---------------------------------------------------------------
     © Copyright Линор Горалик, текст, иллюстрации, 2015
     © Livebook, Dodo Press, 2015
     WWW: http://linorgoralik.com/martin.html
     Date: 27 Sep 2015
     Редактор: Шаши Мартынова
---------------------------------------------------------------


                          Записано со слов Мартина Смит-Томпсона,
                          просившего посвятить эту книгу памяти Дины.



     








     - Нет, - сказала Ида.
     - Да, - сказал Марк.
     - Ну пожалуйста, - сказали Джереми и Лу.
     - Дети, - сказала Ида, - вы хотите моей смерти.
     - Дети, - сказал Марк, - Ида шутит.
     - Нет, - сказали Джереми  и Лу,  - мы не  хотим твоей смерти,  мы хотим
слона.
     - Это вообще непонятно что, - сказала Ида.
     - Это слон, - сказал Марк.
     - Ну пожалуйста, - сказали Джереми и Лу.
     - И я вас тоже очень прошу, - сказал Мартин.
     И тогда все замолчали.

     

     На самом деле Мартина тогда еще совсем не звали Мартином  -  его  звали
Пробирка_7 (1). В тот самый знаменательный день, когда  Пробирка_7 сказал: И
я вас тоже очень  прошу  , он едва не лишился жизни, потому что Джереми, все
это время  державший слона  на руках завернутым  в полотенце  (большое белое
полотенце  с зелёными звездами), от  изумления  уронил свою ношу  на  пол, и
Пробирка_7 немедленно потерял  сознание. Лу завизжал, а  Джереми бросился на
колени и начал тормошить слона. Он говорил:
     - О,  чёрт! Слон, миленький, пожалуйста,  очнись! Чёрт! Слон! Ну что же
это такое! Приходи в себя!
     При этом  Джереми теребил уши Пробирки_7,  а  также  (зачем-то) пытался
вытянуть  слону  хобот  и уложить его  поровней. Ида держалась  за  виски  и
говорила: О господи! ,  а Марк  (зачем-то)  вылил  на  слона остатки тёплого
сладкого  чая  из  её  чашки.  Слон  не открыл  глаза,  но  часто  задышал и
облизнулся.
     На секунду все  затихли, и даже  Лу перестал  повизгивать, а Пробирка_7
сказал, не открывая глаз:
     - Большое спасибо. Очень вкусно. Извините, мне несколько нехорошо.
     И тут его вырвало.



     Через два часа  Джереми и Лу тихо лежали в  кроватках,  потушив свет  и
спрятав под подушку фонарики, с которыми они в другие ночи тайком читали под
одеялом       (если       книжка       попадалась       бумажная).

     

     Они не ругались шепотом, не требовали, чтобы Ида принесла им  в постель
какао, и не подумывали о том, чтобы слазить на  крышу поисследовать космос .
Они вели себя очень,  очень, очень, очень, очень хорошо, потому что  им было
сказано:
     - Одно неловкое движение - и никаких слонов.
     А слоны  были  - и  ещё  какие. В коробке  из-под телевизора,  на куске
шерстяной  ткани, вырезанной Марком  из  старого  пальто, под  большим белым
полотенцем  с  зелёными  звездами тихо  спал Пробирка_7.  Лу  слушал  теплое
дыхание слона,  а  Джереми  слушал  то,  что говорилось за стеной, в комнате
Марка и Иды. Слышно  было плохо, но Джереми  все-таки удалось ухватить общий
смысл  разговора, который  вели старшие брат  и сестра. Звучало это примерно
так:
     -  Может быть, я и бубубубубу,  но этот слон может  оказаться заразным!
Или даже агрессивным!  Или наболтать бубубу чего про папу и маму!  (Говорила
Ида, конечно.)
     - А я не  могу  себе представить, что  родители стали бы бубубубубу нам
слона, если он был бубу. (Это отвечал Марк.)
     -  О господи, Марк, ты же знаешь, что они,  скажем прямо, бубубу  своём
уме! (Это, конечно, Ида  со  свойственной  ей  прямотой,  хотя  в этом месте
Джереми кое-чего не понял.) Ну, прости, Марк, но мы с тобой взрослые люди, а
наши мама и папа, скажем прямо, бубубубубу дети!
     - Ида, перестань (это отвечает спокойный Марк). Даже если бы мы  хотели
отправить бубу этого слона, то всё  равно непонятно, куда и как. Я собираюсь
бубубу спать и тебе советую.
     - Мы могли  бы, скажем прямо, бубубубу его девочке Дине, - сказала Ида.
- Она тоже не вполне бубу уме, - сказала Ида.
     - Бубу, Ида, - сказал Марк. - Всё, спать.
     И они разошлись.
     Джереми  погрыз ноготь  на мизинце,  потом  скрутил  дульку  из  уголка
пододеяльника, а  потом слез  с кровати  и подошел  к коробке  со слоном. Лу
немедленно соскочил со своей кровати и тоже присел над лежбищем Пробирки_7.
     - Эй! - шепотом сказал Джереми. Слон дышал ровно и не отзывался.
     - Э-э-эй! - повторил Джереми и легонько подёргал Пробирку_7 за хобот.
     - Доброе утро, - сонно сказал слон.
     - Да нет,  не утро, - сказал  Джереми.  - Ты спи дальше. Я просто хотел
сказать тебе, что теперь тебя зовут не Пробирка_7. Теперь тебя зовут Мартин.
Слышишь?
     -  Мартин, - сказал слон,  - Ма-а-артин.  Это  ужасно мило. - И тут  же
заснул опять.
     - Меня не спросил, - обиженно сказал Лу.




     Мартин,  которого  раньше   звали  Пробирка_7,  сидел  на  табуретке  и
намазывал  варенье  на  тост  кончиком  хобота.  Джереми мелкими  глоточками
прихлёбывал  кофе, а  Лу  стоял у  окна  и  высматривал соседскую  кошку. Их
старшие  брат  и сестра, Ида и Марк,  собирались бежать  на работу: Марк был
художником и оформлял витрины в большом магазине, а Ида работала логопедом и
учила детей  правильно  выговаривать  слова. Наверное,  именно  поэтому Марк
всегда был готов на любые  художества, хотя ему и было целых 25 лет, а  Ида,
которой  только-только исполнилось  23,  всегда требовала, чтобы  окружающие
чётко выражали свои мысли.  Когда Джереми и Лу пытались слегка приврать, Ида
говорила:
     - Не  слышу  металла в голосе! - И младшие  братья немедленно понимали,
что партия проиграна.
     У  Иды, Марка, Джереми и Лу были мама  и  папа, но дети видели их очень
редко: мама и папа жили и работали в  Индии, в лаборатории клонирования (2).
Они были учеными и очень любили свою работу. Иногда Иде, Марку, Джереми и Лу
казалось, что  мама с папой любили свою работу  слишком сильно.  Мама и папа
присылали детям мейлы и смешные  электронные открытки.  Джереми и  Лу писали
родителям каждый день по очереди, Марк - когда успевал, а дисциплинированная
Ида  -  каждый  вечер  перед  сном  (3).  Она  была  очень  ответственной  и
дисциплинированной девушкой. Поэтому, когда она вошла в  комнату и  увидела,
как  Мартин мажет тост вареньем, окуная  хобот  в банку,  она  страдальчески
сказала:
     - О господи! Мартин! Ножом!
     Мартин устыдился,  облизал кончик  хобота и взял им  нож,  пробормотав:
Простите, Ида! Джереми подмигнул слону, а Лу, успевший забраться коленями на
подоконник, завопил:
     - Вот она! Вот она! - И громко засвистел. Вот она! Вот ! Вот она!
     Старший  из двух братьев, девятилетний Лу, уже давно воевал с соседской
кошкой   Алисой,  а  младший,  шестилетний  Джереми,  по  его   собственному
выражению, нёс  ответственность за разрешение этого конфликта  . Джереми был
похож на  Иду - строгий,  серьёзный  и сдержанный. Старший брат почти всегда
слушался младшего - если, конечно, они были не  в школе и их никто не видел.
На людях  же  Лу называл Джереми  малявкой и ползунком , а  Джереми в  ответ
закатывал глаза и говорил: Чудовищный инфантилизм!
     Сейчас  Лу  не мог  ничем запустить в скрывшуюся  кошку  Алису, поэтому
Джереми  продолжал  спокойно пить  кофе и  читать газету. Мартин  спрыгнул с
табуретки, перебрался на Идин стул и стал есть тост и читать газету с другой
стороны. Некоторое  время все  тихо чавкали. Джереми  и Лу  не  должны  были
никуда идти, потому что в  каникулы никто не  должен никуда идти.  Новый год
был  ещё  совсем  чистым и свежим, и  даже остатки шоколадного пирога ещё не
подёрнулись в  холодильнике матовой плёночкой. Младшие братья с наслаждением
предвкушали, что сейчас взрослые убегут,  и дом на целый день останется в их
собственном  распоряжении. Ида и Марк со спокойным  сердцем  бросали  Лу  на
Джереми с тех пор, как Джереми исполнилось четыре года.
     Джереми был погружен в газету,  входная  дверь хлопнула, выпустив Иду и
Марка, -  и  Лу немедленно соскочил  с  подоконника  и  бросился к телефону.
Прежде,  чем завопивший Джереми успел ухватить  старшего брата за  штанину и
помешать ему, Лу набрал номер и закричал в трубку:
     - Кошка сдохла, хвост облез! Кошка  сдохла, хвост  облез! Кошка сдохла,
хво...
     Джереми,  наконец, добрался до телефона и нажал на рычаг  -  но Лу  уже
хохотал и подпрыгивал,  победно размахивая кулаками  над головой,  а из окна
дома напротив  несся звонкий  девичий голос. В этом голосе слышалось ужасное
возмущение (если бы кто-нибудь внезапно заявил вам, что ваша кошка сдохла, и
вдобавок у нее облез хвост, вы бы,  наверное,  тоже  возмутились) До Джереми
донеслось:
     - Лушка-пушка!.. Лушка-пушка-дуралей!.. Лушка-пушка-дуралей! Сиди дома,
не болей!!!
     Лу довольно  фыркнул,  а  Джереми  тяжело  вздохнул.  Мартин  с большим
интересом  переводил взгляд с  одного брата  на другого, забыв закрыть рот и
капая  вареньем с тоста на скатерть.  Джереми сказал:  О господи! совершенно
Идиным голосом  и поплелся  вниз  - он уже знал, что  сейчас  произойдет.  И
действительно, буквально через минуту внизу затренькал колокольчик. Джереми,
всем   своим   видом  демонстрируя   усталость  и   измученность  чудовищным
инфантилизмом  окружающих,  начал отпирать  дверь, а  хихикающий  Лу остался
наверху  -  прятаться  за перилами.  Тогда  и  Мартин  отложил  тост, слез с
табуретки и побежал к лестнице - смотреть на неожиданного заявившегося в Дом
с Одной Колонной гостя.




     У девочки  Дины, жившей через  дорогу от Дома  с  Одной  Колонной, была
кошка по  имени  Алиса (4).  Алисой Динину  кошку назвала  ее сестра Лори  -
именно  она  принесла маленького  пушистого  котенка  на  Динин  шестой день
рождения. Котенок был почти розовый, а потом он превратился в огромную рыжую
кошку, и Лу эту  кошку терпеть не мог. Каждый  раз, когда Лу видел Алису, он
свистел ей вслед, или пускал в нее чем-нибудь не очень тяжелым, или, не имея
возможности  посвистеть  или запустить в  кошку чем-нибудь, просто корчил ей
рожи  (хотя и понимал, что корчить рожи кошке очень глупо, потому что кошке,
честно говоря,  на наши рожи совершенно наплевать). Кошка - а Лу это знал по
собственному опыту  - в ответ на наши оттопыривания  ушей, скашивания глаз и
мучительное высовывание  языка (как можно д а л ь ш е) только смотрит на нас
с неподражаемым состраданием.

     

     Иногда Лу  казалось, что,  если бы  кошка  Алиса  могла говорить  (как,
например, маленький  слон  Мартин,  который, кстати,  размерами  не превышал
огромную кошку Алису), она бы тихо спросила:
     - Вам дурно?
     Но  кошка  только  смотрела на  Лу, оттопыривающего уши и  скашивающего
глаза за плотно закрытыми окнами, прозрачным, полным сострадания взглядом, и
Лу становилось очень стыдно, и тогда он злился на Алису ещё сильнее.
     Поэтому,  когда  Лу  не  удавалось как  следует  подразнить  Алису,  он
совершал строго-настрого запрещённый, но зато очень соблазнительный поступок
- он звонил Дине и кричал в трубку:
     - Кошка сдохла, хвост облез!
     - Кошка сдохла, хвост облез!
     - Кошка сдохла, хвост облез!
     И  тогда Дина  выходила из  себя и  мчалась  через дорогу,  чтобы  тоже
сказать  Лу пару ласковых слов. И  в этот  раз  она  тоже  влетела в дверь и
громко закричала:
     - Лу - противная свинюка!
     - Лу - противная свинюка!
     - Лу - противная свинюка!..
     Обычно  Дина  придумывала какую-нибудь изобретательную,  незаурядную  и
обидную кричалку,  например:  Вариант 1: Лушка-пушка-дуралей, сиди дома,  не
болей!
     Вариант 2: Глупый Лу стоит в углу, сунул голову в метлу!  Вариант 3: Лу
- козявка и балбес, в бочку с крысами залез!
     Но сегодня у нее не получилось ничего выдумать, и поэтому, ворвавшись в
Дом с Одной Колонной, Дина закричала:
     - Лу  -  противная  свинюка! Лу  - противная  свинюка!  Лу  - противная
свинюка!..
     Тогда Лу  захихикал ещё  громче,  и Дина  понеслась  вверх по лестнице,
чтобы как следует расправиться с  этой  противной свинюкой.  Вообще-то Дина,
Джереми  и Лу были  друзьями не разлей вода  - и страшно ссорились. Аж перья
летели и темнело в глазах - так эти трое иногда  ненавидели друг друга. Пару
раз Марку и Иде доводилось даже разнимать  драки, хотя в  остальное  время и
Дина,  и Лу, и уж тем более Джереми были очень приличными детьми. Можно даже
сказать мягкохарактерными. А Джереми так вообще считал себя пацифистом.

     

     Дина и ее родители поселились напротив Дома с Одной Колонной (в котором
жили Джереми,  Марк, Ида,  Лу, а теперь и маленький  говорящий  слон Мартин)
примерно  год  назад.  С  тех  пор ни один день не  проходил без того, чтобы
Джереми и Лу  не  залезли через кухонное окно(5) в гости к Дине, или Дина не
забежала  бы в гости к ним.  У этой троицы была целая куча мелких секретов и
штук десять крупных секретов, и  даже  одна Очень  Страшная  Тайна  (6).  Но
сейчас  Дина неслась вверх  по лестнице  с  твёрдым  намерением  как следует
заехать Лу в  глаз,  и её  растрепанные рыжие  волосы  неслись  за ней,  как
огненное облако, а штанишки шуршали, как десять сердитых ежей.
     Если честно, Лу здорово испугался;  он даже вознамерился дать драпака и
запереться от Дины в спальне. Но совершенно неожиданно для себя он наткнулся
на что-то серое и мягкое.  Лу  грохнулся на пол, а  налетевшая на  него Дина
почему-то стояла и не  говорила ни  слова,  а оставшийся  внизу  Джереми, не
услышав грохота битвы, задрал голову - и обмер.
     - Что это? - тихо спросила Дина.
     - Это слон, - сказал Лу севшим голосом.
     - О господи, - сказала Дина.
     - Ничего себе, - сказал Джереми.
     - Добрый день, - сказал Мартин.
     - О господи, - сказала Дина.
     - Он говорящий, - сказал Лу.
     - Его зовут Мартин, - сказал Джереми.
     - С ума сойти, - сказала Дина.
     - Кажется, я влюблен, - сказал Мартин.




     Слоны умеют  влюбляться. Мартин, которого  раньше звали Пробирка_7, был
не очень обыкновенным  слоном: мама и папа Марка, Иды,  Джереми и Лу сделали
его в далёкой  индийской лаборатории при помощи клонирования. Поэтому толком
никто не знал, что Мартин  умеет делать из  того, что умеют обычные слоны, а
что  - нет. Например, Мартин  был  говорящий  и даже читающий  слон; он умел
пользоваться  ножом и вилкой, а также был вежлив, внимателен к собеседнику и
никогда не сморкался в ковер,  хотя соблазн был огромен.  Обычно слоны ни на
что  подобное  не  способны. Но  зато  Мартин  не  умел есть  тростник  или,
например, обливаться  водой из  хобота, как с  самого раннего детства делают
обыкновенные слоны, когда моются. Мартина надо было купать в горячей ванне и
непременно с кокосовой пеной. Джереми часто подозревал, что с купанием  дело
обстоит  нечисто, но купать Мартина  было приятно,  он  парился хоботом, как
люди в банях парятся  веником, и еще пускал для Джереми и Лу большие мыльные
пузыри, которые  разлетались  под потолком  ванной кокосовыми  брызгами. Для
купания Джереми и Лу  использовали детскую ванночку, в которой когда-то мыли
их  самих,  пока они были совсем маленькими, потому  что Мартин, хоть  и был
взрослым слоном, тоже был, в общем-то, совсем маленьким. По крайней мере, до
сих пор.

     

     Теперь  же  Джереми  и  Лу  с   ужасом  смотрели  на  слона,  размерами
превышавшего среднюю  собаку  - например,  спаниеля.  Когда Мартин  прибежал
посмотреть  на неожиданную  гостью,  он встал между  палочками перил и  стал
глядеть  вниз. А сейчас  Мартин сделался  вдвое больше, и две палочки у  его
боков громко хрустнули и переломились. И тогда все очень громко сказали:
     - Ой.
     - Мартин, - сказал Джереми, - что за чёрт.
     - Это не чёрт, - сказал Мартин. - Это я. Я влюблён.
     -  Прекрати, -  сказал Джереми. - Немедленно  отвечай: почему ты  такой
ОГРОМНЫЙ?
     - Ты с ума сошёл, Дже, - сказала Дина. - это какой-то карликовый слон.
     - Да погоди ты, - сказал Джереми. - Мартин, ну?
     - Я волнуюсь, - сказал Мартин.
     - А уж я как волнуюсь! - сказал Джереми. - Ты что, растёшь?
     - Не знаю, - сказал Мартин, - сложный вопрос.
     Он посмотрел на Дину, взгляд его затуманился  - и вдруг  Мартин стал на
десять сантиметров  выше. Ещё две палочки хрустнули  - вместе с перекладиной
перил.
     - Я,  пожалуй,  отойду назад,  -  сказал Мартин, медленно выбираясь  из
перил  и  не  отводя  взгляда от  Дины. Теперь  он  занимал  собой почти всю
лестничную площадку,  и  Лу  пришлось отодвинуться  к  самому  краю  верхней
ступени.
     - О ГОСПОДИ, - сказала Дина.
     - Я  волнуюсь,  -  сказал  Мартин.  -  Мне  нельзя  волноваться.  Врачи
предупреждали. Но я очень волнуюсь, очень-очень.  -  И тут  Мартин опять как
следует прибавил в размерах, так что Лу пришлось  отскочить на пару ступенек
вниз.
     Дина попятилась и прижалась спиной к стене.
     - Что  значит -  нельзя?! -  закричал  Джереми. -  Тебе  нельзя?! А мне
можно?! Ты меня до инфаркта доведёшь!
     - Простите, Джереми, - сказал Мартин, - не  кричите на меня, потому что
я и так волнуюсь, а когда я волнуюсь, я расту. Меня предупреждали.
     - И до каких размеров? - спросил Лу.
     - Неведомо, - сказал Мартин.
     - И с чего ты начал волноваться? - спросил Лу.
     - Я  влюблён, -  сказал Мартин, и взгляд его  снова затуманился, но тут
дети в один голос закричали:
     - Эй! Эй! Эй!
     А Джереми сказал:
     - У нас потолки два сорок. Срочно выводим его во двор. Там разберёмся.




     Когда  совместными  усилиями  Дине,  Джереми  и  Лу  удалось пропихнуть
Мартина,  ставшего размерами  с  большое-большое  кресло,  в  дверной проём,
оказалось,  что на  улице совершенно прекрасная погода. Это  значило,  что в
любой момент во двор мог вылезти кто-нибудь из соседей.
     - Что делать,  чтобы ты уменьшился? - спросил Джереми. - Говори быстро,
пока никого нет.
     -  Не знаю,  - сказал Мартин. - Возможно, необратимый процесс. Любовь -
страшное дело. Сердце пашет, как насос. Дина, я люблю вас.
     - О господи, - сказала Дина.
     - Скажите мне: Какая приятная неожиданность! , - попросил Мартин. И тут
Лу заверещал, потому что Мартин внезапно стал ещё больше и отдавил ему ногу.
     - Немедленно скажи ему, Дина,  -  велел Джереми.  -  А то мы тут  с ума
сойдём.
     - Какая приятная неожиданность, - сказала Дина.
     - Звучит неискренне,  - сказал Мартин с укоризной. - Стыдно, девушка. Я
же серьезно.
     - Немедленно уменьшись, - велел Джереми.
     - Не могу, - сказал Мартин, -  не знаю способа. До сих пор эта проблема
никого не интересовала. С исследовательской точки зрения. Считалось, что это
незначительный побочный эффект.
     - О господи, - сказал Джереми.
     - Простите, - сказал Мартин.
     - Я сейчас убегу, - сказала Дина.
     -  Ну вот,  пожалуйста, -  сказал Мартин.  -  Ну что за  ужас. - И стал
размером со шкаф.
     Слоны, как уже  говорилось, умеют влюбляться.  У них это  генетическое.
Они влюбляются раз и навсегда. А всегда у слонов  длится  лет триста.  И лет
триста слон,  полюбивший  кого-нибудь,  никого другого не  замечает. Так что
Мартин хорошо представил себе  триста лет  одиноких мыканий после того,  как
Дина  убежит,  и немедленно  разволновался, и сильно  прибавил в размерах. И
тогда Джереми понял, что надо действовать решительно.
     - Значит так, - сказал Джереми. -  Дина, немедленно  домой.  Мартин, не
закатывай глаза, она вернётся. Но не сейчас. Сейчас у нас проблема.
     - Вы вернётесь? - спросил Мартин Дину.
     - Вернусь, - сказала Дина, - если не проснусь от этого страшного сна. С
ума сойти. В меня влюблён СЛОН.
     - Возвращайтесь,  - сказал Мартин. - У меня к  вам любовь навеки (7). У
слонов очень длинные навеки . Так что можете на меня рассчитывать.
     - Непременно, - сказала Дина и испарилась.
     Мартин вздохнул.
     - Лу, - сказал Джереми, - принеси ключи от гаража. Они у двери висят.
     - Он  не  поместится в гараж,  - сказал Лу, оглядывая Мартина с большим
сомнением.
     - Ничего я не толстый, - нервно сказал Мартин и втянул живот.
     - Он поместится, если не будет волноваться, - сказал Джереми.
     -  Я  не могу  не  волноваться. - сказал Мартин.  -  Предмет моей любви
ускакал во мрак ночи, и я терзаем недобрыми предчувствиями.
     - Сейчас четыре часа дня, - сказал Джереми, - прекрати немедленно.
     - Я буду холотропно дышать, чтобы успокоиться, - пообещал Мартин.
     - Ради бога,  - сказал Джереми. - Только тряпки в гараже  не втяни, как
пылесос.
     - Это не тема для издёвок, - обиженно сказал Мартин.
     - Извини, - сказал Джереми, и они с Лу завели Мартина в гараж.
     Мартин поместился, но было совершенно ясно, что еще парочка  волнений -
и из гаража его будет не вытащить.




     Если  бы кто-нибудь вздумал заглянуть в гараж после того, как Джереми и
Лу спрятали туда  Мартина, то решил  бы, что сошёл с ума: в  гараже обычного
городского дома стоял небольшой (с точки зрения тех, кто не знал нормального
размера Мартина) слон,  а перед ним два мальчика, восьми и шести  лет, пели,
рассказывали страшные истории, громко кричали и  даже пытались извлечь очень
жалобные звуки из двух  губных  гармошек. Наконец Лу  и Джереми окончательно
выбились из сил.
     - Не могу,  - сказал  Джереми, - этот чёртов слон не уменьшается ни  от
чего.
     - Я сейчас с ног свалюсь, - сказал Лу.
     Мартин очень виновато посмотрел на братьев.
     - Зато  вам удалось  очень качественно напугать меня  историей про  (8)
Клянусь.  У меня тряслись поджилки и сердце ходило ходуном. У  вас  огромный
талант пугателей, - сказал он.
     - Лучше бы твои поджилки уменьшились, - сказал Лу.
     - Ну ладно тебе, - сказал Джереми. - Он же не виноват.
     - И вам удалось очень качественно растрогать меня той песней про...
     - Не оправдывайся, Мартин, - сказал Джереми. - Как-нибудь уладится.
     - Я очень  волнуюсь из-за того, что... -  начал  Мартин,  и взгляд  его
затуманился.
     - Нет! Нет! Нет! - закричали Джереми и Лу, и Мартин поспешно продолжил:
     - Не волнуюсь! Не  волнуюсь! Просто... э... переживаю, что поставил вас
в такое неловкое положение.
     Лу посмотрел на большое белое полотенце с зелёными звёздами. Раньше оно
лежало  у Мартина на спине  в  качестве  попоны,  а теперь Мартин накрыл  им
макушку, как платочком. Полотенце показалось Лу очень маленьким.
     -  Всё,  - сказал Мартин.  -  На  сегодня всё.  Пожалуйста.  Я  измучен
волне... э...  переживаниями, а  также должен  обдумать  план ухаживания  за
женщиной  моей мечты.  Вы не знаете, какие цветы она предпочитает?  Конфеты?
Игрушки? Литературные  произведения?  И,  главное,  нравятся  ли ей  крупные
мужчины?
     - О господи, - сказал Джереми.
     - Она терпеть не может розы, - сказал Лу. - А от шоколада у неё диатез.
И вообще от сладкого.
     - Как прекрасно, - сказал Мартин.
     - Почему? - спросил Джереми.
     - Не знаю, - сказал Мартин. - Меня умиляют её немощи.
     - Она хочет  самокат, - сказал Лу.  - И она умеет читать  Винни-Пуха на
два  голоса; правда,  лучше  всего  у неё  получается Пятачок, но  ты ей это
всё-таки  не говори,  а  то можно схлопотать. Кстати, про  крупных мужчин не
знаю, но однажды она  отлупила одного парня из шестого класса, так он был на
три головы выше нас. И тот ещё козёл. А ты-то уж точно не козёл.
     - Лу, - сказал Джереми, не подавай ему беспочвенных надежд.
     - Я попросил бы, - нервно сказал Мартин.
     - Я сейчас свалюсь и засну прямо здесь, - сказал Лу.
     И тогда братья не без труда захлопнули дверь гаража и побрели домой.



     Над маленьким Домом с Одной Колонной, где жили Марк, Ида, Джереми и Лу,
небо  едва-едва  начало  синеть. Только выпала  роса,  и  на перилах балкона
толстые голуби вздрагивали во сне. Рассвет полз на город  медленно, время от
времени засыпая по дороге. Джереми открыл глаза и долго  не  мог понять, что
его разбудило. Будильник молчал, Лу посапывал, зарывшись лицом  в  подушку и
подогнув под себя левую ногу, из комнат Марка  и Иды не доносилось ни звука,
но  что-то было  не так. Наконец Джереми понял: над домом, заплывая в  окна,
стелился низкий протяжный  гудок. Он  прерывался  и возникал  снова, и опять
прерывался, и  Джереми показалось, что этот  гудок  пытается превратиться  в
мелодию.
     И тут Джереми понял, что  это такое гудит. Как был,  в одной пижаме, он
рванул с  постели,  на ходу засовывая ноги в тапочки, и понесся  по лестнице
вниз.  Он  распахнул  дверь  во  двор, бросил  взгляд  на гараж,  немедленно
заскочил обратно и захлопнул  дверь. Несколько секунд Джереми стоял, раскрыв
рот и широко распахнув глаза, и  пытался переварить увиденное. Потом Джереми
набрал в лёгкие воздуха и
     - Маааарк! Идааааа!




     Когда  Мартин волновался, он  начинал  расти, а с момента  знакомства с
девочкой Диной он только и делал, что волновался. Он волновался, что не смог
произвести  на Дину  должного  первого впечатления.  Он  волновался, что  не
сможет произвести  на Дину должного  второго впечатления. Он волновался, что
не  сможет найти с  Диной общего  языка.  Он волновался,  составляя план  на
завтрашний день. Он  волновался, что не выспится перед таким важным днем. Он
волновался,  что  от  недосыпа  у  него  под глазами будут  синяки  (9).  Он
волновался, как волнуются все влюблённые - будь то люди или слоны.
     Так  что за эту ночь Мартин вырос  очень, очень, очень сильно.  В своем
обычном  состоянии Мартин был размером  примерно с  кошку,  но сегодня утром
Марк, Ида, Джереми и Лу, одетые кое-как, в пальто  поверх пижам и в ботинках
на  босу ногу, бегали вокруг  гаража и пытались сообразить,  как извлечь  из
него застрявшего  Мартина:  тот  так здорово подрос за ночь,  что теперь  не
проходил  в  гаражную  дверь.  Смит-Томпсоны давали Мартину советы, пытались
намазать ему  бока  маслом  для  дверных  петель, предлагали  Мартину потуже
обернуться  пищевой  плёнкой  и  даже  подумывали привязать слону  к  хоботу
верёвку и так вытаскивать его из гаража.
     Наконец все сдались.  Страшно  стеснявшийся,  чувствовавший  себя очень
виноватым, смертельно уставший Мартин очень старался не волноваться. Он даже
предложил нагудеть всем присутствующим какую-нибудь бодрую песенку. Он  даже
начал её гудеть.
     - О господи, - сказала Ида.
     - Всё, - сказал Марк, - звоним пожарным. Пусть снимают крышу.



     Через час вокруг Дома с Одной Колонной, где жили  Марк,  Ида, Джереми и
Лу (чьи мама и папа занимались клонированием в далекой Индии и, к  сожалению
не  могли видеть  происходящего  (10)),  стояли  четыре  пожарные  машины  и
подъёмный кран. Пожарные разбирали крышу, а рабочие, приехавшие на подъёмном
кране,  подводили  под пузо  Мартина лебёдки. Они собирались поднять Мартина
через разобранную крышу и поставить на площадке перед гаражом.
     - У  меня будет  кожное  раздражение от  лебёдок, - сказал  Мартин. - Я
совершенно  не  волнуюсь по  этому  поводу,  не беспокойтесь,  но  хорошо бы
кто-нибудь  сбегал в аптеку и приобрёл три-четыре килограмма детского крема.
Я не хочу добавлять к своим душевным страданиям страдания физические.
     - Лу, пожалуйста, - сказал Мартин.
     - Сорок тюбиков, - сказал Джереми.
     - Шестьдесят, - сказала Ида.
     - Не многовато? - спросил Джереми.
     - Я утоплюсь в остальном, - сказала Ида.



     В десять часов утра улица, на которой  стоял Дом с Одной Колонной, была
перекрыта. Все,  от кого в этот день не  требовалось присутствия в конторах,
магазинах  или  банках,  высовывались из  окон, свешивались  с  балконов или
жались к стенам  домов  - и  с восторгом смотрели на то, что  происходило на
проезжей  части.  Они  свистели, выкрикивали  приветствия  и  махали руками,
шляпами, зонтиками  и  свёрнутыми в трубочку  газетами. А по  проезжей части
шагал Мартин.

     

     Мартин очень  старался не волноваться, потому что, когда волновался, он
рос,  а  в  далёкой  индийской  лаборатории, где  Мартина создали  и назвали
Пробирка_7,  никто не задался вопросом,  что  нужно  сделать, чтобы он начал
уменьшался  обратно. Поэтому  волноваться  Мартину  было  никак  нельзя - но
ужасно хотелось. Потому что  Мартин шёл завоевывать сердце женщины,  которую
полюбил на  всю жизнь.  Её звали Дина, ей  было семь  лет,  она жила рядом с
Джереми  и Лу  и училась  с  ними в одной школе.  С того самого момента, как
Мартин познакомился с Диной, он только и делал, что волновался.  И сейчас он
был размером  с самого настоящего слона. То есть  с  небольшой дом. И шёл по
направлению к школе. Его сопровождали четыре (4) пожарные машины и подъёмный
кран.
     Чтобы не  волноваться, Мартин всё  время  думал  о белых мышках.  Белые
мышки с раннего детства действовали на него  успокаивающе.  В лаборатории их
было много, и все бойкие. Обычно слоны боятся мышей, но  это из-за того, что
с высоты  своего  огромного роста не могут разглядеть их как следует. Мартин
же в своем нормальном состоянии был совсем небольшим слоном  и поэтому знал,
что белые мышки  -  довольно милые существа. Вот  почему сейчас, идя к Дине,
Мартин думал о белых мышках. В хоботе он держал огромный букет ромашек, а на
голове  у  него  стояли две банки  отборной селёдки  ( Диатеза не будет, это
точно,  -  сказал Джереми.  - Будет нервное  расстройство  .  Нормально  для
влюблённой  девушки  ,  - сказал  Мартин  и попросил  продавщицу  перевязать
селёдку  широкой золотой  лентой).  Ночью  он  написал прекрасную  серенаду,
немного под Метнера, но очень обаятельную ,  и собирался  исполнить её перед
окном  классной  комнаты, где Дину  как раз  учили складывать  одиннадцать и
тринадцать. Обычно серенады исполняют под окном, а  не  перед ним, но Мартин
был очень большой, а школа - всего двухэтажная.
     Когда  в класс,  где  учился  Джереми,  ворвался  маленький  мальчик  и
закричал:  Слон! Слон! На школьном  дворе слон!!! , сообразительный  Джереми
обмер и бросился к окну. Действительно, Мартин стоял прямо посреди школьного
двора,  рядом с ним крутился уже успевший выбежать Лу, а из пожарной машины,
припарковавшейся неподалёку, вылезали  Марк и  Ида.  Мартин же  старался  не
раздавить  никого  из  выбегающих  во  двор  учеников  и всё время  смущённо
приговаривал:
     -  Пожалуйста, уважаемые  дамы и господа, не  под ноги,  только  не под
ноги, дамы и господа, и особенно не под задние, я их совершенно под собой не
чую.  Передние  ещё  кое-как,  а задние - совсем  нет.  В них  проваливается
сердце,   в  самые  пятки.   Пожалуйста,  молодой  человек,  вы  не   знаете
божественную  женщину  по имени Дина? Она тут  учится в первом  классе. Юная
леди, ради бога,  не  висите на моём хоботе и, кстати, не поможете ли вы мне
отыскать удивительную женщину по имени Дина, которая...
     Но  тут  из  почти  опустевшего  здания  школы  выбежала  Дина. При  её
появлении  Мартин  судорожно попытался  думать  о белых  мышках,  но тут  же
почувствовал, что подрос как минимум сантиметров на двадцать.
     - Ой! - сказали все.
     -  Дина, это  вы,  -  сказал Мартин.  - Дина,  мне  очень нужно с  вами
поговорить. Извините, что тут  дует: это  я дышу.  В смысле, я всегда  дышу,
иногда -  даже  холотропно,  но  сейчас прямо очень  дышу,  ничего  не  могу
поделать. Дина, мне  очень  нужно  поговорить с  вами.  Хорошо бы с глазу на
глаз, но в нашей ситуации  это, очевидно, невозможно. Но тогда, может  быть,
хотя бы глаза в глаза? Пожалуйста, Дина.

     

     Дина  впервые познакомилась  с  Мартином всего за  день до этого, когда
прибежала в Дом с Одной Колонной, чтобы расплатиться с Лу обзывательством за
обзывательство.  Тогда  Мартин  был  всего лишь размером  с кошку,  но  в её
присутствии немедленно начал волноваться и увеличился до размеров небольшого
шкафа. Дина никогда не была  трусихой  и однажды даже отлупила парня на  две
головы выше себя, но Мартина она всё-таки немножко испугалась. Однако теперь
Мартин был больше  любого шкафа, он был огромным, огромным, огромным слоном,
- а бояться его Дина совершенно  перестала. Осторожно переминавшийся с  ноги
на ногу, с хвостом, повязанным нарядным бантом из белого с зелёными звёздами
полотенца, с букетом  ромашек и  двумя банками селёдки Мартин выглядел таким
трогательным и жалобным, что  Дине  немедленно захотелось  погладить его  по
голове. Но  сейчас это, конечно,  было бы  совершенно неуместно, а главное -
невозможно.  И Дина стала оглядываться  в поисках чего-нибудь,  на что можно
было бы залезть и поговорить с Мартином глаза в глаза. Тогда начальник одной
из  пожарных  машин, сопровождавших  Мартина до самой школы, предложил  Дине
встать  на  маленькую площадку, закрепленную на  конце  длинного хобота  его
машины, и подняться вместе с площадкой на нужную высоту.
     И Дина поднялась.
     Стоя  в  люльке, Дина заглянула Мартину в огромный взволнованный  глаз.
Она отражалась в глазу почти целиком, вместе с пожарной площадкой.
     - Я сейчас с ума сойду, - сказал Дина.
     - От  радости? Правда, Дина,  ну скажите,  что  от радости,  - попросил
Мартин.
     - От странности, - сказала Дина.
     - Сложная эмоция,  - сказал  Мартин. - Как хорошо, что вы от странности
не  растёте. Впрочем,  я  любил  бы  вас какой  угодно.  Даже  огромной  и с
диатезом.
     - У меня сейчас нет диатеза, - сказала Дина.
     - И никогда  не будет,  - сказал  Мартин. - Я не допущу.  Я буду  вашим
рыцарем и боевым слоном, Дина. Вот вам цветы и  селёдка; я бы отдал вам свое
сердце,  но, боюсь,  оно стало крупновато,  того и гляди  повалит вас с ног.
Дина, выходите за меня замуж.
     Все ахнули.
     - Дурдом, - сказала Дина.
     -  Поделикатней,  - сказал  Мартин, - я всё-таки делаю вам предложение.
Будьте  моей навеки. Правда.  Мне  осталось жить  совсем немного, лет двести
девяносто, и  я хочу провести их все с вами.  Соглашайтесь. Я умею играть на
волынке (11). Со мной не пропадёшь.
     - Миленький Мартин, - сказала Дина, - вы мне очень нравитесь.
     - Я чувствую подвох, - сказал Мартин.
     -  Нет, правда,  -  сказала  Дина. - Правда-правда. Сейчас я это самое.
Очень искренне. Но я не могу выйти за вас замуж.
     - Вы меня не любите, - сказал Мартин.
     - Я очень вас люблю, - сказала Дина. - Просто...
     - О господи, - сказал Мартин и еще раз подрос. Теперь  он опять смотрел
на Дину немножко сверху вниз.
     - ...просто я маленькая девочка, - мужественно сказала Дина. От жалости
к Мартину у неё разрывалось сердце.
     -  Понимаю, - сказал Мартин, - а я огромный слон. Красавица и чудовище.
Мы скованы рамками архетипа.
     - Это  не из-за какого-то типа, - сказала Дина,  - просто  я  маленькая
девочка  и не могу  выйти замуж ни за  кого. Чтобы  выйти  замуж, надо стать
взрослой  тётечкой.  А  я хочу  побыть маленькой девочкой. Ещё хотя  бы  лет
десять.
     -  На моей шкале  десять лет - ничто, - сказал Мартин.  - Скажите, и  я
буду ждать.
     - Не надо, Мартин, пожалуйста! - сказала Дина. - Когда кто-то ждет, что
ты вырастешь,  нет  никакой  радости  быть маленькой  девочкой. И  от  тоски
по-любому вырастаешь.
     - Недетская мудрость под коркой детского  диатеза, - сказал Мартин. - Я
сражён окончательно. Дина, вы мой кумир.
     И  тут  Дина  увидела, что по  хоботу  Мартина катится огромная  слеза.
Мартин плакал.
     Внизу кто-то сказал:
     - Бедняжка!
     От сострадания у  самой Дины  перехватило горло. И  тогда она встала на
цыпочки, протянула руку как можно выше и погладила Мартина по голове.

     

     Слоновьи слёзы всё текли  и текли, а Дина всё гладила и гладила Мартина
по голове  -  когда вдруг поняла, что вот-вот свалится с  пожарной площадки:
она даже  не заметила, что давно  встала на коленки,  чтобы дотягиваться  до
уходящей вниз теплой серой макушки.
     - Он уменьшается!  - закричал Лу, который стоял к Мартину ближе всех. -
Мартин, когда ты плачешь, ты уменьшаешься!
     - Я уже не плачу, -  сказал Мартин. - Я  стараюсь запомнить этот момент
бесценной нежности на ближайшие двести девяносто лет.
     - И всё равно ты  уменьшаешься, - сказал Джереми. -  Дина, а ну погладь
его ещё раз!
     Пожарник  в машине потянул рычажок, площадка с Диной опустилась ниже, и
Дина ещё раз  погладила Мартина  по голове. Мартин  немедленно  стал заметно
меньше. Теперь он был лишь немного выше пожарной машины.
     - Ух ты! - сказали все.
     Лу  попробовал погладить  Мартина по ноге,  но размер слона от этого не
изменился. Тогда Дина снова погладила  слона  по  голове, и  он стал меньше.
Дина гладила и гладила Мартина по голове,  а он покорно вздыхал и уменьшался
и когда  снова  стал размером примерно с кошку, Дина уже успела спуститься с
пожарной площадки и сидела перед ним на корточках, а все школа, Лу, Джереми,
Ида,  Марк,  их  соседи,  пожарные, милиция,  собаки - словом, все обитатели
маленького городка,  в котором жили  Смит-Томпсоны, -  стояли и смотрели  на
Мартина и Дину. Тогда Мартин тихо сказал:
     - Я очень устал.
     Большое белое полотенце с зелёными звёздами давно свалилось у Мартина с
хвоста и теперь лежало на земле. Дина подняла его, развязала узел, аккуратно
отряхнула, завернула слона в  полотенце, и они пошли домой  вслед за Марком,
Идой, Джереми и  Лу -  к Дому с Одной Колонной,  где Мартин  спал по ночам в
большой коробке из-под телевизора, застеленной толстой шерстяной тканью, для
уюта и тепла.




     Мартин  лежал  на  теплой шерстяной ткани в коробке из-под  телевизора.
Глаза у него слипались от  перенесённых волнений и долгой бессонной  прошлой
ночи, но он был  совершенно  спокоен, потому  что  рядом с коробкой  на полу
сидела Дина. В  комнате  горел только маленький ночник. Дина обещала сегодня
побыть с Мартином, пока он не заснёт.
     - Дина, вы мне друг, правда? Вы не сердитесь на меня? - спросил Мартин.
     - Да, - сказала Дина, - я вам очень друг.
     - Спасибо, - сказал Мартин.
     - Не за что,  - сказала Дина. - А  вы не сердитесь на меня? Вы мне тоже
друг?
     - Нет,  - сказал  Мартин. - Нет, Дина, я вам не друг.  Я ваш  рыцарь  и
боевой слон. Можно я буду ваш рыцарь и боевой слон?
     - Мне будет очень приятно, - сказала Дина.
     - Я умею играть  на  волынке,  как сегодня уже единожды упоминалось,  -
сказал Мартин. - Это большое дело. Боевой слон, играющий на волынке, наводит
на врага невыносимый ужас. Враг бежит.
     - Я чувствую себя очень защищенной, - сказала Дина. - Только, миленький
Мартин, не волнуйтесь больше так сильно.
     - Так сильно не будет, - сказал  Мартин. - Еще лет двести  девяносто, я
надеюсь.  Плюс-минус один день.  Но  тогда уже будет совсем другая  история,
тогда можно. Но иногда  я все-таки буду немножко волноваться, Дина. Чтобы вы
приходили и  гладили  меня по  голове.  Не слишком  часто, не  беспокойтесь.
Можно? - спросил Мартин.
     - Можно, - сказала Дина.








     -  Мартин, да не шебуршись ты, ради  всего  святого, хоть две минуты! -
простонал  Джереми.  Зелёный  шерстяной  носок выскользнул у него  из  рук и
окунулся кончиком в чашку со сладким чаем. Джереми взвыл.
     - Да уж  недолго  вам меня терпеть осталось, - хмуро заметил  Мартин. -
Ещё дня  два, от силы - три. Состояние моё ухудшается час от часу. Сегодня с
утра  я  уже не  сумел  осилить тост с джемом. Если всё и дальше так пойдёт,
меня доконает не недуг,  но  голод.  А уж тогда  я буду  лежать  смирно, как
хороший  зайчик (12), и все желающие смогут терзать моё бренное тело, как им
угодно. Мне  же будет все равно. Душа  моя  прекратит страдать  и воспарит к
Воспарит, словом. Уж потерпите, дорогие близкие, чего там.
     -  Я  подозреваю,  что доконает тебя не  недуг, а  мы, -  сказал Лу,  с
отвращением  бросая в ведро с мусором пропитанный  чаем носок и доставая  из
ящика новый. - Если я сейчас затяну  носок слишком туго - ну, ненароком, - и
кое-кто случайно испустит дух, я, кажется, испытаю сильное облегчение.
     - Давайте, давайте, - Марин закатил глаза. - Пока ты молод и полон сил,
все  готовы  кататься на  тебе верхом и развлекаться дурацкими розыгрышами с
подменой  джема  кетчупом.  Когда  же  ты  делаешься  стар  и  немощен

     

     - Слушай, - сказал Лу, - история с кетчупом была всего два дня назад.
     - Страдания, - обиженно сказал Мартин, - кого угодно сделают дряхлым не
по годам.
     - Кажется, получилось,  -  с облегчением вздохнул Лу, отступив на  пару
шагов.
     Джереми  придирчиво  осмотрел  компресс.  Под длинным шерстяным носком,
повязанным  Мартину на  шею  как шарф, находилась  вата,  щедро  пропитанная
водкой. От Мартина шёл хороший рабочий дух.
     - Я задыхаюсь, - укоризненно сказал Мартин.
     Лу  подошёл  к  слону и  подсунул  палец  под  повязку. Палец  проходил
свободно.
     - Ты бессовестный симулянт, - сказал Лу.
     - Я  подозреваю, что он вообще не болеeт, - недоверчиво сказал Джереми.
- Он просто хочет завладеть приставкой.
     -  Я  попрошу,  -  нервно  сказал  Мартин  и покрепче сжал приставку  в
передних лапах. - Не надо меня демонизировать.
     - Лу, тебе пора делать уроки, -  вздохнул Джереми. - Ради бога, Мартин,
не зови нас хотя бы десять минут.
     - Разве что я буду при смерти, - мученически вздохнул Мартин. - Правда,
я могу пропустить мгновение, когда будет  уже поздно, но, по крайней мере, я
буду знать, что не потревожил тех, кто
     -  Мартин!  - хором  взвыли  Лу  и  Джереми,  ретируясь из  собственной
комнаты, на время болезни Мартина  превращённой в лазарет. Подождав, пока их
шаги удалятся, Мартин быстро выбрался из кучи подушек и по маленькой лесенке
добрался  до самого верха  книжного  шкафа.  Надо сказать,  что  за  два дня
болезни видеоприставка ему изрядно надоела.
     Тут  следует  заметить, что Джереми  Смит-Томпсон  был,  конечно, не по
годам  развитым мальчиком. Иногда  окружающим  хотелось, чтобы Джереми  хоть
иногда вёл себя как нормальный  ребёнок, а не как юный математический гений,
состоящий в переписке с двумя  профессорами из Оксфорда и одним удивительным
доцентом  из Казанского университета  (13). Книги  Джереми стояли на верхних
полках  вместе  с  книгами  Марка  и  Иды, в то время как  на нижних  полках
располагалась, по словам самого Джереми, всякая детская белиберда .  Так что
Мартину пришлось встать  на  цыпочки (в  это спокойное  утро  он был  совсем
маленьким слоном), чтобы дотянуться добраться до шестого тома Льва Толстого.
Увы, лапки  у  Мартина были коротенькие, а  книга,  зажатая между третьим  и
одиннадцатым томами, не хотел поддаваться. Кроме того,  носок,  повязанный у
Мартина вокруг  шеи, несколько ограничивал  свободу движений.  Тогда  Мартин
подтащил к  полкам маленькую стремянку, забрался  на неё, с усилием  вытянул
желанный том - и прямо за ним увидел большие круглые глаза.
     От  неожиданности  и ужаса Мартин  пошатнулся, лесенка вылетела  у него
из-под ног, и он повис, держась за верхнюю полку.
     - Ку-ку, - печально сказал обладатель глаз.




     Грохнувшись с  верхней полки,  Мартин в  первую  очередь подумал: Какое
счастье, что меня не видит  Дина! В самом деле: предстать в таком виде перед
дамой своего  сердца было бы очень унизительно.  Во  вторую  очередь  Мартин
подумал: Кажется я увеличился раза в два . И только в третью очередь Мартин,
наконец, подумал: Матерь божия! Что это было?!
     И тут голос с верхней полки произнес:
     - О-фи-геть!
     Мартин  посмотрел  наверх.  Глаза   посматривали  на  него  без  всякой
симпатии.
     - Я шестнадцать  лет тут торчу, - продолжил голос с верхней  полки, - и
что в результате? Первый,  кто меня видит,  - это какое-то плюшевое животное
неопределенных размеров. Милый, дорогой, ау? Ку-ку?  Ты  что,  действительно
меня видишь?
     Мартин  осторожно посмотрел наверх. Глаза по-прежнему  следили за ним с
самой верхушки  книжного  шкафа,  но  теперь,  немного успокоившись,  Мартин
обнаружил, что у этих глаз есть тело.  Тело это напоминало небольшой комочек
белоснежного меха. У тела были 1) круглые ушки, 2) чёрный нос. Оно стояло на
маленьких когтистых лапках,  шевелило длинными  белыми  усами и разглядывало
Мартина со смесью недоверия и разочарования.

     

     Мартин,  возможно, был  не совсем обычным  слоном  - он был  маленьким,
говорящим,  слегка помешанным на тостах  с  абрикосовым  вареньем, -  но  уж
плюшевым он никак не был и терпеть подобные оскорбления не намеревался.
     - Послушайте, господин хороший, - раздраженно сказал Мартин, поднимаясь
с ковра. - Я не плюшевый. Я болен и выгляжу не лучшим образом, у меня на шее
повязан шерстяной носок, от меня разит э-э-э водкой и шерстяным носком, но я
не плюшевый. У меня есть собственная гордость. Я живой слон.
     - А я - мёртвый хомячок - бодро сказало существо на верхней полке.
     - Не понял, - сказал Мартин тоненьким голоском.
     - Я мёртвый хомячок, - приветливо повторил  мёртвый хомячок. Меня зовут
Эдуард-Ричард-Август-Зеллвегер  младший, но можно называть меня просто Эразм
и  не  морочиться.  Я умер  шестнадцать лет назад. С тех  пор  меня никто не
видел. Ты видишь. Мое шестое чувство подсказывает мне, что это не случайно.
     -  Проклятая болезнь, -  с  горечью  сказал Мартин. -  Еще  вчера я  ел
печёные яблоки и издевался над  тётенькой,  говорящей глупости в телевизоре,
но проходят сутки - и вот уже галлюцинации, сумеречное состояние духа
     -  Слушай, - раздраженно  сказал Эразм, -  не пудри  мне мозги. Ты меня
видишь,  я это уже понял. Для  таких  случаев  существуют  базовые  правила.
Теперь ты будешь моё это Как  его орудие.  Или что там. Будешь делать, что я
тебе велю. Ха!
     - А иначе что? - осторожно  поинтересовался Мартин.  Он вообще не любил
что-нибудь делать, тем более - делать то, что ему скажут другие.
     Мёртвый  хомячок Эразм стушевался. Похоже было,  что он  не готовился к
такой постановке вопроса.
     - Ну-у-у,  - протянул  он.  - А  иначе я буду  являться тебе  по ночам.
Завывать, греметь цепями, размахивать лохмотьями, что там ещё положено.
     - Ты  меня прости,  дорогой,  -  сказал  Мартин,  -  а  только  правила
действительно есть. Например, чтобы греметь  цепями, ты должен был умереть в
цепях. А чтобы размахивать лохмотьями - в лохмотьях. Как ты умер?
     -  Это бестактный вопрос, -  быстро сказал  Эразм. - У  нас,  хомячков,
особые  отношения  со  смертью.   Мы  идеальные  жертвенные  фигуры.  Смерть
настигает нас,  принимая самые неожиданные  обличья. Мы,  если  честно, даже
чувствуем себя в некотором смысле избранным народом. Мы
     - Я жду ответа, - строго сказал Мартин.
     - Я утонул в поилке, - грустно сказал Эразм.
     - рехнуться, - сказал Мартин.
     - Зато я  сам прогрыз  её  крышку! -  встрепенулся мёртвый  хомячок.  -
Правда, потом я упал внутрь
     На этих словах Эразм снова сник.
     - Я имею дело с мёртвым идиотом, - сказал Мартин.
     -  Я не был  идиотом, - обиделся Эразм.  - При жизни у меня был бойкий,
неугомонный   ум.  В  других  обстоятельствах  меня   назвали   бы  отважным
исследователем.
     - Что ты исследовал в поилке? - спросил Мартин.
     - Я хотел выяснить, что за жидкость плещется у нее внутри.
     -  Ты пил эту жидкость, - медленно сказал  Мартин. - Ты знал,  что  это
вода.
     - Когда  эксперимент завершён,  легко заявлять, что тех  же результатов
можно  было   добиться  аналитическими   методами,   -  раздражённо  сказало
привидение.  -  Короче,  ты  моё  орудие  -  или  допрос  ведёшь,  гражданин
начальник?
     - Я не уверен, что я - орудие, - сказал Мартин. - Зачем мне это надо?
     - А  ради совести? - бойко  ответил Эразм. - От тебя зависит,  уйдёт ли
моя душа  к тучным небесным пажитям, где сухой корм,  сахарные опилки и  всё
такое, - или так и будет шляться тут между Мадам Бовари и Анной Карениной .
     - А у тебя есть душа? - заинтересовался Мартин. - Ты же животное.
     - Есть, -  строго  сказал Эразм. -  Только  маленькая.  Она устала. Она
желает идти, знаешь, туда, где нет