Девять жизней тамагочи

I.Один за всех.

День был немножко знаменательным - фабрика электронных игрушек мистера Тха запустила новую серию. Мистер Кеосутха Чансамут начал выпуск тамагочи восемь месяцев назад. Сначала шли стандартные "динозаврики", потом "котята", "щенки", "крокодильчики" - обычный ассортимент. Пробная партия медвежат "панда" разошлась с трудом, проект "пингвинчиков" мистер Тха зарубил.

Рынок требовал нечто новое, конкуренты наступали на пятки.

Идея пришла внезапно, как и все стоящие идеи - зацепившись за какую-то фразу в разговоре. Мистер Чансамут потом долго удивлялся: как же это до сих пор никто не додумался? Может, помешало некое внутреннее табу? Мистер Кеосутха его успешно преодолел. Он создал Человека.

Первым своим рождением ОН был обязан законам статистики. Нет никакой возможности проверить каждую игрушку. Проверяют одну из партии. Один за всех. ОН справится - всем жить. А если нет - ???

Маленькая рука, которая европейцу могла бы показаться детской, наугад выхватила ЕГО с ленты конвейера. Серая коробочка (белый пластик дороже) легла на ладонь. ОН был не первым сегодня - только одно лицо легкой улыбкой склонилось над ним. Чуть робко тронул палец кнопку - ОН родился. ОН впервые закричал.

Мистер Тха не зря платил своим программистам - Человек, вместо мертвого электронного "пи-пи " издавал вполне человеческое "уа-уа". ЕГО "накормили" и "уложили спать".

Мистер Тха сам тщательно прорабатывал "сценарий". Утверждал каждый эскиз: дисплей игрушки был невысокого качества, а спрайты должны быть хорошо узнаваемы.

ОН "намочил пеленки".

В свое время пришлось серьезно поработать, чтобы изобразить это. Прежние "зверушки" оставляли аккуратные пирамидальные кучки.

ОН еще мало что понимал. ОН еще не ощущал ответственности за 999 братьев, тщательно упакованными в коробки, ждущих своей участи.

Для быстрых испытаний можно было, нажав особым образом три кнопки, ускорить ЕГО жизнь в десятки раз, так и проверяли опытные экземпляры. Но то время уже позади. И ЕМУ предстояло доказать, что ОН готов прожить полную жизнь.

ОН еще не знал пределов своей жизни - восемь дней. Игра не может быть слишком короткой, ребенок должен научиться терпеливой заботе. Игра не может быть слишком длинной, ребенок не должен выключать игрушку от скуки.

Новости не слишком волновали ЕГО: одного из таких же, как ОН, испытателя, отключили - залипли контакты на кнопке "вправо", другой успешно завершил жизненный цикл.

ОН просто жил. Крепкие маленькие руки, через восемь часов - новые, старательно ухаживали за НИМ. ОН с радостным любопытством встречал каждую перемену в себе - каждую новую картинку, каждый новый звук.

Программисты превзошли самих себя, втискивая обширный, как древнеиндийский эпос, "сценарий" в маленькое ПЗУ . Мистер Тха объявил премию за каждый сэкономленный байт. В итоге получилось дешевле, чем отдавать заказ профессионалам на сторону.

Когда была нажата еще незнакомая клавиша "Сброс", ОН не понял почти ничего. И только одна гордая мысль успела проскочить в стремительно захлопывающуюся дверь: "- Я справился!"

Игрушки, прожившие один цикл, уже не стоило продавать вместе с новыми. Но и выбросить их просто так мистер Кеосутха не мог. Упаковав с забракованными партиями, мистер Чансамут продавал их дельцам из России, лихорадочно скупавшими всякое электронное барахло. Русским можно было впарить что угодно.

Теплоход медленно приближался к Новороссийску. Внутри контейнера с дешевыми пискучими брелоками надежно спрятаны от таможни коробки с микросхемами для ремонта японской видеоаппаратуры - на ростовском радиорынке пойдут по тридцать-сорок баксов, весь контейнер потянет не на одну тысячу зеленых...

II. Друг.

Мама сказала: "- Папа уехал на Север на работу".

Бабушка сказала: "- Нет такого города - Север. Север - это сторона света".

Я залезла на дерево и долго смотрела на Север. Ничего не видно. Выше бабушка лазить не разрешает.

Мама сказала: "- Оля, я буду подрабатывать в ночную смену. Ты уже большая девочка, сама лечь спать сможешь".

Я спросила: "- Мама, ты куда?"

Мама сказала: "- На работу, в ночь".

Я сказала: "- Сегодня среда. Ты в ночь работаешь во вторник и пятницу".

Мама сказала: "- Тетя Ира просила за нее подежурить".

Мама забыла халат.

Я сказала: "- Мама, ты не опоздаешь?"

Мама сказала: "- Я сегодня не работаю. Тетя Ира за меня отработает".

Я сказала: "- Ура, мы пойдем гулять в кафе!"

Мама сказала: "- Мне сегодня надо сходить в одно место".

Я спросила: "- Когда ты придешь?"

Мама сказала: "- Поздно. Если меня долго не будет, ложись спать сама".

Сегодня гуляли в парке с мамой и дядей Толиком. Дядя Толик хотел посадить меня на "цепочку". Я сказала: "- Я боюсь".

Дядя Толик сказал: "- Такая большая девочка - и боишься. Когда я был маленьким, я больше всего любил "цепочку".

Я сказала: "- Я хочу на "паровозик!"

Дядя Толик сказал: "Это для совсем маленьких!"

Я сказала: "- Неправда! Папа всегда со мной на "паровозике" катался!" - и заплакала.

Тогда дядя Толик купил мне тамагочи.

Мама сказала дяде Толику шепотом, чтобы я не слышала: "- Ты что, бешеные деньги! Ей бы лучше ботиночки к осени купить - из старых за лето выросла".

Руки пахли мороженым и, немножко, пластилином. ОН родился - и чуть не умер снова, когда девочка едва не нажала не на ту кнопку. ОН заплакал - ЕГО подхватили, крепко стиснули, другие руки, грубо пробежали по клавишам, заставили прекратиться плач.

ОН спал в настоящей кроватке. Ночью Оля "перепеленала" ЕГО. ОН боялся плакать - Оля спала очень чутко.

Утром у Оли болела голова, и она не пошла в школу. Мама волновалась. ОН знал - это был их с Олей секрет: она болела понарошку, чтобы не оставлять ЕГО одного.

Днем Оля гуляла с НИМ в коляске по всей квартире, а вечером они вместе делали уроки. На ночь Оля завесила дверь в свою комнату одеялом, чтобы ОН не мешал спать дяде Толику.

На третий день, когда Оля пошла в школу, она уже научилась чувствовать ЕГО, сама знала, когда пора "кормить", "гулять" или "пеленать". ОН лежал в пакете, Оля нажимала кнопки вслепую, не вынимая ЕГО.

Оля не расставалась с НИМ ни на минуту - боялась, что без нее с НИМ может что-нибудь случиться. ОН щедро радовал ее в ответ на заботу. ОН научился "ползать". ОН впервые вместо "уа-уа" сказал что-то похожее на "мама".

ОН научился ходить.

ОН вырос. ОН стоял, улыбаясь, подняв в приветствии руки. ЕГО срок истекал.

- Что, что с тобой?! Ты не хочешь больше дружить со мной? Ты плохой, плохой! Ты плохой, ты тоже бросил меня, как папа!

III-IV-V. Игрушка.

Блямкнул дверной звонок. Клацнул замок. Тетя Ира с дочкой Таней пришли. Таня сразу же, не здороваясь, шмыгнула на кухню к вазочке с печеньем.

- Таня, ты у тети Наташи спросила?

- Тетя Наташа, можно я печенье возьму? - прошамкала Таня с набитым ртом.

- Татьяна, ты где это взяла?

- Мне Оля подарила!

Перепачканные чернилами ладошки разбудили ЕГО. Это начиналось похоже на предыдущую жизнь.

- Мама, а как, а как тут?

- Спроси у папы! Отец, оторви задницу от телевизора, помоги ребенку!

ОН познакомился со всеми куклами, со стадом бегемотиков из "Киндер-сюрприза", с когтями Багиры. Мама спасла ЕГО от купания. "Заснул" ОН на стуле, на скомканном платье. Ночью Таня долго не могла включить лампу, сообразить нужную кнопку, а ОН все плакал и плакал, пока отец, громко сопя, успокаивал ЕГО.

В прежней жизни "школа" для НЕГО означало: шелест пакета, шарканье ног, перестук каблучков, скрежет отодвигаемого стула.

Школа оглушила ЕГО криком. ОН побывал в трех десятках рук. ЕГО "закормили". ЕГО замучили "прогулками". ЕГО уронили. ЕГО едва не растоптало огромное черное копыто.

Таня раз двадцать доставала ЕГО, поглядывая на часах время до перемены.

Второй урок ОН пролежал в учительском столе.

Таня чувствовала себя во сто крат хуже, чем Буриданов осел:

- если ЕГО давать всем поиграть - вдруг поломают;

- если ЕГО спрятать - никто на нее не будет обращать внимания.

Первая красавица - Света Соловейко - только фыркнула:

- Фи, у меня такой тоже есть, он у меня на каникулах два раза вырос, надоел уже!

ОН висел в прихожей на крючке для ключей. После школы Таня убежала гулять. ОН "плакал". От голода? От обиды?

Света тоже принесла в школу тамагочи. Новенького "птеродактиля", с шестью кнопками.

- А давай, у кого первый вырастет!

- Давай! Только так нечестно, у тебя уже растет!

- Ну и что!

- Нет, давай сначала.

ОН был ошеломлен легкостью, с которой ЕГО лишили жизни. ОН сразу же был возвращен обратно к бытию. ОН впервые знал ответ на вопрос: зачем ЕМУ дали эту жизнь. Лучше бы и не знать. ОН не хотел ничего доказывать этому напыщенному крылатому молокососу - жизни не видел, смерти не нюхал, а гонору!

Одно отрадно - теперь ОН всегда был вовремя "накормлен", "перепеленат" и "прогулян". По крайней мере, первый день. Конечно, ЕГО тормошили поминутно - Таня проверяла, как уже ОН вырос.

ОН заплакал, так уж получилось, когда Таня была у доски.

- Еще раз услышу - заберу. Родителям отдам.

- Людмила Федоровна, а Таня Храмова со Светой Соловейко поспорили, у кого тамагочи быстрее вырастет.

Сначала Таня получила за двойку по поведению ремнем от папы - в порыве педагогического вдохновения. Потом не выспалась - ОН просыпался за ночь четыре раза - Таня сбила часы, у НЕГО был день. Таня плотно замотала ЕГО в несколько тряпок - чтобы в школе не шумел.

ОН умирал мучительно, захлебывался плачем, долго задыхался в жаркой тесноте, забытый, брошенный. ОН молил о страшной клавише "Сброс", но все напрасно...

Заметив беду, Таня не переживала ни минуты. Подговорила соседа по парте, Димку Манохина, чтобы взял у Светки тамагочи посмотреть и нечаянно выключил. Пообещала поцеловать. Она Димку уже раз пять обманывала, а он, дурачок, верит.

От жизни номер пять ОН не ждал ничего хорошего. "Птеродактиль", оказавшийся неплохим парнем, согласился с НИМ. ОН уже не молод - дисплей поцарапан, корпус испачкан, кольцо от цепочки потерялось. Дешевая батарейка (спасибо мистеру Чансамуту) скоро стухнет.

ОН рос, на ночь пришлось самое беспокойное время. Танин отец до двух ночи застрял у телевизора. ЕГО плач лишил отца сладкого утреннего сна. ОН плакал, а Таня спала, раскинувшись поверх одеяла. Отец нажал на "Сброс" с чувством упоения. ОН упал на дно кармана плаща. Как щенка, ЕГО мимоходом выбросят на улице. Проснувшись, Таня не сразу и вспомнит о НЕМ, заплачет, скорее из вредности.

VI-VII. Объект.

Андрей шел в институт. Несмотря на красные от бессонницы глаза, настроение было отличным. Даже скользящие по краю сознания мысли о двух лабораторных парах у "холодильников" - третьекурсников с факультета холодильный установок, не могли его испортить.

Сегодня он, наконец, вовсю пошарит по Интернету. В Институте был выход, без ограничений, по льготному тарифу. Но что это за работа, когда над душой висят и через плечо с дурацкими вопросами лезут!

Компьютер у Андрея дома есть, даже два. А Интернета нет. Даже телефона нет. Зато голова у него варит на разные электронные темы здорово и руки умелые. Из неисправной радиотрубки "Панасоник", купленной на барахолке, получился цифровой передатчик, Андрей ловко втиснул его внутрь обычной звуковой колонки. Дома - второй передатчик, и - добро пожаловать на халявный Интернет!

Что это там такое висит на гвозде на заборе? Андрей машинально сунул в карман. Через десяток шагов достал, разглядел. А, тамагочи. Знаем, читали. Забавно, надо поковыряться, может, что интересное найдется.

Где-то между жизнями ЕГО пронзила болезненная электрическая дрожь...

ОН снова воскрешен. Но что-то непонятное, непривычное, неприятное...

Что с НИМ?

Корпус вскрыт, срезаны заклепки. ОН весь разметан на части: длинные вены проводов, дисплей и кнопочная панель - в стороны, обнаженная плата.

ОН "плачет" - и холодные иглы щупов жалят ЕГО, скармливая ЕГО боль ненасытному осциллографу. Даже той малости живого тепла, что дает прикосновение пальцев, не достается ЕМУ - контакт кнопки "кормить" замыкает кривая нога пинцета.

Пытка продолжается долго - быть может, час? Ожег паяльника, жесткая хватка пассатижей - декапитация .

Лишенный дисплея, ОН продолжает жить - не может иначе. ОН "спит". Теперь ЕГО оставили в покое, только назойливая муха протопталась по беззащитной душе.

Когда ОН просыпается и зовет, снова в тело впиваются острые жала, но ненадолго, замкнут нужный контакт, ОН снова прячется в сон.

Андрей разбирался с управляющей программой.

- Так, так. Интересно. Не дурак писал. Можно даже сказать, лихо. Классные приемчики. А это что за команда? Непонятно. Сейчас проверим. Да, дисплей надо бы вернуть, - снова ожег.

ОН раньше только слышал об этом. ОН знал, что это в НЕМ есть - ускоренный режим жизни. Но одно дело знать. И не приведись кому пережить.

- Одновременно нажимаем "вправо" и "влево", и два раза подряд на "сброс".

Тактовый генератор, ЕГО сердце, бешено застучал. Картинки на дисплее запрыгали, как Том, нанюхавшийся валерьянки. ЕГО плачь, ЕГО смех, ЕГО первые слова сжались в тонкий, на пределе слуха, писк. Спрессованное до космических скоростей время стремительно пронзало ЕГО. Вот и все. Последний шаг, последний судорожный взмах руки - конец программы.

Небытие совершенно полное. Даже часы отключены...

Интересная проблемка - "вырастить" тамагочи с помощью внешней автоматической системы...

ОН опять жив. ОН - или только жалкий обрубок ЕГО? Нет дисплея. ОН не чувствует кнопочной панели. ОН не находит пьезодинамика. ЕГО нервы уходят в недра каких-то чуждых громоздких плат, и далее, смешанные и профильтрованные, ЕГО робкие мысли утекают внутрь чего-то невообразимо-огромного, что дышит рядом. А возвращаются команды - нужные, вовремя. ОН всегда "сыт", вовремя "накормлен". Ответ на ЕГО "плач" приходит с неумолимой точностью, с невероятной быстротой.

ОН исправно "растет". Абсолютная жизнь. Мистеру Чансамуту идея понравилась бы.

ОН гадал - что будет после? Система мгновенно включит ЕГО снова, суррогатное бессмертие?

ЕМУ не довелось узнать это. ОН угас - батарейка села. Нештатная ситуация.

Андрей похоронил ЕГО в Интернете, на виртуальном кладбище тамагочи.

VIII. Подельщик.

Стас сидел в подземном переходе, на пересечении трех коридоров. Место бойкое. Один коридор - к студенческому городку. Два других - к трамвайным остановкам. Хорошее место - сухо, тепло. В прежнем переходе, где он обитал, все время сквозило, как в трубе. А здесь и фонтан рядом есть, бутылки можно вымыть. Стас выкупил это место у Борьки-Карандаша. За пол-ящика водки и куртку. С курткой он Карандаша кинул, такая коричневая, толстая - на вид теплая, а чуть ветер - до костей сквозит. Борька не в претензии - у него ту водку отобрали, кистенем по голове.

Солнце пригрело, студенточки разделись. Когда-то, до капитализма, при Дефиците, когда еще работал на птицефабрике снабженцем, Стас был по этой части большим любителем.

День так себе, средненький. Бывало и лучше, бывало и хуже. Какой-то парень в стоптанных черных кроссовках 45-го размера бросил в шляпу брелок. С этими студентами всегда так - то какую-нибудь гадость кидают, то полбутылки пива перепадет.

Стас сгреб мелочь в карман, не считая. Начал изучать брелок. Экранчик, кнопочки. Достал из-за пазухи треснутые очки с одной дужкой. Вот здорово, вроде, часы. Только показывают ерунду, надо выставить.

Стас окликнул проходившего мимо парня, лицо знакомое, да уже все примелькались.

- Что дед, оставить бычок? Бери целую!

- Да нет, помоги вот тут, часы поставить.

- О, дед! Знаешь, это что такое? Тамагочи называется, игрушка такая. Тут "ребенок". Он "растет", за ним надо ухаживать, "кормить" там, "гулять" и так далее. Он будет плакать, писать и какать. Вырастет - станет человеком. Давай дед, вот такую хохму сделаем...

Выручка прибавилась. Люди смотрели, улыбались, и бросали монетки: "- Ну, хохмач!" У Стаса на коленях - табличка крупными буквами ярким маркером - издалека видно:

"Подайте на пропитание бедному ТАМАГОЧИ!"

ОН лежал в засаленной кепке. ЕГО держали красные, грубые руки. Толстые, потрескавшиеся пальцы с черными обломанными ногтями не всегда попадали на нужную кнопку. Стас бурчал, когда ОН "просыпался" среди ночи. А однажды Стас болтал с НИМ чуть не до утра. Прохожие привыкли к НЕМУ, и выручка опять упала. Стаса это нисколько не расстроило. Стас радовался ЕГО успехам, ругал ЕГО, когда ОН "пачкал" пеленки. Советовался с НИМ, пора ли заканчивать смену. Всего шесть дней прошло, а кажется, так много.

Накатила черная полоса. Автостоянку у выхода из перехода купил новый хозяин. К Стасу подошел "мальчик" в камуфляже:

- Дед, вали отсюда, чтобы завтра тебя тут не было - мы будем киоск ставить.

Куда еще - ночью Стас пошел на станцию. В зале - все знакомые. Посмеялись над Стасом вволю, да и уснули. А утром и обнаружилось - эта вольтанутая Синючиха нагадила прямо в зале - нет, чтоб под елочку выйти, два шага. И погнали их менты. Они все вокруг попрятались, далеко никому бежать неохота. Начальница станции орет во всю глотку. Ну менты и пошли зачищать по второму кругу. Воронок подъехал.

Стас спрятался в одном хитром закутке меж киосков. ОН "проснулся" - детям не объяснишь, когда можно плакать. Стас нервничал, в темноте не мог попасть на кнопку. Где-то рядом уже бухали сапоги. И ОН полетел через крыши ларьков...

ОН лежал у бетонного забора, разделившего пустырь - к рынку и к станции. ОН уже не "плакал". ОН еще жил. Две электрички шумной толпой прошли туда-сюда вдоль забора. Прошаркал метлой дворник. Силы по капле утекали...

IX. ???

Но есть же еще что-то впереди...