но отплывали от Мартина подальше - они боялись утопленников. В первый же день Лу принес Мартину все свои игрушки для ванны и побросал их в аквариум, но Мартина не очень интересовали игрушки, хотя поступок Лу его ужасно тронул. Марк и Ида специально перетащили на кухню телевизор и оставляли его включенным, когда уходили на работу, но телевизор никогда не был у Мартина в большом почёте, а теперь и вовсе успел надоесть ему хуже горькой редьки, да и смотреть его сквозь толщу воды было не слишком удобно. По вечерам Джереми по часу перелистывал перед аквариумом книжки, чтобы Мартин мог читать. Но большую часть времени бедный маленький слон лежал на дне аквариума как большая тоскливая устрица, жевал водоросли, дремал, тосковал и мучился. Потому что в жизни Дины появился Томас. Каждый день Дина забегала проведать Мартина хоть на одну минутку. И каждый день эта минутка делала Мартина очень счастливым и очень несчастным одновременно. Потому что Дина то и дело рассказывала Мартину про этого самого Томаса. Томас учился с Диной в одном классе и был очень умным мальчиком. И судя по всему, довольно клёвым мальчиком: он дал в глаз одному гаду, который попытался поставить Дине подножку. Гад в ответ разбил Томасу очки, но Томас всё равно мужественно проводил Дину домой, хотя Дине пришлось всю дорогу держать его за руку, чтобы он не врезался в дерево и не попал под велосипед. Еще Томас регулярно предлагал Дине поднести её сумку (Дина в ответ возмущалась и демонстрировала бицепс, но Томас все равно предлагал). Томас занимался с Диной математикой, когда ей не давались правила умножения на 11. Томас починил Дине самокат. А Мартин всё это время сидел в аквариуме. Однажды Мартин и Джереми вели за обедом невесёлый разговор (Джереми переживал, что капает вишнёвым джемом в аквариум, но Мартин сказал, что его жизнь от этого, возможно, станет хоть немножко слаще, да и золотым рыбкам знакомство с внешним миром точно не повредит. - Держись, - говорил Джереми сочувственно. - Вот вылезешь из аквариума и снова будешь сидеть с Динкой на крыше, плеваться в Лу жеваной бумагой, вот это вот всё. Зря меня на свет клонировали . - печально сообщил Мартин через стекло аквариума. - Нет мне в жизни счастья . - Брось, - сказал Джереми, который на самом деле отлично все понимал. - Потерпи немножко. Скоро каникулы. Мартин мечтательно прикрыл глаза. (Довольно плавно; если вы когда-нибудь пытались мечтательно прикрыть глаза, сидя в аквариуме, вы поймёте, о чём речь). Каникулы означали, что Дина перестанет ходить в школу, - а значит (может быть) перестанет каждый день видеться с Томасом. Каникулы также означали, что в школу перестанут ходить Джереми и Лу. Можно будет спорить с Джереми за завтраком о том, как политика колонизации в конечном итоге повлияла на позднесоветские этнические факторы. Каникулы означали, что давно разрабатываемый Лу мегапроект (по созданию ракеты-кошконосителя для высадки Боевых Котят в дислокации противника) выйдет, наконец, в финальную стадию (19) (Мартин сам вызвался активно участвовать в этом проекте; Лу уже некоторое время кровожадно поглядывал в сторону Дининой кошки Алисы, и Мартин чувствовал, что его участие в создании кошконосителя - лучший способ присмотреть за ситуацией). Каникулы означали, что Марк и Ида возьмут отпуск, и вся семья, включая Мартина, отправится к морю (правда, мысль о купании сейчас не вызывала у Мартина ничего, кроме отвращения, но он отважно решил, что остальные не обязаны из-за этого страдать). Но главное - каникулы означали, что Дина, живущая прямо по соседству со Смит-Томпсонами, целыми днями будет свободна. Они с Диной пойдут воровать соседские яблоки (Дина будет ставить Мартина себе на плечи, а он будет хоботом дотягиваться до самых твёрдых и кислых яблок, потому что Дина считает, что любые другие яблоки - для слабаков). Они с Диной будут сидеть на крыше по ночам (ну ладно, по вечерам - пока Дину не погонят спать) и рассказывать друг другу ужасные истории(20). Они с Диной будут пулять в Лу жёваной бумагой. Они Мысль о том, какое прекрасное лето он проведёт вблизи Дамы Своего Сердца, на минутку заставила Мартина мечтательно прикрыть глаза. И тут он опять вспомнил про Томаса. Мартин лёг на дно, двумя лапами сгрёб в охапку колышущиеся кругом водоросли, спрятал в них морду и попытался тихонько взвыть, но вместо этого только пустил хоботом целую тучу пузырей. - Ну ладно тебе, - сказал Джереми, который тоже неплохо умел понимать всё без слов. - Подумаешь, какой-то дурацкий Томас. Просто мальчик. А ты - слон! Да еще какой. Говорящий. Мартин снова забулькал. В этот момент назвать его говорящим было нелегко. - В дурака играешь, - продолжал Джереми сочувственно. - Правда, проигрываешь, но зато весело. Волынка, опять же. Русские романсы. От романсов женщины тают. А тут какой-то обыкновенный Томас. Глупости это всё. Ну, поможет он ей с делением на восемь, велика заслуга. Ну спишет у нее сочинение. Ну, сходит с ней на утренник Мартин медленно раздвинул водоросли и уставился на Джереми. Затем, перебирая лапками, всплыл, бесстрашно высунул голову из воды и осторожно спросил: - На какой такой утренник? - Упс, - сказал Джереми. Глава 6 Почему вы не сказали мне про утренник? - написал Мартин на дощечке, прижал ее к стеклу аквариума и печально покачал головой. Из-за воды его уши колыхнулись очень плавно, и Дине вдруг стало ужасно грустно. - Не знаю, - искренне сказала она. - Я почему-то боялась, что вы расстроитесь. Хотя с чего бы. И вовсе не с чего! Я совершенно не расстроен!!! - быстро написал Мартин. - Наоборот, я ужасно рад за вас. И за Томаса . - Мне кажется, что вы всё-таки расстроены, - осторожно сказала Дина. Я ужасно расстроен , - честно написал Мартин. - Вот видите, - огорчённо сказала Дина. Мартин быстро что-то написал на дощечке, потом стёр, подумал, потом написал опять, немного поколебался и приставил табличку к стеклу. Дина, я вам всё ещё рыцарь и боевой слон? - было написано на табличке. - Милый Мартин, - сказала Дина, - я вас ужасно люблю. Правда-правда. Можно, я расскажу вам, в каком платье я завтра пойду? У меня ещё никогда в жизни не было такого прекрасного платья. Оно совсем взрослое, прямо Прямо Ух. Я в нём выгляжу лет на девять. Может, даже на девять с половиной! Мартин вынырнул, подтянулся к краю аквариума, посмотрел на Дину и улыбнулся. - Конечно, Дина, - сказал он охрипшим с непривычки голосом. - Рассказывайте-ка мне про платье, да поподробнее. И Дина стала рассказывать. Глава 7 - Когда я её вижу, что-то происходит у меня вот тут, - сказал Мартин, неожиданно выныривая из аквариума и постукивая себя лапой в грудь, - Вот тут. Как будто там кто-то смеётся или даже хихикает. Лу оторвался от дела (он как раз заканчивал работать над ракетой-кошконосителем, привинчивал кошкодержатель к кошкометателю) и удивлённо спросил: - Её? Гайку на 3/8? - О Господи, - сказал Джереми голосом Иды. - Как мне, такому нежному, жить рядом с таким чудовищным инфантилизмом? Лу, он имеет в виду Дину. Мартин, немедленно засунься в аквариум. Ты сейчас начнёшь чесаться. Мартин состроил обиженную морду, почесал хоботом попу (по возможности незаметно) и нырнул обратно в аквариум, но тут же высунулся опять. - А когда я её не вижу, - сказал он, - я думаю о Шопенгауэре. Уж не знаю, почему. Но так и умереть недолго. - Внутрь! - строго сказал Джереми. Мартин нырнул, сел на дно и печально понурил голову. Дерзкая золотая рыбка чотко проплыла у него под хоботом. - Утренник начинается в одиннадцать. Значит, она вернётся в час. Самое позднее - в два, - сказал Джереми. Ему было всего шесть лет, но он читал множество русских романов и знал женщин, - по крайней мере, теоретически. - Сейчас полпервого. И наверняка сразу прибежит к тебе показаться в новом платье, - по крайней мере, теоретически. - Сейчас полпервого. Потерпи, миленький Мартин. Хочешь, я полистаю перед тобой Иосифа и его братьев ? Добить меня хочешь? - поинтересовался Мартин посредством таблички. Потом стёр эту фразу и написал: И вообще. Может, волшебный юноша Томас поведёт её есть мороженое. В парк. Где птицы, и весна, и сердце так и бьётся. И будет завоёвывать её любовь, шаг за шагом . - Ох, - сказал Джереми и сочувственно покачал головой. - Если бы я был девчонкой, я бы на Мартине женился, - сказал Лу. - Честное слово. Бог миловал , - написал Мартин. Но всё равно спасибо . - Я готов к первым испытаниям, - сказал Лу, приподнимая в воздух довольно громоздкое и очень странное сооружение, больше всего похожее на покорёженный фен. На следующее утро Ида, кстати, обнаружила, что её фен куда-то делся. Она перерыла весь дом, но фена так и не нашла. Лу резонно предположил, что фен украли инопланетяне, изучающие нашу технологию, чтобы с её помощью определить степень готовности землян к Контакту. У Иды, очевидно, не хватило воображения, чтобы принять эту совершенно разумную версию. Сейчас к бывшему фену, а нынче - кошконосителю, был прицеплен пропеллер от большого вентилятора из гостиной. Лу держал своё детище на вытянутых руках с гордостью молодого отца. Из аквариума на кошконоситель с ужасом пялились золотые рыбки. - Ты идёшь мне помогать? - нетерпеливо поинтересовался Лу у брата. - Я иду за тобой присматривать, - строго сказал Джереми и слез со стула. - Мартин, хочешь, вытащим аквариум во двор? Понаблюдаешь, как невежество отступает перед жестокой реальностью и неумолимыми силами природы. То есть как эта штука рухнет Лу на голову. Спасибо , - написал Мартин и отрицательно покачал головой. А потом добавил: Я посижу тут. Поплещусь. В последнее время мне редко доводится вдосталь поплескаться . - Держись, - сочувственно сказал Лу. - Ты уже неделю тут сидишь. Доктор Циммербург говорил Идке, что ещё день или два - и всё. Может, кстати, и наврал. Ну, или не наврал, но Идка так на него смотрела, как будто он говорил бог весть, что. Хотя говорил он, конечно, какую-то чепуху. То про котов каких-то, то про ветрянку. Про ветрянку вообще полчаса заливал. А мы уже, между прочим, болели ветрянкой, а Джереми открывал зелёнку зубами и всё разлил, и неделю у него вся морда была в зелёнке, а - Лу!!! - возмущенно взвыл Джереми. - Короче, - продолжил Лу, с удовольствием показав младшему брату язык, - про ветрянку она всё знает. А в рот ему смотрела, как будто первый раз о ней слышит. Джереми хмыкнул и помахал Мартину рукой. Мартин очень весело улыбнулся и помахал ему в ответ. Потом дождался момента, когда за братьями захлопнулась дверь, быстро вылез из аквариума, огляделся и побежал на кухню, оставляя дорожку из мокрых круглых следов. Ида была на работе, чистенькая кухня пустовала, а в шкафу, на самой нижней полке, стояло много-много пустых и полных банок и бутылок(21). Мартин чихнул, почесался, достал чистую банку из-под томатной пасты, при этом стараясь не греметь и прислушиваясь к разочарованным воплям Лу, доносившимся со двора. К счастью, никто не собирался заходить на кухню. Тогда Мартин снова чихнул, яростно почесал бок и, стараясь не дышать, подтянул табуретку к раковине и не без труда забрался на неё. Чихая, покашливая и пытаясь не думать о чешущихся лапах, Мартин открыл кран и налил в банку побольше воды. Почесав одну нижнюю лапу о другую, он сунул хобот в банку с водой и начал дышать через хобот. Получилось! Пока хобот был в воде, Мартин не чихал, не кашлял и почти не чесался. Он с трудом слез с табуретки, стараясь не уронить банку и не расплескать воду. Потом тихонько пошел к задней двери дома, держа банку перед собой, а хобот в банке. Потом осторожно выглянул за дверь и прислушался. А потом выскользнул из дома и быстро-быстро побежал по улочкам Джинджервилля прямиком к школе. Настолько быстро, насколько позволяла банка. Глава 8 Лапы у Мартина ужасно затекли. Он то пытался нести проклятую банку, прижав её к себе, то вытягивал лапы перед собой, - но банка всё равно была очень тяжёлой, круглой и неудобной, а главное - она мешала Мартину торопиться. А Мартин очень торопился. Он хотел добраться до школы к тому моменту, когда дети начнут расходиться по домам после утренника. Вдобавок ему было очень важно, чтобы его никто не заметил, потому что чувствовал он себя в этой ситуации довольно глупо. Всё дело было в том, что Мартин очень хотел посмотреть на мальчика по имени Томас. Именно ради этого он вылез из аквариума, в котором спасался от аллергии, и теперь мучился с ужасной банкой из-под томатной пасты. И еще Мартин очень хотел посмотреть, как Дина слушает мальчика по имени Томас: так, как Ида слушает доктора Циммербурга, или не так. Мартин очень боялся, что именно так. И очень надеялся, что не так. Потому что, хотя Дина и отказалась отдать ему своё сердце, Мартин всё ещё не терял надежды. Как ни стыдно ему было сейчас пытаться тайком повидать Томаса, он не мог удержаться, - очень боялся, что Дина вот-вот отдаст своё сердце другому. Несколько раз Мартин ставил банку на дорогу и садился рядом с ней передохнуть. И несколько раз он мужественно оставлял банку у обочины и решал потерпеть свою ал-лер-ги-ю, но через минуту-другую глаза Мартина начинали слезиться, уши - чесаться, а нос - чихаться. Мартину приходилось снова бежать назад, хватать банку, засовывать в нее хобот и дышать им под водой, а не на воздухе. Словом, когда Мартин добрался, наконец, до школьного двора, он чувствовал себя ужасно уставшим. И всё-таки он успел вовремя: как только он прокрался сквозь школьные ворота, зазвенел звонок, и ребята начали выбегать на улицу, - нарядные, красивые, раскрасневшиеся после утренника. Одно счастье, - подумал Мартин, - с этой дурацкой аллергией я, по крайней мере, не расту, когда волнуюсь . Он представил себе, как сейчас на глазах у всех превратился бы в огромного слона, и от ужаса выпустил погружённым в воду хоботом целую тучу пузырей. Кто-то изумлённо обернулся на громкое бульканье, и Мартин еле успел юркнуть за питьевой фонтанчик в углу двора. Немного подождав, он осторожно высунулся из-за фонтанчика - и увидел Дину. Дина была ужасно красивой в своём новом платье, купленном мамой специально для утренника - жёлтом-жёлтом, с зелёными-зелёными яблоками; если бы эти яблоки были настоящими, они бы наверняка были очень твёрдыми и кислыми. А рядом с Диной шёл худенький мальчик в тяжёлых очках и великоватом сером костюмчике. У мальчика были очень умные глаза, как у Джереми, и очень смешные ямочки на щеках, как у Лу. Дина шла впереди, а мальчик - чуть позади неё, и было видно, что он чем-то очень расстроен. - Я хочу пить, - сказала Дина. - Вон фонтанчик, - поспешно сказал Томас (как вы уже догадались, этот мальчик в сером костюмчике и был Томасом. И он показался Мартину очень милым, от чего Мартин расстроился еще больше). И Дина с Томасом пошли к фонтанчику. Мартин замер, изо всех сил сжав в лапах банку из-под томатной пасты и стараясь дышать как можно спокойнее, чтобы вода в банке не булькала. Он чувствовал себя ужасно глупо: вполне вменяемый (пусть и странноватый) слон с хоботом, опущенным в большую банку из-под томатной пасты, прячется за питьевым фонтанчиком, чтобы услышать, что мальчик по имени Томас говорит Даме Его Сердца. Если бы Мартин мог, он бы немедленно убежал обратно домой, залез в аквариум и сделал вид, что никогда из него не выбирался. Но сейчас деться было некуда. - Хороший утренник, - сказал Томас. - Ага, - сказала Дина и наклонилась к фонтанчику. - Ты реально круто пела, - сказал Томас. - Ну уж прямо, - сказала Дина, вытирая рот ладошкой. - Так, пела себе и пела. Вот если бы они дали мне вырастить ананас прямо на сцене, я бы им показала. Правда, это заняло бы месяца четыре.(22) Но результат бы того стоил . - Ещё как! - горячо поддержал ее Томас. Дина постояла и немножко посмотрела на зелёные ветки, шуршавшие у них над головами, а потом на асфальт, а потом на собственные ладошки - но только не на Томаса. И тогда Томас спросил: - Почему ты не села со мной? Я тебе место занял. - Не знаю , - сказала Дина, и Мартин, с замиранием сердца слушавший их разговор, вдруг понял, что она действительно не знает. - Я думал, мы друзья , - упавшим голосом сказал Томас. - Конечно, - сказала Дина, - мы друзья . - Совсем-совсем друзья? - спросил Томас. И тогда Дина помолчала немножко, а потом задумчиво сказала: - Понимаешь, что-то не так. - То есть? - безнадежно спросил Томас. - Понимаешь, - сказала Дина, - ты не умеешь играть на волынке. Не знаю, почему, но это очень важно. - Я умею ездить на роликах, - сказал Томас. - Я очень круто езжу, один раз даже палец сломал, вот этот. - Н-н-нет, - сказала Дина, - почему-то это не то. И ещё мне иногда очень хочется послушать какой-нибудь русский романс. Ты умеешь петь русские романсы? - Нет, - честно сказал Томас и поковырял ногтем фонтанчик. - Ну вот, - со вздохом сказала Дина. - А это почему-то тоже очень важно. И ещё ты не умеешь расти, когда волнуешься - Когда я волнуюсь, я умею очень здорово стучать зубами, - сказал Томас. - Я тоже, - мягко сказала Дина. - Но, опять же, не знаю почему, но это всё не то. И что-то не так. Понимаешь? Что-то не так. - Мы больше не дружим? - спросил Томас. - Дружим, конечно! - сказала Дина, - Ещё как дружим! С чего бы нам не дружить? - И ты будешь сидеть со мной в школе? - спросил Томас. - Нет, - мягко сказала Дина и огорчённо покачала головой. - Нет. Извини , пожалуйста. И Дина направилась к скамейке, где стоял её ранец. А Мартин прижал к груди банку из-под томатной пасты и тихонько пошёл домой. Глава 9 - И еще я пела, но не так чтобы очень, - сказала Дина. - Петь под пианино как-то совсем не здорово. В смысле, под волынку оно получается так - ух! А пианино какое-то т и х о е. Под волынку можно даже и слов никаких не знать, просто петь: Ыыыыыыыы!!! - и будет получаться ужасно здорово. А под пианино получается не здорово, потому что все слова этих романсов становятся слышны, а они дурацкие. Хотите, я вам мелодично побулькаю? - написал Мартин. Дина засмеялась. - А ещё, - сказала она, получше устраиваясь на стуле и подсовывая под себя одну ногу, - я вломила Лу. Прямо дала ему в ухо. Мартин сделал большие глаза, и сквозь толщу воды они показались еще больше. Вообще-то Дина и Лу были друзьями не разлей вода, но сегодня Лу попытался использовать Динину кошку Алису в качестве экипажа для своего кошконосителя-бомбовоза. Гордая Алиса была настолько возмущена, что расцарапала великому естествоиспытателю щёку. Затем она вырвалась, поволокла кошконоситель-бомбовоз за собой и носилась с ним по двору, пока не превратила Главное Великое Изобретение Века в ошмётки. А ее гордая хозяйка Дина была, в свою очередь, настолько возмущена, что дала Лу в ухо и попыталась засунуть эти ошмётки Лу за шиворот. Мартин не одобрял таких методов решения конфликта. Он фыркнул, и золотые рыбки возмущённо замахали на него плавниками. - Это что за банка? - спросила Дина и показала на большую банку из-под томатной пасты, наполненную водой. Банка стояла рядом с аквариумом, и золотые рыбки поглядывали на неё неодобрительно. - Это банка для цветов, - сказал Мартин. - Как только я выберусь из этой чёртовой Матрицы, я подарю вам букет цветов, Дина. Что-то я давно не дарил вам букетов. Дней пять или даже шесть. Бывает роза красной, фиалка - голубой и так далее. - Спасибо огромное, - сказала Дина и поболтала пальцем в аквариуме, чтобы Мартину не было одиноко там сидеть. - Скажите, Мартин, вам когда-нибудь кажется, что всё совсем не так, как надо, хотя всё вроде бы именно так, как надо? И вы совсем не понимаете, что не так, потому что кажется, что всё очень даже так, но на самом деле всё очень даже не так? - Да, - сказал Мартин. - Да, конечно. Скажем, когда я знаю, что вёл себя по-свински, хотя об этом больше никто не знает. И ничего плохого от моего свинского поведения не случилось. Но я всё равно знаю, что вёл себя по-свински. - Только не со мной, - сказала Дина. - Со мной вы всегда ужасно милый. - Я люблю вас, Дина, - сказал Мартин. - Спасибо, миленький Мартин, - сказала Дина. - Правда, спасибо. Спокойной ночи. Спите хорошо.  * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. МАРТИН НЕ ПРИЗНАЁТСЯ *  Глава 1 - По разным странам я броди-и-ил, - И мой суро-о-ок со мно-о-ою! И весел был, и сча-а-астлив бы-ыл, - И мой суро-о-о-ок со мно-о-ою! И мо-о-ой - всегда! И мой - везде!!! И мой!!! Суро-о-ок!! Со мно-о-ою!!!! Раздался грохот, затем протяжный вой, затем испуганный взвизг, затем стук, затем топот ног, затем топот ещё двух пар ног, а затем звонкий женский голос яростно завопил: - Ма-а-артин! А затем песня прервалась тяжёлым вздохом. В Доме С Одной Колонной начиналось обычное воскресное утро. Песня про сурка, а также: 1) грохот, 2) протяжный вой, 3) испуганный взвизг, 4) стук, 5) топот ног, 6) звонкий женский вопль объяснялись очень просто. Дело в том, что Мартин очень любил играть на шотландской волынке и петь при этом русские романы. Шотландская волынка - инструмент на любителя. Его обычно не рекомендуют слушать детям, больным, слабонервным, нежным поэтам, беременным женщинам, а также тем, кто имеет дело с опасными приборами или очень горячими предметами. К сожалению, этим воскресным утром, когда Мартин решил усладить слух близких своей мастерской игрой на волынке (а также исполнением бодрой и жизнеутверждающей песни про сурка, муз. Бетховена) ровно в тот момент, когда Ида имела дело с опасным прибором и очень горячим предметом, а именно - с плитой и сковородкой. Она готовила завтрак для всей семьи, и на очередной руладе Мартина рука её дрогнула. Сковородка полетела на пол (раздался грохот), горячий омлет вывалился Иде на ногу (последовал вой), шестилетний Джереми очень испугался за свою сестру (и взвизгнул), вскочил со стула в гостиной (стул упал с громким стуком), со всех ног бросился на кухню (страшно топоча), столкнулся в коридоре со своими старшими братьями (также спешившими Иде на помощь и тоже изрядно топотавшими) - и застал разъяренную Иду со сжатыми кулачками, изо всех сил вопившую: - Ма-а-артин! Наверху, в детской, Мартин тяжело вздохнул и отложил волынку. Омлет убрали с пола, кухню привели в порядок. Очень сердитая Ида принялась заново готовить завтрак. Самый старший брат, Марк, покачал головой и отправился к себе в комнату - поиграть в Mountain Valley перед завтраком. Средний брат, девятилетний Лу, покачал головой и отправился в детскую - ночью ему приснился самокат с пропеллером, и он спешил разобрать вентилятор прежде, чем его застанут за этим занятием. Самый младший брат, шестилетний Джереми, покачал головой и отправился в кабинет - делать вид, что читает утренние газеты, а на самом деле - читать Карлсона . А Мартин с покаянным видом, отправился на кухню - извиняться перед Идой и помогать ей с завтраком. И тогда в Доме с Одной Колонной снова воцарились порядок и покой. Начиналось обычное воскресное утро. Глава 2 В Доме с Одной Колонной все очень любили Мартина. Нет, правда, - разве можно не любить существо, способное забраться к тебе под одеяло, когда ты болеешь, и целый час гладить тебя хоботом по руке? Или с надрывом петь русские романсы, пока ты не почувствуешь себя самым-пресамым несчастным существом на свете и не пожалеешь себя до слёз (от чего, как известно, человек немедленно выздоравливает). Правда, при этом Мартин незаметно съедал припасённое у тебя на тумбочке шоколадное печенье, выпивал твой чай с малиной, наматывал себе на ухо старинное украшение из бабушкиной шкатулки, а в перерыве между двумя руладами просил на минуточку примерить твои тёплые носки, которые с этого мига навсегда переставали быть твоими. Но исполнителям русских романсов, известное дело, прощали и не такое. Словом, Мартин был частью Дома с Одной Колонной и безусловным членом семьи Смит-Томпсонов. Но сегодняшний инцидент с волынкой и омлетом немножко всех доконал. Мартин как раз подносил ко рту вилку с тщательно наколотыми на неё кусочком тоста, намазанного сливочным маслом с укропом и творогом(22), когда Марк внезапно спросил: - Мартин, а ты не хочешь найти себе какое-нибудь занятие? Мартин закрыл рот, медленно положил на край тарелки вилку со всей её нетронутой роскошью и пронзительно посмотрел на Марка. Это был взгляд исполнителя русских романсов после тяжёлой ночи. Очень, очень тяжёлый взгляд, способный вогнать в краску даже русского милиционера. - Я чувствую, что в следующей фразе меня попрекнут куском тоста с чем-то, - обиженно сказал он. - Мартин, прекрати, - строго сказал Джереми. - Просто нам всем показалось, что ты несколько ээээ скучаешь. И не знаешь, чем себя занять. И киснешь. - Киснет молоко,- гордо сказал Мартин, - Я впадаю в красивую меланхолию. - Значит, так,- сказала Ида. И Мартин понял, что заняться делом ему придется практически безотлагательно. Глава 3 - Эттта было веснооою!.. Зеленеющим ма-а-аем!.. Ка-а-агда тундра наде-е-ела!.. Свой весенний наряд!!! Дети заворожено слушали Мартина, а он с удовольствием расправлял плечи, накрытые белым полотенцем с зелёными звёздами. Во время сольных выступлений любимое полотенце Мартина играло роль оперного плаща. А в других случаях - например, когда Мартин утешал кого-нибудь, кто разбил себе нос, или когда устраивал небольшой пикник на детской площадке, или когда тайком от завхоза организовывал массовые катания на двери гаража - белое полотенце с зелёными звёздами могло играть роль салфетки, пледа, скатерти, петли-держалки или очень большого носового платка. Словом, в детском саду белому полотенцу с зелёными звездами всегда находилось полезное применение. - А мы бежали с тобо-ю!.. Ууууходя а-ат пагони!!! По железной дороге!.. Вор-р-ркута-Ленинград!.. Да-да, Мартин работал именно в детском саду, в самой старшей группе. Потому что, если уж в чём он был мастером (помимо, конечно, игры на волынке и утешения страждущих) - это в: 1) Салках, 2) Прятках, 3) Сказках В Тихий Час, 4) Массовом Валянии Дурака и 5) Рисовании ужасных монстров. Эти качества, безусловно, делали его совершенно прекрасным воспитателем детского сада (хотя некоторые, наверное, с этим утверждением не согласятся). И сам Мартин, кстати, тоже был в полном восторге от своей работы. В свободное время он, конечно, читал Донну Тартт и лежал в ванне, мысленно критикуя Шпенглера (напомним, Мартин был всё-таки очень странным слоном). Но в остальное время Салки, Прятки, Монстры и дверь гаража приводили его в полный восторг. А в особенно полный восторг его приводила возможность исполнять свои любимые произведения под свою любимую волынку перед аудиторией ценителей. Дети очень ценят громкие, немножко противные звуки, если их издаёт кто-нибудь дружелюбный. - и на дуло нага-а-ана!!! Вохр-р-ра нас окружи-и-ила! Р-р-р-руки кверху! - кричат! И тут с самого верха очень высокой шведской стенки раздался тоненький девичий голос: - Фу! Он фальшивит! От неожиданности Мартин подавился нотой, а все дети дружно обернулись. На самом верху очень высокой шведской стенки стояла, притоптывая ножкой, маленькая девочка с тоненькой косичкой - беленькая, курносенькая, очень надменная. Она задрала носик и презрительно смотрела на Мартина. И тогда Мартин разозлился. Глава 4 Девочка Аделина была лучшей подругой девочки Дины. То есть на самом деле лучшими друзьями были ещё и сам Мартин, а также Джереми и Лу, но они были мальчиками. А любая девочка сразу скажет вам, что лучшие друзья - это одно, а лучшие подруги - совсем-совсем другое. И пока не появился Мартин, Дина поверяла Аделине свои самые страшные секреты, бегала с ней в кино, каталась на дверце гаража, а однажды даже всерьёз собиралась съесть на спор червяка (что, согласитесь, по-настоящему сближает). Но с появлением в Дининой жизни Мартина всё, конечно, пошло совсем иначе. И Аделина, хоть и была довольно мудрой девочкой (недаром же они с Диной были лучшими подругами), против своей воли здорово невзлюбила Мартина. А Мартин, как назло, работал именно в той детсадовской группе, куда ходила Аделина. И ему тоже было, надо сказать, непросто. Вот почему, когда Аделина сказала: - Фу! Он фальшивит! - Мартин против своей воли вдруг очень разозлился. А остальным детям стало довольно неловко. К счастью, в этот момент в дверях показалась нянечка и недовольно покачала головой. Мартин опомнился, быстренько сдёрнул с плеч полотенце, повязал его себе на шею на манер салфетки и специально сказал громким, немного противным голосом: - Дорогие товарищи дети, все немедленно идут в соседнюю комнату завтракать омлетом. Духовное традиционно уступает место материальному. Ать-два! К сожалению, дети не выразили по этому поводу никакого энтузиазма. Но они любили Мартина и поэтому послушно поплелись в другую комнату с громким недовольным У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У Глава 5 Вот это вот У-У-У , которое сказали дети, было вызвано не только желанием и дальше приобщаться к духовному посредством общения с маленьким говорящим животным (соблазн, перед которым и взрослый-то вряд ли способен устоять). Оно было вызвано ещё и абсолютным нежеланием поглощать на завтрак материальное в виде омлета. Дело в том, что дети вообще не любят завтракать омлетом. Дети также не любят завтракать: 1. баварскими колбасками; 2. красными бобами; 3. овсяными хлопьями; 4. устрицами(23) ; 5. бутербродами с красной икрой; 6. и чёрной; 7. мясными блинчиками; 8. прочей ерундой. На самом деле (только это великая тайна - пожалуйста, обращайтесь с ней очень осторожно!) дети любят завтракать манной кашей. Сладкой (или не сладкой), густой, мягкой и тёплой манной кашей, в которую можно подсыпать изюм, или подливать варенье, или добавлять мелко нарезанные фрукты, или подмешивать кленовый сироп, или даже макать сосиску - на худой конец (автор лично знает одну маленькую девочку, поступающую именно так). Когда-то любовь детей к манной каше ни для кого не была секретом, но взрослые поступили с этим секретом очень плохо (пожалуйста, не повторяйте их ошибок!). Они решили, что манную кашу можно превратить в обязаловку. И перед бедными детьми каждое утро начали плюхать тарелку с - именно! - манной кашей (и хоть бы позаботились об изюме, варенье, кленовом сиропе или хотя бы сосиске!) со словами: А ну давай ешь! Не при-ве-ред-ни-чай! Конечно, таким страшным словом из целых 5 слогов можно испортить удовольствие от любого блюда, даже самого прекрасного. И дети упорно отказывались есть манную кашу на подобных условиях. А взрослые в конце концов сдались и стали кормить детей на завтрак баварскими колбасками с красными бобами. Но любовь-то, любовь никуда не делась! И сладкоежка Мартин, конечно, тоже очень любил манную кашу. Макание в сладкую кашу сосисок в целом прошло мимо него. Но зато кленовый сироп А если ещё добавить несколько кусочков шоколада Полбаночки варенья Пару ложек мёда И сверху уложить немного взбитых сливок Словом, когда Мартин сел к столу - а точнее, забрался на табуреточку рядом с рыжим-рыжим мальчиком Норманом, у которого веснушки были даже на ресницах, - и посмотрел в честное лицо своего омлета, из его груди вырвался глубокий вздох. Мартин как следует представил себе хорошую тарелку манной каши. С золотым озером маслица на поверхности. С аппетитными мягкими изюминками, выглядывающими из ее пышных складочек. С плещущимся по краям ручейком кленового сиропа Вот бы - подумал Мартин, закрыв глаза от удовольствия, а потом снова вздохнул, открыл глаза и приготовился взяться за омлет. Но когда он взглянул на тарелку, где ещё минуту назад лежал этот самый омлет, его ждал очень, очень большой сюрприз. - Оп-пань-ки, - тихо сказал Мартин. Глава 6 - Я больше не могу, - сказала Китти, плюхнулась на мягкий ковёр и принялась с удовольствием гладить себя по животу. - Кажется, я могу! - радостно сказал Питер, но тоже немедленно повалился на ковёр, широко раскинул руки и сладко зевнул. - Вставайте, дети! Нам пора приступить к развивающим играм! - сказала воспитательница, но не смогла подняться со своего стула. - Есть манную кашу вредно! - громко заявила Аделина, всё это время дувшаяся в углу и даже не прикоснувшаяся к манной каше, но никто не обратил на неё внимания. За истекшие полчаса Мартин превратил в манную кашу весь приготовленный на завтрак омлет, некоторое количество чая, две вилки, пудреницу старшей воспитательницы, довольно большое количество скопившегося в кухне мусора и одного старого плюшевого медведя (о котором, впрочем, никто не жалел). Выходило, что Мартин может превратить в манную кашу практически что угодно. Для этого ему просто надо было как следует сосредоточиться на превращаемом предмете, вытянуть хобот в его направлении и представить себе очень, очень, ОЧЕНЬ вкусную манную кашу. И манная каша сразу появлялась на месте этого самого предмета. Да еще и в тарелке (а иначе, согласитесь, это было бы несколько негигиенично). Правда, существовали нюансы. Какую бы манную кашу ни представил себе Мартин, он не мог в точности предсказать результат превращения. Иногда манная каша получалась с черешней, а иногда - с курагой. Иногда была совсем горячей, а иногда - почти остывшей. Иногда она была в глубокой синей тарелке, а иногда - в маленькой мисочке, на дне которой был нарисован большой недовольный кот (это, конечно, выяснилось только после того, как на манную кашу как следует приналёг Питер). А однажды по краю тарелки были разложены ломтики каких-то совершенно неведомых фруктов, которые группа под руководством Мартина честно разделила между всеми. Но, так или иначе, каждый раз это была прекрасная, вкусная, сладкая манная каша. И дети, истосковавшиеся по любимому блюду, требовали еще и еще и под конец даже немножко объелись. Сам Мартин, считавший своим долгом как следует распробовать плоды собственного труда, тоже лежал на ковре и пытался сообразить, удастся ли ему когда-нибудь встать. Он вяло подумал, что, будучи воспитателем, он должен был бы поддержать коллегу и отправиться вместе с детьми в большой зал, чтобы там занять их развивающими играми. Но тут же прогнал эту мысль как совершенно не подобающую моменту. Потому что момент был очень приятный, и Мартин не желал его портить. Глава 7 - Дети! Завтракать! - позвала нянечка. - Эгегегегегегегегегегегегегегегегей! - завопили дети и поскакали рассаживаться по скамеечкам. Теперь каждый день дети не плелись завтракать, а радостно скакали рассаживаться по скамеечкам. Потому что они знали, что на столах их уже ждут тарелки с самой разной, но очень приличной манной кашей. Эту кашу Мартин успевал напревращать из двух мешков опавших листьев, нескольких ржавых штуковин, завалявшихся в гараже, и большого поломанного телевизора, который притащила нянечка. Мартин думал, что телевизора хватит по крайней мере на три тарелки каши, но получилась только одна. Впрочем, это было неважно. - Всем приятного аппетита! - сказала нянечка, а человек с телекамерой забегал вокруг стола, снимая довольные мордочки и мелькавшие ложки. А когда камера приближалась к Мартину, он довольно, но скромно улыбался и поправлял полотенце, повязанное бабочкой на шее. В конце концов слон, способный превращать всякий хлам в какую-нибудь еду, мог, например, спасти человечество от голода, а это заслуживало телепередачи. А если речь шла не о какой-нибудь еде, а о всеми любимой манной каше - уж тем более. И вообще у Мартина были все поводы немного собой погордиться: 1. Кто угодно имеет право немного собой погордиться, когда о нем делают специальную телепередачу; 2. Это совсем неплохо - выяснить, что ты действительно способен заниматься делом; 3. Когда Дина услышала про успехи Мартина, она сказала Ого! и погладила его по голове. От этого Мартин сразу почувствовал, как что-то очень тёплое ворочается у него в груди, и это, конечно, значило гораздо больше, чем любая телепередача. Человек с камерой как раз попросил Мартина выйти из-за стола и красиво опереться на скамеечку, когда от двери раздалось громкое недовольное - Гхм-гхм! В дверях стоял высокий крупный человек, и он сразу не понравился Мартину. Мартин привык не доверять людям в галстуках. Когда Мартина ещё звали Пробирка_7 , в лабораторию иногда приходили люди в галстуках, сердито говорили слово бюджет и портили всем настроение. Так что, увидев высокого крупного человека в костюме и галстуке - человека с коротко подстриженными волосами, поджатыми губами и тяжёлым взглядом, - Мартин сразу понял, что сейчас начнутся неприятности. - Здравствуйте, - сказал неприятный человек в неприятном галстуке неприятным голосом, неприятно оглядываясь по сторонам. - Я отец аделины стоун. С кем бы я мог побеседовать - и поскорее? И немедленно начались неприятности. Глава 8  Все дети сгрудились у запертой двери в кабинет директора (конечно, запертой). Они прислушивались к происходящему за дверью, шептались и печально вздыхали, а Мартин бродил за их спинами и тосковал. Его терзали недобрые предчувствия. - Несбалансированное питание! - рявкал за дверью громовой голос Аделининого отца, а директор растерянно отвечал: - Но позвольте - Сатурированные жиры! - гремел голос, явно не собирающийся ничего позволять. - Но ведь дети - Избыток сахара в крови! Аллергены! Консерванты! - грохотал голос. - Да какие консерванты?! - изумлённо спрашивал директор. - А такие! В неведомой каше - неведомые консерванты! - гремел голос господина Стоуна. И добавлял: - Бе-зо-бра-зи-е! Через несколько минут дети побрели прочь от двери. Исход разговора был ясен. Один за другим они выходили во двор и понуро слонялись, пиная ботинками влажные осенние листья. Мартин отошёл в сторонку и изо всех сил старался не вырасти от волнения. Надо взять себя в руки , - думал он, пиная листья. Надо взять себя в руки , - потому что понимал, что, если он не возьмёт себя в руки, он вырастет ого-го каким уже через пять минут и, не дай бог, разломает что-нибудь на детской площадке. Такое поведение однозначно не подобало воспитателю детского сада. И тут на крыльце возник директор. Он обвёл тяжёлым взглядом своих воспитанников, а также напуганных нянечек и воспитателей, от волнения совершенно забывших о развивающих играх. И с тоскою сказал: - Омлет. Омлет, омлет и омлет. - Оххххх, - сказали все. Глава 9 И тут раздалось хихиканье. На самом верху шведской лестницы стояла Аделина и хихикала. Она изо всех сил старалась принять такой же постный вид, какой был у остальных детей, но у нее ничего не получалось. Хотя, если честно, она чувствовала себя виноватой. Она нажаловалась папе на манную кашу только оттого, что слышала, с каким уважением Дина сказала Мартину Ого! . Почему-то от этого Ого! Аделине сделалось очень больно и немножко страшно. И тогда она нажаловалась папе на всю историю с манной кашей. Она совсем не думала, что папа в самом деле придёт ругаться в детский сад, и уж ни на секундочку не предполагала, что всё закончится так плохо. Более того, она и сама любила манную кашу, хотя ни за что бы в этом не призналась. Она даже демонстративно кривилась каждое утро за завтраком. Но сейчас ей было очень стыдно. И очень жалко других детей, и директора, и Мартина, который, конечно, хотел, как лучше. Но всё-таки кто-то противный у Аделины внутри сейчас злорадно говорил: Ага! И еще он говорил: То-то же! А ещё противным голосом говорил: Хи-хи! Хи-хи! Хи-хи! Хи-хи! И Аделина, не выдержав, захихикала. И тогда Мартин вдруг понял, что он. Ужасно. Зол. Он ещё ни разу в жизни не был так зол. Самое страшное заключалось в том, что он вообще ни разу в жизни не был зол, и сейчас это новое чувство очень, очень ему не нравилось. И больше всего ему не нравилось, что чем сильнее он старался совладать с собой, тем сильнее он злился. Он знал, что воспитателю детского сада ни в коем случае нельзя злиться на детей, а тем более - кричать на них, даже если очень хочется. Но кричание, кажется, само по себе накапливалось у Мартина где-то в животе. Мартин втянул живот, чтобы как-нибудь это кричание умять, но от этого оно только начало опасно подниматься к горлу, а хобот Мартина опасно вытянулся в сторону Аделины. Тогда Мартин быстро сказал себе: Тихо! Тихо! Дышим глубоко, думаем о приятном! Мартин закрыл глаза и подумал об одной из самых приятных вещей на свете - о большой тарелке прекрасной, вкусной, горячей манной каши. И действительно, ему стало гораздо, гораздо легче. И он уже почти совсем успокоился, когда вдруг услышал крик нянечки: - Ой-ой-ой-ой-ой!!! Мартин немедленно открыл глаза. И, к своему ужасу, увидел, что на самом верху шведской стенка - там, где только что сидела Аделина, - стоит большая тарелка манной каши. В прохладный осенний воздух от тарелки поднимается пахучий пар Глава 10 - Мы должны сообщить родителям, - упавшим голосом повторяла воспитательница. Доктор Циммербург уже пятнадцать минут в полной растерянности стоял над тарелкой с манной кашей (основательно остывшей), которую немедленно принесли с детской площадки в кабинет директора детсада. Это был очень опытный доктор, много повидавший на своём веку. Свинку и ветрянку, корь и коклюш, и разбитые коленки, и застрявшую в горшке попу, и проглоченный кусочек карандаша, и даже пару человеческих укусов (чего только не сделают некоторые маленькие девочки в борьбе за место на качелях!) Но он никогда не видел, чтобы маленькая девочка превратилась в тарелку манной каши Кстати, это была очень красивая фарфоровая тарелка, тонкая, белая, с позолотой. Края её украшали шоколадные стружки и какие-то черные зернышки, а сама каша, увенчанная ягодкой физалиса, была аккуратной горкой выложена посередине. Доктор Циммербург уже вызвал скорую , но что-то подсказывало ему, что врачи скорой окажутся в такой же растерянности, как и он сам. Пока доктор Циммербург в ужасе думал, что же ему делать с большой, красивой тарелкой манной каши, которая ещё полчаса назад была девочкой по имени Аделина, Мартин тихо сходил с ума. Глава 11 - Миленький Мартин, - сказала Рита, самая высокая девочка в группе, - не переживай, пожалуйста, так ужасно. Мы же знаем, что ты не специально. - Я нет. Или да. Я не знаю, - глухо сказал Мартин. - Глупости. Никаких да, - сказал Ховард. - Но ведь я был на неё зол. Ужасно зол. До этого я даже не знал, что такое быть злым. Это так странно. Не знаю. Как знать, знаю я или не знаю? - сказал Мартин. - По-моему, она сама виновата, - категорично сказал Питер. - Это всё бессознательное. То есть я, может, даже не знал, а на самом деле я специально. Просто она Как бы это сказать - Доставала, - подсказала Китти. - Условно говоря, - с тоской сказал Мартин и закрыл морду лапами. - Ужас. - Миленький Мартин, - сказала Микки, - послушай меня. Ты должен расколдовать её обратно. Вот и всё. Ты же волшебный! Ты можешь! Тебе надо придумать, как. Я думаю, что - Мартин! Мартин! - раздался вдруг взволнованный голос. По детской площадке, огибая горки, лазалки, шведские лестницы и карусели, бежала старшая воспитательница. В протянутой руке она держала телефон, и лицо ее было очень, очень взволнованным. - Мартин, Аделина нашлась! Мартин вскочил так резко, что Ховерт едва не грохнулся с его плеча. Чтобы удержаться, он изо всех сил вцепился Мартину в ухо. Мартин взвыл. - Нашлась??? - завопил он прерывающимся голосом, и дети даже немножко попятились, потому что, когда большущий слон вопит, пусть даже и прерывающимся голосом, это никак нельзя отнести к категории немножко противных звуков . Это очень, очень противные звуки. - Где она? Как она? Как я? Что она?! - Она в полном порядке! Она едет домой! - радостно закричала старшая воспитательница (которая сперва тоже немножко попятилась, но быстро взяла себя в руки). Тут все закричали и завопили, и Мартин даже заскакал, так что все старались держаться от него подальше. - Ах да! - вдруг спохватилась старшая воспитательница и даже перестала скакать. - Я же совсем забыла! Мартин, вас к телефону! - и она протянула Мартину телефон. - К телефону? - запыхавшийся от скачек Мартин с трудом перевёл дух. - Кто сейчас может меня к телефону? - Господин Премьер-Министр, - сказала старшая воспитательница. Глава 12 - Гхм-гхм, - сказал господин Премьер-Министр. Мартин сунул в рот край белой накрахмаленной салфетки и начал её жевать, но спохватился, аккуратно положил салфетку себе на колени и попробовал разгладить лапами пожёванный край. Ему было очень неловко, но не из-за салфетки, а в общем. В целом. Он очень робел перед господином Премьер-Министром. Чтобы робеть меньше, Мартин даже начал напевать про себя бодрящий русский романс Не брани меня, родная , но пение про себя, если честно, никогда ему не помогало. А петь вслух, по мнению Мартина, было сейчас совершенно неуместно. Словом, Мартин изнывал от смущения и чувствовал себя маленьким, незаметным, бессмысленным существом, доставившим столько хлопот такому важному и занятому человеку, как Господин Премьер-Министр. Ему было страшно неловко. Но ведь господину Премьер-Министру в этот момент тоже было страшно неловко! Он даже сунул себе в рот солидную золотую ручку, подарок посла одной восточной страны, и принялся её жевать, но спохватился, аккуратно положил ручку на стол перед собой и попытался затереть пальцем следы собственных зубов. Ему было, как уже говорилось, очень неловко. Не из-за ручки, а вообще, в целом. Дело в том, что Премьер-Министр очень робел перед Мартином. В самом раннем детстве, лет этак в пять-шесть, когда господин Премьер-Министр ещё вовсе не был Премьер-Министром, а был просто маленьким мальчиком Бобби по кличке Тянучка, - так вот, в самом раннем детстве будущий господин Премьер-Министр постоянно мечтал о говорящей собаке. В мечтах будущего премьер-министра эту собаку звали Биббус, и, в отличие от одноклассников Бобби, Биббус никогда не клал ему на сидение тянучки, не давал подзатыльников и не играл в футбол его портфельчиком. Напротив - Биббус всегда утешал Бобби, приносил ему в зубах игрушки и конфеты, а на врагов будущего Премьер-Министра бросался со страшным рычанием и разрывал их в клочья. Бобби рос, и вместе с ним росли его мечты о говорящем животном. В пятом классе Бобби уже мечтал о говорящем боевом коне по имени Боббус, который бы ночами на бешеной скорости скакал с Бобби по городу, а днём топтал врагов могучими копытами. А потом на смену Боббусу пришёл говорящий лев Буббис, и тут, что уж говорить, будущему Премьер-Министру показалось, что лучшего друга и придумать нельзя. К тому моменту, когда появился Буббис, будущий Премьер-Министр уже был подающим надежды юным политиком, но мечта о сильном, всё понимающем друге с острыми зубами никуда не делась. И даже сейчас, когда для защиты от врагов самого разного рода (в основном воображаемых) окончательно выросший Бобби получил в свое распоряжение всю Национальную гвардию, он не забывал Боббуса, Буббиса и Биббуса. Но слон! Господи, говорящий, настоящий, совершенно непридуманный слон!!! Нет, так далеко господин Премьер-Министр не заходил - даже в самых сокровенных мечтах. Правда, слон был не очень большой (в обычное время - это господину Премьер-Министру уже объяснили), и его, к огромному сожалению, звали не Биббулосом, не Биббибоббусом и даже не Биббобаббусом, а просто Мартином, и топтать врагов он явно не собирался. Но он был в сто, нет, в тысячу раз лучше, чем все воображаемые животные господина Премьер-Министра! Словом, господин Премьер-Министр изнывал от смущения, чувствуя себя: 1) маленьким, 2) незаметным, 3) бессмысленным существом, доставившим столько хлопот такому важному и занятому существу, как Мартин. Премьер-Министру, повторяем, было очень неловко. Но он был политиком, господин Премьер-Министр. А значит, он владел удивительным искусством находить выход из почти любого неловкого положения. Премьер-Министр закрыл глаза и постарался вспомнить, чему его учили в очень престижной школе для мальчиков, где одноклассники клали ему на сидение тянучки, давали ему подзатыльники и перекидывались его портфельчиком. Чтобы выйти из неловкого положения, надо было: 1) дать собеседнику понять, что ничего ужасного на самом деле не происходит; 2) остроумно пошутить; 3) выразить собеседнику свою искреннюю симпатию. Вспомнив эти три золотые правила, Премьер-Министр открыл глаза. Перед ним сидел прекрасный, невероятный, удивительный говорящий слон. Этот слон очень волновался, а потому успел основательно подрасти и теперь стоял между двумя стульями, жуя от смущения уголок вышитой скатерти из лионского льна. Да, этот слон доставил господину премьер-министру несколько очень неприятных минут. Да, случившееся несколько часов назад исчезновение с его стола тарелки с манной кашей и появление вместо неё напуганной маленькой девочки едва не стоили Премьер-Министру инфаркта. Но говорящий слон И тогда господин Премьер-Министр вдруг забыл все дипломатические правила и превратился в обычного маленького мальчика Бобби (хотя внешне он всё ещё оставался солидным, строгим и полноватым Премьер-Министром. И маленький мальчик Бобби застенчиво сказал: - Мартин! Пожалуйста! Будьте моим моим моим воображаемым другом! Глава 13 - Самовлюбленный идиот, неумеха и злыдня, - вот я, оказывается, кто на самом деле, - сказал Мартин. - Дина, вам не сдался такой рыцарь. Вообще. Даже если он воображаемый друг премьер-министра. Я пойду работать на консервный завод. Фасовать неведомые консерванты немагическими бытовыми методами. - Я предчувствую возвращение прежнего Мартина, - сказала Дина и улыбнулась. Они сидели в Дининой комнате - Мартин, Дина и Аделина - и слушали, как дождь лупит в оконное стекло. Динина мама принесла им какао со взбитыми сливками и шоколадных кексов с вишнями, а потом включила нагреватель, потому что осень, кажется, наступила совсем по-настоящему. Мартин лежал у Дины на коленях, маленький, как кошка, уютно укрытый белым полотенцем с зелёными звёздами, и Дина гладила его по голове, чтобы он не волновался. - Всё это время я, оказывается, ничего ни во что не превращал, - сказал Мартин и снова всхлипнул. Дождь забарабанил в окно ещё сильнее, и Дина, поёжившись, подкрутила ручку нагревателя. - Я просто крал у разных людей манную кашу, а в обмен отправлял им всякий хлам. Ужас. Особенно страшно подумать про сломанный телевизор. Надеюсь, он не обрушил им кухонный стол. - Зато теперь мы знаем, почему каша всегда получалась разной, - сказала Дина. Мартин помолчал, а потом сказал: - Но что я о себе возомнил, Дина! Спаситель человечества! Фу, как стыдно! Но знаете, что еще стыднее? Стереотипы, извините за выражение, в голове. Диснеевская отрава, комиксы и прочие ужасы поп-культуры. Спаситель получает девушку. Ну, любовь девушки. Happily ever after. Словом, навсегда. Понимаете? - Милый Мартин, - сказала Дина, - я вас очень люблю. И Адку тоже очень люблю. И Джереми, и Лу. Но всех по-разному. И всех очень сильно. Наверное, это плохо. - Нет, это хорошо. Это называется большое сердце , - сказал Мартин. Он всхлипнул, потому что Динины слова были совсем не теми словами, которые он хотел услышать. Но он понимал, что и такие слова - это тоже очень, очень хорошо. Дождь ещё сильнее застучал в форточку, а Мартин сказал: - Адка То есть Аделина. Простите меня, пожалуйста. Я думаю, что я это не специально. То есть я правда думаю, что я не хотел. Простите меня, а? - Я постараюсь, - честно сказала Аделина. Она ещё отхлебнула какао и посмотрела в окно. Мартин вытер хобот о заднюю лапу и всхлипнул в самый последний раз. - БУМ! - струи дождя загрохотали в подоконник. - Мне кажется, ребята, - сказала Аделина, - что гроза усиливается. Не всё время, а как-то странно. Туда-сюда. - У меня есть впечатление, - осторожно сказала Дина, - что это происходит каждый раз, когда Мартин всхлипывает. Мартин, у тебя нет такого впечатления? - О господи, - сказал Мартин.  * ЧАСТЬ ПЯТАЯ. МАРТИН НЕ БОИТСЯ *  Глава 1 - Это я! - сказал Лу, на всякий случай очень страшно насупив брови и приподнимаясь на цыпочки. - Нет, Лу, это не ты, - укоризненно сказала миссис Робинсон. - Откуда вы знаете? - разочарованно спросил Лу. - Потому что я знаю тебя, Лу Смит-Томпсон, с того самого дня, как ты родился, - сказала миссис Робинсон, глядя на детей поверх своих модных очков. - В тот день я принесла поздравительную телеграмму твоим родителям от твоих бабушки и дедушки, дай им бог здоровья со всеми их странностями, а твоя мама, такая красавица в свои двадцать лет, - надеюсь, она всё такая же красавица, хотя ей, конечно, следовало бы побольше бывать дома, а не бросать двух маленьких ребятишек на старших брата и сестру, - пусть я и должна признать, что Ида, конечно, очень ответственная девушка (Ида Смит-Томпсон, немедленно перестань сутулиться!), да и ваш брат Марк тоже прекрасный молодой человек, - так вот, в тот день, когда твоя красавица-мама вышла за телеграммою, Марк вышел с нею, и так вежливо-вежливо говорит: - О, миссис Робинсон, хотите подержать моего маленького братика? - и, представь себе, Лу Смит-Томпсон, я взяла тебя на руки, и ты немедленно обмочил мне всю сумку. Ни одно письмо в Джинджервилле не было в тот день доставлено сухим! Так неужели ты думаешь, что я когда-нибудь спутаю тебя хоть с одним молодым человеком на свете, а тем более - с твоим старшим братом?! Все знали, что когда миссис Робинсон начинала говорить, ей 1) подолгу не удавалось остановиться; 2) часто случалось сболтнуть лишнего.(24) Дина расхохоталась, Лу залился краской и изо всей силы наступил ей на ногу, и Джереми, младшему из Смит-Томпсонов, пришлось буквально вклиниться между ними, чтобы избежать Совершенно Жуткой Драки, какие случаются только между лучшими друзьями. Родители Марка, Иды, Джереми и Лу, конечно, писали детям очень часто, но чтобы отправить им телеграмму За всю свою жизнь они не могли припомнить ни одной телеграммы от родителей, а ведь Лу уже было целых 9 (восемь) лет, и он клялся, что помнил всё-всё, происходившее в Доме С Одной Колонной с тех пор, как ему исполнилось 3 (три) месяца (25) Все посмеивались над этой уверенностью Лу, - все, кроме Иды. Дело в том, что Лу как-то загадочно хмыкал, стоило Иде оказаться рядом со старой дурацкой свиньей-копилкой. Несколько раз Иде хотелось как следует допросить братца по поводу этих хмыканий. Но тогда дурацкая история про свинью-копилку могла бы и правда вылезти наружу, а Иде этого совсем не хотелось. . Если родители прислали телеграмму, то наверняка произошло что-то из ряда вон выходящее. Немудрено, что Мартин, Джереми и Лу очень разволновались, а Лу даже попытался выдать себя за Марка, - на телеграмме-то было написано: Марку . - Нет уж, - сказала миссис Робинсон, - зайду вечером. Если бы дома был кто-нибудь из взрослых, я бы, конечно, немедленно отдала телеграмму ему И тут Джереми сказал: - Отдайте ее Мартин. Конечно, Мартин был слоном (а слоны обычно не получает телеграмм). И, конечно, размером Мартин был не больше кошки. И вообще, его раньше звали не Мартин , а Пробирка_7 . Но все это было неважно. Важно было, что Мартин был очень мудрым. Добрым. Помешанным на тостах с джемом. Умеющим отвратительно играть на волынке. И способным любить навсегда. Понятное дело, Мартин был слоном - но такие прекрасные качества можно найти не во всяком человеке (тем более - взрослом). Конечно, миссис Робинсон была готова отдать телеграмму Мартину. Все, кто знал Мартина (а Мартина знал весь город), испытывали к нему совершенно безграничное доверие. - Пожалуйста, распишитесь вот здесь и вот здесь, - сказала миссис Робинсон, и Мартин, залезши на приступочку, расписался в почтовой ведомости. При этом миссис Робинсон не смогла отказать себе в удовольствии погладить маленького слона по голове. Редко кто мог отказать себе в удовольствии погладить Мартина по голове: у него была большая, тёплая, круглая голова, очень ушастая - рука к этой голове так и тянулась. Впрочем, Мартин был совершенно не против. Глава 2 Итак, загадочная телеграмма легла на столик в прихожей дожидаться Марка, а вся компания - Мартин, Дина, Джереми (в свете удивительных событий даже оторвавшийся от чтения Космографического журнала объединенных университетов штата Миссисипи ) и Лу, - полезла на крышу: 1) смотреть на солнце через закопчённые стёклышки; 2) обсуждать возможное содержание родительского послания. Версии о том, что со старшими Смит-Томпсонами случилось что-нибудь плохое, компания отмела сразу. - Ида бы непременно почуяла, - авторитетно сказал Лу. - Она всегда всё чует. К сожалению. Она вон почуяла мой неуд по французскому два дня назад, - уж не знаю, как. Я его еще не получил, а она его уже почуяла. - Ты просто перед контрольной не учился, а собирал свой дебильный хомякоплав, - заметил Джереми. - Хомякоплав? - изумился Мартин. - Ну да! - оживился Лу. - Понимаешь, на колёсной тяге. Огромные такие колёса. Сажаешь восемьсот хомяков - И они поднимают вооружённый бунт, - подхватил Джереми. - Стрельба, то-сё. Можно снять чудесный фильм. Такая, знаешь, длинная лестница, и по ней бежит толпа вооруженных хомяков. - Дурак ты, - обиженно заявил Лу. - Слушайте, - сказала Дина и тюкнула Лу закопчённым стёклышком по лбу, - перестаньте говорить глупости. Итак: что может быть в телеграмме? - Ах, Дина, - сказал Мартин, - если бы вы всё-таки согласились стать моей женой, там бы было написано: ДОРОГИЕ ДИНА И МАРТИН ВСКЛ КАК МЫ СЧАСТЛИВЫ ВСКЛ УРА УРА ТЧК Терпеливая Дина тихонько вздохнула. - Спроси ее ещё раз после третьего класса, - посоветовал Лу. - Девчонки чем старше, тем сговорчивее. - Слушайте, - вдруг сказал Джереми. - Слушайте, мне кажется, я всё понял. Они приезжают. Несколько секунд все переваривали эту новость. Потом Лу разочарованно протянул: - Не-е-е Они только-только писали, что запустили новую серию этих Ну, этих. И теперь два месяца ждать результатов. И приедут они только на Рождество. Нет шансов, короче. - Может, они хотят, чтобы вы приехали? - предположила Дина. - Уж мы сколько просились, - вздохнул Лу. - Но они против. Говорят, мы маленькие. И Индия далеко. И вообще это не дело. И там тяжёлый климат и что-то плавает в воде. Эти Не помню Какагеллы? Ну, короче. И вообще - что в нашем приезде такого срочного(25), чтобы посылать телеграмму? Нет, нет шансов. - Я предлагаю подключить дедукцию, - сказал Джереми. - Я ее еще не доделал, - смущённо сказал Лу. - Я даже не знал, что она так называется. Там ещё две пружины припаять. - Лу, - сказал Мартин, - ты мой кумир. - А? - сказал Лу. - Лу, - терпеливо сказал Джереми, - я имею виду - давайте воспользуемся логикой. - Ну правда, - сказала Дина. - Когда родители последний раз посылали вам телеграмму? Все задумались. - Кажется, никогда, - честно сказал Лу. - А знаете, что? - сказал Джереми. - Телеграмму-то никогда. А вот похожее на телеграмму Помните, когда прислали Мартина? - Ужасы срочной доставки, - сказал Мартин, слегка содрогнувшись. - Вот уж забудешь такое. - Я не об этом, - сказал Джереми, - я про записку. - Была записка! - оживился Лу. - Совсем короткая! Почти телеграмма! - И что там было? - с интересом спросила Дина. - Негусто, - вздохнул Мартин. - Там было написано: Дорогие дети! Это слон . - Вообще-то очень телеграммно, - сказал Лу. - Вот есть у меня чувство, - сказал Джереми, - что и в этот раз речь идет про Мартина. - Или про другого слона, - заметил Лу. - Может, они хотят прислать нам ещё одного слона! - Эта идея вызывает у меня двойственные чувства, - сказал Мартин, у которого эта идея вызывала двойственные чувства. И тут из-за поворота вывернула машина. И тогда Лу заорал изо всех сил: - Марк! Мааааарк!!! Тебе телеграмма!!! Глава 3 (очень короткая и тревожная)  - Ну?! Ну?! Ну?! - Лу прыгал и скакал вокруг Марка, державшего в руках телеграмму. Марк перечитал телеграмму еще раз. Потом еще раз. Потом аккуратно сложил её вдвое. А потом быстро пошёл на кухню, где Ида как раз заканчивала готовить ужин. Джереми, Лу, Мартин и Дина побежали было за ним, однако Марк аккуратно, но вежливо закрыл за собой дверь, и встревоженные друзья так и остались недоуменно переглядываться в коридоре. А на кухне Марк протянул Иде телеграмму. Ида прочитала её, потом перечитала, а потом посмотрела на Марка и растерянно спросила: - Это что же это такое?.. Потому что в телеграмме было написано: ДОРОГИЕ ДЕТИ ВСКЛ ПРОИЗОШЛА УЖАСНАЯ ОШИБКА ВСКЛ ПОЖАЛУЙСТА ЗПТ ВЕРНИТЕ СЛОНА ВСКЛ ВСКЛ Глава 4 - Мы послали им телеграмму, но они пока не ответили, - сказала Ида, стараясь смотреть не на Мартина, а куда-нибудь в другое место. Например, сейчас она смотрела на моток проволоки, который Лу умудрился засунуть под кухонный шкаф и потом искал вчера на протяжении целого вечера. Сейчас ей казалось, что её собственные мысли представляют собой такой же кусок запутанной и беспокойной проволоки. - Они обязательно, совершенно обязательно ответят, и выяснится, что это какая-то дурацкая путаница. Какое-то какое-то - Недоразумение, - продолжил Мартин. - Но пока что мы меня изолируем. А потом мне, скорее всего, придется уехать. Я понимаю. - Это какие-то ужасные глупости, - сказал Марк. - Глупости, вот и всё. И вообще - что это за дела такие: Верните слона? Можно подумать, ты какой-то слон! - Ну, какой-никакой, - заметил Мартин. - Да нет же, - раздражённо сказал Марк, - ты же понимаешь, что я имею в виду. Можно подумать, что ты просто какой-то слон. Ты же не просто слон! Ты же Ты же член семьи! - Я да, - сказал Мартин. - Но это ничего не меняет. Возможно, я опасен. В конце концов, они меня породили. Им видней. - Да ничем ты не опасен! - возмущённо воскликнула Ида. - Ну, у Аделины, например, может быть другой взгляд на этот вопрос, - заметил Мартин. На секунду все примолкли. С Аделиной и правда получилась не очень красивая история. И теперь, после очень тревожной и очень загадочной утренней телеграммы из родительской лаборатории можно было предположить только одно: некоторые неизвестные свойства Мартина могли оказаться опасными. И проявиться они могли в любую минуту. Это невозможно было себе представить. Но и не думать об этом Марк с Идой не могли. Вернее, не имели права. И Мартин тоже. Ида перевела взгляд с мотка проволоки под шкафом на старую банку с компотом на шкафу. - Мартин! - сказал Марк. - Но как же - Вообще-то меня зовут Пробирка_7, - сказал Мартин. - И я думаю, что мне надо собираться. Ида, внимательно рассматривающая набор ситечек для чая, быстро закрыла глаза. - Я уверен, что как только от родителей придёт ответная телеграмма - начал Марк. - Я думаю, - сказал Мартин, задумчиво размазывая по скатерти капельку чая, - что маленький чемодан, который в шотландскую клетку, будет как раз. Я хотел бы взять в дорогу несколько книг, словом, всё такое. И надо не забыть моё полотенце (у Мартина было любимое полотенце, белое с зелёными звёздами, - оно служило ему то пледом, то попоной, то плащом фокусника, а то даже ширмой для кукольных представлений). Что еще? Ну, словом, всё такое, как и было сказано. Но маленького чемодана мне точно хватит. В дверь кухни начали колотить три пары маленьких кулаков. - Эй! - завопил Лу. - Мы тут час сидим, как дураки! Что за свинство! Открывайте немедленно! Ида, Марк и Мартин переглянулись, Ида шмыгнула носом. Мартин сполз с табуретки. Как ни странно, он совсем не волновался, а то бы он уже вырос до чёрт знает каких размеров. Нет, Мартин совсем не волновался. Ему просто было очень, очень, очень плохо. - Я хотел бы поговорить с Диной, - сказал он. - Думаю, ничего ужасного от этого не случится. - Кажется, во дворе никого нет, - сказал Марк. - Прекрасно, - сказал Мартин. - А если я почувствую, что превращаюсь в злобного гоблина, немедленно утоплюсь в надувном бассейне. Обещаю. - Всё разбрызгаешь, а нам вытирать, - заметил Марк, направляясь к двери. - Я подстелю полотенце, - сказал Мартин. Ида всхлипнула и улыбнулась. - Немедленно признавайтесь, кого они нам присылают! - потребовал Лу, врываясь в кухню - Броненосцы? Аардварка?! Нет! Нет! Крокодила?! - И тысячу порций мороженого, - грустно сказал Мартин. Глава 5 - Я уже научила Алису прыгать через скакалку, - сказала Дина. Она сидела на скамеечке и качала ногами в серых кроссовках и белых полосатых гольфах. - Правда, пока что ей не хватает как бы это сказать? Лихости. Она переставляет передние лапы, когда скакалка хлопает её по носу, а задние приходится переставлять мне. Но знаете, Мартин, это уже гораздо лучше, чем на прошлой неделе, и у нас есть ещё неделя, так что дела идут неплохо. - Дина, - сказал Мартин, - пожалуйста, скажите, что вы меня слышали. Мимо проехал фургончик мороженщика, но Дина даже не подняла на него глаза. - Правда, одного прыганья через скакалку, конечно, маловато, - сказала она, - но для такой крупной кошки, как Алиса, учиться носить палку - это как-то даже несолидно. По крайней мере, мне так кажется. Словом, придётся впечатлять жюри(26) скакалкой и бегом на короткие дистанции. Лучше бы, конечно, на длинные, но после первых двадцати шагов Алиса ложится на землю, и мне приходится ее волочить. - Дина, - сказал Мартин. - Пожалуйста. Ну пожалуйста. Дина замолчала. - Я же вернусь, - сказал Мартин. - Я вам обещаю. Я просто выясню, что к чему, и переделаюсь - или что там. Ты меня породил, ты меня и переделай , или как там этот принцип должен звучать в наши дни. Дина, ну пожалуйста. Не молчите. Я умру. Но Дина продолжала молчать и то скатывала, то раскатывала полосатый гольф, который зачем-то стянула с правой ноги. - Я не думал, что вам это так важно, - сказал Мартин. - Мне не важно, - сказала Дина и потопала ногами: одной - в туфле на босу ногу, второй - в гольфе, к которому пристал репейник. - Я понимаю. - сказал Мартин. И тут Дина вдруг вскочила и швырнула свой гольф в траву. И закричала: - ВЫ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТЕ! ДУРАЦКИЙ СЛОН! ДУРАЦКИЙ ИДИОТСКИЙ СЛОН! УЕЗЖАЙ КУДА ХОЧЕШЬ К ЧЁРТОВОЙ БАБУШКЕ В ДУРАЦКУЮ ИНДИЮ! ЗАЧЕМ ТЫ ВООБЩЕ ПРИЕЗЖАЛ, ДУРАЦКИЙ ИДИОТСКИЙ СЛОН! УЕЗЖАЙ И НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ПРИЕЗЖАЙ!!! - Дина! - сказал Мартин и от ужаса стал размером с большую собаку. - УБИРАЙСЯ К ЧЁРТОВОЙ БАБУШКЕ! - завопила Дина и бросилась бежать. И тут Мартин увидел машину. И понял, что бежит за Диной. Он бежал и бежал, он даже не думал, что можно так бежать. А потом он увидел, как Дина взлетает в воздух. И почувствовал, что ему страшно больно. Так больно, как будто его тело распалось на куски. А потом стало темно. Глава 6 - А теперь Сурка! - попросила Дина, и Мартин спел Сурка . Дело было теплым воскресным вечером в самом начале осени, только-только начало темнеть. Мартин и Дина сидели на крыше, но это уже была совсем другая крыша, потому что Дом С Одной Колонной давно требовал ремонта, и летом красную черепицу заменили наконец на синюю. На крыше валялись нарядные индийские коврики. Мартин с Диной часто сидели на этих ковриках и ели мороженое большими ложками. Вот и сейчас Дина отставила в сторону недоеденное мороженое и подошла к краю крыши. Мартин пошёл за ней следом; Дина присела на корточки, а Мартин залез к ней на колени, и они стали смотреть вниз. Внизу стояла тележка с мороженым - по будням Мартин развозил в ней мороженое по всему городу, а Дина сидела впереди и громко кричала: Выходите, доктор Циммербург! или Ваше мороженое, миссис Робинсон! - потому что на крыше их тележки были специальные антенны, которые угадывали пожелания жителей города: кому рожок с клубничным шербетом, кому три шарика Дининого дынного - с корицей и засахаренными дынными корочками, а кому - ледяной крошки с хорошей порцией односолодового виски. В доме напротив зажглись окна, и они увидели, как какой-то молодой человек, очень похожий на Лу, и какая-то милая девушка машут им руками. Дина растерянно посмотрела на Мартина и сказала: - Я не помню, когда Лу переехал. Потом она огляделась вокруг и вдруг сказала: - Мартин? Почему наша крыша синяя, а не красная? Она сняла Мартина с колен и медленно поднялась. Она посмотрела на свои взрослые руки с тонкими браслетиками, на незнакомое платье, потом поднесла к глазам прядь длинных рыжих волос и изумлённо спросила: - Мартин, что все это такое? - Это мы, Дина. - Сказал Мартин. - Это же мы. Потом вдруг рассвело. x x x - Этого не может быть, - сказал доктор Циммербург и укусил себя за ноготь, - этого не может быть, но это есть. Хотя этого совершенно не может быть. Не может быть совершенно. - Он умер? - очень тихо спросила Ида. - Он умер. Но он не умер. - сказал доктор Циммербург и уронил очки. - Понимаете, он ожил. - Ожил? - медленно переспросил Марк. - И зажил. То есть зажило. Я хочу сказать, зажило, как на собаке. На вашем слоне всё зажило, как на собаке. То есть, на слоне. В смысле, на вашем слоне всё зажило, как на собаке. И не осталось ни царапины, кроме одной (27), - сказал доктор Циммербург и икнул. - Господи, какое счастье! - закричала Ида. - Подождите, - сказал Марк. - Ожил. С ума сойти. Какое счастье. Но как же это так? Как же это может быть, что ожил? - Понимаете, - сказал доктор Циммербург и яростно почесал затылок, - кажется, Мартин бессмертный. Глава 6 Когда измученные переживаниями Марк, Ида, Джереми и Лу поздней ночью вернулись из больницы домой, навстречу им с крылечка Дома с Одной Колонной поднялась фигура в аккуратной синей униформе. - Миссис Робинсон! - удивленно сказал Лу. - Да уж решила вас дождаться, - сказала старая почтальонша. - Ничего не рассказывайте, всё знаю, моя подруга Бетси там старшая медсестра, и уж если она что рассказывает, ничего не упустит, я ей даже однажды уже сказала: ты бы, Бетси, как начнёшь говорить, думала, когда закончить, а то жить-то мне не так уж много осталось, могу до конца твоей истории и не дотянуть, - так вот она мне рассказала, как доктор Циммербург глазам своим не верил, умер бедный слоник, он даже заплакал, ведь весь город уж так вашего слоника любит, и доктор его сколько лет пользует, а тут ему и говорят: Доктор, да вы только посмотрите! - а на слонике раночки-то все затягиваются, Бетси мне говорит, медсестра-то в реанимации чуть в обморок не упала, да и доктор Циммербург уж так обрадовался, а всё равно с тех пор вроде бы идёт себе нормально, идёт, а то все возьмёт да и икнёт или даже подпрыгнет, как будто не доктор, а какой-то прямо кролик, а Мартин, бедняжечка, как глаза открыл, так сразу: Дина! Дина! Где Дина? - Бетси мне это рассказывает, а сама чуть не плачет; бедная наша Дина, слоник-то ей жизнь спас, так-то оно так, в всё-таки кома - это кома, не говорите ничего, и дай ей Бог, бедной девочке, выкарабкаться. - Спасибо, миссис Робинсон, - устало сказала Ида. - Телеграммка-то, - смущённо сказала почтальонша. - Какая телеграммка? - удивился Марк. - Ох! - сообразила Ида. - Это, наверное, ответ от мамы с папой. - А, - сказал Марк. - Ответ. - Давайте сюда, - сказал Лу, и на этот раз миссис Робинсон беспрекословно отдала ему телеграмму. В телеграмме было написано: ДОРОГИЕ ДЕТИ! ОКАЗЫВАЕТСЯ, МАРТИН БЕССМЕРТНЫЙ. ЭТО МОЖЕТ СОЗДАТЬ СЛОЖНЫЕ СИТУАЦИИ. Марк пожал плечами, Ида проверила, заперта ли машина, Джереми аккуратно вытер ноги о придверный коврик, миссис Робинсон тихонько помахала Смит-Томпсонам на прощанье, Лу скомкал дурацкую телеграмму и сунул ее в задний карман штанов, и все пошли спать. Глава 7 - Много кого видел, - сказал голос, и Мартин посмотрел вниз, пытаясь разглядеть в ночной темноте того, кто к нему обращается. - Собак, конечно, видел, хотя их не пускают. Кошек видел, хомячков, ясное дело, морских свинок. Один раз жука-носорога видел, его, кстати, даже в палату впустили. Но слона не видел. - Ты кто? - шёпотом спросил Мартин. - Рузвельт, - сказал голос. - Лично? - опешил Мартин. - Нет, блин, призрак, - сказал голос. - Всё совсем плохо, - сказал Мартин. - То есть всё и так совсем плохо, но чтобы настолько плохо У меня начинается Великая Депрессия. - Дурак, - сказал голос. - Я не президент. Я собака. У меня просто при жизни задние лапы были не того. - Говорящая собака, - сказал Мартин. - Много лучше. - На себя посмотри, - обиженно сказал Рузвельт. - Я ж тебе говорю - призрак. - Ах ДА, - с облегчением сказал Мартин, которому уже доводилось беседовать с призраками животных. - Здравствуйте, Рузвельт. - Ты Мартин, - сказал Рузвельт. - Я тебя знаю. Ты её слон. - Да, - сказал Мартин, - я её слон. - Респект, - сказал Рузвельт. - Кто-кто, а я тебя понимаю. Правда, ради меня никто койку во двор не перетаскивал. - Я думаю, - сказал Мартин, - это они всё-таки не ради меня, а ради неё. Дело в том, что разговор Мартина с псом-призраком Рузвельтом происходил в четыре часа утра, и беседовали они действительно на больничном дворе. Потому что, когда Мартин узнал, что Дина лежит в коме, он от ужаса и волнения начал РАСТИ и едва успел выбежать на больничный двор прежде, чем дорос до размеров самого настоящего СЛОНА. Кома - это очень, очень, очень глубокий сон. Такой глубокий, что человека невозможно разбудить никаким способом, пока он не проснётся сам. Иногда человек может быть в коме много-много лет, а потом вдруг проснуться. А иногда бывает и так, что человек в коме не просыпается никогда. Поэтому кома - это очень опасное состояние. Но многие врачи думают, что человек в коме совсем не спит. Вернее, не совсем спит. На самом деле он слышит и понимает всё, что происходит вокруг него. И поэтому нет ничего лучше, чем когда кто-нибудь очень любящий всё время сидит рядом с больным, гладит его руку, говорит ему тёплые слова, рассказывает смешные истории и иногда поёт про Сурка (не очень громко, потому что петь громко в больнице не разрешают). Мартин успел толкнуть Дину и спасти её от колёс автомобиля, но, падая, Дина сильно ударилась о тротуар. Когда приехала Скорая помощь , Дина уже была в коме и до сих пор не проснулась. Бабушка и дедушка Дины жили в Австралии, а Динины мама и папа были в отпуске и сейчас летели домой через океан, но было понятно, что им не удастся добраться до больницы раньше следующего вечера. Оставалась только старшая сестра Дины, Лиззи, но и ей хоть иногда нужно было уходить из больницы домой поспать. А Мартин наотрез отказывался оставить Дину в больнице одну. И он, конечно, невообразимо волновался. Обычно Мартин уменьшался в размерах, если кто-нибудь гладил его по голове, и доктор Циммербург поначалу даже думал приставить к Мартину специальную медсестру. Но тревога бедного Мартина была так велика, что ничего не помогало - он все равно оставался огромным. И тогда доктор Циммербург принял беспрецедентное(28) решение: он разрешил вынести Динину кровать вместе со всеми сложными приборами, мониторами и капельницами в тёплую летнюю ночь, на больничный двор, чтобы Мартин мог находиться рядом с Дамой Своего Сердца. - Я про тебя наслышан, - сказал Рузвельт. - Могу себе представить, - мрачно сказал Мартин. - Я тут теперь local celebrity. - А? - сказал Рузвельт. - Ты же Рузвельт, а не Буш, - хмыкнул Мартин. - Должен быть грамотный. Местная знаменитость, говорю. Не то чтобы это было приятно. - Да ничего ужасного, ладно, - сказал Рузвельт. - Я тут тоже был местная знаменитость двадцать лет назад. Мой хозяин тут того. А куда я без него пойду? Так что и я тоже тут того. - Ох, - сказал Мартин. -Только койку, конечно, во двор не поволокли. Да и зима была. Но и меня, гады, внутрь не пропустили. Не положено собак в палату пускать. Вся больница меня кормила, месяц я у него под окном сидел. А только корми - не корми, очень это было, скажу я тебе, хреновое время. - И это тоже могу себе представить, - искренне сказал Мартин. - Ну вот. А потом как он того, я лёг и тоже того, - сказал Рузвельт. - И знаешь, так легко мне от этого стало. - Да, - сказал Мартин, - кажется, знаю. Кажется, если что, я тоже того. - Размечтался, - сказал Рузвельт. - Ох, - сказал Мартин. - Извини, я не хотел, - сказал Рузвельт. Глава 8 - Мартин! - сказал доктор Циммербург о ч е н ь м е д л е н н о. - Откройте глаза. Не шевелитесь. Слушайте меня, Мартин. Не шевелитесь, я сказал! - А-а-а? - сказал Мартин, заморгал и дернулся. - Не шевелитесь! - рявкнул доктор Циммербург. Он стоял на пожарной лестнице, чтобы не беседовать с Мартином снизу вверх. Обеими руками он вцепился в перекладину площадки. Доктор Циммербург порядочно боялся высоты. Мартин замер. - Всё в порядке, - ворчливо сообщил доктор Циммербург. - Просто вы заснули и во сне привалились спиной кровати. Отвалите. То есть отвалитесь, я имею в виду. Иначе вы покалечите даму вашего сердца вместе с кроватью. - Ой, - сказал Мартин. - Слушайте меня и медленно отваливайтесь, - сказал доктор Циммербург. - Не поворачивайтесь, не делайте резких движений. - Хорошо, - сказал Мартин и начал медленно отваливаться. Затекший хвост отозвался острой болью. Мартин застонал. - Что болит? - испуганно спросил доктор Циммербург. - Хвост, - сказал Мартин. - Пошевелите, - велел доктор. Мартин пошевелил. - Шевелится, - сообщил он. - Напугали, - с облегчением сказал доктор. - Слушайте же меня, Мартин. Дина проснулась. НЕ поворачивайтесь! - рявкнул доктор, - пока только слушайте! Она проснулась, но она очень слаба. Прямым текстом: ещё может случиться что угодно. Она в плохом состоянии, Мартин. Вы меня понимаете? Вы понимаете, что это серьёзно? - Доктор, - сказал Мартин. - Вот же вредный слон! - рассердился доктор Циммербург. - Да помолчите вы! Так вот: не пугайте её, не говорите громко. Помните, какого вы размера и не ведите себя, как слон в посудной лавке. Это понятно? - Доктор, - сказал Мартин. - Не поворачивайтесь! Я не закончил. У неё очень болит голова, её тошнит, она останется в больнице - и, возможно, надолго, так что не обещайте ей никаких глупостей, - строго сказал доктор Циммербург. - Доктор, - сказал Мартин. - И сразу предупреждаю вас: не пытайтесь уговорить меня отпустить её с вами домой, и не рассказывайте мне, что вы обеспечите ей прекрасный уход. Я всё знаю про прекрасный уход. Все рассказывают, какой они обеспечат прекрасный уход, а потом везут больного кататься на лыжах и ломают ему вторую ногу. Или делают ещё чего пострашнее. И тогда я теряю еще четыре волоса из оставшихся пяти. - Доктор, - сказал Мартин, - Доктор, можно, я к ней повернусь? Глава 9 - Дина, - сказал Мартин, - Дина, Дина, Дина, Дина, Дина, Дина. - Миленький Мартин, - сказала Дина, - пожалуйста, съешьте хоть один кекс. Я не могу больше жрать. - Не могу, - сказал Мартин, - Я слишком волнуюсь. У меня глаза на мокром месте. Сейчас я высморкаюсь в занавеску и мне полегчает. Дина, я люблю вас. - Миленький Мартин, - сказала Дина. - я вас ужасно люблю. Простите, пожалуйста, что я на вас кричала. Я без вас погибла бы. То есть буквально. Мне очень стыдно. - Дина, слушайте, - сказал Мартин, - всё это неважно. Важно совершенно не это. - Что? - спросила Дина. - Только не перебивайте меня, - сказал Мартин. - Слушайте. Я же всё понимаю. Я вас люблю, а вы меня ужасно любите. Это не одно и то же, но тут ничего не поделаешь. Вы вырастете и не станете моей женой. Тут тоже ничего не поделаешь. Но я уже Как бы это сказать? Понимаете, Дина, у вас будет своя жизнь. И хорошо, и слава Богу. Она будет прекрасная, потому что вы прекрасная. Но я себя готовил к тому, что в этой вашей жизни у меня будет всё-таки какое-то место. Какое-то Ну, полезное вам место. Будет этот Томас, и я буду давать вам советы, а вы, слава Богу, будете на них плевать. А потом будет ещё кто-нибудь, и вы будете меня слушаться, и тоже ничего не получится. Потом какой-нибудь негодяй разобьёт вам сердце, и вы будете рыдать у меня на плече. А потом вы разобьёте кому-нибудь сердце, и я буду глушить ваши угрызения совести. Потом я буду соглашаться, что ваш начальник - скотина. Катать ваших детей по двору. Ходить с вашим мужем на рыбалку. И знаете, Дина, я решил, что для меня это будет хорошая жизнь. Понимаете вы это или нет, но это правда. Вот к чему я себя готовил. И, кажется, хорошо приготовил. Так мне кажется. Но теперь, Дина, все оказалось иначе. Теперь выходит, что будет какой-то момент, когда я - буду. А вас - не будет. - Дина, - сказал Мартин, - как же я тогда буду жить? Дина увидела, как из окна больницы доктор Циммербург строго грозит Мартину пальцем. Но Мартин тайком утирал глаза большим белым полотенцем с зелёными звёздами и ничего вокруг не замечал. - Миленький Мартин, - сказала Дина и погладила Мартина по краешку огромного тёплого уха, - пожалуйста, не бойтесь. Через месяц мне только-только исполнится восемь лет. У нас еще КУЧА времени. ------ КОММЕНТАРИИ (1) Здесь возникает вопрос: почему 7 , а не 4 или 12 . Автор ничего не обещает, но, возможно, ответ на этот вопрос рано или поздно всё-таки обнаружится. (2) С тех пор, как в Доме с Одной Колонной появился Мартин, Марк называл занятие мамы и папы исключительно слонированием . (3) У Иды, конечно, хранится эта довольно своеобразная переписка, но пока что она упорно отказывается показывать ее кому бы то ни было, хотя это, конечно, могло бы пролить свет на некоторые довольно важные и загадочные обстоятельства. Единственное, что мы знаем об этой переписке в данный момент: мама и папа почему-то называли уже довольно взрослую Иду маленьким мурзиком , а Марка поросятинкой . (4) Вообще-то у автора есть некоторые соображения насчёт того, почему кошка девочки Дины оказалась именно Алисой, но автор в своих соображениях очень часто бывает НЕПРАВ. (5) Вход в Динин дом был только один через кухонное окно. Им пользовались и Дина, и её мама, и папа, и бабушка, и все их гости. Но это долгий разговор. (6) Реально Страшная. То есть такая тайна, что если бы Джереми, Лу или Дина проболтались о ней хоть кому-нибудь, то, как принято говорить в умных журналах, по всему городу полетели бы головы. Но они, конечно, никому не проболтались (до сих пор). (7) Вообще-то слоны живут примерно лет по семьдесят. Но, как выяснится довольно скоро, Мартин в этом смысле не совсем обычный слон. Как, впрочем, и во многих других смыслах. (8) Речь идет об одной удивительной, маловероятной, но совершенно правдивой истории, однажды имевшей место в семье Смит-Томпсонов. Автор обещает попросить разрешения поделиться этой историей, но ничего не обещает. (9) Неизвестно, бывают ли у слонов синяки под глазами (даже если это недоспавшие влюблённые слоны). Но Мартин, как мы знаем, был тем ещё слоном. (10) На самом деле мама и папа Смит-Томпсоны знали о происходящем в Доме с Одной Колонной гораздо больше, чем думали их дети. (11) История того, как Мартин научился играть на волынке (и почему он играл на ней именно то, что играл), заслуживает при случае отдельного рассказа. (12). Между прочим, Мартин имел все поводы не слишком доверять зайчикам, лежащим смирно (или делающим вид, что они лежат смирно. Но говорить на эту тему Мартин не любит. (13) Между прочим, когда этот удивительный доцент был маленьким, он рос не дома, а в специальном интернате для одарённых детей. Поэтому с Джереми он переписывался совсем не о математике, а о семье Смит-Томпсонов и о своём собственном детстве. Но об этом никто не догадывался. (14) Кстати, с тех пор, как история с Эразмом успешно разрешилась (об этом дальше), в верхах вполне устоялось мнение, что душа у всех клонированных существ, безусловно, есть, а уж у таких, как Мартин, и подавно. Правда (об этом дальше), ни на какие небесные пажити душе Мартина, кажется, попасть не суждено. (15) Вы не подумайте, они не были какими-нибудь гуляками или бездельниками, это у них работа была такая. (16) Вы, наверное, поняли, что имеется в виду. (17) С некоторых пор Дину стало беспокоить количество тостов с джемом, которые Мартин поглощал за завтраком. И теперь Мартин каждое утро покорно ездил на велосипеде по 40 минут, чтобы оставаться в приличной форме , как он это называл. Нетрудно представить себе, сколько радости это доставляло соседям. Велосипед был трехколёсный, раньше на нём ездил Лу, а потом Джереми. У этого велосипеда, кстати, была своя история, чуть не закончившаяся большими неприятностями для Марка. (18) Ида, кстати, училась в очень необычной школе. Странно, что ей там не рассказывали про мёртвых хомячков. (19) Проект этот закончился для Алисы неожиданно хорошо, хотя мнение самой Алисы по этому вопросу не совпадало с мнением большинства её знакомых. (20) Если бы вы знали всю правду про Таблицу Умножения, вы бы постарались забыть её как можно скорее. про Таблицу Умножения. (21) Нормальный ананас растёт, конечно, далеко не 4 месяца, но Дина недаром была знакома с одной очень необычной семьёй, в которой мама и папа занимались секретными проектами, связанными с клонированием. Для лучшей подруги своих младших сыновей они готовы были даже нарушать некоторые правила секретности. (22) Совершенно непонятно, как Иде удалось его приготовить так БЫСТРО. (23) Устрицы, кстати, от этого тоже не в восторге. (24) Кстати, именно эта способность когда-то привела к тому, что мисс Робинсон стала миссис Робинсон, и некоторые жители Джинджервилля до сих пор с неодобрением поговаривают, что некоторые вещи миссис Робинсон тогда выболтала совсем не случайно. (25) О том, почему родители Марка, Иды, Джереми и Лу предпочитали сообщать срочные новости телеграммами (вместо того, чтобы просто позвонить детям по телефону), лучше не задумываться. У старших Смит-Томпсонов было множество милых странностей. (26) Дело в том, что девочка Дина была великим борцом за равенство всех со всеми и, в частности за равенство котов с собаками, поэтому она собрала 7 подписей под петицией, требующей, чтобы кошку Алису допустили к соревнованиям за звание Самой Достойной Собаки Города Джинджервилля (Мартин тайком поставил под петицией не одну, а две подписи, а Дина сделала вид, что не заметила этого, а потом чувствовала себя очень виноватой). Достоинства кошке Алисе было не занимать, а вот со спортивными показателями все оказалось не очень. Но Дина, как и все великие борцы за равенство, собиралась добиться от Алисы победы, хочет этого Алиса или нет. (27) Иногда даже у бессмертных людей не заживает какая-нибудь царапина, если все норовят неё потрогать, чтобы убедиться в их бессмертности. А уж Мартина, конечно, кто только в этот день не трогал. (28) То есть совершенно ни на что не похожее.