имся. Битва долгий срок Без перевеса длилась, до тех пор, Пока, невиданное оказав Геройство и подобного по силам Соперника не встретив, Сатана Пробился сквозь побоище, как вихрь, Меж Серафимов, что свои ряды Смешали в лютой сече, и узрел, Как Михаил разит мечом огромным, Единым взмахом целые полки, И смертоносный, обоюдоострый, Двумя руками поднятый клинок Обрушивается и все вокруг Опустошает. Сатана, спеша Погибель отвратить, подставил щит - Неразрушимый, исполинский диск, Покрытый адамантовой броней Десятислойной. Ратный труд прервал Архангел, заприметивший Врага; Он радостно надеялся войну Междоусобную Сынов Небес Немедленно покончить, одолев Зачинщика, и протащить в цепях Плененного. С пылающим лицом, Сурово брови сдвинув, он вскричал: "- Виновник Зла, безвестного досель На Небе и до бунта твоего Неведомого даже по названью, А ныне изобильного! Взгляни На беды ненавистной всем борьбы, Которые по праву на тебя И на твоих сообщников падут Безмерно тяжело! Как ты возмог Нарушить благодатный мир Небес, Злосчастие в Природу привнести, Не бытовавшее до мятежа Преступного! Как заразить дерзнул Своею злобой тысячи других, Когда-то верных, чистых, а теперь Запятнанных изменой! Не мечтай Расстроить бунтом наш святой покой. Тебя изгонят Небеса; приют Блаженный не потерпит мрачных дел Насилья и войны. Изыди в Ад, И да изыдет заодно с тобой, В обитель Зла, твое исчадье - Зло, И вся твоя бесчестная орда! Там смуту сей, покуда этот меч Карающий твою не начал казнь Иль месть, которой дал Господь крыла, Внезапная, иная ниспадет, Тебя низвергнув, для горчайших мук!" Так молвил Князь Небесных сил; ему Противник прекословил: "- Ты не тщись Угроз воздушных ветром испугать Того, кому деяния твои Не страшны: разве в бегство обратил Ты из моих бойцов хоть одного, Слабейшего? И разве тот, кто пал, Непобежденным не вставал опять? Неужли проще справиться со мной, Властолюбивый, с помощью угроз И повелений? Зря не уповай! Не этим завершится ратный спор, Который бедоносным ты честишь, А мы считаем славным. Наша цель Достичь победы, или Небо в Ад, Измышленный тобой, мы превратим; Коль нам не царствовать, мы будем здесь, По крайней мере, вольными. Напружь Всю мощь, и на помогу призови Всесильного,- как ты Его зовешь. Не отступлю; тебя-то я искал Повсюду - издал╨ка и вблизи!" Умолкли, несказанный бой начать Готовясь; даже ангельский язык Слов не найдет, чтоб рассказать о нем; С каким земным событием сыскать Сопоставленье, чтоб на высоту Богоподобной мощи вознести Понятие людское? Два врага, В покое ли, в движении, равны,- Оружьем, видом, поступью,- богам, Достойным предопределять судьбу Небесного владычества. Мечи Взмахнулись пламенные, описав Ужасные окружности; щиты, Друг против друга, блещут и слепят, Как два огромных солнца. Ожиданье Застыло в страхе. Обе стороны Ожесточенных Духов, только что Сражавшихся несметною толпой, Освободили, спешно отступив, Обширную равнину, ибо вихрь Единоборства этого для них Небезопасен. Поединок был,- Насколько при посредстве малых дел Великое возможно описать,- Как если бы гармония Природы Расстроилась и вспыхнула война Созвездий, и под гнетом грозных сил, Навстречу обоюдно устремясь, Две злобные планеты, средь Небес, Сразились, в битве яростной смесив Материю своих враждебных сфер. Противники десницы вознесли, Мощнейшие на Небе, после рук Всемощного, и каждый помышлял Одним ударом завершить борьбу, Не повторив убийственный замах. Ни силой, ни искусством боевым Они не различались, но двуручный. Меч Михаила, выданный ему Из Божьей оружейной, обладал Таким закалом, что клинки любые, Любые латы рассекал легко. Стремительно упав, он меч Врага Перерубил и, быстро обратись, Вонзился и рассек весь правый бок Отступника. Впервые Сатана Изведал боль; от нестерпимых мук Он изогнулся в корчах, уязвлен Отверстой раной, что ему нанес Разящий меч, но тут же ткань срослась Эфирная; разъятой не дано Ей оставаться долго; из рубца Нектарной влаги хлынула струя Пурпурная,- Небесных Духов кровь,- Блестящие доспехи запятнав. Примчалось много Ангелов к нему,- Клевретов сильных, чтобы заслонить Владыку; а другие - на щиты Поспешно взгромоздили Сатану И к царской колеснице отнесли, Стоявшей от сраженья вдалеке, И на нее сложили. Он стонал От скорби, озлобленья и стыда И скрежетал зубами, осознав, Что несравненным дольше полагать Себя не вправе, что былая спесь Его, соперничавшего с Творцом, Унижена; однако исцелел Он вскоре, ибо Ангельский состав Во всех частях единой наделен Живучестью, в отличье от людей,- У коих печень, легкие, нутро, Равно как сердце, почки, голова, Ранимы насмерть. Духов же убить Нельзя, не уничтожив целиком; Смертельным уязвленьям их тела Текучие не более чем воздух Подвержены; их жизненная суть Вся - голова, вся - сердце, вся - глаза, Вся - уши, вся - сознание, вся - ум; Они любые члены для себя Создать способны и любой размер, Обличие любое, всякий цвет, И плотный и разреженный состав По изволенью могут принимать. Меж тем свершались и в иных местах Преславные деянья: Гавриил Со всей своею ратью вторгся в строй Когорт Молоха; этот ярый царь Его на поединок вызывал, За колесницей поволочь грозясь Привязанного, и гласил худу, Не пощадив кощунным языком Единого, кто свят на Небесах; Но вдруг, преполовиненный мечом До пояса и яростно рыча От боли, не испытанной досель, Пустился в бег в расколотой броне. На флангах Уриил и Рафаил, Сразившись каждый со своим врагом, Сломили Асмодея, вкупе с ним - Адрамелеха; эти два Престола Могучие отвергли даже мысль Считаться рангом ниже Божества, Но панцири из адамантных скал И сила исполинская спасти Безумцев от разгрома не могли, Кольчугам и щитам не удалось Увечья тяжкие предотвратить; Изнемогая от ужасных ран, Смиренью научились беглецы. Не мешкал Абдиил, громя орду Безбожную; двойным его ударом Был Ариил сражен и Ариох, Он Рамиила буйство укротил, Обжег и, пораженного, поверг. Я мог бы тысячи других имен Бессмертно возвеличить на Земле, Но Ангелам-избранникам хвалы Людской не надо; тешатся они Небесной славой. Хоть бойцы Врага, Могущество и мужество явив Отменные, желали бы достичь Не меньшей ратной славы, но навек Божественный изгладил приговор Их прозвища из памяти священной, Да безымянные живут во тьме Забвенья; ибо сила, изменив Законности и правде, лишь стыда Достойна и укора; не снискать Ей лавров, как ни алчет обрести Бесчестьем - славу, низостью - хвалу. Пускай же их прозванья навсегда Безмолвье нерушимое пожрет. Вот сломлены сильнейшие из них; Отходит войско, разъединено На множество частей; его объял Постыдный беспорядок, смутный страх Разгрома. Вся усеяна равнина Обломками оружья и брони, И опрокинутые колесницы С возничими, с упряжками коней Огнистых друг на друге, как пришлось, Лежали грудами; а те, кто мог В разбитых легионах Сатаны Еще держаться,- обратили тыл, Едва сопротивляясь. Бледный страх Врагов объял; он в первый раз настиг Строптивых, что почувствовали боль Впервые и бесславно, в первый раз Бежали. Эти беды навлекла Ослушливость греховная на тех, Кто страха не знавал до сей поры, Ни бегства, ни страданий. Рать святых, Напротив, неприступною сплетясь Квадратною фалангой, шла вперед, Неуязвима под прикрытьем лат Несокрушимых. Этот перевес Послушная безгрешность им дала, Дозволила в бою не изнемочь И боли не испытывать, хотя Противник временами их теснил. Вот Ночь вступила на свою стезю, Объяла темнотою небосвод, Сраженье милосердно прекратив. Зловещий гул побоища затих, И победителей укрыла мгла, Равно как побежденных. Михаил И Ангельская рать разбили стан Средь поля, взвихренные пламена Расставив Херувимские охраной Вокруг шатров. Со стороны другой, С мятежным войском, Сатана ушел В далекий мрак... Покоя нет Врагу! Средь ночи созывает он Совет Своих Князей, отважно молвив так: "- Испытанные пламенем войны Собратья, доказавшие вполне Своей неодолимостью, что вы Не только лишь свободу обрести Достойны,- это малость,- но и честь, Главенство, прославленье и почет, Все то, чего мы алчем. Целый день Держались вы в сомнительной борьбе, А если день возможно устоять, То почему не вечно? Царь Небес С Престола горнего, противу нас Послав сильнейших, меру эту счел Достаточной, чтоб нас поработить. Но так не стало. Кажется, Господь В предвиденье не столь непогрешим, Хотя Всеведущим Его досель Считали. Мы оружьем послабей, А посему потери понесли Известные, почувствовали боль Впервые, но страданьем пренебречь Немедля научились, и сейчас Мы знаем, что эфирный наш состав Не может быть смертельно уязвлен; Раненья, нанесенные ему, Он исцеляет вмиг благодаря Врожденным силам. От ничтожных бед Лекарство подходящее найти Не трудно. Может, новую броню, Прочнее прежней, новое оружье, Мощнее прежнего, мы создадим, На пользу нам, противнику - на зло; Боеспособность нашу укрепив, Сравняем силы, на худой конец; Ведь естество у нас и у врагов Одно и то же. Если ж по иным, Безвестным основаниям, у них Над нами перевес, то мы должны, Пока рассудок нам не изменил, Открыть причины эти сообща И наше здравомыслие напрячь!" Умолк; и первым слово взял Нисрох, Глава Начал,- он вырвался едва Из тяжкой битвы; мрачен, изнурен, В разбитых, непригодных ни к чему Доспехах, с мрачным видом возразил: "- Ты нас от новоявленных владык Избавил, ты свободу нам вернул Блаженствовать в сознанье наших прав Божественных; но даже божествам, Оружием неравным, против сил Превосходящих,- трудно воевать, От боли изводясь, когда страданий Не ощущают недруги ничуть И не ранимы. Это приведет Нас к верной гибели. Какой же прок От мужества, отваги, силы мышц, Хотя и несравненных, если боль Их побеждает, подчинив себе, И понуждает руки опустить Могучие? Мы можем обойтись Без наслаждений, можем просто жить И не роптать, довольствуясь такой Спокойной жизнью,- лучшей доли нет! Но из несчастий - боль превыше всех, Зло совершенное и, становясь Чрезмерной, переходит за предел Долготерпенья всякого; и тот, Кто средство изобрел бы уязвлять Противников, доселе невредимых, И сделать нечувствительными нас, Не меньшей бы достоин был хвалы, Чем тот, кто нам свободу даровал!" Ответствовал спокойно Сатана: "- Искомый способ, что послужит нам, По здравому сужденью твоему, Для одоленья - мной уже открыт. Когда мы на опору наших стоп Эфирную, цветистую глядим, На безграничный материк Небес, Весь в самоцветах, в золоте, в цветах Амврозийных, в деревьях плодоносных,- Кто созерцал бы эту красоту Поверхностно и сразу б не смекнул, Что в недрах зарождается она Глубинных, из частичек вещества, Из черных, грубых зерен и семян, В духообразной пене огневой Возникших? Но едва небесный луч Коснется их, смягчив и оживив, Они, пробившись вверх, во всей красе Волшебно расцветают на свету. Вот эти-то частицы, что огнем Насыщены подспудным, нам достать Потребно из глубоких, мрачных недр, Забить потуже в длинные стволы, Округлые и полные, поджечь С отверстия другого, и тогда, От малой искры, вещество частиц, Мгновенно вспыхнув и загрохотав, Расширится и, развивая мощь Огромную, метнет издалека Снаряды, полные такого зла, Что, все сметая на своем пути, Повергнут недругов и разорвут На клочья. Померещится врагам Испуганным, что нами грозный гром Похищен у Того, Кто им владел Единственно. Недолгим будет труд И пред рассветом завершен сполна. Итак, мужайтесь, поборите страх. Способен все препоны одолеть Союз ума и силы. Нет причин, Соратники, в отчаянье впадать!" Он смолк. Приободрила эта речь Отвагу ослабелую и вновь Надежды угасавшие зажгла. Дивился каждый помыслу Вождя, Равно тому, что не придумал сам Подобный способ; многим бы казался Он прежде невозможным, но теперь Сочтен разумным. Может быть, Адам, Из твоего потомства, кто-нибудь, Когда в грядущем злоба возрастет, По наущенью Дьявола создаст Такое же орудье, на беду И муку человеческим сынам Греховным, жаждущим кровавых войн И обоюдного братоубийства. Покинув сходку, все к труду спешат, Никто не медлит, рук не сосчитать, Готовых действовать. В единый миг Разрыта почва Неба до глубин Безмерных; там увидели они Незрелые зачатки правеществ Природных; пену серную нашли, Селитряную пену, и, смешав, Хитро сгустили, высушили смесь, И, в черное преобразив зерно, Нагромоздили целые холмы. Другие вскрыли залежи руды (Здесь, на Земле, такие точно есть) И жилы минералов и камней, Чтоб громовержущие отковать Махины и отлить запасы ядр Губительных; а третьи - тростники Горючие срезают - страшный злак, От искры вспыхивающий мгновенно. Так, в тайне величайшей, до зари Работа завершилась. Только Ночь Была свидетельницей. В тишине Они опять порядок навели, Ни в чем не заподозрены никем. Вот озарен с востока небосвод; Проснулись победители; труба Зовет к оружью. Быстро собрались Воители в доспехах золотых, Построясь в лучезарные ряды; Другие с рассветающих холмов Окрестность озирают, а другие, Легко вооруженные, спешат В разведку, разойдясь во все концы, Чтоб выследить бежавшего врага И точно вызнать: где его привал, Стоит ли враг иль будет наступать? Но вскоре углядели впереди Войска противника; когорты шли Не быстро, но решительно, сомкнув Шеренги и знамена распустив. Летит назад крылатый Зофиил, Наибыстрейший Херувим, крича: "- В бой, ратоборцы, в бой! Враг у ворот, И не бежал, как полагали мы; Напротив, от нелегкого труда Искать его он увольняет нас. Не бойтесь! Отступать его полки Не думают, но движутся сюда, Подобно туче, лица их бойцов Отважны и уверенны. Скорей! Проверьте скрепы адамантных лат, Плотней надвиньте шлемы и, подняв Над головой округлые щиты Иль опустив до уровня груди, Держите их надежно! Мыслю я - Не дождик моросящий окропит Сегодня нас, но хлынет грозовой Разящий ливень огнеперых стрел!" Так он соратников остерегал, Что сами не плошали; соблюдая Спокойствие, обозы позади Оставив, легионы подтянулись И тронулись в порядке боевом. Навстречу им, ступая тяжело, Сплоченным полчищем неисчислимым Идут противники, образовав Квадратный строй, коварно волоча Махины дьявольские посреди Полков пехотных и со всех сторон Рядами всадников загородив. Друг против друга армии сперва Остановились. Мигом Сатана Явился перед воинством своим И громозвучно-внятно возгласил: "- Направо и налево, первый ряд, Раздайся! Ненавидящие нас Да узрят, как мы с ними заключить Стремимся мир, как мы хотим, прийти К согласию, как рады их принять С открытой грудью, если наш призыв Не отклонят, спиной оборотясь! Но сомневаюсь. Пусть же Небеса Свидетельствуют! Небеса беру Порукою, сколь искренне сердца Мы облегчаем. Слушайте приказ, Воители, назначенные мной. Настало время действовать! Чуть-чуть Коснитесь ваших мирных предложений, Да так, чтоб вас могли услышать все!" Глумливую, двусмысленную речь Едва он кончил,- на две стороны Фронт расступился, к флангам отошел, Невиданное зрелище открыв И странное: пред нами, в три ряда, Поставленные на колесный ход, Лежали исполинские столпы, По виду - из железа или меди И камня. Это более всего Напоминало три ряда стволов Сосны и дуба, срубленных в горах, Очищенных от сучьев и ветвей И выдолбленных,- если б не жерло Отверстое, разинувшее пасть Из каждого ствола - зловещий знак Пустого перемирия. Стоял За каждым - Серафим, держа в руке Горящую тростину. Изумясь, Гадали мы; увы, недолго. Вдруг Они тростины протянули разом И прикоснулись к маленьким щелям, Пробитым в комлях дьявольских махин. Мгновенно Небо заревом зажглось И тотчас потемнело от клубов Густого дыма из глубоких жерл, Что диким ревом воздух сотрясли, Его раздрали недра и, гремя, Рыгнули адским пламенем и градом Железных ядер и цепями молний; И необорно, точный взяв прицел На противостоящие войска, Сразили победителей с таким Неистовством, что ни один герой, Державшийся доселе как скала, Не в силах был остаться на ногах. Десятки тысяч падали вповал,- Архангелы и Ангелы; напасть Усугублялась от тяжелых лат; Когда бы не доспехи, каждый Дух Избегнул бы ударов, уклонясь Иль сократись в размере; но теперь Они - в смятенье. Надо отступать, Бежать позорно. Свой стесненный строй Бойцы напрасно тщились разомкнуть. Что делать? Устремиться напролом? Но с поношеньем их отбросят вновь, Повергнут и глумливо осмеют. Уже во вражьем стане новый ряд Стоит, готовый дать очередной Залп громовой. Но обратиться вспять, Бесславно пораженье претерпев,- Вот что страшило более всего! Разгром врагов предвидя. Сатана С насмешкою воззвал к своим войскам: "- Друзья! Что ж победитель к нам нейдет Надменный? Он так чванно выступал; Когда же мы, открыв чело и грудь,- Возможно ль было большее свершить? - Условьями осыпали врагов Миролюбивыми,- они бегут Невесть куда, кривляются вприпрыжку, Как будто вознамерились плясать, Хоть странные и дикие скачки Для пляски непристойны. Может быть, Их миролюбье наше веселит? Придется предложенье повторить; Авось придут к согласию быстрей!" Ответил столь же колко Велиал: "- О Вождь! Целенаправленны, тверды, Весомы предложенья паши. Знать, Пришлись они по вкусу, а иных И поразили. Кто же прямо в лоб Заполучил их, тот уразумел Всем существом, от головы до пят. А если и не поняты дары, По крайности, хоть показали нам Врагов, хромающих на четвереньках!" Так изгалялись оба меж собой, Куражились, победу возомнив Заведомой, надеясь без труда, Посредством хитрой выдумки своей, Сравняться с Вечной Силой. Гордецы Презрели Божий гром и Божью рать, Пока она стояла, смущена,- Недолго, впрочем; ей прибавил гнев Решимости, оружие открыл, Способное бороться с адским злом; Заметь, какую мощь ей придал Бог И превосходство! Ангелы спешат Быстрее молний; мчатся, побросав Доспехи, к окружающим горам (Чередование долин и гор Приятное Земля переняла У Неба) и, в основах расшатав, Срывают, за косматые схватясь Вершины, поднимают заодно С громадою всего, что есть на них,- С утесами, лесами и ручьями,- И на врагов несут. Вообрази Мятежных Духов изумленье, страх, Узревших горы, что на них летят Вверх основаньями и, грохоча, Обрушиваются на три ряда Стволов проклятых! Этот страшный груз Все упованья их похоронил; Затем настал черед бунтовщиков; Холмы и горы, скальные кряжи На них свалились, воздух затемнив, И целые когорты погребли. Доспехи только множили беду, Вонзаясь в плоть, терзая и тесня, Невыносимую чинили боль. Страдальцы вопияли и, стремясь Отбросить гнет, метались, извивались, Чтоб выбраться на волю из тюрьмы. Мятежники хотя и Духи света Чистейшего, но вследствие греха Их естество померкло, огрубев. Подобно нам, другие применили Такое же оружье, оторвав От оснований ближние хребты; Швыряемые яро с двух сторон, Сшибались горы в воздухе; внизу, Под страшной сенью гор, как под землей, Во мраке длилась битва. Адский шум! В сравненье с этой битвою война Забавой показалась бы. Одно Ужасное крушенье на другое Нагромождалось; Небеса вот-вот Обрушатся, в руины обратись, Когда б не всемогущий Бог-Отец, В незыблемом святилище своем, Исчислив и обмыслив ход вещей, Задолго не прозрел бы этот бой И попустил его, осуществив Решение великое; почтить Помазанного Сына и облечь Своею мощью, поручив Ему Отмщенье бунтарям. Всевышний Царь К Мессии сопрестольному воззвал: "- Сиянье славы Божеской Моей, Возлюбленный Мой Сын! Ты зримый лик Незримого Творца; Твоя рука Вершит Мои определенья; Ты Второе всемогущество! Два дня По счету дней небесных протекли, Как Михаил и верные войска Предприняли карательный поход Противу непокорных. Был свиреп Двухдневный бой,- не диво, коль сошлись Такие недруги: самим себе Я предоставил их; сотворены Они друг другу равными вполне, Различье - лишь в греховности; оно До срока не проявлено, пока Мой приговор отложен. Эта брань Способна длиться до конца веков, Но - попусту, вотще. Все, что могла, Свершила утомленная война, Неукротимой ярости бразды Ослабила, горами ополчась Взамен оружья. Дикие дела Свершаются на Небе и грозят Вселенской гибелью. Два дня прошли, Но третий - Твой! Тебе определил Я этот день, терпел до сей поры, Чтоб слава окончания борьбы Твоя была; побоищу предел Единый Ты возможешь положить: Такую благость и такую мощь Я влил в Тебя, что Небеса и Ад Признают несравненное Твое Могущество. Я этот гнусный бунт Направил так, чтоб Ты Себя явил Наследником достойным и Царем Помазанным, по праву и заслугам. Гряди, всесильный силою Отца, Воссядь на колесницу и направь Колеса быстрые, чтоб содроглись Опоры Неба! Все Мои возьми Доспехи: стрелы молний, грозный гром - Оружие победы; препояшь Мечом бедро могучее! Гони Исчадья тьмы за рубежи Небес, Низвергни в глубочайшую из бездн, Да ведают, коль сами так желали, Как Бога отвергать и как Царя Законного - Мессию презирать!" Он рек, впрямую Сына озарил Всей лучезарностью; всецело Сын Отца сиянье ликом восприял Невыразимо, и Отцу в ответ Сыновнее сказало Божество: "- Отец! Главенствующий в Небесах Престол! Святейший, Вышний, Лучший, Первый! Ты жаждешь Сына вечно прославлять, А Я - Тебя, как подобает Мне Воистину. Мои блаженство, честь И торжество Я полагаю в том, Что, благосклонный к Сыну, поручил Твое веленье Мне осуществить; Творя Господню волю, счастлив Я Превыше меры. Царский сан и власть,- Дары Твои,- приемлю, но отдам Еще охотнее, когда в конце Ты будешь Вс╨ во Вс╨м, а Я - в Тебе, Во Мне же - все, кого Ты возлюбил. Но ненавижу ненавистных Богу! Я - образ Твой и гневом облекусь Твоим, равно как милостью Твоей, Могуществом Твоим вооружась, Очищу Небо от бунтовщиков, Низвергну в уготованное им Угрюмое жилье, где цепи тьмы Их изнурят, где станет их точить Бессмертный червь за то, что отреклись От послушанья, должного Тебе, В котором счастье высшее. Тогда, От нечестивых орд ограждены, Все праведные, вкруг Святой Горы Собравшись, непритворно воспоют: "Осанна, аллилуйя",- во главе Со Мной, провозгласив Тебе хвалу!" Так, опершись на скипетр, молвил Сын, С Престола высочайшего сойдя, Где одесную Славы восседал. Священный - третий - заалел рассвет, И Колесница Божества Отца В густом огне, как буря, понеслась, Не силою колес, одно в другом Вмещавшихся, но движимая Духом; Ее сопровождая, по углам Четыре следовали Херувима Четвероликих; словно роем звезд, Усеяны их крылья и тела Очами, и берилловых колес Ободья,- сплошь в очах,- метали огнь. Над Херувимами хрустальный свод, Подобный Небу, высился; на нем Престол сапфирный, амброй испещрен И всей расцветкой радуги дождливой. Мессия на престоле восседал Во всеоружье горнем и в броне Лучистого Урима - мастерства Божественного. Справа от Него Орлиные расправила крыла Победа; у бедра - могучий лук Соседствовал с колчаном, полным стрел Трехзубых молний; клокотал окрест Разящий пламень, и клубился дым, И разлетались тучи жгучих искр. Десятки тысяч тысячей Святых Сопровождали Сына; яркий блеск О шествии дал╨ко возвещал, И двадцать тысяч (о таком числе Мне ведомо) Господних колесниц, По десять тысяч с каждой стороны, Катились рядом с Ним. Так Сын летел, Крылами Херувимскими влеком, Воссев на Свой сапфировый престол, Поправ стопами свод из хрусталя, Сиянье излучая вдаль и вширь. Его узрела первой наша рать, И радости нечаянной восторг Объял сердца, когда великий стяг Мессии разблистался в вышине, Его прибытья знак на Небесах, Несомый Ангелами. Все войска Под знамя это Михаил отвел С обоих флангов, их соединил И передал Державному Вождю. Божественная расчищала мощь Дорогу Сыну. Он велел горам Отторгнутым вернуться на места - Повиновались горы; прежний вид Восстановило Небо, вновь цветы На долах улыбались и холмах. Свершилось это чудо на глазах Врагов злосчастных, но они, коснеть В упорстве продолжая, собрались Объединенной ратью, чтобы вновь Мятежный бой - безумные! - начать, В отчаянье надежду почерпнув. Возможно ли настолько исказиться Небесным Духам? Знаменьем каким Гордец надменный был бы убежден? Какое чудо в силах умягчить В упрямстве очерствелые сердца? Все то, что безрассудных остеречь Должно - ожесточило их вдвойне, И, славу Сына Божия узрев, Ужаленные завистью, враги Ярятся пуще; алча высоты Достичь такой же, с гордостью стоят, Готовясь к новой битве и в мечтах Решив Отца и Сына одолеть Не силой, так лукавством, если ж нет,- Погибнуть поголовно в мировом, Всеобщем, окончательном крушенье. Так, отвергая бегство и отход Постыдный, двинулись бунтовщики Вперед в последний бой; тогда воззвал Сын Божий к флангам подчиненных войск: "- Святые! Сохраняйте строй блестящий! Вы, Ангелы, от битвы опочив, Останьтесь при оружье на местах! Угоден был Творцу ваш ратный труд; За правое, доверенное вам Господне дело бились до конца, С победоносной доблестью. Но длань Иная наказанье довершит Проклятых орд. Единый мститель - Бог Иль Тот, кому отмщенье поручил. Не множеством великим, не числом Сегодня будет осуществлена Их казнь. В покое стойте и глядите, Как чрез Меня прольется Божий гнев На нечестивцев. Нет, не вас - Меня Возненавидев, завистью кипят Они ко Мне, за то, что Мой Отец, Которому вовек на Небесах Присущи царство, слава, сила, власть, Меня изволил милостью почтить И предоставил Сыну приговор Исполнить Свой. Да сбудется судьба По их желанью: силами в бою Помериться и вызнать - кто сильней: Они ли совокупно или Сын Противу всех. Мерилом - только силу Они избрали, прочих не ища Достоинств, и Тому, кто их затмил Достоинством, в почтенье отказав. Пускай же сила наш решает спор; Не удостою их ничем иным!" Так молвил Сын и лик переменил Столь страшно и сурово, что стерпеть Невыносимо взору; на врагов Он обратился, преисполнясь гнева Карающего. Звездные крыла Четыре Херувима распустили, Бросая тень зловещую вокруг. Колеса колесницы боевой Внезапно завертелись, грохоча; Казалось, это гул бегучих вод Иль топот ног неисчислимых войск. На нечестивцев, мрачный, словно ночь, Он мчался; от пылающих колес Шатнулся Эмпирей, лишь Божий Трон Не дрогнул. Бурей вторгся Он в ряды Противников и десять тысяч молний Десницею метал перед Собой, Язвя их души. Изумленье, страх Врагов объяли; мужество они Утратили и, прекратив отпор, Ненужное оружье уронили. Сын попирал шеломы, и щиты, И головы Престолов, павших ниц, И Серафимов мощных, в этот час Мечтавших, чтоб на них низверглись вновь Громады гор, от гнева оградив Мессии; но густые тучи стрел Неумолимо жалили и жгли, От Херувимов четырех летя Четвероликих, крылья и тела Которых изобилием очей Усеяны, и от колес живых, Что тоже - сплошь в очах. Единый Дух Руководил очами; каждый зрак На супостатов молнии метал И опалял губительным огнем Проклятых, отнимал остаток сил, Мертвил их мужество, лишал надежд И покидал простертых, бездыханных. А Сын и половины не напряг Могущества. Он молнии свои Придерживал, поскольку не желал Злосчастных истребить, но лишь изгнать Из рубежей Небесных навсегда. Подняв простертых. Он перед Собой, Подобно козлищам, объятых страхом, Теснящихся друг к другу, их травил, Стрекая молниями и страша Безмерной яростью, пригнал к стене Хрустальной Неба; широко она Посередине, свертываясь внутрь, Отверзлась и открыла мрачный зев, Чудовищный, зияющий провал. При виде жуткой пропасти враги, Охваченные ужасом, хотят Бежать, спастись, но позади грозит Погибель худшая; тогда стремглав В пучину кинулись они с краев Отвора, а за ними мчался вслед - В бездонной хляби - жгучий, вечный гнев. Ад грохот этот слышал, видел Ад Небес паденье с высоты Небес И, трепеща, бежал бы, но судьба Расположила слишком глубоко Его опоры мрачные и к ним Навеки слишком крепко пригвоздила. Враги свергались девять дней; ревел Смятенный Хаос, и его разор И дикое бесправье возросли Десятикратно; падающий сонм Был столь огромен, что всему грозил Крушеньем полным. Ад, в конце концов, Их уловил в разинутую пасть И, поглотив, замкнулся. Вот жилье, Заслуженное грешниками: Ад, Пылающий негаснущим огнем, Обитель горя и Гееннских мук! Освободившись от бунтовщиков, Возрадовалось Небо, и стена Хрустальная, соединясь опять, Закрыла вмиг зияющий отвор. Единый Победитель, разгромив Противников, Мессия повернул С триумфом колесницу. Рать Святых, Безмолвных очевидцев славных дел Воителя великого, ликуя И осененная ветвями пальм, Обратно двинулась, и стройный хор Неисчислимых Ангельских чинов Гласил победоносному Царю, Наследнику и Господу - хвалу, Ему, достойнейшему изо всех, Державствовать. Вдоль Неба Он летел В превозношенье общем, в торжестве, К Святилищу на высоте высот, К Престолу Всемогущего Отца, Где Сын в сиянье славы принят был, Воссев опять Блаженства одесную. Так, воплотив Небесные дела В земные образы, исполнил я Твое желание, чтоб остеречь Примером прошлого, и рассказал О том, чего вовеки род людской Не ведал бы: о битве в Небесах Великой, о раздоре, о войне Междоусобной Ангельских Князей, О грозном низверженье гордецов, Что занеслись не в меру высоко И возмутились, купно с Сатаной, Который алчет гибели твоей От зависти и хочет отвратить От послушания, чтоб рядом с ним Блаженства ты лишился и делил Возмездие - безмерность вечных мук. Отраду он обрел бы, оскорбив Творца, когда б успешно приобщил Тебя к своим страданьям, Божеству Отметив за пораженье. Не внимай Лукавым обольщеньям и жену - Слабейшую, чем ты,- предупреди, И да послужит грозный сей пример Расплаты страшной за непослушанье Уроком. Твердо бы они могли Стоять, но пали. Помня их судьбу, Остерегайся преступить запрет!" КНИГА СЕДЬМАЯ СОДЕРЖАНИЕ По просьбе Адама Рафаил повествует: как и для чего сотворен этот мир. По низвержении Сатаны и Аггелов его Бог сообщает о Своей воле: создать другой мир и иные существа для его заселения. Он посылает Сына Своего со славою и в сопровождении Ангелов. Труд творения совершается в шесть дней. Ангелы прославляют в гимнах дело рук Творца и возвращение Его на Небеса. Урания! - воистину ли так Зовешься ты,- с Небес ко мне сойди! Я взвился над Олимпом, вдохновлен Твоим волшебным голосом; парил Пегаса крыл превыше. Суть зову Твою - не имя; не принадлежишь Ты к девяти Каменам, не живешь, Неборожденная, на высоте Олимпа древнего, но прежде гор Возникновенья, прежде, чем ручьи И реки заструились, ты вела Беседы с вечной Мудростью, сестрой Твоей; ты пела гимны вместе с ней Пред ликом Всемогущего Отца, Небесным, пеньем слух его пленив. Тобою вознесенный, гость земной, Дерзнув проникнуть в Небеса Небес, Я эмпирейским воздухом дышал, Который ты смягчала; но теперь Ты столь же невредимо низведи Меня к родной стихии, чтоб с коня Крылатого, безуздого, не пал, Как некогда Беллерофон на поле Алейское (хоть с меньшей вышины Низвергся он), чтоб не скитался я Покинутый, не ведая, куда Направить страннические стопы. Осталось половину мне воспеть, Но в более стесненных рубежах, Доступной обозренью сферы дней. Здесь, на Земле, и не дерзая взмыть Над полюсом недвижных звезд, могу Петь смертным голосом. Я не охрип, Не онемел, хотя до черных дней, До черных дней дожить мне довелось. Я жертва злоречивых языков, Во мраке прозябаю, средь угроз Опасных, в одиночестве глухом. И все же я не вовсе одинок: Меня ты посещаешь в час ночных Видений или розовой зарей. Урания! Всегда руководи Моею песней; для нее сыщи Достойных слушателей, пусть немногих! Но вопли Вакха и его друзей, Разноголосье варварское прочь, Подале отгони, весь этот рев Нестройный обезумевших ватаг, В Родопе растерзавших на куски Певца фракийского; леса и камни В безмолвном восхищении певцу Внимали, но дикарский крик толпы И голос и кифару заглушил, А сына Муза не могла спасти. Не оставляй молящего тебя О помощи! Ты Небом рождена, А та лишь призраком была пустым. Скажи, богиня: что произошло, Когда примером грозным остерег Приветливый Архангел Рафаил Адама и поведал о судьбе Отступников, чтоб не постигла казнь Тождественная - Праотца людей И все его потомство, если он Отведает запретного плода, Единственную заповедь презрев, Которую нетрудно соблюсти При столь великом выборе услад На всякий, самый изощренный вкус. Адам с женой, дыханье затаи, Внимали в изумленье, глубоко Задумавшись над сказом о делах Возвышенных и странных, и почти Для них непостижимых: о вражде На Небесах, о яростной войне В соседстве с Божеским мироволеньем, Хотя врагами вызванное зло, С блаженством несовместное, назад Отброшенное, как морской прибой От берегов, обрушилось на тех, Кто, взбунтовавшись, породил его. Адам сомненья вскоре подавил; Услышанное разожгло в душе Желание, безгрешное пока, Обширней о предметах разузнать, К нему ближайших: как сотворены Земля и небо - зримый этот мир? Когда возникли? из чего? зачем? И что в Эдеме или вне его Свершалось до того, как сам себя Адам сознал? Так, жажду утолив, Мы взором провожаем бег струи, Журчащей влажно, и опять хотим Испить воды; подобно Пращур наш К Посланцу Неба обратился вновь: "- Неслыханные тайны ты открыл Великие; поведал о вещах, Доселе неизвестных на Земле, Небесный вестник, Господом благим Ниспосланный, дабы предупредить О гибели, могущей нас постичь Но нашему незнанью, о беде, Которую умам людским невмочь Предвидеть. Мы обязаны вовек Безмерной благодарностью Добру Безмерному; завет Его приняв, Торжественной присягой подтвердим Решенье наше: верно пребывать В Его верховной воле; в этом цель И смысл мы полагаем бытия. О том, что превышает разум наш, Но, в силу усмотренья Высочайшей Премудрости, на пользу нам пойдет, Ты в назидание благоволил Поведать. Удостой же снизойти, Иное разъяснив, что может быть Не менее полезным: как возник Столь отдаленный, зримый небосвод, Подвижными огнями без числа Украшенный? Как воздух сотворен Податливый, широко разлитой, Что, наполняя из конца в конец Пространство, обтекает весь простор Земли цветущей? Почему Господь В Своем святом покое восхотел Так поздно к созиданью приступить Средь Хаоса первичного? Когда Творенье начал? Скоро ль завершил? Ответствуй мне, затем что вопрошаю Не для того, чтоб тайны разгадать Извечного владычества Творца, Но чтоб творенью возгласить хвалу Тем большую, чем больше я о нем Узнаю из рассказа твоего! Остался долгий путь светилу дня Великому, хотя и на закат Оно склоняется, но сдержит бег, Твой голос, мощный голос услыхав, Дабы узнать о собственном начале, О том, как вся Природа родилась Из тьмы безвидной. Если же Звезда Вечерняя с Луною заодно Пожалуют, в беседе пожелав Участие принять,- Ночь приведет Молчание, а Сон, рассказу внемля, Пребудет бодрственным, иначе мы Его сюда не впустим до поры, Когда, твою прослушав песнь, тебя Проводим на рассвете, пред зарей!" Высокого он гостя так молил, И боголикий Ангел дал ответ: "- Исполню я смиренную твою Вторую просьбу. Но какой язык, Какие Серафимские слова Способны Всемогущего труды Достойно выразить и описать? Людское сердце может ли вместить Понятие о них? Но все, что ты Усвоить в состоянье, что Творца Умножит славу, твоему служа Благополучью, скрытым не должно От слуха твоего остаться. Мне Дано веленье свыше: в меру сил Твоих в границах неких утолить Пытливость; но границ не преступай И от последующих воздержись Вопросов; не мечтай своим умом О сокровенных таинствах узнать, Которые невидимый наш Царь Всеведущий навечно схоронил Во мраке непроглядном, никого На Небе и Земле не допустив К познанью этих таинств. Все же Бог Дозволил предостаточно вещей Тебе исследовать и разуметь. Но знанье - словно пища, и нельзя Вкушать его чрезмерно, ибо ум Избытка не приемлет; вредный груз, Отягощая душу, обратит В безумье мудрость, как зловонным ветром Излишняя становится еда. Узнай! Когда был свергнут Люцифер (Так называй того, кто в Небесах Средь Ангелов блистательней сиял, Чем оная звезда средь прочих звезд), Когда объятый пламенами, он Со всеми легионами летел Сквозь бездну, прямо в Ад,- Великий Сын Вернулся во главе Своих святых С победой. Всемогущий Бог-Отец Предвечный, озирая с высоты Престола эти сонмы, произнес, К возлюбленному Сыну обратясь: "- Завистник обманулся, возмечтав, Что примут все участье в мятеже, Им поднятом; что при подмоге войск Несметных он твердыней завладеть Возможет неприступной, Божества Верховного жилищем. Он прельстил Изменой многих; им на Небе нет Отныне места. Но как вижу - верных Осталось много больше; Эмпирей В достатке населен, и есть кому Небесными краями управлять Обширными, стекаться в этот храм Священный для служений и торжеств, Обряды достодолжные блюдя. Но чтобы Враг не утешался злом Содеянным, безумно возгордясь, Что Небо разорил он и ущерб Мне якобы нанес, Я рассудил Урон восполнить, если можно счесть Уроном уронившее себя По воле собственной. Я мир другой Мгновенно сотворю; от Человека Неисчислимый род произведу, Назначу там до срока обитать, Пока, возвысясь, множеством заслуг И послушаньем долгим искушен, Не внидет в Эмпирей, дабы навек Там обретаться. В Землю Небеса Преобразятся, в Небеса - Земля, Единым царством нерушимым став Блаженства и согласья без конца. Вы, Ангельское Воинство! Пока Живите вольно,- вам заданья нет; А ты, Мой Сын возлюбленный и Слове Мое, Ты мирозданье сотворишь! Речешь, и да свершится! Я Тебе Даю Мое могущество и Дух Всеосеняющий. Иди, вели, Чтоб стала бездна небом и землей, В начертанных Тобою рубежах. Безбрежна бездна, и в пространстве нет Ни меры, ни границ, ни пустоты. Я - Сущий; бесконечность Мной полна; Всесильна власть Моя, но Сам в Себя Я волен возвращаться; благодать Не всюду простираю, в творю Иль не творю - свободно, как хочу. Случайность и равно - необходимость Ко Мне не приближаются; судьба В Моей лишь воле вся заключена!" Всемощный рек, и Слово, Божество Сыновнее, веление Отца Осуществило, времени быстрей, Быстрей движенья. Слово Божье вмиг Делами обращается. Нельзя Сие поведать языком людским, Не растянув рассказа, чтоб возмог Его усвоить смертный Человек; С великой радостью и торжеством На Небесах услышана была Господня воля. "- Слава,- пели мы,- Всевышнему! Вовек благословен Грядущий род людской! Да обретет Его обитель мир! Хвала Тому, Чей правый гнев изменников изгнал От Лика Своего и от жилищ Святых и верных! Слава и хвала Тому, Кто зло преобразил в добро Премудростью Своей, Кто лучший род Решил создать на смену Духам зла, Дабы Господня благость разлилась Во всех мирах и на века веков!" Так пели Иерархии. Меж тем Явился Сын, готовый совершить Великий подвиг; препоясан был Он всемогуществом; Его венчал Величия божественного блеск. Премудрость, беспредельная любовь,- Весь Бог-Отец был в Сыне воплощен. Близ колесницы реяли рои Несметных Серафимов, Херувимов, Властей и Сил, Престолов и Господств, Крылатых Духов сонмы, без числа, Бессчетный строй крылатых колесниц Из Божьей оружейной, где они Исконно мириадами стоят, При полной сбруе, меж двух медных гор, Всегда готовы к бегу в дни торжеств. Они самостоятельно теперь Вперед катились; ими изнутри Животворящий двигал Дух, стремясь Последовать за Господом своим. Вот Небо распахнуло широко С певучим звуком вечные Врата, На золотых вращая вереях, Чтоб Славы Царь, во всемогущем. Слове Своем и Духе,- властно приступил К созданью вновь являемых миров. Весь клир остановился на краю Небесной тверди. Бездна их очам Открылась безграничная; была Она мрачна, пустынна, и дика, И необъятна, словно океан Бушующий. Хребты огромных волн Пучина, изрыгнув из темных недр, Вздымала к Эмпирейским берегам И полюс перемешивала с центром. Всезиждущее Слово изрекло: "- Уймитесь, волны бурные! Смирись И ты, пучина! Кончен ваш раздор!" Сияя славой Отчей, Божий Сын На Херувимских крыльях полетел В глубь Хаоса, к несозданным мирам; И Хаос внял Ему. Небесный клир Сверкающий понесся вслед за Ним, Дабы миротворение узреть И чудеса могущества Творца. Вот, прекратив пылающих колес Вращенье, взял Он циркуль золотой,- Изделие Господних мастерских,- Чтоб рубежи Вселенной очертить И прочих созидаемых вещей; И, в центре острие установив, Другим концом обвел в кромешной тьме Безбрежной бездны - круг, и повелел: "- До сей черты отныне, мир, прострись! Твоя окружность и граница - здесь!" Так землю Бог и небо сотворил Безвидными, пустыми; тьма была Над бездною, но Божий Дух простер Жизнеподательно свои крыла Над влагой тихой, и в пучину влил Живительную силу и тепло, И в хляби жидкой осадил на дно Частицы черных, тартарных веществ, Холодных и враждебных бытию. Потом, распределив и сочетав Подобное с подобным, воздух вдул В просветы, в промежутки, и Земля, Подвешенная к центру своему, Сама уравновесила себя. "- Да будет свет!" - Господь сказал, и свет Эфирный, первородный воссиял Из бездны, квинтэссенцией чистейшей; С Востока изначального, сквозь мрак Воздушный, проплывал он, округлясь Лучистой тучей, и на должный срок В густом укрылся облачном шатре, Поскольку солнца не было еще. И увидал Господь, что свет хорош, И полусферой отделил его От темноты, и Днем его нарек, А имя Ночи придал темноте. И вечер был, и утро - Первый День. Не обошелся он без торжества И песнопений: Эмпирейский хор, Восточный свет узрев, когда впервые Во мраке он рождался, восхвалил День сотворенья неба и земли, Ликующим восторгом огласив Простор безмерный сферы мировой. Все Ангелы, на арфах золотых Играя, воспевали Божество, Творенье прославляя и Творца: Был вечер, было утро - Первый День. И Бог сказал: "- Да будет твердь меж вод И да разделит их!" - и создал твердь; Ее первичный воздух составлял Прозрачный, чистый, влажный элемент, Простершийся до крайних рубежей Вселенской сферы: прочный, верный свод, Меж горних вод и нижних. Ведь Господь Вселенную и Землю водрузил На тихих водах, что едва текут, Хрустальный образуя океан. Гремящий, бурный Хаос далеко Отвел Создатель, чтоб не погубить Соседством грубым новозданный мир. И Всемогущий Небом твердь нарек, И увидал, что это хорошо. Опять воспели Ангелы хвалу, И вечер был, и утро - День Второй. Уже Земля сложенье обрела, Но, как в утробе недозрелый плод, Была укрыта лоном вод; не зря Округлую поверхность омывал Безбрежный океан и, шар Земли Смягчая, теплой влагою поил Питательной, в броженье приводя Всеобщую родительницу - мать, Чтоб, соки животворные вобрав, Насытившись, она зачать могла. И Бог сказал: "- Да соберутся купно Все воды поднебесные, и пусть Возникнет суша!" В тот же миг из волн Пучины океанской вознеслись Громады гор. Их голые хребты Обширные коснулись облаков, А гребни островерхие - Небес; И сколь высоко поднялись кряжи, Столь низко опустились вширь и вглубь Расселины и впадины, открыв У╨мистые русла, и туда Рванулись воды, весело бурля, С гористой суши скатывались вниз, Круглясь шарами, как в сухой Пыли Круглятся капли; некие из них От быстроты хрустальною стеной Вздымаются; другие же - летят, Образовав ряды прямых столпов. Стремительность такую придал им Глагол Господень. Как на звук трубы Спешат войска под сень своих знамен (Уже ты прежде слышал о войсках), Так водная стихия, разогнав За валом вал и за волной волну, С обрывов низвергается крутых Стремнинами и на равнинах плоских Спокойно разливается. Ничто Ее сдержать не в силах: ни холмы, Ни скалы; и прокладывает путь Она везде - и над и под землей, Змеиными извивами юлит И ложа промывает для себя В размокшем иле, что ее напору Покорно уступал, пока Творец Не повелел, дабы он сушей стал, Помимо русел, где до сей поры Струятся рек текучие стези. И сушу Бог Землей назвал тогда, А Морем - наибольший водоем; Увидел Бог, что это хорошо И молвил: "- Да Земля произрастит Зеленую траву и всякий злак, Дающий семена, и древеса, Обильно приносящие плоды, По роду своему и семенам, В Земле прозябнущим!" И стало так. Доселе неприглядная Земля, Нагая и пустынная,- травой Оделась нежной, вся зазеленев Приятно; разновидную листву Растенья развернули, зацвели, Пестрея красками и аромат Лия душистый, тешили Земли Рождающее лоно. Виноград Покрылся гроздами; среди плетей Ползучих вздулась тыква; поднялись Дружиною колосья на полях; Сплелись ветвями низкие кусты Курчавые; и статные стволы Деревьев, словно в пляске, наконец, Восстали, простирая ветви крон, Сплошь в завязях обильных и плодах. Холмы венчая, поднялись леса Высокие, и осенили дол Густые купы рощ, а берега Потоков окаймились молодым Кустарником. Подобной Небесам Земля отныне стала, для богов Обителью достойной, где всегда Бессмертным бы хотелось пребывать Иль посещать ее святой приют С любовью и отрадой. Хоть Земле Господь еще не посылал дождя, И Человека - пахаря еще Не создал Бог, но от сырых низин Туманы воспарились, увлажнив Росою грунт и созданное ныне Произрастанье каждое, пока Оно таилось в почве, каждый лист, Едва развившийся на черенке. Увидел Бог, что это хорошо, И вечер был, и утро - Третий День. И Бог сказал: "- На небесах да будут Светила, чтобы день отъединить От ночи, времена знаменовать, Года и дни! Лампадами они Да будут, освещают шар земной С небесной тверди, следуя Моим Определениям!" И стало так. Великих два светила создал Бог, Великих, по их пользе Человеку; Владычит большее светило днем, А ночью меньшее, попеременно. Он создал звезды, в небе укрепил, Велев светить и править чередой Ночей и дней, деля от мрака свет. И на Свое творенье Бог взглянул И увидал, что это хорошо. Он Солнце первым из небесных тел,- Огромный шар и темный, до поры, Из вещества эфирного свершил; Потом - шарообразную Луну И звезды всевозможных величин, Усеяв, словно пашню, небосвод; И свет извлек из кущи облаков И поместил значительную часть На солнечный, дотоле темный шар И пористый, дабы он мог всосать Струистый свет и пропитаться им; А задержанью солнечных лучей Споспешествует плотность вещества Достаточная. Этот шар - чертог Великий блеска; из него теперь Светила черпают потребный свет Сосудами златыми; здесь рога Планета утренняя золотит; Здесь россыпи неисчислимых звезд Заимствуют окраску, отразив Сверканье Солнца, множа малый блеск Природный свой, но кажутся глазам Людским - преуменьшенными, затем Что от Земли безмерно далеки. Впервые на Востоке вознеслась Лампада дивная - Владыка дня; Сияньем лучезарным окоем Широко озарив, пустилась в путь, Ликуя, по назначенной тропе Небесной, а Плеяды и Заря Кружились в хороводе и, вождю Предшествуя, приятное вокруг Неяркое мерцанье изливали; А менее блестящая Луна На Западе помещена была, Точь-в-точь напротив Солнца, и оно, Как в зеркало, в ее округлый лик Глядится и дарует свет Луне, Так расположенной, что ей другой Не нужен свет. До вечера хранит Она все ту же дальность; на оси Небесной обернувшись, в свой черед, Восходит на Востоке, воцарясь В ночи, а с нею тысячи светил Не меньших, мириады мириад Блестящих звезд, ночную полусферу Осыпавших, подобно огонькам. Так небо в первый раз разубралось Лампадами, которым восходить И заходить поведено Творцом. И вечер был, и утро - День Четвертый. И снова Бог сказал: "- Пучина вод Да пресмыкающихся породит, Обильных семенем живые души! Да воспарят над сушей, в небесах На крыльях птицы!" И творящий Бог Китов огромных создал и извел Из хлябей влажных всяческую тварь Ползучую по их родам; и птиц Пернатых, всяческих, по роду их Бесчисленно Он создал, и, узрев, Что это хорошо, благословил Творение Свое и молвил так: "- Плодитесь, множьтесь, воды наполняйте В морях, озерах, реках и ручьях! Вы, птицы, размножайтесь на земле!" В морях и океанах в тот же миг, В проливах, бухтах, заводях - мальки Несметно закишели; стаи рыб Возникли в толще изумрудных волн, Скользнули, плавниками шевеля, Сверкая чешуей; в иных местах Толпятся, отмели образовав Средь моря; в одиночку, а порой Объединись, пасутся, ищут корм Средь водорослей, и, шныряя там, Теряются в коралловых лесках, Играют, и одеждой водяной Чешуйчатой, в накрапе золотом, Молниевидно блещут на свету. Другие же - спокойно пищи ждут, В перловых раковинах затаясь, А третьи - под утесами, броней Покрытые, подстерегают жертв. Тюлени и горбатые дельфины Резвятся на поверхности морей; Иные великаны иногда Настолько неуклюже-тяжелы, Что их тела, ворочаясь в воде, Вздымают белопенную волну; А величайшее из всех существ,- Левиафан, подобно цепи гор, Лежит на глубине, на самом дне, Объятый сном; когда же он плывет - Подвижной сушей кажется; дыша, Вбирает море жабрами и вновь Выталкивает хоботом. Меж тем В пещерах теплых и на берегах, В болотах неисчетный птичий род Проклевывается из тех яиц, Что трескаются в надлежащий срок, Достаточно согретые; из них Бесперые выводятся птенцы, Но вскоре оперяются, крыла К полету ширят и, взмывая ввысь, Презрительно глядят сквозь облака На прах земной. Здесь аист и орел На скалах и на кедрах гнезда вьют; Иные птицы в воздухе парят В привольном одиночестве; другие, Смышленые, общинами сойдясь И строясь в правильные косяки, Совместно пролагают путь себе И, зная годовые времена, Воздушным караваном над землей И морем пролетают, облегчив Себе дорогу дружным взмахом крыл. Так ежегодно странствует журавль Разумный, вместе с ветром уносясь, И воздух расступается пред ним, Волнуемый бесчисленным пером. Не покладая крыльев, хор пичуг Порхает меж ветвей и веселит Леса до сумерек, а соловей Торжественный свою заводит песнь Сладчайшую, всю ночь не умолкая. Иные - моют пуховую грудь В серебряных озерах и прудах. Так, шею горделиво изогнув Меж белых крыл, что, словно царский плащ, Окутывают стан, легко скользит Державный лебедь, чуть колыша гладь, И лапами, как веслами, гребет; Но зачастую влажную стихию Он покидает, взвившись в вышину На мощных крыльях,- в средние слои Воздушные. Надежно по земле Ступают прочие: таков петух Гребнистый, оглашающий часы Молчанья трубным звуком; такова Другая птица с радужным хвостом, Усеянным созвездьями очей. Вот рыбами стихия вод полна, А воздух - птицами. И вечер был, И утро, и прославили Творца И все Его деянья; Пятый День. И День Шестой творенья наступил, Последний, при вечернем звоне арф И утреннем. И повелел Господь: "- Живые души да произведет Земля: скотов, и гадов, и зверей Земных, по роду их!" И стало так. Земля повиновалась, лоно вмиг Плодущее раскрыв, произвела Живых несметных тварей - развитых И совершенных видом; их тела И члены были сложены вполне. Из недр подземных, словно из берлог, Явился дикий зверь лесных трущоб, Жилец дубрав дремучих и пещер; Попарно звери встали меж дерев И разминулись по местам своим. По луговинам, пожням и полям Шагал неспешно травоядный скот Особняком и малыми гуртами; Другие же, объединясь в стада Обширные, на пастбищах брели, Поскольку скопом их, в большом числе, Земля производила. Из бугра Рождающего выпростался лев До половины; лапами скребя, Он туловища остальную часть Освободил при помощи когтей И, вырвавшись, как будто из оков, Косматой, рыжей гривой стал трясти. Кротам подобно, ирбис, леопард И тигр, буграми почву разбросав, Карабкаются из глубоких нор; Из-под земли ветвистые рога Олень проворный кажет; бегемот, Крупнейшая из тварей земнородных, Из вязкой формы глиняной с трудом Освобождает непомерный груз Своих телес огромных; как ростки, Над почвой овцы с блеяньем взошли Курчаворунные; гиппопотам И крокодил чешуйчатый возникли, Колеблясь между сушей и водой. Единовременно черед настал Для пресмыкающихся, для червей И насекомых; крылья-веера Прозрачные и гибкие раскрыв, Красуясь летней роскошью одежд, В накрапе изумрудном, золотом, Лазурном и пурпуровом, что сплошь Их маленькие тельца испестрил, Они в полет готовы; длинный след Извилистый проводят по земле Иные длинным туловом своим. Не все они к мельчайшим существам Относятся, и многие из них - Из рода змей - разительной длины И толщины, ползут, свиваясь в кольца, И обладают крыльями. Сперва Явился бережливый муравей Заботливый; хоть мал его объем, Но сердце в муравье заключено Великое. Он множество племен В единую семью совокупил И равенства правдивого пример Со временем, быть может, вам подаст. За ним явился рой прилежных пчел, Что скармливают сладкую еду Супругу-тунеядцу и хранят В ячейках восковых душистый мед. Несметны твари прочие, тебе Знакомые; ты имена им дал И повторять их вовсе нет нужды. Тебе небезызвестен также Змий, Лукавейший из тварей полевых, Порою медноглазый, с гривой страшной, Огромный, но покорный: он вреда Не может никакого причинить. Сияли в полной славе небеса, Катясь по неизменному пути, Как Перводвижитель предначертал, Вращение придав Своею дланью. Уже благоустроенный вполне, Любовно улыбался шар земной, В убранстве пышном. В воздухе, в воде И на земле - насельников не счесть Летающих, плывущих и ходящих, Животных, птиц и рыб. Но День Шестой Не завершен, и не было еще Созданья наилучшего, венца Творения, отличного от всех, Поникших долу, низменных скотов, Но одаренного хребтом прямым, Походкой стройной, поднятым челом И разумом священным; существа, Осознавать способного себя, Другими тварями повелевать, И, дух в себе великий ощутив, Общаться с Небом, и благодарить За все Его даренья, и к Нему Молитвенно и голос, и глаза, И сердце устремлять, боготворя Всевышнего, и возносить хвалу Творцу за то, что эту создал тварь Владыкой прочих тварей. И Отец Предвечный, Всемогущий (где же нет Его присутствия?) проговорил Такое слово Сыну Своему: "- По нашему подобью Человек И образу да будет сотворен! Да будет властелином рыб морских, Небесных птиц, и полевых зверей, И пресмыкающихся по Земле!" Изрек и сотворил тебя, Адам, О Человек! О прах земной! И вдул Дыханье жизни в ноздри. Создан ты Воистину по образу Творца, Его подобьем подлинным, и стал Живой душой. Ты сотворен как муж, А Ева - как жена сотворена, Дабы расплеменился род людской. И человечество благословил, Создатель всемогущий и сказал: "- Плодитесь, множьтесь, наполняйте Землю, Владейте ею! Вам даны во власть Морские рыбы все, и птицы все Небесные, и вся живая тварь Земная! С места, где ты создан был, В то время - безымянного, Господь Тебя,- ты это знаешь,- перенес В прекраснейшую рощу, в дивный сад, Где услаждают зрение и вкус Деревья Божьи; пищею тебе Назначены их смачные плоды. Землей рождаемые, здесь растут Все разновидности, им нет числа, Но Древа, плод которого дает Познание Добра и Зла, не смей Касаться, ибо вкусишь и умрешь; Такая кара определена За это. Берегись и обуздай Свои желанья, да не завладеет Тобою Грех и Черный спутник - Смерть, Сопровождающий повсюду Грех! Господь, миротворенье завершив, Окинул взглядом созданное Им И увидал, что это хорошо. И вечер был, и утро - День Шестой. Работая не покладая рук И после окончания трудов Неистомленный, удалился Бог На Небеса Небес, в Свою обитель Высокую, желая с вышины Престола новозданный мир узреть, Расширивший владенья Божества, И оценить, сколь верно воплощен В его достоинстве и красоте Величественный замысел Творца. Вознесся Он средь кликов торжества И благозвучья Ангельского арф Тысячезвонных (ты их слышал сам И помнить); песне вторил небосвод И все созвездья, и, остановясь, Планеты ей внимали, затаив Дыхание, пока блестящий клир, Ликуя, подымался в Эмпирей. "- Отверзьтесь, вековечные врата! - Гремела песнь.- Отверзьте, Небеса, Свои живые створы, да грядет И внидет в них Создатель, увенчав, Со славой, шестидневные труды Миротворенья! О, врата! Отныне Вы часто отверзайтесь, ибо Он Благоволит нередко посещать Жилища праведников, слать гонцов Крылатых, приносящих людям весть О Вышней милости". Так, воспарив, Блестящий пел синклит. Свой путь прямой, Сквозь Небеса, открывшие портал Блистающий, направил Божий Сын К святому обиталищу Отца,- Пространную, широкую стезю, Усыпанную прахом золотым И звездами мощенную; точь-в-точь Таким ты видишь ночью Млечный Путь, Подобный опояске круговой, Усеянной обильной пылью звезд. Вот на Земле, в Эдеме, в должный срок Седьмой, священный, вечер наступил И Солнце закатилось; полумрак Дохнул с Востока, предвещая ночь, Когда на вышину Святой Горы, Где Божества незыблемый Престол Державный, утвержденный на века, Воздвигнут нерушимо, вознеслось Могущество Сыновнее, воссев С Отцом Великим рядом, ибо Он, Не покидая Трона (таковы Явленья вездесущности Творца), Миротворением повелевал, Невидимо присутствуя при нем, Как всех вещей Начало и Конец. Опочивая от Своих трудов, Он День Седьмой теперь благословил И освятил,- отдохновенья День От всех Господних дел; но проведен Сей день отнюдь не в тишине святой; Не почивала арфа, и тимпан, И флейта праздничная ни на миг Не умолкали. В сладкозвучный лад Сливался инструментов нежный звон Золотострунный, вызванный перстами, С многоголосым пеньем хоровым И гимнами отдельных голосов. От золотых кадильниц фимиам, Струясь, обитель Божью укрывал Клубами облаков. Небесный клир Творение и шестидневный труд Создателя, в восторге, так воспел: "- Прославлен, Иегова, ты в делах Твоих, во всемогуществе Твоем! Чья мысль Тебя вместит? Какая речь Способна о Тебе повествовать! Ты, возвратившись, более велик Теперь, чем в день победы над ордой Гигантских Ангелов; Ты был тогда Прославлен молниями, но творить Почетнее, чем созданное рушить. Кто в силах покуситься, мощный Царь, На власть Твою? Кто в силах завладеть Державою вселенской? Ты легко Надменные надежды ниспроверг Врагов и нечестивый их совет, Когда они мечтали умалить Величье Божества, несметный сонм Поклонников отторгнув от Него. Кто алчет унижения Творца, Тот, вопреки хотенью своему, Лишь вящему послужит проявленью Могущества Всевышнего. Ты зло Во благо обращаешь, и о том Свидетельствует новозданный мир, Второе Небо, что невдалеке От Врат Небесных, на глазах у нас, Ты сотворил, воздвиг и основал На чистом гиалине - на хрустальном Прозрачном океане. Создал Ты Простор, почти безмерный, полный звезд,- Миров, которые когда-нибудь Возможно, ты захочешь населить, Но лишь Тебе известны времена Твои. Среди бесчисленных миров Людское обиталище - Земля - Находится, и нижний океан Приют людей прекрасный омывает. Трикраты осчастливлен Человек И все его сыны, которых Бог По Своему подобью сотворил И образу, и высоко вознес, Жильем назначил Землю им; от них Лишь почитанья требуя, владеть Дозволил всеми тварями воды, Земли и воздуха и множить род Святых и праведных Господних слуг. Блаженны люди трижды, осознав Свое блаженство, в правде утвердясь!" Так, восклицая "Аллилуйя!", пел В Небесной выси Эмпирейский хор. Так был отпразднован Субботний День. Я жажду знанья утолил твою, Подробно рассказал, как ты желал, О сотворенье мира, о начале Вещей, о том, что было до тебя, До памяти твоей, дабы ты мог Потомству эту повесть передать. Но ежели о чем-нибудь еще, В пределах, разрешаемых уму Людскому, хочешь ведать - вопрошай!" КНИГА ВОСЬМАЯ СОДЕРЖАНИЕ Адам вопрошает о движениях тел небесных и получает неопределенный ответ наряду с советом заниматься: предметами, более доступными человеческому познаванию. Адам соглашается с этим и, стремясь подолее удержать Рафаила, рассказывает ему все, что помнит от мига собственного сотворения, о своем перенесении в Рай, беседе с Богом, одиночестве, встрече с Евой и союзе с нею. Рассуждения Адама о данном предмете с Ангелом, который вновь остерегает его и удаляется. Умолкнул Ангел, но волшебный звук Его речей как бы не затихал В ушах Адама; недвижимо он Внимал ему и, словно ото сна Очнувшись, благодарно произнес: "- Какой признательностью возмещу, Чем отплачу, небесный летописец, За то, что знанья жажду утолил Ты щедро; удостоив снизойти, Как некий друг поведал о вещах, Которых мне иначе не постичь. С восторгом, с изумлением словам Твоим внимая, должную хвалу Воздал я Высочайшему Творцу, Но кое-что неясно для меня; Лишь ты сомненья в силах разрешить. Когда гляжу я на прекрасный храм Вселенной, созерцаю небосвод И Землю, их размер соотношу, Мне точкой представляется Земля, Песчинкой, атомом, в сравненье с твердью, С исчисленными звездами; они, Сдается, пробегают по кругам Безмерные пространства (я сужу Об этом, исходя из быстроты Вращенья ежесуточного звезд И дальности от нас) лишь для того, Чтоб днем и ночью слать на Землю свет И темную пылинку озарять, А в остальном рои небесных тел Огромных - бесполезны. Я дивлюсь: Как мудро-бережливая могла Природа беспричинно допустить Такую расточительность, создав Столь много благороднейших светил, Преследуя единственную цель, И по орбитам разным предписать Им вечное движенье, день за днем Возобновляемое, а Земля Недвижная, которая легко Вращалась бы по круговой стезе, Гораздо меньшей, вправе без труда Теплом и светом пользоваться, данью, Летящей к ней из глубины пространств Безмерных, с несказанной быстротой, Не выразимой никаким числом!" Так молвил Пращур наш; его черты Раздумчивость являли о вещах Высоких, странных. Ева, в стороне От них сидевшая, приметив это, Величественно-скромно поднялась И отошла с изяществом таким, Что каждый бы невольно пожелал Ее присутствия. Она к цветам, К деревьям плодоносным отошла, Дабы взглянуть, как завязи плодов И почки развиваются; росли Они живее под ее рукой И распускались ярче и пышней, Когда Праматерь приближалась к ним. Нет, Ева удалилась не затем, Что скучен ей, иль вовсе чужд предмет Беседы, или слишком затруднен Для разуменья женского. О нет! Блаженство это Ева берегла До времени, когда наедине Ей обо всем поведает супруг. Архангелу она предпочитала Рассказчиком - Адама, чтоб ему Подробные вопросы задавать, Предчувствуя, что разговор не раз Он отступленьем ласковым прервет И в нежностях супружеских решит Сомненья важные; его уста Отнюдь не красноречием одним Пленяли Еву. Где найдешь теперь Чету подобную, такой союз Взаимоуваженья и любви! Богоподобная, она в саду Ступала; как царицу, провожал Ее повсюду праздничный кортеж Прелестных граций, мечущих окрест Желанья стрелы, в каждом пробудив Потребность видеть Еву непрестанно. Адамовым сомненьям Рафаил По-дружески терпимо отвечал: "- Твою пытливость я не осужу. Как письмена Господни - пред тобой Открыто небо, чтобы ты читал, Дивясь деяньям Божьим; времена Учился годовые различать, Часы и годы, месяцы и дни. . Для этого познанья все равно: Земля вращается иль небосвод,- Счисленья были бы твои верны. Великий Зодчий остальное скрыл От Ангелов и от людей навек И не поверил тайны никому, Да не допытываются о ней Создания, которым подобает Лишь восхищаться детищем Творца. Все мирозданье предоставил Оц Любителям догадок, может быть, Над ними Посмеяться возжелав, Над жалким суемудрием мужей Ученых, над бесплодною тщетой Их мнений будущих, когда они Исчислят звезды, создавать начнут Модели умозрительных небес И множество придумывать систем, Одну другой сменяя, им стремясь Правдоподобность мнимую придать, Согласовав с движением светил; Сплетеньем концентрических кругов И эксцентрических - расчертят сферу И, циклов, эпициклов навертев, Орбиты уместят внутри орбит. Предсказываю это, исходя Из твоего сужденья; род людской Им будет руководствоваться впредь. Уверен ты, что светлые тела Значительные не должны служить Планетам незначительным и свет Не излучающим; что небеса Свершают зря свой повседневный бег, Земле же неподвижной перевес Во всем достался. Рассуди сперва: Ведь сами по себе размер и блеск Еще не составляют Превосходства. Хотя, в сравненье с небом, и темна, Мала Земля, но может содержать Гораздо больше важных совершенств, Чем Солнце, что сияло бы вотще, Когда бы свет, не надобный ему И бесполезный, не струился вниз И Землю тучную не озарял; Лишь прикасаясь к ней, бесплодный луч Приобретает силу; и вдобавок Светила эти служат не Земле, Но Человеку - жителю ее. Объем небес огромный да гласит О славе Господа, что созидал Пространно так, чья протянулась вервь Столь далеко, чтоб Человек не счел Все Мироздание своим жилищем, И - обитатель крохотной частицы Вселенной уловил бы, что собой Просторов не заполнит мировых, Чье назначенье знает лишь Господь. Его всесилье - в быстроте познай Кругов несметных этих; веществу Он скорость молнийную сообщил, Почти духовную. Не мыслишь ты, Что не проворен я, с утра успев От Божьего Чертога прилететь В Эдем еще до полдня, пересек Пространство, для которого нельзя Обозначений численных найти. Я так сужу, вращенье допустив Небес, дабы ничтожность уяснить Причин, что наклоняют разум твой К сомненьям; но не стану утверждать Действительность- вращенья самого, Хоть явью кажется оно тебе - Земному наблюдателю. Творец От человека скрыл Свои пути И небо от Земли Он отдалил, Дабы самонадеянность людей В предметах высочайших, для ума Людского недоступных, потерялась И не выгадывала б ничего. Что, если Солнце в центре мировом Находится, а сонмы прочих звезд, Двум силам притяженья подчиняясь,- От Солнца исходящей и от них Самих,- окрест него, за кругом круг Описывают? Их неровный бег Являют нам наглядно шесть планет; То книзу движутся они, то вверх, Скрываются, плывут вперед, назад И останавливаются порой. Что, ежели седьмою в их ряду Планетой состоит Земля? На вид Недвижная, троякое она Движенье, незаметно для себя, Свершает? Или это припиши Ты некоторым сферам, в небесах Вращающимся противоположно, Пересекая вкось пути свои; Иль Солнце от его труда избавь И это суточное колесо, Надзвездный и незримый ходкий ромб, Возможно - движитель ночей и дней, В его вращении останови. Во всех догадках этих - нет нужды, Коль движется Земля навстречу дню, Катясь к Востоку, и вступает в ночь Противоставшей Солнцу полусферой, Когда другая - в озаренье дня. Что, если сквозь прозрачный воздух льет Луне - Земля свой отраженный блеск И светится дневной звездою там, Как по ночам Луна сияет здесь, Взаимно услужая? На Луне, Возможно, есть материки, поля И обитатели; на ней видны Неправильные пятна, облакам Подобные; из облаков дожди, Быть может, падают, производя В размягшей почве разные плоды Кому-нибудь на пищу. Может быть, Ты обнаружишь в глубине пространств Иные солнца, в окруженье лун, Мужские посылающих лучи И женские; великие два пола Одушевляют мировой простор, И не исключено, что населяют Создания живые все миры. То, что в Природе столь большой объем Безжизненен, пустынен, одинок И у него другой задачи нет, Как только от громадных этих сфер Безлюдных искры света уделять Далекой, обитаемой Земле, Которая обратно, в свой черед, Им посылает обретенный свет,- Подобная гипотеза весьма Гадательна. Но так или не так, Устроен мир; и Солнце ли царит На небе, над Землею восходя, Восходит ли над Солнцем шар земной; Вступает ли на пламенный свой путь С Востока Солнце иль Земля неслышно И медленно от Запада скользит И, почивая на своей оси, Тебя уносит плавно, заодно Со всею атмосферой,- не томись В разгадыванье сокровенных тайн, Их Богу предоставь; Ему служи Благоговейно; да изволит Он Своими тварями располагать По месту пребыванья их. Вкушай Блаженство, уделенное Творцом, Эдемом наслаждайся и женой Твоей прекрасной. Слишком далеки Просторы неба, дабы ведал ты, Что там свершается. Итак, пребудь Смиренномудрым: думай о себе, О бытии своем; оставь мечты Несбыточные о других мирах, О тех, кто там живет, о их судьбе И совершенстве. Удовлетворись Дозволенным познаньем о Земле И даже о высоких Небесах, Которое тебе сообщено!" В сомненьях просветлись, Адам сказал: "- Небесный чистый Разум, ясный Дух! Ты в полной мере удовлетворил Меня, освободил от смутных дум И указал дорогу бытия Легчайшую, мне преподав урок Смиренья, научил не отравлять Тревожным суемудрием - услад Блаженной жизни, от которой Бог Заботы и волненья удалил, Им повелев не приближаться к нам, Доколе сами их не привлечем Мечтаньями пустыми и тщетой Излишних знаний. Суетная мысль, Неукрощенное воображенье К заносчивости склонны, и тогда Плутают в лабиринте, без конца, Пока их некто не остережет, И опыт жизненный не вразумит, Что мудрость вовсе не заключена В глубоком понимании вещей Туманных, отвлеченных и от нас Далеких, но в познании того, Что повседневно видим пред собой, Все остальное - суета сует, Дым, сумасбродство дерзкое; от них Невежество родится, темнота, Незрелость рассуждений о делах Наиближайших, важных и туман Блужданий безысходных. Низойдем С высот, в скромнейший пустимся полет И о предметах будем говорить Подручных. Может статься, обращусь К тебе с вопросами; на них ты дашь, Коль не сочтешь излишними, ответ С терпеньем,- я надеюсь,- добротой И снисхожденьем, свойственным тебе! О том, что до меня произошло, Поведал ты, и, в свой черед, внемли Рассказу моему; возможно, он Тебе безвестен. День еще велик. Ты видишь,- я хитрю, чтоб задержать Твое отбытье повестью моей, Что надо было бы нелепым счесть, Когда б рассказом я не полагал Ответы вызвать снова. Близ тебя, Сдается,- я на Небе, и слова Твои мне слаще пальмовых плодов, Когда мы жаждем, завершив труды, И алчем; сладостны они на вкус, Но приедаются. Твоя же речь Божественной питает благодатью, Не пресыщая душу никогда". И с кротостью небесной Рафаил Ответил: "- Сладкогласья и твои Уста не лишены; красноречив И твой язык, о Праотец людей! Тебя Всевышний щедро одарил Духовно и телесно, ибо ты Прекрасное подобие Творца. Безмолвствуешь ли ты иль говоришь, Движенья и слова твои полны Благопристойности и красоты. На Небе - сослужителя земного В тебе мы видим и в твою судьбу Вникаем, ибо зрим, сколь Бог почтил Тебя, на Человеке утвердив Свою равновеликую любовь. Итак, рассказывай. Я в День Шестой Как раз отсутствовал; мне довелось Квадратный, целокупный легион Сопровождать в нелегкий, мрачный путь К вратам Геенны и (таков приказ) Охранные установить посты, Чтоб ни один лазутчик или враг Не выручился, чтоб творящий Бог, Помехой дерзновенной раздражен, Творенье с разрушеньем не смешал, Конечно, Божьей воле вопреки, Они бы не решились на побег, Но Бог послал нас как Владычный Царь Самодержавный, приучая нас Немедленно приказы выполнять. Мы запертыми страшные врата И крепко загражденными нашли, Услышали, еще издалека, За ними шум - не хоровой распев, Не развеселый пляс, но вопли мук И яростного бешенства рычанье. С великой радостью вернулись мы В Обитель Света, как приказ гласил, До вечера Субботнего. Но жду Твоих речей, дабы внимать с отрадой Не меньшею, чем ты моим внимал!" Богоподобной Силе Пращур наш Ответил: "- Человеку мудрено Поведать о начале бытия Людского. Кто же помнит о своем Возникновенье? Но желая длить С тобой беседу, я рассказ начну. Сперва, как бы очнувшись ото сна Глубокого, простертым на траве И на цветах себя я осознал, В душистой, бальзамической росе, Что под влияньем солнечных лучей, Впивающих летучий, влажный пар, Просохла вскоре. Удивленный взор Возвел я, созерцая небосвод Обширный, а затем, как бы стремясь К нему, наитьем внутренним влеком, Встал на ноги и увидал вокруг Холмы, долины, сень тенистых рощ, Поляны солнечные и ручьев Рокочущих теченье; и везде Живые твари двигались, брели, Порхали; птицы пели средь ветвей. Природа улыбалась. Благовоньем И счастьем сердце полнилось мое. Потом себя исследовать я стал, За членом - член; то я бежал, то шел, И гибкие повиновались мне Все части тела. Кто же я таков, Откуда взялся? - этого не знал. Пытаюсь молвить - и заговорил; Всему, что пред глазами, мой язык Послушный нарекает имена. "- Ты, Солнце! - я вскричал.- Прекрасный свет! Ты, ярко освещенная Земля, Цветущая и радостная! Вы, Холмы и долы, реки и леса! Вы, дивные, живые существа, Движеньем одаренные! Молю, Скажите, если видеть довелось, Как я возник и очутился здесь? Не сам собою - значит, сотворен Создателем великим, всемогущим И благостным. Скажите - как Творца Познать и благодарно восхвалить Того, кто дал мне жизнь, движенья дар И счастье, ощущаемое мной, Безмерно большее, чем я могу Уразуметь и выразить в словах!" Взывая так, от места, где вдохнул Впервые воздух, где впервые блеск Пленительный в мои глаза проник, Я уходил неведомо куда. Ответа не было. В тени присел Я на бугор дерновый, весь в цветах, И призадумался, и сладкий сон Сморил меня впервые. Нежный гнет Мои все чувства дремные сковал, Их не тревожа. Мнилось, что опять Я в состоянье прежнее вернусь, В небытие, что обращусь в ничто. Вдруг сонное Виденье подступило Ко мне, остановившись в головах, Своим присутствием едва внушив, Что я еще живу и существую. И дивноликий Некто возгласил, Приблизившись: "- Твоя обитель ждет, Адам, тебя. Встань, первый Человек, Встань, Праотец бесчисленных людей! Меня ты звал - Я здесь, дабы ввести Тебя в жилье твое, в блаженный сад!" Сказал, и, за руку меня подняв, Над водами и долами, стопой Не прикасаясь к почве, заскользил По воздуху, и наконец, возвел На верх горы лесистой, что была Обширным плоскогорием округлым Увенчана, со множеством дерев Роскошных, меж которыми вились Тропинки и манили тенью кущи. Все виденное мною до сих пор Уже не столь прекрасным я почел, С чудесной этой местностью сравнив. Деревья были все отягчены Плодами дивными; они мой взор Прельщали и желание вкусить Внушали алчное. Но в этот миг Проснулся я, увидев наяву Мой воплощенный сон. Скитаться вновь Я стал бы наугад, но меж стволов Явился Тот, кто ввел меня сюда: Воистину явилось Божество! В благоговейной радости и страхе Покорно я припал к Его стопам. Подняв меня, Он кротко произнес: "- Я Тот, кого ты ищешь; Я - Творец Всего, что видишь ты вверху, внизу И вкруг себя. Прекрасный этот Рай Дарю тебе, своим его считай, Храни, возделывай, и от плодов Любого древа, что растет в саду, Ты невозбранно, с легкою душой, Вкушай, неурожая не боясь. Но Древа, чье воздействие дает Познание Добра и Зла,- не тронь! Как послушанья твоего залог И верности велениям Моим, Я посредине сада поместил Его, близ Древа Жизни. Берегись Плода Познанья! Берегись дурных Последствий горьких! Помни: если ты Вкусишь, единый преступив запрет И согрешив, то с этого же дня Неумолимо должен умереть. Ты смертным будешь, навсегда лишась Блаженства, и отсюда в мир забот И скорби изгнан!" Грозно Он изрек Запрет, что до сих пор звучит в ушах Так страшно, хоть его не преступать Иль преступить - зависит от меня. Но вскоре прояснился дивный лик, И Некто милостиво продолжал: "- Не только сад - всю Землю я тебе Дарую и потомству твоему. Владейте, как хозяева, Землей И всякой тварью, что живет на ней, В морях и в небе: зверем, рыбой, птицей. Во знаменье сего, гляди, Адам! Вот птица всякая и всякий зверь По их породам, созванные Мной, Дабы ты имя каждому нарек, Они же - подданство тебе свое С покорностью смиренной изъявят. О рыбах точно так же разумей; Они покинуть водяной приют И влажную стихию заменить, Равно как воздухом земным дышать, Не могут!" И пока Он изрекал, Попарно твари близились ко мне; Животные, колена преклонив, Ласкались, птицы же - снижая лет. По мере приближенья имена Я им давал и постигал их свойства, Внезапно Всемогущим вразумлен. Но между этих тварей не нашел Той, чье отсутствие меня весьма Тревожило, и я тогда дерзнул Небесное Виденье вопросить: "- Как назову Тебя? Ты выше всех Творений этих, выше Человека И наисовершеннейших существ, Любые превышая имена! Какое обожание воздам Тебе, Кто создал мир и столько благ, Мне уделенных щедрою рукой Для процветанья моего, Тобой Приуготованного? Но нигде Не вижу - с кем блаженство разделю! Возможно ль обособленно вкушать Отраду, наслаждаться одному Дарами всеми и счастливым быть?" Так дерзко вопрошал я. Светлый Дух С улыбкой, от которой он ясней, Казалось, просветлел, в ответ сказал: "- Но что ты одиночеством зовешь? Земля и воздух разве не полны Живыми тварями и ты не властен Призвать созданья эти, приказав Тебя увеселять своей игрой? Ты их повадки знаешь, языки; Есть разум и у них, воспринимать Способный не презренно и судить. Вот с ними и общайся, ими правь; Твое обширно царство!" Так вещал Владыка Мирозданья; мнилось, Он Повелевал, но я Его молил О дозволении продолжить речь, С покорством надлежащим возразив: "- О мощь Небесная! Не оскорбись Моею речью! Милость, мой Творец, Ей окажи! Не ты ль меня назвал Наместником и образом Твоим, Поставив, по сравнению со мной, Намного ниже тварей остальных? Возможно ли общение существ Столь разных и какой в нем будет лад, Какое наслажденье? Ведь оно Бывает лишь взаимным, пополам Делясь меж тем, кто дал и кто обрел, В неравенстве, когда один - силен, Подтянут, а другой - опущен, слаб. Согласие непрочно; докучат Они друг другу вскоре. Я ищу Общения, где я делить бы мог Духовные утехи; в этом - зверь Не соучастник мне; ведь жизнь мила Созданиям подобным, например, Со львицей - льву; Ты мудро сочетал Попарно их. Но трудно подружить Со зверем птицу и с пернатым рыбу, А с обезьяной не сойдется бык; Но в равную вступить с животным связь Всех менее способен Человек!" Безгневно Всемогущий отвечал: "- Приятнейшей и высшей из утех, Как вижу Я, считаешь ты, Адам, Избранье друга жизни; смаковать Услады в одиночку, находясь Хотя бы в средоточии услад, Не хочешь ты. Но что же обо Мне Ты думаешь? Вполне ли Я блажен? Ведь Я во всей Вселенной одинок Извечно и не ведаю нигде Подобного и - менее всего - Мне равного. Но с кем же Я могу, Помимо тварей, сотворенных Мной, Общаться; ведь они намного ниже Творца, безмерно дальше отстоят, Чем от тебя все прочие созданья!" Он смолк; смиренно я промолвил вновь: "- Всевышний! Вечные Твои пути, Их высоту и глубину постичь Не в силах человеческая мысль. Ты совершенен Сам в Себе, и нет В Тебе изъяна. Человек не так Устроен; совершенствуется он Лишь постепенно, ищет посему Подобного себе; в общенье с ним Стремясь поддержку слабости своей, Участье, утешенье почерпнуть. Тебе не надобно преумножаться, Ты бесконечен и, хотя Един, Все числа заключаешь, но число Являет в человеке недочет Его природы. Должен Человек Подобных от подобного рождать, Свой образ множа, в особи одной Несовершенный, для чего любовь Взаимная и нежная приязнь Нужны. Ты в одинокости Твоей Таинственной сообщество найти Достойней, совершенной, чем Ты Сам, Не можешь и общенья искони Не ищешь; но Ты собственную тварь Возвысить в силах, если б возжелал Общаться с нею и вступить в союз, Обожествив ее. Мне ж не дано Поднять к общенью эти существа Склоненные и с ними разделять Забавы!" Так я смело говорил, С дозволенной свободой, что была Благоприятно принята, и Голос Божественный приветливо сказал: "- С приятностью тебя, до этих пор, Изволил Я испытывать, Адам! Не только тварей, названных тобой По именам, Я вижу, ты постиг, Но и себя, свободный дух явив, И образ Мой, скотам, лишенным речи, Не уделенный. Потому они Не годны для общения. Ты прав, Его отвергнув: думай так всегда. Я прежде твоего сужденья знал, Что одиноким Человеку быть Нехорошо; не этих Я созданий, Которых видишь ты, определил В наперсники тебе; я их привел Для испытания, дабы узнать, Что подобающим считаешь ты. Но существо, которое теперь Я приведу, тебя обворожит; Оно - твой образ, истинную в нем Ты обретешь опору, самого Себя второго, всех желаний цель И сердца воплощенную мечту!" Не то Он смолк, не то я перестал Воспринимать: моя земная суть Величием подавлена была Небесным; слишком силы я напряг В беседе выспренней и, ослеплен, Изнеможден безмерной высотой Затронутых вопросов, что едва Уму доступны, опустился наземь, Ища во сне восстановленья сил. Природа помогла мне, и глаза Мои сомкнулись; но духовный взор Открытым оставался и тайник Воображенья бодрствовал во сне. В оцепененье,- мнилось,- я узрел Себя лежащим. Лучезарный лик Творца, что мне являлся наяву, Склонился надо мной. Мой левый бок Всевышний отворил, извлек ребро, Согретое сердечной теплотой И свежей кровью, что питает жизнь. Мгновенно плотью рана заросла Глубокая, всецело исцелясь. Он стал ребро перстами формовать, И вышло из Его творящих рук Создание, по виду - Человек, Но пола женского и красоты Столь сладостной, что вс╨, до сей поры Прекраснейшее, виденное мной, Померкло или воплотилось в ней, В ее очах, обдавших сердце мне Отрадою, неведомой досель. Она одушевила целый мир Любовью и пленительностью нежной И вмиг меня покинула во тьме. Я, пробудись, хотел ее найти Иль над потерей вечно слезы лить, Отрекшись ото всех других утех, И впал уже в отчаянье, но вдруг Ее вблизи увидел наяву, Какой она явилась мне во сне,- Украшенную всем, что расточить Могли Земля и Небо, одарив Пригожестью, рождающей любовь; Ведомая невидимым Творцом, Навстречу шла; указывал ей путь Небесный Голос, наставленья дав Заранее о таинствах святых Супружества. Дышала волшебством Ее походка; небеса в очах Сияли; благородства и любви Движенье было каждое полно. Я не сдержал восторга и вскричал: "- Мои мечты превысил дивный дар. Сдержал Ты слово, милостивый, щедрый Творец, Податель благ и совершенств! Но это лучший изо всех даров, Что ты не поскупился мне вручить, Кость от моих костей, от плоти плоть. Себя в ней вижу; имя ей - жена, От мужа взятая; вот почему Он мать свою забудет и отца, Прилепится к жене, и станут оба Единой плотью, сердцем и душой!" Она вняла, и хоть ее влекла Десница Божья, но девичья скромность, Достоинства сознанье, чистота Невинности: все то, что надлежит Искательно лелеять, ублажать; Сокровища любви, что никому Иначе не даются и себя Не предлагают, но, наоборот, Лишь уклоняются, что их милей И вожделенней делает,- короче, Сама Природа, чуждая вполне Греховных дум, заговорила в ней И побудила обратиться вспять. Я поспешил вослед; она, склонись На доводы мои, постигнув долг, Величественно покорилась мне. Ее, зардевшуюся, как заря, Повел я в кущу брачную; влиянье Благоприятное дарили нам Все небеса и сочетанья звезд Счастливые; земля и цепь холмов Нас поздравляли; птичий хор гремел, Возвеселясь; шептались ветерки Прохладные и нежные в лесах, Нас обдавали с каждым взмахом крыл Дыханьем пряным, свеянным с кустов Благоуханных, осыпая нас Охапками душистых роз, пока Ночной певун влюбленный не запел Венчальный гимн, взойти поторопив Звезду вечернюю и над холмом Светильник свадебный для нас возжечь. Я все поведал о моей судьбе, Довел рассказ до высшей полноты Земного счастья, изо всех блаженств Наисладчайшего. Я, признаюсь, И в прочих благах радость нахожу, Но ими пользуюсь я или нет,- Особо не волнуюсь, не горю Алчбой неутолимой; речь идет О наслаждениях, что обонянье Нам доставляет, зрение и вкус,- Цветы, плоды, растенья, щебет птиц, Прогулки. Но совсем иное здесь! Гляжу ли, прикасаюсь ли - восторг Меня охватывает! Здесь впервой Неодолимую познал я страсть И содроганье странное. Всегда Я был сильнее всех других услад И выше, но пред властью красоты, Пред этим всемогуществом я слаб. Ошиблась ли Природа, сохранив Частицу уязвимую во мне, Бессильную пред этим волшебством? Не больше ли, чем надо, извлекла Из бока моего, дабы жену С великим изобильем, не скупясь, Телесным совершенством одарить, Духовной безупречности не дав? Я понимаю, что, превосходя Меня намного внешней красотой, Она, по назначению Природы Исконному, слабей меня умом И ниже по способности души. В ней меньше лик Творца, что создал нас, Отображен, и вверенная нам Над всякой тварью власть в ее чертах Не столь отчетлива; но каждый раз, Когда я приближаюсь к существу Ее прелестному - я покорен; Такою безупречной предстает, И завершенной, и в сознанье прав, Присущих ей, такою благородной, Что все поступки Евы и слова Мне кажутся прекраснее всего На свете,- добродетельней, умней! Познанье высшее пред ней молчит Униженно, а мудрость, помрачась В беседе с ней, становится в тупик, Подобно глупости. Рассудок, власть Ей услужают, будто искони Она задумана, а не в конце Творения возникла невзначай. В ней, напоследок, избранный приют Свой обрели - величие души И благородство, строгим окружив Почтеньем, словно Ангельской охраной!" Нахмурясь, Ангел молвил: "- Не вини Природу, что исполнила свой долг; Заботься лучше о твоих делах, Не сомневаясь в мудрости; она С тобой пребудет, ежели ты сам Не отвернешься от нее, придав Предметам, по сужденью твоему, Не слишком ценным,- непомерный вес. Чем восторгаешься? Чем восхищен? Наружностью? Она, сомненья нет, Прекрасна и твоих достойна ласк, Любви, благоговенья, нежных слов, Отнюдь не подчиненья. Сопоставь Сначала ваши качества, потом Оценивай. Порой всего нужней Нам самоуваженье, если мы На справедливости обоснуем Его и здравомыслием умерим. Чем лучше ты сумеешь овладеть Таким искусством, тем жена быстрей В тебе признает своего главу И мнимые уступят совершенства Достоинствам правдивым. Ей даны Прельщенья, чтобы нравиться тебе, Величье, чтобы с честью ты любил Подругу, от которой не укрыть Малейший промах твоего рассудка. Но если ты касание телес, Что служит размножению людей, Считаешь величайшим из блаженств, Подумай, ведь с тобою наравне Им тварь последняя наделена И всякий скот, и не было б оно Всеобщим, если б содержалось в нем Хоть что-нибудь, достойное восторг В тебе зажечь, и душу подчинить, И плотским вожделеньем взволновать. Все то, что в обществе твоей жены Возвышенным находишь: нежность, ум И человечность - полюби навек. Любя, ты благ, но в страсти нет любви Возвышенной, что изощряет мысль И ширит сердце, в разуме гнездясь, И судит здраво. Лестницей служить Любовь способна, по которой ты К любви небесной можешь вознестись, Не погрязая в похоти. Затем Нет ровни у тебя среди зверей". Смутясь, Адам сказал: "- Меня влечет Не красота, не сладострастный дар Воспроизводства, разделенный мной Со всеми тварями (хотя сужу О брачном ложе несравненно выше; Оно благоговение родит Во мне таинственное). Нет, пленен Любезностью и прелестью живой, Тысячекратно, всякий день и час, Являющих в поступках и речах Моей подруги - нежную любовь И угожденье ласковое. В них Единство истое воплощено, Согласье мыслей и согласье чувств, Одна душа в различных двух телах: Гармония супружеской четы Для глаз отраднее, чем стройный гимн Для слуха. Но не в рабстве я, поверь! Тебе откроюсь: я не побежден! Явленья и предметы на меня Влияют разно; лучшие из них Одобрив, я последую тому, Что одобряю; волен мой отбор, И действия вольны. Ты не коришь Любовь; ты говоришь - она ведет На Небо, что она и путь и вождь. Ответь, коли дозволен мой вопрос: Любовь доступна Духам? Если так, То в чем любовь у них воплощена? Во взорах ли, в слиянии лучей, В духовных иль в прямых соединеньях?" С улыбкою, зардевшись цветом роз Небесных,- цветом истинной любви,- Архангел отвечал: "- Довольно знать, Что мы блаженны; без любви же нет Блаженства. Наслаждения твои Телесные - чисты; ведь сотворен Ты чистым; наслаждаемся и мы, Но в большей мере. Не мешают нам Конечности, суставы, оболочки И прочие преграды. С Духом Дух В объятиях сливаются быстрей, Чем воздух с воздухом, и чистота Стремится с чистотой вступить в союз; Частичная не надобна им связь, Соединяющая с плотью плоть, С душою душу. Дольше не могу Беседовать. На Западе уже Заходит Солнце за зеленый мыс, За купы изумрудных островов - Жилища Гесперид, и это знак Мпе возвратиться. Твердым будь, живи Блаженно и люби, но предо всем - Того, кто от любви твоей взыскал Покорности. Блюди Его завет И берегись, чтоб не затмила страсть Рассудка твоего, не привлекла К деяниям таким, которых сам Ты по свободной воле не свершишь. Твоя судьба и всех твоих сынов В руках твоих - и счастье и беда. Небесный клир со мною заодно Возрадуется стойкости твоей. Пребудь же верным: устоять иль пасть Лишь от тебя зависит. Одарен Духовным совершенством, не ища Подмоги внешней, отвергай соблазн, Любое наущенье ко греху!" Сказав, он встал. Последовав за ним, Адам благословил его: "- Ступай, Коль наступил разлуки нашей срок, Небесный гость, божественный гонец Того, чью царственную благодать Люблю безмерно! Кротко снизошел Ты до меня и ласково! Всегда Об этом благодарно помнить стану. К людскому роду милостивым будь Вовеки и почаще приходи!" Простившись, Ангел к Небесам взлетел Из тени, и под кров ушел Адам. КНИГА ДЕВЯТАЯ СОДЕРЖАНИЕ Вкруг обойдя Землю, Сатана, под видом тумана, вновь проникает в Рай с коварной целью и вселяется в спящего Змия. Адам и Ева поутру спешат к своим повседневным трудам. Ева предлагает разойтись и работать порознь. Адам возражает, опасаясь, чтобы Враг, о коем они остережены, не напал на уединившуюся Еву; последняя, обиженная недоверием к ее благоразумию и стойкости, настаивает на разделении, дабы на деле доказать свою твердость. Адам уступает. Змий отыскивает одинокую Еву и лукаво приближается к ней; поначалу созерцает ее, затем льстиво восхваляет, превознося над всеми прочими созданиями. Ева дивится дару речи Змия и вопрошает: как он научился молвить и разуметь? Змий ответствует, что, вкусив от плода одного из райских деревьев, обрел речь и разумение, которых был прежде лишен. Ева просит привести ее к тому дереву и обнаруживает, что оно и есть запретное Древо Познания. Змий хитроумными доводами убеждает Еву вкусить; Праматерь, восхищенная вкусом плода, рассуждает: должна ли она открыться Адаму? Наконец Ева приносит супругу плод и сообщает о том, что побудило ее вкусить. Потрясенный Адам, понимая, что Ева погибла, решается из любви к супруге погибнуть вместе с ней и, дабы ослабить наполовину ее прегрешение, также вкушает. Действие преступного ослушания: они стремятся прикрыть свою наготу, ссорятся и взаимно упрекают друг друга. Нет более бесед, когда Господь И Ангелы по-дружески в гостях У Человека, своего любимца, Бывали благосклонно, с ним деля С приязнью безыскусственную снедь И позволяли речь ему вести Непринужденно-скромную. Теперь Оттенок песне должен я придать Трагический: касательно людей,- Я недоверье должен помянуть Презренное, попранье клятв, разрыв Преступный, ослушанье и мятеж; Касательно рассерженных Небес,- Досаду, отчужденье, грозный гнев, Заслуженный укор и правый суд, Привнесший Грех в отныне скорбный мир, И Смерть, губительную тень Греха, И хвори, предвещающие Смерть. Предмет печальный! Но ничуть не меньше, Но больше героического в нем, Чем в содержанье повести былой, Как стены Трои трижды обежал Вослед врагу разгневанный Ахилл, Иль в описаньях, как ярился Турн, Когда надежду потерял на брак С Лавинией, как злобился Нептун, Равно - Юнона, Грека утеснив Своим преследованием или сына Киприды; но сколь ни был бы высок Мной выбранный, задуманный давно И поздно начатый, увы, рассказ, Я с ним управлюсь, если мне внушит Приличные реченья и слова Моя заоблачная опекунша, Которая, призыв мой упредив, Слетает доброхотно по ночам, С тех пор как дерзновенно приступил Я к песне героической моей, И шепчет, иль внушает мне во сне, Отнюдь не сочиненные стихи, Но вдохновленные. Мне не дано Наклонности описывать войну, Прослывшую единственным досель Предметом героических поэм. Великое искусство! - воспевать В тягучих, нескончаемых строках Кровопролитье, рыцарей рубить Мифических в сраженьях баснословных,- Меж тем величье доблестных заслуг Терпенья, мученичества - никем Не прославляемо; честь воздают Ристаньям конным, блеску тщетных игр, Доспехам, геральдическим щитам, Шитью на чепраках, парче попон Турнирных всадников, шелкам цветным, Пирам дворцовым, где оравы слуг Снуют под управленьем сенешалей. Умелое художество и труд Ремесленный не в силах вознести Поэму или главное лицо На героическую высоту. Не мастер, не охотник прославлять Подобное, отважно я избрал Предмет возвышенный, сам по себе Способный песню вознести мою, Когда преклонный возраст, поздний приступ И холода не обессилят крыл Моих отяготевших и прервут Полет задуманный, что стать могло, Коль скоро я стихи слагал бы сам, Без помощи заступницы ночной. Вот Солнце закатилось, а за ним И Геспер - сумеречный полусвет На землю низводящая звезда, Посредник быстротечный между днем И ночью. Кругозор, из края в край, Затмился полусферою ночной, Когда от Гаврииловых угроз Бежавший из Эдема Сатана, Во злобе и лукавстве изощрясь И замыслы коварные куя На гибель Человеку, в Рай опять Прокрался, жесточайшую презрев Расплату, угрожавшую ему. Он вечером из Рая улетел, Вернулся в полночь, Землю обойдя; Страшился он явиться днем, с тех пор Как повелитель Солнца, Уриил, Вторженье обнаружив, остерег Охрану Херувимскую. В тоске, Из Рая изгнанный, он семь ночей Скитался с темнотою заодно Вокруг Земли; трикраты обогнул Круг равноденственный, четыре раза Путь колесницы Ночи пересек, От полюса до полюса, пройдя Колюры; на восьмую ночь в Эдем Вернулся, но с обратной стороны От входа и крылатых часовых, Где тайную лазейку отыскал. То было место,- нет его теперь; Не время уничтожило его, Но Грех,- где у подножья Рая Тигр Свергается под землю и, одним Из рукавов поднявшись, бьет ключом У Древа Жизни. Сатана нырнул В провал, рекой подземною проплыл И вырвался на волю вместе с ней, Окутанный туманом, а затем Убежища себе он стал искать; Прошел моря и сушу: от Эдема За Понт, за Меотийский водоем; По широте,- вверх, к ледяной Оби, И вниз - к Антарктике; по долготе, С Востока,- от Оронтских берегов До океана, где морской простор Отрезан Дариенским перешейком, Оттуда - в страны, где струятся Инд И Ганг. Так облетел он шар земной В подробных розысках и, по пути Всех тварей с прилежаньем оглядев, Чтоб, сообразно замыслам своим Коварным, подходящую избрать,- Признал, что Змий - хитрейшая из них, И вот решился: облюбован Змий, Удобный облик, чтоб, его приняв, От взоров проницательных укрыть Обман и цели темные, поскольку Лукавым Змий и мудрым сотворен, И хитрости его не возбудят Сомнений; ведь в созданиях иных Лукавство можно было бы легко За напущенье дьявольское счесть, Превосходящее обычный смысл, Присущий тварям. Да, решился он; Но тайной мукой взорванная страсть В невольных сетованьях излилась: "- О, Небесам подобная Земля, А может, благолепнее Небес, Пристанище, достойное богов! Ты зрелым и позднейшим создана Мышленьем, заново преобразившим Все устарелое. Да разве Он, Создав прекрасное, творить бы стал Несовершенное? О, небосвод Земной! Другие сферы вкруг него Небесные вращаются и свет Тебе одной, возможно, шлют, Земля, Лампадами служа, и на тебя Единую влияние лучей Своих благих совместно изливают. Как средоточие всего - Господь, Равно объемлет все; так точно ты, Покоясь в средоточии миров, Приемлешь дань от этих дальних сфер; Не в них - в тебе их мощь воплощена Животворящая,- в траве, в кустах, В деревьях и во множестве пород Созданий благородных, бытием Одушевленных, исподволь свой рост Усовершенствующих, чувства, ум,- Все то, что в полной мере Человек Единственно в себе совокупил; С каким восторгом вдоль и поперек Тебя я исходил бы, если б мог Порадоваться хоть чему-нибудь - Лесов разнообразье созерцая, Холмов и долов, луговин и рек, Земель новорожденных и морей, И побережий в обрамленье рощ, Скалистых гребней, гротов и пещер! Но мне отрады и приюта нет Нигде! Чем больше вижу я вокруг Веселья, тем больней меня казнят Противоречия моей души, Терзаемой разладом ненавистным. Все доброе - мне яд; но в Небесах Я маялся бы горше. Не хочу Ни там, ни на Земле ничем иным, Лишь самодержцем быть, поработив Царя Небес! Не ожидаю здесь Смягченья мук; стремлюсь других привлечь К себе, дабы они мою судьбу Делили, даже если б довелось За это мне страдать еще больней. Лишь в разрушенье мой тревожный дух Утеху черпает. И если тот, Кому бразды правленья вручены Над миром, сотворенным для него, Погибнет или нечто совершит, Влекущее погибель,- этот мир, С ним связанный на счастье и беду,- Да, на беду! - погибнет заодно. Пускай же гибнет мир! Мне, только мне, Из всех Князей Гееннских, будет слава Принадлежать! Я за день истреблю Все то, что именующий Себя Всесильным непрерывно созидал В течение шести ночей и дней. Кто знает, сколь давно замыслил Он Миротворение? Быть может, в ночь, Когда я вызволил из кабалы Едва ль не половину легионов И сонмы обожателей Творца Изрядно поубавил. Отомстить Желая и восполнить Свой урон, Он истощил, никак, былую мощь И Ангелов творить не в силах впредь,- Коль вообще их создал,- и вдобавок, В досаду нам, решил нас подменить Из праха сотворенным существом И, низкому началу вопреки, Возвысить и осыпать, без числа, Небесными дарами, что у нас Отобраны. Задумал и свершил. Он Человека создал и ему На радость бесподобный мир воздвиг, Властителем Земли его нарек И поселил на ней, а для услуг - Крылатых Ангелов,- о, срамота! И челядинцев пламенных прислал Нести земную службу и стоять На страже, при оружии. Страшусь Охраны бдительной; затем во мгле, Окутан испареньями ночных Туманов, пробираюсь я ползком, В лесах обшариваю каждый куст, Чтоб, Змия спящего сыскав, укрыть В извивах множественных и себя, И бремя темных замыслов моих. О, гнусное паденье! Мне, давно С богами спорившему о главенстве, О первенстве,- мне суждено теперь Вселиться в гада, с тварным естеством Смешаться слизистым и оскотинить Того, кто домогался высоты Божественной! Но разве есть предел Падения для мстительной алчбы И честолюбья? Жаждущий достичь Вершины власти должен быть готов На брюхе пресмыкаться и дойти До крайней низости. Вначале месть Сладка, но, на себя оборотясь, Рыгает горечью. Ну что ж, пускай! На все дерзаю, лишь бы мой удар Был меток,- ибо, целясь высоко, Я промахнусь,- и поразил предмет Моей вражды, любимчика Небес Новейшего, созданье персти, сына Досады, вознесенного Творцом Из праха, нам на зависть. Воздадим За злобу - злобой: лучшей платы нет!" Сказал, и стелющимся по низам Пополз туманом черным, средь сухих И влажных дебрей, поиски ведя Полуночные там, где полагал Всенепременно Змия обрести; И впрямь, нашел; Змий почивал, склубясь В замысловатый лабиринт колец, В их средоточье голову укрыв, Что хитростей утонченных полна; Еще не хоронясь в пещерной тьме Зловещей, Змий открыто, на траве, Неробкий, хоть безвредный, крепко спал. Диавол в пасть проник и, овладев Его инстинктом грубым, что в мозгу Иль в сердце обретается, ему, Сна не нарушив, придал мощь ума И стал в змеиной плоти утра ждать. Над влажными цветами, на заре Струившими эдемский аромат, Священная денница занялась, И всякое дыханье, с алтаря Великого Земли, превознесло Создателя безмолвною хвалой И благовоньем сладостным, Ему Угодным; в этот час чета людская Из кущи вышла, присоединить Словесное хваленье к голосам Созданий безъязыких; помолясь, Возрадовались утренней поре Благоуханной, свежей, а затем Раздумались: как лучше нынче днем Вс╨ умножающиеся труды Распределить; обширный Райский Сад Значительно их силы превышал. И Ева к мужу обратилась так: "- Адам! Как ни усердствуем, следя За этим садом, пестуем цветы, Деревья, травы, исполняем долг Приятный, но, пока рабочих рук Не станет больше, все усилья наши Нам только прибавляют новых дел. Все, что мы днем подрежем, подопрем, Подвяжем,- быстро, за ночь или две, Роскошно разрастается, стремясь, Как бы в насмешку, снова одичать. Дай мне совет иль выслушай меня. Я думаю: работу разделить Нам надо. Ты ступай, куда сочтешь Потребным; жимолостью эту кущу Обвей, побеги буйного плюща Направь, а я до полдня приведу В порядок заросли цветущих роз И мирт. Когда мы трудимся вдвоем, Бок о бок, мудрено ли, что порой Улыбку на улыбку, взгляд на взгляд Меняем и заводим разговор О разных разностях, а между тем Наш труд, хотя и начатый с утра, Не спорится, и ввечеру вкушаем Мы трапезу, ее не заслужив!" "- О Ева! - нежно возразил Адам.- Единственная спутница моя, Любимейшее из живых существ! Твой замысел прекрасен; хорошо, Что жаждешь ты назначенную нам Творцом работу лучше исполнять. Твое похвально рвение. Ничто Не украшает более жену, Чем хлопоты о благе очага Домашнего и ободренье мужа В его трудах. Однако же Господь Обязанности наложил на нас Не столь сурово, чтобы нас лишить Трапезованья, отдыха, бесед,- Духовной пищи. Нам вольно с тобой Обмениваться взглядами, вольно - Улыбками; улыбка - это знак Разумности, и не дана скотам, Она любовь питает, а любовь - Одна из важных целей бытия Людского. Не для тяжкого труда Мы созданы; блаженство - наш удел, Разумное блаженство, и поверь, Объединись, мы оба не дадим Заглохнуть кущам, зарасти тропам В черте прогулок наших, до поры,- Ее не долго ждать,- когда придут К нам руки юные помочь в трудах. Но ежели наскучили тебе Беседы, я согласие бы дал На расставанье краткое; подчас Уединенье - лучшее из обществ, И после разлучения вдвойне Свиданье слаще. Но встревожен я Иным; боюсь, что, от меня вдали, Ты попадешь в беду. Не забывай Остереженье; помни - лютый Враг, Утративший блаженство навсегда И нашему завидуя, навлечь На нас мечтает горе и позор, Напав исподтишка. Он где-нибудь Поблизости в надежде адской ждет Удобного мгновенья, чтобы, врозь Настигнув нас, верней осуществить Коварный замысел. Не чает он, Когда мы рядом и помочь в нужде Друг другу можем, нас прельстить грехом. От преданности Богу отвести Он алчет нас, любовь расстроить нашу Супружескую; изо всех блаженств Любовь, пожалуй, разжигает в нем Особенную зависть. Таковы Его намеренья иль много хуже; А посему - ты друга не покинь Испытанного, из чьего ребра Ты рождена и кто всегда готов Тебя оберегать и защищать. Когда грозит бесчестье и беда, Приличней, безопасней для жены При муже находиться: он спасет И оградит супругу либо с ней Разделит наигоршую судьбу!" С величьем непорочности, в ответ, Как некто, чья любовь оскорблена Жестоким словом,- строгий вид приняв, Хотя и нежрый, возразила Ева: "- О сын Земли и Неба! Всей Земли Властитель! Ведаю о том Враге, Что ищет нашей гибели. Ты сам Предупреждал меня, и я слова Архангела слыхала невзначай, Когда он удалялся и цветы Ночные замыкались; позади Стояла я в тенистом уголке, Из сада воротясь. Но чтобы стал Ты сомневаться в верности моей Тебе и Богу лишь затем, что Враг Соблазном ей грозит,- я не ждала. Тебя насилье вражье не страшит, Мы так сотворены, что боль и смерть Не властвует над нами: либо нас Не в силах тронуть, либо мы легко Их отразим. Итак, боишься ты Его коварства; этот страх родит Сомненье: как бы Враг не обольстил Меня лукавством, не поколебал Мою любовь и верность. О, Адам! Как мысли эти у тебя могли Возникнуть? Как ты можешь обо мне, Возлюбленной жене, столь дурно думать?" Адам ответил с кроткой добротой: "- О Ева! Бога дщерь и Человека, Бессмертная! Всецело ты чиста И безупречна. Вовсе не затем, Что верность и любовь твою подверг Сомнению, тебе я дал совет Не удаляться. Нет! Я лишь хочу Попытку искушения пресечь, Врагом задуманного. Каждый льстец, Хотя бы ничего и не достиг, Кладет на обольщаемого тень Бесчестья, заставляя полагать Его не столь упорным, чтоб соблазн Отвергнуть. Ты презрение и гнев Сама бы ощутила, испытав Обиду искушенья, пусть она И тщетна; и превратно не пойми Мою заботу: уберечь тебя От оскорбленья. Как ни дерзок Враг, Навряд ли он осмелится напасть На нас двоих, а если нападет, То на меня сперва. Не презирай Зловредного коварства Сатаны; Кто Ангелов опутал, тот весьма Лукав. Ты помощь друга не сочти Избыточной; твой взор во мне крепит Все добродетели. Я при тебе Разумней, зорче, бдительней, сильней,- Телесно даже, ежели напрячь Потребуется мышцы. Высший стыд - Быть побежденным на твоих глазах - Во мне бы мощь геройскую возжег, Почто же ты в присутствии моем Подобное пе чувствуешь и грех Не хочешь отразить плечо к плечу Со мною, наилучшим очевидцем Проверки доблестной твоей души?" Так изъяснял Адам, как семьянин Заботливый, как любящий супруг; Но Ева, думая, что все же в ней Он не уверен, возразила вновь: "- Коль на участке малом суждено Нам жить в осаде, в страхе пред Врагом Могучим, хитрым, не имея средств Отбиться в одиночку и дрожа В бессменном предвкушенье грозных бед, Возможно ль нас блаженными назвать? Но беды не предшествуют греху! Соблазном Враг позорит нашу честь, Но оскорбленье, нас не запятнав Бесчестьем, возвращается назад, Его лишь самого покрыв стыдом. Зачем Врага мы избегать должны И опасаться, если мы вдвойне Заслужим честь и, доказав тщету Его соблазнов, обретем покой Души, благоволение Небес Всевидящих? Что стоит наша верность, Любовь и доблесть, ежели они, Без посторонней помощи, в борьбе Не устоят? Ужели об