На одной улице стоял старый-старый дом, выстроенный еще около трехсот
лет тому назад, - год его постройки был вырезан на одном из оконных кар-
низов, по которым вилась затейливая резьба: тюльпаны и побеги хмеля; тут
же было вырезано старинными буквами и с соблюдением старинной орфографии
целое стихотворение. На других карнизах красовались уморительные рожи,
корчившие гримасы. Верхний этаж дома образовывал над нижним большой выс-
туп; под самой крышей шел водосточный желоб оканчивавшийся головой дра-
кона. Дождевая вода должна была вытекать у дракона из пасти, но текла из
живота - желоб был дырявый.
Все остальные дома на улице были такие новенькие, чистенькие, с
большими окнами и прямыми, ровными стенами; по всему видно было, что они
не желали иметь со старым домом ничего общего и даже думали: "Долго ли
он будет торчать тут на позор всей улице? Из-за этого выступа нам не
видно, что делается по ту сторону дома! А лестница-то, лестница-то! Ши-
рокая, будто во дворце, и высокая, словно ведет на колокольню! Железные
перила напоминают вход в могильный склеп, а на дверях блестят большие
медные бляхи! Просто неприлично!"
Против старого дома, на другой стороне улицы, стояли такие же но-
венькие, чистенькие домики и думали то же, что их собратья; но в одном
из них сидел у окна маленький краснощекий мальчик с ясными, сияющими
глазами; ему старый дом и при солнечном и при лунном свете нравился куда
больше всех остальных домов. Глядя на стену старого дома с потрескавшей-
ся и местами пообвалившейся штукатуркой, он рисовал себе самые причудли-
вые картины прошлого, воображал всю улицу застроенной такими же домами,
с широкими лестницами, выступами и остроконечными крышами, видел перед
собою солдат с алебардами и водосточные желобы в виде драконов и зми-
ев... Да, можно таки было заглядеться на старый дом! Жил в нем один ста-
ричок, носивший короткие панталоны до колен, кафтан с большими металли-
ческими пуговицами и парик, про который сразу можно было сказать: вот
это настоящий парик! По утрам к старику приходил старый слуга, который
прибирал все в доме и исполнял поручения старичка хозяина; остальное
время дня старик оставался в доме один-одинешенек. Иногда он подходил к
окну взглянуть на улицу и на соседние дома; мальчик, сидевший у окна,
кивал старику головой и получал в ответ такой же дружеский кивок. Так
они познакомились и подружились, хоть и ни разу не говорили друг с дру-
гом, - это ничуть им не помешало!
Раз мальчик услышал, как родители его говорили:
- Старику живется вообще не дурно, но он так одинок, бедный!
В следующее же воскресенье мальчик завернул что-то в бумажку, вышел
за ворота и остановил проходившего мимо слугу старика.
- Послушай! Снеси-ка это от меня старому господину! У меня два оло-
вянных солдатика, так вот ему один! Пусть он останется у него, ведь ста-
рый господин так одинок, бедный!
Слуга, видимо, обрадовался, кивнул головой и отнес солдатика в старый
дом. Потом тот же слуга явился к мальчику спросить, не пожелает ли он
сам навестить старого господина. Родители позволили, и мальчик отправил-
ся в гости.
Медные бляхи на перилах лестницы блестели ярче обыкновенного, точно
их вычистили в ожидании гостя, а резные трубачи - на дверях были ведь
вырезаны трубачи, выглядывавшие из тюльпанов, - казалось, трубили изо
всех сил, и щеки их раздувались сильнее, чем всегда. Они трубили:
"Тра-та-та - та! Мальчик идет! Тра-та-та-та!" Двери отворились, и
мальчик вошел в коридор. Все стены были увешаны старыми портретами рыца-
рей в латах и дам в шелковых платьях; рыцарские доспехи бряцали, а
платья шуршали... Потом мальчик прошел на лестницу, которая сначала шла
высоко вверх, а потом опять вниз, и очутился на довольно-таки ветхой
террасе с большими дырами и широкими щелями в полу, из которых выгляды-
вали зеленые трава и листья. Вся терраса, весь двор и даже вся стена до-
ма были увиты зеленью, так что терраса выглядела настоящим садом, а на
самом-то деле это была терраса! Тут стояли старинные цветочные горшки в
виде голов с ослиными ушами; цветы росли в них как хотели. В одном горш-
ке так и лезла через край гвоздика: зеленые ростки ее разбегались во все
стороны, и гвоздика как будто говорила: "Ветерок ласкает меня, солнышко
целует и обещает подарить мне в воскресенье еще один цветочек! Еще один
цветочек в воскресенье!"
С террасы мальчика провели в комнату, обитую свиною кожей с золотым
тиснением.
Да, позолота-то сотрется,
Свиная ж кожа остается! -
говорили стены.
В той же комнате стояли разукрашенные резьбою кресла с высокими спин-
ками.
- Садись! Садись! - приглашали они, а потом жалобно скрипели. - Ох,
какая ломота в костях! И мы схватили ревматизм, как старый шкаф. Ревма-
тизм в спине! Ох!
Затем мальчик вошел в комнату с большим выступом на улицу. Тут сидел
сам старичок хозяин.
- Спасибо за оловянного солдатика, дружок! - сказал он мальчику. - И
спасибо, что сам зашел ко мне!
"Так, так" или, скорее, "кхак, кхак!" - закряхтела и заскрипела ме-
бель. Стульев, столов и кресел было так много, что они мешали друг другу
смотреть на мальчика.
На стене висел портрет прелестной молодой дамы с живым, веселым ли-
цом, но причесанной и одетой по старинной моде: волосы ее были напудре-
ны, а платье стояло колом. Она не сказала ни "так", ни "кхак", но ласко-
во смотрела на мальчика, и он сейчас же спросил старика:
- Где вы ее достали?
- В лавке старьевщика! - отвечал тот. - Там много таких портретов, но
никому до них нет дела: никто не знает, с кого они писаны, - все эти ли-
ца давным-давно умерли и похоронены. Вот и этой дамы нет на свете лет
пятьдесят, но я знавал ее в старину.
Под картиной висел за стеклом букетик засушенных цветов; им, верно,
тоже было лет под пятьдесят, - такие они были старые! Маятник больших
старинных часов качался взад и вперед, стрелка двигалась, и все в комна-
те старело с каждою минутой, само того не замечая.
- У нас дома говорят, что ты ужасно одинок! - сказал мальчик.
- О! Меня постоянно навещают воспоминания знакомых лиц и образов!.. А
теперь вот и ты навестил меня! Нет, мне хорошо!
И старичок снял с полки книгу с картинками. Тут были целые процессии,
диковинные кареты, которых теперь уж не увидишь, солдаты, похожие на
трефовых валетов, городские ремесленники с развевающимися знаменами. У
портных на знаменах красовались ножницы, поддерживаемые двумя львами, у
сапожников же не сапоги, а орел о двух головах - сапожники ведь делают
все парные вещи. Да, вот так картинки были!
Старичок хозяин пошел в другую комнату за вареньем, яблоками и ореха-
ми. Нет, в старом доме, право, было прелесть как хорошо!
- А мне просто невмочь оставаться здесь! - сказал оловянный солдатик,
стоявший на сундуке. - Тут так пусто и печально. Нет, кто привык к се-
мейной жизни, тому здесь не житье. Сил моих больше нет! День тянется
здесь без конца, а вечер и того дольше! Тут не услышишь ни приятных бе-
сед, какие вели, бывало, между собою твои родители, ни веселой возни ре-
бятишек, как у нас! Старый хозяин так одинок! Ты думаешь, его кто-нибудь
целует? Глядит на него кто-нибудь ласково? Бывает у него елка? Получает
он подарки? Ничего! Вот разве гроб он получит!.. Нет, право, я не выдер-
жу такого житья!
- Ну, ну полно! - сказал мальчик. - По-моему, здесь чудесно; сюда
ведь заглядывают воспоминания и приводят с собою столько знакомых лиц!
- Что-то не видал их, да они мне и не знакомы! - отвечал оловянный
солдатик. - Нет, мне просто не под силу оставаться здесь!
- А надо! - сказал мальчик.
В эту минуту в комнату вошел с веселою улыбкой на лице старичок, и
чего-чего он только не принес! И варенья, и яблок, и орехов! Мальчик пе-
рестал и думать об оловянном солдатике.
Веселый и довольный вернулся он домой. Дни шли за днями; мальчик
по-прежнему посылал в старый дом поклоны, а оттуда тоже поклоны в ответ,
и вот мальчик опять отправился туда в гости.
Резные трубачи опять затрубили: "Тра-та-та-та! Мальчик пришел!
Тра-та-та-та!" Рыцари и дамы на портретах бряцали доспехами и шуршали
шелковыми платьями, свиная кожа говорила, а старые кресла скрипели и
кряхтели от ревматизма в спине: "Ох!" Словом, все было как и в первый
раз, - в старом доме часы и дни шли один, как другой, без всякой переме-
ны.
- Нет, я не выдержу! - сказал оловянный солдатик. - Я уже плакал оло-
вом! Тут слишком печально! Пусть лучше пошлют меня на войну, отрубят там
руку или ногу! Все-таки хоть перемена будет! Сил моих больше нет!.. Те-
перь и я знаю, что это за воспоминания, которые приводят с собою знако-
мых лиц! Меня они тоже посетили, и, поверь, им не обрадуешься! Особенно,
если они станут посещать тебя часто. Под конец я готов был спрыгнуть с
сундука!.. Я видел тебя и всех твоих!.. Вы все стояли передо мною, как
живые!.. Это было утром в воскресенье... Все вы, ребятишки, стояли в
столовой, такие серьезные, набожно сложив руки, и пели утренний пса-
лом... Папа и мама стояли тут же. Вдруг дверь отворилась, и вошла нез-
ванная двухгодовалая сестренка ваша Мари. А ей стоит только услышать му-
зыку или пение - все равно какое, - сейчас начинает плясать. Вот она и
принялась приплясывать, но никак не могла попасть в такт - вы пели так
протяжно... Она поднимала то одну ножку, то другую и вытягивала шейку,
но дело не ладилось. Никто из вас даже не улыбнулся, хоть и трудно было
удержаться. Я таки и не удержался, засмеялся про себя, да и слетел со
стола! На лбу у меня вскочила большая шишка - она и теперь еще не прош-
ла, и поделом мне было!.. Много и еще чего вспоминается мне... Все, что
я видел, слышал и пережил в вашей семье, так и всплывает у меня перед
глазами! Вот каковы они, эти воспоминания, и вот что они приводят с со-
бой!.. Скажи, вы и теперь еще поете по утрам? Расскажи мне что-нибудь
про малютку Мари! А товарищ мой, оловянный солдатик, как поживает? Вот
счастливец!.. Нет, нет, я просто не выдержу!..
- Ты подарен! - сказал мальчик. - И должен остаться тут! Разве ты не
понимаешь этого?
Старичок хозяин явился с ящиком, в котором было много разных дикови-
нок: какие-то шкатулочки, флакончики и колоды старинных карт - таких
больших, расписанных золотом, теперь уж не увидишь! Старичок отпер для
гостя и большие ящики старинного бюро и даже клавикорды, на крышке кото-
рых был нарисован ландшафт. Инструмент издавал под рукой хозяина тихие
дребезжащие звуки, а сам старичок напевал при этом какую-то заунывную
песенку.
- Эту песню певала когда-то она! - сказал он, кивая на портрет, куп-
ленный у старьевщика, и глаза его заблестели.
- Я хочу на войну! Хочу не войну! - завопил вдруг оловянный солдатик
и бросился с сундука.
Куда же он девался? Искал его и сам старичок хозяин, искал и мальчик
- нет нигде, да и только.
- Ну, я найду его после! - сказал старичок, но так и не нашел. Пол
весь был в щелях, солдатик упал в одну из них и лежал там, как в откры-
той могиле.
Вечером мальчик вернулся домой. Время шло; наступила зима; окна за-
мерзли, и мальчику приходилось дышать на них, чтобы оттаяло хоть ма-
ленькое отверстие, в которое можно было взглянуть на улицу. Снег запоро-
шил все завитушки и надпись на карнизах старого дома и завалил лестницу,
- дом стоял словно нежилой. Да так оно и было: старичок, хозяин его,
умер.
Вечером к старому дому подъехала колесница, на нее поставили гроб и
повезли старичка за город, в фамильный склеп. Никто не шел за гробом -
все друзья старика давным-давно умерли. Мальчик послал вслед гробу воз-
душный поцелуй.
Несколько дней спустя в старом доме назначен был аукцион. Мальчик ви-
дел из окошка, как уносили старинные портреты рыцарей и дам, цветочные
горшки с длинными ушами, старые стулья и шкафы. Одно пошло сюда, другое
туда; портрет дамы, купленный в лавке старьевщика, вернулся туда же, да
так там и остался: никто ведь не знал этой дамы, никому и не нужен был
ее портрет.
Весною стали ломать старый дом - этот жалкий сарай уже мозолил всем
глаза, и с улицы можно было заглянуть в самые комнаты с обоями из свиной
кожи, висевшими клочьями; зелень на террасе разрослась еще пышнее и гус-
то обвивала упавшие балки. Наконец место очистили совсем.
- Вот и отлично! - сказали соседние дома.
Вместо старого дома на улице появился новый, с большими окнами и бе-
лыми ровными стенами. Перед ним, то есть, собственно, на том самом мес-
те, где стоял прежде старый дом, разбили садик, и виноградные лозы потя-
нулись оттуда к стене соседнего дома. Садик был обнесен высокой железной
решеткой, и вела в него железная калитка. Все это выглядело так нарядно,
что прохожие останавливались и глядели сквозь решетку. Виноградные лозы
были усеяны десятками воробьев, которые чирикали наперебой, но не о ста-
ром доме, - они ведь не могли его помнить; с тех пор прошло столько лет,
что мальчик успел стать мужчиною. Из него вышел дельный человек на ра-
дость своим родителям. Он только что женился и переехал со своею молодой
женой как раз в этот новый дом с садом.
Оба они были в саду; муж смотрел, как жена сажала на клумбу какой-то
приглянувшийся ей полевой цветок. Вдруг молодая женщина вскрикнула:
- Ай! Что это?
Она укололась - из мягкой, рыхлой земли торчало что-то острое. Это
был - да, подумайте! - оловянный солдатик, тот самый, что пропал у ста-
рика, валялся в мусоре и наконец много-много лет пролежал в земле.
Молодая женщина обтерла солдатика сначала зеленым листком, а затем
своим тонким носовым платком. Как чудесно пахло от него духами! Оловян-
ный солдатик словно очнулся от обморока.
- Дай-ка мне посмотреть! - сказал молодой человек, засмеялся и пока-
чал головой. - Ну, это, конечно, не тот самый, но он напоминает мне одну
историю из моего детства!
И он рассказал своей жене о старом доме, о хозяине его и об оловянном
солдатике, которого послал бедному одинокому старичку. Словом, он расс-
казал все, как было в действительности, и молодая женщина даже прослези-
лась, слушая его.
- А может быть, это и тот самый оловянный солдатик! - сказала она. -
Я спрячу его на память. Но ты непременно покажи мне могилу старика!
- Я и сам не знаю, где она! - отвечал он. - Да и никто не знает! Все
его друзья умерли раньше него, никому не было и дела до его могилы, я же
в те времена был еще совсем маленьким мальчуганом.
- Как ужасно быть таким одиноким! - сказала она.
- Ужасно быть одиноким! - сказал оловянный солдатик. - Но какое
счастье сознавать, что тебя не забыли!
- Счастье! - повторил чей-то голос совсем рядом, но никто не расслы-
шал его, кроме оловянного солдатика.
Оказалось, что это говорил лоскуток свиной кожи, которую когда-то бы-
ли обиты комнаты старого дома. Позолота с него вся сошла, и он был похож
скорее на грязный комок земли, но у него был свой взгляд на вещи, и он
высказал его:
Да, позолота-то сотрется,
Свиная ж кожа остается!
Оловянный солдатик, однако, с этим не согласился.
OCR Палек, 1998 г.