Жила-была штопальная игла; она считала себя такой тонкой, что вообра- жала, будто она швейная иголка. - Смотрите, смотрите, что вы держите! - сказала она пальцам, когда они вынимали ее. - Не уроните меня! Упаду на пол - чего доброго, затеря- юсь: я слишком тонка! - Будто уж! - ответили пальцы и крепко обхватили ее за талию. - Вот видите, я иду с целой свитой! - сказала штопальная игла и потя- нула за собой длинную нитку, только без узелка. - Пальцы ткнули иглу прямо в кухаркину туфлю, - кожа на туфле лопну- ла, и надо было зашить дыру. - Фу, какая черная работа! - сказала штопальная игла. - Я не выдержу! Я сломаюсь! И вправду сломалась. - Ну вот, я же говорила, - сказала она. - Я слишком тонка! "Теперь она никуда не годится", - подумали пальцы, но им все-таки пришлось крепко держать ее: кухарка накапала на сломанный конец иглы сургуч и потом заколола ею косынку. - Вот теперь я - брошка! - сказала штопальная игла. - Я знала, что буду в чести: в ком есть толк, из того всегда выйдет что-нибудь путное. И она засмеялась про себя, - ведь никто не видал, чтобы штопальные иглы смеялись громко, - она сидела в косынке, словно в карете, и погля- дывала по сторонам. - Позвольте спросить, вы из золота? - обратилась она к соседке-булав- ке. - Вы очень милы, и у вас собственная головка... Только маленькая! Постарайтесь ее отрастить, - не всякому ведь достается сургучная голов- ка! При этом штопальная игла так гордо выпрямилась, что вылетела из плат- ка прямо в раковину, куда кухарка как раз выливала помои. - Отправляюсь в плавание! - сказала штопальная игла. - Только бы мне не затеряться! Но она затерялась. - Я слишком тонка, я не создана для этого мира! - сказала она, лежа в уличной канаве. - Но я знаю себе цену, а это всегда приятно. И штопальная игла тянулась в струнку, не теряя хорошего расположения духа. Над ней проплывала всякая всячина: щепки, соломинки, клочки газетной бумаги... - Ишь, как плывут! - говорила штопальная игла. - они понятия не имеют о том, кто скрывается тут под ними. - Это я тут скрываюсь! Я тут сижу! Вон плывет щепка: у нее только и мыслей, что о щепках. Ну, щепкой она век и останется! Вот соломинка несется... Вертится-то, вертится-то как! Не задирай так носа! Смотри, как бы не наткнуться на камень! А вон га- зетный обрывок плывет. Давно уж забыть успели, что на нем напечатано, а он, гляди, как развернулся!.. Я лежу тихо, смирно. Я знаю себе цену, и этого у меня не отнимут! Раз возле нее что-то заблестело, и штопальная игла вообразила, что это бриллиант. Это был бутылочный осколок, но он блестел, и штопальная игла заговорила с ним. Она назвала себя брошкой и спросила его: - Вы, должно быть, бриллиант? - Да, нечто в этом роде. И оба думали друг про друга и про самих себя, что они настоящие дра- гоценности, и говорили между собой о невежественности и надменности све- та. - Да, я жила в коробке у одной девицы, - рассказывала штопальная иг- ла. - Девица эта была кухаркой. У нее на каждой руке было по пяти пальцев, и вы представить себе не можете, до чего доходило их чванство! А ведь занятие у них было только одно - вынимать меня и класть обратно в коробку! - А они блестели? - спросил бутылочный осколок. - Блестели? - отвечала штопальная игла. - Нет, блеску в них не было, зато сколько высокомерия!.. Их было пять братьев, все - урожденные "пальцы"; они всегда стояли в ряд, хоть и были различной величины. Край- ний - Толстяк, - впрочем, отстоял от других, он был толстый коротышка, и спина у него гнулась только в одном месте, так что он мог кланяться только раз; зато он говорил, что если его отрубят, то человек не годится больше для военной службы. Второй - Лакомка - тыкал нос всюду: и в слад- кое и в кислое, тыкал и в солнце и в луну; он не нажимал перо, когда на- до было писать. Следующий - Долговязый - смотрел на всех свысока. Чет- вертый - Златоперст - носил вокруг пояса золотое кольцо и, наконец, са- мый маленький - Пер-музыкант - ничего не делает и очень этим гордился. Да, они только и знали, что хвастаться, и вот - я бросилась в раковину. - А теперь мы сидим и блестим! - сказал бутылочный осколок. В это время воды в канаве прибыло, так что она хлынула через край и унесла с собой осколок. - Он продвинулся! - вздохнула штопальная игла. - А я осталась лежать! Я слишком тонка, слишком деликатна, но я горжусь этим, и это благородная гордость! И она лежала, вытянувшись в струнку, и передумала много дум. - Я просто готова думать, что родилась от солнечного луча, - так я тонка! Право, кажется, будто солнце ищет меня под водой! Ах, я так тон- ка, что даже отец мой солнце не может меня найти! Не лопни тогда мой глазок <игольное ушко по-датски называется игольным глазком>, я бы, ка- жется, заплакала! Впрочем, нет, плакать неприлично! Однажды пришли уличные мальчишки и стали копаться в канавке, выиски- вая старые гвозди, монетки и прочие сокровища. Перепачкались они страш- но, но это-то и доставляло им удовольствие! - Ай! - закричал вдруг один из них; он укололся о штопальную иглу. - Смотри, какая штука! - Черное на белом фоне очень красиво! - сказала штопальная игла. - Теперь меня хорошо видно! Только бы не поддаться морской болезни, этого я не выдержу: я такая хрупкая! Но она не поддалась морской болезни - выдержала. - Я не штука, а барышня! - заявила штопальная игла, но ее никто не расслышал. Сургуч с нее сошел, и она вся почернела, но в черном всегда выглядишь стройнее, и игла воображала, что стала еще тоньше прежнего. - Вон плывет яичная скорлупа! - закричали мальчишки, взяли штопальную иглу и воткнули в скорлупу. - Против морской болезни хорошо иметь стальной желудок, и всегда пом- нить, что ты не то что простые смертные! Теперь я совсем оправилась. Чем ты благороднее, тем больше можешь перенести! - Крак! - сказала яичная скорлупа: ее переехала ломовая телега. - Ух, как давит! - завопила штопальная игла. - Сейчас меня стошнит! Не выдержу! Сломаюсь! Но она выдержала, хотя ее и переехала ломовая телега; она лежала на мостовой, вытянувшись во всю длину, - ну и пусть себе лежит!OCR Палек, 1998 г.