Ганс Христиан Андерсен

ПАСТУШКА И ТРУБОЧИСТ

 
   Видали вы когда-нибудь старинный-старинный шкаф, почерневший от  вре- 
мени и украшенный резными завитушками и листьями? Такой вот шкаф -  пра- 
бабушкино наследство - стоял в гостиной. Он был весь  покрыт  резьбой  - 
розами, тюльпанами и самыми затейливыми завитушками. Между ними выгляды- 
вали оленьи головки с ветвистыми рогами, а на самой середке был  вырезан 
во весь рост человечек. На него нельзя было глядеть без смеха, да и  сам 
он ухмылялся от уха до уха - улыбкой такую гримасу никак не назовешь.  У 
него были козлиные ноги, маленькие рожки на лбу и длинная  борода.  Дети 
звали его обер-унтер-генерал-кригскомиссар-сержант Козлоног, потому  что 
выговорить такое имя трудно и дается такой титул не многим. Зато и выре- 
зать такую фигуру не легко, ну да все-таки вырезали. Человечек все время 
смотрел на подзеркальный столик, где стояла хорошенькая фарфоровая  пас- 
тушка. Позолоченные башмаки, юбочка, грациозно подколотая  пунцовой  ро- 
зой, позолоченная шляпа на головке и пастуший посох в руке - ну разве не 
красота! 
   Рядом с нею стоял маленький трубочист, черный, как уголь, но тоже  из 
фарфора и такой же чистенький и милый, как  все  иные  прочие.  Он  ведь 
только изображал трубочиста, и мастер точно так же мог  бы  сделать  его 
принцем - все равно! 
   Он стоял грациозно, с лестницей в руках, и лицо у него было  бело-ро- 
зовое, словно у девочки, и это было немножко неправильно, он мог бы быть 
и почумазей. Стоял он совсем рядом с пастушкой - как их  поставили,  так 
они и стояли. А раз так, они взяли да обручились. Парочка вышла хоть ку- 
да: оба молоды, оба из одного и того же фарфора и оба одинаково хрупкие. 
   Тут же рядом стояла еще одна кукла, втрое больше их ростом, -  старый 
китаец, умевший кивать головой. Он был тоже фарфоровый  и  называл  себя 
дедушкой маленькой пастушки, вот только доказательств у него не хватало. 
Он утверждал, что она должна  его  слушаться,  и  потому  кивал  головою 
обер-унтер-генерал-кригскомиссар-сержанту Козлоногу, который сватался за 
пастушку. 
   - Хороший у тебя будет муж! - сказал старый китаец. - Похоже, даже из 
красного дерева. С ним  ты  будешь  оберунтер-генерал-кригскомиссар-сер- 
жантшей. У него целый шкаф серебра, не говоря уж о том, что лежит в  по- 
тайных ящиках. 
   - Не хочу в темный шкаф! - отвечала пастушка. - Говорят, у  него  там 
одиннадцать фарфоровых жен! 
   - Ну так будешь двенадцатой! - сказал китаец.  -  Ночью,  как  только 
старый шкаф закряхтит, сыграем вашу свадьбу, иначе не быть мне китайцем! 
   Тут он кивнул головой и заснул. 
   А пастушка расплакалась и, глядя на своего милого - фарфорового  тру- 
бочиста, сказала: 
   - Прошу тебя, убежим со мной куда глаза глядят. Тут нам нельзя  оста- 
ваться. 
   - Ради тебя я готов на все! - отвечал трубочист. - Уйдем  сейчас  же! 
Уж наверное я сумею прокормить тебя своим ремеслом. 
   - Только бы спуститься со столика! - сказала она. - Я не вздохну сво- 
бодно, пока мы не будем далеко-далеко! 
   Трубочист успокаивал ее и показывал, куда ей лучше ступать своей фар- 
форовой ножкой, на какой выступ или золоченую  завитушку.  Его  лестница 
также сослужила им добрую службу, и  в  конце  концов  они  благополучно 
спустились на пол. Но, взглянув на старый шкаф, они увидели там страшный 
переполох. Резные олени вытянули вперед головы, выставили рога и вертели 
ими во все стороны, а обер-унтер-генерал-кригскомиссар-сержант  Козлоног 
высоко подпрыгнул и крикнул старому китайцу: 
   - Они убегают! Убегают! 
   Пастушка и трубочист испугались и шмыгнули в подоконный ящик. 
   Тут лежали разрозненные колоды карт, был кое-как установлен кукольный 
театр. На сцене шло представление. 
   Все дамы - бубновые и червонные, трефовые и пиковые - сидели в первом 
ряду и обмахивались тюльпанами, а за ними стояли валеты и старались  по- 
казать, что и они о двух головах, как все фигуры в картах. В пьесе изоб- 
ражались страдания влюбленной парочки,  которую  разлучали,  и  пастушка 
заплакала: это так напомнило ее собственную судьбу. 
   - Сил моих больше нет! - сказала она трубочисту. - Уйдем отсюда! 
   Но когда они очутились на полу и взглянули на свой столик, они увиде- 
ли, что старый китаец проснулся и раскачивается всем телом - ведь внутри 
него перекатывался свинцовый шарик. 
   - Ай, старый китаец гонится за нами! - вскрикнула пастушка и в отчая- 
нии упала на свои фарфоровые колени. 
   - Стой! Придумал! - сказал трубочист.  -  Видишь  вон  там,  в  углу, 
большую вазу с сушеными душистыми травами и цветами?  Спрячемся  в  нее! 
Ляжем там на розовые и лавандовые лепестки, и если китаец  доберется  до 
нас, засыплем ему глаза солью. 
   - Ничего из этого не выйдет! - сказала пастушка. - Я знаю,  китаец  и 
ваза были когда-то помолвлены, а от старой дружбы всегда  что-нибудь  да 
остается. Нет, нам одна дорога - пуститься по белу свету! 
   - А у тебя хватит на это духу? - спросил трубочист. - Ты  подумала  о 
том, как велик свет? О том, что нам уж никогда не вернуться назад? 
   - Да, да! - отвечала она. 
   Трубочист пристально посмотрел на нее и сказал: 
   - Мой путь ведет через дымовую трубу! Хватит ли у тебя  мужества  за- 
лезть со мной в печку, а потом в дымовую трубу? Там-то уж  я  знаю,  что 
делать! Мы поднимемся так высоко, что до нас и не доберутся. Там, на са- 
мом верху, есть дыра, через нее можно выбраться на белый свет! 
   И он повел ее к печке. 
   - Как тут черно! - сказала она, но все-таки полезла за ним и в печку, 
и в дымоход, где было темно, хоть глаз выколи. 
   - Ну вот мы и в трубе! - сказал трубочист. -  Смотри,  смотри!  Прямо 
над нами сияет чудесная звездочка! 
   На небе и в самом деле сияла звезда, словно указывая им путь.  А  они 
лезли, карабкались ужасной дорогой все выше и выше. Но трубочист поддер- 
живал пастушку и подсказывал, куда ей удобнее  ставить  свои  фарфоровые 
ножки. Наконец они добрались до самого верха и присели отдохнуть на край 
трубы - они очень устали, и не мудрено. 
   Над ними было усеянное звездами небо, под ними все  крыши  города,  а 
кругом на все стороны, и вширь и вдаль, распахнулся вольный мир.  Бедная 
пастушка никак не думала, что свет так велик. Она склонилась головкой  к 
плечу трубочиста и заплакала так сильно, что слезы смыли всю позолоту  с 
ее пояса. 
   - Это для меня слишком! - сказала пастушка. - Этого мне  не  вынести! 
Свет слишком велик! Ах, как мне хочется обратно на подзеркальный столик! 
Не будет у меня ни минуты спокойной, пока я туда не вернусь! Я ведь пош- 
ла за тобой на край света, а теперь ты проводи меня обратно домой,  если 
любишь меня! 
   Трубочист стал ее вразумлять, напоминал о старом китайце  и  обер-ун- 
тер-генерал-кригскомиссар-сержанте Козлоного, но она только рыдала безу- 
тешно да целовала своего трубочиста. Делать  нечего,  пришлось  уступить 
ей, хоть это и было неразумно. 
   И вот они спустились обратно вниз по трубе. Не легко это  было!  Ока- 
завшись опять в темной печи, они сначала постояли у дверцы,  прислушива- 
ясь к тому, что делается в комнате. Все было тихо, и  они  выглянули  из 
печи. Ах, старый китаец валялся на полу: погнавшись за ними, он свалился 
со столика и разбился на три части. Спина отлетела начисто, голова зака- 
тилась в угол. Обер-унтер-генерал-кригскомиссарсержант стоял, как  всег- 
да, на своем месте и раздумывал. 
   - Какой ужас! - воскликнула пастушка. - Старый  дедушка  разбился,  и 
виною этому мы! Ах, я этого не переживу! 
   И она заломила свои крошечные ручки. 
   - Его еще можно починить! - сказал трубочист. - Его отлично можно по- 
чинить! Только не волнуйся! Ему приклеят спину, а в затылок вгонят хоро- 
шую заклепку, и он опять будет совсем как новый и сможет наговорить  нам 
кучу неприятных вещей! 
   - Ты думаешь? - сказала пастушка. 
   И они снова вскарабкались на свой столик. 
   - Далеко же мы с тобою ушли! - сказал трубочист. - Не стоило  и  тру- 
дов! 
   - Только бы дедушку починили! - сказала пастушка. - Или это очень до- 
рого обойдется?.. 
   Дедушку починили: приклеили ему спину и  вогнали  в  затылок  хорошую 
заклепку. Он стал как новый, только головой кивать перестал. 
   - Вы что-то загордились с  тех  пор,  как  разбились!  -  сказал  ему 
обер-унтер-генерал-кригскомиссар-сержант Козлоног. - Только  с  чего  бы 
это? Ну так как, отдадите за меня внучку? 
   Трубочист и пастушка с мольбой взглянули на старого китайца: они  так 
боялись, что он кивнет. Но кивать он уже больше не мог, а объяснять пос- 
торонним, что у тебя в затылке заклепка, тоже радости мало. Так и  оста- 
лась фарфоровая парочка неразлучна. Пастушка и  трубочист  благословляли 
дедушкину заклепку и любили друг друга, пока не разбились. 
 

OCR Палек, 1998 г.