Витт С Баладова Двора
- Мальчик, уйди от греха подальше со своей чернолайкой. Ты что не видишь, тут люди с нормальными собаками гуляют!
Бабуля! Вы шли куда-то?! Так вы идите, идите! Не ровен час опоздаете! С вашей-то скоростью.
Колясочку свою откатите. Откатите, говорю! Мой пес не выносит запаха младенцев, может не так среагировать!
Голос грубо рвет сонную тишину старого парка. Так рвется толстый лист картона и от этого мурашки бегут по коже.
И люди послушно и поспешно проходят мимо скамейки, над которой старое дерево заботливо раскинуло свои длинные,безвольно изогнутые ветви.
А Сеня остаеться. Большой, грузный и лохматый. На его неожиданно мелкой, женственной ладони, намотан поводок. А рядом на скамейке сидит большой, даже на вид сильный пес.
- Это вам не какой-то там Тузик! Это Витт с Баладова Двора. - Сообщает он другим собачникам торжествующе и брюзгливо.
Все ему верят. Уж очень хорош боксер. Тепло-золотистая масть, аккуратно очерченная курносая морда..., все говорит о настоящей, заботливо взлелянной породе.
- Его привезли из Чехословакии. Там очень хорошие собаки. Бывшая жена привезла. - Охотно делится со всеми желающими Сеня, а после этих слов, негромко добавляет, будто для себя - Привезти собаку... Только на это она и годна...
Но стоит доверчивому собеседнику поинтересоваться: "Почему же, простите только на это", как Сеня сереет взглядом, синеет губами, и страшно раздувая ноздри кидается в бой:
- А какое вам собственно дело, а?!
Он узит глаза и злобно щерится:
- Вон через дорогу секс-шоп. В замочную скважину подглядывать - это туда!
Потом удовлетворенно наблюдает, как отступает собеседник.
А жена Сенина, хоть и бывшая была годна далеко не только на добычу щенков из дружественной Чехословакии.
Во-первых она была балерина. По фамилии Айзеншпис. Люба Айзеншпис. Их семейная жизнь началась со скандала в ЗАГСе. Люба не хотела менять свою фамилию, на Сенину.
Призванная их регистировать тетка искренне не могла понять из-за чего сыр-бор. Она громко хлопала в ладоши и причитала хорошо поставленным голосом:
- Господи! Айзеншпис, Гальперин... Ну какая уж с такими фамилиями разница?
Они были в очереди последними, тетке хотелось домой и в ее сумке тихо оттаивала тощая голубоватая курица.
Но разница все-таки была. Балерину Любу с ее фамилией уже знали. Во всяком случае те, кто не мог не знать. А Сеня... Ему, отхватитвшему такую экзотическую, яркую жену, хотелось одного: сгрести ее в охапку и рычать вожделенно и жадно " мое" Ну с чего бы это ему оставлять жену на девичьей фамилии?
Свадьба, так уж извините свадьба со всеми атрибутами. Кольцами, фатой и банкетом.
- Спасибо хоть без куклы на радиаторе! - Процедила сквозь зубы Любина мама.
А фамилию, поразмыслив несколько отведенных ей на это минут, Люба сменила. В конце концов ей давно и настоятельно советовали взять псевдоним.
- Я буду Сенина. Любовь Сенина. - Сказала она, уже несколько дней спустя, стоя перед зеркалом и поднимая вверх свои тяжелые темные волосы. У нее были красивые волосы. Прямые густые и шелковистые, как у азиатки. И похожа она была скорее на китаянку. Скуластая, с длинными темными глазами и тонкими перышками бровей, красиво соприкосавшимися на переносье.
Сеня называл ее Ли. Или Вэй Ли, подразнивая свою мать, которая при любых потрясениях почти беззвучно, почти проглатывая, но все-таки лепетала это самое местечковое "Вэй ". Так вот, он называл ее Ли, им было до странности хорошо вместе.
У них была холодная с высокими потолками квартира и Люба с мамой без конца вязали какие-то джемперы-кофты. И куталась Люба в свободный, светлый свитер. Сидела на диване, поблескивая выпроставшимися из вязанья кончиками спиц и беззвучно считала петли. А Сеня исподтишка наблюдал за ней и млея от непривычной нежности, обещал себе, что обязательно купит ей свободный шелковый плащ... Бледно-сиреневый наверное.
- ... Когда я впервый раз навестил отца в его новом доме, меня поразили его собака и краны.
Как-то лежа в постели поделился с ней Сеня самым сокровенным, неоперившемся, детским.
- Почему собака и краны? - Спросила Люба - Вэй Ли, а голос был родной, как ладонь на лбу.
Ему пришлось поспешно отвернуться к шершавой, с вылинявшими обоями стене.
- Краны не текли. - Сдавленным голосом объяснил Сеня. - Добротные были краны. И собака... Боксер. Такая большая. - Он по детски шмыгнул носом и ткнулся своей большой головой в ее маленькое, горячее плечо:
- Так обидно...
Прихожая, из нее дверь в комнату, которая называлась "зал ".
- Ну здесь теперь я живу - Притянув его к себе сказал отец. И ты сюда приходи, как только появиться желание. Я не хочу, чтобы ты скучал.
Отец стал расстегивать свое тяжелое пальто, а Сеня спрятал лицо в меховом воротнике и облизнул онемевшие губы, которые перед этим слишком крепко сжал." Не хочу, чтобы ты скучал ". Когда отец навсегда собирал большой старый чемодан, Сеня спросил:
- А мне с тобой нельзя?
Он тогда даже не ответил. Только головой покачал.
Из кухни выглянула отцова женщина. Сеня про себя так ее называл.
- Идите руки мойте. Сейчас будем пить чай.
Сеня вошел в ванную, руки мыть не хотелось. Он немного постоял, потом его внимание привлек кран. Он был блестящий, новый и поворачивался упруго, и прозрачная, нержавая вода только откуда нужно текла...
В детстве он часто видел эти краны, когда засыпал. Краны и собаку. Могучего боксера по кличке Акмар.
Рыжего вихлястого с несчастными шоколадными глазами щенка, Люба привезла с гастролей.
- Это Витт - Сказала она. - Его нужно хорошо кормить и особенно следить за его ногами.
Это был далеко не полный перечень того, что нужно породистому щенку. Но никто не испугался. Может быть потому что не знали во что ввязывались. А может быть потому что после свадьбы прошло три года, но никак не менялась тоненькая Любина фигурка и по прежнему оставался плоским ее смуглый мускулистый живот.
- Я вообще-то против живности в доме, но у этой собачки такие удивительные глаза... И дети хотели. А мне что? Только бы они были счастливы. - Говорила Сенина мама.
Летом и зимой, она выходила из дома невнятным, непроснувшимся утром и повзякивая пустыми бутылками шла к магазину "Молоко", где уже стояло несколько таких же, как она старушек.
- Творог сами делаем. Кальцинированный. Чтобы рахита не было и лапки не кривились. - Поясняла она соседке и вешала белый, завернутый в марлю шарик на тусклый носик хронически текущего крана.
Витт рос. Сеня с ним гулял. Люба по выходным с ним бегала в ближайшем от дома парке. Она садилась на велосипед, а Витт бежал рядом. Сеня наблюдал из окна за тем, как легко и красиво работают ее выносливые сильные ноги, как споро бежит рядом с ней играющий литыми мышцами пес...
- Мама, как по твоему, детская коляска это нелепое изобретение? - Не отводя взгляда от окна спросил Сеня.
- Коляска, Сенечка? - Переспросила мать, оторвавшись от журнала "Здоровье " - Видишь ли, смотря какая. - Взгляд ее стал голубовато молочным от нежных воспоминаний.-кая. По началу у тебя была просто ужасная. Деревяная кажеться, это уже потом, когда тебе было полгодика отец получил премию и мы на толкучке купили... Знаешь, ее почему-то называли спортивная. Легонькая такая была, по сравнению с деревянной.
- Спортивная - Повторил Сеня и сделал какое-то неловкое, подпрыгивающее движение ногами.
- Все-таки коляска нелепость.- Сделал вывод Сеня и поверх очков посмотрел на мать. - Но вот ведь какая лабуда! Женщина с коляской почему-то воспринимаеться куда нормальней, чем женщина с велосипедом... и собакой.
Уходила от него Люба так же, как собиралась на гастроли. Деловито, спокойно, разумно. Оплатила счета, забила продуктами холодильник... Может быть поэтому не было Сене страшно и не сосало тоскливо в груди. Не приходило ощущение утраты.
- Сеня, я никогда в твою жизнь не лезла - Срывающимся голосом начала было мать, но он перебил ее грубо, почти жестоко.
- И теперь не стоит! Вяжешь свои чертовы пелерины? Вот сиди и вяжи!
- Я никогда в твою жизнь не лезла - Нервной рукой поглаживая дрожащий подбородок продолжила мать, - Но сейчас скажу! Эта девочка, была твоим счастливым билетом! Сделал ты самую большую в своей жизни глупость, сынок!
После этого мать ушла к соседке, а Сеня исчертил нервными линиями приколотый к чертежной доске плотный белый ватман, но и потом еще долго не мог успокоиться.
А Люба не пропала. Она к ним приходила, иногда готовила обед. И конечно Витт, она продолжала бегать с ним по воскресеньям.
Сеня по прежнему смотрел на них в окно, отмечая, что число двигающихся ей навстречу колясок растет. А потом пришло время ехать в Израиль. Люба так и сказала:
- Пришло время ехать.
И вскоре он получил вызов.
- Что это такое? И почему это ты мною распоряжаешься?! - Возмущенно вопил он в телефонную трубку.
- У тебя шерстяной спортивный костюм еще цел? - Как будто он просто с ней поздоровался спросила Люба. - Там зимой, говорят в квартирах холодно, так что...
Сеня не дослушал и бросил трубку.
Потом она стала часто приходить к ним домой и комната матери, вдруг оказалась заполнена какими-то ящиками. Женщины особенно любовно относились к тем, что были из под масла. Ящики заклеивали коричневой лентой и передвигали туда-сюда...
Какое-то время, Сеня отстраненно созерцал. Брал Витта и уходил с ним гулять. Потом, когда в ящик из под масла уложили зеленый с отломившимся уголком фотоальбом, он не выдержал и громко, почти визгливо заорал:
- Ах ты зараза! А ну пошла вон!
- Сеня! - Всплеснула руками мама.
А он как будто только проснулся. Увидел, что в ящики запихивают состоящие из его жизни вещи, и продолжил, орать:
- Да ты мне, мать твою даже не жена! Какого черта ты роешься, что-то складываешь тут?!
Вопли его были впечатляющими. На кухне судорожно глотала валеринаку мать, а в коридоре описался от страха молодой и глупый еще в ту пору Витт. Люба, как будто ничего не слышала. Ходила по комнатам, складывала одно сюда другое туда и жестом более привычным и родным чем она сама откидывала назад волосы, тяжело струящиеся по плечам.
Когда она бережно стерла пыль с серенькой папки, где хранились его грамоты за участие в школьных олимпиадах, Сеня неутерпел:
- Да ты бля, что вытворяешь! - Тяжело и крупно шагнув, он схватил Любу, как ребенка подмышки и сильно встряхнул.
Покорная его рукам, она не дернулась, а колыхнулась пластично, сексуально и он почувствовал, как разбуженной цепной собакой заурчало в нем желание... где-то там глубоко.
Люба же его взгляд спокойно выдержала. Дождалась пока он ее на ноги поставит. И заговорила. Почему-то ей это было легко.
- Слушай, Гальперин, ну на кого я тебя здесь оставлю?! Ну вот сам подумай на кого?!
Помолчала значительно. Он тоже задумался.
- Так что я тебя прошу, будь добр не мешай нам с матерью делом заниматься. - Чувствуя, что слова ее звучат несколько оскорбительно, она положила свои гибкие и маленькие, как у пятиклассницы руки ему на плечи и даже заглянула в глаза:
- Хорошо?
Ну и зачем? - Мрачно думал Сеня, расхаживая по давно небеленной съемной квартире. - За окном такой же парк, в кухне такие же старые текущие краны...
Люба с родителями устроилась неподалеку. Она, как и раньше иногда приходила и готовила им с мамой обед. Иногда приносила что-то уже готовое в квадратных пластиковых коробках.
А все остальное время пропадала в каком-то месте, загадочно и условно именуемом "Работа".
А они с Виттом гуляли в парке.
Иногда Люба проходила мимо него, потому что с работы возвращалась через этот самый парк.
Витт подбегал к ней и счастливо вертел обрубленным хвостом. Сеню это не могло не раздражать.
- Витт ко мне! - Гаркал он, но собаку подводила к нему Люба.
- Ты совсем оброс - Мельком взгянув на его рыжевату шевелюру говорила она. Вынимала из сумки ручку, вырывала из блокнота листок и положив сумку на колено что-то быстро писала.
Так она напоминала Сене далекую из его детства женщину-врача. Та тоже выписывла матери на ходу рецепты. И всегда ласково к нему обращалась: "Заинька, сумку подержи..."
- Что это? - Неприкасаясь к протянутому листку спрашивал он.
- Телефон парикмахера - Щелкнув замочком сумки ровно отвечала Люба и не ввязываясь в спор, укладывала бумажку рядом с ним на скамейку.
- Заботливая - Оценил ее как-то один полузнакомый собачник.
- Бесплодная - Жестко бросил Сеня.
- Оно и видно - Смерив взглядом ее узкие берда, согласился собеседник.
- Не пялся, глаза поломаешь! - Тут же отрезал Сеня и понял, что вот наконец и прижилась эта тема.
- Привет Сеня. Был вчера у Зины, видел Пальминых щенков... Красота.
- Да, от Витта щенки такие... Улыбнувшись недоброй улыбкой принимал похвалу Сеня -
А вот останься я со своей женой, она бы мне и щенка не родила. Последнее слово тонуло в грубом мужском хохоте. Витт поднимал голову и вопросительно смотрел Сене в глаза, а он тут же опускал руку на его широкий лоб и говорил надменно, как всегда:
- Это вам не просто Тузик. Это Витт с Баладова Двора.
С Любой он иногда прямо в парке затевал скандал:
- Сеня вот телефон, они ищут человека вроде тебя...
- Человека вроде меня? - Что бы это значило? - Фыркал он - Человека у которого руки из одного места растут? Который раньше двенадцати не просыпаеться? Отцепись от моей жизни... Я твои деньги не проедаю! Дай мне спокойно существовать!
Последние слова произносились с завыванием, на него оглядывались люди, а Люба тихим спокойным голосом продолжала его донимать.
Она говорила правильные вещи, которые его язвили, от которых нехотелось жить. И тогда он начинал ее оскроблять:
- Ну я же тебя прогнал! Ну не уважаешь меня, мое решение, но себя-то как женщину ты должна уважать!... Хотя - Сеня кривился, будто жевал килсый апельсин - Какая - ты женщина... Только и годишься на то, чтоб собаку с велосипедом гонять.
- Нет, почему же. Я еще тебе сопли поттираю. - Тихо отвечала Люба и уходила.
А люди шептались. И симпатии сохраняли на стороне Сени.
- Вот этого - Пожимая плечами и легонько дрожа головой, говорила Сенина мама - Я решительно не могу понять.
- А ты не понимай, ты принимай - Рекомендовал Сеня и перелив в термос кофе, уложив в непрозрачный пакет бутерброды, уходил в парк. Работать... то есть гулять.
- Дядя Сеня, а правда, что Витт оттрепал вчера Сашкиного псача?
Несколько долгих минут Сеня не слышал, но дождавшись робкого:
- Дядь Сень, так правда, а?
- Отвечал свое коронное:
- Это тебе не просто Тузик...
И мальчишка подобострастно подхватывал: "Это Витт с Баладова Двора "
Ему не светил свой щенок и переполняла зависть к Сашке, счастливому обладателю вожделенного потрепанного псача.
Мальчишка потоптался около Витта немного и исчез. Сеня расслабился. Ногастую, жадную до беготни и нахального крика орду он ненавидел. Особенно тех, у кого по ветру разевались выбеленные солнцем челки. На таких он даже смотреть избегал. Память сразу рисовала не похороненную под прессом лет картинку.
Большой, окруженный со всех сторон домами двор. Высокое крыльцо отцовского подъезда, и тоненький светловолосый мальчик, сбегающий по ступенькам, держащий в руках широкий крепкий поводок. Пес на поводке был мощный, рыжий, а мальчик спокойный и не наглый. И что самое отвратительное - великодушный.
- Хочешь подержать? - Спросил он у Сени и протянул ему поводок. В его серых глазах не читался подвох. Только вежливость и доброжелательность.
Сеня тогда представил себе, как мать этого мальчика оттащив его в темный уголок прихожей
шептала - уговаривала: " Сынок, будь с ним подобрее... отцу приятно будет " Отцу. Этот мальчик называл папой его отца.
- Ну так хочешь? - Мальчик все еще протягивал ему поводок.
- Нет. Боюсь не удержать. Он ведь меня не знает. - Холодно посмотрев на него сквозь стекла очков сказала Сеня и скомкано простившись пошел оттуда прочь.
- Куда же ты? Папа тебя на машине отвезет! - Крикнул ему вслед мальчик. Но Сеня так и не обернулся. Он зябко поводил узкими плечами и шел как можно быстрее. И нельзя было остановиться, чтобы одернуть тесное полупальто, которое от непривычно быстрого шага подскочило и широкими скалдками собралось над пышной, по женски оттопыренной задницей.
- Ну что ты сидишь в этом парке, как привязанный? Неужели женщин на свете не осталось?
- Присаживаясь рядом с ним на скамейку спросил сосед.
Сеня посмотрел на него презрительно, но на всякий случай не послал. Сосед вопринял его молчание, как поощрение и продолжил:
- У меня племянница. Такая же, как ты, на собаках поведенная... И полная противоположность твоей бывшей.
- Подумаешь! - Сеня пренебрежительно повел плечами. - Большое достижение. Если она в состоянии забрюхатеть, значит уже отличаеться.
- Сосед криво усмехнулся и ушел, пообещав с племянницей познакомить. И через несколько дней появился в парке. С ней.
Девочка была легкокраснеющей блондинкой. Она так быстро меняла оттенки, что Сеня окрестил ее про себя хамелеоном.
- Ну и что же, вы говорят любите собак? - Вальяжно раскинувшись на скамейке снисходительно спросил он.
- Очень - склонившись над спящим Виттом застенчиво прошептала девица. Она была совсем еще юной. О ней нужно было заботиться, ее нужно было не как-нибудь, а по отцовски любить...
- У меня ведь тоже боксер. - Сдув пухылми губами присевшую на кругленькое плечико мошку,
подхватила разговор она. - Вы знаете, мне говорили мы из одного города... Может быть у собак общие корни... Заведующей секцией боксеров, была Лена Иерусалимская, может вы ее знаете?
Сене стало скучно.
- Разумееться я ее не знаю - Ядовито огрызнулся он. - Местечковая привычка знать всех подряд. И у собак наших не может быть ничего общего. Сеня опустил глаза на дремлющего у его ног Витта.
- Пес привозной. - Гордо сообщил он. - Это не просто Тузик. Это Витт с Баладова Двора.
- Хорошо, Сеня а вот скоро будет выставка - Отодвинув в сторону племянницу вступил в разговор сосед. - Может вместе поедете? Лена еще не разу тут на выставках не была, ничего пока не знает...
Он представил себе, как они едут вместе в автобусе, как ему прийдеться тащить на себе ее наверняка тяжелую сумку, как будут оглядывать эту снегурочку прокопченые вечным солнцем марроканские пацаны...
- Знаешь что? На выставке я буду занят делом. И мне там будет не до твоей племянницы! - Сказал Сеня и закрылся с хрустом развернутым газетным листом.
Сосед больше не присаживался к нему на скамейку. И на выставку он поехал один.
А когда вернулся, застал дома Любу и мать, которые суетились у кухонных кранов. Вернее суетились они в маленькой кухоньке, а с кранами возился какой-то детина в белой майке и мешковатом джинсовом комбинезоне.
Правильнее всего было этого не замечать. Но Сеня не удрежался.
- Что это вы тут делаете? - Сердито оглядев джинсового исполина, спросил он.
- Краны чиним - Проведя рукой по вспотевшему лбу ответила Люба. Витт ткнулся курносой мордой в ее красиво очерченный бок.
- Устал, псина? Жарко тебе? - Ласково потрепав Витта по ушам сказала она и протянула Сене пустую собачью миску:
- Он пить хочет. Из ванной принеси.
Сказал бы он и ей и этому детине и матушке своей! Но Витт хотел пить и Сеня взяв миску пошел.
В ванной краны уже поменяли. Они были новые блестящие... похожие на те отцовские.
Несмело повернув тот, где был синий кружок, Сеня наполнил миску и поставил перед Виттом на холодный кафельный пол. Пес громко и жадно хлебал, оставляя вокруг миски лужицы. А Сеня с болью обнаружил, что с новыми нетекущими кранами стало хуже. Слишком явно желтела на раковине прочерченная временем ржавая полоска. Слишком облупленным казался потолок и отбитые кусочки кафеля прямо в глаза брослались...
- Сенечка, иди посмотри. Работу прими - Затаившим тревогу голосом позвала его мать. Сеня чуть не взорвался. Работу принять? Показать этому джинсовому дуболому, что он ничего в сантехнике не понимает? А потом за это еще и деньги ему заплатить? - Предстоящего унижения он страшно испугался и метнул в Любу быстрый злобный взгляд. Ну сучка! Вот сучка гребаная! Опять в историю втянула... Да откуда же ему эти деньги взять?!
- Хоть для виду их покрути - Шепнула Люба.- Не просто же так деньги ему давать.
И незаметно сунула Сене в руку несколько двадцаток. Аккуратно так сунула, чтобы не дай Б-г не помять...
Выпроводив рабочего, Сеня ее ударил. Не смог себя сдержать. Рука у него оказалась тяжелой.
Стало даже не по себе, когда вдруг податливо откинулась Любина голова. Она упала и в какой-то момент Сеня даже хотел подскочить, поддержать...
Потом представил, как нелепо будет кряхтеть, неумело ее поднимать... И передумал. Люба справилась сама. У нее была красная припухшая скула и тоненькая струйка крови застыла на подбородке. Так и не смыв эту струйку она молча ушла.
- Навсегда. - Закрыв за ней дверь трагически сказала мама. - Люба ушла навсегда.
- Вот и отличо - Ответил тогда Сеня и вытряхнув на стол содержимое материной сумочки достал Любину фотографию. - Я и сам могу навести в своем доме порядок! - Наорал он на карточку. - И начну прежде всего с тебя!
- Сеня нет! - Метнулась к нему мама, но он уже разорвал фотографию.
Уронив седую голову на стол, громко и тяжело рыдала пожилая женщина. А Сеня все рвал Любину карточку на крошечные кусочки. Чтобы никто не склеил, не собрал...
После этого ее долго никто не видел. Сеня даже смутно заскучал. Вглядывался в тонкие, легкие женские фигурки, хотел ее узнать...
- Что-то Любу давно не встречал - В никуда сказал сосед.
Обросший рыжеватой гривой и бородой Сеня немного помолчал...
- Прогнал я эту пустотелую. Совсем прогнал. - Он торжествующе улыбнулся и барственно велел соседу:
- Чтобы всем эту новость рассказал!
А знаешь, Люба ведь замуж вышла. Как-то вернувшись из магазина сказала ему мать.
- Кто ж позарился? - Нервно усмехнулся Сеня, доставая из сумки банку с творогом, потом пакет молока...
- Говорят очень удачный парень - Выходя из своей комнаты уже в халате, ответила мать. - Кажеться занимаеться рекламой... Или компьютерами.
Больше она ничего не сказала. Взяла ложку, и творог, ушла к себе книжку читать.
А Сеня как стоял у окна, так там и остался.
Во дворе катался на роликах мальчик. Ровненький, стройненький. У таких с первого раза получаеться всякая спортивная ерунда
Компъютеры, реклама, красивые женщины, все это поздно или рано оказываеться вот в таких, как у этого сопляка руках. - Думал он, глядя на мальчика и сжимая пальцами из последних сил напрягшийся прохладный пакет молока. - Да что там реклама! Даже отец, тот на кого у Сени были все права, ушел от него к такому вот мальчику. Интересно кем он стал? Наверное компьютерщиком. Отец электронику всегда любил. Видимо на этой профессии и остановился. А потом гордился своим... пасынком. Наверняка.
Без особенных перемен, Сеня с мамой прожили зиму, весну, а потом вдруг появилась Люба.
Она приехала неожиданно, поймав за хвост окончание длинного жаркого дня. Было еще довольно светло, когда она вошла в парк и собирая удивленно - восхищенные взгляды, поплыла...
Люба пробиралась к Сениной скамейке. Увидев ее он замер и почувствовал, что не может дышать. Она встала перед ним, гордо выпятив огромный, какой бывает у очень худеньких женщин живот. Постояла, помолчала. Повертелась перед ним и так и сяк... И назад пошла. Дорога поднималась в горку, ей было тяжело. Но старая балетная закалка не подвела. Люба шла легко переставляя по прежнему красивые ноги, обнимая тонкими руками живот большой и круглый, как глобус, как планета земля...
Все, даже те кто не понимал в чем дело, с интересом смотрели ей вслед. Люба вышла из парка неторопясь.
- Ну вот. Теперь я вся твоя - По хозяйски усаживаясь в машину, кому-то сказала она. Дверца хлопнула, машина уехала. И сидевшие в парки люди пришли в себя.
Сеня, обожавший свою скамейку до того дня, теперь ненавидел ее. Уйти из этой аллеи незамеченным было невозможно. Но ведь и оставаться нельзя...
- Витт домой - Сказал он таким сухим голосом, что казалось он вспыхнет, как жухлая трава.
И Сеня прошел через этот молчаливый строй. Сдержано прошел. Только вздрогнул, как от брошенного в спину камня, когда кто-то подражая ему крикнул сварливо:
- Это вам не просто Тузик. Это Витт с Баладова Двора!
Дружно рассмеялись этим словам ненавистные ему мальчишки и смех горшинками рассыпался по растущим вдоль аллеи густым кустам. И преследовал его до самого дома...
В одном старом парке, где много зелени и смех мальчишек, горошинками разлетаеться по густым кустам, есть скамейка, над которой дерево задумчиво склонило изогнутые ветви. На этой скамейке сидит старушка с большой грузной собакой. По будням сидит, по выходным... Ну вобщем всегда. У собаки частое, как после бега дыхание и несчастные слезящиеся глаза. С ним никто не бегает по субботам, пес располнел и от жизни устал.
- Как его зовут?- Изредка спрашивают у старушки дети. Она молчит, делая вид что не поняла не расслышала...
А в маленькую лавочку у дома теперь ходит седой, аккуратно подстриженный человек. Он тщательно проверяет даты на пачках масла, пакетах молока... Когда он отсчитывает деньги перед кассой, видно как дрожит его ухоженная неожиданно мелкая,женственная рука. Взяв газету и вежливо простившись с хозяином магазина, он уходит. И когда за ним закрываеться дверь, почти всегда, кто-то из поситетелей, понимающе переглядываеться с хозяином лавочки и говорит:
- Это вам не просто Тузик. Это Витт с Баладова двора.
|
