й было необходимо. Я вкратце описал свои впечатления от разговора с Ефимом. -- Чего-то у вас в компании все шизанутые. -- Гриша как-то сразу сник и расстроился. -- На хрена мы тогда все собирали? -- Объяснить поведение Ефима очень трудно, -- я с трудом пытался найти рациональное зерно в происходящем. -- Сегодня он говорит одно, а завтра может изменить свое мнение. -- Мне тоже так кажется, -- академик пожал плечами. -- Зря вы, старина, так это все переживаете, у меня с Ефимом особые отношения, я не думаю, что, увидев такие результаты, он сможет Грише отказать. Ведь Олега он вызвал в Америку, просто поверив вам на слово, правильно? А Гриша за десять дней собрал такую махину, решил Пусику все проблемы! -- Я не знаю, Гриша, ему западают в голову детали туалета, манеры. Оденьте перед разговором хорошие брюки, рубашку с галстуком, может быть это поможет. -- Да идите вы все! -- Гриша скривился. -- В Израиль приехал, все учат, что по субботам в автобусах нельзя ездить, как жить и какую колбасу есть. В Америку приехал, опять двадцать пять: галстук напяливай, что за жизнь такая! Хоть обратно в Москву возвращайся и начинай торговать водкой... Мужики, работа сделана, у меня предложение, давайте сегодня возьмем на грудь хорошенько! Купим огурчиков, колбаски, а? -- Хорошая идея, поехали ребята ко мне, -- академик посмотрел на часы. Время уже все равно позднее, восемь часов. Утро вечера мудренее. Олег, выключай лазер! Академик жил в маленькой однокомнатной квартире в центре Литтл-Три. Стены комнатки были завешаны многочисленными бумажками, оттисками статей и письмами из разных университетов. На полу лежал матрац, а столом служила большая картонная коробка из-под телевизора. -- Добро пожаловать к старому одинокому холостяку! -- Мы достали из пакетов свертки, открыли банку с огурцами, и импровизированный стол начал напоминать давно забытые сценки из быта социалистической Москвы. -- Эх, мужики, -- давайте за нормальных людей. -- Гриша разлил водку по бумажным стаканчикам. -- Что за жизнь у вас в Америке, даже чокнуться по-человечески нельзя. Мы выпили. -- Нет, вы мне объясните, -- Гриша своей огромной ручищей выковыривал из банки огурец, -- что здесь за странный народ собрался? Мать вашу так, вокруг такой простор, всего до хрена, живи и работай вволю, так нет, из них говно так и прет! И ведь люди-то образованные, я понимаю, в Москве у меня стычки были, я из-за этого и уехал, у нас председатель профкома сволочью редкой был. Ну, так тот хотя бы мудак полный, с трудом фразы мог составлять, партийный лидер. А эти? -- А я вам, Гришенька, могу, кажется, объяснить кое-что -- академик вытер губы салфеткой. -- Тот профкомовец к партийной кормушке тянулся, он уродился таким бездарным. А эти, они с талантом выродились, с хваткой, с памятью. В ином обществе они бы свой талант на другое употребили, стали бы политическими деятелями или банкирами, основали бы свои корпорации на худой конец. А в России в партийные верхушки их не пущали: происхождение, да и морды больно культурные. За бизнес просто сажали сразу. Вот и оставалось им употреблять способности по технической части. Да только вот образование они получили, транзисторы с конденсаторами припаивать умеют, руководить тоже, а культура мимо прошла. Вы что думаете, зря в Америке бизнесмены или адвокаты до опупения историю и литературу изучают? Да человек, руководящий другими людьми, имеющий власть, должен этот барьер обязательно преодолеть! Посади Бориса сейчас литературу изучать, его же от классиков трясти начнет: "Нюни гуманистические", а остальных он на свой лад перекроит и по-своему интерпретирует. А учился бы он в местном университете, ему бы сразу за такие сентенции "Неудовлетворительно" и гуляй, Вася. У таких людей на настоящее искусство аллергия, это вещи несовместимые. И ученым такой человек, я имею ввиду настоящим ученым, быть не сможет. Он просто в начале своего пути оттуда отсеется. Ученый должен уважать мироздание, испытывать ужас и счастье от соприкосновения с законами природы. А тот же Борис, это же порождение сталинского века, он же утилизатор, ему природу надо переделать под себя, изнасиловать! -- Нет, старик, брось ты! -- Гриша сморщился. -- Это тебе водка в голову с непривычки ударила. Теория красивая, но неправильная. Тоже мне, выперли из университетов...Этот твой Борис прекрасно бы приспособился: Джордж Вашингтон, Бенджамен Франклин, гуманистическая тенеденция в американском искусстве... Ты вспомни Гитлера, он очень даже музыку любил. Вагнера, например. И в концлагере каком-то был театр из заключенных, я про это читал. Они пьесы ставили, офицеры им аплодировали, глаза платочками утирали, а на следующий день актеров с их дитями в газовые камеры, кожу на лампы, волосы на подушки и никаких сентиментов! А все эти Нобелевские лауреаты в Германии, прекрасно работавшие с Гитлером и травившие Эйнштейна и еврейскую науку? Нет, мужики, просто не тот век на дворе пошел. Культура вообще закончилась с Первой мировой войной и с Великой Октябрьской революцией. -- Ну, подсек на корню! -- Академик потянулся к бутылке и разлил водку по стаканам. -- Давайте все-таки выпьем за культуру и науку в настоящем понимании этого слова. Все-таки мне хочется верить, что нормальных людей на нашем шарике больше. -- А с этими вашими Борисами история, на мой взгляд, простая. -- Гриша залпом выпил. -- Просто уродились на свет талантливые мерзавцы, до поры, до времени говно из них не вылезало, условий не было, а попали в питательную среду, оно в них разбухло и поперло из всех щелей. Дело не столько в них, хотя таких еще и поискать надо, дело в подпитке. В питательном бульоне, в котором они плавают и в который срут! -- Гриша, но Ефим не такой, поверь мне, он стольким людям хорошее сделал. Я же его вижу, он может быть раздражен, кричать, но душа у него хорошая. Он немного болен, может быть, нервы сорваны. -- Я вашего Ефима не знаю, -- Гриша нахмурился. -- Может, он и не нарочно всю эту гниль вокруг себя развел. Но факт остается фактом, а факты -- вещь упрямая. Мы же с тобой физики, черт возьми! Слова, сказанные Гришей врезались мне в память. Я рассматривал их то с одного угла, то с другого, поворачивал, крутил, но не мог не признать, что они безжалостно высекали из бесформенной скалы скрытую глубоко внутри суть. На следующее утро проспавшиеся и заметно посвежевшие Гриша с академиком демонстрировали установку делегации, состоявшей из Ефима и триумвирата: Леонида, Бориса и Андрея. Я отметил, что Гриша внял моим советам и напялил белоснежную рубашку с длинным галстуком. -- Берем образец, -- Гриша захватывал подставку своей ладонью, напоминавшей ковш эскаватора, -- включаем систему. Позиционирование производится автоматически. Олег, готово? Вот, результаты выводятся и рассчитываются вот здесь. Так что все в полном соответствии с теоретическими расчетами, только у краев имеются небольшие расхождения в один-два процента. -- Один процент это уже недопустимо много! -- решительно и жестко отпарировал Борис. -- Кроме того, ваша подставка не полностью соответствует тем условиям, которые будут реально иметь место в условиях производства. -- Подумайте, что вы говорите, -- академик раскрыл рот от удивления. -- Никакой разницы не будет, посмотрите сами! -- Это как раз то, против чего я принципиально выступаю, -- поджал губы Борис. -- Это и есть лженаука! Ефим покачивал головой и пока ничего не говорил. -- Хорошо, -- Гриша с иронией посмотрел на Бориса. -- Закрепим стенд точно как в машине. Вернее, сделаем машину частью измерительной установки. Это вас удовлетворит? К сожалению, мне уезжать надо через день, не знаю, успею ли. Ефим, продлите мне командировку на пару дней? -- Нет, слушай, не надо. -- Ефим пощупал металлическое крепление. -- Хорошую работу сделали, молодцы. А с креплением мы сами попозже разберемся, спешки никакой нет, поверьте мне. Уезжай спокойно, я тебе заплачу, билеты компенсирую. Молодец, я доволен тобой. А там решим, что будем делать, может быть, пригласим тебя к нам в компанию, оформим визу... Борис зло заскрипел зубами. -- Спасибо, Ефим, -- Гриша был доволен. -- Вот видите, а вы на нас панику нагнали, -- радостно сказал мне академик после ухода начальственной делегации. -- Я же знал, что Ефим просто так болтает, все будет нормально, я в этом убежден! Гриша уезжал вечером. Его громадная фигура в потертых джинсах помахала мне рукой и с трудом влезла в маленькую "Тойоту". Рессоры жалобно скрипнули. -- Присматривайте тут за академиком, -- грустно сказал Гриша. -- Сердце у него побаливает. А в Москве ему делать сейчас совсем нечего. Чего-то у меня такое чувство поганое осталось, думаю, ты был прав, не позовет меня Ефим. Ну да хрен с ним, подамся в Канаду, туда сейчас из Израиля берут людей. Хорошо мы вместе тогда водки выпили. Мне стало грустно, потому что я неожиданно вспомнил о том, что Борис был выше меня на полголовы, а Олега и академика превосходил ростом на целую голову. Глава 22. Практическая Теория -- Дядя Ефим, я все понимаю, вы только не волнуйтесь. -- Эдик, слегка наклонив голову, привстал со стула. -- Посмотрите, я за эту неделю четыре машины починил. И неисправности-то все простые, я раньше думал: "Эдик, ты никогда не сможешь заниматься физическим трудом" , а на самом деле в этом нет ничего страшного. Почти так же, как автомобиль водить -- вначале боишься, машина на дороге болтается, а потом привыкаешь и даже начинаешь лихачить, других обгонять. -- Листен, Листен, Листен! -- Ефим стоял в белоснежной рубашке и с отсутствующим видом теребил в руках провод. -- При чем тут лихачество? В меня в прошлом году один такой лихой врезался, крыло у мерседеса помял! Ты это брось, мне брак в работе не нужен! -- Да нет, что вы дядя Ефим, это я в переносном смысле. -- В переносном? Да, -- Ефим посмотрел по сторонам, -- верно говоришь. Надо бы и нам что-нибудь тоже перенести. Засиделись люди, верно? Ты посмотри, вот ты здесь всего пару недель, а уже надоели эти стены, коробки. Правильно я говорю? Вот сидят люди в своих закутках, столы постепенно обрастают бумагами, на стены повесили фотографии с женами, тещами... -- Ефим передернулся. -- И вот видят перед собой одни и те же стены, тела тяжелеют, мозги сном обволакивает, работать уже не хочется, нет настроения. Да, молодец, хорошую мне идею подал: надо всем переезжать. Леонид! Леонид! -- Да, Ефим. -- Леонид с готовностью выскочил из своего кабинета. -- Вот Эдик молодец, дельное предложение подает. Говорит, надо передвинуть всех, чтобы люди не засиживались. Верно, да? Вот ты, что сидишь в своем кабинете, стены графиками проектов обклеил? -- Ефим, я на них отмечаю, что сделано, что осталось... -- Не хера отмечать! Листен, Листен, ты что охренел что-ли? Такие вещи надо в голове держать, ты это брось! -- Ефим, я планы составил... -- Листен! Прекрати это! Все сорви со стены и переезжай. Ты согласен, что всем надо переехать? -- Да, в общем-то это не помешает... -- Значит организуй людей. Первый этаж переедет пусть сюда, в эту комнату. А производство переведи в комнату напротив, через коридор. -- Ефим, но там же места мало... -- Ничего, потеснятся немного. Ты посмотри, зачем нам столько столов? Все коробки эти собираете, собираете, а на кой черт? Сократим производство на пятьдесят процентов. -- Ефим, может повременим, у нас сейчас такая очередь из заказчиков скопилась, мы все планы срываем... -- А в этом ты виноват! Надо постараться, ухитриться, да что ты в конце концов за чушь несешь? Все эти поставки можно в одной маленькой комнате собирать. В этом и проблема, что люди теряются, в этих пространствах все пропадает из виду. Значит, инженеров переведем в соседнюю комнату. Сборщиков передвинем в отдел для программистов. -- Хорошо, Ефим. -- Леонид с подобострастным видом делал заметки. -- А программистов куда? -- А программисты нам вообще не нужны. -- Ефим лениво выпустил из рук проводок и зевнул. -- Я ума не приложу, что они все там делают? Ты знаешь, чем они занимаются? -- В общих чертах, -- Леонид был явно дезориентирован. -- Дядя Ефим, -- вступил в разговор Эдик, -- давайте я пойду к ним работать в отдел и сразу во всем разберусь. Я пока здесь машины собирал, придумал способ улучшить измерения. Давайте, я напишу патент, я уже первые три страницы набросал... -- Это что еще за патент? -- Леонид насторожился и зло посмотрел на Эдика. -- Кто разрешил самовольничать? -- Мне такая идея пришла хорошая, -- Эдик с милой улыбкой посмотрел на Леонида, -- я уже давно ее хотел вам рассказать. Дело в том, что когда напряжение питания пропадает... -- Ерунда, -- жестко отрезал Леонид, -- вместо того, чтобы писать ерунду, лучше бы побольше машин починил. -- Да, правильно. -- Ефим снова зевнул. -- Никаких патентов без Леонида писать не будешь. Ты у нас научишься электронике вначале. Вот ты чинишь платы, а ты знаешь, как по ним ток течет? Ни хрена не знаешь, как обезъяна работаешь. Ну зачем мне тебя к программистам посылать, если ты в компьютерах дока? Леонид, это кстати тоже к тебе отношение имеет. Научи Эдика, пусть он книги почитает, пусть теорию генератора придумает. Там есть теория, я когда-то какой-то учебник про это видел. -- Хорошо, Ефим, -- Леонид воспользовался удачной переменой темы разговора и снова вопрошающе посмотрел на Ефима, -- так куда переселяем программистов? -- Да хотя бы на склад. -- Ефим, решение конечно неплохое, но если мы разорим сейчас склад, производство встанет на месяц. -- Ну, не надо их на склад, раз так. -- Ефим впал в миролюбивое настроение. -- Пусть переезжают в отдел снабжения. Неважно, в общем вы сами все решайте, но главное подними людей, организуй. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ну да, мы потеряем на переезде день, может быть два, но как настроение изменится! Новое место, новые стены, все все разложат по местам и вгрызутся в работу, да-да, -- Ефим сложил руки в кулаки и повернул одну руку относительно другой, -- вот так вот вгрызутся, я прямо это нутром чувствую! -- Будет сделано, Ефим. -- Леонид засунул блокнот в карман брюк. -- Дядя Ефим, -- тоненьким голоском позвал Эдик. -- Так мне пока оставаться на производстве? -- Да, -- Ефим махнул рукой, -- не отвлекай меня. Слушай, у меня только о тебе голова должна болеть что ли? Ты смотри, что делается, дырки не просверлены, этот твой друг, академик со своим жлобом какую-то машину собрал, измеряют хер знает что! Я ничего не понимаю, производство стоит, люди переезжают, вся компания вверх дном! От этого же с ума сойти можно! -- Ефим всплеснул руками. -- Нет, нет, дядя Ефим, я только спрашиваю. -- Листен, Листен, ничего "только" не бывает. Я это знаю, ты это знаешь, так зачем мне голову морочить? Я же сказал, Леонид из тебя инженера будет делать, а в свободное время сделай мне теорию генератора. Все посчитай, какие конденсаторы должны быть, какие сопротивления. -- Вам привет от папы, я с ним вчера разговаривал по телефону! -- Да, передай ему привет, скажи, что все будет в порядке. -- Ефим пожал плечами и вышел из комнаты. -- Спасибо, дядя Ефим! -- Эдик был растроган. -- Ну что же, -- Леонид достал из кармана блокнот. -- Снабжение в комнату для программистов, программистов в снабжение, производство к инженерам. -- забормотал он. -- А с тобой, -- он изучающе посмотрел на Эдика, -- мы разберемся. Бери книги, учи основы схемотехники, это тебе не Кембридж. Сегодня вечером буду тебя экзаменовать по первым трем главам. -- Леонид подошел к телефону. -- Борис, Андрей, в сборочный цех! Срочно! Через полчаса вся компания Пусика поднялась с места, как разворошенное палкой осиное гнездо. Сцена массового переезда была фантастична. Инженеры и профессора, засучив рукава ставили на тележки шкафы и сейфы, везли их по коридорам, сталкиваясь друг с другом и с грохотом роняя на пол горы книг. Многочисленные приборы деловито отсоединялись от розеток, пучки проводов, как змеи скручивались в извивающиеся клубки и приборы с металлическим звоном выстраивались в ряд на перевозку, как колонна автомобилей, везущая первый целинный урожай пшеницы в закрома родины. Трое китайцев, работающих на сборке, один за другим подходили к столам с приборами, как по команде приподнимали их вместе с аппаратурой и, слегка покачивая, несли к лифту. Программисты во главе с Борисом шеренгой тащили по лестнице компьютерные мониторы и клавиатуры. Казалось, нет ни одного человека и ни одного предмета в ярко освещенных комнатах, не пришедшего в движение и не участвующего в этом мерном и удивительном бурлении. На моих глазах внутренность компании приобрела совершенно хаотический вид. -- Дерьмо! -- Леонид бегал среди разгрома с побелевшим лицом. -- Питания не хватает. В снабжении нету розеток, а производство переводится вообще в неприспособленное помещение. Борис, срочно позвони в электрическую компанию, пусть проводят мощные линии питания на первый этаж! -- Безобразие, -- Борис побелел от гнева. -- Посоветовал Ефиму переезжать, а у самого нет никаких трудовых навыков! Вы посмотрите, он стоит в углу на лестнице и книги читает! Это же паразитизм, прямой вызов всем нам! Грустный Эдик действительно зажался в уголок между лестничными пролетами. Этот уголок обтекали переселяющиеся потоки людей и приборов, и, казалось, Эдик полностью абстрагировался от происходящего. Он посмотрел на меня потерянным взглядом. -- Ты случайно не в курсе, как рассчитывать напряжение питания для микросхем? -- как-то равнодушно спросил он. -- Нет, а что? -- Ефим попросил Леонида меня сегодня проэкзаменовать, а я много еще в этой книге не понимаю. Я отметил про себя, что Эдик впервые произнес имя Пусика без приставки "дядя". Слышать это было удивительно, но я списал происходящее на всеобщее волнение, вызванное переездом. -- Как это сегодня? -- удивился я. -- Ведь невозможно выучиться новой профессии за пару часов. -- Дядя Ефим обо мне такого высокого мнения, мне очень не хочется его разочаровывать. Когда я сдавал теоретический минимум Ландау, мне тоже приходилось экстерном учить новые главы, но я был моложе, и в шестнадцать лет свежесть восприятия совсем не та... "Слава Богу, все в порядке", -- подумал я, услышав привычное употребление имени президента. -- Эдик, а вы сами возьмите и проэкзаменуйте Леонида по теоретической физике. Пусть он Вам напишет тензорные уравнения гравитационного поля, -- пошутил я, еще не подозревая о последствиях своего опрометчивого шага. -- И зачем только Ефим затеял этот ненужный переезд, -- Эдик удивленно вздохнул. -- И еще всем рассказал, что это я придумал. "Боже мой, что это? -- с испугом подумал я. -- опять без дяди...Похоже у него в голове начались сбои, как у поцарапанной патефонной пластинки." -- Впрочем, может быть, дядя Ефим хочет всех приучить к мысли, что я могу выполнять функции руководителя.... -- Эдик, если бы это было так, он бы наверняка убрал вас с производства и уж наверняка не стал устраивать этот странный экзамен. -- По-моему, Ефим сошел с ума, -- неожиданно с горечью сказал Эдик. -- А- кх, кхпчи, -- то-ли закашлялся, то-ли расчихался он. -- Подумать только, все разрушить, дезорганизовать людей, передвинуть все оборудование! -- голос его неожиданно сорвался и съехал на полторы октавы вниз, приобретя мягкую баритонную окраску. "Что же делать? -- пронеслось у меня в голове. -- Эдик явно не в себе". -- Я вдруг вспомнил душещипательный фильм про мальчика, обладающего необыкновенным певческим голосом. И вот, накануне решающего концерта он съедает мороженое, и голос его вдруг ломается, становясь противным и хриплым голосом взрослеющего подростка. "Наверное, у него сломался голос...". -- Дядя Ефим, -- медленно и отчетливо произнес я, пристально смотря в глаза Эдику и надеясь усилием воли и гипнотическим внушением вернуть события в нормальное русло, -- просто решил, что люди засиделись на своих местах. -- Чушь какая-то! -- раздраженным хриплым баритоном отпарировал Эдик, совершенно игнорируя мои нечеловеческие усилия. -- Вообще, в этой компании дела ведутся как-то странно, -- он пожал плечами, -- моя голова, патенты и идеи никому не нужны... Если только дядя Ефим не имеет ввиду чего-то такого, чего мы не понимаем. -- Эдик приобрел загадочное выражение лица, и его голос снова поднялся вверх. "Кажется, пронесло", -- с облегчением подумал я, не догадываясь о том, насколько глубоко заблуждаюсь. К вечеру переезд был почти полностью завершен. Мебель и основная часть приборов были перенесены на свои новые места, и всего несколько человек ходили по изменившимся комнатам, подбирая оброненные листы бумаги и провода. Сотрудники Пусика, прищуриваясь от яркого света люминисцентных ламп и с удивлением посматривая на изменившуюся вокруг них обстановку, непривычное расположение предметов, проникались ощущением произошедшей перемены и готовились повысить производительность труда. Мой только что перенесенный на новое место прибор шалил и вместо замечательной прямой линии, ожидаемой на его выходе согласно законам природы выдавал странную омерзительную кривую, гадко загибающуюся около нуля. -- Что за чепуха? -- бормотал я и в десятый раз проверял сотни параметров, от которых зависело поведение прибора. -- Это же очень просто, -- заметил Эдик, оторвавшийся от изучения основ схемотехники. -- Эта кривая является типичной асимптотической зависимостью. -- Он взял листок бумаги и написал формулу. -- Твоя прямая линия просто спрятана в шуме и вылезает из него по мере удаления от нуля. Я вздрогнул от неожиданности, так как картинка, небрежно нарисованная на листке бумаги, мгновенно все объясняла. -- Как тебе удалось догадаться? -- Есть вещи, которые я чувствую, как бы вижу изнутри. -- Эдик смущенно потупил взгляд. -- Вот, например, схемотехнику я пока не очень хорошо чувствую, наверняка хуже Леонида, а что касается функций, природы вещей, это мне даже очень хорошо удается. Как бы это получше объяснить дяде Ефиму? -- Он уставился в книгу. -- Скоро уже у меня экзамен, а я не успел прочесть третью главу. А вообще-то я читаю очень быстро, вот например Борис дал мне книжку и просил прочесть несколько глав... -- Его рассуждения прервало появление Ефима. Президент только что приехавший в компанию был доволен. -- А что, так лучше люди разместились, да? -- Да, Ефим, неплохо получилось. Давно надо было переехать. -- Молодец Эдик, идею подал. И вы все молодцы, быстро все перетащили. -- Ефим благодушно улыбнулся, его лицо разгладилось и выражало удовлетворение происходящими событиями. -- Надо будет выписать премию, поощрить ребят. Подготовь мне примерный расклад, кто как работал, кто участвовал в переезде. -- Да, Ефим, обязательно подготовлю. -- Ты Эдика уже проэкзаменовал? -- Нет, еще не успел, мы с электроснабжением закрутились. -- Непорядок, -- Ефим покачал головой. -- Вызови его сейчас же, погоняй по материалам. Он парень толковый, пусть помучается, это ему не патенты про теорию относительности писать. -- Обязательно погоняю, прямо сейчас и начну. -- Леонид подошел к телефону. -- Началось, -- Эдик закрыл недочитанную книгу. -- Пожелай мне успеха. Через полчаса из кабинета вышел совершенно спокойный Эдик с мрачным и удовлетворенным выражением лица. За ним из кабинета выскочил Леонид, какой-то взмыленный и раздраженный. -- Это просто издевательство! -- негромко буркнул он в пространство по-русски, уничтожающим взглядом посмотрел на Эдика, почему-то налил стакан воды, но пить из него не стал, оставив стакан на маленьком столике, и быстрым шагом пошел в сторону кабинета Ефима, громко хлопнув дверью. -- Что случилось? -- я был заинтригован. -- Вначале я отвечал Леониду на все его вопросы. -- Эдик снова пожал плечами. -- Ну он, конечно, постарался меня засыпать и начал задавать вопросы посложнее. Я даже сам не знаю, что на меня такое нашло, у меня в решающие минуты что-то просыпается внутри такое, чего я сам никогда бы от себя не ожидал. Это у меня наследственное, так собираться в критические минуты, и это качество меня много раз спасало в жизни. Так вот, после пары вопросов на засыпку я разозлился и последовал твоему совету. -- Что? -- с ужасом переспросил я. -- Какому совету? -- Ну как же, спросил у него что-то про принцип наименьшего действия, совсем элементарное. Он, естественно, не знал, возмутился. Тогда я ему вежливо сказал, что если бы он потрудился прочесть мой отчет, который я ему представил, он бы может быть узнал для себя много нового. -- И что дальше? -- я уже понимал, что Система дала трещину. -- Он закричал, что я над ним издеваюсь, а я тоже рассердился и ответил, что ответом на его издевательство может быть только издевательство. Вот Леонид и выскочил оттуда как ошпаренный. Сейчас к Пусику жаловаться пойдет, ну да мне на них наплевать. -- Эдик спокойно улыбнулся. -- Никогда себя так хорошо не чувствовал. Во мне как будто что-то щелкнуло сегодня... Я был как загипнотизированный, а когда все вокруг поехало, я неожиданно проснулся... -- Поздравляю с пробуждением, -- я с удивлением смотрел на Эдика, решившегося бросить вызов Команде. Я на цыпочках вышел из сборочного цеха. Ефим стоял рядом со взмыленным Леонидом, и они шепотом что-то обсуждали. -- Негодяй, -- Ефим покачивал головой. -- Садист! -- Да, -- Леонид был подавлен, -- это прямое издевательство, неуважение, в конце концов это плевок во всех нас! А один патент чего стоит, я ничего не знаю, а он уже строчить свои каракули начал! -- Слушай, -- Ефим помахал мне рукой. -- Ты нам нужен. Не отпирайся, не отпирайся, не открутишься! -- Ефим раздраженно посмотрел на меня -- что нам с Эдиком делать? Он же с ума сошел, ты посмотри, он все нюней прикидывался, а на самом деле! -- Что случилось? -- я решил исполнять пассивную роль. -- Он же садист, вначале над Борисом издевался, деньги предлагал. Сам ни одной программы написать не смог, он против Бори нуль без палочки! Специально из него жилы тянул, издевался. А Леониду как нахамил! -- Ефим удивленно развел руками. -- Он же маньяк! Сумашедший! Я не знаю, чего от него можно ожидать. Еще слава богу, что мы этого громилу сюда не пригласили, ну как его, этого приятеля академика. Этот Эдик, маленький как ребенок, а сколько с ним проблем? А если бы этот биндюжник завтра сюда с дубинкой пришел? -- Ефим передернулся. -- Это какое-то счастье, что я решил его не брать! -- Ефим, но вы же сами Эдика поставили на производство... -- Листен, Листен! Ну и что! Любой, ученый или инженер может работать кем угодно. А он пожилого человека в тупик ставит своими дурацкими вопросами, этого же нормальный человек сделать не может! -- Ефим, -- я решил вступиться за героя сопротивления. -- Между прочим, я сегодня никак не мог понять, что происходит с прибором, а Эдик на лету все решил! За одну секунду нарисовал кривую и все объяснил. -- Нет, -- Ефим покраснел от гнева, -- ты ничего не понимаешь! Это только хуже, что он соображает, если бы он был полным идиотом, мне было бы легче! Он может работать, у него голова хорошая, а занимается подлостями, из людей кровь пьет. Ты посмотри, на Лене лица не было, он валидол сосал. Ты представляешь, этот садист его про какие-то действия спросил... Совсем охренел! Да он за две недели починил три системы, у меня Донг за день в два раза больше делает. Разве это производительность, я тебя спрашиваю? Это прямой саботаж и нарушение производственной дисциплины. Ничего себе, сынок своих родителей, а я-то его пригрел, облагодетельствовать хотел. Он оказывается сюда специально приехал нам нервы портить! Леня, с завтрашнего утра каждый день давай мне письменные отчеты о том, что именно Эдик починил. Пусть только попробует пикнуть, мы ему бумажки под нос и до свидания! -- Ефим, я думаю он будет рад уехать в Кембридж, -- вставил я. -- Листен, Листен, что это такое? Где это видано, он сюда бежал из своего Кембриджа, теперь поедет обратно? А кто заплатит за нервы, да он короткое замыкание устроил, машину сжег! Сколько зарплаты я ему за это время выплатил! А моральный ущерб? На Борисе лица уже давно нет, Леонид чуть не умер! Садист! -- Да, -- Леонид зло поджал губы, -- он настоящий шантажист и интриган! -- Мерзавец, -- Ефим тяжело вздохнул. -- Все хорошее настроение пропало. Такой переезд люди сделали, а он праздник испортил! Вот и делай после этого людям хорошие дела. Хоть перемещай всех обратно и завтра начинай все сначала! При этих словах Леонид непроизвольно вздрогнул, но тут же снова взял себя в руки. Глава 23. Немного о толковании снов. -- Слава богу, этот Гриша Ефиму не понравился, -- Борис с озабоченным видом расхаживал по кабинету. -- Хамоватый, наглый, чуть его животом не раздавил. А Ефим этого не любит. Теперь у нас задача не допустить, чтобы второй ученый гость Ефиму понравился. Кто-нибудь знает, он большой или маленький? -- Понятия не имею, -- Андрей сидел на маленьком стуле, сложив руки на груди. -- Я видел в его деле копию фотографии из паспорта, -- Леонид восседал за столом, слегка покачиваясь на кресле. -- Ну, и как он выглядит? -- с подозрением спросил Борис. -- Из фотографии понять трудно, но высоким он не кажется. -- Черт возьми! -- Борис был раздосадован. -- Но вид у него, -- Леонид поморщился, -- какой-то недоделанный, личико такое нежненькое, жиденькая бородка. -- Это хорошо, -- Борис слегка оскалился, -- Ефим бородатых ненавидит! Когда он прилетает? -- Кажется, завтра, -- Андрей нахмурил брови, -- Ефим что-то об этом говорил. -- С Олегом у нас проблемы, -- Борис прислонился к стене, -- мы его послали за академиком шпионить, а он темнит. Я в коридоре с ним как-то встретился -- глаза отводит, не разговаривает. Припер его к стенке вчера, спрашиваю: "Что происходит, над чем академик работает", а он отвечает: "С академиком и разговаривай", хамить начал. -- Да, противный парень... Недосмотрели мы, вот и подложили нам свинью с этим Олегом. -- Леонид сердито оттолкнулся от стола и встал. -- Вот почему надо людей в компанию тщательно отбирать! -- Я с самого начала против был. -- На скулах у Бориса заиграли желваки. -- Вот и расхлебываем теперь результат, у академика союзничек появился! Слава богу, что они оба слюнтяи, а то пришлось бы начинать настоящую войну. Но я все равно не могу, само их присутствие здесь меня раздражает, как будто через стенку их чувствую. Сидят, анекдоты какие-то рассказывают, идиотские шуточки, прибаутки! А работа стоит, проект загублен на корню. меня уже сотрудники спрашивают: "Борис, что происходит?" У меня при одной мысли об этих паразитах кулаки начинают чесаться! -- Ничего, ребята, -- Леонид потер руки, -- надо быть спокойнее, не нервничать. Все пока развивается нормально. Ефим вчера уже высказывался про академика отрицательно, а это хороший знак. -- А что он говорил? -- на лице у Андрея появилось любопытное выражение, и он даже слегка наклонился вперед. -- Ну, в общих чертах, что проект стоит на месте, с отверстиями так ничего и не решено, а академик книжки читает и писульки пишет. -- Что еще он пишет? -- с подозрением спросил Борис. -- Да вроде бы какую-то научную статью готовит, Кулибин недобитый. -- Он ничего не может изобрести, -- Борис зло скривился, -- занимается очковтирательством, лженаукой за наш счет! Никогда от себя такого не ожидал, дай волю прямо сейчас пошел бы и набил ему морду вместе с Олегом и всеми его ученичками! -- Боря, -- Леонид покачал головой, -- сейчас главное сдержаться. Время работает на нас, потерпи немного, и Ефим сам все поймет. Вот Эдик нахамил разок и тю-тю, его песенка спета! А как Ефим его обхаживал, помните? Ты только не сорвись, а то Ефим тебя в членовредительстве обвинит, и ты все испортишь. Понял? -- Я все понял, -- лицо Бориса покрылось красными пятнами, -- но когда я вижу рядом с собой такое, у меня нервы сдают. Я же, черт возьми, в Америку приехал, а не в Россию! Я за жесткий капитализм, а Ефим нам устраивает социалистическую богадельню, вроде Академии наук! Команда продолжала свое совещание. В эти самые минуты самолет, несущий Володю навстречу судьбе, уже поднялся в воздух и с каждым мгновением неумолимо начал приближаться к огромному американскому континенту и к двухэтажному зданию компании Пусика. "Володя уже вылетел. -- Академик посмотрел на часы. -- Только бы с ним не промахнуться. Грише хотя бы есть куда деваться, а Володя последнее письмо совсем отчаяное написал. В Институте эти подлецы его вконец затравили, а работы другой нет, да и денег не осталось, ребенка кормить нечем. Он же неприспособленный, не от мира сего. Эх, поздно он родился, в неудачную эпоху. Как здорово было бы его вытащить сюда, Ефим же обещал создать маленькую группку...". -- Олег, замолвите перед Ефимом словечко за Володю, если он вам понравится, конечно? -- академик повернулся к Олегу. -- Угрозами вы ничего не добьетесь... Впрочем, мне кажется, Ефим не очень-то прислушивается к окружающим. Кто знает, может быть, моя просьба на него произведет совершенно противоположное впечатление. -- Да бросьте вы, Ефим к вам неплохо относится. А что это у вас, коллега, вид такой озабоченный, да и синяки под глазами, как будто голова с похмелья трещит? -- Да вот, шаг за шагом разбираюсь в программах, которые когда-то Борис написал. -- Олег схватился руками за голову. -- Это какой-то кошмар, написано так неаккуратно, всюду ошибки, огрехи. Как будто всадник на скаку шашкой рубал и с одной строчки на другую прыгал. Убейте меня, не пойму, почему о нем здесь такое высокое мнение... -- Да вы уж мне о Борисе лучше не напоминайте, -- академик нахмурился. -- Он мне ночью сниться начал в кошмарах. Сегодня такое приснилось, до сих пор на душе гадко. Иду я по коридору, и у меня в руках почему-то бутылка хорошего армянского коньяка в бумажном пакетике, а он навстречу. Представляете, перегородил дорогу, щурится так мерзко, под шпану работает, а мне, представьте себе, страшно стало. Ведь не знаешь, чего от шпаны ждать, пырнет ножичком между ребрами и все. -- Бутылку-то выпил? -- Олег явно заинтересовался. -- Слушайте дальше, руки расставил, смотрит так мерзко, своим холодным взглядом и морду скалит. "Папаша, -- говорит, -- зачем тебе старому хрену коньяк, давай-ка я выпью его лучше за твое здоровье!" -- выхватывает ее из рук, откручивает пробку и в горло заливает. -- "Хороший коньяк, -- говорит, -- У тебя, отец, сердце не пошаливает от такого?" -- И довольный такой. А шпану играет, знаете, жутко даже, взгляд трезвый, подлый, унижающий тебя, словом чувствуется, что убийца, на самом деле ищет, как тебя побольнее ударить. -- Значит все-таки выпил, -- вздохнул Олег. -- А вы бы ему указали, что на территории компании спать и распивать спиртные напитки запрещено. -- А мне так обидно стало, знаете, дурацкий, конечно, сон, но в России одно время трудно было хороший коньяк достать. Я стою и думаю: драться с ним или бутылку вырывать из рук -- значит унижаться. И тут проснулся, такое гадкое ощущение осталось, как будто все на самом деле было. -- Ну вы меня испугали, -- Олег потряс головой. -- Мне после таких рассказов, не дай бог, он тоже приснится. А какой коньяк армяне делали, здесь ничего похожего не достать... -- А это, Олег, климат нужен, земля. От гор излучения идут, от земли флюиды. -- Ну ничего себе, великий физик! -- Олег рассмеялся. -- Какие там еще флюиды, уважаемый. Наше дело маленькое, нам бы с вами дырки рассчитать. Володя появился в компании на следующий день, слегка оглушенный свежестью американских впечатлений и поездкой по автостраде в мягко шумящем автомобиле с автоматически открывающимися стеклами. Все вокруг, и тенистые, украшенные цветниками дорожки в Литтл-Три, и маленькие аккуратные домики, покрытые игрушечными черепичными крышами, и разноцветные автомобили, и уличные кафе, из которых доносился горьковатый аромат жареного кофе и из-за столиков журчала непривычная американская речь, решительно все показалось ему прекрасным и удивительным сном. Володя был радостно возбужден, с восхищением смотрел на своего любимого учителя, рядом с которым он чувствовал себя умиротворенно, и его широкая улыбка явно наводила на мысль о том, что все люди, независимо от их убеждений, религии и цвета кожи если и не братья, то хотя бы дальние родственники. Внешне Володя оказался полной противоположностью Гриши. Невысокий, худой, щупленький как цыпленок, с небольшой русой бородкой, он напоминал разночинца из уездного русского города середины прошлого века. Разговаривая, Володя слегка заикался, что придавало ему немного жалкий и неуверенный вид. В русской речи заикание почти не чувствовалось, но при попытках изъясниться непривычнымим английскими фразами, оно брало свое. Команда встретила свеженького гостя подозрительно. -- Мудак, полный кретин! -- Борис, увидевший в коридоре продолжавшего радостно улыбаться гостя, не мог сдержать своих эмоций. -- Как куренок ощипанный с юродивой улыбкой. Уже даже этот амбал, и тот был лучше. Вот уж правильно сказано, что мудаки объединяются вместе.... -- Поработай, -- Ефим, пришедший познакомиться с новой фигурой в его сложной шахматной партии, с некоторой брезгливостью смотрел на Володю сверху вниз, -- тут Гриша до тебя приезжал, они соорудили какую-то установку. Я оптике не очень доверяю, лазеры какие-то, при чем тут они, если мы дырки сверлим. Может быть придумаете еще какой-нибудь метод. -- Хо-хо-рошо, Еф-фим, -- Володя напрягся и легкий румянец окрасил его щеки. -- Конечно, Ефим, мы с Володей обязательно что-нибудь придумаем. -- вставил академик. -- Слушай, -- Ефим слегка повысил голос, -- что ты все время рапортуешь, обещания даешь? Вы с Гришей ни хрена не придумали, потратили почти месяц впустую. И ничего страшного не случилось, но зачем обещать? Ты это брось, вы не в партбюро. -- Да нет, -- академик в недоумении посмотрел на Ефима, который раньше не позволял себе нравоучений. -- Я же искренне говорю... -- Нет, не обижайся, -- Ефим улыбнулся, -- вырвалось. Ты меня извини, я просто хотел сказать, чтобы вы спокойно работали, никакого давления на вас я не оказываю, ничего не жду. Получится - хорошо, не получится - еще лучше. -- Ефим как-то странно улыбнулся. -- Ладно, работайте спокойно, я пошел, не буду мешать. -- О ч-чем это он? -- удивленно спросил Володя. -- Володечка, не обращайте внимания, Ефим человек неординарный и немного невыдержанный, с сорванными нервами. К тому же диабет сильнейший, дает себя знать... Вечером того же дня я столкнулся с Ефимом в холле. -- Ты его видел? -- Ефим слегка сморщился. -- Какой-то щупленький весь, съеженный. Что он все время улыбается, как придурочный. Как ты думаешь, не больной? -- Да нет, Ефим, вряд ли. Просто телосложение такое. -- Если не больной, тогда хорошо. Да, ничего, такой интеллигентный мальчик, краснеет от смущения. Только пусть бороду сбреет, она ему не нужна, а то как попик какой-то из духовной семинарии выглядит. Ну да ладно, поработает, а там посмотрим, что с ним делать... -- Ре-ребята, -- Володя продолжал широко и радостно улыбаться. -- Ну к-как у вас тут здорово, в-вы даже себе не представляете. В-в Москве в Институте нашем р-разруха полная, все кто мог свалили за рубеж. Д-денег нет, интриги, все р-развалилось к чертовой матери. -- Володя, не обольщайтесь. -- Олег отвлекся от экрана. -- Здесь тоже далеко не все идеально. -- Н-ну я понимаю, мне Григорий С-Семенович рассказывал. Но при всем этом н-надо же сравнивать. Вон у вас ап-паратура какая, красота! -- Олег, вы не запугивайте Володю, -- академик явно переживал за своего любимца. -- Я ему все объяснил, что тут такого, в любом коллективе могут появиться не вполне приличные люди. Главное, что Ефим нас поддерживает, а на деятелей типа Бориса мне глубоко наплевать. -- Д-давайте р-работать. -- Володя воодушевленно начал осматривать оптическую установку, собранную Гришей. -- Это хорошая идея. Н-ну, если Ефим хочет по-другому измерения сделать, это пожалуйста. Н-нам достаточно усилия к основанию приложить и напряжения померять. -- Старик, прекрасная идея! -- академик с восхищением посмотрел на Володю. -- Подумать только, как она мне самому в голову не пришла. Позор моей лысине! -- Н-надо пружинки достать. -- Володя задумался. -- Д-две большие, и еще парочку поменьше. Мы их к основанию прикрепим и на штативе начнем растягивать, а силу можно контролировать. -- Молодец! -- Академик воодушевился. -- Я уверен, что эта идея Ефиму понравится, он же практический человек. С оптикой ему, видимо, что-то было не вполне понятно, он же с ней не очень знаком, а с пружинками все наглядно, просто, можно руками пощупать! Да, это мы здорово придумали. В комнате закипела работа. Детище Гриши с лазерами и кучей объективов и линзочек было за ненадобностью отодвинуто в угол. Роковая подставка, из-за которой было выкрикнуто немало ругательств, проведено в мучениях и в бессонице множество ночей, выпито неимоверное количество чая и кофе, была как анатомический препарат распята на толстых пружинах. Вокруг в рабочем угаре колдовали Володя, академик и Олег. Подставка мягко покачивалась, напряжение пружин возрастало и она начинала колебаться все чаще и чаще, пока не замирала, растянутая по всем направлениям. -- Ол-лег, добавьте еще усилие, я х-хочу измерить частоту. -- Володя, не переставая радостно улыбаться, склонялся над приборами. -- Здорово получается, --радостно восклицал академик. -- Смотрите, как интересно, вначале получались две частоты, а теперь осталась только одна. Давайте-ка еще раз повторим и обязательно распечатайте результат! Покачивающуюся подставку было видно из коридора, и проходящие по нему бросали любопытные взгляды на странное сооружение, вокруг которого суетятся не менее странные люди. Атмосфера медленно, но верно накалялась, и через несколько дней ко мне подошел Андрей. Он был, как всегда, одновременно важен и многозначителен. -- Я к тебе по делу, -- решительно сказал он. -- Ты к академику заходил недавно? -- Да, заглядывал. -- неохотно ответил я. -- Ты не знаешь, что за ерундой они там занимаются? У них, говорят, какие-то пружинки растягиваются. -- Да, я видел пружинки. Но, честно говоря, не интересовался тем, как они их используют. Кстати, Ефим обо всем знает, а секретов из своих занятий никто не делает. Так что, если тебе интересно, иди и спроси у них, что к чему. -- Я туда не пойду. -- Андрей поморщился, будто спуститься в комнату к академику было ниже его достоинства. -- Пусть они сами придут ко мне и обо всем расскажут. Вообще, -- Андрей приобрел величественный вид, -- люди возмущены этой группой. У нас так не принято, без Бориса, без Леонида, тайком. В конце концов, наша компания их содержит. А этот твой Олег, объясни ему, что это для него плохо кончится. -- А что собственно происходит, он работает так же, как и все. -- Он, -- у Андрея появилось на лице презрительное выражение, -- лижет задницу твоему академику, а с нами перестал разговаривать. И молчит, как красный партизан. Учти, ему этого не простят! Я понял, что грозовое облако уже накопило энергию, и вскоре следует ожидать громовых разрядов. Первые капли дождя прошуршали вечером того же дня, когда в комнату к академику неожиданно спустился Игорь. Он молчал, посапывая и переминаясь с ноги на ногу, и только маленькие острые глазки бегали из стороны в сторону за стеклами выпуклых очков. -- Чем могу помочь, коллега? -- осторожно спросил академик. -- Так... Посмотреть пришел. Можно? -- глазки Игоря снова быстро забегали. -- Пожалуйста, пожалуйста. -- А зачем это вы пружинки к подставке приделали? -- Это мы, уважаемый, колебания изучаем. -- Угу, -- Игорь с таинственным выражением лица наклонился и начал осматривать установку. -- Ничего у вас не получится, -- поджав губы закончил он. -- Это почему это? -- академик удивленно посмотрел на гостя. -- А потому! -- неожиданно агрессивно выкрикнул Игорь, и лицо его приобрело выражение уверенности в своей правоте. -- У вас основание плохо закреплено. -- Да бросьте вы, коллега! -- академик махнул рукой. -- Детский сад, ей-богу! Это все равно, что отказаться от электрических лампочек на том основании, что при работе они нагреваются. А надо, Игорек, главное уметь видеть и несущественное отсеивать. -- Ну, как знаете, -- Игорь поджал, губы, и на лице у него появилось гадливое выражение. -- Не хотите слушать, не надо. -- Он вышел из комнаты, засунув руки в карманы. "Сейчас настучит Борису," -- понял я и расстроился. На всякий случай я решил проверить свою гипотезу и поднялся на второй этаж. Как и следовало ожидать, Игорь с видом заговорщика стоял рядом с Борисом и что-то ему объяснял. На лице вице-президента, изредко отхлебывающего холодную воду из пластикового стаканчика, с каждой секундой все яснее проступала хищная, кривая ухмылка. Настроение у меня вконец испортилось после того, как я стал невольным свидетелем разговора Ефима с Борисом. Началось все с того, что разъяренный Борис вышел с очередного совещания и наткнулся на президента. Ефим рассеянно подписывал какие-то бумаги, явно не понимая, что именно и зачем он делает. -- Ефим, -- Борис нервно теребил в руках пустой стаканчик. -- Нам необходимо поговорить. -- Ну что, опять про академика? -- Ефим махнул рукой. -- Листен, Листен, Борис, оставь их в покое. Пусть люди поработают. -- Ефим, я больше не могу смотреть в глаза людям. -- Голос Бориса приобрел металлический оттенок, он нахмурился, и лицо его приобрело строгий вид. -- Ко мне подходят сотрудники и спрашивают: что происходит с подставками, почему не закончен проект. -- Листен, Листен! -- Ефим понемногу начинал раздражаться. -- Ты мне брось, с подставками мы уже год возимся, и ничего не было сделано. Нуль, абсолютный нуль. Академик здесь всего пару месяцев, и уже какое-то понимание пришло. Это что за счет? С ума сошли, десять тысяч долларов за телефонные разговоры! -- Ефим, между прочим ваш гость неоднократно звонит из компании по частным делам. -- Ну и хрен с ним, пусть звонит. -- Ефим зевнул. -- Подумать только, какая сумма... Но он вроде бы понимает, где дырки делать, все рассчитал, померял. -- Ефим, -- жестко продолжал Борис, -- то, что я видел своими глазами это не понимание, а подтасовывание фактов. Я не могу видеть, как люди получают зарплату ни за что! Вы посмотрите, они уже совсем с ума сошли, подвесили подставку на пружинках и колебания изучают. -- Пружинки? Какие еще пружинки? Что они, с ума посходили? Вначале лазер приволокли, теперь пружинки? -- Ефим повысил голос. -- Они по-видимому хотят изучать деформации, -- Борис явно почувствовал, что удачно попал в больную точку, -- но ведь любому школьнику ясно, что однородного растяжения они таким путем не добьются. Это пустая трата времени! -- Борис, спасибо что сказал. Это ты молодец, я всегда прошу людей приходить и говорить мне, если что-нибудь плохо. Я понимаю, ты переживаешь за дело. Правильно, что пришел, надо с ними разобраться, может в этих пружинках и есть какой-то смысл. -- Мне кажется, этот Володя ничего не соображает. -- Посмотрим... Да, щупленький он какой-то, с бородкой. -- Ефим пожал плечами. -- А ты обычно правильно в людях разбираешься, вот взять Эдика, я ведь на тебя злился, думал, что ты специально его уничтожить хочешь. А вышло так, что ты оказался прав. И Леня тоже молодец, сразу его раскусил. Ну, что поделаешь, старею, делаю иногда ошибки. -- Главное, не допустить развала компании! -- решительно вставил Борис, и голос его приобрел металлический оттенок. -- Правильно, да я все понимаю. Ты сходи к ним, возьми Леонида или еще кого-нибудь, разберитесь хорошенько. -- Хорошо, Ефим, -- Борис склонил голову, как рыцарь, получающий государственное задание от короля. "Ох, не кончится это ничем хорошим" -- подумал я с тяжелым сердцем, и тут же Борис, нервно дыша, как всадник перед боем, появился в моем закутке. -- Пойдем к академику, -- он был настроен решительно, и это чувствовалось по его грозному, жесткому тону. -- Ефим просил меня разобраться с этими пружинками. Посмотрим на это вместе, а то я могу сорваться и наделать неприятностей, -- он заиграл желваками на скулах. -- А почему я? -- малодушно попытался я увильнуть в сторону. -- Для объективности. Ведь всем известно, что ты с академиком поддерживаешь хорошие отношения. Нам нужно составить для нас же самих полную картину происходящего, во всем разобраться и доложить Ефиму. Он меня только что об этом попросил. -- Ну, хорошо, поговорим, -- я с тяжелым сердцем встал со стула, предчувствуя неприятности, но еще не подозревая о последствиях своего коллаборационизма. Мы спустились по лестнице. В комнате с блаженной улыбкой сидел Володя, подкручивая свои пружинки. Академика и Олега на месте почему-то не было. -- Зд-дравствйте, р-ребята, -- Володя привстал со стула. -- Нам надо поговорить, -- холодно, по-английски произнес Борис. -- Ефим попросил меня выяснить, что именно вы делаете с пружинами. -- Х-хорошо, только д-давайте по-о-дождем Григория Семеновича, -- Володя по инерции продолжал добродушно улыбаться. -- Да, Борис, давайте встретимся, когда они вернутся, -- вставил я. -- Нет уж, -- Борис злорадно оскалился. -- Ты нам сейчас же все расскажешь. -- Давайте подождем, -- снова попытался сказать я, но Борис уже ощупывал установку. -- Это что за идиотизм? -- в ярости закричал он. -- Рисуй схему на доске. -- Он быстро сунул фломастер в руки ошеломленному Володе. -- М-мы, -- начал удивленный Володя, явно не ожидавший такого натиска, -- ре-ре-решили приложить у-у-силия к подставке. -- Вы что же, -- Борис заскрипел зубами, -- совсем круглые идиоты? Каков размер контакта? -- Я т-точно не знаю. О-около п-пяти миллиметров. Н-надо прикинуть. -- Прикинуть? Любой техник это знает! Должно быть пятнадцать! -- Борис кинулся к книжным полкам и начал судорожно рыться в книгах. -- Он чего, больной? -- успел вставить удивленный Володя, с лица которого постепенно начала сходить улыбка. -- Что-то в этом роде, -- неуверенно буркнул я. -- Вот, -- Борис широко раскрыл книгу и сунул ее под нос Володе. -- Вот! Смотри, сопляк! Пятнадцать миллиметров! -- он трясся от злости. -- Это н-не так уж и в-важно, -- Володя удивленно смотрел по сторонам, не понимая, что происходит. -- Неважно? Это для тебя с твоим академиком неважно! Как вы измеряете напряжения? -- Борис сжал кулаки. -- М-мы ра-а-стягиваем п-пружины, -- от волнения парнишка начал жутко заикаться. Казалось, этот физический недостаток только больше раззадорил Бориса. -- Недоумок ты и твой учитель! -- громко заорал он. -- У вас вся система перекосится. Что же вы, кретины, этого не понимаете? Чем вы тут вообще занимаетесь! -- Борис сжал кулаки и нервно забегал по комнате, как волк в клетке. Я в ужасе смотрел на происходящее. -- Ведь действительно может перекоситься, Борис прав. -- с тоской подумал я. -- С этим еще отдельно придется разбираться. Как же он так на лету все громит, что и возразить даже нечего? И ведь подгадал, пришел, когда Володя останется один. -- Это что такое здесь происходит? -- в комнату вошли академик с Олегом. Они с удивлением, не веря своим глазам смотрели на происходящее. -- Ефим меня послал разобраться с вашей работой. -- Борис сжал губы. -- Мы не можем больше терпеть того, что ваша группа транжирит деньги компании. -- Что же это вы, коллега, позволяете себе врываться в чужую лабораторию в отсутствие ее руководителя, да еще разносить сотрудников. Я вас попрошу, уважаемый, соблюдать этику! -- издевательски произнес академик. -- Это где ты, мудак, видел чужую комнату! -- заорал Борис по-русски. -- Что это за чужие и свои комнаты в компании, которая тебе неизвестно за что платит деньги? -- А я попрошу вас мне не тыкать! -- А ты мне не указывай, старая сволочь, как мне разговаривать! -- Борис, -- с ужасом начал я. -- Выйдите сейчас же отсюда! -- зашипел академик. -- И вы тоже. -- эта часть фразы уже была обращена ко мне. -- А ты не командуй, куда нам выходить! -- неожиданно развязно, с наглыми интонациями заявил Борис. -- У-би-рай-тесь вон! -- раздельными слогами произнес академик. -- Ты об этом пожалеешь, старый идиот! -- Борис неожиданно смачно плюнул на пластиковый пол, прямо под ноги академику и, сжав кулаки, ушел. -- А от вас я такого не ожидал! -- Академик с презрением посмотрел на меня. -- Я вам сейчас все объясню, все случайно получилось. -- Случайно можно и подлость совершить, так что потом не отмоетесь. Я не желаю с вами об этом разговаривать, -- академик повернулся. Так гадко я не чувствовал себя уже давно. В груди было тесно, стыд душил и не давал глубоко вдохнуть. "Надо было сразу же повернуться и уйти. -- думал я. -- Наверняка Борис специально все рассчитал, вычислил когда можно застать Володю в одиночестве, заранее узнал, на чем его поймать и пригвоздить кнопками к стенке и заодно меня обвалять в дерьме." Поток моих горьких мыслей был прерван стоящим на лестничной клетке Борисом, уже успевшим наполнить пластиковый стакан холодной водой и явно поджидавшим меня. Лицо его пошло красно-белыми пятнами, на лбу выступили мелкие капли пота, и в глазах сквозило какое-то странное, жестокое и одновременно садистское выражение. -- Нам надо прогуляться, -- сказано это было тоном, не допускающим возражений, и он распахнул дверь на улицу. -- Мне не до разговоров сейчас, с меня на сегодня достаточно, -- содрогнулся я. -- Я погорячился, и мне очень важно сейчас узнать, что ты думаешь об их работе. Может быть, я был неправ? -- Надо было вначале разобраться, а потом скандалить. -- Я не должен был так поступать, -- тон у Бориса неожиданно стал мягким и даже немного виноватым, и он сделал приглашающий жест рукой. -- Может быть, в этой идее и есть какая-то изюминка. "Идти или не идти? -- думал я. -- Вдруг он еще какую-нибудь гадость замыслил? Даже наверняка, он всегда просчитывает свои ходы." -- Учти, что мы должны вместе пойти сегодня к Ефиму и все ему рассказать. -- Борис перешел на прежний, холодный и официальный тон. -- О том, как ты скандалил? -- я решил выйти на улицу. -- Но ты же видел, -- Борис скривился, -- этот любимый ученичок академика полный мудак. Он не мог открыть справочник и назвать мне точное число. Я не считаю себя специалистом в этой области, но знаю явно больше, чем академик и этот недоделанный юродивый вместе взятые. -- Но почему, почему надо уничтожать людей? Сейчас ты сам признаешь, что погорячился. Пусть они поработают хотя бы две-три недели, потом все соберутся и будут обсуждать результаты. -- А ты знаешь, во что это обходится компании? -- Борис уже приготовился считать. -- Один час работы ... -- Я знаю, знаю. И Ефим это тоже прекрасно знает. -- Это все оттого, что Ефим сделал ошибку, пригласив сюда непроверенных людей. Посмотри, теперь проект стоит на месте, и для компании это позор! Не говоря уже о материальных убытках. Я, конечно, погорячился. Сам не пойму, что на меня находит, -- Борис поджал губы. -- Никогда бы не подумал, что я могу плюнуть на пол перед пожилым человеком. Я даже попрошу у академика извинений. -- Но неужели нельзя спокойно поговорить, не нападая, и сделать свои выводы? -- Когда я вижу какую-то недобросовестность в работе, я начинаю выходить из себя. Особенно когда вижу лженауку. -- Голос его приобрел совершенно чугунный и громовой оттенок, а глаза блеснули неистовой убежденностью в своей правоте. -- Так что, ты считаешь, что наш академик занимается умышленной подтасовкой результатов? Это же чепуха. Я допускаю, что он может ошибаться, но в искренности его я не сомневаюсь. -- А как же изгибы? -- Борис торжествующе посмотрел на меня. -- Ведь ты же сам понимаешь, что они могут произойти. -- Согласен, могут. Но люди только начали собирать установку, нельзя же сразу предусмотреть все возможные недостатки. -- Неужели ты не понимаешь? -- Борис нахмурился. -- Они обязаны были все предусмотреть. У меня сердце болит, -- он для виду подержался рукой за грудь, -- когда я вечером выхожу на улицу, фонари уже зажглись, прошел еще один день, а проект стоит на месте. А этот прохвост и жулик со своим любимым учеником транжирят время и деньги, да еще и Ефиму байки рассказывают! -- Неожиданно Борис зло и обильно сплюнул на тротуар. -- И Ефим это начинает понимать. В один прекрасный день у него откроются глаза, и тогда академику и твоему другу, Олегу, несдобровать. Я хочу тебя предупредить, академик тебя уже не простит. -- Почему? -- удивленно спросил я. -- А потому! -- Борис со снисхождением посмотрел на меня. Весь его вид выражал брезгливое сочувствие недалекому и наивному дурачку, не видящему ничего дальше своего носа. -- Неужели ты даже этого не понимаешь? Он когда почувствует, что его уличили в недобросовестности, сделает все, чтобы тебя уничтожить как опасного свидетеля. Ты думаешь, почему он так меня ненавидит? Да потому, что я его сразу раскусил. Я тебе это говорю не по дружбе, а потому, что считаю тебя полезным для компании. -- Борис поджал губы, и лицо его приобрело неприступный вид. На минуту наступило молчание. "Ну ничего себе, приехали..." -- подумал я. -- Я считаю, мы должны пойти к Ефиму и объективно обрисовать ситуацию. Надо рассказать все, что видели, про изгибы, недостатки конструкции. Нарыв лучше вскрывать, пока он не успел нагноиться, это же очевидно! Кроме того, это особенно важно для тебя, -- он многозначительно посмотрел на меня, -- учитывая, что это ты пригласил в компанию Олега! -- Хорошо, пойдем, -- я на секунду задержал дыхание. "Вербует", -- пронеслось в голове. -- Только учти, я буду действительно объективен в меру того, насколько понимаю ситуацию. -- Безусловно! -- Борис поднял брови как оскорбленный испанский гранд, всем своим видом показав, что иного ответа он и не ожидал. Ефим сидел в своем кабинете и с аппетитом кусал большое зеленое яблоко. -- Вот, -- он усмехнулся, -- единственное удовольствие, которое мне осталось в жизни. То нельзя, это нельзя, врачи запретили. Ну что, делегацией пришли? Хорошо. Поговорили с академиком? Какие выводы? -- Ефим, -- Борис напрягся и даже выпрямился. -- Я сорвался и устроил скандал, не выдержал, -- с честным видом пионера, доносящего на своих родителей в ЧК признался он. -- Ну это ты зря, не надо было. -- Ефим поморщился. -- Ну а по работе? -- У меня крайне негативное впечатление. Я считаю, что академик и Володя в профессиональном плане совершенно безграмотны. Эта группа просто тратит время впустую и транжирит деньги компании. -- А чего они там склепали? -- Ефим откусил большой кусок от яблока. -- Какую-то ерунду, -- Борис поморщился. -- Идиотизм полный, этот Володя подкручивает пружинки, а невооруженным взглядом видно, что у них возникают огромные изгибы. -- Возникают? -- Ефим, продолжая жевать, смотрел на меня с некоторой иронией. -- Могут возникнуть, -- скрепя сердце ответил я. -- Но насколько они существенны для результатов, надо разбираться отдельно. И вообще, я совсем не уверен, что все, что они делают, это ерунда. -- Ефим, -- Борис сверкнул глазами, -- этот Володя не знает элементарных вещей. Даже я знал, каков размер контакта, а он несет полную ерунду. -- Не знает? -- нахмурился Ефим. -- Да, он такой странноватый. Но ничего, пусть они поработают, посмотрим. -- Ефим, -- начал я. -- Я думаю, что если вы озабочены результатами работы, то академику и его группе надо дать возможность спокойно работать, без скандалов и расследований, и только затем обсудить результаты. -- Листен, Листен, Листен! -- Ефим нахмурился. -- Ничего, я не зря это сделал! А тебе спасибо за то, что сходил с Борисом. Этих ученых надо иногда за яйца дергать, иначе они херню начинают пороть. А так они поняли, что за их делами тоже присматривают. Ничего, это им полезно будет, будут в следующий раз себя перепроверять. -- Ефим довольно откинулся в кресле и выбросил огрызок яблока в мусорную корзину. -- Нервы у них крепкие, ребята выдержат. Они толковые ребята, правда? Да, да! -- Ефим скривился и посмотрел на Бориса, на строгом лице которого при этих словах возникла кривая ухмылка. -- Толковые, поверь мне! Вот он, -- Ефим кивнул в мою сторону, -- тоже так считает. Но что поделаешь, жизнь такая, только расслабишься, как тебя сразу же съедят. Я же не нарочно. Вот с дырками они не выяснили, а мне сегодня знакомый позвонил и сказал, что конкуренты похожую подставку выпускать начали. А если бы мы все тщательно проверили, мы бы их уже за пояс заткнули. Миллионов десять потеряли, так что это вам не Академия наук! После этого разговора я твердо решил предупредить академика о странных поворотах настроения босса и больше ни во что не вмешиваться. -- Только бы дождаться вида на жительство и уйти работать куда угодно! -- думал я. -- Или бросить все и уехать прямо сейчас назад? Я посмотрел на часы. В Израиле занималось раннее утро, и я представил себе, как по склонам горы, усыпанной белыми камнями и поросшей кипарисами спускается утренняя прохлада и кукушка заунывно поет свою песню, а на горизонте разливается заря и голубеет Средиземное море. В этот час внизу на улице всегда появлялся первый автобус, за рулем которого сидел весельчак-водитель, пристающий к садящимся девушкам, делающий им комплименты и пьющий из большой глиняной чашки дымящийся кофе... Я схватил листок бумаги и быстрыми, нервными движениями от руки написал на нем письмо директору факультета. Провожая меня в Америку, он обещал, что мое место в университете будет формально сохранено в течение двух лет. Факс запищал, и листок с моими каракулями, подсвеченными зеленоватым светом, уполз в пластмассовые внутренности машины. -- Все, дело сделано, -- с облегчением подумал я, все еще не веря сам себе. -- Вернусь на факультет и забуду обо всем. Буду ночами просыпаться в кошмарных снах и вытирать пот со лба! Эта мысль меня развеселила, и я решил напоследок рассказать академику обо всем. Когда я зашел в комнату, в которой сидел академик со своими учениками, в ней воцарилось тяжелое молчание. -- Вы можете продолжать на меня обижаться, -- решительно начал я. -- Единственный способ остановить Бориса был с ним подраться. -- Вы могли настоять на том, чтобы не допрашивать Володю без меня! -- академик явно уже немного успокоился. -- Я же объясняю, не мог я его остановить, он был как паровоз, сошедший с рельсов. -- Ну, хорошо, это ваше дело. Мне очень жаль, честно говоря, я думал, что вы меня поддержите. Почему вы даете этому подонку издеваться над людьми, когда Ефим сам все время его поносит. Это что, кто сильный, тот и захватывает власть? Так что ли? -- Вот я по этому поводу и пришел. -- Я замялся, не зная, как лучше изложить сложившуюся ситуацию. Олег с интересом прислушивался. -- Видите ли, опыт моего общения с Ефимом убедил меня, что он плохо контролирует свое поведение и меняет свое мнение по нескольку раз на день. И вообще, он человек настроения. Сегодня он вас безоговорочно поддерживает, а через десять минут ему сообщают про то, что конкуренты уже выпустили аналогичную подставку, и он подсылает к вам Бориса... -- Вот уж никогда не поверю! -- академик возмутился. -- Ефим --порядочнейший человек. Ну да, больной немного, нервный. -- К сожалению, я сам это слышал, своими ушами. В общем, считайте, что я вас предупредил. -- К-какие-то в-в-ы здесь странные -- вступил в разговор Володя. -- Н-никогда такого не видел. -- Я тоже. -- Мне стало тоскливо, и я вышел в коридор. Олег вышел за мной. -- Не переживай, -- грустно сказал он. -- Ты просто попался в ловушку. Считай, что это была твоя очередь искупаться в дерьме. Ты еще легко отделался. Ты знаешь, я начал себя здесь ловить на том, что, когда в комнату кто-нибудь заходит, я втягиваю голову в плечи и боюсь повернуть голову. Ведь я из комнаты выйти боюсь, эта команда меня вокруг обложила, допытываются, что к чему. Я уже несколько недель ночами не сплю, лежу, ворочаюсь. Честно говоря, никогда не думал, что со мной такая трасформация психики может произойти... -- Да, -- я глубоко вздохнул. -- Ты знаешь, я решил не дожидаться всех этих грин-карт, а махнуть назад в Израиль. Пошли они все к черту. -- Ты что, с ума сошел? -- Олег расстроился. -- У тебя там ни кола ни двора, а здесь хотя бы зарплата нормальная. -- Да пусть они подотрутся этими погаными деньгами, -- я начал распаляться. -- Я уже давно себя такой скотиной не ощущал. -- Ну, смотри, я бы подождал на твоем месте. -- Олег нахмурился. -- Впрочем, я сам не знаю, что мне делать. Наверное, тоже придется возвращаться, только в Москву. Детей жалко, они только здесь привыкать начали, им в школе нравится. -- Ну, почему, работай, пока можно. -- Ты понимаешь, -- Олег прикусил губу. -- У меня единственный выход: принять чью-то сторону. Ну, не мог же я примкнуть к Борису? А ты знаешь, в чем ужас? Борис не так уж и неправ, с этими пружинками ситуация сложная, надо еще долго разбираться, слишком много всяких искажений. Так что, я чувствую, что кончится это для меня и для академика плохо. На душе у меня заскребли кошки и продолжали скрести в течение последующих дней. Несколько дней из Израиля никакого ответа не приходило, а затем пришло письмо с туманными намеками на финансовые затруднения и с неопределенными просьбами подождать с окончательным решением до устранения последних. Мой патриотический порыв начал затухать и был окончательно загашен безымянной сотрудницей Израильского консульства. Наши темно-голубые, открывающиеся справа налево паспорта собирались истечь, и мы благоразумно послали их в консульство на продление. Почему-то после этого наступило длительное затишье, и мне пришлось висеть на телефоне и выяснять судьбу пропавших документов. К телефону подошла хриплая гражданка, которая долго не могла понять, чего я хочу, с кем-то консультировалась и вдруг заявила, что продлить паспорта не может. -- Почему? -- испуганно спросил я. -- Иностранные паспорта, выданные бывшим гражданам СССР, подлежат продлению только на территории исторической родины. -- На каком основании? -- возмутился я. -- У нас новая инструкция из Министерства Внутренних Дел. -- недовольно заявила дама. -- Верните хотя бы непродленный паспорт! -- взмолился я. -- Мы не имеем права этого сделать, -- злорадно прохрипела женщина. -- Если вы возвращаетесь на родину, приходите, и мы выдадим временный документ на въезд в Израиль. -- Но почему, мы же ничего не нарушали! Это издевательство над законами! -- я начал злиться. -- Нечего возмущаться, -- закричала дама. -- У нашего маленького государства и так слишком много проблем с русскими эмигрантами! -- она бросила трубку, и я почувствовал, что связан с компанией Пусика, оформившей для меня рабочую визу в Америке, прочными металлическими канатами. Володя тем временем достиг совершенства в обращении с пружинками и накануне отъезда решил продемонстрировать Ефиму свои успехи. -- Хорошо, неплохая идея. -- Ефим был настроен вполне доброжелательно. -- Ничего, ты даже выглядеть лучше стал, аккуратненький такой. Нам люди нужны, думаю с тобой все нормально будет. Так что давай, оставляй копии всех твоих документов, оформим тебя и приедешь работать. Я ведь обещал, что научную группу создам. -- Ефим махнул рукой в сторону академика. -- Спасибо, Ефим! -- Володя даже перестал заикаться. -- Да не за что, -- Ефиму было явно приятно почувствовать себя меценатом. -- Я чувствую, скоро с визами станет гораздо сложнее, надо пока не поздно людей перетаскивать. -- Ефим, это здорово! -- Академик торжествующе посмотрел на меня. -- Ты знаешь, мы закончим с отверстиями и начнем прорабатывать другие идеи. У меня несколько проектов лежит в столе, из них могут получиться прекрасные вещи. -- Да, -- Ефим неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. -- Посмотрим, мне сейчас главное производство на полную катушку запустить. А то мы отстаем, могли бы в два раза больше заработать, -- он рассеянно поглядел на Володю, академика и вышел из комнаты. Вскоре из-за стены раздался крик президента и шум падающих предметов. -- Вот видите, я же говорил! -- академик был воодушевлен. -- Все будет в порядке! Смотрите, Борис больше к нам не заходит, Ефим пригласит Володю. "Эх, хорошо, если бы было так", -- подумал я. Подозрения мои сбылись примерно через неделю, когда я обнаружил, что в кабинете Ефима сидит команда в полном составе. -- Заходи, заходи, ты нам нужен, -- Ефим поманил меня пальцем. -- Не знаю, как быть, может быть ты поможешь, поговоришь с академиком? Это полный и безоговорчный провал! -- Ефим покраснел и начал кричать. -- Ты представляешь, прошло почти два месяца, а что сделано? Дырки сделаны? Все на мертвой точке! Довольная команда смотрела на президента. Андрей, одобрительно улыбаясь, не отрывал от него взгляда, Леонид в знак согласия усердно кивал головой и недовольно поджимал губы, а Борис напоминал диктатора, сладострастно наблюдающего за казнью участников попытки государственного переворота. -- Два идиота к нему приехали! Мне не жалко денег, но ни хера же не сделано! Идиоты! Лазер какой-то притащили, пружинки. А что толку? Давно бы просверлили дырки, и все стало ясно! Я дал команду придержать документы этого, ну как его, с бородкой! Что за манеры такие, бороду отрастил! У нас в компании кто-нибудь ходит с бородой? Нет! И не будет! -- Ефим стукнул кулаком по столу. -- И не открывай рот! -- мне показалось, что он подмигнул мне, увидев, что я собираюсь что-то сказать. -- Все и так ясно, яснее некуда! Перед глазами у меня поплыли круги, все на секунду потеряло устойчивость и расплылось, и я вдруг вне всякой связи с реальностью вспомнил свой старый сон, навеянный дежурством по военной кафедре в институте, в котором я учился. Снилось мне, что я стою у входа с красной повязкой "Дежурный" на рукаве, и неожиданно мое тело начинает отрываться от пола и, несмотря на все мои попытки, летит все выше и выше, и меня прижимает к потолку, как воздушный шарик, наполненный гелием. Я барахтался у потолка, и в этот момент в дверь зашел полковник Панченко, известный самодур и тупица, словно сошедший со страниц студенческих анекдотов типа "От меня и до следующего столба, шагом марш!". -- Что за безобразие! -- обратился ко мне полковник -- Почему висишь? -- Товарищ полковник, разрешите доложить! -- с отчаянием отрапортовал я, -- дежурный по части, студент группы номер два. -- Немедленно опускайся! -- закричал полковник. -- Кто разрешил? -- Осмелюсь доложить, -- ответил я в лучших традициях бравого солдата Швейка, -- спуститься не могу, вишу! -- В этот момент в своем сне я испытал какую-то дикую радость освобождения, оттолкнулся ногами от потолка и поплыл по воздуху. -- Снять! -- дико закричал Панченко, и тут я проснулся. Кабинет Ефима снова сфокусировался у меня перед глазами, и я заметил, что Команда с недоумением смотрит на меня. -- С тобой все нормально? -- вдруг по-русски спросил Леонид. -- А то у тебя сейчас был такой вид, как будто ты вне очереди американское гражданство получил и еще миллион долларов впридачу! Ну, хватит мечтать, пора работать! Глава 24. Шпиндели для Красного Китая -- Это катастрофа! -- услышал я жуткий крик Ефима. -- Все, закрываю лавочку к чертовой матери! -- Ефим, Ефим, может быть еще найдутся... -- раздавался униженно-просящий голос Леонида. -- Ни хера не найдутся! -- Ефим рычал по-настоящему страшно. -- Пятьдесят штук, вашу мать! Спиздили шпинделя и все тут! Я внутренне напрягся, так как крики обладали тембром, свидетельствующем о крайнем раздражении хозяина, и явно не обещали ничего хорошего. "Сглазил," -- подумал я, так как только вчера с удивлением отметил про себя, что в течение нескольких последних дней Ефим был на редкость спокоен, даже умиротворен и почти не повышал голос. "Таблетки начал пить, -- объяснил он мне как-то тайну своего благодушного настроения, -- и ты знаешь, лучше себя чувствую. Да, помогает, раньше ночи не спал, просыпался и все о подставках думал, а теперь утром встаю, и голова свежая. Вам бы всем здесь попить таких таблеток, -- назидательно продолжал он, -- для производства было бы полезно." В последний раз Ефим поднял крик около двух дней назад, да и то какой-то неестественный и не вполне серьезный. Вокруг него в комнате, отделенной от большого сборочного зала высокими стеклянными окнами, стояла группка испуганных сотрудников, включая только что принятого на работу высокого и полного инженера с короткой стрижкой. С этим новичком у меня произошел курьез. Я настолько привык, что все сотрудники, появляющиеся в компании, кроме секретарей и постоянно сменяющих друг друга толстеньких девочек, раскладывающих бумажки по полкам, разговаривают по-русски, что не мог даже представить, что появившийся в компании новобранец окажется американцем. -- Хэлло, -- вежливо поздоровался он, столкнувшись со мной в коридоре. -- Доброе утро, -- спокойно ответил я по-русски и заметил, что у нового сотрудника слегка удивленно поднялись вверх брови. -- "Испугался, -- уверенно подумал я. -- Обработали товарища при приеме на работу, объяснили, что по-русски в компании ни-ни..." О своей ошибке я узнал случайно, и мне стало неловко. -- Извините, что я обратился к вам по-русски, -- постарался исправить я свою оплошность при первом же представившемся случае. -- Ну, что вы, -- залетевший в компанию Пусика американец был смущен. -- Кстати, моя бабушка родом из Одессы, и я немного понимаю по-русски, так что вы были недалеки от истины. Теперь внук одесситки проходил урок наглядной агитации и пропаганды. Ефим размахивал руками, краснел, рычал, даже для виду бросил несколько канцелярских принадлежностей на пол, но по ряду неуловимых деталей, жестов, движений, к которым люди, работавшие в компании Пусика были особенно чувствительны, можно было понять, что и рычание и ругательства, изрыгаемые президентом, не особенно страшны для окружающих. -- Что происходит? -- на всякий случай спросил я покрасневшего Джона, выбежавшего из комнаты, в которой происходил разнос. -- Что-нибудь серьезное? -- Нет, -- Джон иронично посмотрел на меня, -- это Ефим дает спектакль. Персональное представление для устрашения нового сотрудника. -- Ах, вот оно что..., -- облегченно вздохнул я. Такого рода представления уже стали традицией: на вновь принятых сотрудников они мгновенно нагоняли страх, являясь чем-то вроде ледяного душа. По теории Пусика, душ этот обладал стимулирующим действием, активизирующим внутренние ресурсы организма новичка и заставляющим его с особенным рвением выкладываться на рабочем месте. В отличие от того вялого, воспитательного, по инерции выходящего из глубины президента крика, сейчас Ефим кричал по-настоящему, так что в окнах резонировали стекла и люминисцентные лампы слегка мигали. -- Ефим, давай еще раз проверим, может быть, они при переезде потерялись? -- Леонид, казалось, сам был напуган. -- Ни хера они не потерялись! Спиздили шпиндели и все! Под мышкой в газете вынесли! Завернули в газету и вынесли из компании два с половиной миллиона для подарка бабушке! -- Ефим, ну кому нужны шпиндели, да и как можно было их пятьдесят штук вынести? -- лепетал Леонид. -- Я не знаю! -- Ефим весь дрожал крупной, нервной дрожью, и лицо его было перекошено от злости. -- Красному Китаю, вот кому! Найдут, кому их сбагрить! Не волнуйся, он один шпиндель вынес и себе автомобиль новый купил. Еще десяток вынес и взнос за дом выплатил! -- Ефим, я дам указание их хорошенько поискать. -- Да что толку искать? Надо не шпиндели, а виновников искать. Вообще, это полный крах! Это вы с Борисом во всем виноваты, никакого планирования нет, ни хера не делаете! Не найдете шпиндели, завтра же будете на улице, понятно? Лицо Ефима, красное, искаженное, с открытым ртом вдруг застыло, как будто только что на экране вдруг застопорилась кинопленка и кадр неподвижно застыл... -- Дом выплатил? -- Ефим злорадно причмокнул губами. -- Кто-нибудь у нас недавно дом покупал? -- он пристально и с подозрением уставился на Леонида. -- Ефим, Ефим, Бог с тобой, что это ты такое говоришь? -- засуетился Леонид, и лицо его приняло бледно-зеленый оттенок, -- так это же семь месяцев назад было, и я ссуду брал, ты же знаешь. -- Ну, хорошо, хорошо, -- недоверчиво буркнул Ефим, продолжая пристально глядеть на своего заместителя. -- Я это так спросил, тебя в виду не имел. Кто-нибудь еще у нас недавно разбогател? -- Джон переехал в новый дом в Литтл-Три, но он вроде бы старый дом продал и наследство получил от своего дядюшки. -- Леонид постепенно начинал розоветь, напоминая молочного поросенка. -- Наследство? -- Ефим покачал головой. -- Надо бы проверить, какое у него наследство. А из русских кто-нибудь не выпендривался? -- Из русских? -- Леонид задумался. -- Виктор снял однокомнатную квартиру вместо двухкомнатной... -- Ты чего, совсем охренел, что ли? -- Ефим брезгливо скривился и с презрением посмотрел на Леонида. -- Ведь шпинделей на два с половиной миллиона сперли! -- А может он специально маскируется? -- неуверенно сделал дедуктивное умозаключение Леонид. -- Леонид, Листен, Листен, Листен, Листен, Листен! -- Ефим снова перешел на крик и начал размахивать руками, но в этот момент произошло нечто совершенно странное и никем не ожидаемое. Белый, пластиковый, выложенный аккуратными плитками пол вдруг поехал под ногами вначале в одну сторону, потом в другую, раздался странный низкий басовый гул, одновременно с ним какой-то деревянный треск, мигнул свет, и с потолка посыпалась мелкая шелуха. Пол снова двинулся, и с полок, стоящих у стены, посыпались на пол коробки с подготовленными для производства платами. -- Землетрясение! -- с ужасом вскричал Донг, неожиданно чисто выговорив это слово по-английски, вскочил со своего места, забыв о своих прямых служебных обязанностях, выпустил из рук проводки, и, пытаясь удержаться на ногах, начал прыжками передвигаться к лестнице. Пол продолжал ходить взад и вперед, с потолка свалилось несколько пластиковых плиток, и мне стало жутко. -- На улицу, бегите, бегите, пока нас не раздавило! -- в зале возник шум, и все, кто мог, повскакивали с рабочих мест и кинулись к выходу. -- Листен, Листен! -- яростно продолжал Ефим, машинально схватившись за стол и продолжая удерживаться на ногах. -- Я же тебя спрашиваю об элементарной вещи, а ты херню порешь! Это какой же мудак, чтобы скрыть, что спер два миллиона долларов, переезжает из большой квартиры в маленькую! И вот так вы с Борисом во всем! На производстве бардак, скоро девок с улицы начнете сюда водить и на приборах в рабочее время трахать! --Ефим явно не замечал происходящего и продолжал грозить кому-то пальцем, распаляясь все больше и больше. Пол продолжал ходить под ногами, и при входе в зал с грохотом повалился большой шкаф, забитый книгами и бумагами. Леонид судорожно схватился за угол стены, согнув колени и пытаясь устоять на ногах, приоткрыв при этом рот в какой-то странной, обороняющейся и одновременно виноватой гримасе. Взгляд его затравленно скакал между Ефимом, падающими стеллажами и лестницей, по которой бежали вниз перепуганные сотрудники. Тело вице-президента жило своей автономной жизнью и изредка делало непроизвольные попытки сорваться с места и, невзирая на выговор начальства, броситься вон из ненадежного здания. Вот уже и корпус его подавался вперед, ноги принимали позицию бегуна перед стартом, но он тут же обмякал и застывал все в том же скорченном, полусогнутом и прикованном к стене положении. -- Куда они все бегут? -- Ефим удивленно поднял брови. -- Они что, все с ума посходили? -- Пол к этому моменту уже совсем почти перестал качаться, еще пару раз дернулся и окончательно затих. -- Что за бардак, почему шкаф уронили? -- Ефим, землетрясение.. -- Леонид потихоньку начал переводить дух. -- Давай выйдем на свежий воздух, а то не дай Бог еще раз тряхнет... -- Что за ерунда! -- Ефим посмотрел на Леонида взглядом председателя КГБ, только что уличившим секретаря обкома партии в государственной измене. -- Что ты несешь, посмотри на себя! Я даже не почувствовал ничего. Это только бездельники к своим ощущениям прислушиваются, а когда работаешь, ничего вокруг не замечаешь. Да, да! По себе знаю. Ну, что ты стоишь, срочно верни всех людей на рабочие места! И поговори с Борисом, не заметил ли он чего-нибудь подозрительного недавно. -- Ефим резким движением развернулся и, засунув руки в карманы и брезгливо переступая через рассыпанные детали, двинулся к выходу. Люди, испуганные проявлением сил природы, медленно и с опаской возвращались назад, еще не вполне доверяя стабильности подозрительного пластикового пола. Компания представляла из себя жалкое зрелище. Приборы, книги, бумаги, валялись тут и там, электричество еще не включили. Растерянные сотрудники пытались навести порядок, подбирая с пола разбросанные детали. -- Никогда еще такого со мной не случалось! -- Седой господин с римским профилем вдруг зло прищурился и сердито поджал губы. -- Я перед тем как попасть к Пусику, проработал двадцать восемь лет в Христианских компаниях! -- Он презрительно, холодным взглядом посмотрел на копошащихся вокруг людей. Слово "христианских" было им подчеркнуто и выговорено яростно, отчетливо и по слогам. -- И все было спокойно, безо всяких землетрясений! -- Он с яростью бросил на пол пачку чертежей и с перекошенным лицом пошел к выходу. Бывшие советские специалисты, работающие на сборочном конвейере, по привычке испуганно втянули головы в плечи, а Донг неожиданно поднялся и пристально посмотрел на уходившего прочь белого человека. Он застыл, и его раскосые глаза, плоское лицо и приземистая фигура напомнили мне ироничные и молчаливые статуи Будды, тут и там встречающиеся путешественнику во влажных тропических азиатских джунглях. Слух о пропаже шпинделей распространился быстро, затмив волнения, вызванные землетрясением, и в тот же роковой день я стал невольным свидетелем странной и слегка сюрреалистической сцены. Согласно указаниям Ефима, я был переведен работать в только что отремонтированный после переезда большой зал на первом этаже, в котором раньше располагался участок механической сборки. Просторная пустая комната со сверкающим белым пластиковым полом и такими же белыми стенами, освещенными бьющим с потолка ровным люминисцентным светом, слегка угнетала меня. Кроме принадлежащих мне стола, шкафчика, кресла и компьютера с экспериментальной серой жужжащей коробкой, в комнате решительно ничего не было. Я сидел в углу, делая какие-то расчеты, когда в комнату вошли двое "бывших" : чернявый бывший заведующий лабораторией и седой бывший секретный ракетно-космический профессор. Головы их были как всегда втянуты в плечи, лица были, пожалуй, более мрачноватыми, чем обычно, но какая-то странность в их облике и поведении привлекла мой взгляд. Присмотревшись повнимательнее, я понял, кого они мне напоминали. Автоматическими, немного неровными движениями они передвигались вдоль ослепительно белых стен, изредка как по команде приседая на корточки и тщательно осматривая пластиковые плитки. Дойдя до угла комнаты, они изменили направление своего движения ровно на девяносто градусов и продолжили свой странный маршрут, сканируя пустое пространство комнаты. "Как роботы, -- подумал я, -- или как Зомби". При этой последней мысли я вспомнил когда-то прочитанную статью о мистической власти колдунов над душами и телами людей, и мне стало немного не по себе. -- Мужики, -- с легким ужасом спросил я. -- Вы чего? -- Леонид приказал, -- глухим голосом ответил чернявый завлаб и посмотрел на меня отсутствующим, пустым взглядом. -- Шпинделя ищем! -- Да вы чего, охренели, что-ли? Комната-то пустая абсолютно. -- Да мы ему сказали, -- грустно прохрипел космический профессор, -- а он ругается, орет. -- Затрапезный вид плохо выбритого секретного специалиста немного меня успокоил. -- Говорит, идите и делайте, что хотите, а шпинделя чтобы были найдены. Мы уж поищем еще немного, чтобы беды не приключилось... -- и потусторонняя парочка вознобновила свои странные маневры, от механического автоматизма которых мне незамедлительно снова сделалось неуютно. Я решил навести справки по поводу происходящих событий, -- Что это за странная история со шпинделями? -- я подошел к потерянному доценту, подозрительным образом переехавшему в однокомнатную квартиру. В его функции как раз входило закрепление шпинделей на злополучном основании с непросверленными дырками. -- Да понимаешь, -- доцент с испугом огляделся по сторонам и, убедившись, что никого из начальства поблизости нет, перешел на шепот. -- После переезда провели инвентаризацию и недосчитались пятидесяти шпинделей. Но этого быть не может, я же знаю. -- Чистосердечное признание облегчит вашу участь! Лучше признайся, что спер, -- хихикнул я, -- ребенку для игрушек, крутить вместо волчка. -- Да чушь это! -- доцент явно обиделся. -- Украсть их никто не мог, они, кроме нашей компании, никому не нужны, да и не подходят. Эти шпиндели специально для Пусика одна фирма выпускает. И применения им нет никакого, разве что на металлолом. И, главное, что и потеряться они не могли -- ведь мы каждого из них неделями ждем, а когда их привозят, сразу же как драгоценность на руках несем и на основании закрепляем. У нас же очередь машин на установку шпинделей стоит, кто же их в такой ситуации терять или переть будет? -- Так как же их тогда недосчитались? -- Наверняка ошибка в ведомости вышла, приписали где-нибудь в заказе лишний нуль или запятую не там поставили... -- А Ефиму это пробовали объяснять? -- с удивлением спросил я. -- Да Леонид пытался, а он слушать не хочет. Орет, что все вокруг воры и подставками кидается. Он, -- и доцент совсем понизил голос, -- говорят, успокаивающие таблетки бросил пить. Да еще и сахар в крови подскочил, и на улице жарко, все один к одному. И за что это нам такое мучение... Компания Пусика начинала напоминать разворошенное палкой осиное гнездо. Люди ходили испуганные, втянув головы в плечи, боясь глядеть в глаза друг другу, а особенно начальству. Леонид с подозрительным и многозначительным видом бегал по коридорам и комнатам, пытаясь выведать у сотрудников, кто и когда видел последние шпинделя и не выносил ли кто-нибудь из здания какие-либо предметы, завернутые в газету. Почему именно в газету, никто не понимал, но слова этого, небрежно оброненного президентом, все боялись как огня. В ближайший обеденный перерыв Борис оказался единственным, купившим очередной номер "Литтл Три Ньюз". Он с каменным лицом шуршал большими бумажными страницами, заполненными политическими страстями и рекламой, нагоняя какой-то мистический ужас на Пусиковский коллектив. Ефим, сидя в своем кабинете, производил самостоятельное расследование, каждые десять минут взрываясь и проводя обобщения, наводившие на мысли о том, что пропавшие шпинделя являются первым звеном в цепи наступающих катастроф и тем самым являют собой симптом зловещий и поучительный. От него вываливались один за другим Борис, Андрей, пожилая, занимающаяся растущей горой бумаг женщина с сумасшедшими глазами, попавшийся под руку президенту чернявый бывший завлаб и уж совсем непонятно почему вице-президент огромной корпорации с золотыми запонками и блестящим кожаным чемоданом. Последний, видимо, из вежливости, не перебивал Ефима, покорно выслушивая поучительную историю о пропавших деталях, но, выйдя из кабинета, сильно покраснел, долго шептался с секретаршей и недоуменно моргал глазами, каждую секунду поправляя сбивающийся на сторону галстук. Команда собралась на свое собственное мини-совещание, заняв для этой цели опустевший кафетерий. -- Проблема серьезная, господа! -- Борис был мрачен, и в то же время лицо его освещала злорадная ухмылка, как будто наконец сбылись его мрачные предвидения, от которых до сих пор окружающим удалось отмахиваться. -- Теперь вы видите, к чему нас привели академик и его кодло! -- Борис, Борис, -- Леонид страдальчески поморщился. -- Погоди ты, надо разобраться, кто их мог украсть. -- Господа, -- Борис презрительно посмотрел на Леонида, -- я наводил справки в Москве, я же вам рассказывал! Академик этот - элементарный махинатор и жулик. Он в России разворовал половину Института, а когда его оттуда вышибли поганой метлой, удрал сюда и продолжает свои делишки. Это же как дважды два. Жалко, что его в Москве посадить не успели. У нас же с недавнего времени начали происходить странные вещи. Крадут буквально все, ручки, бумагу, скрепки, липкую ленту, даже метки с надписью "Пусик". Не успеваем заказывать, как на следующий день все унесли! -- Борис, погоди. -- Леонид покачал головой. -- К сожалению, не так все просто. Шпиндели по-видимому начали пропадать больше двух месяцев назад, когда академика здесь еще не было. -- Был или не был, господа, я чувствую, что он в этом замешан! -- Борис нахмурил брови. -- У него могли быть и сообщники. Эдик, например, почему он неожиданно сюда приехал? Строит из себя идиота, а на самом деле присматривается по сторонам, ищет, что плохо лежит... -- Эдик мудак! -- презрительно бросил Леонид. -- Он до такого не додумается, мозгов не хватит. Я, Борис, больше склонен думать, что это наши русские, со сборки. -- Надо подумать, -- Борис хищно оскалился, и глаза его загорелись недобрым огоньком. -- Среди них много нечистоплотных людей, кто мог бы такое сделать? Тот из них, кто больше всего озлоблен на компанию, считает себя неудачником, получает мало. Да почти что каждый, у нас же одни бывшие профессора и доценты! -- Они люди жадные. -- Леонид задумался. -- Денег получают, прямо скажем, немного. Надо бы предложить Ефиму назначить премию за информацию о шпинделях. Наверняка в этой шайке кто-нибудь мог видеть, как их крали. Например, обратил внимание, что у соседа под столом газетный сверток лежит. Почему нет? -- К академику ниточки тянутся, помяните мое слово! -- Борис, казалось, светился изнутри идейной убежденностью. -- А с премией идея неплохая, на нее люди накинутся, как мухи на мед. Слухи о премии распространились быстро, и я заметил, что бывшие советские специалисты еще больше втянули головы в плечи и, идя по коридору, старались не вращать головой, упершись взглядом в носки собственных туфель. Проходя мимо центрального входа, я вдруг увидел, что дверь в компанию открыта настежь и в стоящий около входа грузовик несколько человек таскают картонные коробки с оборудованием. -- Вот так, на глазах у всех шпиндели прут! -- пошутил я и тут же пожалел о необдуманной фразе. Пожилой бывший советский изобретатель с курчавой шевелюрой вздрогнул и укоризненно посмотрел на меня. -- Шучу, шучу! Да не смотрите вы на меня волком, -- взмолился я, чувствуя неловкость. -- Давайте я вам помогу. -- Вам, молодой человек, как я вижу, смешно.-- укоризненно сказал он, -- А я, к вашему сведению, не пер никаких шпинделей. И вообще никогда в жизни ничего чужого не брал! -- чувство юмора явно оставило его. На следующее утро в компании произошло выходящее из ряда вон событие. Придя рано утром в кафетерий и запихивая в холодильник пакет с завтраком, я неожиданно заметил на стене странный листок. Листок этот висел между большим плакатом, обучающим работников компании правилам оказания неотложной медицинской помощи и другим плакатом поменьше, извещающим сотрудников о том, что любая дискриминация при приеме на работу, будь то по религиозным, расовым соображениям или просто по причине беременности, является нарушением закона. Я подошел поближе. Листок оказался увеличенной ксерокопией карикатуры, вырезанной из какой-нибудь местной газетенки. На нем был изображен ковбой в широкой соломенной шляпе с дымящимся револьвером в руке, который с интересом смотрел под хвост лошадке, сделавшей подле себя на земле навозную кучу. В кучке испражнений художником были нарисованы какие-то чужеродные предметы, испускавшие свет, неумело изображенный толстыми штриховыми линиями, исходившими прямо из навоза. Чуть поодаль на земле лежал труп с распростертыми руками. Подпись под карикатурой гласила: "Билл, если бы я вовремя покопался в дерьме, я бы понял, что ты не крал мои золотые слитки!". К навозной куче была синей шариковой ручкой неровно проведена большая стрелка, над которой почему-то было нервно написано: "Pusik". Полюбовавшись работой народного гения и преодолев возникший на секунду гадкий порыв сорвать листок и избежать тем самым неизбежного скандала, я хихикнул и ретировался, пустив события на самотек. Результаты не заставили себя долго ждать: расчет неведомого художника был точен. Все приезжающие в компанию сотрудники с утра заходили в кафетерий, загружая холодильник принесенной снедью. Начальство обычно избегало этого маршрута, так как пакетик с сосисками или котлетками, переложенный такими же пакетиками низшего звена, невольно принижал значимость и выделенность руководящей элиты. Через полчаса компания начала слегка шушукаться. -- А ты видел? -- шепотом спрашивали друг у друга люди, тщательно скрывая улыбку. Леонид с решительным видом пулей промчался в кафетерий. За ним туда широкими шагами бежал Борис, сзади торопливо размахивая руками и сопя, шел Андрей. -- Дерьмо! -- прошипел Леонид. -- Это же надо такую гадость нарисовать! -- Он сорвал со стены листок и с омерзением начал рвать его на мелкие кусочки торопливыми движениями, как будто кто-то еще мог выхватить рисунок у него из рук и успеть его рассмотреть, сделав соответствующие выводы. Леонид сложил листок пополам, рванул его посередине, затем сложил четыре четвертинки вместе и снова разорвал их пополам, продолжая этот процесс до тех пор, пока в мусорную корзину не посыпался дождь мелких бумажных обрывков. -- Это становится серьезным, господа! -- Борис сжимал кулаки, водил челюстями, и в его глазах светилась решительность и непримиримость. -- Надо называть вещи своими именами: Это бунт! Бунт, который необходимо жесточайшим образом подавить всеми имеющимися у нас средствами! -- Да, дожились до такого! -- Леонид был потрясен. -- И этот враг ходит где-то среди нас! -- И бездельничает, -- поддакнул Андрей. Бывший диссидент был явно разгорячен проявлением политической активности народа. -- У нас хотя бы раз на Пусике политические карикатуры на стене вывешивали? -- холодно спросил Борис. -- Не помню такого, надо Ефима спросить. -- Леонид задумался. -- А с приездом Эдика и академика начали! -- закончил мысль Борис. -- Это заговор! Эта похабная картинка является политическим актом, и к этому надо относиться не с насмешкой, а со всей серьезностью. Это начало войны с хитрым и злонамеренным противником! Они почувствовали, что их разоблачили, почва уходит из-под ног, вот и начали мутить народ! -- Борис побледнел от ярости. -- Точно как их предшественники в семнадцатом году! -- Да, -- Леонид явно начал прислушиваться к речам Бориса, -- все сходится. Только этого нам не хватало! Надо срочно поговорить с Ефимом! Это наверняка Эдик повесил, узнаю его паскудную манеру гадости подстраивать! -- Это его академик подговорил, -- с видом знатока вставил Андрей. -- Я предлагаю срочно рассказать об этом Ефиму, -- сердито отчеканил Борис, и Команда поднялась со стульев, направившись по направлению к кабинету президента. Напряжение, казалось, висело в воздухе. Вся компания ждала, что вот-вот что-то произойдет, и результаты не заставили себя ждать. -- Пойдем, поговорим. -- Ефим с бледным и искаженным лицом ворвался в сборочный цех и направился прямо к Эдику. -- Хорошо, дядя Ефим. -- Эдик радостно вскочил со своего места. -- Я уже закончил изучать второй том учебника электроники, но Леонид меня больше не хочет экзаменовать. Хотите, я вам сдам экзамен? -- Сейчас тебе будет такой экзамен, не открутишься! -- с садистской усмешкой отпарировал президент. -- Пойдем в мой кабинет! Вскоре из кабинета раздались крики. Ефим кричал басом, ему отвечал фальцет, вначале неуверенно, потом на повышенных тонах, а затем с совершенно скандальными интонациями. Слов из-за стены было, к сожалению, не разобрать, но то, что в кабинете Ефима происходит что-то необычное и из ряда вон выходящее, мгновенно стало понятно всем окружающим. Эдик появился на своем рабочем месте через час с небольшим. Глаза его сверкали от возмущения, щеки были красными как у рака. Он схватил большую коробку и начал судорожными движениями бросать в нее книги, стоявшие в небольшом шкафчике. -- Эдик, что случилось? -- Я с холодком в груди почувствовал, что события развиваются в плохую сторону. -- Да нет, ничего. -- Эдик разговаривал почти что спокойно, только дрожание его голоса выдавало волнение. -- Я уезжаю. Так даже лучше, мне давно надо было это сделать. Меня зовут обратно на наш факультет, я же только из-за мамы с папой держался, не хотел их расстраивать. -- Что сказал Ефим? -- Да нет, -- Эдик облизал губы, -- ничего особенного. Он кричал конечно, но я на него не сержусь, он больной человек. Я даже не понял, о чем он все время говорил, какие-то спиндели... -- Эдик посмотрел на меня чистым и наивным взглядом. -- В конце концов, дядя Ефим немного успокоился и даже пообещал оплатить мне три недели работы вперед и переезд назад в Кембридж, если только я сейчас же исчезну и не буду больше появляться в компании. -- Эдик, -- я запнулся и испытал смешанные эмоции: грусть оттого, что немного нелепая фигура Эдика исчезнет из этих стен, радость за неудавшегося сборщика, возвращающегося в знаменитый университет, и легкую тревогу за будущее. -- Ну, я не прощаюсь, увидимся перед отъездом. Спасибо за поддержку. -- Эдик пристально посмотрел на меня. -- Без тебя и академика здесь бы было совсем тоскливо. Я только хочу, чтобы ты знал: эту карикатуру нарисовал не я. Нет, я бы конечно мог нарисовать, если бы захотел, я же в детстве занимался в кружке рисования, мне руководитель даже несколько раз говорил, что у меня натюрморты очень хорошо получаются. Ты знаешь, рисовать людей гораздо сложнее, но... -- Эдик, ну что ты..., -- я запнулся, и мне стало неловко. -- Приходи прощаться, -- Эдик улыбнулся, сложив кончики губ. -- Мы сложим вещи и вас позовем. Это даже здорово, обратно чере