она распорядилась, чтобы тела стащили в одно место. Мотоциклисты являлись... пищей. Рей, Тед, Грегори-Энн, Джинко, Дэнни и Билли - тоже пища, но сначала мы отдадим им почести и только потом пустим на корм новорожденным малышам. К этому времени вернулся Фальстаф, и мы с Валери отправили его патрулировать ближний периметр. Он хотел было поесть, но Валери настояла, чтобы он отправился в дозор немедленно. С недовольным рокотом хторр уполз. С возвращением Фальстафа из укрытий вылезло большинство кроликособак и кроликолюдей. Куда делись Джейсон и Орри, никто не знал. Джесси и Джан тоже отсутствовали. А также Орсон, мистер Президент и Либби. И Франкенштейн с Марси. И большинство взрослых мужчин. Ладно, обойдемся без них. Валери созвала круг. Круг плакальщиков, как она выразилась. Она начала: - У нас нет времени, чтобы по-настоящему оплакать погибших, так что пусть каждый выпустит из себя столько злобы и печали, ярости и скорби, сколько сможет. Давайте поглядим, какой шум мы поднимем. Ну-ка все разом! Никто не молчит! И мы сделали это. Мы завывали, топали ногами, кричали. Валери изнасиловали, и она жаждала мести. Еще три девушки кричали о том же. Мне стало стыдно за то, что я мужчина. Я чувствовал себя так, словно надо мной тоже надругались. Я кричал вместе с ними. Дети вскрикивали и пронзительно визжали. Я ревел. Фальстаф ревел. Весь круг ревел. Мы сжимали в комок все наши эмоции и выталкивали их из себя - через глаза, через уши, через глотки, - и делали это до тех пор, пока не осталось сил больше ни на что... А потом бросились друг другу в объятия, прижались друг к другу. Мы плакали. И целовались, и смеялись, и гладили друг друга по головам, и уверяли, что кошмар кончился и теперь все образуется. А затем Валери остановила нас. - Довольно, для начала хорошо. Теперь за работу. Я знаю, что мы не выплакали все свои слезы, но мы до-плачем, когда вернется Джейсон. Давайте закончим уборку и поедим. Договорились? Она распределила всех по работам, а сама принялась готовить обед, и к десяти часам мы сумели почистить, помыть, накормить и уложить спать всех детей. Джейсон все не возвращался. Мы с Валери смотрели друг на друга. Может, с ним что-то случилось? Нет. Мы гнали от себя даже мысли об этом. Вернулся Фальстаф с урчащим животом, и мы разрешили червю съесть нескольких рокеров. В ближайшие дни его газы, вероятно, будут просто невыносимыми. Деландро, Джесси и все остальные, включая Орри и Ор-сона, вернулись после полуночи, совершенно измотанные. Они терпеливо выслушали Валери и меня. А потом Джейсон взорвался. Он пришел в ярость, узнав, что мы вернули всех из аварийных укрытий. - Ты тупой проклятый дурак! Для чего я рассредоточивал лагерь? Чтобы мы не подставляли себя, как скотину под нож! Как по-твоему, что произошло бы, если бы сюда заявились остальные рокеры? - Остальные? Джейсон кивнул. У меня свело желудок. Сердце оборвалось. - В банде больше ста человек. Сюда пришли три десятка самых отъявленных головорезов; остальные ждали ниже по течению Литл-Крик и собирались появиться ближе к вечеру. Им был нужен этот лагерь. - Был? В прошедшем времени? Джейсон отвернулся, покачав головой. - Это была отвратительная, грязная работа, Джим. Тебе не захочется узнать подробности. Их слишком много. Мы не могли взять гостей. Джесси добавила: - Там было пятьдесят женщин и детей и двадцать солдат. Мы уложили всех. Сначала солдат, потом остальных. Они нас вынудили. Такие не сдаются. - Если бы нас постигла неудача, - сказал Джейсон, - ты имел бы все Племя в одном месте и абсолютно беззащитным. - В его голосе слышалась настоящая злоба. Меня как будто предали. - Значит, вы не доверяли мне, иначе сообщили бы о своем плане? - Я не отстранил тебя, - возразил Джейсон, - просто поставил на нужное место и поручил нужную работу. - Ага, задвинули в дальний угол, чтобы я чего-нибудь не натворил, - вскипел я. - Вы должны благодарить меня, глупец. Я спас людям жизнь. Я поступил правильно. - Ты нарушил инструкции, Джим. А я надеялся, что ты их выполнишь. На этом строился мой план. Мы стояли в центре круга, но меня это мало волновало. - Джейсон, когда я служил в Спецсилах, не было случая, чтобы кто-то отдал мне приказ, а я не мог спросить, что за ним кроется. Это было законом. Там я не слепо следовал приказам, а сознательно брал на себя ответственность за результат. Чувствуете разницу? Так чего же вы сейчас требуете от меня: слепо исполнять приказы или брать на себя ответственность? - Брось этот жаргон, Джим! Я сам придумал его! - Он перевел дыхание. - Конечно, я жду от тебя ответственности. Но ты не понимаешь, что натворил. Ты подвергал людей смертельной опасности. За это ты тоже готов взять на себя ответственность? Я швырнул винтовку ему под ноги и пошел прочь. Франкенштейн схватил меня за руку и развернул лицом к Джейсону. - Следовало уйти отсюда, когда была такая возможность, - сказал я. - А я думал, что являюсь частицей Племени. Лицо Джейсона вдруг изменилось. - Джим, - прошептал он. - Ты никогда не просил. - Я думал, это очевидно. - Но ты должен был попросить. Таково правило. Взгляд голубых глаз Джейсона был невероятно терпеливым. Я не знал, что ответить. - Гости не несут ответственности, Джим. Они - гости. За все отвечают хозяева. Это действительно то, чего ты хочешь? Ты этого требуешь? Стать хозяином? Если этого, то ответ будет "да". Мы все ждали, когда ты попросишь об этом. Он требовал ответа. Я вздохнул, посмотрел себе под ноги, на винтовку, сердито стряхнул с плеча лапу Франкенштейна. Я идиот. Джейсон прав. Я нарушил приказ и не желал нести за это ответственность. И хотел, чтобы ко мне относились с любовью и уважением. Да, я хотел быть равноправным партнером. Просто я боялся попросить об этом. - Но почему? - спросил Джейсон. - Почему ты не просил? - Потому что... - Я снова посмотрел на него. - Я боялся, что вы скажете "нет". - О, бедный дурачок. Кто обидел тебя так сильно, что ты бредешь по жизни, не веря в свое право на любовь? Он шагнул ко мне, обнял меня большими добрыми руками и прижал к себе так сильно, как только мог. Джесси обхватила нас обоих, за нею Франкенштейн и все остальные. - Джим, - сказал он, взяв мое лицо в свои руки. - Оглянись кругом; наш ответ всегда - да. Мы не отвергаем никого. Мы любим тебя. Любим за твою храбрость, твою силу и те правильные поступки, которые ты совершил сегодня. Мы любим тебя даже за то, что ты сделал неправильно, ибо знаем, почему ты это сделал. Ты неравнодушен. Я знаю, ты понимаешь меня. Вижу, по твоим щекам бегут слезы. - Джейсон, - едва выдавил я. - Да, Джим? - Можно мне присоединиться к Племени? - Да, Джим. Я рад за тебя. И он поцеловал меня. Все поцеловали меня. Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни. У математика Виктора Жена - просто умора. Он всем рассказывает, А за деньги показывает Клитор ее в форме тора. 19 ПРОЦЕСС ВЫЖИВАНИЯ Правда никогда не успокаивает. Основное ее свойство - способность мешать. Соломон Краткий Я потерял счет дням. Календарь больше ничего не значил. Я отмечал время не по тому, какой сегодня день, а то тому, как на этот раз обставлена аудитория. Каждый день стулья были расставлены, а сцена оформлена по-другому. Мы никогда не видели дважды один и тот же интерьер. В центре зала мог появиться широкий проход, а стулья расставлялись лицом друг к другу, словно выстроенные для парада. На следующий день все стулья могли быть повернуты к пустой восточной стене. На третий - сцены могло не быть вообще, а стулья размещались концентрическими кругами вокруг широкой арены. На четвертый день обстановка снова менялась. Сначала это смущало. Я не понимал цели ежедневных перестановок, но через какое-то время перестал им удивляться, и меня стало разбирать любопытство: сколько же еще вариаций на тему стульев и помоста можно придумать? Сегодня на месте сцены оказалась высокая платформа, напоминавшая дорожку для стриптиз-шоу. С каждой стороны платформы стояли стулья, разделенные на три секции. Платформа была чуточку высоковатой и немного неудобной. Единственно, чего на ней не хватало, так это виселицы. Я выбрал себе место в средней секции и сел, постаравшись расслабиться. Подошли две женщины. Одна из них попросила меня пересесть, чтобы они могли устроиться вместе. Я машинально исполнил ее просьбу. В атмосфере зала чувствовалось что-то неотвратимое, но в чем именно было дело, я не мог понять. Форман, как всегда, появился секунда в секунду. Сегодня на нем был белый костюм. Он выглядел почти веселым, когда взбежал по ступенькам на помост и оглядел нас. Глаза его блестели. - Доброе утро, - начал он. - Сегодняшнее занятие, все целиком - столько времени, сколько потребуется, - мы посвятим процессу, который называется процессом выживания. Вы должны разобраться, что в действительности означает выживание и что вы вкладываете в это понятие. - Он снова улыбнулся. Я уже успел заметить, что улыбка Формана всегда предвещает опасность. - Выживание, - сказал он, - это не то, что вы думаете. Позвольте мне повторить: выживание - это не то, что вы думаете. Выживание - это то, что вы делаете. Но, по всей видимости, некоторым потребуется определенное время, чтобы осознать это. Вот почему мы займемся процессом выживания. Он обошел помост по краю, вглядываясь в слушателей. - Нужны два добровольца. Нет, опустите руки. Мы сделаем по-другому. Если вы действительно хотите участвовать в процессе выживания, встаньте, пожалуйста. Он подождал. Послышалось шарканье подошв и стук отодвигаемых стульев. Примерно треть курсантов встали. Они напоминали лес из коричневых комбинезонов. Форман горестно покачал головой. Его голос стал жестче. - Встать должны были все. - Увидев, что многие из сидевших стали подниматься, он замахал руками. - Нет, нет! Прекратите! Не надо вставать лишь потому, что, как я сказал, вы должны были это сделать! Так поступают только роботы. А вы - не роботы. Или я ошибаюсь? Минуту, сейчас мы это выясним. Всем роботам надлежит пройти в дальний конец аудитории и обратиться к куратору курса. Скажите ей, что вы машины и нуждаетесь в смазке. Он подождал. Никто не двинулся с места. - Хорошо. Значит, роботов здесь нет. По крайней мере, тех, кто об этом знает. Я подозреваю, что среди вас не так уж мало людей, которые пока не догадываются, что они роботы. Но мы разберемся и с этим еще до конца сегодняшнего занятия. Его улыбка внушала страх. Он опять энергично прошелся по платформе. - Итак, слушайте. На этот раз слушайте очень внимательно. Я повторяю все снова. Если вы хотите участвовать в процессе выживания, пожалуйста, встаньте. Снова послышалось шарканье и стук стульев. Встало еще около тридцати человек. По непроницаемому лицу Формана ничего нельзя было понять. Он сказал: - Я хочу, чтобы вы обратили внимание на то, что сейчас происходит в ваших головах. Одни встали, предлагая себя в добровольцы, потому что вообразили, будто я упрекаю невставших в неправильном поведении. Другие остались сидеть, потому что знают, как опасно быть добровольцем. Некоторые встали, так как подумали, что произведут лучшее впечатление. Остальные предложили себя в добровольцы, потому что считают такой поступок правильным: либо они решили, что участие в этом упражнении может быть интересным, либо захотели оказаться в центре внимания. Все эти мысли, равно как и другие, о которых я не упомянул, свидетельствуют, что ваш стереотип выживания заставляет вас любым способом увильнуть от самого процесса. Не расстраивайтесь. Еще до вечера мы серьезно повредим этот стереотип. А возможно, кое у кого даже разрушим полностью. Возможно, кому-то придется воссоздавать его заново, уже по-другому. Нет, я не буду это объяснять. Он перестал кружить по платформе и посмотрел на нас - на меня? Я не был уверен. - Теперь я хочу, чтобы вы ясно представили себе - сейчас есть только две возможности: остаться сидеть или встать. Можете выбрать что хотите. То, что вы сделаете, и будет отражением вашего желания участвовать в процессе выживания. Это все, что мы хотим сейчас знать: есть у вас такое желание или нет? До сих пор мы не сказали, в чем будет заключаться процесс или что, возможно, случится или не случится при этом. Неизвестность входит в условия данного упражнения. Могу сообщить только, что мы будем заниматься этим целый день и мне нужны два добровольца. А сейчас я повторяю задание: если вы хотите участвовать в процессе выживания, встаньте. Если не хотите, сядьте. Некоторые сели. Еще несколько человек поднялось. Я задумался, начиная постигать смысл того, что имел в виду Форман. И встал. Форман выждал, пока мы окончательно решимся. - Больше никто не хочет передумать? Один человек сел. Еще двое встали. - Некоторые сейчас пытаются угадать, опередить мои мысли. Хотите выглядеть в лучшем свете? Обратите внимание, чем вы сейчас занимаетесь. Что бы вы ни сделали - встали или сели, - вы сделали это потому, что думаете, будто это поможет вам пережить данное упражнение. Заметьте, что стереотип, нацеленный на выживание любой ценой, полностью контролирует ваш мозг - в данную минуту. Слушайте меня! - неожиданно выкрикнул Форман. - Все равно вы все участвуете в процессе выживания, независимо от того, хотите вы этого или не хотите! Вы примете участие в нашем сегодняшнем занятии. У вас нет выбора. Что бы здесь ни демонстрировалось, это никак не повлияет на ваше участие. Вы будете участвовать. Такой вопрос даже не стоит. А демонстрируете вы лишь то, что чувствуете по этому поводу. Ну, хотите участвовать? Еще несколько человек вскочили на ноги. Почти столько же сели на стулья. Форман заметил это, но продолжал говорить: - Вот что я имел в виду, когда заявил, что встать должен каждый. Если не хотите быть здесь, то какого черта вы здесь делаете? Он посмотрел на нас, словно каждого видел насквозь. Он сверлил нас инквизиторским взглядом. В зале повисла неловкая тишина. Может, он провоцирует нас высказаться? Чего он хочет? Еще одна женщина тихонько встала.'Форман развернулся лицом к ней. - Нет! Не надо вставать теперь. Уже поздно. Теперь вы поступаете так, потому что знаете правильный ответ. Опять реакция роботов. Послушайте, я не занимаюсь машинами! Я спросил вас: хотите ли вы? Я не утверждал, что не хотеть неправильно. Нежелание - это то, что вы собой представляете. Значит, вы нежелающий. Дело в другом: если вы нежелающий, тогда почему вы здесь? Вы должны посмотреть и разобраться, почему вы здесь и зачем вам эти занятия. Ходите на них, чтобы произвести хорошее впечатление? Или потому, что это правильно? А может, потому, что это как-то приподнимает вас над окружающими или дает какие-то преимущества? В вас говорит нацеленность на выживание. Но это ложные резоны, потому что наш курс ничего общего с выживанием не имеет. Он посвящен большему, чем просто выживание. Нет, я пока не собираюсь объяснять, потому что большинство из вас по- прежнему крепко держатся за свое стремление выжить любой ценой, и, пока мы не взорвем то, что вы вкладываете в понятие выживания, мы не можем говорить ни о чем, кроме выживания. Форман спустился с помоста и стал расхаживать среди слушателей. Он снизил тон и теперь беседовал с нами по-дружески. - Дело в том, что вы все хотите участвовать в процессе выживания. Вы продемонстрировали это, придя сюда сегодня утром. Вы сделали свой выбор, когда дали себе слово дойти до конца курса. Цель этой небольшой демонстрации заключалась в том, чтобы показать вам, как вы - вся группа целиком - подходите к данному курсу. Я хотел, чтобы вы сами увидели, как вы выражаете свое желание участвовать в нем. Согласитесь, что некоторые все еще отсутствуют, то есть тела ваши здесь, но мысленно вы пока стоите одной ногой в дверях. И до тех пор, пока это будет продолжаться, мы не сможем двигаться дальше. Совершенно ясно, что некоторые сообразили, как можно пережить этот курс: потихоньку сидеть на месте и не привлекать к себе внимания. Вы готовы терпеть все, что с вами будут делать, пока это не закончится. Этого вам не занимать - стремления выжить. Это высшее проявление вашей человеческой сути. Желание во что бы то ни стало выжить - все, что можно от вас ожидать. Каждый выражает это по- разному, но сейчас, в данную минуту, чего бы мы ни ждали от вас, можно твердо рассчитывать только на одно: вы пойдете на все, лишь бы гарантировать собственное выживание или сохранение в неприкосновенности тех вещей, с которыми вы связываете понятие личности. Позвольте мне объяснить. Некоторые из вас могут пожертвовать жизнью ради своих жен или детей, но это остается вашим стремлением выжить. Чтобы здравствовала ваша семья. А некоторые могут пожертвовать собой во имя родины или национального флага. Я не ставлю никаких оценок. Это не хорошо и не плохо; это лишь стремление выжить. Могут даже найтись люди, готовые пожертвовать собой во имя всего человечества. Но опять-таки речь идет о выживании, и только о выживании. Вы боретесь за выживание всего, с чем идентифицируете свою личность. Сейчас я вам кое-что покажу. Сядьте. - Он подождал, пока мы займем свои места. - Я утверждаю, что вы придаете выживанию слишком большое значение. И не даю этому оценки. Это не хорошо, не плохо. Просто мое наблюдение. Я утверждаю, что вы стремитесь выжить любой ценой. А теперь, если вы с этим согласны, встаньте. Встаньте, если вы ломали себе голову, как пережить этот курс. Поднялось по крайней мере три сотни. Может, больше. Некоторые обменивались смущенными взглядами. По залу даже пронесся нервный смешок. - Вот и хорошо, - рассмеялся Форман, обведя взглядом аудиторию. - Передо мной храбрые трусишки. Они отлично понимают, какие трудности им предстоят, поэтому быстренько повскакали со стульев, чтобы одним махом покончить с этим. - Он поглядел поверх голов стоящих. - Никто не испытывает желания присоединиться к храбрым трусам? Где тихони? Те, кто понимает, что принадлежит к этой категории, но не хочет встать? Еще десятка два людей присоединились к нам. - Обратите внимание, что тихони прячутся, считая это способом выжить. Они думают, что, когда кусок дерьма падает на вентилятор, можно спрятаться от вонючих брызг. Хуже позиции не придумать. На наших занятиях тихони всегда будут получать самую большую порцию говна. Предупреждаю всех. Раздался веселый смех. Настроение явно начало подниматься. - Хорошо. А теперь пусть встанут те, кто солгал - знал, что должен встать, но не сделал этого. Отлично. Встали, покраснев, еще несколько человек. Снова послышался добродушный смех. - Посмотрите, это те, кто считает ложь путем к выживанию. Прошу дам обратить особое внимание: за этих мужчин очень рискованно выходить замуж. А вы, мужчины, должны остерегаться этих леди. Нет, не садитесь. Я еще не закончил. Встаньте все, кто сомневается. Заверяю, вы тоже беспокоитесь о своем выживании. Ваш способ - терзать себя сомнениями. Этим вы как бы оправдываетесь, что не занимаете твердую позицию. Ну, давайте, поднимайтесь. На стульях осталось всего человек десять. - Теперь я хочу, чтобы вы обратили внимание на тех, кто до сих пор сидит, - сказал Форман. - У них якобы нет сил бороться за свое выживание. Это их так называемая позиция. Они много вкладывают в нее. Это те, чья хата с краю. Они не участвуют, а это и есть их способ участия. Их способ выживания. Итак, разрешите обобщить. Вы думаете, что правота человека гарантирует ему выживание. Или считаете, что для этого надо хорошо выглядеть. Или поступать разумно. - Он помахал рукой. - Сядьте все. Внимание, это относится к нашей теме. Вы сделаете все, что, по вашему разумению, небходимо сделать, - все равно что, - только бы выжить. Подчеркиваю: вы пойдете на все, если посчитаете, что это необходимо для вашего выживания. По сути, это единственное, на что вы способны. Вы просто не умеете делать ничего, что не касалось бы выживания. Поэтому давайте немного порассуждаем. Я вижу, что кое-кто не согласен со мной. И это хорошо. Просто прекрасно. Я не собираюсь переубеждать вас. Мы просто взглянем со стороны и разберемся, верно ли это. Если верно, тогда не важно, согласны мы с этим или нет, не так ли? Форман снова улыбнулся. Мне захотелось нагнуться и проверить, нет ли под моим стулом капкана. Или бомбы. - Начнем... пожалуй, с биологии. Здесь есть биологи? Подняли руку я и еще несколько человек. - Прекрасно. Вы компетентны. Разрешите мне поработать с кем-нибудь несведущим. Кто незнаком с биологией? Поднялось гораздо больше рук. Форман обратился к человеку с внешностью латиноамериканского типа: - Вот вы, Дельгадо. Какова важнейшая задача человека? - Воспроизводить себе подобных? - Это лишь часть, но не все. Что еще? - Пища? - Вы перебираете варианты. Не стоит. Кто-нибудь знает? - Он указал на молодую женщину. Та встала: - Выжить. - Правильно. Видите, иной раз ответы весьма просты. Если организм не выживет, он не сможет сделать ничего, не так ли? Без жизни невозможно остальное. И вы это чувствуете: если не осознанно, то нутром, на клеточном уровне. Каждая клетка вашего организма имеет од-ну-единственную цель - выжить. Это фундаментальный закон биологии. Конечно. Только мне это давно известно. Пусть он скажет что-нибудь новое. Скрестив руки на груди, я откинулся на спинку стула. Форман спустился в зал и подошел вплотную к женщине. Ее звали Озалия. Шапка блестящих черных кудрей обрамляла ее лицо. Она напоминала маленькую девочку. - Хорошо, но теперь будет труднее. В чем заключается цель жизни? - Э... - Я сказал цель, а не смысл. - Цель... выжить, да? - Да? Форман подзадоривал ее, словно знал секрет, но делиться им не собирался. Озалия покачала головой: - Не знаю. - Правильно. Один Бог знает, - подмигнул ей Форман. - А вы легко с этим справились. Озалия была явно польщена. Форман оглянулся на остальных. - Господь сам выбирает нам цель жизни. Это его работа. Мы не настолько самонадеянны, чтобы брать на себя такую ответственность, если, конечно, не претендуем на роль богов. Будучи богами, мы могли бы сами выбрать такую цель жизни, какой она должна быть по нашему разумению. Лично я выбрал бы создание на планете разнообразия. Кое-кто, возможно, пожелал бы сладкой жизни: пуститься во все тяжкие, умереть молодым и оставить после себя труп в очень приличном состоянии. Но это не выбор богов, согласны? Ладно, не мучайте себя. Мы пока что не боги, и рассуждения эти отвлеченны. Давайте опустимся на уровень, понятный среднему шимпанзе. Итак, Озалия, вы не знаете, в чем заключается божественная цель вашей жизни, верно? Но ваша цель вам известна? Подождите... - Форман неожиданно направился в глубину зала. - Прежде чем вы ответите, разрешите мне прочитать, как определена "цель" в толковом словаре. - Он взял со стола одну из книг. - "Цель - то, к чему стремится или чего хотят достичь. Назначение или намерение". - Он отдал словарь ассистенту и вернулся к Озалии. - Думайте хорошенько. Предупреждаю, что от этого зависит ваша жизнь. Какова ваша цель по отношению к себе? С Озалии моментально слетело все самодовольство, уступив место растерянности. Покачав головой, она забормотала: - Я думаю, что... По-моему, это... Она расстроилась, и голос ее зазвучал слегка пискливо. - Я думаю, что цель моей жизни выжить, нет? - полувопросительно сказала она. - Это моя единственная цель, да? Форман задумчиво кивнул. - Страшное открытие, не так ли? - подтвердил он и обернулся к нам. - Озалия понимает иронию судьбы. А остальные? Стремление выжить - ошибочная цель, и вам суждено проиграть. Если не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра. Не послезавтра, так в любой другой день вы умрете, гарантирую. Можете верить моему слову. Ваша жизнь - удовольствие, имеющее предел. Но вы, зная об этом неприятном факте почти с рождения, продолжаете рассчитывать на победу. Она невозможна. Все, на что вы способны, - это лишь отсрочить поражение. И это называется победой? - На лице его появилось сердитое выражение. - Вы хоть понимаете, насколько это глупо? Отсрочить поражение не значит победить. Оно все равно останется поражением! Вы просто затягиваете трагедию. И это жизнь? Да, некоторые начинают осознавать цену времени, потраченного на выживание. Такую жизнь назвать жизнью нельзя. Тем временем Озалия неизвестно отчего расплакалась. Она стояла рядом с Форманом, тихонько шмыгая носом, по ее щекам потекли слезы. Форман вручил ей платок и махнул рукой, разрешая сесть. Потом пересек зал из конца в конец. - Ладно, я сказал, что мне нужны два добровольца. Пусть каждый пошарит под сиденьем, там приклеены Конверты. Пока не открывайте их. Я не очень-то поверил этому, но секунду спустя нащупал конверт, вытащил его оттуда и стал рассматривать. Все вокруг тоже вертели конверты и сравнивали их с другими, но конверты были одинаковыми. Форман наблюдал за нами. - Продолжим. Не открывайте конверты без моего разрешения. В них лежат карточки. Почти все они белые. А две - красного цвета. Ассистенты не знают, где лежат красные карточки. Конверты тасовали в течение пятнадцати минут, прежде чем приклеить к стульям. Никто, включая меня, не знает, кому достались красные карточки. Вы сами выбирали где сесть, как делаете это на протяжении уже шести дней. А сейчас всем предстоит испытание, но двоим придется сделать это на платформе, чтобы продемонстрировать остальным, как это происходит. Двое из вас вызвались сделать это, совершив простой акт - они сели на те стулья, к днищу которых приклеены конверты с красными карточками. Теперь можете вскрыть конверты. Я уронил свой конверт, а пока поднимал его, женщина на противоположной стороне зала охнула. Она встала, бледная как полотно, держа в руках красную карточку. - Кто второй? - громко спросил Форман. - Кто еще не вскрыл конверт? Женщина, сидевшая рядом, подтолкнула меня. Я уже открыл конверт и вынул карточку, но еще не успел взглянуть на нее. Она была ярко-красной. И четкие черные буквы гласили: "Вы умрете". Я растерянно поднял на Формана глаза. Я был обижен и зол. Жестокая шутка. Возмущенно я взглянул на свою соседку. Это ведь ее карточка - она попросила меня пересесть. Это нечестно! Тем не менее я медленно поднялся со стула. Подняв карточку, чтобы ее видел Форман, я сказал: - Она у меня. Всем дамам пришлось признать, Что члена у Морта почти не видать. Фыркнула одна красавица: "Кому это понравится?" Морт возразил: "Я горд им обладать!" 20 ЧЕТВЕРТАЯ СТЕНА В нормальной обстановке есть где спятить. В ненормальной сойти с ума негде. Соломон Краткий Так я присоединился к Племени. Как видите, все очень просто. Разница невелика. Вместо того чтобы ждать, пока меня попросят что-нибудь сделать, теперь я сам должен изобретать себе обязанности. Если я считал, что к чему-то надо приложить руки, мне полагалось проследить, чтобы дело было сделано. Например, спустя неделю я подошел к Деландро и сказал: - Мне кажется, нам необходимо заняться боевой подготовкой, Джейсон. Я думаю, что каждый, кому больше четырнадцати, должен уметь обращаться с оружием. Я готов дважды в неделю проводить занятия. Джейсон кивнул: - Прекрасная идея, Джим. Мы объявим об этом на кругу сегодня вечером. - Он немного подумал. - Давай сделаем это почетной обязанностью. Каждое занятие ты будешь проводить с двумя учениками. Выбери, кого ты хочешь удостоить этой чести, согласуй со мной, и я объявлю об этом на кругу. Что-нибудь не так? - Не понял. - Ты, кажется, удивлен? - - Я боялся, что это тебя огорчит. Ну, если мы будем учить детей стрелять. - Нет. Ты наверняка все продумал, раз считаешь это необходимым. Дело стоящее - я с тобой согласен. Случай с рокерами лишь подтверждает твою правоту. Так-то вот. Я с головой ушел в повседневные заботы. Каждое утро, раздевшись донага, по часу работал в саду. Мне нравилось напевать растениям песни, я любил смотреть, как они расправляют свои длинные остроконечные побеги навстречу солнцу. Три дня в неделю я помогал готовить обед, а остальное время пас кроликособак. Хулиганка дала жизнь нескольким сотням крошек либбитов. Мы отобрали два-три десятка наиболее упи-тайных и самых розовых и рассадили по клеткам. Остальных съели. Раз в две недели мы ходили на разведку. Я участвовал в вылазках не всегда, но не чувствовал себя обойденным, когда меня не приглашали. По расчетам Джейсона, лагерь можно было перенести еще до конца месяца. Он считал, что в горах безопаснее, и все соглашались с ним. По вечерам мы собирались на круг и танцевали. И спали друг с другом. Лули, Джесси и Марси; Джейсон, Дэнни и Билли. Франкенштейн оказался очень нежным любовником. А Лули - самой игривой. Я заблуждался насчет ее возраста: ей было почти одиннадцать, но из-за маленького роста она все еще выглядела ребенком. Секс она считала серьезным делом, только глупым - не потому, что приходилось принимать в себя мужчину, а из-за щекотки. Я должен был чувствовать себя счастливым. И я чувствовал. Но в то же время я ощущал беспокойство. И это меня тревожило. Ведь я считал, что не о чем беспокоиться. Я должен радоваться, как и все остальные, разве нет? Здесь был заповедник счастья и любви. Даже хторране выказывали теперь большую привязанность ко мне. Однажды на кругу Орри подкрался ко мне сзади и, мурлык-нув, в шутку толкнул. Все рассмеялись. Включая меня. Мне нравился Орри. Он - личность! В конце концов, не осталось ничего другого, кроме как поделиться своими сомнениями с Джейсоном. - Ты просишь меня помочь, Джим. Но я не помогаю людям. Это лишает их чувства ответственности за себя. Ты должен справиться самостоятельно. Дай мне знать, когда решишь, что делать. - С этими словами он отправил меня восвояси. Я знал, что выжидаю. Что-то должно произойти, что-нибудь такое, что и будет ответом. И я знал, что ждать сложа руки опасно. Джейсон так говорил о пассивном выжидании: - Существуют два основных состояния в мире подсознательного. Одно - это ожидание Сайта-Клауса. Мы в детстве любим его, но в один прекрасный день осознаем, что он больше никогда не придет, и тотчас же проваливаемся во второе состояние: ожидание трупного окоченения. Племя отказалось от ожидания. Мы не ждем. Мы созидаем. Мы не можем позволить себе ждать, не так ли? Все так, не можем. Это я отчетливо понимал. Я уже не был прежним и на себе испытал правоту Джейсона. Не так уж трудно быть незаурядной личностью в окружении других исключительных людей, каждый из которых тоже стремится соответствовать этому уровню. Если я забывался, всегда находился кто-то, чтобы напомнить. Если забывались они, напоминал я. Мы помогали друг другу оставаться исключительными. Нас всех переполняло восторженное отношение к жизни. Это было волнующее и радостное время. А потом - это произошло в середине дня - весь лагерь захлестнула волна возбуждения. - Это случилось! - Маленькая девочка вихрем пронеслась по центральной площади лагеря. - Это случилось! Родился новый бог! У нас есть четвертая стена! Люди бросали свои дела. Из-под машины вылезла женщина, перемазанная маслом. Две другие, развешивавшие белье, поставили корзины на землю. Вниз по склону бежали двое мужчин с винтовками. Те из нас, кто работал в саду, опустили мотыги. Джесси с младенцем на руках появилась на пороге женской половины. - Удивленная Марси вышла из кабинета Джейсона. В первый раз я видел ее улыбающейся. Тем временем все уже двигались к яслям - небольшой палатке, поставленной возле бассейна. Я заметил двух ребятишек на спине Фальстафа, торопливо скользившего туда. Как только мы приблизились, Орри вздыбился, словно приготовившись к атаке, но вместо пронзительного предупреждающего крика издал самый поразительный звук, какой я когда-либо слышал от хторранина. Он ликующе рассмеялся. Почти все Племя собралось вокруг в нетерпеливом ожидании. Я остро чувствовал свой собственный восторг, смешанный с любопытством. Это касалось биологии хторров, так что мне хотелось знать все досконально. Как выглядят их яйца, если, конечно, они не живородящие? Джейсон никогда об этом не говорил. Неожиданно брезент откинулся в сторону, и появился Джейсон с маленьким розовым комочком на руках. У комочка было два больших черных глаза; они вращались, недоверчиво взирая на окружающий мир, словно вопрошали: "Куда это меня занесло?" Толпа хранила благоговейное молчание. Никто не ос-меливался даже дышать. Лицо Джейсона расплылось в широкой глуповатой улыбке. Он был сильно возбужден. Наш предводитель поднял младенца, чтобы все видели. Существо было, на-верное, полметра в длину и весило не более десяти кило-граммов. Его маленькие ручки расправились и для без-опасности вцепились в руки Джейсона. - 0-о-оооввв! - пронеслось над толпой. Джейсон прижал новорожденного к своей мощной груди. Он ворковал, убаюкивающе покачивая его. Потом направился к Орри и протянул младенца ему. Орри выпучил глаза на крошечное создание. Малыш в ответ выставил свои глазенки. Орри вытянул длинную руку и осторожно дотронулся до маленького розового червя. Клешни младенца потянулись к Орри, обвились вокруг костистого черного запястья и поднесли его к своим глазкам. Младенец издал хныкающий звук. Орри рассмеялся, на этот раз нежно, по-матерински. Джейсон опустил крошечного хторра на руки Орри. Тот подхватил малютку и поднес к глазам. Он мурлыкал и щебетал, поднял маленькое существо повыше и смотрел на него снизу вверх, словно демонстрируя его небесам и ожидая в ответ тайного знамения. Хторр словно решал, убить его или оставить в живых. Наконец Орри принял решение. Поднял младенца еще выше - и опустил его себе на спину, устроив в углублении между стеблями глаз и горбом мозгового сегмента. Младенец, вцепившись в кожу Орри, с громким счастливым урчанием устроился поудобнее. Все ликовали. Теперь у нашего дома есть четвертая стена. Мы стали семьей. Джейсон высоко поднял руки. - Все приходите сегодня вечером на круг. Мы устроим пир Откровения! Он повернулся к Джесси и тихо ее проинструктировал, потом посмотрел на Орри. Червь снял малютку со спины и вернул Джейсону. Тот унес его в палатку, а Орри вздыбился и ликующим смехом приветствовал всех нас. Мы захлопали и закричали вместе с ним. Джесси передала своего малыша одной из девушек и протолкалась сквозь толпу ко мне. - Джим, сбегай, пожалуйста, на кухню и принеси пять фунтов сырых гамбургеров. Попроси Джуди собрать, на всякий случай, свободных собак. И поспеши: одна нога здесь, другая там. Я помчался. Джуди разворчалась, но немедленно прикусила язык, едва я сказал, что это нужно новому богу. Она повернулась к холодильнику и вручила мне большой сверток. - Здесь три с половиной фунта. Остальное принесу чуть позже. Когда я прибежал обратно, возле бассейна уже никого не было. Из палатки донесся голос Джейсона: - Входи, Джим. Тебе будет интересно. Я осторожно зашел в палатку. Деревянный пол был застелен пластиковым брезентом. Там лежал еще один новорожденный, и Джейсон вытирал его полотенцем. - Тяжкий труд - рождаться на этот свет, - приговаривал он. - Согласен, малыш? - На меня он даже не взглянул. - Положи так, чтобы я мог дотянуться, Джим. И разверни. Я повертел пакет в руках, открыл его, положил за спиной Деландро и решил подождать на случай, если ему понадобится что-нибудь еще. В стороне лежала большая коричневатая раковина. Значит, хторране все-таки появляются из яиц. Почему-то приятно было это узнать. Джейсон пошарил у себя за спиной и отломил кусок гамбургера. Скатал из мяса шарик и положил его перед детенышем. Глаза малютки с интересом расширились. Он медленно двинулся вперед, покачивая крохотными антеннами, приблизился вплотную к шарику и, скосив глаза вниз, непонимающе уставился на него. Он опустил свои антенны, почти касаясь ими мяса. Перекатил глаза на Джейсона, потом посмотрел на меня - и снова на мясо. - Чррп? - Смелее, - подбодрил Джейсон. Малыш снова легонько постучал антеннами по мясу. - Ты видишь решающий момент, Джим. Если он отвергнет земную пищу, то обречен на голодную смерть. Из-за этого мы уже потеряли двух младенцев. - Разве нельзя помочь ему? Почему бы не засунуть мясо ему в рот? Джейсон покачал головой: - Он должен сделать это сам. Младенец растерянно поднял глаза. Сердце у меня упало. Этот малыш так много значил для каждого из нас! И он не собирался есть. Детеныш снова опустил глаза на мясо и долго-долго смотрел на него. - Чррррпппппп. "Пожалуйста, - взмолился я про себя. - Ешь". Он отправил мясной шарик в рот. Жевал его медленно, почти задумчиво - мы с Джейсо-ном затаили дыхание. - потом взглянул на нас и сказал: - Бруп? Мы обменялись торжествующими взглядами. Малыш, похоже, справился! Возбужденный Джейсон отломил еще фарша и "катал шарик побольше. Малыш с интересом следил за его манипуляциями. На этот раз он не долго колебался, два раза коснулся шарика антеннами, схватил мясо и быстро его съел. - Бррпити? Джейсон разделил остаток фарша на три куска и положил их на пол. Переползая от одного к другому, малыш с удовольствием съел все. - Он будет есть, - сказал Джейсон с гордостью. - Теперь мы - настоящая семья. Впереди огромная работа но мы вышли на прямую дорогу, Джим. - Он посмотрел на меня. - Спасибо тебе. Ты невероятно помог - одним своим присутствием. Понимаешь, это исторический момент. Спустя годы ты будешь рассказывать об этом людям. Он вытер руки о полотенце и снова начал обсушивать детеныша. Тот схватил палец Джейсона и с любопытством постучал по нему антеннами. - Фррп? - спросил он и потянул палец в пасть. Джексон осторожно высвободился. - Нет, - сказал он. - Нельзя. Ни "фррп", ни что-нибудь другое. - И повернулся по мне: - Теперь тебе лучше уйти, Джим. Для подготовки к вечеру надо многое сделать. А мне необходимо оставаться здесь. Я возвращался в лагерь удивленно-радостный. Я помог. Так сказал Джейсон. Шастал тихонько, бочком, Крал незаметно, молчком, Прятал добычу исподтишка. (Тайником служила прямая кишка.) И кричал: "Я набрал 21 очко". 21 АПОКАЛИПСИС Верующий человек должен быть узнаваем вопреки своей религиозности, а не благодаря ей. Соломон Краткий Кольцо факелов сжигало ночь. Оранжевое пламя с шипением превращалось высоко над нашими головами в серые клубы дыма. Вечерний бриз колыхал языки огня. Луны не было. Не было окружающего мира. Вне круга вообще ничего не было. Мы собрались на границе крута и ждали. Джейсон обнимал и целовал всех подряд. Каждому он что-то тихо говорил. Когда подошла моя очередь, он заглянул мне в глаза и сказал: - Спасибо, Джим. Я рад, что ты с нами здесь сегодня. Мы любим тебя. - И добавил: - Я люблю тебя. Я потупился, чтобы не встречаться с ним взглядом, ибо он был слишком прекрасен. Но он поднял мой подбородок и заставил посмотреть на себя. - Раскройся, Джим. Ты любим. Ты очень важен для нас. - Он пристально смотрел в мои глаза, пока от восторга и признательности у меня не брызнули слезы. Я обнял его, целуя и бормоча слова благодарности за то, что он дал мне возможность стать причастным. А потом Джейсон вышел вперед, но в круг пока не вступал. Повернувшись к нам, он сказал: - Тем, кто еще ни разу не был на Откровении, я говорю: добро пожаловать! Тем, кто уже был, я говорю: рад вас видеть здесь снова. Все, что вам нужно знать сегодня ночью, - это то, что каждое Откровение неповторимо. Если вы никогда раньше не праздновали его, то не сделаете ничего неправильного. А если праздновали, то тем более знаете, что правильного способа праздновать просто не существует. По форме все Откровения различны, за исключением тех случаев, когда они вроде бы повторяются. Но независимо от того, одинаковыми они кажутся или разными, само сравнение - ловушка. Каждое Откровение приносит новый опыт, и не важно, сколько раз вы праздновали его раньше. Сегодняшнее будет таким же, и оно будет другим. Перед вами круг света. Мы превратим его в священный крут. Что сделает его священным? Наше общее согласие считать его таковым. Если вы не хотите считать его священным, не входите. Если не хотите праздновать Откровение, не входите. Если не хотите причаститься правды, не входите. Если не хотите ощутить себя источником и началом всего, не входите. Если вы боитесь разочарования, не входите в круг. Сегодняшняя ночь может принести радость. С равным успехом она может ввергнуть вас в отчаяние. Вы можете испытать сильные переживания. Или не испытать. Чего бы вы. ни ожидали от нее, оставьте это за пределами крута. То, что произойдет, все равно обманет ваши чаяния. Мироздание всесильно, но оно хрупко. Мы все, каждый без исключения, должны взять на себя ответственность за созидание новой Вселенной. Мы должны отбро-сить земные понятия, все, что не поднимается над уровнем обыденного, 'включая мир наших представлений и понятий. Необходимо оставить их позади. Нового опыта не обрести в старом мире. Радости в объяснении не отыскать. Отрешимся от этого. - Он воздел руки. Я обратил внимание, что Орри, Фальстаф и Орсон не-подвижно сидят поодаль. - Я попрошу новых богов защитить нас сегодня-ночью. Я отвечаю за круг. Пространство вне круга я прошу новых богов взять на себя. Никто не посмеет нарушить святость Откровения. Орри издал глухой рокот. Два других червя согласились с ним. Джейсон опустил руки и заговорил уже доверительным тоном: - Я сказал это, чтобы не осталось сомнений. Что бы ни случилось сегодня ночью внутри круга, не покидайте его. Как только празднование начнется, никто больше не войдет и не выйдет. Круг свяшенен. Его нельзя нарушать,. Новые боги защищают не нас - круг. Они убьют каждого, кто выйдет из круга света. Таково их условие. Мы тоже условимся - не нарушать их условия. Если вы нарушите целостность нашей с вами Вселен-ной, то разрушите ее. Мироздание всесильно - и слишком хрупко. Если повредить столь мощную конструкцию, последствия могут быть ужасными. В ответ Вселенная отреагирует по физическим законам. Она всегда бьет в самое слабое место, поймите это. Вы не должны входить в круг, если не готовы стать всеобщим, безоговороч-,. ным и абсолютным целым. Теперь загляните внутрь себ. и решите, хотите ли вы этого. Вступая в круг, вы вступаете в пространство радости и абсолютной правды. Вступая в этот круг, вы перешаги-ваете границу Вселенной, оглянувшись, вы можете уви-деть ее. Вот что мы собираемся совершить сегодня. Этот круг священен, потому что мы так решили. Вступая, вы должны все обыденое оставить позади. Вы должны настроиться на сверхуровень. Вы должны стремиться так прожить эту ночь, словно она последняя. Люди умирают на празднике Откровения. Стремиться жить на пороге смерти и означает достичь сверхуровня. Если вы не хотите умереть, не входите в круг. В том, будете вы участвовать или не будете, нет ни хорошего, ни плохого, ни правильного, ни неправильного. Это - дар судьбы, наш шанс. Если не хотите нести ответственность за себя и за свое участие, не вступайте в круг. Если вас не устраивает присутствие здесь, не насилуйте себя - уйдите. Сейчас подходящий момент для этого. Он замолк, выжидая. Мы тоже ждали, оглядываясь друг на друга. - - В том, что вы уйдете, нет ничего плохого, - увещевал Джейсон. - Присмотритесь к себе, есть ли у вас повод праздновать сегодня? Я засомневался. Один из стариков резко повернулся и пошел прочь. Спустя мгновение за ним последовала расстроенная женщина. Сделав несколько шагов, они остановились и оглянулись. Джейсон ободряюще кивнул им и обратился к нам: - Я знаю, кое-кто сейчас раздумывает, не должен ли он тоже уйти. Я не требую абсолютной уверенности. Я только прошу хотеть. Итак, если вы хотите остаться, оставайтесь и участвуйте. - Именно это мне и требовалось. Тем временем Джейсон продолжал: - Но учтите: войдя в круг, вы должны оставаться в нем до самого конца Откровения. Уйти посередине нельзя. Было страшно, но я хотел. И решил остаться. Из толпы вышли еще три человека и присоединились к стоявшим поодаль. Толпа расступилась, чтобы они и Джейсон - видели друг друга. - Благодарю вас за честность, - сказал им Джейсон. - Я уважаю и люблю вас за вашу храбрость. Нужна большая смелость, чтобы отказаться от Откровения. В будущем вы можете присоединиться к нашим праздникам в любой момент, А теперь идите и оставайтесь в своих постелях до утра. Ради собственной безопасности не выходите из комнат сегодня ночью. Они печально улыбнулись и, повернувшись к нам спиной, ушли плотной группкой. Толпа сомкнулась, и лица снова обратились к Джейсону. Его голос слышали все оставшиеся. Он спросил: - Многим из вас страшно? Вместе с откликнувшимися поднял руку и я. - Благодарю вас. Многие сердятся? Поднялись другие руки. - Спасибо. Многим не терпится начать? - Он обвел нас взглядом, стараясь охватить всю картину. Он был прекрасен. - Благодарю вас. Должен сообщить, что все это было частью процесса, который нельзя завершить, не пройдя все его стадии. Таким образом, что бы ни испытывали вы сейчас - это то, что вы должны испытывать. Он шагнул к границе круга. Вот оно, началось. - Я вступаю в священный круг. Я хочу быть источником всего сущего. Я заявляю, что готов войти. Кто-нибудь против? Таких не оказалось. - Спасибо. Он снял ботинки, расстегнул рубашку и отбросил ее в сторону. - Все, с чем вы себя отождествляете, оставьте за пределами круга, - предупредил он. - Потому что правда - это не то, что вы думаете. Вы - это не ваше имя, не ваша одежда, не ваши мысли, не ваше тело. Вы - ощущение этих вещей, но не сами вещи. Поэтому оставьте все то, что вызывает у вас какие-нибудь ощущения. Он переступил через упавшие шорты. У него было прекрасное тело. От оранжевого пламени факелов по коже пробегали блики. В их дымном свете казалось, что Джейсон светится. Высокий и подтянутый, с перекатывающимися под шелковистой кожей мышцами, он вошел в круг и застыл посреди кольца из факелов подобно ангелу-хранителю. Пламя производило странный эффект - Джейсон выглядел почти таким же розовым, как Орри. И даже слегка мохнатым - словно с головы до ног был покрыт нежным розовым пухом. Его улыбка была заразительной. Я влюбился в него, В который уже раз. - Идите-ка сюда, - пригласил он. - Просветление великолепно. Напряжение разрядилось. Мы засмеялись. - Ну, ну, давайте, - звал Джейсон, - Кто хочет войти? Вперед шагнула Джесси: - Я. Джейсон повернулся лицом к ней и тихо спросил: - Все ли дела ты завершила в физическом мире? Джесси на мгновение задумалась, потом сказала: - Нет, не все. - Что еще связывает тебя с ним? - Мне не удалось заготовить достаточно еды для новых богов, чтобы хватило до конца недели. Джейсон понимающе кивнул.. ' - Пусть все останется как есть? Независимо от того, что может последовать? Джесси кивнула. - Тогда можешь войти. Джесси скинула одежду и вошла в круг. Он обнял и поцеловал ее. Следующим оказалось чудовище Франкенштейна. Его силуэт угрожающе навис над Джейсоном. Джейсон проэкзаменовал его так же, как Джесси. - Все ли ты завершил? Каждый желающий участвовать в Откровении должен был чувствовать абсолютную свободу. Джейсон спрашивал, оборвал ли он все свои прежние связи, выполнил ли все свои обязанности, перестал ли сожалеть о прошлом. Требовалось ответить "да" или "нет". Если говорили "да", Джейсон разрешал войти в круг. Тому, кто отвечал "нет", он говорил, что нельзя войти в божественный мир, пока сохраняются связи с миром физическим. Незавершенное все равно потянет назад. - Чтобы завершить незаконченное, надо признать его незавершенность и согласиться, чтобы оно осталось таковым. Хотите ли вы, чтобы сегодня ночью все завершилось само собой? Не важно что. Хотите капитулировать перед течением собственной жизни? До меня начало доходить. По-настоящему доходить. Я - не обстоятельства, в которые попал. У меня есть возможность перешагнуть через них, предоставить их самим себе. Все, что должно произойти, все равно произойдет - независимо от меня. Если я отстранюсь, они больше не смогут контролировать меня, а я не стану творцом до тех пор, пока связан ими. Я сам - источник своей жизни. Я шагнул вперед. Джейсон спросил меня: - А ты, Джим, ты очистился? Он так пристально смотрел мне в глаза, что у меня возникло ощущение, будто спрашивает мой любовник. - Кое-что продолжает тревожить меня, но я хочу оставить это позади. - Чем бы это ни обернулось? - Чем бы это ни обернулось. - Сбрось с себя одежду, Джим. Оставь ее тоже позади себя. Я разделся. Джейсон обнял меня, поцеловал и пригласил в круг. Когда вошел последний человек, все мы сели. Некоторое время мы напевали с закрытыми ртами, настраиваясь на тон Орри, а потом, когда все почувствовали внутри себя такой мир, что смерть могла бы спокойно войти в любого и никто не ощутил бы при этом ни малейшего страха, Джейсон тихо позвал: "Лули", - и в круге появилась Лули с маленьким деревянным подносом в руках. На подносе двумя небольшими горками лежали розовые и голубые побеги. Она медленно обошла круг, протягивая поднос каждому. Каждый взял по одному розовому и по одному голубому побегу. Мы держали их порознь в руках и ждали. Обойдя всех, Лули протянула поднос Джейсону Он тоже взял один розовый и один голубой побег. Подняв их повыше, чтобы все видели, он сложил растения вместе и скрутил жгутом - так что кожица на них лопнула и сок смешался. Потом он съел их. Мы сделали то же самое. Языки пламени рванулись вверх. Ночь стала пурпурной, голубой, белой. Нам пели боги. И мы открыли себя правде. Считала Джоан, что ходит в гости Только к мужчинам с членом из кости. Не было у нее причины Думать, что у мужчин Кое-что каменеет отнюдь не от злости. 22 "ВЫ УМРЕТЕ* Никто не боится умереть, прежде не испугавшись жить. Соломон Краткий Я стоял на помосте рядом с Форманом, все еще держа в руках красную карточку. Женщину, которой досталась вторая карточка, звали Марисова. Она походила на русскую и, возможно, была русской. В нашей группе занимались не только американцы. Марисова стояла по другую сторону от Формана и дрожала. На вид ей было лет сорок пять, и выглядела она кадровой военной: очень короткая стрижка, в одном ухе - крохотная золотая сережка в виде черепа. Корпус морской пехоты ООН? Вполне возможно - вот только дрожь портила всю картину. Конечно, с другой стороны, морские пехотинцы теперь имеют дело только с бунтовщиками, террористами, мятежниками и случайными бандами наемников. А это им не по зубам. Это - Дэниел Джеффри Форман, один из верховных жрецов модулирования. Даже если бы в зале была только ооновская морпехота и его преподобие Форман, я бы поставил на Формана. Он положил бы их на лопатки за две секунды. На помост поднялись три ассистента со складными парусиновыми стульями. Один они установили позади меня, второй позади Формана, а третий позади Марисо-вой. Кажется, на таких насестах имеют обыкновение сидеть киношные режиссеры. Но стулья оказались на удивление удобными. Ассистент вынул красную карточку из моей руки, Форман пригласил нас сесть. Он тоже опустился на стул и кивнул одному из ассистентов в дальнем конце зала. На экране позади нас появился документ с печатью президента Соединенных Штатов. Форман приступил к делу. Надев очки и уставившись в книжечку с инструкциями, он начал размеренно читать: - Первая часть "Процесса выживания" заключается в следующем. Мы познакомимся с последовательностью упражнения и условиями его проведения. Мы делаем это для того, чтобы четко договориться о законности тех обстоятельств, в которых вы находитесь. Кое-кто из вас все равно поднимет этот вопрос. Вы непременно попытаетесь найти лазейку. Никаких лазеек не будет. Сейчас мы придадим законность всему, что будет происходить. Тем не менее я уверен, что это вас не остановит. Поэтому, когда вы попытаетесь выступить, я отошлю вас к документу, который вы только что видели на экране. Если понадобится, я снова попрошу продемонстрировать его. Форман оторвался от брошюры и поверх очков зорко оглядел аудиторию. - Вы уже видели однажды этот документ. Мне ничего не стоит показать его снова и столько раз, сколько потребуется. Это письменное разрешение президента Соединенных Штатов делать все, что я сочту нужным, - вплоть до ликвидации любого курсанта. Обратите, пожалуйста, внимание на дату; документ подписан в день начала занятий. На всякий случай у нас имеются копии лично для каждого курсанта. Президент опасался последствий именно этой процедуры и решил подписать специальное разрешение исключительно для данного конкретного случая. Относительно этого есть какие-нибудь вопросы? Вопросов не было. - Хорошо. Я могу заключить, что все в этом зале удовлетворены законностью происходящего, не так ли? Он ждал. Толстяк в заднем ряду поднял руку. Форман жестом пригласил его высказаться. - Вы тут много наговорили, к чему-то готовясь, но мы так и не знаем, что это будет. О чем же мы можем спросить? - Хорошее наблюдение. Ясно, что вы не можете ни о чем спросить. Однако мы проводим эту процедуру не впервые и знаем, какие вопросы обычно задаются, поэтому заранее отвечаем на них, чтобы сэкономить время. Чти-нибудь еще? Толстяк отрицательно покачал головой и сел. Форман перевернул страницу и снова посмотрел в Дальний конец зала. - Ладно, сейчас мы покажем целиком процедуру запечатывания карточек в конверты, их перемешивания и приклеивания под сиденья. Мы всегда это записываем и показываем, чтобы не оставалось абсолютно никаких сомнений насчет выбора добровольцев. Форман лукаво посмотрел на меня и улыбнулся. - Немного волнуешься, а, Джим? - Э... да, - согласился я, искоса взглянув на Марисову. Казалось, еще чуть- чуть - и она хлопнется в обморок. Форман тоже посмотрел на нее и похлопал женщину по руке. - Спокойнее. Я рядом. Она пробормотала что-то по-русски, потом перевела: - Потому и волнуюсь. Свет в зале погас, включилась видеозапись. Большую ее часть прокрутили с тройной скоростью, что вызвало смешки. На экране появились ассистенты со стопками белых карточек и пустых конвертов. Они сели перед камерой и начали быстро вкладывать карточки в конверты. Когда они закончили, в поле зрения оператора вступил Форман и так, чтобы всем было видно, показал две красные карточки. Он вложил карточки в два остававшихся пустыми конверта и наугад засунул их в середину груды. Потом все конверты загрузили в прозрачный барабан, рядом с которым стояли часы. Барабан завращался, стрелки быстро закрутились - для нас пятнадцать минут уместились в девяносто секунд. Затем камера отъехала, показав общий вид зала. Барабан открыли, и ассистенты, взяв по пачке конвертов, принялись с невероятной скоростью приклеивать их к сиденьям стульев снизу. Когда они закончили, двери открылись, и мы увидели себя входящими в зал. Скорость показа уменьшилась и теперь превышала нормальную всего в полтора раза. Я увидел, как вхожу и сажусь на стул, и вдруг неизвестно отчего всем нутром ощутил злобу, страх, предательство. До моей руки дотронулся Форман: - Что с тобой, Джим? - А что? - Это видно по твоему лицу. Я встретился с ним глазами. - Вам известно, через что я прошел. Сдается, вы, или Вселенная, или Господь Бог, или кто там у вас командует, - проклятый злобный шутник с задатками профессионального головореза. Форман кивнул: - Ты даже половины не знаешь. И отвернулся к Марисовой, оставив меня еще более разочарованным, озлобленным и испуганным, чем раньше. Экраны погасли, в зале зажегся свет. - Специально сделанная запись подтверждает, что ничье вмешательство не могло повлиять или проконтролировать выбор. Занятие тоже будет записано, и копию отошлют в канцелярию президента для ознакомления. Это послужит вам гарантией, что все, по возможности, будет исполнено максимально честно и гуманно. Форман захлопнул книжечку. Встал. Посмотрел на меня. На Марисову. Обвел взглядом аудиторию. Кивнул куратору курса. Она быстро подошла к помосту и передала Форману деревянный ящик. Он открыл его и показал лежавший в нем предмет Марисовой, потом мне. В ящике находился револьвер. И два патрона. Форман продемонстрировал его содержимое всем сидящим в зале. Экраны показывали револьвер крупным планом. Форман вынул оружие и вручил его Марисовой. - Проверьте, пожалуйста, револьвер и подтвердите, что это настоящее оружие армейского образца. Спасибо. Она кивнула. Форман передал револьвер мне. - А теперь проверьте вы, Маккарти, и удостоверьтесь, что он настоящий. Спасибо. Револьвер был настоящий. Я вернул его Форману. Форман передал Марисовой оба патрона: - Проверьте их, пожалуйста, и подтвердите, что это настоящие боевые патроны, абсолютно идентичные друг другу. Спасибо. Он передал патроны мне: - Маккарти, проверьте их и убедитесь, что они не холостые. Спасибо. Патроны были боевыми. Я вернул их. - Спасибо. А теперь выберите любой. Я показал на один из патронов, лежавших на его ладони. - Отдайте его Марисовой. Я подчинился. - Хорошо. Форман передал Марисовой револьвер. - Зарядите его, пожалуйста. Она подчинилась. Надо отдать ей должное: первое, что она сделала, - это проверила предохранитель. Потом вставила патрон в гнездо барабана. Руки у нее тряслись, но Форман терпеливо ждал. Когда Марисова управилась, он осторожно забрал оружие. - Вы согласны, что это настоящий револьвер, заряженный настоящей пулей? Она кивнула, белая как простыня. Форман повернулся ко мне: - Маккарти, вы тоже в этом уверены? Я кивнул. - Хорошо. Спасибо. Форман шагнул к краю помоста, снял оружие с предохранителя и поднял его. - Револьвер заряжен. Вы все видели это на двух экранах. Кто-нибудь сомневается в смертоносности оружия? Таких не нашлось. - Просто на всякий случай... Форман неожиданно повернулся и выстрелил. Пуля, чмокнув, вонзилась в дальнюю стену, выбив небольшое облачко штукатурки. - Любой желающий удостовериться, что это действительно пуля, может подойти и посмотреть - она в стене. Мы подождем. Не разговаривайте - просто пойдите и посмотрите, а потом вернитесь на место. Проверять пошли всего несколько человек. Мне тоже хотелось, но я, собственно, знал, что увижу там. Почему-то я больше не сомневался насчет наших дальнейших занятий. Почему-то я это знал. Когда все снова оказались на своих местах, Форман отдал мне револьвер и оставшийся патрон. - Перезарядите, пожалуйста. Забавно, но мои руки тоже задрожали. Я проверил предохранитель шесть раз, прежде чем отдать оружие. - Спасибо. - Этот человек демонстрировал редкостную невозмутимость. Он положил револьвер на маленький столик за своей спиной. Потом достал из кармана золотой доллар с американским орлом. Поднял его, показывая всем и поворачивая то так, то эдак, чтобы камеры могли заснять монету с обеих сторон. Дал осмотреть Марисовой, потом мне. - Орел или решка? - спросил он. - Орел, - сказал я. Он поймал монету и припечатал к тыльной стороне запястья. - Орел. Вы выиграли, Маккарти. Я слабо улыбнулся. Мне не понравилось, как это прозвучало. - Держите. Можете сохранить эту монету. Она принесет вам счастье. Я почувствовал тяжесть на пальцах и потянулся, чтобы спрятать доллар в карман. - Подождите. - Форман протянул второй доллар. - Вам понадобятся две монеты. Не потеряйте их. Две монеты? Недоумевая, я опустил их в карман комбинезона. - Итак, - начал его преподобие достопочтенный Дэ-ниель Джеффри Форман, шагнув к краю помоста и обрашаясь ко всей аудитории, - мы установили следующее. У нас есть юридически законное разрешение президента Соединенных Штатов. Мы выбрали двух добровольцев совершенно беспристрастно: сначала при помощи карточек, а потом подбросив монету. У нас имеется заряженный револьвер, в убойной силе которого убедился каждый. Все записано на двух кассетах. Ни одну нельзя выборочно стереть и ни в одну нельзя внести изменения. Обе кассеты доступны тем, кто имеет право на просмотр, включая президента Соединенных Штатов. - Форман замолчал. Посмотрел на меня. На Марисову. На сидящих в зале. - Есть вопросы? Он подождал. Из задних рядов донесся голос: - Есть! В чем, между прочим, заключается ваш проклятый "Процесс выживания"? Форман посмотрел на часы, потом на ассистентов и улыбнулся. - Точно по расписанию. Что я говорил? Ну, кто выиграл пари? Куратор курса ответила: - Вы. Опять вы. Форман, очень довольный, снова переключился на аудиторию и заговорил странно спокойным голосом: - Процесс заключается в том, что я попрошу полковника Марисову из корпуса морской пехоты Организации Объединенных Наций застрелить капитана Маккарти из Агентства Сил Специального Назначения Соединенных Штатов Америки. Процесс продолжится до тех пор, пока капитан Маккарти не будет мертв. - Виноват! - вмешался я. - Мне показалось, вы заявили... - Я повторю. - И снова его голос прозвучал очень странно, Я изо всех сил вслушивался, уверенный, что пропускаю что-то. - Я собираюсь приказать полковнику Марисовой застрелить капитана Маккарти. Если она откажется, я начну наугад вызывать других, пока не найду желающего. Процесс выживания будет продолжаться до тех пор, пока капитан Маккарти не умрет. На этот раз главного я не пропустил. В ушах загрохотали барабаны. Я услышал свои слова: - Я думал, мне показалось, что вы сказали... И тут я умер. Акушерка Флора, доложу я вам, За шокером лезла в карман И подводила ребенку Вольт сорок к мошонке, А если девочка, то - к половым губам. 23 ПИЩА БОГОВ Каждым новорожденным младенцем человечество упорно доказывает себе, что Вечность дает ему еще один шанс. Соломон Краткий Все мы были словно в угаре. Еще несколько дней после этого мы бродили по лагерю с остекленевшим взглядом, заторможенные. Иногда забывали одеться или поесть. Джейсон не показывался три дня. Много чего произошло на том кругу. Все предыдущие наши собрания были лишь тренировкой. Как оркестр разучивает музыкальное произведение, так и мы прежде репетировали то одну часть Откровения, то другую, не подозревая, что они могут сложиться в одно целое - пока это целое не предстало перед нами. Я помню какие-то отрывки и видения. Помню мысли. Но отчетливее всего помню ощущения в чистом виде; я помню, как осознаю: "О да - на этот раз мы надеваем на себя тела голых обезьян и ведем себя по-обезьяньи". Я понимал, почему Джейсон позволил нам долго физически ощущать себя животными. Не потому, что мы были животными, а потому, что не были. Мы были богами, играющими в животных, и он хотел, чтобы мы отдались игре полностью. - Если вы не можете испытать что-либо до конца, - говорил он, - то увязнете. Мы должны полностью прочувствовать физические тела, чтобы двигаться вне их. Я совершенно не понимал, как это может произойти, но стал вместе с Джейсоном обезьяной и был обезьяной до тех пор, пока не осознал, что был ею все время, претендуя при этом на звание человека. А потом я перестал быть обезьяной. Я стал богом, как и Джейсон. И мне открылось Откровение. Я помню ощущение, что мы делаем что-то совершенно беспрецедентное. Мы были первыми людьми, жившими жизнью хторран. Мы брали их опыт и несли его домой. Это было невероятное потрясение, и я упал на колени, рыдая от восторга и ужаса. Джейсон зашел дальше, чем когда-либо. Потрясенный тем, что испытал, он пытался поделиться с нами, но лишь пускал пузыри, как младенец. Наконец он поднял руку. - У нас еще нет слов для этого. - И, спрятав лицо в ладони, крикнул: - У меня еще нет слов! - Он всхлипнул. - Я видел это, видел. Я вырвался за пределы себя и увидел. Но это ощущение настолько далеко от наших представлений, что попытаться передать его языком наших понятий означает ограничить его, сузить. Все равно что назвать симфонию просто звуком... Он заплакал, уткнувшись в ладони, и мы заплакали вместе с ним. Мы не видели Джексона трое суток после Откровения. Марси сказала, что он восстанавливает силы. Он впустил в свое тело столько энергии, что нанес себе травму и теперь нуждался в поправке. Лагерь стал не таким, как раньше. Все казалось другим. Никогда еще я не смотрел так. Все люди выглядели иначе. Я видел внутри них то, о чем раньше даже не подозревал. И мог заглянуть внутрь себя. По свету, исходившему от лиц, я видел, что остальных тоже изменило Откровение. Мне сказали, что скоро мне поручат новое дело. Пока же я должен помогать Марси, Джесси и Джорджу - его я до сих пор называл про себя чудовищем Франкенштейна. Я по-прежнему ходил потерянный, пока наконец не подошел к Франкенштейну - изо всех я выбрал именно его - и сказал, как люблю его, а потом признался в полном смятении. Он ответил, что все нормально. - Это часть процесса. Чем больше твое смятение, тем дальше ты уходишь от посредственности. - Он широко развел свои ручищи, словно обнимая весь мир. - Смятение - это входная дверь на сверхуровень. Ты можешь попасть туда, если больше ничего не желаешь знать. Смятение - признак того, что в действительности ты не знаешь вещи, которые, как тебе раньше казалось, знаешь. Чем большее смятение ты испытываешь, тем дачьше продвигаешься. Джейсон говорит, что мы всегда находимся на пороге сверхуровня, но, как только перешагиваем через него, снова скатываемся. Поэтому мы должны все время подталкивать себя все выше и выше. Джордж поднял большую картонную коробку и вручил мне, а сам стал собирать с пола щенков и класть их в коробку. Им было четыре недели от роду, и они были такие пушистые, что напоминали маленькие щетки. Малыши пищали и повизгивали, пытаясь вылезти. - Значит, со временем это пройдет? - спросил я. - И да и нет. Пережитое трансформирует тебя и всегда будет трансформировать. Разве ты можешь вычеркнуть что-нибудь пережитое? Разве можно это предотвратить? Конечно нет. Он положил последнего щенка в коробку и забрал ее. Я поплелся следом. - Усвоение опыта - нормальный процесс, - продолжал Джордж. - Твой мозг усваивает, объясняет и концептуализирует. Это - необходимый шаг. Усвоив пережитое, ты заканчиваешь с ним и только тогда готов двигаться дальше, готов снова погрузиться в незнание. Готов к новому прорыву. Постоянно пребывать на сверхуровне невозможно. Ты можешь достичь его, но не остаться. Все, на что ты способен, - шагать все дальше, дальше и дальше. Совершать прорыв за прорывом, прорыв за прорывом. Мы спускались к бассейну, где Орри строил свою семью. Сейчас он проводил с молодыми хторрами целые дни. Надо было многому обучить их. Скоро к занятиям должны были присоединиться и малыши. Я сказал: - Как много мне предстоит еще узнать. Наверное, я слишком нетерпелив. Спасибо за понимание. Пророкотал смех. - Джим, да мы все еще учимся. Даже Джейсон. В особенности Джейсон. Но ты уже приобрел одно необходимое качество - желание открыться навстречу правде, Одно удовольствие смотреть, как ты растешь. Когда ты впервые появился здесь, я думал, что придется убить тебя. При виде тебя мы морщились. Ты носил свою ненависть на лице, как маску, а сейчас всегда улыбаешься и радуешься. Я доволен, что ты с нами. Я говорил сегодня, как сильно люблю тебя? И снова я почувствовал, как на глаза навертываются слезы. - Мне постоянно хочется плакать, - признался я. - Хорошо, - - улыбнулся Джордж. - - Это показывает, как близко к сверхуровню ты живешь. Я понял, что он прав. - Можно поделиться с тобой? - Конечно. - С момента моей трансформации... Боже, как странно говорить об этом! - Да ну? - Правда. Будто вновь возвращаешься в реальность. Я чувствую, как воссоздаю заново свой опыт, ощущаю, что действительно трансформировался. Во мне словно поднимается волна силы и радости; это происходит почти что автоматически, стоит только вспомнить об Откровении. Сейчас я знаю больше, чем когда-либо раньше. Знаешь, чем я хочу поделиться с тобой? Я больше не чувствую себя человеком. Понимаешь? Тело - инструмент, которым я пользуюсь, но при этом знаю, что я - это не мое тело. Это просто то, где я ощущаю себя. На самом же деле я больше. Я выхожу за его рамки. Я - бог. Я отделился от своего тела. Я знаю, что оно - не я. Понимаю, должно быть, все это звучит невнятно... - Ты выражаешься абсолютно ясно. - - И я знаю, что нуждаюсь в теле, чтобы играть в игры в этом мире. Но также я знаю, что оно может умереть, и тогда я просто переселюсь куда-нибудь. Это может быть не мною - не тем мною, кого я знаю. На самом деле, конечно, меня не будет - но это и хорошо. Частично это и означает быть богом, правда? Я замолк, осознав, что сказал. И уже более осторожно добавил: - Это ужасно - для меня. Осознавать себя богом... В ответ пророкотал добродушный смех Джорджа. - Послушай, что говорит Джейсон. Боги созидают. Ты тоже. Ты - бог, и ничего тут не поделаешь. У тебя даже есть возможность не быть богом. Для этого просто не надо созидать - получается "несозидание". Понял? - Угу. - А "несозидание" всего-навсего означает, что ты не несешь ответственности за то, что все равно созидаешь. Тут ты бессилен что-либо изменить, потому что постоянно что-то создаешь. Ты - бог, хочешь ты этого или не хочешь. Так что спокойно становись богом и получай от этого удовольствие. Мы рассмеялись. У бассейна нас ждала Марси. Орри выполз навстречу, перевалил через бортик и повращал глазами в знак приветствия. - Бррдп. Джордж передал коробку со щенками Марси, но она сунула ее мне. - Дай мне руку, Джим. - Марси спрыгнула в бассейн. - Спускайся сюда. Теперь это безопасно - они уже узнают людей. Балансируя с коробкой на плече, я спустился. Мы присели на корточки, и два молодых хторра, повизгивая, вылезли к нам. Теперь они были уже больше метра в длину и напоминали забавных медвежат-гризли. Глаза их подергивались от возбуждения. Черви с интересом обследовали ботинки Марси, мои руки и коробку со щенками. Щенки их заворожили. Такие маленькие жирненькие неуклюжие комочки мяса. И двигаются!. - Поможешь мне покормить их? - спросила Марси. - Конечно. А почему щенки? - Произошла накладка. Джесси должна была пригнать машину говядины, но ничего не вышло. Щенки ничем не хуже. Скоро мы снимемся отсюда, как только подыщем новое место. - Она вынула из коробки первого щенка и поставила его на бетонное дно бассейна. - Шевели ножками, девочка. Собачка, переваливаясь, сделала несколько шагов навстречу ближайшему хторру и тявкнула на него. - Они милые, - сказала Марси и повернулась ко мне. - Поможешь с разведкой? - Вообще-то эту часть Калифорнии я знаю плохо. Но некоторые из искусственных полуостровов должны быть очень неплохими местами. Кажется, моя мать живет в коммуне недалеко от Санта-Круз. Мы не виделись уже больше года. Эти полуострова - настоящие естественные крепости. Туда почти невозможно проникнуть. Такое полностью недоступное место нам и требуется. Оба хторра повернули морды к щенку. Ближайший протянул руку и легонько постучал по нему. Щенок упал на спину и завилял хвостом. Хторр поднял его с пола. Вероятно, он слишком сильно сжал его, потому что щенок завизжал от боли. Хторр запихнул его в рот. Послышался отчаянный визг, заглушенный чавканьем, а затем хторр высказался: - Чтрррр. Марси вынула из коробки второго щенка и отдала его другому хторру. Червь жадно схватил его, словно кусок рождественского пирога, и щенок молниеносно исчез. - Надо дать им время переварить, - сказала Марси. - Органы еще не окрепли, нельзя давать сразу много. Протянув руку, она почесала одного из хторров. - Ты помнишь, где мы впервые встретились? - спросил я. - Конечно помню. К северу отсюда. - Нет, раньше. В Денвере. Ты помнишь Денвер? - Тогда я была бесчувственной, - отрезала она, - и многого не помню. - Ты была с жирным полковником... - Ах да, - рассмеялась Марси, - его помню. Полковник Жаба. Все его так звали. Он умер, знаешь? - Да? - Знаешь, как мы попали сюда? Забавная история. Я оказалась очень сильной и создала такие неизбежные обстоятельства, что погибло пятнадцать человек, а я попала сюда. Я даже не должна была находиться в том автобусе, но полковник повсюду таскал меня за собой. Мое тело служило для развлечения его гостей. Только большую часть времени меня в нем не было, понимаешь? Ты знаешь, что бывает до того, как по-настоящему просыпаешься навстречу собственной жизни? Я уже не помню, куда мы направлялись, да и автобус свернул не туда. То ли знак заменили, то ли еще что-то. Машина наткнулась на завал и хторран, троих. Поднялась стрельба, а потом все погибли. Хотя нет, не все. Остались Джордж и... и, м-м, тот полковник - знаешь, не могу вспомнить его настоящее имя, - я... и, кажется, еще секретарша. Нас не убили. Джейсон дал нам шанс. - Так что же стряслось с полковником? - О, он попытался бежать. И секретарша с ним. Они хотели, чтобы мы тоже бежали. Джордж отказался, он считал, что это опасно. Но они совсем лишились рассудка и решили попытаться. Разве это не глупость? Можешь себе представить человека, желающего защитить их разум? Мы рассмеялись. Тем временем хторранские детеныши кормились. Один съедал щенков сразу, другой сначала с любопытством рассматривал. Его восхищали собачки. - Не балуйся с едой! - Марси шлепнула его по боку, и он проглотил щенка. - Как бы то ни было, - продолжала она, - я рассказала Джейсону об их замысле, и он сказал, что волноваться не стоит. Они попытались бежать, и Орри с Фальстафом съели их. Вот что происходит, если человек нарушает свое слово. Значит, мы встречались в Денвере? Тогда ты еще был в армии, да? Ты был одним из мужиков, которых я трахнула? Я кивнул. Потом покачал головой. - Хотя не совсем так. Ты помнишь свою собаку? Рангла? На какое-то мгновение она смутилась, на лице мелькнула тень раздражения. - Гм, да. Обычно я кормила его объедками. - Так вот, я сообщил тебе о его гибели. Помнишь, ночью? Ты рыдала у меня на груди и промочила всю рубашку. А потом мы занялись любовью... - Сексом, - поправила Марси. - Это была не любовь. - Извини, ты права. Теперь я это знаю. А потом мне пришлось уйти, и ты разозлилась. - О да! Помню. Так это был ты? Боже, это действительно смешно! Видишь свою силу? Ты вернулся. - Я никогда не думал об этом в таком плане. Однако да - ты права. - Господи, я считала тебя тогда занудой. - А я думал, что ты чокнутая. - Я и была чокнутая, и до сих пор такая. Но, по крайней мере, эта разновидность сумасшествия приносит пользу. Я могу пользоваться своей ненормальностью для создания разнообразия. Мы это можем. Так говорит Джейсон, и он прав. - Ты не хочешь узнать продолжение шутки? - спросил я. - О чем ты? - Я солгал тогда ночью. - Да? - Насчет Рангла. Я сказал, что его сбила машина. - Помню. Я проревела весь остаток ночи, когда ты ушел. Даже хотела покончить с собой, но под рукой не оказалось таблеток. Знаешь, тогда эта собака была единственной живой душой в мире, с которой я могла поговорить, - Да, ты была не очень-то общительной. По правде говоря, просто несносной сучкой. - Я и осталась ею, - улыбнулась Марси и потянулась к коробке. - Смотри, только два остались. Один для тебя... А другой для тебя. - Она поделила щенков между хгоррами. - Потом снова повернулась ко мне с неподдельным любопытством: - Так что же произошло с Ранг-лом? Его пристрелили? Я всегда боялась, что это случится. Такое в Денвере не в диковинку. Половозрелые военные мальчики обожали охотиться на бродячих собак. - Нет, все было еще смешнее. Помнишь дикого хторра? - Того, что вырвался из клетки? - Угу. Все его страшно боялись. Каждый вечер масса людей приходила смотреть на его кормление, чтобы пощекотать себе нервы. Джилиана повела меня туда за день до нашей встречи. Хторра кормили собаками. Одной из них был Рангл. - Правда? - Марси, казалось, развеселила эта история. - Забавно. Впрочем, глупая собака заслужила такой конец. - Но когда она подняла голову, в ее глазах стояли слезы. - Я сама глупая. Посмотри: мой автоматизм все еше работает. Обезьяна кормит червя собаками и потом жалеет их. - Она вытерла глаза. - Я связывала с той собакой столько личного! Как глупо! Действительно глупо. - Нет, не глупо, - возразил я. - Это часть процесса. Ты должна покончить с этим, прежде чем двигаться дальше. Там ты шла на дно, Марси. Ты стала зомби. Всем нам необходимо расстаться с массой вещей - это часть нашей работы. Плачь. - Обидно - я думала, что давным-давно покончила со всем. Черт возьми, и это тогда, когда уже считаешь, что можно безболезненно вспоминать... Мы встали. Маленькие хторры удивленно посмотрели на нас и тревожно запищали. - Извините, - сказала им Марси, - но у меня больше ничего нет. Они не поверили, завертели глазами, подпрыгивали и бросались в разные стороны. Выгибали спины горбом, сокращались и распрямлялись. Пищали и пронзительно визжали. Марси протянула им пустые ладони. Я сделал то же самое. Мы перевернули коробку, чтобы черви могли заглянуть в нее. Один сунул морду внутрь и зафыркал. Когда он вылез оттуда, второй хторр исследовал коробку с такой же тщательностью. - Бруууут, - сказал он. - Ах вы, маленькие чудовища! - начала ругаться Марси. - Сколько щенков уже слопали. Дайте передохнуть. Кто будет считать вас богами, если вы ведете себя как желудки? Вам, ребята, еще многому предстоит научиться. Хторры смущенно потупились, но стыда явно не испытывали. Это было частью представления. Они начали обнюхивать дно бассейна, с любопытством исследуя несколько капель крови. Мы с Марси оставили их наедине с изысканиями, вылезли из бассейна и пошли назад в лагерь. - Им нужна еда. - О да. Этим уже занимаются. Мы послали грузовик в Сакраменто. Взрослые черви могут обходиться без пищи целую неделю, но малюткам надо есть каждый день. И Орри тоже - нам нужно, чтобы он рос. Но грузовик должен вернуться сегодня к вечеру, и все будет в порядке. - А, так вот куда делась Джесси. Кто заботится о ее малыше? - Разве ты не знаешь? - Марси удивленно посмотрела на меня. - Что не знаю? - Ну... на Откровении Джейсон спросил ее о приверженности новым богам. Ты же слышал, что она не доставила им вовремя еду. Можно обойтись собаками, но дело не в этом. Мы несем ответственность за благосостояние Орри и его семьи. Таков договор. Если мы будем держать их впроголодь, у них появится право кормиться нами. Джейсон попросил Джесси выполнить условие. - Ты имеешь в виду... она отдала себя Орри? - Нет. Она отдала ему ребенка. Я остановился как вкопанный и вытаращил глаза на Марси. - Она отдала своего ребенка?.. - Джим! - предупреждающе воскликнула Марси. - Выкинь это из головы! В тебе заработал обезьяний авто-мат! Брось, иначе сломаешь голову. - Э... - Я не мог найти слова. - Щенки - это одно Дело, они предназначены для еды. Но... - Джим, ты знаешь, что открылось Джейсону на Откровении? Нет, наверное, - он еще не успел поделиться со всеми. Так вот: нам предстоит быть их пищей. Мы - обезьяны. Мы здесь, потому что надо кормить богов - нашими телами, если понадобится. - Она потрогала себя руками. - Эта штука - хорошая пища. Нужно откормить много вкусной, жирной и здоровой еды для богов. Там было еще много другого, но об этом Джейсон пока не говорил. Он предупредил, что мы должны сначала достичь этого основополагающего уровня, прежде чем сможем двигаться дальше. Я был слишком потрясен, чтобы как-то реагировать. - Мне казалось, что мы предназначены стать партнерами богов! - Так и есть! Но пока партнерство осуществляется на физическом уровне, Мы снабжаем их тела всем необходимым, чтобы они могли строить свои семьи. Просить о большем - чистой воды самонадеянность. Это так же глупо, как попросить этих щенков стать людьми. В лучшем случае это смешно, в худшем - трагично. Чтобы стать настоящими партнерами, мы должны отказаться от обезьяньего автоматизма и признать, что партнерство с богами заключается в абсолютном служении им, предо- сташтении им всего, в чем они нуждаются и чего хотят, - целиком и полностью, даже если это нанесет ущерб нам самим. - Я думал... Теперь я действительно ничего не понимаю. Я думал, что нам предстоит ощутить собственную божественность. - Конечно, предстоит - и хторранскую божественность тоже. Но вспомни, что все проходит сквозь фильтр обезьяньего автоматизма. Какое имеет значение, если хторранин съел щенка? Никакого. Какое имеет значение, если хторранин съест ребенка? Тоже никакого. Это будет иметь значение, только если ты отождествляешь ребенка с. собой. Отождествление - продукт автоматической работы мозга. Откажись от этого. По моим щекам текли слезы. Я и не представлял, как далеко зашел. Я понимал, что она подразумевает. И ненавидел ее, и ненавидел себя - за то, что не зашел еще дальше, - чтобы не придавать этому значения. Марси дала мне выплакаться, потом взяла под руку и повела вверх по склону. Той ночью она пришла ко мне, и мы сделали нового ребеночка. Новую пищу богов. Если она им понадобится. Лимерик хорош чуть сальный, С душком и немного нахальный, Этот же чист, как голубь - Если, конечно, не голый. Вы с ним забавляетесь в спальне. 24 ПО ЗРЕЛОМ РАЗМЫШЛЕНИИ Лучший способ выжить - быть благоразумным. Соломон Краткий Джейсон выглядел неважно. Он попросил меня прогуляться с ним. Я же сознавал, что не хочу этого. И сказал ему: - Ты учил меня говорить правду, Джейсон. Всегда. Его взгляд стал острым, как обычно. - Что случилось, Джим? - Что-то где-то не так. У меня появился зародыш сомнения. Какая-то часть меня по-прежнему сомневается. По-прежнему проверяет. А я больше не хочу этого, я просто хочу делать свое дело. - Ты и делаешь, Джим. Старательно. - Он обнял меня за плечи. - Проверка входит в твою работу. Ты не знал? Твоя работа состоит в проверке правды. Всегда. Только так можно понять, что она истинна. Я покачал головой. - Звучит красиво, Джейсон. Вернее, забавно - так все логично. Но это логическая ловушка. Ты ведешь мой разум по пути наслаждений, и он наступает на капкан. Больше я не могу и шагу ступить, не понимая, что мой мозг делает то, что вынужден делать, дабы выжить. - Да, - согласился он. - Неприятное ощущение, верно? Как ты думаешь, что я чувствовал, когда готовился к своему первому Откровению? - Никогда не задумывался. - Ссал кипятком целый месяц. - О, я должен был предполагать... - Я почувствовал себя идиотом. - Спасибо. - А теперь позволь спросить: тебя что-то беспокоит, я прав? - Ребенок Джесси. Почему ты позволил ей сделать это? - Я не позволял. - Да? Тогда ты это не одобряешь? - Этого я тоже не говорил. Слушай меня внимательно. Это ее выбор, Джим. Она не спрашивала у меня разрешения, не просила и одобрения. Я попросил ее поис-кать адекватный выход. После Откровения она подошла ко мне и сказала, что, по ее мнению, будет соответство-вать сложившимся обстоятельствам. Она ничего не просила - просто сообщила мне. - Но ты согласился? - Мое согласие ничего не значило. - Ты мог остановить ее. - И этим унизить. Джим, у нее тоже было свое Откровение - как и у тебя - насчет ее взаимоотношений с новыми богами. - Я думаю... Мне кажется, я хочу найти хоть какой-нибудь признак гуманности. - Ты ищешь то, что считаешь гуманностью, но вспомни: все то, что ты определяешь как гуманность, устарело. Мы посвятили себя созданию нового гуманизма. И то, что сделала Джесси, вполне может быть его составной частью. - Мне больно. - Знаю. - Разве тебе не больно? - Да, я испытываю боль и скорбь, причем очень сильно. Ведь я - отец. Я уставился на Джейсона. Он кивнул, потом тронул меня за плечо, и мы пошли дальше. Я просто не знал, что говорить. Джейсон сказал: - Запомни, Джим. Ты - не твои чувства. Чувства никогда не могут служить надежным оправданием действий. Допустим, ты разозлился. Разве это оправдывает насилие с твоей стороны? Нет. Ты по-прежнему остаешься на крючке, по-прежнему несешь ответственность. Я отвечаю за Джейсона здесь. Джесси отвечает за Джесси там. - Мне кажется, что я не понимаю еще слишком многого. Я чувствую, тут что-то не так. - Знаю. И ты будешь это чувствовать до тех пор, пока отождествляешь себя со старыми представлениями об этических нормах. Тебе предстоит отказаться от них, если хочешь жить с богами. Я опустил голову и продолжал идти, уставившись в землю. - Не знаю, Джейсон. Становится все труднее. Джейсон похлопал меня по спине. - Конечно труднее. Ты растешь, набираешься сил - так что и груз тебе приходится нести тяжелее. Только помни, Джим, что Бог никогда никому не поручит ношу тяжелее, чем он может выдержать. - Какая удобная философия! - Ты готов к новой работе, Джим? Я пожал плечами. - Это выяснится, когда я приступлю к ней, разве нет? Джейсон рассмеялся: - С тобой все в порядке. Послушай, мы должны сняться отсюда до наступления лета. Необходимо организовать конвой. Надо найти новое место. Есть несколько на примете, но надо получить доступ к терминалу и решить, какое подходит. Лучше всего какое-нибудь уединенное ранчо у черта на рогах. Потребуется горючее для грузовиков, необходимо пополнить запасы продовольствия. Нужно мороженое мясо для малышей. Собаки кончаются... - Джейсон! - прервал я его. - Да? - Я знаю, что хторры всеядны. Они могут питаться деревьями, травой, кустарником, овощами и почти всем остальным. Зачем им нужно мясо? - Оно ускоряет рост, Джим. Мясо - высококалорийная пища, а растения - нет. Растения находятся в начале пищевой цепи. Новым богам придется искать пищу и есть целыми днями, и очень скоро все окрестности превратятся в сплошную пустыню. А это будет замечено при сканировании со спутника. На мясе они вырастут толстыми и счастливыми, что даст нам достаточно времени для взаимного обучения. Мясо предоставит нам энергетический задел для пребывания на сверхуровне с новыми богами. - О, - только и выдавил я, пытаясь уяснить биологическую сторону ситуации - без философских наслоений. Она становилась все тяжелее и тяжелее. - Мы могли бы иметь дюжину малышей, если бы появилась возможность их прокормить. Но ее нет. Вот почему я ищу место, где можно выращивать пищу - овец или коз. Предстоит очень много сделать, и тебе отведена не последняя роль, Джим. - Мне? - Гм, я имею в виду твое военное прошлое. Ты можешь подключиться к армейскому терминалу, не так ли? - Конечно. - Отлично. Держу пари, мы найдем много ценной информации в центральных армейских базах данных. - Я уверен. - А продовольствие? - Наверняка. Во время эпидемий армия закладывала базы снабжения по всей стране. Особенно в первый год после их конца, когда все еще старались собрать осколки в целое. Армия имела базы повсюду. Некоторые так и стоят до сих пор. Когда правительство начало рецент-рализацию, многие склады просто опечатали и забыли. Добыть их список ничего не стоит. - Ты как-то сказал, что одна станция есть около Атаскадеро. Это подходящее место? - Нет. Она принадлежит Специальным Силам. Я тогда немного приврал. Мне было известно, какие у них там силы. Если бы вы напали, вас бы расколошматили. Нет, держитесь от Атаскадеро подальше. То, что нужно, похоже на... О, постой-ка. Нет, Дайэбло не подходит. Очень высокая радиация. В Стоктоне до сих пор слишком людно. Может, Ливермор? Но я думаю, что лучше всего нам разбомбить какой-нибудь склад на пятой автостраде. Нужно посмотреть на карту. - К четвергу успеешь? - Послезавтра? - Пока мы только наметим наиболее вероятную зону, а получив доступ к компьютерной сети, уточним наши карты и сделаем окончательный выбор. - Я тоже пойду? - Да. - Ты доверяешь мне? Несмотря на мои сомнения? - Джим, сомнения у тебя будут всегда. Мы оба знаем об этом. Ну и что? Меня они не интересуют. Меня интересуют твои результаты. Ты постараешься для меня? - Конечно. - Потрясающе. Значит, в этом вопросе ты не испытываешь сомнений? - Нет. Полагаю, нет. - Полагаешь? - Джейсон криво усмехнулся. - Нет, больше я ни на что не полагаюсь. Леди, отнюдь не лишенная лоска, Рот затыкала себе вашей соской Месяца на три подряд, - Пока не меняла наряд На робу с тузом и в полоску, 25 ОТРИЦАНИЕ Когда человек смотрит в лицо смерти, он живее, чем когда-либо. Соломон Краткий Теперь я, по крайней мере, знал, зачем мне две монеты. Их должны положить на глаза моего трупа. Старая традиция. Монетки нужны усопшему, чтобы заплатить паромщику. Предполагалось, что Харон, ведающий переправой через Стикс, не жалует любителей прокатиться на дармовщинку. Я немного поразмышлял над этим. Обычно паром представляют по иллюстрациям Постава Доре: суровая, закутанная в плащ фигура возвышается на корме зловещей гондолы и, отталкиваясь шестом, направляет ее по мутным зловонным водам Стикса с бесстрастно-унылым видом. Это традиционное представление. Но я ожидал чего-нибудь посовременнее. Учитывая интенсивность движения через Стикс в наши дни, больше подходят суда на воздушной подушке или один из суперпаромов, что курсируют между Кале и Дувром. И почему бы ради такого случая не построить мост с платой за проезд и покончить раз и навсегда с паромами, лодочниками, монетками в глазных впадинах и прочей безвкусицей? Но и там, вероятно, будет бесконечное ожидание у таможенной границы. Интересно, есть ли там беспошлинные магазины? Кстати, какие сувениры можно купить в преисподней? Меня будут встречать? Отец? Шорти? Дьюк? Или, может... Впрочем, зачем гадать? Скоро я это выясню. Форман стоял у помоста и тихо переговаривался с куратором курса. Кивнув, она вернулась на свое место, Форман поднялся на помост и посмотрел на меня. - Вы все еще не верите, не так ли? Я заморгал. Я по-прежнему сидел в парусиновом кресле. По-прежнему был на сцене. И по- прежнему участвовал в "Процессе выживания". - Я... извините, задумался. - Все правильно, - согласился Форман. - Вы демонстрируете стереотип поведения, связанный со стремлением выжить. - Он повернулся к аудитории: - Дальше нам предстоит следующее: я объясню некоторые принципы работы нашего мозга, потом мы это обсудим, поговорим об изучаемом нами процессе. Разговор и есть основная его часть. Благодаря этому вы увидите, насколько прочно стремление выжить сидит в каждом из вас. Мой мозг снова погрузился в бред. Я мысленно рисовал картину ада. Каких мучений следовало ожидать? Каких мучений я заслуживал? Отец как-то раз создал ад в одной из своих игр, но ни-кто не воспринимал его всерьез. Это была всего лишь компьютерная игра. Но однажды, в интервью, он приз-знался, что представляет себе ад как "вечную экскурсию по Малому Миру в Диснейленде". Тем временем Форман продолжал: - Первая реакция мозга при встрече с информацие которую он не хочет воспринимать или которой не хочет верить, - отступление. Он утрачивает сознание. Мы ви-дели, как это драматично продемонстрировал нам Мак-карти, упав в обморок. Но существуют и другие варианты бессознательности когда вы грезите наяву, например. Здесь кроется фокус. Вы хотите засечь момент потери сознания - если получится, - потому что та вещь, от которой ваш мозг пытается отгородиться, может оказаться самой необхо-димой для вас. Маккарти, вы слушаете? Помните, что- процесс будет продолжаться, пока вы не умрете. Я встрепенулся. В зале раздались смешки. Я опять грежу? Похоже на то. - Прекрасно. Маккарти - хрестоматийный случай Только не надо гордиться своим превосходством. Любой из вас здесь, на сцене, тоже являл бы собой хрестоматий-ный случай. Главное, чтобы вы сохраняли сознание се-годня, в самый, возможно, важный день всей трениров-ки. И уж точно самый важный день для Маккарти. Вер-но, Джеймс? Я начал его ненавидеть. Как можно говорить о моей смерти так спокойно? - Вспоминаете Африку? - поинтересовался Фор-ман. - Помните, как жили там на деревьях и иск блох? Помните все эти миллионы лет эволюции, намерт во высеченные на подкорке вашего мозга? Нет? Ну, н важно - они все равно там есть. Беда в том, что посколь-ку вы не осознаете этого, то и думаете, что там пусто, каким-то образом вам удается быть разумным существ вом, свободным от эволюционного наследия. Вы свободны от него не больше, чем рыба от воды. Вы плаваете в своей истории - и она так же прозрачна и неощутима, как вода для рыбы. - На лице Формана мелькнула улыбка, словно он вспомнил что-то смешное. - Разница между вами и рыбой только в том, что она не тратит половину жизни, чтобы объяснить себе другую ее половину. Правильно, посмейтесь. Смех - еще один способ уклониться от сути. Бегство от реальности. Намек на то, что, мол, не стоит принимать это всерьез. Вот-вот, вспомните еще, как мы шутили по поводу хторран и смеялись над людьми, утверждавшими, что они видели их. - Это совсем другое дело! - выкрикнул кто-то. Форман даже не посмотрел в ту сторону. - Если хотите что-то сказать, поднимите руку. Да, РодМэн. Встал мужчина с длинными, до плеч волосами, похоже индеец-навахо. - Все это розыгрыш, - заявил он. - Причем, я согласен, весьма ловкий. Очень убедительно. Но в действительности вы не собираетесь убивать Маккарти - армия потеряет хорошего офицера. - Это вы думаете, что, во-первых, мы не собираемся убивать Маккарти и, во- вторых, что он хороший офицер. Я, признаться, слышал обратное. - Но от этого он не перестает быть человеком! - выкрикнула женщина, вскочившая, не дожидаясь разрешения. - Вы не можете, не имеете права убить разумное существо. - Могу, имею и убью, - отчеканил Форман. - И докажу это на примере. Пусть встанет тот, кто когда-либо оборвал человеческую жизнь - независимо от обстоятельств. Поднялось по меньшей мере человек сто. Форман удовлетворенно кивнул: - Хорошо, не садитесь пока. Кто хоть раз видел насильственную смерть? Встало еще не менее ста пятидесяти курсантов. - Вы говорите о ситуациях, возникающих на фронте, а это совсем другое дело! - запротестовала женщина. - Допустим, - спокойно парировал Форман. - Но мы сейчас не знаем, действительно ли гибель последовала в результате боевых действий. Это, конечно, вполне логичное допущение, так как курс набран в основном из офицеров. Но с равной вероятностью можно утверждать, что большинство слушателей - убийцы, условно освобожденные из камеры смертников. - Он жестом попросил всех сесть. - Вы несносны! - воскликнула женщина. - Да, несносен. И что с того? - Не следует шутить с такими вещами! - Полностью с вами согласен. Это совсем не смешно. На кон поставлена человеческая жизнь. А это никогда не вызывает улыбку. Приношу свои извинения. Суть же в том, что для большинства присутствующих в этом зале насильственная смерть не является чем-то необычным или невероятным. Так что ссылка на то, что здесь творится нечто из ряда вон выходящее, несостоятельна. - Мы говорим о человеческой жизни! - Знаю. - Форман был невозмутим. - Вы не можете так просто взять и убить его! - Могу. И убью - если это необходимо, - чтобы убедить вас в серьезности моей позиции. - Это незаконно! - Нет, законно. На экране снова появился президентский указ. - Все равно это неправильно. - Ах, неправильно? Да: жизнь правильна, смерть неправильна. Поэтому убивать нельзя. Снова ваш стереотип, нацеленный на выживание. Откровенно говоря, вы лично и куска дерьма не дали бы за жизнь Джима. Вы просто боитесь, что если мы создадим прецедент убийства без видимой причины, то следующей под дулом этого револьвера окажетесь вы. Так? Женщина ответила не сразу. После напряженной паузы она огрызнулась: - На язык вы бойкий. А если вы сами окажетесь под его дулом? - Так ведь не я под дулом. Значит, вопрос бессмысленный. Этот процесс касается не моего выживания. Речь идет о вас. И о Маккарти. - Неожиданно Форман заметил, что Родмэн все еще стоит и терпеливо ждет. - Послушайте, Родмэн, не торчите столбом - вы мешаете, сядьте. Ну, что еще? - Ничего. Просто я не верю вам. Я думаю, что пистолет - какой-то психологический фокус, чтобы разозлить нас или запугать. Вы хотите, чтобы мы прыгнули через обруч, и это, похоже, вам удается. Вы же запугали ее до бесчувствия. - Родмэн сел, довольный собой. - Спасибо, что поделились своими наблюдениями, - - заметил Форман. - Но ваши домыслы не имеют ничего общего с тем, что должно произойти. У нас есть заряженный револьвер, и я намереваюсь сегодня воспользоваться им. - Он обратился ко всем: - Родмэн не верит. Он считает это каким-то трюком. Давайте-ка посмотрим, что на этот счет сказал Сэмюэл Джонсон?1 Ага, вот. - Форман процитировал: - "Можете не сомневаться, сэр, когда человек знает, что ему предстоит быть повешенным через две недели, это прекрасно концентрирует его мозг". - До вечера еще далеко, - сказал Форман. - Сейчас, я уверен, большинство из вас пока еще думают, что этот револьвер нужен лишь для "концентрирования" вашего мозга. Ладно, пусть так, но это только часть его предназначения. Револьвер, несомненно, обостряет внимание, но я должен напомнить вам, что сказал Чехов. Тот, который Антон. - Форман раздраженно нахмурился, заранее предвидя нашу слабую начитанность, и перевернул страницу. - "Если в первом акте на сцене висит ружье, то 'Джонсон Сэмюэл - английский писатель и лексикограф XVIII в., автор морально-дидактических эссе. оно непременно должно выстрелить к концу второго акта". Обещаю, что сегодня мы воспользуемся этим револьвером. То, что сейчас происходит в этом зале, - первый этап процесса умирания - отрицание. Большинство включая даже Маккарти - отказываются верить, что совершенно серьезно настроен довести процесс до кон-| ца. Мы задержимся на этом этапе до тех пор, пока все без исключения не убедятся, что это не розыгрыш. Я собира-юсь попросить полковника Марисову застрелить капитана Маккарти. Процесс будет продолжаться до тех пор, пока капитан Маккарти не будет мертв. Отрицание процесса - часть того, что вы, как вам кажется, должны сделать, чтобы выжить. Вот почему вы так поступаете. Итак, где я остановился? - Он шагнул к пюпитру с лежащ