Джек пришел в себя, протер глаза и, отыскав взглядом жену, обнял ставшую прежней Маршу. -- Любимый! -- прошептала она, вся в слезах. -- Теперь все будет в порядке, правда? С этим покончено! Нежные пряди ее каштановых волос упали Джеку на лицо. Губами он ощутил восхитительную кожу Марши. И тело -- стройное, легкое и гибкое тело жены -- вновь стало таким, каким Джек его всегда знал. Исчезли уродливые одежды. Опять на Марше изящные блузка и юбка. В порыве облегчения и благодарности она пылко обняла мужа. Лоуз наконец поднялся на ноги и проговорил: -- Старый сукин сын теперь, конечно, сравнялся с нами! Один глаз у Лоуза заплыл и не открывался; одежда висела клочьями. -- Славно вырубили старого ублюдка. Теперь, слава Богу, он точно без сознания. -- Мы победили! -- радостно подвывала мисс Рейсс. -- Мы вырвались из его заговора! Со всех концов госпиталя к ним спешили врачи. И в основном чтоб заняться Артуром Сильвестром. Старик, с жалкой гримасой на лице, сумел снова водвориться в свое кресло перед телевизором. -- Благодарю, благодарю... -- бормотал он. -- Со мной все в порядке... Наверно, головокружение... Начал потихоньку оживать и Макфиф. Не веря своему счастью, он ощупывал шею и щеки -- болячки исчезли. С победным воплем Чарли сорвал бинты и повязки. -- Все прошло-о! -- кричал он. -- Слава Богу, все прошло! -- Рано еще Бога благодарить; -- сухо напомнил ему Гамильтон. -- Цыплят по осени считают! -- Что здесь произошло? -- потребовал объяснений какой-то доктор. -- Потасовка случилась. -- Лоуз иронически показал на рассыпавшуюся коробку шоколадных конфет. -- Насчет того, кому достанется последняя конфета со сливочной начинкой. . -- Все в порядке, кроме одной вещи, -- в глубокой задумчивости произнес Джек. -- Вероятно, это чисто технический вопрос... -- Ты о чем? -- спросила Марша, снова прижавшись к мужу. -- Ты помнишь свой сон? Разве мы не лежим по-прежнему в "Мегатроне"? Разве не существуем физически в определенной точке времени? -- Проклятье! -- пробормотала Марша. -- Верно!.. Но мы же вернулись, мы невредимы! -- По всей видимости, да... И это, в конце концов, важней всего... Джек ощутил тепло ее вздрагивающего тела. Вот уж что воистину является Божьим благословением -- эта нежность, эта восхитительно-беззащитная хрупкость. -- Ведь теперь ты опять такая же, как прежде... Джек осекся на полуслове. Да, он обнимал свою жену, хрупкую, милую Маршу... Пожалуй, слишком хрупкую. -- Марша, -- стараясь не выдать своего волнения, проговорил Джек, -- что-то не так!.. -- Не так? -- Марша напряглась. -- Что ты имеешь в виду? -- Сними одежду! -- Он нетерпеливо дернул за "молнию" у нее на юбке. -- Ну, быстрей!.. Растерянная Марша отпрянула в сторону. -- Здесь?! Но, милый, здесь столько народу!.. -- Давай, говорю тебе! -- рявкнул Джек командным тоном. Марша непослушными пальцами стала расстегивать блузку. Освободившись от нее, она швырнула ее на койку и нагнулась, чтобы снять юбку. В некоем подобии транса присутствующие наблюдали, как она переступила через упавшее на дол белье и встала, обнаженная, посреди комнаты. Вот это да! У молодой женщины напрочь отсутствовали всякие половые признаки. -- Взгляни на себя! -- сурово приказал Джек. -- Ради Бога, взгляни! Неужто ты не чувствуешь?.. Изумленная Марша опустила голову. Ее прелестные груди прекратили свое существование. Тело стало, как у подростка, чуть угловатым, гладким, как с целомудренной картинки. Худенькая, лишенная всякой растительности. Марша могла с тем же успехом сойти за мальчика. Только вот и мальчиком-то, строго говоря, она не являлась. Теперь Марша превратилась в "оно" -- ни женщина, ни мальчик. Так, средний род. -- Не понимаю!.. -- испуганно пролепетала Марша. -- Мы еще не вернулись, -- хмуро сказал Гамильтон. -- Это не наш мир. -- Но ведь ангелы... -- подала голос мисс Рейсс. -- Они пропали! Потрогав щеку, Макфиф тоже пробасил: -- И мой зуб в порядке! -- Да, это уже не мир Сильвестра! -- бросил ему Джек. -- А чей-то другой. Какой-то третьей стороны. Боже мой! Что, если мы так и не найдем пути назад?! С мучительной гримасой на лице он спросил обступивших его людей: -- Сколько осталось еще миров? Сколько еще раз нам надо это пережить? Глава 9 Разбросанные во все стороны, будто щепки, среди искореженной арматуры и кусков расколотого бетона лежали восемь человеческих тел. Дымились останки той платформы, на которой недавно люди стояли. Медленно и осторожно, подобно улиткам, спасатели спускались в "Мегатрон". Вскоре они доберутся до распростертых тел, магнит будет выключен, а жуткий луч протонов прекратит существование. Ворочаясь в постели, Гамильтон так и сяк анализировал эту картину, дотошно обмусоливая каждый фрагмент. Когда Джек расставался со сновидением, картину закрывала дымка. Но стоило ему вновь погрузиться в беспокойный сон, как сцены оживали опять -- отчетливые, ясные. На соседней койке вздыхала и ворочалась жена. Восемь человек в городе Белмонте не находили покоя, то впадая в сон, то пробуждаясь, снова и снова наблюдая очертания "Мегатрона", а внизу, на треснувшем от удара полу, -- распростертые, смятые фигуры. Стремясь постигнуть смысл происшедшего, не упустить ни единой детали, Гамильтон скрупулезно, дюйм за дюймом, изучал эту сцену. Прежде всего, конечно, -- он сам, его собственное тело. Он приземлился последним. Удар был жестоким. Джек растянулся безжизненно, раскинув руки. Одна нога согнута под туловищем. Кроме слабого дыхания, больше никаких признаков жизни. Боже, если бы он мог отсюда, из другой реальности, как-то расшевелить самого себя, докричаться, вырвать из мрака беспамятства. Но это невозможно. Выброшенным на берег кашалотом лежал неподалеку Макфиф. Одутловатое лицо хранило выражение возмущенного удивления. Одна рука по-прежнему вытянута в попытке ухватиться за несуществующий поручень. Струйка крови стекала по щеке. Он ранен, в этом нет сомнения. Дыхание тяжелое и неровное. За Макфифом лежала мисс Джоан Рейсс. Наполовину засыпанная бетонной крошкой, она задыхалась, руки и ноги ее конвульсивно дергались в попытках разгрести придавившую ее тяжесть. Очки у нее были разбиты, одежда порвана, над виском выросла уродливая шишка. Марша тоже рядом. При виде ее безжизненного тела сердце Гамильтона сжимала жестокая боль. Подобно остальным, ее нельзя поднять. Она без сознания. Руки заломлены, колени подтянуты почти к подбородку, голова вывернута набок, обожженные волосы рассыпались в беспорядке по плечам. Губы едва шевелятся при вдохе и выдохе; больше не видно ни малейшего движения. Одежда ее тлела; медленно, неумолимо вдоль силуэта двигались мелкие вспышки. Облако едкого дыма висело над ней, мешая разглядеть ее ноги. Одна туфля сорвана полностью и валяется в ярде от Марши. Миссис Притчет напоминала просто холмик пульсирующей плоти, карикатурная в своем цветастом аляповатом платье, от которого теперь остались одни обгорелые лохмотья. Ее фантастическая шляпа измочалена. Кошелек раскрыт, а его содержимое рассыпано вокруг. Под обломками находился Дэвид Притчет. Один раз мальчик застонал. В другой раз -- пошевелился. Металлическая панель придавила ему грудь, не давая подняться. К нему сейчас продвигалась неспешная медицинская бригада. Что им мешало двигаться быстрей? Джеку хотелось орать, ругаться... почему они не торопятся? Четверо суток минуло! Но, к сожалению, в том реальном мире прошло всего лишь несколько страшных секунд. Среди обрывков экранирующей решетки лежал и негр -- гид Билл Лоуз. Его долговязое тело вздрагивало; широко открытыми, подернутыми пеленой глазами он бессмысленно таращился на дымящуюся кучу органической материи. Эта куча являла собой тощий остов Артура Сильвестра. Старик потерял сознание -- боль от сломанного позвоночника изгнала из вояки последние проблески сознания. Сильвестр оказался ранен серьезнее других. Они все еще лежали там, все восемь. Покалеченные и обожженные. Страшная картину. Но Гамильтон, ворочаясь на комфортабельном ложе, отдал бы все на свете, чтоб оказаться там опять: вернуться в "Мегатрон" и расшевелить своего неодушевленного физического двойника. Тогда бы он вызволил истинного "Джека" из жуткого, бесконечного лабиринта, куда тот так нелепо угодил. Во всех мыслимых мирах понедельник -- всегда понедельник. В восемь тридцать утра Гамильтон сидел в пригородном поезде, развернув на коленях свежий номер "Сан-Франциско кроникл" и держа путь к Агентству по развитию электроники. Если, конечно, такая компания существовала. Пока утверждать что-то наверняка было невозможно. Вокруг курили, читали комиксы и обсуждали спортивные новости добропорядочные граждане. Сгорбившись на сиденье, Гамильтон мрачно наблюдал за копошащейся массой. Неужели все эти люди не подозревали, что являются всего-навсего болезненной фантазией чьего-то изощренного сознания? По-видимому, нет. Они благополучно занимались привычными делами, не сознавая того, что любая грань их существования управляется чужой волей. Нетрудно опознать обладателя этой воли. Вероятно, уже семеро из восьми участников группы пришли к одному и тому же выводу. Догадалась даже Марша. За завтраком жена взглянула на Джека торжественно и заявила: -- Миссис Притчет, вот кто! Я думала об этом всю ночь. И теперь абсолютно уверена! -- Почему абсолютно? -- ехидно поинтересовался Джек. -- Потому что она единственный человек, кто может во все это верить! -- Она провела ладонью по своим плоским формам. -- Ведь это та самая пуританская чушь, которую она способна навязывать всем и каждому. Если у Джека и оставались еще какие-то сомнения, то они рассеялись на выезде из Белмонта при виде мимолетного зрелища в вагонном окне. У какого-то склада стояла телега, груженная ржавыми частями автомобильных кузовов. На лошади, запряженной в телегу, были одеты штаны. -- Сан-Франциско, Южный Сектор! -- объявил кондуктор, появляясь в конце сбавляющего ход вагона. Сунув газету в карман, Гамильтон присоединился к выходящим. Через минуту он уже вышагивал к сверкающе-белым зданиям агентства. По крайней мере, хоть компания существовала... Это уже неплохо. Суеверно скрестив два пальца правой руки, Джек выпалил горячую молитву. Пусть его работа также окажется неотъемлемой частью этой действительности. Доктор Гай Тиллингфорд встретил Джека в своем ближнем к выходу кабинете. -- Светлая ранняя пташка, -- просиял он, протягивая руку. -- В добрый час! С чувством громадного облегчения Джек снял пальто. Агентство существовало. Тиллингфорд -- даже в этом искаженном мире -- опять принял Джека на работу. В конце концов, что-то ведь должно было уцелеть при переходе через катаклизм. -- Чертовски мило с вашей стороны предоставить мне свободный день, -- оставаясь настороже, заметил Гамильтон, пока Тиллингфорд провожал его по коридору к лабораториям. -- Весьма признателен. -- Ну, и каковы достижения? -- спросил его Тиллингфорд. А это уже острый момент! В мире Сильвестра Тиллингфорд отправил Джека к пророку Второго Бааба. Маловероятно, чтобы эта идея перекочевала сюда... точнее, об этом не могло быть и речи. Надеясь потянуть время, Гамильтон сказал: -- Неплохо, с учетом обстоятельств. Конечно, немного не в моем стиле. -- Трудно было разыскать это место? -- Ничуть. Гамильтон вспотел, лихорадочно размышляя, что он мог натворить в этом мире. -- Ну... -- начал он. -- С вашей стороны все чертовски мило. Первый день -- и такой приятный подарок. -- Не стоит об этом. Скажи мне одну только вещь. -- Тиллингфорд на мгновение задержался в дверях. -- Кто победил? -- П-победил? -- Твой участник отхватил, конечно, приз? -- Добродушно осклабившись, Тиллингфорд хлопнул Джека по спине. -- Держу пари, что так и было. У тебя все на лице написано. В коридоре появилась внушительная фигура директора по кадрам, с толстым портфелем под мышкой. -- Ну, как он проявил себя? -- спросил кадровик, противно причмокивая губами. С видом посвященного в тайну, он тронул Джека за руку: -- Может, что-нибудь нам покажете?.. Ленточку? Жетон? -- Не признается, -- поведал ему Тиллингфорд. -- Эрни, давайте сделаем сообщение в служебном бюллетене. По-моему, персонал заинтересуется... -- Вы совершенно правы, -- согласился директор по кадрам. -- Беру себе на заметку. Гамильтона он спросил: -- Как, вы сказали, зовут вашего кота? -- Что?.. -- пошатнулся Джек. -- В пятницу, помнится, вы как-то его назвали. Но, убей меня Бог, не вспомню. Важно не переврать имя в бюллетене. В новой Вселенной Джек получил свободный от работы день, чтобы сводить Прыг-Балду для участия в конкурсном шоу. Гамильтон не сдержался и издал беззвучный внутренний стон. Мир миссис Притчет, в некотором смысле, мог стать еще большим испытанием, чем маразм Артура Сильвестра. Собрав все необходимые данные о конкурсе котов и кошек, директор по кадрам поспешил дать делу ход, оставив Джека лицом к лицу с новым начальством. Откладывать дальше выяснение кое-каких обстоятельств смысла не имело. Гамильтон решил закусить удила и ринуться напролом. -- Доктор, -- проговорил он с мрачной решительностью, -- я должен сделать признание. В пятницу я так был взволнован своей предстоящей работой у вас, что... -- Он просительно улыбнулся. -- Откровенно говоря, я ничего не помню из нашей беседы. Все осталось каким-то смутным пятном... -- Понимаю, мой мальчик, -- с отеческой улыбкой ответствовал Тиллингфорд. -- Не беспокойся. Обсудим все по порядку. Я полагаю, что ты пришел к нам надолго. -- По правде говоря, -- с открытым забралом пошел вперед Гамильтон, -- я даже не помню, в чем состоит моя работа... Ну разве не смешно? Вдвоем они вволю посмеялись над этим. -- Это весьма забавно, мой мальчик! -- признал в конце концов Тиллингфорд, вытирая выступившие слезы. -- А я-то думал, в мои годы меня уже нечем удивить. -- Может, вы... -- Джек старался, чтоб его голос звучал непринужденно. -- Может, введете в курс дела, пока есть время? -- Ну, что ж, -- вздохнул Тиллингфорд. Его веселье уступило место серьезному, даже этакому торжественному выражению. В глазах появилась некая отрешенность человека, видящего дальше остальных. -- Полагаю, никогда не вредно повторить основополагающие принципы. Напротив, крайне полезно. И я не устаю повторять: возвращайтесь время от времени к базовым постулатам! Чтобы тем самым избежать опасности сбиться с курса. -- Самоконтроль, -- согласно кивнул Джек, моля Бога о том, чтоб этого нового Тиллингфорда не понесло в какие-нибудь мрачные дебри казуистики. Черт его знает, что там напридумывала Эдит Притчет о функциях гигантского электронного концерна. -- Наше агентство, -- гудел Тиллингфорд, -- как ты понимаешь, есть важный элемент национальной социоструктуры. Оно играет жизненно важную роль. И стоит на высоте своих задач! -- Безусловно! -- откликнулся Гамильтон. -- То, что мы делаем здесь, -- более чем работа. Больше, я бы сказал, чем просто промышленное предприятие. Агентство создавалось не ради выколачивания прибыли. -- Понимаю, -- поддакнул Джек. -- Было бы недостойно бахвалиться такой мелочью, как финансовый успех. Конечно, он имеет место. Но это не самое главное. Наша задача -- гигантская и благородная задача -- превосходит всякие соображения выгоды и прибыли. Это особенно применительно к тебе, мой мальчик. Тобой, молодым, идеалистически настроенным человеком, движут те же самые устремления, которые в свое время побуждали и меня. Теперь я стар, свое уже сделал. В один прекрасный день я сложу с себя это бремя, передав его в более энергичные руки! Положив руку Джеку на плечо, доктор гордо повел его в бескрайнее царство исследовательских лабораторий агентства. -- Наша цель, -- вещал он, -- заключается в обращении колоссальных ресурсов и талантов электронной индустрии на дело повышения культурного уровня нации. Привнести высокое искусство в массы и сделать его жизненной необходимостью для человека. Гамильтон от ужаса чуть не грохнулся в обморок. -- Доктор Тиллингфорд! -- закричал он. -- Вы можете посмотреть мне прямо в глаза и повторить, что вы сказали?! Тиллингфорд удивленно открыл рот. -- Джек? -- пробормотал он. -- Что ты?.. -- Как можно декларировать эту чепуху? Вы же образованный, умный человек. Признанный во всем мире авторитет по цифровой обработке информации! -- неистово жестикулируя, Гамильтон вопил в лицо растерявшемуся старику. -- У вас мозги, что ли, ампутировали? Ради Бога, вспомните наконец, кто вы такой! Не позволяйте безумию пролезть в вашу душу! Тиллингфорд, заикаясь от испуга, нервно сцепил пальцы и попятился. -- Джек, мальчик мой... Что с тобой случилось? Кожу Гамильтона покрыли крупные мурашки. Все бесполезно! Он теряет время понапрасну. Вдруг на него напал приступ безудержного смеха. Ситуация абсурдна до невероятности. Можно было просто промолчать, ничего от этого не изменилось бы. Бедняга Тиллингфорд -- он ведь ни при чем... Ха-ха, он виноват не более, чем та лошадь, на которую натянули штаны. -- Извините, -- пробормотал Джек удрученно. -- Расшалились нервы. -- Боже мой, -- перевел дыхание Тиллингфорд. -- Ты не возражаешь, если я пойду присяду?.. Сердце... так, ничего особенного: стенокардия. Движок иногда подводит... Извини. Он шмыгнул в ближайшую дверь. Вскоре оттуда послышались звуки открываемых пузырьков с лекарствами и падающих на пол пилюль. Скорее всего новая работа потеряна. Гамильтон уселся на скамью в коридоре и нащупал в кармане сигареты. Адаптация в новом мире началась просто великолепно... Лучше не придумаешь. Медленно, осторожно приоткрылась дверь. Доктор неуверенно выглянул наружу; в глазах его стояли слезы. -- Джек... -- едва слышно позвал он. -- Что? -- избегая смотреть доктору в глаза, спросил Гамильтон. -- Джек... Ты ведь желаешь нести культуру в массы, не так ли? Гамильтон перевел дух. -- Само собой, доктор. -- Встав во весь рост, он посмотрел прямо в глаза Тиллингфорду. -- Я обожаю культуру. Лицо Тиллингфорда зарделось от удовольствия. -- Слава Небесам! Вновь ощутив некоторый прилив сил и уверенности, он вышел в коридор. -- Ты чувствуешь себя способным взяться за работу? Не хотелось бы перегружать тебя... Все ясно! Мир, рожденный безумием госпожи Эдит Притчет, легко предвидеть -- дружественный, полный взаимопомощи, приторный, как патока. В нем можно замыслить и осуществить только прекрасное и доброе. -- Вы меня не уволите? -- с надеждой спросил Джек. -- Уволить тебя? -- моргнул Тиллингфорд. -- Чего ради? -- Я ведь грубо оскорбил вас. Доктор смущенно хмыкнул: -- Забудь об этом. Мой мальчик, твой отец был лучшим моим другом. В свободную минутку я расскажу тебе, какие мы порой устраивали схватки... А ты, Джек, молодец! Снял стружку со старика. Отечески похлопав Гамильтона по плечу, доктор провел его в лаборатории. Секции и отделы с аппаратурой и специалистами расходились во все стороны, как паутина. Пространство вокруг наполнял ровный гул -- это вовсю работали электронные мозги вычислительных машин. -- Доктор, -- сомневаясь, стоит ли начинать разговор, обратился тем не менее к Тиллингфорду Джек. -- Можно задать один вопрос? Просто для полноты картины?.. -- Конечно, конечно, мой мальчик. Спрашивай! -- Вам ни о чем не говорит имя "Тетраграмматон"? Тиллингфорд растерянно почесал затылок. -- Как ты говоришь? Тетраграмматон? Нет, не помню. -- Спасибо, -- выдавил через силу Гамильтон. -- Просто хотел убедиться. Я так и думал, что вы его не знаете. Доктор взял со стола ноябрьский номер "Прикладных наук". -- Здесь есть статья, она прямо-таки ходит в агентстве по рукам. Может, и заинтересует тебя, хотя касается вещей несколько устаревших. Это анализ текстов одного из величайших мыслителей нашего столетия -- Зигмунда Фрейда. -- Чудесно, -- безжизненным тоном отозвался Джек. Он был готов ко всему. -- Как тебе известно, Зигмунд Фрейд разработал психоаналитическую концепцию секса как сублимации эстетических устремлений. Он доказал, что основополагающее стремление человека к художественному творчеству, если оно не находит адекватных средств самовыражения, преобразуется в уродливый суррогат -- в половую активность. -- И это правда? -- огорченно промямлил Джек. -- У здорового человека, -- повысил голос доктор, -- чьи устремления не подавляются средой, не может быть сексуальных вожделений и даже любопытства к сексу. Вопреки традиционным представлениям, секс есть не что иное, как искусственно вызванная озабоченность. Когда мужчина или женщина получает возможность свободно проявить себя в пристойной форме художественной деятельности -- в живописи, литературе, музыке, -- тогда так называемое вожделение пропадает. Сексуальная деятельность -- скрытая форма вырождения артистической одаренности человека, имеющая место, когда общество всячески подавляет таланты индивидуума. -- Да, да, -- сказал Гамильтон. -- Я проходил это в школе. Или что-то похожее. -- К счастью, мы преодолели первоначальное сопротивление эпохальному открытию Фрейда. Он столкнулся со страшным противодействием, и это вполне естественно. К счастью, теперь все в прошлом. Редко уже встретишь образованного, культурного человека, который говорил бы о сексе. Конечно, я сейчас употребляю эти термины в их клиническом значении -- как описание клинически аномального состояния! Пораженный дикой догадкой, Джек все-таки тихо спросил: -- Но остатки традиционного мышления еще встречаются в низших социальных слоях? -- Да, -- признал Тиллингфорд, -- понадобится время, чтобы новое мышление проникло повсюду. Лицо озарилось огнем энтузиазма, глаза победно заблестели. Со стороны, впрочем, могло показаться, что доктора на пару секунд окунули лицом в начинающий закипать борщ. -- И это наше главное предназначение, мой мальчик! Основная функция электронного ремесла. -- Ремесла!.. -- эхом отозвался Джек. -- Да, боюсь, что это не вполне художественная сфера. Но близка к творческому началу. Наша задача, мой мальчик, состоит в продолжении поиска предельного медиума коммуникации. Такого средства, которое пробуждало бы даже камень. С его помощью живущие на земле представители рода человеческого будут обладать -- непосредственно -- всем культурным и художественным наследием минувших веков. Улавливаешь? -- Я в это уже залез по самые уши, -- хмуро ответствовал Джек. -- У меня много лет стереосистема дома. -- Стереосистема? -- Если бы смог, Тиллингфорд, наверное, подпрыгнул бы в порыве поросячьего восторга. -- А я и не знал, что тебя интересует музыка. -- В основном качество звука. Игнорируя это уточнение, Тиллингфорд радостно продолжал: -- Тогда тебе нужно срочно вступить в наш симфонический оркестр. Мы вызываем на состязание оркестр полковника Эдвардса. У тебя, черт возьми, будет шанс выступить против своей старой фирмы. Ты на каком инструменте играешь? -- На одноклавишном рояле. -- Стало быть -- начинающий?.. А как твоя жена? Она играет? -- На шарманке. Озадаченный Тиллингфорд отступил. -- Хорошо, обсудим это позже. Видно, тебе не терпится приступить к работе. В половине шестого того же дня Джек с полным правом отложил в сторону бумаги. Влившись в поток направляющихся со службы людей, Гамильтон с чувством облегчения вышел на посыпанную гравием дорожку, что вела к улице. Едва он успел оглядеться, припоминая путь к железнодорожной станции, как к тротуару подкатила знакомая голубая машина. За рулем "форда" сидела Силки. Джек беззвучно чертыхнулся. -- Ты что здесь делаешь? Я как раз собирался начать поиски своей машины. Силки, улыбаясь, распахнула дверцу. -- Я нашла твое имя и адрес по регистрационной карточке. Она показала белую полоску на рулевой колонке. -- Выходит, ты мне правду говорил. А что значит "У" перед фамилией? -- Уиллибальд. -- Кошмар! Усевшись рядом с девушкой, Джек осторожно заметил: -- По одной только карточке трудно узнать, где я работаю. -- Конечно. Я просто позвонила твоей жене, и она объяснила, где тебя найти. Пока Гамильтон тупо взирал на нее, пытаясь переварить это заявление. Силки включила передачу и, сильно газанув, рванула с места. -- Ничего, что я села за руль? -- спросила она. -- Мне так понравилась твоя машина! Красивая, послушная! -- Продолжай, -- махнул рукой Джек, все еще пребывая в трансе. -- Так, значит, ты звонила Марше? -- Да, мы долго говорили по душам, -- не моргнув глазом, сообщила Силки. -- О чем? -- О тебе. -- Обо мне? -- О том, что тебе больше всего нравится, о твоей работе. Обо всем! Ты же знаешь, женщины так любят посплетничать. В бессильной ярости Джек молча уставился невидящим взором на шоссе Эль-Камино, на бесконечный поток машин, несущихся вдоль полуострова к пригородам. Силки в упоении вела машину, личико ее сияло. В этом безупречно-стерильном мире Силки претерпела радикальные изменения. Белокурые волосы спускались на спину двумя туго заплетенными косичками. Белая блузка полувоенного покроя и длинная темно-синяя юбка прямо-таки излучали ауру чистоты с отутюженных стрелок и складочек. На ногах простые, без украшений, туфли на низком каблуке. Бывшая потаскушка теперь выглядела гимназисткой. Никакой косметики. Плутовато-хищное выражение лица, столь притягательное для мужчин, исчезло. И фигура, совсем как у нынешней Марши, совершенно неразвита. -- Как ты провела это время? -- сухо спросил Гамильтон. -- Прекрасно! -- Ты не помнишь, -- решил прощупать почву Джек, -- когда мы виделись в последний раз? Что тогда произошло? -- Помню, конечно, -- уверенно ответила Силки. -- Ты, я и Чарли Макфиф поехали в Сан-Франциско. -- Зачем? -- Макфиф захотел, чтобы ты побывал в церкви. -- Ну и... я побывал? -- Наверно. Вы оба вошли туда. -- И что потом? -- Понятия не имею. Я уснула в машине. -- Ты ничего не видела? -- Например? Наверное, дико прозвучало бы, если б Джек изрек: "Например, как двое взрослых мужчин поднялись в Небо на зонтике?" И он счел за благо сменить тему: -- Куда мы едем? В Белмонт? -- Конечно. Куда же еще? -- Ко мне? -- Что-то уж больно медленно проходило привыкание к этому миру. -- Ты, я и Марша... -- Обед готов, -- спокойно сообщила девушка. -- Или будет готов к нашему приезду. Марша позвонила мне на работу, объяснила, что надо взять в магазине, и я все купила. -- К тебе на работу? -- Лоб Джека аж покрылся испариной. -- Э... что ж у тебя за работа? Силки посмотрела озадаченно: -- Джек, ну и странный же ты! -- О! Силки продолжала обеспокоенно смотреть на него, пока скрежет чьих-то тормозов не заставил ее сосредоточиться на трассе. -- Сигналь! -- крикнул Гамильтон. Гигантский тягач-нефтевоз выруливал справа на их полосу. -- Чего? -- не поняла Силки. Гамильтон сердито вытянул руку и постучал по кнопке клаксона. Тщетно! Звуковой сигнал бездействовал. -- Зачем ты так делаешь? -- с любопытством спросила Силки, сбавляя скорость, чтобы пропустить вперед тягач с цистерной. Снова впадая в медитацию, Джек занес новую информацию в свой банк данных. В этом мире понятие автомобильного клаксона упразднено. До него вдруг дошло, что над плотным потоком машин, развозивших служащих по домам, должна висеть отчаянная какофония звуков. Но ее не было. Очищая мир от недостатков, Эдит Притчет вырвала с корнем не просто предметы и явления, но даже целые их категории. Наверное, когда-то в прошлом ее привела в раздражение автомобильная сирена. Зато теперь, в приторно-розовой версии мира, таких вещей не стало вообще. Их просто не было. Список недовольств и жалоб старой девы был, несомненно, значителен. И трудно даже с большими допусками угадать, что именно угодило в этот список. Подобная перспектива явно не способствовала приливу жизненных сил и праздничного оптимизма. Стоило какой-то малости омрачить убогое благополучие дамы за все ее пятьдесят лет существования, как теперь эта вещь была тихо придушена в зародыше. Джек боялся дать волю фантазии. Многого, ох, многого можно теперь недосчитаться! Мусорщики, гремящие контейнерами. Рассыльные, звонящие рано утром в дверь. Налоговые счета и прочие платежные бумажки. Плачущие младенцы (если только не все младенцы). Пьяницы. Грязь. Нищета. Вообще страдание. Удивительно, как смогло уцелеть то, что Джек еще видит за окном машины. -- В чем дело? -- сочувственно спросила Силки. -- Плохо себя чувствуешь? -- Это смог виноват, -- пробормотал Джек. -- Мне всегда от него плохо. -- Что такое смог? Какое смешное слово... Разговор надолго утих. Гамильтон просто сидел и тщетно пытался привести свои мысли в порядок. Сейчас надлежало быть крайне осторожным и рассудительным. -- Хочешь, остановимся где-нибудь? -- предложила Силки. -- Может, выпьешь лимонаду? -- Ты заткнешься или нет?! -- взорвался Гамильтон. Силки послала ему полный отчаяния взгляд и в испуге уставилась на дорогу. -- Извини. -- Нахохлившись, Джек подыскивал себе оправдание. -- Новая работа, неприятности всякие... -- Могу представить! -- Ты -- можешь? -- Он не смог подавить циничные нотки в голосе. -- Кстати, ты собиралась рассказать... Твоя работа. В чем она состоит?.. -- Все то же самое. -- Черт побери, что же это? -- Я по-прежнему работаю в "Тихой гавани". Малая толика веры в разумность окружающего мира вернулась к Гамильтону. По крайней мере, кое-что осталось. По-прежнему существовала "Тихая гавань". Небольшой осколок прошлой реальности, за него можно было ухватиться в трудную минуту. -- Заедем туда! -- выпалил Джек с жадностью. -- По паре пива, а потом -- домой! Когда они добрались до Белмонта, Силки поставила машину на противоположной от бара стороне улицы. Джек критически оглядел фасад кабака. Особых изменений пока не наблюдалось. Разве что стало немного чище. В оформлении четко присутствовал морской элемент; алкогольные аллюзии как будто стали менее явными. По правде говоря, Джеку стоило труда прочесть отсюда рекламу "Золотистой пены". Горящие красные буквы сливались в плотное пятно. Если не знать, что они означают... -- Джек, -- встревожилась Силки, -- ты не объяснишь мне, что происходит? -- А именно? -- Сама не знаю. -- Девушка растерянно улыбнулась. -- У меня такие странные ощущения. Будто в голове крутятся беспорядочные воспоминания... Только какие-то бессвязные... Знаешь, как разорванные бусы. -- О чем они? -- О нас с тобой. -- А-а... -- Джек покачал головой. -- Может, там еще и Макфиф? -- Чарли -- тоже. И Билли Лоуз. Словно все случилось очень-очень давно. Но ведь это не могло быть, правда? Мы же только-только познакомились, да? Она сжала виски кончиками пальцев. Джек мимоходом отметил, что лак на ногтях у нее отсутствовал. -- Каша какая-то получается, честное слово! -- Хотелось бы тебе помочь, -- искренне признался Джек. -- Но я сам здорово запутался в последние дни. -- И что ты об этом думаешь? У меня такое чувство, будто я вот-вот должна ступить и провалиться сквозь мостовую!.. -- Девушка нервно засмеялась. -- Наверно, пора подыскать себе другого психоаналитика. -- Другого? Ты хочешь сказать, у тебя один уже есть?.. -- Конечно! -- Силки взволнованно обернулась. -- В этом все и дело. Ты задаешь такие странные вопросы! Ты не должен спрашивать о таких вещах, Джек. Это неприлично. Ты мне причиняешь боль, Джек. -- Извини. -- Гамильтон смущенно заерзал. -- Не надо было высмеивать тебя. -- О чем ты? -- Оставим это! Распахнув дверцу, Джек вылез на тротуар. -- Давай пройдем в бар и закажем пива. "Тихая гавань" претерпела внутреннюю метаморфозу. Квадратные столики, накрытые белыми крахмальными скатертями, были расставлены аккуратно и со вкусом. На каждом зажжена свеча. Стены украшены гравюрами Ива и Кюрье. Несколько пожилых пар чинно ели зеленый салат. -- В глубине зала приятнее! -- заметила Силки, ведя Джека между столиков. Вскоре они сидели в уютном затененном уголке, изучая меню. Отведав поданное пиво, Джек решил, что это лучшее пиво за всю его жизнь. В меню значился "Маккой" -- настоящее немецкое бочковое пиво, тот самый сорт, обычно крайне редко удавалось найти. Впервые за все время, проведенное в мире Эдит Притчет, Джек испытал что-то вроде прилива оптимизма. Дружески подмигнув Силки, Гамильтон поднял кружку. Девушка улыбнулась и ответила тем же жестом. -- Как здорово быть снова здесь с тобой, -- отхлебнув из кружки, сказала она. -- Точно. Подвигав в нерешительности кружку с места на место, Силки наконец спросила: -- У тебя нет приличного психоаналитика? Я перепробовала их около сотни... Всегда перехожу к кому-то получше. Так и самого лучшего найду, верно? В принципе каждый может кого-нибудь предложить... -- Только не я. -- В самом деле? Как странно! Силки принялась разглядывать литографию на стене, изображавшую зиму в Новой Англии в 1845 году. -- Схожу посоветуюсь с консультантом МОПС. Обычно они помогают. -- Что такое МОПС? -- Международное Объединение Психологической Санитарии. Ты разве не состоишь там? Все состоят!.. -- Вообще-то я -- маргинальный тип. Силки вытащила из сумочки и показала членское удостоверение МОПСа. -- Они решают все проблемы, связанные с психическим здоровьем. Это просто чудесно, психоанализ в любое время дня и ночи! -- А лекарства -- тоже? -- Разумеется. И еще у них -- круглосуточная служба диетического питания. Джек простонал: -- С Тетраграмматоном, пожалуй, было легче! -- Тетраграмматон? -- Силки вдруг забеспокоилась. -- Где-то я слышала это раньше. Что оно значит? У меня такое впечатление... Она печально тряхнула головой: -- Нет, не вспомнить... -- Расскажи-ка мне о диетслужбе! -- пожалел девушку Гамильтон. -- НУ, Они разрабатывают нам диеты. -- Я догадываюсь. -- Правильное питание крайне важно, Джек. В данный момент я живу на патоке и домашнем твороге. -- Кто б мне подал бифштекс с кровью! -- плотоядно произнес Гамильтон. -- Биф-ште-е-екс? -- Глаза Силки округлились от ужаса. -- Мясо животных?! -- Еще бы! И побольше! С тушеным луком, печеной картошкой, зеленым горошком и... черным кофе. У Силки страх сменился отвращением. -- О, Джек!.. -- А что такое? -- Ты... ты -- дикарь. Наклонившись через столик, Гамильтон бодро сказал: -- Как насчет того, чтобы уйти отсюда? Пойдем-ка в парк на дальнюю аллею и разомнемся хорошенько. На лице девицы отразилось только недоуменное безразличие. -- Я не совсем поняла. Гамильтон сдался. -- Забудь об этом. -- Но... -- Забудь, говорю! Он мрачно допил пиво. -- Пошли, нас ждут дома к обеду. Марша наверняка беспокоится, не случилось ли с нами чего. Глава 10 Марша встретила их с радостным вздохом: -- Наконец-то. Долго же вы добирались. -- Встав на цыпочки, она потянулась поцеловать Джека. В фартуке и ситцевом платьице Марша выглядела воистину свежей, стройной и душистой, как цветок. -- Мойте руки и садитесь. -- Могу я чем-нибудь помочь?' -- вежливо спросила Силки. -- Все готово. Джек, возьми ее пальто. -- Не надо, -- отмахнулась Силки, -- я просто брошу его в спальне. Она оставила супругов ненадолго одних. -- Этого мне только не хватало, -- ворчал Гамильтон, вслед за женой проходя на кухню. -- Ты ее имеешь в виду? -- Ну да. -- Когда ты с ней познакомился? -- На прошлой неделе. Подружка Макфифа. -- Она миленькая. -- Согнувшись, Марша извлекла из духовки горячую кастрюлю. -- Родная моя, это же проститутка. -- О... -- Марша глупо хлопнула ресницами. -- Правда? Она не похожа на... то, что ты сказал. -- Конечно, не похожа. Здесь у них такого не бывает. Марша просияла: -- Тогда и она -- нормальная девчонка. Другого быть не может. Джек преградил жене дорогу, не пропуская ее с кастрюлей в гостиную. -- Но правда заключается в другом. Она действительно проститутка. В настоящем мире -- она девка из бара, профессиональная подстилка для завсегдатаев. -- Ну да! -- по-прежнему не верила Марша. -- Мы с ней долго говорили по телефону. Она что-то вроде официантки. Очаровательный ребенок. -- Милая, ты бы видела ее в рабочей форме... Он умолк при появлении Силки. В своем целомудренном наряде девица была свежа, как огурчик. -- Джек, ты меня удивляешь. -- Марша опять отправилась на кухню. -- Как тебе не стыдно! Гамильтон, чувствуя себя полным идиотом, побрел прочь. Черт с ними!.. Он взял вечерний выпуск "Окленд трибюн", шлепнулся на диван, закрывшись газетой от Силки, и пробежал глазами заголовки. ФАЙНБЕРГ ОБЪЯВЛЯЕТ О НОВОМ ОТКРЫТИИ: ГАРАНТИРОВАНО ИЗЛЕЧЕНИЕ АСТМЫ! Статья на первой полосе снабжалась фотографией упитанного лысоватого джентльмена, который улыбался словно рекламировал средство для полоскания рта. Заметка повествовала о его открытии, потрясшем мир. На первой полосе первая колонка. Колонка вторая подробно рассказывала об археологических раскопках на Ближнем Востоке. Черепки, горшки и вазы... Обнаружен неизвестный город Железного века. Человечество затаило дыхание... Джека посетила любопытная мысль: а как же холодная война? И, если уж на то пошло, что стало с Россией? Джек быстро пролистал газету. То, что он обнаружил, заставило волосы подняться дыбом. Россия как географическое понятие исчезла. Уж слишком отрицательные эмоции она вызывала. Миллионы людей, миллионы квадратных миль суши испарились! Что же осталось на ее месте? Бесплодная равнина? Или колоссальная бездна?.. Забавно, что газета вообще выпущена без привычной передовицы, без сенсационных заявлений и разоблачений. Публицистика, если ее можно так назвать, сразу окунала читателя в грязновато-розовый прудик домохозяек: мода, светские сплетни, свадьбы, разводы, распродажи и реклама. Комиксы? Отчасти они тоже присутствовали -- детский юмор, а также бытовые зарисовки. Но "страшные" комиксы, с драками и насилием, исчезли. Конечно, беда невелика. Но белые пустоты на газетном листе как-то обескураживали. Вероятно, так же выглядел сейчас и север Азии: гигантское белое пятно, где еще недавно, во зло или во благо, теплились миллионы жизней. Эдит Притчет, пожилая располневшая дамочка, решила, что жили они напрасно. Россия раздражала ее; новости об этой стране докучали, как назойливый комар. Кстати, о насекомых! Джек не заметил вокруг ни мух, ни комаров. Или, скажем, пауков. Когда мадам Притчет испустит последний вздох, мир станет весьма приятным для жизни... если уцелеет само понятие жизни. -- Скажи, -- обратился он к Силки, -- тебя не беспокоит, куда-то вдруг пропала Россия? -- Вдруг чего?.. -- Силки оторвала взгляд от иллюстрированного журнала. -- Забудь! -- махнул рукой Джек. Отшвырнув газету, он отправился на кухню. -- От этого можно свихнуться! -- бросил он жене. -- От чего, дорогой? -- Им всем просто наплевать! Марша краем уха слышала их разговор. -- Но России ведь никогда и не было!.. Зачем же беспокоиться о ней? -- А побеспокоиться следовало бы. Если бы миссис Притчет упразднила письменность, тоже бы никто не волновался. Даже не почувствовал бы потери, понимаешь? -- Если не чувствуешь потери, -- задумчиво проговорила Марша, -- Стоит ли о ней говорить? Джека сразила неоспоримость логики. И теперь, пока обе женщины накрывали на стол, он пребывал в задумчивости. -- Но это еще хуже! -- вновь набросился он на Маршу. -- Худшее из всего, что может произойти. Эдит Притчет перекраивает мир, коверкает судьбы людей, а они даже не замечают. Это ужасно. -- Почему?! -- взорвалась Марша. -- Может, наоборот... -- Понизив голос, она кивнула в сторону Силки. -- Что ж тут ужасного? Неужели раньше она была лучше? -- Речь не об этом. Вопрос в другом... -- Джек сердито направился вслед за женой. -- От Силки не осталось и следа. Теперь это совсем другая личность. Восковая фигура, слепленная госпожой Притчет и подсунутая на прежнее место. -- А мне кажется, что это именно Силки. -- Ты же никогда ее раньше не видела. -- И слава Богу! -- парировала Марша. Жутковатое подозрение медленно заползало Джеку в мозг. -- Тебе это, видно, по душе! -- тихо проговорил Джек. -- Ты бы предпочла, чтобы все оставалось без изменений. -- Я этого не говорила, -- уклонилась Марша от прямого ответа. -- Да, да! Тебе нравятся эти... нововведения! Марша остановилась на пороге кухни с ложками и вилками в руках. -- Я об этом сегодня думала. Знаешь, действительно, теперь все намного чище и приличней. Нет того безобразия. Проще стало, что ли. Пришло в некое подобие порядка! -- Только осталось не так уж много. -- Ну и что? -- Может статься, мы сами еще окажемся нежелательными фрагментами. Ты не подумала об этом? -- Джек возмущенно ткнул кулаком в стену. -- Мы под колпаком! Оглянись вокруг -- нас уже перекроили, слепили по-новому. Мы -- бесполые уродцы. Тебе это нравится? Марша не нашлась, что ответить. -- Тебе нравится!.. -- задохнулся от ужаса Гамильтон. -- Позже поговорим, -- сухо заметила Марша, унося столовые приборы. Схватив жену за руку, Гамильтон грубо потащил ее назад. -- Ответь! Тебе нравится, каким все стало? Ты, может быть, рада, что суетливая толстая старуха изгоняет секс из этого мира! -- Если честно, -- медленно проговорила Марша, -- на мой взгляд, небольшая чистка миру не повредит. И если мужики не могут держать себя в руках... или не хотят... -- Должен тебе кое-что сказать, дорогая! -- угрожающе заворчал Джек. -- Еще быстрей, чем Эдит Притчет упраздняет реалии, я собираюсь их возродить. И первым я верну секс. Прямо с сегодняшней ночи. -- Ну конечно, конечно! Ты ведь чокнулся на сексе, только об этом и думаешь! -- Буду трахаться с подругой! -- Гамильтон мотнул головой в сторону гостиной, где Силки умиротворенно расправляла скатерть на столе. -- Затащу ее вниз -- и поехали! -- Милый, -- деловито заметила Марша, -- это невозможно. -- Почему?.. -- Она... -- Марша сделала неопределенный жест, -- у нее нет того, что тебе нужно... -- А об остальном тебе наплевать? -- Ну не сходи с ума. Это беспредметный разговор. Ты ведь не стал бы спорить о розовых крокодилах. Их не существу-у-ет! Широким шагом Гамильтон ринулся в гостиную и схватил Силки за руку. -- Пошли! -- отрывисто приказал он. -- Спустимся в мой подвал послушать квартеты Бетховена. Недоуменная девушка, спотыкаясь, неохотно побрела за Джеком. -- А как же обед? -- К черту обед! -- Он рывком распахнул дверь на лестницу. -- Поторопись, пока Притчет не упразднила музыку. В подвале было холодно и сыро. Гамильтон включил обогреватель и спустил шторы. Когда вместе с теплом вернулся уют, Джек принялся пачками доставать пластинки. -- Что будем слушать? -- спросил он нервно. Перепуганная Силки жалась к дверям. -- Я хочу есть! Марша приготовила чудный обед... -- Только скот ест! -- проворчал Гамильтон. -- Отвратительное занятие. И неприличное! Я отменил его. -- Не понимаю! -- жалобно заныла Силки. Включив усилитель, Гамильтон подкрутил регуляторы. -- Что скажешь о моей системе? -- гордо спросил он. -- М-м... симпатичная. -- Симпатичная... Параллельный выход в противофазе! Никаких искажений вплоть до тридцати тысяч герц. Одних низкочастотных колонок -- четыре! Восемь -- высокочастотных. Трансформаторы ручной работы. Алмазный звукосниматель, идеальная кинематика! -- Он поставил пластинку на проигрыватель и, не удержавшись, добавил: -- Способна крутить восьмитонный груз без потери скорости хотя бы на десятую процента! Неплохо, а? -- Угу. Зазвучала "Дафнис и Хлоя"... Добрая половина фонотеки загадочным образом испарилась -- в основном современные аранжировки или эксперименты с ударными. Миссис Притчет предпочитала добротных классиков: Бетховена, Шумана, тяжеловесные концерты, привычные для слуха человека пуританских устоев. Утрата любимой коллекции Бартока привела Джека в страшное уныние. Вещи Белы Бартока лучше всего ложились Джеку на душу, отзываясь самыми интимными переживаниями. Нет, жить в мире миссис Притчет нельзя -- старуха оказалась пострашней Тетраграмматона. -- Как теперь? -- почти машинально спросил он, убавив свет лампы почти до нуля. -- Свет больше не бьет в глаза? -- Он и не бил, Джек! -- откликнулась Силки. Смутное беспокойство отразилось у нее на лице. -- Странно... Я не вижу, куда идти. Боюсь, упаду!.. -- Упадешь -- так найдем! -- усмехнулся Гамильтон. -- Что будешь пить? Где-то тут оставалась бутылочка виски Дернув дверцу бара, он опытной рукой пошарил внутри. Пальцы обхватили горлышко бутылки. Одновременно он нагнулся за стаканами. Бутылка показалась подозрительно легкой -- ближайшее ознакомление подтвердило отсутствие выпивки. -- Тогда хлебнем мятного ликера, -- вздохнул Джек. -- О'кей? "Дафнис и Хлоя" уже наполняли полутемную комнату великолепием страсти и неги. Джек подвел Силки к тахте и усадил девушку. Она послушно взяла рюмку ликера и чинно пригубила. Джек с видом судебного эксперта на месте преступления расхаживал взад-вперед, то регулируя звук, то убавляя, свет. Потом взбил подушку на тахте, убедился в том, что дверь заперта на ключ. Сверху слышалось, как Марша суетится на кухне. Что ж, сама виновата... -- Закрой глаза и расслабься? -- приказал он Силки. -- Я расслабилась!.. -- В ее голосе по-прежнему звучал испуг. -- Этого, что ли, недостаточно? -- Конечно, конечно, -- мрачно согласился Джек. -- Все просто замечательно. Послушай, а что, если ты сбросишь обувку и сядешь по-турецки? Вот увидишь, Равель будет восприниматься совсем по-другому. Силки послушно сбросила белые кроссовки и, подтянув ноги, уселась по-восточному. -- Очень мило, -- проговорила она с грустью. -- В сто раз лучше, правда? -- Ага. И тут неожиданный приступ отчаяния накатил на Джека. -- Все бесполезно, -- подавленно забормотал он. -- Ничего не получится! -- Что не получится, Джек? -- А, не важно! На пару минут повисло гнетущее молчание. Потом Силки тихо и осторожно тронула Джека за руку: -- Мне очень жаль. -- Мне тоже. -- Я виновата, да? -- Немного. Так сразу не объяснишь. Чуть поколебавшись, Силки сказала: -- Можно тебя спросить? -- Конечно. О чем угодно. -- Ты бы хотел... Голос девушки звучал едва слышно. В сумерках ее широко распахнутые глаза напоминали две тусклые звездочки на затянутом тучами небе. -- Джек, хочешь меня поцеловать? Один только раз? Джек крепко обнял девушку и притянул к себе. Взял в ладони ее маленькое острое личико и поцеловал. Силки прильнула к нему, легкая, хрупкая и ужасно костлявая. Джек не разжимал объятий, пока девушка сама не высвободилась. Впрочем, какая девушка? Всего лишь слабая тень, потерянная своим владельцем в сумерках. -- Мне так плохо. -- Голос ее задрожал. -- Не надо... -- Я какая-то... опустошенная. У меня все болит. Почему, Джек? В чем дело? Почему мне так плохо? -- Оставь! -- отрывисто бросил он. -- Мне страшно. Мне хочется тебе что-то дать... и нечего. Я -- всего лишь пустое место, да? Пустышка? -- Не совсем. Силки вскочила на ноги и теперь маячила размытым силуэтом, быстро передвигаясь по комнате. Когда Джек вновь поднял глаза. Силки предстала уже полностью нагой. Одежда аккуратной стопочкой сложена рядом на тахте. -- Ты меня хочешь? -- Да, до... скорее теоретически. -- Ты можешь! -- Могу? -- иронически усмехнулся Гамильтон. -- Тебе -- можно, я хотела сказать. Гамильтон протянул ей обратно тряпки: -- Одевайся. Мы зря теряем время, а обед стынет. -- Что, бесполезно? -- Да! -- с горечью ответил Джек, стараясь не смотреть на нелепо исковерканное женское тело. -- Абсолютно бесполезно. Но ты сделала все, что могла. Как только Силки оделась, Джек взял ее за руку и повел к двери. Проигрыватель за спиной все еще плел бессмысленные кружева любовных призывов. Ни Гамильтон, ни Силки не слышали их, удрученно поднимаясь по лестнице. -- Извини, я так подвела тебя, -- шептала Силки. -- Забудь. -- Может, найдется какой-нибудь выход. Может, я... И вдруг голос ее смолк, оборвавшись на половине фразы. А ладонь Джека уже не сжимала тонкие сухие пальчики. Шокированный, он резко обернулся и вытаращился в темноту. Силки исчезла. Она выбыла из этой реальности. Джек замер на месте, с дрожью в коленях поджидая новых сюрпризов. И тут наверху распахнулась дверь, на лестнице показалась Марша. -- О!.. -- удивленно воскликнула она. -- Вот ты где. Поднимайся быстрей, у нас гости. -- Гости!.. -- тупо повторил Джек. -- Миссис Притчет. И она привела еще кое-кого. Похоже, намечается вечеринка. Как в дурмане, Гамильтон одолел оставшиеся ступеньки и проковылял в гостиную. И сразу окунулся в оживленное многоголосие. Из всех пришедших выделялась громоздкая фигура женщины в кричаще-дешевой шубе и нелепой шляпе с громадными перьями... Ее перекрашенные локоны обрамляли одутловатое лицо и морщинистую шею. -- А вот и вы! -- восторженно закричала миссис Притчет, едва завидев Джека. -- Сюрприз! Сюрприз! Приподняв набитую до отказа картонку, она громко объявила: -- Я привезла изу-уми-и-ительные пирожные! И глазированные фрукты -- уверяю, вы таких в жизни не пробовали! -- Что вы сделали с ней? -- рявкнул Гамильтон, наступая на женщину. -- Где она теперь? На миг миссис Притчет лишилась дара речи. Затем ее пятнистые пухлые щеки разъехались в коварной улыбке: -- Да ведь я упразднила ее, милый! Всю эту категорию. Вы не знали разве? В то время как Гамильтон пытался взглядом сокрушить миссис Притчет, Марша тихонько подошла и шепнула ему на ухо: -- Осторожней, Джек! Будь осторожен! Он повернулся к жене: -- И ты причастна к этому? -- Косвенно. -- Она пожала плечами. -- Эдит меня спросила, где ты, и я сказала ей... Не в подробностях, ты не думай... просто в общих чертах. -- В какую же категорию угодила Силки? Марша улыбнулась: -- Эдит очень точно определила. Маленькая мерзавка или что-то вроде. -- Но их же множество! -- воскликнул Гамильтон. -- Стоило ли так?.. За спиной у Эдит Притчет показались Билл Лоуз и Чарли Макфиф. Оба навьючены, как грузчики из бакалейной лавки. -- Большое торжество! -- доложил как бы извиняющимся тоном Лоуз, осторожно кивнув Гамильтону. -- Где тут кухня? Я хочу скорей это поставить! -- Как жизнь, приятель? -- хитро подмигнул Макфиф. -- Неплохо время проводишь, верно? У меня в мешке двадцать банок пива. -- Здорово, -- еще не до конца очнувшись, буркнул Джек. -- Тебя стоит только пальцем ткнуть!.. -- добавил раскрасневшийся Макфиф. -- То есть, я говорю, это ей стоит только пальцем... Подошла хмурая Джоан Рейсс. Мальчишка, Дэвид Притчет, шагал рядом с ней. Замыкая процессию, ковылял с каменным выражением лица старый, ветеран. -- Все здесь?! -- не вполне понимая происходящее, спросил Гамильтон. -- Мы собираемся играть в шарады, -- радостно сообщила Эдит Притчет. -- Я забегала на минутку после ленча, -- пояснила она Гамильтону. -- И мы отлично поболтали с вашей женушкой. От души! -- Миссис Притчет... -- начал было Джек, но Марша сразу оборвала его. -- Пошли на кухню, ты мне поможешь! -- четко скомандовала она. Джек поплелся без особого желания за Маршей. В кухне торчали с неприкаянным видом Макфиф и Билл Лоуз. Лоуз состроил гримасу, что, видимо, должно было означать улыбку -- опасливую и отчасти виноватую. Гамильтону было нелегко определить. Лоуз торопливо отвернулся и принялся распаковывать бесконечные кульки и свертки с закуской. Миссис Притчет явно питала слабость к бутербродам. -- Бридж! -- торжественно объявила миссис Притчет в соседней комнате. -- Но нам потребуются четверо. Мы можем рассчитывать на вас, мисс Рейсс? -- Боюсь, из меня никудышный игрок, -- бесцветным голосом ответила мисс Рейсс. -- Но я сделаю все что смогу. -- Лоуз! -- окликнул Гамильтон. -- Не могу поверить, что ты играешь в это... Я не удивился бы Макфифу, но чтобы -- ты?! -- Беспокойся о себе! -- не поднимая глаз, проворчал Лоуз. -- Я сам о себе позабочусь! -- В твоей голове достаточно мозгов, чтобы... -- Масса Гамильтон, -- стал кривляться Лоуз. -- Даст Бог день, даст Бог и пищу. Моя дольше жить будет. -- Прекрати! -- покраснев, сердито бросил Джек. -- Кончай придуриваться! С издевательской ухмылкой Лоуз повернулся к Джеку спиной. Но несмотря на всю его браваду, было заметно, как он дрожит. Руки Лоуза тряслись так сильно, что Марше пришлось отнять у него кусок копченого бекона, чтобы негр не уронил его. -- Оставь его в покое, Джек! -- фыркнула она осуждающе. -- Не лезь в чужую жизнь. -- Тут ты и не права! -- возразил Гамильтон. -- Это ее жизнь, ты поняла? Сама-то ты сможешь питаться только холодными закусками? -- Не так уж и плохо, -- философски заметил Макфиф. -- Ты что, приятель? Проспись! Это мир старушки, не так ли? Она тут заправляет! В дверях появился Артур Сильвестр. -- Пожалуйста, можно мне стакан теплой воды и немного соды? У меня небольшая изжога. Сильвестр молча прошел мимо к кухонной мойке. Там он получил от Марши стакан подогретой воды и соду. Удалившись в угол, он всецело сосредоточился на процедуре. -- Никак не могу поверить... -- как заведенный бормотал Джек. -- Во что, дорогой? -- Силки. Она исчезла! Абсо-лют-но! Как будто и не было. Марша безразлично пожала плечами: -- Ну, она должна быть где-то в другом мире. В том самом настоящем мире. Скорей всего опять клянчит у мужчин выпивку и предъявляет свой товар. О "настоящем мире" Марша упомянула как-то двусмысленно, если не. презрительно. -- Могу я вам помочь? -- колыхая телесами в цветастом шелковом платье, возникла на пороге Эдит Притчет. -- О, мне бы только передник, дорогие мои! -- Вон там, в чулане, дорогая! -- Марша показала ей где и как. Джек брезгливо отстранился, когда нелепое создание оказалось рядом. Старуха ласково улыбнулась ему, но за приторной улыбочкой пряталась самая настоящая ненависть. -- Ну-ну, мистер Гамильтон, не будьте букой! Не портите нам вечер. Когда миссис Притчет убралась из кухни в гостиную, Джек обратился к сидящему в углу Лоузу: -- Ты что же, будешь и дальше плясать под дудку этого чудовища? Позволишь распоряжаться собственной жизнью? Лоуз пожал плечами: -- Да у меня и жизни-то никакой толком не было. Это жизнь, по-твоему, -- водить экскурсии по "Мегатрону"? Зевак, ничего не смыслящих в этом. Они просто забрели с улицы, им ведь все равно -- что нейтрон, что электрон! -- Хорошо, чем ты занят теперь? Лоуз гордо выпрямился: -- Я возглавляю исследовательские программы в "Лакман соуп компани". Это в Сан-Хосе. -- Никогда не слыхал о такой. -- Ее придумала миссис Притчет, -- смущенно пояснил Лоуз. -- Она производит всевозможные душистые шампуни... -- Бож-же праведный! -- выдохнул Гамильтон. -- Для тебя это глупость, да? Вашу милость, конечно, не заманишь на такую работенку -- мелковата. -- Ну уж я не стал бы делать шампуни для Эдит Притчет! -- Я вот что тебе скажу. -- Лоуз перешел на зловещий шепот, весь дрожа от обиды и ярости. -- Влезь в шкуру цветного -- тогда болтай. Попробуй покланяйся со словами "да, сэр" перед всяким белым дерьмом, что появляется у тебя под носом... Перед каким-нибудь ублюдком из Джорджии, что сморкается на пол или не может без посторонней помощи отличить мужской туалет от женского! Я, оказывается, должен был учить его, как спускать штаны. Нравится такая работенка? Повкалывал бы ты шесть лет, чтоб оплатить колледж, помыл бы тарелки после белых посетителей в закусочной на шоссе! Я слышал о твоих предках: папочка -- светило в физике. Ты купался в деньгах; тебе не приходилось работать в дешевой забегаловке. А попробовал бы ты заработать диплом, как я его заработал. И потом потыкайся с ним в кармане, поищи работу. В результате -- поводырь идиотов. Иди получай нарукавную повязку, будто еврей в концлагере... Тогда и мыльный завод покажется раем земным. -- Даже если этот мыльный завод не существует? -- Здесь он существует! -- Темное, худое лицо Лоуза исказилось в судороге отчаяния. -- Я там работаю. Пользуюсь шансом на все сто. -- Но это же иллюзия! -- Иллюзия? -- Лоуз саркастически ухмыльнулся, стиснул кулак и ударил костяшками по стене. -- По-моему, вполне реально. -- Не более чем бредовые фантазии Эдит Притчет. Послушай, при твоих-то знаниях... -- Хватит! -- грубо оборвал Лоуз. -- Не хочу ничего слышать. В том прошлом мире тебя не слишком волновали мои знания. Тебя не беспокоило, что я работал гидом. -- Тысячи людей работают гидами, -- попытался оправдаться Джек. -- Люди вроде меня, конечно! Но не такие, как ты. Хочешь знать, почему здесь я чувствую себя лучше? Из-за тебя, Гамильтон. И ты, а не я в этом виноват. Подумай над этим. Если б ты попытался хоть что-нибудь сделать -- там... но ты не сделал. У тебя было все: жена, дом, кот, машина и работа. И теперь, естественно, ты хочешь назад. Но у меня все по-другому. И я не хочу назад. -- Все равно ты вернешься, когда разрушится этот мир, -- заметил Гамильтон. Холодная ненависть сверкнула во взгляде Лоуза. -- Ты бы уничтожил его? -- Можешь не сомневаться. -- Тебе хочется, чтоб я снова напялил нарукавную повязку? В таком случае, ты не особо отличаешься от остальных. Никакой существенной разницы. Мне всегда говорили: "Не верь белым людям". Но тебя я считал своим другом. -- Лоуз, -- тяжело вздохнул Джек, -- ты самый неврастеничный сукин сын, какого я встречал. -- Если так, то в этом ты виноват. -- Мне жаль, что ты так думаешь. -- Но это правда! -- горячо воскликнул Лоуз. -- Не совсем. Какая-то подспудная правда, наверное, присутствует. Может, ты и прав: лучше тебе остаться здесь. Миссис Притчет о тебе позаботится, если ты опустишься на все четыре конечности и будешь издавать именно те звуки, каких от тебя потребуют. Если будешь держаться сзади на безопасном расстоянии и сильно не беспокоить. Если ты не против шампуней, холодных бутербродов и пилюль от астмы. Потому что в настоящем, реальном мире тебе пришлось бы драться. А ты, вероятно, не создан побеждать. -- Прекрати его мучить, -- подал голос слушавший их Макфиф. -- Пустая трата времени: он же пропащий ниггер. -- Ты не прав, -- отмахнулся Джек. -- Он обычный человек и устал от поражений. Но победа не светит ему и здесь, как, впрочем, и тебе тоже. Тут никто ничего не выиграет, кроме миссис Притчет. Лоузу он заметил: -- Тебя перетряхнет здесь почище, чем придирки белых... В этом мире ты окажешься в лапах у пожилой белой женщины! -- Ужин готов! -- резко выкрикнула из гостиной Марша. -- Идите все и садитесь!.. Гуськом друг за другом они проследовали в гостиную. Гамильтон подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть на пороге Прыг-Балду. Кот заинтересованно принюхивался. Взъерошенный после сна в обувной коробке в чулане, Балда роковым образом пересек путь Эдит Притчет... Споткнувшись о бедное животное, та воскликнула: -- Какой ужас! И Балда, уже изготовившийся вскочить кому-нибудь на колени, исчез. Миссис Притчет продолжила свой путь, даже не заметив исчезновения кота, сосредоточившись на содержимом подноса в своих пухлых розовых пальцах. -- Она убрала вашего кота! -- пронзительно воскликнул Дэвид Притчет. -- Не беспокойся, -- рассеянно ответила Марша. -- Кошек еще много на свете. -- Нет, -- хрипло возразил Джек. -- Уже нет. Ты забыла?.. Исчезает целая категория! -- О чем это вы? -- спросила миссис Притчет. -- Я не уловила, о чем вы?.. -- Так, пустяки, -- быстро ответила Марша и стала обслуживать гостей. Все заняли свои места. Последним подошел Артур Сильвестр. Покончив с содовой, он принес из кухни стеклянный кувшин с горячим чаем. -- Куда это поставить? -- ворчливо спросил он, выискивая место на заставленном посудой столе; большой сверкающий кувшин в его вялых, старческих руках выглядел скользким и очень тяжелым. -- Дайте сюда, -- сладко улыбаясь, проговорила миссис Притчет и потянулась за кувшином. Подойдя к ней с бесстрастным выражением, точно принимая парад новобранцев, Сильвестр поднял кувшин и швырнул его изо всех сил женщине в голову. Общий вздох изумления раздался над столом; все вскочили на ноги. Прежде чем кувшин угодил в цель, Артур Сильвестр растворился в воздухе. Сосуд, потеряв поддержку растаявших рук, грохнулся на ковер и лопнул на кусочки. Во все стороны полетели бледно-коричневые брызги. -- О Господи! -- с досадой воскликнула миссис Притчет. Вслед за Артуром Сильвестром прекратили существование разбитый кувшин и дышащая паром чайная лужа. -- Какая неприятность, -- с трудом проговорила Марша. -- Я рад, что с этим покончено, -- не очень убедительно соврал Лоуз. -- Я как чувствовал -- должно что-то случиться. У негра тряслись руки. Джоан Рейсс порывисто вскочила: -- Мне что-то нехорошо. Я сейчас приду. Круто развернувшись, она бросилась из гостиной, пересекла коридор и скрылась в спальне. -- В чем дело? -- спросила весьма обеспокоенная миссис Притчет, обводя взглядом присутствующих. -- Что могло ее так расстроить? Вероятно, я могла бы... -- Мисс Рейсс! -- прокричала Марша настойчиво и пронзительно. -- Пожалуйста, вернитесь! Ужин остынет! -- Придется мне пойти посмотреть, что с ней, -- вздохнула миссис Притчет, делая попытку подняться на ноги. Но Джек уже успел переступить порог гостиной. -- Я сам займусь, -- бросил он через плечо. В спальне, сложив руки на коленях, сидела мисс Рейсс. Пальто, шляпа и сумочка лежали рядом с ней. -- Я предупреждала его, -- тихо прошептала она Гамильтону. Потом нервно сняла свои очки в тяжелой роговой оправе. Без привычных очков глаза ее казались бесцветными и жалкими. -- Такими методами ничего не добьешься, -- вещала она. -- Выходит, вы сговорились? -- Конечно. Артур, мальчик и я. Мы встречались сегодня. Больше ведь рассчитывать не на кого. Вас мы тревожить не решились -- из-за вашей жены. -- На меня вы можете положиться, -- хмыкнул Гамильтон. Мисс Рейсс извлекла из сумочки стеклянный пузырек и поставила на кровати. -- Мы собираемся усыпить ее, -- произнесла она ледяным тоном. -- Старая, глупая... Схватив пузырек, Джек поднес его к свету. Жидкий хлороформ. -- Но он же убьет ее. -- Нет, не убьет. В дверях появился взволнованный Дэвид: -- Лучше идите к нам, а то мама злится. Поднявшись, мисс Рейсс взяла пузырек и сунула обратно в сумочку. -- Мне уже лучше, спасибо. Просто шок от неожиданности. Он обещал не делать этого... ох уж эти старые вояки... -- Я сделаю все сам, -- заявил Гамильтон. -- Почему вы? -- Не хочу, чтобы вы ее убили. Потому что вы непременно ее убьете. Какой-то миг они пристально смотрели друг другу в глаза. Затем мисс Рейсс резким нервным движением выдернула пузырек из сумочки и пихнула Джеку в ладонь. -- Тогда сделайте все как следует. И сегодня же. -- Нет. Завтра, в подходящий момент. Не в доме, а... на пикнике. Мы увезем ее в горы, прямо утром. Как только рассветет. -- Смотрите же: не трусить и не идти на попятный! -- Ни за что, -- мотнул головой Джек, кладя в карман пузырек. Он был совершенно серьезен. Глава 11 Лучи октябрьского солнца пронизали воздух холодными, хрупкими иглами тусклого света. Слабая изморозь еще белела на траве. Раннее утро. Струйки пара над Белмонтом поднимались вверх и исчезали в голубовато-белесом тумане. Вдоль автострады плотный поток автомашин двигался -- бампер к бамперу -- в сторону Сан-Франциско. -- О Боже!.. -- огорченно вздохнула миссис Притчет. -- Такое движение!.. -- Мы не поедем этой дорогой, -- заметил ей Джек, сворачивая с прибрежного шоссе на боковую трассу. -- Мы едем к Лос-Гатосу. -- И что потом? -- с жадным, почти детским любопытством спросила миссис Притчет. -- Подумать только, я никогда не была в той стороне! -- Тогда мы доберемся до океана! -- порозовев от волнения, предложила Марша. -- Поедем по автостраде номер один, вдоль берега, до самого Биг-Сура. -- Это где же? -- с сомнением в голосе спросила миссис Притчет. -- В горах Санта-Лусия, пониже Монтерея. Много времени не займет, а место для пикника отличное. -- Чудесно! -- согласилась миссис Притчет, устраиваясь поудобнее на сиденье. -- Как мило с вашей стороны -- устроить пикник. -- Ну что вы... -- Джек не удержался от сарказма. Пришлось сильно надавить на акселератор, чтобы дернувшаяся машина выбила из куриных мозгов Эдит Притчет малейшее подозрение. -- А почему бы не поехать в Голден-Гейт-парк? -- хмуро предложил Макфиф. -- Слишком много народу, -- логично возразила мисс Рейсс. -- А Биг-Сур -- это часть федерального заказника. Дикое место. Миссис Притчет встревожилась: -- А мы будем там в безопасности? -- Абсолютно! -- заверила ее мисс Рейсс. -- Кстати, почему вы не на работе, мистер Гамильтон? -- продолжала беспокоиться миссис Притчет. -- Ведь сегодня не праздничный день, не так ли? Мистер Лоуз давно работает. -- Я взял на несколько часов отгул, -- сдерживая раздражение, ответил Джек. -- Чтобы вывезти вас на природу. -- О, как это мило! -- Миссис Притчет всплеснула пухлыми ручками. Мрачно пыхтя сигарой, Макфиф спросил: -- Что происходит, Гамильтон? Вы кого обмануть собираетесь, а? Тошнотворное облако сигарного дыма поплыло к заднему сиденью -- прямо под нос миссис Притчет. Нахмурясь, она упразднила сигары. Макфиф обнаружил, что напрасно чмокает губами. На мгновение его лицо приобрело цвет свежеочищенной свеклы. Но Чарли поспешил взять себя в руки. -- Угу! -- пробормотал он. -- Вы что-то сказали?.. -- с улыбкой каннибала осведомилась миссис Притчет. Макфиф не ответил; он неуклюже ощупывал карманы, надеясь, что хоть одна сигарета чудом уцелела. -- Миссис Притчет, -- небрежно заметил Гамильтон, -- вам не приходила в голову мысль, что ирландцы ничего не внесли в мировую культуру? Нет ни ирландских художников, ни ирландских музыкантов... -- Господи Иисусе! -- Услышав такую наглость, Макфиф чуть не поперхнулся от неожиданности -- И музыкантов?.. -- удивленно переспросила миссис Притчет. -- Боже, неужели это так? Нет, я не задумывалась об этом. -- Ирландцы -- нация варваров, -- с садистским удовольствием продолжал Гамильтон. -- Все, что они могут... -- Джордж Бернард Шоу!.. -- в страхе завопил Макфиф. -- Величайший драматург в мире! Уильям Батлер Йетс, величайший поэт! Джеймс Джойс, вели... -- Он осекся. -- Тоже поэт. -- Автор "Улисса"! -- тоном обвинителя добавил Гамильтон. -- Запрещенного долгие-долгие годы из-за неприличных и вульгарных страниц. -- Это великое искусство! -- прохрипел Макфиф. Миссис Притчет размышляла. -- Да, -- согласилась она наконец, принимая решение. -- Любой окружной судья признал бы это искусством. Так что, мистер Гамильтон, я думаю, вы тут не правы. Ирландцы очень талантливы в драматургии и в поэзии. -- Свифт, -- прошептал с надеждой Макфиф, -- написал "Приключения Гулливера". Сенсационная вещь. -- Хорошо, -- дружелюбно кивнул ему Гамильтон. -- Сдаюсь. Едва не лишившись рассудка от пережитого страха, Макфиф откинулся на спинку сиденья, хватая ртом воздух. Физиономией он сейчас больше всего походил на утопленника. -- Как ты мог?!. -- осуждающе зашептала Марша на ухо мужу. -- Ты -- зверь! Маленький инцидент позабавил мисс Рейсс; она с интересом и уважением посмотрела на Гамильтона: -- Вы подошли совсем близко... -- Ближе некуда, -- ответил Джек, сам немного шокированный собственным поведением. -- Сожалею, Чарли. -- Забудь, -- хрипло выдавил Макфиф. По правой стороне дороги тянулись странные пустыри -- голая земля до горизонта. Джек попытался вспомнить, что же тут раньше располагалось. Ага, вспомнил: индустриальная зона и нефтеперерабатывающие заводы. Красители, мазут, гербициды, пластмассы... Вонючее, липкое, гнусное. Теперь все исчезло. Спешите радоваться... -- Я как-то раз посетила здешние места, -- заметив удивление Джека, пояснила миссис Притчет. -- И упразднила источник зловония. -- Заводы, значит, тоже приказали долго жить? -- криво усмехнулся Джек. -- Билл Лоуз будет разочарован, оставшись без мыловарни. -- Я оставила мыловаренные фабрики. -- Старуха обидчиво поджала губы. -- По крайней мере те, которые приятно пахнут. Джек поймал себя на мысли, что жуткая трансформация действительности доставляет ему даже некое мрачное удовольствие. При всей своей нелепости и произвольности миссис Притчет мановением руки стирала с лица земли целые индустриальные районы. Джек не сомневался, что разгул безумия долго не продлится, поскольку уничтожалось само основание мира вещей. Никто не рождался, ничто не производилось. Телесная любовь перешла в категорию болезненных явлений, известных только узкому кругу специалистов. Нет, такая шизоидность должна была лопнуть под тяжестью своих же собственных законов. И это навело Джека на мысль... Вероятно, надо начинать с другого конца. Должен быть более простой способ "освежевать кошку". Вот только кошки тоже перестали существовать. Вспомнив о Прыг-Балде, Джек почувствовал прилив загнанной в подсознание ярости. Угораздило же бедного кота перейти ведьме дорогу... Но коты, во всяком случае, остались в том, настоящем мире. Артур Сильвестр, Балда, комары, химзаводы и Россия -- все это продолжало существовать в подлинной реальности. Джек перевел дух. Балде все равно бы здесь не понравилось. Мыши, мухи, кузнечики, тараканы -- все помножено на ноль. К тому же в ханжеском мире нет места и подзаборным кошачьим радостям. Джек решил поставить пробный эксперимент. -- Смотрите-ка, -- самым беззаботным тоном бросил он, когда за окнами машины промелькнули какие-то трущобы полузаброшенного городка. -- Какие мерзкие развалины! Я возмущен до глубины души! Трущобы сгинули. Естественно, в сем мире прибавилось свободного пространства. -- Так уже получше. -- Марша беспокойно поглядывала в окна. -- Но, может быть, правильнее... я хочу сказать, пусть миссис Притчет решает сама. -- Я стараюсь помочь, -- обворожительно улыбнулся Гамильтон. -- В конце концов, я тоже хочу нести культуру в массы. Мисс Рейсс не заставила себя долго ждать. -- Взгляните на того полисмена, -- заметила она. -- Штрафует беднягу водителя. Как может он так поступать? -- Мне жаль шофера! -- пылко поддержал ее Джек. -- Попался в лапы к дикарю. Наверно, еще один ирландец. Они все такие! -- Мне он кажется итальянцем, -- возразила миссис Притчет. -- Но разве полиция не делает доброе дело, мистер Гамильтон? Мне всегда казалось... -- Полиция -- конечно. Но не автодорожные сторожевые псы. Есть разница. -- О!.. -- кивнула миссис Притчет. -- Понимаю. Полицейские дорожной службы, включая того, что попался по пути, сгинули в небытие. Все в машине, кроме Макфифа, вздохнули с облегчением. -- Меня не обвиняй, -- заметил Гамильтон. -- Это все мисс Рейсс. -- Давайте упраздним мисс Рейсс, -- угрюмо проворчал Макфиф. -- Ну, Чарли!.. -- ухмыльнулся Джек. -- Это не совсем гуманно с твоей стороны. -- Да, да!.. -- сурово напустилась миссис Притчет. -- Вы меня удивляете, мистер Макфиф. Прямо-таки дымясь от бессильной злобы, Макфиф отвернулся к окну. -- Кто-то должен избавить нас от этих болот, -- вдруг брякнул он. -- От них зловоние до самого неба. Заболоченная равнина перестала дурно пахнуть. Точнее, не стало и самих болот. Вместо них вдоль дороги появилась некая неопределенная низменность. Бросив взгляд в ее сторону, Гамильтон спросил себя, какой могла быть глубина исчезнувших болот. Не больше нескольких ярдов... Тут на обочину выскочила перепуганная стайка длинноногих птиц. Птицы растерянно крутили головами, потеряв привычную среду обитания. -- Смотрите! Какие интересные! -- воскликнул Дэвид Притчет. -- Давай, давай! -- поощрил его Джек. -- От чего ты хочешь избавиться? Дэвид рассудительно ответил: -- Я ни от чего не хочу избавиться. Я все хочу видеть. Это отрезвило Гамильтона. -- Ты молодчина, -- сказал он мальчику. -- И не слушай никого, кто станет разубеждать тебя. -- Как я смогу стать ученым, если будет нечего изучать? -- спросил Дэвид. -- Куда идти за болотной водой, чтобы рассматривать ее под микроскопом? Все стоячие пруды исчезли. -- Стоячие пруды? -- пытаясь понять смысл разговора, переспросила миссис Притчет. -- Что это такое, Дэвид? Я не уверена, что... -- И в полях больше нету разбитых бутылок, -- обиженно сказал Дэвид. -- И мне уже нечем пополнить свою коллекцию жуков. Ты убрала всех змей, и мой капкан змеелова больше не нужен. На что мне теперь смотреть: как уголь грузят на железной дороге? Теперь и угля-то нет! Раньше я всегда ходил через завод по производству чернил для паркеровских ручек -- теперь нет завода. Ты вообще ничего не оставишь? -- Только приятные вещи! -- с обидой в голосе ответила ведьма. -- Тебе их вполне хватит для занятий. Ты же не станешь играть со всякой гадостью, не правда ли? -- И еще!.. -- упрямо продолжал Дэвид. -- Элинор Рут, девчонка, ее семья недавно переехала в дом напротив, обещала мне показать то, что у нее есть, а у меня нет, если я пойду с ней в гараж. Я пошел, а у нее ничего не оказалось. И это мне не нравится. Миссис Притчет побагровела, казалось, ее хватит удар. -- Дэвид! -- наконец удалось выкрикнуть ей. -- Ты маленький грязный извращенец! Скажи, ради Бога, что с тобой случилось? Откуда в тебе эти животные наклонности? -- Наверное, от папаши, -- елейно заметил Джек. -- Дурная наследственность. -- Не иначе!.. -- Миссис Притчет тяжело дышала, будто карабкалась на невидимую гору. -- Дэвид, когда вернемся домой, я задам тебе таку-ую трепку, что ты на всю жизнь запомнишь. Неделю сидеть не сможешь. Никогда в жизни я такого... -- Упраздните его, -- с философским видом посоветовала мисс Рейсс. -- Не смей упразднять меня! -- воинственно заорал Дэвид. -- Только попробуй! -- Я позже с тобой поговорю! -- Сверкнув злобно глазами, старая карга горделиво задрала морщинистый подбородок. -- Сейчас я не желаю с вами общаться, молодой человек. -- У-у-у!.. -- заныл Дэвид. -- Теперь я могу с тобой общаться, -- напомнил мальчишке Джек. -- Я бы предпочла, чтоб вы этого не делали, -- проворчала миссис Притчет. -- Пусть до него дойдет наконец, что нельзя находиться в обществе приличных людей, если сам занят грязными делишками. -- За мной тоже водятся грязные делишки... -- начал было Гамильтон, но Марша хорошенько пихнула его, и Джек умолк. -- На твоем месте я бы помалкивала, -- прошипела Марша. Миссис Притчет молча уставилась в окно, мимоходом корректируя столь отвратительную для нее реальность. Ветхие фермерские усадьбы, старые ветряные мельницы исчезали на глазах. Ржавые кузова битых автомашин десятками покидали сей мир. Флигеля, времянки, амбары пропадали из виду вместе с сухими деревьями и кучами мусора. Походя, волна праведного гнева старой маразматички истребила одетых в потрепанные комбинезоны сезонных рабочих, гнувших спины на уборке урожая. -- А что это там такое? -- раздраженно воскликнула ведьма. Справа, как бельмо на глазу, торчало приземистое, уродливое здание из бетона. -- Это, -- сообщил Гамильтон, -- подстанция Тихоокеанской газоэлектрической компании. Она контролирует высоковольтные линии. -- Ну, что ж, -- пожала плечами миссис Притчет. -- Полагаю, вещь полезная. -- Есть люди, склонные так думать, -- ответил Гамильтон. -- Могли, конечно, сделать бы привлекательней. -- Миссис Притчет возмущенно фыркнула. Когда машина проезжала рядом с подстанцией, четкие прямые линии здания вдруг задрожали и расплылись. И через мгновение в зеркале обратного вида можно было наблюдать странного вида коттедж с черепичной крышей, увитый плющом. -- Очень мило, -- оглянувшись, пробормотала Марша. -- Подождите, когда придут электрики проверять кабели, -- бросил Гамильтон. -- Вот будет удивление! -- Ну что вы, -- холодно улыбнулась мисс Рейсс. -- Они ничего не заметят. Солнце еще не добралось до своей полуденной точки, а Гамильтон уже выруливал с автострады к роскошной зелени дикого леса. Массивные стволы красного дерева возвышались вокруг; темные лощины мелькали по обе стороны от узкой дороги, которая вела в глубь парка "Биг-Сур" и вверх по склону Коун-пика. -- Страшно! -- воскликнул Дэвид. Дорога карабкалась вверх. Вскоре они выбрались на широкий склон, буйно заросший кустарником. Тут и там, как памятники древних времен, среди зелени поднимались обломки скал. Любимые цветы Эдит Притчет, золотые калифорнийские маки, цвели здесь в бесчисленном количестве. При виде этой картины миссис Притчет издала восторженный возглас: -- Какое великолепие!.. Лучшего места для пикника не придумаешь. Остановите машину! Гамильтон послушно свернул с дороги и повел "форд" прямиком к поляне. Пришлось немного потрястись на ухабах, прежде чем миссис Притчет догадалась их упразднить. Вскоре Джек затормозил и выключил мотор. Вокруг стояла удивительная тишина, только потрескивал остывающий радиатор и доносились издали слабые крики птиц. -- Вот мы и приехали, -- сказал Гамильтон. Все оживленно вывалились из машины. Мужчины достали из багажника корзины с провизией. Марша взяла одеяло и фотокамеру. Мисс Рейсс -- термос с чаем. Дэвид резво носился вокруг, хлестал по кустам длинным прутом и вспугнул даже целое семейство куропаток. -- Ну что за прелесть! -- умилилась птичкам миссис Притчет. -- Смотрите, даже птенцы летают! Жилья вокруг явно не было. Только зеленые волны леса плавно спускались вниз к океану, словно стремясь слиться с синевой воды. Зрелище впечатлило даже Дэвида. -- Вот это да!.. -- прошептал он. -- Вот это здорово! Миссис Притчет покрутилась немного и ткнула пальцем в том месте, где надо расстелить одеяло. Открыли корзины с припасами. Салфетки, картонные тарелочки, вилки и чашечки весело расходились по кругу. Украдкой забравшись поглубже в кусты, Джек лихорадочно принялся готовить "угощение" для старухи. Никто не обращал на него внимания. Джек развернул носовой платок и смочил его хлороформом. Прохладный ветерок отнес дурманящий запах в сторону, его никто даже не почуял. Порция хлороформа предназначалась только для одной особы. Все пройдет быстро, эффективно, а главное -- безболезненно. -- Чем ты занимаешься, Джек? -- проговорила вдруг неожиданно возникшая рядом Марша. Застигнутый врасплох, Джек воровато вздрогнул, едва не уронив бутылочку с хлороформом. -- Ничем, -- ответил он глухо. -- Ступай к остальным и готовь закуску. -- Ты что-то затеваешь! -- Марша нахмурилась, а потом ловко глянула Джеку за плечо. -- О Боже! Это крысиный яд? Гамильтон злорадно усмехнулся: -- Лекарство от кашля. У меня катар. -- Ты задумал очередную пакость! -- У Марши от гнева округлились глаза. -- Я ведь вижу! Ты всегда крутишь, если готовишься что-нибудь выкинуть. -- Просто собираюсь положить конец безумию, -- заявил Джек с решимостью фаталиста. -- С меня хватит! Марша цепко схватила мужа за руку: -- Джек, умоляю, ради меня... -- Тебе нравится дебильная империя старухи? -- Он рывком освободился от тонких пальчиков Марши. -- Тебе, Лоузу и Макфифу!.. Вам хорошо и весело, пока ведьма упраздняет людей, животных, насекомых -- все, что превосходит ее убогое воображение! -- Джек, ничего не делай, пожалуйста! Обещай мне! -- Извини. Все решено. Жернова завертелись. Близоруко щурясь в их сторону, миссис Притчет позвала: -- Идите сюда! Тут йогурт с бутербродами -- торопитесь, пока все не съели! Встав на пути у мужа, Марша горячо зашептала: -- Я не пущу тебя! Ты не должен, Джек!.. Неужели тебе непонятно? Вспомни Артура Сильвестра... --Уйди с дороги! -- резко оборвал он ее. -- Снадобье испаряется. К его изумлению, глаза супруги неожиданно наполнили слезы. -- Боже мой... Джек, милый! Что со мной будет? Я не выдержу, если она упразднит тебя. Я умру. Сердце Гамильтона дрогнуло. -- Ну, не глупи... -- Это правда. Слезы беспомощно катились по ее щекам; вцепившись в Джека, она толкала его назад. Но все усилия Марши были напрасны. Мисс Рейсс уже переместилась на другое место, и в результате миссис Притчет повернулась к разыгравшейся сцене спиной. Дэвид, отвлекая внимание мамаши, возбужденно демонстрировал ей разноцветные камешки, откопанные им где-то поблизости. Нельзя больше ждать ни секунды; другого случая может не подвернуться. -- Стань в сторонке, -- мягко попросил Гамильтон жену. -- Если не можешь смотреть, отвернись. Решительным движением он отодвинул Маршу в сторону. -- В конце концов, рискую-то я ради тебя. Ради тебя, и Лоуза, и Прыг-Балды, и всех нас. Даже ради дурацких сигар Макфифа. -- Я люблю тебя, Джек, -- убитым голосом сказала Марша. -- А я спешу! -- бросил Джек в ответ. -- Понятно? Она кивнула: -- Понятно. Желаю удачи. -- Спасибо. -- И уже двинувшись вперед, добавил: -- Рад, что не сердишься из-за Силки. -- А ты на меня? -- Сержусь, -- буркнул Джек. -- Но, вероятно, перестану, когда увижу девчонку живой и невредимой. -- Надеюсь, что увидишь, -- пролепетала виновато Марша. -- Ну, держи пальцы крест-накрест. Размашисто шагая по упругому дерну, Джек быстро приблизился к Эдит Притчет, рассевшейся как слон на солнцепеке. Миссис Притчет как раз допивала из бумажного стаканчика чай с апельсином. В левой руке она держала половинку вареного яйца. На толстых коленях покоились тарелка винегрета и банка абрикосового компота. Когда Джек уже навис над старухой, мисс Рейсс поспешно проговорила: -- Миссис Притчет, вы не передадите мне сахар? -- Ну конечно, дорогая! -- Она положила остатки яйца на салфетку и взялась за бумажный пакет с сахаром. -- Боже!.. -- Ведьма вдруг сморщила нос. -- Откуда этот противный запах? И пропитанный хлороформом платок исчез из дрожащих рук Гамильтона. Бутылочка, заткнутая за пояс и слегка давившая в бедро, перестала беспокоить. Миссис Притчет вежливо передала пакетик с сахаром мисс Рейсс и вернулась к трапезе. Все кончилось. План рухнул -- тихо, бесповоротно. -- Восхитительный чай! -- заявила миссис Притчет, когда рядом появилась озадаченная Марша. -- Вас можно поздравить, дорогая! Вы -- прирожденный кулинар! -- Так оно и есть, -- подтвердил Джек. Он уже пришел в себя от неожиданного поражения, уселся на землю и нервно потирал руки: -- Что тут у нас хорошего? Дэвид широко раскрытыми глазами уставился на него, разинув рот. -- Бутылка пропала! -- громко заныл он. -- Она пронюхала! Игнорируя вопли мальчика, Гамильтон спокойно выбирал себе закуску. -- Я, пожалуй, возьму всего понемножку! -- жизнерадостно объявил он. -- Все так замечательно! -- Берите, угощайтесь! -- прошамкала с набитым ртом миссис Притчет. -- Попробуйте этот чудный сыр с сельдереем и сливками. Невероятно вкусно! -- Спасибо! -- кивнул признательно Гамильтон. -- Так и сделаю. Дэвид Притчет, уже на грани истерики, вскочил на ноги и, гневно указывая на мать пальцем, завизжал: -- Это ты, мерзкая жаба, взяла наш хлороформ! Ты сделала, чтоб он пропал! -- Да, дорогой, -- запросто подтвердила миссис Притчет. -- Ужасный, отвратительный химикат, и, честно говоря, я не представляю, для чего он тебе. Погулял бы лучше вокруг, посмотрел. Здесь, кстати растут замечательные папоротники. Тебе полезно на них взглянуть. Раздался звенящий от напряжения голос мисс Рейсс: -- Миссис Притчет, что вы собираетесь делать с нами? -- Господи, -- сказала миссис Притчет, накладывая себе еще винегрета, -- что за странный вопрос? Ешьте, дорогая. Вы такая худенькая, вам действительно неплохо бы поправиться. Машинально все продолжали жевать. Но только миссис Притчет ела с видимым удовольствием; она сопела и чавкала, напоминая в эти мгновения экзотическое животное, только что очнувшееся от голодной спячки. -- Здесь так мирно, -- промямлила она. -- Только ветер шумит в верхушках сосен. Высоко над лесом послышался слабый рокот самолета -- это совершал рейд патруль береговой охраны... -- Что такое?.. -- Брови миссис Притчет сошлись у переносицы. -- Непрошеное вторжение... Самолет, как и вообще все самолеты в этом мире, выбыл из игры. -- Понятно, -- с наигранным безразличием сказал Гамильтон. -- Что следующее на очереди? -- Сырость! -- Миссис Притчет скорчила брезгливую гримасу. -- Не понял?.. -- Сырость! -- Она заерзала на подушке. -- Я чувствую сырость от земли. Это неприятно. -- А вы можете упразднить даже понятие? -- спросила мисс Рейсс. -- Могу, дорогая! Земля вдруг стала на ощупь, теплой и сухой, как поджаренный тост. -- И ветер немного прохладен, вы не находите? Ветер стал согревающе ласковым, будто тепло от камина. -- Ну, как вам теперь? Джека захлестнуло чувство отчаянной бесшабашности. В конце концов, терять уже нечего: все равно безумие уничтожит самое себя. Надо ускорить развязку; -- Вам не кажется, что цвет у океана отвратительный? -- спросил он. -- Глядеть противно! Свинцово-синяя ширь океана окрасилась зеленью пастельных оттенков. -- Так гораздо лучше, -- высказалась Марша. Она сидела рядом с Джеком, судорожно стиснув ладонь мужа. -- О, дорогой... -- беспомощно пробормотала она. Гамильтон привлек жену к себе и указал вдаль: -- Посмотрите, как вон та чайка летает! -- Она охотится за рыбой, -- прокомментировала мисс Рейсс. -- Нехорошая птица, -- заключил Гамильтон. -- Убивает беспомощных рыб. Чайка растворилась в воздухе. -- Но рыбы сами виноваты, -- строила логическую цепочку мисс Рейсс. -- Они уничтожают другие формы жизни -- маленьких рачков, планктон и водоросли. -- Злобные, алчные рыбы! -- подхватил Гамильтон. По дрогнувшей глади океана пробежала рябь. Рыба, как вид жизни, была списана за ненадобностью. Кстати, со скатерти-самобранки одновременно пропало блюдо копченой селедки. -- Ой!.. -- воскликнула Марша. -- Это был импорт из Норвегии. -- Должно быть, обошлось недешево, -- проворчал Макфиф. -- Импорт всегда пожирает изрядные суммы. -- Кому нужны деньги?! -- удивленно, будто открыв великую истину, оглядел собравшихся Джек. Достав из кармана горсть мелочи, он швырнул ее вниз по склону. Яркие кружочки металла сверкнули на солнце. -- Деньги -- грязь и тлен. Блестеть монеткам пришлось недолго. В кармане у Гамильтона странно хрюкнул бумажник: улетучились банкноты. -- Очаровательно! -- хихикнула миссис Притчет. -- Как мило, что все вы мне помогаете! Иногда мне идей не хватает. Вдали на склоне корова щипала траву.. В тот момент, когда взоры обедающей компании обратились на нее, корова поднатужилась и произвела нечто не к столу сказанное... -- Упразднить коров! -- закричала мисс Рейсс, но это оказалось излишним. Эдит Притчет успела почувствовать неудовольствие -- и корова испарилась. Но одновременно у Джека исчез ремень. Туфли Марши. И сумочка мисс Рейсс. Все, что сделано из кожи. А со скатерти пропали йогурт и сливочный сыр. Мисс Рейсс протянула руку и дернула за ботву сухого бурьяна. -- Какие неприятные растения! -- пожаловалась она. -- Я укололась... Упомянутые растения ушли в забвение. Также сдуло почти всю траву на пастбище, где прежде паслись коровы. Теперь вокруг расстилалась лишь голая земля да камень. Прыжками носясь по кругу, как клоун по манежу, Дэвид кричал: -- Мне попался колючий можжевельник! Ядовитый можжевельник! -- Деревья вообще ядовиты, -- сделал открытие Гамильтон. -- И репейники, лопухи... сорняки всякие... От этих слов рощу справа сильно тряхнуло. Лес вокруг тоже затрепетал, будто по нему прошлась гигантская невидимая расческа. После такой "стрижки и укладки" проплешин в растительном мире явно прибавилось. Марша хмуро пыталась спрятать подальше остатки своей обуви -- лохмотья дратвы и металлические заклепки. -- Просто безумие какое-то! -- прошептала она Джеку. -- Упразднить обувь! -- предложил Гамильтон. -- Неплохая мысль, -- согласилась миссис Притчет. Глаза ее горели сумасшедшим огнем: -- Обувь жмет ноги! Остатки туфель исчезли у Марши из рук. Кстати, вместе с обувью остальных присутствующих. Макфиф нервно заерзал своими большими ступнями в желто-красных носках. Не найдя, куда пристроить ноги, он смущенно подтянул их под себя. Тут на горизонте появился дымок океанского сухогруза. -- Алчные торговцы стригут купоны, -- констатировал Гамильтон. -- Сотрем их с карты морских путей! Темный дым на горизонте пропал. Торговое судоходство стало достоянием истории. -- Теперь намного чище! -- одобрила мисс Рейсс. По шоссе приближалась машина. Из открытого окна долетели веселые звуки джаза. -- Упраздните радио, -- посоветовал Джек. Шум прекратился. -- Заодно бы и телевизоры, и кино... Видимых перемен не произошло; но кино и телевидение наверняка завершили свое существование. -- А как же остальная дешевка? Аккордеоны, гармони, банджо, маракасы!.. Наверное, многие музыканты в мире тотчас получили хороший подарок. -- Рекламу! -- закричала мисс Рейсс при виде длинной тяжелой автоцистерны, размалеванной по бокам яркими буквами. Слова на бортах цистерны увяли. -- Грузовые машины -- туда же! Тягач с цистерной прямиком въехали в небытие, выплюнув ошалевшего водителя в кювет, как косточку от компота. -- Ему больно, -- жалобно проговорила Марша. Водитель, не успев выползти на дорогу, исчез... -- Топливо! -- подсказал Гамильтон. -- То, что везла цистерна. В мире не стало больше дизельного топлива. -- Нефть, скипидар, нафталин!.. -- внесла свою лепту в дело улучшения реальности мисс Рейсс. -- Пиво, медицинский спирт, чай! -- добавил Гамильтон. -- Повидло, мед и шипучка, -- предложила мисс Рейсс. -- Яблоки, апельсины, лимоны, абрикосы, груши... -- робко подала идею Марша. -- Изюм и персики, -- мрачно проворчал Макфиф. -- Орехи, лакрица и бататы! -- продолжил Джек. Миссис Притчет любезно упраздняла упомянутые категории. Стаканчики чая опустели. Скатерть, заставленная едой, заметно обеднела. -- Яйца и сосиски! -- вскочив на ноги, закричала мисс Рейсс. -- Сыры! Дверные ручки! Вешалки! -- тоже вставая, добавил Гамильтон. Идиотски хихикая, миссис Притчет продолжала вращать жернова своей адской мельницы. -- В самом деле!.. -- колыхая телесами от охватившего ее веселья, задыхаясь от смеха, проговорила она. -- Но не слишком ли далеко мы зашли? -- Чеснок, бигуди и зубные щетки! -- чуть громче произнесла Марша. -- Сера, карандаши, мел, помидоры! -- захваченный общей шизофренией, выпалил Дэвид. -- Трава, автомобили, газонокосилки! -- пролаяла мисс Рейсс. На краю поляны благополучно окончил свои дни "форд" Гамильтона. Склоны холмов будто вытоптало стадо мамонтов. -- Тротуары, -- зашел с другого бока Джек. -- Питьевые фонтанчики, часы... -- добавила Марша. -- Мебельная политура, -- приплясывая, взвизгнул Дэвид. -- Массажные щетки, -- отчеканила мисс Рейсс. -- Комиксы, -- напомнил Макфиф. -- И эти торты с надписями кремом. Французская стряпня. -- Кресла, -- неожиданно для себя сказал Гамильтон, и ему стало жарко от собственной смелости, -- и диваны! -- Диваны -- аморальная вещь! -- подтвердила мисс Рейсс, в возбуждении не заметив, что наступила на термос. -- Долой их тоже! И стекло! Все стеклянное. Миссис Притчет послушно упразднила очки мисс Рейсс, как и все стеклянные изделия. -- Металлы! -- прокричал изумленный Гамильтон. У брюк пропала "молния". Металлический корпус термоса тоже исчез. Часы на запястье у Марши... металлические пломбы в зубах... и даже крючки на женском белье. Потерявший голову Дэвид, прыгая за спинами у взрослых, провизжал: -- Одежду! В тот же миг все оказались в чем мать родила. Но никто не испытывал и тени смущения, ибо разница полов, как самая страшная скверна, была устранена гораздо раньше. -- Растительность! -- сказала Марша и поднялась, чтобы встать рядом с мужем. На этот раз перемены вышли значительные. Ближние холмы и далекие горы мигом облысели, превратившись в гигантские голые черепа. На них, будто пятна запекшейся крови, темнели лишь небольшие островки жухлой земли. -- Облачность! -- с перекосившимся лицом крикнула мисс Рейсс. Несколько белых нежных перышек, плывших по небу, растаяли. -- И дымку тоже! Солнце вспыхнуло слепящим заревом. -- Океаны, -- прорычал Гамильтон. Пастельную зелень, простиравшуюся до горизонта, сморгнуло, как соринку на ресницах. Осталась только пропасть без конца и края. Потрясенный Джек замер, и паузой воспользовалась мисс Рейсс: -- Песок! Колоссальная бездна осела еще глубже... Низкий зловещий звук пророкотал в потревоженных глубинах -- нарушился баланс земной коры. -- Не отставайте! -- задыхаясь, подстегнула всех мисс Рейсс; лицо ее исказилось, словно она с головой окунулась в любовный экстаз. -- Что дальше? Что осталось? -- Города! -- тут же предложил Дэвид. Гамильтон нетерпеливо отмахнулся. -- Земной рельеф, -- рявкнул он. Все обнаружили себя стоящими на гладкой, как стол, равнине. Шесть голых, бледных фигур равного веса и формы лихорадочно озирались вокруг. -- Всех животных, кроме человека! -- выпалила мисс Рейсс. Сделано. -- Все формы жизни, кроме человека! -- превзошел ее Гамильтон. -- Кислоты! -- возопила мисс Рейсс. Невыносимая боль мгновенно скрутила тело. Все, скорчившись, с перекошенными лицами рухнули на колени. Радикально менялись основы химического строения тел: Но люди продолжали биться в судорогах отрицания. -- Соли! -- процедил Гамильтон. И вновь до самых пят всех пронзила невидимая агония клеток. -- Нитраты! -- пронзительно взвизгнула мисс Рейсс. -- Фосфор! -- Йод! -- Кальций! -- Мисс Рейсс, почти теряя сознание, опустилась на четвереньки. Все остальные выглядели так, будто только что покинули камеру пыток. Разбухшее, пульсирующее тело Эдит Притчет дергалось в конвульсиях. Из раскрытого рта выползала струйка слюны, но старуха упрямо пыталась сосредоточиться на предлагаемых ей категориях. -- Гелий! -- хрипло прокаркал Гамильтон. -- Двуокись углерода... -- прошептала мисс Рейсс. -- Азот, -- сумел выдавить Джек. Вокруг все оплывало, словно воск. Теряло краски. Закружил черный вихрь первозданного хаоса. -- Неон! Фреон! Медленно смыкалось кольцо небытия. Мисс Рейсс, в последнем судорожном усилии, рванулась и прохрипела: -- Воз-дух! Атмосферу сдуло в одно мгновение. Легкие обожгла вселенская пустота, и Джек стал погружаться в собственную смерть. В распадающейся картине мира взгляд зафиксировал последнее: тело Эдит Притчет конвульсивно перевернулось и застыло; сознание покинуло ее. Они победили. Старая ведьма больше не властна над ними. Они покончили с ней и теперь наконец свободны... пусть даже на границе жизни и смерти, но свободны... Кажется, он пока еще жив. Тело бессильно распростерто, грудь судорожно вздымается, пальцы царапают землю. Но где же он находится?.. Ценой невероятного усилия Джек открыл глаза. Нет, это явно не мир миссис Притчет... Вокруг глухо пульсировала тьма; она обволакивала и давила. Но взгляд уже лихорадочно нащупал другие фигуры, разбросанные там и тут. Вот неподалеку Марша, затихшая и неподвижная. За ней виднелся Чарли Макфиф с разинутым ртом и остекленевшим взором. Сквозь мутную пелену Джек разглядел также Артура Сильвестра, Дэвида Притчета, долговязую фигуру Билла Лоуза, а рядом -- бесформенные очертания Эдит Притчет. Неужели они еще в "Мегатроне"? Мгновенная острая радость пронзила Джека... и тут же пропала. Нет, это не "Мегатрон". Из горла вырвался булькающий стон, надулся пузырем едкой слюны и лопнул на растрескавшихся губах. Джек попытался ползти, но не было сил, чтобы сдвинуться с места. Как же спрятаться от нависшей угрозы, неясной тени, может быть -- самой Смерти, а может -- гигантского насекомого, собравшегося ужалить... Нечто жуткое склонилось над Джеком, приготовив острое жало... Сухой, шелестящий, рвущий перепонки шепот проник в уши; ядовитое жало, вибрируя, поразило мозг. И когда Джек перестал кричать, выбившись из сил, то у него осталась возможность только слушать. -- Благодарю вас, -- шептал чуть отдающий металлом голос. -- Вы очень хорошо сыграли свою роль. Как я и планировала. -- Прочь от меня! -- ответил Джек. -- Я уберусь, -- пообещал голос. -- Я подожду, когда вы займетесь своими делами. Я буду за вами наблюдать. Каждый из вас -- интересен. Я давно слежу за вами, но не так, как мне хотелось бы. Я хочу все видеть с близкого расстояния и каждую минуту -- все, что вы делаете; быть вокруг и внутри вас, чтобы схватить в любой момент. Мне надо быть в контакте с вами. Мне надо, чтоб вы делали то, что я захочу. Мне необходима ваша реакция, ваши чувства. Мне надо... Теперь Джек понял, где очутился, в чьей реальности оказался. Он узнал монотонный металлический голос, резавший слух. Голос Джоан Рейсс. Глава 12 -- Хвала Небу, -- воскликнул кто-то рядом, судя по всему -- женщина. -- Мы вернулись. Мы вернулись в настоящий мир. Черный вихрь улегся, падение в бездну прекратилось. Взору открылась знакомая панорама -- лес и океан. Зелень парка Биг-Сур и лента шоссе у подножия Коун-пика вновь заняли надлежащее им место. Над головой -- чистое послеполуденное небо; золотистые калифорнийские маки искрятся мириадами росинок. На месте оказалась и скатерть-самобранка с баночками, блюдцами, с бумажными стаканчиками и тарелочками. По правую сторону чуть шелестит на ветру сочная зелень рощи. "Форд", ослепительно сверкая, стоит точно там, где его оставили, -- в конце поляны. Над океаном кружит чайка. Грузовой дизель проревел вдоль шоссе, оставляя клубы черного дыма. В кустарнике зигзагами шныряет земляная белка, запутывая след к своей норе. Наконец зашевелились остальные собратья по несчастью. Марша неуверенно поднялась на колени и молча озиралась вокруг. Неподалеку все еще неподвижно покоилась Эдит Притчет. За ней расположились Артур Сильвестр и Дэвид Притчет. Возле самой скатерти ворочался, словно кабан, застрявший в зарослях