Он подобрал медальон и показал его мне. - Существует группа людей, которые называют себя правительством Соединенных Штатов... - Мне приходилось слышать о них. - Не острите, - сказал Деландро. - Избыток остроумия может довести до могилы. Вы поняли? - Да. - Эта группа - правительство Соединенных Штатов - считает, что представляет население всего континента. Вы учились в школе, Джеймс Эдвард Маккарти? - Да. - Вас учили, что правительство должно быть подотчетно рядовым избирателям? - Да. - Вас учили, что, если правительство нарушает это обязательство, люди имеют право сменить его? - Это записано в Декларации независимости. - Вы изучали ее? - спросил Деландро, тщательно имитируя терпение. - Да. - Вы изучали ее просто так? - повторил он. - Или для того, чтобы нести гражданскую ответственность? - Э-э... чтобы нести ответственность. - Сомневаюсь, - возразил Деландро. - Очень сильно сомневаюсь. - Может быть, некоторые понимают ответственность несколько иначе, чем вы, - предположил я. - Вот здесь я с вами абсолютно согласен, - сказал он, впервые улыбнувшись. - На этом материке есть люди, не желающие больше терпеть того, чтобы так называемое правительство Соединенных Штатов самозвано выступало и действовало от их имени. Это вам понятно? - Да... - Ой ли? - Он смотрел так, словно хотел заглянуть в мою душу. - Или вы просто говорите "да", чтобы не мучить себя и не слышать моих слов? Я перевел дыхание и твердо посмотрел ему в глаза. - Нет. Я вас понял. Мои колени болели, руки затекли. Пот стекал ручьями. К тому же не давала покоя мысль о моем мальчишке. - Можно мне встать? - Сейчас встанете. Только сначала договоримся о главном. Он поднялся на ноги и вытащил из-под свитера пистолет, - Знаете, что это за вещь? Вещью был никелированный вальтер "ППК". Интересно, с чьего тела он снят? - Это пистолет. - Знаете, что им делают? - Им убивают людей. - Очень хорошо. Деландро поднес пистолет к моему лицу, причем так близко, что я не мог сфокусировать зрение. Дуло почти касалось моих ноздрей. - Пахнет порохом? Я заставил себя кивнуть. Он раздвинул дулом мои губы. - Чувствуете вкус металла? Я снова попытался кивнуть. Сердце мое стучало прямо в горле. - Хотите попробовать пулю? Очень медленно я покачал головой. Глаза слезились, но я боялся моргнуть. - Отлично. Джеймс Маккарти выбрал жизнь. Теперь вы готовы выслушать условия нашего соглашения. Я попрошу вас дать мне слово. Если вы нарушите его, я вас убью. Я вышибу из вас ваши вонючие мозги. Понятно? - Ум-гхм! - Опять начинается? - Он отвел пистолет от моего лица. - Да! - почти выкрикнул я в ужасе и, проглотив слюну, добавил: - Я понял. Если я нарушу слово, вы меня убьете. Деландро криво ухмыльнулся. - Очень хорошо, Джеймс. Это может стать твоим шансом, в конце концов. Он хотел было отойти от меня, как вдруг резко развернулся и снова присел передо мной на корточки. Его лицо было очень близко. Он смотрел мне прямо в глаза холодным взглядом. - Ты, скользкий мерзавец! Думаешь, одурачил меня хоть на минуту? Ты убил бы меня, не сходя с места, если бы был уверен, что сможешь потом безнаказанно смыться. Ты просто ждешь удобного случая, не так ли? Я не отвечал, просто с отвращением смотрел на него. Он выразительно помахал пистолетом. - Говори правду, Джеймс. - Все так, - ответил я. Это была правда. - Благодарю, - обезоруживающе улыбнулся Деландро, как будто мы были старинными друзьями. - Видишь, никакого наказания за правду не последовало, Джеймс. Можешь говорить все, что хочешь. Я переживу. - Вы не ошиблись. - Я не пытался больше скрывать ненависть. - Именно об этом я и думал. - Спасибо. - И Деландро неожиданно горячо добавил: - Я ценю твою искренность. Это очень хорошее начало. Понимаешь, - продолжал он, - убить меня хочешь не ты, а солдат, что сидит в тебе. Ты - жертва промывания мозгов. Они у тебя превратились в злобную армейскую машинку. Но я не слушаю, что она шипит, ибо знаю, откуда это берется. А также знаю, что под маской скрывается твоя истинная сущность. В действительности ты вообще не хочешь никого убивать. - Вы правы. Я не хочу убивать. - Я произносил слова очень осторожно и очень спокойно. - Но вас убью при первой же возможности. - Какая отвага! - улыбнулся Деландро. - Типичный пример солдафонского мышления. - Он похлопал меня по плечу. - Можешь гордиться собой. Ты меня напугал. - Я не пугаю, - предупредил я. - Я действительно убью вас. Он изучающе посмотрел на меня. - Ты хоть понимаешь, как глубоко погряз в этой трясине? - Вероятно, мне потребуется время. Но можете не сомневаться: я убью вас. Деландро поднялся на ноги. Мои слова не произвели на него никакого впечатления. - Если бы я почувствовал, что это правда, - сообщил он, - то не стал бы нянчиться с тобой. - Он сунул пистолет за пояс и прикрыл его свитером. - Тебе понятны условия нашего соглашения? - Да - И что же тебе понятно? Я со злостью ответил: - Если я нарушу свое слово, вы убьете меня. - Таким образом... - подсказал он. - Жить мне, или нет, зависит от меня самого. - Очень хорошо! Повтори это, пожалуйста. Полностью. Губы не слушались меня, я едва мог говорить. Слова падали как камни. - Выбор между жизнью и смертью целиком в моей воле. Если я нарушу данное мною слово, вы убьете меня. - Прекрасно, Джим. Можешь встать и опустить руки. Я так и сделал. - А теперь, - сказал он, - дай мне слово честно отвечать на все вопросы, не пытаться бежать и по мере своих сил помогать нам. Я колебался. - Если ты думаешь о присяге, то забудь об этом. Ты - не военнопленный, Джим. Совсем наоборот. Ты получил свободу, но не воспринимаешь это как освобождение, верно? - Нет, не воспринимаю, - согласился я. - Если это настоящая свобода, зачем угрожать? - Правильно. Тебе известно, как дрессируют мулов? Я отрицательно покачал головой. - Сначала упрямого мула стегают плеткой, и лишь когда он обратит на тебя внимание, его начинают учить уму-разуму. Тебе понятна аналогия? - Да. - Отлично. Ты не ощущаешь свободы. Пока не ощущаешь. Не волнуйся, со временем это придет. А до тех пор я хочу заручиться твоим словом. Я по-прежнему колебался. Деландро изобразил удивление. - Тебе что-нибудь непонятно, Джеймс? Разве мы не договорились? Он сунул руку под свитер и взялся за рукоятку пистолета. - Даю слово. - Спасибо, - сказал Деландро. И помахал рукой кому-то за моей спиной. - Все в порядке. Расслабьтесь. Я оглянулся. Позади меня обосновались два червя. Крупнее того, которого называли Орри. Все это время они находились за моей спиной. Леди из индийской столицы Совсем никуда не годится, Она кушает фецес С добавлением специй. (Рецепт наколот на ее ягодицах.) МИСТЕР ПРЕЗИДЕНТ Многое из того, что я говорю, воспринимают как политическую сатиру. Тут у меня много общего с Конгрессом. Соломон Краткий Всего их было четырнадцать: восемь мужчин и шесть женщин. И три червя. И целая свора собак, тявкающих и скулящих. Я заметил, что собаки держатся подальше от червей. И еще была... кроликособака. Точнее, ее подобие. Но только не розовое, не толстенькое и не забавное. И выглядело оно отнюдь не дружелюбно. С метр ростом, тощая и гибкая, красновато-коричневая, тварь походила на кроликособаку, с которой ободрали пушистую щубку. Лапы твари напоминали крысиные, а глаза имели красноватый оттенок. Существо нахально шныряло между собаками, червями и людьми, принюхиваясь и попискивая, как белка; время от времени оно останавливалось, чтобы исследовать камень, растение - все, что попадалось. Его любопытство было ненасытным. Тварь вперевалку припрыгала к куче моих вещей и стала их разбирать. Подняла мой личный знак, понюхала его, попробовала на зуб. Деландро наклонился и, забрав медальон у голой кроликособаки, сказал: - Нет, нет, мистер Президент. Брось эту гадость. Мистер Президент сначала растерялся, но потом признательно запищал и занялся остальными вещами. - Джеймс, иди за мной. Деландро повернулся спиной к мистеру Президенту и остальным и пошел прочь от купола. Когда мы проходили мимо джипа, я увидел на земле много крови, но тел нигде не было. Ни Маккейна, ни девочки. Черви не оставляют трупов. Деландро продемонстрировал мне это зрелище, но задержаться не дал, а, крепко придерживая меня за локоть, потащил дальше. Мы обогнули купола станции. Позади них в тени высоких эвкалиптов был вкопан совершенно неуместный здесь стол для пикников. Деландро легонько дернул меня за руку. - Сядь, - приказал он. Я сел. Он устроился напротив. - Все в порядке, Джеймс. Где вы храните запасы продовольствия, оружия, горючего и медикаментов для этого лагеря? - Не знаю. - Я покачал головой. - Джеймс... По-моему, мы обо всем договорились? - Честное слово, не знаю. Я обследовал станцию, когда вы появились. Деландро напустил на себя глубокомысленный вид. Очевидно, пытался понять, вру я или нет. Я добавил: - У меня задание проверить заброшенные точки вроде этой. Здесь был крематорий. Тут ничего нет. Даже топлива. Деландро обдумал сказанное мною и спросил: - У тебя есть карта? Я кивнул. - На ней отмечены другие точки в этом штате? Я замешкался с ответом. Лицо Деландро напряглось. Я кивнул. - Спасибо, - поблагодарил он. - Судя по карте... - начал я и замолчал, чтобы проглотить ком в горле и откашляться. Говорить было трудно. - Судя по карте, на побережье есть местные станции того или иного назначения. На некоторых, возможно, и оборудованы склады, но только не здесь. - А где ближайший? - Трудно сказать. У нас неполные сведения. Возможно, пара находится близ Атаскадеро. Известны три точки вокруг Сан-Луис-Обиспо и одна в Бьюлтоне, но я не знаю, в каком они состоянии. Их закладывали как временные, только на период эпидемий. Деландро хмыкнул. - Их усиленно охраняют? В Бьюлтоне, например? - Не знаю. Сам Бьюлтон разрушен, там почти никого не осталось. Склад, наверное, законсервирован или обслуживается роботами. Мне не нравилось, что я делаю. Каждое слово застревало в горле. - Могло там остаться что-нибудь ценное? - Наверное. Трудно сказать. Все, что можно, переправили на контролируемую территорию, за линию обороны. Об этой станции могли и забыть. - Очень интересно, - заметил Деландро и потер шею тыльной стороной пальцев. Затем поднялся и пошел прочь, оставив меня в одиночестве. Я огляделся. На меня никто не обращал внимания. Люди Деландро тщательно обыскивали станцию и тащили все подряд. В их поведении не было и намека на торопливость. Они вели себя так спокойно, словно приехали за покупками в местный супермаркет. Время от времени кто-нибудь появлялся из купола-конторы и кричал: "Посмотрите, что я нашел!" Обычно это были какие-нибудь предметы обихода. Видимо, в здании размещались и жилые помещения. Кто-то из мужчин нашел розовую комбинацию, что дало повод для многочисленных шуток и веселого смеха в его адрес. Одна из женщин обнаружила кухонный комбайн. Они совсем забыли обо мне. В горле по-прежнему першило. Я сглотнул слюну и оглянулся. Три червя, принюхиваясь, как собаки, обследовали незнакомую территорию. Орри был самым маленьким из них и обладал наиболее яркими отличительными знаками - плывущими по бокам полосами розового, пурпурного, оранжевого и красного цветов. Два других имели похожую, но не столь пеструю окраску. Я находился примерно в двадцати метрах от деревьев; никто за мной не наблюдал. Что, если встать и прогулочным шагом отправиться восвояси?.. Нет, нельзя. Это проверка. Деландро не настолько глуп. Кто-то проверяет, что я предприму и можно ли мне доверять. Я снова осмотрелся, на этот раз более внимательно. На крыше виднелось слуховое окно, но оно выходило не в мою сторону. Если кто-то и наблюдал за мной, я его не видел. Над этим следовало поразмыслить. Ренегаты начали складывать добычу на стол, за которым сидел я, и рядом с ним. Надо полагать, я тоже относился к трофеям. Никто не попросил меня помочь. Не спеша подошла беременная женщина и бросила на стол свой автомат. Присев в сторонке, она вынула из кармана рубашки пачку сигарет и, прикрыв огонек сложенными ладонями, закурила. У нее были жидкие волосы тускло-серого цвета, старческие морщинки вокруг глаз, но взгляд оставался твердым. Я бы не хотел стать ее врагом. Она заметила, что я наблюдаю за ней, и предложила: - Хочешь сигарету? Я вытащил сигарету из пачки и наклонился, чтобы прикурить от ее спички. При этом я мог бы схватить автомат... Откинувшись назад, я затянулся и выпустил дым в ее сторону. Она посмотрела на меня и улыбнулась. - А ты не глуп, да? - Во всяком случае, не совсем. - Я пожал плечами и обвел рукой людей, мельтешащих вокруг нас. - Из того, что я этого не вижу, вовсе не следует, что кто-нибудь не держит на прицеле мою башку. Женщина улыбнулась, изучая меня, и выпустила дым в сторону. Один из передних зубов у нее отсутствовал. - Никто не следит за тобой, - сказала она. - Ты преувеличиваешь собственную значимость. Можешь встать и уйти, если хочешь. Я знаю, что ты думаешь об этом. Так что, если есть желание, валяй. - Я не пройду и десяти метров, разве не так? Она пожала плечами, затянулась сигаретой и ответила: - Может, и пройдешь. Даже, может, доберешься до своего джипа. Только Орри сегодня еще не завтракал. Он вообще ничего не ел с утра, а потому сидит в джипе и поджидает тебя. Или кого-нибудь еще. Он получил разрешение сожрать любого, кто подойдет близко. Так что тебе придется прогуляться пешком. - И уйти удастся не слишком далеко. Я слышал, что черви даже лучшие ищейки, чем собаки. Это правда? - Я знаю способ, как проверить это, - рассмеялась она. - Меня зовут Джесси. - Сколько времени вы находитесь у Деландро? - Скоро год. Джейсон лучше всех. Знаешь, он - гений. - Нет, не знаю. - Правда гений. Сам увидишь. Даже больше, он - нечто выдающееся. Альфа. Знаешь, что это означает? Власть. Джейсон - источник. Я знаю, что тебе пока не понять этого. Но все образуется. Просто дай его знанию влиться в тебя. - Ее глаза сияли. - Тогда все поймешь. - - Вы очень высокого мнения о нем, не так ли? Другую, более уклончивую формулировку я не смог придумать. Она повернулась ко мне, затянулась сигаретой, потом сказала: - Послушай, когда Джейсон подобрал меня, я была ходячей раненой. Ты ведь слышал о стадах? - Одно даже видел, в Сан-Франциско, - кивнул я. - Да, но там оно искусственное. Они собрали всех в одну кучу, потому что думают, будто так легче управлять ими - парой тысяч сразу. Я жила в настоящем стаде. - Она говорила об этом совершенно спокойно. - Ниже по побережью, в Лос- Анджелесе. Нас было всего тридцать или пятьдесят - это оптимальная численность. Мы не слишком жались друг к другу, просто бродили вокруг, как кучка ошеломленных зомби. Многого я не помню. Помню только, что постоянно хотелось есть, и мы ели все подряд, что можно и чего нельзя. А потом появился Джейсон и не позволил мне больше оставаться зомби. Он вернул меня к жизни. Теперь я живая. Я - частица нашего будущего. - Она с гордостью похлопала себя по животу. - У меня есть дело, которое надо выполнить. - Примите мои поздравления, - сухо сказал я и, затянувшись в последний раз, щелчком отбросил сигарету через поляну. Блестящая черная тысяченожка прошмыгнула по земле, схватила окурок и сожрала его - прямо с тлеющим концом. Один из червей скользнул вперед, сграбастал тысяченожку и затолкал себе в пасть. Джесси затушила сигарету о дощатую крышку стола. - Позволь предупредить тебя кое о чем. - Неожиданно она стала чрезвычайно серьезной. - Мы представляем новый порядок, новую жизнь во Вселенной. Мы живем в совершенно другом мире, отличном от твоего. И хотим поднять тебя на свой уровень - и поднимем в конечном итоге. Но сейчас ты продолжаешь хранить верность шайке высокопоставленных уголовников и готов убивать во имя этой мнимой преданности. Поэтому ты пока представляешь для нас опасность, и мы вынуждены эту опасность нейтрализовать. Мы не хотим убивать тебя, но убьем, если потребуется. - Да, конечно, - дерзко ответил я. - Это ведь часть нового образа жизни. Вы без этого не можете, не так ли? Она удивленно посмотрела на меня. - Между прочим, да. - И горячо добавила: - Но разница заключается в том, что мы способны контролировать свои поступки. Это - заслуга Джейсона. Настоящая свобода! Мы свободны от оков преданности кому бы то ни было и ложных идеалов, которые ты считаешь жизнью. Ты хочешь жить полноценной жизнью, Джим? Мы научим тебя жить в понимании этого слова - более того, подарим тебе свободу, о которой ты даже не подозреваешь! Однако фокус состоит в следующем: все, что будет с тобой происходить, особенно то, что мы будем делать, чтобы разрушить твои ложные убеждения и глупую преданность, ты воспримешь как угрозу своему существованию. Ты понимаешь, о чем я говорю? Я посмотрел на нее: - Понимаю. Вы не просто спятившая с ума болтунья. Вы - офицер службы пропаганды, верно? Она даже глазом не моргнула. - Я задала вопрос. Ты понял меня? - О да. Я понял. - Во мне снова закипела враждебность. - Даже больше, чем вы думаете. - Глупости, ничего ты не понял. Ты по-прежнему относишься к неразбуженным. - Неразбуженным? - Ты по-прежнему зомби, - пояснила Джесси. - Бродишь вокруг да около в своем трансе. Ты думаешь, что живешь, а на самом деле даже не знаешь, что такое жизнь. Пока не знаешь. Я отвернулся. Глядел на небо, на деревья, на дома - на все, что угодно, только не на нее. Джесси терпеливо ждала. Наконец я снова встретился с ней взглядом. - Я хочу пить. Она передала мне фляжку. Вода была теплой. - С тобой все в порядке? - Нет, - ответил я. - А вы ожидали другого? - Тебе страшно? Я сделал еще глоток. Опустил глаза на землю. Покачал головой. Я не отвечал на вопрос, и она могла подумать, что так оно и есть. Но я в это время думал: "О, мамочка Маккарти, куда вляпался твой сын на этот раз?" Не поднимая глаз, я вернул флягу. - Не надо волноваться. Это пройдет. И, встав, Джесси пошла прочь от меня. Представьте такую картину: Хоровод ведут мужчины. А кто-то прилег на бочок И свой канифолит смычок. Вот бы прервать их концерт посредине! 7 ЛУЛИ Параноики имеют свойство надоедать добрым людям. Соломон Краткий У них было три мотоцикла, два военных грузовика с брезентовым верхом и микроавтобус. А теперь еще и мой джип. - С кем ты хочешь ехать? - спросила меня Джесси. - С нами в микроавтобусе или с Орри в грузовике? Я немного подумал. По крайней мере, точно известно, чего следует ждать от Орри. - Если можно, в микроавтобусе. Спасибо. Я забрался в него через заднюю дверцу. Внутри тихонько сидела та самая малышка и раскрашивала картинки в альбоме. Увидев меня, она подняла голову: - Привет. Ты поедешь с нами? - Он наш гость, Лули, - сказала Джесси, поднявшись в автобус следом за мной. - Садись здесь, - показала она мне. - О, - сказала Лули. - Хочешь бутерброд? А может, воды? - Что? Нет, спасибо. Внезапно я почувствовал себя отвратительно. Болван! Лули - приманка. - Я сама сделала бутерброды, - похвасталась она. Я слабо улыбнулся. - Не хочу, спасибо. Это не ее вина, сказал я себе. Она еще слишком мала, чтобы понимать. Между прочим, сколько ей лет? Трудно сказать. Впрочем, какая разница. Теперь это не имеет значения. Маккейн мертв. Должно быть, она знает о этом. Как она могла не понимать, что делает? Я заставил себя разжать кулаки. Хотелось схватить Лули и трясти. изо всех сил. Пока глаза у нее не вылезут, пока она не подавится собственным языком, пока кости у нее не захрустят... Чертова кукла! Я откинулся на сиденье и, скрестив руки на груди, злобно уставился перед собой, чувствуя, что схожу с ума. Нет, я давно спятил, а сейчас становлюсь еще более сумасшедшим. Один из мужчин уселся за руль. Рядом с ним разместилась очень худая девушка с мрачным выражением темных глаз. На коленях у нее лежал мой пистолет. Интересно, хочет ли она по-прежнему убить меня? Наконец я вспомнил. Чтобы удостовериться, я, подавив злость, наклонился к Лули и шепотом спросил: - Ее зовут Марси? - и показал на девушку. - Угу, - кивнула девочка. - Так я и думал. - Ты ее знаешь? - Когда-то знал. Три года назад Марси находилась в Денвере. Она потеряла свою собаку по кличке Рангл. Это был нечесаный лохматый белый пес. Он скулил и пытался убежать, а когда червь обрушился на него, страшно завизжал. Но Марси не знала об этом. Я ей никогда не рассказывал. Вместо этого я переспал с ней. Помнит ли она об этом? Может быть, здесь и кроется причина ее ненависти ко мне? Лули польстило мое доверие. Она предложила: - Хочешь, покажу тебе мой зверинец? - Твой зверинец? - Угу! Там у нас есть свинообраз, и вампир, и детеныш... - Лули! - строго одернула ее Джесси, подсев к нам. - Ты ведь знаешь правила. Гостям нельзя все рассказывать. - Да, Джесси. Извини меня, пожалуйста. Лули повернулась ко мне и выразительно прижала палец к губам. Водитель вывел микроавтобус вперед, и машины выстроились в походную колонну. Я повернулся к окну: может, удастся запомнить дорогу. Впереди ехали два мотоциклиста, явно выполняя роль разведки. За ними следовал грузовик с двумя большими червями, потом фургон, сзади - грузовик с Орри и Де-ландро. За ними Франкенштейн вел мой джип, нагруженный добычей, поверх которой восседал мистер Президент. Голая кроликособака с любопытством смотрела в мой бинокль, приложив его к глазам не тем концом. Третий мотоциклист замыкал конвой. Я посмотрел на Джесси: - Могу я спросить? Она пошарила в холодильнике и извлекла оттуда свежее яблоко. - Можешь. - Она вгрызлась в яблоко. - Но ответить не обещаю. - Как вам, вернее, Джейсону удалось приручить трех червей? - А мы их не приручали. Такого понятия, как ручной червь, вообще не существует. - Но... - Я оглянулся на едущий сзади грузовик. - Три-то червя у вас есть. - Это заслуга Орри. Он привел двух других. - Да? Она с гордостью кивнула: - Орри вообще особенный. Он - юный бог. - Ну ладно, его-то как приручили? Джесси холодно посмотрела меня: - Бога нельзя приручить, Джеймс. - Простите. - Да нет, все нормально. Это все от твоей неопытности. Возможно, со стороны он и выглядит дрессированным - для непосвященных. С таким же успехом я могу расценить твой личный знак как свидетельство того, что тебя тоже приручили. Я промолчал. Развивать эту мысль не хотелось. Но Джесси не унималась; - Чтобы приручить кого-нибудь, Джим, ты должен не уважать его, видеть в нем неодушевленный предмет или животное; и это унижает тебя в еще большей мере, чем того, кого ты хочешь приручить. Ты еще раз отрицаешь, что Бог есть во всех нас. Но если ты сможешь проникнуть глубже и разглядеть душу, то установишь контакт с любым одушевленным существом, с любой частицей Бога на этой планете - независимо от того, в каком теле она обитает. Нельзя выдрессировать душу - можно лишь научиться партнерству с ней. - Простите, но я не вижу разницы. - Увидишь, - сказала Джесси. - После тренировки. - Меня будут тренировать? Она кивнула с набитым ртом. - М-м... А что, если я не захочу? - Ты уже сделал выбор, - напомнила она. - Вернее, сделала твоя машинка. - Еще раз простите, но этого я тоже не понимаю. Она протянула руку и постучала пальцем по моему лбу. - Вот твоя машинка, там, внутри. Ты программировал ее со дня рождения. Ты не знал, что программируешь самого себя, но все время занимался этим. Строил логические связи, принимал решения, давал заключения и оценки - и все это лишь на основании того, что варилось в твоем черепе. В любой ситуации ты подсознательно пользовался только одним критерием: причинит ли это вред лично тебе. Подсознательно - подсознательные установки всегда нацелены на выживание. Ты это уже продемонстрировал. Но если ты пробудишься, Джим, то увидишь, как запрограммированность на выживание держит тебя в ловушке. - И вы собираетесь разбудить меня? - - Нет. Ты проснешься сам. Или не проснешься. - Джесси задумчиво жевала яблоко. - Джейсон предоставил тебе единственный выбор, на который ты способен в своем нынешнем состоянии: жизнь или смерть. Ты назвал жизнь. Это твой выбор. - А если бы я решил умереть? Что тогда? Джейсон убил бы меня? - Джеймс, - терпеливо сказала она, - прислушайся к себе. Если бы ты действительно пробудился, стремление выжить не было бы для тебя самоцелью. Ты не выдержал проверки. Я поразмыслил над ее словами. - Простите, но мне трудно в это поверить. Джесси уклончиво пожала плечами. В течение всей нашей беседы я как бы чувствовал ее эмоциональную отстраненность. - То, во что ты веришь, не имеет никакого значения. - Для меня имеет, - возразил я. Джесси промолчала. - Ладно. Что ждет меня дальше? - Ты будешь нашим гостем. Тебе предоставится возможность сотрудничать с нами любым удобным для тебя способом. Это шанс проснуться и присоединиться к Племени. Или не присоединиться. - А что произойдет, если я провалюсь на каком-нибудь из этих этапов? - Непременно провалишься. - Да? Она снова кивнула. Я растерялся. - Вы чего-то недоговариваете? - Нет. - Нет? Джесси погладила Лули по длинным каштановым волосам и нежно поцеловала. Потом посмотрела на меня: - Понимаешь, тебе кажется, что провал имеет какое-то значение. Ничего подобного. Неудача - еще не смерть. Если ты провалишься, мы дадим тебе столько попыток, сколько потребуется. Мы хотим, чтобы ты победил. - А как насчет угроз убить меня? - Мы вовсе не угрожали твоей жизни, Джим. Никто. Мы попросили тебя дать слово. Ты его дал. Джейсон объяснил, что произойдет, если ты его нарушишь, и ты дал слово. С этого момента - неужели ты не заметил, Джим? - никто не целился в тебя, никто не охранял и вообще никто не угрожал. Все это тебе только кажется. - Однако при попытке бежать вы убили бы меня, разве нет? - Убегая, ты нарушил бы свое слово, разве нет? - У меня не было выбора... Разговор начал меня немного утомлять. - У тебя был выбор. - Ага, под пистолетом, приставленным к моей голове! - Ну и что? - А то, что это ненастоящий выбор. - Самый настоящий! Пистолет сделал его очень даже настоящим. Ты выбрал - решил действовать по заложенной в мозгу программе, а сейчас казнишь себя, считая, что сделал неверный выбор. Но ты сделал его. Спорить с женщиной бесполезно, поэтому я замолчал. Но она продолжала: - Недовольство собой, которое ты сейчас чувствуешь, и есть первый шаг к пробуждению. Ты начинаешь осознавать, что со своим образом мышления попал в ловушку. Вот что в действительности тебя беспокоит. Она ошибалась. Я испытывал не беспокойство, а враждебность - и очень сильную. Я дал слово, как говорила Джесси, но - под угрозой смерти. А закон не признает договоров, заключенных по принуждению. Ладно, пусть во мне говорит моя "запрограммированность на выживание", ну и что? Разве это дает им право держать меня в плену? Если только это плен. Я дал слово остаться. Можно просто уйти, но это нарушение обещания, и, согласно договоренности, Джейсон имеет право вышибить из меня мозги. Таким образом, если я буду следовать своей запрограммированности, то должен буду остаться. Если я буду держать свое слово, то тоже должен остаться. Я запутался. И разозлился. Они поймали меня на моем собственном восхищении перед хитрой маленькой философской ловушкой, в которую я угодил. Я почти наяву ощущал, как замкнулся бесконечно повторяющийся круг, не оставляя мне лазейки. Как в случае с тем "Пауком". Только на этот раз непристойные лимерики не помогут. Дамский угодник в парнишке погиб - Такой уникальный имел он изгиб. Представит себе отнюдь не любой, Что делал этот парнишка с собой. И наконец мальчишка прилип. 8 ЖИТЬ ИЛИ УМЕРЕТЬ? Проще верить в Бога, чем расхлебывать свои грехи самому. Соломон Краткий Они удерживали меня на полу, пока я бушевал. Я визжал, рычал, напрягал все силы, чтобы вырваться, не желая повторения. Ни за что! Я ругался до тех пор, пока язык не стал заплетаться. На груди у меня сидел слон, два медведя-гризли прижимали к полу руки. Годзилла разрывал мои ноги, как куриную дужку. Я высвободил руку, чуть не сломав ее, и врезал одному из медведей. Он пропыхтел: "У-уф!" - и повалился на спину. Обхватив слона, я пытался дотянуться до Годзиллы, когда на меня вновь обрушилась гора. Но даже тогда я продолжал сопротивляться. - Я не желаю, чтобы мне опять промывали мозги! Не хочу пережить это снова! - орал я, пытаясь выкарабкаться наверх. - Я убью вас! Поубиваю вас всех, пожиратели мозгов! Ярость стала багровой, я провалился в нее... и вынырнул с другой стороны, хватая ртом воздух, - слишком слабый, чтобы пошевелиться, залитый слезами, кричащий от бессилия. - Все хорошо, Джим. Выплесни все из себя без остатка. - Ненавижу вас. - Хорошо. И это не держи в себе. Выплесни злость наружу. Почему-то я рассвирепел еще сильнее. Я обзывал его по-всякому - на трех языках сразу, но не мог разозлить. Он лишь бесстрастно смотрел и ждал. Я перевел дух, выдавил нечленораздельное карканье - и сдался. Я потерпел поражение. Снова. Двигаться не было сил. Гора свалилась с меня. Годзилла и медведи отпустили мои руки. Слон слез с груди. Они знали, что беспокоиться больше нечего: у меня осталось слишком мало сил для ненависти. Они снова победили. Во что меня превратят на этот раз? Я посмотрел вверх и увидел Формана, стоявшего на коленях. С непроницаемым лицом. Оно не выражало ничего, но взгляд был пристальным и пронизывающим душу. Как и Деландро, Форман жестом попросил ассистентов, выжидательно сгрудившихся вокруг меня, разойтись по местам и участливо спросил: - Что с тобой, Джим? - Я не хочу, чтобы мне снова промывали мозги. - Почему ты решил, что здесь происходит промывание мозгов? - Потому что уже прошел через это! - И стал специалистом по промыванию? - Нет. Да! Не знаю. Но я знаю, что происходит в моей собственной голове! Я больше не хочу оставаться здесь. - Дверь не заперта, - сказал Форман. - Можно уйти? - Я сел и огляделся. - В любой момент. - Выражения его лица нельзя было понять. - Разве что ты дал слово оставаться здесь до конца курса. - Деландро я тоже дал слово и знаю, чем это кончилось. - Да, мне известно об этом. Позволь поработать с тобой пару минут? Я вытер нос тыльной стороной ладони. Бросил взгляд на дверь. Эта уловка мне известна. - Вы все равно добьетесь своего, что бы я ни говорил. Именно так все и делается. - Это было "да" или "нет", Джим? Необходимо твое решение. - Я не желаю, чтобы со мной "работали", - заявил я. - Хорошо. - Форман отступил назад. - Э-э... И это все? Я могу уйти? Он кивнул. - Я лишь хотел задать несколько вопросов, Джим. Они помогли бы тебе понять, что здесь в действительности происходит. Но если ты этого не хочешь, значит, и не должен быть здесь. На мгновение я задумался. Ощущение было не из приятных: одна моя половина. хотела направиться прямиком к двери, а другая - послушать его. - Смогу я уйти после того, как мы закончим? - Конечно, - сказал Форман. - Если только не передумаешь. И я решил ответить на его вопросы. - Ладно. Согласен. - Спасибо. Может быть, ты пройдешь на сцену? Форман подал мне руку. Я не принял ее. Он словно незаметил моего хамства; просто указал на высокое председательское кресло и потрепал меня по плечу. - Сядь там. Тебе нужен платок? - Он протянул пакет бумажных салфеток, потом шепнул что-то на ухо куратору курса, молча стоявшей рядом. Взяв салфетки, я уселся в кресло с высокой спинкой. На меня смотрели пять сотен человек, но мне было все равно. Я вытер глаза. Лица сливались в какую-то смутную стену. Форман поднялся на помост и встал рядом со мной, забрал пакет салфеток с моего колена и положил его на, кафедру. - Что ты сейчас чувствуешь? - Вялость, - ответил я и добавил: - Вообще-то я в; порядке. Только немного. .. ослаб. - Хочешь воды? Я кивнул. Форман достал из-под кафедры графин и пластиковый стакан. Я жадно выпил воду и отдал стакан обратно. - Спасибо. - Все в порядке, Джим, - начал Форман. - Мы тут с: тобой продемонстрируем кое-что. Я буду задавать тебе вопросы, а ты постарайся отвечать на них честно. Договорились? - Ладно, хорошо. - Итак, ты сказал, что не хочешь подвергнуться повторному промыванию мозгов, правильно? - Да, правильно. - Где тебе промывали мозги до этого? - Вы знаете где. В прошлом году я попал в плен к ренегатам. - Я-то знаю, но хочу, чтобы узнали и остальные. В этом вся соль, Джим, так что надо говорить обо всем абсолютно честно. Ты понял? Я кивнул. Форман задумался, тщательно фомулируя вопрос. - По-твоему, наши занятия ничем не отличаются от тренировки, которую ты прошел в Племени? - Э... частично да. - В какой именно части? - Ну... Во-первых, пистолет, приставленный к голове полковника Ирвинг. И еще этот выбор. - Какой выбор? - Вы предложили ей сделать выбор. Разве нет?.. - Нет, не предлагал. Вспомни. Что я сделал? Я стал вспоминать. Проиграл всю сцену в уме. И снова задрожал. - Вы... спросили, может ли она сдержать слово и приходить сюда вовремя. - Верно. Но я ни разу не сказал, что убью ее. Цель всей сцены заключалась в том, чтобы выяснить, способна ли она физически держать слово. Не сдержит его, заметь, а способна ли сдержать. И мы выяснили, что способна. Если на кон будет поставлена ее жизнь, Ирвинг будет приходить без опозданий. Она сама так сказала. Это и было тем, что мы хотели знать. Ты следишь за моей мыслью? - Да. - Так что никакого "выбора" не было и в помине. Ведь не было? - Не было. - Отлично. Ты делаешь успехи. Какой выбор предложили тебе ренегаты? - Жизнь или смерть. - Жизнь или смерть? - Угу. - Ни больше ни меньше? - Да - По сути, подразумевалось твое стремление выжить, так? - Да, вы правы. - И ты выбрал жизнь. - Да. - Значит, тебе предложили "выбор", связанный с твоим стремлением выжить, и ты выбрал жизнь? - Да. Правильно. - А попутно тебе продемонстрировали, что ты бу-дешь делать все, только бы выжить. Это тоже верно? - Э-э... верно. - Значит, ты дал им в руки власть над собой, не так ли? - Они уже имели власть надо мной. В виде пистолета. - Ты мог бы выбрать смерть. Тогда они лишились бы этой власти, верно? Я пожал плечами. - Это... э-э... не приходило мне в голову. Зал слегка оживился. Появились улыбки. Послышались смешки. Стена распалась и превратилась в отдельные лица, но в следующее мгновение они вновь исчезли. - Ну, разумеется, нет. Ты был настроен на выживание, - спокойно заметил Форман. - Но тем не менее ты отдал им контроль над собой, верно? Я замялся. Мне не хотелось признавать это. - Будь честным, Джим, - настаивал Форман. - Да. - Спасибо. Это очень хорошо. Откровенно. - Он на минуту отвернулся, налил себе стакан воды и выпил его. Тем временем у меня появилась возможность посмотреть на зал. Лица людей были отнюдь не враждебны. Люди были... за меня. Этот вопрос касался и их тоже. Я был ими. Неожиданно я почувствовал, что испуган уже не так сильно, как вначале. Форман поставил стакан на место и вернулся ко мне. - А теперь, Джим, я прошу тебя подумать. Тот выбор, перед которым поставили тебя, был таким же, как то, что я продемонстрировал здесь некоторое время тому назад? - Выглядело очень похоже. - Да, похоже. Но было ли это тем же самым? - Выглядело тем же самым... - начал было я. - Хотя нет, все иначе. Теперь сомнения исчезли. - Благодарю. А сейчас скажи, была "тренировка" Де-ландро такой же, как наша? - Не знаю. - Посмотри и подумай, Джим. Что между ними общего? В чем разница? Я вновь ощутил вкус пистолета Деландро в своем рту и почувствовал злобу. Сначала нужные слова давались с трудом. - Деландро блефовал... потому что он не объяснил мне... по крайней мере, сначала. - Я был вынужден сделать паузу. На глаза навернулись слезы, а почему, я не знал. В горле запершило. - То, что сказал их вождь, сводилось к следующему: не имеет смысла объяснять человеку выбор между жизнью и смертью, пока он закрепощен внутри установки на выживание, - потому что он все равно не поймет. Вот я... вот я... Голос сел, больше я не мог произнести ни слова. Я вытер слезы. Форман протянул мне стакан с водой, и я быстро осушил его. - Все в порядке, - мягко сказал он. - Ты держишься молодцом. Я вернул стакан, готовясь продолжить. Хотелось наконец выговориться и забыть об этом. - Он лгал! Выбор, о котором он говорил, не был выбором! Я имею в виду выбор, который Деландро предоставил мне в действительности... - Теперь я это ясно видел; я чувствовал такую легкость в мыслях, что закружилась голова. - По сути, он спрашивал меня, хочу ли я жить настолько сильно, что позволю перепрограммировать себя. Только он не говорил об этом прямо! - Конечно же нет, - поддержал Форман. - Ты бы скорее умер, чем дал себя перепрограммировать, а ему ты был нужен живой. - Да, теперь я понимаю. - Потерев лоб, добавил: - Но все равно это нечестный прием. - Я поднял глаза на Формана. - Разве не так? - Только не для них, - заметил он. - По их правилам, лишь "пробудившийся" способен понять реальный выбор, а "гостями" надо руководить - проще говоря, манипулировать. Ты попался в логическую западню, Джим. Но это следующий вопрос, и о нем мы поговорим в другой раз. Как ты себя чувствуешь сейчас? - Прекрасно, - ответил я. - Честное слово, хорошо. - О'кей. - Форман выглядел удовлетворенным. Белые волосы все так же светились нимбом над его головой. - Ты делаешь успехи. Мы почти закончили. Продолжай просто говорить правду. - Я буду говорить правду, - сказал я. - Итак: ты абсолютно уверен, что мы занимаемся здесь не тем же самым? - Не знаю, - смущенно признался я. - Деландро тоже нельзя отказать в проницательности. Он относился к своему делу с такой же страстью, как... вы к своей базисной группе. Он тоже говорил о выборе и ответственности. Форман кивнул. - Видишь, Джим, теперь ты понимаешь, что одну и ту же методику можно использовать и на благо, и во зло. А добро и зло очень часто не более чем сумма условностей, о которых договариваются люди, чтобы определить точку отсчета. Джейсон Деландро утверждал, что он создает партнерские отношения с червями. Ты убедился воочию, что это действительно так. Мы же не ищем компромиссов с захватчиками. Несколько лет назад мы беседовали с тобой насчет другого выбора, помнишь? Тогда я спросил, что ты хочешь делать. Помнишь свой ответ? - Я сказал, что хочу убивать червей. - Верно. Ты по-прежнему этого хочешь? - Да. Даже больше, чем когда-либо. - Хорошо. Очень хорошо. - Форман, положив руку на мое плечо, нагнулся ко мне. Когда он заговорил снова, его голос звучал спокойно и доверительно. - Теперь послушай меня. Не важно, что наши занятия похожи на уроки Деландро. Это вполне возможно. Я не знаю, что именно он делал, и это меня мало волнует, в конечном итоге даже не имеет значения, потому что дело не в тренировке, а в том, что ты собираешься делать после ее завершения. Вот главный вопрос: одинаковы ли у нас цели? Ответь, совпадает ли наша цель с тем, чего хотел Джейсон Деландро? - Нет. - Не совпадает. Ты уверен в этом? - Да. - Абсолютно уверен? - Да. - Тогда почему ты реагировал так, словно они совпадают? А?.. - Голос Формана стал жестким. - ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ РЕАГИРОВАЛ ТАК, СЛОВНО НАШИ ЦЕЛИ И ЦЕЛИ ДЕЛАНДРО ИДЕНТИЧНЫ? - Я... я... Мое горло скрутила болезненная судорога. Стеснило грудь. Я не мог вздохнуть... - Все в порядке, Джим. - Форман дотронулся до моего плеча. - Что ты сейчас чувствуешь? - Мне трудно дышать. Больно. - Где больно? - В... внутри. - Я потер грудь. - Давит. - Словно тебя раздавили? - Да. - М-м. Хочу, чтобы ты кое на что обратил внимание, Джим. Я задал вопрос, и, вместо того чтобы ответить на него, ты испытал лавину сильных физических ощущений. У нас здесь происходит еще что-то, о чем ты все-таки не хочешь говорить правду, но оно постоянно дает о себе знать. Ты пытаешься подавить это в себе, а оно рвется наружу и переходит в физическое давление. Так что давай я повторю вопрос, а ты не удерживай ответ в себе, договорились? Я судорожно сглотнул и кивнул. - Почему твоя реакция была такой, словно наша тренировка не отличается от той, у ренегатов? - Потому что все выглядело так же, и я испугался, что снова придется пройти через... - Я выпаливал слова так быстро, что они наталкивались одно на другое. Ответить оказалось проще, чем я думал. - Я был напуган. И не хотел снова отдавать контроль над своим мозгом в чужие руки. - Должен тебя огорчить, - - прошептал Форман мне на ухо театральным шепотом. - Это невозможно. - Да? - Это твой мозг. Разве кто-нибудь, кроме тебя, может отвечать за его действия? - Не... нет. Вы хотите сказать, что никто не промывал мне мозги? - Я ничего не хочу сказать. Просто стою здесь и задаю вопросы. - Нет, вы сказали, что такой вещи, как промывание мозгов, вообще не существует. - Во мне снова начала расти паника. Словно я мчался по русским горкам. Снова западня. - Я знаю, о чем вы думаете. Вы собираетесь сказать, что я прячу голову в песок, а мои слова о промывании мозгов лишь предлог избежать ответственности за совершенные мною поступки, разве не так? - Ты так думаешь? - Это вы так думаете! - Я перешел на крик. - По крайней мере, предполагаете! Но я был там и знаю, что происходило! И не представляю себе другой трактовки! Сейчас все выглядело точно так же. И я испугался! - Все точно, - согласился Форман. - Все абсолютно точно. - Что? - Я растерялся. - Что точно? - Твои слова. Повтори, пожалуйста. - Это выглядело так же, и я испугался. - Правильно. - Форман ухватился за мое утверждение. - Для тебя все выглядело так же, и ты повел себя как и тогда, хотя ситуация и не была таковой. Ты понимаешь это? - О да. - Реакция была автоматической, верно? Кнопку нажали, и твоя машина заработала, не так ли? - Ох... - Я обмяк в кресле. - Уф-ф. - И закрыл глаза руками. - Какая запись включилась, Джим? - Э-э... Злость?.. - Ты спрашиваешь или утверждаешь? - Утверждаю, - сказал я. - Злость. - Там было еще кое-что, Джим. Не просто злость. Что же это? Проглотив слюну, я опустил голову и тихо сказал; - Ярость. Я хочу сказать.. . что на какое-то время я перестал быть человеком. Превратился в животное. Хотел убить. И убил бы тогда. Если бы смог. - Да, - кивнул Форман. - Твоя ярость проявилась очень наглядно. Видишь, насколько она была автоматической? Он был прав. Я едва сдерживал дрожь; хотелось закричать - и в то же время я почувствовал облегчение. - Это очень древняя запись. Ты унаследовал ее от своего прапрапрадеда - того, что слез с дерева. Она называется "бей или беги" и является частью твоей системы управления. Эта часть всегда наблюдает, оценивает ситуацию и включает поведенческие реакции. На этот раз она решила, что под угрозой находится твоя жизнь, и вызвала соответствующую реакцию. Ты действовал по стереотипу "бей- беги", верно? - Да, это так. Я совсем запутался. - Как долго ты носил в себе эту ярость? - Э-э... Год, не меньше. - О нет, гораздо больше. Как насчет большей части жизни?.. Сколько тебе лет? - Двадцать пять. - Гм... Нет, чтобы накопить такую ярость, требуется по меньшей мере три миллиарда лет. Эта ярость - наследие эволюции. Ты питаешь злобу с того дня, когда вылез из теплой и уютной мамочкиной утробы, только не хочешь признать это. Часто ты выпускаешь свою ярость наружу? - М-м, в последнее время чаше, чем обычно. - Помогает? - Что вы имеете в виду? - Переходя в состояние "бей-беги", ты замыкаешься только в одном чувстве - ярости. Помогает она справляться с ситуацией, вызвавшей ее? - А, понимаю. - Мне потребовалось немного подумать. ~ Нет... На самом деле - нет. - Гм. Но ты продолжаешь это делать, не так ли? - Я... я не знаю, что сделать еще. - Верно. Ты не знаешь, что сделать еще. Ярость - одна из основных поведенческих реакций. Ты очень легко впадаешь в это состояние, потому что не знаешь о существовании других выгодных форм поведения, не так ли? Всю жизнь ты пытаешься найти правильную линию поведения, которая помогла бы справиться с любой жизненной ситуацией. И то, что такой линии не существует, буквально сводит тебя с ума. Этот путь ведет в тупик, Джим. Есть только то, что подходит или не подходит к данной ситуации. Когда ренегаты захватили тебя, ты повел себя адекватно ситуации. Просто переключился в другое состояние, настроился на другую линию поведения. Беда в том, что. ты не знаешь, что перенастройка, модулирование входит в спектр твоих поведенческих реакций. Ну как, я прав? - Он вонзил в меня пристальный взгляд. - Я прав? Я кивнул: - Вы правы. - Хорошо, - мягко сказал Форман и снова похлопал меня по плечу. - Спасибо, Джим. - Он повернулся, как бы приглашая к разговору всех остальных: - Внимание! Наш курс не посвящен умению находить правильную линию поведения. Он посвящен личности, создающей линию поведения, он помогает овладеть технологией управления вот этой штукой. - Форман постучал себя по лбу, показывая, о какой "штуке" он говорит. - Итак, речь пойдет о том, как она работает. Все очень просто. В течение курса вы испытаете на себе столько поведенческих реакций, сколько сумеете вызвать. Мы будем заниматься этим день за днем - до тех пор, пока вы не поймете, в чем состоит фокус. - Форман начал было поворачиваться ко мне, но остановился на полпути. - Да, еще одна вещь. Джим упомянул о промывании мозгов. Позвольте мне разъяснить это прямо сейчас. - Он опять уперся в меня пристальным взглядом. - Джим, тебе известна разница между промыванием мозгов и учебой? Я покачал головой: - Очевидно, нет. - В действительности все очень просто. В отличие от промывания мозгов учебу ты выбираешь сам. - Он помолчал и спросил: - Ты сам решил примкнуть к Племени Джейсона Деландро? - Да, это выглядело примерно так. Хотя нет, только не вначале. Сперва я ни о чем подобном не думал. - Правильно. Ты сам решил прийти сюда? Я покопался в памяти. - Да, сам. Я хотел пройти этот курс, так как думал, что он поможет мне... поправиться. - Да, я знаю, - сказал Форман. - Хорошо, тогда следующий вопрос. Ты говорил, что хочешь уйти отсюда. Ты по-прежнему хочешь? - А? - Разве ты забыл? Ты лежал на полу и кричал, что больше не хочешь оставаться здесь. - О, - смутился я. - Я имел в виду другое. То есть да, я хотел. Но больше не хочу. - Я был вынужден рассмеяться. - На самом деле во мне говорило "бей- беги", верно? Нет, сейчас я хочу остаться. Теперь в зале стоял смех. И аплодисменты. Стена лиц внезапно распалась на части. Я больше не был одинок. И на этот раз в моих глазах стояли слезы радости. Не знаю почему, но я был счастлив. Снова счастлив. Старый мерзавец по имени Джейсон Сдохнет смертью наистрашнейшей: Суну гада хторру в пасть, Чтоб порадоваться всласть... РИФМА НА "ДЖЕЙСОН" Лимерик - это примитивная поэтическая форма; она начинается с пары дактилей. Соломон Краткий Проблема состояла в том, что я никак не мог подобрать рифму к "Джейсону". Залейся? Побрейся? Убью Джейсона к югу от линии Диксона - Мэйсона?1 Подлейший? Линия Мэйсона - Диксона - граница между штатами Пенсильвания и Мэриленд, частично проведенная в 1763-1767 гг. Чарлзом Мэйсоном и Джереми Диксоном; до отмены рабства считалась условной границей между свободными и рабовладельческими  штатами. (Здесь и далее прим, перев.) Может быть:... Все равно он останется типом подлейшим? Проклятье! Почему его не зовут Чаком? Имя Чак я хорошо умел рифмовать. Самым худшим в плену было ожидание. Неопределенность. У Лули, по крайней мере, имелось занятие - альбом для раскрашивания. Я оставил мысль запомнить дорогу. Мы все время сворачивали на какие-то извилистые проселки, переваливали через бесчисленные гряды коричневых холмов, и в конце концов я даже стал сомневаться, что мы по-прежнему находимся в Калифорнии - и вообще на Земле. Большие участки были покрыты красными ползучими растениями, напоминающими плющ, и фиолетовыми лианами, свисающими с деревьев. В тенистых местах пучками росло что-то белое и голубое, похожее на мех. Чем выше поднимались мы в каменистые горы, тем больше становилось хторранской растительности. К небу тянулись колючие черные растения, высокие и тонкие, с гладкими, нагими с виду стволами - я не мог даже придумать им названия. Большие рыхлые стога, испещренные пестрыми пятнами, были гнездами выжигателей нервов - ярко-красных насекомоподобных тварей размером с краба. Лесные поляны покрывали кусты манда-лы, широкие луга на склонах гор поросли высокой серой травой. Вились живые изгороди из пурпурных и оранжевых колючек. В небе парили существа, похожие на летучих мышей, но с размахом крыльев как у орла. Земной мир остался позади. Наверное, здесь было бы красиво, если бы хторран-ская флора и фауна не производили впечатления чего-то застывшего и враждебного. Их развитие было каким-то болезненным. Злокачественным. Наиболее зараженные места казались особенно нездоровыми. Земные растения были просто смертельно больны. Чужая экология присасывалась ко всему, до чего дотягивалась. Фиолетовые лианы опутывали деревья своими щупальцами и высасывали из них жизненные соки, пятна красного плюща на земле были окружены коричневой каймой высыхающей травы, на ржавых полях валялись туши дохлых коров. Розовые шары пуховиков величиной с перекати-поле катились по траве и, подпрыгивая на асфальте, пересекали шоссе. Картина бедствия была полная. Небо было желтым и пасмурным, даже облака имели оттенок крови. В воздухе пахло серой, если только ее не заглушали более неприятные запахи. По мере того как мы поднимались выше, приторный запах гнили, проникающий сквозь окна микроавтобуса, стал таким сильным, что меня начало мутить. Вскоре я вообще ни на что не мог смотреть. Закрыв глаза, я стал сочинять лимерики. Пусть мое тело в их власти, но мозг по-прежнему принадлежит мне. У старой ведьмы по имени Джесси Сиськи висят и в промежности плесень. М-м... Подыскать рифму для "Джесси" было еще труднее, чем для "Джейсона". Нет, я обязан ее найти. Я не сдамся. От этого может зависеть сохранение рассудка. У меня должен оставаться шанс на сопротивление. Под червя старается упасть, Чтоб потешить похоть всласть. Но если я использую это, для Джейсона придется придумать что-нибудь другое. Джесси. Джесси. Что еще рифмуется с "Джесси"? Стыд этой шлюхе совсем неизвестен. Отлично. Что же такое придумать для Джейсона? М-м... На самом деле мне хотелось его убить. Самым мучительным способом. Прикончить голыми руками, если можно. Я немного помечтал, как буду убивать его. Это занятие успокаивало меня гораздо лучше, чем сочинение лимериков. На какое-то время. Колонна свернула с асфальта на грунтовую дорогу, неимоверно петлявшую по грязному черному кустарнику. Смеркалось. Путь занял половину дня. - Мы уже почти на месте! - сказала Лули. У меня спазмом сдавило желудок. Неопределенность сводила с ума. Что собираются со мной сделать? Пытать? Скормить червям? Посадить в лишающий сознания резервуар? Я был наслышан о Племенах. Мы протряслись по деревянному мостику, перекинутому через овраг с высохшим ручьем на дне, поднялись по склону и спустились в укромную круглую долину, заросшую густым ивняком и черными дубами. Единственным признаком хторранского заражения здесь была лиловая и красная вуаль, свисающая с некоторых деревьев. Она напоминала паутину или шелк и искрилась под косыми лучами заходящего солнца. Мы еще раз свернули, и передо мной открылся их лагерь - пестрое скопление потрепанных автомобилей, домов на колесах, грузовиков, трейлеров и сборных щитовых домиков, разбросанных вокруг заброшенного мотеля. Некоторые домики носили следы недавнего ремонта. Племя уже появилось из-за деревьев, из жилищ и с приветственными криками бежало навстречу. Это напоминало праздник в преисподней! Я разобрал некоторые крики: "Выходите! Молодой бог вернулся!" Впереди всех неслась кучка детей и собак, вопивших и визжавших, как молодые павианы. В этой же компании прыгали вперевалку лопочущие кроликособаки и те, другие твари, похожие на них. А позади виднелось по крайней мере три-четыре десятка взрослых и подростков - большинство с оружием. Дети заросли грязью, многие ходили голышом, но ни один не выглядел голодным или несчастным; их возраст колебался от трех до двенадцати лет. Они неслись как дикари, в сопровождении тявкающих и лающих собак, точнее, разношерстных неопрятных шавок - они словно сбежали с живодерни и выглядели настоящими отбросами рода собачьего. Кроликособаки и подобные им существа почти так же сильно отличались друг от друга; толпа увлекла за собой по меньшей мере дюжину. Они скакали как сумасшедшие, стараясь не отстать. Подпрыгивающая лавина, похожая на стаю из крыс и кроликов, как и дети, верещала, визжала и кулдыкала. Ни одна тварь не походила на другую ни размером, ни внешностью, ни мастью. Их окраска варьировалась от темной, красновато-коричневой, до бледно-розовой, почти бесцветной; была даже парочка иссиня-багровых и оранжево-желтых. Некоторые были не больше детей- ползунков, другие - ростом с шестилетнего ребенка, чуть больше метра. Они выглядели пародиями на тех кроликособак, которых я видел в прошлом году. Мелкие напоминали ласок, и две очень жирные твари казались пьяными; особенно выделялась одна - зловеще красная, крысовидная, в половину человеческого роста, словно появившаяся из кошачьего кошмара. Люди тоже были очень разные - высокие и маленькие, толстые и худые, старые и молодые, черные, белые, желтые... Наша колонна еще не успела окончательно остановиться, как беснующиеся люди, звери и твари шумной толпой окружили машины, чтобы помочь разгрузиться и узнать новости. Они завалили прибывших вопросами, но прежде посторонились, освободив место для Орри. Задний борт грузовика откинулся на землю, образовав наклонную плоскость, по которой червь сполз в гущу ликующей толпы. Люди хлынули ему навстречу, раздались охи и ахи, каждый старался любовно похлопать его. - Ф-х-хррр! - изрек Орри. - Ф-хрр-ф-хххррррр! Это прозвучало почти как кошачье урчание. Никогда раньше я не слышал, чтобы червь издавал такие звуки. Впрочем, мне не доводилось встречать и червя, ведущего себя как этот. За ним на землю спрыгнул Деландро, и толпа снова сомкнулась; его обнимали и целовали все - и мужчины и женщины. Лули, Джесси и Марси радостно выскочили из машины и растворились в толпе. Я остался сидеть на месте, стараясь стать как можно незаметнее. - Да будет вам, хватит! - со смехом отбивался Джей-сон, затисканный, но довольный всеобщим вниманием. - Лучше сначала разгрузим барахло, о'кей? Его голос потонул в приветственном реве. Малыши визжали от восторга. Слышались крики: "Что ты привез нам?" и "Ты привез конфеты?". Взрослые тоже вопили что есть мочи, награждая друг друга ласковыми тумаками. Я хотел бы испугаться, но страха не было. Более того, я чувствовал себя... свободным. Большинство ренегатов выглядели неожиданно добродушно, и от них веяло миролюбием, как от общины новых христианских фермеров. Многие мужчины носили бороды, а женщины собирали волосы в аккуратные конские хвостики или красовались с короткой мужской стрижкой. Одежда их состояла из джинсов и маек, либо джинсов и фланелевых рубашек, либо джинсов и бумажных спортивных свитеров, либо одних только джинсов - но все взрослые выглядели опрятно. Это показалось мне весьма примечательным. Теперь с грузовика слезали два остальных червя. Их тоже горячо приветствовали. Любовь и уважение к ним были очевидны, но так же очевидно было и то, что к Орри эти люди питали особые чувства. Их восторг можно понять: Орри был, наверное, не только одним из самых маленьких червей, которых я когда-либо видел, но и самым ярким. От него трудно было оторвать взгляд. По предыдущему опыту я знал, что чем старше и крупнее червь, тем ярче и отчетливей должны быть его полосы. Однако Орри еще малыш, а окраска его уже ослепительна. Ни у одного червя я не видел таких отчетливых полос. Они гордо светились на его боках, напоминая бегущие строки на рекламном щите. Толпа вокруг него сомкнулась еще плотнее. И червь, казалось, был доволен всеобщим вниманием! Он даже опустил глаза, чтобы дети могли дотянуться и почесать его за мясистыми складками глазных впадин. Два совсем маленьких мальчугана пытались вскарабкаться к нему на спину. Мои руки, лежащие на коленях, сжимались в кулаки. Я чувствовал себя просто голым без оружия. Без огнемета. Два подростка заметили меня и начали кричать: - Смотрите, смотрите, Джейсон привез нового гостя! Ура! - Они дружелюбно замахали мне руками. - Привет! Иди сюда! Как тебя зовуг? Мальчишки залезли внутрь, взяли меня за руки и повели к толпе. Люди окружили меня, словно я был их пропавшим без вести братцем. Они обнимали и целовали меня - мужчины и женщины, молодые и старые, все, кто мог дотянуться. "Добро пожаловать! С возвращением домой! Как тебя зовут? Мы так рады, что ты пришел! Добро пожаловать!" Они потащили меня на площадку возле машин, где спонтанно возник как бы неформальный митинг, большой и шумный. Все взялись за руки, образовав огромный круг. Кроликособаки и подобные им твари тоже присоединились, только они не взялись за руки, а с внимательными мордами уселись внутри кольца людей. Перед тем как круг замкнулся, на его середину с громким урчаньем выполз Орри. Он повращал глазами, чтобы увидеть всех. Люди заулыбались и, захлопав в ладоши, стали подбадривать его дружескими криками. Я оказался между худенькой девочкой-подростком и нервного вида юношей, которые, похоже, гордились моим соседством. А затем в центр круга вступил Джейсон Деландро. Он медленно повернулся, чтобы каждый мог видеть, как он улыбается, смеется, приветственно машет рукой, и вновь разразилось дикое ликование. Отчего так возбудились все эти люди? Может, они всегда такие? Они хлопали в ладоши, кричали, топали, улюлюкали. Деландро улыбнулся и высоко поднял руки. - Здравствуйте! - крикнул он. - Здравствуй! - раздался ответный крик. - Я хочу поделиться новостями! Очередной взрыв дикого энтузиазма. Следуя прямолинейному армейскому стилю мышления, этих людей можно было бы счесть безмозглыми идиотами. Но они отнюдь не являлись умственно отсталыми. Здесь происходило нечто другое. - Вы все видите, - Деландро указал на меня, - сегодня мы привезли нового гостя! Они посмотрели на меня и снова зааплодировали. - Его зовут Джеймс Эдвард Маккарти. До сегодняшнего полудня он был лейтенантом армии Соединенных Штатов. Все лица повернулись ко мне. Улыбок стало еще больше. Люди приветливо махали руками, кричали "Здравствуй!" и "Добро пожаловать!". - Он наш гость, - продолжал Джейсон. - Мы предложили ему выбор, и он захотел стать нашим гостем. Я знаю, что излишне просить вас отдать ему всю свою любовь - вы поступили бы так и без моей просьбы, - но я хочу просить вас окружить Джима особой заботой, потому что он по-прежнему несет в себе изрядную долю страха и ему необходимо убедиться, что здесь нечего бояться, верно? И снова раздались крики, топот и аплодисменты. Девочка, моя соседка справа, обняла меня рукой за талию и прижалась ко мне. Парень слева - он носил очки с толстенными стеклами и казался полуслепым - ласково похлопал меня по плечу. - Теперь все в порядке. Я привез вам массу других новостей. Произошли потрясающие события! И я знаю, что вы хотите услышать о них! - Хотим, Джейс! - крикнул кто-то. - Расскажи нам обо всем! - Если я начну рассказывать все подряд, мы не закончим до утра! - Казалось, Деландро впал в экстаз. - Но самый главный сюрприз я раскрою прямо сейчас. - Давай, Джейс! - Говори! - Я хочу, чтобы все посмотрели на Орри! Разве не потрясающе он выглядит? Орри очень доволен! Потому что мы добились успеха! ~Да! - Эй, Орри! Крики, хлопки и топот слились в несмолкаемый рев. Я начал опасаться, что они впадут в пароксизм коллективной истерии. Все буквально обезумели от радости. Орри кружился в центре, чуть ли не корчась. Его возбуждение росло вместе с возбуждением толпы. - Мы добились успеха! - Теперь Джейсону приходилось надрываться, чтобы быть услышанным. Кто-то су-лул ему в руки мегафон. Он выкрикнул: - Мы добились очень большого успеха! Мы нашли то, что искали! Толпа положительно сошла с ума. Все начали скакать, кричать и визжать, обниматься и целоваться. Джейсон вопил: - Теперь мы достроим четвертую стену здания, которое возводим! Они опять завизжали и захлопали. Раздались крики: "Когда, Джейсон? Когда?" - затем крики перешли в скандирование: "Ког-да? Ког-да?" Подняв руки, Джейсон потребовал тишины. Толпа быстро смолкла. Его осветили два ярких прожектора, установленные на кабинах грузовиков. От ослепительного света Джейсон прищурился. Глаза Орри заморгали: спут-пфут. Джейсон поднес мегафон к губам и драматически прошептал: - Важные новости. Похоже, это произойдет еще до лета! На сей раз крика оказалось недостаточно. Круг распался. Все бросились обнимать Орри. Обнимать Джейсона. Только я остался на месте и наблюдал. Неожиданно люди набросились с объятиями и на меня. - Джим, как здорово, что ты оказался здесь! - Ты такой счастливый! Какая честь для тебя! - Я знаю, что это тебе непонятно, но наступило невероятно счастливое время. Не только для нас - для всего человечества! Кто-то повернул меня. Лицо Джесси морщилось от улыбки. Ее глаза сияли. Она обняла меня и крепко поцеловала. - Джим, это больше чем Рождество! То, что здесь происходит, изменит человеческую расу! И ты станешь ее частицей! Она снова поцеловала меня, а я остолбенел, слишком удивленный, чтобы бояться. - Пожалуйста, внимание! Все внимание! - кричал Джейсон в мегафон. Звук был оглушительный. - Слушайте все! Я знаю, что вы счастливы! То, чего мы так ждали, осуществилось! Но многое еще предстоит сделать. Необходимо построить родильный дом, накопить побольше запасов, потому что некоторое время мы не сможем никуда выезжать. И мы должны быть очень осторожны, необходимо принять экстраординарные меры безопасности. И переделать множество всяких повседневных дел. Я знаю, что могу положиться на вас. Хочу лишь предостеречь: сейчас, когда мы так близко подошли к желаемому, мы не имеем права на неосторожность. Слишком велика ставка. Вы согласны со мной? - Согласны! - взревела толпа. Джейсон лучезарно улыбнулся. - Я уверен, что все вы хотите сегодня вечером отпраздновать возвращение Орри. И наш триумф. И мы его отпразднуем! Мы устроим грандиозный праздник! Но осталось еще много неотложных дел, так что давайте закончим их побыстрее и сегодня же в полночь соберемся на самый, черт возьми, потрясающий наш Апокалипсис! О Боже милостивый! Так они ревилеционисты. Да еще с тремя ручными червями. Леди, любившая в койке возиться, Изобрела космическую позицию: Задирала ноги врозь И командовала: "Товсь! Ключ на старт! От ферм освободиться!.." 10 ВАЛЕРИ Джентльмен никогда не заставит леди доказывать, что она является таковой. Соломон Краткий - Эта комната будет твоей, - сказали мне. Обычная комната мотеля, если не считать отсутствия двух вещей: терминала и Библии. Передо мной извинились, что не приглашают на Апокалипсис. "Пока не стоит". И оставили меня одного. Интересно, меня заперли? Наверное, нет. Я же их гость, помните? Я открыл дверь. За ней сидел большой толстый червь, похожий на гигантскую лепешку из красного мяса. Он приоткрыл один глаз и уставился на меня. - Пру-урт? - поинтересовался он. - О, просто проверка. Виноват. Иду назад, спать. - Я попятился в комнату и закрыл дверь. - Господи, им не нужны замки. Вот и ответ на мой вопрос. Я принял душ. По крайней мере, от удовольствия мыться горячей водой они еще не отказались. Струи стекали по волосам, лицу, плечам. Стоя под душем, я больше не сдерживал душившие меня рыдания. Как сохранить силы для сопротивления, когда люди вокруг постоянно стараются, чтобы я расслабился? И все исподтишка, незаметно. Можно только восхищаться, как красиво это делается. Защититься нечем. Они будут так милы и обходительны, что я не смогу даже нахмурить брови, не почувствовав себя при этом неблагодарной скотиной. И в один прекрасный день я устану отвечать враждебностью на приветливость и расслаблюсь настолько, что потеряю контроль над собой. Расслаблюсь совсем чуть- чуть - многого и не требуется, - и они возьмут меня голыми руками. Я уже предвидел, как все произойдет... - Нет, черт побери! Нет! - Я лупил кулаком по кафельной стенке. - Нет! Нет! Нет! Нет! А когда ярость схлынула, я снова оказался под душем, и вода смывала мои молчаливые слезы. Стало холодно, я закрыл кран и продолжал стоять; капли стекали на пол... Проклятье! Должен же быть выход! Хоть какой-нибудь. Нет. Надо забыть об этом. Я сам сводил себя с ума. Выйдя из ванной, медленно вытерся и поковылял к кровати. Ей было не больше шестнадцати. Она сидела, закинув ногу на ногу, и ждала меня. Абсолютно голая. У нее были маленькие красивые груди. Очень загорелые. С большими темными сосками. Длинные каштановые волосы и ласковые серые глаза. Смотрела она приветливо. - Э... - Я спустил полотенце, прикрыв стратегические позиции. - Привет. - Привет, - улыбнулась она. - М-м... Кто ошибся комнатой - я или вы? - Нет, никакой ошибки. Я пришла спать с вами. Почесав нос, я посмотрел на пол. На дверь. Потом снова на нее. - Э-э, кажется, я чего-то не понимаю. - Вряд ли. Уберите полотенце, я хочу убедиться. - О, я имел в виду другое. Почему ты здесь? Она скользнула в постель и легла, оставив место для меня. Потом приглашающе откинула край одеяла. Я застыл на месте. Она заметила: - Вы замерзнете, если будете торчать там. - Я уже замерз. Эй, послушай, я даже не знаю, как тебя зовут... - Валери. Она перекинула волосы на грудь. Это весьма отвлекало. - Валери. Ну хорошо, послушай меня, Валери. Мне никто не нужен, спасибо. Я ценю твое намерение, но сейчас можешь идти. - Вы предпочитаете мальчиков? - Нет, не предпочитаю, спасибо. - Не надо этого стесняться. Билли говорит, что вы очень милы. Я могу позвать его... - Я не стесняюсь. А Билли можешь поблагодарить утром от моего имени. Я просто хочу спать один. - О, я очень сожалею, но вам нельзя. - Нельзя?! - Ну... - Она смутилась. - Нельзя. - Почему? - Потому что так сказал Джейсон. - Джейсон сказал? - Да. - Понятно. Я не знал, что делать. Меня начало трясти. - Ложитесь, пожалуйста. Часть моего мозга лихорадочно работала. Это было реальное воплощение моих школьных фантазий: прекрасная, очень ласковая и абсолютно голая девушка приглашает меня к себе в постель. Самым естественным сейчас был бы вопль "Банзай!" и прыжок в койку. Отступив на шаг, я осмотрелся; где тут замаскирован медвежий капкан? - Мне не нравится, что здесь происходит. Девушка пожала плечами и укрылась одеялом. Оттуда на меня смотрели совершенно невинные глаза. - Ну и что? Что плохого может произойти? Я прокрутил в уме варианты. Самый лучший - ночь с ней покажется кошмаром. Самый худший - она будет прекрасной и я потеряю свою индивидуальность. Поискав выход - альтернативы не нашлось, - я лег в кровать. Очень осторожно лег. Мы лежали бок о бок, но не касались друг друга. Я изучал потолок, Валери - мой профиль. - Хочешь, поговорим? - спросила она. - Я обязан это делать? - Нет. Ты хочешь спать? - Э... Хотел, но теперь расхотел. - Погасить свет? - Да. Она через меня дотянулась до выключателя на ночном столике. Комнату залил лунный свет. Жалюзи отбрасывали на стену бледно-лиловые тени. Ночь была тихой. Она пододвинулась ко мне. От движения кровать скрипнула. Где-то в отдалении послышалось крики множества голосов. - Что это? - спросил я. - Апокалипсис. Самое начало. Потом станет еще шумнее. Пусть это тебя не беспокоит. Праздники у нас отмечают довольно громко. - О! - Я повернулся на бок, чтобы посмотреть на нее. - Валери, давно ты здесь? - Здесь? Ты имеешь в виду в этом месте? Или с Джейсоном? - С Джейсоном. - М-м, дай подумать. В мае исполнится одиннадцать месяцев. - А где жила раньше? - В Санта-Барбаре. - И как ты... попала сюда? - Так же, как все. Мне хотелось, и я дала им возможность забрать меня. Никто не попадает сюда случайно. Правда, я еще не знала, что хочу. И не знала, что создаю для этого все условия, но так бывает всегда. Теперь-то понятно, что это не случайно. Так и должно было получиться. Джейсон говорит, что это лучший путь. Он говорит, что Бог никогда не ошибается... - Конечно нет. Если бы Он ошибался... - Она. - Что? - Она. Бог - это Она. - О! - Что ты хотел сказать? - Э-э, я хотел сказать, что, если бы Бог ошибалась, Она не была бы Богом, не так ли? - Ты это очень хорошо сказал. - Спасибо. Что ты делала раньше? Валери пожала плечами. - То же, что и другие. Старалась выжить. - Она посмотрела на свои по-мужски подстриженные ногти. - В обычном мире этим заняты все. Выживанием. - Угу. Ладно, спрошу по-другому: кем бы я знал тебя в обычном мире? - Шлюхой. - Она призналась в этом так буднично, словно сообщила, что она ела на обед. - В шестнадцать лет? - В тринадцать. - Э... понятно. - Я делала это, чтобы выжить. Я не знала, что это необязательно. Джейсон дал мне возможность разобраться. - Она повернулась на бок и оказалась лицом к лицу со мной. - Видишь ли, Джим, когда я раньше торговала собой, я продавала не свое тело. Так казалось, но на самом деле я продавала кусочки моей души. Джейсон сказал, чтобы я не делала этого. Теперь я отдаю себя только тем людям, которые хотят отдать мне себя. Я вроде бы вернулась к прежнему, только... О, мне не хватает слов! Теперь, когда я делюсь собой с кем-нибудь, я словно перерождаюсь. Когда люди обмениваются частями себя, они сами меняются. - Сожалею, но мне это непонятно. - Все правильно. У меня тоже ушло много времени на понимание. Она прикоснулась ко мне теплой и мягкой рукой. Скользнула по моему бедру. Я остановил ее. - Возможно, ты обидишься - хотя у меня и в мыслях нет оскорбить тебя, - но ты поэтому решила переспать со мной? Чтобы соблазнить меня? Кажется, теперь ты занимаешься проституцией для Джейсона. Валери вырвала свою руку. - О нет, ты меня не оскорбил. А ответ такой: нет - и да. Нет, я не занимаюсь проституцией для Джейсона. Да, меня выбрали, чтобы переспать с тобой, потому что у меня есть опыт. Я знаю, как отдать себя и дать тебе возможность ответить тем же. Вот и все. Ты понял? Все дело в опыте. Я могу быть эгоисткой, а могу и поделиться собой. Сегодня ночью я собираюсь делиться. - Наверное, я старомоден, Валери. Я этого не понимаю. - Здесь нечего понимать. Я ведь тоже не хочу остаться одинокой, - прошептала она. - Ты поделишься собой со мною? Я посмотрел на ее лицо, но в лунном свете разглядел только влажный блеск глаз на фоне матовой кожи. - Не знаю, - признался я. - Ты должен выбросить все из головы, - шепнула Валери. - Будь просто животным. - Животным? - Ты же животное, Джим. Самец. А я самка. - Ее ласки согревали. - Забудь обо всем и отдайся чувству. Разве это трудно? - Не хочу... - - Но я хотел. Я отчетливо понимал, о чем она просит, и хотел этого. Придвинулся ближе. Чуть-чуть. Было страшно, но от нее хорошо пахло. Выбрось все из головы, советовала Валери. Но как? Ее рука снова прикоснулась ко мне. Пальцы девушки блуждали по моему телу. Я не мешал им. Хотя знал, что совершаю ошибку. А потом... О, проклятье! Я совсем перестал сопротивляться. Сказал себе, что могу совладать и с этим. Пусть все произойдет. Она была нежной. Я тоже. Она впала в неистовство. Спустя мгновение - и я тоже. От нее хорошо пахло. Самец взгромоздился на самку. Мы совершили это. И я потерял себя. Айзек, жуткий ловелас, Брал девицу, и тотчас Ей без боя он сдавался, И в нее он погружался, А если спешил, то чмокал анфас. 11 ФАЛЬСТАФ Лук не вызывает изжогу, он лишь делает ее интереснее. Соломон Краткий Кто-то пел мне... Когда я проснулся, Валери уже ушла. Тем не менее откуда-то явственно доносилось пение. Я выглянул за дверь. Там по-прежнему сидел хторр, повернув голову навстречу утреннему солнцу. Его розовый мех блестел. Пел червь! Точнее, напевал про себя. Звук исходил из глубины его глотки. Задумался, что ли? Закрыв глаза, он, казалось, целиком ушел в себя. Трели были тоньше, чем вчерашнее урчание, но и в них слышался тот же глухой удовлетворенный рокот. Замерев на пороге, я слушал. Червь проникновенно выводил свои трели. Мелодия была лишена земной гармонии, будто пел про себя размечтавшийся башни1, - это походило на песню без слов далекого хора... или на эхо чьих-то рыданий. Звуки доносились словно из-под земли и были зловещими, как горячий ветер пустыни. Я почувствовал себя неуютно, словно оказался непрошеным слушателем. Но песня притягивала. Она была прекрасна. По-видимому, я пошевелился или зашумел. Червь внезапно оборвал мелодию и развернул свои глаза, размером с автомобильные фары, на меня. Мигнул. Спут-пфут. Затем повернулся и сам. Зевнул. Похоже, у него не меньше трех миллионов зубов. - Гррп? - О, доброе утро, - быстро ответил я. - Врорр? - спросил хторр. - Да, я спал прекрасно. Спасибо, что поинтересовались. Червь пару раз моргнул, перефокусируя глаза, чтобы изучить меня повнимательнее. Он был толстый, розовый, похожий на дирижабль, с бледными фиолетовыми, красными и розовыми полосами на боках. Он запыхтел, стал отдуваться, из глубин его чрева донеслись чавкающие звуки. - Платт! - Фу, спасибо за угощение - Я помахал рукой, отгоняя вонь. Глаза заслезились. - Послушайте, что здесь должен делать человек, желающий позавтракать? 1 Б а н ш и - мифический дух в ирландском фольклоре, стоны которого предвещают смерть. - Спут-пфут. - Где можно поесть? Понимаешь: еда, пища. - Бруррп! - ответил червь, попятился, развернулся и поплыл к центру поселения. Я пожал плечами и скрепя сердце последовал за ним. Хторр двигался с такими присвистами и хрипами, что в голову невольно пришла мысль о слоне-астматике с паровым двигателем. Раньше я как-то не задумывался, что у хторран могут возникнуть проблемы с дыханием в земной атмосфере. Вероятно, они привыкли к более густой, более плотной смеси. Завтрак представлял собой общую трапезу под сенью дубов. С ветвей свисали розовые вуали, похожие на праздничные занавески. Здесь же вились пучки черной лозы с только что распустившимися ярко-синими цветками. Еще издали я почувствовал сильный аромат. Все здесь было таким веселеньким - это в центре зоны военных действий! - что заставило меня вспомнить о безумном чаепитии. Мужчины и женщины, кроликособаки - маленькие симпатичные и крупные, тощие, отвратительные - и дети сидели за шестью огромными столами, стоявшими буквой П в тени деревьев, и за разговорами с аппетитом ели. Внутри сидели только малыши и кроликособаки, все остальные занимали места с наружной стороны столов. Увидев нас, они разразились приветствиями. Правда, я не понял, кому они предназначались - мне или моему спутнику. Червь свернул в сторону и поплыл куда-то по своим делам. Лысый мужчина с пышной бородой окликнул меня по имени и помахал. Он был одет в ярко-красную шерстяную рубашку с накладными карманами. Улыбаясь, он встал, а затем с радушным видом потопал вверх по склону мне навстречу. - Добро пожаловать, Джим. Меня зовут Рей. Он схватил меня за руку-и потряс ее, потом, дружески похлопывая по плечу, повел меня к столу. - Усаживайся здесь, мы оставили для тебя место. Лу-ли хотела, чтобы ты сидел рядом с ней. Слабо улыбнувшись, я кивнул Лули - малышка была в восторге - и присел на кончик скамьи. Кто-то поставил передо мной миску, кто-то положил вилку и ложку. - Посмотрим сегодня мой зверинец? - спросила Лули. - Твой зверинец? Ах да, конечно, Если никто... - я огляделся, - не будет возражать. - О, не бойся, - сказала девочка. - Я уже попросила разрешения. - Ешь, - сказал Рей. - Положи себе вот это и это тоже попробуй. Приготовлено по новому рецепту Джесси! - Повысив голос, он позвал: - Эй, Брауни! .. - Один из мальчишек подскочил к столу. - У нас гость. Тащи сюда горячее. - Сейчас. Брауни испарился. На стол подавали старшие дети и несколько высоких тощих кроликособак. Лули называла их кроликочеловеками. Дети приносили тарелки с едой, кроликолюди уносили пустую посуду, нередко останавливаясь, чтобы тщательно вылизать тарелку. Иной раз им приходилось соперничать с собаками и тремя- четырьмя похожими на свиней существами, рыскающими вокруг в поисках объедков. Красно-коричневые, они напоминали тапиров или гигантских либбитов - похожих на сосиску хторранских грызунов. Я осторожно наполнил свою тарелку. Некоторые блюда были мне неизвестны, но даже знакомые имели странный вид и вкус. Хлеб был розовый и слаще, чем обычный. Джем почти что флюоресцировал красноватым светом и незнакомо пах. Яйца, несмотря на оранжевый цвет, оказались вкусными. На край стола передо мной сел воробей. В клюве он держал что-то розовое и мясистое, напоминающее толстенького голого человечка. Человечек корчился и пищал. Рей локтем подтолкнул меня. - Птицы обожают "детские пальчики", а здесь их почему-то видимо-невидимо. Воробей покосился на своих соседей, видимо, решил, что наша компания ему не подходит, и упорхнул куда-то за мою спину... Почти сразу позади раздался отчаянный писк. Я оглянулся и посмотрел вверх: воробей, обезумев, бился в складках бархатистой розовой вуали. Чем больше он трепыхался, тем сильнее запутывался. Вокруг поднялось сверкающее пыльное облачко, а потом вниз по паутине стремительно сбежала жирная волосатая когтистая тварь. Воробей пискнул еще раз и замолк. - Ты еще насмотришься, - сказал Рей. - Мы называем это эволюцией в действии. - Это не эволюция, - начал было я, - это - вторжение! Но тут же осекся. Нет, не стоит спорить с этими людьми. Ни о чем. Я не собирался предоставлять им возможность... объяснять мне порядок вещей. Я снова уставился в свою тарелку, потыкал вилкой в какое-то месиво золотистого цвета и осторожно попробовал его; оно немного напоминало по вкусу картофельное пюре и немного свежий хлеб, но хрустело на зубах и оставляло во рту теплый маслянистый привкус. Я подцепил варево на вилку и стал внимательно рассматривать. Может быть, крупа? - Мы стараемся по возможности использовать новые источники пищи, - сообщил Рей и положил на мою тарелку ярко-красную, напоминающую помидор штуку. - Попробуй, тебе понравится. Я осторожно откусил кусочек. "Помидор" был сладким, ароматным, с привкусом спиртного. Я удивленно поднял глаза на Рея. - Хторранский, - кивнул он. - Да нет, не запьянеешь. Во всяком случае, не как обычно. Но приятное тепло почувствуешь. Тем временем вернулся Брауни с двумя подносами. - О нет, спасибо. - Я отказался от жареных "пальчиков". На другом блюде горкой возвышались горячие шкворчащие куски... Я не сразу узнал мясо. Оно было краснее обычного. - Что это? - спросил я. - Те, что похожи на поросят? Крупные либбиты? - Сначала попробуй, - улыбнулся Рей и положил несколько кусков на мою тарелку. - Так обычно говорила моя мать. Что это? - Пока не съешь кусочек, не скажу. - И это она тоже говорила. - Ты ее ненавидел за это, правда? Я не ответил. Не его собачье дело, кого я ненавидел, а кого нет. А может, как раз его. Я же знал, чего они добиваются - пытаются усыпить мою бдительность. - Давай, Джим, попробуй кусочек. Мы не травим своих гостей. Это не вдохновило, но мои вилка и нож сами отрезали кусок красного мяса. Я ожидал, что оно будет жестким, как свиная грудинка, но мясо таяло во рту, подобно тушеной телятине, - оно было мягким и имело сильный сладковатый привкус. Я отрезал еще кусок. - Это напоминает молодого барашка, - сказал я, жуя. - А вот и нет. Это кроликособака. Вкусно, да? Я задохнулся - и проглотил кусок помимо своей воли. - Вы имеете в виду - мистера Президента? Рей повернулся к своей соседке с другой стороны. - Это мистер Президент? - указал он на поднос. Она отрицательно покачала головой: - О нет, это Пинки. Орри съел мистера Президента вчера ночью, на Апокалипсисе. Сегодня вечером нам предстоит избрать нового президента. - Опять? - спросила Лули, громко чавкая. - Лули, не разговаривай с полным ртом, - сделал ей замечание Рей и повернулся ко мне. Должно быть, я слегка позеленел, потому что он сказал: - Я тебя понимаю, Джим. Сам прошел через это всего несколько месяцев назад. Послушай... - Он накрыл ладонью мою руку, его лицо стало серьезным. - Мы создаем здесь будущее человечества. Перемены порой огорчают, Но мы сознательно идем на это, потому что перемены очень важны. Я с трудом проглотил слюну. Запил темно-красным соком - не виноградным, но сладким и холодным. Эта пауза позволила мне тщательно подобрать слова. Взглянув на Рея, я сказал: - А если мне не нравятся эти перемены? Если я не желаю в этом участвовать? Он покачал головой: - Ты уже участвуешь, Джим, потому что перемены неизбежны. Ты можешь только выбрать, какую роль тебе играть. Либо примкнуть к противникам перемен, иными словами, быть камешком, который несет поток, либо стать частицей самого потока. - Он похлопал по моей руке. Я подумал, не дать ли ему в зубы. Только это ничего не изменит. - Джим, выкинь из головы все, о чем ты думаешь, что знаешь и видишь, и разберись, что же происходит на самом деле. Ты сильно удивишься. Я не ответил. Даже не посмотрел в его сторону. Уставился в тарелку и гадал, что же я успел съесть. Из чего они, например, приготовили оранжевое пюре? Из молотых насекомых? Я отодвинул тарелку в сторону. Сыт по горло! - Можно, я пойду? - спросила Лули. Одна из кроли-кособак уже забирала ее тарелку. - Джим, ты хотел посмотреть мой зверинец. - Джим еще не закончил завтракать, милая. - Уже закончил. Я отдал свою тарелку другой кроликособаке. Она понюхала куски мяса, жадно их сожрала и ускакала прочь. Я медленно поднялся. Чувство было такое, словно я балансирую на острие бритвы. Я тщательно подбирал каждое слово. - Да, Лули, покажи, пожалуйста, свой зверинец. Необходимо убраться отсюда. Немедленно. Старый техасец по имени Таннерс Жуткий был тип и ужасный засранец. Чуть припрет ему пердеть, Флаг повесит и давай дудеть, Чтоб понюхал его каждый американец. 12 ЗВЕРИНЕЦ Никогда не доверяй грейпфруту. Соломон Краткий Я успел сделать лишь пять шагов, как червь оказался за моей спиной. Еще два шага - и он вырос сбоку. Спут-пфут, моргнул он. Его глаза были огромными. - Грраппт? - спросил он. Я посмотрел на Лули. Затем на червя. Потом снова на нее. - Он мой телохранитель, верно? Она важно кивнула: - Он следит, чтобы тебя никто не обижал. - Почему-то это меня не радует. - А? - Так, ерунда. Не обращай внимания. Сарказм не предназначен для шестилетних девочек. Я повернулся к червю: - Ладно, пошли, Рожа. Брюхо. Колбаса. Или как тебя там? - Его зовут Фальстаф, - подсказала Лули. - Фальстаф? - Угу. - Почему Фальстаф? - Джейсон говорит, потому что он часто пукает. - Да ну? - Я взглянул на червя. Он моргнул и высказался своим нижним отверстием: - Платт! Я отступил на шаг и замахал рукой. - О Боже!.. - Мои глаза заслезились. - Кошмар! От этого даже краска со стен облезет! - Да, - улыбнулась Лули. - Он делает это очень вонюче. - Почему бы не назвать его просто Пердуном? - Я никогда не скажу ему такое, - возразила Лули с округлившимися глазами. - Почему? - Ему это не понравится. - В ее тоне явно что-то было. - О... - Я снова посмотрел на хторра. - Ну ладно... хорошо. Пошли, Фальстаф. Он запыхтел, выгнул спину горбом и пополз следом за нами. Как только червь увидел, куда мы направляемся, он мирно улегся под солнышком на синей лужайке и превратился в огромный красный шмат мяса, собираясь наблюдать оттуда. Зверинец Лули находился в здании с вывеской: "СПОРТИВНЫЙ ЗАЛ "РАЙСКИЙ УГОЛОК", стоявшем поодаль от других построек. Едва Лули приоткрыла дверь, как мимо меня внутрь прошмыгнул один из либбитов, крупное, похожее на свинью существо с мордой в виде раструба. Он, как пылесос, принялся обнюхивать помещение, не обращая на нас внимания. - Ее зовут Хулиганка, - сообщила Лули. - Она бегает где хочет и делает что хочет. И никого не слушается. Она любит забираться сюда и спать на полу. Заходи. Зверинец занимал весь спортзал. Было видно, что эти люди с почтением относятся ко всему хторранскому. На трех длинных столах стояли великолепные террариумы; Вдоль двух стен рядами выстроились горшки с растениями и висели полки с проволочными клетками. Кто-то потратил уйму времени, чтобы устроить все это. Лули включила свет, и я двинулся вдоль клеток, с лю-бопытством заглядывая внутрь. В крайней находились три мохнатых пузыря - пурпурный, коричневый и красный. Они сбились в кучу в углу клетки. - Если придвинуть поближе ухо или засунуть внутрь руку, то можно услышать, как они мурлычут. - Лули положила ладошку на клетку. - Я знаю. Их называют мипами. - Потому что они мурлычут "мип-мип", правда? - Правда. - Они ничегошеньки не делают, - сказала девочка. - Только едят, спят и мурлычут. А едят все подряд и очень много. Они ленивые. И невкусные. Но если полить их кетчупом, то есть можно. Ты должен попробовать. У них очень много детей - как у мышей. Мы ими кормим Ор-ри, Фальстафа и Орсона. Орсон - это самый большой червь. Он ест все, но больше всего любит мипов. - Конечно. Их даже жевать не надо. Лули рассмеялась, решив, что я шучу. В следующей клетке сидело несколько ночных охотников разного размера. В их внешности не было ничего хторранского, напротив, они выглядели как маленькие вампиры в старомодном стиле Дракулы. - Мы их держим здесь, пока они не подрастут, - объяснила Лули и вытянула руку над землей, показывая, до какой высоты охотники вырастают: примерно по колено, - Это Бела, а это Кристофер, а вон тот - Фрэнк. Джесси говорит, что, когда их память зап... завпечатлит-ся, они будут охотиться где-нибудь поблизости. Джесси говорит, что у нас должно быть много ночных охотников, потому что они уничтожают крыс и сусликов. Хотя мипов они тоже любят. - Ты говорила, что у тебя есть вампир. - О да, только нужно дождаться ночи, чтобы увидеть его. Днем он спит. Может, тебе повезет и тебя выберут покормить его. Она произнесла это так, словно кормежка вампира была большой честью. Я слышал о них, но до сих пор не видел ни одного. Они напоминали летающий саван - шелковистую вуаль, плывущую по ветру. Они падали с неба на скот и лошадей и впивались в шкуру бедных животных, чтобы высасывать из них соки. Каким-то образом они становились частью сосудистой системы животного, выпивали кровь, а потом, насытившись, снова взлетали в воздух, оставляя жертву, кишащую внеземными паразитами и микроорганизмами. Скот обычно слабел и умирал в течение недели. Наблюдались вампиры размером с простыню. - Этот еще маленький, - сказала Лули, показав руками. Ничего себе маленький! Примерно метр. - Он должен еще подрасти, прежде чем сможет приносить пользу. Однажды я его кормила, - похвасталась она. - Какая честь, - сухо заметил я. Но Лули не слышала меня. Она показывала: - А вон там мы держим ребеночка горпа. Он ест всякие отбросы. - Лули наморщила нос. - Воняет, да? - Было трудно сказать, как выглядит этот горп; он спал свернувшись в углу своей клетки. Но Лули была права: несло от него, как из отхожего места. - А еще у нас есть попрыгунчики, и удивлялки, и зво-нилки, и волосяные щипалки... - Все это были насеко-мовидные существа. Последние походили на ночных бабочек с клешнями. Звонилки были шумными маленькими насекомыми с воздушным пузырем и звонили, как пожарные машины размером с таракана. - Они здорово хлопают, если на них наступить. - Ух ты! - воскликнул я и поинтересовался: - А это что? - Твари были похожи на смачную соплю, только красного цвета. - Это фуггли. Та, что красная, - самка. - Этот вид обречен на вымирание, - констатировал я. Хотя, может, они занимаются любовью в темноте, не видя друг друга. Нет! Нельзя породить что-то еще. - К тому же они не очень вкусные, - объяснила Лули. - Мы до сих пор не знаем, что они делают, но Джейсон говорит, что наверняка что-нибудь очень важное. Иначе они не выглядели бы так ужасно. - Правильно. По-моему, очень здравое суждение. - А там у нас растет несколько кустов хторранской ягоды и цветы мандалы. Ты видел мандалу? Я кивнул - видел мандалу в диком состоянии, напоминавшую разбросанное по лесу ожерелье из драгоценных камней. - Джейсон мечтает когда-нибудь украсить мандалой весь лагерь. Только это будет нескоро, потому что слишком много людей до сих пор поклоняется Молоху. - Кхм-гм. Я продолжал совершенствовать манеру отвечать ничего не выражающими междометиями. Глупо говорить что-нибудь еще. Преданность девочки Джейсону была очевидной. Я не знал, жалеть ли малышку, проклинать ли Джейсона и Джесси за то, что они с ней сделали, или завидовать Лули - она, по крайней мере, знает, зачем живет. - Иди-ка сюда, Джим, скорей! Ты видел когда-нибудь такое? Это ребеночек волочащегося куста. Конечно, можно сделать загон и держать его там. Но Джейсон пока не хочет, чтобы он бродил на улице, потому что его могут съесть. Или утащить. Или сделать еще что-нибудь плохое. Куст находился в большом деревянном ящике с землей, пустив корни примерно в центре. Он был не больше обычной герани и выглядел очень маленьким в такой огромной кадке. И совсем безобидным. Черт возьми, даже симпатичным! Подрастая, они иногда вымахивают до высоты эвкалипта, только листва у них гуще - как у ивы. И напоминают они, как правило, неуклюже передвигающуюся ивовую рощицу - темный, наводящий ужас силуэт с торчащими пучками широких фиолетово- черных и темно-синих листьев. Их ветви исчерчены розовыми, белыми и кроваво- красными прожилками. Жуткое зрелище, особенно когда они стоят неподвижно. Но этот казался глупеньким, с пушистыми розовыми листиками, словно завернутый в пышное боа из перьев. Маленькая герань забавляется, примеряя мамины меха и хрустальные туфельки. Я видел волочащиеся кусты издалека. Видел взрыв их колонии, или роения, или что они там делают. И еще видел, что происходит с попавшими к ним людьми. Их останки попали в кадр. А Джейсон хочет приручить волочащийся куст! Для чего? Чтобы использовать его как оружие? Впрочем, к чему лишние хлопоты? Если у тебя есть ручные черви, больше ничего не требуется. Кроме того, как выдрессировать эти кусты? А как они дрессируют червей? Тем временем Лули болтала: - Джейсон думает, что куст вырастет высоким. Высокие лучше, они могут пройти задень целый километр. Но этот пока что малыш. У него даже нет хозяина. Джейсон говорит, что скоро мы переведем его на улицу. Не бойся, подойди поближе. Он тебя не тронет. Видишь? Его листочки скоро вырастут и потемнеют. Чем они больше, тем темнее. Однажды мы видели стадо волочащихся кустов, но Джейсон не разрешил нам подойти, потому что они не знали, кто мы такие. - М-м, - промычал я и присел на корточки, чтобы получше рассмотреть корни куста. Меня интересовало, как он сохраняет равновесие, ходит, поглощает питательные соки из почвы - в общем, все. Жаль, что нет видеокамеры. С помощью ускоренной съемки можно разобраться, как он передвигается. Я вдруг позавидовал Лули, у которой такой зверинец - Джим! - позвала меня девочка. Я повернул голову - и едва не выпрыгнул из соб-ственной кожи. Она держала очень большую красно-брюхую тысяченожку. Тварь ползала по ней; по руке забралась на плечо, соскользнула на другую руку - и обратно... - Э... Лули. - Я старался говорить как можно спокойнее, боясь испугать девочку или раздразнить тысяченожку. - Не беспокойся, Джим. Он меня знает. Но ты не подходи. Еще рано. Ты еще пахнешь Землей. Может, через несколько недель, когда ты поешь щекочущих ягод, и мягкую кукурузу, и все остальное, ты будешь пахнуть как надо. Это Попрошайка. Мы зовем его так, потому что он всегда просит добавки. Джейсон сказал, что он поросенок-попрошайка, так мы его и назвали. - А, понятно. Лули, ты меня нервируешь. Пожалуйста, положи его обратно. - Ладно. - Она отправила Попрошайку в большую проволочную клетку, где сидело еще несколько тысяченожек. Просунув руку внутрь, девочка дала им обнюхать свои пальцы, потом по очереди погладила, называя по именам. - Они очень привязчивые, когда с ними познакомишься. - Угу. - Я нервно кивнул. Ладно, штаны сменю попозже. Внезапно из глубины помещения донесся шелест и похрюкивание; Лули пошла посмотреть. - Ага! - сказала она. - Вот ты где мне попался! - И погрозила кому-то пальцем. Я подошел и увидел тощую красную кроликособаку, оседлавшую Хулиганку и обрабатывавшую ее сзади почище сексуального маньяка. Ее - или его? - глаза остекленели. - Ленни! - закричала Лули. - Ты отвратителен. Ты свинья! Немедленно прекрати! - Она взглянула на меня и раздраженно махнула рукой. - Ленни делает это со всеми, кто ему попадается.. - Может, он готовится в адвокаты? - предположил я. - Какие адвокаты? - удивилась Лули. - Не обращай внимания. Они большие, отвратительные и мерзкие. И у них не бывает друзей. Гм, может, еще мягко сказано? Но Лули не обратила на это внимания. - Ленни, ты прекратишь или нет? - Она топнула ногой. - Ленни! Ты помнишь, что случилось с Казано-вой? Но Ленни ничего не слышал - он получал наслаждение. Либбит тоже не переживал, Лули громко вздохнула. - Хорошо, я все расскажу Джейсону. Пусть он решает. - - Как поступить с Ленни? Не удивлюсь, если Ленни вскорости изберут Президентом. - Нет, что делать с Хулиганкой. - Лули показала на либбита. - Мы должны решить: повязать ее снова, чтобы она родила маленьких кроликособак, или держать в загоне, пока у нее не появятся либбиты. - Что? Лули рассердила моя непонятливость. - Ты хоть что-нибудь знаешь? Кроликособаки любят спариваться друг с другом, но некоторые из них вырастают в кроликочеловеков, и тогда они любят спариваться с либбитами. От этого появляются дети-либбиты. Я все еще собирался закрыть отвисшую челюсть, когда Лули добавила: - Нет, это не совсем правильно. Джейсон говорит, чтобы я училась правильно выражать свои мысли. Если один кроликочеловек спарится с либбитом, то родится либбит, а если с ней спарятся два кроликочеловека, то детеныши получатся кроликособаками. - О... Это было единственное, что мне удалось выдавить. Ужасно хотелось очутиться в Денвере. Или в Окленде. Встретиться прямо сейчас с доктором Флетчер и сообщить о том, что рассказала Лули. Какие же мы глупцы! Мы содержали их в отдельных клетках. Неудивительно, что они не размножались. Ведь Кроликособаки, кро-ликолюди и либбиты - один и тот же вид! Либбиты были самками, а кроликолюди - самцами. Такие разные, что этого нельзя было даже предположить, они тем не менее были одним и тем же! Как Джейсону удалось это обнаружить? Что еще известно этим людям? И как поступить, чтобы они поделились своими знаниями со мной? А самое главное - как выбраться отсюда, чтобы передать информацию тем, кто в ней нуждается? Надо ж такому конфузу случиться: Дама решила, привстав, помочиться. Захотелось узнать, куда Струйкой достанет эта вода. Долго потом пришлось ей сушиться. 13 ЧТО ТАКОЕ ЧУДОВИЩЕ Многие годы я знал, что лишен скромности. Это добродетель - быть уверенным в себе, - но я могу жить и с ней. Соломон Краткий Рей сообщил мне, что в пределах лагеря я свободен. Могу ходить куда захочу и смотреть что хочу. Единственное ограничение было простым и безотказным. Фальстаф, хторранин, сидевший под дверью, был моим постоянным спутником. Жирный и дряблый даже для червя, он имел раздражающую манеру в задумчивости бормотать себе под нос и издавать вопросительные трели. Он сопровождал меня всюду, кряхтя и отдуваясь, с шелестом моргая и шумно пуская ветры; он был целой симфонией, передвижным торжеством темных кишечных звуков и невероятных пурпурных запахов. Я молил Бога, чтобы это не оказалось его языком. От некоторых ароматов волосы вставали дыбом. Тем не менее Фальстаф, к его чести, был поразительно терпеливым чудовищем. Он таскался за мной весь день до обеда, пока я рыскал по лагерю. Моя разведка носила далеко не случайный характер. Я пытался оценить, сколько здесь человек, сколько машин, сколько оружия и какого. Результаты наблюдений мне не понравились. Это была очень хорошо организованная банда. И слишком многое указывало на то, что они имеют другие оперативные базы и замаскированные склады продовольствия и вооружения. По моим подсчетам, здесь находилось от тридцати до сорока взрослых и, наверное, вполовину меньше детей. Сколько кроликобак? Тут уверенности не было. Я наблюдал по крайней мере три десятка. И не меньше дюжины кроликолюдей. Машины? Наверняка еще два джи-па, пара грузовиков и автобус. Где бы я ни появлялся, люди махали, улыбались и интересовались, привыкаю ли я. Ненавидя их, я чувствовал себя негодяем и отделывался нейтральными жестами и вымученными улыбками. Самое непонятное заключалось в том, что ни один человек, казалось, не имел ни малейшего намерения перепрограммировать меня или разбудить мое "я". Или как там еще они называют это? Все просто хотели быть моими друзьями. Правда, пока я не понимал их определения "дружбы". Я сидел под деревом и наблюдал, как две тысяченожки грызут что-то, напоминающее бедренную кость - не последнего ли Президента? - когда Джесси с другой стороны двора окликнула меня и помахала рукой. - Как дела, Джим? Я не знал, стоит ли отвечать, но, поскольку это, наверное, выглядело невоспитанно, все-таки пожал плечами и вяло махнул в ответ. Она подошла ко мне и положила руку мне на п