The mass psychology of fascism
A Condor Book Souvenir Press [Educational) & Academic LTD
Предлагаемая вниманию читателя работа В. Paйxa представляет собой
классическое исследование взаимосвязи психологии масс и фашизма. Она была
написана в период экономического кризиса в Германии (1930 - 1933 гг.),
впоследствии была запрещена нацистами. К несомненным достоинствам книги
следует отнести ее уникальный вклад в понимание одного из важнейших явлений
нашего времени - фашизма. В этой книге В. Райх использует свои клинические
знания характерологической структуры личности для исследования социальных и
политических явлений. Райх отвергает концепцию, согласно которой фашизм
представляет собой идеологию или результат деятельности отдельного человека;
народа; какой-либо этнической или политической группы. Не признает он и
выдвигаемое марксистскими идеологами понимание фашизма, которое ограничено
социально-политическим подходом. Фашизм, с точки зрения Райха, служит
выражением иррациональности характерологической структуры обычного человека,
первичные биологические потребности которого подавлялись на протяжении
многих тысячелетий. В книге содержится подробный анализ социальной функции
такого подавления и решающего значения для него авторитарной семьи и церкви.
Значение этой работы трудно переоценить в наше время.
Характерологическая структура личности, служившая основой возникновения
фашистских движении, не прекратила своею существования и по-прежнему
определяет динамику современных социальных конфликтов. Для обеспечения
эффективности борьбы с хаосом страданий необходимо обратить внимание на
характерологическую структуру личности, которая служит причиной его
возникновения. Мы должны понять взаимосвязь между психологией масс и
фашизмом и другими формами тоталитаризма.
"Любовь, труд и познание -
вот источники нашей жизни.
Они должны определять ее ход".
Вильгельм Райх.
^TПРЕДИСЛОВИЕ^U
Обширные и кропотливые терапевтические исследования человеческого
характера позволили мне сделать вывод, что при оценке человеческих реакций
мы, как правило, имеем дело с тремя различными слоями биопсихической
структуры. Как показано в моей книге "Анализ характера", эти слои
характерологической структуры возникают в результате общественного развития
и функционируют независимо друг от друга. Для поверхностного уровня личности
среднего человека характерны сдержанность, вежливость, сострадание,
ответственность, добросовестность. Не было бы никаких общественных трагедий,
если бы этот поверхностный пласт личности человека находился в
непосредственном контакте с его глубинной, естественной основой. К
сожалению, дело обстоит иначе. Поверхностный слой личности не соприкасается
с глубинной биологической основой индивидуальности; он опирается на второй,
промежуточный слой характера, который состоит исключительно из импульсов
жестокости, садизма, сладострастия, жадности и зависти. Это то, что Фрейд
называл "бессознательным". На языке сексуальной энергетики "бессознательное"
- совокупность всех так называемых "вторичных влечений".
Биофизика оргона позволила понять фрейдовское бессознательное, т. е.
антисоциальное, в человеке как вторичный результат подавления первичных
биологических влечений. После прохождения второго слоя "извращений" и
погружения в биологический субстрат человека всегда обнаруживается третий,
самый глубокий слой, который мы называем биологической основой. В этой
основе, при благоприятных условиях, человек, как правило, представляет собой
искреннее, трудолюбивое, склонное к сотрудничеству, любящее и, при наличии
достаточной мотивации, рационально ненавидящее существо. В то же время
представляется совершенно невозможным освобождение характерологической
структуры современного человека путем проникновения в этот самый глубокий и
столь перспективный слой без предварительного удаления ложного, социального
поверхностного слоя. Сбросьте маску воспитания, и пред вами предстанет не
естественная общительность, а лишь извращенный, садистский слой характера.
В результате неудачной структурной компоновки каждый естественный,
социальный, либидозный импульс, стремящийся к реализации на биологической
основе, вынужден проходить через слой вторичных извращенных влечений и таким
образом подвергаться искажению. Это искажение трансформирует и извращает
исходную социальную природу естественных импульсов, препятствуя любому
подлинному проявлению жизни.
Теперь мы перенесем нашу структуру личности в социально-политическую
сферу.
Нетрудно заметить, что различные распределения общества по политическим
и идеологическим группам соответствуют различным слоям характерологической
структуры. И тем не менее мы отказываемся признать ошибку идеалистической
философии, которая настаивает на вечной неизменности этой структуры. После
преобразования исходных биологических потребностей человека и включения их в
состав его характерологической структуры, под влиянием общественных условий
и изменений эта структура воспроизводит социальный строй общества и его
идеологию.
После распада первичной рабоче-демократической формы общества
биологическая основа человека осталась без социального представительства.
Все "естественное" и "возвышенное" в человеке, все, что объединяло его с
космосом, находило подлинное выражение в великих произведениях искусства,
особенно в музыке и живописи. И тем не менее оно до сих пор не оказало
существенного влияния на формирование человеческого общества, если под
обществом понимать общество всех людей, а не культуру малочисленного
сословия богачей.
В этических и общественных идеалах либерализма мы видим защиту
особенностей поверхностного слоя характера, который центрируется на
самообладании и терпимости. В либерализме такого вида подчеркивается
значение этики для удержания в повиновении "чудовища в человеке", то есть
нашего слоя "вторичных влечений", фрейдовского "бессознательного".
Естественная общительность самого глубокого, третьего слоя, не свойственна
либералу. Он сожалеет об извращении человеческого характера и стремится
преодолеть его с помощью этических норм, тем не менее общественные
потрясения XX века свидетельствуют о том, что при таком подходе ему не
удалось достичь значительных успехов.
Все подлинно революционное (подлинное искусство и наука) возникает на
естественной, биологической основе личности. Ни одному истинному
революционеру, художнику и ученому пока не удавалось завоевать расположение
народных масс и выступить в качестве их руководителя; а если даже и
удавалось, то он не мог удержать их интереса к жизненно важной сфере в
течение сколько-нибудь продолжительного периода времени.
В отличие от либерализма и подлинной революции в случае фашизма дело
обстоит совершенно иначе. В его сущности воплощаются не поверхностный и
глубинный слои, а, как правило, второй, промежуточный характерологический
слой вторичных влечений.
Когда я работал над первым вариантом этой книги, фашизм было принято
рассматривать как "политическую партию", которая, подобно другим
"общественным группам", отстаивала организованную "политическую идею".
Согласно этой оценке "фашистская партия" стремилась институировать фашизм с
помощью силы и политических интриг.
В отличие от вышеприведенной оценки мой врачебный опыт работы с
мужчинами и женщинами различных сословий, рас, наций, религиозных верований
и т. д. позволяет мне утверждать, что "фашизм" лишь служит организованным
политическим выражением характерологической структуры среднего человека,
существование которой не ограничивается определенными расами, нациями и
партиями, а носит всеобщий и интернациональный характер. С точки зрения
характера человека "фашизм" представляет собой основное, эмоциональное
отношение "подавленного" в человеке к нашей авторитарной, машинной
цивилизации и ее механистически мистическому пониманию жизни.
Механистически мистический характер современного человека порождает
фашистские партии, а не наоборот.
В результате ошибочного политического мышления даже теперь фашизм
рассматривается как определенная национальная особенность немцев и японцев.
Все дальнейшие ошибочные интерпретации следуют из этой исходной ошибочной
концепции.
В противоположность подлинному стремлению обрести свободу, фашизм
рассматривался, да и поныне рассматривается, как диктатура немногочисленной
реакционной клики. Живучесть этого заблуждения объясняется нашей боязнью
взглянуть в лицо реальности, а именно: фашизм - это международное явление,
проникшее во все общественные органы всех стран. Это заключение вполне
подтверждается международными событиями последних пятнадцати лет.
Опыт, приобретенный в области характерологического анализа, позволил
мне убедиться в том, что не существует ни одного индивидуума, в структуре
которого не содержались бы элементы фашистского восприятия и мышления. Как
политическое движение фашизм отличается от других реакционных партий тем,
что в качестве его носителя и поборника выступают народные массы.
Я вполне сознаю огромную ответственность, связанную с таким
утверждением, и в интересах этого разорванного на части мира я хотел бы,
чтобы и трудящиеся массы так же ясно осознали свою ответственность за
фашизм.
Необходимо проводить различие между обычным милитаризмом и фашизмом.
Германия времен кайзера
Вильгельма была милитаристской, но не фашистской.
Поскольку фашизм, независимо от времени и места его появления, является
движением народных масс, он обладает всеми особенностями и противоречиями,
присущими характерологической структуре массового индивида. В отличие от
общепринятого мнения фашизм - это не чисто реакционное движение, он
представляет собой сплав мятежных эмоций и реакционных социальных идей.
Если под революционностью понимать разумный протест против невыносимых
условий жизни в человеческом обществе, разумное стремление "добраться до
корня всех вещей" и изменить жизнь к лучшему, - тогда фашизм никоим образом
не является революционным. Разумеется, он может появляться под маской
революционных эмоций. Однако революционным мы называем не того врача,
который лечит болезнь с помощью безответственных инвектив, а того, кто
спокойно, мужественно и скрупулезно исследует причины болезни и ведет с ней
борьбу. Фашистский протест всегда возникает там, где из-за страха перед
истиной революционная эмоция искажается, принимая иллюзорный характер.
В чистом виде фашизм представляет собой совокупность всех
иррациональных характерологических реакций обычного человека. Для недалекого
социолога, которому недостает мужества признать ведущую роль
иррациональности в истории человечества, фашистская расовая теория отражает
лишь империалистическое стремление или, мягко выражаясь, является
"предрассудком". Это утверждение справедливо и для безответственного
политика-болтуна. Масштаб и широта распространения "расовых предрассудков"
свидетельствует о том, что их источником является иррациональная область
человеческого характера. Расовая теория не проистекает из фашизма. Напротив,
фашизм возникает на основе расовой ненависти и служит ее политически
организованным выражением. Отсюда следует, что существует немецкий,
итальянский, испанский, англосаксонский, еврейский и арабский фашизм.
Расовая идеология - это чисто биопатическое выражение характерологической
структуры оргастически импотентной личности.
Садистски извращенный характер расовой идеологии проявляется и в ее
отношении к религии. Полагают, что фашизм воплощает возвращение к язычеству
и является заклятым врагом религии. Это совершенно неверно. Фашизм служит
высшим выражением религиозного мистицизма, который принимает определенную
общественную форму. Фашизм поддерживает религиозность, которая возникает в
результате сексуального извращения, и трансформирует мазохистский характер
древней религии. Короче говоря, он переводит религию из "потусторонней"
области философии страдания в "посюстороннюю" область садистского убийства.
Фашистская ментальность - это ментальность "маленького человека",
порабощенного, стремящегося к власти и в то же время протестующего. Не
случайно, что все фашистские диктаторы происходят из реакционной среды
"маленьких людей". Магнат-промышленник и милитарист-феодал используют этот
социальный факт для своих целей после его выявления в контексте общего
подавления жизненных импульсов. В форме фашизма механистическая,
авторитарная цивилизация извлекает из подавленного "маленького человека" то,
что в течение многих веков она насаждала в порабощенном человечестве с
помощью мистицизма, милитаризма и автоматизма. Этот "маленький человек"
досконально изучил поведение "большого человека" и поэтому воспроизводит его
в искаженном и гротескном виде. Фашизм - это сержант колоссальной армии
нашей глубоко больной, промышленно развитой цивилизации Высокая политика
превратилась перед "маленьким человеком" в балаганное представление.
Маленький сержант превзошел генерала-империалиста во всем: в маршевой
музыке, в "гусином шаге" в умении командовать и подчиняться; в способности
съеживаться от страха перед идеями; в дипломатии, стратегии и тактике; в
умении одеваться и проводить парады; в знаках отличия и почетных наградах Во
всех этих вещах кайзер Вильгельм выглядит жалким фальсификатором по
сравнению с Гитлером, сыном голодного чиновника. Увешивая всю грудь
медалями, "пролетарский" генерал показывает, что "маленький человек" "ничем
не хуже" "настоящего" большого генерала
Широкие и тщательные исследования характера подавленного "маленького
человека", а также близкое знакомство с его закулисной жизнью совершенно
необходимы для понимания сил, на которые опирается фашизм.
В мятеже огромного числа оскорбленных людей против пустой
благовоспитанности ложного либерализма (который не следует смешивать с
подлинным либерализмом и подлинной терпимостью) проявился
характерологический слой, состоящий из вторичных влечений.
Безумного фашиста невозможно обезвредить, если искать его в
соответствии с существующими политическими обстоятельствами только в немце
или японце, а не одновременно и в американце, и в китайце; если не
обнаруживать его в себе самом; если мы не знакомы с социальными институтами,
в которых ежедневно занимаются его воспитанием.
Фашизм можно сокрушить только в том случае, если вести с ним борьбу
объективно и практически на основе глубокого знания жизненных процессов. В
области политической интриги, дипломатии и зрелищ он не знает себе равных. И
все же он должен дать ответ на практические вопросы жизни, поскольку он
видит все только в зеркале идеологии или в форме национального мундира.
Когда вам доведется услышать, как фашистский деятель, независимо от
разновидности, читает проповеди о "чести нации" (а не о чести человека) или
"спасении священной семьи и расы" (а не общества трудящегося человечества),
когда вы увидите, как, раздуваясь от важности, он выкрикивает лозунги, -
пусть ему при всем народе спокойно и просто зададут следующие вопросы:
"Что вы делаете на практике, чтобы накормить народ без уничтожения
других народов? Что вы делаете как врач для борьбы с хроническими
заболеваниями? Что вы делаете как педагог, чтобы ребенок радовался жизни?
Что вы делаете как экономист для искоренения бедности? Что вы делаете как
работник социального обеспечения для облегчения жизни многодетных матерей?
Что вы делаете как архитектор для улучшения санитарно-гигиенических условий
жизни в жилых помещениях? Хватит болтовни. Дайте нам прямой и конкретный
ответ или замолчите!"
Отсюда следует, что международный фашизм невозможно победить с помощью
политических интриг. Его победит естественная организация труда, любви и
познания на международном уровне.
В нашем обществе любовь и знание еще пока не определяют человеческое
существование. Действительно, эти мощные силы позитивного принципа жизни не
сознают своей глобальности, своей необходимости, своего огромного значения
для общества. По этой причине в настоящее время, год спустя после военной
победы над партийным фашизмом, общество все еще стоит на краю бедности.
Падение нашей цивилизации станет неизбежным, если трудящиеся, ученые,
работающие во всех областях живого (а не мертвого) знания, и лица, которые
дарят и получают естественную любовь, как можно быстрее не осознают свою
огромную ответственность.
Жизненный порыв может существовать без фашизма, а фашизм без него
существовать не может. Фашизм - это вампир, присосавшийся к телу живого
существа, получившее свободу влечение к убийству, так же как весной любовь
стремится к свершению.
Каким путем будет развиваться индивидуальная и общественная свобода,
саморегуляция нашей жизни и жизни наших потомков? Мирным или насильственным?
Никто не знает ответа на этот вопрос.
И все же ответ известен тому, кто понимает, как протекает жизнь в
животном и новорожденном ребенке, тому, кто понимает смысл беззаветной
работы - независимо от того, является он механиком, исследователем или
художником. Такой человек перестает мыслить понятиями, получившими
распространение в обществе благодаря деятельности партийных функционеров.
Жизненный порыв не может "захватить власть насильственным путем", так как он
не знает, что с ней делать. Означает ли этот вывод, что жизненный импульс
всегда будет его жертвой и мучеником? Означает ли это, что псевдополитик
всегда будет сосать кровь жизни? Это - ложный вывод.
Моя работа как врача заключается в лечении болезней. В качестве
исследователя я должен пролить свет на неизвестные взаимосвязи в природе.
Таким образом, если появится пустозвон-политик и попытается заставить меня
покинуть своих пациентов и отложить в сторону свой микроскоп, я не позволю,
чтобы мне мешали. Я просто вышвырну его вон, если он откажется уйти
добровольно. Необходимость применения силы против незваных гостей для защиты
моей работы с живыми людьми зависит не от меня и моей работы, а от степени
наглости незваных гостей. Представим себе теперь, что все те, кто занят
важной, живой работой, смогли бы сразу узнать в политике пустозвона. Они
поступили бы так же, как и я. В этом упрощенном примере, возможно,
содержится в общих чертах ответ на вопрос, каким образом жизненный порыв
должен будет, рано или поздно, защищаться от незваных гостей и разрушителей.
"Психология масс и фашизм" обдумывалась в годы кризиса в Германии с
1930 по 1933 г. Книга была написана в 1933 году; первое издание появилось в
сентябре 1933 года, а второе - в апреле 1934 года в Дании.
Десять лет минуло с тех пор. Разоблачение иррациональной природы
фашистской идеологии в этой книге нередко получало шумное одобрение всех
политических лагерей. Через немецкую границу перевозилось большое количество
экземпляров этой книги, порой изданной под псевдонимом. Нелегальное
революционное движение в Германии оказало книге теплый прием. В течение
многих лет она служила источником связи с немецким антифашистским движением.
В 1936 году фашисты запретили эту книгу наряду со всеми публикациями по
политической психологии [1] . Выдержки из книги печатались во Франции,
Америке, Чехословакии, Скандинавии и других странах. Она подвергалась
анализу в статьях. И лишь социалисты, с их узкоэкономическим подходом, а
также платные партийные чиновники, контролировавшие органы политической
власти, не знали, да и теперь не знают, как к ней относиться. В Дании и
Норвегии, например, она подвергалась яростной критике со стороны руководства
коммунистической партии и была осуждена как "контрреволюционная". С другой
стороны, представляется знаменательным, что сексуально-энергетическое
объяснение иррациональной природы расовой теории нашло понимание у молодежи
из фашистских групп с революционной ориентацией.
В 1942 году один из английских корреспондентов предложил осуществить
перевод книги на английский язык. Таким образом, передо мной встала задача
проверить правильность книги через десять лет после ее написания. Результат
проверки точно отражает колоссальные изменения, которые произошли в мышлении
за последнее десятилетие. Кроме того, это была проверка обоснованности
сексуально-энергетической социологии и ее влияния на социальные революции
нашего столетия. Я не держал книгу в руках в течение ряда лет. Когда я начал
вносить в книгу исправления и дополнения, я был ошеломлен ошибками в
рассуждениях, которые я сделал 15 лет назад, кардинальными изменениями,
происшедшими в мышлении за это время, а также теми огромными усилиями,
которые потребовались от науки, чтобы преодолеть фашизм.
Прежде всего, я вполне мог позволить себе отпраздновать великую победу.
За прошедшее время анализ фашистской идеологии с позиций сексуальной
энергетики выстоял под огнем критики и его основные положения были полностью
подтверждены событиями последнего десятилетия. Он пережил крушение чисто
экономической, вульгарной концепции марксизма, с помощью которой
марксистские партии Германии пытались одолеть фашизм. Тот факт, что через 10
лет после первого издания понадобилось вновь издать "Психологию масс и
фашизм", говорит в ее пользу. На новое издание не может претендовать ни одна
из марксистских работ, авторы которых осуждали сексуальную энергетику.
В переработке второго издания нашли отражение кардинальные изменения,
происшедшие в моем мышлении.
В 1930 году у меня не было никакого представления о естественных
демократических отношениях между трудящимися - мужчинами и женщинами.
Рудиментарные сексуально-энергетические открытия в области структуры
личности вплетались в интеллектуальную канву деятельности марксистских
партий. В то время я принимал активное участие в деятельности либеральных,
социалистических и марксистских культурных организаций, и поэтому при
изложении идей сексуальной энергетики мне приходилось периодически
пользоваться социологическими понятиями, которые были общеприняты в
марксизме. И даже тогда в нелицеприятных спорах с различными партийными
функционерами выявлялось существенное расхождение между
сексуально-энергетической социологией и вульгарным экономизмом. Поскольку я
все еще верил в фундаментально научный характер марксистских партий, мне
трудно было понять, почему члены этих партий обрушивались с острой критикой
на социальные последствия моих медицинских исследований именно в то время,
когда массы служащих, промышленных рабочих, мелких предпринимателей,
студентов и т. д. устремлялись в сексуально-энергетические организации,
чтобы получить знания о живой жизни. Я никогда не забуду "красного
профессора" из Москвы, которому было поручено в 1928 году посетить одну из
моих лекций в Вене, чтобы защитить от меня "партийную линию". Между прочим
этот профессор заявил, что "Эдипов комплекс - полнейшая чепуха" и что такой
вещи вообще не существует. Четырнадцать лет спустя его русские товарищи
гибли под танками порабощенных фюрером немцев.
Разумеется, можно было ожидать, что партии, провозглашавшие борьбу за
свободу человечества, будут вполне удовлетворены результатами моей
политической и психологической деятельности. Как убедительно свидетельствуют
архивы нашего института, дело обстояло совсем иначе. Чем значительнее были
социальные последствия нашей деятельности в области массовой психологии, тем
решительнее были контрмеры, принимавшиеся партийными политиками. Еще в
1929-30 годах австрийские социал-демократы закрыли двери своих культурных
организаций для лекторов нашей организации. В 1932 году, несмотря на
энергичные протесты своих членов, социалистические и коммунистические
организации запретили распространение публикаций серии "Издатели за
сексуальную политику" (издательство находилось в Берлине). Меня лично
предупредили, что я буду расстрелян, как только марксисты придут к власти в
Германии. В том же году коммунистические организации Германии запретили
врачам, выступавшим в защиту сексуальной энергетики, присутствовать в своих
залах для собраний. Это решение также было принято вопреки воле членов этих
организаций. Меня исключили из обеих организаций на том основании, что я
внедрял сексологию и показывал ее влияние на формирование структуры
личности. В период с 1934 по 1937 год функционеры коммунистической партии
всегда предупреждали фашистские круги в Европе об "опасности" сексуальной
энергетики. Это можно доказать на основании документов. Публикации по
сексуальной энергетике задерживались на границе Советской России и
отправлялись обратно, как, впрочем, и толпы беженцев, стремившихся спастись
от немецкого фашизма. Этому нет никакого оправдания.
Вышеупомянутые события, представлявшиеся мне в то время бессмысленными,
приобрели полную ясность в процессе переработки книги "Психология масс и
фашизм". Сведения из области сексуальной энергетики и биологии были втиснуты
в терминологию вульгарного марксизма как слон в лисью нору. Во время
переработки своей книги о молодежи [2] в 1938 году я заметил, что по
прошествии восьми лет все термины сексуальной энергетики сохранили свое
значение, тогда как все партийные лозунги, которые я включил в книгу, стали
бессмысленными. Это утверждение справедливо и для третьего издания
"Психологии масс и фашизма".
Вообще говоря, теперь ясно, что фашизм - это не дело рук какого-нибудь
Гитлера или Муссолини, а выражение иррациональной структуры массового
человека. В настоящее время стало более очевидным, чем десять лет назад, что
расовая теория является биологическим мистицизмом. Кроме того, мы
располагаем значительно большим объемом сведений, которые позволяют нам
понять оргастические влечения человека, и поэтому мы уже начали интуитивно
понимать, что фашистский мистицизм представляет собой оргастическое
влечение, ограниченное мистическим искажением и подавлением естественной
сексуальности. Положения сексуальной энергетики, относящиеся к фашизму,
теперь представляются более обоснованными, чем десять лет назад.
Означает ли это, что марксистская экономическая теория по сути своей
неверна? Я хотел бы ответить на этот вопрос с помощью примера. Был ли
"неверным" микроскоп времен Пастера или построенный Леонардо да Винчи
водяной насос? Марксизм является научной теорией экономики, которая возникла
в общественных условиях начала и середины XIX столетия. Однако процесс
общественного развития не остановился и принял в XX веке совершенно иную
форму. В этом новом социальном процессе мы находим все существенные
особенности, существовавшие в XIX веке, подобно тому, как мы вновь открываем
принципиальную конструкцию пастеровского микроскопа в современном микроскопе
или основной принцип насоса Леонардо да Винчи в современной системе
водоснабжения. И все же в настоящее время оказываются бесполезными как
микроскоп Пастера, так и насос Леонардо да Винчи. Они устарели благодаря
совершенно новым процессам и функциям, соответствующим совершенно новой
концепции и технологии. Деятельность марксистских партий в Европе не
увенчалась успехом (говоря это, я отнюдь не испытываю злорадного чувства
радости), поскольку на основе понятий XIX века они пытались понять фашизм XX
века, являвший собой нечто совершенно новое. В качестве общественных
организаций они утратили энергию, поскольку им не удалось сохранить и
развить существенные возможности, присущие всем научным теориям. Я не
сожалею о том, что в течение многих лет принимал участие в качестве врача в
деятельности марксистских организаций. Мое знание общества не основано на
книгах; по существу, оно было приобретено благодаря практическому участию в
борьбе народных масс за достойную и свободную жизнь. Фактически мои лучшие
интуитивные открытия в области сексуальной энергетики были сделаны на основе
ошибок в мышлении тех же самых народных масс, т. е. ошибок, подготовивших их
к приходу фашистской чумы. В качестве врача я так понимал рабочих с их
проблемами, как их не мог понять партийный политик. Партийный политик видел
только "рабочий класс", которому он стремился "внушить классовое сознание".
Я рассматривал человека как живое существо, оказавшееся во власти наихудших
из всех возможных общественных условий, которые он сам создал, носил в себе
как часть своего характера и тщетно стремился освободиться от них. Разрыв
между чисто экономическим и биосоциологическим подходом стал непреодолим.
Теория "классового человека" противопоставлялась иррациональной природе
общества живых людей.
В настоящее время всем известно, как глубоко марксистские экономические
идеи проникли в мышление современного человека. И все же отдельные
экономисты и социологи нередко не сознают источник своих идей. Общеизвестны
такие понятия, как "класс", "прибыль", "эксплуатация", "классовое
противоречие", "товар" и "прибавочная стоимость". Несмотря на это, ни одну
партию нельзя считать в настоящее время наследником и живым представителем
научного богатства марксизма, когда речь идет о реальном развитии
социологии, а не о лозунгах, утративших свой первоначальный смысл.
В период с 1937 по 1939 год была разработана новая
сексуально-энергетическая концепция "рабочая демократия". В третье издание
этой книги включено изложение основных особенностей новой социологической
концепции. Она содержит лучшие, все еще действенные, социологические
достижения марксизма. В ней учитываются социальные изменения, которые
произошли в понятии "рабочий" за последние сто лет. По своему опыту я знаю,
что "единственные представители рабочего класса", а также прежние и новые
"руководители международного пролетариата" выступают против указанного
расширения социального понятия "рабочий" на том основании, что оно является
"фашистским", "троцкистским", "контрреволюционным", "враждебным по отношению
к партии" и т. д. Организации рабочих, которые изгоняют из своих рядов
негров и осуществляют на практике гитлеризм, не могут считаться творцами
нового свободного общества. Гитлеризм, однако, не ограничивается нацистской
партией или границами Германии; он проникает как в рабочие организации, так
и в либеральные и демократические круги. Фашизм - это не политическая
партия, а особая концепция жизни, отношения к человеку, любви и труду. Этого
не меняет тот факт, что политические методы предвоенных марксистских партий
исчерпали себя и не имеют будущего. Аналогично тому, как в психоанализе была
утрачена концепция сексуальной энергии, которая вновь возродилась при
открытии "оргона", так и концепция интернационального рабочего утратила свое
значение в деятельности марксистских партий, чтобы возродиться в рамках
сексуально-энергетической социологии. Это связано с тем, что деятельность
сторонников сексуальной энергетики может быть реализована только в рамках
общественно необходимого труда, а не в рамках реакционно-иллюзорной
бездеятельности. Сексуально-энергетическая социология возникла на основе
стремления привести глубинную психологию Фрейда в соответствие с
экономической теорией Маркса. Инстинктивные и социально-экономические
процессы определяют жизнь человека. В то же время нам необходимо отказаться
от эклектических попыток произвольно объединять "инстинкт" и "экономику".
Сексуально-энергетическая социология разрешает противоречие, которое
побудило психоанализ предать забвению социальный фактор, а марксизм -
происхождение человека от животного. В другом месте я отметил, что
психоанализ является матерью сексуальной энергетики, а социология - ее
отцом. Однако ребенок - это нечто большее, чем суммарный итог своих
родителей. Он представляет собой новое, независимое существо - семя
будущего.
В соответствии с новым, сексуально-энергетическим, пониманием концепции
"труда" в терминологию настоящей книги были внесены следующие изменения.
Термины "коммунистический", "социалистический", "классовое сознание" и т. д.
были заменены на такие более конкретные социологические и психологические
термины, как "революционный" и "научный". Они означают "радикальное
революционизирование", "разумную деятельность", "постижение сути".
При этом учитывается нарастающее революционизирование не
коммунистических и социалистических партий, а (в отличие от них) множества
групп и общественных классов, которые не примыкают ни к какой партии.
Другими словами, учитывается стремление многих аполитичных групп и классов к
установлению принципиально нового, разумного общественного строя, В
результате борьбы с фашистской чумой общество включилось в процесс огромных
международных революционных изменений. Это явление нашло отражение в нашем
общественном сознании и было отмечено даже старыми буржуазными политиками.
Слова "пролетарий" и "пролетарский" были созданы более ста лет назад для
обозначения обманутого класса общества, который был обречен на массовое
обнищание. Разумеется, такие социальные группы и теперь существуют, однако
взрослые внуки пролетариев XIX века стали высококвалифицированными
промышленными рабочими, которые сознают свое мастерство, незаменимость и
ответственность. "Классовое сознание" было заменено на "сознание своего
мастерства" и "социальную ответственность".
В марксизме XIX века применение термина "классовое сознание"
ограничивалось работниками физического труда. Лицам других необходимых
профессий, без которых не могло функционировать общество, приклеивались
ярлыки "интеллигентов" и "мелкой буржуазии". Их противопоставляли
"пролетариату физического труда". Это схематическое и теперь уже
неприемлемое сопоставление сыграло весьма существенную роль в победе фашизма
в Германии. Концепция "классового сознания" характеризуется не только
чрезмерной узостью, она вообще не соответствует структуре класса работников
физического труда. Поэтому термины "промышленная работа" и "пролетариат"
были заменены на "жизненно важный труд" и "трудящийся". Эти два термина
распространяются на всех лиц, которые выполняют важную для жизни общества
работу. Наряду с промышленными рабочими к таким лицам следует причислять
врачей, учителей, техников, лаборантов, писателей, общественных деятелей,
фермеров, научных работников и т. д. Эта новая концепция устраняет разрыв,
который немало способствовал расколу общества трудящихся и поэтому привел к
фашизму как черной, так и красной разновидности.
Благодаря незнанию массовой психологии марксистская социология
противопоставляла "буржуазию" "пролетариату", С точки зрения психологии
такое противопоставление следует признать неверным. Характерологическая
структура не ограничивается капиталистами, она существует и среди трудящихся
всех профессий. Существуют либеральные капиталисты и реакционные рабочие.
Характерологический анализ не признает существования классовых различий.
Поэтому чисто экономические понятия "буржуазия" и "пролетариат" были
заменены понятиями "реакционный" и "революционный" или "свободомыслящий",
которые соотносятся не с принадлежностью человека к определенному
общественному классу, а с его характером. Эти изменения были навязаны нам
фашистскими извергами.
Диалектический материализм, обрисованный в общих чертах в
"Анти-Дюринге" Энгельса, превратился в энергетический функционализм". Это
развитие стало возможным благодаря открытию биологической энергии, или
"оргона" (1936 - 38 гг.). Социология и психология приобрели таким образом
прочную биологическую основу. Такое развитие должно было неизбежно оказать
влияние на наше мышление. Расширение сферы нашего познания вызывает
изменения в старых концепциях; новые концепции занимают место утративших
силу концепций. Марксистский термин "сознание" заменен на "динамическую
структуру", "потребность" - на "оргонные инстинктивные процессы", "традиция"
- на "биологическую и характерологическую ригидность" и т. д.
Благодаря иррациональной природе человека общепринятая в вульгарном
марксизме концепция "частного предпринимательства" была совершенно
неправильно истолкована в том смысле, что социалистическое развитие общества
исключает любую форму частного владения. Естественно, что такое толкование
было широко использовано политической реакцией в своих целях. Представляется
вполне очевидным, что общественное развитие и индивидуальная свобода не
имеют отношения к так называемой отмене частной собственности. Марксистская
концепция частной собственности не распространяется на брюки, рубашки,
пишущие машинки, туалетную бумагу, книги, кровати, сбережения, дома,
недвижимость и т. д. Эта концепция использовалась исключительно в связи с
частной собственностью на общественные средства производства, т. е. такие
средства производства, которые определяют развитие общества в целом. К таким
средствам производства относятся: железные дороги, гидротехнические
сооружения, электростанции, угольные шахты и т. д. "Обобществление средств
производства" стало камнем преткновения потому, что было истолковано в
соответствии с идеологией экспроприированных лиц как "лишение права частной
собственности" на кур, рубашки, книги, дома и т. д. В течение прошлого
столетия национализация общественных средств производства стала вторгаться в
область частной собственности на такие средства производства. В той или иной
мере этот процесс затронул все капиталистические страны.
Поскольку структура личности трудящегося и его способность к восприятию
свободы были настолько придавлены, что он не мог приспособиться к быстрому
темпу развития общественных организаций, "государство" выполняло те функции,
право на которые фактически резервировалось за "обществом" трудящихся.
Что касается Советской России, этой, как утверждают, цитадели
марксизма, то здесь не приходится говорить об "обобществлении средств
производства". Марксистские партии просто смешали "обобществление" с
"национализацией". Во время последней войны выяснилось, что правительство
Соединенных Штатов обладает юридическими правами и средствами для
национализации слабых отраслей промышленности. Обобществление средств
производства, передача их из частного владения отдельными лицами в
общественное владение воспринимается менее ужасно, когда поднимаешь, что в
настоящее время в результате войны в капиталистических странах осталось
немного независимых собственников, тогда как многие концерны теперь
подотчетны в своей деятельности перед государством; и не столь уж ужасным
представляется обобществление, когда сознаешь, что в Советской России
отрасли промышленности управляются не теми, кто в них трудится, а группами
государственных функционеров. Обобществление средств производства станет
актуальным или возможным лишь тогда, когда массы трудящихся будут структурно
готовы, т. е. осознают свою ответственность за управление ими. В настоящее
время массы, в своем подавляющем большинстве, не только не стремятся к
такому управлению, но и недостаточно готовы к нему. Более того, с
социологической и экономической точки зрения обобществление крупных отраслей
промышленности, в результате которого управление ими перейдет в руки только
работников физического труда без участия техников, инженеров, директоров,
администраторов, брокеров и др., представляется бессмысленным. В настоящее
время работники физического труда сами отказались от этой идеи. Если бы дело
обстояло иначе, марксистские партии уже повсюду пришли бы к власти.
В этом заключена суть социологического объяснения того, что свободное
предпринимательство XIX века все больше и больше превращается в
государственную капиталистическую плановую экономику. Необходимо
подчеркнуть, что даже в Советской России существует не государственный
социализм, а государственный капитализм в строго марксистском смысле этого
понятия. По словам Маркса, да и по мнению вульгарных марксистов,
существование "капитализма" определяется наличием не отдельных капиталистов,
а определенных "капиталистических способов производства". Короче говоря, в
основе капитализма лежит рыночная экономика, оплаченный труд народных масс и
избыток продукта производства - независимо от того, происходит накопление
такого избытка за счет государства или отдельных капиталистов путем
присвоения результатов общественного производства. В таком строго
марксистском понимании капиталистическая система продолжает существовать в
России, причем она будет существовать до тех пор, пока в народных массах
будут существовать иррациональная мотивация и стремление к власти.
Сексуально-энергетическая психология личности дополняет экономический
подход к обществу новой интерпретацией характера и биологии человека.
Устранение индивидуальных капиталистов и установление в России
государственного капитализма вместо частного капитализма не внесло никаких
изменений в типичную бессильную рабскую психологию народных масс.
Кроме того, политическая идеология европейских марксистских партий
опиралась на экономические условия, существование которых ограничивается
двухсотлетним периодом, с семнадцатого по девятнадцатый век, когда
происходило развитие машин. С другой стороны, фашизм XX века поставил
основной вопрос характера человека, его мистицизма и стремления подчиняться
власти, который охватывает период от четырех до шести тысячелетий. И в этом
случае вульгарный марксизм также стремился затолкать слона в лисью нору.
Развитие структуры личности, которая составляет основной предмет
сексуально-энергетической социологии, не ограничивается последним
двухсотлетним периодом; напротив, она отражает авторитарно-патриархальную
цивилизацию, которая возникла много тысячелетий тому назад. Действительно,
сексуальная энергетика берет на себя смелость утверждать, что неприглядные
крайности капиталистической эры (хищнический империализм, обман трудящихся,
покорение рас и т. д.) были возможны только потому, что психологическая
структура безымянных масс, на долю которых выпали все эти лишения, оказалась
в полной зависимости от авторитета, утратила способность к свободе и стала в
высшей степени доступной влиянию мистицизма. Тот факт, что эта структура не
является врожденной и была навязана общественными условиями, отнюдь не
устраняет последствий ее деятельности; однако здесь содержится указание на
выход из создавшегося положения, который заключается в изменении структуры.
Если под радикальностью понимать стремление "добраться до сути", тогда точка
зрения сексуально-энергетической биофизики характеризуется неизмеримо
большей радикальностью в строгом и позитивном смысле этого слова, чем точка
зрения вульгарного марксизма.
Из вышесказанного следует, что меры социальной защиты, выработанные за
последние три столетия, можно считать не более эффективными в борьбе с
массовой фашистской чумой, чем попытки затолкать слона (шесть тысячелетий) в
лисью нору (три столетия).
Таким образом, победить фашизм можно на основе открытия существования
естественной биологической основы рабочей демократии в международных связях
человечества. Это утверждение останется справедливым даже в том случае, если
никому из современных сторонников сексуальной энергетики, оргонных
биофизиков или рабочих демократов не удастся дожить до того времени, когда
полностью реализуется рабочая демократия и будет одержана победа над
иррациональностью в общественной жизни.
Вильгельм Райх, Майн, август 1942 г.
^TГЛОССАРИЙ^U
БИОНЫ Структуры, представляющие собой переходные стадии между неживой и
живой материей. В природе они постоянно формируются в процессе распада
неорганической и органической материи. Этот процесс можно воспроизвести
экспериментально. Бионы заряжены энергией оргона и в процессе развития
превращаются в бактерии и микроорганизмы.
БИОПАТИЯ Расстройство, возникающее в результате нарушения биологической
пульсации во всем организме. Биопатия включает все патологические процессы,
которые возникают в автономной жизненной системе. Суть биопатии заключается
в нарушении разрядки биосексуального возбуждения.
ВЕГЕТОТЕРАПИЯ После открытия существования мышечного панциря
терапевтический метод характерологического анализа был использован для
освобождения ограниченной вегетативной энергии и восстановления таким
образом биофизической подвижности пациента. Объединение характерологического
анализа с вегетотерапией получило название характерологической
вегетотерапии. Открытие организмической энергии оргона (биоэнергии) и
возможности концентрации атмосферной энергии оргона с помощью аккумулятора
оргонной энергии впоследствии привели к дальнейшему развитию
характерологической вегетотерапии, в результате которого возникла
универсальная биофизическая оргонная терапия.
ОРГАЗМИЧЕСКАЯ ТРЕВОЖНОСТЬ Сексуальная тревожность, возникающая из-за
наличия внешних факторов, препятствующих удовлетворению инстинктивных
побуждений. Ее внутреннее закрепление вызвано страхом перед запретным
сексуальным возбуждением. Она служит основой общего страха получения
удовольствия, который преобладает в структуре личности.
ОРГАСТИЧЕСКАЯ ИМПОТЕНЦИЯ Отсутствие оргастической потенции, т. е.
неспособность к полной самоотдаче из-за непроизвольного спазма организма и к
полной разрядке возбуждения в кульминационный момент полового контакта. Она
является наиболее существенной характеристикой обычного современного
человека и благодаря подавлению биологической (оргонной) энергии организма
служит источником энергии для всех видов биопатических симптомов и
социального иррационализма.
ОРГОНОМИЧЕСКИЙ (ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ) ФУНКЦИОНАЛИЗМ Функциональная
психотехника для проведения клинических и экспериментальных исследований
оргона. Руководящим является принцип тождественности изменений общей
закономерности функционирования. Данная психотехника возникла в процессе
исследования формирования характера личности, привела к открытию
функционально-организмической и космической энергии оргона.
РАБОЧАЯ ДЕМОКРАТИЯ Рабочая демократия не является идеологической
системой. Не является она и "политической" системой, которая с помощью
пропаганды может быть навязана обществу партией, отдельными политиками или
группой лиц с общей идеологией. Естественная рабочая демократия представляет
собой суммарный итог всех жизненных функций, определяемых разумными
межличностными отношениями, возникновение и развитие которых имеет
естественный и органический характер. Новым в рабочей демократии является
то, что впервые за всю историю социологии она дает обоснование возможности
осуществления в будущем управления обществом не на основе идеологий и
условий, которые необходимо создать, а на основе изначально существующих и
развивающихся естественных процессов. Рабоче-демократическая "политика"
характеризуется отказом от всех форм политики и демагогии. Массы трудящихся
- мужчин и женщин - не будут освобождаться от социальной ответственности.
Они будут обременены ею. Рабочие демократы не стремятся стать политическими
фюрерами. Рабочая демократия сознательно участвует в развитии официальной
демократии, чтобы превратить ее в подлинную, реальную, практическую
демократию на международном уровне. В настоящее время это участие выражается
лишь в избрании политических представителей и не влечет за собой дальнейшей
ответственности со стороны электората. Деятельность рабочей демократии
развивается органически и опирается на любовь, труд и знание. Она ведет
борьбу с мистицизмом и идеей тоталитарного государства не с политических
позиций, а на основе практической любви, которая следует своим законам.
Короче говоря, естественная рабочая демократия представляет собой вновь
открытую основную естественную биосоциологическую деятельность общества. Это
не политическая программа.
СЕКСПОЛ Название немецкой организации, которая осуществляла сексуальную
политику на массовой основе.
СЕКСУАЛЬНАЯ ЭНЕРГЕТИКА Этот термин указывает на способ регулирования
биологической энергии или, что то же самое, расход различных видов
сексуальной энергии индивида. Сексуальная энергетика означает способ
осуществления индивидом контроля над своей биологической энергией, т. е.
способ блокировки и оргастической разрядки определенной части биологической
энергии. Факторы, оказывающие влияние на этот способ регулирования, имеют
социологический, психологический и биологический характер. Как наука
сексуальная энергетика содержит совокупность знаний, приобретенных на основе
исследования указанных факторов. Этот термин использовался Райхом в его
работе начиная с периода критики духовных принципов Фрейда и вплоть до
открытия оргона, когда он был вытеснен термином "оргономия", т. е. наука о
жизненной энергии
СЕКСУАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА Термин "сексуальная политика" или
"сексуально-политический" указывает на практическое применение концепции
сексуальной энергетики в социальной сфере на массовой основе. Такое
применение осуществлялось в рамках революционных движений за свободу и
психогигиену, которые существовали в Австрии и Германии с 1927 по 1933 год.
ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ Модификация обычного психоаналитического
метода анализа симптомов с использованием в терапевтическом процессе
особенностей характера личности
ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА Типовая структура личности, определяющая
стереотип ее поведения и реакций. В отличие от статической, психологической
или моралистической концепции, оргономической концепции личности свойственны
функциональность и биологизм
ЭНЕРГИЯ ОРГОНА Предвечная Космическая Энергия, ее существование носит
повсеместный характер и может быть выявлено с помощью средств визуального
наблюдения, измерения температуры, электроскопов и счетчиков Гейгера -
Мюллера. В живых организмах: биологическая энергия жизненная энергия Открыта
Вильгельмом Райхом в период с 1936 по 1940 год.
^TГлава I - ИДЕОЛОГИЯ КАК МАТЕРИАЛЬНАЯ СИЛА^U
^TРАСКОЛ^U
В годы, предшествовавшие приходу Гитлера к власти, движение за свободу
в Германии опиралось на социально-экономическую теорию Карла Маркса. Поэтому
понимание немецкого фашизма должно проистекать из понимания марксизма.
В первые месяцы после захвата национал-социалистами власти в Германии
даже те люди, чья революционная стойкость и готовность к действию получили
неоднократное подтверждение, выражали сомнения в правильности выдвинутой
Марксом основной концепции социальных процессов. Появление этих сомнений
было вызвано тем вначале непостижимым, хотя и неопровержимым фактом, что
фашизм, который по своим задачам и природе был наиболее крайним
представителем политической и экономической реакции, стал международной
реальностью и, бесспорно, одержал вполне очевидную победу над
социалистическим революционным движением. Тот факт, что эта реальность нашла
наиболее сильное выражение в нескольких промышленно развитых странах, лишь
обострил проблему. Подъем национализма во всех странах мира компенсировал
неудачу рабочего движения на этапе современной истории, когда, как
утверждали марксисты, "капиталистический способ производства экономически
созрел для взрыва". Положение усугублялось еще и глубоко укоренившейся
памятью о неудаче III Интернационала в начале второй мировой войны и о
разгроме революционных восстаний за пределами России в годы с 1918 по 1923.
Короче говоря, появление сомнений было вызвано серьезными событиями, и в
случае их обоснованности следовало признать неправильность основной
марксистской концепции и необходимость кардинальной переориентации рабочего
движения, если оно все еще стремилось к достижению своих целей. В случае их
необоснованности и правильности основной социологической концепции Маркса
необходимо не только подвергнуть тщательному и всестороннему анализу причины
постоянных неудач рабочего движения, но и - в первую очередь - дать
исчерпывающее объяснение небывалому участию масс в фашистском движении.
Только на этой основе может возникнуть новая революционная практика.
Об изменении существующего положения не могло быть и речи до тех пор,
пока не будет доказана справедливость того или иного утверждения. Очевидно,
что этой цели невозможно было достигнуть ни с помощью взываний к
"революционному классовому сознанию" рабочих, ни с помощью уловок в духе
Куэ, т. е. скрывая, как это было тогда в моде, поражения и очевидные факты
под покровом иллюзий. Никого не могли удовлетворить заверения в том, что
рабочее движение также "развивалось": в различных местах вспыхивали очаги
сопротивления и объявлялись забастовки. Существенным был не факт, а темп
развития рабочего движения по отношению к темпу развития и укрепления
международных позиций политической реакции.
Молодое сексуально-энергетическое движение рабочей демократии
заинтересовано в выяснении этого вопроса не только потому, что он входит в
общий контекст социально-освободительной борьбы, но главным образом
потому, что достижение его целей неразрывно связано с достижением
политических и экономических целей естественной рабочей демократии. Поэтому
мы стремимся дать объяснение с точки зрения рабочего движения взаимосвязи
между конкретными сексуально-энергетическими и общими социальными вопросами.
В 1930 году на некоторых собраниях в Германии выступали интеллигентные,
искренние, хотя и с националистически-мистической ориентацией,
революционеры, к числу которых, например, можно отнести Отто Штрассера. Их
возражения марксистам обычно сводились к следующему: "Вы, марксисты, любите
в свою защиту цитировать теории Маркса. Маркс учил, что теория проверяется
только практикой. Но ваш марксизм потерпел неудачу. Вы всегда находите
оправдания поражению Рабочего Интернационала. Поражение 1914 года вы
оправдываете "отступничеством социал-демократов"; для объяснения поражения
1918 года вы указываете на их обман и "предательскую политику". В ситуации
существующего мирового кризиса массы обращаются не к левым, а к правым
партиям, и этому факту у вас тоже есть готовые "оправдания". Но ваши
оправдания не скрывают факта ваших поражений! Прошло восемьдесят лет, и где
же конкретное подтверждение теории социальной революции? Ваша основная
ошибка заключается в том, что вы отвергаете и осмеиваете душу и ум, вы не
понимаете того, что движет всем". На такие доводы у сторонников марксизма не
было ответа. Становилось все более очевидным, что их политическая массовая
пропаганда, которая сводилась исключительно к обсуждению объективных
социально-экономических процессов в кризисный период (капиталистические
способы производства, экономическая анархия и т.д.), не интересовала никого,
кроме немногочисленных новобранцев левого фронта. Розыгрыша таких
политических карт, как нужда и голод, было недостаточно, так как эти карты
разыгрывались всеми политическими партиями, даже церковью. Таким образом,
мистицизм национал-социалистов одержал победу над экономической теорией
социализма, причем в то время, когда обнищание и экономический кризис
достигли кульминации. Поэтому следует признать, что в пропаганде и концепции
социализма в целом существовало вопиющее упущение; более того, это упущение
служило источником его "политических ошибок". Ошибка заключалась в Марксовом
понимании политической реальности, и тем не менее в методах диалектического
материализма содержались все предпосылки для ее исправления. Они просто
никогда не использовались на практике. Резюмируя вышесказанное, можно
сказать, что в своей политической практике марксисты не учитывали
характерологической структуры масс и социальных последствий мистицизма.
Сторонники революционного левого движения, принимавшие участие в
практическом применении марксизма в годы с 1917 по 1933, должны были
заметить, что такое применение ограничивалось сферой объективных
экономических процессов и политикой правительства. При этом они не учитывали
и не понимали развития и противоречий так называемого "субъективного
фактора" истории, т е. идеологии масс. Самое важное заключается в том, что
революционное левое движение не смогло найти новое применение своему методу
диалектического материализма, поддержать в нем жизнь и с его помощью
по-новому взглянуть на все новые политические реальности.
Диалектический материализм не применялся для осмысления новых
исторических реальностей. А ведь фашизм был реальностью, о существовании
которой было неведомо ни Марксу, ни Энгельсу. И только Ленин обратил
внимание на зарождавшийся фашизм. Реакционная концепция реальности закрывает
глаза на действительные условия и противоречия фашизма. Реакционная политика
автоматически использует социальные силы, препятствующие прогрессу, и будет
преуспевать в этом до тех пор, пока наука не обнаружит такие революционные
силы, которые неизбежно должны одержать победу над реакционными силами. В
дальнейшем мы убедимся, что в протесте мелкой буржуазии, которая
впоследствии составила массовую основу фашизма, нашли проявление не только
регрессивные, но и весьма энергичные, прогрессивные социальные силы. Это
противоречие осталось без внимания. Действительно, на роль мелкой буржуазии
не обращали никакого внимания вплоть до захвата Гитлером власти.
Революционная деятельность во всех областях жизни человека спонтанно
возникнет, когда будут поняты противоречия каждого нового процесса. Она
будет заключаться в отождествлении с теми силами, которые осуществляют
движение в направлении подлинного прогресса. Радикальность, по словам
Маркса, заключается в "постижении сути всех явлений". Постижение сути всех
явлений и противоречивости их функций обеспечит победу над политической
реакцией. Если суть явлений не постигается, тогда, хотите вы того или нет, в
итоге вы придете к механицизму, экономизму или даже метафизике и неизбежно
утратите точку опоры. Поэтому критика может быть эффективной и иметь
практическое значение только тогда, когда она сможет показать, где остались
без внимания противоречия социальной реальности. Революционность Маркса
заключалась отнюдь не в составлении прокламаций и указании революционных
целей; его основное революционное достижение заключалось в признании за
промышленными производительными силами прогрессивной роли и в показе
противоречий капиталистической экономики в их взаимосвязях с реальной
жизнью. Неудача рабочего движения должна означать, что наше знание сил,
препятствующих социальному прогрессу, весьма ограниченно и некоторые
основные факторы все еще остаются совершенно непознанными.
Марксизм, подобно многим достижениям великих мыслителей, превратился в
пустые формулы, и в руках марксистких политиков утратил свою научную и
революционную действенность. Они настолько втянулись в повседневную
политическую борьбу, что упустили из виду необходимость развития принципов
философии жизни, унаследованной от Маркса и Энгельса. Чтобы убедиться в
этом, достаточно лишь сравнить книгу Сауэрланда, посвященную диалектическому
материализму, или любую из книг Залкинда или Пека с "Капиталом" Маркса или с
"Развитием социализма от утопии к науке" Энгельса. Гибкие методы свелись к
формулам, а научный эмпиризм - к застывшей ортодоксии. Тем временем
"пролетариат" времен Маркса превратился в большой класс промышленных
рабочих, тогда как средний класс лавочников превратился в колосса
промышленных и государственных служащих. Вырождаясь, научный марксизм
превратился в "вульгарный марксизм". Многие видные марксистские политики
употребляли это название для обозначения экономизма, который сводит всю
человеческую жизнь к проблеме безработицы и ставкам заработной платы.
Представители вульгарного марксизма полагали, что экономический кризис
1929 - 1933 годов достиг такого масштаба, что угнетенные массы неизбежно
придут к идеологической ориентации левого крыла. Несмотря на то, что даже
после январского поражения в 1933 году по-прежнему обсуждалось
"революционное возрождение" в Германии, реальное положение дел
свидетельствовало о том, что в результате экономического кризиса, который,
как ожидалось, должен был привести массы в стан левого крыла, в пролетарских
слоях населения произошел существенный идеологический сдвиг в сторону
правого крыла. Таким образом, появился раскол между экономическим базисом,
тяготевшим к левому крылу, и идеологией широких слоев общества, тяготевших к
правому крылу. Этот раскол остался незамеченным, и никто не задумался над
вопросом, почему широкие слои населения, оказавшиеся в крайней нищете,
пришли к национализму. Такие объяснения, как "шовинизм", "психоз" и
"последствия Версаля", следует признать несостоятельными, поскольку они не
позволяют нам преодолеть стремление бедствующего среднего класса
присоединиться к радикалам правого толка. Кроме того, в этих столкновениях
фактически не учитываются характерные для такого стремления процессы.
Действительно, к правому крылу обратились не только средние сословия, но и
многие, притом далеко не худшие представители пролетариата. Остался
незамеченным тот факт, что напуганные успехом революции в России средние
классы прибегли к новым, на первый взгляд странным, превентивным мерам
(таким, как "Новый курс" Рузвельта), которые не были поняты и
проанализированы рабочим движением. Кроме того, остался без внимания и тот
факт, что в самом начале и на первых этапах превращения в массовое движение
фашизм был направлен против крупной буржуазии, и поэтому от него нельзя было
отмахнуться на том основании, что он был "лишь оплотом финансовых воротил".
В чем заключается проблема?
Основная марксистская концепция учитывала следующие моменты: труд
эксплуатировался как товар, капитал сосредоточился в руках меньшинства, а
это приводило к дальнейшему обнищанию большинства трудящихся. На основе
этого процесса Маркс пришел к выводу о необходимости "экспроприации
экспроприаторов". В соответствии с этой концепцией производительные силы
капиталистического общества выходят за пределы способов производства.
Противоречие между общественным производством и частным распределением
продуктов труда можно устранить, приведя способы производства в соответствие
с уровнем производительных сил. Общественное производство необходимо
дополнить общественным распределением продуктов. Первым актом обеспечения
указанного соответствия является социальная революция. Таков основной
экономический принцип марксизма. Соответствие, как утверждают, может быть
обеспечено только в том случае, если обнищавшее большинство установит
"диктатуру пролетариата" как диктатуру большинства трудящихся над
меньшинством подвергнутых экспроприации собственников средств производства.
С точки зрения теории Маркса существуют экономические предпосылки
социальной революции: капитал сосредоточен в руках меньшинства; превращение
национальной экономики в мировую находится в полном противоречии с
таможенно-тарифной системой национальных государств; капиталистическая
экономика с трудом достигает половины своей производственной мощности, и в
ней, несомненно, царит анархия. Население высокоразвитых промышленных стран
в большинстве своем живет в безысходной нищете; в Европе насчитывается около
пятидесяти миллионов безработных; сотни миллионов рабочих влачат голодное
существование. Тем не менее экспроприация экспроприаторов не состоялась и,
вопреки ожиданиям, на перекрестке дорог к "социализму и варварству" общество
остановило свой выбор на дороге к варварству. Это свидетельствовало об
укреплении международных позиций фашизма и отставании рабочего движения. Те,
кто все еще надеялся, что революция вспыхнет в результате давно ожидаемой
второй мировой войны, которая тем временем стала реальностью (т. е. те, кто
рассчитывал, что массы обратят вложенное им в руки оружие против внутреннего
врага), упустили из виду развитие новых методов ведения войны. Трудно было
отказаться от мысли о маловероятности вооружения масс во время следующей
войны. В соответствии с этой концепцией борьба будет направлена против
безоружных масс крупных промышленных центров, причем такую борьбу будут
вести в высшей степени надежные, отборные" военные профессионалы. Поэтому
непременным условием новой революционной практики была переориентация своего
мышления и оценок. Вторая мировая война подтвердила эти ожидания.
^TЭКОНОМИКО-ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА НЕМЕЦКОГО ОБЩЕСТВА 1928-1933 гг.^U
С рациональной точки зрения можно было полагать, что обнищавшие массы
рабочих ясно осознают свое социальное положение. Далее, можно было ожидать,
что это сознание окрепнет и превратится в решимость избавиться от социальной
несправедливости. Короче говоря, можно было полагать, что социально
обездоленный рабочий восстанет против вопиющей несправедливости и скажет: "В
конце концов, я выполняю общественно важную работу. От таких, как я, зависит
благосостояние общества. Я лично беру на себя ответственность за работу,
которую необходимо выполнить". В таком случае мышление ("сознание") рабочего
будет соответствовать его социальному положению. Марксисты называют это
"классовым сознанием". Мы хотели бы назвать это "сознанием своего
мастерства" или "сознанием своей социальной ответственности". Наличие
раскола между социальным положением трудящихся масс и их осознанием этого
положения означает, что вместо улучшения своего социального положения
рабочие массы ухудшают его. Именно эти обнищавшие массы помогли фашизму -
крайней политической реакции - прийти к власти.
Проблема заключается в роли идеологии и эмоционального отношения
вышеупомянутых масс как исторического фактора, т. е. в воздействии идеологии
на экономический базис. Если значительное обнищание широких масс не привело
к революции и если, в результате кризиса, объективно возникли революционные
идеологии противоположного направления, тогда развитие идеологии масс в годы
кризиса мешало "расцвету производительных сил" и, говоря марксистским
языком, препятствовало "революционному разрешению противоречий между
производственными силами монополистического капитализма и его способами
производства".
Классовый состав населения Германии выглядит следующим образом. (См.
Куник, "Попытка установить социальный состав населения Германии", Ди
Интернационале, 1928; "Пролетарская политика", под редакцией Ленца,
Интернационалер Арбайтерферлаг, 1931).
Рабочие, получающие зарплату (тыс)
С семьями (мил)
Промышленные рабочие; [3]
21789
40,7
Средняя городская буржуазия
6157
10,7
Мелкие и средние фермеры
6598
9.0
Буржуазия (в том числе собственники и крупные фермеры)
718
2,0
Население (за исключением детей и жен)
34762
итого 62,4
СОСТАВ СРЕДНЕЙ ГОРОДСКОЙ БУРЖУАЗИИ тыс.
Мелкие ремесленники (ремесленное производство, фермеры-арендаторы,
мастерские с одним работником, мастерские, в которых занято не более трех
работников)
1196
Лавки с тремя и более работниками
1403
Инженерно-технические работники и государственные служащие
1763
Лица свободных профессий и студенты
431
Лица с независимыми средствами существования и мелкие собственники
644
итого
6157
СОСТАВ РАБОЧЕГО КЛАССА
Рабочие (занятые в промышленности, крупном производстве, коммерции и т.
а)
11826
Сельскохозяйственные рабочие
2607
Надомные рабочие
130
Получатели социального пособия
1717
Нижние слои "белых воротничков" (менее 250 марок в месяц)
2775
Мелкие государственные служащие и пенсионеры
1400
итого
21789
СРЕДНЯЯ СЕЛЬСКАЯ БУРЖУАЗИЯ
Мелкие фермеры и фермеры-арендаторы (менее 5 га)
2366
Средние фермеры (от 5 до 50 га)
4232
итого
6598
Эти данные взяты из переписи населения Германии за 1925 г. В то же
время следует отметить, что они отражают состав населения с точки зрения
социально-экономического положения; идеологическое распределение будет иным.
Так, с социально-экономической точки зрения Германия 1925 года выглядит
следующим образом:
получающие заработную плату
с семьями
Рабочие
21 789 000
40 700 000
Средняя буржуазия
12 755 000
19 700 000
С другой стороны, приближенная оценка состава населения с
идеологической точки зрения дала следующее распределение:
Рабочие, занятые в промышленности, ремесленники и т. п. а также
сельскохозяйственные рабочие
14 433 000
Мелкая буржуазия
20 111 000
Лица, работающие на семейном предприятии (индивидуальное производство)
138
надомные работники
1326
Получатели социального пособия
1717
Мелкие инженерно-технические работники (занятые в отраслях крупной
промышленности, например "Нордстрерн" в Берлине)
2775
Мелкие государственные служащие (например, налоговые ревизоры, почтовые
работники)
1400
7356
(от всего состава экономического "пролетариата" )
Городская средняя буржуазия
6157
Сельская средняя буржуазия
6598
итого
20111
Примечательно, что независимо от числа представителей среднего класса,
отдавших свои голоса за партии левого крыла, и числа рабочих, отдавших свои
голоса за партии правого крыла, полученные нами показатели идеологического
распределения приближенно соответствуют данным выборов 1932 г. Коммунисты и
социалдемократы получили 12-13 миллионов голосов, тогда как НСДАП и немецкие
националисты получили 19-20 миллионов голосов. Таким образом, с точки зрения
практической политики решающую роль сыграло не экономическое, а
идеологическое распределение. Короче говоря, политическое значение мелкой
буржуазии оказалось выше, чем предполагалось.
В период быстрого спада экономической активности в Германии рост числа
голосов, отданных за НСДАП [4], выглядел следующим образом: 800 000 в 1928
г., 6400000 осенью 1930 г., 13 000 000 летом 1932 г. и 17000000 в январе
1933 г. По подсчетам Егера ("Гитлер" - "Ротер Ауфбау", октябрь, 1930), число
голосов, отданных рабочими, составило 3000000 из 6400000 голосов, полученных
национал-социалистами в 1930 г.
Карл Радек, насколько мне известно, уже в 1930 году, после первого
подъема НСДАП достаточно ясно осознал проблематику указанного
социологического процесса. Он писал:
"Этому нет аналогий в истории политической борьбы, особенно в стране с
твердо установленной политической дифференциацией, при которой каждая новая
партия вынуждена отвоевывать каждую позицию у старых партий. В высшей
степени характерным представляется тот факт, что ни в буржуазной, ни в
социалистической литературе ничего не говорится о партии, которая занимает
второе место в политической жизни Германии. У этой партии нет прошлого. Ее
появление на сцене политической жизни Германии произошло столь же
неожиданно, как появление посреди моря острова под действием вулканических
сил".
"Выборы в Германии" - "Ротер Ауфбау", октябрь, 1930.
У этой партии, несомненно, есть свое прошлое и ее появление следует
своей внутренней логике.
На основе всего предшествующего опыта можно утверждать, что выбор между
"откатом к варварству" и "восхождением к социализму" (марксистская
альтернатива) должен определяться идеологической структурой угнетенных
классов. Либо эта структура соответствует экономической ситуации, либо не
соответствует, как, например, в крупных обществах Азии, где народ безропотно
переносит страдания, или в современной Германии, где существует раскол между
экономической ситуацией и идеологией.
Таким образом, основная проблема заключается в следующем: что служит
причиной этого раскола или, другими словами, что препятствует совпадению
экономической ситуации с психологической структурой масс? Короче говоря,
проблема заключается в понимании природы психологической структуры масс и ее
соотношения с экономическим базисом, на основе которого она возникла.
Для такого понимания мы в первую очередь должны освободиться от
концепций вульгарного марксизма, которые лишь преграждают путь к пониманию
фашизма. В принципе, эти концепции сводятся к следующим положениям.
В соответствии с одной из своих формул вульгарный марксизм полностью
отделяет экономику от социальной жизни в целом и утверждает, что "идеология"
и "сознание" человека определяются исключительно и "непосредственно" его
экономической жизнью. Таким образом, механистически устанавливается антитеза
между экономикой и идеологией, между "базисом" и "надстройкой". Кроме того,
устанавливается жесткая и односторонняя зависимость идеологии от экономики и
упускается из виду зависимость развития экономики от развития идеологии.
Поэтому для вульгарного материализма не существует проблемы так называемого
"влияния идеологии". Несмотря на то, что вульгарные марксисты теперь говорят
об "отставании субъективного фактора" в том смысле, как его понимал Ленин,
на практике они ничего не могут с ним поделать, так как их прежняя концепция
идеологии как продукта экономической ситуации в значительной мере утратила
гибкость. Вульгарные марксисты не занимаются исследованием экономических
противоречий в области идеологии и не считают идеологию исторической силой.
Действительно, вульгарные марксисты стараются изо всех сил не замечать
структуру и динамику идеологии; они отметают ее как "психологию", которая не
может быть "марксистской", и оставляют субъективный фактор, так называемую
"психическую жизнь" в истории, на усмотрение метафизического идеализма
политической реакции, варварам и розенбергам, которые полностью возлагают
ответственность за прогресс истории на "ум" и "душу" и, как ни странно,
благодаря этому тезису добиваются огромного успеха. Забвение этого аспекта
социологии в материализме XVIII века подвергалось критике самим Марксом. С
точки зрения вульгарных марксистов, психология, несомненно, является
метафизической системой, и поэтому они не проводят абсолютно никакого
различия между метафизическим характером реакционной психологии и основными
элементами психологии, которые были открыты в процессе новаторских
психологических исследований и подлежат дальнейшему развитию. Вместо
конструктивной критики вульгарные марксисты предлагают "голое" отрицание и,
отвергая в качестве "идеалистических" такие реальности, как "влечение",
"потребность" и "внутренний процесс", чувствуют себя "материалистами". В
результате этого они сталкиваются с трудностями и терпят одну неудачу за
другой, так как в политической деятельности они вынуждены постоянно
обращаться к помощи практической психологии и говорить о "потребностях
масс", "революционном сознании", "воле к забастовке" и т. д. Чем энергичнее
вульгарные марксисты отрицают психологию, тем чаще они прибегают на практике
к метафизическому психологизму и безжизненному лицемерию. Так, например, они
пытаются объяснить историческую ситуацию "психозом Гитлера", утешить массы и
убедить их не терять веру в марксизм. Несмотря ни на что, они заверяют, что
прогресс не остановился, революцию не сломить и т. д. Не говоря ничего
существенного о сложившейся ситуации и не понимая, что произошло, они,
наконец, опускаются до попыток внушить людям иллюзорное мужество. То, что
политическая реакция неизменно находит выход из трудного положения, а острый
экономический кризис может привести как к варварству, так и к социальной
свободе, остается для вульгарных марксистов книгой за семью печатями. Их
мысли и поступки не определяются социальной реальностью. Напротив, они
преобразуют реальность в своем воображении так, чтобы она соответствовала их
желаниям.
Наша политическая психология может заниматься только исследованием
"субъективного фактора истории", характерологической структуры человека в
данную эпоху, а также идеологической структуры общества, которая формируется
на его основе. В отличие от реакционной психологии и психологической
экономики она не помыкает марксистской социологией, швыряя ей в лицо
"психологические концепции" социальных процессов. Напротив, наша
политическая психология отдает должное ее концепции приоритета материи над
сознанием.
Марксистский тезис о первоначальном превращении "материалистического"
(существования) в "идеологическое" (сознание) оставляет открытыми два
вопроса: (1) каким образом это происходит, что происходит в мозгу человека
при таком процессе; (2) как реагирует сформированное таким образом
"сознание" (в дальнейшем мы будем называть его психической структурой) на
экономический процесс. Характерологическая психология преодолевает этот
разрыв, обнаружив в психической жизни человека процесс, который определяется
условиями существования. Таким образом, он прямо указывает на "субъективный
фактор", который остался непонятым вульгарными марксистами. Поэтому перед
политической психологией стоит четко очерченная задача. Она не может дать
объяснения возникновению классового общества или капиталистического способа
производства (такие попытки неизменно приводят к реакционной бессмыслице,
например: капитализм - это симптом человеческой алчности). Тем не менее
именно политическая психология, а не социальная экономия способна
исследовать характерологическую структуру личности в данную эпоху, мышление
и поведение человека, пути разрешения проблем и противоречий его
существования и т.д. Разумеется, она изучает только отдельных мужчин и
женщин. Если же политическая психология обращается к исследованию типичных
психических процессов, общих для одной категории, класса, профессиональной
группы и т.д., тогда она превращается в психологию масс.
Таким образом, политическая психология исходит непосредственно из
положений самого Маркса.
"Наши исходные предпосылки - это не произвольные предпосылки; это не
догмы; это реальные предпосылки, от которых можно абстрагироваться только в
воображении. Это реальные индивиды, их действия и материальные условия их
жизни, как существующие, так и возникающие на основе действий".
"Немецкая идеология"
"Сам человек служит базисом своего материального производства, как,
впрочем, и любого другого, осуществляемого им производства. Другими словами,
все условия оказывают влияние и, в той или иной мере, изменяют все виды
функций и деятельности человека - субъекта производства и творца
материальных благ. В этой связи действительно можно доказать, что все
психологические условия и функции людей, независимо от формы и времени их
проявления, влияют на материальное производство и в той или иной мере
оказывают на людей определенное воздействие" (выделено В.Р).
"Теория прибавочной стоимости"
Таким образом, мы не говорим ничего нового и не пересматриваем Маркса,
как это нередко утверждается. "Все психологические условия", - это не только
присущие рабочему процессу условия, но и самые сокровенные, личные, высшие
достижения человеческого инстинкта и мысли. Другими словами, это определение
также распространяется на сексуальную жизнь людей, социологические
исследования этих условий и использование полученных результатов для решения
новых социальных вопросов. При определенных "психологических условиях"
Гитлеру удалось создать историческую ситуацию, от существования которой
невозможно отделаться, выставляя ее на посмешище. Маркс не мог разработать
социологию секса, поскольку в то время сексология еще не существовала.
Поэтому проблема теперь заключается в том, чтобы включить в социологию
исследование как чисто экономических, так и сексуально-энергетических
условий и ликвидировать гегемонию мистиков и метафизиков в этой области.
Когда "идеология в свою очередь начинает оказывать воздействие на
экономический процесс", это означает, что она превратилась в материальную
силу. Когда идеология превратится в материальную силу, т. е. как только она
приобретет способность приводить в действие массы, тогда мы должны задать
вопрос: каким образом это произошло? Каким образом идеологический фактор
может привести к материалистическому результату? Другими словами, каким
образом теория может оказывать революционное воздействие? Ответ на этот
вопрос также должен быть ответом на вопрос реакционной массовой психологии,
т. е. этот ответ должен внести ясность в проблему "психоза Гитлера".
Задача идеологии любой общественно-экономической формации заключается
не только в том, чтобы отразить экономический процесс данного общества, но и
(что более существенно) в том, чтобы внедрить его основные принципы в
структуру характера людей, живущих в таком обществе. Зависимость человека от
условий существования реализуется двумя путями: непосредственно через
влияние его общественноэкономического положения и опосредованно - через
влияние идеологической структуры общества. Другими словами, в
психологической структуре человека возникает противоречие, соответствующее
противоречию между влиянием его материального положения и влиянием
идеологической структуры общества. Например, жизнь рабочего обусловливается
его экономической ситуацией и общей идеологией общества. Поскольку же
человек, независимо от его классовой принадлежности, является не только
объектом указанных влияний, но и воспроизводит их в своей деятельности, то
его мышление и поступки должны быть столь же противоречивыми, как и
общество, которое служит источником их возникновения. В то же время,
поскольку социальная идеология изменяет психологическую структуру человека,
она не только репродуцируется в человеке, но и, что более важно,
превращается в материальную силу, действующую в человеке, который, в свою
очередь, претерпевает определенные изменения, и вследствие этого его
действия приобретают иной, противоречивый характер. Именно таким, и только
таким образом обеспечивается возможность воздействия идеологии общества на
экономический базис, который служит источником ее возникновения. При
рассмотрении "воздействия" с точки зрения функционирования
характерологической структуры социально активной личности оно, несомненно,
утрачивает метафизический и психологический характер и становится объектом
естественно-научных характерологических исследований. Таким образом,
утверждение о том, что скорость изменения "идеологии" ниже скорости
изменения экономического базиса, представляется неопровержимым. Основные
особенности характерологических структур, соответствующие определенной
исторической ситуации, формируются в раннем детстве и характеризуются
значительно большей консервативностью, чем силы технического производства. В
результате этого психологические структуры со временем начинают отставать от
быстрых изменений общественных условий, в которых они возникли, и затем
вступают в противоречие с новыми формами жизни. В этом проявляется основная
особенность так называемой традиции, т. е. противоречия между старой и новой
социальными ситуациями.
^TПРОБЛЕМА РАСКОЛА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ МАСС^U
Теперь мы начинаем понимать, что экономическая и идеологическая
ситуация масс необязательно должны совпадать и в действительности между ними
существует значительный разрыв. Экономическая ситуация не преобразуется
непосредственно в политическое сознание. Если бы дело обстояло таким
образом, тогда произошла бы социальная революция. В соответствии с указанной
дихотомией общественного состояния и общественного сознания исследование
общества необходимо осуществлять в двух различных направлениях. Несмотря на
производность психологической структуры от экономического существования, для
понимания экономической ситуации необходимо применять иные методы, чем для
понимания характерологической структуры: в первом случае -
социально-экономические, во втором - биопсихологические. Покажем это на
простом примере. Когда рабочие, голодающие из-за снижения заработной платы,
объявляют забастовку, такое действие определяется непосредственно их
экономическим положением. Это относится и к голодному человеку, который
ворует продукты питания. Воровство продуктов питания голодным и забастовка
эксплуатируемых рабочих не нуждаются в дальнейших психологических
пояснениях. В обоих случаях идеология и действие соответствуют экономическим
затруднениям. Экономическая ситуация и идеология совпадают друг с другом.
Реакционная психология обычно объясняет воровство и забастовку, основываясь
на предположении о наличии иррациональных мотивов, что неизменно приводит к
реакционным выводам. Социальная психология видит проблему в совершенно ином
свете. В объяснении нуждаются не факты воровства голодными и забастовок,
проводимых эксплуатируемыми людьми, а причины, по которым большинство
голодных не воруют и большинство эксплуатируемых не бастуют. Таким образом,
социальная экономика может дать полное объяснение социальному явлению,
которое служит разумной цели, т. е. удовлетворяет непосредственную
потребность, отражает и делает выпуклой экономическую ситуацию. С другой
стороны, социальноэкономическое объяснение утрачивает силу в тех случаях,
когда мысли и действия человека не соответствуют экономической ситуации, т.
е. иррациональны. Вульгарный марксист и ограниченный экономист, не
принимающие психологию, бессильны разрешить такое противоречие. Чем больше
социолог ориентируется на механицизм и экономизм, тем легче он может стать
жертвой поверхностного психологизма в области массовой пропаганды. Вместо
исследования и разрешения психологических противоречий, присущих
представителям широких масс, он либо прибегает к лицемерию, либо объясняет
националистическое движение "массовым психозом" [5] . Поэтому отправной
точкой массовой психологии служит неадекватность непосредственного
социально-экономического объяснения. Означает ли это, что массовая
психология и социальная экономика преследуют противоположные цели? Нет. Ибо
мышление и действия масс, которые противоречат непосредственной
социально-экономической ситуации (т. е. иррациональные мышление и действия),
сами являются результатом предшествующей, старой социально-экономической
ситуации. Для объяснения вытеснения социального сознания обычно обращаются к
так называемой традиции. И тем не менее до сих пор не было осуществлено ни
одного исследования, чтобы определить, что представляет собой "традиция",
какие психические элементы она формирует. Ограниченные экономисты
неоднократно упускали из виду тот факт, что основная проблема заключается не
в осознании рабочими своей социальной ответственности (это не требует
доказательств), а в том, что препятствует развитию такого сознания
ответственности.
Незнание характерологической структуры народных масс неизменно приводит
к постановке бесполезных вопросов. Например, коммунисты утверждают, что
неправильная политика социал-демократов позволила фашистам захватить власть.
В действительности такое объяснение ничего не объясняет, так как именно
социалдемократы обольщали народ несбыточными надеждами. Короче говоря, такой
подход не привел к новому виду действий. Объяснение успеха политической
реакции в форме фашизма тем, что она "запутала", "развратила" и
"загипнотизировала" массы, столь же неэффективно, как и другие объяснения.
Фашизм будет преследовать эту цель до тех пор, пока будет существовать.
Такие объяснения неэффективны потому, что не предлагают выход. Опыт учит
нас, что такие разоблачения не в состоянии убедить массы, сколь бы часто они
ни повторялись. Другими словами, одного социально-экономического
исследования недостаточно. Не будет ли точнее такая постановка вопроса:
какой процесс протекал в массах, в результате которого они не смогли понять
цель фашизма? Такие утверждения, как: "Рабочие должны осознать..." или "Мы
не поняли..." - совершенно несостоятельны. Почему рабочие не осознали?
Почему они не поняли? Вопросы, послужившие основой для дискуссии между
правыми и левыми в рабочих движениях, также следует признать бесплодными.
Правые утверждали, что рабочие не имеют склонности к борьбе; с другой
стороны" левые опровергали это утверждение, заявляя, что рабочие по своей
сути революционны и утверждение правых свидетельствует об измене
революционным идеям. Поскольку в обоих случаях не учитывается проблематика в
полном объеме, оба утверждения следует признать механистическими. При
реалистической оценке следовало бы указать, что средний рабочий заключает в
себе определенное противоречие, а именно: у него отсутствует ясная
очерченность как революционности, так и консервативности. Основой его
психологической структуры служит, с одной стороны, социальная ситуация
(которая готовит почву для революционных отношений), а с другой стороны -
общая атмосфера авторитарного общества. При этом обе основы противоречат
друг другу.
Выявление такого противоречия и точное знание механизма приведения в
столкновение реакционной и прогрессивно-революционной сторон в самих рабочих
имеют огромное значение. Это откосится и к средней буржуазии. Ее протест
против "системы" вполне можно объяснить, хотя с социально-экономической
точки зрения нелегко понять, почему, несмотря на ужасающее обнищание средней
буржуазии, она испытывает страх перед прогрессом и переходит на сторону
крайней реакции. Короче говоря, средняя буржуазия также заключает в себе
противоречие между чувствами протеста и реакционными целями и содержанием.
При анализе конкретных экономических и политических факторов, которые
непосредственно привели к войне, мы не даем им полного социологического
объяснения. Дело в том, что такие факторы, как стремление Германии накануне
1914 года к захвату железных рудников (в Бри и Лонжи), индустриального
бельгийского центра и к расширению своих колониальных владений на Ближнем
Востоке или имперские устремления Гитлера к бакинским нефтяным скважинам,
заводам Чехословакии и т. д., - составляют лишь часть общей картины.
Несомненно, экономические интересы немецкого империализма были
непосредственными решающими факторами, но при этом не следует преуменьшать
роль психологии масс как основы мировых войн. Необходимо задать вопрос: как
могло случиться, что психологическая структура масс впитала
империалистическую идеологию и превратила империалистические лозунги в
деяния, диаметрально противоположные мирным, аполитичным настроениям
населения Германии? Утверждение о том, что причиной этому послужило
"ренегатство руководителей Второго Интернационала", следует признать
недостаточным. Почему бесчисленные массы свободолюбивых рабочих с
антиимпериалистической ориентацией позволили, чтобы их предали? Боязнью
последствий сознательного протеста можно объяснить лишь незначительное число
случаев. Те, кто прошел мобилизацию 1914 года, знают, что в рабочих массах
царили различные настроения: от сознательного отказа со стороны меньшинства
до странной покорности судьбе (или полной апатии) самых широких слоев
населения и вплоть до воинственного воодушевления не только в среде средней
буржуазии, но и в различных слоях промышленных рабочих. Несомненно, в
психологической структуре масс апатию одних и энтузиазм других людей следует
отнести к исходным моментам, обеспечившим возможность войны. Психологию
масс, участвовавших в обеих мировых войнах можно понять только с
сексуально-энергетической точки зрения, которая заключается в следующем:
империалистическая идеология внесла конкретные изменения в структуры
характера рабочих масс для обеспечения их соответствия требованиям
империализма. Сказать, что социальные потрясения вызываются "военным
психозом" или "одурачиванием масс", - значит ничего не сказать. Такие
объяснения ничего не объясняют. Кроме того, полагать, что можно достигнуть
своей цели только с помощью одурачивания масс. - значит недооценивать массы.
Дело в том, что каждый общественный строй создает в массах своих членов
психологическую структуру, которая необходима ему для достижения своих
основных целей [6] . Без создания такой психологической структуры в массах
не могла бы состояться ни одна война. Между экономической структурой
общества и массовой психологической структурой членов данного общества
существует важная взаимосвязь, для которой характерны две особенности:
господствующая идеология является идеологией правящего класса и, что более
важно для решения конкретных политических задач, противоречия экономической
структуры общества включены в психологическую структуру порабощенных масс. В
противном случае было бы непонятно, каким образом экономические законы
общества обеспечивают достижение конкретных результатов только на основе
деятельности масс, подчиняющихся этим законам.
Несомненно, освободительным движениям в Германии было известно о
существовании "субъективного фактора истории" (в отличие от механистического
материализма Маркс считал человека субъектом истории; на эту сторону
марксизма опирался Ленин); им недоставало лишь понимания иррациональных,
внешне бесцельных действий или, иначе говоря, раскола между экономикой и
идеологией. Нам необходимо объяснить, почему мистицизм одержал победу над
научной социологией. Эта задача может быть выполнена только тогда, когда
направление наших исследований обеспечит возможность спонтанного зарождения
нового типа действий на основе нашего объяснения. При отсутствии ясной
очерченности реакционности и революционности рабочего, внимание которого
приковано к противоречию между реакционными и революционными тенденциями, мы
можем прямо указать на это противоречие, а это должно привести к
возникновению нового типа действия, парализующего консервативные психические
силы с помощью революционных сил. Высмеивание мистицизма как "запутывания"
или "психоза" не приводит к разработке программы борьбы с ним. Однако при
правильном понимании мистицизма неизбежно будет найдено противоядие. Для
выполнения этой задачи необходимо в полном объеме понять, насколько
позволяют наши средства познания, взаимосвязь между социальной ситуацией и
структурным формированием, особенно иррациональными идеями, которые не
поддаются объяснению только на социально-экономической основе.
^TСОЦИАЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ СЕКСУАЛЬНОГО ВЫТЕСНЕНИЯ^U
Даже Ленин отметил иррациональную особенность поведения масс накануне и
в процессе мятежа. Во время солдатского мятежа в 1905 году он писал:
"Дело крестьян находило понимание у солдат; при одном только упоминании
о земле их глаза вспыхивали от сильного чувства. Военная власть несколько
раз переходила в руки солдат, но вряд ли эта власть могла быть применена с
достаточной решительностью. Солдаты дрогнули. Через несколько часов после
того, как они разделались с ненавистным командиром, они освободили остальных
офицеров, вступили в переговоры с властями, а затем подверглись расстрелу,
наказанию шомполами и снова впряглись в ярмо".
Любой мистик объяснит это поведение на основе вечной нравственной
природы человека, которая, по его утверждению, запрещает бунтовать против
божественного промысла, "авторитета государства" и его представителей.
Вульгарный марксист просто не обращает внимания на такие явления. У него нет
для них ни понимания, ни объяснения, так как их невозможно рассматривать с
чисто экономической точки зрения. Фрейдовская концепция значительно ближе
подходит к вышеупомянутым явлениям, поскольку рассматривает такое поведение
как результат младенческих чувств вины по отношению к фигуре отца. Тем не
менее она не позволяет понять социальное происхождение и назначение этого
поведения и поэтому не приводит к практическому решению. Кроме того,
фрейдистская концепция упускает из виду связь между указанным поведением, с
одной стороны, и вытеснением и извращением сексуальной жизни широких масс, с
другой стороны.
Для разъяснения нашего подхода к вышеупомянутым иррациональным массовым
психологическим явлениям необходимо вкратце очертить направление
исследований в области сексуальной энергетики, которая подробно
рассматривается далее.
Сексуальная энергетика - это область исследований, которая возникла
много лет назад на основе социологии сексуальной жизни человека благодаря
применению функционализма в данной сфере. Здесь уже сделан ряд открытий. Она
исходит из следующих предпосылок.
Маркс открыл, что общественная жизнь определяется условиями
экономического производства и классовыми противоречиями, которые возникают
благодаря этим условиям в определенный момент истории. Владельцы средств
производства редко прибегают к грубой силе для приведения в повиновение
угнетенных классов; их основным оружием является идеологическая власть над
угнетенными, поскольку именно идеология служит главной опорой
государственного аппарата. Мы уже упоминали о том, что первой исходной
предпосылкой истории и политики для Маркса является живой творческий
человек, с его психическими и физическими особенностями. Характерологическая
структура деятельности личности, так называемый "субъективный фактор
истории" в понимании Маркса, осталась неисследованной потому, что Маркс был
социологом, а не психологом и в то время научной психологии не существовало.
Остался без ответа вопрос: почему человек позволял, чтобы его
эксплуатировали и подвергали нравственным унижениям, или, короче говоря,
почему он подчинялся рабству на протяжении многих тысячелетий? Удалось
выяснить только экономический процесс, протекающий в обществе, и механизм
эксплуатации.
Полвека спустя, используя специальный метод (названный Фрейдом
психоанализом), Фрейд открыл процесс, который управляет психической жизнью.
К его наиболее значительным открытиям, вызвавшим разрушение и крутую ломку
большого числа существующих идей (событие, которое вначале вызвало ненависть
общества к нему), следует отнести следующее:
1. Сознание занимает лишь небольшое место в психической жизни; оно само
контролируется психическими процессами, которые протекают бессознательно и
поэтому недоступны для сознательного контроля. Все психические переживания,
сколь бы бессмысленными они ни казались (например, сновидения, бесполезные
действия, абсурдные высказывания психически больных и т. д.), имеют
определенную цель и "значение" и могут быть полностью поняты, если удастся
установить их причины. Таким образом, психология, которая в процессе
вырождения постепенно превращалась в некую физику мозга ("мозговую
мифологию") или теорию о таинственном объективном духе ( Geist ), вошла в
область естественной науки.
Второе великое открытие, сделанное Фрейдом, заключается в том, что даже
у маленького ребенка активно развивается сексуальность, которая не имеет
никакого отношения к размножению. Термины сексуальность и размножение,
сексуальное и генитальное не тождественны. Критический анализ психических
процессов далее показал, что сексуальность, или, скорее, сексуальная
энергия, либидо, которая имеет телесное происхождение, является основным
двигателем психической жизни. Поэтому биологические предпосылки и социальные
условия жизни частично совпадают
Третье великое открытие заключается в том, что детская сексуальность, в
которой особое место занимают отношения ребенка к своим родителям ("Эдипов
комплекс"), обычно подавляется из-за страха перед наказанием за сексуальные
акты и помыслы (в основном из-за "страха перед кастрацией"); детская
сексуальная деятельность блокируется и вытесняется из памяти. При этом
вытеснение детской сексуальности из сферы влияния сознания не ослабляет ее
силы. Напротив, оно усиливает сексуальность и дает ей возможность
проявляться в виде различных патологических расстройств психики. Поскольку
среди "цивилизованных людей" трудно найти исключение из этого правила Фрейд
мог сказать, что его пациентом является все человечество.
В этой связи следует упомянуть четвертое значительное открытие, которое
заключается в том, что нравственные нормы человека (отнюдь не божественного
происхождения) обязаны своим появлением применяемым родителями
воспитательным мерам и родительским установкам в раннем детстве. В принципе,
эти воспитательные меры оказываются весьма действенными в борьбе с детской
сексуальностью. Исходный конфликт между желаниями ребенка и родительским
подавлением этих желаний в дальнейшем превращается в конфликт между
инстинктом и моралью, протекающий внутри самой личности. У взрослых
нравственные нормы, которые сами по себе бессознательны, функционируют
вопреки пониманию законов сексуальности и бессознательной психологической
жизни; эти нормы поддерживают сексуальное подавление ("сексуальное
сопротивление") и позволяют понять широко распространенное нежелание
"раскрывать" детскую сексуальность.
Каждое из этих открытий (мы упомянули лишь те из них, которые имеют
существенное значение для нашей темы) наносит сильный удар по основным
принципам реакционной морали и религиозной метафизики, которые отстаивают
вечные моральные ценности, полагают, что миром правит некая объективная
"сила", а также отрицают существование детской сексуальности и ограничивают
сексуальную сферу функцией произведения потомства. И все же указанные
открытия не смогли оказать значительного влияния, поскольку опирающаяся на
них психоаналитическая социология задержала развитие их прогрессивного,
революционирующего потенциала. Здесь не место доказывать это положение.
Психоаналитическая социология пыталась анализировать общество так, как она
анализировала отдельного человека, устанавливать абсолютное различие между
процессом воспитания и сексуальным удовлетворением, рассматривать
деструктивные инстинкты как основные биологические реальности, неизменно
определяющие судьбу человека, а также отрицать существование периода
первобытного матриархата. В конечном счете, отойдя от результатов своих
собственных открытий, она пришла к уродливому скептицизму. Ее враждебность к
исследованиям на основе этих открытий имеет многолетнюю историю, и ее
представители неизменно оказывают противодействие таким исследованиям. И все
же эта позиция не в состоянии поколебать нашу решимость защищать великие
открытия Фрейда от любых нападок, откуда бы они ни исходили.
Сексуально-энергетическая социология, в основе которой лежат
вышеупомянутые открытия, отнюдь не стремится дополнить, заменить или смешать
Маркса и Фрейда. В одном из предыдущих абзацев была упомянута область
исторического материализма, в которой психоанализ должен выполнить научную
задачу, оказавшуюся не по силам социальной экономике: осмысление структуры и
динамики идеологии, а не ее исторической основы. Объединяя интуитивные
открытия психоанализа, социология достигает более высокого уровня познания
реальности и, в конечном счете, принципов формирования личности. Только
ограниченный политик может бранить аналитическую психологию, занимающуюся
исследованием характерологической структуры личности, за неспособность
делать непосредственные практические выводы. И только крикливый политик
подвергает ее огульному порицанию, приписывая ей все искажения
консервативной точки зрения. Однако подлинный социолог рассматривает
психоаналитическое понимание детской сексуальности как в высшей степени
значительный, революционирующий науку акт.
Сексуально-энергетическая социология как наука развивается, опираясь на
социологический фундамент, заложенный Марксом, и на психический фундамент,
заложенный Фрейдом. По сути своей она является массовой психологией и
сексуальной социологией одновременно. Отвергая фрейдовскую философию
культуры [7] , она начинается там, где заканчивается область клинических
психологических исследований, осуществляемых психоанализом.
Психоанализ открывает результаты и механизмы сексуального подавления и
вытеснения, а также их патологические последствия в психике индивидуума.
Сексуально-энергетическая социология идет дальше и задает вопрос: по каким
социологическим причинам осуществляется подавление и вытеснение
сексуальности в обществе? Церковь полагает, что это делается ради спасения
на том свете; с точки зрения мистической морали подавление и вытеснение
сексуальности следуют непосредственно из вечной нравственной природы
человека; фрейдовская философия культуры уверяет, что это происходит в
интересах культуры. Такие объяснения вызывают сомнение в их справедливости,
и тогда возникает вопрос, каким образом мастурбация малолетних детей и
половые сношения подростков могут препятствовать строительству
газозаправочных станций и производству самолетов. Очевидно, что не
культурная деятельность, а лишь существующие в обществе формы этой
деятельности требуют подавления и вытеснения сексуальности, и поэтому
возникает желание принести в жертву эти формы, если таким образом можно
уничтожить ужасающую нищету детей и подростков. Тогда проблема заключается
не в культуре, а в общественном строе. При изучении динамики сексуального
подавления и этиологии сексуального вытеснения выясняется, что эти процессы
не восходят к истокам развития культуры; другими словами, подавление и
вытеснение не являются исходными предпосылками развития культуры. Первые
признаки подавления сексуальности стали проявляться сравнительно недавно,
при установлении авторитарного патриархата и при начале разделения общества
на классы. Вообще говоря, на этом этапе сексуальные влечения начинают
использоваться меньшинством с целью извлечения материальной прибыли; это
положение находит основательное организационное выражение в патриархальном
браке и семье. При ограничении и подавлении сексуальности происходит
изменение характера человеческих чувств; возникает религия, отрицающая
существование секса; эта религия постепенно создает свою
сексуально-политическую организацию - церковь, со всеми ее
предшественниками, - которая ставит своей целью не что иное, как искоренение
сексуальных влечений человека, а следовательно, и того малого счастья, что
существует на земле. С точки зрения ныне процветающей эксплуатации
человеческого труда всему этому найдется вполне приемлемое объяснение.
Для понимания взаимосвязи между сексуальным подавлением и эксплуатацией
человека необходимо проникнуть в суть основной социальной организации, в
которой переплетаются экономическая и сексуальноэнергетическая ситуация
авторитарно-патриархального общества. Без анализа этой организации
невозможно понять сексуальную энергетику и идеологический процесс,
характерный для патриархального общества. Психологический анализ мужчин и
женщин всех возрастов, стран и общественных классов показывает, что
переплетение социально-экономической структуры с сексуальной структурой
общества и структурное воспроизведение общества в человеческом характере
происходят в первые 4-5 лет в авторитарной семье. Таким образом,
авторитарное государство проявляет большой интерес к авторитарной семье: она
превращается в фабрику, на которой формируется структура и идеология
государства.
Мы нашли социальную организацию, в которой происходит соединение
сексуальных и экономических интересов авторитарной системы. Теперь возникают
вопросы: каким образом происходит это соединение и как функционирует эта
организация. Безусловно, анализ типичной характерологической структуры людей
с реакционной ориентацией (в том числе и рабочих) может дать ответ только
при условии понимания важности постановки таких вопросов. В результате
морального сдерживания естественной сексуальности ребенка, которая на
последнем этапе приводит к существенному ослаблению его генитальной
сексуальности, у ребенка развивается пугливость, робость, страх перед
авторитетом, покорность, "доброта" и "послушание" в авторитарном смысле этих
слов. Такое сдерживание парализует действие мятежных сил в человеке, так как
каждый жизненный порыв теперь обременен страхом; поскольку секс стал
запретной темой, критическая способность и мысль человека также становятся
запретными. Короче говоря, задача морали заключается в формировании покорных
личностей, которые, несмотря на нищету и унижение, должны соответствовать
требованиям авторитарного строя. Таким образом, семья представляет собой
авторитарное государство в миниатюре, в котором ребенок должен научиться
приспосабливаться к социальным условиям. Необходимо ясно понимать, что
авторитарная структура личности в основном формируется путем погружения
сексуальных запретов и страхов в живую субстанцию сексуальных импульсов.
Рассмотрев ситуацию жены среднего консервативного рабочего, мы без
труда поймем, почему сексуальная энергетика считает семью важнейшим
источником воспроизведения авторитарной социальной системы. С экономической
точки зрения она находятся в таком же бедственном положении, как и свободная
работающая женщина, и ее жизнь определяется такой же экономической
ситуацией, но тем не менее она отдает свой голос за фашистскую партию. Если
мы далее проясним действительное различие между сексуальными идеологиями
средней свободной женщины и средней реакционной женщины, мы поймем решающее
значение сексуальной структуры. Антисексуальные моральные запреты не
позволяют консервативной женщине осознать свою социальную ситуацию и прочно
привязывают ее к церкви, вызывая страх перед "сексуальным большевизмом". С
теоретической точки зрения ситуация выглядит именно так. Вульгарный
марксист, с его механистическим мышлением, допускает, что анализ социальной
ситуации приобретает большую остроту, если к экономическим причинам
страдания присоединить сексуальные причины. Если бы это допущение было
справедливым, тогда поведение большинства подростков и женщин было бы более
мятежным, чем поведение большинства мужчин. Реальность открывает нам
совершенно иную картину, и поэтому экономист совершенно не понимает, как ее
необходимо рассматривать. Ему непонятно, почему реакционная женщина не
желает даже ознакомиться с его экономической программой. Объяснение
заключается в следующем. Подавление примитивных материальных потребностей
приводит к иному результату, чем подавление сексуальных потребностей. Если
подавление материальных потребностей побуждает к сопротивлению, то
подавление сексуальных потребностей предотвращает сопротивление обеим формам
подавления. Во втором случае подавление приводит к вытеснению сексуальных
потребностей из сознания, причем само подавление принимает форму моральной
защиты. В действительности торможение самого сопротивления осуществляется
бессознательно. В сознании среднего аполитичного человека мы не найдем даже
следа сопротивления.
Вышеупомянутый процесс приводит к возникновению консерватизма, страха
перед свободой - одним словом, реакционного мышления.
С помощью этого процесса сексуальное вытеснение усиливает политическую
реакцию, превращает массового индивидуума в пассивную аполитичную личность и
создает вторичную силу в структуре личности - искусственную потребность,
которая активно поддерживает авторитарный строй. Благодаря процессу
вытеснения сексуальность не достигает естественного удовлетворения и поэтому
стремится к различным заменителям удовлетворения. Так, например, в
результате извращения естественная агрессивность выражается в форме грубого
садизма, который занимает значительное место в массово-психологической
основе империалистических войн, разжигаемых немногочисленной группой лиц.
Приведем еще один пример. С точки зрения массовой психологии в основе
милитаристского феномена лежит либидозный механизм. Сексуальное воздействие
военного мундира, эротически провоцирующее воздействие ритмического
"гусиного шага" и эксгибиционистский характер военных распорядков оказались
более доступными пониманию молоденьких продавщиц и секретарш, чем речи
всесторонне образованных политиков. С другой стороны, политическая реакция
сознательно использует в своих интересах сексуальные влечения. Она не только
создает для мужчин модели бросающихся в глаза мундиров, но и поручает
привлекательным женщинам вести вербовку добровольцев. В заключение напомним
тиражируемые воинственными властями вербовочные плакаты, на которых были
примерно такие надписи: "Хочешь побывать в других странах? Поступай на
службу в королевский флот!" При этом другие страны изображались в виде
экзотических женщин. Почему эти плакаты эффективны? Потому что в силу
сексуального подавления наша молодежь испытывает сексуальный голод.
Сексуальная мораль, препятствующая реализации воли к свободе, и силы,
реализующие авторитарные стремления, получают энергию от вытесненной
сексуальности. Теперь мы лучше понимаем значение процесса "возведения
идеологии на экономический базис": сексуальное торможение так изменяет
структуру личности экономически подавленного человека, что он действует,
чувствует и мыслит вопреки своим материальным интересам.
Так, в 1905 году солдаты воспринимали своих офицеров как своих отцов в
детстве (трансформированных в представлении о боге), отрицавших
существование сексуальности, которых нельзя было убить, - несмотря на то,
что они лишили их радости жизни. Чувства раскаяния и нерешительности,
охватившие солдат после захвата власти, служат выражением противоположного
чувства ненависти, превратившейся в жалость, которая как таковая не может
реализовываться в виде действия. [8]
Практическая задача психологии масс заключается в активизации
пассивного большинства населения, которая всегда помогает политической
реакции одержать победу, а также в устранении торможений, препятствующих
развитию стремления к свободе, которое возникает благодаря
социально-политической ситуации. Освобожденная от оков и направленная на
достижение разумных щелей освободительного движения психическая энергия
обычных людей, которые увлекаются футболом и дешевыми мюзиклами, не позволит
себя закабалить. В своем сексуально-энергетическом исследовании мы будем
придерживаться вышеизложенной точки зрения.
^TГлава II - АВТОРИТАРНАЯ ИДЕОЛОГИЯ СЕМЬИ, ПСИХОЛОГИЯ МАСС И ФАШИЗМ^U
^TФЮРЕР И ПСИХОЛОГИЯ МАСС^U
Если когда-нибудь в будущем динамика социальных процессов позволит
реакционному историку поразмыслить о прошлом Германии, он, несомненно,
увидит в успехе Гитлера в период с 1928 по 1933 год доказательство того, что
великий человек творит историю в той мере, в какой он "зажигает" массы
"своей идеей". Действительно, национал-социалистическая пропаганда
создавалась на основе "фюрерской идеологии". Историческая основа
национал-социалистического движения была доступна пониманию пропагандистов
национал-социализма в той ограниченной мере, в какой они понимали механику
своего успеха. Это прекрасно показано в опубликованной в те годы статье
национал-социалиста Вильгельма Стапеля "Христианство и национал-социализм".
Он пишет: "Поскольку национал-социализм является стихийным движением, к нему
невозможно подступиться с помощью "аргументов". Аргументы были бы эффективны
только в том случае, если бы движение завоевало власть с помощью дискуссий".
В своих выступлениях на национал-социалистических митингах ораторы
мастерски манипулировали эмоциями масс и тщательно избегали соответствующих
доводов. В своей книге "Майн кампф" Гитлер подчеркивает, что настоящая
массовая психологическая тактика обходится без доказательств, постоянно
удерживая внимание масс на "великой конечной цели". На примере итальянского
фашизма нетрудно показать, в чем заключалась конечная Цель после захвата
власти. Аналогично этому указы Геринга, направленные против экономических
организаций средних классов, отказа от "второй революции", прихода которой
ожидали сторонники национал-социализма, выполнение социалистических
преобразований и т. д. обнажили реакционную цель фашизма. Следующее
рассуждение показывает, как мало сам Гитлер понимал механизм своего успеха:
"В сочетании с постоянным, последовательным акцентированием, эта широта
перспективы, от которой мы никогда не должны отходить, позволит нам достичь
окончательного успеха. И тогда, к нашему удивлению, мы увидим, к каким
потрясающим результатам приводит такое упорство - результатам, которые
находятся почти за пределами нашего понимания, (выделено В. Р.). [9]
Разумеется, успех Гитлера невозможно объяснить на основе его
реакционной роли в истории капитализма, поскольку эта роль достигла бы
противоположной цели, если бы она открыто призналась в его пропаганде.
Исследование психологического воздействия Гитлера на массы должно исходить
из предпосылки, что фюрер или борец за идею может достичь успеха (если не в
исторической, то по крайней мере в ограниченной перспективе) только в том
случае, если его личная точка зрения, идеология или пропаганда имеет
определенное сходство со средней структурой широкой категории индивидуумов.
Тогда возникает вопрос: какой исторической и социологической ситуации
обязаны своим происхождением указанные массовые структуры? Таким образом,
центр исследования массовой психологии переносится с метафизики "идей
фюрера" на реальность общественной жизни. "Фюрер" может творить историю
только тогда, когда структура его личности соответствует личностным
структурам широких групп. Постоянный или только временный характер
воздействия фюрера на историю зависит лишь от того, соответствует его
программа направлению развития прогрессивных социальных процессов или
возникает на их основе. Следовательно, стремясь объяснить успех Гитлера
демагогией национал-социалистов, "запутыванием масс", их "обманом" или
применяя неопределенный термин "нацистский психоз", как это делали
впоследствии коммунисты и другие политики, исследователь становится на
ложный путь, ибо проблема заключается в понимании, почему массы поддались
обману, запутыванию и психозу. Эту проблему невозможно решить без точного
знания того, что происходит в массах. Недостаточно утверждать, что
гитлеровское движение было реакционным. Успех НСДАП в массах противоречит
этой предполагаемой реакционной роли, ибо почему тогда многие миллионы
соглашались С тем, чтобы их угнетали? В этом заключается противоречие,
объяснить которое способны не политика и экономика, а социальная психология.
В работе с различными классами национал-социализм использовал различные
средства, давая различные обещания в зависимости от конкретных нужд того или
иного общественного класса в данное время. Например, стремясь привлечь на
свою сторону промышленных рабочих, нацистская пропаганда подчеркивала весной
1933 года революционный характер нацистского движения и поэтому
"торжественно отметила" праздник 1-го мая, но только после умиротворения
аристократии в Потсдаме. И тем не менее приписывать успех только
политическому мошенничеству - значит вступить в противоречие с основной
идеей свободы и практически исключить возможность социальной революции. В
действительности необходимо ответить на вопрос: почему массы позволяют,
чтобы их обманывали в политическом отношении? Массы имели возможность дать
оценку пропаганде различных партий. Почему они не заметили, что, обещая
рабочим лишить прав собственности владельцев средств производства, Гитлер
обещал капиталистам защитить их права?
Для понимания национал-социализма не имеют значения структура личности
Гитлера и его автобиография. И все же интересно отметить, что
мелкобуржуазное происхождение его идей в основном совпадает с личностными
структурами масс, которые с готовностью приняли эти идеи.
Как и в случае каждого реакционного движения, Гитлер опирался на
поддержку различных слоев мелкой буржуазии. Национал-социализм раскрывает
все противоречия, характеризующие психологию мелкобуржуазных масс. Теперь
необходимо понять сами противоречия и общую причину их возникновения в
условиях империалистического производства. Мы ограничимся рассмотрением
вопросов сексуальной идеологии.
^TБИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ ГИТЛЕРА^U
Фюрер мятежного среднего класса Германии был сыном государственного
служащего. Он рассказывает о конфликте, особенно характерном для личностной
структуры средней буржуазии. Его отец захотел, чтобы он стал государственным
служащим. Однако сын воспротивился желанию отца и, преисполненный решимости
"ни в коем случае" не уступать отцу, стал художником. Со временем он
оказался в бедственном материальном положении. В то же время наряду с
неповиновением отцу в его душе сохранились уважение к отцу и признание его
авторитета. Это амбивалентное отношение к авторитету - сочетание
неповиновения с признанием авторитета и повиновением - является одной из
основных особенностей любой личностной структуры среднего класса, начиная с
периода полового созревания и кончая совершеннолетием, и находит особенно
отчетливое выражение у лиц, жизнь которых проходила в материально стесненных
обстоятельствах.
Гитлер с большим чувством говорит о своей матери. Он уверяет нас, что
плакал только один раз в жизни, а именно когда умерла его мать. Его
неприятие секса и невротическое поклонение материнству ясно проступают в его
рассуждениях о расах и сифилисе (см. следующую главу).
Когда Гитлер жил в Австрии, он стал националистом и решил встать на
борьбу с австрийской династией, которая подвергла "немецкую родину
славянизации". В его полемике с Габсбургами видное место занимает упрек в
том, что среди них было несколько сифилитиков. На этом не стоило бы подробно
останавливаться, если бы идея "отравления нации" и общее отношение к
сифилису не выносились постоянно на обсуждение и впоследствии, после захвата
власти, не составили бы основной части внутренней политики Гитлера.
Вначале Гитлер с сочувствием относился к социал-демократам, так как они
вели борьбу за всеобщее избирательное право, а это могло ослабить
презираемый им "режим Габсбургов". В то же время у него вызывали неприязнь
подчеркивание социал-демократами классовых различий, их отрицание нации,
авторитета государства, частной собственности на средства производства,
религии и морали. В конечном счете его оттолкнуло от социал-демократов
предложение вступить в их профсоюз. Он отказался от этого предложения и свой
отказ обосновал тем, что он впервые понял роль социал-демократии.
Его кумиром становится Бисмарк, поскольку тот объединил немецкий народ
и выступил на борьбу с австрийской династией. На его дальнейшее развитие
оказывают значительное влияние антисемит Люгер и немецкий националист
Шенерер. Отныне его программа опирается на национал-империалистические
задачи, которые он намеревается осуществлять другими, более подходящими
средствами, чем средства, используемые старыми "буржуазными" националистами.
Выбор средств определяется его признанием эффективности организованной силы
марксизма и значения масс для любого политического движения.
"..Только в том случае, когда мы противопоставим интернационалистскому
миросозерцанию, руководимому марксизмом, столь же организованную силу,
руководимую нашими взглядами, - только тогда при одинаковом напряжении
энергии успех в конечном счете склонится на сторону вечной истины".
"Майн кампф", стр 384
"...Что дало победу интернационалистскому мировоззрению, так это его
строго организованная политическая партия, построенная по-военному. Что
приносило до сих пор поражение за поражением противоположному
миросозерцанию, так это то, что до сих пор мы не имели единой и хорошо
организованной партии. С успехом бороться и победить наше миросозерцание
может не тогда, когда оно предоставит всякому и каждому толковать наши
взгляды как заблагорассудится, а лишь тогда, когда взгляды наши получат
строго очерченное истолкование и когда мы создадим себе крепкую политическую
организацию".
"Майн кампф", стр 385
Гитлер вскоре признал несостоятельность социал-демократической политики
и бессилие старых буржуазных партий.
"Все это неизбежно следовало из отсутствия новой антимарксистской
философии, наделенной мощной волей к победе".
"Майн кампф", стр.173
"Чем больше я задумывался над необходимостью изменения отношения
правительства к социал-демократии
как воплощению современного марксизма, тем больше я понимал отсутствие
адекватной замены этому учению.
Что можно было бы предложить массам, если бы, предположим,
социал-демократия была сломлена? Не существовало ни одного движения, которое
могло бы вовлечь в сферу своего влияния громадные массы рабочих,
освободившихся, в большей или меньшей степени, от влияния своих марксистских
вождей. Совершенно нелепо и более чем глупо думать, что интернациональный
фанатик, только что покинувший ряды одной классовой партии, тут же
согласится вступить в ряды другой, тоже классовой, но буржуазной партии".
"Майн кампф", стр 173
"Буржуазные (как они сами себя называют) партии никогда не смогут
перетянуть в свой лагерь "пролетарские массы". Ибо здесь противостоят друг
другу два мира, разделенные частью искуственно, а частью и естественно.
Взаимоотношения этих двух миров могут быть только взаимоотношениями борьбы.
Победа же в этой борьбе неизбежно достанется более молодой партии, т. е. в
данном случае марксизму".
"Майн кампф", стр.174
Антисоветская позиция национал-социализма стала очевидной с самого
начала его существования.
"Если бы понадобились новые земли в Европе, их, вообще говоря, можно
было бы получить только за счет России, а это означает, что новый Рейх
должен снова идти древней дорогой тевтонских рыцарей добывать немецким мечом
землю немецкому плугу и хлеб насущный немецкому народу".
"Майн кампф", стр 140
Гитлер столкнулся со следующими вопросами. Как привести
национал-социалистическую идею к победе? Каким образом можно вести
эффективную борьбу с марксизмом? Каким образом можно пробиться к
массам?
С учетом этих вопросов Гитлер обращается к националистическим чувствам
и принимает решение разработать свою технологию пропаганды для создания по
примеру марксистов массовой организации на основе последовательного
применения этой технологии.
Гитлер стремился - и это открыто признается - воплотить в жизнь
националистический империализм с помощью методов (в том числе и методов
массовой организации), заимствованных у марксистов. Однако успехом своим эта
массовая организация обязана массам, а не Гитлеру. Ибо укорениться его
пропаганда смогла только благодаря авторитарной структуре личности,
испытывающей страх перед свободой. Поэтому с социологической точки зрения
своими достижениями Гитлер обязан не своей личности, а тому значению,
которое придавали ему массы. Проблема, однако, значительно усложняется тем
абсолютным презрением, с каким Гитлер относился к народным массам, с помощью
которых он собирался реализовать свои империалистические стремления. Для
доказательства этого утверждения нет нужды приводить множество примеров.
Здесь достаточно упомянуть одно откровенное признание: "...настроение в
народе всегда обусловливалось только тем, как общественное мнение
обрабатывалось сверху" ("Майн кампф", стр. 128).
Каким образом удалось сформировать такую психологию народных масс, что,
несмотря на вышеупомянутое отношение к себе, они все же могли впитывать
гитлеровскую пропаганду?
^TПСИХОЛОГИЯ МЕЛКОЙ БУРЖУАЗИИ^U
Как уже отмечалось, успех Гитлера не следует относить за счет его
личности или той объективной роли, которую играла его идеология в
капитализме. Не следует его успех относить и за счет "запутывания" масс,
последовавших за ним. Теперь мы прямо укажем на суть вопроса: что
происходило в массах, в результате чего они пошли за партией, руководство
которой объективно и субъективно занимало позицию диаметрально
противоположную интересам трудящихся масс?
Отвечая на этот вопрос, мы должны в первую очередь учитывать, что при
первом своем успешном выступлении национал-социалистическое движение
опиралось на широкие слои так называемого среднего класса, т. е. миллионы
государственных чиновников, служащих частных фирм, средних торговцев, мелких
и средних фермеров. С точки зрения социальной основы национал-социализм был
мелкобуржуазным движением, и таким он был везде, где бы он ни появлялся,
будь то в Италии, Венгрии, Аргентине или Норвегии. Поэтому мелкая буржуазия,
которая прежде поддерживала различные буржуазные демократии, должна была
пройти этап внутренней трансформации, вызвавшей изменение ее политической
позиции.
Социальная ситуация и соответствующая ей психология мелкой буржуазии
позволяют объяснить основные сходства и различия между идеологией
либеральной буржуазии и фашизмом.
Мелкая буржуазия, ставшая на сторону фашизма, была той силой, которая
поддерживала либеральную демократию на другом этапе развития капитализма. Во
время выборов с 1930 по 1932 год национал-социалисты получили новые голоса
только за счет немецкой национальной партии и мелких партий германского
рейха. В то же время католический центр удержал свои позиции даже во время
прусских выборов в 1932 году. Проникнуть в массы промышленных рабочих
национал-социалистам удалось лишь на следующих выборах. Средняя буржуазия
была и осталась главной опорой свастики. Отстаивая дело национал-социализма,
эта буржуазия выступила на арену политической борьбы и в период жесточайших
потрясений капиталистической системы (1929 - 1932 гг.), задержала
революционное переустройство общества. Политическая реакция дала абсолютно
верную оценку значения среднего класса. В листовке немецкой национальной
партии от 8 апреля 1932 года мы читаем: "Средний класс имеет решающее
значение для существования государства".
После 30 января 1933 года вопрос социального значения среднего класса
широко обсуждался левыми партиями. До этого времени среднему классу уделяли
слишком мало внимания. Отчасти это объясняется тем, что все интересы были
сосредоточены на проблемах развития политической реакции и авторитарного
правления государством. С другой стороны, исследования в области психологии
масс оставались чуждыми интересам политических деятелей. Отныне в различных
исследованиях начали придавать большее значение "мятежу среднего класса".
При обсуждении этого вопроса были отмечены две основные точки зрения. С
одной точки зрения фашизм представлял собой партию, которая стояла на страже
интересов среднего класса. Сторонники второй точки зрения учитывали эту
позицию, но подчеркивали "мятеж среднего класса". В результате этого
сторонников второй точки зрения обвинили в забвении реакционной роли
фашизма. При обосновании обвинения указывалось на выдвижение Тиссена на пост
экономического диктатора, роспуск экономических организаций среднего класса
и провал "второй революции". Короче говоря, отмечалось, что примерно с конца
июня 1933 года несомненно реакционный характер фашизма стал приобретать все
более зримые формы.
В ходе вышеупомянутых, весьма горячих дискуссий были выявлены некоторые
неясности. Тот факт, что после захвата власти национал-социализм стал быстро
превращаться в империалистический национализм, который стремился изгнать из
движения все "социалистическое" и использовал все доступные средства для
подготовки к войне, не противоречит другому факту, а именно: с точки зрения
опоры в массах фашизм действительно был движением среднего класса. Гитлер
никогда не получил бы его поддержки, если бы не дал обещания начать борьбу
против крупных корпораций. Средний класс помог ему одержать победу потому,
что был против большого бизнеса. Под его давлением власти были вынуждены
принять антикапиталистические меры аналогично тому, как некоторое время
спустя они были вынуждены отказаться от них под давлением со стороны крупных
предпринимателей. Невозможно достигнуть какого-либо понимания, не установив
различия между субъективной заинтересованностью реакционного движения в
приобретении опоры в массах и его объективной реакционной ролью. При этом
необходимо учитывать, что, несмотря на противоречия между этими двумя
сторонами, на начальном этапе они находили примирение в общем контексте
нацистского движения. Если первая сторона связана с реакционными интересами
фашистских масс, то вторая имеет непосредственное отношение к реакционной
роли фашизма. Все противоречия берут начало в противопоставлении указанных
двух сторон фашизма в той мере, в какой их примирение в одной форме -
"национал-социализме" - характеризует гитлеровское движение.
Национал-социализм был вынужден подчеркивать, что он является движением
среднего класса, и поэтому он действительно имел антикапиталистическую и
революционную направленность. И тем не менее, поскольку национал-социализм
не отобрал права у крупных предпринимателей и был вынужден укреплять и
держаться за захваченную власть, капиталистическая сторона его деятельности
стала все более выдвигаться на передний план, пока, наконец, он не
превратился в крайнего поборника империализма и капиталистической экономики.
В этом отношении представляется совершенно незначительным факт существования
и число руководителей партии с подлинной или неподлинной социалистической
ориентацией (в их понимании этого термина). Точно так же представляется
незначительным факт существования и число откровенных мошенников и
политических авантюристов. Радикальная антифашистская политика не может
опираться на такие соображения. Все необходимое для понимания немецкого
фашизма можно было бы почерпнуть из истории итальянского фашизма, так как
итальянский фашизм также выполнял эти две совершенно противоположные
функции, находившие примирение в его общем контексте.
Тех, кто отрицает значение массовой основы фашизма или не учитывает ее
должным образом, приводит в замешательство следующее соображение. Поскольку
средний класс не владеет основными средствами производства и не работает с
ними, он не может выступать в качестве постоянной движущей силы истории и
поэтому вынужден колебаться между капиталом и рабочими. При этом не
учитывается, что, как свидетельствует развитие итальянского и немецкого
фашизма, средний класс может выступать и действительно выступает в качестве
если не постоянной, то по крайней мере временной "движущей силой истории".
Здесь мы имеем в виду не только разгром рабочих организаций, бесчисленные
жертвоприношения и вспышки варварства, но и, что самое Южное, предотвращение
развития экономического кризиса и превращения его в социальную революцию.
Очевидно, что чем более многочисленным и значительным становится средний
класс нации, тем более важной становится его роль в качестве действенной
социальной силы. В годы с 1933 по 1942 мы сталкиваемся со следующим
парадоксом: фашизм опередил социал-революционный интернационализм в качестве
международного движения. Социалисты и коммунисты были настолько уверены в
том, что революционное движение опережает в своем развитии политическую
реакцию, что фактически совершили политическое самоубийство. Этот вопрос
заслуживает самого пристального рассмотрения. Процесс, протекавший в годы в
различных слоях среднего класса всех стран, заслуживает большего внимания,
чем банальное утверждение о том, что фашизм представляет собой крайнюю
политическую реакцию. Как убедительно показали события, происходившие в годы
с 1428 по 1942, одной реакционности фашизма недостаточно для разработки
эффективных мер политической борьбы с ним.
Включившись в фашистское движение, средний класс проявился в качестве
социальной силы. Поэтому проблема заключается не в реакционных целях Гитлера
или Геринга, а в социальных интересах различных групп среднего класса.
Благодаря своей характерологической структуре средний класс играет
социальную роль, которая значительно превосходит его экономическое значение.
Этот класс в течение нескольких тысячелетий поддерживает существование
патриархата со всеми его противоречиями.
Вообще говоря, само существование фашистского движения, несомненно,
служит социальным выражением националистического империализма, и все же
превращение фашизма в массовое движение и захват власти (с последующим
выполнением своей империалистической задачи) следует отнести за счет полной
поддержки его со стороны среднего класса. Понять проявление фашизма можно
только с учетом вышеупомянутых противоречий.
Социальное положение среднего класса обусловливается: 1) его положением
в капиталистическом производственном процессе, 2) его положением в аппарате
авторитарного государства в 3) его особым семейным положением, которое
непосредственно определяется его положением в производственном процессе и
служит ключом к пониманию его идеологии. Действительно, несмотря на различия
в экономическом положении мелких фермеров, чиновников и средних
предпринимателей, основной характер их семейного положения остается
одинаковым.
Быстрое развитие капиталистической экономики в XIX столетии,
непрерывная и быстрая механизация производства, а также слияние различных
предприятий в монополистические синдикаты и тресты создают основу для
постепенного обнищания мелких торговцев и ремесленников. Мелкие предприятия
не могут конкурировать с более рентабельными крупными предприятиями и
поэтому разоряются.
Накануне выборов президента республики в 1932 году немецкие
националисты предостерегали: "Эта система ничего не может предложить
среднему классу, кроме безжалостного уничтожения. Вопрос стоит так: либо мы
все погрузимся в серую мглу пролетарского существования, где нас ждет только
одно, а именно - ничто, либо энергия и усердие снова позволят каждому
человеку наживать добро упорным трудом!" В своей пропаганде
национал-социалисты действовали не так прямолинейно, как немецкие
националисты, опасаясь усугубить разрыв между средним классом и основной
массой промышленных рабочих, и такой подход позволил им достигнуть более
высоких результатов.
Борьба с универсамами занимала важное место в пропаганде НСДАП.
Противоречия между той ролью, в которой национал-социализм выступал перед
крупными предпринимателями, и интересами среднего класса, у которого он
получил свою основную поддержку, нашло отражение в беседе Гитлера с
Никербокером:
"Мы не собираемся ставить германо-американские отношения в зависимость
от какой-нибудь галантерейной лавки (здесь имеется в виду участь, постигшая
магазин Вулворта в Берлине) существование таких предприятий поощряет
распространение большевизма.. Они губят множество мелких предприятий.
Поэтому мы относимся к ним с неодобрением; но вы можете быть уверены, что к
вашим предприятиям такого рода в Германии будут относиться так же, как и к
аналогичным немецким предприятиям.." [10]
Долги частных предприятий иностранным государствам легли непосильным
бременем на среднюю буржуазию. Поскольку успех внешней политики зависел от
удовлетворения иностранных претензий, Гитлер выступил за оплату долгов
частных предприятий. Однако его последователи потребовали аннулирования
долгов. Таким образом, мелкая буржуазия выступила с протестом "против
системы", под которой понимался "марксистский режим" социал-демократии.
Под давлением кризиса различные группы мелкой буржуазии вынуждены были
создавать объединения. В то же время экономическая конкуренция между мелкими
предприятиями препятствовала возникновению такого чувства солидарности, как
у промышленных рабочих. В силу своего общественного положения мелкий буржуа
не мог примкнуть ни к своему общественному классу, ни к промышленным
рабочим. Если к своему классу он не мог примкнуть из-за царившей в его среде
конкуренции, то к промышленным рабочим он не мог примкнуть изза чувства
страха перед пролетаризацией. И тем не менее фашистам удалось объединить
различные группы мелкой буржуазии. Что в психологии масс послужило основой
этого объединения?
Ответ на этот вопрос дает социальное положение мелких и средних
чиновников и служащих частных фирм. Экономическое положение среднего
служащего хуже экономического положения среднего квалифицированного
промышленного рабочего; худшее положение служащего частично компенсируется
за счет слабой надежды продвинуться по службе, а в случае чиновника - за
счет ожидания пожизненной пенсии. Таким образом, для этого класса характерны
зависимость от государственной власти и конкурентное отношение к
сослуживцам, которое препятствует развитию чувства солидарности. Социальное
сознание чиновника характеризуется не солидарностью с сослуживцами, а его
отношением к правительству и "нации". Оно заключается в полной идентификации
с государственной властью [11] , а в случае служащего частной компании - в
идентификации с компанией. Чиновник столь же покорен, как и промышленный
рабочий. Почему у него не возникает чувство солидарности, как у
промышленного рабочего? Это объясняется его промежуточным положением между
органом управления и основной частью работников ручного труда. Подчиняясь
вышестоящему, он является представителем власти для нижестоящих и в качестве
такового занимает привилегированное моральное (но не материальное)
положение. В психологии масс такой тип персонифицируется армейским
сержантом.
Примерами власти вышеупомянутой идентификации могут быть дворецкие,
лакеи и другие слуги аристократических семей. Перенимая у господ образ
мышления и нормы поведения, они полностью изменяются, причем их стремление
устранить последствия своего низкого происхождения нередко превращает их в
карикатуры на лиц, у которых они находятся в услужении.
Идентификация с властью, фирмой, государством, нацией и т. д., которую
можно выразить формулой: "Я - государство, власть, фирма, нация",
конституирует психическую реальность и служит замечательным примером
превращения идеологии в материальную силу. Вначале в сознании служащего или
чиновника зарождается лишь смутная мысль о том, что хорошо быть таким, как
начальник, однако под давлением материальной зависимости его личность
полностью изменяется в соответствии с требованиями правящего класса. У
всегда готового приноровиться к начальству буржуа возникает раскол между его
экономическим положением и его идеологией. Жизнь его проходит в материально
стесненных обстоятельствах, но в своем стремлении подражать господам он
нередко доходит до смешного. Он недоедает, но придает большое значение
"приличному костюму". Цилиндр и фрак превращаются в материальный символ его
характерологической структуры. Одежда людей дает замечательную возможность
составить суждение об их массовой психологии на основании первого
впечатления. Приспособительная установка позволяет установить конкретное
отличие психологической структуры мелкого буржуа от структуры промышленного
рабочего [12] .
Как далеко проникает идентификация с авторитетом? Мы уже убедились, что
такая идентификация существует. Вопрос, однако, заключается в том, каким
образом, наряду с экономическими условиями жизни, оказывающими
непосредственное влияние на мелкого буржуа, эмоциональные факторы настолько
укрепляют его психологическую установку, что характерологическая структура
его личности остается неизменной во время кризиса и даже тогда, когда
безработица разрушает непосредственную экономическую основу его жизни.
Как уже отмечалось, различные группы мелкой буржуазии отличаются по
своему экономическому положению, но основные особенности их семейной
ситуации остаются одинаковыми. Именно в этой семейной ситуации хранится ключ
к пониманию эмоциональных основ вышеупомянутой структуры.
^TСЕМЕЙНЫЕ УЗЫ И НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИЕ ЧУВСТВА^U
На начальном этапе семейная ситуация различных групп мелкой буржуазии
не отличается от их непосредственного экономического положения. Семья
представляет собой мелкое хозяйство или предприятие. (Это не относится к
семьям чиновников.) Члены семьи мелкого торговца работают на его предприятии
и таким образом избегают расходов на постороннюю помощь. На мелких и средних
фермерских хозяйствах совпадение семьи и способа производства еще более ярко
выражено. В принципе, на такой деятельности построено хозяйство великих
патриархов (например, хозяйство Загруды). В тесном переплетении семьи и
хозяйства таится ответ на вопрос, почему крестьянство "привязано к земле" и
"традициям" и, как следствие этого, доступно влиянию политической реакции.
Это отнюдь не означает, что привязанность к земле и традициям определяется
только экономическим характером жизни. Фермерский способ производства
приводит к установлению жестких семейных отношений между всеми членами
данной семьи при условии предварительного подавления и вытеснения
сексуальных влечений, чреватых серьезными последствиями. Тогда на этой
двойной основе возникает типично крестьянское мировоззрение. Его суть
составляла патриархально-сексуальная мораль. В одной из своих работ я
охарактеризовал трудности, с которыми пришлось столкнуться Советскому
правительству при коллективизации сельского хозяйства. Эти трудности были
вызваны не только "любовью к земле", но и, что самое важное, семейными
узами, обусловленными владением землей.
"Уже одна возможность сохранить в качестве фундамента всей нации
здоровое крестьянское сословие имеет совершенно неоценимое значение. Ведь
многие наши нынешние беды являются только следствием нездоровых
взаимоотношений между городским и сельским населением. Наличие крепкого слоя
мелкого и среднего крестьянства всегда было лучшей защитой против социальных
недугов, от которых мы сейчас страдаем. Более того, это единственное
решение, позволяющее нации зарабатывать хлеб насущный в рамках своей
экономики. Таким образом, устраняется пагубная роль промышленности и
торговли, и они занимают надлежащее место в общей структуре национальной
экономики со сбалансированным спросом и предложением".
"Майн кампф", стр.138
Такова была позиция Гитлера по крестьянскому вопросу. Несмотря на ее
бессмысленность (с экономической точки зрения) и низкую эффективность
попыток политической реакции ограничить механизацию крупных сельских
хозяйств и остановить разорение мелких хозяйств, с точки зрения массовой
психологии эта пропаганда была действенной, так как оказывала определенное
влияние на прочную структуру семьи мелкого крестьянина.
В конечном счете тесная взаимосвязь между семейными отношениями и
сельскохозяйственными формами экономики нашла выражение у националистов
после захвата ими власти. Поскольку по своей массовой основе и
идеологической структуре гитлеровское движение было движением среднего
сословия, одним из первых его законодательных актов, направленных на защиту
интересов этого сословия, был указ от 12 мая 1933 года о "Новом порядке
владения земельной собственностью", который возвращался к древним
законодательным нормам, основанным на "нерасторжимом единстве крови и
земли".
Приведем несколько характерных фрагментов этого указа.
"Нерасторжимое единство крови и земли является необходимой предпосылкой
здоровья нации. В Германии эта связь, рождающаяся из естественного
миросозерцания нации, обеспечивалась правовыми гарантиями в
сельскохозяйственном законодательстве прошлых столетий. Ферма со службами
наследовалась крестьянской семьей от предков и не подлежала продаже.
Впоследствии было навязано законодательство, которое разрушило правовую
основу такого устроения. Тем не менее во многих областях страны немецкий
крестьянин, обладающий здоровым народным миросозерцанием, сохранил этот
древний обычай, передавая по наследству фермерское хозяйство от поколения к
поколению.
Правительство пробудившегося народа обязано гарантировать национальное
пробуждение путем правового регулирования нерасторжимого единства крови и
земли, сохранившегося благодаря немецкому обычаю на основе закона о
заповедном имуществе
Владелец сельского или лесного хозяйства, зарегистрированный в
компетентном окружном суде в качестве наследника заповедной собственности,
обязан передать по наследству свою собственность в соответствии с законом о
заповедном имуществе. Владелец такого унаследованного фермерского хозяйства
называется фермером. Фермер не может владеть более чем одной фермой,
унаследованной в соответствии с указанным законом. Только один ребенок
фермера имеет право брать на себя руководство унаследованной фермой. Он
является законным наследником. Сонаследники должны содержаться за счет
фермерского хозяйства, пока не обретут экономическую самостоятельность. Если
не по своей вине они впоследствии окажутся в стесненном материальном
положении, они также имеют право найти приют на ферме. Передача по
наследству незарегистрированного фермерского хозяйства, которое тем не менее
имеет право на регистрацию, осуществляется в соответствии с законом о
заповедном имуществе.
Фермерским хозяйством, унаследованным в соответствии с законом о
заповедном имуществе, может владеть только тот фермер, который является
немецким гражданином и немцем по происхождению. Немцем по происхождению
считается только тот, у кого на протяжении четырех поколений среди предков
по мужской линии не было ни одного лица еврейского или "цветного"
происхождения. Очевидно, что в соответствии с буквой этого закона каждый
германец считается лицом немецкого происхождения. Брак с лицом, не имеющим
немецкого происхождения, не позволяет ребенку от этого брака стать
владельцем фермерского хозяйства, унаследованного в соответствии с настоящим
законом.
Задача этого закона заключается в защите фермерских хозяйств от тяжких
долгов и опасного раздробления в процессе наследования, а также в том, чтобы
сохранить их в качестве постоянного наследства семей независимых фермеров. В
то же время закон ставит своей целью обеспечить разумное распределение
сельскохозяйственных угодий. Для сохранения жизнеспособности государства и
народа необходимо обеспечить максимально равномерное распространение по всей
стране большого числа экономически независимых мелких и средних фермерских
хозяйств".
Какие тенденции нашли отражение в этом законе? Он не соответствует
интересам крупных землевладельцев, которые стремятся поглотить мелкие и
средние фермерские хозяйства и создать постоянно увеличивающийся разрыв
между землевладельцами и неимущим сельскохозяйственным пролетариатом. Однако
крушение этих стремлений вполне возмещалось за счет сохранения
сельскохозяйственного среднего сословия, в существовании которого были
заинтересованы крупные землевладельцы, поскольку он составлял массовую
основу их власти. Сама по себе идентификация мелкого землевладельца с
крупным землевладельцем в качестве частного собственника представляется
менее существенной, чем сохранение идеологической атмосферы мелких и средних
собственников, т. е. той атмосферы, которая существует в мелких хозяйствах и
предприятиях, находящихся во владении одной семьи. Эта атмосфера, как
известно, формировала лучших националистических бойцов и пробуждала в душах
женщин националистический энтузиазм. Здесь мы находим объяснение, почему
политическая реакция постоянно болтала о "нравственном влиянии
крестьянства". Но этот вопрос уже относится к сфере сексуальной энергетики.
Связь между индивидуалистическими способами производства и авторитарной
семьей в среде мелкой буржуазии служит одним из многих источников фашистской
идеологии "большой семьи". В дальнейшем мы рассмотрим этот вопрос в другом
контексте.
Экономическое натравливание мелких предприятий друг на друга
соответствует атмосфере семейной замкнутости и конкуренции,, характерной для
мелкой, буржуазии, несмотря на проповеди фашистских идеологов о "приоритете
общественного благосостояния перед благосостоянием отдельного человека" к
вопреки их превознесению "корпоративной идеи". Основные элементы фашистской
идеологии, "фюрерский принцип", семейная политика и т. д. имеют
индивидуалистический характер. Если в основе коллективных элементов фашизма
лежат социалистические тенденции народных масс, то в основе
индивидуалистических элементов .лежат интересы крупных предпринимателей и
принципы фашистского руководства.
Ввиду естественной структуры личности указанная экономическая и
семейная ситуация прекратила бы свое существование, если бы ее надежность не
обеспечивалась особыми взаимоотношениями между мужчиной и женщиной и
характером сексуальности, определяемым этими взаимоотношениями. Мы называем
эти взаимоотношения патриархальными.
С экономической точки зрения средний городской буржуа находится не в
лучшем положении, чем работник ручного труда. В своем стремлении отличаться
от рабочего он в основном вынужден опираться на свою семью и сексуальную
жизнь. Его экономические потери компенсируются за счет сексуальной морали. В
случае чиновника этот мотив является наиболее эффективным элементом его
идентификации с правителями. Сексуально-моралистическая идеология
компенсирует экономические ограничения в силу неравенства чиновника и
аристократа, несмотря на его идентификацию с аристократом. В принципе,
характерная для чиновника сексуальность и обусловленный ею тип культуры
позволяют ему отличаться от мелкого буржуа.
Вся совокупность таких моральных установок, группирующихся вокруг
отношения личности к сексу и обычно называемых "мещанскими", сводятся к
понятиям (но не актам) порядочности и долга. Здесь необходимо дать
правильную оценку тому впечатлению, которое эти два слова производят на
мелких буржуа, в противном случае нам нет необходимости на них
останавливаться. Они то и дело упоминаются в расовой теории и диктаторской
идеологии фашизма. В действительности образ жизни мелкой буржуазии, практика
ее деловых отношений навязывают совершенно противоположный тип поведения.
Бесчестность является неотъемлемой частью самого существования частной
торговли. Когда крестьянин покупает лошадь, он делает все возможное, чтобы
принизить ее достоинства. Продавая год спустя ту же лошадь, он расхваливает
ее, утверждая, что она стала моложе, лучше и сильнее. Чувство "долга"
определяется не особенностями национального характера, а деловыми
интересами. Свой товар всегда лучше, чем товар другого лица.
Пренебрежительное отношение к своим конкурентам - отношение, абсолютно
лишенное порядочности - служит важным средством предпринимательской
деятельности. Подобострастие и разборчивость в отношениях с заказчиками
свидетельствуют о гнете экономического существования мелких
предпринимателей, который в конечном счете способен испортить наилучший
характер. И тем не менее понятия "порядочности" и "долга" играют весьма
значительную роль в жизни мелкой буржуазии. Это невозможно объяснить только
стремлением скрыть грубую материалистическую подоплеку. Ибо, несмотря на все
лицемерие, высокие чувства, вызываемые понятиями "порядочности" и "долга",
неподдельны. Вопрос заключается только в их источнике.
Источники этих чувств следует искать в бессознательной эмоциональной
жизни. Вначале на них мало обращают внимание, а затем просто не хотят
замечать их связь с вышеупомянутой идеологией. И тем не менее анализ связей
в мелкобуржуазной среде не оставляет сомнений в существенном значении
взаимосвязи между сексуальной жизнью и идеологией "долга" и "порядочности".
Прежде всего следует отметить, что политическое и экономическое
положение отца отражается в его патриархальном отношении к остальным членам
семьи. В лице отца авторитарное государство имеет своего представителя в
каждой семье, и поэтому семья превращается в важнейший инструмент его
власти.
Авторитарное положение отца отражает его политическую роль и раскрывает
связь семьи с авторитарным государством. Отец занимает в семье такое же
положение, какое занимает по отношению к нему начальник в производственном
процессе. В своих детях, особенно в сыновьях, он воспроизводит свое
раболепное отношение к авторитету. Благодаря этим условиям возникает
пассивно сервильное отношение мелкого буржуа к фигуре фюрера. Далекий от
действительного понимания природы мелкой буржуазии, Гитлер имел в виду
именно эту ее особенность, когда писал:
"По своей природе и мировоззрению народ в подавляющем большинстве
настолько женствен, что его мысли
и поступки определяются эмоциями и чувствами в значительно большей
мере, чем доводами здравого смысла.
Душа народа в высшей степени проста и цельна. Для нее не существует
множества оттенков Она не признает никакой половинчатости. Для нее
существует только настоящее и ненастоящее, любовь и ненависть, правильное и
неправильное, правда и ложь"
"Майн кампф", стр 183
Здесь мы имеем не "врожденную склонность", а типичный пример
воспроизведения авторитарной системы в структуре ее членов.
Вышеупомянутое положение неизбежно приводит к жесткому подавлению
женской и детской сексуальности. Если под влиянием мелкобуржуазной среды у
женщин развивается покорность, усиленная вытесненной сексуальной
непокорностью, то у сыновей, наряду с раболепным отношением к авторитету,
формируется глубокая идентификация с отцом, которая служит основой
эмоциональной идентификации с любой формой авторитета. Вероятно, долго
останется неразгаданной загадка процесса формирования психологических
структур опорных слоев общества, который обеспечивает их подгонку к
социальной структуре в соответствии с задачами правящих кругов, не
уступающую по точности подгонке деталей прецизионного станка. Как бы там ни
было, то, что мы описываем как структурное воспроизвеление экономической
системы общества в психологии масс, представляет собой основной механизм
формирования политических идей.
Следует отметить, что ситуация экономической и социальной конкуренции
способствует развитию указанной структуры в психологии мелкой буржуазии лишь
на более позднем этапе. Формируемый на этом этапе тип реакционного мышления
представляет собой дальнейшее развитие психологических процессов, восходящих
к первым годам жизни ребенка в атмосфере авторитарной семьи. Для
авторитарной семьи характерны не только конкуренция между детьми и
взрослыми, но и потенциально более серьезные последствия конкуренции среди
детей данной семьи в их взаимоотношениях с родителями. В детские годы эта
конкуренция, которая при достижении совершеннолетия и во время жизни за
пределами семьи приобретает преимущественно экономический характер,
реализуется на основе сильных эмоциональных взаимосвязей (любовь -
ненависть) между членами одной семьи. Эти взаимосвязи составляют отдельную
область исследования, и поэтому мы не будем подробно останавливаться на них.
Здесь достаточно лишь отметить, что сексуальные торможения и ослабления,
составляющие наиболее существенные предпосылки существования авторитарной
семьи и определяющие структурное формирование психологии мелкого буржуа,
осуществляются с помощью религиозного страха, который возникает на основе
чувства сексуальной вины и глубоко коренится в эмоциональной сфере. Таким
образом, мы приходим к проблеме отношения религии к отрицанию самого факта
существования полового влечения. Сексуальное бессилие приводит к ослаблению
чувства уверенности в себе. В одних случаях это возмещается огрублением
сексуальности, а в других - жесткость становится особенностью характера.
Принуждение к установлению контроля над своей сексуальностью и поддержанию
сексуального вытеснения приводит к возникновению патологических эмоционально
окрашенных понятий чести и долга, мужества и самообладания [13] . Однако
патологический и эмоциональный характер таких психологических установок во
многом не согласуется с реальным поведением личности. Человек, способный
достигнуть генитального удовлетворения, отличается честностью, надежностью,
отвагой и сдержанностью. Эти особенности органически входят в состав его
личности. Человек с ослабленными гениталиями и противоречивой сексуальной
структурой вынужден постоянно напоминать себе о необходимости сдерживать
свои сексуальные влечения, сохранять свое сексуальное достоинство и мужество
перед лицом искушений. Борьба с искушением мастурбировать знакома всем без
исключения детям и подросткам. В процессе этой борьбы формируются
реакционные элементы психологической структуры личности. В различных группах
мелкой буржуазии реакционная структура приобретает значительную прочность,
укореняясь наиболее глубоко в психике. Принудительное подавление сексуальных
влечений служит основным источником энергии и содержания мистицизма.
Поскольку различные группы промышленных рабочих находятся под воздействием
одних и тех же социальных факторов, у них формируются соответствующие
отношения. В то же время, благодаря явному отличию их образа жизни от образа
жизни мелкой буржуазии проявление сексуальнопозитивных сил имеет у рабочих
более отчетливый и сознательный характер. Аффективное укоренение таких
структур является причиной бессознательной тревоги, а их сокрытие под
покровом психологических особенностей не позволяет разумным доводам
проникать в глубинные пласты личности. (Значение этого утверждения для
практической реализации сексуальной политики рассматривается в последней
главе.)
Не останавливаясь на степени влияния бессознательной борьбы индивидуума
со своими сексуальными потребностями на формирование метафизического
мышления, мы приведем лишь один пример, характеризующий
национал-социалистическую идеологию. Мы часто сталкиваемся с рядом таких
понятий, как личная честь, семейная честь, расовая честь, национальная
честь. Эти понятия соответствуют различным пластам индивидуальной структуры
личности. В этом ряду, однако, отсутствуют понятия, связанные с
общественно-экономическим базисом: капитализм или, точнее, патриархат;
установление обязательного брака; подавление сексуальной сферы; борьба
личности против своей сексуальности; индивидуальное компенсаторное чувство
чести и т. д. Самое важное положение в указанном ряду занимает идеология
"национальной чести", которая соответствует иррациональной сущности
национализма. Чтобы достаточно ясно понять это положение, нам снова придется
отклониться от нашей основной темы.
Борьба авторитарного общества против детской и подростковой
сексуальности (а впоследствии и борьба индивидуума против своей
сексуальности в пределах своего эго) осуществляется в рамках авторитарной
семьи, которая является лучшей формой организации для успешного ведения
такой борьбы. Сексуальные желания, естественно, побуждают индивидуума
вступать в различные отношения с обществом, устанавливая с ним разнообразные
связи. В случае подавления таким желаниям остается только одна возможность
для своего проявления - разрядка в тесных рамках семьи. Сексуальное
торможение составляет основу как семейной замкнутости индивидуума, так и его
самосознания. Следует учитывать, что динамика метафизических, индивидуальных
и семейных чувств отражает лишь различные грани одного и того же процесса
отрицания существования сексуальности, причем лишенное всякой мистики,
ориентированное на реальность мышление характеризуется свободным отношением
к семье и, по меньшей мере безразличным отношением к идеологии аскетической
сексуальности. Поэтому представляется существенным установление связи с
авторитарной семьей на основе торможения сексуальности. При этом исходная
биологическая связь ребенка со своей матерью, а также привязанность матери к
своему ребенку создают преграду для; сексуальной реальности и приводят к
прочной сексуальной фиксации и неспособности вступать в другие отношения
[14] . Связь с матерью составляет основу всех семейных уз. По своей
субъективно-эмоциональной сути понятия родины и народа являются понятиями
матери и семьи. В сознании различных групп среднего сжатия образ матери
ассоциируется с образом родины для ребенка, аналогично тому как семья
предстает в виде "народа в миниатюре". Это позволяет нам понять, почему в
национал-социалистическом ежегоднике за 1932 год национал-социалист Геббельс
взял в качестве девиза для своих десяти заповедей следующие слова: "Никогда
не забывай, что твоя страна - это твоя мать". Ему, очевидно, не был известен
более глубокий смысл этих слов.
По случаю Дня Матери в 1933 году "Ангрифф" писала:
"День Матери. Народная революция смела все мелочное а) своего пути.
Идеи снова вступили в свои права, объединяя семью, общество, народ. Идея Дня
Матери вполне подходит для почитания того, что символизирует немецкая идея:
Немецкая Мать! Только в новой Германии придается такое значение жене и
матери. Она - защитница семейной жизни, на основе которой рождаются новые
силы, способные повести наш народ вперед. Она - немецкая мать - служит
единственной носительницей идеи немецкой нации. Идея "матери" неотделима от
идеи "немецкого". Что еще может сблизить нас больше, чем совместное
почитание матери?"
С точки зрения психологической структуры личности эти утверждения
представляются верными, независимо от их социально-экономической
необоснованности. Ибо националистические чувства формируются на основе
семейных уз и, аналогично семейным узам, коренятся в фиксированной [15]
связи с матерью. С точки зрения биологии это невозможно объяснить, так как
связь с матерью становится социальным продуктом в той мере, в какой она в
дальнейшем превращается в семейную и националистическую связь. В период
возмужания связь с матерью допускает существование других привязанностей, т.
е. естественных половых отношений, при условии, что сексуальные ограничения
не приведут к ее закреплению. В качестве социально мотивированного
закрепления эта связь составляет основу формирования националистических
чувств в период возмужания индивидуума, и только на этой стадии она
превращается в реакционную социальную силу. Националистические чувства не
нашли столь отчетливого выражения у промышленных рабочих, как у мелких
буржуа. Это объясняется различиями в социальных условиях жизни и - как
следствие - более свободными семейными отношениями.
Теперь, я полагаю, никто не будет упрекать нас в "биологизации"
социологам, так как известно, что отличительная особенность семейной жизни
промышленного рабочего определяется его положением в производственном
процессе. И тем не менее мы должны задать вопрос: почему промышленный
рабочий столь податлив влиянию интернационализма, тогда как мелкий буржуа
явно тяготеет к национализму? В объективной экономической ситуации это
различие можно определить только при учете вышеупомянутой связи между
экономическим и семейным положением промышленного рабочего. Других способов
определения указанного различия не существует. Причину странного нежелания
марксистских теоретиков рассматривать семейную жизнь в качестве важного
фактора укрепления социальной системы, т. е. в качестве решающего фактора
формирования структуры личности, следует искать в семейных отношениях самих
теоретиков. Трудно переоценить глубину и эмоциональность семейных связей
[16] .
Мы можем продолжить рассмотрение важнейшей связи между семейной и
националистической идеологией. Семьи разделены и противопоставлены так же,
как и народы. В обоих случаях в основе этого разделения и противопоставления
лежит экономическая причина. Проблемы пропитания и другие насущные нужды
постоянно тревожат семью мелкого буржуа (служащего, низкооплачиваемого
технического работника и др.). Поэтому экспансионистские тенденции большой
семьи мелкого буржуа также воспроизводят тенденции империалистической
идеологии: "Народу нужны пространство и пропитание". Этим объясняется особая
податливость мелкого буржуа влиянию империалистической идеологии. Он
способен полностью идентифицировать себя с персонифицированной концепцией
нации. Таким образом, семейный империализм воспроизводится в национальном
империализме на идеологическом уровне.
В этой связи представляет интерес высказывание Геббельса в брошюре "Ди
верфлюхтен хакенкрейцер" (Эгер Ферлаг, Мюнхен, стр. 16 и 18). Она была
написана в ответ на вопрос, является ли еврей человеком.
"Если кто-нибудь ударит кнутом вашу мать по лицу, разве вы станете его
благодарить? Разве он человек!?
Тот, кто так поступает, - не человек. Это скот! Сколько же тяжелых
страданий причинил и причиняет еврей нашей матери Германии! Он - еврей -
развратил нашу расу, ослабил нашу энергию, разрушил наши обычаи и подорвал
наши силы. Еврей, этот демон распада, начинает преступное избиение народа".
Здесь необходимо учитывать значение идеи кастрации как наказания за
сексуальное удовольствие. Кроме того, необходимо также учитывать
сексуально-психологический фон бредовых идей ритуального убийства и фон
антисемитизма как такового. И, наконец, необходимо дать правильную оценку
чувствам сексуальной вины и тревоги реакционера с учетом ударного
воздействия таких бессознательно составленных формулировок на
бессознательную эмоциональность обычного читателя. В таких высказываниях и
их бессознательноэмоциональном воздействии мы находим корни
национал-социалистического антисемитизма. Полагают, что фашисты
"запутывают". Разумеется, и запутывают тоже. Но при этом упускается из виду,
что с идеологической точки зрения фашизм отражает сопротивление сексуально и
экономически больного общества болезненным, но необходимым революционным
стремлениям к сексуальной и экономической свободе, той свободе, одна мысль о
которой вселяет в реакционера смертельный ужас. Другими словами,
установление экономической свободы сопровождается разрушением старых
институтов (особенно тех, которые определяют сексуальную политику), перед
которыми равны и реакционер, и промышленный рабочий (в силу его
реакционности). Осуществление стремления освободиться от ярма экономической
эксплуатации тормозится в основном благодаря страху перед "сексуальной
свободой", которая предстает воображению реакционного мыслителя в виде
сексуального хаоса и разложения. Такое положение будет существовать до тех
пор, пока не будет устранено неправильное представление о сексуальной
свободе. Это объясняется отсутствием у большинства ясного понимания этих
чрезвычайно важных вопросов. Поэтому сексуальная энергетика призвана играть
решающую роль при упорядочении общественных отношений. Чем глубже и шире
укореняется реакционная структура в психологии трудящихся масс, тем большее
значение приобретает деятельность сторонников сексуальной энергетики в
области обучения народных масс навыкам принятия на себя социальной
ответственности.
При таком взаимодействии экономических и психологических факторов
авторитарная семья служит важнейшим источником воспроизведения всех видов
реакционного мышления. По существу, она представляет собой своего рода
предприятие по производству реакционных структур и идеологий. Поэтому первая
заповедь любой реакционной политики в области культуры заключается в "защите
семьи", а именно большой авторитарной семьи. В принципе, именно такой смысл
таит в себе формулировка "защита государства, культуры и цивилизации".
Во время президентских выборов в 1932 году НСДАП опубликовала воззвание
(Адольф Гитлер, "Моя программа"), в котором говорилось следующее:
"По своей природе и судьбе женщина является помощницей мужчины. Таким
образом, мужчина и женщина - товарищи в жизни и работе. В течение многих
столетий шло развитие экономики, которое изменило сферу деятельности
мужчины, вызвав, таким образом, определенные изменения в сфере деятельности
женщины. Кроме необходимости совместно трудиться, долг мужчины и женщины
заключается в сохранении жизни человека. В этой благородной задаче,
поставленной перед представителями противоположного пола, мы также
усматриваем основу индивидуальных талантов, которыми Провидение, в своей
вечной мудрости, неизменно наделяет мужчину и женщину. Поэтому высшая цель
состоит в обеспечении возможности создания семьи товарищами по работе и
жизни. Ее окончательное уничтожение привело бы к прекращению существования
высших форм человечества. Независимо от пределов сферы деятельности женщины,
конечная цель организованного и закономерного развития неизменно должна
заключаться в создании семьи. Она является наименьшим, но самым ценным
первичным элементом всей государственной системы".
Далее в том же воззвании в разделе "Сохранение крестьянства означает
сохранение немецкой нации" говорится: "В сохранения и поощрении развития
экономически независимого крестьянства я также вижу лучшую защиту от
социальных бед и расового разложения нашего народа".
Во избежание ошибок не следует упускать из виду значение традиционных
семейных уз крестьянства. Далее в воззвании говорится:
"Я убежден, что для повышения сопротивляемости народ не должен жить,
руководствуясь исключительно разумными принципами; он также нуждается и в
духовно-религиозной поддержке. Отравление и разложение народного тела под
влиянием культурного большевизма столь же ужасны, как и под влиянием
политикоэкономического коммунизма"
В качестве партии, которая, подобно итальянскому фашизму, обязана своим
первым успехом практической заинтересованности крупных землевладельцев,
НСДАП должна была привлечь на свою сторону мелких и средних фермеров,
создавая таким образом для себя социальную базу в их лице. Естественно, что
в своей пропаганде НСДАП не могла открыто отстаивать интересы крупных
землевладельцев и поэтому вынуждена была обращаться за поддержкой к мелким
фермерам, апеллируя, в частности, к психологическим структурам,
сформировавшимся на основе пересечения семейной и экономической структур.
Утверждение о том, что мужчина и женщина являются товарищами по работе,
справедливо для мелкой буржуазии только в аспекте указанного пересечения.
Это утверждение неприменимо к большинству промышленных рабочих. Даже к
крестьянству оно применимо лишь формально, поскольку в действительности жена
крестьянина является его служанкой. Прототип и реализацию фашистской
идеологии государственно-иерархической структуры следует искать в
иерархической структуре крестьянской семьи. Таким образом, в среде
крестьянства и мелкой буржуазии, для которых характерно участие всей семьи в
работе мелкого хозяйства или предприятия, существует основа для восприятия
претенциозной империалистической идеологии. Поклонение материнству отчетливо
проступает как в первом, так и во втором случае. Каким образом соотносится
такое поклонение с реакционной сексуальной политикой?
^TНАЦИОНАЛИСТИЧЕСКАЯ САМОУВЕРЕННОСТЬ^U
Прежде всего следует отметить совпадение национальных и семейных связей
в психологических структурах различных групп мелкой буржуазии. Эти связи
приобретают особую силу благодаря процессу, который протекает параллельно
такому совпадению и фактически возникает на его основе. С точки зрения масс,
националистический фюрер персонифицирует нацию. Связь личности с таким
фюрером устанавливается лишь в той мере, в какой он действительно
олицетворяет нацию в соответствии с национальными чувствами масс. Поскольку
фюрер знает, каким образом можно пробудить в массах эмоциональные семейные
связи, он также олицетворяет и фигуру авторитарного отца. Он использует в
своих целях все эмоциональные особенности, которые прежде приписывались
строгой, но внушительной (в глазах ребенка) фигуре отца-защитника. В
дискуссиях с горячими поборниками национал-социализма по поводу
несостоятельности и противоречивости программы НСДАП мне нередко приходилось
слышать, что Гитлер лучше их разбирается во всем - "он все устроит". В этом
случае отчетливо проступает потребность ребенка в защите со стороны отца. В
условиях социальной действительности потребность народных масс в защите
позволяет диктатору "все устраивать". Такая позиция существенно затрудняет
осуществление общественного самоуправления, т. е. разумной независимости и
сотрудничества. Никакая подлинная демократия не может и не должна быть
построена на основе такой позиции.
Более важной, однако, представляется роль идентификации массовых
индивидов с "фюрером". Чем беспомощней становится "массовый индивид"
(благодаря своему воспитанию), чем отчетливей проступает его идентификация с
фюрером и тем глубже детская потребность в защите прячется в чувстве его
единства с фюрером. Эта склонность к идентификации составляет
психологическую основу национального нарциссизма, т. е. уверенности
отдельного человека в себе, которая ассоциируется с "величием нации".
Мелкобуржуазный индивид ощущает себя в фюрере, в авторитарном государстве.
Благодаря такой идентификации он ощущает себя защитником "национального
наследия" и "нации". Это ощущение не позволяет ему презирать "массы" и
противопоставлять себя им в качестве индивидуума. Ужас его материального и
сексуального положения настолько затмевается возвышающей идеей
принадлежности к расе господ и существования выдающегося фюрера, что со
временем он полностью утрачивает понимание всей ничтожности своей слепой
преданности.
Рабочий, сознающий свое профессиональное мастерство, свободен от
психологической структуры послушания. Он идентифицирует себя со своей
работой, а не с фюрером, с интернациональными массами трудящихся, а не с
нацией, родиной. Поэтому он представляет собой противоположность по
отношению к мелкому буржуа. Он ощущает себя лидером, но не благодаря своей
идентификации с фюрером, а благодаря сознанию выполнения жизненно важной
работы для существования общества.
Какие эмоциональные силы действуют здесь? На этот вопрос нетрудно
ответить. Эмоции, определяющие существование принципиально иного типа
массовой психологии, тождественны эмоциям, которые можно обнаружить в
психологии националистов. В этом случае различие заключается лишь в
содержании того, что вызывает эти эмоции. При тождественности потребностей в
идентификации существует различие в объектах идентификации, а именно:
товарищи по работе, а не фюрер, своя работа, а не иллюзия, трудящиеся всего
мира, а не семья Короче говоря, интернациональное сознание своего мастерства
противопоставляется мистицизму и национализму. Разумеется, отсюда нельзя
сделать вывод, что у свободного рабочего отсутствует чувство уверенности в
себе. Реакционером является тот, кто во время кризиса начинает вопить о
"служении обществу" и "приоритете всеобщего благосостояния перед личным
благосостоянием". Это означает лишь то, что для свободного рабочего
источником уверенности в себе является сознание своего профессионального
мастерства.
В течение последних пятнадцати лет мы сталкиваемся с явлением, которое
можно с трудом понять. Существует экономическое разделение общества на
определенные общественные категории м профессии. С чисто экономической точки
зрения в основе общественной идеологии лежит конкретная общественная
ситуация. Отсюда следует, что конкретная идеология класса должна в той или
иной мере соответствовать общественно-экономическому положению данного
класса. В соответствии с коллективными навыками труда у промышленных рабочих
должно сформироваться более сильное чувство коллектива, тогда как у мелких
предпринимателей должен сформироваться более сильный индивидуализм.
Работники крупных фирм должны были бы иметь коллективное чувство,
аналогичное чувству коллектива в среде промышленных рабочих. Но, как мы уже
убедились, психологическая структура и социальная ситуация редко совпадают.
Мы проводим различие между ответственным рабочим, сознающим свое
профессиональное мастерство, и реакционером с мистическинационалистической
ориентацией. Оба типа встречаются во всех общественных классах и
профессиональных группах. Существуют миллионы промышленных рабочих с
реакционным мировоззрением. В то же время существует много врачей и
учителей, которые сознают свое профессиональное мастерство и отстаивают дело
свободы. Отсюда можно заключить, что между социальной ситуацией и
характерологической структурой не существует простой механической связи.
Социальная ситуация является лишь внешним условием, оказывающим влияние
на реализацию идеологического процесса в индивидууме. Теперь мы рассмотрим
инстинктивные влечения, с помощью которых различные социальные влияния
устанавливают полный контроль над эмоциями. Прежде всего представляется
очевидным, что чувство голода не относится к ним; по крайней мере, голод не
является решающим фактором. В противном случае мировая революция наступила
бы после мирового кризиса 1929 - 1933 гг. При всей его опасности для
устарелых, чисто экономических подходов этот довод представляется
убедительным.
Стремясь истолковать социальную революцию как "мятеж, ребенка против
отца", несведущие в социологии психоаналитики имеют в виду "революционера",
который является выходцем из интеллигентных кругов. Действительно, это
утверждение справедливо для данного случая. Но оно неприменимо к
промышленным рабочим. В среде рабочих подавление детей родителями имеет не
менее жесткий, а иногда и более грубый характер, чем в среде мелкой
буржуазии. Так что проблема заключается не в этом. Особенности,
устанавливающие различие между этими двумя классами, следует искать в их
способах производства и отношении к сексу, которое определяется этими
способами. Дело в том, что сексуальность подавляется родителями и в среде
промышленных рабочих. Но в среде мелкой буржуазии не существует
противоречий, с которыми приходится сталкиваться детям промышленных рабочих.
В случае мелкой буржуазии подавляется только сексуальность. Сексуальная
деятельность этого класса отражает только противоречие между сексуальным
влечением и торможением. В случае промышленных рабочих дело обстоит иначе.
Наряду с моралистической идеологией промышленные рабочие имеют свои более
или менее отчетливые взгляды на сексуальность, которые являются диаметрально
противоположными моралистической идеологии. Кроме того, следует учитывать
влияние условий их жизни и тесной связи, возникающей в процессе совместной
работы. Все это противоречит их моралистической идеологии сексуальности.
Обычный промышленный рабочий отличается от обычного мелкобуржуазного
трудящегося открытым, раскованным подходом к сексуальности, независимо от
его бестолковости и консерватизма в других отношениях. Он несравненно лучше
воспринимает сексуально-энергетические взгляды, чем типичный мелкобуржуазный
трудящийся. Его более высокая восприимчивость объясняется отсутствием
особенностей, занимающих центральное место у национал-социалистической и
клерикальной идеологии. К таким особенностям относится идентификация с
властью авторитарного государства, с "великим фюрером" и нацией. Здесь мы
также видим доказательство сексуально-энергетического происхождения основных
элементов национал-социалистической идеологии.
Чрезвычайная восприимчивость мелкого фермера к идеологии политической
реакции объясняется индивидуалистической формой его хозяйствования и крайней
изолированностью его семейной ситуации. Это приводит к расколу между
социальной ситуацией и идеологией. Несмотря на жесткие формы патриархата и
соответствующую им мораль, у мелкого фермера развиваются естественные - даже
при искажении - формы сексуальности. Как и в случае промышленных рабочих (в
отличие от мелкобуржуазных трудящихся), фермерская молодежь начинает половую
жизнь в раннем возрасте. Тем не менее благодаря строгому патриархальному
воспитанию сексуальность молодежи имеет искаженный и даже грубый характер.
Сексуальность девушек характеризуется фригидностью. Убийства на сексуальной
почве, грубая ревность и порабощение женщин относится к типичным проявлениям
сексуальности в крестьянской среде. Нигде истерия не получила такого
распространения, как в деревне. Патриархальный брак является конечной целью
сельского воспитания при жестком диктате сельскохозяйственной экономики.
В течение последних десятилетий в среде промышленных рабочих
формировался идеологический процесс. Наиболее очевидные проявления этого
процесса обнаруживаются в культуре рабочей аристократии. В то же время их
можно заметить и в среде обычных промышленных рабочих. Промышленные рабочие
XX века имеют мало общего с пролетариатом времен Карла Маркса. Они во многом
переняли у буржуазии обычаи и взгляды. Безусловно, официальной буржуазной
демократии не удалось устранить экономические классовые различия и покончить
с расовыми предрассудками. Тем не менее благодаря социальным тенденциям,
укрепившимся в рамках буржуазной демократии, произошло стирание структурных
и идеологических границ между различными общественными классами.
Промышленные рабочие Англии, Америки, Скандинавии и Германии начинают все
более и более походить на буржуазию. Для понимания процесса проникновения
фашизма в различные группы рабочего класса необходимо проследить переход от
буржуазной демократии к "закону о чрезвычайных полномочиях", приостановлению
деятельности парламента и установлению открытой фашистской диктатуры.
^T"ПРИРУЧЕНИЕ" ПРОМЫШЛЕННЫХ РАБОЧИХ^U
Фашизм проникает в различные группы рабочих с двух сторон.
Проникновение в среду "люмпенпролетариата" (термин, против которого все
возражают) осуществляется на основе прямой коррупции. С другой стороны,
проникновение в среду "рабочей аристократии" осуществляется с помощью как
коррупции, так и идеологического влияния. Немецкий фашизм, с присущей ему
политической беспринципностью, обещал всем все. В статье доктора Ярмера
"Капитализм" ("Ангрифф", 24 сентября, 1931 г.) мы находим следующие
утверждения:
"На съезде Немецкой национальной партии в Штеттине Гугенберг вполне
определенно осудил интернациональный капитализм. В то же время он подчеркнул
необходимость существования национального капитализма. При этом он провел
грань между немецкими националистами и национал-социалистами, которым
прекрасно известно, что капиталистическую экономику, разваливающуюся во всех
странах мира, необходимо заменить другим экономическим строем, так как даже
в национальном капитализме не остается места для справедливости"
Эти утверждения выглядят почти коммунистическими. Здесь мы имеем
образчик фашистской пропаганды, которая обращается непосредственно к
революционному энтузиазму промышленных рабочих с целью обмануть их. Тем не
менее основной вопрос заключается в следующем: почему промышленные рабочие,
выступающие в защиту национал-социализма, не заметили, что фашизм обещает
дать все всем? Известно, что Гитлер вел переговоры с промышленными
магнатами, получил у них финансовую поддержку и пообещал запретить
забастовки. Таким образом, в силу психологической структуры среднего
рабочего указанные противоречия остались без внимания, несмотря на активную
разъяснительную деятельность революционных организаций в среде рабочих. В
своем интервью американскому журналисту Никсрбокеру Гитлер заявил следующее
о признании долгов частных фирм иностранным государствам:
"Я убежден, что интернациональные банки скоро поймут, что при
национал-социалистическом правительстве Германия станет надежным местом для
инвестиций, причем ставка в размере трех процентов будет охотно
выплачиваться по кредитам".
Если бы главная задача революционной пропаганды заключалась в том,
чтобы "вывести пролетариат из заблуждения", ее невозможно было бы выполнить
только с помощью таких средств, как взывание к "классовому сознанию"
рабочих, постоянное разъяснение объективной экономической и политической
обстановки, а также разоблачение обмана рабочих. Первая и основная задача
революционной пропаганды должна заключаться в благожелательном рассмотрении
противоречий рабочих и понимании того, что суть проблемы заключается не в
сокрытии и запутывании не вызывающего сомнений революционного энтузиазма, а
в недостаточном развитии и смешении с противоборствующими реакционными
элементами революционного импульса в психологической структуре пролетариата.
Несомненно, очищение революционных чувств широких масс составляет основную
задачу процесса пробуждения сознания социальной ответственности.
Во времена "спокойной" буржуазной демократии у промышленного рабочего
было две основных возможности: идентификация с буржуазией, которая занимает
более высокое положение в обществе, или идентификация со своим общественным
классом, который формирует свой антиреакционный образ жизни. В основе
реализации первой возможности лежит зависть к буржуазии, стремление
подражать ей и, при возможности, усвоить ее образ жизни. Реализация второй
возможности означает отказ от идеологии и образа жизни реакционера. В силу
одновременного воздействия социальных и классовых норм и ценностей обе
возможности представляются в равной степени убедительными. Революционное
движение также не учитывало значение на первый взгляд несущественных
склонностей в повседневной жизни, а порой и отрицательно отзывалось о них.
Мелкобуржуазный спальный гарнитур, который "обычный человек" покупает, как
только у него появляются средства (даже при всей его революционности в
других отношениях); последующее угнетение жены, даже если он - коммунист;
"приличный" выходной костюм; умение "правильно" танцевать и множество других
"банальностей" оказывают несравнимо большее влияние при ежедневном
повторении, чем тысячи революционных митингов и листовок. Если ограниченные
консервативные нормы постоянно оказывают влияние, охватывая все стороны
повседневной жизни, то влияние работы на предприятии и революционных
листовок имеет лишь кратковременный характер. Таким образом, следует считать
серьезной ошибкой стремление приспособиться к консервативным склонностям
рабочих посредством устройства банкетов "как средства общения с массами".
Реакционный фашизм значительно лучше в этом разбирался. Многообещающие
революционные формы жизни не поощрялись. В реакционной структуре рабочих,
одетых во фраки, которые были куплены их женами для "банкетов", содержится
больше жизненной правды, чем в сотнях статей. Разумеется, фрак и домашняя
вечеринка с пивом были лишь внешними проявлениями процесса, протекавшего в
психике рабочего, и свидетельствовали о наличии основы для восприятия
национал-социалистической пропаганды. Если же фашист обещал еще и
"упразднение пролетариата", тогда в большинстве случаев именно фрак, а не
экономическая программа обеспечивал ему успех. Необходимо больше уделять
внимания таким мелочам повседневной жизни. Социальный прогресс или регресс
принимает конкретные формы на основе этих мелочей, а не политических
лозунгов, вызывающих лишь временное воодушевление. Здесь мы находим поле для
важной и плодотворной работы. В Германии революционная работа с массами
почти полностью сводилась к пропаганде "против голода". Основа этой
пропаганды, сколь бы важной она ни была, оказалась слишком ограниченной. За
кулисами жизни массовых индивидов существует множество различных проблем.
Например, молодого рабочего начинают одолевать сексуальные и культурные
проблемы, как только ему удастся хоть немного удовлетворить чувство голода.
Борьба с голодом имеет первостепенное значение, но тем не менее необходимо
также выявить скрытые процессы человеческой жизни на этом дурацком
спектакле, когда мы одновременно выступаем в качестве зрителей и актеров;
причем сделать это нужно без колебаний и страха перед возможными
последствиями.
Безусловно, стремясь усовершенствовать свои представления о жизни и
сформировать естественный подход к происходящему, трудящийся обнаруживает в
себе бесконечное множество творческих способностей. Решение повседневных
социальных проблем нанесет сокрушительный удар по реакционной заразе,
распространяющейся в массах, и ускорит победу революции. Не нужно выдвигать
приевшиеся возражения об утопичности таких предположений. Обеспечить прочный
мир можно только путем пропаганды всех возможностей рабоче-демократического
образа жизни, неуклонного наступления на реакционное мышление и активное
взращивание семени живой культуры народных масс. Душа рабочего будет в
определенной мере закрыта для революционных (т. е. разумных) процессов до
тех пор, пока реакционная социальная безответственность будет господствовать
над социальной ответственностью. Это еще одна причина, по которой так
необходимо вести в массах психологическую работу.
Ухудшение условий ручного труда (которое является основным элементом
склонности к подражанию служащим) составляет психологическую основу, на
которую опирается фашизм на начальном этапе проникновения в среду рабочего
класса. Фашизм обещает упразднить статус пролетариата, и таким образом
использует чувство социальной неполноценности работника ручного труда.
Переселяясь в город, чтобы стать рабочими, крестьяне привозят с собой
идеологию крестьянской семьи, которая, как уже было показано, служит
наиболее благоприятной почвой для взращивания империалистической идеологии
национализма. Кроме того, в рабочем движении существует идеологический
процесс, которому уделялось слишком мало внимания при оценке возможностей
развития революционного движения в странах с высокоразвитой промышленностью
и в странах с развивающейся промышленностью.
Каутский в работе "Социальная революция" отметил, что в политическом
отношении рабочий в промышленно развитой Англии менее развит, чем рабочий в
промышленно неразвитой России. Политические события, происходившие в течение
последних тридцати лет в различных странах мира, ясно показали, что
революции чаше происходят в таких промышленно недоразвитых странах, как
Китай, Мексика и Индия, чем в таких странах, как Англия, Америка и Германия.
И это несмотря на существование в промышленно развитых странах прекрасно
организованного движения рабочих с высокой дисциплиной и старой традицией.
Если отвлечься от проблемы бюрократизации движения рабочих, которая сама по
себе служит симптомом патологии, то возникает проблема исключительного
укоренения консерватизма в социал-демократии и профсоюзах западных стран. С
точки зрения психологии масс социал-демократия опирается на консервативные
структуры своих сторонников. Как и в случае фашизма, проблема
социал-демократии заключается не столько в политике партийного руководства,
сколько в ее психологической опоре в среде рабочих. В этой связи мне
хотелось бы привести некоторые данные, которые позволят найти ответы на
некоторые вопросы.
На заре капитализма наряду с существенным различием в экономическом
положении буржуазии и пролетариата существовали не менее существенные
идеологические и структурные различия. Отсутствие социальной политики,
изнурительный шестнадцатичасовой, а иногда и восемнадцатичасовой рабочий
день, низкий уровень жизни промышленных рабочих, описанных в классической
работе Энгельса "Положение рабочего класса в Англии", - все это исключало
возможность структурного уподобления пролетариата буржуазии. Для
пролетариата XIX века характерна покорность судьбе. В настроениях
пролетариата и крестьянства парили безразличие и апатия. В связи с
отсутствием буржуазного мышления состояние апатии не могло воспрепятствовать
внезапным проявлениям революционных чувств, которые при соответствующих
обстоятельствах неожиданно достигали высокой степени интенсивности. На
следующих этапах развития капитализма дело обстояло несколько иначе.
Рабочему движению удалось добиться таких социально-политических улучшений,
как сокращение рабочего дня, особые привилегии и социальное обеспечение, но
это не только привело к укреплению рабочего класса, но и вызвало появление
противоположного процесса, а именно психологическое уподобление рабочих
среднему сословию. При улучшении социального положения человек "обращал свой
взор вверх". В период процветания происходит усиление процесса усвоения норм
и ценностей среднего сословия, которые в последующий период экономического
кризиса препятствуют полному проявлению революционных настроений.
Стойкость социал-демократии в кризисные годы свидетельствует о глубине
проникновения консерватизма в среду рабочих. Поэтому такую стойкость
невозможно объяснить только политическими причинами. Теперь нам необходимо
понять ее основные элементы. Здесь выделяются две особенности: эмоциональная
связь с фюрером, т. е. непоколебимость веры в непогрешимость политических
руководителей [17] (несмотря на критику, которая никогда не претворялась в
жизнь), и сексуально-моралистическое усвоение консерватизма мелкой
буржуазии. Усвоение норм и ценностей среднего сословия находило повсеместную
поддержку у крупной буржуазии. Социал-демократам следовало бы использовать
свое оружие, пока фашизм не одержал победу. Вместо этого они использовали
его против революционных рабочих. Для масс, выступавших на стороне
социал-демократии, у них было припасено более эффективное средство -
консервативная идеология.
В период наступившего впоследствии экономического кризиса, который
низвел рабочего социал-демократа до уровня "кули", его революционные
настроения в своем развитии столкнулись с серьезным противодействием со
стороны консервативной структуры, формировавшейся в его психологии в течение
последних десятилетий. Он либо оставался в лагере социал-демократов,
несмотря на критику и неприятие их политики, либо переходил в лагерь НСДАП в
поисках лучшей замены. В силу глубокого противоречия между революционными и
консервативными настроениями нерешительный и разочарованный в своих
руководителях рабочий социал-демократ следовал по линии наименьшего
сопротивления. Отказ рабочего от своих консервативных тенденций и полное
осознание им своей действительной ответственности в производственном
процессе, т. е. пробуждение революционного сознания, определялись только
правильностью или неправильностью политики руководителей революционной
партии. Поэтому с психологической точки зрения представляется справедливым
утверждение коммунистов о том, что политика социал-демократов привела
фашистов к власти. Отсутствие революционных организаций в сочетании с
противоречием между нищетой и консервативным мышлением должно было привести
к фашизму. Например, в Англии после провала политики лейбористской партии в
1930-31 гг. фашизм начал проникать в ряды рабочих, которые во время выборов
1931 года оказали поддержку не коммунистам, а правым партиям.
Демократическая Скандинавия также столкнулась с угрозой аналогичного
развития событий [18] .
Роза Люксембург полагала, что с помощью "кули" невозможно вести
революционную борьбу. С какими кули мы имеем дело: с теми, кто еще не
подвергся или уже подвергся консервативной структуризации? В первом случае
мы имеем дело с кули, обладающими не только почти непробиваемой тупостью, но
и способностью к революционной деятельности. Во втором случае мы имеем дело
с разочарованными кули, революционные склонности которых пробудить труднее,
чем в первом случае. Как долго может фашизм использовать в своих
ограниченных целях разочарование масс в социал-демократии и их "мятеж против
системы"? На этот важный вопрос чрезвычайно трудно дать ответ. И тем не
менее с уверенностью можно сказать, что для нанесения смертельного удара
фашизму международное революционное движение должно решить эту проблему.
^TГлава III - РАСОВАЯ ТЕОРИЯ^U
^TСОДЕРЖАНИЕ РАСОВОЙ ТЕОРИИ^U
Расовая теория является теоретической осью немецкого фашизма. В
фашистской идеологии экономическая программа так называемых 25 пунктов
ставит своей целью только "генетическое улучшение германской расы и защиту
ее от расового смешения", которое, по мнению национал-социалистов, неизменно
приводит к упадку "высшей расы". Действительно, национал-социалисты
убеждены, что даже культура обязана своим упадком смешению рас. В Германии и
в оккупированных Германией странах использовались все доступные средства для
практического осуществления этой теории в форме преследования евреев.
В основе расовой теории лежит предположение о существовании в природе
"железного закона", в соответствии с которым спаривание каждого животного
должно осуществляться только с представителем или представительницей своего
вида. Только такие исключительные обстоятельства, как жизнь в неволе, могут
привести к нарушению этого закона и расовому смешению. В этих случаях
природа начинает мстить, используя все возможные средства для борьбы с
такими нарушениями. Месть природы выражается в стерилизации ублюдков или
ограничении рождаемости следующих поколений этих ублюдков. При каждой
метизации живых существ, стоящих на различных "уровнях" развития, метис
неизбежно занимает промежуточное положение между этими уровнями. Но природа
стремится к созданию высших форм жизни, и поэтому метизация вступает в
противоречие с основным стремлением природы. В повседневной борьбе за
выживание реализуется закон естественного отбора. При этом гибнут более
слабые, т. е. неполноценные в расовом отношении, существа. Этот процесс
соответствует "стремлению природы", ибо улучшение породы прекратилось бы,
если бы слабые, которые всегда в большинстве, могли вытеснить сильных,
которые всегда в меньшинстве. Поэтому для ограничения числа слабых существ
природа предусматривает для них более суровые условия жизни. С другой
стороны, природа исключает возможность неразборчивого размножения остальных
существ, подвергая их безжалостному отбору на основе критериев энергии и
здоровья.
Далее национал-социалисты приступают к применению этого гипотетического
закона природы к народам. При этом они рассуждают примерно следующим
образом. Исторический опыт показывает, что "смешение арийской крови" с
кровью "низших" народов неизбежно приводит к вырождению основателей
цивилизации, понижению уровня расы, за которым наступает духовный и
физический регресс. Таковы признаки начала "упадка". Северо-американский
континент, по мнению Гитлера, будет сильным "до тех пор, пока он (немец,
проживающий в Америке) не падет жертвой осквернения крови" [19] , т. е. до
тех пор, пока его кровь не смешается с кровью негроидных народов.
"Содействовать развитию такого процесса - значит грешить против воли
Всевышнего Творца" [20] .
Эти рассуждения, несомненно, имеют мистический характер: природа
"регулирует" и "стремится" "в соответствии с разумом". Здесь мы имеем дело с
логическим развитием биологической метафизики.
По мнению Гитлера, человечество следует подразделять на три расы:
основатели культуры, носители культуры и разрушители культуры. Только
арийскую расу можно считать основательницей культуры, ибо она "заложила
основание и возвела стены храма человеческих творений". Азиатские народы,
например японцы [21] и китайцы, лишь переняли арийскую культуру, придав ей
свою форму. Поэтому они являются носителями культуры. В то же время
еврейскую расу можно отнести к разрушителям культуры. Существование "низших
людей" служит основным условием создания высшей культуры. Первая культура
человечества опиралась на использование низших рас. В древности для пахоты в
ярмо впрягали побежденных, и лишь впоследствии для этой цели стали
использовать лошадь. В качестве победителя ариец подчинял своей воле
покоренные народы и управлял их деятельностью в соответствии с арийскими
потребностями для осуществления арийских задач. Тем не менее, по мере того
как покоренные народы перенимали языки и обычаи "господ", происходило
стирание ясно очерченных границ между господами и рабами, ариец утрачивал
чистоту своей крови и "временное пребывание в раю". Таким образом, он
утрачивал и гений своей культуры. Разумеется, мы не забыли, что Адольф
Гитлер есть расцвет культуры:
"Единственной причиной вымирания культур было смешение крови и, как
следствие, снижение уровня развития расы. Ибо люди гибнут не в результате
проигранных войн, а в результате ослабления силы сопротивления, присущей
только чистой крови".
"Майн кампф", стр.296
В данном случае мы не будем подробно останавливаться на опровержении
основной идеи расовой теории фашизма, поскольку оно представляется очевидным
как с объективной, так и с методологической точки зрения. Она опирается на
дарвиновскую теорию естественного отбора, некоторые элементы которой столь
же реакционны, сколь революционно выдвинутое Дарвином доказательство
происхождения видов от низших организмов. Более того, за этой идеей
скрывается империалистическая цель фашистской идеологии. Ибо если арийцы -
единственные основатели культуры, тогда в силу своего божественного
предназначения они могут претендовать на мировое господство. Действительно,
одно из основных притязаний Гитлера заключается в необходимости расширения
границ Германской империи, особенно в "восточном направлении", т. е. за счет
территории Советской России. Таким образом, как нетрудно убедиться,
прославление империалистической войны вполне вписывается в рамки фашистской
идеологии.
"Цель, стоявшая перед нами в мировой войне, за достижение которой мы
вели нечеловеческую борьбу, была самой благородной. Мы вели борьбу за
свободу и независимость нашего народа, за обеспеченный кусок хлеба, за
будущее и честь нации".
"Майн кампф", стр.177
В данном случае нас интересует только иррациональный источник
вышеупомянутой идеологии, которая с объективной точки зрения соответствует
устремлениям немецкого империализма. В первую очередь для нас представляют
интерес существующие противоречия и несоответствия расовой теории.
Сторонники расовой теории, которые для обоснования своей позиции ссылаются
на биологический закон, оставляют без внимания тот факт, что племенное
животноводство является артефактом. Проблема заключается не в том,
испытывают ли кошка и собака "инстинктивное отвращение" к межвидовому
скрещиванию, а в том, испытывают ли аналогичное отвращение колли и борзая,
немец и славянин.
Теоретики расизма, столь же древнего, как и сам империализм, стремятся
установить расовую чистоту народов, у которых в результате экспансии мировой
экономики смешанные браки зашли настолько далеко, что расовая чистота
сохранила какой-то смысл только для болвана. Мы не будем останавливаться
здесь на других нелепых утверждениях. Например, будто бы в природе царят
закон расового ограничения, а не противоположный закон, закон беспорядочного
спаривания в рамках одного вида. В настоящем исследовании не может быть и
речи о разумном содержании расовой теории, которая в своих построениях идет
не от фактов к оценкам, а от оценок к искажению фактов. Бесполезно выдвигать
разумные доводы против фашиста, который нарцисстически убежден в величайшем
превосходстве своего германского духа только потому, что он оперирует
иррациональными чувствами, а не доводами разума. Поэтому попытки доказать
фашисту, что негры и итальянцы не стоят "ниже" германцев в расовом
отношении, обречены на неудачу. Он ощущает, что "выше", вот и все. Расовую
теорию можно опровергнуть только путем выявления ее иррациональных целей.
При этом выделяются две основные цели: выражение определенных
бессознательных и эмоциональных потоков, существующих в психике человека с
националистической ориентацией, и утаивание определенных психических
тенденций. Здесь мы рассмотрим только последнюю цель.
Особое внимание обращает на себя тот факт, что Гитлер упоминает о
"кровосмешении" в связи со смешанными браками между арийцами и неарийцами,
тогда как под кровосмешением обычно понимаются половые связи между
родственниками. Как объяснить наличие таких глупостей в "теории", которая
считается фундаментом нового мира, "Третьего рейха"? Если учесть, что в
конечном счете иррационально-эмоциональная основа такой теории обязана своим
существованием определенным экзистенциальным факторам, и если освободиться
от представления о том, что обнаружение иррациональных истоков
мировоззрения, возникшего на разумной основе, вызывает необходимость
переноса проблемы в сферу метафизики, тогда откроется путь к истокам самой
метафизики. Нам понятны не только исторические условия, в которых возникает
метафизическое мышление, но и его материальное содержание. Об этом говорят
результаты нашего исследования.
^TОБЪЕКТИВНЫЕ И СУБЪЕКТИВНЫЕ ФУНКЦИИ ИДЕОЛОГИИ^U
Отсутствие различия между объективной и субъективной функцией идеологии
нередко приводит к неправильному пониманию связи идеологии с ее исторической
функцией. Прежде всего необходимо иметь в виду, что взгляды диктатора можно
понять только с учетом экономической основы, определяющей их формирование.
Вообще говоря, фашистская расовая теория и националистическая идеология
имеют конкретную связь с империалистическими целями правящего класса,
который стремится к разрешению трудностей экономического характера. В годы
первой мировой войны немецкий и французский национализм апеллировал к
"величию нации", за которым скрывались экспансионистские устремления
монополистического капитала Германии и Франции. Экономические факторы
составляют не сущность соответствующей идеологии, а лишь социальную почву
для взращивания националистических идеологий. Короче говоря, они являются
необходимым условием для возникновения таких идеологий. Сущность
национализма не всегда получает социальное представительство и поэтому не
соответствует расовым взглядам. В Австро-Венгрии национализм совпадал не с
понятием расы, а с понятием "родины", т. е. с Австро-Венгрией. Если бы
Бетман-Гольвег, призывавший в 1914 году "германский дух на борьбу со
славянами", решил быть последовательным, ему пришлось бы выступить против
Австрии, которая была преимущественно славянским государством. Отсюда видно,
что экономические условия возникновения идеологии позволяют понять ее
экономическую основу, не обеспечивая при этом непосредственный доступ к ее
иррациональной сущности. Ибо иррациональной основой идеологии является
характерологическая структура личности. В зависимости от конкретных
экономических условий жизни общества человек воспроизводит в своей идеологии
определенный экономический процесс. Создавая идеологии, человек изменяет
самого себя: сущность человека необходимо искать в процессе, посредством
которого он создает идеологии. Таким образом, оказывается, что идеология
имеет двойную материальную основу: экономическую структуру общества и
типовую структуру личностей, создающих ее, т. е. структуру, которая
определяется экономической структурой общества. Отсюда ясно, что
иррациональный процесс формирования идеологии придает иррациональный
характер психологической структуре личности.
Фашизм характеризуется метафизическим мышлением, неортодоксальными
взглядами, одержимостью абстрактными этическими идеалами и верой в
божественное предназначение фюрера. Эти основные особенности связаны с более
глубоким слоем, для которого характерно наличие прочной авторитарной связи с
идеалом фюрера или нации. Для национал-социалистических масс вера в "расу
господ" стала основным источником связи с "фюрером" и основанием
добровольного признания своей рабской покорности. Кроме того, высокая
степень идентификации с фюрером привела к существенным последствиям,
поскольку скрывала реальное положение человека как малозначительного
представителя масс. Несмотря на вассальное положение, каждый
национал-социалист ощущал себя "маленьким Гитлером". Теперь нам хотелось бы
рассмотреть характерологическую основу этих психологических особенностей.
Для этого необходимо выявить динамические функции, которые, при всей их
детерминированности воспитанием и общей социальной атмосферой, настолько
изменяют психологические структуры, что в них начинают проявляться
реакционно-иррациональные тенденции, причем в силу полной идентификации с
"фюрером" массы утрачивают восприимчивость к таким оскорбительным ярлыкам,
как "низшие".
Если закрыть глаза на ослепительный фейерверк идеологической
фразеологии, сосредоточить внимание на ее иррациональном содержании и
показать воздействие такого содержания на процесс формирования идеологии,
тогда сразу обратит на себя внимание отождествление стереотипов "расовое
отравление" и "отравление крови". Что это означает?
^TРАСОВАЯ ЧИСТОТА. ОТРАВЛЕНИЕ КРОВИ И МИСТИЦИЗМ^U
"...наряду с политическим и нравственным разложением народа
осуществлялось не менее ужасное отравление народного организма посредством
сифилиса".
"Майн кампф", стр.246
Основную причину разложения следует искать в проституировании любви.
"Основная причина заключается в проституировании любви. Если бы даже
проституция не приводила к сифилису, то уже одних ее моральных последствий
было бы достаточно, чтобы уничтожить целый народ медленно, но верно. Эта
евреизация нашей духовной жизни и маммонизация полового инстинкта рано или
поздно приведут к уничтожению всего нашего молодого поколения".
"Майн кампф", стр 247
Гитлер обобщает свою точку зрения следующим образом:
"Грехи против крови и расы являются самыми страшными грехами на этом
свете. Нация, которая предается этим грехам, обречена на гибель".
"Майн кампф", стр.249
Таким образом, согласно этой точке зрения, расовое смешение приводит к
кровосмешению, которое, в свою очередь, вызывает "отравление крови народного
организма".
"Наиболее очевидные последствия массового разложения (с помощью
сифилиса) можно обнаружить у наших детей. В болезнях детей находят свое
выражение грехи родителей. Они свидетельствуют о неудержимом разложении
нашей половой жизни".
"Майн кампф", стр 248
"Грехи родителей" здесь могут означать только смешение с расово чуждой
кровью, особенно еврейской кровью, посредством которой еврейская "всемирная
зараза" проникает в "чисто арийскую кровь". Замечательно, настолько близко
связана эта теория отравления крови с политическим тезисом об отравлении
германского духа "всемирным евреем Карлом Марксом". Иррациональный страх
перед сифилисом служит одним из основных источников возникновения
политических взглядов национал-социализма и его антисемитизма. Тогда отсюда
следует, что расовая чистота, т. е. чистота крови [22] представляет собой
нечто такое, к чему надо стремиться и за что необходимо бороться всеми
доступными средствами.
Гитлер неоднократно подчеркивал, что говорить с массами необходимо на
языке чувств и верований, а не разумных доводов, доказательств и знания.
Смутное и мистическое настолько заметны в языке национал-социализма, в языке
Кейзерлинга, Дриша, Розенберга и других, что анализ этой особенности,
безусловно, окажется плодотворным.
Чем пленял массы мистицизм фашизма?
Ответ на этот вопрос дает анализ "доказательств", предлагаемых
Розенбергом в "Мифе XX столетия" для обоснования справедливости расовой
теории фашизма. Вначале Розенберг пишет: "В состав живого сознания еще не
вошли ценности души расы, т.е. те ценности, которые являются движущими
силами нового мировоззрения. И все же душа - это раса, рассматриваемая
изнутри, и наоборот, раса - это внешний мир души".
Здесь мы имеем образчик типичной национал-социалистической фразеологии,
которая на первый взгляд либо ничего не означает, либо умышленно скрывает
свой смысл от всех и, возможно, от самого автора. Для понимания
иррационально-политического воздействия таких формулировок необходимо
признать, что они оказывают существенное влияние на психологию масс. Далее
Розенберг замечает:
"Поэтому история расы является одновременно историей природы и души
мистицизма. История религии крови, однако, является всемирной историей
великих достижений и падений народов, их героев и мыслителей, их
изобретателей и художников".
Признав реальность воздействия этих формулировок, мы приходим к
пониманию смысловой тождественности таких фраз, как "борьба крови" и
"интуитивный мистицизм экзистенциальных явлений". Здесь говорится не о
различных явлениях, а об одном явлении, получившем различное выражение.
"Борьба крови", "интуитивный мистицизм экзистенциальных явлений", "расцвет и
упадок народов", "отравление крови", "всемирная еврейская зараза" - все это
звенья одной цепи, которая начинается с "борьбы крови" и заканчивается
кровавым террором против "еврейского материализма" Маркса и геноцидом против
евреев.
Одним осмеянием такого мистицизма невозможно отстоять дело свободы. С
него необходимо сорвать маску и показать его иррациональное содержание.
Основное место в мистицизме занимает биоэнергетический процесс, который
служит крайней формой выражения идеологии реакционной сексуальности с
иррациональных и мистических позиций. Вера в "душу" и ее "чистоту" является
верой в сексуальность, "сексуальную чистоту". В принципе, она служит
симптомом сексуального вытеснения и сексуальной робости, причиной
возникновения которых является патриархально-авторитарное общество.
"Схватка между кровью и окружающей средой, между кровью и кровью, - вот
последняя, достижимая для нас реальность, за которой не осталось места для
поисков и исследований", - утверждает Розенберг. Он заблуждается. Мы
настолько нескромны, что собираемся исследовать и, отбросив
сентиментальность, обнажить живой процесс "между кровью и кровью". Более
того, мы собираемся уничтожить столп национал-социалистической веры.
Мы позволим самому Розенбергу доказать, что суть фашистской расовой
теории заключается в смертельном страхе перед естественной сексуальностью и
ее оргазмической функцией. На примере древних греков Розенберг стремится
доказать обоснованность утверждения о том, что в основе возникновения и
упадка народов лежит расовое смешение и "отравление крови". Согласно его
теории греки изначально воплощали в себе чистоту нордической расы. Боги Зевс
и Аполлон и богиня Афина были "символами искреннего благочестия",
защитниками "благородного и радостного", "хранителями и учителями порядка,
внутренней гармонии и художественных ценностей". Гомер, по утверждению
Розенберга, не испытывал ни малейшего интереса к "экстатическому". Об Афине
он пишет, что она была
"...символом разящей молнии, мудрой и вдумчивой девой, возникшей из
головы Зевса: защитницей эллинов и надежным щитом в их битвах.
Эти возвышенные творения греческой души свидетельствуют о безграничной
чистоте внутренней жизни нордического народа; в высшем смысле они служат
выражением религиозной веры и доверия к своему народу".
Далее эти боги, символизирующие чистоту, возвышенность и религиозность,
противопоставляются богам ближневосточных народов:
"Если греческие боги являются героями света и неба, то боги неарийских,
ближневосточных народов наделены земными достоинствами".
Розенберг утверждает, что Гермес и Деметра были органическим продуктом
"души этих рас". Дионис, бог экстаза, чувственного наслаждения и
необузданного менадизма означал "вторжение чуждой расы этрусков и знаменовал
начало упадка эллинизма".
Стремясь обосновать свой тезис о душе расы, Розенберг произвольно
подразделяет богов на две группы.
Богов, олицетворяющих "позитивный" процесс в развитии эллинской
культуры, он называет греческим. Других богов, также возникших в рамках
эллинизма, он называет чужеземными. Вину за наше неправильное понимание
греческой истории Розенберг возлагает на исторические исследования, в
которых содержится "расовая фальсификация" и ошибочная интерпретация
эллинизма.
"Благоговение и трепет охватывали великих немецких романтиков при
созерцании мрачных покровов, скрывавших от их взора сияющих небесных богов.
Погружаясь в бездны инстинктивного, аморфного, демонического, сексуального,
экстатического, хтонического, они приходили к почитанию матери (выделено
автором). И все это до сих пор считалось характерным для греков". Во всех
видах идеалистической философии отсутствует исследование условий, благодаря
которым в определенные культурные эпохи проявляется "экстатическое" и
"инстинктивное" начало. Вместо этого представители идеалистической философии
стремятся дать абстрактную оценку этим явлениям с точки зрения культуры,
столь высоко вознесшейся над "земным" (естественным), что результат
оказывается ничтожным. Мы также попытаемся дать оценку указанным явлениям,
однако в своей оценке мы будем исходить из условий социального процесса,
которые свидетельствуют об "упадке" культуры. Такой подход позволяет
определить движущие и тормозящие силы, понять феномен упадка как
историческое событие, а также отыскать семя новой культуры и помочь его
росту. Когда Розенберг - ввиду упадка авторитарной культуры XX столетия -
напоминает нам о судьбе греков, он становится на сторону консервативных
исторических тенденций вопреки своим торжественным заявлениям о
"возрождении" германского духа. Если нам удастся понять точку зрения
политической реакции, мы значительно продвинемся в исследовании подходов к
культурной революции и ее сексуально-энергетической основы. Для реакционного
философа существуют только две возможности: покорность и скептицизм либо
поворот истории вспять с помощью "революционных" средств. Но если при
смещении фокуса культурной перспективы приходит понимание, что крушение
древней культуры означает падение не культуры вообще, а лишь культуры
определенной, а именно авторитарной, тогда происходит изменение оценки
элементов культуры, которые прежде рассматривались как положительные или
отрицательные. При этом становится понятным, что старая форма культуры
"ведет борьбу" с новой, основанной на подлинной свободе формой. Проблема в
основном заключается в понимании революционного подхода к явлениям, которые
рассматриваются политической реакцией как признаки упадка. В этой связи
представляется симптоматичным, что политическая реакция отстаивает в
этнологии теорию патриархата, тогда как новаторы отдают предпочтение теории
матриархата. Наряду с объективными историческими факторами, в двух
противоположных социологических течениях действуют факторы, соответствующие
ранее неизвестным процессам сексуальной энергетики. Матриархат,
существование которого было доказано историками, соответствует не только
структуре естественной рабочей демократии, но и обществу, основанному на
естественной сексуальной энергетике [23] .
С другой стороны, патриархат имеет авторитарную экономику и его
сексуально-энергетическая структура характеризуется катастрофичностью.
Отказавшись от научных исследований, церковь продолжала
пропагандировать метафизическую доктрину "нравственной природы" человека,
его склонности, к моногамии и т. д. По этой причине результаты исследований
Бахофена поставили под угрозу существование традиции. Замечательным в
матриархате представляется не столько существование совершенно иной, системы
кровного родства, сколько связанный с ней механизм естественной
саморегуляции сексуальности. Морган и Энгельс признавали, что при
матриархате не существовало частной собственности на общественные средства
производства. В качестве фашистского идеолога Розенберг был вынужден
отрицать, что древнегреческая культура ведет свое происхождение от
матриархата (доказанный факт), и отстаивать гипотезу, согласно которой "на
этом (дионисийском) этапе греки переняли особенности, чуждые их культуре как
в физическом, так и в духовном отношении".
В отличие от христианской идеологии (как мы увидим в дальнейшем)
фашистская идеология отделает оргастическое стремление человека от
психологической структуры личности, возникающей в условиях авторитарного
патриархата, и соотносит ее с различными расами: нордическое отождествляется
со светлым, величественным, небесным, асексуальным, чистым, тогда как
"ближневосточное" отождествляется с инстинктивным, демоническим,
сексуальным, экстатическим, оргастическим. Этим объясняется, почему
"интуитивные и романтические" исследования Бахофена были отвергнуты на том
основании, что в них содержится теория "вымышленной" жизни древних греков. В
фашистской расовой теории оргазмическая тревога человека, подчиненного
авторитету абсолютизируется, закрепляется в качестве "чистой" и
противопоставляется животному и оргастическому. Таким образом, "все
греческое" и "все расовое" превращается в эманацию "всего чистого" и
"асексуального", причем "все расово чуждое", "этрусское" связывается со
"всем животным" и поэтому "низшим". Эти рассуждения приводят к выводу о том,
что патриархат является источником истории арийцев:
"Первая великая битва между расовыми ценностями состоялась на греческой
земле; исход битвы был решен в пользу нордического характера. С этого
момента подход человека к жизни стал определяться дневным светом, самой
жизнью. Все, что мы называем греческой культурой и нашим великим наследием
античности, возникло благодаря закону света и неба, духу и природе отца".
Авторитарно-патриархальный сексуальный уклад, возникший в результате
революционных процессов позднего матриархата (экономическая независимость
семьи вождя от материальных родов, рост обмена товарами между племенами,
развитие средств производства и т. д.), превращается в основу авторитарной
идеологии, лишая женщин, детей и подростков сексуальной свободы, превращая
секс в товар и ставя сексуальные склонности на службу экономическому
подчинению. С этого момента сексуальность действительно подвергается
искажению; она превращается в нечто дьявольское, демоническое, и поэтому
должна быть обуздана. В соответствии с патриархальными требованиями невинная
чувственность матриархата приобретает вид похотливой разнузданности сия
мрака. Дионисийское начало превращается в "греховное томление", которое в
патриархальной культуре воспринимается как нечто хаотичное и "грязное".
Сексуальные отношения приобретают искаженный, похотливый характер, и
патриархальный человек впервые попадает в оковы идеологии, в которой
сексуальное и грязное, сексуальное и вульгарное или демоническое
ассоциируются как нераздельные.
Эта оценка, однако, имеет рациональное обоснование. В условиях
навязанной целомудренности поведение женщин, под давлением их сексуальных
потребностей, утрачивает целомудрие. Вместо естественной оргастической
чувственности у мужчин появляется сексуальная грубость, а у женщин -
восприятие полового акта как чего-то непристойного. Разумеется, внебрачным
связям так и не был положен конец. При смене оценок и упразднении
установлений, которые защищали и санкционировали естественную чувственность
в матриархальном обществе, она вступает в конфликт с официальной моралью и
вынуждена вести скрытное существование. Изменение отношения общества к
половым связям также влечет за собой изменение внутреннего восприятия
сексуальности. Конфликт между естественной и "высокой" моралью препятствует
реализации способности индивидуума к удовлетворению своих потребностей.
Связанное с сексуальностью чувство вины нарушает естественный оргастический
процесс сексуального слияния, ставя препятствия на пути сексуальной энергии,
которая впоследствии находит иные пути для своего проявления. Неврозы,
сексуальные аберрации и антисоциальная сексуальность становятся
распространенными социальными явлениями. Детская и подростковая
сексуальность, получавшая положительную оценку в рабочей демократии
подлинного матриархата, становится жертвой систематического подавления,
которое лишь проявляется в различных формах. Со временем эта искаженная,
огрубленная и проституированная сексуальность выступает на защиту идеологии,
которой она обязана своим возникновением. Теперь те, кто отрицает
существование сексуальности, получают право указывать на нее как на нечто
грубое и непристойное. При этом они просто не обращают внимание на тот факт,
что эта непристойная сексуальность является не естественной, а всего лишь
патриархальной сексуальностью. Эта оценка справедлива не только для
вульгарных убеждений, но и для сексологии современного капиталистического
патриархата. Таким образом, сексуальность обрекается на полное бесплодие.
В дальнейшем мы увидим, каким образом религиозный мистицизм
превращается в организационный центр вышеупомянутых оценок и идеологий. А
пока нам необходимо иметь в виду, что религиозный мистицизм вообще отвергает
сексуально-энергетический принцип и осуждает сексуальность как греховное
явление в жизни человечества, от которого нас может освободить только
грядущее. С другой стороны, националистический фашизм относит сладострастие
к достоинствам "чуждой расы", низведя ее таким образом до низшего уровня. С
этого момента умаление достоинства "чуждой расы" становится частью
современного патриархального империализма.
В христианской мифологии бог никогда не появляется без своего двойника,
дьявола, "бога преисподней", и победа небесного бога над инфернальным богом
становится символом возвышения человека. Эта конфронтация изображалась в
греческой мифологии в виде борьбы между оргастической биосексуальностью и
стремлением к чистоте. Для отвлеченного моралиста и склонного к мистике
философа эта конфронтация выглядит как борьба двух сущностей или
"человеческих идей", одна из которых изначально считается вульгарной, а
другая - "подлинно человеческой" или "сверхчеловеческой". Тем не менее,
установив основной источник "борьбы сущностей" и связанных с ними оценок,
определив их место в социологической структуре и установив значение
сексуальности как исторического фактора, мы сможем оценить по достоинству
следующие данные: в процессе развития от матриархального к патриархальному
укладу каждое племя изменяет сексуальные отношения среди своих членов,
формируя определенную сексуальность в соответствии с новой формой жизни.
Такое изменение вызвано тем, что переход власти и материальных ценностей от
демократических родов к авторитарной семье вождя осуществляется в основном с
помощью подавления сексуальных стремлений народа. Таким образом, сексуальное
подавление превращается в существенный фактор разделения общества на классы.
Брак (и связанное с ним законное приданое) становится осью
преобразования одной формы уклада в другую [24] . Поскольку свадебная дань,
поступающая от родственников жены в семью мужа, укрепляет власть мужчины
(особенно власть вождя), тогда у мужчин родов и семей, занимающих высокое
иерархическое положение, возникает стремление закрепить брачные узы на
постоянной основе. На этом этапе только мужчина заинтересован в браке. Таким
образом, простой союз в рамках естественной рабочей демократии, который
можно было без труда расторгнуть в любое время, превращается в
долговременную моногамную брачную связь в рамках патриархата. Долговременный
моногамный брак стал основным институтом патриархального общества и таковым
остается по сей день. Для защиты таких браков, однако, понадобилось
обесценить естественные генитальные стремления, налагая на них все более
жесткие ограничения. Это относится не только к "низшему" сословию, степень
эксплуатации которого постоянно нарастала. В углубляющийся конфликт
вынуждены были теперь включиться сословия, которым был неведом раскол между
моралью и сексуальностью. Но не следует полагать, что обязательная мораль
такого рода оказывала только внешнее воздействие. В полной мере сила ее
воздействия начинала ощущаться только после закрепления морали, т. е. после
превращения ее в сексуальный запрет, укоренившийся в психологической
структуре. На различных этапах этого процесса доминируют различные аспекты
конфликта. Так, на первых этапах преобладает сексуальная потребность, а в
дальнейшем начинают доминировать обязательные моральные запреты. В период
политических сдвигов во всей социальной структуре конфликт между
сексуальностью и обязательной моралью неизбежно достигает высшей точки. Одни
рассматривают такое положение как вырождение морали, другие усматривают
здесь "сексуальную революцию". Во всяком случае победу естественной
сексуальности расценивают как "вырождение культуры". Эта победа
воспринимается как "вырождение" лишь потому, что она угрожает существованию
обязательной морали. С объективной точки зрения разваливается только система
сексуальной диктатуры, т. е. система, призванная сохранять в индивидууме
обязательные моральные ценности в интересах авторитарного брака и семьи. У
древних греков, чья письменная история начинается только после полного
развития патриархата, мы находим следующую структуру сексуальности:
главенство мужчин, гетеры для высших сословий и проститутки для средних и
низших сословий; при этом жены влачат рабское существование, выполняя роль
только детородных машин. Во времена Платона мужское главенство приобретает
исключительно гомосексуальный характер [25].
Сексуально-энергетические противоречия возникли в современной Греции,
когда политика и экономика греческого государства находились в упадке. С
точки зрения фашиста Розенберга, в дионисийскую эпоху происходит смешение и,
как результат этого, гибель "хтонического" и "аполлонистического". Фаллос,
по мнению Розенберга, становится символом восприятия мира в Греции. Поэтому
возвращение естественной сексуальности воспринимается фашистами как признак
упадка, похотливости, распутства и безнравственности. Однако это нельзя
назвать лишь плодом фашистской фантазии; возвращение естественной
сексуальности соответствует реальной ситуации, возникшей в результате
вопиющего противоречия, заключенного в образе жизни людей в эту эпоху.
"Дионисийские праздники" соответствуют маскарадам и балам, устраиваемым
нашими реакционными сословиями. Тем не менее необходимо знать, что именно
происходит на таких праздниках, чтобы не пасть жертвой распространенного
заблуждения, когда в "дионисийском" событии видят воплощение сексуального
опыта. Нигде столь великолепно, как на этих праздниках, не обнажаются
нерушимые противоречия между распутными сексуальными стремлениями и
подточенной моралью способностью к переживанию. "Дионисов закон
безграничного удовлетворения половых вожделений означает беспрепятственное
расовое смешение между греками и азиатами всех племен и мастей" (Розенберг.
"Миф XX столетия"). Подумайте только, что в 4000 году какой-нибудь историк
станет изображать сексуальные праздники XX столетия в виде
беспрепятственного смешения немцев с неграми и евреями "всех племен и
мастей"!
Во всем этом ясно проглядывает смысл идеи борьбы против расового
смешения. Она заключается в защите от дионисийского начала, коренящегося в
экономической заинтересованности в сохранении обязательного брака в условиях
патриархального общества. Поэтому даже в мифе о Ясоне обязательный брак
изображен как оплот борьбы против гетеризма.
Гетеры - это женщины, которые отказываются впрячься в ярмо
обязательного брака и отстаивают право распоряжаться своей половой жизнью.
Это требование, однако, приводит к конфликту с полученным в детстве
воспитанием, которое лишает организм сексуальной восприимчивости.
Поэтому, чтобы спастись от своего лесбиянства, гетера бросается из
одного приключения в другое либо ведет неуравновешенный, лишенный
организующего центра образ жизни. Гетеризм дополняется мужским
гомосексуализмом. В силу обязательности супружеской жизни мужчины убегают к
гетерам и сладострастницам, чтобы восстановить свою сексуальную
восприимчивость. Этим объясняется неизбежность сходства между сексуальной
обстановкой платонической эпохи и сексуальной структурой фашистов, которые
заявляют о необходимости самой жесткой формы патриархата и фактически
возрождают в рамках семьи сексуальный образ жизни времен Платона, т. е.
"чистоту" в идеологии, а в действительности распад и патологию. Розенберг и
Блюхер рассматривают государство только как мужское государство, созданное
на гомосексуальной основе. Любопытно наблюдать, как на основе этой идеологии
возникает мнение о никчемности демократии. Пифагор отвергается потому, что
он выступал в качестве проповедника равенства всех людей, "глашатая
демократического теллуризма, общества товаров и женщин". Эта идея внутренней
связи "общества товаров и женщин" играет основную роль в антиреволюционной
борьбе. Демократизация правления римских патрициев, при котором вплоть до
пятого столетия триста аристократических семей избирали триста сенаторов,
началась с пятого столетия, когда были разрешены смешанные браки между
патрициями и плебеями, а это привело к "вырождению расы". Таким образом,
даже демократизация политической системы интерпретируется как признак
расового упадка. Здесь обнаруживается реакционный характер теории, так как
теперь половые связи между греками и римлянами, принадлежащими к различным
классам, рассматриваются как губительное для расы смешение. Представители
угнетенных классов приравниваются к представителям чуждой расы. В другом
месте Розенберг характеризует движение рабочих как "восхождение асфальтового
человечества больших городов, заполненных отбросами азиатчины". Таким
образом, за идеей смешения с чуждыми расами кроется идея половых связей с
представителями угнетенного класса. На более глубоком уровне существует
стремление политической реакции установить различия, которые представляются
строгими с точки зрения сексуальной морали, но одновременно и совершенно
неосуществимыми в силу сексуальных ограничений, налагаемых на женщин
среднего сословия. В то же время половые связи между различными классами
влекут за собой разрушение классового господства, обеспечивая таким образом
возможность "демократизации", или, другими словами, пролетаризации,
"аристократической" молодежи. При этом у низших сословий каждого
общественного строя формируются сексуальные представления и привычки,
которые создают серьезную угрозу для правителей любого авторитарного строя
[26] .
Если окажется, что в основе идеи расового смешения лежит идея смешения
представителей правящего и угнетаемого классов, тогда мы получим ключ к
решению проблемы роли сексуального подавления в классовом обществе. В этой
связи можно выделить несколько моментов. Известно, например, что
материальное угнетение связано только с низшими сословиями, но это не
относится к сексуальному подавлению. Связи между сексуальным подавлением и
классовым обществом значительно сложнее. Здесь необходимо выделить два
момента.
1. Поскольку причиной сексуального подавления является экономическая
заинтересованность в браке и закон о наследовании, оно начинается в пределах
самого правящего класса. Вначале требования морали (и целомудрия) строго
применяются к женщинам правящего класса. Она предназначена для зашиты
ценностей, приобретенных путем эксплуатации низших классов.
2. На ранних стадиях капитализма и в больших феодальных обществах Азии
правящий класс еще не заинтересован в сексуальном подавлении порабощенных
классов. Сексуально-моральные запреты начинают действовать, когда
материально угнетенные классы начинают организованную борьбу за
социально-политические улучшения и повышение культурного уровня широких
слоев масс. Только тогда правящая каста начинает проявлять интерес к
"морали" угнетаемых классов. Таким образом, одновременно с возникновением
организованного рабочего класса начинается противоположный процесс, а именно
процесс идеологического уподобления правящему классу.
В процессе идеологического уподобления правящему классу рабочие не
отказываются от своих сексуальных привычек; они продолжают существовать
наряду с моралистическими идеологиями, которые в дальнейшем начинают
укреплять свои позиции. Это приводит к возникновению в структуре личности
вышеупомянутого противоречия между реакционными и свободолюбивыми
тенденциями. Исторически возникновение этого противоречия в психологической
структуре масс совпадает с ослаблением феодального абсолютизма благодаря
развитию буржуазной демократии. Безусловно, при этом изменилась лишь форма
эксплуатации. Но это изменение повлекло за собой определенное изменение
характерологической структуры масс. Этим обстоятельствам Розенберг дает
мистическое толкование, когда пишет, что предвечный бог земли Посейдон,
отвергнутый богиней асексуальности Афиной, властвует в облике змея в
подземелье ее храма подобно тому, как в подземелье храма Аполлона в Дельфах
властвует "пеласгический дракон Пифон". "Однако нордический Тесей не везде
уничтожил азиатских тварей; стоит арийской крови задремать. как вновь
появляется чужеземное чудовище - азиатская ублюдочность и физическое
здоровье восточного человека".
Ясно, что здесь подразумевается под "физическим здоровьем". Оно
представляет собой пережиток сексуальной спонтанности, которая отличает
угнетенные классы от правящего класса. Эта спонтанность постепенно
ослабевала в процессе "демократизации", но полностью так и не была утрачена.
С психологической точки зрения змей Посейдон и дракон Пифон олицетворяют
генитальную чувственность, символизируемую фаллосом. Феодальная
аристократия, непосредственно заинтересованная в отказе от естественной
сексуальности (как, например, в Японии), ощущает угрозу своему существованию
со стороны стихийности сексуальных привычек угнетаемых классов еще и потому,
что она не только не покорила чувственность, но, напротив, видит, как
извращенная чувственность вновь проявляется в среде ее собственного класса.
Таким образом, сексуальные привычки масс представляют для правящего класса
не только психологическую, но и социальную опасность, причем правящий класс
ощущает угрозу существованию его института семьи. До тех пор, пока правящие
касты будут сохранять политическую и экономическую власть, они без труда
будут сохранять свою полную сексуально-моральную отъединенность от масс.
Примером тому может быть английская буржуазия середины XIX столетия. В
периоды потрясения основ власти правящего класса и особенно во время острого
кризиса (как, например, кризис, возникший в начале XX столетия в центральной
Европе и Англии) происходит ослабление моральных ограничений на
сексуальность в среде самого правящего класса. Распад сексуального морализма
начинается с искоренения семейных уз. Вначале, при наличии полной
идентификации с крупной буржуазией и ее моралью, различные группы мелкой и
средней буржуазии становятся настоящими поборниками официальной, надежно
защищенной антисексуальной морали. При проявлении признаков развала
мелкобуржуазной экономики естественная сексуальность неизбежно создает
определенную угрозу дальнейшему существованию сексуальных установлений.
Поскольку мелкая буржуазия служит главной опорой авторитарного строя, этот
строй придает особое значение своей "морали" и "сохранению чистоты",
несмотря на "влияние низших рас". Любой диктатор столкнется с серьезной
опасностью, если моралистическое отношение мелкой буржуазии к сексу ослабеет
до такой степени, что она утратит промежуточное положение между
промышленными рабочими и крупной буржуазией. Ибо в среде мелкой буржуазии
также таится "дракон Пифон", всегда готовый разбить свои оковы, а
следовательно, и реакционные тенденции. Поэтому во время кризиса диктатура
всегда усиливает пропаганду "морали" и "укрепления брачных и семейных уз".
Это объясняется тем, что авторитарная семья служит мостиком между жалким
социальным положением мелкой буржуазии и реакционной идеологией. В случае
разрушения основ буржуазной семьи в результате экономических кризисов,
пролетаризации среднего класса и войн под угрозой оказывается существование
и авторитарной системы, столь прочно укоренившейся в психологической
структуре масс.
Эту проблему необходимо рассмотреть подробнее. Мы вынуждены согласиться
с Ленгом, национал-социалистом, биологом, сторонником расовой теории из
Мюнхена, который утверждал, что авторитарная семья является стержнем
культурной политики. Он сделал это заявление в 1932 году на заседании
национал-социалистического общества "Дойчер штаат". Поскольку подобные
замечания имеют далеко идущие последствия, мы можем добавить, что
авторитарная семья является стержнем как реакционной, так и революционной
политики в области культуры.
^TГлава IV - СИМВОЛИЗМ СВАСТИКИ^U
Мы убедились, что фашизм следует рассматривать как проблему масс, а не
как проблему Гитлера или политики национал-социалистической партии. Мы
показали, почему обнищавшие массы народа столь бурно обратились к
архиреакционной партии. Для того чтобы в данном исследовании постепенно
подойти к практическим выводам для реализации сексуальной политики, нам в
первую очередь необходимо обратить внимание на символы, использованные
фашистами для сковывания сравнительно незаторможенных психологических
структур масс. У фашистов отсутствовало понимание используемого ими метода.
Национал-социалистам понадобилось немного времени, чтобы сплотить в
штурмовые отряды (СА) рабочих, которые в своем большинстве были безработными
либо очень молодыми. Следует отметить, что эти рабочие в значительной
степени были революционно настроены и все еще придерживались авторитарных
взглядов. Поэтому национал-социалистическая пропаганда была противоречивой и
определялась тем классом, к которому она была адресована. Только в одном она
была ясной и последовательной - в манипулировании мистическими чувствами
масс. В беседах со сторонниками национал-социалистической партии, особенно с
членами штурмовых отрядов, со всей очевидностью было установлено, что
революционная фразеология национал-социализма играла решающую роль в деле
привлечения масс на свою сторону. Один из моих собеседников узнал от
национал-социалистов, что Гитлер не представляет интересы капитала. Другой
собеседник слышал, как штурмовики предупреждали Гитлера, что он не должен
предавать дело "революции". Третий собеседник узнал от штурмовиков, что
Гитлер - это немецкий Ленин. Из лагеря социал-демократии и центристских
либеральных партий на сторону национал-социализма переходили революционно
настроенные люди. Накануне перехода для большинства из них были характерны
либо аполитичность, либо политическая неопределенность. Те, кто перешел на
сторону национал-социализма из коммунистической партии, были нередко
революционно настроены, но совершенно не могли разобраться в противоречивых
политических лозунгах немецкой коммунистической партии. На некоторых из них
произвели большое впечатление внешние атрибуты гитлеровской партии, ее
военный характер, безапелляционность и другие особенности. Прежде всего
необходимо обратить внимание на символику флага, который выделялся среди
остальных символов, используемых в целях пропаганды.
"Мы - армия свастики -
Поднимем выше красные стяги.
Проложим для немецкого рабочего
Путь к свободе".
По своему эмоциональному содержанию этот текст, несомненно,
революционен. Национал-социалисты сознательно использовали революционные
мелодии, под которые они распевали реакционные стихи. В гитлеровских газетах
публиковались сотни политических формул, построенных в этом духе. Например:
"Политическая буржуазия скоро сойдет с исторической сцены Для
выполнения своей исторической миссии на сцену теперь выходит угнетенный
класс, труженики с нахмуренными лицами и сжатыми кулаками, рабочий класс".
Здесь явственно слышится отзвук коммунистической пропаганды.
Революционный характер национал-социалистических масс отчетливо
проступает в продуманной композиции флага, о котором Гитлер пишет следующее:
"Для нас, национал-социалистов, наш флаг олицетворяет программу наших
действий. Красный цвет олицетворяет социальные идеи нашего движения. Белый
цвет - идею национализма. В свастике заложена идея борьбы за победу арийцев
и творческого труда, который всегда был и будет антисемитским".
"Майн кампф", стр. 496
Красное и белое наводят на размышление о противоречивости
психологической структуры личности. Что остается неясным, так это роль
свастики в эмоциональной жизни. Чем объясняется притягательность этого
символа для мистических чувств? Гитлер утверждал, что свастика служит
символом антисемитизма. Но свастика приобрела это значение значительно позже
и поэтому вопрос иррационального содержания антисемитизма пока остается
открытым. Неправильное толкование естественной сексуальности как чего-то
"непристойного и плотского" помогает понять иррациональное содержание
расовой теории. В этом отношении представляется характерным, что в сознании
фашиста отсутствует различие между евреем и негром. Это относится и к
американскому фашизму. В Америке расовая борьба с неграми идет
преимущественно в сфере защиты сексуальных интересов. На негров смотрят как
на похотливых скотов, насилующих белых женщин. В связи с оккупацией
французскими войсками, среди которых было много негров, земли Рейна Гитлер
писал:
"Только во Франции сейчас существует внутреннее единство стремлений
контролируемой евреями фондовой биржи и государственных деятелей с
шовинистическими убеждениями. Но в этом единстве заключена огромная
опасность для Германии, и поэтому Франция остается самым страшным нашим
врагом. Благодаря нарастающему притоку негритянской крови и общему с евреями
стремлению к мировому господству французы создают постоянную угрозу
существованию белой расы в Европе. Ибо стремление наводнить Европейский
континент ублюдками, привезя негров на берега Рейна, вполне согласуется как
с извращенной садистской жаждой мести нашего традиционного врага, так и с
хладнокровными расчетами евреев. Заражая народ кровью низшей расы, они
надеются подорвать основы независимого существования белой расы в центре
Европы".
"Майн кампф", стр.624
Нам постоянно нужно обращать пристальное внимание на то, что именно
говорят фашисты. Это отнюдь не вздор. Теперь мы лучше понимаем эмоциональное
содержание этой концепции, которая, в сочетании с теорией отравления нации,
производит впечатление одержимости манией преследования. Свастика также
обладает содержанием, способным затронуть глубинные эмоции личности, но
совершенно иным образом, чем мог бы представить себе Гитлер.
Прежде всего следует отметить, что свастика существовала и у семитов.
Так, например, она была найдена в Миртовом дворе Альгамбры в Гранаде. Была
обнаружена она Гертой Гейнрих и в развалинах синагоги Эдд- Дикке на
Генисаретском озере. В этом случае она выглядела следующим образом [27].
Свастику нередко находят вместе с фасеткой. В этом случае свастика
является символом мужского принципа, а фасетка - женского. Перси Гарднер
нашел свастику в Греции, тое она называлась хемерой и служила символом
солнца, олицетворяя мужской принцип. Левенталь приводит описание свастики
XTV века, изображение которой он обнаружил на напрестольной пелене (Maria
Zur Wiese in Soest ). Она украшена вульвой и двойным крестом. В этом случае
свастика, по-видимому, символизирует грозовое небо, а фасетка - плодородную
землю. Смигорский обнаружил индийский вариант свастики в виде молнии с
четырьмя ветвями, причем возле конца каждой ветви помещались три точки [28].
Лихтенберг нашел свастики с черепами вместо трех точек. Таким образом,
свастика изначально была сексуальным символом. Со временем она принимала
различные значения, в том числе и значение мельничного колеса, которое
символизировало труд. С эмоциональной точки зрения труд и сексуальность были
первоначально тождественны. Это позволяет нам понять надпись на свастике,
обнаруженной Билмансом и Пенгеротсом на митре святого Фомы Бекетского,
которая восходит к индо-германским временам: "Приветствую тебя, о Мать
людей. Расцветай в объятиях Бога. Изобилуй плодами на благо людей".
Здесь плодородие олицетворяется половым актом Матери-Земли и Бога-Отца.
Как утверждает Зеленин, древнеиндийские лексикографы называли самца и самку
свастиками. Другими словами, крючкообразный крест символизирует половой
инстинкт.
Если мы теперь обратимся к свастикам, изображенным на предыдущей
странице, то увидим схематическое, но легко узнаваемое изображение двух
соединенных человеческих фигур. Свастика, расположенная слева, изображает
половой акт в положении лежа, а свастика, расположенная справа - половой акт
в положении стоя. Отсюда видно, что свастика символизирует основную функцию
жизненного процесса.
Воздействие свастики на бессознательную эмоциональность личности не
объясняет успех массовой пропаганды фашизма, но, безусловно, способствует
ему. Произвольное тестирование мужчин и женщин, различающихся по возрасту и
социальному положению, показывает, что, посмотрев некоторое время на
свастику, большинство людей раньше или позже приходят к интуитивному
пониманию ее значения. Поэтому можно предположить, что свастика,
изображающая две соединенные фигуры, оказывает мощное воздействие на
глубинные слои психики, причем сила ее воздействия определяется степенью
неудовлетворенности и интенсивностью полового влечения личности. Восприятие
свастики существенно облегчается, когда ее представляют как эмблему
честности и верности. Таким образом, учитываются защитные стремления
моралистического эго. Однако не следует полагать, что, раскрывая сексуальное
значение свастики, мы стремимся преуменьшить степень его воздействия.
Во-первых, мы, безусловно, не собираемся уменьшать ценность полового акта, а
во-вторых, в своей деятельности мы можем столкнуться с сильным
противодействием со стороны моралистического лицемерия.
Сексуально-энергетическая психология имеет в виду нечто иное.
^TГлава V - СЕКСУАЛЬНО-ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АВТОРИТАРНОЙ СЕМЬИ^U
Поскольку авторитарное общество воспроизводит себя в индивидуальных
структурах масс с помощью авторитарной семьи, отсюда следует, что
политическая реакция должна рассматривать и защищать авторитарную семью как
основу существования "государства, культуры и цивилизации". В своей
пропаганде реакционные политики могут рассчитывать на глубинные
иррациональные факторы психологии масс. При этом они опасаются открыто
заявлять о своих истинных намерениях, так как трудно предположить, что у
большинства немцев нашел бы отклик, скажем, лозунг, призывающий к
"завоеванию всего мира". Поскольку политическая пропаганда ставит своей
целью психологическое воздействие на массы, сфера ее деятельности охватывает
психологические структуры личности, а не экономические процессы. Это
соображение предписывает необходимость применения определенного подхода, и
поэтому неприменение такого подхода может привести к ошибкам в области
массовой психологии. Следовательно, революционная сексуальная политика не
может обходиться одной лишь констатацией существования объективной основы
авторитарной семьи. Для оказания определенного воздействия на психологию
масс она должна апеллировать к страстному желанию человека обрести счастье в
жизни и любви.
С точки зрения общественного развития семью следует рассматривать не
как основу авторитарного государства, а лишь в качестве одного из важнейших
институтов, на которые опирается государство. И тем не менее мы будем
рассматривать семью как клетку зародыша политической реакции, важнейший
центр производства реакционеров (мужчин и женщин). Благодаря возникновению и
развитию на основе определенных общественных процессов семья превращается в
важнейший институт для сохранения авторитарной системы, которая формирует
ее. В этом отношении до сих пор сохраняют силу результаты исследований
Моргана и Энгельса. Однако нас не интересуют исторические аспекты
возникновения и развития семьи. В настоящее время нам представляется важной
проблема создания методов эффективной борьбы сексуальной энергетики с
реакционной политикой в области сексуальности и культуры, в которой
авторитарная семья играет решающую роль. Подробный анализ основы
авторитарной семьи и результатов ее воздействия имеет огромное значение еще
и потому, что даже в революционных кругах отсутствует ясность по этому
вопросу.
Для создания эффективной системы сексуально-энергетической гигиены на
массовой основе необходимо подробно рассмотреть одно из противоречий,
заключенных в существовании авторитарной семьи.
Наряду с экономической зависимостью жены и детей от мужа и отца
институт авторитарной семьи нуждается в дополнительных факторах для своего
существования. Угнетенные сословия в состоянии выносить эту зависимость
только при условии максимального блокирования пробуждения у женщин и детей
сознания своей сексуальной природы. Жена должна играть роль не только
роженицы, но и сексуального существа. В принципе, идеализация и
обожествление материнства, которые находятся в вопиющем противоречии с тем
жестоким обращением, которому подвергаются матери в среде трудящихся,
позволяют блокировать у женщин проявление сексуального сознания, подавляя
сексуальные инстинкты и поддерживая существование сексуальной тревоги и
чувства сексуальной вины. Признание прав сексуально пробужденных женщин
неизбежно приведет к полному крушению авторитарной идеологии. Консервативные
реформаторы в области сексуальности неизменно допускают ошибку, выдвигая
лозунг, гласящий: "Каждая женщина имеет право распоряжаться своим телом".
Вместо этого им следовало бы выступить в защиту прав женщины как
сексуального существа по крайней мере с такой же энергией, с какой они
защищают ее материнские права. Более того, в своей сексуальной политике
консервативные реформаторы исходят из задач деторождения, тогда как им
следовало бы вести борьбу с реакционными убеждениями, отождествляющими
сексуальность и деторождение. По этой причине реформаторы оказались не в
состоянии вести эффективную борьбу с мистицизмом.
Идеология, превозносящая "достоинства больших семей", необходима для
сохранения авторитарной семьи и обеспечения реализации устремлений
воинственного империализма. Ее основная задача заключается в том, чтобы в
отличие от функции деторождения скрыть сексуальную функцию женщины.
Отчетливое различие между "матерью" и "проституткой", которое можно найти,
например, в работах философа Вейнингера, соответствует различию, проводимому
реакционером между вожделением и деторождением. С этой точки зрения занятие
сексом ради удовольствия принижает достоинство женщины и матери. Проститутка
- это женщина, которая одобряет удовольствие и живет ради него. Основной
особенностью реакционной сексуальной политики является представление о том,
что сексуальность моральна только тогда, когда служит задачам деторождения.
Все, что не соответствует задачам деторождения, аморально. Это представление
остается реакционным и в том случае, когда его отстаивают такие коммунисты,
как Залкинд и Столяров.
Агрессивные империалисты категорически требуют, чтобы роль женщины
ограничивалась только ролью машины для деторождения. Это означает, что
сексуальное наслаждение не должно препятствовать производству потомства. Тем
не менее женщина, сознающая свою сексуальность, никогда не будет обращать
внимание на реакционные лозунги, ставящие своей целью ее порабощение. Это
противоречие между сексуальным наслаждением и деторождением применимо только
к авторитарному обществу. На рабочую демократию оно не распространяется.
Вопрос заключается в социальных условиях, в каких женщина должна рождать
детей: гарантируют или не гарантируют социальные условия надежную защиту
прав матери и ребенка. Другими словами, если женщины должны рождать и
растить детей без социальной защиты и если они лишены права решать, сколько
иметь детей, и должны мириться с таким положением, тогда, в
противоположность сексуальной функции женщины, необходимо идеализировать
материнство.
Понять, почему во время выборов гитлеровская партия, подобно
центристским партиям, в основном возлагала надежды на голоса женщин, можно
только с учетом ее иррационализма. В данном случае действует иррациональный
механизм противопоставления двух функций женщины - рождение детей и
сексуальная жизнь. Эти соображения позволяют нам лучше понять взгляды
фашистов, типичный образчик которых можно найти, например, в статье,
опубликованной 14 октября 1931 года в "Фелькишер Беобахтер".
"Сохранение уже существующих больших семей определяется социальным
чувством; сохранение формы большой семьи определяется биологической
концепцией и национальным характером. Большую семью необходимо сохранять не
потому, что она голодает; большую семью необходимо сохранять потому, что она
является важной и необходимой частью немецкого народа. Большая семья важна и
необходима не только потому, что только она может обеспечить сохранение
населения в будущем, но еще и потому, что национальная мораль и национальная
культура находят в ней самую сильную поддержку. Сохранение существующих
больших семей и сохранение формы большой семьи суть две нераздельные
проблемы... Сохранение формы большой семьи диктуется национальной,
культурной и политической необходимостью.. С этой точки зрения необходимо
категорически возражать против отмены параграфа 218. Прекращение
беременности противоречит смыслу существования семьи, чья задача заключается
в воспитании будущего поколения. Кроме того, прекращение беременности
приведет к окончательному уничтожению большой семьи".
Таким образом, семейная политика реакционеров позволяет лучше понять
проблему прекращения беременности, чем ранее выдвинутые на первый план
факторы - промышленная резервная армия и пушечное мясо для
империалистических войн. Довод в пользу промышленной резервной армии почти
полностью утратил силу в годы экономического кризиса, когда в Германии
насчитывалось несколько миллионов безработных. В 1932 году во всем мире
насчитывалось около 40 миллионов безработных. Когда политические реакционеры
непрерывно твердят нам о необходимости сохранения закона, запрещающего
искусственное прерывание беременности, в интересах семьи и "морального
порядка" и когда социолог Гротьян, который сам был социал-демократом,
выдвигает в этой связи такие же доводы, как и национал-социалисты, тогда мы
должны согласиться с ними в том, что "авторитарная семья" и "моралистическая
этика" являются существенно важными реакционными силами. Мы не должны
отметать их как нечто несущественное, ибо здесь затрагиваются такие важные
моменты, как прикрепление женщин к авторитарной семье путем подавления их
сексуальных потребностей; реакционное влияние таких женщин на своих мужей;
защита результатов воздействия реакционной сексуальной пропаганды на
миллионы угнетенных женщин, которые терпеливо переносят свое угнетение. С
революционной точки зрения необходимо внимательно следить за действиями
политических реакционеров, повсюду разоблачая их попытки защитить свою
систему. Таким образом, интерес к авторитарной семье как институту, который
ставит своей целью "сохранение государства", занимает центральное место
среди всех вопросов реакционной сексуальной политики. Он соответствует
аналогичным интересам всех представителей среднего сословия, владеющих
небольшими предприятиями, для которых семья является - или по крайней мере
являлась - хозяйственной единицей. Именно с этой точки зрения фашистские
идеологи рассматривают государство, общество, экономику и политику. Более
того, подход, определяемый старым, мелкобуржуазным характером производства,
побуждает реакционных сексологов называть государство "органическим целым".
Для современного рабочего больше не существует прямой зависимости между
семьей и социальным образом жизни. Семья не имеет экономической
укорененности. Поэтому современный рабочий может рассматривать государство
как некий общественный институт принуждения. Для его сексологии и
сексуальной энергетики неприемлем "биологический" подход, согласно которому
государство рассматривается как "органическое целое". В тех случаях, когда
рабочий попадает под влияние таких реакционных убеждений, это объясняется
воспитанием, которое он получил в авторитарной семье. Мелкие фермеры и
мелкие буржуа смогли бы лучше осознать свою социальную ответственность, если
бы их семейная ситуация не была органически связана с их экономической
ситуацией.
В период мирового экономического кризиса выяснилось, что в результате
разорения мелких предприятий произошло ослабление связи между семьей и
экономикой. Тем не менее основные особенности вышеупомянутой традиции мелкой
буржуазии, а именно узы авторитарной семьи, по-прежнему сохраняли свое
влияние. Поэтому мелкая буржуазия оказалась более восприимчивой к
воздействию фашистской идеологии "большой семьи", чем к революционной
идеологии регулирования рождаемости. Объясняется это еще и тем, что в
революционном движении этот вопрос не получил приоритетного значения и
остался без надлежащего разъяснения.
Сколь бы ясной ни представлялась необходимость регулирования
рождаемости, мы допустим ошибку, оставив без анализа эту проблему в ее
взаимосвязях с противоречащими ей факторами. Наш анализ неизбежно будет
неверным, если не будут учтены противоречия, существующие в жизни сексуально
заторможенной личности. Прежде всего необходимо отметить решающее значение
противоречия между сексуально-моралистическим мышлением и чувством, с одной
стороны, и конкретным образом сексуальной жизни, с другой.
Поясним это на следующем примере. В западной Германии существовало
множество преимущественно "социалистически" настроенных групп, выступавших в
защиту регулирования рождаемости. В 1931 году во время кампании Вольфа Кинле
был поставлен на голосование закон об абортах. При этом оказалось, что
женщины, отдавшие свои голоса за центристские партии и НСДАП, высказались за
отмену этого закона, тогда как их партии энергично возражали против отмены.
Эти женщины проголосовали за сексуально-энергетическое регулирование
рождаемости, стремясь добиться права на сексуальное наслаждение. В то же
время они проголосовали за НСДАП и партии центра, но не потому, что не знали
о реакционных намерениях этих партий, а потому, что их сознание все еще было
пропитано реакционной идеологией "чистого материнства", для которой
характерно противооставление между материнством и сексуальностью. Кроме
того, в большинстве своем они находились под влиянием авторитарной
идеологии. Ничего не зная о социологическом значении авторитарной семьи в
условиях диктатуры, эти женщины испытывали на себе воздействие сексуальной
политики политических реакционеров. Они одобряли регулирование рождаемости и
в то же время опасались ответственности перед революционным обществом.
Сексуальная реакция не церемонилась в выборе средств для использования
сексуальной тревоги в своих целях. В связи с отсутствием соответствующей
сексуально-энергетической контрпропаганды со стороны революционеров
нижеприведенный образчик пропаганды неизменно производил определенное
впечатление на жен обычных рабочих и мелких буржуа, которые придерживались
христианских или националистических убеждений.
В 1918 году Союз борьбы с большевизмом отпечатал плакаты следующего
содержания:
"НЕМЕЦКИЕ ЖЕНЩИНЫ
Знаете ли вы, какую участь уготовил вам большевизм?
Большевизм собирается обобществить женщин:
1. Отменяется право собственности на женщин в возрасте от 17 до 32 лет.
2. Все женщины становятся собственностью народа.
3. Прежние владельцы сохраняют приоритетное право на своих жен.
4. Каждый мужчина, желающий воспользоваться образчиком народной
собственности, должен получить разрешение в комитете рабочих.
5. Каждый мужчина имеет право пользоваться женщиной в пределах трех
часов и не более трех раз в неделю.
6. Каждый мужчина обязан сообщить о женщине, оказавшей ему
сопротивление.
7. Каждый мужчина, который не принадлежит к рабочему классу, обязан
платить ежемесячный взнос в размере 100 рублей за право пользования
указанной общественной собственностью".
Омерзительность такой пропаганды столь же очевидна, как и ее лживость.
Но если обычную женщину такой текст приводит в ужас, то реакция
прогрессивной женщины может выглядеть следующим образом:
"Я допускаю, что для нас, рабочих, существует только один выход из
нынешнего страдания, и таким выходом является социализм. Но он должен
оставаться в определенных разумных пределах и не отвергать все ранее
существовавшее как неправильное и ненужное. В противном случае это приведет
к огрублению обычаев, что еще хуже, чем нынешнее печальное материальное
положение. К сожалению, брак, этот чрезвычайно важный и возвышенный идеал,
подвергается критике со стороны социалистов. Они требуют полной свободы,
абсолютной распущенности и в какой-то мере сексуального большевизма. Каждый
должен жить "на полную катушку", предаваться разгулу свободно и без
запретов. Муж и жена не должны принадлежать друг другу. В зависимости от
настроения муж будет проводить время каждый день с новой женщиной. Это
называется свободой, свободной любовью, новой моралью половой жизни. Но эти
красивые слова не в состоянии скрыть тот факт, что здесь таятся серьезные
опасности. Такой образ жизни приведет к вырождению у мужчин таких
возвышенных и благородных чувств, как любовь, верность, жертвенность.
Представляется совершенно невозможным, что мужчина или женщина может
одновременно любить много других женщин или мужчин. Это противоречит природе
В результате произойдет ужасное огрубление нравов, которое приведет к
разрушению культуры. Я не знаю, как обстоит дело в Советском Союзе, но либо
русские особые люди, либо они не разрешили такую абсолютную свободу и у них
еще существуют определенные запреты. - Какой бы прекрасной ни была
социалистическая теория и как бы я ни соглашалась с вами по всем
экономическим вопросам, все же я не понимаю вас, когда вы рассуждаете о
проблемах секса, и поэтому я нередко начинаю во всем сомневаться".
(Письмо рабочей к редактору.)
В этом письме отражается конфликт, с которым сталкивается обычный
человек: его заставляют верить, что он должен сделать выбор между
обязательной сексуальной моралью, с одной стороны, и сексуальной анархией -
с другой. Обычный человек не знает о существовании
сексуально-энергетического регулирования, которое стоит столь же далеко от
обязательной морали, как и от анархии. Реакция на жесткое принуждение
выражается у него в форме неупорядоченных импульсов. Он защищается и от
обязательной морали, и от анархии. Мораль воспринимается им как тяжкое
бремя, а инстинкт - как огромная опасность. Воспитанный и связанный
авторитетом человек не знает о существовании естественного закона
саморегулирования. Он не доверяет себе. Он боится своей сексуальности, так
как не научился естественному отношению к ней. Поэтому он отказывается брать
на себя ответственность за свои поступки и решения и требует, чтобы им
руководили.
Революционное движение пока еще не достигло заметных успехов в своей
сексуальной политике. Это объясняется тем, что оно не использовало
соответствующие средства для борьбы с успешными попытками политической
реакции использовать в своих целях подавленные сексуальные силы личности.
Сексуальной реакции не удалось бы привлечь на свою сторону ни одного
человека, если бы она ограничивалась только ознакомлением населения со своей
политической программой. Своим успехом она обязана использованию сексуальной
тревоги женщин и девушек. Реакционеры умело связывали свои цели с
обязательными моральными запретами, действующими в народе, причем делали они
это на всех уровнях общества. Об этом свидетельствует существование
множества христианских организаций рабочих.
Приведем еще один пример пропагандистских методов из арсенала
политических реакционеров [29] :
"С самого начала своей борьбы со всем буржуазным миром большевики
уделяли особое внимание семье, "этому самому крепкому пережитку проклятого
старого режима". Уже 10 июня 1924 года на пленарном заседании Коминтерна
было объявлено: "Революция бессильно до тех пор, пока существует старая идея
семьи и семейных отношений". В связи с такой установкой немедленно была
развернута яростная борьба с семьей. Бигамия и полигамия не запрещены, а,
следовательно, разрешены. Отношение большевиков к брачным узам
характеризуется следующим определением, которое было предложено профессором
Гойхбаргом: "Брак - это институт, предназначенный для удовлетворения половых
потребностей менее опасным и более удобным способом". О степени распада
семьи и брака в таких условиях свидетельствуют данные всеобщей переписи
населения за 1927 год. В "Известиях" написано: "Во время проведения переписи
населения в Москве были установлены многочисленные случаи полигамии и
полиандрии. Две и даже три женщины нередко называли одного мужчину в
качестве своего супруга". Не вызывает удивления следующее описание семейных
отношений в России, приведенное немецким профессором Зельхаймом: "Произошло
полное возвращение к сексуальным порядкам доисторических времен, на основе
которых в процессе развития сформировались брак и приемлемый сексуальный
порядок".
Обязательный характер супружеской и семейной жизни также подвергались
нападкам. Провозглашалась полная свобода половых связей. Известная
коммунистка Смидович разработала план сексуальной морали [30],
регламентирующей поведение юношей и девушек. План выглядит примерно
следующим образом:
1. Каждый студент рабфака, даже несовершеннолетний, имеет право и
обязан удовлетворять свои половые потребности
2. В тех случаях, когда мужчина испытает желание обладать девушкой
(студенткой университета, рабочей или просто школьницей), она обязана
уступить его желанию. В противном случае ее следует считать буржуазной
девушкой, которая не может претендовать на звание настоящей коммунистки.
"Правда" вполне открыто писала: "У нас между мужчиной и женщиной существуют
только половые отношения. Мы не признаем существования любви. Любовь следует
рассматривать как нечто психологическое. У нас только физиология имеет право
на существование. В соответствии с таким коммунистическим подходом каждая
женщина и девушка обязана удовлетворять половые потребности мужчин.
Поскольку это не всегда происходит на добровольной основе, изнасилование
женщин в Советском Союзе превратилось в настоящее бедствие".
От таких измышлений политических реакционеров невозможно отделаться
простым изобличением их лживости. Малоэффективными здесь оказываются и
доводы в пользу того, что другие люди не столь же "нравственны", как и
реакционеры, и революция не разрушает авторитарную семью и мораль. Суть дела
заключается в том, что в процессе развития революции происходит изменение
сексуальности и ослабление старых обязательных норм и ценностей. Это
невозможно отрицать. Кроме того, трудность правильного определения
сексуально-энергетической позиции заключается еще и в том, что наши
сторонники терпимо относятся к аскетическим взглядам на эти вопросы. Поэтому
в дальнейшем мы подробнее рассмотрим эту проблему.
Те, кто стремился достигнуть подлинной свободы в сексуальной области,
постоянно терпели неудачу, пытаясь дать интерпретацию и определение
сексуально-энергетическому регулированию половой жизни. Они не поняли
природу страха женщины перед сексуальным здоровьем. Самое основное, однако,
заключается в том, что им не удалось достичь ясности в своих рядах путем
постоянного и последовательного подчеркивания различия между
сексуально-энергетической и реакционной концепцией сексуальности. Опыт
показывает, что при достаточно ясном объяснении идеи
сексуально-энергетического регулирования сексуальности обычный человек
соглашается с ее правильностью.
Антиреволюционное движение возникает на основе реакционных убеждений,
объединяемых идеологическим мистицизмом и мелкобуржуазным характером
экономики. В центре культурной политики реакционеров стоит проблема
сексуальности. Поэтому в центре революционной политики в области культуры
также должна стоять проблема сексуальности.
Только сексуальная энергетика может устранить неразбериху, возникшую в
результате противоречия между обязательной моралью и половой распущенностью.
^TГлава VI - ЦЕРКОВЬ КАК МЕЖДУНАРОДНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ПО БОРЬБЕ С СЕКСУАЛЬНОСТЬЮ^U
^TИНТЕРЕС К ЦЕРКВИ^U
Для разъяснения задач сексуально-энергетической психогигиены нам
необходимо обратить пристальное внимание на методы нападения и защиты,
применяемые политическими реакционерами на культурнополитическом фронте. Мы
не можем игнорировать мистическую фразеологию реакционеров, считая ее пустой
болтовней. Как уже отмечалось, успехи реакционеров в идеологической
пропаганде невозможно объяснить одним только запутыванием масс. Мы полагаем,
что в основе каждого успеха политической реакции должна лежать проблема
психологии масс. В массах происходит нечто такое, что нам пока не удалось
понять. И это "нечто" позволяет массам мыслить и действовать вопреки своим
жизненно важным интересам. Этот вопрос имеет решающее значение, ибо
политическая реакция оказалась бы совершенно бессильной без такого отношения
со стороны масс. Сила фашизма заключается в готовности масс к усвоению
реакционных идей. Мы называем эту готовность диктаторской "областью
психологии масс". Отсюда видно, что нам необходимо стремиться к полному
пониманию этой проблемы.
При возрастании экономического гнета трудящихся масс появляется
тенденция к ужесточению норм обязательной морали. Цель этого процесса
заключается в предотвращении протеста трудящихся против социального гнета
путем усиления их чувств сексуальной вины и моральной зависимости от
существующего порядка. Каким образом это происходит?
Вообще говоря, при исследовании фашистской идеологии необходимо
учитывать психологическое воздействие мистицизма, поскольку распространение
мистических настроений является существенно важным психологическим условием
усвоения массами фашистской идеологии.
Когда после изгнания Брюнинга весной 1932 года к власти пришло
правительство Папена [31] , одним из его первых актов было заявление о
намерении осуществлять "более строгое нравственное воспитание нации".
Впоследствии эта программа была выдвинута правительством Гитлера [32] .
В указе о воспитании молодежи говорилось следующее:
"Молодежь будет способна справиться со своей трудной судьбой и высокими
требованиями будущего только тогда, когда она научится руководствоваться в
своем поведении принципами народа и государства, это означает, что она
должна научиться нести ответственность и жертвовать собой ради общего блага.
Мягкость и преувеличенное внимание к каждой индивидуальной склонности
совершенно неуместны в работе с молодежью, которая должна быть готова к
жизни, полной лишений. Молодежь будет вполне готова к служению народу и
государству только тогда, когда она научится объективно относиться к работе,
ясно мыслить и выполнять свои обязанности, а также тогда, когда она
приучится к дисциплинированному, послушному выполнению распоряжений
воспитателей и добросовестному подчинению их авторитету.. Воспитание
подлинного уважения к государству должно дополняться и углубляться немецким
образованием на основе исторических и культурных ценностей немецкого
народа... путем погружения в героическое наследие нашей нации... Воспитание
уважения к государству и обществу черпает внутреннюю силу в христианских
истинах. Преданность и ответственность перед народом и отечеством глубоко
коренятся в христианской вере Поэтому мой долг неизменно заключается в
обеспечении правильного и свободного развития христианской школы и
христианских основ образования".
Что служит источником такого восхваления силы мистической веры? Именно
это нам теперь необходимо выяснить. Политические реакционеры абсолютно
правы, утверждая, что воспитание "преданности государству" черпает
внутреннюю силу в "христианских истинах". Тем не менее, прежде чем перейти к
доказательству этого положения, нам необходимо вкратце упомянуть о
различиях, существующих в лагере политической реакции относительно
христианской концепции.
В отличие от империализма кайзера Вильгельма, опиравшегося на
процветающий средний класс, национал-социализм опирался на психологию
обнищавшего среднего класса. Поэтому христианство империализма кайзера
Вильгельма неизбежно должно было отличаться от христианства
национал-социализма. И тем не менее идеологические различия ни в коей мере
не затронули основ мистического мировоззрения; они скорее даже усилили его
значение.
Прежде всего следует отметить, что национал-социализм отвергал "Ветхий
Завет" как "еврейское" произведение. Во всяком случае, такова была позиция
известного поборника национал-социализма Розенберга, который придерживался
крайне правых воззрений. Аналогично этому интернационализм римской
католической церкви также считался "еврейским". Интернациональную церковь
необходимо было заменить "немецкой национальной церковью". И действительно,
после захвата власти церковь была приведена в соответствие с этой точкой
зрения. При этом была ограничена сфера ее политического влияния, но
существенно расширена сфера ее идеологического влияния.
"Безусловно, когда-нибудь немецкий народ найдет форму для своего
восприятия бога. Эта форма будет определяться его нордической кровью, и
только тогда будет достигнута полнота триединства крови, веры и
государства".
Готфрид Федер, "Программа НСДАП", стр.49
Необходимо было любой ценой устранить отождествление еврейского бога со
святой троицей. Определенные затруднения вызывал тот факт, что Иисус был
евреем. Но Стапель быстро нашел выход из этого положения: поскольку Иисус
был сыном божьим, его нельзя считать евреем. Еврейские догмы и традиции
необходимо было заменить на "опыт своего сознания". Терпимость следовало
заменить "идеей личной чести".
Вера в переселение душ после смерти отвергается как "выдумки островитян
Южного Моря". Непорочное зачатие девы Марии отвергается на том же основании.
По этому поводу Шарнагель пишет следующее:
Юн (Розенберг) смешивает догму о непорочном зачатии богородицы, т.е. о
ее свободе от первородного греха, с догмой о непорочном рождении Иисуса
("который был зачат от святого духа")".
Своим успехом религиозный мистицизм в значительной мере обязан
укорененности в доктрине первородного греха как полового акта ради
удовольствия. Национал-социалисты полностью используют эту мысль для
достижения своих идеологических целей. "Распятие - это аллегория догмата о
жертвенном агнце, образ, который внедряет в наше сознание полный упадок сил_
и в соответствии с намерениями церкви приводит нас к смирению, олицетворяя
ужас боли и страдания.
...Немецкая церковь постепенно заменит символ распятия духом огня,
олицетворяющим героя в высшем смысле".
Розенберг. "Миф XX столетия"
Короче говоря