Рассказы Джона Леннона

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Дебютом литературной карьеры Джона Леннона можно считать 23 марта 1964 года, когда вышла его книга ("In His Own Write") "Пишу как пишется", а 24 июня 1965 года появился и второй сборник "A Spaniard In The Works" ("Испалец в колесе"). Обе книги появились в разгар битломании и мгновенно стали бестселлерами. Гордый автор продемонстрировал сво╦ детище в фильме "Help!" (1965). В дальнейшем оба сборника неоднократно переиздавались как вместе, так и порознь. В 1968 году состоялась премьера театрального спектакля по мотивам ленноновских сочинений.
Книги представляют собой миниатюрные рассказы, сценки и стихи - неугомонный фонтан каламбуров и нелепиц, погоня за ускользающим смыслом, скабрезные шуточки и уколы ч╦рного юмора. Автор не только меняет буквы внутри слов, но и играя на звукоподражании, прямо вставляет одно слово внутрь другого, и в пределах фразы возникает дополнительная, подчас шокирующе-парадоксальная, смысловая цепь. Общий тон - иронический и пародийный, непочтительный по отношению к авторитетам, - политическим, общественным, церковным, широко используются штампы массовой культуры, и они же ╦рнически высмеиваются. Рассказы Леннона далеки от высоколобого интеллектуализма, им присуща, скорее, по-юношески озорная игровая стихия.
Живой, творческий вызов Леннона обращ╦н скорее не к рассудку, а к воображению. Под его пером язык становится многомерным, появляются удивительные слова-гибриды. Круги ассоциаций расходятся широко, и понимаешь как бы больше, чем написано. В шутовском карнавале смешиваются персонажи популярных книжек и мультиков, газетные писаки и политические лидеры, очеловечившиеся животные и расчеловечившиеся обыватели.
Свои сочинения Джон сам и иллюстрировал: л╦гкие, в одно касание, наброски чрезвычайно живо схватывают формы и фигуры. И когда резко меняется масштаб персонажей, а рядом с людьми появляются странные каракаты, вс╦ выглядит убедительным дополнением к словесным вывертам.
Разумеется, не Леннон изобр╦л язык нонсенса и парадокса. Можно говорить о непосредственных перекличках со страницами "Алисы в стране чудес" Льюиса Кэррола и "Лимериками" Эдварда Лира, которыми Джон зачитывался в детстве, а также с модернистскими экспериментами Джеймса Джойса. Английские литературные критики отмечали, что прежде всего заслуга Леннона в том, что он сделал магистральную тенденцию модернистской литературы 20 века доступной молодому поколению, которое вслед за сочинениями битла обращалось к этапным произведениям классиков.

КОЕ-ЧТО О ХАЛЯВТОРЕ

Я рожился 9 октября 1940, когда, кажется, нас все еще бомбивали нассисты под водительством Кондольфа Идитлера (он и смог-то всего однажды). В общем, до меня они не добрались. Я учился в разногораздых школах в Лиддипуле, но к удавлению моей т╦тушки, так и не получил дипломба. Поскольку я являюсь учестником широкопубличного ансамбля ╚Бритлз╩, наши (мои, П., Дж. и Р.) пластинки могут казаться более забавными, чем эта книжка. Но что до меня, то сия коррекция коротких смешнулек - самое умордительное обхохочище, какое я когда-либо чихал. Скольких еще ублюдков, этих сальных, тупых, вонючих, глухих орангутангов, изображающих из себя артистов, с их плосковерхими прич╦сками, валяющихся тут и там на сцене, как Мэри Пикфорд, мне придется терпеть? Как я понимаю, годик-другой армейской сружбы исправил бы их, а мы б избавились от нескольких лишних подпевал. Просто не понимаю, как всякие посредственности делают такую прорву денег, прич╦м несмотря на меня и на наше правительство, и это в нашем-то обществе, где наш талант вс╦ равно не замолчать.
Знаю, что я старый лысый очкастый хрен. Может, я должен кому-то быть за что-то благодарным, но, право, сомневаюсь...
Бог да помажет и покормит вас всех.

ЛИДДИПУЛЬ

Возобновляя старую традицию, пыльные шлянцы медленно, но медленно возвращаются в Лиддипуль. А помните старый обычай продулок по Балдей-стрит? Вновь входит в моду солнечное заговение на просторах Пивного Холла, а при морских прогулках пригодятся и ботинки для нагого кусания. И если мы, в общем-то, равнодушны к Моменту Королевы Викторинии, то почему бы не заглянуть в Худоубожественную Гуляйрею, особенно если вдруг пойдет дождь.
Свин-Джоп Хаус кажется весь ч╦рным (и белым от маленьких пилигримчиков, которые слетаются сюда из Кислого Колледжа). Горабская Сратуша - весьма истерическое здание, хотя большинство старья, что хранится там, - подделки, и уж поверьте мне, Королева Анна никогда там не ночевала. Аэроп╦рд "Шляут" предлагает к уснугам свои самол╦ты (уже без патроля правительства), да и компания Л.Ч.Ч.Ч. (Лиддипульский Ча-Ча-Ча) работает превосходно. Газета "Мерзки Быт"теперь распрода╦тся на три номера больше - это за счет иностранцев, которым вс╦ надоело, и они уехали домой. Да уж, в Лиддипуле есть чем заняться, правда, не вс╦ сподручно.

ИСПАЛЕЦ В КОЛЕСЕ.

Иезус Эль Пифко был иностранцем и знал об этом. Он эмигрибовал из своей маленькой беленькой халупы в Барселогове уж тризно лет тому взад, заручившись сперва т╦пленьким кол╦сным местечком колесничего в Шотландии. Работать он усвоился у Морда Мак-Ануса,хитрого старого хрена, имевшего замок в горах. Первое, что приметил Иезус эль Пифко по привытии, это что Морд не имел отнюдь никаких ни лесов, ни колесниц, ни даже завалящего каретного сарая, видите ли, к величайшему разочарованию нашего героя. Но, -это словцо я использую легко,- у Морда, кажись, были какие-то лошади, каждая из коих щеголяла с парою великолепных ног. Иезус влюбился в них с первого упада, и пользовался взаимностью, что было очень удачно, ведь жить-то ему приходилось непосредственно на конюшне, вместе со своими благородными четвероубогими подружками.
Вскорысти кажный день можно было видеть,как Иезус крутится, как испалец в колесе: чистит хозяйских лошадок, расч╦сывает им долгогривы и заболтится о зубах. При этом, он завсегда насвистывал веселую испанскую песенку, вспоминая о своих любимых выродичах оставшихся дома, в ихних маленьких беленьких гаденьких фашистеньких хатах.
⌠Вот пара отлично ухоженных лошадок, извольте убедиться■,- говаривал он обычно, а внимала (и вынимала) ему Артритик Кош╦лка, смазливая служаночка, на которую Иезус положил глазок еще с самого Заговенья.
⌠Ничаво,- отвечала она с легким абердиномартинским акцентом.- Но ты больше еврея колупаисся с теми кобылами,чем же со мною!■- и с этими словами она опрометью бросилась за исполнение обязанностей, не забыв тщательно подвязать закров целомудрия, плотно приливающий к телу.
Будучи добрым католиком, Иезус вытер плевок с физиономии и подставил другую щ╦тку- но подружка уже удрала,оставив его размышлять:ох-те, ага-те, кристи-боже.
⌠В один прекрасный день она забь╦т слишком дырокол, и я обрушу е╦,■- сказал он своей самой убивой кобылке. Конечно, кобыла не ответила, ведь, как вы знаете, говорить они не умеют, в особенности с воняющими честняком, мелкими желтыми жирненькими католиками испашками. Однако, вскоре Иезус и Артритик помирились и слились в любовонном беспределе не залающих границ. Единственное, что постоянно удивляло Иезуса,э то что его милашка всегда сердилась, когда он е╦ принародно звал Артритиком. Ничего удивительного, впрочем, ведь е╦ настоящее имя-то было Патрик, смекаете?
⌠Не смей называть меня Артритиком при всех маих друззьях, слышь, мой милай клопик Иезус.■- сказала она разреж╦нно.
⌠Но я не могу не выговорить Патрик, о моя маленькая диванная подушечка.■- отвечал тот, весь снутри раскиснув и оторопев. Она поглядела на него сквозь натуральную занавеску из кучерявых своих лохвостов.
⌠Но по-англицки Артрит значит какую-то хворь, мой мил╦нок Иезус, а я обратно не хворая соссем, как ты и сам замечательно видешь!■
⌠Согласен,- отозвался он,- но я не могу не знать всех там ваших тонкостей, поскаку я иносранец и вс╦ такое, не разбираюся в разной там вашенской кульдуре и обычках, и как талия. Ну, а уж хворобу-то я вмиг распознаю.■
Тут он весь офигел, потому что Патрик, со слезами на глазах, опустилась на коленки и медленно откусила кусок его задницы. Затем,подняв голову она произнесла голосом, преисполненным чуйства : ⌠Ты сможешь простить меня, Иезус, сможешь?■- и всхлипнула. Тот странно поглазел на нее, будто она тож была странной, потом медленно поднял, поставил на ноги и воскликнул: ⌠Паррииси эль пино а стеваро ки буэно эль франко сенатро!■, что в приблизительном переводе значит:■Только если у тебя зел╦ные подвязки■- на счастье, так оно и было.
Под носень они поженились, разумеется, с благословения Морда, который пожалел им ⌠маленький сдобный подурочек■, как он сам изящно выразился, что стало ценным добавлением к ихним дулявым кармам. Это был специальный горшок с секретным снадобьем, приготовленным по резектам дал╦ких прадевушек, с помощью коего Патрик смогла вывести вошек, которых досадно подцепила от самого Морда Мак-Ануса на поминках его покойной жены (Муди Мак-Анус). Молодож╦вы были вне семян от радости и благоданны больше, чем положено по штанам.
⌠Единственные маленькие ползучие твари, каких мы хотим, это детки.■- лихо бросил Иезус, ведь был он мужик хоть куда. ⌠Пральна, милок,■- отозвалась Патрик и потянулась к нему опытной крюкой.
⌠Счастия вам и вашим всем,■- прокричал Морд из старого крыла замка.
⌠Благослови Вас Бог, сэр,■- сказал Иезус, запрягая ж╦нку с той сноровкою, какая оттачивается долгой практикой. ⌠Давай же, крысавица,- шептал он, направляя свою жену крупной рысью прямо к Восточным Воротам.- нам нельзя упустить первую скачку, дорогая.■
⌠Не похоже,- всхрапнула тут его нововенечная, переходя на галоп.
Медовый месяц был прерван невожжиданной тележратвой от миссис Эль Пифко (то была его мать), которая, как выяснилось, решилась покинуть Барселовлю, чтоб опохмелить своего страшненького прежде, чем помереть со смеху, кроме того писала она, воздух пойдет ей на пользу. Патрик подняла голову от своей сбруи и хихикнула.
⌠Не смейся над Маммой, пожалуйста, дарвалдая, ведь она единственная у меня осталась на сем свете, да кроме того, твоя-то мамаша тож изрядная карга,- сказал Иезус.- А коли она доберется сюда заживо, мы сможем закалить пир в е╦ честь, и потом она увидит всех нашенских гадких шотоволынских дружков,■- размышлял он. ⌠Из другой страны, так что мы завсегда сможем искролльзовать е╦ как пугало на огороде,■- добавила практичная Патрик.
Итак, они упаковали чембохданы, помеченные ⌠евонный■ и ⌠ейный■, и отправились наверх, к своему хозяину в горки.
⌠Вот мы и дома, сэр,■- сказал Иезус, обращаясь к иссохшей сморканой фигурке, заключенной близ овечьей шкурвы.
⌠Отчего вы вернулись так скоро?■- поинтересовался Морд, мгновенно узнавая своих слуг путем многолетней практики.
⌠Я получил про хилые бестии про мою матрешку,- она совирается навострить меня, если Вы позвоните, сэр.■
Морд подумал с минуту, и лицо его засияло, как назревший прыщ.
⌠Вы все уволены,■- улыбнулся он и ушел, насвистывая.

ЕДИНОЧНОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ МИСС ЭНН ДАФФИЛД.

В мо╦м блохвосте засвистано, что светились это соития неким паскудным, вестерным дном где-то ближе к концу марата, в Лето Исподне 1892, в Моче-Вомпу-Зыре, хоромишке у Северного Эльфа. Шерсток Хламс улучил теледраму в то самое бремя, когда мы гудели за зав-трахом. Он не породил ни пука, но что-то забрызжало в его головешке, потому что с зачуматым яйцом он подошел к очку, потягивая свою рубку и погаживая сослание. Вдрук он необж╦ванно подвернулся ко мне с озерным вырождением гласа.
⌠Эллефитцджеральдно, мой дорогой Врульсон,- едко устряхнулся он. √ Догорайтесь-ка, Хряксон, кто нынче сбежал из трюмы?■
Я мгновенно стал перевирать в памеси всех пресупников,усравших недавно из знаменитой Червявой Запры.
⌠Эрик Морли? √ предполажал я. Он покосил голытьбой. √ Оксо Уитни? √ гадал я, но он неофрейдел╦нно фукнул. √ Райго Харгрейвз,■ √ пролепестал я с надеждой.
⌠Нет, мой дровяной Вратсон, это Оксо Уитни !■ √ заорал он, словно я жил в той комнате, где меня не было.
⌠Как это вы угадали, Хламс ?■ √ прошелестел я воспрещ╦нно.
⌠Гаррибеллафонтабельно, мой кровавый В-рот-сон. ■В этот сальный монумент высокий, довольно угломатый, высотный худождявый челобрек поступался в тверь. ⌠Судя по тому, это никто иной, как он, Вляпсон.■ Я изнурился остроте его проникабельности.
⌠Во имя всего Свиного, как вы угождали, Хламс?■
⌠Элефекально, мой нагой Вляксон,■√ отбрился он, выхолащивая трупку о свою жирную кожаную штану. Вошел прослабленный Оксо Уитни, нимало не поперченный червями.
⌠Я беглый карточник, мистер Хламс,■√ завопил он, носясь по комнате, как обжаренный.
⌠Усыхайтесь, иначе вы ухлопочете неровный прип╦рдок,■√ вмесился тут я.
⌠Вы, должно быть, Докторовый Блятсон,■√ начинался он. Мой друг пятился на Уитни со странным возрождением на влиятельном лице: скиснутые губы, потрагивающие ноздырья и нахмыленные тяжкие сучковатые бровни √ такое настояние мне было хорошо знакомо.
⌠Гори курево, Оксо,■√ неожижанно вонзил Хламс. Я взглянул на своего колику, надеясь уяснить перчину сей внезапной порчьбы, но он не поддал мне никакого злака, кроме неприрожд╦нного движения здоровой ноги, коей свалил Оксо Уитни на стол. ⌠Гори курево, Оксо,■√ подурял он, будто в истерике.
⌠О Роже Той, что вы делаете, дородный Хлямс,- воскрякнул я. Умиляю вас, переставьте, пока вы не искартечили этого бедурлагу!■
⌠Заткни сво╦ харло, трескучий старый хрен,■√ заревел Хламс как бездумный и обручил на мистера Уитни нехилый угар. Нет, такого Швепсока Хламса я не знавал ранчо, подумал я, дивясь сей внезадной перелине в мо╦м старом круге.
Мэри Аткинс огорашивалась у зрякала, игриво покривляя рукою свой обширный блондинистый волос. На ней было платье в обстяжку с глубоким вылезом, открывавшим три или четыре прыща, тщательно выдавленных на грани. Она наложила последние мосты костьматики и надежно укрепила зубы в черепе.
⌠Сегодня ночью он захочет меня,■√ подурила она, воображая перекрестное ч╦рное кучерявое лицо, его ревнявость. Нетерпеливо поглазев на часы, она засим подошла какну, шляпнулась в сво╦ любивое крестло и, отрыв галету, уставилась на заготовки. ⌠Больше негров в Конго■,- голосил один из них, так оно и было; но взглот Мэри задержался на разтеле ⌠Последние Безчестия■: ⌠Джек-Затошнитель появляется снова■. Она вся плохоодета, но тут ярился Сиднис, который оставил тварь открытой.
⌠Привет, лудливая■,√ произн╦с он, со шлепком по зайнице.
⌠Ох, ты меня наподдал, Сиднис■,√ взвиснула она, засмеяв-ав-ав-авшись.
⌠Я всегда это делаю, милашка■,√ оторвался он и окрестился на четыреньки. Мэри последовала за сим, они быстро попустились по лястнице, прямо в загаженный кэб. ⌠Следуйте за тем крабом,■√ крикнул Сиднис, показывая грубую фигуру.
⌠От такого же слышу, приятель■,√ отозвался извончик.
⌠Почему мы едем за тем кадром, Сиднис?■√ поинтересовалась Мэри котятливо.
⌠Вдруг он знает, где можно выпить■,√ объяснил Сиднис.
⌠О,теперь понятно■,√ сказала Мэри, глядя на него и как бы совираясь что-то слизать.
Путешострие проистекало довольно приятно: Сиднис и Мэри показывали избончику различные достопримелькательности, например: Бакенхамский Дурец, Задание Пердамента, Слену Коровула у Торца. Одной из особственных достопривлекательностей была статуя Эрика на Лошади Покатилли, а также Бастион Хуэм√Пли.
⌠Говорят, если топчать здесь достаточно долго, обезьятельно встретишь круга,- сказал со злающим видом Сиднис.√ Конечно, если прежде тебя не переедет кто-нибудь.■
⌠Боже, храни Кородеву■, √ воскликнул измочник, когда они миновали Дурец, наверное, в четв╦ртый раз.
⌠Джек-Потребитель,- прогомерил Хламс, глубоко задохнувшись своею шубкой,- есть не только злостный убийца, но и сексовальный коньяк самого низкого разлива.■ Затем мой достообожаемый калека вновь распалил пупку и подошел к окуну землянитой квартины на Бейте-Стрит в Лондыме, где вс╦ это и произошло. Я проразмылял над его усверждением с минутку, потом, резко отвернувшись, укусил: ⌠Откуда вы это, из леса, Хламс?■
⌠Алибаббительно, мой дохлый Бряксон, ведь я видел кино.■ Понятно,что он штраф, ведь сам-то я только проч╦л гомикс.
В тот вечер у нас был неожиленный кость, Инспектр Бэзил, которого я услал по живососисному мундиру.
⌠Ах, Инспектр О▓Бэрзел, мон шер ами,- сказал Хламс, мгновенно обгладывая его,√ что привлегло вас в наше скоромное, шикарное заваляние ?■
⌠Я пришел от имени тысяч,■√ клякнул Ин-Спектр, тихо усаживаясь на своего хорька.
⌠Думаю, что я знаю, почему вы здесь, Инстектр,- заметил Хламс, уставившись на на его ногу,√ Это касается Джека-Замочителя, не так ли?■ Инспектр улыбнулся улыбкою.
⌠Как вы догорелись?■√ задохнулся я, весь в сметане.
⌠Дэвидбекхэмно, дерьмовый Блятсон,- грязь на левой ягодице Инспектра, и кроме того, в его ширинке не хватает пигалицы.■
Исректоп выглядел сконфеченным и мерно вертелся из страны в срану. ⌠Вы не переставляете уживлять меня, мистер Хламс.■
⌠Может быть, выпьем, генитальмены?√ предловил я,- прежде чем, плечом к плечу, наводиться на это тело?■ Оба соглазно икнули, и я направился к буллету со свитками. ⌠Что вы предпочитаете, Инсрактоп,- ⌠Дурдом-83■, или же┘?■
⌠Я бы пожалуй, пожалуй, пожалуй бы я,■√ хрюкнул Инспектор, великий дурман.
Выпив и съев шесть-семь-двичей, Хламс подъялся и принялся хамить взад и впер╦д, в пер╦д и в зад,расканчивая своим.
⌠Почему вы хамите в зад и в перед, а не в перед и в зад, расканчивая, договорный Хамс?■ √ поинтерестремился я.
⌠Цыц, я думаю вслух, дальнейший Кляксон.■ Я взглянул на Инстектра и убедился, что тот ничего не слушит.
⌠Угадайтесь, кто сбежал из трюмы, мистер Хамс?■√ неоживленно спросил Инспектр. Хламс взглотнул на меня с злающим вином.
⌠Эрик Морли?√ выдавился я, но они покачали голубцами.√ Оксо Уитни?√ опоросел я, но оба вновь кончали коробами.√ Райго Харгрейвз?■√ простенал я.
⌠Нет, драповый Шляпсон,- Оксо Уитни!■√ заорал Хламс, подскакивая на ноги. Я посмотрел на него, все более восхлестаясь сим великим чилавертом.
В то же самое время по плохосвещ╦нной гаром улице в районе Челюсти продирался заматенный в томное челобек с ужасным окружием в руках, стреляющийся отмесить уличным жильчинам, наградившим его ужасным Венериным Башмачком (называемом также Валентининою Заразою). ⌠Я распарю им чрево за чревом,■√ шелестел он скрозь зубры. Крадясь в посках наследной жратвы, он в ту глухую туманную дочь наполивал то ч╦рную темь, то негру. Мысленно он переносился в дедство, вспомиралось то одно, то драное, то масть, то овец, а также как его били за то, что он съел свою сестру.
⌠Я чокнутый,- пробородал он, наблюдая за словарным припасом,√ мне бы луча дома сидеть в такую ножь, как эта.■ Он сверкнул под мрачную дарку и завидал впереди свет.
Мэри Аткинс огорашивалась у зрякала, игриво покривляя рукою свой обширный блондинистый волос. На ней было платье в обстяжку с глубоким вылезом, открывавшим три или четыре новых прыща, тщательно выдавленных на грани. Дела в последнее время шли вс╦ туже, как тут уже быть с уравнением жризни. Она быстро подавила свой грыжовник и отбыла в Тверь. ⌠Не удавительно, что дела идут так охово,- заметила она, углядев собсвинный горб в зрякале в пригожей.√ Да и прыщи мои вс╦ видней■. Бестечно напивая, она высклизнула на улицу и поймала крэк прямо до самой счастливой своей горботы. ⌠Этот Сиднис √ всего лишь жаркий потаскун, жирующий за мой сч╦т,- подумала она,√ он бь╦т по клуше тень за тн╦м, а я и зная, надвивайся, как папа Карла,- и ведь какой папа у Карла?
Она вышла, как обручно, у ⌠Бзик-Кафе■ и залила привычную полицию. ⌠Никто меня и не увидит в таком тумане,■√ проторчала она, включая свои огни. Вдруг откуда ни возьмись, мимо прохиндил паршивый поллюцейский. ⌠Паршивый поллюцейский!√ крикнула она, но на счастье, тот оказался глух.√ Паршивый глухой поллюцейский,- крякнула она,- почему ты не делаешь сво╦ тело?■
Она и не догадливалась, что зловещий Джек-Зачелситель находится всего лишь в нескольких перебродах от не╦. ⌠Надеюсь,проклятый Джек-Увлажнитель не находится всего лишь в нескольких перебродах от меня. Ведь у него не все дома.■
⌠Поч╦м леди?■ √ зацепил е╦ голос из открытых тварей кафе. На счастье его обладателя, было время сезонной распродажи, так что они быстро пришли к согласию. ⌠Жандармен высшего класса.■√ подумала Кровавая Мэри, когда они вместе зашагали по знаменитой улице Коли-Что-Вам-Свинью.
⌠Хорошей бляб╦нкою она была, мистер Хамс, сэр■,√ сказал Сиднис Аспинолл.
⌠Готов поверить вам, мистер Астерполл, ведь вы знавали е╦ глубже,ч ем я и мой странный вдруг-приятель Трахсон. Но мы не будем обсуждать е╦ клячества, сколь хоражи или плохи они не были. Мы здесь, мистер Астронавт, для того,чтобы соврать побольше инфляции о фекальной и безбеременной смерти Мэри Аткинс.■√ Хламс без малейшего усилия погрозел в лицо этому типу.
⌠Зовусь я Аспинолл, начатник■,√ произн╦с несчастный.
⌠Я олакомился вашим именем, мистер Астрахань.■√ обрезал Хламс с таким видом, будто собирался его раздавить.
⌠Ну что ж, раз вы знаете.■√ вздохнул Аспинолл, втайне тоскуя, что не уехал в Безопасное и приятное Восхристное Путершествие.
Хламс быстро вытянул у Аспинолла все продрогности, и я сразу же зас╦к, что они не были настроены на одну волну.
⌠Что больше всего заливает меня, Хламс, сказал я, когда мы остались одни,- так это куда подевался Оксо Уитни?■
Тут Хламс приставно взгрянул, и я воочию убелился, как работает великий ум: кусчистые брови его сошлись в лести, могучая шалость выскочила впер╦д, ноздыри раздулись, кладка на лбу сморщинилась.
⌠Да, вот это заброс, Кляпсон■,√ сказал он, и я подавился такой кратности.
На следующее утро Хламс был на ногах при первом скрипе дури, и даже не взглянул на нутряные газеты. Как и бычно, я приготовил завтрах из кайфира, пустылки пива, ломтика ржавого хлева, яричницы из тр╦х лиц и двух кусачек бекона, чалки Хрущового риса, свежего грехфрукта, гримов, нескольких вяленых полуморов, корзинки уктов и чашки кончая.
⌠Трахтрах готов,- прокукарекал я.√ Стол на крыс!■ Но к моему уязвлению оказалось, что он уже ушел. ⌠Во-о-от где мне уж ваши уточки, Хламс,- провадиться вам к ч╦ртовой бабушке! Это я только пошутил, Шварлок,■- поспешно добавил я, вспомнив о его примычке прятаться в буферте.
Для меня настал очень беспокаянный день, ведь я ждал новостей от дорогого круга. Я постоянно неразличал, вс╦ у меня из рук варилось √ не харакирьно для Шерстока было бросать меня вот так, на прокол сумы, одиночного, без него я √ ни прибей, ни при сопли! Я позвонил некторым инт╦мным знакомым, но никто ничего не знал о Хламсе. Ничего не ждал даже Инспектр Бредил, а уж он-то должен, ведь он √ Поллюция!
С недельным опозданием я вновь угрел своего вздрога, и меня шокировал его кобелик √ он глядел взъерошенным голодранцем! ⌠Боже Вой,- Хламс! √ возопил я.√ О Рожа, кем вы были?!■
⌠Это вс╦ очень густавопойетично, Веатсон, но всему сво╦ время,- отшиб он меня.√ Дайте хоть дух перевести.■
Я поворошил угар в калине и согрел его шл╦панцы, останавливая сливы, он рассказал свою историю, но я е╦, хоть убей, не помню.

ГЛУПЫЙ НОРМАН.

⌠Не знаю, что и подрубать про эхо, - сказал Норман, развирая Рождесвинную пасту.√ Пока же я поливаю больше писек и подсыпок, чем есть у мента знакомых. Из кота в кот вс╦ это уживляет меня вс╦ боль шеборше, а подсырки продолжают наступать. Даже и не залаю, кто вс╦ это шр╦т и шр╦т.■
Он спокайфно поглупел на подыхающий в калине угорь и подкирнул ещ╦ угорька. ⌠Вот так и подучается, что я не знаю, от кубы вс╦ это ко мне прикончит ?■
Норман взял чайблик и, как облачно, отздравился на кушню, чтобы напалмить его и подобреть. ⌠Выпию кайя чашлычку чао, да съем кайя, щекогладный бисвитер, пока борше нечем заваляться.■ С этими ломами он поставил чарик в раклавину и отд╦рнул клан, но, к его неотмываемому уравнению : ⌠Рак-то есть! А ваты-то и-нету! О живой! Что слизь происходит! Что визжат мои оси! Неужто я сморкву на свою браковину и вижу, что вата не тек╦т?■ Он был умалиш╦нно прав √ увы! √ вата так и не стекла, как бы он не пятился.
Конечно, все мы злаем, почему не тек╦т вата √ это зачин, что зам╦рзли трупы. Норман этого не звал, ведь Норман был глупый мюзик √ да, такой вот Норман, просто Филя, и вс╦. ⌠Ох! Осади Паже! Гарем! Канада подступить мне, что же девять? Нет ваты даже на чесотку чао, а ведь скоро плет╦т моя мамаша. Мне прийд╦тся скормить к сосельдям и поправить у них.■
Итанк, Норман осторожко наживляет шл╦пу, поллюто, стирательно застягивается и ужгутывается, как мама его убила, опушает уши своей кляпы, засим отрывает ходную тварь и вывозит на крыло. Ко всему вселишайному излучению, он не видит вовдруг ни от нагого дома, ни единого ! ⌠Госпать всевалющий, да принудит вода твоя! Что день яйца √ уж не конец ли смены настал? Может выть, я во щах последний черевяк на зембле?■
И тут он рухнул весь во слюнях и возродился к Хоботу на небесах, труся его о спасении, чтоб спилостивился и послал корешков хоть пару. ⌠Я отдам вс╦, что валаю в этом тире, все мои иносранные маньки, все мои симфаллические пластинки, всех любовных уродистых голубцов, купленных у Шалтая Малегомика, чтоб ему пусто было! Вс╦ это, о чудесный Билли на Неве, я отдам тебе, коля ты, Толик, спаси мене!■
Нормановская маммона, которая, как вы припомните, совиралась навесить его, была порождена страшно, найдя его лягачим на земле и плавучим в слезах. ⌠Дорогой Норман! √ востекла она, - Ради Быка, что с торбой, почему ты так вез╦шь себя?■ Она слегка накренилась над сыром, с особаченным яйцом. ⌠Пожа глиста, не нато так лягать, сырок, скажи манне, что смесилось.■ Норман медленно поджался и кристально посмурнел на не╦. ⌠Разин ты не видишь, что Бух свершил колец Сета. Я выел, и в икруге ничего √ нигде никаких сельдей. О манна, что ж дурится?■
Матрица Нормана окинава его недоперченным задом. ⌠О мой Гольф, о ч╦м ты горишь? Нихто слезть и не жу╦т √ ты что, не помираешь? Разве ты завыл, ведь когда мы тут похерились, ты сам творил: ⌠В рот и хорошо, что днесь нету плюдей, я хохочу помыть один.■ Разин ты не полнишь?■
Норман уславился на свою мальту (вс╦ еще палача), со слезами в газонах, и созрел: ⌠Манна, никто как ты, не смог бы слезать вот так, сила и слава Всемышнему, во крики крюков, Огонь! Спаси Бах тебя, дорогая мазь, я и правда вс╦ зам╦л, такой уж я глупый Норман !■ Они объелись радостно и в лести пошли к доку.
⌠Подумать тонко, и как я за бык, что ни то, ни живот тут в круге, мразь! Придавить не могу, как я мух засолить об этом!■ Оба уже в мести змеются и идут на кушню, а там √ чума! √ вата вновь бежит, сальце растоптало л╦д, и вот уже они оба льют чай вместо. И ведь вс╦ это лишь подвергает, что:
Пусть виснут башни ч╦рных тучей
Настанет час, и сгинет тень !
Верь в Би-Би-Си, и Бух могучий
Напалмит светом кажный день.

ЖИЛА БЫЛА ХРЮШКА И СЕТЬ ГНОЙНИКОВ

Однажды, как-то раз, далеко-далече, за тридевять дисней - скажем, триста лет отсюдова, коли вам хочется,- жилибыли в неясном лесу гнойники, или кретинчики, целая сеть, а звали их: Грязнуля, Брюзга, Трусишка, Пустобрех, Зубоскал, Алис, Забияка - и Сосиска. Так вот, копались они, копошились, значит, в алмазных прудниках, бааагатых без чего-то. Каждый раз, когда они шли домой с горботы, они пели песенку - совсем как обычные горбочие,- а звучала она, кажется, так: "Йо-хо! Йо-хо! На горботу мы ид╦м!" - в общем-то глупо, ведь шли они к себе долой (хотя может, и дома надо было маленько горбатиться).
В один перекр╦стный день они (Гнойники) приперлись домой, примирно в шесть чихов, и кого, вы думаете, они там насолили!? - а там Была Хрюшка. Лежит себе в брюзговой постели, да похрюкивает. Впрочем, тот особо не воздорожал. "Кто это съел мою кака-кашку?" - завопил тут Сосиска, завсегда носивший светло-голубой пулловер. Тень-дребедень, во брачном Зламке, который стоял в миле вокруг, некая женьшина парится в свое ежедневное зеркало и горланит: "Свет мой, зеркальце, скажи, кто красивше всех вокруг?" - что совсем даже не в рифму. "В Киеве дядька",- сообщает зеркальце. "Криш О'Мэллеи,"- вырывается тут у жильщины, каковая на проверку оказывается не то Королевой, не то ведьмой, а то и вовсе какой-то ж╦лудью.
"Она опять говорит с тем зеркалом, папа,- ябедничает Мист Крэдок.- Как ни посмотрю, она все разговаривает с тем зеркалом." Тут папаша Крэдок медленно отделяется от книги, которую он пожирает, и объясняет, что не стоит обольщать внимание, это временное, все они хороши в таком воздрасьте. "Не нравится мне это"- провоображает Мист Крэдок. Тут папаша Крэдок медленно отделяется от книги, которую он пожирает, и объясняет, что она не обязана никому при этом нравиться; заодно добросовестно подпаливает собственного слона. "До смерти достал меня тот слон,- хрипит он.- До смерти надоело, ведь шр╦т как слон, и объел уже весь дом."
Неожиданно верн╦мся опять к сети гнойников, где Была Хрюшка, которая стала там настоящей фавориткой, особенно из-за того, что заботливою рукою подбирала мелкие какашки. "Вот какая у нас Была Хрюшка,- восклицали все.- Старая добрая Была Хрюшка, и она наша любливая фаворитка!" "Я тоже, я хрюхрю вас всех! - радовалась Было Хрюшка.- Я хрюхрю всех моих маленьких гомиков!" Вдруг, без малейшего предубеждения, все они слышат кривой такой голосок, что-то песчащий и скрипящий о продаже каких-то яблочков. "Меняю старые яблочки на новые! - верещит вышеподсунутый голосок.- Попробуйте эти уксусные новые яблочки, христорадио!" Тут Брюзга быстро обернулся, спросил: "Зачем?" - и все посмотрели на него.
Нисколько дней свистя, тот же голосок зудит вновь, и опясть про-про-продажу яблочков, но на сей раз более упердительно: "Уж эти-то яблочки всамделе продаюцца!" В доме тут Была Хрюшка, любостыдство ее одеяло, вот она и выселилась из ах! - на... Так что купила одно яблочко, правда, это не помогло продовольственной программе. Не подозревала Хрюшка, что яблочко-то было запойнено смертоубийственным крысьяком. А продащицца-та (это была переогретая злая Королева) поспешила в свой Замок на хламе. так и лопаясь со смуху по дороге.
Но тут прекрасный Прынц, или на самом деле Мист Крэдок, про все проведал, немедленно съел злую Королеву и расколошматил зеркальце. Свершив это, он отправился в дом к гнойникам и стал с ними жить. На Хрюшке жениться он отказался по причине слабого здоровья - та ж, как-никак, травленая, и все прочее: но они быстро поладили к величайшему отвращению Сони-Брюзги-Трусишки-Пустобреха-Зубосказа-Алиса?-3абияки и Сосиски. Гнойники скинулись вместе, хоть не стали покупать новое зеркальце, зато всегда пели веселую песенку. Так вот и жили они, пож╦вывали, добро покл╦вывали, пока не перемерли - и некоторые проделали это вполне естественным образом.

АРАМИНТА ДИЧЬ

Араминта Дичь жила, непрерывно змеясь. Она змеялась то над тем, то над этим. Все-то она делала, змеясь Всякие разные льюди, глядя на нее, поговаривали "И чего это Араминта Дичь вечно зме╦тся?" Никто не мог пенять, чего это она вечно всюду зме╦тся. "Надеюсь, она это не надо мною змеется,- думали некотовые.- Да, только и остается надевица, что Араминта Дичь зме╦тся не надо мной."
Как-то раз поупру Араминта встала со своеи утробной постели, змеясь по обыкновению тем безумным змехом, который все блюди уже знали за нею.
"Хи! Хи! Хи!" - змеялась она до самого завтра ха-ха-ха.
"Хи! Хи! Хи!" - захо-ходилась она над усреннимн газелями.
"Хи! Хи! Хи!" - задолжала Араминта по пути на рыготу.
В автобусе, несмотря на кондоктора, всех пассажиров так и зарожало этим змехом. "И чего эта т╦тка все время зме╦тся?"- поинтересосался один старикакашка-засажир. Он был тут самый пассажирный, оккулярно ездил этим марсрутом и считал, что вправе вс╦ знать.
"Наверное, никто в мере не знает, почему я постоянно змеюсь,- сказала сама себе Араминта.- Думаю, многие весьма и весьма захотели бы узнать, почему это я вот так змеюсь. Да, держу пари, многие бы очень и очень хо-хо-хотели..." Она была, сабо самой, права, многие бы хотели.
У Араминты Дичь был дружок, но даже он не мог понять, в чем тут джок. "Пусть только она будет довольна"- говаривал он. Ведь он был добрый малый. "Прошу тебя, Араминта, скажи, отчего это ты зме╦шься так беспочечно? Мне-то что, но вот боюсь, что твой змех создает продлены и пересуки среди соседей и стариков." В ответ на такую тиранду Араминта только пуще зазмеялась, чуть не до истерики: "Хи! Хи! Хи!" Так вопила, будто бы сам одеявол в нее вселился.
"Эта Араминта Дичь должна прекрантить свой змех; совершенно определ╦нно, ей придется прекрантить. Я просто рехнусь, если она не прекрантит". Так прозвучал солидный бас добрососедки миссис Кремсбей, которая жила дверь-в-дверь и приглядывала за кошками, пока Араминта была на рыготе. "Глаз да глаз нужен за энтими кошками пока она рыготает, и нету в этом ничего змешного!"
Вся удлица уже стала проялять беспокольство насчет араминтиного змеха. Ведь прожила она на этой самой удлице цельных тридцать лет, постоянно змеясь: "Хи! Хи! Хи!" и доводя всех до белого колена! Вот жильцы и стали раскидывать мозги, что тут можно учинить - ведь надо и дальше как-то жить с нею! И прид╦тся вс╦ время слушать этот идиотский змех! На одном из своих совраний жильцы порешили обратиться за помощью к араминтиному душку, которого звали Ричард (иногда Ричард Третий, но это уже другая история). "Право же, я ничего не знаю, дорогие друзья"- отозвался Ричард, в душе ненавидевший их всех. Было это на втором совраний.
Несравненно, надо было что-то бредумать, и как можно скорее. Дурная халва Араминты распространялась повсюду, самые разные обуватели со всех угарков страны проявляли к этому заявлению нездоровый интегрес.
"Что я могу сотворить, дабы осушить сей сосуд с мирром, кой мне не испить? Разве я не орошал ее, не умолял ее частно, настоябельно внушая ей прекрантить, даже грузил, но тщетно, заклемал ее: пожалуйста, Араминта, останови свой вонкий змех, Араминта! Силы плоти моей испорчены, и сосуду моему уж не наполниться"- так сказал Ричард. Прочий народ одобрительно зашумел: правильно, что ему было делать? Он старился, как мог. "Мы оборотимся к викарию,- сказала миссис Сбейкрем.- Уж он-то сможет изгнать это из нея!" Собравшиеся одобрили: "Конечно, если кто, дык викарий и мог╦т!" Викарий улыбался устало и печально, пока люди дробные все это ему закладывали. Когда они кончили, он поднялся со своего чресла и громким отчетливым голосом спросил: "Так чего конкретно вы хотите?" Со вздохом народ заколебался опять докладывать вс╦ с начала про ужасный змех Араминты.
"Вы хотите сказать, что она просто зме╦тся без всякого провода?" - четко вопросил он. "Да, это так, отеческий викарий,- отозвался Ричард.- Утром, днем и ввечеру, все зме╦тся и зме╦тся, как сумалишенная." Викарий оторвался от своего вязания, посмотрел на него и разинул рот:
"Что-то следует сделать с этой жестьщиной, которая все время зме╦тся. Так нельзя."
"Я действительно не поливаю, кого это канается, змеюся я или рыгаю,- вздохнула Араминта после долгой кляузы.- Вся штука с людьми, преподобный, в том, что они сами разучились, повторяю, разучились змеяться - во всяком ссучае, это я так думаю."
Разувается, она беседовала с совершенно преподобным Лайонелом Хьюзом! Араминта оправилась к нему, надеясь, что он хоть немножко сможет помочь ей в бреде, ведь он всегда так распросранялся о помощи ближним, поэтому она и решила - отчего бы не попробовать? "Что мне вам сказать, милая вы моя, что мне сказать?" Араминта посмотрела на свят-щенника возмущенно. "Если вы не знаете, что вам сказать, то не спрашивайте об этом меня. Я пришла сюда попросить у вас помощи, а вы имеете наглость спрашивать, что вам сказать! И это все, что вы имеете мне соовощить?"- взревела она. "О, я понимаю ваши чувства, Саманта, у меня кузен в таком же положении - не видит ни фига без своих очков".
Араминта всторчала, приняла вызывающую дозу, забрала собственные зыркала и серьезно выбежала прочь. "Не удивительно, что к нему больше троих не приходят по воскресеньям!" - крикнула она по пути небольшой кучке спивак.
Прошел год, или два, но заметных извинений в странном змехе Араминты не произошло. "Хи! Хи! Хи!" - так она продолжала сводить с ума и себя, и всех окружителей. Казалось, решения этой проблеме не будет! Так продолжалось восемьдесят лет, пока Араминта не умерла, змеясь. Но это мало помогло бедным соседям. Они-то все поумирали еще раньше - и над этим Араминта больше всего змеялась. пока не пришел и е╦ час.

МИСТЕР БОРИС МОРРИС

Что и говорить тут, мистер Борис Моррис был черепычайно признателен форсуне за счастливое спасение, и это собственно, благодаря удачному свойству быть в нужном месте на нужном месте. Напривет, именно Боррис как-то раз поставил в неудобную позу мисс Пэрл Стэйнз на импровизированной вечеринке у не╦ в пруду.
"Мисс Стэйнз,-заорал он, как получилось, что вы никогда не приглашаете собственную сестру в свой домб?"
"По той же причине, по которой я не приглашаю вас, мистер Моррис"- спорировала она, накладывая себе в тарелку очередную порцию.
Борис не держал обиды, он поспешно рассосался в толпе гостей, как конфета, изредка стреляя глазом на мисс Стэйнз и е╦ родичей.
"Ведь она меня и в следующий раз тоже не пригласит"- заявил он громогласно, хотя все и так было ясно.
Именно Борис щелкнул фотку Дюка Блинфордского на ежегодном шизовом фестивале, причем тот вытворял при том такое, от чего его Дюкине было страшно неутробно. Вот таков был Борис Моррис, человек достославный и фамильярный, принятый в семьях богатых и бедственных, от которых он сигал, как черт от лаванды. Для всех семей он был как жид, что по вер╦вочке бежит, и это было справедливо. Но вскоре после одной из его наиболее экстравагантных эскапад, Боррису пришлось пережить чудовищный удар по самолюбию. На Охотничьем Балу кто-то выстрелил ему прямо в лицо, причем прочие кости так до конца ничего не заподозрили, как будто бы решили, что у него такая остроумная маска.
"Что за остроумная маска у этого типа"- раздавалось то тут, то там.
Но Боррису вовсе не пришел конец, как вы, небось, уже предполажали. Первое время, пока лицо не затянулось, его узнавали повсюду, все время показывали пальцем, комментируя: "Вот это меткий выстрел", и все такое. Что наводило Бориса на определенные мысли по утрам, когда он брил свои рубцы - это мог делать только он собственноручно.
"Надо как-то мне починить мою харю"- ухмылялся он, вытирая с хари пену промокашкой.
"Конечно, надо, дорогой,- отвечала его добрая старая жена.- Ведь и я с годами не молодею."

ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ И ЗАЛУПАНИЕ

Таковы были Последняя Воля и Залупание Его, Бэрролда Реджинальда Банкир-Хопкварта, и отныне жизням многих радственников суждено было измениться, в особенности что касается маленькой Элси, коеи едва-едва исполнилось тринадцать лет.
"Это точно, что я должна вс╦ время оставаться в ящике?" - по-детски наивно спросила Элси. "Ты чего, огрохла, што ли? - заорал достопочтенный Фрейд, Кор. Сов., который приш╦л помочь.- Ты ведь слышала слова семейного авокадо, как и мы все, не так ли?"
"Да я только так, из вежливости спросила,"- смутилась маленькая Элси, коей едва-едва исполнилось тринадцать лет.
Как раз в этот самый момент ее старая добрая няня Хэрриет разразилась рыганиями, и все тактично вышли, чтобы не мешать е╦ горю, кроме Доктора (не того) Барнадо.
"Ну, ну, Хэрриет,- произн╦с он понимающе.- Мастера ведь этим уже не верн╦шь."
"Знаю, знаю,- всхлюпывала та,- да я не об этом. Где мы возьм╦м такой ящик, чтобы уместились ейные ножки, вы мне скажите, где мы найд╦м такой ящик, чтобы уместились ейные ножки?"
Но, к счастью, Доктор знал в деревне никакого плотьника, который был просто чудодей дерева. "Я чудодей дерева,"- говаривал он, бодро фигача по жизни с грузд╦м в одной руке и молоком - в другой (его пра-пра-правая рука была много сильнее всех других). "Детей нужно содержать сурово, но справедливо,"- именно так всегда утверждал дядя Бэрролд, на что и старая няня обычно отвечала: "У каждой лягушки свои погребушки," чем тот вполне удовлестворялся.
Во всяком стучае, Элси вскоре была заключена в особый, сделанный по спецзакату ящик, и люди из дальних кра╦в частенько приходили навестить - но только в солнечную погоду, ведь держали е╦ в саду. "Пускай она хоть подышит срежем воздухом,"- говорила старая няня, и была вполне права.
Прошло три года, и с Элси случились большие перевены. Ее некогда гладкая кожа стала грутой и шержавой; многие считали, что тому виной прошлогодняя суровая зима, но другие с этим не соглашались. Ее лучезарная улыбка, порой заставлявшая даже не замечать заячью губку, преврастилась в жалкий оскал - но хватит об этом.
Все меньше и меньше народу приходило навестить Элси, особенно с тех пор, как старая няня повысила плату за посещение. Доктор любезно сконструировал некое приспособление, с помощью коего Элси могла сообщать, что ей нужно. Это было устройство простое, но эффективное: обычный микрофон, всунутый ей прямо в рот. От микрофона шел провод к динамику, установленному на кухне. Конечно, когда старая няня уезжала на выходные или праздники, она выключала звук. "Что толку ей орать, когда меня нету,"- объясняла она.
Годы летели для Элси в ее собственном ящике не скорее, чем снаружи, но все же, наконец, приблизился и ее двадцать первый день возражения. "Надеюсь, меня хотя бы выпустят,"- думала она, словно забыв, что получит весь дом. А в доме том шли большие приготовления по случаю элсиного радения, и старая няня отметила приближение знаменательного сомытия тем, что принесла Элси в дом, дабы та "погрелась у огонька", как выразилась старуха. К несчастью, она подвинула деньрожденную слишком близко к огромному старинному камину, и ящик загорелся, пока Элси вся была еще внутри, как требовал дядя.
"Ей даже не довелось попробовать пирога,"- сокрушалась няня, жабуясь Доктору (не тому) Бернардо на следующее утро.
"Не беда,- вообразил он,- мы отдадим пирог собаке, та съест его за милую тушу."
С такими словами Доктор вытащил старую няню на новый ковер и разнес ее в пух и прах.
"Нельзя приготовить пирог, не съев его,- сказал жизнерадостный кость, пришедший выразить особые лезнования, и добавил - Согласно статистике, 90% или даже больше несчастных случаев происходят при неосторожном обращении спичками детьми в доме."

ФРАНК НЕ ПРОМУХ

Франк был малый не промух, а в то утро мух на н╦м и вовсе не было - что ж в этом удивительного? Он был законопослушный гражданин с женой и дит╦м, не так ли? Обыкновенным франним утром он с неописуемым проворством вскочил на половые весы в водной. К своему величайшему лужасу обнаружил он, что прибавил себя на целых двенадцать дюймов! Франк не мог этому поверить, и кровь бросилась ему в голову, причинив довольно сильный покрас.
"Не могу осмыслить сей невероятный подлинный факт о сво╦м собственном теле, которое не обрело ни капли жира с тех самых пор, как мать произвела меня на свет посредством детоброжения. Ах, и на своем пути в сем бредном подлунном мире, разве я питался норманно? Что за немилосердная сила повергла меня в это жирное несчастие?"
И снова Франк взглянул вниз, на жуткую картину, помутившую его взор чудовищным весом. "Прибавление на целых двенадцать дюймов, Боже! Но ведь я не жирнее своего брата Джоффри, чей отец Алек произошел от Кеннета через Лесли, который породил Артура, сына Эрика из дома Рональда и Апреля, хранителей Джеймса из Ньюкасла, кто выиграл "Мудлайн" при ставках 2 к 1 на Серебряном Цветке, обойдя 10:2 Турнепс по 4/3 пенса за фунт?"
Он спустился вниз раздавленный и сближенный, ощущая непомерный гнус, который лег на его клячи - даже женино потряпанное лицо не засветило обычную улыбку в голове Франка, который, как помните, был малый не промух. Жена его, бывшая каролица квасоты, созерцала его со странным, но самодовольным видом.
"Что это бложет тебя, Франк?" - спросила она, растягивая свое морщинистое, как червослив, лицо. "Ты выглядишь презренно, даже, пожалуй, неприлично," - добавила она.
"Это-то ничего, но вот я прибавил на целых двенадцать дюймов больше, чем в это же самое время вчера, по этим вот самым часам - разве я не несчастнейший из людей. Не дерзай говорить со мной, ибо я могу поразить тебя смертельным ударом, - это испытание я должен скосить один."
"Боже мой! Франк, ты жутко поразил меня столь мрачными словесами - разве я виновата в твоем страшном несластии?"
Франк грустно посмотрел на жену, забыв на минуту причину своего горя. Медленно, но тихо подойдя к ней, он взялся за голову как следует и, без промуха нанеся несколько быстрых ударов, безжалостно сразил ее наповал.
"Не подобало ей видеть меня таким жирным," - пробормотал он, - "к тому же в е╦ сорок второй день рождения."
В это утро Франку пришлось самому готовить себе завтрак - впрочем, как и в следующие утра.
Две (а может, три) недели спустя Франк вновь, проснувшись, обнаружил, что на нем нет мух.
"Этот Франк - малый не промух," - подумал он; но к его величайшему удивлению, очень много мух было на жене, которая все еще лежала на полу в кухне.
"Не могу вкушать хлеб, пока она лежит здесь," - подумал он вглух, записывая каждое слово. "Я должен доставить ее в родимый дом, где ее примут с радостью."
Он запихал ее в небольшой мешок (в ней всего-то было метр двадцать) и направился к тому законному дому. Вот .Франк постучался в дверь, и теща открыла.
"Я принес Мэриан домой, миссис Сатерскилл" (так и не привик он называть тещу "мамой"). Он развязал мешок и вывалил Мэриан на порог.
"В моем доме я не потерплю всех этих мух " вскричала миссис Сатерскилл, ибо она очень гордилась своим домом, и захлопнула дверь. "Уж могла бы, по крайней мере, предложить мне чашечку чаю," - мрачно подумал Фрэнк, вновь взваливая проблему на свои клячи.

НЕМНОЖКО ДЭВИД.

Жил на белом свете человек, который был немножко Дэвид - такая ему стезя в жизни выперла. "Вс╦-таки я немножко Дэвид"- всегда барбитал он, проснувшись поутру, но это бы еще полбеды. За завтраком он снова гамадрил: "А я немножко Дэвид", но от этого Бетти на стенку лезла. "Торт те в дух, Дэвид" - по дороге на аборту скакал ему некий голос, но это был, охазинается, негр-кондуктор! "Перебьессель", - подумал Дэвид, толком-то в негритянскую проблему не врубаясь.
Немножко Дэвид подкручивался по торговой части и к делу хватку и мел, но от этого Мери на стенку лезла. "Слышь, мастер, я мелочь, карецца, забыл," - сказал Дэвид, ваще не врубаясь. "А ну пш╦л вон завтоообуса", - свирепо пробасило Мтумбо, тоже в генритянскую пробелму толком не в тыкаясь. "О`кей", - сказал немножко Дэвид, тушуман скромненько. "А вот своюд-то дочь ты был бы рад за такутикого видеть?" - словно раздался словно голос, но Дэвид уже вылетел и завтобуса, топоря, как псица переметная.

СЕРДИТЫЙ ФРЭНК.

Фрэнк поглядел на стол, еле заставил себя поглядеть на стол.
Стол этот менявижу! - сказал он. - И откуда в моем доме такой задрипанный стол?!
Потом Фрэнк поглядел на часы.
- Ну и часы у меня висят, хреновина! В моем-то доме! - сказал Фрэнк, и с полным поправом: дом в самом деле был его четам. Еще минога погалдя, на глаза попадлось мамашино кресло.
- Вот уже ничего хорошего, в этом рездле, - заявил он. - А вот ков╦р. Нет, только понаблюдайтесь на эту рухлядь, грязную и замызганную! А еще и в услужении у всей этой дряни покатой! Ну кто я, как не раб, которого все моногамят и перезреют и над кем смеются от корыта! Ну как мне все это выносить? Ну каг? Я уже вместо личной жизни только и должен заменяться, что приборкой да чисткой личной собсдвинтости!
Фрэнк подошел к своей старой глуховатой намарше, с которой они все еще жили в месте.
- Ах ты, глухая тетерва! Еще сме╦шься? И без того тошно, дак еще ты тут из угла хрюкчешь!√ и с этими словами Фрэнк хряснул ее по далбе. "Вот тебе за твое хрюкотайло, старая гадина!"
- Эту проклятую каргу ненавизжу, - сказал он, сам себе криво охмыряясь. - Прободам к черту всю эту раз валюху со всем барахлом, ага, маманя, и тебя тоже...
И он все продал, уехал за границу и поселился в другой стране, которую он не любил ни вот настолечко, не то что свой родной дом в доброй старой Англии, где жила его дорогая, немножко странная, но милая старушка-мама, которую он потерял из-за того, что урожай не урод ился. А все это к тому, что вот ведь как бывает.

ГРУСТНЫЙ МАЙКЛ

Никакого резону для грусти у Майкла (мерзавца) в то утро не наболталось: все любили его (подлеца). В ночь перед тем он круто в калывал - работал Торчилой на Каланчиле. Его жена, уравнобешенная Бетти в трезвой паперти дала ему с собой перекусон, но все равно Майклу быдло грузно. Довольно эстрадно для человека, у которого ну абсолютно все на месте, ну в плоть до жены.
В четыре утра, когда в печи яркостно трепищали коленья, ввалился Полицуйский, срокотать кусочек.
- Как дермишки, Майкл? - скользал Мусоровский, но Майкл ничего не отвентиль, потому что он глухимен и говорить не умнел.
- Как жена пожинает? - спросил Помордовский.
- Жену-то не трожь!
- А я думал, ты глухимен, и говорить не умнееешь! - излумился Полицмерзский.
- И куда ж мне теперь девать все мои глухименские книжки? - сказак Майкл, которого жизнь столбанула с очередной проблембой.

ОДНО ИЗ ХМУРЫХ УТР
В одно из самых хмурых утр
Ползу я как собак
Забытый всеми бедокур
Пакуюсь в свой пиджак
Блесн╦т ли мне улыбка дня?
Девчачий звонкий смех
Порадует ли вновь меня
В декабрьской стужине?
Для них быть кл╦вым тоже
С ухмылкой я спешу
Сведу прыщи на роже
И горб свой почешу
Оставьте фокус-покус
Меня не провед╦шь
Как не крутите попой
Я рассеку всю ложь.
Буль я что твой голландец
Чванливый пустобрех
Такой навел бы глянец
Чтоб быть не хуже всех.
Иной в толпе толч╦тся
До полночи глухой.
Кто Дорис приглянется,
Найдет у ней покой.
Подъедь к ней, смел и грязен,
Большой крутой мужик
Она не терпит мрази,
Жиреющей в глуши.
Сосет свой "цайтунг" немец,
Как яблоко шалун
Он как большой младенец,
Знай лишь твердит "Варум?"
Бутылкой джина мерит
Невзгод и грусти слой
Малютка длинный Эрик
Дружок беспечный мой.
Плодись на всю катушку,
Ты плоть земли большой
Гляди-ка, вон в кадушке
Сидит ягнец святой.

ВЕЧЕРИНКА У РЭНДОЛЬФА

Наступил Рождественский вечер, но Рэндольф хирел один. Где же все его добрые приятели - Верни, Дэйв, Никки, Алиса, Бедди, Фриба, Вигги, Найджел, Альфред, Клайв, Стэн, Франк, Том, Гарри, Джордж, Гарольд? Куда все они подевались в такой день?
Рэндольф мрустно поглазел на единственную проздравительную отрыжку, которую ему прислал отец, жующий отдельно. "В толк не возьму, как же это я такой одиночный, да в тот самый вечер, когда, вроде бы, положено встрематься с дружками", - размышлял Рэндольф. Тем бременем, он продлежал развешивать всюду разукрашения и всяческую чешуру. Вдруг, как грум среди частного неба, раздается превеселый стук в дверь. Ну кто, да кто бы это мог стучаться в дверь ко мне, страшивает он и отворяет. Глядь, а на пороге-то все его шнурки-приятели, как один: Берни, Дэйв, Никки, Алиса, Бедди, Фриба, Вигги, Найджел, Альфред, Клайв, Стэн, Франк, Том, Гарри, Джордж, Гарольб, ну дела!
"Заходите старики, кореша и чуваки", - приветствовал их Рэндольф, ухвыляясь от уха до рыла. Ну, они и ввалились, хохмоча и голося: "Веселого Рожлиства, Рэндольб", - громко и сердечно, а потом накинулись на него и ну тузить, лупить по кумполу, приговаривая: "Никогда-то мы не любили тебя, дурья твоя башка, и чего ты только к нам примазывался, олух..."
Словом, они убили его, видите ли, но по крайней мере, нельзя ведь сказать, что он помер одиноко, верно?
Счастливого Рождества тебе, Рэндольф, друган ты наш!

ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ПЯТ╗РКА В ГОРЕМЫЧНОМ АББАТСТВЕ

Настало время для приключений Великолепной Пят╦рки, описанной Эвигом Блайтером. Ведь их было пятеро, не правда ли - Том, Стэн, Дэйв, Найджел, Бернис, Артур, Гарри, Уи Джоки, Матумбо и Крейг. Последние 17 лет великоляпная пятюрка храбро пускалась во всевоснежные адвентюры на необучаемых островах и в таинственных Данилах. При этом их всегда сопровождал серный пес по кличке Крэгсмор. Был у них и знаменитый Дядюшка Филпол со своими знаменитыми седыми кудряшками, обветренным красноморщинистым лицом, в знаменитых рыбацких сапогах и потряпанном свитере, живший в своем маленьком домике-гомике.
Колеса поезда стучали: "Градди-под, градди-под, мы отправились в поход", потому что так оно и было. Прибыв, куда следует, наши герои тотчас же приметили таинственного незнакомца, чей вид не предвизжал ничего хорошего!
"Ой, что это?" - неожиданно взвизгнул он у них за спиной.
"Мы - Великолепная Питерка Эврика Блантера", - отвечают Том, Стэн, Дэйв, Найджел, Бернис, Артур, Гарри, Уи Джоки, Матумбо и Крейг, потому что так оно и было.
"Не дерзайте ходить в Горемычное Аббатство, что на Таинственном Холме".
Этой же ночью, при свете верного пса Крэгсмора, Крейга и Мутумбу уговорили взять на себя дрязгную ражоту. Вскоре они добрались до Горемычного Авватства и нос к носу столкнулись со старым калекою, который оказался давешним незнакомцем.
"По газонам ходить воспрещается", - грозно объявил он с высоты своейной шляпы. Матумбо наскочил и, использовав свой коронный приемник, одолел старого хрена. Крейг? быстро связал каляку ло ножкам и ложкам.
"Скажи нам, в чем тайна Горемучного Обсратства?" - спросил Крейг?
"Можете бить меня, но вы никогда не узнаете этой тайны", - ответил тот сквозь свою зеленую шляпу.
"Все, что ты говоришь, может быть использовано в суде против тебя", - сказал Гарри.

МИЛЫЙ КЛАЙВ

Для Клайва Барроу это был вполне обычный день, каких много случалось на его веку, ничего особенного или странного, вс╦ в полном полядке, в общем, ни Богу свечка, ни ч╦рту кочерга, живи да пож╦вывай; но для Роджера это был необычайный, подлинный День изо всех дней, красный Пень в календаре, потому что Роджер сегодня собрался жениться и, одеваясь утром, вспоминал гей-развес╦лые холостяцкие пирушки-выпивушки, которые он, бывало, закатывал с приятелями. А Клайв не проронил ни слова. Для Роджера все вокруг как бы преобразилось - еще бы, об этом дне столько рассказывала мама, и он уже представлял, как нарядный, в своем лучшем костюме и вс╦м прочем, он улыбается и пожимает руки направо и налево, а гости, подтягивая резинки и шнурки, бросают з╦рна криса на его машину.
Обладай же ею ныне и тризно... доколе смерть не различит вас... - вс╦ это он уже давно выучил наи- зудь. Клайв Барроу казался совсем бесчувственным. Роджер представлял себе Энн в струящемся подвенечном приборе, как е╦ везут к алтарю, а она блаженно улыбается. У него даже закоротило внутри, когда он прицепил галстук-бабочку и пригладил волосы перед зеркалом. "Надеюсь, я поступаю как надо," - подумал он, глядя на свое отложение. - "Достаточно ли я хорош для не╦?" Право, Роджеру не стоило волноваться, ибо он был именно таков. "Не украсить ли мне мои колеса цветами?" - говорила Энн, до блеска начищая подставку для ног. - "Или оставить как обычно?" - продолжала она, глядя на свою седогривую матушку.
"Какая разница," - отмечала мать, подавляя усталый зевок. - "Все равно он не будет смотреть на твои кол╦са." Энн слабо улыбалась, как человек, повидавший немного радостей в жизни.
Но, к счастью, из дальних морей возвратился Эннин папаша и отменил жениха.
Роджер и Клайв курили жмурь, пили одеон и тащились от всего этого на полную катушку.

ТОРЖЕСТВО ВИКТОРА И ПОСРАМЛЕНИЕ МИССИС УЭТЕРБИ

В маленькой деревушке Замухрышке на речке Слизнючке разные сплетни и гнусные смухи быстро расползались среди забытателей-небокоптителей, что каратали там свой вяк.
В авангардле злоязычного сплетнения был некто Виктор Гадли, безобидный милый, отродясь никому не бредивший. Типичной злокозненной старой каргой, распространявшей гнусные смухи, была миссис Уэтэрби, овдовевшая за своим первым мужем.
"Ч╦рные делишки творятся у Викторишки" - так частенько поговаривали в деревеньке, правда, сам я не слышал. Все это, конечно, подавляло Виктора и едва ли совсем не раздавило.
"Почему, почему все они так плохо говорят обо мне, ведь я отродясь никому не бредил, и даже ни с кем не ругался," - так, бывало, жаловался Виктор, хотя сам я не слышал.
"Он древожит добрых христиан в могилах," - клеветала миссис Уэтэрби. Вся деревня была в бздении.
"Этого мы не можем потерпеть," - заявил Викарий, добрый христианин. - "Мы должны устроить засаду и поймать этого гнусного беса, обхренившего нашу церковь."
Волка ли, коровку ли, все-таки придумали, как разузнать, кто это играет в прятки-чертенятки с церковью. В четверг, а может, и в понедельник, небольшая компания, числом тридцать две души, все члены деревенской приправы, да присчетник с викарием, спрятались всеприметно на кластьбище, среди разного мертвого мусора.
"Теперь-то мы его поймаем, с Божьей полостью," - так подумал один тип с носом как с подносом.
Просидев часиков этак восемь, все дружно заметили, что ничего, собственно, не произошло, и начали думать да гадать - к чему бы это? В конце концов, доверять - не доверять, о ч╦м люди говорят?

НЕВИЛЬСКИЙ КЛУБ

Облачившись в свой задрипезный коричневый свинтер, я легко смешался с долбой в Невильском клубе, который был изрядною дырой. Вскоре я услыхал, как все отгружающие стали говорить что-то вроде: "Кто тут главный?" Внезапно я заметил колоду корней и телиц, сидевших большой кучей прямо на полу. Кто-то из них был всего-то метр от полу, но имел собственный индийский гриб, который отрастил во сне. Дымя и булькая вовсю, они в момент настропалились и принялись отплясывать танец дикого живота, выкидывая неокрасуемые коленца.
Они не обольщали внимания ни на что вокруг. Одна телица всем раздавала пирожки с хлопками, имевшие большой успех. Пораж╦нный и законфученный, я натянул резиновый хлящ, направляясь к двери.
"Будьте любезны, не толкайтесь," - произнес тухлый голос.
"Что вы о себе воображаете?" - воскликнул я, гордо ушмеляясь.
"Я тут главный," - произнес голос тухло, но грозно.
"Луна на небе - ах!" - вскричал другой, и началась музыка.
Мимо протанцевал негр, пожиравший банан, или кого-то еще. Я скукожился, надеясь попасться ему на глаза. Он обглазел меня и спросил устало: "Друг или невдруг?"
"Не вдруг," - воскликнул я и застиг его врасплох.

ГЕНРИ И ГАРРИ

Генри был сыном своего отца, и вот настало время ему кончать со школой и подаваться в отцовское дело, то есть в тарабан-спекуляцию. Дело это было с гнильцой, и затаивалось довольно быстро.
"Папаня, ведь тарабан-спекулянтское дело - гнилое, не так ли?" - спросил Генри, молодой парень. Отец его Гарри не промедлил с ответом:
"Не городи чепуху. Генри. И отцы твои, и деды, что жили раньше того, даже раньше меня, черт подери!" - все были тарабанщики, и ничего тут не попишешь." Произнеся сие, он подвинул свои костыли поближе к очагу.
"Ну-ка расскажи мне еще раз, папаша, как угораздило тебе отхватить этакие костыли? Не в тарабан-спекуляции ли тут было дело?" - спросил молодой мальчишка Генри.
"И чего это ты вдруг опять о моих костылях заговорил, сынок?" - проворчал Гарри, но голос его потеплел.
"Люблю слушать, как ты рассказываешь эту историю, отец - да и к тому же не каждый имеет взаправдашнего отца-калеку!"
"Что ж, по-моему, ты верно рассудил, сынок" - сказал Гарри, горделиво поглядывая на него и думая при том: "Сын-то у меня растет настоящим тарабанщиком, провалиться мне на этом месте!"
"Я в гольф хочу играть, пап," - сказал Генри с надеждой и совсем серьезно.
"Заруби себе на носу: ты тарабанщик, и никто другой," - отрубил папаша Гарри.
На следующий день Гарри пропал, как сквозь землю провалился, ни слуху о нем, ни духу во всей паршивой дыре, где они жили, и папаша Гарри забольновался. "Не похоже это на него, маманя," - сказал он старой карге, что прожевала с ними.
"За фигом тебе на фиг," - отвечала мать с грубым акцентом.
Как вы уже, наверно, доп╦рли, мальчишка Генри, попросту говоря, сбежал из дому, заплутал.
"Вот ужо я покажу этому обрубку," - твердил Генри сам себе, ибо поблизости никого не было. Но вышло так, приятель, что мальчишка Генри не смог ни в гольф играть, ни другой какой работы найти в близлежащем местечке Гольфинге.
"Видно, я и вправду тарабанщик, папаша Гарри правду сказал," - тихо произнес Генри, но его опять никто не слушал. И вздохнув, попл╦лся он домой, как и всякий другой мелкий Генри, не сумевший ни в гольф поиграть, на работу подыскать. Завидев издалека бутербродную свою помойку, он громко вскричал: "╗..." и добавив "Мо╦!..." выразил тем свои чувства.
"Мама, мамаша, это я, мальчишка Генри, я домой вернулся," - говорил он, надеясь, что на него обратят внимание. Но старая ведьма все что-то копала, как если бы его тут и в помине не было. "Мамаша-маша, это я," - заладил Генри снова, думая про себя: "И чего это она копается, а не врубается?" Но старая карга все копала, мурлыча себе под нос песенку, которую теперь фиг где услышишь. "Мамка-самка," - сказал настырный мальчишка Генри, по правде сказать, он и мне уже порядком надоел.
"Разве ты не видишь, я хороню балбеса Гарри, твоего отца," - отозвалась, наконец, старая каргамаша.
"Ну вот, давно бы так," - откликнулся Генри, сразу просекая всю свалившуюся на него ответственность.

ВСЕОБЩИЕ ВЫПЕНДРЫ.

Мерзкий старый клоп Горазд Виллзонд выиграл Всеобщие Выпендры с небольшим пролягушеством над партией Торчей. Таким выбросом, партия Леньдуристов вновь пришла в масти, после долгого перемыва. Вс╦ это он и не смох бы осупществить без полости Проф-Обузов, возголовленных Франтом Каменьсом, который теперича обесчестил себе порочное место в Нанитинских Санках.
Сэр Алик Вглаз-Бью был √ цитирую: ⌠нескилька раз-два-садован■, но продолжант задуряться в сво╦м поместье в Шотландии, где хорошо ловится рыбка и вс╦ прочее.
Партия Торчей (отныне в опперации) вс╦ же имеет в сво╦м распотрошении таких водостойных блюдей, как Ревит Банлох и совсем покойный Гормольд Мак-Миль╦н. Вы могли бы струсить, что случилось с Онани Иди-Тыном (бывшим Прим-минингитом) после того Суетского клизмакса. Честно скажу, не знаю.
Мы не должны позабыть важную роль, которую сыграли Хуже Фунт и Динджи, добывшие голосок-другой. Мы не должны позабыть, как миссис Виллзонд показывала свой туалет по телевезению. Мы не должны позабыть лебезную уляпку мистера Каравана в День Бюджета, когда он поднял жаворонье ЧП (Чреслам Параметра, чьи параметры выросли). Мы не должны позабыть выписать шмотки нашей доблезлой Кородевственной Поллюции, которая где-то там делает сво╦ большое дело, также не следует забывать пораньше отправить Проздравления к Рожчественским Праздурикам.
В конце концов, но не в крыльцо, не забудьте перевести стрелки часов назад, когда услышите бомбы.

(C) Перевод А.А. Курбановский
(С) Рисунки Джона Леннона