═
Я знаю
═
═
Мне больно от безвозрата. А необратимость нужна, что бы удержать себя по эту сторону двери. Лишь иногда заглядываю за нее, но никогда не входя. Я ушла туда, откуда ты не услышишь и не различишь.
Может быть птица со звездой на крыле? Но ее нельзя трогать руками. На нее можно только дышать из-под прикрытых век.
Веха в пути - расставание. Необратимо. Но не более, чем капля дождя. Тебе известно, что это такое, когда кожа рук лопается от переполняющей их энерегии? Но это - ничто по сравнению с тем, когда энергия уходит в бездонную никчемность, бездомную пустоту. Ее вернуть невозможно, и невозможно отдать ее кому-либо - у нее нет адресата.
Страшно, когда события снаться за неделю. Вернуть нежность не имеет смысла, потому что у нее нет адресата.
Ты знаешь, что такое "необратимость"? Это когда разум перестает воспринимать реальность, потому что она кончается. И физиология здесь не при чем. Остается ворох цветной бумаги или цветочных стеблей, которые нельзя трогать сорок дней. Вот необратимость - когда кто-то из них перешел на другую параллель. Дотронуть до него можно, а сказать и подумать - нет.
Не правда, что это не горе, когда человек ушел, а горе - когда человека нет. Еще хуже наоборот. Бесишся от бессилия, что и здесь он и нет его.
Птица улетела. Дверь - захлопнулась. Через замочную скважину сочиться свет. Только его никто не видит. Здесь никого нет.
23.07.1990 год. Москва.
Желудевая лошадка
═Она не умеет ни скакать, ни прыгать. Ножки у нее - из спичек, шея тоже. Тельце - круглое, блестящее и гладкое - из желто-зеленого желудя, сорванного в конце августа. Голова из такого же желудя, но поменьше. Вместо ушек торчат две маленькие палочки. Хвостик - четыре травинки.
Она крепко стоит на своих коричневых копытцах. Чуть удивленно смотрит на мир, склоня голову на бок.
═В конце августа я решила подзаработать. На киностудии "Мосфильм" постоянно требовалась массовка. В основном там подрабатывали бабульки, которым явно не хватало их двадцатирублевой пенсии. Молодежи было не много, поэтому почти сразу мы успевали перезнакомиться еще на территории киностудии. А когда мы приезжали на место съемки фильма, то были уже "не разлей вода".
Долго грузились в старый "львовский" автобус. Долго-долго ждали опаздывающего костюмера. Долго-долго ехали, петляя и пыля.
Еще издали мы увидели тихое местечко, - дачные домики, совершено погруженные в пышную зелень. Яблони, заборы, кусты сирени, опять яблони, белоснежное белье сохнет, опять яблони... Мрачная 2-этажка красного кирпича - здание конторы станции Белокаменная.
Одеты мы все соответственно сюжету фильма - в стиле 1942-43 года. Потягиваясь и позевывая люди выбираются из автобусов. Вдруг мирную тишину дачного поселка раскалывает грубый крик: "Мань! Сымай белье с веревки! Массовка приехала!".
Мне потом объяснили бывалые массовщики: на этом месте снимается не первая картина. Местные уже привыкли к непосредственности киношного люда, - они не только могут оборвать все яблоки, но и руки потом вытереть о сохнущее белье. Гигиена, однако...
В ожидании, пока очередная тучка, портившая освещение, соизволит уйти, мы слонялись по поселку. Потом на детской площадке посидели. Спели под гитару несколько песен. Было тоскливо, жарко, и мы не знали, чем себя занять. Потом последовала обычная суета съемочного дня.
Вечером, когда съемки были закончены, и мы ждали студийные автобусы, одни мальчишка из нашей компании подошел ко мне. Его звали Юрочка Сорокин.
- Дай мне свою руку, - неожиданно попросил он.
Надо сказать, что я приготовилась к очередной мальчишеской выходке и ожидала обнаружить в своей руке лягушонка из соседнего болотца. Я отшатнулась. "Ненавижу лягушек" - подумала я. Наверное на лице у меня можно было прочитать все мои мысли и эмоции.
Юрочка, обиженно и смущенно, разжал свой кулак и протянул мне.
- На. Возьми. На память. Мы же, наверное, больше не встретимся.
На ладони стояла маленькая лошадка и хитро смотрела на меня, чуть склоня свою желудевую мордочку.
12.09.1987 год
Copyright (c) An-net
═