нял с пола фото Карин, снова положил его в бумажник и спрятал в нагрудный карман. У себя дома Карин ходит по комнате, держа тетрадку с текстом роли, и репетирует. - Три недели, целых три недели его нет!.. так... - она смотрит в тетрадку. - Так, поездил и перестал... И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь... Я теперь совсем, совсем успокоилась... Карин сделала легкий тур по комнате и, отбросив тетрадку, продолжала: - Вот она я!.. Ну и хороша. И ничего мне не нужно... В квартиру вошел Аксель Хольм, прислушался. Несколькими музыкальными фразами Карин попробовала голос, потом стала ходить по комнате, переступая с пятки на носок: - Что за прелесть эта Наташа!.. Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое... Хольм вошел в комнату, заговорил сердито: - Я проклинаю ту секунду, когда согласился взять тебя на Тегнера. - А я благословляю. Жизнь перестала быть пустой. Я встретила людей, которые нашли себе настоящее дело в этом стоячем болоте, в каком все мы барахтаемся...- Карин, выслушай меня, выслушай внимательно, - в голосе Хольма зазвучали просительные интонации. - Я почти уверен, что те выстрелы были не случайны. - Ну и что? - Не ходи в этот театр. Ты рискуешь жизнью. - Стен Экман тоже рискует? - Конечно. - Почему ты ему об этом не скажещь? - Я говорил. Он не слушает. Или не верит. Нужны точные доказательства. - А когда они появятся, ты думаешь, он отступит? - Он смелый человек. Но нельзя идти в бой, не зная врага. - Сейчас один враг - фашизм. Этого врага он знает. Я жила, как во сне, - сказала Карин. - Сейчас я проснулась. Она села к пианино и упрямо, сильно ударяя по клавишам, заиграла Грига. Звуки музыки донеслись до Эрвина Грюне, который в этот момент, опасливо озираясь по сторонам, подходил к дому Хольмов. - Безответственное фрондерство! - сказал инспектор, включая приемник на полную громкость. Оттуда зазвучал бравурный марш. - Я такая, какой воспитал меня ты! - задорно заявила Карин, продолжая играть. Закрывая окно, Хольм вдруг увидел укрывавшегося в подъезде напротив Эрвина Грюне. - Тут что-то не так, - задумчиво сказал Хольм, - я думал он не захочет попадаться мне на глаза... - Что там? - заинтересовалась Карин и тоже подошла к окну. И тоже увидела Грюне. - Эрвин?! - удивилась она. - Это он меня ждет. - Я сейчас выйду и для начала набью ему морду, - сообщил Аксель Хольм. - Где твоя знаменитая выдержка, папа? Выйду я. - Это человек, которого, вероятно, надо опасаться больше других. - Только не мне, - Карин выбежала из квартиры, по пути прихватив свою сумочку. Эрвин, увидев Карин, поманил ее в подъезд: - Карин!.. Я пришел предупредить вас... Я хочу вам сказать... - Знаю: все в вашей жизни переменилось! - остановила его Карин. - Это вы уже писали. Я вышла... Я в прошлый раз вела себя неправильно... Надо было сразу сказать, чтобы вы ни на что не надеялись. Возьмите ваше письмо обратно, - вынув из сумочки письмо, она сунула его Эрвину. - Я совсем о другом... - Было видно, что Эрвин Грюне растерялся искренне. - Вы ничего не знаете... - И ничего знать не желаю! - заявила Карин. - И не мучайте себя, не надо. Ни я, ни отец - он, кстати, смотрит на нас из окна - мы не хотим ваших страданий. - Карин, вы все-таки послушайте! - горячо воскликнул Эрвин. - Я могу увезти вас в Аргентину. Есть канал. Прочь от этого ужаса. Европа скоро погибнет. Я не знаю, что вы обо мне подумали: пошляк, примитив... Я хотел бы рассказать вам о себе. Может быть, вы бы поняли, что я лучше, чем кажусь. Вы бы мне поверили... - Все это не имеет никакого значения! И причем здесь Аргентина?! - Карин торопилась закончить разговор. - Вы мой товарищ по труппе, партнер, коллега. Мы помогаем Стену, зачем все это? Не стойте здесь, не смущайте Акселя Хольма. Будем видеться на репетициях. До свидания, Эрвин, не сердитесь! Она побежала через улицу к себе в подъезд, оставив Эрвина в полной растерянности. Из окна за ними наблюдал Хольм. И только сейчас до его сознания дошел смысл слов диктора из включенного приемника: "Сегодня стало известно, что английский транспорт "Дарлингтон", имевший на борту крупный груз оружия и продовольствия, предназначавшегося войскам антигитлеровской коалиции, был атакован немецкими подводными лодками и потоплен вскоре после выхода из нейтрального порта в минувшую среду..." Хольм продолжал внимательно смотреть на Эрвина Грюне. В комнате Эрны собрались гости. Эрна и Карл сидят во главе стола. Здесь Стен Экман, Грета и Курт Креппель, Астрид, Карин, Бруно Мильес без скрипки и еще какие-то люди, приглашенные на эту скромную помолвку. - Слово нашей Астрид! - провозглашает Эрна. - Я не умею, - застеснялась та. - Говори, обижусь! - настаивает Эрна. - В жизни все должно быть красиво... Вот, как у них. - наконец, промолвила Астрид и показала на Эрну и Карла. - Верно, Астрид, умница! - поддержал ее Стен. - Тебе, Карл, повезло, она и хозяйка прекрасная - какой стол! - говорила Грета Креппель. - И мать будет настоящая. Это уж поверьте... - А почему нет Эрвина? - спросил Курт Креппель. - Текст учит, - смеясь ответила Эрна. Карл приподнял свой бокал: - Наверное, пора мне...Я хочу сказать, что не сразу решился на этот шаг... - Да уж! - откликнулась Эрна. - Жизнь наша так неопределенна, - продолжал Карл. - Но приходит момент, и понимаешь: нужно иметь что-то прочное, что-то навсегда и свое... Особенно сегодня. Карин и Стен вышли в прихожую. Сюда доносились голоса компании, патефон. Он ввел ее в свою комнату: книги на полках, на подоконнике, на столе, на полу, эскизы декораций, макет выгородки, афиши. На тахте, свернутый в рулон, лежал матрас. - Теперь я один, Карл перебрался к Эрне, - сказал Стен. - Мне не нравится Эрна, - сказала Карин. - Она принесет ему несчастье. - С Карлом не поспоришь. Да кто знает - может, образуется. - Стен внимательно посмотрел на девушку. - Я хочу с тобой поговорить. Это важно... - Ты меня пугаешь, - тихо сказала Карин. - Я долго не мог решиться... - Говори... В это время в прихожей зазвонил телефон. - Прости, - сказал Стен и вышел взять трубку. Из мясной лавки Зандерс говорил в телефонную трубку: - Экман, собака! Это мы прибрали двух твоих щенков. Ты еще не забыл? Закрывай-ка свой балаган и немедленно. Понял? Упрешься, пеняй на себя, тогда приберем и твоего сынишку, твоего Оскара. Так что выбирай: или спектакль этот, или Оскар. Это последнее предупреждение. Стен Экман повесил трубку на рычаг и замер с помертвевшим лицом. Выглянула Карин: - Что случилось? Стен долго не отвечал, потом сказал чуть слышно: - Ничего, ничего. Ты иди... - Ты что-то хотел мне сказать... - Потом, потом. Иди позови Карла. По загородному шоссе мчался легковой автомобиль, за его рулем сидел Стен Экман. Вскоре после поворота вдали открылся дом под черепичной крышей. Резко затормозив у входа, Стен выскочил из машины. - Оскар! - закричал Стен. - Оскар! Мальчик не откликался. Вытирая руки о передник, вышла мать. -Стен? - спросила она удивленно. На дорожке между клумбами валялся детский велосипед. - Где Оскар? - Только что здесь вертелся, - спокойно ответила мать. - Оскар! - снова закричал Стен, скрываясь за углом дома. - Бенгт, - говорил Аксель Хольм в своем кабинете, протягивая фотографию молодому помощнику, - вот человек, который сейчас интересует меня больше других. - Это было фото Эрвина Грюне. - Знаком? - Не припоминаю, - задумчиво тянет Бенгт. - По уголовным мог проходить? - Скорее по политическим... Называет себя Эрвин Грюне. Немец. Перед самой войной был натурализован. Не исключено, что внедрен. У тебя есть приятели в контрразведке, поспрашивай как бы между прочим... - Лезем не в свою сферу. - Ты всегда следуешь приказам начальства? - сухо спросил Аксель. - Стараюсь. - А совести? - Я понял, иснпектор. Можете на меня положиться. - Торопись. От этого зависит жизнь людей. Стен Экман и его мать мечутся по пустырю за домом и зовут Оскара. Мальчик как ни в чем не бывало вылезает из оврага. - Здесь я! - сообщает он и, увидев отца, бросается к нему в объятия: - Папа! - Быстро в дом, - приказывает отец. Он накрепко запирает двери. Опускает жалюзи на окнах. Срывает со стены охотничий винчестер. У входа в театр висит афиша с сообщением о предстоящей премьере "Наташи Ростовой". В витрине среди фотографий артистов - портрет Карин Хольм. А на сцене и в зале собрались актеры. Они растеряны. Эрвин Грюне сидит на рампе. - Вот мы и без лидера, - обвел он всех взглядом. - Может завяжем с этим дохлым делом? Пока не поздно... - Билеты проданы! Все до единого, - сокрушенно откликнулась Грета. Дождались, наконец, аншлага и вот тебе, пожалуйста... Эрвин Грюне многозначительно подмигнул Эрне, та кивнула в ответ. Карл это увидел, нахмурился. - Я пойду костюмы гладить, - Астрид направилась за кулисы. По дороге к коттеджу, в котором забаррикадировался Стен Экман, приближается легковая машина. Стен видит ее сквозь прицел винчестера. Машина остановилась у дома, и из нее вышли Аксель Хольм, Карин и Карл Монссон. Стен поспешил к ним навстречу. Следом показались мать и маленький Оскар. Стен подвел Карин к матери: - Это Карин, мама, познакомься... Женщины, внимательно посмотрев друг на друга, поздоровались за руку. Оскар прижался к отцу. Карин присела перед ним: - А это, значит, Николушка... - Я - Оскар, - уточнил мальчик. ...Вся компания идет по берегу моря. В отдалении играет Оскар. - Без тебя премьера сорвется, - говорит Стену Карл Монссон. - Значит, они добьются своего... - Значит, так, - сказал Стен. - в городе уберечь Оскара я не смогу. Оставлять его здесь, вдвоем с матерью, тоже нельзя. - Жизнь ребенка - дороже любой премьеры, - буркнул Хольм. - Но и без премьеры мы - не люди, - тихо сказала Карин. - Может быть, мы последние, кто противостоит заразе, кто не смирился, кто может открыто смотреть людям в глаза. Прости, папа, я так чувствую... - Ты всерьез решил отстреливаться? Один? - спросил Карл. - В конце концов среди нас есть представитель полиции, - с иронией сказал Стен. - Я могу официально сообщить в городское Управление, попросить защиты. Они обязаны обеспечивать безопасность своих граждан или не обязаны? - Официально сообщить вы, конечно, можете, - ответил Аксель Хольм. - Но своеобразие ситуации заключается в том, что я сам нахожусь здесь неофициально. Мне рекомендовано не заниматься этим делом. Дело это закрыто. Будет премьера или не будет - волнует вас, тех, кто купил на нее билеты, и тех, кто не хочет этой премьеры. - Я не вижу выхода, - Карл развел руками. - Один выход можно предложить, - сказал Хольм неторопливо. - Мальчика можно спрятать в квартире у одного человека. Никому не придет в голову его там искать. Тогда премьера может состояться. - Кто этот человек? - осторожно спросил Стен. - Инспектор Хольм, - ответил Хольм. - Папа! - Карин бросилась к отцу. - Ты гений! - Но и вашей матери нельзя здесь оставаться, - добавил Хольм. -Она уедет к сестре, в Смоланд, - сказал Стен Экман. - Спасибо, инспектор... Поздней ночью по улице города движется машина Акселя Хольма. Впереди, рядом с отцом, - Карин, на заднем сиденье - Стен Экман и Карл Монссон. Между ними, сидя на корточках, прикрытый одеяльцем, спрятался маленький Оскар. Стен говорит сыну: - На улицу ты выходить не будешь. Днем будешь в квартире один. Кто бы ни позвонил - не открывай, как будто тебя нет. Понял? - Понял, - ответил мальчик. - Это такая игра? - Это не игра. Тебя могут украсть, понимаешь? Это очень опасно. - А ты будешь приходить ко мне? - Конечно, мальчик, конечно... Машина припарковалась к тротуару. Стен целует сына и вслед за Карлом выходит на улицу. Машина следует дальше. - Как ты там? - спрашивает Карин Оскара. - Сижу, - доносится до нее детский голос. - Я буду за ним ухаживать, - удовлетворенно говорит Карин отцу. - Мы ввязались в настоящую войну, - произносит Аксель Хольм. - Это уже не игра. - Настоящая игра там, на Востоке, - добавляет Карин. - А играть мы будем на премьере. Стен и Карл входят в квартиру. Стен направляется в свою комнату, а Карл в ту, где он теперь живет с Эрной. И сразу обнаруживает, что Эрны дома нет. Смотрит на часы - поздно! Пожимает плечами, идет к Стену. - Посиди у меня, - предлагает тот. - Приготовлю кофе... Будешь? Карл согласно кивает. - Знаешь, Стен, - говорит он. - А у нас с Эрной как-то не ладится. Я, наверное, кажусь ей скучным. - Надо держаться, Карл... Сделаем наш спектакль, будет что внукам рассказать. Они услышали шум у входной двери, и Карл пошел в прихожую. Пошатываясь, в свою комнату пробиралась Эрна. Карл укоризненной смотрел на нее некоторое время, потом, войдя следом, прикрыл за собой дверь. - Где была? - спросил, стараясь выглядеть спокойным. - Ты же умный человек, - с пьяной беспечностью ответила женщина, - придумай сам что-нибудь. Я устала. Она рухнула поперек неприбранной постели и тут же уснула. - Эрна, - тронул он ее за плечо. - Очнись, что с тобой? Эрна безмолствовала. Карл с тоской посмотрел на дверь и сел на край кровати. Во внутреннем помещении мясной лавки - Эрна, Эрвин Грюне и Зандерс. Эрна набивает большую хозяйственную сумку свертками. Эрвин помогает. - После войны придется тебе сесть на диету, - шутит Эрвин. - Раскормлю я тебя... Зандерс натягивает нарукавники, надевает большой белый фартук: - Мне пора, я сегодня один. - Иди, иди, не держим, - смеется Эрвин. Зандерс, звякнув ключами в руке, собрался удалиться, но в этот момент в подсобку ворвался Карл Монссон. Эрна метнулась в холодильное помещение, захлопнув за собой оцинкованную дверь. Попыталась изнутри закрыть ее на щеколду, но не успела. Карл Монссон рванул дверь на себя... - Это муж! - быстро сказал Грюне Зандерсу. Эрвин бросился было к двери, ведущей в торговую часть, но Зандерс осадил его: - Куда?! Люди там! Тихо! В это время Карл устраивал погром в холодильнике. Эрна, прячась за висящие туши, убегала от разъяренного мужа, а тот шел напролом. - Убью, - хрипел он. -Жалкое отродье, ты - зло, разврат! Убью! Эрне все-таки удалось первой оказаться вне холодильника, следом появился красный, взъерошенный Карл со свиной тушей в рукахю Он увидел Зандерса, который обороняясь, выставил перед собой стул ножками вперед, и могуче метнул в него тушу. Зандерс рухнул на пол. Без замаха Карл вломил точный боковой по челюсти Эрвина, на мгновение увидел растерянную Эрну и выдохнул: - Все, ты не нужна мне! - и выскочил на улицу. - Конец, - ощупывая скула, сказал Эрвин Грюне. - Мне там больше появляться нельзя. - А мне можно? - всхлипнула Эрна. - Ты иди! - сказал ей Грюне. - Опоздаешь на генеральную... Эрна закрыла за собой дверь. В тамбуре она остановилась, перевела дух, достала зеркальце и губную помаду. Услышала неразборчивые голоса Зандерса и Грюне. Заинтересовалась. И тогда Эрна хлопнула дверью, ведущей на улицу, а сама осталась в тамбуре. Теперь стало хорошо слышно, о чем говорили мужчины: - Если они все-таки сыграют премьеру - с тобой или без тебя, - глухо рычал Зандерс ты тогда сыграешь роль покойника на собственных похоронах... Эрна осторожно выскользнула на улицу. В театре идет генеральный прогон спектакля. Прожекторы шарят по сцене и по залу. Они вырывают из полумрака зенитки, красноармейцев в касках и тулупах возле них. Высвечивают на мгновение Эрвина Грюне, стоящего в кулисе и прикрывающего рукой разбитую щеку, Астрид, Карин, одетую в платье Наташи. В первом ряду виден Стен Экман, а позади него - Эрна. Слышен гул самолетов, взрывы, один самолет с грохотом как бы врезается в землю. Высвечивается задник с золотыми куполами Кремля. В центре рампы одиноко лежит зеленая солдатская каска с красной звездой. В наступившей тишине солдат вынул из вещмешка балалайку, поудобнее устроился и заиграл мелодию "Из-за острова на стрежень". Другие солдаты достали табак из кисетов, принялись неумело скручивать козьи ножки. Один и0з них сказал: - Иван, а ведь мы - последний заслон перед матушкой-столицей. Что теперь будет? - А будет то, - ответил другой, - что мы Москву не отдадим. Я вот сегодня ночью читал роман "Война и мир" графа Толстого. Вот так же французы на нас тогда шли, а мы победили! Хочешь, расскажу, как это было? - Расскажи!.. Замолкла балалайка. На движущемся круге зенитка и солдаты уехали в боковую кулису. Теперь на сцене двор поместья Ростовых. Только задник остался прежний - на золотых куполах Кремля всполохи пожара. Появился Курт Креппель, играющий старого графа Ростова, заговорил: - Это в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской... Нынче народ разбирал оружие в Кремле. Два человека, одетые по-крестьянски, проносят на подводы через сцену большой сундук. Грета (старая графиня Ростова) им говорит: - Торопитесь, милые, торопитесь. - Все укладывать и ехать, ехать, - подхватывает Курт Креппель. В этот момент Эрна пересела ближе к Стену и зашептала ему: - Стен, я должна тебе сказать что-то важное... И тут на сцену выбежала Карин: - Папа! Это нельзя! Посмотрите, что на дворе! Они остаются! - Что с тобой? Кто они? Что тебе надо? - с досадой говорит Грета. - Раненые, вот кто! - выкрикивает Карин. - Это нельзя, маменька, чтобы наши раненые к врагам попали! Это ни на что не похоже...Это такая гадость, такая мерзость, такая... Я не знаю! Разве мы немцы какие-нибудь!.. Маменька, ну что нас-то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе! - И Карин судорожно зарыдала. - Маменька... Это не может быть! Грета подошда к Курту: - Мон Шер, ты распорядись, как надо... Я ведь не знаю этого. Карин вся светилась радостью: - Папенька, маменька! Можно распорядиться? Я распоряжусь!.. - Она широко обвела взглядом сцену, зал и с воодушевлением громко велела: - Освобождайте! Все подводы под раненых - да, все! Сундуки обратно - в кладовые!.. Двое понесли сундук в обратном направлении. Бруно Мильес заиграл на скрипке. На сцену вышел Карл Монссон в русской крестьянской поддевке. Сейчас он - Пьер. - Я сразу вас признала, Петр Кириллович, - радостно приветствовала его Карин. - Мы уезжаем нынче, а вы? В Москве останетесь?.. - В Москве?.. - серьезно произнес Карл. - Да, в Москве... - Прекрасно! Крикнул Стен Экман. - Прервемся на десять минут и пойдем дальше. Что у тебя? - спросил он Эрну. - Тебе Карл ничего не рассказывал, что утром стряслось? - зашептала она. - Нет, не рассказывал. - Кошмар. Нехорошо получилось. В общем, мы с Карлом расходимся. - Уже? Быстро... - Он выследил меня с Эрвином. Ну, заподозрил. А там ничего и не было... - Не сносить тебе головы, - вздохнул Стен. - Да уж, - согласилась Эрна. - Но дело не в этом... Мне показалось, у нашего Грюне с хозяином мясной лавки, с Зандерсом, какой-то заговор против нас. Они почему-то нашей премьеры не хотят. - Да? - недоверчиво произнес Стен. - Ты не перепутала? - Да нет же! Я подслушала - он Эрвину грозил, если, мол, сыграют они премьеру, тебе, мол, не поздоровится... Стен увидел Грюне, который из-за кулисы внимательно смотрел на них с Эрной и поглаживал разбитую скулу. У загородного дома, принадлежащего Стену Экману, стоит мотоцикл с коляской. Около него те двое, что стреляли в актеров. Третий, радист, вышел из дома. - Никого, - сообщил он. - Успели, гады, - сказал первый мотоциклист и запустил камешек в стекло веранды. - Поехали? - спросил радист. - А может, карандашик профессора заодно проверим? И доложим! - предложил второй мотоциклист, а первый расплылся в улыбке. - Через пять минут должен сработать, - пояснил второй мотоциклист, укладывая под стену мину, имеющую вид автоматического карандаша. Предварительно он вдавил кнопку на одном из его концов. Скомандовал: поехали! Они попрыгали на мотоцикл и помчались по дороге. Остановились. - Бракованный? - спросил второй мотоциклист. И в то же мгновение раздался взрыв. Домик Стена Экмана развалился, над развалинами занялось пламя. - Профессор работает без брака, - удовлетворенно сказал радист. - Порадуем старика! Мотоцикл скрылся за лесом. Маленький Оскар, изнемогая от тоски, бродил по огромной кваритре Акселя Хольма. Мальчик подошел к окну и, не отгибая тюлевую занавеску, стал сквозь нее смотреть во двор, где резвились дети. В помещении без окон, в знакомой уже нам лаборатории, находятся профессор и Эрвин Грюне. Профессор что-то подправил в приборах и сказал Эрвину, который сидел на стуле, сжав виски ладонями. - Ты все поставил на грань провала. С Эрной - это позор. Карин Хольм продолжает репетировать. У них уже спектакль готов! Ты намерен что-нибудь делать? Грюне не шевелился. - Посмотри мне в глаза, Эрвин Грюне, - как бы увещевая, попросил профессор, - дорогой мой агент шестого управления имперского министерства!.. Эрвин устало посмотрел на профессора. А тот мягко спросил: - Что я буду докладывать?.. Стараясь остаться незамеченным, в подъезд дома Акселя Хольма вошел Стен Экман. В квартире Хольм спросил: - Тебя никто не видел? - Надеюсь. Где Оскар? - Они на крыше. Ребенок должен дышать воздухом. - Послушайте, Хольм, - сказал Стен, - что мне Эрна сегодня рассказала: якобы Грюне связан с мясником Зандерсом. Странно... Я Зандерса лет двадцать знаю. Он немец, но приличный человек. И, мол, оба не хотят нашей завтрашней премьеры. Может такое быть? - Вот как... - задумчиво протянул Аксель. - Значит, Зандерс... - Я к ним, - сказал Стен и по лестнице вдоль стены взбежал к люку в потолке, через который можно было проникнуть на плоскую крышу дома. Карин и Оскар стояли у перил и смотрели на большой город. Бежали внизу огоньки машин, обозначая контуры улиц, громоздились скопления светящихся окон, мигала реклама. - Карин, а тебя тоже могут украсть? - спросил Оскар. - Я никому не нужна, - улыбнулась Карин. - Ты папе нужна. Он бабушке говорил. А я кому нужен? - Папе, мне нужен. -И тем, кто хочет меня украсть? Подошел Стен и обнял Карин за плечи. - Ой, Стен, - тихо обрадовалась она. - Папа! - вскрикнул Оскар и прижался к отцу. Так они стояли... - Пора, - Карин зябко передернула плечами. Когда они спустились в квартиру, Карин позвала: - Папа! Никто не ответил. - Странно. Он никуда не собирался, - сказала Карин. В дальней комнате Карин и Стен уложили Оскара на диване. - Спи, малыш, - сказал отец, прикрывая его пледом, и поцеловал мальчика. - Завтра расскажешь, что во сне увидел. - Расскажу, - пообещал Оскар, зевая. В гостиной Стен привлек Карин к себе. - Ты боишься? - спросил он. - Завтрашней премьеры? Нет, не боюсь. - А чего ты боишься? - Я ничего не боюсь, - лицо Карин светилось счастьем. Она прижалась к нему нежно и доверчиво. Он заключил ее в объятия. Аксель Хольм остановил машину так, чтобы видеть то, что происходит у лавки Зандерса. Там два мотоциклиста извлекли из крытого грузовика последние свиные туши, отнесли их в помещение и вернулись вместе с Зандерсом и Грюне. Сами прыгнули в кузов, а Зандерс и Грюне сели в кабину. Грузовик сначала петлял по городским удицам, потом побежал по шоссе. Инспектор Хольм, с погашенными огнями и соблюдая дистанцию, следовал за ними. Хольм видел, как грузовик въехал в ворота фермы, которые предупредительно были кем-то распахнуты. А когда ворота закрылись, он проследовал к старому сараю под высокой крышей. Тут он заглушил мотор, осторожно прикрыл дверь автомашины и вошел в сарай. По скрипящим ступеням стал подниматься наверх. Одна ступенька подломилась, он чертыхнулся и двинулся дальше. Приник к слуховому окну. Отсюда ферма была видна, как на ладони. Хольм старательно, метр за метром, разглядывал ее в бинокль. Тишина, ни души. Инспектор устроился поудобнее, приготовился ждать... А в это время в подвале дома профессор говорил Эрвину Грюне: - Другого выбора теперь нет: придется ликвидировать. Завтра сделаешь это, до премьеры... Рассвет подкрался незаметно, заблестела роса на траве, проснулись птицы. Через двор побрел глухонемой старик. Он открыл стойло и принялся выталкивать свиней в открытый загон. Они, тесня друг друга, повизгивая и хрюкая, выбегали под открытое небо. В трусах вышел на заднее крыльцо дома Зандерс. Блаженно зажмурился, потянулся. Следом появился мрачный, явно невыспавшийся Эрвин Грюне. С чердака сарая Аксель Хольм в бинокль узнал обоих. - Водичкой облить? - благодушно спросил Зандерс Эрвина. Тот вяло отмахнулся. - А я люблю, - Зандерс из крана напустил в ведро воду и опрокинул ее на себя. - Уф! В здоровом теле и дух здоровый. Разделаемся с твоей артисточкой, одну врачиху прижмем... Не слушая Зандерса, Эрвин отрешенно смотрел перед собой. - Покрупнее будет птичка, - Зандерс с удовольствием растирался полотенцем. - Они, дурачье, о чем только в очереди не болтают. А я слушаю. Теперь, значит, придумали собирать русским детям теплые вещи и деньги. А во глава - врачиха, комитет свой образовала: тут работы невпроворот... - разминаясь, он приседал и играл торсом. - Надо быть в форме... Из слухового окна Аксель Хольм увидел, как одна свинья нашла лазейку в ограждении загона и вырвалась на свободу. Она бежала, хрюкая, сквозь кусты в сторону сарая, а следом за ней бежал переполошившийся глухонемой старик. Хольм замер, за ветхой стеной сарая он слышал хрюканье и возню. А старик в это время обнаружил машину Хольма. И тут же припустил обратно к дому, нечленораздельно мыча и размахивая руками. Оценив ситуацию, Хольм стал быстро спускаться по лестнице. Но в этот момент ступенька, на которую он поставил ногу, подломилась, и Хольм всей своей немалой массой грохнулся на пол сарая. Сразу попытался встать, но вскрикнул от боли в ноге. Зандерс, Эрвин Грюне, два мотоциклиста с автоматами наперевес бегом приближались к сараю. - Это машина Акселя Хольма, - сразу узнал Эрвин Грюне. - Дерьмо, - прохрипел Зандерс, - это ты его сюда привел. - Вы, - приказал он мотоциклистам, - в сарай, да осторожнее. Он может стрелять... Мотоциклисты медленно пошли к сараю. Аксель Хольм полз, волоча себя к щели у самого пола, за которой - он видел - густо росли кусты. Подтянув поврежденную ногу, он отодвинул одну доску, напрягся и, оказавшись по ту сторону, пополз дальше. Мотоциклисты вошли в сарай, внимательно его осмотрели. На чердаке у слухового окна обнаружили забытый бинокль. Один посмотрел в него - ферма, как на ладони. - Нет его здесь, - сообщил первый мотоциклист, выходя из сарая. Зандерс и Эрвин, старичок им помогал, осторожно просматривали ближайшие заросли. В стороне раздался хруст веток, и вышедший из сарая второй мотоциклист разрядил автомат в эту сторону. Все бросились туда, где виднелось что-то неподвижное, белое и большое. Это оказалась свинья, которая еще несколько минут назад и не подозревала, чем закончится ее порыв к свободе. Зандерс сплюнул от досады и тут же втолкнул Эрвина Грюне на место водителя в машину Хольма. - Без машины он далеко не уйдет, мы его сами достанем. А ты гони в город! И действуй! - приказал Зандерс Эрвину. Эрвин рванул прямо через кусты. Лежа на земле, Хольм увидел промчавшуюся мимо свою машину. Аксель Хольм с трудом преодолел кювет и выбрался на обочину шоссе. Он сделал знак одной проходящей машине, другой, но водители не останавливались. Увидев приближающийся огромный грузовик, инспектор решительно преградил ему дорогу. Водитель резко затормозил. - Эй, в своем уме? - закричал он. Волоча ногу, Хольм подошел к нему, протянул удостоверение, затем влез в кабину. - Гони! - сказал он водителю. Эрвин Грюне останавливает машину у подъезда дома, в котором живут Аксель Хольм и его дочь Карин. В это время у себя дома Карин играет с Оскаром в прятки. - Раз, два, три, четыре, пять - я иду искать! - говорит она, и Оскар прячется в ванной комнате. Карин слышит звук мотора, подходит к окну и видит подъехавшую машину отца. - Наконец-то! - так и не посмотрев на того, кто вышел из машины, она направилась в прихожую, распахнула дверь. - Куда ты запропастился? Мы же опаздываем... И осеклась - перед ней стоял Эрвин Грюне. Мягко, но решительно он оттеснил ее от двери, повернул ключ в замке и спрятал ключ в карман.В квартире Хольмов Эрвин горячо говорил, обращаясь к Карин: - Хочешь, я встану на колени? Хочешь?.. Карин, не ходи в театр! Пусть премьера не состоится. Я умоляю!.. Ты ничего не знаешь... Я знаю... Карин сидит на диване, с ужасом и удивлением взирая на Эрвина Грюне. - Ты... ты не подозреваешь, - продолжал тот, - кто ты есть на самом деле. Ты лучше, прекраснее, ты необычайнее всех. Я не знал, что может быть на свете такая, как ты. Это правда. Я не лгу. - Он отошел к окну, глухо сказал: - Сейчас нельзя лгать.... - Сейчас? Почему сейчас? Ты... как умирать собрался, - насмешливо сказала Карин. - Я? - переспросил Эрвин, оборачиваясь. -Не я, ты умрешь, если не послушаешь меня и пойдешь в театр. За дверью, в ванной, притаился Оскар. Слушал. Мчится по шоссе грузовик с Акселем Хольмом. - Стой! - командует инспектор. Визжа тормозами, машина останавливается. Аксель вылезает из нее, хромая, подходит к столбику с полицейским телефоном. - Это Хольм, - говорит он в трубку. - Соедини с Бенгтом... Бенгт?.. Нужна твоя помощь... Выйди к подъезду. Нет, лучше за углом... И снова грузовик мчится по шоссе. В квартире Карин говорит Эрвину, который стоит перед ней с пистолетом в руке: - Нет, ты не убьешь меня. Знаешь, почему? Потому что ты еще не совсем фашист. Ты пока еще способен любить, ты маму вспомнил, сестру. В тебе осталось что-то человеческое, поэтому я с тобой и разговариваю. Убери пистолет. Пойдем со мной в театр, нас уже ждут. Выйдем на сцену и скажем людям то, что обязаны сказать. - Она поднялась и пошла навстречу Эрвину. Он отступал, повторяя: - Не ходи туда, Карин. Я люблю тебя! Не ходи! Люблю... - Он чуть присел, будто готовясь к прыжку, выстрелил и в ужасе закрыл лицо руками. Потом он бросился к двери, стал дергать ее, лихорадочно искать по карманам ключ, долго не мог попасть в скважину. Наконец вырвался из квартиры и побежал вниз по лестнице, оставив дверь распахнутой. Бенгт ждал инспектора на улице. Подлетел грузовик, остановился, Хольм приказал водителю: - Выходи! - Так не договаривались!... - запротестовал тот. - Давай, давай! - Бенгт выдернул его из машины и занял освободившееся место. Машина тронулась. Оскар осторожно вышел из ванной комнаты, увидел Карин в луже крови и закричал. Он выбежал из квартиры. Нажимая на кнопки звонков, помчался вниз по лестнице. На площадке появились соседи, столпились испуганно у раскрытой двери. В это время Эрвин Грюне дергал ключ в замке зажигания, которое не срабатывало. Наконец машина резко взяла скорость. А Оскар был уже на тротуаре. И в ту же минуту у подъезда встал грузовик с Хольмом и Бенгтом. За мгновение до того Хольм успел увидеть свою машину, отъезжавшую от дома. - Кто тебя выпустил? - закричал он на мальчика, втаскивая его в кабину. - Тот... тот... - Оскар показал вслед удаляющемуся автомобилю, - в Карин стрелял... - Беги к ней! - приказал Хольм своему помощнику. - Вызывай "скорую", звони в театр... Бенгт выскочил из машины. Хольм резко надавил на газ. ...По городским улицам с риском для прохожих и других автомобилей Эрвин уходил от грузовика. Однако Хольму еще требовалось сделать остановку на улице Тегнера, у театра. На мгновение он увидел подъезд театра, толпу людей, афишу у входа и портрет дочери среди других исполнителей. Хольм высадил Оскара из кабины: - Беги! Отец там... Мальчик побежал через улицу. Хольм устремился за Грюне. Две машины - легковая и грузовая - мчатся по шоссе за городом. Ревут моторы, и ясно видно, что Хольм владеет искусством вождения много лучше Грюне. А тут еще Грюне вздумал круто свернуть в сторону. Машина его едва устояла на колесах, потом соскочила в кювет, и, выбираясь, на шоссе, Грюне потерял время. Впереди блеснула река, обе машины приближались к мосту. Еще несколько мгновений Грюне потерял, замедлив движение на развилке, - видно, соображал, взбираться на мост или снова свернуть в сторону. Хольм настиг машину с Грюне уже на мосту, рванул рулевое колесо влево, потом вправо, от удара легковая машина круто изменила направление, врубилась в ограждение, пробила его и, переворачиваясь в воздухе, полетела вниз. Грузовик Хольма замер над провалом, Хольм вышел из машины и долго смотрел на расходящиеся по воде круги. Зрительный зал театра до отказа забит людьми. На заднике над сценой висит большой портрет Карин - один угол прочерчен траурной лентой. В центре сцены - высокое ложе, на котором распростерт Стен Экман - умирающий Андрей Болконский. Рядом в скорбных позах - Курт и Грета Креппель, Эрна и Карл Монссон с цилиндром в руке, старый скрипач Бруно Мильес, другие актеры. На рампе лежит каска с красной звездой... У кулисы, в черной шали, спиной к зрителям стоит Астрид. Стен с трудом приподнялся на локоть: - Вы?.. Как счастливо! - не сказал, а выдохнул он. Астрид заговорила тихо, голос ее пресекается. Она "подает" реплики из роли Наташи Ростовой. - Простите!.. Простите меня!.. - Я вас люблю... - тихо говорит Стен Экман. - Простите... - повторила Астрид. -Что простить? - Простите меня за то, что я сделала... - Я люблю вас больше, лучше, чем прежде... - сказал Стен со своего ложа. - Вы помните... Я ночевал у вас в Отрадном... - Очень хорошо помню, - сказала Астрид. - Вы были очень деловой и грустный. Стен продолжал: - Ночью вы говорили с Соней. У окна. Я слышал. Ты хотела улететь в небо. Чудная ночь была и луна... И ты.. вы хотели улететь в небо... По щекам Астрид текли слезы. - Андрей!.. Все будет хорошо... Только не уходите туда, где ничего нет, где нет меня и нет нашего счастья... - Никто, как вы, не дает мне той мягкой тишины... Того света. Мне так и хочется плакать от радости... - отвечал Стен. - Наташа, я слишком люблю вас... Больше всего на свете... - Отчего же слишком? - спросила Астрид и улыбнулась сквозь слезы. - Ежели бы я был жив, я бы благодарил вечно Бога за свою рану, которая опять свела нас... Неужели только затем так странно свела нас судьба, чтобы умереть? - Вам нужно спокойствие... Умолкла музыка. В тишине Стен сказал: - Не надо мной только висит вопрос жизни и смерти, но над Россией, Наташа... Я люблю вас больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю вас? На сцену вывели маленького Оскара и поставили около отца. - Андре, вы хотите... хотите видеть Николушку? Ваш сын здесь... - произнесла Астрид. - Он все время вспоминал вас. Стен сказал отрешенно, не глядя на сына: - Да, я очень рад Николушке... Он здоров? - Вот он, - сказал кто-то. Стен еще выше приподнялся на своем ложе: - Не плачьте... Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь... Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю... Стен откинулся и затих. Андрей Болконский умер. В молчание зала влились звуки скрипки Бруно Мильеса. Двинулся круг сцены и увлек за собой исполнителей. А вместо них на сцене появились зенитки и солдаты. Карл Монссон шел по вращающейся сцене, как бы выходя из своего времени в наше.. Он остановился у рампы и заговорил горячо, страстно. Цилиндр, который он до этого держал в руке, он поставил на рампу около каски. - Довольно, довольно люди! - сказал Карл словами Пьера Безухова, обращаясь к залу. - Перестаньте... Опомнитесь, что вы делаете? Зачем, для кого мне убивать или быть убитому? Я хочу сказать только одно: возьмитесь рука за руку те, которые любят добро. Ведь все мысли, которые имеют огромные последствия, - всегда просты... Ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать то же самое. Ведь как просто... Надо жить, надо любить, надо верить! Все, кто были в зрительном зале, поднялись с мест. Они стояли безмолвно, неподвижно. А скрипка вела печальную и зовущую ввысь мелодию Эдварда Грига. Л. Н. ТОЛСТОЙ "НАТАША РОСТОВА" Пьеса Даля ОРЛОВА по мотивам романа "Война и мир" Д е й с т в у ю т: НАТАША РОСТОВА АНДРЕЙ БОЛКОНСКИЙ ПЬЕР БЕЗУХОВ ИЛЬЯ АНДРЕЕВИЧ РОСТОВ ГРАФИНЯ - его жена НИКОЛАЙ - их сын СОНЯ - их племянница НИКОЛАЙ АНДРЕЕВИЧ БОЛКОНСКИЙ НИКОЛУШКА БОЛКОНСКИЙ - его внук МАРЬЯ - его дочь ЭЛЕН БЕЗУХОВА АНАТОЛЬ КУРАГИН - ее брат МАРЬЯ ДМИТРИЕВНА АХРОСИМОВА ДОЛОХОВ МАРФА КУЗЬМИНИЧНА ХОЗЯИН БАЛА ГОРНИЧНАЯ ЛАКЕЙ По желанию театра могут быть люди на балу, солдаты, слуги. Ч А С Т Ь П Е Р В А Я ЛЫСЫЕ ГОРЫ 1820 год. М а р ь я Б о л к о н с к а я, жена Николая Ростова, сидит над пяльцами. Тревожно прислушивается к доносящимся из-за сцены шумам, крикам, глухим ударам. Быстро входит Н и к о л а й. Н и к о л а й (возбужден). Наглый мерзавец! Ну, скажи бы он мне, что был пьян, не видал... Так он все Богучарово разворует, мошенник!.. М а р ь я. Это дурно, Николай, дурно - давать волю рукам!.. Н и к о л а й (горячо). Как иначе, Мари?! М а р ь я. Никол^я, я знаю... он виноват, но ты, зачем ты! Никол^я!... (Закрыла лицо руками.) Николай ходит по комнате, приблизился к Марье. Н и к о л а й. Ты меня презираешь... Мар^и, этого больше не будет... Никогда. Слово даю! Никогда! М а р ь я (взяла руку мужа, поцеловала). Николя, ты разбел камэ... Н и к о л а й (смущенно покрутил на пальце разбитый перстень). Вот и камэ разбил об негодяя... (Подавил в себе гнев.) Честное слово даю, больше этого не будет... М а р ь я. Ты уходи, уходи поскорее, если не чувствуешь в себе силы удержаться... Н и к о л а й. Мне нужно, чтобы наши дети не пошли по миру, нужно устроить состояние, пока я жив, - вот и все... Для этого нужен порядок, нужна строгость... М а р ь я. Как я несчастна, одинока, когда ты такой. Мне все кажется ты не любишь меня... Н и к о л а й. Смешная ты!.. Не по хорошу мил, а по милу хорош. Без тебя и когда вот так - какая-то кошка пробежит, я будто пропал и ничего не могу. М а р ь я (засветилась). Так ты любишь?! Входит Н и к о л у ш к а Б о л к о н с к и й. Н и к о л у ш к а (Марье). Добрый вечер, тетушка!.. (Николаю.) Добрый вечер! Н и к о л а й. Вечер добрый! Н и к о л у ш к а. Мне можно из кабинета Плутарха взять? Я не дочитал. Н и к о л а й. Возьми. Но вернешь на место. Н и к о л у ш к а. Непременно, дядюшка! Спасибо!.. (Уходит.) М а р ь я (очень серьезно). Знаешь, Николя, Николушка так часто меня мучит. Это такой необыкновенный мальчик! Боюсь, что забываю его за своими. У всех родня, а у него нет никого. Вечно он один со своими мыслями. Н и к о л а й. Ну. Не надо... Ты делаешь для него больше, чем самая нежная мать... М а р ь я. Все не то, что мать... Чудный мальчик, но я ужасно боюсь за него. У подъезда зашумел возок. В комнату вбегает Н и к о л у ш к а. Н и к о л у ш к а (радостно). Дядя Пьер приехал! (Убегает.) Н и к о л а й. Вот и складно! Распоряжусь к ужину накрывать. Отдаленно слышен голос Пьера, радостные причитания дворни. П ь е р вошел в шубе, разматывая шарф. И в ту же минуту вбежала Н а т а ш а. Н а т а ш а. Приехал!.. (Обняла Пьера.) Он!.. Он!.. Правда! Вот он... Да - он, счастливый, довольный. Хорошо переговорил с князем Федором? П ь е р. Отлично! (Целует Николая и Марью.) Просто отлично!.. Н а т а ш а (капризно). Тебе хорошо! Ты рад, веселился... А мне каково? (Показала на брата и Марью.) Вот у них спроси! Хоть бы детей пожалел! А тебе очень весело. П ь е р (виновато). Я не мог, ей-богу!.. Н и к о л а й (дружески треплет Пьера за плечо). За ужином расскажешь. Мы уходим... (Обняв Марью за плечи, уводит ее.) Н а т а ш а (Пьеру). Как тебе не совестно! Кабы ты мог видеть, какая я без тебя, как я мучилась... П ь е р (нежно). Все позади... Н а т а ш а (тянет Пьера за руку). Скорее, посмотришь, я маленького только уложила... Им навстречу выходит Н и к о л у ш к а. П ь е р (Наташе). Ты иди, я сейчас... Наташа ласково потрепала Николушку по волосам, ушла. (Николушке.) Ну, здравствуй, князь! Что за тетрадь?.. Н и к о л у ш к а (поспешно прячет за спину тетрадку). Начал дневник вести... П ь е р. Дельно! Записывай, в чем преуспел, в чем слаб еще... Потом проверяй как изменился... Нужна постоянная работа над собой. Неустанная. Постепенно станешь тем, чем тебе хочется... Н и к о л у ш к а. Не хочу быть ни гусаром, ни георгиевским кавалером, как дядя Николай... П ь е р. А кем? Н и к о л у ш к а. Ученым, умным и добрым хочу, как вы... П ь е р (смущен). Ты, брат, поэт!.. Н и к о л у ш к а. Вы все прошли, все пережили, и с моим отцом были дружны. П ь е р. Был и очень. Н и к о л у ш к а. А я его даже не помню... Помню, смутно... Вы и матушку знали... П ь е р. Отец очень страдал, когда она умерла. Он себя считал виноватым. Н и к о л у ш к а. Так Богу было угодно... Отец это - божество, которое не могу и вообразить себе... П ь е р. Надо жить, надо любить, надо верить... Я и тогда ему говорил и тебе говорю: жить, любить, верить, что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там, во всем... Стремительно входит Н а т а ш а. Н а т а ш а. Сколько можно ждать! Появляются Н и к о л а й и М а р ь я. П ь е р. Сейчас! (Николаю.) Аракчеев и Голицын - это теперь все правительство. И какое! Во всем видят заговоры, всего боятся. Этак же нельзя! Нынче - двадцатый год, восемь лет как француза прогнали, а все чего-то боимся!.. Н и к о л а й (нахмурился). Что же можно сделать?.. Входит Н и к о л у ш к а. Н и к о л у ш к а (Марье). Тетушка, можно мне побыть? М а р ь я (Пьеру). Когда вы тут, он оторваться не может... П ь е р (Николушке, улыбаясь). Мало видимся. Но как он на Андрея становится похож!.. (Николаю.) Что можно сделать? А вот что... (Ходит по комнате, останавливается.) Государь ни во что не входит, ищет только спокойствия. А в судах воровство, в армии одна палка, шагистика, поселения, мучат народ, просвещение душат. Что молодо, честно, то губят. Надо как можно теснее и больше народа взятьчся рука с рукой, чтобы противостоять общей катастрофе. Н и к о л а й (возвысил голос). Значит, тайное общество?! А коли тайное, то враждебное и вредное, которое может породить только зло. П ь е р. Отчего?! Н а т а ш а. Николя, тут все ясно! Николушка, забытый всеми, восторженно смотрит на Пьера. Н и к о л а й. Одна фантазия! Никакого переворота не примдвидится, одно твое воображение. П ь е р. Ничего нового не говорю: любовь и взаимная помощь - это то, что на кресте проповедовал Христос. Н и к о л а й (нервно встал, отложил трубку). Ты считаешь, что у нас все скверно и будет переворот. Я этого не вижу. И присяга, учти, не условное дело: ты лучший мой друг, но составь вы тайное общество, начни противодействовать правительству, мой долг будет повиноваться ему. Повели Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить - ни на секунду не задумаюсь и пойду. А там суди, как хочешь!.. Неловкое молчание. Н а т а ш а (примирительно). Ты гусар, это все знают. Но и Пьер мой на Бородинском поле был! Вы такие сердитые, потому что голодные. Пойдемте ужинать... Николай, Марья, Наташа удалились. Николушка Болконский подошел к Пьеру. Н и к о л у ш к а (бледный от волнения). Дядя Пьер... Вы... нет... ежели бы папа был жив, он бы согласен был с вами? П ь е р. Думаю, да... БАЛ 1810 год. Бал у екатерининского вельможи. Музыка, цветы, танцы, блестящая молодежь Петербурга. В залу входят И л ь я А н д р е е в и ч Р о с т о в, г р а ф и н я, С о н я, Н а т а ш а. Хозяин и хозяйка встречают и приветствуют гостей. Х о з я и н. С наступающим вас - десятым годом! (Вслед девочкам, Илье Андреевичу.) Какая ваша дочь, граф? Илья Андреевич кивком указал. Хозяин поцеловал кончики своих пальцев. Шарман!.. Сколько ей? И л ь я А н д р е е в и ч. Наташеньке? Шестнадцать... Г о л о с а. Чья это девочка?.. Которая? В белом. Они обе в белом. Тоненькая? Ну да, тоненькая. Какая прелесть!.. Это графа Ростова дочка. Вот это голландский посланник, видите, седой... Проходит Э л е н К у р а г и н а. Во - царица Петербурга, графиня Безухова... Говорят, принц... без ума от нее... Прошла дама с дочерью. Рядом с ними - А н а т о л ь К у р а г и н. Это миллионерка-невеста... А вот и жених... Это брат Безуховой - Анатолий Курагин... Как хорош! Не правда ли?.. Говорят, женят его на этой богатой... Сквозь толпу продвигается П ь е р. А этот-то, толстый, в очках, фармазон всемирный - Безухов,Пьер... С женою-то его рядом поставьте: то-то шут гороховый. Н а т а ш а (радостно, матери). Маман, Пьер Безухов нас отыскивает. Он мне обещал быть на бале и представить кавалеров... Пьер не дошел до Ростовых, остановился около Андрея Болконского. Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама?.. Помните, он у нас ночевал в Отрадном... Г о л о с а. Вы посмотрите на Болконского! Гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. Со Сперанским проекты пишут... По нем все теперь с ума сходят... А как с дамами обращается6 она с ним говорит, а он отвернулся... Понятно, что без ума... Умен, богат... Это у него жена при родах умерла?... У него жена умерла... Вперед вышли А н д р е й Б о л к о н с к и й и П ь е р Б е з у х о в. П ь е р (Андрею, мрачно). Тебе не кажется оскорбительным то положение, которое занимает Элен, жена моя, в высших сферах? Я становлюсь посмешищем... Помню, ты говорил - не женись, мой друг... А н д р е й. Люди переменчивы... как вода... Потом поговорим, Пьер... Мы же на балу, а на балу надо танцевать! Н а т а ш а. Неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцевать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины?.. Нет, нет, это не может быть. Они должны же знать, как мне хочется танцевать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцевать со мною... П ь е р (Андрею). Тут есть моя протеже, Ростова молодая, пригласите ее! А н д р е й (оживился). Где? Пьер указал. Андрей подошел к графине Ростовой. Г р а ф и н я. Позвольте вас познакомить с моей дочерью... А н д р е й (учтиво кланяется). Имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня... Андрей подошел к Наташе. Разрешите... Они были вторая пара, вошедшая в круг для этого тура вальса. Г о л о с а. Какая ч'удная пара, просто ч'удная пара... А девочка - она угловата, но как мила, сама жизнь... Это юность, мадам... Прекрасная юность, мон шер... Андрей оставил Наташу и наблюдает за тем, как из рук одного кавалера она переходит в руки другого. Наташа остается одна. Н а т а ш а (как бы через сцену обращаясь к Андрею, но говорит залу). Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала...Но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами все это понимаем... Новый кавалер подхватил Наташу. А н д р е й. Эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж... Это здесь редкость... Если тур закончится возле меня, и она подойдет ко мне, то она будет моей женой... Тур закончился возле Андрея, Наташа подошла к нему. Какой вздор иногда приходит в голову!.. Н а т а ш а (Андрею). Извините, нам совсем не дали поговорить. А н д р е й (с улыбкой). Когда такой успех!.. К Андрею и Наташе подошел И л ь я А н д р е е в и ч Р о с т о в. И л ь я А н д р е е в и ч (Наташе). Ну как, доченька, весело? Н а т а ш а (она счастлива). Так весело, как никогда в жизни! Люди потянулись из залы к ужину. Наташа присоединилась к своим - к матери, отцу, Соне. Мрачный, отдельно ото всех стоит П ь е р. А н д р е й проходит мимо него. А н д р е й (Пьеру). Нет, жизнь не кончилась в тридцать один год!.. Пьер, дорогой, я нынче понял - не для одних нас идет жизнь... Для всех эта жизнь... (Уходит.) Мимо Пьера идет Н а т а ш а. Н а т а ш а (Пьеру). Как весело, граф, не правда ли? П ь е р (рассеянно улыбнулся). Да, я очень рад... Наташа перешла к матери, говорит на ходу. Н а т а ш а (матери). Как могут они быть недоволь чем-то! Особенно такой хороший, как этот Безухов? Сцена опустела. Появляется А н д р е й. А н д р е й. Вчера был день - из особенных дней... Почему такое чувство?.. Был бал... Да, очень блестящий был бал. И еще... да, Ростова очень мила. Что-то в ней есть свежее, особенное, не петербургское... Я же видел ее тогда, на подъезде к Отрадному -черноволосая, тоненькая... И больно мне стало: она не знает и не хочет знать про мое существование... Живет своей отдельной, веселой и счастливой жизнью и не думает ни об уставе военном, ни об устройстве рязанских оброчных... А после бала особенно явно стало - какое дело мне до пассажей Сперанского со всей его праздной работой, до того, что государю было угодно сказать в Сенате? Разве это может сделать меня счастливее и лучше? Нет-нет, не может... Я должен быть у Ростовых, я хочу, хочу видеть эту особенную девушку... В ДОМЕ РОСТОВЫХ Н а т а ш а встречает А н д р е я. Она в домашнем платье. Н а т а ш а. Ах, князь, как я рада, что это вы... Располагайтесь... Сейчас все придут... А н д р е й. Соблюдая законы учтивости, решил посетить... И хочу поблагодарить вас, Натали, за тот бал, за тот вальс... Н а т а ш а (смущенно отмахнулась). Что вы, право, князь, я должна вам быть благодарна... А н д р е й. Нет-нет, не спорьте. И знайте: вы были первой и самой лучшей среди всех наших записных красавиц, все знающих как следует быть в свете, но не подозревающих, что самое прекрасное есть жизнь и естественность... Н а т а ш а. Вы меня в краску вогнали... (Громко.) Соня, папа, князь Андрей Болконский пожаловал! Где же вы?! Выходит, распахнув руки, И л ь я А н д р е е в и ч. И л ь я А н д р е е в и ч. Здравствуйте, дорогой мой, голубчик! Такие визиты дорогого стоят! (Громко.) Графинюшка, иди посмотри, кто заглянул к нам на огонек!.. Вошла старая г р а ф и н я. Андрей приложился к ее руке. Г р а ф и н я. Илья Андреевич гостю всегда рад, а такому и подавно... Входит С о н я. Андрей целует ей руку, она делает книксен. И л ь я А н д р е е в и ч. Мы к этой петербургской жизни плохо приспособлены... Г р а ф и н я. Он и в Москве скучает - собак гонять негде. Да что делать - девочки подросли, хочешь - не хочешь - выезжать надо, вы понимаете... И л ь я А н д р е е в и ч (добродушно). Графинюшка, ты этой канительню князю не докучай. (С достоинством.) И у меня есть свои обязанности перед обществом! Мы и в Москве не последние, да и тут, в столице, как известно, можем, - да и умеем! - свои усилия приложить. А вы, знаю, в комиссиях состоите, законы выпускаете - слышал-слышал... А н д р е й. Я думаю теперь переменить свою жизнь, отойти от дел, которыми занимался здесь последние месяцы. И л ь я А н д р е е в и ч. Желаете менять - меняйте. Надо делать то, что хочетчя... Хотя для государства плохо, когда образованные молодые люди, наделенные умом, вдруг отходят... Г р а ф и н я (укоризненно, не без юмора). Запел!.. У тебя всегда наготове сто советов молодым и все для пользы государства... Вот пожалуйте-ка отобедать с нами, князь. А н д р е й. Я, собственно, имел только намерение засвидетельствовать почтение, не более того... И л ь я А н д р е е в и ч. Нет, милый князь, позвольте вас по-московски, без чопорности попотчевать, а после того уж как знаете!.. Н а т а ш а (Андрею). Останьтесь, пожалуйста... А н д р е й. Решено, остаюсь! И л ь я А н д р е е в и ч. Вот и славно! Г р а ф и н я. Стол накрыт. Графиня, Илья Андреевич, Андрей уходят в столовую, Наташа и Соня задерживаются. Н а т а ш а. Соня, голубушка, мне страшно... Он такой умный, и такой... взрослый... С о н я. Умный - чего же тут страшного? Николай тоже умный, а мне с ним совсем не страшно. Когда он вернется из своего полка, я скажу, чего ты боялась, и он будет смеяться. Н а т а ш а. Николай не будет смеяться, он меня поймет... Соня и Наташа уходят. Сцена некоторое время пуста. Появляются А н д р е й, г р а ф и н я, И л ь я А н д р е е в и ч, С о н я, Н а т а ш а. И л ь я А н д р е е в и ч. Вот вы говорили - переменить жизнь. И что же это будет? А н д р е й. Думаю выйти в отставку и поехать за границу - видеть Англию, Швейцарию, Италию... Я долго как бы искал чего-то и вот теперь, в самое последнее время, почувствовал, как бы это сказать, вы уж извините, - дышу по другому, и новый вкус ко всему... Как будто из душной комнаты вышел на вольный свет божий. И л ь я А н д р е е в и ч. И пользуйтесь своей свободой, пока есть силы и молодость! Г р а ф и н я. А как сын ваш?.. А н д р е й. И это1 Пора заняться его воспитанием: найти воспитателя и поручить ему. Н а т а ш а. А как его зовут? А н д р е й. Николай. Николушка. Н а т а ш а. Как брата моего! С о н я. Прекрасное имя. Андрей обратил внимание на клавикорды. А н д р е й. А кто у вас на клавикордах играет? Г р а ф и н я . А Наташенька - и играет, и поет. Да старший - Николай. Он в полку чсейчас, а здесь был бы - уж непременно они бы вам дуэтом "Ключ" исполнили... А н д р е й (Наташе). А может быть вы сами, одна? Н а т а ш а (без жеманства). С удовольствием! Наташа села за инструмент, перебирает клавиши. Соня оказалась рядом с Андреем. С о н я (Андрею). Вы ведь дружны с Борисом, кузеном Наташи? А н д р е й. Да, я его знаю. С о н я. Он,верно, вам говорил про свою детскую любовь к Наташе? А н д р е й (весь подобрался). А была детская любовь? С о н я. Да. Между двоюродным братом и сестрой это нередко... А н д р е й . О, без сомнения... (Вдруг улыбнулся.) У моего друга Пьера Безухова в Москве есть две кузины, обеим по пятьдесят лет. А вдруг, а? (Рассмеялся.) Наташа перестала играть. Сидит, склонив голову. С о н я (Андрею). А что вы думаете о Натали? Может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины, один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь? А н д р е й. Я слишком мало знаю вашу сестру, чтобы решить такой тонкий вопрос... И потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее... Н а т а ш а (удивленно и чуть сердито). Но вы не слушаете! Я слышу все время Соня - бу - бу - бу!.. С о н я. Молчу... А н д р е й. Извините, Наташа, я - слушаю!.. Снова зазвучала музыка, а Наташа - запела. Да-да... В душе моей просиходит что-то новое и счастливое... Мне решительно не о чем плакать, но я готов плакать... О чем? О прежней любви? О моей маленькой мертвой княгине? О своих разочарованиях?.. О своих надеждах на будущее?.. Какая страшная противоположность между чем-то бесконечно великим и неопределимым, существующем теперь во мне, и чем-то узким и телесным, что я есть и даже есть она... Эта, эта страшная противоположность и томит и радует... Кончилось пение. Наташа подошла к Андрею. Н а т а ш а. Как вам мой голос? (Смутилась.) А н д р е й. Он также хорош, как и все, что вы делаете... Я буду завтра, непременно... (Целует Наташе руку, уходит.) У ПЬЕРА БЕЗУХОВА П ь е р что-то пишет за столом, иногда заглядывает в тяжелые фолианты. Вздыхает, ходит по комнате, временами прикладывается на диванчик. В этом положении и застает его пришедший А н д р е й. П ь е р (рассеянно и недовольно). А, это вы... А я вот работаю... С ипохондрией борюсь!.. (Встал.) С тех пор как я был пожалован в камергеры, я все чаще думаю о тщете всего человеческого. Мне тяжело и стыдно появляться в большом обществе. А н д р е й. Послушай, Пьер!.. П ь е р (не дает сказать). Это неожиданное и непросимое мною пожалование в камергеры странным образом последовало вскоре за тем, как принц сблизился с моею женою... Как же все ничтожно в сравнении с вечностью! Вот лежу и думаю: к чему?! Но прости: несчастный всегда эгоистичен, способен говорить только о себе. На твоем лице я читаю все противоположное... А н д р е й (с трудом дождался возможности вставить слово). Также как и счастливые - тоже только о себе! Я - о себе, Пьер. Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому-нибудь, и ты единственный человек, перед которым я решаюсь высказаться... Я стал ездить в один дом, каждый день. Душа моя, никогда не испытывал ничего подробного. Я влюблен, мой друг. П ь е р (повалился на диван, тяжело вздохнул). В Наташу Ростову, да? А н д р е й. Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире, я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее... Но может ли она любить меня?.. Я стар для нее... Что ты не говоришь? П ь е р. Я?.. Я?... Что я говорил вам... (Встал, ходит по комнате.) Я всегда это думал... Эта девушка такое сокровище,такое... Это редкая девушка. Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь... И я уверен, что счастливее вас не будет человека... А н д р е й. Но она? П ь е р. Она любит вас. А н д р е й (улыбаясь и глядя в глаза Пьеру). Не говори вздору... П ь е р (сердито). Любит, я знаю! А главное, ты стал совсем другим, новым человеком - без тоски. А н д р е й. Это будет настоящее, долгое счастье. Не правда - счастье, чтобы быть настоящим, должно быть долгим.Она даст мне его, я чувствую, а я ей его дам. П ь е р. А твой отец? А н д р е й. Неужели ради его каприза я пожертвую таким счастьем?! Я уговорю, заставлю согласиться, заставлю полюбить ее... П ь е р. А если?.. А н д р е й. Ну, а если, тогда обойдусь без согласия! Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить. Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины, одна - она, и там все счастье, надежда, свет... Другая половина - все, где ее нет, там все уныние и темнота... П ь е р. Темнота и мрак... А н д р е й. Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня. П ь е р. Да, да... (Грустно.) Чем светлее мне представляется твоя судьба, тем мрачнее представляется своя собственная... В ДОМЕ РОСТОВЫХ В знакомой зале - Н а т а ш а и С о н я. С о н я. Он ездит неспроста. Он из-за тебя ездит. Н а т а ш а. Я еще тогда, когда первый раз, в Отрадном, увидела его - я в него влюбилась. С о н я. Это тебе так кажется сейчас. Н а т а ш а. Нет, не спорь, не кажется... Право, это судьба! Надо же было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург... И надо нам было встретиться на этом бале... Ясно, что это судьба. Еще тогда, как только увидела, я почувствовала что-то особенное... Соня заплакала. Что ты, Сонечка, дружочек мой?.. С о н я (плачет). Николенька не едет, и в последнем письме так мало обо мне - всего несколько слов... Н а т а ш а (успокаивает). Перестань, не надо... С о н я. Тебе хорошо... Я не завидую... Я тебя люблю... Он такой достойный. Для вас нет препятствий... А Николай мне кузен...И потом, ежели маменька... она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а, право... вот ей-богу (перекрестилась.) я так люблю и ее, и всех вас... Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем... Вошла г р а ф и н я. Г р а ф и н я. Сонечка, почему слезы?! С о н я. Маменька, это так... Право... Я пойду! Г р а ф и н я. Объясни, что происходит? С о н я. Нет, нет, я пойду... (Уходит.) Г р а ф и н я. Тяжело с нею получается... А она добрая, хорошая девушка... Н а т а ш а. Я так ей желаю счастья, мама! Г р а ф и н я. Будет... Перемелится - мука будет... Князь Андрей обещал быть? Н а т а ш а. Ты знаешь, мама, он поражает меня своей робостью, до застенчивости... такой! - и застенчивый... Я чувствовала сегодня, что он что-то хотел сказать, но что - так и не решился... Г р а ф и н я. А что?.. Н а т а ш а. Мама! Ради Бога, ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить! Они сели на диван, прижались друг к другу. Он опять хвалил меня... Спрашивал, где будем жить это лето... Ну и про Бориса спрашивал... Почему он знает про Бориса? Г р а ф и н я. Не надо ему знать про Бориса... Н а т а ш а. Нет, мама, ты не понимаешь - я и про Бориса ему рассказала, и как Денисов предложение делал. Он поймет, он все понимает, мама... Г р а ф и н я. Что ж он еще говорил? Н а т а ш а. Он мне стихи написал в альбом... Такого... такого со мной никогда не бывало! Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Г р а ф и н я. Мне самой страшно... Иди, спать пора. Н а т а ш а. Все равно я не буду спать. Что за глупости спать! Мамаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! И могли ли мы думать!.. Мам^а, это не стыдно, что он вдовец? Г р а ф и н я. Полно, Наташа. Молись Богу. Браки совершаются на небесах. Н а т а ш а (обнимает мать и плачет слезами счастья). Голубушка мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! Г р а ф и н я (себе). Мне страшно... СТАРЫЙ БОЛКОНСКИЙ В Лысых Горах в своем кабинете - Н и к о л а й А н д р е е в и ч Б о л к о н с к и й и его дочь М а р ь я. Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Есть только два источника людских пороков - праздность и суеверие. Запомни!.. И есть только две добродетели: деятельность и ум. Поэтому я сам занимаюсь твоим воспитанием, чтобы развить в тебе, моей дочери, обе главные добродетели. Уроки алгебры и геометрии, так же как четкое распределение всей жизни в беспрерывных занятиях, прежде всего способствует этой цели. Поняла, сударыня?.. М а р ь я. Поняла, батюшка... Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Верю, что поняла. (Взял тетрадь, отыскал страницу, отчеркнул ногтем.) На завтра! Иди!.. Постой!.. Письмо тебе. (Бросил на стол конверт.) От Элоизы? М а р ь я (робко взглянула). Да, от Жюли. Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Еще два письма пропущу, а третье прочту. Боюсь, много вздору пишете. Третье прочту. М а р ь я. Прочтите хоть это, батюшка. Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Третье, я сказал третье. Иди и зови князя. (Потрепал ее по плечу.) Марья ушла. Появляется А н д р е й. А! Воин! Здорово! (Подставил для поцелуя щеку.) Князь Андрей поцеловал. А н д р е й. Приехал, батюшка, для серьезного разговора. Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Ты, известно, шутить не любишь. Для серьезного!.. А н д р е й. Как здоровье ваше? Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержан, ну и здоров. А н д р е й. Слава Богу! Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Бог тут ни при чем. Ну, рассказывай. А н д р е й. Батюшка!.. Я принял решение жениться... Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Хм... Одну похоронил... А н д р е й. Не надо, отец!.. Вы знаете, что это было и есть для меня... Но... надо верить в возможность счастья, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвых мертвым, а пока жив, надо жить и быть счастливым. Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Дальше, дальше! А н д р е й. Кто она? Князь кивнул. Натали Ростова. Девица шестнадцати лет. Дочь графа Ильи Андреевича Ростова. Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Тот, что на Шиншиной женат? А н д р е й. Он. Н и к о л а й А н д р е е в и ч (закипает). Так!.. Да!.. Ну, так женись - ты, я вижу, все решил!.. А н д р е й. Я прошу вашего благословения, батюшка. Н и к о л а й А н д р е е в и ч (забегал по кабинету). Во-первых, князь, ты не можешь не понимать, что такая женитьба совсем не блестящая в отношении родства, богатства, знатности... А н д р е й. К тому ли я стремлюсь... Н и к о л а й А н д р е е в и ч (настойчиво). Во-вторых!..Ты не первой молодости и здоровьем слаб. Ты здоровьем - слаб! После Аустерлица ты был уже там... (Он показал пальцем в потолок.) Тебя уже на том свете с фонарями искали, а она молода, она очень молода! Андрей хочет что-то возразить, но старик не дает. В-третьих, тебе не жалко отдавать сына девчонке?! А н д р е й. Ты не знаешь ее, отец, а если бы знал, то полюбил бы наверное. Старик остановился и долгим взглядом посмотрел на сына. Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Вот слушай, что я тебе скажу, что считаю благоразумным... Я не могу тебе мешать или запрещать. Для меня жизнь кончилась, для тебя нет. Мне изменить свою жизнь поздно, ты вправе такое намерение иметь. Но прошу тебя одно - отложи дело на год. Андрей удивленно глянул на отца. Да, да, на год! Не меньше. Съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись... (Твердо.) И это последнее мое слово, знай, последнее... Князь Андрей вышел из кабинета. Тяжелыми шагами подбежала к нему М а р ь я. М а р ь я. Мне сказали, что ты велел лошадей закладывать, а мне так хотелось поговорить с тобой наедине, Андрюша... А н д р е й. Мари!.. Мне ничего от него не нужно. Я был и буду всегда независим. Но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда, может быть, так недолго осталось ему быть с нами, это наполовину разрушило бы мое счастье. Будь здорова, я напишу тебе... (Уходит.) Стремительно появляется Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Н и к о л а й А н д р е е в и ч (вслед ушедшему Андрею). Женись, женись, голубчик... Родство хорошее!.. Умные люди, а? Богатые, а? (Марье.) Да, дочка, хороша у Николушки мачеха будет. Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушке будет она, а я на француженке женюсь!.. Ха, ха, ха!.. И ему чтобы без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно, пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь?.. С Богом, по морозцу, по морозцу... по морозцу!.. (Уходя, тихо.) Напиши брату, чтобы подождал, пока умру... Не долго - скоро развяжу... (Уходит.) М а р ь я. Уйти, уйти бы отсюда... И идти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лечь и умереть где-нибудь... где нет ни печали, ни воздыхания! О, Боже!.. Грешница, грешница я - и никуда не уйду - я же отца своего и племянника больше люблю, да, больше люблю, чем Бога... В ДОМЕ РОСТОВЫХ Н а т а ш а сидит на диване, подтянув к груди колени. Входит г р а ф и н я. Г р а ф и н я. Ты стала, как тень, Наташенька... Нельзя себя так изводить. Н а т а ш а. Три недели, целых три недели его нет!.. Г р а ф и н я. Объявится! У него дела... (Присаживается к дочери, ласково.) Попомни мое слово, все будет как нельзя лучше. Н а т а ш а. Перестаньте, мама, я и не думаю и не хочу думать! Так, поездил и перестал... (Голос ее задрожал) И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь... Я теперь совсем, совсем успокоилась... Г р а ф и н я. Вот и молодец! Ты у меня умница. (Ушла.) Наташа вышла на середину залы, свободно огляделась и вполголоса пропела одну часть музыкальной фразы, потом стала беззаботно ходить, переступая с каблучка на носок. Остановилась перед зеркалом. Н а т а ш а . Вот она я!.. Ну и хороша. И никого мне не нужно... (Пошла дальше, по кругу.) Что за прелесть эта Наташа! Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое... Слышно, как в передней отворилась дверь подъезда, кто-то спросил: дома ли? - и послышались чьи-то шаги. (Как выдохнула.) Он!.. Быстро вошла г р а ф и н я. Г р а ф и н я (прижала руки к груди). Он... Н а т а ш а. Мама, это ужасно, это несносно! Я не хочу... мучиться! Что же мне делать?.. Вошел князь А н д р е й. Он поцеловал руку графине, потом Наташе. Г р а ф и н я. Давно мы не имели удовольствия... А н д р е й (перебивая). Я не был у вас все это время, потому что был у отца. Мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся в Петербург... (Помолчал, взглянул на Наташу. Графине.) Мне нужно поговорить с вами, графиня... Г р а ф и н я (тяжело вздохнула). Я к вашим услугам... Н а т а ш а (полушепотом). Сейчас? Сию минуту?! Нет, это не может быть! Г р а ф и н я. Поди, Наташа, я позову теюя. Наташа, взглянув на Андрея и мать, вышла. А н д р е й. Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери. Г р а ф и н я (степенно). Ваше предложение... (Сконфузилась.) Ваше предложение... нам приятно, и... я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой... я надеюсь.... Но от нее самой будет зависеть... А н д р е й. Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие. Даете вы мне его? Г р а ф и н я. Да... (Протянула Андрею руку и прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой.) Я уверена, что муж мой будет согласен... Но ваш батюшка... А н д р е й. Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это-то я зотел сообщить вам... Г р а ф и н я. Правда, что Наташа еще молода, но - так долго! А н д р е й (вздохнул). Это не могло быть иначе. Г р а ф и н я. Я пошлю вам ее. (Пошла из комнаты. Уходя, себе.) Господи, помилуй нас... Вошла Н а т а ш а. Смотрит на Андрея. Н а т а ш а (полушепотом). Неужели этот чужой человек сделался теперь все для меня? Да, все! Он один теперь дороже для меня всего на свете... А н д р е й (Наташе, опустив глаза). Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться? (Поцеловал ее руку.) Любите ли вы меня? Н а т а ш а (вздохнула). Да, да! (Зарыдала.) А н д р е й. О чем?.. Что с вами?.. Н а т а ш а (улыбнулась сквозь слезы). Ах, я так счастлива... (Поцеловала Андрея.) А н д р е й. Сказала ли вам маман, что это не может быть раньше года? Н а т а ш а (полушепотом). Неужели это я, неужели я теперь с этой минуты жена, равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим? Неужели это правда? Неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнью, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово?.. Да, что вы спросили?.. А н д р е й. Простите меня, но вы так молоды, а я уже так много испытал в жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя... Наташа внимательно слушает, не понимает. Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, в этот срок вы проверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастие... Но вы свободны: помолвка наша останется тайной, и ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы... Н а т а ш а. Зачем вы это говорите?.. Вы знаете, что с отго самого дня, как в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас... А н д р е й. В год вы узнаете себя... Н а т а ш а (поняла). Це-елый год?! Да отчего же год? Отчего ж год?.. И нельзя иначе? Князь Андрей ничего не ответил. Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! (Зарыдала.) Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно... (Взяла себя в руки.) Нет, нет, я все сделаю... Я так счастлива! Как странно... Было время, когда мы смотрели друг на друга и были еще ничем... Не уезжайте... А н д р е й. Теперь мы чувствуем себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними... Н а т а ш а. В день, когда вы явились из Лысых Гор, от отца, я ведь с утра надела то старое платье, которое мне особенно известно за доставляемую по утрам веселость... Не уезжайте... А н д р е й. Я тоже люблю это платье. Вы в нем даже лучше, чем в бальном... Хотя и в бальном вы хороши чрезвычайно... Н а т а ш а. В ваш первый приезд к нам, вы еще этого не знаете, наша няня заметила сходство между мною и вами, вот... Не уезжайте!.. А н д р е й. Чем дальше, тем больше и я вижу это сходство. Но есть это, - видимо, есть! - в чем мы не сходимся, и это пугает меня... Н а т а ш а. А я вас нисколечко не боюсь, ну, вот нисколечко! И домашних приучаю, что вы только кажетесь таким особенным, а что вы такой же, как и все... Не уезжайте... А н д р е й. Мне страшно и совестно говорить о будущем... Н а т а ш а. Постойте! .. Расскажите мне про вашего сына!.. А н д р е й. Николенька не будет жить с нами... Н а т а ш а (испуганно). Отчего? А н д р е й. Я не могу его отнять у деда... И потом... Н а т а ш а. Как бы я его любила!.. Но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня... Не уезжайте... (Себе.) Что он ищет во мне? Чего-то он добивается своим взглядом? Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?.. Не уезжай!.. Из глубины сцены появляются И л ь я А н д р е е в и ч, г р а ф и н я, С о н я. С ними - Пьер. Они пришли прощаться. А н д р е й (Наташе). Вы ведь давно знаете Безухова? Вы любите его? Н а т а ш а. Да, он славный, но смешной очень. А н д р е й. Вы знаете, я поверил ему нашу тайну. Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, я уеду. Год - это много. Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю... Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, - что бы ни случилось с вами, когда меня не будет... Н а т а ш а. Что ж случится?.. А н д р е й. Какое бы горе ни было, я вас прошу, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце. А теперь - прощайте!.. Мне пора... Андрей попрощался со всеми, с последней - с Наташей. Н а т а ш а. Не уезжайте! Андрей ушел, за ним удалились Илья Андреевич, графиня, Пьер остался в глубине сцены. Ах, зачем он уехал!.. Ч А С Т Ь В Т О Р А Я У РОСТОВЫХ В ОТРАДНОМ В гостиной - Н и к о л а й и Н а т а ш а . Н а т а ш а. Ну, разве не лучше дома? Н и к о л а й. Дома хорошо. Н а т а ш а, Как нашел Соню, отца, мать? Н и к о л а й. Соня ходит и светится. Н а т а ш а. Не догадываешься почему?.. Н и к о л а й. Догадываюсь... А вот отец и мать постарели немножко, но все те же. Только беспокойство какое-то появилось. От дурного положения дел, конечно. Мать только и видит выход как женитьба моя на Жюли Курагиной. Н а т а ш а. Я против. Я недавно с мамашей поссорилась насчет Сони. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить! Я никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому в ней одно хорошее. Н и к о л а й. Совершенно согласен!.. Мама боится, что мы по миру пойдем!.. Ты слышала? Они хотят, чтобы я женился на богатой, а Соню забыл!.. Что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? А уж наверное с Соней я буду счастливее, чем с какой-нибудь куклой Жюли. Я не могу приказать своему чувству!.. А вот ты совсем не та... Н а т а ш а. Подурнела? Н и к о л а й. Напротив, но важность какая-то. (Шепотом.) Княгиня?.. Н а т а ш а (радостно). Да, да, да! Ты рад?.. Я так теперь покойна, счастлива. Н и к о л а й. Очень рад. Он отличный человек... Ты очень влюблена? Н а т а ш а. Как сказать... Была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покйно, твердо... Я знаю, что лучше его не бывает людей, и так мне хорошо теперь. Совсем не так, как прежде... Н и к о л а й. Однако, зачем этот форс-мажор - отложить на год?! Н а т а ш а (горячо). Как ты не понимаешь! Это и не могло быть иначе: дурно было бы вступить в семью против воли отца. Я никогда бы не согласилась. Н и к о л а й. Не знаю... мне все не верится, что судьба твоя решена. Вошла г р а ф и н я. Г р а ф и н я. У, заговорщики!.. Соскучились друг без друга? Н а т а ш а. А вот пойду сейчас и буду раздавать распоряжения дворне... (Уходит.) Г р а ф и н я (Николаю). Она больше всех дает распоряжения, а они с удовольствием для нее всегда выполняют. Но теперь ты приехал, и дела наши поправятся... Пойми меня, Николя, для твоего и нашего блага, тебе надо жениться на Курагиной, на Жюли... Н и к о л а й. Так-с, матушка... Значит, ежели бы я любил девушку без состояния, вы бы потребовали, чтоб я пожертвовал чувством и честью для состояния?! Г р а ф и н я. Ты не понял, Николенька, ты не понял!.. Я желаю твоего счастья!.. (Заплакала.) Н и к о л а й. Маменька, не плачьте! Скажите, что вы этого хотите, я всю жизнь свою, все отдам, чтобы вы были спокойны! Всем для вас пожертвую. Даже своим чувством! Г р а ф и н я. Я не то... Я не так... Не надо жертвовать... Н и к о л а й. А как? Г р а ф и н я. Как тебе объяснить? Не будем больше говорить!.. Входит И л ь я А н д р е е в и ч. А впрочем, Бог даст, все и хорошо будет!.. (Видит озабоченное лицо графа. Графу.) Ты чего?.. И л ь я А н д р е е в и ч (Николаю). Там управляющий пришел, может поговоришь?.. Н и к о л а й (грозно). Счеты всего принес? И л ь я А н д р е е в и ч. Что-то принес... Н и к о л а й. Ну, Митенька!.. (Стремительно удалился.) И л ь я А н д р е е в и ч. Очень хорошо, что он приехал. Теперь порядок будет... Г р а ф и н я. Далее откладывать поездку в Москву нет возможности! Надо делать приданое, надо дом продать... Поезжайте. И л ь я А н д р е е в и ч. Эту зиму старый князь Болконский в Москве живет, так и молодой сперва там появится. Г р а ф и н я. Правильно, Илья, поезжайте... Слышится все нарастающий голос молодого графа: "Разбойник! Неблагодарная тварь!.. Изрублю, собаку... Не с папенькой... Обворовал... ракалья". Шум передвигаемой мебели, топот, удары, и снова крик Николая: "Вон!.. Чтоб духу твоего, мерзавец, здесь не было!" Задыхающийся Н и к о л а й вернулся в комнату. Н и к о л а й. Дал ему под зад, дрянь этакая... В клумбе спрятался... Г р а ф и н я. Коленька, успокойся, дорогой! И л ь я А н д р е е в и ч (мягко). Ты, моя душа, напрасно погорячился. Ты небось эти семьсот рублей не обнаружил?.. Так я их сначала тоже не обнаружил. Они ж у него на другой странице записаны - транспортом. Н и к о л а й. Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. А ежели не хотите, я ничего не буду говорить ему!.. И л ь я А н д р е е в и ч (смущенно). Нет, моя душа, нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я... Николай, Илья Андреевич, графиня уходят. Появляется Н а т а ш а. В руках у нее письмо. Н а т а ш а. Боже мой, боже мой, все одно и то же! Ах, куда бы мне деваться, что бы мне с собой сделать?.. Четвертый месяц кончается... Четвертый месяц! Я здесь, а он в Риме... (Заглядывает в письмо.) "В теплом климате открылась рана, что заставляет отложить отъезд..." Зачем теплый климат?... А у нас мороз, у нас уже святки... Наташа взяла гитару, села в темный угол и стала перебирать струны. Появилась С о н я, прошла с рюмкой через залу. Соня! С о н я (вздрогнула). Ах, ты тут! (Подошла к Наташе.) Н а т а ш а. Ты куда ходила? С о н я. Воду переменить. Я сейчас дорисую узор. Н а т а ш а. Ты всегда занята, а я вот не умею... Остров Мадагаскар... С о н я. Что ты говоришь? Н а т а ш а. Ма-да-га-скар... Поди разбуди Николеньку, скажи, что я его зову петь... Соня ушла. Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А лавное6 я старею, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть, он приехал и сидит там, в гостиной... Может быть, он вчера еще приехал, и я забыла... (Оглядывается, будто что-то ищет, кричит.) Мама! Дайте мне его, дайте, мама!.. Ведь я люблю его! Вы понимаете: я люблю его!. За что нам пытка такая!!! Андрей, скорее же, скорее! Где ты, Андрей?! Появляются г р а ф и н я. И л ь я А н д р е е в и ч, С о н я. Г р а ф и н я. Что с тобой, Наташенька! Ну нельзя же!.. Каждый раз так, как письма от него получает... Вбегает Н и к о л а й. Н и к о л а й (кричит). Наташка, ты где ?! Скорее, Наташка!.. Н а т а ш а (вздрогнула). Что?! Что?! Он?! Он, да? Приехал?! Н и к о л а й. Что - он? (Восторженно.) Ряженые пришли, Наташка, ряженые!.. Н а т а ш а (закричала). Дурак! (Упала на стул и зарыдала.) Наряженные дворовые: медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, закружились вокруг Наташи с песнями и плясками. Николай и Соня скрываются. Н а т а ш а (стараясь улыбнуться, всхлипывает). Ничего, маменька, право, ничего, так : Коля испугал меня... Ряженые кружатся вокруг Наташи. Среди них оказываются Н и к о л а й, одетый старой барыней, и С о н я - в черкеске. Один из ряженых грянул на балалайке "Барыню". Заводится хоровод. Полилась с переливами мелодия песни "По улице мостовой". И тогда вперед вышла Н а т а ш а и, подперши руки в боки, сделала плечами движение и встала. Все остановились, любуясь ею, а она закружилась в танце. Н и к о л а й (взял за руку Соню). Кто этот черкес с усами, а? Вы прелесть, Соня... О чем я думал до сих пор! Вы прелесть... С о н я. А вы... Н и к о л а й. Другая... и все та же... Николай обнял Соню, поцеловал. С о н я. Николай!.. Н и к о л а й. Соня!.. Соня убежала, а Николай отвел в сторону Наташу. Ряженые скрылись. Наташа, знаешь, я решился насчет Сони!.. Н а т а ш а (просияла). Ты ей сказал? Н и к о л а й. Сказал... Н а т а ш а. Я так рада, так рада! Это такое сердце, Николя, как я рада! Я бываю гадкая, но совестно быть одной счастливой, без Сони... Ты прекрасно сделал. Н и к о л а й. Я хорошо сделал? Н а т а ш а. Так хорошо! Николай уходит. Появляется С о н я, подходит к столику, на котором несколько зеркал. С о н я. Смотри, Дуняша зеркала приготовила... Давай?... Может быть, его увидишь? Наташа зажгла свечи, села к столику. Н а т а ш а (смотрится). Сама себя вижу, больше ничего... (Встала.) Отчего другие видят, а я ничего не вижу?.. Ну, садись ты, Соня... Нынче непременно тебе надо. Тошлько за меня!.. Мне так страшно нынче! Соня села перед зеркалом, устроила положение и стала смотреть. Н а т а ш а (шепотом). Ты увидишь... Ты и прошлого года видела... Непременно! Соня отставила зеркало и закрыла глаза руками. С о н я. Ах, Наташа! Н а т а ш а. Его... видела?! Андрея?! С о н я. Да, видела... Н а т а ш а. Как же? Как же? Стоит или лежит? С о н я. Нет, я видела... то ничего не было, вдруг вижу, что он лежит. Н а т а ш а (испуганно). Андрей лежит? Он болен? С о н я. Нет, напротив, напротив - веселое лицо, и он обернулся ко мне... Н а т а ш а. Ну, а потом, Соня? С о н я. Тут я не рассмотрела, что-то синее и красное... Н а т а ш а. Соня! Когда он вернется?! Когда я увижу его! Боже мой! Как я боюсь за него и за себя, и за все мне страшно... В ДОМЕ АХРОСИМОВОЙ М а р ь я Д м и т р и е в н а А х р о с и м о в а стоит в дверях залы и дает указания. Входит И л ь я А н д р е е в и ч, Н а т а ш а , С о н я. Слуги вносят вещи. М а р ь я Д м и т р и е в н а. Графские? Сюда неси!.. Барышни, сюда налево. (Девкам.) Ну, что либезите! Самовар чтобы согреть! (Притянула к себе Наташу.) Пополнела, похорошела... Фу, холодная! (Илье Андреевичу.) Да раздевайся же скорее, замерз небось. Рому к чаю подать! (Соне.) Сонюшка, бонжюр! Приехавшие разделись, И Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех. И л ь я А н д р е е в и ч. Ты уж извини, Марья Дмитриевна, наш-то дом нетопленый, а мы без графини - приболела. М а р ь я Д м и т р и е в н а. Душой рада, что приехали, что у меня остановились! (Со значением взглянула на Наташу.) Давно пора! Старик здесь, и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну, да об этом потом... (Графу.) Теперь слушай: завтра, что ж тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? (Загнула один палец.) Плаксу Анну Михайловну - два? Она здесь с сыном. Женится сын-то! Потом Безухов, что ль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их (указала на барышень.) завтра свожу к Иверской, а потом к Обер-Шельме за нарядами заедем. Небось все новое делать будете? Ведь нынче что день - новая мода. (Графу.) А у тебя-то самого какие дела? И л ь я А н д р е е в и ч. Все вдруг подошло! Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Марьинское на денек, вам девчат моих прикину. М а р ь я Д м и т р и е в н а. Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их тут вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю... (Дотронулась рукой до щеки Наташи.) А теперь идите да приходите к чаю!.. (Наташе.) А ты еще останься... Илья Андреевич и Соня уходят. Поздравляю с женишком!.. Подцепила молодца! Я рада за тебя. И его с таких лет знаю... (Указала на аршин от земли.) Я его люблю и всю семью его. Слушай: ты знаешь, что князь Николай очень не желал, чтобы сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя и без него обойдется, да против воли в семью входить не хорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись, как надо. Ты добренько, ты умненько обойдись. Вот все и хорошо будет!.. Н а т а ш а. Он скоро приедет и возьмет меня... М а р ь я Д м и т р и е в н а. Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки - колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой-то приедет, а уж вы и с сестрой, и с отцом знакомы, и тебя полюбили!.. Так или нет? Ведь лучше будет? Н а т а ш а (неохотно). Лучше... Не может быть, чтобы они меня не полюбили... И я так готова сделать для них все, что они пожелают, так готова полюбить его - за то, что он отец, а ее за то, что она сестра. Не за что им не полюбить меня!.. СТАРЫЙ БОЛКОНСКИЙ И л ь я А н д р е е в и ч и Н а т а ш а на пороге дома старого Болконского. И л ь я А н д р е е в и ч (как выдохнул). Ну, Господи, благослови! (Робко.) Дома ли князь и княжна?.. В кабинете князь Н и к о л а й А н д р е е в и ч и княжна М а р ь я. М а р ь я. Батюшка, Ростовы приехали!.. Н и к о л а й А н д р е е в и ч (кричит). Куда? Куда? Мне их не нужно! Ко мне не пускать!.. Сама принимай! Старый князь уходит, Марья направляется через сцену к пришедшим. И л ь я А н д р е е в и ч (беспокойно оглядываясь). Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью... Уж как я рад, что вы познакомитесь!.. Жаль-жаль, что князь нездоров... (Встал, переминается.) Ежели позволите, я бы съездил, тут два шага, на Собачью площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней... М а р ь я. Очень рада! Только вы подольше побудьте у Анны Семеновны... А мы здесь поговорим. И л ь я А н д р е е в и ч. Очень рад. (Поспешно уходит.) Наташа, оскорбленная приемом, глядит на княжну вызывающе. М а р ь я. Вы зиму в деревне... Н а т а ш а. Да, в деревне!.. На святки много заячьих следов видели... М а р ь я. Заячьих? Н а т а ш а. Тысячи!.. М а р ь я. В Москве нынче все театром увлечены. Дюпор дает гастроли. Н а т а ш а. Нет, про Дюпора не слышали. Входит князь Н и к о л а й А н д р е е в и ч в белом колпаке и в халате. Н и к о л а й А н д р е е в и ч. Ах, сударыня... Сударыня графиня Ростова, коли не ошибаюсь... Прошу извинить, извинить... Не знал, сударыня! Видит Бог, не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком виде... Марья встала, опустив глаза, Наташа встала, сделала книксен и не знает, как вести себя дальше. Извинить прошу... Видит Бог, не знал... (Разглядывает Наташу. Пробурчал.) Прошу извинить! Прошу извинить! Видит Бог, не знал!... (Ушел.) Наташа и Марья молча смотрят друг на друга. М а р ь я. Князь не здоров нынче... Шумно вошел И л ь я А н д р е е в и ч. Н а т а ш а (вскочила). Наконец-то, папа!.. Пора и ехать, не докучать хозяевам!... М а р ь я. Уже ехать? Так скоро? Н а т а ш а. Надо, конечно, надо! Пожелайте здоровья князю и простите нас... М а р ь я (подошла к Наташе, взяла ее за руки). Постойте, мне надо... Наташа смотрит на нее насмешливо. (Через силу).Милая Натали, знайте, что я рада тому, что брат мой нашел счастье... Н а т а ш а (с достоинством). Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом... Наташа и Илья Андреевич удалились из комнаты. Марья, закрыв лицо руками, вышла в другую дверь. Что я сделала, что я сделала!.. И л ь я А н д р е е в и ч. Так... Не помылись, но попарились... К ним подходят М а р ь я Д м и т р и е в н а и С о н я. Наташа плачет. С о н я (Наташе). Что тебе за дело до них? Все пройдет, Наташа! Н а т а ш а. Нет, ежели бы ты знала, как это обидно... Точно я... С о н я. Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело?.. Н а т а ш а. Никто не виноват, я виновата. Но все это больно ужасно! Я не вынесу! Что он не едет!.. М а р ь я Д м и т р и е в н а. Я вам билет достала - в оперу. Схлдите, развеетесь. Н а т а ш а. Не надо в оперу... М а р ь я Д м и т р и е в н а (ласково). Надо, казак мой, надо! Там теперь Дюпор танцует. Н а т а ш а. Зачем Дюпор?! Не хочу Дюпора! М а р ь я Д м и т р и е в н а. Напрасно! Он за свои прыжки шестьдесят тысяч рублей серебром получает. А ты не видела!.. Нельзя отставать! В ТЕАТРЕ По нескольким приметам мы поймем, что сцена стала зрительным залом оперы. Нет рядов кресел, но в разных местах обозначены три ложи. Слышны звуки настройки инструментов. Входит Д о л о х о в в персидском костюме, картинно располагается в одной из лож. Г о л о с а. Долохов... На кавказе был, потом, говорят, бежал, у какого-то князя был министром в Персии, убил там брата шахова. С ума сойти! На него теперь зовут, как на стерлядь... Вошел красивый А н а т о л ь К у р а г и н, направился к Долохову, о чем-то беседуют. Вот он - Курагин! Долохов да Курагин - всех у нас барынь с ума свели. Курагин - хват! Предпочитает цыганок да французских актрисок... Входит полуобнаженная блистательная Э л е н. Заняла место в своей ложе. И Безухова, Безухова здесь! М-да, картина!.. Вошли Н а т а ш а, С о н я, за ними - И л ь я А н д р е е в и ч. Расположились в ложе неподалеку от ложи Элен. Элен, Долохов, Анатоль повернулись и смотрят на Наташу. Г о л о с а. Натали-то Ростова еще похорошела!.. Надо!.. Невеста одного из лучших женихов России! Так это точно?ьЯ что-то слышала... Точно, точно, сговор у них... Н а т а ш а (Соне). Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? С о н я. Не думай об этом. Не думай до его приезда... И л ь я А н д р е е в и ч привстал и поклонился Элен. И л ь я А н д р е е в и ч (Элен). Целую ручку!.. Давно в Москву пожаловали, графиня? .. А я вот по делам, да и девочек своих привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет. И Дюпор. Граф Безухов, Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь? Э л е н (внимательно смотрит на Наташу). Да, он хотел быть... И л ь я А н д р е е в и ч (сел, Наташе). Ведь хороша? Н а т а ш а. Чудо! Вот влюбиться можно!.. Анатоль подошел к Элен, смотрит на Наташу. А н а т о л ь. Очень, очень хороша! (Вернулся к Долохову.) И л ь я А н д р е е в и ч. Как похожи брат с сестрой и как оба хороши! Играют увертюру. Долохов и Анатоль туда, где предполагается сцена, не смотрят. Их интересует Наташа. А н а т о л ь (Долохову, тоном знатока). Ты смотри, какие плечики, спинка... Руки тонковаты, но в этом что-то есть... Д о л о х о в (Анатолю). Хороша, брат, да не про нас. А н а т о л ь. Скажу сестре, чтобы позвала ее, а? Н а т а ш а (Соне). Соня, Анатоль Курагин, верно, обо мне говорит?.. Смешно, он, наверное, пленен мною... Соня непонимающе смотрит на Наташу. Знаешь, что мне сейчас хочется? С о н я. Что? Н а т а ш а. Вскочить на рампу и пропеть ту арию, что актриса поет... Или вот того старичка веером зацепить... С о н я (пожала плечиками). Сумасшедшая... Раздались аплодисменты - антракт. Появился П ь е р, никого не замечая, прошел к Долохову и Анатолю. Анатоль что-то стал говорить ему, указывая на Наташу. Э л е н (Илье Андреевичу). Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми! Весь город о них кричит, а я их не знаю. Наташа приподнялась и издали поприветствовала Элен. Как не совестно зарыть такие перлы в деревне!.. (Наташе.) Я слышала о вас от друга моего мужа - Болконского, князя Андрея Болконского... Чтобы лучше познакомиться, может быть, пересядете?.. И л ь я А н д р е е в и ч (Наташе). Иди!.. Наташа перешла в ложу Элен. Пьер видел это и, решив сначала подойти к Наташе, теперь раздумал и сел на место. Анатоль устремился в ложу к сестре, подсел к Наташе. Э л е н. Позвольте представить брата! Наташа улыбнулась Анатолю. А н а т о л ь. Давно желал иметь удовольствие, еще с нарышкинского бала... Как вам спектакль?.. Не правда ли... А в прошлый раз Семенова, играя, упала! (Смеется.) Н а т а ш а (улыбнулась). А как вам Москва? А н а т о л ь. Сначала мне мало нравилась... Город делает приятным - что? Хорошенькие женщины! (Значительно, упорно глядя на Наташу.) Ну, а теперь очень нравится! Дайте слово, что вы будете у сестры, в гостях. Даете? (Заговорщицки.) Вы будете самая хорошенькая... (Победно посмотрел через зал на Долохова.) Н а т а ш а (себе). Странно... Я не чувствую... совсем нет преграды стыдливости - между им и мною... Почему? Она всегда была между мною и другими мужчинами... Мы так близки с ним... Что это?.. Все аплодируют и кричат браво. Э л е н (аплодируя). Дюпора! Дюпора!.. (Наташе.) Не правда ли, Дюпор восхитителен? Н а т а ш а (аплодирует, искренне). О да! Он прекрасен! Ушли Элен, Пьер, Илья Андреевич, Соня. Наташа одна. Но не одна на сцене. Слева - Долохов и Анатоль. А н а т о л ь (Долохову, вдохновенно). Слушай, Долохов, коготок увяз!.. Д о л о х о в. Мерзавец ты... Н а т а ш а. Боже мой! Я погибла! Как я могла допустить до этого?.. А н а т о л ь. Долохов, еще чуток и - птичка в клетке. Я без ума. Может, жениться? Д о л о х о в. А станет известно, что ты уже? А н а т о л ь. Не пугай! Ты лучше помоги! Что делать, дружище?.. Д о л о х о в (включается в игру). О!.. Но тут нужен подход. Надо еще рыбку поводить, поводить, а потом бах - ты ей письмо! А н а т о л ь. Правильно! Попрошу сестру, чтоб зазвала ее к себе. Д о л о х о в. Такое вот письмо... (Сочиняет вслух.) С того самого вечера, как увидел вас в театре, участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода! Родные вас мне не отдадут, на это есть тайные причины, которые могу открыть только вам... Но ежели вы любите, то скажите только слово "да", и никакие силы не помешают нашему блаженству. Любовь победит все. Я похищу вас на край света!.. А? Анатоль и Долохов уходят. Н а т а ш а. Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Ч