Дэвид Герролд. Ярость мщения Война с Хторром-3 OCR/вычитка : Голодный Эвок Грызли. С любовью посвящаю Фрэнку Робинсону ОТ АВТОРА Я собираюсь нарушить правило номер два. Правило номер один гласит: не утомляй своих читателей. Правило номер два: никогда не объясняй, что ты хотел написать, особенно заранее. Сейчас я нарушаю правило номер два. Вопиюще. Эта часть "Войны с Хторром" включает ряд глав весьма дидактичного характера. Боюсь, что этот материал частично нуждается в пояснении. Хочу надеяться, что ошибаюсь, но по причинам, которые станут вам совершенно ясны задолго до конца книги, я все-таки склоняюсь в пользу предупреждения. Эта книга дидактична. Она нуждается в дидактичности. В этом нет ничего заведомо правильного или неправильного, хотя некоторые критики и обозреватели считают, что создать литературное произведение в дидактическом стиле лишь немногим менее простительно, чем оплевать Деву Марию. Истина же состоит в том, что дидактика - лишь описательный прием, а не окончательный приговор. Это не то качество, которое можно считать правильным или неправильным. Использование дидактики как литературного приема могут тем не менее посчитать бестактностью или фатовством, но такое суждение характерно для тех, кто не считается с мнением других. В толковом словаре слово "дидактический" объяснено как: 1) поучительный; 2) наставительный или нравоучительный. Оба определения подходят к моей книге. Это - предупреждение вам. Данная книга наставляет, морализирует, а также претендует на поучительность. Здесь и кроется опасность. (Потерпите немного. Требуется пояснить еще кое-что.) В первой и второй книгах тетралогии - "Работа для настоящих мужчин" и "День проклятия" - герой повествования Джеймс Маккарти сталкивается с несколькими выпускниками курса под названием "Модулирующая тренировка". Из контекста ясно, что это хорошо известный и в определенном смысле пользующийся уважением курс, хотя замечания по его поводу не лишены скепсиса, а порой и клеветы. В третьей книге - той, что вы держите сейчас в руках, - Маккарти сам проходит шестинедельный курс модулирующей тренировки. Я хочу, чтобы было абсолютно ясно следующее. Такого предмета, как модулирующая тренировка, нет. Это вымышленный курс. Он не существует. Насколько мне известно, он не базируется ни на одном из специальных обучающих курсов, какие встречаются на этой планете. Авторские права на модулирующую тренировку, включая ее название и лежащую в основе идею, принадлежат мне, Дэвиду Герролду, с 1988 года. Они не подлежат продаже, сдаче внаем и во временное пользование. Ни при каких условиях. Намерений авторизовать подобный курс у меня нет. Это художественный вымысел, и я хочу, чтобы он оставался таковым. Это максимально ответственная позиция, которую я могу занять в отношении полностью вымышленного курса. Я говорю об этом, так как не хочу, чтобы кто-то - в особенности какой- нибудь малообразованный шарлатан - проводил занятия на основании моей книги. Я ограничил эту "технологию сознания". Читатель может познакомиться с ее природой, но ни в коем случае не должен рассматривать модулирующую тренировку как реально существующую или возможную вещь. (Особенно мне не хотелось бы попасть на слет любителей фантастики и, к своему ужасу, обнаружить, что кто-то назначил себя "Форманом" и, собрав по пять долларов с носа, дурит голову ничего не подозревающей аудитории. Более того, я не хочу, чтобы кто-то считал, что приобретенный на подобных занятиях опыт причислит его к сонму просветленных. Если бы просветленности можно было достичь столь простым путем, то... Впрочем, не обращайте внимания, это отдельная история.) Также разрешите мне воспользоваться случаем, чтобы обсудить исходный материал, положенный в^основу модулирующей тренировки. Но прежде позвольте сообщить вам, на чем она не основана. Модулирующая тренировка не основана на est, "Лайфспринге", "Саммите", "Инсайте", "Исайлене", "Экспириенсе" или каких-либо других обучающих курсах или семинарах. Она не является производной от дианетики, сциентологии, философии розенкрейцеров, Силва Майнд Контрол, Сайенс оф Майнд или от какого-либо другого религиозного учения. Тем не менее возможность создать такой курс основывалась на самом факте существования перечисленных выше философских систем. Известно, что всего несколько лет назад в армии Соединенных Штатов изучали возможность адаптации и включения est в базовую систему тренировки новобранцев. В результате у меня возникла мысль: как бы выглядела армейская версия est? Хотя нет, забудьте о ней на минуту - эта система несет определенный смысл, который мне не хотелось бы привязывать к моей идее. Подумайте вот о чем: во что бы превратилась нация, если бы процесс этот имел характер не идейного учения, а тренировки? Что, если человека действительно можно натренировать на преуспеяние - не только в личной жизни, но и в плане ответственности перед семьей, своим народом и всем человечеством? Какой стала бы жизнь среди таких людей? Нация, развивающая в себе чувство ответственности, - потрясающая идея. Какова же будет следующая ступень эволюции человеческого сознания? В самом начале работы над книгой я понял, что экстраполяция чуждой экологии Хторра на земные условия - еще не все. Необходимо создать правдоподобную картину будущего всей Земли. Роман о грядущем не может ограничиться перспективой технологических достижений. По-настоящему провидческий роман должен к тому же исследовать возможные духовные и психологические сдвиги и их направление. Должен признаться, что для ответа на этот вопрос мне пришлось познакомиться с целым рядом курсов, семинаров, рабочих групп и даже парой-другой религиозных культов. Я старался понять, какие принципы скрываются за их способностью достигать намеченного результата. Я был восхищен философской, равно как и психологической подоплекой многих из этих курсов. Проницательный читатель заметит разбросанные по тексту завуалированные ссылки на них. Тем не менее не следует считать их исходным материалом или основой моей модулирующей тренировки. Если уж на то пошло, модулирующая тренировка не более чем учение дзэн, разве что в стиле довольно беспощадных сократовских диалогов. Я вовсе не утверждаю, что модулирующая тренировка - нечто большее, чем экстраполяция возможного, которая подразумевалась под ней с самого начала. Это - не мнение специалиста. Не предсказание. И не предупреждение. Это всего-навсего экстраполяция. Я люблю играть с идеями. Меня заинтересовала идея модулирующей тренировки, и я взял ее из чистого любопытства, чтобы посмотреть, как широко удастся ее развить. Любой, кто попытается выудить из глав о модулировании нечто большее, лишь напрасно потратит время. Что и подводит меня к последнему пункту. Пожалуйста, не думайте, что все написанное в данном романе или других частях эпопеи я поддерживаю. Это может быть так и, равным образом, не так. Я намеренно написал много такого, с чем не согласен, - и не для того, чтобы поставить в тупик критиков и ученых. Нельзя сделать спор интересным, не дав высказаться обеим сторонам. В противном случае кабинетные мыслители получили бы гораздо больше оснований обвинить моих героев в том, что они рассуждают только для себя и в своих целях. Если дидактические главы романа вызовут у вас беспокойство, неприязнь или раздражение - не обессудьте. Значит, они вышли удачными. Значит, они выполнили свое предназначение, потому что именно в этом и заключалась моя цель. Дэвид Герролд Голливуд, 1988 Я благодарю: Денниса Аренса, Сета Брейдбарта, Джека Коэна, Ричарда Куртиса, Диану Дьюэйн, Ричарда Фонтану, Билла Гласса, Харви и Джоанну Гласе, Дэвида Хартуэлла, Роберта и Джанни Хаин-лайн, Дона Гецко, Карен Мэлкор, Сьюзи Миллер, Джерри Пурнеля, Майкла Сен-Лорана, Рича Стерн-баха, Тома Сузила, Линду Райт, Челси Куинн Ярбро, Говарда Циммермана. ХТОРР (сущ.). 1. Планета Хторр, предположительно находится на расстоянии тридцати световых лет от Земли. 2. Звездная система, к которой относится указанная планета; звезда, вероятно, красный гигант, в настоящее время не идентифицирована. 3. Родовое название организмов, господствующих на планете Хторр. 4. Один или несколько представителей (предположительно) разумной жизни планеты Хторр (см. Хторранин). 5. Хриплый рокочущий звук, исходящий из горловой щели хторра. ХТОРРАНИН (сущ.). 1. Любое существо, родственное хторру. 2. Представитель расы, живущей на планете Хторр (мн. ч. - хторране). ХТОРРАНСКИЙ, - ая (прил.). Относящийся к планете или звездной системе Хторр. Словарь английского языка "Рэндом Хаус", полное издание XXI века МОДИ (сущ. , нескл., ед. и мн., разг.). 1. Любой человек, целиком поглощенный занятиями модулированием. 2. Член Американского движения модулирования. 3. Приверженец квазирелигиозных, затрагивающих личность развивающих семинаров. Обычно используется как прозвище. Словарь английского языка "Рэндом Хаус", полное издание XXI века В лимерике классического размера Есть рифма, ритм, а также в меру Непристойная шутка И извращение жуткое, Что трудно в такое поверить. 1 "ПАУК" Конструкторские ошибки бродят стадами. Соломон Краткий - Не двигайся! - тихонько приказал я. - А? Мальчишка за моей спиной с треском ломился через кусты. - И не открывай рот! "Паук" вдвое превышал человеческий рост. Стоя посреди зеленой лужайки, он озадаченно поворачивался из стороны в сторону; его темное приплюснутое тело балансировало на шести голенастых ногах. Нас он пока не видел, но его большие черные глаза вращались в неустанном поиске. Робот пытался обнаружить источник заинтересовавшего его шума. Я прикинул, сможем ли мы незаметно убраться в заросли. Один я бы сумел... - Что это? - выпалил мальчишка. Все четыре паучьих глаза короткими рывками развернулись и сфокусировались на нас. - Дерьмо! - Я потянулся к телефону на поясе и нажал на кнопку. - Говорит Джимбо. Мы наткнулись на "Паука". По-моему, он не в порядке. Наушник отреагировал моментально: - Вас понял. Будьте на связи. "Паук" отстегнул от брюха огнемет и направил раструб на нас. Предупреждающе вспыхнули красные огни, и металлический голос приказал: - Не двигаться! Наушник поинтересовался: - - Какая это модель? Стараясь говорить как можно тише, я ответил: - Не могу разглядеть серийный номер. Но он крупный. Робинсоновский. "Бдительный", я думаю. Шасси обычное. Похож на модель для подавления беспорядков. Бронирован. Оснащение полицейское. И... да, точно. Армейские огневые средства. - Руки за голову! - приказал "Паук". - ТРИ ШАГА ВПЕРЕД! - Мы все слышим, - бесстрастно сообщил голос в наушнике. - Похоже, робот контужен. На нем пятна от ожогов, царапины и парочка хороших вмятин. И двигается он медленнее обычного. Хотел бы я знать, кто или что оставило ему эти вмятины. Наушник помалкивал. - Руки за голову! Три шага вперед! - Сэр?.. - Голос мальчишки дрожал. - Мы должны подчиниться? Я кивнул. - Никаких... резких движений. - Я сделал шаг вперед. Потом второй. И наконец третий. Медленно поднял руки, скосив глаза на парня. - Ничего... не пытайся... сделать. - Угу, - сдавленным голосом ответил он. Парень готов был хлопнуться в обморок. Не дай бог - это грозило смертью нам обоим. "Паук" изучал нас всеми своими сканирующими устройствами. С его мозгом что- то было не в порядке: он двигался слишком медленно и к тому же повторялся. Голос в наушнике предупредил: - Будьте очень осторожны! Вы не ошиблись, это действительно "Бдительный" - один из свихнувшихся. Три недели назад он прервал связь и не отвечает на вызовы. Почему - не знаем. Что он сейчас делает? - Рассматривает нас. Только чересчур уж долго. - Никак не решит, друзья вы или враги. По-видимому, он не может прочитать позывные ваших личных знаков. - Вот дерьмо! Какой у него код? - Мы не знаем, когда именно он вышел из строя, поэтому с кодом проблемы. Может быть, он продолжает обновляться, а может, застопорился при обрыве связи. - Ну, это цветочки, давайте про ягодки, - подсказал я. - Вам придется самому решить, каким кодом воспользоваться. В запасе только одна попытка. Времени для раздумий не было. - Дайте код, действительный на момент последнего контакта. - Хорошо. - Медленно сложите оружие на землю! - проревел "Паук". Голос в наушнике что-то бормотал. - Повторите. - Медленно сложите оружие на землю! Я снял с плеча ружье и очень медленно опустил его на траву. Сбросил рюкзак и осторожно шагнул в сторону. Телефон повторил код в третий раз. - Запомнили? - Да. - Если "Паук" способен воспринимать команды, у нас остается шанс. Я шагнул вперед. Огромная машина, качнувшись, нашла новую точку равновесия, перефокусировала глаза и подозрительно насторожила весь свой арсенал. Громко и отчетливо я произнес: - Код: ноль. Девять. Це. Альфа. Шесть. Аварийный переход на внешнее управление. Срочность "альфа". - Не двигаться! Я повторил код. На этот раз громче. - Аварийный переход на внешнее управление. Срочность "альфа". "Паук" прогудел, защелкал и спросил уже более учтиво: - Пароль? Во рту все пересохло до жжения. Мы преодолели первый уровень узнавания, но это ровным счетом ничего не значило, если пароль был неправильный. Я откашлялся. - Неусыпная бдительность - залог свободы. - Пароль? - нетерпеливо переспросил "Паук". - В вашем распоряжении десять секунд. О Боже. Что, если у него повреждена функция распознавания? Средним пальцем правой руки я потянулся к пульту на левом запястье. - Неусыпная бдительность... - Палец лег на кнопку. - Залог свободы. На этот раз робот заколебался. Задумался? Одно движение пальца... и он может по-настоящему разозлиться. Проклятье! Броня слишком толстая. Ракеты из моего рюкзака способны остановить червя, но с этой железякой не справятся. В лучшем случае я его раню и, возможно, выгадаю время, чтобы унести ноги. Вопрос только в том, смогу ли я удрать от четырехметрового "Бдительного", идущего на полной скорости. Большого счастья я не испытывал. "Паук" коротко прогудел и сообщил: - Пароль принят. - Приказываю отключиться для проверки, - скомандовал я. - Немедленно. "Паук" колебался. - Пароль? - произнес он. - В вашем распоряжении десять секунд. Что за чертовщина! - Сэр? - подал голос парнишка. - Он всегда так делает? Я отрицательно покачал головой. - Заткнись. - И повторил: - Неусыпная бдительность - залог свободы. Опять длительное колебание. - Пароль принят. Несколько мгновений я лихорадочно соображал. "Паук" - воспринимает пароль. Вероятно, воспринимает. Но не реагирует ни на какие другие команды. По телефону я спросил: - Вы все слышали? - Мы вас слышим, - отозвался голос в моем ухе. - Оставайтесь на связи. Мы оцениваем возможные варианты. - Потрясающе. Я - тоже. "Паук" имел три огнемета, две ракетные установки и целый арсенал других ужасов, аккуратно развешанных под брюхом, причем некоторые были нацелены на нас. - Пароль? - потребовал "Паук", Черт бы его побрал! Эта проклятая штуковина зациклилась. Робот воспринимал пароль, но не мог раскрутить его дальше и выбраться из порочного круга. Сколько у нас времени, прежде чем его базисный компьютер поймет, в чем дело? Тогда он перейдет к другим критериям выбора и никакой пароль уже не поможет, - Попробуйте другой пароль, - шепнул наушник. Отчаянно хотелось почесать нос, но я не осмелился. Я крикнул гигантскому "Пауку": - В сатане меньше злобы, чем в пацифисте. "Паук" повернулся боком и в раздумье замер. - Пароль принят, - произнес он. - Пароль? Мальчишка снова встрял: - Сэр?.. - Заткни пасть. - Это начало меня злить. Чисто интуитивно я выкрикнул: - Понять, в чем заключается твоя глупость, значит наполовину поумнеть. "Паук" поразмыслил и над этим. - Пароль принят. Так и есть! Дела обстояли хуже, чем я думал. Любую фразу он воспринимал как пароль, но, когда услышанное не совпадало с хранящимся в памяти, вынужден был начинать все сначала. Это было бы смешно, если бы на кону не стояли две человеческие жизни. - Пароль? У меня мелькнула странная мысль. Нет, уж слишком нелепо. Хотя... Я обратился к "Пауку": - Нежный юноша по имени О'Квинн... И сделал шаг назад. - Пароль принят. Пароль? - ... щупал всех, кто рядом с ним! Я отступил еще на шаг. Мальчишка тоже. Назад и в сторону, подальше от рюкзака. "Паук" повернул свои камеры вслед за нами, но при этом лишь произнес: - Пароль принят. - Очень его тревожило... Вбок и назад. - Пароль? - ... есть ли отверстие в коже. Еще шаг,.. - Пароль принят. - В него он тихонько... входил! - И назад! Пока получается! Я взглянул на парня: в лице - ни кровинки. - Спокойнее, - шепнул я. Он проглотил слюну и кивнул. Наушник полюбопытствовал: - Что вы делаете? Мне было не до него. Сколько еще осталось до кустов? - Юный оболтус по имени Говард... Рискнуть и отойти еще на пару шагов? Нет, не стоит. На этот раз "Паук" переваривал мои слова дольше. Неужели он знал какого-нибудь Говарда? А вдруг его компьютер уже включился? - ... был могуч, как железный робот... - Пароль принят. Я оглянулся - не так уж и далеко. - А член у хлыща... - ... принят. - ... был меньше прыща. - Еще один шаг. Я посмотрел на мальчишку: - Приготовились... - Пароль? - ... но, встав, был похож на... Я надавил на кнопку браслета. Лежавший на земле рюкзак взорвался. Две ракеты с дымными шлейфами устремились к роботу. Он рывком развернулся в их сторону. Не глядя, попали они или нет, я бросился прямо в кусты. Мальчишка бежал впереди. Мы двигались напролом... Позади раздался грохот. Тугая волна горячего воздуха подтолкнула нас. Послышался вздох огнемета - "Паук" поджаривал рюкзак. А затем раздался вой сирены! Он нас преследовал! Мы ввалились в джип и со скрежетом рванули задним ходом вверх по склону. - Давай тяжелый гранатомет! Мальчишка уже рылся под сиденьем. Я нашел место для разворота и выехал на дорогу. - Он догоняет нас! - взвизгнул парень. Я оглянулся. "Паук", неуверенно пошатываясь, тряской рысью поднимался по склону. Он мог бы испепе - - лить нас в одно мгновение. Тот, кто повредил его, - кто бы он ни был, - подарил нам шанс на спасение. Камеры "Паука" отчаянно кругились, пытаясь найти цель и взять ее на прицел. Телефон что-то верещал. Я сорвал наушник. Потом включил автопилот - опасная штука на проселке; вероятно, вообще не следовало выезжать на него, - и, бросившись назад, выхватил у мальчишки крупнокалиберный гранатомет. - Не путайся под ногами! Кое-как пристроившись у заднего борта, я тщательно прицелился. Нас бросало из стороны в сторону, как в штормовом море. Я пожалел, что нет стабилизирующего лазерного прицела и приходится ждать, пока ракета распознает мишень. Оставалось только молиться, чтобы "Паук" не обнаружил нас раньше. Загорелся зеленый индикатор. Я нажал на спуск. Ракета сорвалась с шипением: ф-ф-шш! Она описала дугу над склоном, виляя из стороны в сторону, и только в последний момент свернула к цели. "Паук" исчез в череде трех последовательных взрывов. На его месте распустились три огненно-оранжевых цветка и слились в черное жирное грибовидное облако. Даже на расстоянии мы ощутили жар и ударную волну. Камни, комья земли и сгустки горящего масла полетели в джип. Джип потерял дорогу и, выехав на траву, резко затормозил. Я потянулся к рулю, но мальчишка опередил меня. Он проскользнул на водительское сиденье и отключил приборы. Машина с грохотом клюнула носом. Некоторое время мы просто сидели и дышали, удивляясь тому, что еще живы. Воздух неожиданно показался сладким - слаще даже запаха горящего позади "Паука". - Хобот? - спросил мальчишка. - Последнее слово "хобот"? Я повернулся к нему: - Вылезай. - Что? - Из машины, кому сказано! - Я не понимаю. Перепрыгнув через борт джипа, я обошел его и, схватив мальчишку за шиворот, выдернул его из машины, постаравшись сделать это как можно грубее. Потом проволок парня по траве и с маху швырнул на полуразвалившуюся стену какого-то заброшенного здания. Здесь я прижал его - колено между ногами, рука - на горле, дуло пистолета упирается в левую ноздрю - и уже спокойным тоном сказал: - Из-за твоей тупости мы едва не погибли. Я предупреждал: "Не двигайся", - а ты пошел ломиться через кусты, как разъяренный кабан. Я запретил тебе открывать рот, а ты все вякал, что да как. Этот "Паук" был наполовину слеп. Мы могли бы смыться, если бы ты держал язык за зубами. - Но все закончилось хорошо, разве не так? - задыхаясь, сказал он. - Пустите, лейтенант, мне больно! Я отвел пистолет и наклонился ниже. От страха глаза у него стали круглыми. Отлично! Мне было нужно, чтобы он наконец проснулся и усвоил то, что я хочу сказать. - Ты мне враг или помощник? - Сэр, пожалуйста!.. Я сжал горло чуть сильнее. - Враг или помощник? - - Помощник, - прохрипел он. - Спасибо. - Я слегка ослабил захват, и он стал ловить ртом воздух. - Это означает, что, когда я отдаю приказ, ты выполняешь его. Правильно? Он кивнул: - Да... сэр. - Быстро и без вопросов. Правильно или нет? Он проглотил слюну и постарался кивнуть. - Знаешь, почему я говорю это? Парень отрицательно мотнул головой. На лбу у него выступил пот. - Потому что пытаюсь спасти твою жизнь. Конечно, я допускаю, что она тебе надоела. Если так, пожалуйста, скажи об этом прямо сейчас, чтобы я не путался у тебя под ногами. Обещаю, что вмешиваться не буду. Хочешь умереть - что ж, прекрасно. Обожаю канцелярскую работу - и не пыльно, и безопасно. Но я не желаю, чтобы ты подвергал риску и мою жизнь. - Да... сэр. - Слова давались ему с трудом. - Запомни это, рядовой, и дела у нас пойдут просто великолепно. Когда в следующий раз я отдам приказ, ты должен выполнять его так, словно от этого зависит твоя жизнь, договорились? Потому что она таки действительно зависит. Если ты ослушаешься приказа, я оторву твою тупую башку, слышишь? - Да, сэр! - И я больше не намерен выслушивать идиотские вопросы - об этом мы тоже договорились, да? Ты не имеешь права задавать их. Ты не стоишь даже дерьма настоящего профессионала. Единственный ответ для тебя: я твой командир и так считаю. Понятно? - Да, сэр! Я отпустил его и, отступив назад, сунул пистолет в кобуру. Мальчишка нерешительно потоптался на месте и стал заправлять рубаху в брюки. Его глаза горели ненавистью, но он помалкивал. - Валяй, попробуй, - предложил я. - Знаю, о чем ты думаешь. Ну давай. Я не хочу, чтобы между нами остались недомолвки. Мальчишка опустил глаза. Он ненавидел меня, но ударить не решался... Неожиданно он шагнул ко мне и выдал хук, который мог бы вышибить душу, если бы я стоял на месте. Но я отступил назад, поймал его за запястье и, дернув на себя, сделал подножку. Он грохнулся плашмя и проехался на брюхе по земле. Подойдя к нему, я ногой аккуратно перевернул его на спину и протянул руку. Мальчишка, отказавшись от помощи, сел. Я ухмыльнулся. - Может, попробуем еще раз? Он покачал головой. Я снова протянул ему руку. Он опять отказался, поднялся на ноги и стал отряхиваться, всем своим видом выражая затаенную ненависть. - Как тебя зовут, рядовой? - Маккейн, - буркнул он. - Джон Маккейн. - Послушай, что я скажу, Маккейн... Господи, как же он юн! Шестнадцать? А может, пятнадцать? Мальчишка. Даже усы толком не растут - верхняя губа будто вымазана сажей. И подстричься ему не мешает: жидкие каштановые волосы падают на мрачные темные глаза. Точь-в-точь обиженный маленький мальчик. - В общем, дела обстоят так, - заявил я. - На тебя мне наплевать. Я всегда презирал людей, которые угрожают моей жизни. Но я приложил тебя не поэтому. Просто это самый легкий из известных мне способов научить повиновению, которое в конечном итоге поможет тебе выжить. Ты должен полностью доверять мне, потому что твоя неопытность может прикончить нас обоих. Тебе известен мой послужной список? - Да, сэр, но... - Он замялся. - Могу я сказать, сэр? - Давай, не стесняйся. - Ну... - Обида уступила место затаенной мелочной злобе. - Как я понял, вы должны стать колоссальным бельмом у них на глазу, чтобы получить такое дерьмовое назначение. - Вот спасибо, режь правду-матку дальше. - Я видел ваш послужной список. Три "Пурпурных сердца", "Серебряная звезда", медаль "За образцовое выполнение задания" и премиальные за червей аж восемьдесят миллионов бонами. Вы один из пяти лучших полевых экспертов Калифорнии, настоящий ас и слишком хороши для этой работы. Вот я и подумал, что вы действительно наплевали на кого-то из больших начальников. - Он криво усмехнулся, - Лично я так и попал сюда. - Ты прав наполовину, - ответил я. - В прошлом году я сделал неверный шаг. Погибло много людей. - Я не любил об этом вспоминать, а еще меньше - говорить. - Как бы то ни было, меня направили сюда. И если я допущу новую ошибку, за меня возьмутся всерьез. Понял? - Вроде бы. - Да, мне здесь тоже не нравится, ну и что? Работа есть работа, и ее надо делать. Я буду стараться изо всех сил. И ты тоже. Все понял? Ухмылка исчезла. А что я чувствую - кому какое собачье дело. Я повернулся и пошел к джипу. Телефон на сиденье по-прежнему верещал без умолку. Я подобрал его и закрепил наушник. - Говорит Джимбо. Все в порядке. Пострадавших нет. А на своего "Паука" можете больше не рассчитывать. Ответив еще на несколько вопросов, я дал отбой и повернулся к мальчишке. Он стоял навытяжку на почтительном расстоянии от джипа. - Чего ждешь? - Ваших приказаний, сэр, - четко ответил он. - Правильно. - Я ткнул большим пальцем. - Садись за руль, поведешь машину. - Вынув из гнезда бортовой терминал, я включил его. - Слушаюсь, сэр. - Маккейн. - Сэр? - Не надо становиться роботом. Вполне достаточно ответственности, - - Слушаюсь, сэр. Мальчишка плюхнулся за руль, искоса взглянул на меня - и расслабился. Он повел джип к автостраде, а я тем временем балансировал терминалом на колене, набирая отчет об уничтожении "Паука". - Сэр, можно спросить? - Спроси. - Я об этом "Пауке". Мне казалось, что они предназначены только для уничтожения червей. Я кивнул. - Такова исходная программа. Но потом мы стали терять их. Ренегаты подбивали машины, чтобы снять с них вооружение. Тогда командованию пришлось их запрограммировать и против партизан. Теперь, невзирая на форму одежды и личный позывной, "пауки" считают всех встречных врагами до тех пор, пока не будет доказано обратное. И поступают соответственно. - Вы подразумеваете... уничтожение? - Только если они не сдаются в плен. - Я пожал плечами. - Кое в чем новая программа не продумана до конца. Даже абсурдна. Мальчишка надолго замолчал, сосредоточившись на дороге. Узкий проселок, казалось, состоял из одних поворотов. Потом он нерешительно спросил: - И много здесь таких штуковин? - "Макдоннел-Дуглас" производит триста пятьдесят в неделю. Львиная доля идет на экспорт - в Южную Америку, Африку, Азию. На этой планете вдруг появилась масса незаселенных мест. Но я думаю, что по крайней мере пара тысчонок патрулирует Западное побережье. Правда, не все они модели "Бдительный" и вряд ли следующий встречный "Паук" будет сумасшедшим. - Это не очень успокаивает. Я улыбнулся: - Ты похож на меня. - Что? - Если бы ты знал статистику эффективности "Пауков", то еще не так бы забеспокоился. - Плохо работают? Я пожал плечами. - Свое дело они делают хорошо. - И добавил: - У них есть лишь одно бесспорное преимущество. Парень с удивлением посмотрел на меня: - Какое? - Не надо сообщать родственникам, если кто-то из них погибает. - О! Мальчишка снова замолчал, глядя на дорогу. Проблема же заключалась в том, что черви научились избегать "пауков". Ходили даже слухи, что они начали устраивать западни для машин: ловили их в ямы, как мамонтов. Но точно я не знал, потому что потерял право допуска ко многим документам. - Эй, - неожиданно сказал Маккейн. - Почему вы начали читать лимерики? - Что? О! - Я отвлекся от своих мыслей. - Это было единственное, что пришло в голову. - В свободное время я сочиняю лимерики. - Шутите? - Ничуть. Мальчишка выехал на шоссе и свернул по направлению к автостраде 101. - Прочтите еще какой-нибудь. - М-м, ладно. Я сейчас как раз работаю над одним. Пациент лежал по имени Чак... Мальчишка весело захихикал, предвкушая рифму, - догадаться было нетрудно. - Дальше, дальше. - Он утку любил - такой был чудак. Жареную и отварную, а больше всего заливную... Я замолчал. - Ну, ну, дальше. Я покачал головой: - Пока это все. - Все?! Я пожал плечами: - Никак не могу придумать рифму для последней строчки. - Шутите! - Шучу. Суэц была стройна и красива, Только шлюхой слыла прямо на диво. Даже с масонов Снимала кальсоны И говорила: "Я не брезглива". МОДУЛИРОВАНИЕ: ДЕНЬ ВТОРОЙ Иисус поведал нам лишь половину. Познав правду, ты станешь свободным. Если прежде не уписаешься от нее. Соломон Краткий Первый день занятий был посвящен принятию решения. Я вошел в зал - и замер в удивлении. Я не знал заранее, чего ожидать, но такое, во всяком случае, даже не приходило в голову, Помещение было очень большое, больше спортивного зала колледжа, и пустое. К тому же спортивные залы в колледжах не выстилают темно- серым ковровым покрытием. Стены светло-серые и абсолютно голые. Казалось, они уходят куда-то далеко-далеко. Прямо в центре возвышался широкий квадратный помост. На каждой из четырех сторон помоста ровными рядами стояли стулья, разделенные широким проходом на два квадрата: восемь рядов по восемь стульев. На возвышении стояли пюпитр и председательское кресло. Над помостом висели четыре больших экрана, обращенных к каждой из четырех сторон. Виднелись громкоговорители. У самого входа стояла женщина в белом комбинезоне без знаков различия и с абсолютно ничего не выражающим лицом. Судя по нашивке на груди, ее звали "Седьмая". Не отрывая от меня взгляда, она указала на стулья: - Займите место поближе к сцене и проходу, пожалуйста. - Э... спасибо. Я медленно двинулся к стульям. Не люблю такие взгляды. На полпути встретился другой ассистент с точно таким же пустым взором. "Пятнадцатый". - Маккарти? - Да. - Сядьте поближе к сцене и к проходу. - Э-э... О'кей. - И не разговаривайте с соседями. - Слушаюсь, сэр. Я выбрал второй ряд северной секции. Стулья быстро заполнялись. Оказавшись между майором и полковником, я осмотрелся и не обнаружил никого чином ниже лейтенанта. Еще я заметил, что некоторые одеты в легкие коричневые комбинезоны - неизвестную мне форму. Может, штатские? Люди входили в зал с четырех сторон. Лица у всех выражали... тревогу. Интересно, как выгляжу я? Идея записаться на курсы больше не казалась мне удачной. Между прочим, сколько нас здесь? Я повернулся, чтобы сосчитать стулья. Правильные ряды, составляющие абсолютно безупречные квадраты по шестьдесят четыре стула, внушали безотчетный страх. Два квадрата с каждой стороны помоста. Сто двадцать восемь на четыре. Свободных мест, насколько я мог видеть, не осталось. Значит, всего пятьсот двенадцать слушателей. Я привстал и огляделся. Столы ассистентов занимали стратегические позиции - в основном вдоль стен, а также чуть позади стульев с каждой из четырех сторон. За столами сидели люди с непроницаемыми лицами, все в комбинезонах без знаков различия, с номерными нашивками. Я занервничал. Меня пробирал озноб. В зале было прохладно. В конце ряда тихо переговаривались две незнакомые мне седые дамы-полковники с кислым выражением на лицах. Было совершенно очевидно, что им здесь не нравится и они обсуждают это. Одна из ассистенток подошла к нашему ряду и остановилась рядом с ними. Ее лицо было абсолютно бесстрастным. - Не разговаривайте, - предупредила она. - Это почему? - возмутилась одна из дам. Ассистентка ничего не ответила и пошла дальше по проходу. Полковник разозлилась. Она явно не привыкла, чтобы ее игнорировали. Скрестив руки на груди, она метала испепеляющие взоры. Соседка поддержала ее. Мои часы пропищали. Ровно девять. Его Высокопреосвященство Достопочтенный Дэни-ель Джеффри Форман, доктор медицины, доктор философии, решительными шагами прошел к центру зала, поднялся на помост и обвел взглядом аудиторию. На нем были темные брюки и тонкий серый свитер. Белые волосы нимбом окружали голову. Взгляд острый, пронзительный. Он повернулся вокруг, словно оценивая каждого и всех вместе, и мне почудилось, что он сумел заглянуть в каждую пару глаз в этом зале. Закончив осмотр, Форман перевел взгляд в глубь зала и кивнул. Экраны над его головой зажглись, и на них крупным планом возникло его лицо. - Доброе утро. Спасибо, что пришли сюда. - Он улыбнулся. - Можете пожелать доброго утра и мне, если хотите. Послышались нестройные голоса, какое-то мычание, слившееся в неясное: "Добрр..." Я промолчал. Форман улыбнулся так, словно только он один смог оценить шутку. Потом поднял голову и энергично начал: - Отлично. Приступим к работе. Сегодняшняя наша задача - создание контекста всего курса. На привычном вам языке это означает, что встреча должна подготовить вас к остальным занятиям, дать вам ориентиры. Сегодня мы будем отвечать на ваши вопросы. - И как бы вскользь добавил: - А завтра начнем задавать вопросы вам. Итак, первое: мы постараемся выяснить, туда ли вы попали. Результат обучения будет зависеть от того, насколько ответственно вы отнесетесь к делу, так что вы сами должны решить, стоит ли здесь оставаться. Если что-то вас беспокоит, не держите это в себе, спросите. Когда человек сидит и гадает, он зажат. Пока вы не почувствуете себя раскованно, мы не сможем двинуться вперед. Если у вас есть вопрос, будьте уверены, что по меньшей мере у дюжины присутствующих возник тот же самый вопрос, только они боятся спросить. Сделайте доброе дело и спрашивайте. Так сообща мы пойдем дальше. Форман энергично шагнул к левой стороне помоста. Камеры тут же изменили угол съемки - экраны все время показывали его в фас. - Когда вы уясните цель наших занятий и причины, приведшие вас сюда, мы попросим вас дать обязательство прослушать курс полностью. Это означает, что вы пообещаете являться на каждое занятие, причем только потому, что дали обещание. Таким образом, вам предстоит решить, способны ли вы дать слово и сдержать его. Если вы не рискнете дать такое обязательство, у вас будет возможность уйти - единственная возможность. Вы должны совершенно отчетливо понимать: либо вам придется пробыть здесь до конца курса, либо уйти сразу. Это всем понятно? Форман выжидающе обвел аудиторию пронзительным взглядом. Все молчали. Всем понятно. - Спасибо. - Форман подошел к возвышению, рядом с которым стоял пюпитр, открыл лежавший на нем конспект, перевернув несколько страниц, нашел то, что искал, и углубился в изучение. Потом кивнул и шагнул к другой стороне помоста, обращаясь к новой группе слушателей. Камеры снова развернулись. Я видел его спину, но мог наблюдать на экране за его лицом. С какой бы частью аудитории он ни разговаривал, создавалось впечатление, что он обращается лично ко мне. Голос Формана, чистый и резкий, слегка резонировал, как хорошо настроенная виолончель. - Прежде всего, ваше появление здесь - не ошибка. Кто из вас удивился, куда он попал? Больше половины подняли руки. Я тоже. - Прекрасно, - сказал Форман. - Так и должно быть. Удивление - часть познания. Теперь позвольте мне заявить: никакой ошибки нет. Вы здесь потому, что должны быть здесь. Независимо от того, как вы, по вашему мнению, попали сюда. Одних пригласили, другие обратились сами, третьим порекомендовали. Я знаю, что некоторые считают это обманом. Кто так думает? Несколько человек подняли руки. Я подумал и присоединился к ним. - Хорошо. Спасибо за признание. Разумеется, это чепуха - насчет обмана, - но тем не менее благодарю за искренность. Это хорошее начало. Наш курс учит говорить правду. Правду о том, что вы видите, чувствуете, переживаете, знаете. Здесь, в отличие от реального мира, никакого наказания за правду не последует. Напротив, мы требуем правды. Если у вас нет желания быть искренними, уходите. Не теряйте попусту время и не отнимайте его у меня. Правда заключается в следующем: вы находитесь здесь потому, что захотели. Какие бы причины вы ни изобретали в оправдание вашего присутствия в этом зале, в их основе лежит чистое любопытство и даже подспудное согласие принять на себя некие обязательства. Никого не тащили сюда силком. Я это точно знаю, потому что стоял в стороне и наблюдал, как вы собирались. Каждый явился сюда самостоятельно. Это была проверка, и вы ее прошли. Вы преодолели самую трудную часть курса - пришли. Примите мои поздравления. - Форман довольно улыбался. Эффект был потрясающий. - Можете поздравить себя, если хотите. Он захлопал, и мы подхватили, правда не без растерянности. Форман продолжал: - Именно это я и подразумевал. Поздравляю. Быть здесь - привилегия. Большинство людей на планете лишены такой возможности. Многие предпочли бы умереть, чем оказаться здесь. - Форман сделал паузу, чтобы тезис хорошенько улегся в наших головах. - Вас здесь пятьсот двенадцать человек. Двести восемьдесят две женщины и двести тридцать мужчин. Ваша роль - быть представителями рода человеческого. На время занятий вы олицетворяете собой все человечество; По окончании курса, вернувшись к прежним обязанностям или получив новые назначения, вы будете принимать решения, влияющие на судьбы человечества. Наш курс научит вас брать ответственность на себя, научит обращаться с ней. Встала женщина, похожая на китаянку, с прической "афро". Четвертый мир? - Доктор Форман, я протестую. Форман посмотрел на часы. - Гм, мы опережаем график. - Он спустился с возвышения. Женщина была из "коричневых комбинезо-нов". - Я вас слушаю, доктор Чин. - Не слишком ли бесцеремонно считать собравшихся здесь представителями всего человечества? Я не слепая и вижу, что процент африканцев, китайцев и арабов в этом зале ниже, чем на земном шаре. На каком основании мы можем принимать решения за людей, которых не имеем права представлять? Здесь слишком много белых. Сквозь вежливый тон доктора Чин пробивалось раздражение. Форман хмыкнул. - Хотите получить ответ? - Да, хочу. Форман демонстрировал редкостное спокойствие - или это чувство собственного превосходства? - Единственный ответ, который я могу дать, не удовлетворит вас. Более того, он вам не понравится, - сказал он. - Позвольте мне самой судить об этом. Форман задумчиво кивнул. Он обвел взглядом аудиторию, словно проверяя, кто из присутствующих разделяет точку зрения Чин. - Верно, - начал он. - Здесь слишком много белых. Но от хторранских эпидемий белая и желтая расы понесли гораздо большие потери, чем негры. Вы действительно можете расценить процентное соотношение цветов кожи в этом зале как свидетельство дискриминации - если хотите. В таком случае никакие доказательства того, что при отборе расовая принадлежность не принималась во внимание, вас не удовлетворят. Кто везде ищет дискриминацию, тот всегда найдет ее признаки. - А разве их нет? - обвинительным тоном возразила доктор Чин. Форман спокойно выдержал ее взгляд. - Я предупреждал, что ответ не удовлетворит вас. Он был прав: доктор Чин отнюдь не выглядела удовлетворенной. - Могу я узнать, какие критерии использовались при отборе? - Да, можете, но это неправильный вопрос. Никаких критериев не было вообще. Мы не отбирали вас. Вы сами себя выбрали. Форман вернулся на возвышение и заглянул в свои записи. - Единственное наше условие - точнее, условие Агентства, организовавшего эти курсы, - знание английского языка и желание попасть сюда. Все остальное зависело от вас самих. Форман сошел с возвышения и что-то тихо сказал ассистентке. Потом снова обратился к доктору Чин. Но теперь он говорил не только с ней, а со всеми нами: - Вас пригласили сюда, потому что вы продемонстрировали исключительные личные качества. Каждый из вас тем или иным способом оказал важную услугу человечеству. Этого достаточно, чтобы привлечь к себе внимание Агентства и получить приглашение на курсы. Вы пришли в зал по собственному желанию - это, собственно, и есть отбор. Все остальное к делу не относится. - Вы хотите сказать, что не отбирали никого из сидящих здесь? - Совершенно верно. Мы лишь поставили пятьсот двенадцать стульев и объявили, что на них сядут пятьсот двенадцать самых лучших задниц планеты. Такова уж натура стульев - притягивать задницы. Посмотрите вокруг. Именно это и произошло. Задницы так и тянутся к стульям, как мухи к меду. Вышло так, что на этот раз прилипли ваши. Лучшие из лучших, как мы считаем. По залу прокатился смешок. Форман даже не улыбнулся. Он продолжал, обращаясь к доктору Чин: - Но мне кажется, что вы хотите получить другой ответ, не так ли? - Если вас не затруднит, - сдерживаясь, сказала Чин. - Ничуть. Мы можем уделить этому целый день, если потребуется. Но в действительности все очень просто. Когда вам нужно полчашки стирального порошка, вам ведь все равно, какие именно его частицы выпадут из коробки, не так ли? Главное, чтобы они сделали свое дело - выстирали, верно? Вот и у нас есть работа, которую надо сделать, а вы - те частицы человечества, которые, как мы ожидаем, эту работу выполнят. Вот и все. В следующий раз мы зачерпнем пятьсот двенадцать других частиц. Форман взял у ассистентки записку, быстро пробежал ее взглядом и, отрицательно покачав головой, вернул обратно, затем прошел за последний ряд той секции, в которой сидел я. Смотреть на него стало неудобно, поэтому я продолжал следить за экраном. Теперь он был поделен пополам, вторую половину занимало изображение доктора Чин. Она все еще стояла с сердитым видом. - Все это очень умно, доктор Форман, но я все-таки не могу согласиться с результатами отбора. Форман перестал улыбаться. - Очень плохо. Но мы собрались здесь не для выборов. Они уже проведены. И должен вас огорчить: вы их выиграли. Раздался смех и даже редкие аплодисменты. Подняв руку, Форман остановил веселье. - Не задирайте нос, - предупредил он. - Вы лишь выиграли право подписать бессрочный контракт на борьбу с самым большим несчастьем в истории человечества. Смех замер. - А теперь действительно плохие новости. Возможно, вы недостаточно подготовлены для курса. Все вы можете оказаться неумехами и неудачниками. Мы узнаем об этом, когда будет уже поздно что-либо изменить. Но с чего-то надо начинать. Доктор Чин по-прежнему не садилась. Вид у нее был недовольный. Похоже, что это ее нормальное состояние. Форман посмотрел на нее поверх рядов. - Да? - Я не уверена, что хочу остаться. - Кажется, вы слегка опоздали. Вы уже здесь. - Я передумала. - Понятно. Форман обогнул стулья и приблизился к доктору Чин вплотную. Для этого ему пришлось пройти через весь зал. - Сначала вы хотите посмотреть, что здесь будут делать, верно? - мягко сказал он. - Вы хотите убедиться, что происходящее вам понравится или не будет противоречить вашим убеждениям, и только потом решите, принять ли в этом участие? Удобная отговорка, чтобы стоять одной ногой в дверях, если дела пойдут туго. Вы заранее готовите почву для отступления, я прав? - Нет! - ответила она, пожалуй, чересчур запальчиво и вся сжалась, готовая к отпору, тогда как Форман сохранял устало-равнодушный вид. - Откуда вам знать мои мысли? - воскликнула Чин. - Я не привыкла принимать необдуманные решения и пока еще размышляю. - Я понял. Вы не любите принимать ответственные решения, вы любите только размышлять о них. - Чтобы не ошибиться. - Гм. Все достаточно прозрачно. Самый лучший способ отказаться - это пообещать подумать. Таким образом снимаешь с себя всякую ответственность. Фраза "я подумаю" представляет собой вежливую форму отказа - когда хотят от кого- нибудь избавиться. Эти слова насквозь лживы. На самом деле вы говорите: "Я не хочу даже думать об этом. Отстаньте от меня". - Доктор Форман обвел взглядом аудиторию. - Кто из вас пользовался таким приемом? Не меньше половины подняли руки. В том числе и я. Но Форман даже не взглянул на результат, он снова насел на доктора Чин: - А хторране не собираются ждать, пока вы все обдумаете. И мы тоже. Откладывать больше нельзя. Вы должны сделать выбор сейчас. Итак, вы остаетесь или уходите? - Он терпеливо ждал ответа. - Не выношу принуждения, - резко бросила доктор Чин. Ее глаза засверкали. - Потрясающе. А я не люблю клизму. Но в данном случае наше "нравится - не нравится" не имеет отношения к выбору, который надо сделать, - невозмутимо парировал Форман. - Ну что, остаетесь или еще подумаете? Учтите, раз начав колебаться, человек уже никогда не остановится. Он будет подыскивать новые и новые поводы для этого, отравляя себе жизнь. Доктор Чин расстроилась и, казалось, готова была заплакать. Если бы меня не раздражала задержка в занятиях, я бы, наверное, пожалел ее. - Ну почему я должна решать это сию минуту? - с отчаянием воскликнула она. - Потому что выбор Дороти Чин является частью нашего курса. Мы не сможем двигаться дальше, пока каждый не решит для себя этот вопрос. Иными словами, больше нельзя уходить от ответственности - мол, я должен или должна еще раз подумать. - Подождите. - Дороти Чин выставила вперед ладони, словно отталкивая от себя Формана. - Еще минуту. Форман выждал несколько секунд и вежливо поинтересовался: - Ну как? - Я хочу знать: для чего мы собрались здесь, с какой целью? - Хороший вопрос, - одобрил Форман. - Я отвечу, но прежде хочу обратить ваше внимание на то, что это лишь иная тактика проволочек, - Он повернулся, как бы приглашая к разговору остальных. - Пожалуйста, обратите внимание, потому что это касается всех. Перед вами наглядный пример того, что мы творим вместо выбора. Дело не в одной Дороти. Повторяю, это касается всех. Дороти лишь пример. - Форман повернулся к Дороти Чин: - Сейчас я отвечу на ваш вопрос, а потом попрошу ответить на мой. Он вернулся на помост и обратился ко всей аудитории: - Правительство Соединенных Штатов, согласовав вопрос с правительствами двадцати трех союзных государств, санкционировало данный постоянно действующий проект. Его цель - подготовить так называемую базисную группу. Это неофициальное название. Группа отнюдь не отборная и никаких привилегий не имеет. Она отличается только тем, что ее участники проявили способность добиваться результата и выразили желание усовершенствовать эту способность. В сердцевинную группу войдут люди, которые примут на себя тяжелейший груз ответственности в войне с Хторром. Чтобы стать членом группы, тренировка не обязательна. Участие в ней - отнюдь не особая честь и не принудительная обязанность. Просто такое деление удобно для широкомасштабного планирования в рамках проекта. Тренировка должна помочь вам успешно работать в самых разных областях вашей основной деятельности. Вы - не первые слушатели и не последние. И ваши заслуги будут оцениваться не по успехам в обучении, а по дальнейшим результатам. Хочу особо подчеркнуть, что данный курс не имеет политической ориентации. Он на это не претендует, и относиться к нему надо соответственно. Нас не интересуют ваши политические убеждения. Мы предлагаем лишь систему управления. Управления собой. В целях лучшего достижения наилучших результатов. Перед вами открывается возможность войти в круг людей, которые, я цитирую, "посвятили себя решению самой важной проблемы человечества". - Что это за проблема? Форман остановился и обвел взглядом аудиторию, как бы проверяя, слушают ли его. Он с грустью смотрел на нас с экранов, как отец смотрит на неразумных чад. Мы ждали продолжения. Он сошел с помоста и направился к Дороти Чин. - Вы спрашиваете, что это за проблема? Ответ очень прост: как нам выжить? Форман повернулся, приглашая к беседе остальных: - Вам это кажется очевидным? В действительности это обманчивая очевидность. Проблема оставалась бы насущной, даже если бы наша планета не подверглась нападению со стороны Хторра. Хторранское заражение лишь поставило нас лицом к лицу с неизбежностью. Форман снова повернулся к доктору Чин и посмотрел ей прямо в глаза. - Дороти Чин, я выдвигаю аксиому. Знаете, что такое аксиома? Исходное утверждение. Оно может быть верным или ошибочным, но доказать его нельзя. Я утверждаю: то, что мы делаем как отдельные личности и как биологический вид в целом, не всегда является теми действиями, которые необходимы для обеспечения нашего выживания. Мы ведем себя так потому, что мы, каждый в отдельности и вид в целом, неправильно понимаем, принимая ложное за истинное, что такое выживание в действительности. Обращаясь ко всей аудитории, он продолжал: - Выживание разума мы путаем с выживанием индивидуума, выживание идеологии - с выживанием нации. Выживание человека как вида мы воспринимаем как выживание его мироощущения. А императивы каждого из восприятий выживания разрушают наше собственное "я". Он повернулся к Дороти Чин: - В первую очередь сердцевинная группа призвана изучить возможные варианты выхода для человечества. Она будет отвечать за создание ситуационного фона, опираясь на который человечество могло бы выбирать пути, оценивать их и следовать по ним. Попутно группа должна нивелировать устремления научной, политической и военной ветвей общества. Здесь, в этом зале, вас будут готовить к тому, чтобы вы смогли взять на себя такую ответственность. Вот какие возможности открываются перед вами. - Доктор Форман снова обращался ко всем нам. - То, для чего мы собрались здесь, не более и не менее как созидание будущего для человечества. - Он резко развернулся к доктору Чин: - Хотите играть в такие игры? Она, нервничая., с трудом подбирая слова, проговорила: - Я нахожу затею абсурдной. Ваши речи, эта группа, ее цели - все кажется мне неудачной шуткой. Нет, диким кошмаром. Кто дал вам право принимать решения за все человечество? Кто назначил вас богом? - Вы правы, - кивнул Форман. - Для этого я не гожусь. Как и вы. Как и любой из остальных пятисот двенадцати человек в этом зале. Ну и что? Мы уже взвалили на свои плечи этот груз. Как я уже говорил, вы сами пришли сюда и уже делаете работу, определяющую будущее человеческого рода. Чем бы вы ни занимались, ваш труд - частица будущего, которое создаем мы все. Одни из вас изучают хторран, другие пробуют установить с ними контакт, третьи пытаются их приручить или убивают, а по крайней мере один из вас даже прожил некоторое время среди червей. Как отдельная личность каждый сделал много, потрясающе много. Но этого, увы, пока недостаточно для того, чтобы остановить вторжение. Неожиданно в словах и во внешности доктора Дэни-еля Джеффри Формана почувствовалась агрессивность. Широкими шагами он вернулся на помост, чтобы обратиться ко всем сразу, и у меня снова возникло чувство, что каждого в этом зале он видит насквозь и обращается лично к каждому. - Но такая возможность еще не потеряна! Мы знаем: она существует! Надо только сосредоточиться на ней! А мы - каждый из нас - никак не раскачаемся! Решимость - вот залог достижения цели! Если человечество хочет выжить, нам необходимо дать пинок под зад самим себе! - Теперь его тон достиг максимального накала. - Мы обязаны подняться на более высокий уровень ответственности и, не останавливаясь, двигаться дальше и дальше. Здесь, в этом зале, мы начнем. Для этого мы и собрали вас. А пока что вы - так называемые генераторы идей - напоминаете футбольную команду анархистов. - Для пущего эффекта Форман сделал паузу. - Вам неприятно слышать правду, разве не так? Но от этого правда не перестает быть таковой. Вы выглядите как пятьсот двенадцать истеричных придурков, бегущих каждый со своим собственным мячом к придуманным воротам и даже не задумывающихся, есть ли они вообще на поле! Прежде чем играть в футбол, необходимо создать команду, посмотреть, какие линии проведены на поле, кто в какую форму одет и на каком месте играет. Форман внезапно остановился, шагнул к кафедре и выпил воды. Некоторое время он просматривал записи, потом продолжил уже спокойным тоном: - Хторранское вторжение поставило человечество в положение, которое иначе как сомнительным не назовешь. Наш язык не способен выразить всю тяжесть катастрофы. Мы не в силах оценить ее масштабы. Даже самые мощные и быстродействующие машины для переработки информации захлебываются в огромном потоке беспорядочных и противоречивых сообщений. У нас нет справочников по Хторру. Мы не можем осмыслить, что происходит. У нас нет возможности количественно оценить или измерить происходящее - мы не представляем размеров задачи, стоящей перед нам. И тем не менее... на этой планете нашлись люди - в их число входят некоторые из сидящих здесь, - которые сознательно приняли вызов. - Потому что у нас не было выбора! - прервал его мужчина из противоположной от меня секции. Форман посмотрел на него. - Вы так думаете? А я утверждаю, что выбор есть. Я утверждаю, что он невероятно богат. Весь наш курс будет целиком посвящен проблеме выбора. Я утверждаю, что у нас сохранилась возможность выбирать. Это утверждение и будет исходным для всего, что вы услышите. Мужчина, перебивший его, не нашелся что ответить, и Форман, удовлетворенный, направился к Дороти Чин. - Если мы собираемся выжить, то в течение нескольких ближайших лет будем вынуждены пережить кое-какие ранее неизвестные адаптации, многие из которых могут нам не понравиться. Независимо от того, придутся они нам по нраву или нет, без них не выжить. Разумеется, при этом пройдет проверку само понятие "человечество". Форман вернулся на прежнее место - напротив Дороти Чин. Она продолжала стоять как каменная. Форман мягко сказал: - Вот как все просто, Дороти Чин, и вы это знаете. Но все-таки я скажу, чтобы другие, кто еще не знает, могли услышать. Фундаментальный закон всей биологии - стремление выжить! Если организм не выживет, ничего другого он сделать не сможет. Мы увидим, что некоторые из наших собратьев-людей и, вполне вероятно, многие из сидящих здесь придумали собственные нетривиальные планы, преследующие ту же цель. Частью нашей работы будет оценка таких проектов; мы посмотрим, что же такое они предлагают остальным. Нам нужно знать все, что полезно и необходимо для людей, чтобы выжить на планете, зараженной хторранами. Нам нужно понять, во что превратятся люди в процессе выживания. Здесь, в этом зале, мы будем готовить себя к работе, которая ждет нас. Мы будем готовить себя к неожиданному. К самому невероятному. В этом зале мы начнем конструировать будущее. Иными словами, мы не только проанализируем, что же такое человечество, но в конечном итоге, возможно, дадим ему новое определение. Не потому, что нам так захочется, а потому, что такой может стать плата за выживание. Я хочу, чтобы вы все поняли одну вещь. - Форман поднял руку с вытянутым указательным пальцем. - Человечество всегда имело возможность взглянуть по- новому на себя как на биологический вид. Но каждый раз мы избегали оказаться лицом к лицу с такой возможностью, устраивая вместо этого бесконечные свары за самку или банан. Теперь такая роскошь непозволительна. Возможность перестала быть возможностью, она превратилась в неизбежность. - Форман посмотрел в глаза доктору Чин. - Я спрашиваю вас снова: хотите играть в эту игру? Если хотите, сядьте на место. Если не хотите, дверь - позади вас. Только не ошибитесь в выборе. Второй попытки не будет. Выйдя за порог, вы навсегда лишитесь возможности вернуться. - Он немного подождал. - Итак, ваш выбор? - Вы очень умелый оратор, - сказала Дороти Чин, - но я думаю иначе. Мне не хочется "выбирать" себя в вашу футбольную команду, если не возражаете. Форман кивнул: - Нисколько. Вполне ясная позиция. Вы подошли к делу весьма ответственно: выслушали и сделали выбор. - Он уже отворачивался от Чин, вычеркнув ее из памяти, как вдруг снова обратился к ней, словно о чем-то вспомнив: - Я бы хотел, чтобы вы уяснили еще кое-что, прежде чем покинете нас. - Он говорил тихо и очень спокойно. - Выйдя за эту дверь, вы теряете не только возможность участвовать в игре, но и право жаловаться, если вам не понравится, как все обернется. - С этим я тоже не могу согласиться. - Дороти Чин начала пробираться к проходу. - Всего хорошего, доктор Форман. - Она остановилась и посмотрела на него. - Я буду бороться против вас и вашей группы. Я собираюсь создать научные и политические организации для борьбы с вами, ибо считаю вас опасным. Форман повернулся к нам. - Только что вы наблюдали, как поступила доктор Чин, вместо того чтобы взять на себя ответственность. Доктор не привыкла действовать сама - она только реагирует на действия других. Дороти Чин сверкнула глазами - Форман остался абсолютно невозмутимым - и, повернувшись, решительно пошла к выходу. "Двенадцатый" открыл перед ней дверь, и она исчезла. - Кто еще? - спросил Форман. Встали еще трое. Форман подождал, пока они выйдут. - Еще есть? Третий звонок. Я задумался. Мне приходилось переживать и худшее, а уж это можно вынести. Остаюсь. Выражение лица Формана было трудно понять. Похоже, он бросал вызов. - Слышите? - сказал он. - Другой возможности уйти не будет. Если вы остаетесь, то остаетесь до конца... Больше никто не встал. В аудитории воцарилась напряженная тишина. Форман подождал немного, вернулся на помост и выпил воды. Перелистнув две- три страницы конспекта на пюпитре, он внимательно прочел записи и, подняв голову, обратился к нам: - Значит, вы все решили? Вы находитесь здесь по собственному желанию. Больше нет никого, кто хотел бы уйти? Он улыбнулся. - Отлично. Теперь поговорим о том, что произойдет после того, как вы взяли на себя обязательство. Возможность нарушить данное вами слово... Парень один на редкость смешной, Все дергал себя за свой корнишон. Он хвастался, что наконец Делом занят его огурец. Хоть эту работу ему он нашел. 3 КУПОЛ Игра в жизнь всегда заканчивается, когда тушат свет. Соломон Краткий День был серый, моросило, холодный мартовский ветер обжигал лицо. Я вглядывался в карту на экране. Да, это то самое место, Я толкнул мальчишку. - Сворачивай направо. Джип съехал с автострады на проселок. Маккейн вел машину легко и уверенно. Было видно, что ему нравится крутить баранку. Но меня беспокоило, что он такой зеленый. Теперь повсюду встречались дети, выполняющие взрослую работу. С каждым днем они становились все моложе. И все неопытнее. Мне это не нравилось. Детство было еще одной жертвой этой войны. Она не оставляла времени для невинных забав. Как только ты мог выполнять какую-нибудь работу, ты становился рабочей силой. Шесть миллионов неотложных вакансий ожидали, когда их заполнят. Возраст значения не имел. От этого я чувствовал себя старым. Мальчишки и девчонки, которых я встречал, похоже, не представляли себе иной жизни. Они носили с собой винтовки вместо учебников, учились обращаться с гранатометом раньше, чем водить машину. Они проводили на работе столько же времени, сколько в школе. Хотя, может быть, все это к лучшему. Может, им не стоит знать, что они потеряли. Во всяком случае, с практической точки зрения так лучше. Я плотнее запахнул ветровку. - Мне казалось, что в здешних краях круглый год тепло, - пожаловался я. - Все правильно, - крикнул в ответ мальчишка. - Только зимой мы пользуемся теплом в замороженном виде. - О! Джип тряхнуло на ухабе, и я отказался от продолжения беседы. Судя по карте, мы были почти на месте. В конце февраля президентом был подписан законопроект о полномочиях армии. Он эффективно способствовал демонтажу последних органов самоуправления в стране - их заменили окружные военные губернаторы. По словам президента, это была временная мера на период экологического чрезвычайного положения. Что подразумевало срок от десяти лет до трехсот - сколько потребуется. Президентом был также подписан закон о всеобщей воинской повинности, согласно которому все мужчины, женщины, дети, роботы и собаки поступали в распоряжение Вооруженных сил США. Долгосрочный план имел целью сменить на хаки всю гражданскую одежду в стране. "Хторранское вторжение, - говорилось в заявлении президента, - не что иное, как согласованная атака на каждого из нас, поэтому каждый без исключения должен дать отпор". Я хорошо помнил эту речь. Она относилась к разряду "разговоров по душам" и начиналась с напоминания о высказывании Мартина Трептоу, рядового времен почти забытой Первой мировой войны: "Я с радостью иду в бой и буду сражаться так, словно исход всей битвы зависит от меня одного". Такой же настрой, - было подчеркнуто президентом, - необходим нам и сегодня. Каждый должен действовать так, словно успех всей борьбы зависит от его поступков. На карту поставлено не более и не менее как судьба человечества. Облик нашего завтра будет зависеть от того, что мы предпримем сегодня. Каждый из нас станет частицей этого завтра, и будущее даст ответ на вопрос: что мы, каждый в отдельности и человечество в целом, пожелали выбрать? Я знаю ответ заранее. Если бы сегодня вечером у меня была возможность встретиться с вами - с каждым лично - и задать простой вопрос: "Каков ваш выбор? Что вы собираетесь делать?" - вы ответили бы: "Все, что необходимо. Мы готовы делать все, что потребуется. На меньшее мы не согласны". Потому что мы такие. Потому что мы - люди! Мы не уклоняемся от вызова - мы принимаем его. В этом огне мы закалимся. Мы сделаем все, что будет нужно. Американцы, сограждане мои, пусть этот вечер станет переломным моментом, решающим моментом в нашей судьбе. Сегодня мы объединимся все вместе - не в страхе, но в гордости - и смело примем величайший в истории человечества вызов. Завтра, действуя от вашего имени и отражая вашу общую волю, я выступлю перед Конгрессом нашей великой нации и объявлю тотальную мобилизацию ресурсов, производства и в первую очередь населения Соединенных Штатов. Я попрошу Конгресс оперативно подготовить правовую основу для нашей борьбы - и победы! Мы пойдем вперед, сплотившись под новым знаменем! Отныне у нас только одна общая цель: безоговорочная и полная победа над агрессором! Меньшее неприемлемо, на меньшее мы не согласны - не только как американцы и представители рода человеческого, но и как дети Всевышнего!" Выступление президента прерывалось аплодисментами сорок три раза. Это была мощная речь, изобиловавшая продуманными обращениями к эмоциям слушателей. И она сделала свое дело. Страна в целом приняла мобилизационные законы. Я слышал о всего нескольких не очень громких протестах, организаторов которых быстренько арестовали. (С подобным судом я столкнусь в дальнейшем сам.) Но большинство, как я слышал, почувствовали облегчение, решив, что правительство наконец-то взяло события под контроль. Или, по крайней мере, сделало вид, что взяло. Но в общем-то я не придавал значения гражданским новостям. Их самих, гражданских, через три года просто не останется. Пришел черед поступиться и этим. На время. Мальчишка махнул рукой: - Это оно? Впереди, в лощине между холмами, прятались три серых купола. Я узнал их по конструкции - надувные и залитые пенобетоном. Наполовину их скрывала эвкалиптовая роща. Все было бы неплохо, если бы здания уже не начали разрушаться. В стенах зияли трещины и дыры. Похоже, необходим пенобетон прочнее. Надпись на щите гласила: КАЛИФОРНИЙСКАЯ КОНТРОЛЬНАЯ СТАНЦИЯ ОКРУГ САН-ЛУИС- ОБИСПО. - Приехали, - сказал я. Строения стояли заброшенными со времен эпидемий. Для какой цели они использовались, я понятия не имел. Моим делом было проверить, годятся ли они для наших текущих нужд. Последний план правительства заключался в строительстве цепочки укрепленных пунктов, расположенных на расстоянии не более двух часов езды. Каждый "островок безопасности" должен был стать абсолютно автономным и способным отразить даже массированную атаку хторран. Еще слишком свежо в памяти их нападение на Бисмарк в Северной Дакоте. Картина там была еще ужаснее, чем в окрестностях Шоу-Лоу, штат Аризона. Сейчас все зависело от дорог. Наше положение по-прежнему оставалось слишком уязвимым. Автострады между штатами должны были функционировать свободно. Зоны заражения на севере Калифорнии снова начали расширяться, несмотря на почти ежедневные бомбардировки, и ожидалось, что черви возобновят наступление на юг и в этом году. Автострады должны были стать скелетом обороны, но прежде следовало укрепить каждое подходящее сооружение вдоль дорог, заложить склады продовольствия и оружия. Невеселая работенка с еще более мрачным подтекстом: мы окапывались надолго. Правда, хорошая идея была позаимствована у хтор-ров. Купола, которые мы считали гнездами червей, на самом деле были лишь входами в их жилища. Заселяя местность, они пронизывали ее туннелями. Большая часть гнезда всегда располагалась под землей. Мы не знали, как глубоко закапываются черви, но научный отдел вдруг осенило, что и мы можем делать то же самое. Теперь для этого подыскивались подходящие места. Джип остановился перед станцией, и я потянулся за спинку сиденья, где лежало мое ружье. Я носил его повсюду, даже спал с ним. - Подожди меня здесь, - приказал я Маккейну. Внутри ближайшего купола свободно гулял ветер. Раньше в нем, похоже, располагалась контора. Во втором куполе была какая-то мастерская, но по оборудованию нельзя было понять, какая именно. Половину помещения отделяла двойная стеклянная стена, за которой виднелась погрузочная платформа и транспортер, ведущий в следующий купол. С нашей стороны от стеклянной стены тянулись многочисленные трубы, стояли два генератора, несколько приборных панелей и целая батарея телевизионных мониторов. За другой стеклянной стеной находились души, дегазационнные камеры и вешалка с гермокомбинезонами. Со времен эпидемий осталась масса таких построенных на скорую руку сооружений: убежища, склады, перевалочные базы, центры обеззараживания, автономные исследовательские лаборатории. Но это не походило ни на что. Я прошел в третий купол, и ответ стал ясен. Здесь находились печи. Когда я понял, для чего они предназначались, меня словно током ударило. Колени стали ватными. Я едва не упал. Проклятье! Я считал, что давно похоронил свое горе. Как долго оно будет преследовать меня? Проклятье! Проклятье! Я поборол в себе отчаяние - в который раз! - и продолжал осмотр. Во время эпидемий погибло около семи миллиардов, более половины всего человечества. Больше мужчин, чем женщин; больше белых, чем негров; больше желтых, чем белых. Сотни тысяч мумифицированных тел еще ждали, когда их обнаружат. Одной из главных забот в последующие годы стало захоронение погибших. Мертвые таили смертельную угрозу, так как по-прежнему несли в себе бактерии. Сотни таких станций появились по всей стране. Строить их было проще простого. Купола надувались, опрыскивались пенобетоном и затвердевали в течение дня. Установка оборудования занимала меньше недели. Некоторые станции обслуживались одними роботами. Если вы находили тело, то поднимали телефонную трубку, набирали слово: "ТРУП", или "ЗАХОРОНЕНИЕ", или любое другое из полудюжины легко запоминающихся условных кодов - и сообщали координаты. Ближайший катафалк получал по рации уведомление, и тело подбирали в срок от двух до четырех часов. Труп везли на ближайшую контрольную станцию типа этой, где и сжигали. Эпидемии еще не закончились, но пик смертности миновал, и большинство станций закрыли. Я почти наяву ощущал жар от печей. И смрад. И - не знаю почему - слышал крики. Мужчин, женщин, детей. Почему я вспомнил это? Меня ведь не было в Сан- Франциско, когда они... К черту! Теперь купола были пустыми и холодными. На полу лежал толстый слой пыли, и сквозняк поднимал ее маленькими смерчами. Ладно, теперь мы знаем, что здесь было. Все равно не стоит рекомендовать это место для наших целей. Слишком невыгодная позиция. Зажатый между двумя холмами, поселок будет как на ладони для всякого, кто оседлает любую из высот. Может, упрятать сюда крематорий и было хорошей идеей, но для крепости это место не годилось. Нет, явно не годилось. Я повернулся... В двери с разинутым ртом застыл Маккейн. - У-у... - тихо протянул он, озираясь вокруг. Я опустил ружье. - Кажется, тебе велено ждать. - В моем голосе появилась нотка раздражения. - Виноват, сэр, но вас так долго не было, что я забеспокоился. - Угу. Я начал понимать взаимоотношения Маккейна и полученных им приказов. Он не считал, что они относятся к нему лично. Все правильно. Потому его и приписали ко мне. Теперь он проверял, не расходится ли у меня слово с делом. Если я спущу на этот раз, парень начнет испытывать меня снова, а если приколочу гвоздями к стенке за невыполнение приказа, то стану тупым ревнителем устава, и у него будут все основания порочить мою репутацию где только можно. Шла большая игра, которую я в любом случае проигрывал. Он шагнул вперед, раскрыв рот в благоговейном испуге. - Я слышал о таких местах, но своими глазами вижу впервые. - Тут ему в голову пришла простая мысль, и он повернулся ко мне. - Это не опасно? Я не ответил - слишком было противно. Я испытывал отвращение к мальчишке, к нашему заданию, к самому себе. Когда мы вернемся... - Привет, - раздался тоненький голосок позади нас. Мы оба обернулись как ужаленные... Ей было не больше шести-семи лет, худенькому созданию, стоявшему в дверном проеме. Когда-то ее платьице имело желтый или оранжевый цвет, но сейчас стало коричневым. У нее были огромнейшие глаза. Я опустил дуло ружья, но только чуть-чуть. - Больше так не делай. Ты испугала меня до судорог. Она нерешительно перевела взгляд с меня на Маккейна, потом снова на меня. - Привет, красавица, - сказал мальчишка. - Как тебя зовут? - Он закинул винтовку за плечо и шагнул к ней. Она подалась назад. - Не бойся. Мы хорошие. Это дядя Джим, а я дядя Джон. - Какой Джон? - спросила она. - Ты живешь здесь? Маккейн посмотрел на меня. - Какая она худая, и перепугалась, наверное, до смерти. Можно, я отдам ей наши пайки? - Он не стал ждать ответа. - Красавица, хочешь есть? Она медленно кивнула. Ее глаза перебегали с одного на другого. - Подожди, - сказал я мальчишке. Мы находились за много миль от населенных мест. Как она попала сюда? - Как твое имя, малышка? Ты ведь не одна, верно? - Это ваш дом? Вы живете здесь? - снова спросила она и, зайдя внутрь, осмотрелась. - Нет, не живем, и ты не будешь. - Я посмотрел на мальчишку: - Выведи ее отсюда. Я подождал, пока они выйдут, и лишь потом опустил оружие и позволил себе задрожать. Нервы были на пределе. Сначала я чуть не застрелил его. Потом ее. Проклятье! Какая кутерьма поднялась бы. Нет, так поступать не годилось. Ни в первом случае, ни во втором. Я повесил ружье на плечо и пошел следом за ними. Я должен был... Снаружи донеслись выстрелы - захлебывающиеся очереди "АМ-280". А потом - крик мальчишки. Я на бегу снимал винтовку с плеча... Врач-проктолог Николас В зад себе воткнул стеклянный глаз, Изогнулся винтом И молвил при том: "Теперь хоть кто-то смотрит на нас". МОДУЛИРОВАНИЕ: ДЕНЬ ВТОРОЙ Причастность - не какая-то мелочь. Это всегда вызов. Соломон Краткий Второй день занятий был посвящен чистоте. На этот раз зал обставили по-другому: 498 стульев располагались пятью концентрическими кругами вокруг сцены. Восемь одинаковых проходов делили их, как пирог, на равные части. Проходы сходились к высокому, похожему на алтарь помосту. Я почувствовал себя церковным служкой на некоем священнодействии. Экранов над помостом не было, но в центре каждой из четырех пустых стен зала висели экраны еще большего размера. Заняв свое место, я все гадал, зачем понадобилось менять обстановку. Почему-то меня это тревожило. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Места быстро заполнялись. Сегодня мы все были одеты в одинаковые коричневые комбинезоны. Ни военная.] форма, ни гражданская одежда, вообще никакие различия не допускались. Таким было одно из правил: никаких внешних различий, за исключением нашивки на левой стороне груди, где крупными буквами написана фамилия. Только фамилия, ни имени, ни чина. Некоторые из старших офицеров начали было роптать, но Формана это не интересовало. Он лишь заметил, что тем самым они демонстрируют, насколько привыкли отождествлять себя со своими погонами, и заявил, что чины к делу, которым мы займемся, отношения не имеют, а, напротив, могут только помешать. Он посоветовал оставить их за порогом и стать самими собой. Это было не совсем понятно, но он не вдавался в объяснения. Без часов я чувствовал себя неуютно - пришлось расстаться и с ними, - но все равно не сомневался, что давно пора начинать, хотя еще не все стулья были заняты. Я недоумевал, чем вызвана задержка. В комнату продолжали входить люди. Появились две седовласые дамы- полковники, сидевшие вчера в конце моего ряда. Они, похоже, думали, что имеют специальное разрешение обсуждать все происходящее; в конце концов их болтовня так надоела, что им предложили - не приказали, а предложили - сесть порознь. Сейчас они тоже не прекращали разговор и, вместо того чтобы разойтись по своим местам, остановились у двери, продолжая болтать. Я даже подумал: какие невоспитанные старухи. Наконец к ним подошли два ассистента и под ручку развели по местам, которые располагались на противоположных сторонах круга. Однако еще оставались незанятые места. Где же остальные? Я насчитал двенадцать пустых стульев. Что случилось? Куда делись их хозяева? Тянулись минуты. Ассистенты в молчаливой готовности стояли вдоль стен, у столов, расположенных позади последнего ряда стульев, у дверей и в начале проходов. Их было не меньше полусотни. Все - с бесстрастными, застывшими лицами. На противоположной стороне поднялся высокий кряжистый мужчина и решительно зашагал к столу в дальнем конце зала, где сидела куратор курса. - Чего мы ждем? - требовательно спросил он. Лицо у него было красное и рассерженное. Куратор посмотрела на него ничего не выражающим взглядом. - Вернитесь на свое место. - Ее голос слышали все. - Я хочу знать, что происходит. - Ничего не происходит. Вернитесь на место. - Нам обещали, что будут отвечать на все наши вопросы, - резко сказал он. Куратор встала. По сравнению с ней мужчина выглядел особенно высоким и массивным, но она встретила его взгляд с бесстрастным видом. - Вам обещали, что ко всем вопросам будут относиться соответствующим образом. Данный вопрос неуместен. - Почему? Объясните! Он навис над ней, опершись о край стола руками, похожими на окорока. По- видимому, таким приемом он привык добиваться своего, демонстрируя готовую обрушиться гору мяса. Но на этот раз номер не прошел. Куратор была непоколебима. Она смотрела на него как на большого капризного ребенка. - Еще рано. Вы же дали обещание выполнять инструкции, не так ли? Согласно инструкции на сегодняшнее утро, вы должны были войти в зал и сесть на свое место. Вы это выполнили? - Но ведь ничего не последовало!.. Метод не приносил успеха, и это ставило его в тупик. Куратор окинула мужчину безразличным взглядом. - Вы согласились выполнять инструкции, а теперь собираетесь нарушить слово? - Я хочу знать, чем вызвана задержка! Голос стал громче, а вид еще агрессивнее. На них смотрели все собравшиеся. Меня невольно восхищало самообладание нашего куратора. Ярость мужчины никак не отразилась на ее невозмутимом лице. - Вчера вам все объяснили, - сказала она. - Занятие не начнется, пока все не займут свои места. До сих пор остаются незанятыми тринадцать стульев. Один из них - ваш. Вы сами задерживаете остальных. Здоровяк разозлился еще больше. Я заметил, как его руки сжались в кулаки, но сказать ему было нечего. Создавалось впечатление, что он знал все ответы, на которые мог рассчитывать. Так что ему не оставалось ничего другого, как вернуться на место. Он шумно выдохнул, раздраженно поморщился, покачал головой и пожал плечами, словно говоря: "С такими самодурами бороться бесполезно", - потом повернулся и пошел на свое место. Его шаги звучали громко и возмущенно, как бы посылая ее и всех нас тоже к чертовой матери. Он сел и скрестил руки на груди, являя собой воплощение праведного гнева. Прошло еще некоторое время, но ничего нового не произошло. Мы сидели и ждали. Это начинало надоедать. А потом, сменяя это чувство, во всех стало нарастать озлобление. Мы сидели и потихоньку кипятились. Испепеляли взглядами ассистентов - и друг друга. Мы ненавидели опаздывающих, которые заставляли нас ждать. Я хотел было, встать и громко выразить простест, но передумал. Побоялся. Другие тоже боялись. Я повернулся и осмотрелся. Некоторые прятали глаза. Одна женщина тихонько плакала, закрыв лицо ладонями. Никто не обращал на это внимания. Я начал испытывать ненависть к ассистентам. Потом вернулась скука. А потом внезапно меня осенило! Я понял, что происходит. Это была проверка! Мы должны сидеть здесь и ждать. И кое-что понять во время этого ожидания. Я встрепенулся. Огляделся, проверяя, чем заняты другие. Я оказался не единственным. Еще парочка слушателей с интересом крутила головами. Они узнали меня и улыбнулись. Я расплылся в ответной улыбке. Мы поняли соль! Вопрос в том, как мы умеем ждать! Кто-то неуверенно хихикнул, и вскоре хохотал весь зал. Я отыскал взглядом куратора. Она продолжала сидеть с каменным лицом. С каменным ли? Прикрыв рот ладонью, она закашлялась и отвернулась к стене. Когда смех начал стихать, одна из дверей открылась, пропустив в зал шестерых из двенадцати пропавших слушателей. Двое ассистентов развели их по местам. Секунду спустя своей энергичной походкой вошел Форман. Он двинулся по проходу, что был прямо напротив меня, и поднялся на сцену. Сегодня он надел свободную блузу цвета меди и широкие спортивные брюки. - Доброе утро, - поздоровался он и посмотрел на часы. - Сейчас десять сорок пять. Мы начинаем с опозданием на час сорок пять минут. По правилам, ни одно занятие не может начаться, пока все не будут сидеть на своих местах. Шестеро из вас до сих пор отсутствуют. Еще сорок два человека опоздали. Итого - сорок восемь человек, которые не сдержали данного ими слова. Почти каждый десятый! Вот вам показатель честности группы. Десять процентов времени вам нельзя доверять! И вы еще удивляетесь, почему у вас что-то не получается. Он был зол. Или это представление? Я бы не поручился, что нет. Форман сошел с помоста и направился прямиком к куратору. Несколько минут они тихо беседовали, по-том. он вернулся на сцену и снова обвел нас взглядом. - Итак, вас тревожит отсутствие шестерых коллег. Никакой загадки тут нет. Они больше не появятся. Они вышли из игры, когда не явились сюда сегодня утром. Эти люди не прошли испытания. У них нет способностей к самоконтролю. Предрасположенность к поражению оказалась сильнее, чем стремление к победе. Мы не ставим вам оценок. Здесь не существует правильных и неправильных решений. Единственный способ провалиться - это вообще не явиться на занятия. Если же вы пришли, то независимо от того, что случится здесь, вы автоматически считаетесь успевающими. Здесь все как в жизни, где существует только один путь к поражению - смерть. Поэтому мы попросили вас сидеть здесь, на своем месте, в назначенное время каждый день в течение шести недель. Каждый дал слово выполнять это, и вот как вы держите слово. Каждому десятому нельзя доверять. Впечатляющим началом это не назовешь. Я хочу кое-что продемонстрировать. - Форман пробежал взглядом по рядам, словно искал кого-то. - Кто из вас опоздал сегодня утром? Встаньте, пожалуйста. Около тридцати человек поднялось с мест. - В девять ноль-ноль пустовало сорок два стула. Если вы не сидели на своем месте, как обещали, встаньте, пожалуйста. Поднялось еще несколько слушателей, потом еще и еще. В конце концов встали сорок два человека. - Хорошо, спасибо. - Форман повернулся на помосте, чтобы посмотреть на них всех. - Подойдите сюда, пожалуйста. Вы тоже. И вы. Будьте любезны, станьте в ряд. Среди вызванных оказался краснолицый здоровяк, устроивший сцену куратору, и одна из парочки седовласых дам-полковников, которые без перерыва чесали языками. - Остальные могут сесть. Спасибо. А теперь, прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы все знали: передо мной мог оказаться любой из вас. Я задам несколько вопросов и хочу, чтобы каждый, оставшийся на своем месте, ответил на них сам для себя. Форман повернулся к шеренге вызванных. Было заметно, как они нервничают. - Вы можете держать данное вами слово? - спросил он их. Те замешкались, не зная, должны ли они отвечать. Форман начал с того конца шеренги, где стояла седая болтунья, и спросил ее: - Вы можете сдержать обещание? Она ответила: - Да. Я всегда держу слово. - Чушь! Вы нарушили его сегодня утром. В девять часов вас не было на месте. Обстоятельства показывают обратное. Но я спрашиваю о другом: можете ли вы сдержать свое обещание? Вы в состоянии это делать? Она поколебалась немного, потом кивнула. Форман посмотрел на нее. - Вам хотелось бы уверить меня в этом, не так ли? Что ж, сейчас проверим. - Он перевел взгляд в дальний конец зала и сделал знак куратору. - Дайте мне тестер на искренность, пожалуйста. Куратор курса подошла к нему с плоской деревянной коробкой в руках. Форман открыл ее и вынул зловещего вида вороненый армейский револьвер сорок пятого калибра. - Всем видно? - спросил Форман, подняв револьвер над головой. Он прошел по кругу, чтобы все могли рассмотреть оружие. Над сценой, зажужжав, спустились центральные экраны, показывающие крупный план. Я поискал камеры. Они прятались за стеклами узких прорезей в стенах под самым потолком. Я снова посмотрел на Формана. Он направил дуло револьвера на седую даму- полковника. - Как вы думаете: если я нажму на курок, вы умрете? Та не могла отвести взгляд от оружия. - Он не заряжен. Вы просто пытаетесь взять меня на пушку. - Ничего подобного, - заверил ее Форман. - Я говорю серьезно. Он отвернулся от нее, шагнул вперед и встал в стойку, слегка расставив ноги и взяв револьвер обеими руками. Высоко подняв его, он зажмурил один глаз, прицелился в дальний угол и нажал на спуск. Револьвер бабахнул, как пушка! Пуля срикошетила от потолка, ударилась о стену, брызнув пластиком и известкой, и запрыгала по натертому паркету. Эхо выстрела загуляло по залу. Форман повернулся к даме. - Ну а теперь? - спросил он снова. - Вы умрете, если я выстрелю? - Вы не сделаете этого, - сказала она не очень уверенно. Вся шеренга явно нервничала. - Почему? - возразил Форман. - Вы рискнете поставить свою жизнь на это? - Вы лишь хотите заострить вопрос, - предположила дама. Форман обратился ко всей аудитории: - Между прочим, у меня есть письменное разрешение президента Соединенных Штатов на любые действия, которые я сочту необходимыми, - вплоть до убийства любого из слушателей в этом зале. - Он посмотрел куда-то поверх наших голов. - Дайте, пожалуйста, разрешение на экраны. Просто на всякий случай, если кто-нибудь сомневается. Экраны вспыхнули, и на них появился официального вида документ. Я узнал печать президента и подпись. - Спасибо, - поблагодарил Форман. - По понятным причинам мне бы не хотелось им воспользоваться, но сейчас другого выхода нет. - Он повернулся к седовласой даме-полковнику. - Итак, возможно, вы правы по поводу обострения ситуации. Вопрос заключается в том, насколько далеко при этом я зайду. Ведь вы, по сути, не знаете, нажму ли я на курок. - Э-э, надеюсь, что нет. - Я не спрашиваю, на что вы надеетесь. Вы заметили, что ни разу не ответили на мои вопросы? Вы их комментируете, таким способом увиливая от ответственности. Между тем я прошу вас лишь ответить: да или нет? На это вы способны? - Я думаю, да. Форман поморщился. - Да, - торопливо поправилась полковник. - Спасибо. - Он снова направил на нее револьвер. - Итак, умрете вы, если я нажму на курок? - Возможно. - Возможно?! - Форман произнес это нарочито ошеломленно. Он обвел нас взглядом, словно приглашая вместе позабавиться шуткой. По аудитории пронесся нервный смешок. - Я хотела сказать, что это зависит от того, куда вы попадете. - Вот видите, вы не можете ответить просто: да или нет. - Но вы выразились неточно. Существует довольно большая вероятность, что я останусь в живых после выстрела. - Я выразился неточно?! - Форман даже приоткрыл рот от изумления. - У меня в руках армейский револьвер сорок пятого калибра. Гарантирую стопроцентную смерть. Я же выстрелю в упор. Неужели вы не понимаете этого? Но дама по-прежнему стояла на своем: - Это вы так считаете. - Ладно, - вздохнул Форман. - Давайте уточним условия специально для вас, чтобы не оставалось никаких сомнений. Он быстро шагнул вперед и приставил ствол к ее рту. Несколько человек с криками вскочили со своих мест... Форман, обернувшись, рявкнул: - Сядьте! Вы дали слово выполнять инструкции! Если вы не будете им подчиняться, ничего не выйдет. А ну сядьте! Они сели. Меня начало трясти. Я знал, что последует за этим. Форман повернулся к полковнику и снова поднес револьвер к ее губам. - Ну как? Умрете вы, если я спущу курок? Она с ужасом скосила широко раскрытые глаза на ствол револьвера, кивнула, словно это было единственное, что ей по силам, и промычала: - Угм-хм. - Отлично. Вы дали очень четкий ответ. Значит, насчет последствий мы больше не сомневаемся, да? - Угм-хм. - Хорошо. А теперь, если я попрошу вас держать свое слово и быть каждый день в этом зале на своем месте вовремя и пообещаю, что в противном случае вышибу ваши мозги, вы будете его держать? Женщина колебалась с ответом. Я дрожал за нее. - Вопрос очень простой, - сказал Форман. - Однако не торопитесь. Я хочу, чтобы вы были уверены в своем ответе, потому что действительно могу заключить такое соглашение. - И он снова повторил: - Если вы знаете, что должны быть здесь, на своем месте, вовремя, каждый день - а в противном случае я прострелю вам голову, - сможете вы это выполнить? Полковник кивнула. - Конечно сможете. Вы сделаете все, что потребуется, только бы сохранить жизнь. Если вы знаете, что сдержать данное вами слово необходимо для выживания, вы выполните это, не так ли? - Угм-хм. - Прекрасно. Благодарю вас. - Форман убрал револьвер. - Итак, теперь мы знаем, что вы можете держать слово. Вопрос в том, захотите ли вы держать его? Женщина не ответила. Она упала без чувств. Форман нагнулся над ней. - Это тоже не поможет, полковник Ирвинг! Вы не спрячетесь за этим. Я спрашиваю, будете вы держать слово? Полковник Ирвинг громко всхлипывала. Два ассистента направились к сцене. Форман жестом остановил их. - Вы согласились следовать инструкциям. Если вы сейчас же не подниметесь, полковник Притворяшка, я вышибу из вас мозги. В наступившей тишине щелчок взведенного курка прозвучал неправдоподобно громко. Полковник Ирвинг мгновенно вскочила на ноги. - Спасибо, - поблагодарил ее Форман и повернулся к аудитории. - Видели, что заставляет некоторых из вас держать слово? Начинаете понимать, чем занимаются некоторые из вас вместо этого? Я дрожал так сильно, что едва мог усидеть на стуле. Форман убрал "тестер на искренность" в ящик, куратор курса унесла его. Форман посмотрел на нас: - Поняли, в чем суть? Вы можете держать слово, но не держите! Вы делаете это, только если от его соблюдения зависит ваша жизнь. Вы придаете так мало значения словам, слетающим с ваших уст, что готовы ляпнуть что угодно, лишь бы выглядеть получше. Так вот, наш курс посвящен не умению производить впечатление... - Я думал, ваш курс посвящен сути человечности! - выкрикнул кто-то с места. Форман повернулся к крикуну: - Вы дали обязательство не открывать рот, пока вас не попросят. А что касается курса, то он весь посвящен сути человечности - только мы не можем начать обсуждение, потому что вы до сих пор находитесь на уровне шимпанзе. - Лично я пришел вовремя! - возразил мужчина. Я вытянул шею, чтобы получше рассмотреть его. Он встал, тощий, красный и очень сердитый. Форман хранил невозмутимость. - Значит, вы считаете, что чисты только потому, что вы явились вовремя? Ошибаетесь. Мы здесь находимся на другом уровне, который вам еще не доводилось испытывать. Отнюдь не случайно вы оказались в группе, которой нельзя доверять на десять процентов. Ваша чистота - на общем уровне. Тощий мужчина запротестовал: - Но я не вижу, каким боком это касается войны. - Все очень просто, - ответил Форман. - Если мы хотим победить Хторр, нам необходимо быть чистыми на уровне вида. Не меньше. Мы не остановим хторран благодаря счастливому случаю. Это произойдет только в результате согласованных, контролируемых и целенаправленных действий. Только чистота дает результат. А теперь внимание! Все настолько просто, что вы, с вашей обезьяньей логикой, легко пропустите это мимо ушей. Чистота есть не что иное, как умение держать свое слово - и помогать окружающим держать слово, данное ими. Он сделал паузу дабы это улеглось в наших головах, а тем временем подошел к кафедре и положил в рот таблетку, чтобы не пересыхало горло. Когда Форман вернулся на место, скрипучие нотки в его голосе исчезли и он снова звучал свободно. - Итак, - энергично продолжил он, - сегодняшнее занятие посвящено правде. Большинство из вас не имеет понятия, как говорить правду, - потому что вы не можете распознать ее. Существует большая разница между тем, во что вы верите и что реально существует. У вас будет возможность прочувствовать эту разницу здесь. Для большинства это будет откровением. Буквально откровением... И тут я вскочил со стула с криком: - Нет! О, только не это опять! Меня перехватили на полпути к двери. Только вшестером они сумели повалить меня на пол, но даже тогда я не перестал сопротивляться... Редкой длины был пенис у Боба, И жена его была красивой особой. Как-то он проснулся И громко ужаснулся: "Эй, жена! Чем мы заняты оба?" ДЖЕЙСОН ДЕЛАНДРО Человека оценивают по его врагам. Соломон Краткий Я опрометью выскочил из купола. И едва не врезался в червя. Маленького. Ярко-красного. Впрочем, такого чуда, как маленький червь, не существует! Этот был длиной метра три и доходил мне до пояса... Что-то дернуло меня за ноги, ружье отлетело в сторону, и я плашмя грохнулся на землю... Кто-то прямо надо мной палил из автомата! Я закрыл голову руками и изо всех сил вжался в землю. Однако червь не спешил обрушиться на меня. Похоже, он и не собирался. Все черви, которых я встречал до сих пор, перед нападением приподнимались. У меня даже была теория насчет этого, правда непроверенная. Внезапно наступила тишина. И я был еще жив. Может быть, поднимаясь, червь бросал вызов, давал противнику последний шанс отступить? И еще, возможно, стоящие люди кажутся хторрам агрессивными, готовыми вот-вот напасть. Очевидно, поэтому черви почти всегда атакуют людей, оказавшихся в поле их зрения. И очевидно, поэтому я еще жив. Я лежал, уткнувшись в землю, боясь поднять голову. Что делает червь? Я слышал, как он приближается. Почувствовал, как что-то легонько коснулось моих рук. Мех червя? Волоски покалывали. Я даже слышал дыхание: долгие, медленные, глубокие вдохи. Ощущал его тепло. Его запах был... пряным? Что-то легонько похлопало меня по спине. Антенны? Нет, скорее клешни. Я лежал, прижавшись лицом к земле, и ждал смерти. Но одновременно меня терзало любопытство: что делает червь? Хотелось посмотреть хоть одним глазком. Убьет он меня, если я приподниму голову? Я еще собирался с духом, когда послышалась призывная трель и червь отполз. Человеческий голос сказал: - Вставай. Что за чертовщина? - Встань! - повторил голос. Ярость мщения Я поднял голову. Их было шестеро: четверо мужчин, две женщины. И червь. Кроваво-красный, с розовыми и оранжевыми полосами, медленно плывущими по его бокам. Они расположились напротив меня неровным полукругом. Все с оружием. Все мужчины, кроме одного, бородаты. Один из бородачей - чудовищно огромный человеческий экземпляр. Одна из женщин беременна. Другая, худая и смуглая, показалась мне знакомой. Ни Маккейна, ни маленькой девочки я не увидел. Главарь выглядел лет на тридцать пять, хотя мог быть и старше. Он единственный из мужчин не носил бороды. Очки в роговой оправе; длинные волосы песочного цвета чуть тронуты сединой на висках. Одежда его состояла из свободного свитера, брюк хаки и тяжелых башмаков. Если бы не автомат на плече, он походил бы на университетского профессора в отпуске. А если бы не червь рядом с ним, выглядел бы даже дружелюбно. Он махнул червю рукой: - Место. Потом кивнул мне: - Поднимайтесь. Орри вас не тронет. Орри? Я стоял уже на четвереньках, когда худая женщина сказала: - Пока достаточно. Я замер. И не мог оторвать глаз от червя. Неужели они его приручили? Как? Это ведь считалось невозможным. Человек с песочными волосами кивнул гиганту: - Обыщи его. Гигант навис надо мной, как чудовище Франкенштейна. Шестьсот фунтов одушевленных мускулов. Он зашел сзади, взял меня под мышки и, одним рывком поставив на ноги, начал вынимать вещи. Отстегнул мою кобуру с пистолетом и отбросил ее в сторону. Задрал мне штанину и вынул из ботинка нож. Снял с меня рюкзак и портупею. Ощупал талию и карманы. Вынул из них все и побросал в сторону. Где рюкзак? Если бы удалось дотянуться до запястья, я бы вряд ли остался в живых, но многих захватил бы с собой. Теперь Франкенштейн обыскивал меня так медленно и методично, что я усомнился в его умственных способностях. Сначала он зажал своими огромными ладонями мою правую руку и ощупал ее вплоть до кисти, потом принялся за левую, снял с меня часы и бросил их к остальным вещам. Ту же процедуру он проделал с моими ногами. Его лапищи были размером с лопату каждая; меня словно промассировали двумя окороками. Он провел ладонями по моему торсу - сзади, по бокам и спереди. Вынул все из нагрудных карманов. Нащупав мой личный знак, он хрюкнул и, сорвав его вместе с цепочкой, швырнул в общую кучу. С каменной мордой проверил пах. Не обращая на него внимания, я искоса посмотрел на главаря. Он твердо встретил мой взгляд. Да, определенно университетский профессор. Интересно, какой предмет он преподавал? Что-нибудь околонаучное. Вроде американского жаргона. Я намеренно уставился на червя. Тем временем Франкенштейн закончил обыск. Он ухватил меня за плечи и поставил на колени, затем осторожно, словно ребенка, заставил меня положить руки на голову. Классическая поза военнопленного. Потом он отступил на шаг, и я услышал лязг затвора. Главарь по-прежнему изучающе смотрел на меня. Решал мою участь? По его лицу ничего нельзя было понять. Холодные капли пота, щекоча, стекали по моей спине. Червь поворачивал глаза то так, то эдак, разглядывая меня. Он напоминал большую розовую марионетку, управляемую сумасшедшим кукловодом. Зрелище было бы комичным, если бы не наводило ужас. Червь начал тревожно подергивать челюстями. Это напоминало нервный тик - или предвкушение удовольствия. Неужели они ждали, что я начну хныкать? В течение полусекунды я взвесил такую возможность. Что-нибудь изменится от этого? Нет. Человек с песочными волосами подошел к моим вещам и мыском башмака разбросал кучу. Затем занялся моим личным медальоном. - Армия Соединенных Штатов. Плохо дело. - Убей его, - сказала худая женщина. Я по-прежнему не мог вспомнить, где ее видел. Главарь не обратил на нее внимания. От него не укрылось, как я смотрю на червя. - Орри, - сказал он чудовищу. - На разведку. - И помахал ему рукой. Червь свистнул в ответ и втянул глаза. Затем плавно покатился вперед, обнюхивая землю. Человек с песочными волосами приказал двум мужчинам: - Ступайте с ним. Посмотрите, нет ли там кого-нибудь еще. - Потом повернулся ко мне и потряс медальоном. - Леди, - обратился он к женщинам. - Рад представить вам лейтенанта Джеймса Эдварда Маккарти, Вооруженные силы США. - Он сделал паузу для пущего эффекта. - Только что ушедшего в отставку. - И уронил мой личный знак на землю. Он задумчиво смотрел на меня сверху вниз пронзительно синими глазами. - Вопрос, стоящий перед нами, очень прост. Не так ли, лейтенант Маккарти? - Разве мое мнение учитывается? Он задумчиво потер шею, потом как бы вскользь заметил: - Почему люди всегда все так усложняют? Шагнув ко мне и с глубокомысленным видом скрестив руки на груди - при этом его толстый свитер собрался спереди складками, - он стал сверлить меня пристальным взглядом. Чтобы посмотреть на него, мне приходилось выворачивать шею. Этот подонок специально так встал. - Я хочу задать вам один вопрос, - сказал он. - Вы должны ответить на него: "да" или "нет". Изворачиваться не советую. Любой ответ, кроме "да", будет расценен как "нет". Вам все понятно? - Его взгляд был неприятно пристальным. - Да, - ответил я. - Прекрасно. - Он задумчиво посмотрел на меня. - Итак, вопрос: вы хотите жить? - И в ожидании ответа склонил голову набок. Я облизал губы. В горле вдруг пересохло. Я чувствовал, как пульсирует кровь в висках. Вопрос задан неспроста. Этот человек - сумасшедший. Если я произнесу что-нибудь кроме "да", он убьет меня. - Да, - прохрипел я. - Отлично. - По его лицу скользнула тень удивления. Он повернулся к женщинам: - С каким трудом им даются очевидные ответы, верно? Женщины прыснули. Главарь посмотрел на меня решительно и деловито. - Это зависит исключительно от вашего выбора - жизнь или смерть. Вы понимаете? - Да. - Я ненавидел его. - Понимаю. - Вы сделаете выбор сами - никто иной. Я заколебался, но потом все-таки сумел выдавить: - Да... И это я понимаю. - Очень хорошо, лейтенант Маккарти. Бывший лейтенант Маккарти. Он присел передо мной на корточки, так что мы оказались лицом к лицу. - Меня зовут доктор Джейсон Деландро. Я здесь главный. Вы это поняли? - Да... - Вы освобождены от прежней службы. Это тоже вам понятно? - Э-э... нет.