о смотали нить и положили в тот ящик, где храним загадки в клубках, после чего приступили к поискам решения. Для того чтобы договориться, нам не потребовалось много времени. Зеркало действительно опасно, но ведь опасно любое зеркало. Богомил вбил в расщелину восточной стены гвоздь. Маленькое дамское зеркало было повешено рядом с главным Восточным зеркалом. Вечером и утром, когда духи наиболее активно курсируют между двумя мирами, поверхность Восточного зеркала бурлит, как богатый форелью ручей, она морщинится, невидимые духи снуют туда-сюда так часто, будто это центральный проход в царство потусторонности для всего нашего Предместья. Иногда и какое-нибудь самовлюбленное насекомое вдруг сталкивается на этой границе миров со своим двойником, и оба исчезают по ту сторону. НЕСЧАСТЛИВКА (infelicitas infe-lix) - многолетнее невидимое растение, высота ствола от нескольких миллиметров до нескольких метров; листья большие, мясистые, по краям обильно обросшие волосками; края с неправильными зубцами. Несчастливка размножается очень быстро, независимо от времени года. Обладает способностью регенерации, поэтому из мельчайшего кусочка Несчастливки может вырасти целое новое растение. Содержит ядовитый сок, действующий медленно, но болезненно, вызывая язвы, которые затем растрескиваются и образуют трудно залечиваемые раны. СЧАСТЛИВКА (felicitasfelix)- однолетнее невидимое растение (иногда встречается многолетнее), высота может быть самой разной; листья мягкие, закругленные, тонкие и шелковистые. Счастливка растет на всех континентах, но в отличие от Несчастливки нуждается в благоприятных климатических условиях и заботливом уходе. Сок Счастливки обладает лечебными свойствами и известен с древнейших времен как эффективное средство против многих болезней. Пышные цветы Счастливки так красивы, что придают красоту и всему, что находится в их ближайшем окружении. Запах их очень приятен. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 30. "Несчастливка и Счастливка", из гербария "Невидимая флора", folio 10284 / folio 36477, Ботанический отдел Академии невидимого, Ленинград. СМЕРТЬ ЗЕЛЕНОЙ ГОРОШИНЫ По мере того как дни постепенно скользили из будущего в прошлое, мы все больше верили в то, что удалось перехитрить строительную инспекцию: трюк с якобы заново поставленной черепичной крышей полностью удался. И когда стало совершенно ясно, что инспектор больше не появится, в один из солнечных дней, которые иногда случайно забредают в осенние дождливые недели, мы решили отпраздновать победу над врагами нашей голубой крыши. Все сошлись на том, что самым достойным для этого местом будет "Гарден", один из наиболее шикарных ресторанов. Чтобы соответствовать месту, обладающему такой репутацией (что и приличествовало нашему возрасту), мы решили вести себя подобающим образом. Дамы к изысканным прическам добавили вечерние платья и ожерелья из капель с персикового дерева, мужчины повязали галстуки, Драгор одолжил каждому запонки для манжет из засушенных цветков садовой ромашки. Все, за исключением Андрея, который наотрез отказался покинуть свое место за диваном, обещало нам прекрасный вечер, украшенный многими приятными моментами. В изысканной атмосфере, царившей в роскошном зале "Гардена", наши желания исполняли метрдотель и три официанта. Богомил выбирал вина, Драгор заказывал блюда. Приглушенный свет, пышные цветы на столах, посетители в безукоризненных туалетах, тихая музыка струнного квартета и почти неслышный шелест голосов, сопровождающийся позвякиванием ножей и вилок. Тем не менее тот, кто хоть чуть-чуть знал нас, сразу бы заметил паутину скуки, которая цеплялась за края наших улыбок. Дичь (в каком-то особенном соусе, приправленном розмарином) нам подали с гарниром из картошки, морковки и горошка. Тут-то все и произошло. У Подковника, видимо из-за того, что он неосторожно засмотрелся на даму, глаза которой напоминали двух аквариумных рыбок, убежала сначала из-под вилки, а потом и с тарелки зеленая горошина. Зеленое на белом видно прекрасно, но все мы (включая и пожилого метрдотеля, который упорно висел над нашими головами) делали вид, что ничего не замечаем. Изящным движением, претендующим на незаметность, двумя пальцами, с лицом, покрытым легким румянцем смущения из-за собственной неловкости, Подковник попытался устранить компрометирующую его горошину. Но беда не приходит одна, и именно в тот момент, когда казалось, что он успешно исправил ошибку, бодрая горошина снова от него улизнула и, сделав красивую дугу, шлепнулась Драгору в бокал с водой. Послышалось тихое "буль!". Ближайшему к Драгору официанту все это показалось очень веселым, и он стыдливо заулыбался. Хлестнув его строгим взглядом, убийственно серьезный метрдотель склонился над Драгором: - Позвольте, господин. Непринужденным движением, свидетельствовавшим о привычке овладевать любой, даже самой непредвиденной ситуацией, метрдотель попытался убрать этот несерьезный бокал с предательской горошиной. Это, несомненно, и удалось бы ему, если бы не Эстер, которая своим нежным, особенным голосом (таким, который ни одного мужчину не оставлял равнодушным, создавая иллюзию, что, подчиняясь ему, он получит в свое распоряжение его хозяйку) сказала: - Будьте любезны, оставьте так. Метрдотель смутился, рука его дернулась, бокал на высокой ножке, который он слегка задел, покачнулся и упал. Лицо метрдотеля омрачило отчаяние. Вода из бокала, напоминая высокую волну морской бури, разливалась по скатерти, неся на своем пенистом гребне неукротимую горошину. - О, господа, простите, - промычал метрдотель, а некоторые из посетителей уже стали с любопытством посматривать на наш стол, где в луже воды важно плавала горошина яркого зеленого цвета. К нам рысью подбежали два молодых официанта. Пока первый ловко убирал со стола посуду, второй буквально набросился на горошину. Тут уж никто из нас больше не стал сдерживаться, просто не было больше сил. Мы все чувствовали такую симпатию к свободолюбивой горошине, что Богомил после быстрого общего обмена взглядами сделал то, чего нам всем уже давно хотелось. Легким, едва заметным движением он оттолкнул официанта, тот рухнул прямо на наш стол лицом в букет. Это была просто катастрофа. Фарфор и серебро взвизгнули. Посетители повскакали со своих мест. Квартет умолк. Несколько последних звуков мелодии, подобно брошенной шелковой ленте, мгновение парили над полом, после чего в ресторане воцарилась полная тишина. Метрдотель оглянулся по сторонам. Его лицо было чернее самого черного юмора. Руки дрожали. Тяжело дыша, как будто глотая камни, а не воздух, он поднял вверх меню в переплете из телячьей кожи и изо всех сил ударил им по виновнице скандала. Саша испустила немой крик: MI, Было, однако, поздно. Несчастная горошина, не успев даже дрогнуть, в мгновение ока превратилась в пятно на скатерти. Эстер направила на метрдотеля указательный палец и с заплаканными глазами, голосом, полным горя, проговорила: - Убийца! Персонал ресторана и посетители смотрели на нас молча, Драгор потребовал счет. Перед рестораном, пока ветер самым мягким платком из нежнейшего своего края отирал слезы со щек нашей Эстер, мы обернулись к сверкающей вывеске с огромными буквами "Гарден" и взглядом, полным презрения, вычеркнули это слово из списка приятных воспоминаний. В течение 1586 года на причалы Малаги, Кадиса и Валенсии из трюмов более чем тридцати каравелл большого водоизмещения были выгружены сотни тысяч метров кромок ветров, дующих над островами Карибского моря. Это был апофеоз той мотовской моды, которая почти целый век безраздельно владела Испанией. Пожалуй, невозможно было представить себе даму того времени (разумеется, при условии, что она знала себе цену), которая не имела бы, как минимум, целого сундука платочков, сшитых из кромок заокеанских ветров. Даже у строгого короля Филиппа II их было столько, как отвечено в дворцовых инвентарных книгах, что по дворцу Эскориал постоянно гуляли сквозняки. В летнюю жару, в дни печали, вообще при самых разных обстоятельствах маленькими кусочками свежести охлаждали лбы, вытирали слезы или даже капли вина с губ. Драгоценные порывы дыхания ветров часто служили залогом верности любовников. Поэт Франсиско де Фигуэрда писал: "Ветром ты жар утолила, мне платок подарила, ношу его на груди, сердце к нему так и льнет". Но тот, кто хочет идти быстрее природы, часто топчет ногами пустоту. Вдали от Испании, во многих днях и ночах плаванья от нее, на далеких островах, где конкистадоры беспощадно отсекали своими острыми клинками малейшее дуновение воздуха, ветры начали один за другим увядать. В языках народов тех краев остались лишь названия, по которым можно догадываться, каковы были их прикосновения: Ночная ласка, Молодой поцелуй, Шум ракушки, Колыхание, Взгляд луны, Нежность, Прикосновение, Улыбка звезд, Колыбельная, Взмах цветка... С конца XVII века уцелевшие на Карибских островах ветры, нежные кромки которых были теперь грубо обкусаны, задули резко, бешено завывая, как будто хотели сбросить долго обременявший их груз обид. Из торнадо уже нельзя было сшить платков, однако человечество это уму не научило. Просто переменилась мода, и в сторону Европы направились корабли, алчно нагруженные неизвестными в настоящее время птицами с несколькими парами крыльев. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 31. "Платок", часть кромки Карибского ветра Прикосновение, 18x16 см, приблизительно 1590 год, Зал свежести, Эскориал. НЕЗНАКОМКА ДОБРАЛАСЬ ДО КОНЦА ПЕРЛАМУТРОВОЙ ДОРОЖКИ, А РЫБКИ КРУЖИЛИСЬ ВОСЬМЕРКАМИ Подковник с интересом разглядывал коллекцию собственных будущих успехов'. Из кухни доносилось бряканье и звяканье посуды, там делали заготовки на зиму. Со второго этажа слышались звуки кларнета, это Богомил составлял для холодных дней венки из мелодий. В затемненной гостиной виднелось мерцание Лунных рыбок - они весело кружились в аквариуме, делая восьмерки. В кресле дремал Драгор с раскрытой Энциклопедией Serpentiana на груди и загадочной улыбкой на губах. По дому с тихим плеском волн спокойно текло послеполуденное время. Вдруг во сне Драгор начал дергать правой ногой, большой палец на ней выгнулся, казалось, нить перламутрового цвета натянута до предела. Саша, Эстер и Таня выглядывают из кухни, Богомил спускается со второго этажа, Подковник уже объясняет Андрею, что это не Эта. Нить, которая от большого пальца Драгора ведет в соседнюю комнату, а затем через окно уходит вдаль, натянута как струна, и хотя она всего лишь часть сна Драгора, мы ясно видим, как она дергается, -- Она, - шепчет Саша. - Я чувствую запах незнакомых духов. -- Кто? - изумляется Эстер. - Что за вопрос? - удивлена Саша. - Она, девушка с дорожной сумкой и солнечным зонтиком. Девушка, которая ходит по нити. И действительно, стоило сну Драгора сгуститься до состояния яви, как через окно соседней комнаты по тонкой перламутровой дорожке в наш дом вошла окутанная туманом женская фигура, с закрытыми глазами, вытянутыми вперед руками, с дорожной сумкой и раскрытым солнечным зонтиком. Мы ошеломленно наблюдали, как она шагает на высоте не менее метра над полом. -- Это мне снится?! - потер глаза Подковник. - Тише, - дала ему подзатыльник Саша. - Снится. Только не тебе, а Драгору. Тише, а то разбудишь его, сон развеется, нитка лопнет, девушка исчезнет... Страх, однако, был излишним. Девушка все ближе к спящему. Чем ниже опускается нить, чем ближе Драгоров большой палец, тем увереннее ее движения, вот она уже спрыгивает с нити, пробует прочность пола, ставит сумку, складывает зонтик и снова вытягивает вперед руки - теперь уже для того, чтобы обнять спящего Драгора. - Люсильда! - просыпается Драгор. - Откуда ты взялась? Представляешь, я только что видел во сне, как... - А я из сна и пришла, - просыпается и девушка. - Если бы ты, Драгор, не видел меня во сне, я бы к тебе и не пришла. - Она настоящая, я хочу сказать, реальная! - Подковник вслух подтвердил-то, что происходило перед нами. - Люси, моя подруга из цирка, артистка на воздушной трапеции... - успевает объяснить нам между двумя поцелуями Драгор. - Рада с вами познакомиться. - Люсильда делает легкий реверанс и снова обнимает того, кто снился ей и одновременно видел во сне ее. После сотни поцелуев, когда первое возбуждение от встречи уже немного улеглось, мы расселись в гостиной. Люсильда, туман вокруг которой теперь совершенно рассеялся, оказалась девушкой с длинными ресницами и короткими каштановыми волосами. Она рассказала, что искала Драгора. В сущности, она рассказывала о том, как видела его в своих снах. Все началось примерно полгода назад, когда она в лунатическом сне покинула цирковой вагончик, в котором жила; путешествуя вместе с бродячим цирком, и двинулась по своей нити Ариадны, влекомая силой притяжения. -- Ты что, не просыпалась шесть месяцев? - спросил потрясенный Богомил. - Да, - ответила Люси. - Но, к счастью, все кончилось благополучно. Некоторым не удается пробудиться от своих снов и закончить поиски в течение всей жизни. - Полгода - это немало. Как же ты выдержала без еды и воды, с закрытыми глазами, в постоянной опасности сбиться с такого узкого пути, поскользнуться, разбиться? - Подковник предложил целый ворох вопросов. - Действительно, полгода - это немало. Однако если человек вдруг оказывается в такой разновидности сна, то он уже не просыпается, даже если захочет, до тех пор, пока этот сон не перейдет в агрегатное состояние яви2. Кроме того, в обычной жизни я ходила по проволоке, поэтому мне не было особенно трудно. И большое облегчение я почувствовала тогда, когда заметила, что у меня время от времени не хватает некоторых частей лица, это означало, что я в такие моменты появлюсь в чьей-то кофейной чашечке, то есть приближаюсь к цели. - Верно, мы видели твое приближение в кофейной гуще, - подтвердила Саша. - Как это романтично. Быть лунатиком целых полгода. Подвергаться таким опасностям. Но почему же ты вместе с Драгором не ушла из цирка? -Люси не замечала, а может быть, не хотела замечать того, что мне было ясно, - ответил Драгор. - Цирк перестал быть тем, чем он должен быть. Публика непросто не верила больше в чудеса, которые я ей показывал, она стала воспринимать их как самые обычные трюки. А когда я увидел, что клоуны мучаются под своими веселыми масками, что они после представления плачут, то решил навсегда, бесповоротно покинуть цирк. - Да, я все это заметила гораздо позже, - добавила Люсильда. - Тогда, когда стало еще хуже. Акробаты начали гибнуть (обрывались шнуры, которые связывали их с небом), а директор цирка, вместо того чтобы что-то предпринять, стал приглашать на работу совершенно неопытных людей, которые на каждом представлении падали, ломали руки и ноги, даже погибали. Правда, народ из-за этого к навалом валил. Но цирк превратился в огромную, разноцветную ложь, освещенную неоновыми огнями, одетую в сверкающий блестками костюм, под которым скрывались усталость, ушибы, страдание. Ложью была и наша на первый взгляд восторженная публика, которая на самом деле приходила для того, чтобы увидеть, не ошибется ли кто-то из артистов, не уронит ли жонглер мячик, не разъярятся ли тигры и не нападут ли они на укротителя, не подведет ли акробата глазомер и не свалится ли он вниз головой в опилки на арене. Драгор и Люси до позднего вечера (солнечные часы не показывали время уже семь часов) разговаривали о цирке и о своей жизни в нем. Потом мы рассказывали Люсильде о нашем доме, о преимуществах жизни в здании без крыши, о свойствах зеркал, Лунных рыбках, печальной судьбе Андрея, о страшном похитителе Аугус-то, о попытках Подковника вырасти, о деньгах, вложенных в "Голубые сети", и о многом, многом другом. Уже под утро Саша отправилась за постельным бельем для Люсильды, но гостья сказала, что теперь, после полугодового сна, она намеревается шесть месяцев не спать. Нам показалось, что это невозможно, однако, когда мы утром проснулись, на столе нас ждал завтрак, а гостиная была наполнена удачно размещенными по ней улыбками с лица Люсильды. 1 РЕДКО ВСТРЕЧАЮЩИЕСЯ ВИДЫ КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЯ Люди всегда любили что-нибудь собирать. Любили окружать себя чем-нибудь. Хорошо известно, что и в доме без крыши существовало большое число различных коллекций. Некоторые из них сохранились, от некоторых не осталось и следа, от иных осталось только название. Отдельные предметы из этих коллекций попали в фонды известнейших музеев, другие привлекли внимание лишь непрофессиональной публики, а некоторые, к сожалению, окончательно утрачены во всех трех временах. Из множества коллекций, в существовании которых можно быть обоснованно уверенными, в доме без крыши нам известны следующие: коллекция молочных зубов, коллекция взглядов на закат солнца, коллекция будущих успехов Подковника, коллекция всегда новых впечатлений, возникающих при слушании музыки, собрание способностей задаваться вопросами, собрание Воображаемых точек, коллекция запахов, салфеток, теней, оттенков голубого цвета, записок для памяти, собрание сравнений, собрание скульптур из цикла "Форма и мыло", коллекция загадочных событий, фиалок, клочков шерсти против сглаза, использованных спичек, клубков загадок, коллекция не распакованных карт, которые не изображают ни небо, ни землю, и собрание миниатюр, имеющих форму сердца. (По данным журнала "Музеелогический магазин", No 3-4, Нью-Йорк, 1992 г. ) 2 АНАТОМИКА VI С точки зрения сгущенности действительности можно выделить три основные формы существования, через которые проходит тело: газообразное, жидкое и твердое агрегатное состояние. Ярко выраженная воздушная форма, а по сути дела отсутствие формы, является важнейшей отличительной чертой газообразного агрегатного состояния. У людей классическую форму такого способа существования представляет собой сон. Молекулы действительности, отдельные частицы зернистой структуры человека (см. Анатомику IV), во время сна находятся друг от друга на таком расстоянии, что взаимная сила притяжения между ними чрезвычайно мала. Во сне человеческое "тело" безгранично расширяется, достигая немыслимой высоты и занимая необъятные пространства. В другой основной форме - жидком агрегатном состоянии - сгущенность действительности значительно возрастает. Человек находится между явью и сном. Он одновременно и ограничен и неограничен, способен на взлеты, а иногда вынужден уподобляться беспомощной стоячей воде. Известные примеры такого способа существования - это состояние лунатизма, кома, у женщин беременность. Полная сгущенность молекул действительности-это характеристика твердого агрегатного состояния. Человек при этом предстает в таком виде, какой он имеет наяву. Он теряет легкость и свободу движения и приобретает тяжесть и хрупкость, поэтому в такой форме он чаще всего ломается. Достойно сожаления, что большая часть человечества упрямо продолжает существовать только в одной форме (как правило - в третьей), отвергая две первые как несерьезные и опасные. К счастью, правда, такую ошибку эволюции исправляет небольшая группа людей, которые, без страха меняя агрегатные состояния, пользуются в жизни всеми преимуществами воздуха, воды и камня. Татьянин голос был похож на горный ручей, который летит впереди самого себя, прыгает с камня на камень, вздымается вверх, падает вниз, разбрасывает брызги и сверкает тысячами семян света, из которых где-то вдалеке прорастает разноцветный сноп радуги. а) Пена, которая получалась из мыла-скульптуры Подковника, укрыла Сашины плечи подобно мягчайшему меху, и она наконец поняла: человеку бывает так мягко только тогда, когда он окутан любовью. б) Эстер как можно выше поднимала свои веки, стараясь уместить Богомила в своих огромных глазах, так же как моряки поднимают паруса, надеясь на ветер, который увлечет их в сторону теплых морей. в) ИЛЛЮСТРАЦИЯ 32. Из коллекции сравнений: а) "Строительство радуги", комбинированная техника, 300x900 см, 1991 год, Метрополитен-музей, Нью-Йорк; б) "Мягкость", пастель, 21x38 см, 1991 год, Королевский музей изящных искусств, Брюссель; в) "Плаванье", витраж, 18x62 см, 1992 год, частное собрание, Вена. ЭРОС ИЛИ ТАНАТОС1 На Сашу он напал в ванной. Дождался момента, когда она проявила неосмотрительность (вместе с одеждой сняла с себя и амулет, состоящий из пятидесяти двух составных частей), и устремился на нее волной искушения. Неожиданно, несмотря на то что все краны были еще закрыты, ванную комнату заполнило облако пара. Водопроводные трубы застонали и заревели. Сашу, оставшуюся обнаженной, охватил жар. На груди, под мышками, вокруг талии, на сгибах рук и ног, над щиколотками появилось ровно (она быстро их пересчитала) 666 капелек пота. Она тут же схватила полотенце и начала стирать каплю за каплей, но стоило ей избавиться от одной, как на ее месте появлялась новая. Голова у нее кружилась то справа налево, то наоборот, тепло одурманивало, колени ослабели, а ступни покалывало, будто она стоит на полу, посыпанном зернами проса. На поверхности туалетного, обычного зеркала, висевшего над раковиной, прежде чем и оно начало запотевать от пара, Саша видела только себя, а это было верным знаком того, что и Он находится рядом с ней. Кроме того, она явственно чувствовала на шее его горячее дыхание, вдоль спины скользил сверху вниз жар его прикосновения. Не будь Саша совершенно обнаженной, она безусловно выскочила бы из ванной и позвала бы нас на помощь, но так, в таком виде, она стояла абсолютно беспомощная, не двигаясь ни туда, ни сюда, почти смирившись с тем, что стала жертвой. Это, видимо, понимал и Он. Неторопливо, без спешки, крутился вокруг нее, понимая,, что бежать ей некуда (да ведь, в конечном счете, от него и не убежишь). Тысячелетний опыт говорил ему, что если она кому и принадлежит, то только ему. Чем-то, а это наверняка была его рука, Он провел по ее волосам, даже дотронулся до плеча. Сашина кожа покрылась мурашками, язык как будто распух, в горле застрял комок, грудь часто вздымалась, живот стал твердым, вниз по нему и по всему телу стремительно распространились ужасный страх и не менее сильное возбуждение. - Ты моя, ты моя... - хрипло шептал Он. Она отрицательно покачала головой, налево-направо. Напрасно, ее уши продолжал наполнять его шепот. - Ты моя, ты моя... - повторял голос, опутывая ее, как молочная паутина, покрывал ее плечи, как мокрыми листьями, поцелуями, дотрагивался до нее прикосновениями сухого морского песка, окутывал запахом смолы растущих на островах сосен, колыхал все ее тело, будто длинные водоросли. - Да, я твоя, - согласилась Саша, и тут послышался знакомый звук - кто-то стучал в дверь ванной. - Саша, открой, пожалуйста, мне нужна расческа, ресницы запутались, - с трудом разобрала она голос Люсильды. Тут же, будто кто-то разбил окно, жара неожиданно исчезла. Его шепот затих, прикосновения прекратились, что-то зашуршало, зашипело, заклокотало, как будто вода полилась через сливную трубу. Порыв свежести разорвал нити молочной паутины и очистил пол от проса. Саша, все еще трепеща, нащупала ручку двери и повернула ключ, Люсильда открыла дверь. Последствия нападения в ванной комнате были следующими: комочки извести, образовавшиеся на стенах из-за большой влажности, постоянная запотелость зеркала над раковиной и ровно, мы их тщательно пересчитали, 666 крохотных красных точек, как от укола сосновой иголкой, повсюду, вдоль и поперек Сашиного тела. Комочки извести мы трогать не стали (они показались нам даже симпатичными), зеркало заменили, а следы уколов залечили оливковым маслом. Кроме всего этого, Богомил заткнул пробками все сливные отверстия, а позже залил в них воду, в которой два часа варилась осиновая кора. Всем нам Драгор прочел короткую нотацию: - Заклинаю вас, никогда не расставайтесь с амулетами! И если не считать нескольких разговоров обо всем, что произошло, этим все и кончилось, точнее - этим все и кончилось для нас. Для Саши же все продолжалось, правда теперь по-другому. Каждую ночь она играла в очень опасную игру. Уже лежа в постели, перед тем как заснуть, она, бросая вызов судьбе (а как иначе это назовешь?), быстро снимала с себя вышитый мешочек, содержащий одну восьмую часть смеси из пятидесяти двух ингредиентов. Ее тело обливал жар, кто-то прикасался к ее шее, плечам, бокам и ногам, грудь и живот твердели, а знакомый голос шептал: - Ты моя, ты моя... Испуганная, в мокрых простынях, Саша быстро возвращала амулет на место, и все исчезало, оставался только сладкий страх или, может быть, возбуждение, которое заставляло ее и следующей ночью отдать свои длинные водоросли во власть приливу искушения. ИЛИ ТОЛЬКО ОДНО СОЗДАНИЕ В последнее время среди тех, кто занимается изучением мифологии, все большее распространение получает мнение, что Эрос и Танатос представляют собой одну и ту же "персону" двойного характера. Однако на беду приверженцев такого утверждения, никто еще не установил, каков внешний вид этого странного "соединения", а если такие и существуют, то у них нет желания, а может, и смелости, описать его, и пока что неизвестны атрибуты создания, которое, как предполагают многие, с незапамятных времен управляет людьми. Какое оно: золотые или черные у него крылья, легкие или тяжелые одежды, добрые или злые глаза, нежное или резкое прикосновение, а может, все сразу - это вопросы, перед которыми пока еще не открылась дверь знаний. Еще более загадочной делают проблему весьма скудные источники и литература, содержащие совершенно необъяснимые "подсказки". Чуть более внятные намеки содержит Энциклопедия Serpentiana. В главе "Посредник между жизнью и смертью" под единственной поддающейся переводу фразой "Вся сила его лежит в мече обоюдоостром" находится ИЛЛЮСТРАЦИЯ, узкая, как щель над той самой дверью: Одной стороной острия Он отделяет пол от ума, другой - голову от тела. Замахнется первой - рождается страсть. Взмахнет другой -рождается страх. Никогда не известно, какой стороной ударит, и поэтому люди по земле ходят, в равной мере страстно желая и боясь встречи с его нежными или злыми глазами. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 33. "Меч посредника между жизнью и смертью", иллюминация из Энциклопедии Serpentiana, 15x3 см, год создания неизвестен, собственность Драгора. ОНА БУДТО ОТЫСКАЛА ТУ САМУЮ МИФИЧЕСКУЮ ТРОПУ, КОТОРАЯ СОЕДИНЯЕТ ЗЕМЛЮ И НЕБО После того как Богомил расставил стулья и кресла в два ряда, а Саша принесла в комнату на втором этаже кувшин с лимонадом, сливовый джем, вино из ежевики, абрикосовую наливку и некоторые другие вкусные вещи, каждый выбрал себе место, откуда собирался смотреть представление, которое приготовила для нас Люсильда. Босоногая, в облегающем белом костюме, она сейчас на миг закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Мы подбадривали ее теплыми аплодисментами, на которые она ответила легким поклоном и первым прыжком. Прыжок был самым обыкновенным - такой был бы под силу каждому. Потом, не оставив нам времени для того, чтобы разочароваться в ней, она подпрыгнула снова. Этот прыжок оказался гораздо выше, он выглядел почти невероятным, однако артистка снова опустилась на пол. А затем, сгруппировавшись и несколько раз моргнув, Люсильда снова устремилась вверх и вопреки нашим ожиданиям там и осталась. Одну или две минуты, паря, как будто она не обладает ни малейшей примесью тяжести, она "стояла" метрах в двух над нашими головами, а затем сделала колесо назад и взвилась к небу. Моргая все быстрее и быстрее, так что казалось, что она остается в воздухе именно благодаря движению своих длинных и густых ресниц1, Люсильда поднималась все выше и выше. -- Ух ты! - тер глаза Подковник. -- Браво, браво! - кричали мы снизу. - Магия! - Подковник уже начал вслух разрабатывать свою новую теорию. -- Итак, поздней осенью хорошо плодоносит и магия. А наверху Люсильда летала. Она все больше и больше удалялась от поверхности земли, потом вдруг камнем падала вниз, заставляя нас охать от ужаса, затем стремительно взмывала ввысь, где только одни мы и могли ее разглядеть. Стая птиц застыла на горизонте, от удивления забыв махать крыльями. Два облака, рассыпавшись от изумления на мелкие облачка, бежали с неба, широкой дугой облетев Люсильду, выполнявшую в небе самые разные фигуры. Она кружила, раскинув руки, выпрямляясь, и ходила, как будто отыскав ту самую мифическую тропу, которая соединяет землю и небо, потом делала пируэты, звезды, повороты, спирали, сальто. Взлетала вверх, как пушинка от одуванчика, и спускалась, покачиваясь вправо-влево наподобие падающего березового листа. Когда Люсильда мягко спустилась на паркет нашей комнаты на втором этаже, ее ресницам пришлось смириться с обычной скоростью движения и она с широко раскрытыми глазами и улыбкой на лице смотрела на наши изумленные лица. - Браво, браво! - выкрикивали мы, а наши ладони уже болели от аплодисментов. На краях ее босых ступней светилась пыль, как будто там, где она только что побывала, где-то на небе, она проходила по тропе, хорошо замаскированной среди буйных солнечных лучей. 1 ШТАТА "Ресницы - волоски, расположенные по краям век, служат для полета и защиты глаз, например от пыли. Слипшиеся ресницы свидетельствуют о воспалении, которое следует лечить глазными мазями. Выщипывание ресниц может привести к проникновению инфекции, а нанесение на них краски вызвать воспаление роговицы и глазной соединительной ткани. Ухаживают за ресницами с помощью маленьких расчесок или щеток, рекомендуется наносить мягкие масла". ("Энциклопедия здоровья". Белград, 1936 г., с. 782. ) Когда Габриэла спустилась, два солдата, вооруженных арбалетами, схватили ее за руки, а третий грубыми ножницами, такими, какие использовались для стрижки овец, отхватил ее длинные волосы и ресницы, чтобы с их помощью она снова не улетела в сторону неба. Увидев, как падают в грязь ее локоны, собравшаяся толпа устрашающе заревела: - Ведьма! На костер эту ведьму! Следствия здесь не требовалось. Ересь была столь очевидной, что солдаты . позволили стоявшим в первых рядах разорвать на Габриэле платье, а затем потащили ее, осыпаемую камнями и оскорблениями, к месту казни, где сброд уже подбрасывал хворост на сложенные поленья. В разодранной одежде, с лицом и телом, испачканными грязью и ругательствами, с остриженными волосами и почти без ресниц, Габриэла тихо смотрела на окружившую ее беснующуюся толпу и не понимала, в чем же ее грех. Костер подожгла собственноручно донья Мануэли. Низкорослая, с маленькими глазками, распираемая злобой, она с бешенством прошипела, поднося к поленьям факел: -- Вот тебе, голубка! -- Голубка, голубка! - выкрикивала толпа, хохоча и ругаясь, в то время как плясали языки пламени, трещали дрова и разбушевавшийся огонь источал из своих недр запах жареного человеческого мяса. Увлеченная столь желанной картиной смерти, толпа не замечала, как над площадью из густого дыма, возможно благодаря порыву ветра, а может быть, и чему-то еще, соткалась белая фигура ангела с распростертыми крыльями, волнистыми волосами и длинными-длинными ресницами. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 34. Хуан Мануэль Ридруэхо, "Sanctum officium", гравюра, 175x130 см, XVII век, музей Прадо, Мадрид. НОМЕР СТО ЧЕТЫРЕ, ГДЕ ЖИВЕТ ТЕАТР (Восстановленное по воспоминаниям начало пасторали Подковника "Похищение пастушки", премьера которой должна была быть приурочена к празднованию годовщины проживания в доме без крыши, но которая никогда не была закончена по причине, описанной на задней стороне этого куска вощеной бумаги. Рукопись была уничтожена, воспоминание о ней находится в коробке из-под конфет "Fruit Drops", той, на которой написано "Номер сто четыре, где живет театр"'. ) ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ПОДКОВНИК - молодой пастушок Саша - молодая пастушка БОГОМИЛ - злой сатир ДРАГОР - мудрый старец ЭСТЕР - богиня зари АНДРЕЙ - бог ночи и тьмы ТАТЬЯНА- богиня не только тишины, но и сладкозвучного птичьего пения ЛЮСИЛЬДА - богиня ветра Действие происходит на лугу и в лесу ПЕРВЫЙ АКТ ПОДКОВНИК. Что за скрип я слышу? САША. Это пробуждается заря. ЭСТЕР (обращаясь к публике). Я - заря. ПОДКОВНИК. О, как я счастлив, ведь нас покинул мрак. ( Смотрит вдаль, то есть в сторону дивана, который скрывает Андрея, играющего мрак. ) Через сцену пробегает Люсильда. ПОДКОВНИК. Вот и благодатный ветер освежает наши лица. САША (повернувшись к Молчаливой Татьяне). А сколь приятна утренняя тишина. ПОДКОВНИК. А самое приятное - это то, что ты рядом со мной! (Обнимает ее и целует. ) (В соответствии с авторским замыслом в дальнейшем развитии действия Сашу должен был украсть сатир Богомил, а затем, преодолев многочисленные трудности, ее освобождал с помощью мудрого старца молодой пастушок. Подковник прервал работу над текстом пасторали "Похищение пастушки" в знак протеста против высказанных нами предположений, что все действие пьесы подчинено главной задаче - поцелую главных героев в финале. ) 1 ЖЕСТЯНЫЕ КОРОБКИ Сначала нам не приходило в головы складывать воспоминания в коробки. Мы разбрасывали их повсюду, куда-то засовывали, перепрятывали, время от времени забывали, где какое находится. Мы хранили их в трещинах стен, под коврами, среди всякого старья, в карманах пальто, которые давно уже не носили, между страницами книг, в шкафах и букетах засохших цветов. А потом, когда все "потайные" места уже были заполнены, мы ежедневно натыкались на них, случайно находили во время уборки или тогда, когда искали, куда бы спрятать новые воспоминания. Вскоре нам стало ясно, что такой беспорядок дольше переносить невозможно, кроме того, казалось вполне вероятным, что какое-то важное воспоминание может вообще затеряться, стать жертвой моли или плесени. Поэтому как-то раз в одну из суббот мы устроили генеральную уборку. Все воспоминания были извлечены на свет дня, почищены платяной щеткой, проветрены на солнце, завернуты в вощеную бумагу и сложены в жестяные коробки из-под печенья к чаю, трубочного табака или конфет. Ни одного (даже самого неприятного) воспоминания мы не выбросили, потому что воспоминаниями не бросаются - ведь тогда однажды на помойке может оказаться большая, чем та, что осталась дома, часть тебя самого. В плохую погоду или просто тогда, когда нам захочется, мы развлекаемся, рассматривая содержимое жестяных коробок. Осторожно разворачиваем пакеты из вощеной бумаги и показываем друг другу то, что делает нас такими, какие мы есть. В холодные дни мы выбираем особенно теплые воспоминания и затыкаем ими щели в оконных рамах или накрываемся ими перед тем, как улечься спать. Когда Райчета ушел на войну, Миросава собрала все, что помнила о нем, и Положила в небольшое деревянное корытце, которое купила на ярмарке во Врачеве. Поженились они всего-то за неделю до начала войны, так что воспоминаний было не так уж много, примерно столько, сколько наберется ягод ежевики по пути от ручья до дома, но ягод крупных, полных силы и тепла, таких, что и одной хватит, чтобы пережить целую зиму. Выбрав самый лучший кусок льняного полотна из сундука с приданым, Миросава сшила из него наволочку, наполнила ее воспоминаниями и вышила по краям узор из листьев и веток. И с тех пор только на этой подушке она проводила бессонные ночи или спала. Ничего больше не хотела она подкладывать под голову, пусть даже из шелка и бархата. Так, прильну в к воспоминаниям о Райчете, проводила она свою вдовью жизнь, ночами скрашивала горькие дни, разговаривала с ним, вспоминала а его ласках, щекой согревала воспоминания, ухом слышала его шаги, удалявшиеся от дома, в сторону горы Цер, через албанские горные ущелья, над водой, которая кружит вокруг далекого острова Корфу... Чтобы и ребенок помнил отца, которого он не запомнил, давала она ему днем подушку, наполненную воспоминаниями, но всегда снова обнимала ее, стоило солнцу расстаться с луной. В тот год, когда от горестной смерти Райчеты прошло столько лет, сколько можно набрать ягод ежевики по пути от дома до ручья, Миросава преставилась и предстала перед добрым Богом, оставив свою душу на подушке из воспоминаний. Те, кто в этом понимает, говорят, что она там так и осталась навсегда, в гнезде, свитом из пуха воспоминаний. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 35. Миросава Райчетова, "Подушка из воспоминаний", льняное полотно, нитки и воспоминания, 42x38 см, 1914 год, собственность семьи Вучич, село Цветке под Кралевом. ПОЛОВСКИЙ ПОДКОВНИКУ И ПОДКОВНИК ПОЛОВСКОМУ С той стороны зеркала, октябрь Уважаемый господин Подковник, продолжительное путешествие, предпринятое мною с целью посещения отдельных частей того интересного мира, в котором я оказался, помешало мне исполнить намерение написать Вам раньше и, воспользовавшись этим, выразить благодарность за то, что Вы вернули мои мысли в траву, на газон возле памятника Орфелину. Откровенно говоря, я не думаю, что Вы ожидали получить письмо от меня, однако я пообещал самому себе обязательно черкнуть Вам несколько слов, как только я вполне устроюсь на новом месте. Между тем выяснилось, что переселение на тот свет вовсе не такое простое дело. Но об этом позже. Мне очень хотелось бы узнать: как Вы поживаете? как обстоят дела с Вашей любовью к Саше? как протекает жизнь в доме без крыши? Я здесь располагаю очень хорошими новостями о Вас и Вашей компании. За это я должен быть благодарен одному доброму духу, который раз в месяц отправляется навестить "живых", кстати, именно благодаря его любезности я имею возможность послать Вам эту весточку. От него я узнал, что Вы нашли зеркало, сделанное из воды с горы Ахаггар, которое представляет собой проход из одного мира в другой, с того света в этот, хотя, думается, более правильно было бы говорить, что речь идет об одном мире, одном свете, разделенном невидимой границей и сообщающемся через отверстия в этой невидимой преграде (отверстиями наподобие Вашего главного Восточного зеркала). Что написать Вам о моей "жизни" здесь? Должен признаться, меня мучает ностальгия. Я часто думаю о Вас. Вспоминает ли меня Саша? Вспоминаете ли Вы о той Вашей детской ревности? А может быть, я забыт, как и многие из окружающих меня здесь? Все успокаивают меня, что это в порядке вещей - все вновь прибывшие думают так же, как и я сейчас, видимо, берет свое сентиментальность. Если бы не это, здесь было бы очень приятно. Я встретил многих интересных и даже очень известных людей. Климат здесь вполне подходящий. Кроме того, со мной произошло нечто такое, из-за чего, собственно, я Вам и взялся писать. Хотя наша с Вами дружба была не совсем обычной, у меня на том свете не было никого ближе Вас, поэтому именно Вам и хотелось бы в первую очередь сообщить эту грандиозную новость. Дело в том, что у меня завязался многообещающий роман с некоей госпожой Варварой Леонидовной, она из Санкт-Петербурга, русская, очень милая, искренняя женщина, именно о такой я и мечтал, когда был "жив". У меня есть все основания надеяться, что мои отношения с ней будут развиваться успешно. Варвара Леонидовна испытывает ко мне самые теплые чувства. Таким образом, господин Подковник, я радостно восклицаю: наконец-то и я дождался любви! Известную опасность для нашего счастья представляет супруг Варвары Леонидовны, царский генерал, крутой и упрямый человек, который еще на том свете мучил свою бедную жену. Но мы с моей дорогой Варюшей до говорились бежать. Поэтому я и предпринял то самое путешествие, о котором упомянул в начале письма, в надежде найти подходящий уголок, где мы сможем в покое свить наше гнездо новой "жизни". Дорогой мой друг, вскоре мы вместе с Варварой Леонидовной отбудем в довольно отдаленный, но очень красивый край этого света. Туда, куда мы хотим отправиться, не добирается тот добрый дух, который должен передать Вам это письмо. Так что вполне возможно, у нас больше не будет оказии, которая позволит нам узнать что-то друг о друге. От всего сердца желаю Вам всего самого хорошего. Искренне Ваш Половский. II С этой стороны зеркала, ноябрь Уважаемый господин Половский, можете ли Вы представить себе, с каким волнением я читал Ваше письмо? Понимаете, ведь люди не каждый день переписываются с мертвыми (простите, если выражение "мертвый" кажется Вам обидным). С того момента, как мы под главным Восточным зеркалом нашли Ваше письмо, мы все только о Вас и говорим. Хочу особо подчеркнуть, что всех нас приятно удивило Ваше письмо. Особенно обрадовало нас сообщение о Вашей связи с Варварой Леонидовной. Передайте ей наши самые искренние приветы. Но, господин Половский, Вам следует быть осторожным. Мой друг Драгор, большой знаток истории, утверждает, что ему приходилось в свое время читать о личности этого царского генерала, супруга Варвары Леонидовны. Он очень опасен. В Санкт-Петербурге в конце прошлого века он всего лишь за один год убил на дуэлях семерых, и всех из-за каких-то мелочей. Не знаю, можете ли Вы, уже мертвый, стать его жертвой, но советую Вам поостеречься этого злого человека. Спасибо за Ваш интерес ко мне, я поживаю хорошо, так же как и все остальные в доме без крыши. Правда, любовь к Саше развивается не совсем в том направлении, как мне бы этого хотелось. Я думаю, что все дело в моем росте, поэтому прошу Вас там, где Вы находитесь, а я уверен, что Вы сможете найти кого-нибудь, кто это знает, поищите и расспросите, как обстоит дело с моим Заветом? когда он исполнится? вырасту ли я когда-нибудь? Господин Половский, если Вы еще не уехали, заклинаю Вас именем Бога: проясните, как обстоят все эти дела. А в Вашем следующем письме, которого я уже жду с самым большим нетерпением, напишите мне обо всех подробностях, связанных с жизнью и смертью, потому что мне бы очень хотелось узнать об этом как можно больше. Вы не посоветовали мне, каким образом переслать Вам ответ, но мне кажется, будет достаточно просто забросить мое письмо, в зеркало, которое Вы назвали отверстием в невидимой границе. Надеюсь, что добрый дух разыщет Вас, если Вы еще не уехали, и Вы сможете снова написать мне. Еще раз шлю Вам и госпоже Варваре Леонидовне мой сердечный привет и желаю Вам в дальнейшем ничем не омрачаемого счастья. Подковник. Предание берберского племени туарегов гласит, что давным-давно, еще в те времена, когда даль от близи отделяла тысяча переходов каравана верблюдов, в сердце Сахары находилось огромное озеро, называвшееся Врата миров. Вода этого озера была удивительной не только тем, что по ее берегам разрастались буйные оазисы, но и тем, что она была единственным покровом, закрывавшим единственный в мире проход из Верхнего в Нижний мир. Сюда со всех сторон спешили души умерших, чтобы погрузиться в другое царство, здесь же, на берегах озера, собирались и живые, которые хотели передать весточку кому-нибудь из своих близких, оказавшихся в том мире. Так было всегда, и казалось, что так всегда и будет, но поскольку чудеса со временем истончаются и воспринимаются как выдумки, множество любопытных начали собираться на берегах озера и бросать в него камни, пытаться сетями выловить души умерших или же пробовать осушить Врата миров, чтобы живыми попасть в Нижний мир. Властитель Всего, вначале благосклонный к людям, страшно разгневался и решил отнять у людей знание того, где находится переход из одного в другой. Однажды ночью Ширококрылая птица выпустила из своих когтей столь огромный ком земли, что, когда рассвело, люди увидели на месте озера высокую гору, которую они назвали Ахаггар, а вокруг горы на месте оазисов выросла тайна о том, куда теперь переместился проход из Верхнего в Нижний мир. Туареги, народ, который защищает свою память чалмами, оберегающими уши от ветров забвения, были единственными, кто сохранил воспоминания об озере. На крутых склонах Ахаггар в нескольких скудных источниках они зачерпывают воду, в блеске которой читают то, что сообщают им их предки, или же делают из этой воды зеркала - узкие проходы из одного мира в другой, обрамленные латунными берегами. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 36. "Легенда о Вратах миров", изображение ручной работы на глиняном кувшине племени туарегов, высота 27 см, до исламизации, Музей прикладного искусства кочевников, Алжир. ЗИМНИЕ ДНИ Предместье утопает в снегу вдоль и поперек. Снежинки падали и падали, они падали так густо, что стало казаться, будто с неба на землю свисает множество длинных, аккуратно скрученных белых нитей. Будто кто-то наверху сматывал и разматывал мягкие хлопчатобумажные нити снега, предлагая нам снова связать из них старые свитера, те самые свитера, которые прекрасно можно носить даже тогда, когда из них давно вырос. Снег всех нас очень обрадовал. Недоволен был только Андрей. Для него снег означал нарушение в расписании движения поездов, пробки на дорогах, нелетную погоду и полную неразбериху в и без того мучительных предположениях о том, когда же вернется Эта. По своему обыкновению он не хотел, а может быть, и не мог выйти во двор. Поэтому, пока мы во дворе фотографировались' на еще не тронутом свежевыпавшем снегу, а потом играли в снежки, за диваном с ним сидел известный своей педантичностью Подковник и пытался помочь ему хоть как-то привести в порядок ожидания. Зимние дни проходили тихо, исполненные маленьких радостей; мы попивали чай, рассказывали сказки, варили компот, рассматривали снежинки. Кроме того, каждый из нас занимался и своими личными делами, теми делами, которые приносили самое большое успокоение. Молчаливая Татьяна вышивала. Еще осенью она, неосторожно вытряхивая шаль у окна, взмахнула ею так энергично, что три горлицы вспорхнули с нее и больше не вернулись. Сейчас она хотела возместить потерю с помощью золотых и серебряных ниток '. Драгор пытался отыскать в Энциклопедии Serpentiana тайный рецепт, который позволил бы Андрею освободиться от тени Эты2. Богомил с карандашом в руке господствовал над временем 3. Эстер все больше и больше вникала в новое занятие - влюблялась в Богомила. Люсильда учила Сашу летать с помощью ресниц. Единственное, что отчасти нарушало нашу идиллию, были усилия соседей, которые после первого же снега стремились сорвать нежный белый покров с улиц и крыш. Используя целый арсенал метел, лопат, совков и скребков, они бездушно нарушали белизну, нанося черные раны, испуганно поглядывая на небо (шепча: "Смотри-ка, так и валит!"), не замечая, что небо прядет снежные нити, не понимая, что из них можно связать старые свитера из детства, свитера, которые прекрасно можно носить даже тогда, когда из них давно вырос. 1 ЕШЕ НЕМНОГО О ДОМЕ ДЛЯ ПТИЦ,ИЛИ БАНТ ДЛЯ ВОЛОС "Что осень распорет, весна заново соткет", говорит старая пословица ткачей. В начале апреля вернулись три беглые горлицы. А так как муслиновая шаль Молчаливой Татьяны была заполнена новыми, вышитыми ею зимой птицами, то путешественницы поселились у нее в волосах. И так приятно было слушать, как три беглянки с банта на ее голове песней, выученной где-то на юге, перекликаются с песней, которая перезимовала на шали. 2 МАГИЧЕСКИЙ РЕУЕПТ УДАЛЕНИЯ ЧУЖИХ ТЕНЕЙ Надеясь на превосходство своих технологий, западные цивилизации высокомерно отбросили знания, которыми обладает оккультизм. Полные решимости объяснить с помощью математики все, что их окружает, они забыли старые умения: как снять сглаз, как приготовить приворотное зелье, превратить свинец в золото, изгнать зло, призвать духов. Поэтому Драгор обоснованно сделал вывод, что необходимый рецепт может быть найден только у тех народов, которые все еще верят в силу магии. Развитая медицина современных цивилизаций не только не смогла бы освободить Андрея от тени Эты, но она вообще усомнилась бы в возможности существования такого не столь уж редкого явления. А то, что это действительно так, подтвердила и Энциклопедия Serpentiana в главе "Перемещение тени": "Члены племени бауле (Берег Слоновой Кости) утверждают, что отдельные люди и даже группы людей могут надолго попасть в чужую тень какого-нибудь колдуна или даже обычного человека. При этом следует различать Синюю тень, которая сопровождает хозяина, защищая его от действия зла, и Серую тень, которая не движется, вследствие чего неподвижным остается и тот, кто оказался под ней и кто погибает через некоторое время, как в одиночной камере, от голода или от безумия. С помощью особых обрядов можно переместить тень на другого хозяина. Так у врага похищают Синюю тень и помогают другу избавиться от Серой. Обрядом обычно руководит глава племени или колдун. В сопровождении ритуальных танцев он просит бога неба Ниание зажмуриться - для перемещения тени необходимо полное затмение и Солнца, и Луны, и звезд. В зависимости от степени своего мастерства колдун рано или поздно вызывает кратковременное затмение всех источников света. После исчезновения света тени теряют свою форму, и невольник Серой тени может без труда, просто шагнув в сторону, выйти из нее. В такой ситуации не трудно похитить и Синюю тень (надо только еще при свете дня запомнить, где она находилась). Когда снова станет светло, каждому будет принадлежать та тень, в которой он оказался (умышленно или случайно), а тени, оставшиеся без хозяина или пленника, отправятся как призраки блуждать по свету, надеясь на новое затмение". 3 ВЛАСТЕЛИН ВРЕМЕНИ - Зачем ты зачеркиваешь числа на календаре? - спросила Саша Богомила как-то ночью. - Так нагляднее, точнее видно, сколько дней прошло и сколько осталось, -ответил он ей. -- Прошло от чего и осталось до чего? -- От года, - удивился Богомил ее незнанию. -- Ты что, шутишь? Разве это важно? - опять спросила Саша. - Да, это очень важно. Вот смотри. Здесь черное, это зачеркнутая часть года, она у меня за спиной. Здесь белое, это дни, которые еще только придут. На границе между черным и белым стою я. Вот так, когда я зачеркиваю, я всегда точно знаю, где нахожусь. Здесь и здесь. Саша смущена этим ответом. Богомил представлялся ей в виде тончайшей, пульсирующей перепонки, которая отделяет черное от белого и которая испытывает давление с одной стороны от прошедших, а с другой - от грядущих дней. -- Человек как перепонка, - раздумывала вслух Саша. -- Что? - не расслышал Богомил. - Ничего, ничего, - махнула рукой Саша, прислушиваясь, как ночь бурлит в водосточных трубах Предместья. 4 ЗЕМЛЯНИКА Чем больше Эстер предавалась своему новому занятию, тем сильнее чувствовала она странное волнение. Любить Богомила было делом, которое вызывало слабость в руках и ногах, легкую влажность кожи и затрудненное дыхание. Уже одно только это свидетельствовало о том, что тело дает свое согласие на ее новый выбор, а когда на левом плече появилось родимое пятно в форме ягоды земляники(fragaria vesca), стало ясно, что и душа одобрила это решение. С того момента Эстер полностью отдалась во власть влюбленности в Богомила, в чем проявила себя чрезвычайно талантливой и прилежной особой. Когда невероятно густое и большое облако саранчи удалилось, мы увидели, что на этом наши беды не кончились. Испуганно суетясь в полной темноте (саранча полностью затмила солнечный свет), мы перепутали все наши тени. Юный Фабиан теперь отбрасывал тень палатки, к мадам Обер прицепилась тень курицы, а тень масличной пальмы стала тенью месье Обера. Поднялся страшный крик, в котором яснее всего слышался истеричный голос мадам Обер: -- О! Что это с моей тенью?! Месье Поль, почему у меня под ногами вертится какая-то курица?! -- Без паники, - хладнокровно отреагировал наш проводник, месье Поль, который все время, пока длилось затмение, не двигался с места и который, единственный среди нас, по-прежнему сохранял свою собственную тень. -Воюют два племени. Здешнее племя просит своих богов на короткий срок оставить мир в полной темноте. Если боги остаются глухи к их просьбам, то с помощью магии они сами создают большие и густые облака из того, что лежит под рукой, - это может быть саранча, поднятые порывом ветра сухие листья, цветы или термиты. Важно только, чтобы такое облако не пропускало свет, потому что в короткий период абсолютной темноты они стараются похитить у своих врагов нечто, что они называют Синей тенью и что представляет собой своеобразную защиту от всякого зла. -- Дикая страна! - продолжала верещать мадам Обер, тщетно пытаясь пинками ноги отбросить от себя тень курицы. - Что за дикая страна! Жорж! Мы немедленно возвращаемся во Францию. -- Мадам, боюсь, с такой тенью вам будет нелегко в Париже, - расхохотался месье Поль. - Но не волнуйтесь так. Я приглашу из соседнего села колдуна. За пару франков он вызовет новое затмение, и каждый получит свою тень обратно. Мадам Обер беспомощно посмотрела вниз и впервые с начала путешествия не нашла что сказать. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 37. "Белая женщина с тенью курицы", частично раскрашенный дагерротип, 18x15 см, снято на берегу реки Комоэ, 1894 год, Институт колдовства, Лагос. ТРЕТЬЕ ПОСЛАНИЕ С той стороны зеркала, декабрь Мой уважаемый друг, я до глубины сердца тронут твоим письмом, а также тем, что вы помните меня, желаете успешного развития моего романа и заботливо предупреждаете о возможной опасности. В своем первом письме я упустил из виду сообщить, что нам строго запрещено раскрывать какие бы то ни было детали здешней "жизни" (или, если тебе так удобнее, "смерти"). Кроме того, нам не разрешается переписываться с "живыми", однако создается впечатление, что вода для вашего зеркала была взята из какого-то весьма отдаленного источника, оставшегося от озера Врата миров, поэтому его не контролируют уж очень строго, так что надеюсь, никому из нас не грозят какие-то неприятные последствия. Твое письмо я получил, как говорится, без одной минуты двенадцать. Мы с Варюшей отложили отъезд для того, чтобы попытаться хоть что-то разузнать о делах, которые так тебя мучают. Чьи же слова могут быть для тебя авторитетны? - думал я и старался найти того, кто сумел бы ответить на твои вопросы, связанные с ростом и Заветом. Мне порекомендовали нескольких умных людей, но мне не удалось поговорить со всеми, потому что человек я здесь новый и не имею всех тех знакомств и связей, которые позволили бы мне встретиться с "мертвыми", жившими в самые разные эпохи. Тем не менее, благодаря семейным связям Варвары Леонидовны с влиятельной и знатной семьей Романовых, я смог увидеться и поговорить кое с кем из тех, кто еще на том свете славился тем, что умел добыть знание, просеивая незнание через мельчайшее сито. Так, в частности, китайские мандарины сообщили мне, что как вода всегда течет в сторону еще большей воды, так и человек стремится расти в направлении более высокого, просто ему нужно иметь как можно больше притоков, знакомых с горами. Великий алхимик Парацельс считает, что твои попытки заполнить Пустоту в пространстве не только своими мыслями, чувствами, художественными произведениями, но и собственным телом, то есть ростом, - это часть исконной и общей задачи человеческого рода бороться против Пустоты. Он советует тебе смириться со своим ростом, его не изменишь, но никогда не мириться с Пустотой, потому что от успешности борьбы с ней зависит твое выживание, а в сумме с миллиардами таких же усилий других людей и выживание человечества. Другие, в частности историк искусства Джордже Вазари, утверждают, что ты страдаешь болезнью, называемой horror vacui, и тебе следует по утрам принимать вместе с медом и водой как можно более крупные кусочки воздуха лазурного цвета. Третьи советуют ознакомиться с главой "Общий рост" из книги Serpentiana, представляющей собой энциклопедию с бесконечным содержанием, которую мы можем отчасти, причем с очень большим трудом, истолковывать и в которую вписываем и свои собственные статьи с тем, чтобы облегчить путь следующим поколениям. В колонии древних вавилонян я слышал, что твой рост не имеет никакого значения, он ни на что не влияет, так же как и рост других людей, до тех пор, пока снова не будут собраны в одно целое развеянные ветром комнаты башни-библиотеки. Кроме того, я выслушал массу других мнений и, мне кажется, скорее дождался бы смерти здесь, где не умирают, чем сумел бы распутать этот клубок объяснений. Дорогой друг, поняв, что все эти ответы никак тебе не помогут, я решил сделать еще одну попытку, несмотря на то что мои изыскания и так затянули наш с Варварой отъезд, тем самым ставя под угрозу успех задуманного нами в целом. В этой последней попытке важнейшую помощь оказал мне наш Захария Орфелин, ведь картографы - это настоящий клан, очень тесно связанный здесь, на этом свете. Несмотря на то что их разделяет несколько веков, Орфелин, не успел истечь даже один день, разыскал Мусафира Хамида, сына известного географа Идриси, великого мученика, пострадавшего за дело картографии, единственного человека, который может подтвердить существование Завета. Ты, думаю, помнишь, что Хамид во время путешествия к горам Кавдак, горной цепи, стоящей на границе мира, встретил человека, обладавшего способностью изменять свой рост благодаря Завету, который из сна в сон, как из поколения в поколение, передает его род. Доподлинно известно тебе и то, что Хамид высказал желание посетить сон этого необычного человека. Однако дорога звала его вперед, не давая возможности задерживаться. Итак, все это ты знаешь. А теперь перейдем к тому, чего ты не знаешь: на пути к Сицилии волны третьей Великой воды заставили корабль картографа снова причалить к пристани того города, где жил необычный человек. Пока моряки латали дыры в парусах, Хамид нашел его и после долгих уговоров получил разрешение посетить его сон для того, чтобы наконец лично убедиться в существовании Завета. После того как оба заснули, гость перешел в сон хозяина и начал поиски. Хамид шел и шел, преодолевал расстояния большие, чем человек перетирает своими ступнями за весь свой век, ведь во сне можно забраться гораздо дальше, чем представляешь себе наяву. Картограф шагал и шагал по сну, но ничего похожего на Завет не встречал. Правда, вдоль дороги он встречал все, что только может быть во сне: звездные цветы, парящие в воздухе дворцы, мельницы, работающие от силы солнечных лучей, страшилищ с четырьмя носами, только что пролетевших мимо ангелов, единорога с телом девушки, русалку с водяными волосами, - но от Завета не было и следа. Все, кого он расспрашивал, показывали вперед, дорога плутала среди осеней и весен, он то переходил по мосту через зиму, то проползал под летом. Уже под самое утро, когда нужно было возвращаться (пробуждение в чужом сне очень опасно), глаз Хамиду кольнул конец пути. Он сделал последнее усилие, бегом пробегая каждый третий шаг, и оказался на обочине дороги. Несмотря на то что он вдоль и поперек прошел весь свет и видел всевозможные чудеса, то, что открылось перед ним с этого момента, изумило его больше, чем все известное и неизвестное ему до сих пор. Дорога, по которой двигался Хамид целую ночь, вливалась в широкий путь, который по отношению к своему притоку располагался вертикально. От этого протянувшегося ввысь пути отделялись, сплетались и переплетались с ним вверху и внизу еще тысячи и тысячи дорог и дорожек. Они тянулись во все стороны или к подножью вертикального пути (которое невозможно было увидеть), или к его верху (о котором можно было только догадываться). Картограф снова подумал, что находится где-то в Сердцевине дорог (о которой он слышал как-то одну легенду), но вскоре начал различать в этом хаосе некоторые закономерности. А когда он увидел на развилке у себя над головой гнездо тех самых, только что пролетевших ангелов, ему тут же стало ясно, что весь сон он ходил по одной из веток Вселенского дерева. Чувство того, что он находится где-то среди бесконечной кроны, такой кроны, у которой познаваемо одно только начало - семя, брошенное Творцом, заставило его испытать раскаяние, что потратил жизнь на путешествия по яви, причем в основном по ее краям и обочинам. Но и для сожалений уже не оставалось времени, спавший человек проснулся, а вместе с ним, чувствуя боль в груди, проснулся и Мусафир Хамид. Вот таким образом картограф увидел Завет, вернее, одну его часть. Прощаясь со мной, он просил передать, чтобы ты внимательнее присмотрелся к ветвям Вселенского дерева, которые, несомненно, дотягиваются и до твоего сна, они вообще достигают всех человеческих снов, просто у одних они чахнут в пустыне Пустоты (и такие люди не могут никак выйти за пределы яви), а у других разрастаются все новыми и новыми ветвями, тянутся и тянутся в бесконечность, повсюду от осени и до весны, через зиму и под летом. Дорогой мой, мы с Варюшей уезжаем, как только я закончу это письмо, больше откладывать мы не можем, похоже, что ее супруг нас уже разыскивает. Поверь, мы испробовали все возможности помочь тебе. Но мы надеемся, что ты сумеешь вырастить свое Вселенское дерево. В любом случае желаем тебе счастья. К моим приветствиям тебе и всем твоим друзьям в доме без крыши присоединяется и Варвара Леонидовна, которая над моим плечом дует на буквы, чтобы они лучше высохли. Шлем вам самое сердечное "прощай". Половский. Все существующее имеет свой сон, и только в сумме со сном все приобретает свои истинные размеры. Безразлично, идет ли речь о видимом или невидимом, оно неполно, если рассматривать его оторванным от сна. В конечном счете, не будь сна, ничего бы не существовало, кроме Пустоты - единственной известной формы, не обладающей своим сном. Величина отдельных снов переменна. Она колеблется от практически почти незаметных экземпляров до снов столь пространных, что их нельзя не только изучить, но далее и понять. Полу увядшие сны, атрофировавшиеся в результате постоянного отравления нынешним образом жизни, мы встречаем у представителей современной цивилизации. Эти сны столь печально малы, что их владельцам лучше даже и не добавлять их к тому, что видимо. С другой стороны, сны роскошной ширины и высоты свойственны людям (народам), более близким к природе. Хорошо известен пример аборигенов (с позиции Запада, весьма примитивного племени) с их буквально безграничными снами. Для примера достаточно привести хотя бы одно то, что крона сна годовалого ребенка у этого народа достигает звезды Alfa Centauri (4, 3 световых года от Земли), то есть созвездия, о котором вообще-то аборигены "не знают". В течение жизни (а также после нее) сны могут уменьшаться, увеличиваться, их можно передавать, терять, брать и давать в долг, дарить, красть. Их нужно тщательно беречь. От них зависит не только общий рост каждого отдельного человека, но и в сумме со всеми другими снами общий рост человечества. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 38. "Общий рост", глава Энциклопедии Serpentiana, год написания неизвестен, собственность Драгора. ПОМИНКИ Тяжкий груз осознания того, что его личный рост не подлежит изменениям, всем своим весом обрушился на волю к жизни Подковника. От встречи с этим жестоким фактом взгляд его подернулся серой пеленой скорби, так что Саше пришлось приготовить ему чай из ромашки, чтобы несчастный смог промывать глаза. В придачу к этому для большей надежности мы дали ему смотреть на прекрасную средневековую молитвенную иллюминацию, применявшуюся против нарушений зрения. Кроме того, постольку поскольку страдалец постоянно молчал, мы, напуганные возможностью того, что его рот зарос травой Несчастливкой и теперь он онемеет навсегда, замолчали и сами, разделяя с Подковником безмолвие. Разумеется, и нас всех сильно задело то обстоятельство, что Подковник навсегда простился с надеждой подрасти. Эстер выкроила всем в знак траура по нашивке из черного шелка, и каждый из нас, разумеется всякий сам по себе, переселился на теневую сторону собственной личности, чтобы тем самым выразить соболезнование перенесшему страшный удар Подковнику. Богомил накрыл черной шалью сундук с элементарной Легкостью, и тот, как будто на него поставили что-то очень тяжелое, опустился со своей радостной высоты на мучительно низкий уровень паркета. Еще до того, как в день начали вливаться сумерки, мы включили электричество, чтобы не было видно Лунных рыбок, представлявшихся нам слишком веселыми для столь печального момента созданиями. Наши глубочайшие соболезнования Подковник принимал со вздохами. В полной тишине мы открыли бутылку с абрикосовой наливкой, выпили по рюмочке, а Эстер даже не смогла удержаться от пары слезинок. Затем все поднялись на второй этаж и под звуки кларнета Богомила стали смотреть на звезды. Было ли это действием их света, лекарственного чая или молитвенной миниатюры, только пелена скорби в глазах Подковника постепенно превращалась в выражение грусти. - Не высотой, так сном, но я все равно достигну их, - сказал он, задумчиво глядя в высокий и ясный зимний свод. Обильно пропитанное синим цветом, небо казалось совсем далеким, но в Завете Подковника никто не усомнился. Ветер веял широкими взмахами. Внизу, на первом этаже, черная шаль соскользнула с сундука с элементарной Легкостью, сундук слегка дрогнул и, покачиваясь, начал подниматься вверх. Наверху шелестела крона невидимого Вселенского дерева. В ночи слышался скрип чьих-то удаляющихся шагов. Видимо, это скрипел снег под ногами отступающей Пустоты. AHATOMИKA VII Воображаемая и при этом вовсе не существующая линия, проходящая через каждого человека, делит его личность на теневую и солнечную сторону. Теневая сторона человеческой личности - это та не освещенная солнцем, заслоненная от ветров, выметающих тьму и туман, сторона, где мучаются мхи, грибы и плесень. Здесь влага набирает такую силу, что иногда в виде слез добирается до глаз. Здесь живут прошлое, безнадежность, меланхолия и грусть. На солнечной стороне все совсем по-другому, сюда гораздо раньше приходит весна. Кроме того, солнечная сторона человека вообще всегда по крайней мере на одну улыбку раньше попадает в будущее, чем ее хозяин. Ее продувают приятные ветры, она освещена солнцем, населена здоровьем, беззаботностью и изобилием. Хотя в начале жизни обе эти стороны человеческой личности имеют приблизительно одинаковые размеры, со временем одна из них увеличивается, но всегда за счет другой. Если не посещать или же посещать очень редко одну из этих сторон, она может уменьшиться, растаять, совсем исчезнуть. Даже тот, кто всего лишь поверхностно знает анатомию, может дать правильный совет непосвященному относительно того, в каком направлении следует осуществлять изменение личности. Господи, помилуй, Боже, аминь. Отправилось семеро странников по путям-дорогам, и, встретив их, Иисус сказал им: "Куда вы идете, семеро странников?" Они отвечали: "Господи, идем мы к рабу Божьему (имя) очистить глаза его от слез и заразы, болезни, косоглазия, ветра, сора и пыли. Пусть глаза будут чистыми, как жемчужины в золотой чаше, чистыми, как солнечная заря над всем светом. Пусть улетит болезнь из глаз, как вихрь над землей, как облако с неба, во имя Отца и Сына и Святого Духа, и ныне и присно". ИЛЛЮСТРАЦИЯ 39. "Молитва для глаз, которые слипаются и болят", миниатюра из Требника конца XII века, 6x13 см, конец XII века, Рукописный сборник Радослава Груйича 3-1-65, Музей Сербской православной церкви, Белград. ПЯТЬ МАЛЕНЬКИХ НОЧНЫХ СТОЯНОК ОДНОГО БОЛЬШОГО СНА Понедельник Узок понедельник, тесен, в нем мало света, день наступает поздно, ночь рано, еле успеваешь протиснуться. За этот промежуток времени нам удается позавтракать яичницей с беконом, пришить на зимние пальто отлетевшие пуговицы из сухих цветков садовой ромашки, рассмотреть со второго этажа место ночлега, посидеть и обсудить, что с нами уже произошло в этом только что начавшемся путешествии, сварить на обед суп с кружочками морковки, приготовиться к продолжению поисков, упаковать все то, что оказалось нужным в течение первой же ночи, а именно: бумажные фонарики и воздушных змеев, для того чтобы отмечать направление движения, более удобную одежду, обувь, лунные часы, сказки для подбадривания, гербарий, зонтики, ветер в волосах, меховые шапки и бумажные зонты от солнца (ведь дорога петляет между весной и осенью, через зиму и под летом). Мы подкрепляем силы вином из ежевики. Наш ужин содержится в кларнете Богомила, вечером будем питаться мелодиями. Среда На место ночевки мы прибываем в среду, вторник - это слишком узкий проход, а среда - широкий, светлый зимний день, белый снег залит солнцем. Завтракаем мелодиями, оставшимися с понедельника, даем отдых глазам и ногам. Во второй половине дня нас наконец находит почтальон Спиридон (безуспешно разыскивавший нас во вторнике). Он принес еще одно письмо с угрозами, в котором от нас требуют вернуть на дом крышу. Чтение письма мы откладываем на четверг. Вместе со Спиридоном ждем появления тетки Деспины в Северном зеркале. Известно, что она появляется, стоит только Спиридону зайти, а он заходит тогда, когда она вот-вот появится, а появляется она сразу, стоит ему только зайти, и так далее, пока у нас не закружится голова от этого невероятного романа. И действительно, не успели мы описать Спиридону наш план поисков Вселенского дерева, как тетя Деспина возникла в Северном зеркале, укутанная гневом: -- Что вы мне голову морочите? Где вы находитесь, во вторнике или в среде? - Тетя, простите нас, мы так устали от поисков Вселенского дерева. Вторник нам показался каким-то узким, и мы его перепрыгнули, отдыхаем в среде, - оправдывался Богомил. - Какая чушь! - Тетка и не собиралась сдаваться и подобреть. - Что это значит - перепрыгнуть через день?! Да у меня некоторые дни годами длились. - Не сердитесь, госпожа Деспина, вы же сами советовали не причесывать действительность слишком тщательно, - вступил в разговор и почтальон Спиридон. - О, вы, оказывается, здесь, - делает вид, что удивлена, тетя Деспина, и мы знаем, что буря миновала. - Добрый день, каким бы он ни был, - улыбается почтальон. - Я смотрю, вы прекрасно выглядите. -- Приятно, что вы это заметили, - краснеет тетя. До конца среды осталось очень мало времени, которое мы хотим потратить на отдых. Потом мы продолжаем сон. Четверг и пятница На заре мы оказываемся в четверге, но, вспомнив, что нам придется читать то самое письмо с угрозами, связанное с нашей крышей, немедленно принимаем новое решение. Мы перескакиваем через четверг. Продолжаем путь до пятницы, в которую мы опаздываем - солнце уже прошло добрую половину своего пути. Мы быстро распаковываем наш багаж снов и переживаем явь, рассматриваем небо, поем песни, консультируемся в Энциклопедии Serpentiana по вопросу поиска Вселенского дерева, гладим друг другу ступни павлиньими перьями, чтобы ноги получше отдохнули, нам осталось не так уж далеко, подбадриваем мы друг друга, оно где-то здесь, совсем близко, Саша говорит, что слышала шум его кроны, мы обещаем друг другу, что выдержим до конца, не отступим, Богомил предлагает вооружиться чесноком, он слышал, что вокруг дерева, охраняя подходы, кружат кикиморы, упыри, лешие и ведьмы, мы соглашаемся, исполненные решимости, покидаем место стоянки, сначала мелководье подушек, потом глубину снов. Суббота, не вполне настоящая суббота Ночью с пятницы на субботу уши у нас наполнены шелестом кроны Вселенского дерева. Чувствуется и подрагивание обходных тропок. Решение принимает единогласно: никакого пробуждения до тех пор, пока не нащупаем пусть даже самый узкий путь. Поэтому мы весь день спим, на субботнее место стоянки отправляется одна Саша - полить цветы и принести какой-нибудь еды. Она сообщает нам о том, что мы очень громко храпим. - Нас душит волнение от предстоящего вскоре открытия, - объясняет это явление Драгор. Мы спешим. Воскресенье Из последних остатков сил, шатаясь от усталости, мы с трудом добираемся до воскресенья. Ох, как гудят ноги, как горят уши, пересыхают слова и чешутся глаза. Тем не менее на лицах у нас улыбки. Нам удалось, мы смогли отыскать одну ветку, тропинку Вселенского дерева. Пусть не дорогу и даже не дорожку, но все же тропку, по которой мы сможем продолжить путь. Во сне мы привязываем к ее обочине бумажного воздушного змея, следующей ночью нам не придется плутать в поисках места, на котором мы остановились. После торжественного праздничного обеда мы рассматриваем разные мелочи, привезенные из путешествия, волшебные травы, маховое перо ангела, шум воды и мельничного колеса, работающего от лунного света... Мы почти не можем говорить, Молчаливая Татьяна поет песню о храбрых путешественниках. Один из куплетов звучит так: "Выше мелководья подушек, глубже снов, сквозь голубое в бумажной ладье до гавани бескрайности". В семи храбростях к юго-западу от Манауса, точно вдоль линии восьмой параллели южного полушария, через район самых густых тропических лесов долины Амазонки, по возвышенностям и низменностям, через бешеную реку Мадейру, пенистый Тапажос и мощную Шингу, сквозь дикую природу, сохранившуюся здесь с времен сотворения мира, пролегает загадочная дорога длиной более девятисот миль и шириной, достаточной для того, чтобы смогли разойтись стая летящих и стая идущих пешком попугаев. Эта дорога не строилась руками человека, она неожиданно начинается, еще более неожиданно продолжается и столь же неожиданно исчезает, а увидеть ее можно только с воздуха, и она представляет собой загадку для всех интересовавшихся ею ученых. Что за разум смог столь безошибочно проложить ее, с какой целью и, наконец, если она и имела какое-то назначение, то как удалось осуществить среди непроходимых зарослей это строительство, сравнимое по сложности со строительством Великой Китайской стены? Итак, на одной стороне бесчисленные вопросы, а на другой - всего лишь одна легенда индейских племен из бассейна Амазонки. По этой легенде, дорога представляет собой не что иное, как одну из веточек Вселенского дерева, которая когда-то давно во время сильной бури отломилась от сна одного великого волшебника и упала в явь. То, что действительно так и бьло, подтверждают многочисленные сопутствующие явления, такие, как встречающиеся только в этом районе существа и предметы, обычно знакомые нам по снам. Это ангелы, парящие в воздухе дома, уродцы с четырьмя носами, женщины с водяными волосами, мельницы, работающие от силы лунного света. Местные племена уверены в том, что передвигаться по дороге сна могут только совершенно искренние люди. Другим же лучше на нее даже не вступать, им остается пробираться через окружающие джунгли яви. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 40. "Дорога сна", аэрофотоснимок, 1: 10, 000 000, 28x20 см, 1990 год, NASA, Национальное управление по аэронавтике, Милуоки. РАБОТА ПО УНИЧТОЖЕНИЮ ПУСТОТЫ После того как было найдено Вселенское дерево, Подковник разделил свой день на три равные части. Первую он отдал сну, а во сне посещал изумлявшие его области, исследовал дороги, пути и тропы, которые вели его все выше и выше. Вторая часть дня, как и прежде, была посвящена Саше и любви к ней. Остальные восемь часов Подковник занимался изучением Пустоты и поиском как можно более успешных методов заполнения ее. Ему не пришлось дарить часам много времени для того, чтобы установить, что Пустота относится к мало изученным областям и что посвященная ей литература заросла многовековой паутиной забвения или страха перед знанием. Однако главное Подковник открыл быстро. Пустота существовала всюду вокруг нас, она распространялась и тянулась, соединялась в большие Пустоты, разделялась и дробилась на тысячи маленьких Пустот, осуществляла дерзкие нападения или же с деланным равнодушием кружила вокруг своей будущей жертвы, выжидая подходящего момента для удара. Люди когда-то осознавали ее существование, иногда боролись против нее, а бывало, и легкомысленно не обращали внимания на грозящую опасность. Страшные примеры пострадавших от Пустоты говорили Подковнику о том, что он имеет дело с весьма опасным противником. А кроме всего прочего, главной особенностью Пустоты было ее коварство - она могла смириться, выжидать даже не дни, а годы, потом с яростью набрасываться на новые территории, захватывая их с молниеносной быстротой. Чаще всего она завоевывала память, зрение (хотя пострадавший оставался зрячим), а самым страшным и болезненным было ее внедрение в душу. Те, кто пытался защищаться, выдумывали разные способы: затыкали щели паклей, обносили сеткой, заливали смехом, украшали золотом, покрывали драгоценными камнями, даже отсекали вместе с зараженной частью. Некоторые малодушные вообще не сопротивлялись - сдавали рубеж за рубежом до конца, до последних остатков собственной личности. Тем не менее, чем яснее становилось Подковнику, против кого он борется, тем больше у него прибавлялось сил, он все время находил все новые и новые стимулы для постоянных и весьма многочисленных стычек. Богомила и Эстер он попросил взять на себя самые маленькие частицы Пустоты, размером не больше зерна. Их только что расцветшая любовь шутя дробила такие Пустоты в прах. Опытные Люсильда и Саша, которая уже научилась летать с помощью ресниц, успешно контролировали Пустоту средних размеров, они сообщали о направлениях движения таких Пустот или же своими полетами расчленяли их на меньшие сегменты, с которыми бороться было проще. Что же касается самых больших частей Пустоты, то за них отвечали Молчаливая Татьяна (так как ее песня достигала даже звезд), Драгор (так как он лучше всех других истолковывал по Энциклопедии Serpentiana непостижимые статьи) и сам Подковник (так как он просто-напросто считал себя призванным быть самым страшным, заклятым врагом Пустоты). И хотя эта борьба была (и не вызывало сомнений, что и впредь будет) делом мучительным, постоянно чреватым самыми неожиданными поворотами с непредсказуемыми результатами, делом, конец которого было трудно предугадать, - все мы отметили определенное улучшение с того дня, как Подковник взялся за уничтожение Пустоты. Трава и цветы в нашем дворе всегда были свежими и буйными, любовь в доме шла вперед большими шагами, рассказывать сказки стало еще приятнее и легче, на небе луна появлялась гораздо чаще, чем месяц, а Лунная заколка, Лунные рыбки и Лунная банка блестели еще ярче. Кроме того, пусть только никто не поймет это как преувеличение, время от времени нам казалось, что Пустота так далека от дома без крыши, что все мы, восемь человек, слились всего в два человека. С грустью взирая на то, как Пустота воцарилась над людьми, Государь наш повелел по всей стране своей воздвигнуть новые храмы, а те, что пришли в запустение, восстановить - чтобы вернуть им прежнее величие и красоту. Поднявшиеся повсюду прочные стены, сверкающие купола и высокие колокольни не давали теперь Пустоте спуститься на землю, поэтому она осталась наверху, где ветры разодрали ее в клочья и развеяли. И народ весь начал славить Государя своего и нашего, хваля мудрость его, по которой он освободил их от той напасти и спас их тела и души. А в стране (тогда) наступил расцвет красоты, земля с каждым годом родила все щедрее, женщины становились все плодовитее и всеобщая любовь, почтение и разум стали приумножаться, а мне, грешному иноку, выпало счастье все это видеть и в сем камне запечатлеть. В добротой освященные дни святородно-го и великого Государя Стефана Милутина, короля сербского, и архиепископа нашего Никодима. Богу слава во веки. Аминь. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 41. Грешный инок, "Столпы", ИЛЛЮСТРАЦИЯ одного из способов борьбы с Пустотой, надпись, вырезанная на свежей штукатурке центрального наоса церкви Успения Богородицы, 60x50 см, 1320 или 1321 год, монастырь Грачаница, Грачаница. СКАЗКИ (ИЗБРАННОЕ) Сказка Богомила об отце, двух сыновьях и пустыне Жил-был царь. И было у него два сына. Как-то раз он позвал их и сказал так: - Дети мои, я уже стар, пора мне и отдохнуть перед смертью. Задумался я, кому из вас двоих отдать мою корону. Но так как вы оба дороги мне одинаково, ничего не решил. Поэтому лучше всего будет, если вы сами договоритесь. Завтра позову вас, чтобы узнать ваше решение. Услышав отцовские слова, царевичи отправились в поле подумать о них. Посреди поля росло старое дерево, под которым они еще в детстве играли. Сели братья под деревом и молчат. Первым тишину нарушил младший: - Пусть царем станет тот, кто первым заберется на вершину дерева. Брат его согласился с таким предложением, и оба поспешно полезли наверх. У обоих царевичей была приблизительно равная сила и ловкость, поэтому оба быстро и вместе оказались у самой вершины. Выше было не забраться - ветки могли не выдержать их веса. Переведя дух, старший царевич сказал: - Я - наследник моего отца, ветка, на которой я стою, выше твоей. Но его брат, который был выше ростом, думал иначе: - Это правда, что твоя ветка выше, но к вершине дерева ближе моя голова. Царство мое. Так братья препирались весь день и всю ночь. Утром царь увидел, что его сыновей нет, забеспокоился и послал людей на поиски. Придворные без труда нашли их, но царевичи отказывались спуститься вниз до тех пор, пока не будет решено, кто же из них победил. Увидев это, один из приближенных вернулся во дворец к царю и рассказал ему, что произошло. Выслушав его, царь глубоко задумался и сказал: - Правы оба. Поэтому передай моим сыновьям, что я отдам царство тому, кто первым спустится на землю. Придворный вернулся в поле и повторил слова царя. Услышав, что сказал их отец, братья начали поспешно спускаться вниз. В спешке младший брат поскользнулся на ветке и начал падать. Старший, увидев это, подумал, что тот хочет решить спор прыжком, и тоже прыгнул, чтобы не отстать. Так что оба царевича одновременно достигли земли, а так как высота, на которую они забрались, была слишком большой, оба остались лежать на месте мертвыми. Придворные в смятении вернулись во дворец к царю. Узнав все это, царь так загоревал, что приказал срубить все деревья у себя в стране. Вскоре, тоскуя по сыновьям, он и сам умер. На его царство, оставшееся без наследника, напал соседний государь и разорил его. Народ бежал, разрушенные города заросли бурьяном, а ветер, которому теперь не мешали деревья, нанес много песка, и на месте царства образовалась большая пустыня. Сашина сказка о водяной мельниие существования Жил-был мельник, о котором говорили, что он может предсказать, сколько кому суждено прожить. Поэтому к нему каждый день со всех сторон приходили люди, просившие предсказать, когда пробьет их час. Для того чтобы узнать это, гость должен был бросить под жернов событий горсть кукурузных зерен жизни, а мельник по времени перемолки определял, сколько лет еще осталось ему прожить. Услышав обо всем этом, царь той страны решил посетить пророка. Но так как ему хотелось прожить как можно дольше, он решился на обман. Царь приказал своим каменотесам обточить самые твердые камешки и сделать их похожими по форме на кукурузные зерна. Подготовившись таким образом, он появился на мельнице. Мельник принял высокого гостя с почтением. В тот момент, когда надо было определять длительность оставшейся жизни, царь бросил под жернов свои камешки. Жернов тут же заскрипел и со скрежетом стал разламываться на куски. Поддельные кукурузные зерна оказались для него слишком твердыми. -- Похоже, я долго проживу, - сказал царь сквозь смех. - А ведь и верно, государь, судя по зернам жизни, ты вообще никогда не умрешь, - ответил мельник. Однако прошло совсем немного времени, как царь тяжко заболел и стало ясно, что вскоре он простится с жизнью. Неясно только было, когда точно. Лежа на смертном одре, он приказал позвать к себе мельника. - Ты сказал, что я никогда не умру. Зачем ты меня обманул? - спросил он гневно. -- Обманул не я, а твои кукурузные зерна, - ответил мельник. -- Но разве жернов перемолол мои зерна жизни? - удивился царь. -- Нет, государь, ни одного, - покачал головой мельник. - Но если все так, как ты говоришь, то почему же я умираю?! - рассвирепел царь. - Потому, государь, что жернов событий от твоих зерен разломился. Вот теперь ты и сам понимаешь, что в кукурузных зернах без жернова смысла немного, так же как и в жизни без событий, - спокойно возразил мельник. Царь печально улыбнулся. Увидев, что судьбу не обманешь, он приказал каменотесам сделать новый жернов. Вот и по сей день этот жернов, несмотря на то что был сделан в те далекие времена, продолжает медленно-медленно вращаться. Однако прошло совсем немного времени, как царь сильно заболел, и стало ясно, что вскоре ему предстоит проститься с жизнью. Лежа на смертном одре, он приказал придворным как можно скорее позвать к нему мельника. -- Ты сказал, что я никогда не умру. Зачем ты меня обманул? - спросил он гневно, когда мельника подвели к его постели. -- Обманул не я, а твои кукурузные зерна, - поклонился ему мельник. -- Но разве жернов перемолол все зерна жизни?-удивился царь, а вместе с ним, как камыш под порывом ветра, удивилась и вся свита. -- Нет государь, ни одного, - мельник мотнул головой в направлении, противоположном ветру. -- Но если все так, как ты говоришь, то почему же я умираю?! - рассвирепел царь так, что у придворных дыбом встали парики. -- Потому, государь, что жернов событий от твоих, зерен разломился. Вот теперь ты и сам понимаешь, что в кукурузных зернах без жернова смысла немного, так же как и в жизни без событий, - ответил мельник так спокойно, что ни одна крупинка муки не упала с его одежды. Царь погладил себя по бороде. Потом печально улыбнулся. Увидев, что судьбу не обманешь, он приказал каменотесам сделать новый жернов. ИЛЛЮСТРАЦИЯ 42. Подковник, "Царь и мельник", ИЛЛЮСТРАЦИЯ к "Сказке о водяной мельнице существования", уголь на бумаге, 12x10 см, 1992 год, собственность автора. ТЯЖЕЛЫЙ -ПРЕТЯЖЕЛЫЙ ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ Так же как волк чувствует погоню, львица - опасность для своих детенышей, а улитка - приближение лесного пожара, так и мы почувствовали, что должно случиться что-то плохое. Что? Этого мы не знали. Но что-то ужасное, что-то тяжелое висело в воздухе. Богомилу приснилось, что на нашем доме выросла крыша. Прямо из кровати, в пижаме с рисунком из нотных знаков и скрипичных ключей, он влетел на второй этаж и только после того, как столкнулся с небом, освободился от этого кошмара. Андрей постоянно натыкался на опечатки в своих книгах с расписаниями. Erratum в беллетристике представляет собой известную опасность, так как вводит действительность в заблуждение, однако ошибка в расписании поездов, в историографическом исследовании или в газете может быть просто фатальной, так как в заблуждение вводит действительность '. В волосах Татьяны поселились одни только грустные песни. Каждодневное расчесывание оказалось бесполезным - грустные песни вьют свои гнезда гораздо быстрее, чем движется проворнейшая рука. Эстер на дне чашки в кофейной гуще видела дорогу из дома без крыши. Несмотря на то, что картография такого рода не вполне признана, отрицать ее достоверность было бы началом легкомыслия. Подковник выпустил из рук уже сформировавшуюся идею романа, страницы, еще не взятые в переплет, разлетелись по всем трем временам. У Люсильды выпало две ресницы. Ввиду того, что потеря коснулась правого верхнего века, во время полета ее угрожающе заносило в левую сторону. Саша была уверена, что все Счастливки завяли. Из-за этого Несчастливки должны были начать цвести буйным цветом. У Драгора появились подозрения, что в нашем доме поселилась какая-то особо опасная Пустота. Из-за этого предположения мы перевернули вверх дном весь дом. Куда только мы не заглядывали - за мебель, по углам, в вазы, под ковры. Во дворе мы тоже все пересмотрели. И хотя нигде не обнаружили эту давящую Пустоту, нас не покидало ощущение близости чего-то очень неприятного. И это ощущение с каждой минутой усиливалось. Мы перестали выдумывать и рассказывать сказки, перестали играть и петь, слушать мелодии, задержавшиеся в складках штор, перестали разыгрывать друг друга и шутить, перестали наблюдать за игрой земных и небесных узоров, мы даже перестали разговаривать, настолько нам было страшно, что у кого-нибудь вырвется зловещее слово. В первый вторник начавшегося месяца марта все наши нехорошие предчувствия сгустились настолько, что просто стало темно в глазах. Несколько мгновений никто из нас не видел ничего, кроме черноты2, сопровождавшейся завыванием ветра и страшным треском паркета. Когда мрак рассеялся, мы обнаружили, что сундук с элементарной Тяжестью едва виднеется из дыры в полу нашей гостиной. Мы тоже отяжелели от мрачных мыслей и обменялись медленными и испуганными взглядами. ERRATA CORRIGE Перед праздником Пасхи 1980 года во всех двадцати парижских округах рано утром две тысячи разносчиков газет бесплатно раздали жителям Города света почти полмиллиона экземпляров первого номера газеты под названием "Errata corri-ge". На первой странице газеты была небольшая статья, подписанная ее редактором, профессором этики Сорбонны Надин Моэн, а все остальные страницы были заполнены рядами колонок под общим заголовком "Исправления" и отдельными заголовками "Где", "Написано" и "Должно быть". Привыкшие к многочисленным авангардным изданиям жители Парижа, возможно, и не обратили бы внимания на новую газету, если бы в набранной крупным шрифтом статье редактора не содержались следующие слова: "Дорогие сограждане, в течение прошлых веков, а также в нашем веке, и в особенности в последнее десятилетие, авторы газетных публикаций, картографы, историки, политики, службы пропаганды и публицистики породили столь огромные количества неслыханной лжи, что это нельзя объяснить ничем другим, кроме опечаток. Хотелось бы верить, что это так, поэтому, соглашаясь на такую игру, которая на самом деле является чем-то большим, чем игра, мы публикуем список этих опечаток и предлагаем их вашему суду вместе с исправлениями, как это и принято делать в конце любой серьезной книги". За несколько следующих часов в Париже произошло больше событий, чем их запомнили знаменитые улицы и дворцы за последний десяток лет. Содержание расхватанной газеты распространилось по всему городу, послы разных стран требовали принять их, папский нунций выразил протест, Правительство было созвано на экстренное заседание, спешно собрались на совет члены Академии, по всему городу кучками толпились граждане, со всех сторон сыпались опровержения, беспокойство воцарилось в секретных службах, возникла паника в правлениях крупных корпораций, неразбериха охватила министерства и ведомства. За всем этим шумом из обвинений и оправданий никто не услышал револьверного выстрела в благополучном и тихом особняке на улице Лафайет, в результате которого на груди Надин Моэн, которая сидела склонившись над "Этикой" Аристотеля, образовалось красное пятно. Как обычно бывает перед праздниками, в Париже был отмечен взлет числа краж и ограблений. На этот раз перед Пасхой 1980 года из подвергшихся нападениям грабителей квартир и автомобилей загадочно исчезали лишь толстые, отпечатанные на бумаге желтоватого цвета номера газеты, называвшейся "Errata corrige". Потом говорили, что специально созданные комиссии уничтожили весь ее тираж. Другие газеты уже в дневных выпусках превратили весь шум в глухое молчание. И в полной тишине чья-то рука в замшевой перчатке вытащила из-под безжизненного тела Надин Моэн "Этику" Аристотеля. И закрыла ее. Париж утопал в своем свете. НА НЕМ МАЛЕНЬКАЯ, НО ТЕМ НЕ МЕНЕЕ БОЛЬШАЯ ПОЛОСА БЕЛОГО Так же как даже на самом черном куске гранита можно встретить хоть крошечную жилку белизны, так и во всем этом зле обнаружилось что-то хорошее. Когда от мрачных предчувствий у всех нас потемнело в глазах, то вследствие того, что исчез свет, исчезли и все тени. В эти недолгие мгновения никто и ничто из находящегося в нашем доме не имело своего отражения, в том числе и тень Эты, принявшая очертания дивана, больше не падала на Андрея. В полной темноте он после многих месяцев заточения просто встал и впервые после того, как в тот раз щелкнул замок, сделал шаг и вышел из своей темницы. Когда вернулся день, мы даже не сразу заметили, что Андрей стоит возле стола и жмурится, как человек, проведший много времени в темноте, а подушечками пальцев ощупывает ткань воздуха. Сначала нам бросился в глаза утонувший в полу сундук с элементарной Тяжестью и только потом его улыбка. Тогда мы увидели и четырехугольную тень Эты, которая выбиралась из нашего дома через приоткрытое окно. К счастью, во время затмения никто не двинулся с места, так что она не зацепила новую жертву. Волочась по подоконнику и осыпаясь серой краской, тень навсегда покидала нас. Оказавшись снаружи, она на некоторое время застыла в неподвижности, а затем, уносимая воздушной струей, исчезла вдали. - Добро пожаловать, добро пожаловать! - радостно восклицали мы. Андрей ощупывал себя, протирал глаза, пересчитывал свои руки и ноги - будто не мог поверить, что это именно он. Мы все расцеловались с ним как с человеком, неожиданно вернувшимся после долгого и опасного путешествия. - Добро пожаловать, добро пожаловать! - Радость била ключом. Смущенный неожиданной свободой, Андрей улыбался и с любопытством делал шаги по гостиной. Где: везде везде везде везде везде везде везде везде Написано: Должно быть: деньги широко распространенный вид идолов на каждом перекрестке политики танцоры, танцующие на обочине кадриль церковь компания по распространению, сохранению и продаже веры вдоль дороги города препятствия на дорогах государство большое препятствие на дорогах технология вершина холма миража картография земли идеология, которая реки, леса, ущелья и горы представляет как препятствия, а дорожные указатели как дорожные указатели картография неба идеология, которая с помощью технологии пытается достигнуть так называемого препятствия высоты ИЛЛЮСТРАЦИЯ 43. Надин Моэн, "Некоторые общие исправления, фрагмент страницы газеты "Errata corrige", напечатано вручную, 15x10 см, 1980 год, досье М45621-7, Картотека одного министерства, Париж. ЧУР-ЧУРА То, что Андрей освободился от тени Эты, заметно освежило наше увядшее настроение. По этой же причине и сундук с элементарной Тяжестью несколько всплыл (приподнялся) из углубления в паркете. Правда, совсем ненамного, но все же этого хватило для того, чтобы протащить под ним две толстые, крепкие веревки и совместными усилиями извлечь оттуда этот предмет, попавший в такое жалкое положение. Более серьезные результаты могли быть достигнуты нами только во сне - наяву нас по-прежнему преследовали дурные предчувствия, которые были столь тяжелы, что беспомощным оказался бы даже рычаг, до возможности применения которого додумался Драгор. Тем не менее жизнь в доме без крыши постепенно возвращалась в свое русло, правым берегом которого была земля, а левым - небо. Мы сами тоже все чаще принимались за свои прежние дела: собирали камешки на том и другом берегу, искали способы, как справиться с опасными водоворотами и обойти стороной затхлые тишины. На середине, там, где струящееся течение можно преодолеть, только завязав его мертвым узлом, мы дивились упорству Андрея, стремившегося нагнать общее движение. По характеру склонный к точности и пунктуальности (особенность, которая развилась у него благодаря длительному изучению расписаний движения транспорта), вооружившись пинцетом и кисточкой, он успешно отыскивал и уничтожал даже самые мелкие кусочки Пустоты, которые особенно опасны, потому что обладают способностью проникать в отношения между людьми, где сперва просто натирают мозоли, а потом, соединяясь друг с другом, превращаются в настоящие пропасти'. Кроме того, Андрей замечательно показал себя, рассказывая зимние сказки и подолгу гуляя по снегу, однако особый талант проявил он в умении ориентироваться среди множества статей Энциклопедии Serpentiana 2. Это было просто маленькое огромное чудо, как быстро и полностью он ожил после стольких месяцев заточения. Об Эте он упомянул только один раз, когда высказал пожелание, чтобы ее тень нашла свою хозяйку (ведь людям, не имеющим отражения, наверняка приходится нелегко). Игру в прятки он закончил в тот день, когда мы устраивали торжественный обед по случаю его возвращения. Так же просто, как всегда ставится точка на запутанных делах, он подошел к углу, образованному шкафом, в котором лежала айва, и шкафом с разложенными на полках яблоками, и коротко сказал: - Чур-чура, кончайся, игра! После чего сел за стол. Место, которое мы отвели ему, находилось между Богомилом и Эстер. Их влюбленные взгляды предотвращали образование над его головой высокой концентрации разочарования в любви, чего можно было опасаться, имея в виду его скорбный жизненный опыт в этом вопросе. Жизнь текла дальше, вдоль своих берегов. Волны соприкасались и с землей, и с небом, тихо обкатывая камни и облака. АНАТОМИКА VIII Любой индивидуум, в сущности, представляет собой определенное и неповторимое целое, составленное из большого числа личностей. И несмотря на то что получить реальное представление о нас трудно, известно, что таких личностей может быть от всего лишь нескольких до двух сотен. Точное число установить нелегко еще и из-за того, что оно переменно - в течение человеческой жизни в человеке более десятка раз рождаются или умирают отдельные личности. Разнообразие личностей в каждом из нас представляет собой настоящий букет сюрпризов. Тем не менее нисколько не удивляет то, что они так или иначе выживают в относительном согласии друг с другом. Тайна, разумеется, кроется в гармонии - принципе, который трудно объяснить, но который при этом понятен, принципе, на котором покоится все и который лежит в основе всего существующего и несуществующего. Любое нарушение упомянутой выше гармонии влечет за собой целую цепь тяжелых последствий. Игнорирование любой из собственных личностей, подавление какой-то из них в пользу других вызывает образование трещин. В трещинах поселяются маленькие Пустоты, которые постепенно соединяются и формируют более крупные. О том, к чему ведет дальнейшее распространение Пустоты, догадаться нетрудно. Все внутренние личности охватываются одной, той, которая называется персоной. Эта личность не идентична ни одной из них, но и не является какой-либо особой. Этруски были тем народом, который подарил большинству европейских языков этот термин (phersu - существо, живущее между видимым и невидимым миром). Поэтому можно поверить этим древним жителям Апеннинского полуострова, когда они и