. - Вы... вы понимаете, что я все это время ненавидела Герберта Кандербля? - О да, бэби! Об этом знает весь Нью-Йорк. - Да... я в самом деле ненавидела его, - упавшим голосом произнесла Амелия. - Но теперь... - Амелия на мгновение замолчала, потом продолжала с воодушевлением: - Дэди, вы понимаете, на каких условиях Кандербль может стать главным инженером концерна, директором-распорядителем которого является мой отец? - О да... - многозначительно протянул Медж. - Попробуйте ошибиться! - потрясла в воздухе кулачком Амелия. - И пусть Рыжий Майк кусает свой локоть! Вошел секретарь. - Мистер Медж, гидроплан ждет вас на Хадсон-ривер. Если вы еще задержитесь, то можно опоздать в Вашингтон. Мистер президент привык обедать вовремя: у него больной желудок. - Бэби, извините меня. Обед в Белом доме! Вы должны сами понять. Я сопровождаю нашего губернатора. Мистер Медж стал торопливо натягивать пиджак. Дочь помогала ему, нашептывая что-то на ухо. - Если вы сегодня ничего не добьетесь от Герберта Кандербля, завтра я брошу бомбу со своего спортивного самолета в ваш небоскреб! - О бэби, бэби! - прошептал мистер Медж. Через минуту он уже мчался по 30-й стрит к набережной Хадсон-ривер. Никогда его так не раздражали закрытые светофоры. На каждом перекрестке он вынимал часы. До обеда оставалось немногим больше часа. Мистер Медж не был поклонником сверхъестественной аккуратности, но с привычками президента приходилось считаться. Вот и набережная. Летающая лодка была причалена к арендованному концерном дебаркадеру. Над головой по эстакадам мчались автомобили. Мистер Медж почти пробежал через пустынный зал, знаками объясняя устремившимся за ним репортерам, что он занят: но он был доволен, что эти джентльмены в круглых соломенных шляпах добиваются хоть одного его слова. Уже в лодке он высунулся из окна, отлично сознавая, что его снимают. Летающая лодка развернулась и поплыла посредине Хадсон-ривер. Промелькнули небольшие катера и паромы с двумя смешными тонкими трубами. Вниз уходили доки, делившие всю набережную Хадсон-ривер на бесчисленные ячейки, похожие сверху на клавиши. Назад уплывало нагромождение зданий - застывшее в камне бурное море с фонтанами железобетонных тысячеглазых брусков, потоками крыш, расколотых трещинами улиц, волнами кварталов и воронками площадей и скверов. Постепенно все слилось в сплошную серую массу, над которой возвышались две группы похожих на колонны небоскребов. Исчезающий город походил на изломанную, зазубренную кривую температуры лихорадочного больного. Всю дорогу до Вашингтона, перекидываясь дружескими словами с губернатором Мором, постоянно извиняясь за свой неотвязный бизнес, мистер Медж связывался по радио с небоскребом концерна на Пятой авеню. Он дал распоряжение о наборе рабочих на строительство туннеля, связался с мистером Кандерблем и напомнил ему, что они должны встретиться сегодня вечером в десять часов. Пусть мистер Кандербль принесет все свои планы, касающиеся строительства туннеля, а также информирует его о том, что делают русские. Разговаривая по радиотелефону, мистер Медж в то же время просматривал газеты, заполненные статьями о полярном плавающем туннеле. Его заинтересовало одно сообщение. Известный миллионер, чудак и спортсмен, мистер Игнэс предложил через газету пари в три миллиона долларов, что американская часть туннеля достигнет Северного полюса раньше русской. И как последняя сенсация сообщалось, что мисс Амелия Медж приняла это пари! Мистер Медж загадочно усмехнулся и показал газету мистеру Мору. Тот одобрительно кивнул. Строительство туннеля обретало спортивный интерес, видимо, полезный для большого бизнеса. Это хорошо! Очень хорошо! Мистер Игнэс умеет делать бизнес! Теперь акции концерна будут покупать, как билеты тотализатора. Лодка летела над Вашингтоном. Белые пятна правительственных зданий проступали на фоне яркой зелени. Город квадратов и диагоналей. Самый геометрический город в мире. Две системы улиц пересекают друг друга. Одни составляют прямоугольную сетку стритов, а другие - наложенную на нее звездообразную сетку авеню. С юго-запада зеленый город оттесняется синей петлей реки Потомак. Летающая лодка круто снижалась. Вот уже и вода; проносятся деревья парка... По одной из аллей едет всадница; рядом с ней - джентльмен в цилиндре. Виднеется белое здание, окруженное со всех сторон колоннадой и напоминающее древнегреческий храм. Это памятник Линкольку. Ближе к центру города над массивом парка возвышается монумент Вашингтону, похожий на гигантский очиненный карандаш. Высота его 555 футов! Летающая лодка причалила к берегу недалеко от моста Эллингтона. Автомобиль уже ждал на набережной. До начала обеда оставалось девять минут. Мистер Медж облегченно вздохнул. Два репортера скучающе щелкнули затворами. Несколько праздных зевак лениво глазели, как мистер Медж и губернатор Мор садились в машину. Было очень жарко. Мистер Медж поморщился. Как тихо всегда в этом "захолустном" Вашингтоне! Здесь не понимают значения их приезда. Машина подъезжала к Белому дому не со стороны фасада. Медж издали увидел знакомую всем высокую, угловатую фигуру президента. Несмотря на жаркий день, президент был в своей обычной черной паре. Он прогуливался по примыкающему к дому маленькому садику. Он любил распускающиеся вишни, подаренные одному из президентов японским императором. Все без исключения прохожие кланялись президенту, но никто из них не знал, о чем будет беседовать президент во время предстоящего обеда с двумя прибывшими к нему гостями, хотя беседа эта, конечно, будет записана тайными звукозаписывающими аппаратами, наводнявшими резиденцию американского президента. И запись эта в будущем послужит темой для оживленных дискуссий. Обедали втроем в большой старомодной комнате с окном на площадь перед Белым домом. Мистер Медж, засунув за воротник белую салфетку, ел поспешно, обжигаясь бобовым супом. Спустя два часа после завершения обеда мистер Медж, завезя губернатора в его резиденцию, сидел уже в своем офисе на Пятой авеню и диктовал стенографистке текст новых договоров и соглашений. Операторам компании кинохроники, которые ввалились к нему со своей громоздкой аппаратурой, он позволил заснять себя в рабочей обстановке, а телевизионную камеру разрешил оставить постоянно. Оператор должен был дежурить в соседней комнате. Кандербль застал мистера Меджа освещенным со всех сторон. В порыве профессионального увлечения операторы хотели заснять и мистера Кандербля, но Медж с неожиданной грубостью выпроводил их. Он собственноручно запер дверь и, подойдя к инженеру, похлопал его по плечу: - Итак, Герберт, начинаем большое дело. - Пора, - сказал Кандербль. - Русские впереди нас. Их хозяйственная система позволила им закончить работы на опытной трассе туннеля в Черном море - между Крымом и Кавказом. У них уже есть опыт строительства, готовый подводный док, который они перегоняют сейчас вокруг Европы, и налаженный аппарат. - Прекрасно, мой друг. Русские проделали за нас всю грязную работу. Они должны были учиться, а нам с нашей американской техникой учиться не надо. Имея таких инженеров, как вы, мой друг, Америка опередит в этом строительстве Россию. Мурманская железная дорога их не спасет, придется прокладывать еще одну. Мы же первое время будем доставлять грузы на автомобилях и вертолетах. - Я не сомневаюсь в успехе и выгоде нашего предприятия. - О'кэй, Герберт! Вы хорошо сказали. Именно выгода! Она является движущей силой и с помощью нашей техники может совершить чудеса. Однако к делу. Пора и вам стать в наши ряды. - Я готов, мистер Медж, принять на себя любую ответственность. Мистер Медж отвел глаза в сторону. - Да-а... - протянул он. - Правление концерна предложило мне подыскать подходящую кандидатуру на должность главного инженера концерна. Я уже думал о некоторых лицах и хотел посоветоваться с вами, как с другом. Герберт Кандербль оцепенел от удивления. Его лицо удлинилось еще больше. Он нервно постучал пальцами по столу и закинул ногу на ногу. Медж продолжал: - Я уже пожилой человек, Герберт, и считаю, что деловые отношения тогда процветают, когда подкрепляются истинной дружбой, а еще лучше, - вкрадчиво добавил он, - родством. Герберт Кандербль мрачно рассматривал свои ботинки. Глубокие складки между бровями то сходились, то расходились. - Вот об этом я и хотел поговорить с вами, - закончил мистер Медж. Несколько минут Герберт Кандербль думал. Он прошелся по кабинету, который за время отсутствия мистера Меджа успели уже устлать ковром и обставить дорогой мебелью. В руках знаменитый инженер вертел папку с бумагами и сверток чертежей, но Медж не проявлял к ним никакого интереса. Остановившись перед мистером Меджем, Кандербль в упор смотрел на него серыми колючими глазами. - Насколько я понимаю, сэр, это ваше условие? - Об остальных условиях мы с вами легко договоримся, - улыбнулся Медж поднимаясь. Герберт Кандербль неуклюже сел на кончик стула и хриплым голосом сказал: - Я прошу руки вашей дочери, сэр. Я уже давно думал об этом. Медж перегнулся через стол и похлопал его по плечу: - О'кэй, Герберт! Я всегда считал вас деловым человеком. - А теперь, - продолжал Кандербль уже другим голосом, - я хочу познакомить вас со своими планами. Мне срочно нужно будет... Он развернул чертежи. Мистер Медж слушал его с неподдельным интересом. Глава четвертая АРМСТРОЙ Тепловоз залился протяжным, низким гудком. Эхо вернуло этот звук, словно где-то далеко за низкорослыми деревьями проходила другая линия железной дороги, по которой тоже мчался поезд на север. Коля Смирнов, забравшись на самый верх груженой платформы, с радостью подставлял веселое веснушчатое лицо встречному ветру. На некоторых платформах видны были фигуры людей, таких же, как и Коля, рабочих, добившихся почетного права сопровождать этот специальный маршрут. Навстречу неслись станционные здания. У Коли защемило под ложечкой: "Подъезжаем..." Промелькнул шлагбаум переезда. Девочка в пестреньком платочке важно держала свернутый флажок. Коля махнул ей рукой. Она заметила и улыбнулась. Подъезжаем! Коля потрогал под собой холодный металл изогнутых плит. Тюбинги. Куски будущей туннельной трубы, которая протянется под полярными льдами. Первый груз для замечательного строительства - Армстроя. И он, Коля Смирнов, электросварщик и сын электросварщика, своей работой добился почетного права доставить эти первые тюбинги и письмо макеевских рабочих строителям большого туннеля. Зазвенели сцепки. Поезд замедлял ход. Последняя станция: остался еще один перегон. Не заходя в Мурманск, поезд повернет на ветку, идущую к станции Арктический мост. Здесь тепловоз должен быть заменен электровозом. Впереди на платформе с огромными катушками стальных тросов стоял старый коммунист Никифор Иванович Железнов - представитель рабочих Светлорецкого канатного завода. Он закреплял между двумя катушками большой плакат. Ребята тоже украшали вагоны знаменами, портретами, зелеными ветками. Коля вытащил свой подарок - картину, изображавшую электросварку на каком-то сооружении. Она была выполнена в синих тонах, словно зритель смотрел на нее через синее стекло электросварщика, видя все так, как это представляется во время работы. Железнодорожники с фонарями и масленками в руках прогуливались около поезда и кивали головами на замечательную картину. Коля был горд. Еще бы! Ведь это он подал художнику оригинальную мысль нарисовать сварку "через защитное стекло". Электровоз мелодично загудел, и поезд тронулся. Побежали назад желтые будочки, потом низкорослые ели... Сейчас... сейчас он увидит свою мечту - Армстрой. Увидит смельчаков, дерзнувших проложить плавающий туннель подо льдом. Они казались ему сказочными богатырями. Их можно было видеть только на экране или читать о них в книгах. Впереди из-за леса показалось море. Оно было ровное и гладкое, как степь, и белесое, будто освинцованное. Только даль была испещрена оспинками барашков. Коля не мог оторваться от этого зрелища. Вот оно, настоящее полярное море! Еще немного - и поезд скроется под водой, уйдет на сто метров в глубину океана. Но где же льды? Отыскивая глазами воображаемые арктические льды, Коля проглядел, как поезд подъехал к станции Арктический мост. Конечно, это могло случиться только потому, что станция оказалась у него за спиной. Коля оглянулся и увидел повсюду головы людей, флаги, плакаты. Грянул оркестр. Ребята спрыгивали с платформы и бежали рядом с поездом. Коля тоже спрыгнул и едва не растянулся на перроне. Шагая рядом с поездом, он поглядывал на толпу, стараясь угадать, какое впечатление производит его картина. Коля прибавил ходу, чтобы догнать платформу, на которой видел Никифора Ивановича, с торжественной суровостью державшего развернутое знамя - дар светлорецких рабочих. Вдруг он остановился, словно налетев на столб. Прямо перед ним стояла группа людей, таких знакомых ему по фотографиям и кинохронике. С полураскрытым ртом он в упор разглядывал их. Это, конечно, Корнев Степан Григорьевич, старший брат. А это кто? Такой черный, глаза блестящие. Конечно, знаменитый Авакян, главный энергетик, строитель атомных электростанций. А это, наверное, партийный руководитель строительства Денисюк, огромный, добродушный. Пока Коля глазел на руководителей строительства, с ним поравнялся последний вагон поезда. На подножке специального салон-вагона стояла красивая стройная женщина и махала Коле рукой. Коля обомлел от изумления. Женщина спрыгнула на ходу и бросилась к Коле. Коля непроизвольно расставил руки и обнял ее. - Ой, простите! - весело воскликнула она и расхохоталась. - Я, кажется, на вас налетела? - Слушай, нехорошо, молодой человек: я объятия раскрываю, а ты обнимаешься. Почему так делаешь?- послышался сзади голос Авакяна. Коля отпустил смеющуюся женщину, не зная, куда деться от смущения. Сломя голову бросился он догонять поезд. Легкий аромат духов преследовал его. Коле стало весело. Ведь он только что видел живых, самых настоящих строителей туннеля! Слышал голос одного из них и даже столкнулся с живой Анной Седых - он уже сообразил, что это была она, - с Анной Седых, построившей знаменитый ракетный вагон и проектирующей "челночный" полет на Луну. Скажи - так никто ж тебе не поверит! А поезд, сменив локомотив, уже двинулся дальше. Коля едва догнал платформу Никифора Ивановича и вскочил на нее. Широко открытыми, радостными глазами смотрел он перед собой. Все получилось не так, как он думал. Никакого митинга не было - ну и правильно! Тут темпы нужны, а не парадные речи. Поезд уже спускался в выемку, сделанную в земле. За ее стенами исчезали и станционные постройки, и ажурные подъемные краны-деррики, четко выступавшие на фоне моря. Коля Смирнов и его товарищи стояли неподвижно, торжественно. Электровоз приближался к отвесной стене, похожей на неприступную скалу. Внизу, у самого ее подножия, чернели два маленьких пятна. - Туннель, - шепнул Коля, схватившись за полу тужурки Никифора Ивановича. Тот стоял как на параде, косясь на черные отверстия, похожие теперь на два темных, загадочных глаза. Когда электровоз скрылся в отверстии туннеля, в толпе, оставшейся на станции, прокатилось "ура!". Аня крепко жала руки Степану Григорьевичу, Сурену, Денису. - Поздравляю, поздравляю, друзья! Наконец мы дожили! Стройка большого туннеля началась! - Пожалуй, вы не вполне правы, Анна Ивановна,- заметил Степан Григорьевич, задерживая ее руки в своих. - Стройка началась уже давно. С того самого момента, как правительство решило построить специальные канатные заводы, выделило для туннеля крупнейшие доменные и мартеновские печи, закрепило лучшие прокатные станы. - Согласна, согласна! - смеялась Аня. - Но все-таки с началом прокладки большого туннеля я вас поздравляю! - И ока еще раз крепко потрясла обеими руками большую руку Степана. - А, дивчина! - загудел басом Денис. - То добре надумала к нам в такой торжественный день заглянуть. - Я, Денис, не только на торжество. Я вам новый проект привезла. - Слушай, это не женщина, это проектесса! - возвестил Сурен. - Не только женщина, но еще и сильный человек. Не всякий после случая с вагоном... не упал бы духом. Ой, дивчина! Аня улыбнулась и покачала головой: - Это, Денис, не ракетный вагон. Я только принимала в новом проекте участие, потому что хотелось работать... для Арктического моста. - Это очень хорошо, что Анна Ивановна не забывает нас, - вмешался Степан Григорьевич. - Я пригласил ее привезти нам для ознакомления проект ракетного якоря. Я предвижу, что он сэкономит нам миллионы тонн камня и металла. - Экономия металла - то по моей вроде специальности. Я ж трубы для Мола Северного экономил. А ну, что ж тут придумала? - Это довольно просто, - начала Аня. - По мысли Андрея... - Аня на мгновение запнулась, но тотчас овладела собой, - по его мысли, на дно океана надо было спускать привязанный к канатам большой груз камня или металла, который достаточно прочно лежал бы на дне. Груз должен не только удерживать трубу от всплытия, но также сопротивляться подводным течениям. Этими условиями определяется величина требуемого балласта. - Добре, - сказал Денис. - Я лишь хотела напомнить, что вес балласта будет значительным. Так вот, в нашем институте разработан якорь, напоминающий огромный штопор с широкими винтовыми лопастями. На обеих сторонах ручки штопора помещены небольшие ракетные двигатели. Едва якорь коснется дна, начинаются взрывы. Отдачи этих взрывов заставляют штопор вращаться и ввинчиваться в грунт... - Так... так... ввинчиваться, - наморщил лоб Денис. - Ну конечно! И легче всего это достигается ракетным способом. - Богато надумали! Шурупы в океанское дно ввинчивать! Ну и Анка! Ха-ха-ха! Денис был в восторге. - Теперь нужно поставить опыты в рабочих условиях, - продолжала Аня, стараясь скрыть свою радость. - Вот здорово! Да я ж сегодня соберу наших подводников. Ты нам сообщение сделай. Аня согласилась. - А теперь пойдем, - потащил Аню Сурен. - Ты Дениса так своим штопором раззадорила, что ему наверняка его в руках подержать хочется. Надо отпраздновать встречу. Аня смеялась и уже было пошла с Суреном и Денисом, но Степан остановил ее. - Анна Ивановна... - Он лишь на одно мгновение задержал дыхание, потом сказал с привычной неторопливой сдержанностью: - Ведь вы еще в Москве просили меня показать наше строительство. Хотите? - Но я ведь отниму у вас слишком много времени, - сказала Аня, смотря на Сурена, который делал за спиной Степана какие-то знаки. - Напротив. Показывая вам строительство, я совершу свой обычный обход. Кроме того... - он помолчал, - кроме того, я просто рад вашему приезду... - Последние слова Степан Григорьевич сказал тише, чем обычно. Аня снова рассмеялась, пожала плечами и крикнула Сурену: - Я приду, приду! Идите! Сурен обнял Дениса и увлек его в быстро редеющую толпу. Аня и Степан Григорьевич молча пошли вдоль железнодорожного полотна. Степан Григорьевич, высокий, прямой, плотный, неторопливо шагал со шпалы на шпалу. Аня никак не могла рассчитать своего шага, чтобы попасть с ним в ногу. - Ну, почему же вы молчите, Степан Григорьевич? - Я? - рассеянно переспросил Корнев. - Вы. Конечно, вы. Я не знаю человека, который мог бы так же несносно молчать, как вы. - А вы все такая же... - задумчиво произнес Корнев. (Что-то новое услышала Аня в голосе всегда сухого, сдержанного Степана.) - Я давно хотел вам сказать... - Что вы хотели мне сказать? - с напускным безразличием спросила Аня и бросила на него настороженный взгляд. Степан Григорьевич замолчал и долго шагал, не говоря ни слова. - На станцию Арктический мост начинают прибывать отовсюду детали и оборудование для туннеля. Туннель строит вся страна. Наши заказы выполняет множество заводов. - А кто руководит работой ваших поставщиков, распределяет между ними заказы? - Все это лежит на мне, как на заместителе начальника строительства туннеля. - А начальник... а Андреи? - Аня споткнулась и шпалу. - Подводный док, разгрузка и сварка тюбингов, прокладка труб под водой. - Это опасно и... романтично. Степан Григорьевич пожал плечами. Некоторое время шли молча. Мимо тянулись длинные приземистые здания. - Что это? - поинтересовалась Аня. - Склады тюбингов. - Вы хотели что-то сказать мне? - Да... я скажу. Вы видите это здание со стеклянной крышей? Это сборочный завод. - Разве туннель будет собираться на земле? - Только первый отрезок туннеля будет собран на заводе, изготовляющем тюбинги. В дальнейшем пригонка частей труб будет происходить здесь. Через гигантские ворота Степан Григорьевич и Аня вошли внутрь колоссального здания. - Вы думаете уехать, Анна Ивановна? - Да. Как только будут закончены опыты. А вам хотелось, чтобы я осталась дольше? - Да. Аня внимательно посмотрела на Корнева. - Длина здания около километра, - протянул руку Степан Григорьевич. - Это наземный док предварительной сборки. Отовсюду слышались предупредительные сигналы. Над головами двигались мостовые краны. Части туннеля, изогнутые металлические плиты проносились по воздуху, как распростертые крылья птиц. - Теперь мы учитываем опыт прокладки Черноморского туннеля. Пригонку и сборку туннеля выгоднее производить здесь, на берегу. Мимо на электрокаре провезли тюбинг. Изогнутая металлическая плита имела в длину около пяти метров. Шесть таких плит, сложенных вместе, составляли цилиндр. Из соседнего пролета доносилось равномерное жужжание многих станков, производивших окончательную обработку тюбингов. - Почему вы не заказываете тюбинги по специальным калибрам? Это бы упростило сборку. Степан Григорьевич покачал головой: - Мы так делали в малом туннеле; это менее хлопотливо, но очень дорого. Теперь мы хотим ставить тюбинги сразу после отливки. Из шести тюбингов, составляющих трубу, сейчас обработке подвергается только один. Заводы научились давать нам точное литье. Обещают перейти на стальное литье под давлением; тогда мы будем получать отливки, не отличающиеся по точности от обработанных деталей. Здесь нам останется лишь контрольная сборка. В конце зала Аня увидела собранный цилиндр туннеля. Сейчас его разбирали. Пронумерованные тюбинги складывались на железнодорожные платформы. - Это подготовляется следующий маршрут для подводного дока. Мы отправим его через сутки, - пояснил Степан Григорьевич и вдруг неожиданно добавил: - Вы должны остаться здесь. Я прошу. - Вы просите? - Да. - Как быстро и бесшумно идет здесь работа! Когда мы вошли сюда, часть туннеля была совсем коротенькой, а теперь она занимает уже четверть здания. - Такова организация работ. Я сам корректировал технологический процесс. Кроме того, надо отдать должное людям. Большинство из них работало на малом туннеле. Разговаривая, они вышли из ворот цеха. Направо от них на рельсах стоял странный цилиндрический поезд без паровоза и токосъемных устройств. - Милый ты мой!.. - грустно проговорила Аня. - Вот мы и встретились опять. И, подойдя к вагону, она провела рукой по гладкой обшивке. Заметив, что на этом месте осталась полоса от стертой пыли, она улыбнулась. - Когда же откроется движение в туннеле? Я ведь все еще этого жду. - Мы проведем испытание вашего ракетного вагона, как только это станет возможным. Таково решение. Не на Черном море, а здесь. - А как дела с нашим... с вашим электрическим поездом, который испытывали на Лонг-Бич? - Этим занимается Кандербль. Это входит в американские поставки. Во всяком случае, в малом туннеле мы будем производить приемочные испытания. - Пойдемте к морю, - предложила Аня. Из цеха доносился глухой шум работающих машин, слева послышался свисток паровоза, а откуда-то издалека - бархатный долгий пароходный гудок. - Какая симфония! - сказала Аня, обращаясь к Степану Григорьевичу, который шел впереди нее. - Симфония? - обернулся Степан. - Почему симфония? Аня прислонилась спиной к столбу. Над ней гудели провода. - Эти звуки машин, металла, эта молчаливая морская даль с волшебным, не заходящим на ночь солнцем... Таинственная океанская глубина, где работают дерзкие люди... Степан, скажите, вы умеете чувствовать? - Я? Чувствовать? - медленно переспросил Степан Григорьевич и задумался. Аня посмотрела на него. Скрестив руки на груди и наклонив большую седеющую голову на сильной, крепкой шее, он смотрел на море, на высокую стенку, защищавшую от океанских вод железнодорожную выемку. Там, далеко, куда он смотрел, на самом дне искусственного ущелья, виднелись два черных отверстия - вход в подводный плавающий туннель. Глава пятая ПОДВОДНЫЙ ДОК В первое мгновение, когда исчез дневной свет, Коля Смирнов ничего не мог различить в темноте. Длинными искрами проносились назад электрические лампочки. Гулко отдавался стук колес, и металлические стенки туннеля гудели, как гигантский улей. Сердце у Коли стучало в ритм колесам. Провожая глазами тусклые лампочки, он каждый раз видел позади светлый, все уменьшавшийся кружок - устье туннеля. - Никифор Иванович, а Никифор Иванович! - шептал он. - Под водой ведь мы! - Знаю, что под водой! - сурово и торжественно произнес Никифор Иванович, наклоняя древко знамени, чтобы оно не задело за свод. Коля много читал о том, как строился Черноморский плавающий туннель, он представлял себе подводный док "Наутилус" во всех подробностях... Вогнутые металлические стены, отражающие свет бесчисленных огней, причудливо разграфленные полосами усиливающих ребер... Внизу двумя дорожками, суживающимися вдаль, идут горизонтальные фасонные ролики, напоминающие огромные катушки для ниток. На эти ролики, кривизна которых совпадает с изгибом тюбингов, мостовые краны опустят снятые с платформы части будущего туннеля. Вместо роликов вдоль всего дока протянутся два металлических лотка, образованных примкнутыми один к другому тюбингами. И целая армия ждущих этого момента людей перейдет с боковых площадок на лотки. Сверху спустят сварочные аппараты. Огни электросварки сольются в сплошную ослепительную полосу. Мостовые краны установят боковые стенки туннелей. Их укрепят на больших металлических кольцах, поставленных на лоток. Блестящие рельсы, повиснув на крюках подъемных кранов, заполнят зал. Потом они опустятся на дно будущего туннеля, куда их направят сотни рук. И вот отрезок туннеля, равный длине сборочного зала, готов. Подводный док "Наутилус" превратится в гигантскую подводную лодку, включатся его могучие движители, забурлят за кормой винты, и все исполинское подводное сооружение начнет перемещаться, сползая с собранных внутри его туннелей. Лежащие на роликах трубы начнут выходить в океан через отверстия, снабженные сальниковыми устройствами, плотно прилегающими к поверхностям труб, чтобы преградить доступ воде... - Как шомпол из ружья вытаскивается! - сказал вдруг Коля Никифору Ивановичу, словно тот должен был знать его мысли. Но Никифор Иванович, очевидно, и сам думал о том же. Он сказал: - Наоборот, пожалуй. Вроде ружье с шомпола стаскивается. Коля удивился, что ветер бьет не в лицо, а в спину. Но тут же понял, что это могучие вентиляторы гонят по одному из туннелей свежий воздух в док, в то время как по другому туннелю воздух выходит из дока. Как приятно вместе со свежим ветром мчаться в глубине океана к удивительному подводному сборочному заводу, носящему романтическое название "Наутилус"! В подводный док прибыл поезд. На груженных тюбингами платформах ехали гости - рабочие. Их встречал сам начальник строительства Андреи Григорьевич Корнев. Перегнувшись через перила боковой площадки, он пожимал каждому руку. Молодой паренек, краснея, задержал его руку в своей - видимо, хотел что-то сказать, но так и не решился. Перед электровозом стояла громада туннельного комбайна с двумя рабочими стволами, похожими на трубы туннеля, по которому прибыл поезд с земли. Приехавшие перебрались на площадку. Электровоз загудел, металлический док отозвался звонким эхом. Поезд тронулся и вошел в устье рабочего ствола. В комбайне он ненадолго задержался, снова двинулся и вскоре показался, идя задним ходом, но из соседнего ствола. Очевидно, он перешел позади комбайна на другие рельсы. Приехавший паренек глазам своим не поверил. Тюбингов на платформах уже не было. Когда же их успели разгрузить? Но скоро все выяснилось. Оказывается, Андрей Корнев все изменил в подводном доке за то время, пока его перегоняли вокруг Европы. Здесь больше не работает армия электросварщиков. Всю работу - разгрузку тюбингов, сборку их в трубы туннелей, наконец, сварку их - выполняет одна грандиозная машина - комбайн. Когда поезд находился в рабочем стволе, комбайн "засосал" тюбинги в специальные кассеты. Гигантская машина придвинулась вплотную к туннелям, которые соединяли подводный док с землей, внутри ее что-то загудело, зазвенело, затрещало. Взволнованный и чем-то огорченный, паренек ничего не мог разглядеть, но вдруг увидел в щели столь знакомое ему сверкание. Значит, там не только гремят тюбинги, выталкиваемые из кассет, чтобы занять положенные им места, - там еще идет и сварка! Сварка! Вцепившись в поручни, Коля взглядом пытался проникнуть в таинственную глубину. Андрей Григорьевич Корнев предложил гостям посмотреть, как работает оператор, управляющий туннельным комбайном. Вслед за Корневым Коля перебрался на крутую лесенку и вступил на туннельный комбайн. Исполинская машина походила на корабль. На ней было две палубы, виднелись иллюминаторы, имелся капитанский мостик, даже рубка... В эту стеклянную рубку и ввел гостей Андрей Григорьевич. За пультом перед бесчисленными приборами и экранами, на которых видно было, как укладываются один к другому тюбинги, как приближаются к ним огромные дугообразные электроды и вспыхивает ослепительная, обнимающая трубу дуга, - за этим пультом, нажимал кнопки и не спуская глаз с циферблатов, сидела маленькая девушка в сером комбинезоне. Коля видел светлее кольцо кос на голове, нежный профиль, сосредоточенное выражение лица... Наконец девушка заметила начальника стройки, повернула штурвал - на пульте вспыхнула надпись "Автоматический режим" - и встала, смущенно улыбаясь. - Знакомьтесь, вот наш рабочий класс, - сказал Андрей Корнев. - Она у нас одна заменяет тысячу двести шестнадцать человек, которые были заняты на этой работе в Черноморском плавающем туннеле. - Нина, - сказала девушка и протянула руку почему-то Коле. У того сердце упало. Он покраснел, чувствуя в руке тепло ее ладони. - Ну, не совсем так, - смущенно возразила Нина Корневу. - Есть же еще механики, электрики, телемеханики, потом электросварщики... - Электросварщики? - не удержался Коля. - Да разве у вас не машина сваривает? - Конечно, комбайн. Но специалисты по сварке налаживают процесс, следят за ним проверяют... - Товарищи, вы меня простите... Товарищ Нина, товарищ Корнев... мне отец велел... вы поймите нас... порошок у нас есть, "макеевский"... Вы только дайте попробовать его на вашей машине. Ускорится сварка... Вы только попытайтесь, товарищ Нина, товарищ Корнев!.. Никифор Иванович смотрел на Колю с удивлением и укором, Нина - с интересом, Андрей - с улыбкой. - Прежде чем применить ваш порошок в комбайне, придется вам самому заварить один пробный шов, - предложил Коле Андрей. - Самому? Пробный шов? И чтоб он остался под водой? - Коля не верил ушам. Андрею Корневу понравился приезжий паренек. Когда-то он сам был таким, плавал на корабле, стоял на палубе вот с такой же, как Нина, девушкой, только косы у нее не лежали венцом на голове, а трепетали по ветру. Все было - и ничего не осталось, кроме дока, туннеля, стройки... Андрей распорядился, чтобы Нина выключила сварочную аппаратуру комбайна, оставила один шов незаваренным. И тут же разрешил Коле вручную заварить пропущенный шов. - Свершить великое может лишь тот, кто дерзает, - подбодрил Корнев Колю. Коля побледнел, стал серьезным, на Нину не смотрел, вытащил из кармана мешочек с заветным порошком. Он думал, что Андрей Корнев сам будет наблюдать за ним, и немного разочаровался, когда услышал, что Андрей Григорьевич пригласил гостей на атомную электростанцию. Ему тоже хотелось пойти с ними, но теперь нужно было показать себя - заварить желанный шов! Андрей Григорьевич повел гостей по крутым трапам куда-то вниз. Они шли по цилиндрическим коридорам, спускались по наклонным патрубкам. В одном из коридоров им встретился главный энергетик Арктического моста Сурен Авакян, приехавший вместе с гостями. - О, товарищи попутчики! Посмотреть хотите нашу станцию? Очень интересно, только предупреждаю - ничего не видно! Пожалуйста, проходите. Гости вошли в цилиндрическую комнату - в доке все было цилиндрическим: так легче выдерживалось наружное давление воды. Помещение чем-то напоминало рубку управления туннельным комбайном. Такой же пульт с полукруглой выемкой для оператора; оператор - женщина в белом халате, множество приборов перед ней. - Капитана Немо помните? - спрашивал Сурен гостей. - Он говорил, что можно добывать энергию прямо из моря. Потом многие инженеры пытались использовать разницу температур верхних и нижних слоев морской воды. В нашей электростанции освобождается внутриядерная энергия воды, вернее - те всей воды, а составляющей ее части - водорода. Только не так, как на Солнце, где при температуре в миллионы градусов водород превращается в гелий, излучая при этом огромную энергию, не так, как в водородной бомбе, где сначала атомным взрывом создается звездная температура и происходит термоядерная реакция превращения водорода в гелий... - Неужто тут у вас миллионы градусов? - боязливо осведомился Никифор Иванович. - В том-то и дело, что нет! Еще в 1954 году советский физик Зельдович предложил хитрый способ превращения водорода в гелий при обычной, комнатной температуре. - Это что же - вроде холодного горения? - Горение - пара пустяков! Тут холодный взрыв, что ли!.. Мы сейчас как поступаем? Мы не ломаем, как прежде, атомы, не заставляем их вслепую налетать друг на друга, сталкиваться, как прежде делали, а берем кирпичи, из которых атомы состоят, и строим из этих кирпичей новые атомы. - Это как же? Поясните, пожалуйста, - попросил Никифор Иванович. - А вот так. Раньше в старых атомных электростанциях, как и в атомных бомбах, маленькими снарядиками - нейтронами - пытались попасть в ядро тяжелого атома, расколоть его... получалось два ядра поменьше, ну, и в придачу - энергия... А мы сейчас пользуемся кирпичиками промежуточной массы между электронами и нейтронами, так называемыми мю-мезонами... Механику нашего "атомного строительства" объяснять вам я не стану, она, конечно, посложнее, чем сборка труб туннеля из тюбингов, на которых вы ехали, но в принципе похожа. Гости рассмеялись. - Оно понятно, - сказал Никифор Иванович. - Водой отапливаетесь, электроэнергию получаете, а жара нет. - Слушай! Ты же лучше меня рассказываешь! - хлопнул Сурен по плечу Никифора Ивановича. Андрей хотел пройти вместе с гостями в машинное отделение, но к нему подошел спустившийся из зала сменный инженер и что-то тихо сказал. Андрей покраснел. - Простите меня, - обратился он к гостям. - Я вас попрошу... Вот Сурен Андроникович вам все покажет... А ко мне тут приехали... Еще раз простите. Пробежав по лабиринту боковых цилиндров и переходов, Андрей остановился в центральном зале, едва переводя дыхание. Туннельный комбайн передвинулся в глубь сборочного зала, оставив после себя двустволье уже готового туннеля. На противоположной площадке, по ту сторону труб, Андрей увидел Степана Григорьевича и Аню. Сердце колотилось - вероятно, от бега. Собственно, почему он так торопился?.. Два года, почти два года прошло с тех пор! А она все такая же... И словно не было никакого разрыва... Можно подбежать сзади, обнять... или закрыть ладонями глаза, как она когда-то, на ледоколе... Но нет! Андрей знал, что никогда уже этого не сделает... Первое возбуждение у Андрея сменилось тихой грустью: "Зачем она приехала? Бередить былое?" И, уже не торопясь, Андрей взошел на переходный мостик. Аня повернулась к нему, брови ее дрогнули, как когда-то в поезде, глаза расширились, она улыбнулась, пошла навстречу, сначала быстро-быстро, потом сдержала шаг... - Андрюша, здравствуй! - сказал Аня улыбаясь. - Поздравляю! - И она указала глазами на туннельный комбайн. - Ты не устаешь изобретать. - Да-да... - закивал головой Андрей. - Ты не забыла... - Тебя? - рассмеялась Аня. - Я не забыла Арктического моста. Я привезла новый проект для твоего строительства. - Проект? - Андрей отпустил Анины руки. - По поручению коллектива конструкторов Анна Ивановна привезла нам интересную разработку Института реактивной техники, - вмешался Степан Григорьевич. - Разработку? - неуверенно переспросил Андрей. - Идея ракетного якоря весьма интересна, - продолжал Степан Григорьевич, внимательно глядя в лицо Андрею: - Гигантский штопор ввинчивается в океанское дно силой отдачи реактивных двигателей. Андрей поднял голову. Перед ним стояла Аня с тревогой в немного расширенных глазах. У Андрея горько опустились губы. Потом прямая складка перерезала его лоб. - Подождите, - произнес он, словно очнувшись. - Штопорный якорь - ведь это же заменит нам миллионы тонн балласта! Вот с этим я должен поздравить тебя, Аня! Когда можно получить от вас опытные образцы? Они готовы? Ты привезла с собой? Ты молодец! Аня пристально смотрела на него. "Как он оживился! Его так увлекла техническая идея. Неужели мне только показалось, что он взволнован моим приездом? Ну что ж... Для того чтобы убедиться в этом, стоило приехать сюда". А Андрей думал: "Этот проект ракетного якоря действительно слишком серьезен. Конечно, глупо было думать, что мог быть другой повод для приезда, кроме этого проекта, Он слишком значим сам по себе. Что ж, еще один урок". Перед ним только инженер, только инженер, а не прежняя Аня. Нет! Никогда не наложить на трещину шов... Разговаривая о деталях проекта, все трое медленно шли вдоль площадки. Получилось так, что Степан Григорьевич оказался между Аней и Андреем. Он был очень доволен, однако внешне ничем не выдавал этого. Андрею было горько, но он не обладал умением брата скрывать свои чувства. У него все читалось на лице. Может быть, Аня многое поняла бы, если б взглянула на него. Но она шла рядом со Степаном Григорьевичем, смотрела на готовые трубы туннеля, на отодвигающийся комбайн и ни разу, ни разу не посмотрела на Андрея. - Андрей Григорьевич! - послышалось снизу. К площадке, держась рукой за борт туннеля, подошел начальник сварки. Андрей, обрадовавшись, что может поговорить по делу, нагнулся через перила. - Андрей Григорьевич! - продолжал начальник сварки, стараясь перекрыть треск сварочных аппаратов комбайна. - У нашего гостя-сварщика поразительные результаты. Он применяет новый порошок и кладет шов в полтора раза быстрее. - Это интересно, - отозвался Андрей. - Я сейчас приду. - И он обернулся к Ане: - Простите меня, я лишь ненадолго, мне надо посмотреть.... - А нам уже, собственно говоря, пора. Там, наверху, Денис собрал подводников. Анна Ивановна обещала сделать сообщение. Мы еще приедем не раз. Андрей посмотрел на Аню и вдруг покраснел - он увидел на ее руке кольцо... То самое кольцо, которое он подарил ей в самую дорогую для него пору. Кольцо, когда-то надетое ему на палец американским инженером и доставившее столько неприятностей в Светлорецке. Аня проследила взгляд Андрея и улыбнулась. И сразу невидимые нити протянулись между ними. Андрей прекрасно знал, что Аня надевала это кольцо только в самые значительные, самые радостные для них дни. Он бесцеремонно отодвинул брата и подошел к Ане. Они молчали и только улыбались друг другу. Это не ускользнуло от Степана Григорьевича, Он нахмурился. - Кстати, Андрей, я хотел с тобой посоветоваться... Мне хочется также, Анна Ивановна, знать и ваше мнение. - Да-да... - рассеянно ответил Андрей. - Дело в том, что техническое соревнование между советской и американской частями строительства моста имеет огромное значение. Газеты Соединенных Штатов полны перечислений американских преимуществ. И вот мне в голову пришла мысль, что оказание сейчас технической помощи американцам, помощи, от которой они не смогут отказаться, произведет огромное впечатление на общественное мнение, поднимет авторитет нашей советской техники. - Что ты имеешь в виду? - спросил Андрей. - Андрей Григорьевич, - послышалось снизу, - спускайтесь, я вам лестницу приставил. - Мне кажется, Анне Ивановне следует сейчас поехать в Туннель-Сити для оказания технической помощи. - В Америку? - воскликнула Аня. - Но ведь надо провести опыты здесь! - попробовал возразить Андрей. - Опыты здесь мы можем провести и сами. Я учитываю сложную ситуацию настоящего момента. Эффект от нашей помощи американцам будет огромным. Нет, это совершенно ясно, Анна Ивановна: вы должны немедленно ехать. Я тотчас же дам телеграмму Кандерблю. Андрей пронизывающе посмотрел на брата. - Ты можешь тоже поехать. Это будет нелишне, - заметил Степан Григорьевич. - Я не могу ехать, ты знаешь это. Партия поставила меня сюда, - тихо сказал Андрей. - Вы согласны, Анна Ивановна? - Если... если это необходимо, - проговорила Аня, вертя на безымянном пальце кольцо. - Да, это необходимо! - решительно сказал Степан Григорьевич. - Необходимо для дела, а дело прежде всего... Кстати, Андрей, там тебя, кажется ждут. Андрей лишь на мгновение замешкался, потом протянул Ане руку и спросил: - Ты поедешь? - Ну конечно, - улыбнулась Аня. - Ведь это же действительно необходимо. Потом, мне очень интересно побывать там, в Туннель-Сити. Андрей молча перелез через перила. Он не оглянулся на Аню, а она смотрела ему вслед и, может быть, хотела сказать глазами то, что не могла сказать вслух. Слышался треск сварочных аппаратов комбайна, напоминающий звук рвущейся бумаги. Наконец Аня оглянулась. На нее смотрели спокойные и холодные глаза Степана Григорьевича. Аня поправила прическу и с деланным равнодушием сказала: - Уже пора ехать. Как жаль... Андрей рассматривал добротный скоростной шов на трубе туннеля, наложенный пареньком-сварщиком, но думал совсем о другом шве, который был так необходим, но который не лег на трещину, не спаял ее... Глава шестая ТУННЕЛЬ-СИТИ Грубо сколоченная деревянная дверь со скрипом отворилась. Клубы пара на мгновение скрыли фигуру вошедшего. Он подошел прямо к стойке и оказался худым, давно не бритым парнем с ленивыми и развязными движениями. Взобравшись на высокую табуретку у стойки, посетитель крикнул: - Виски! - Доллар, сэр, - равнодушно сказал толстый буфетчик с руками-автоматами, всегда что-то быстро делающими. - Почему доллар? - повысил голос посетитель, ударяя кулаком по столу. - Нет подвоза, - безучастно объяснил бармен. - Мистер Кандербль ограничил даже число автомобилей, подвозящий провизию. - Ему важнее его проклятые тюбинги! - раздался голос человека, сидевшего неподалеку и маленькими глотками потягивавшего пиво. - Пусть утонет этот Кандербль вместе со своим проклятым туннелем! Он думает, что мы можем питаться сталью, которой он нагружает автомобили. Хэлло, хозяин! Яичницу с ветчиной. - Могу предложить только консервированную свинину с бобами. Яиц нет. Плохой подвоз, сэр. - Попадись мне в укромном местечке эта "Лошадиная челюсть", - свирепо закричал пришедший, - я бы показал ему, что такое удар снизу в эту самую челюсть! Он готов заставить нас питаться рельсами! - Мороз и метели вывели из строя много автомобилей, сэр, - заметил сосед слева, сутулый человек с провалившимися щеками. - Я сам едва не обморозил ноги в последний рейс, а Бобу Стремсу из моего же гаража отломили руку, когда его, скрюченного над рулем, хотели вытащить из машины. - Что вам, шоферам! - вмешался в разговор огромный детина, сидевший сзади за столиком. - Вы поработайте-ка на прокладке бильтовской железной дороги! Не знаешь, что лучше, - мороз или болото, волки или москиты. У нас угробить человека значит не больше, чем выпить стакан виски. Разница лишь в том, что количество виски с каждым днем уменьшается, а количество мертвецов увеличивается. - К дьяволу! - закричал первый посетитель, яростно растирая озябшие руки. - Во всем виноват "Лошадиная челюсть"! Это он наш главный враг! Он заставляет нас работать дни и ночи, как чертей. Он натравливает на нас своих инженеров, которым не хватает в руках только плетки. - Потише вы там! - поднялся из-за соседнего столика человек в крахмальном воротничке. - Плетку порой может заменить хороший кулак. - Знаю, - пробурчал сразу притихший посетитель. - А кроме кулака, в кармане у каждого из вас есть револьвер. Человек в крахмальном воротничке сел и отвернулся. Дверь открылась. Клубы морозного пара ворвались в низкую, душную комнату салуна, оседая каплями на дощатом потолке и грубых бревенчатых стенах. - Хэлло, Джемс! - послышался звонкий голос. Недовольный посетитель, уплетавший свинину с бобами, обернулся. - А, Генри, - без особой радости сказал он. - Сядем за тот столик. - И, забрав свою тарелку, он сполз с табурета. - Ну как? Удалось устроить меня в подводный док? По крайней мере, там не будешь ощущать этого проклятого холода. Я готов бросить все и бежать отсюда. Только на прощание хотелось бы пустить пулю в проклятую "Лошадиную челюсть"! - Тише! - сказал, усаживаясь за столик, Генри. - Я сделаю все, что смогу, чтобы ты стал рядом со мной в подводном доке на разгрузке тюбингов. Ты ведь не можешь быть электросварщиком? - Я предпочитаю такое место, где было бы поменьше работы и побольше денег. Но почему ты так копаешься и до сих пор не можешь устроить меня? А еще когда-то заводил шашни с Амелией! Ведь она теперь жена "Лошадиной челюсти". - Тише, тише! - смутившись, пригнулся к столу Генри. - Ты же знаешь, что мисс Амелия просто дружила с Мери. - Знаю, - нехорошо засмеялся Джемс. - Но ты так был ей предан, что даже голосовал за туннельного губернатора, потому что ей этого хотелось. - Неправда, Джемс, я голосовал за работу, которую мы с тобой получили здесь. - К черту работу! Я понимаю еще, когда на эту проклятую Аляску шли за золотом. Тогда можно было и померзнуть и поголодать. - Правильно, парень! - опять вмешался здоровый детина с железной дороги Бильта. - Прежде сюда бежали, чтобы набить себе карманы золотым песком. Но теперь не те времена. Теперь сюда бегут, чтобы набить себе брюхо солониной. Но это все-таки лучше, чем ходить по Нью-Йорку с пустым желудком. - Мне удалось повидаться с миссис Кандербль, - тихо продолжал Генри. - Она обещала замолвить за тебя словечко, как только ей удастся увидеть мужа. - Что, разве ей это редко удается? - Да, она рвет и мечет, что совсем его не видит. А когда Амелия вне себя, то плохо приходится всем ее служанкам, да и мужу нельзя завидовать. Работает, как лошадь, а... - Именно как лошадь! - злобно перебил Джемс. - Он и нас заставляет работать и жить, как скотину. Джемс встал, отодвигая пустую тарелку. Генри тоже поднялся. - Какая бы ни была работа, это все-таки дело для рук, - сказал он. - Тебе обязательно хочется что-нибудь делать? - насмешливо спросил Джемс. - Хо-хо-хо! - засмеялся за соседним столом начавший хмелеть детина. - Хотел бы я посмотреть на того, кому хочется что-нибудь делать! Хо-хо-хо! - Я не говорю этого, - сказал смущенный Генри, оправдываясь. - К необходимости работать я отношусь так же, как и каждый из нас. Но я хочу иметь заработок, и мышцы мои требуют работы. В Нью-Йорке я не знал, куда девать свои руки. - Хо-хо-хо! Он не знал, куда девать свои руки! Надо было засунуть их в карман! - кричал пьяный. - Мне так и приходилось делать. - Да не в свой карман, хо-хо-хо! А в чей-нибудь, в котором было бы не так пусто, как в вашем. Хо-хо-хо! Бутылки на буфетной стойке зазвенели от общего хохота. Покрасневший Генри не знал, куда деваться. - Пойдем сыграем в рулетку. Ведь у тебя сейчас, по крайней мере, есть деньги. - Джемс покровительственно положил руку на плечо брата. - Нет, Джемс, - возразил Генри, - ведь мне уже пора ехать в туннель. Я только хотел повидаться с тобой. Братья вышли из салуна, кутаясь в шарфы. Джемс не переставал ворчать, проклиная Герберта Кандербля - виновника бед и несчастий всех работающих на строительстве Туннель-Сити. Перед ними тянулась прямая широкая улица - неизменная во всех американских городах Мэйн-стрит. Близнецы-коттеджи обступали занесенную снегом асфальтированную дорогу. Сзади послышались автомобильные гудки. - Едут, везут! - со злостью обернулся Джемс. Они отошли в сторону. Мимо со свистом пронесся неимоверно длинный грузовик. Он походил на занесенный снегом барак, сорванный ураганом и несущийся теперь по ровной снежной дороге. Комья снега летели из-под гусениц. Кусок льда попал в Джемса и вызвал новый поток ругательств. Со свистом пронесся другой грузовик. - Тюбинги, - сказал Генри. - Лучше бы это было виски, - заметил Джемс. - А все-таки этот Кандербль умеет наладить дело, - сказал задумчиво Генри. - Грузовики несутся и в пургу и в дождь, и даем и ночью. Тюбинги для туннеля доставляются строго по расписанию. Сколько тысяч миль приходится пройти этим машинам! - А мне совершенно безразлично, сколько миль они пройдут. Я не шофер, а грузчик. Я получаю не с пройденных миль. По мне, лучше, если бы они все застряли в пути. По крайней мере, мне платили бы тогда за простой и не пришлось бы надрываться. - Это верно, - нехотя согласился Генри, - но все-таки... - Когда идет в туннель пассажирский бас? - спросил Джемс. - Уже скоро. Мне надо поторапливаться. - А это очень страшно - ехать под водой? Мне кажется, я не смог бы жить там целую неделю. - Нет, Джемс, это не очень страшно. И потом, все время проходит в работе, едва удается поспать. Право, даже некогда подумать, что ты под водой. - А мне кажется, что когда я попаду в ваш ад, то только и буду думать, что нахожусь в сотне миль от берега и в трехстах футах подо льдом. Но все-таки это лучше, чем проклятый холод... Я провожу тебя до баса. Мне хочется посмотреть, как это ты отправляешься к подводному черту. Пройдя несколько блоков, братья оказались перед довольно крутым спуском. Высокий забор предохранял от снежных заносов глубокую, похожую на ущелье выемку. Целый караван из нескольких десятков грузовиков, подобных тем, которые пронеслись по Мэйн-стрит, стоял в самом начале спуска. Около них толпилось много людей, оживленно жестикулирующих. - Пойдем, - предложил Джемс. - Кажется, пахнет дракой. Около одной машины собрались водители автомобилей. Парень в куцей - видно, с чужого плеча - дохе, с развевающимся шерстяным шарфом стоял на подножке и выкрикивал в морозный воздух: - Если "Лошадиная челюсть" не гарантирует нам прибавки за скорость и одного галлона виски на каждый рейс, мы откажемся от доставки тюбингов! - Правильно! - послышалось из толпы. - У Боба Стремса отломили руку, словно она была стеклянная. Отнесем эту руку "Лошадиной челюсти". Они должны заплатить семье Боба Стремса. Нам нужны не тюбинги, а продовольствие! - Туннель-Сити второй день сидит без виски. - Парни, - возвысил голос человек на подножке, - забирайте ключи от ваших машин и пойдемте в салун. Джемс и Генри стояли поодаль, с интересом прислушиваясь. Толкнув брата. Джемс прошептал: - Кажется, есть на что посмотреть. К автомобилям приближалась группа людей в удобных меховых одеждах и меховых мокасинах. Впереди широким шагом шел высокий человек. Один из водителей, стоявший к нему спиной, не успел посторониться и отлетел в сторону от грубого толчка. Высокий в мехах остановился перед шофером в дохе: - Гей! В чем дело? Сойти с подножки! Человек в дохе нехотя повиновался. - Добрый вечер, мистер Кандербль! Ненастная погода, не правда ли? - робко начал он. - Я боюсь, что этот вечер не будет добрым для вас. Почему колонна грузовиков до сих пор не ушла в туннель? Если тюбинги запоздают в подводный док на десять минут, я выгоню всех вас в тундру! - Хэлло! Потише вы, мистер Кандербль! - крикнул кто-то из задних рядов. Герберт Кандербль быстро обернулся: - Кто это там? Вы хотите немедленно получить расчет? - Да, если вы тотчас же не выполните наших требований! - Какие требования? Я выгоню каждого, кто затормозит ход строительства! - Выдавайте нам по галлону виски! - Устройте похороны Бобу Стремсу! - Платите нам за скорость! - Мы отказываемся ехать! - Молчать! - крикнул Герберт Кандербль, обводя всех холодными серыми глазами. Он говорил резко, отрывисто. После каждого слова изо рта его вылетало облачко пара. - Похороны Бобу Стремсу? Это не оговорено в договоре. По договору с вашим профсоюзом компания соорудила в Туннель-Сити кладбище, но хоронить никого не обязана. Вы хотите виски? Вы получите виски, но не раньше, чем ускорите перевозку тюбингов, чтобы создать запас материалов, необходимых для строительства. Я приказал доставить сюда виски на самолете, но это будет стоить немного дороже. Вы хотите прибавки за скорость? Вы ничего не получите сверх того, что есть в вашем договоре. - Это кабальный договор! - Кому он не нравится, тот может немедленно получить расчет. - Эй вы, мистер инженер! - Один из шоферов протиснулся вперед. - Вы обманули нас с договором. Мы не обязаны работать, как черти. Вы кричите о расчете, а в то же время не заплатите нам ни цента... По договору, при увольнении мы можем получить свой заработок только в Нью-Йорке. На какие деньги мы выедем отсюда? Да и на каких машинах? Вы не позволяете перевозить пассажиров на грузовиках, а сами прекратили движение автобусов. Вы схватили нас за горло! - Да! В случае увольнения вы получите ваши деньги только в нью-йоркском банке. Вам не нравится здесь? Можете отправляться на все четыре стороны! А как вы намерены передвигаться, это не касается концерна плавающего туннеля. Он не обязан заботиться о комфорте уволенных рабочих. Обратитесь с соответствующим требованием к правительству Соединенных Штатов. Это его обязанность - заботиться о всех гражданах, а мы выполняем наш долг только перед своими служащими. - Герберт Кандербль взглянул на часы: - Если через пять минут автомобили не уйдут в туннель, вы все будете уволены и можете оправляться ко всем чертям! Ваши вещи немедленно будут выброшены из бараков на улицу! Все! Герберт Кандербль повернулся, чтобы уйти. - Не поедем! - крикнул человек в дохе. - Ребята, бери ключи! - Стоп! Ни с места! - закричал Герберт Кандербль. В руке у него появился револьвер. (Выхватили револьверы и все сопровождавшие его.) - Хэлло! Тотчас же передайте ключи от автомобилей моим инженерам. Они поведут машины вместо вас. При малейшем сопротивлении пристрелю на месте! Бастующие зашептались. Герберт Кандербль и инженеры стояли с наведенными на толпу шоферов револьверами. - Попытка взять ключи является грабежом имущества компании! - продолжал Кандербль, выплевывая слова в морозный воздух. - Каждый вор будет убит на месте, повторяю это! Жду одну минуту. Джемс наклонился к Генри и сказал ему на ухо: - Я всадил бы нож в спину этому инженеру. Он хуже хозяина, для которого выколачивает из нас работу. Посовещавшись, шоферы решили ехать. Нехотя разбрелись они по своим машинам. Воздух огласился треском, и длинные автомобили, груженные стальными изогнутыми плетьми, один за другим стали спускаться вниз. Генри и Джемс видели, как первый грузовик скрылся в отверстии подводного плавающего туннеля. - А вот и мой бас, - сказал Генри. - Ребята уже заняли места. Вон Сэм машет мне рукой. Я должен идти, Джемс. Большой красный пассажирский автобус поджидал рабочих, чтобы следом за отправленными тюбингами отвезти их в подводный док. До окончания железной дороги Бильта сообщение с доком производилось исключительно автомобилями. Электротехник Сэм высунулся из автобуса и позвал Генри. Генри подбежал к машине. - Ты видел? - спросил он Сэма. - Все видел, - сказал тот тихо. - Мы не должны выступать отдельными группами. Нужно действовать организованно. Помните: события только начинаются! Джемс свистнул. - Ну если это только начало, то чего же еще ждать? - спросил Генри. - Жди худшего. Мне кажется, что все рабочие туннеля должны объединиться - и дело будет в шляпе. - Не совсем так, - сказал Сэм. - У нас много рабочих, не желающих срывать строительство, которое осуществляется совместно с русскими. С этим надо считаться в нашей экономической борьбе. - Предатели! - зло плюнул Джемс. - Почему предатели? - робко запротестовал Генри. - Мне тоже иной раз кажется странным, что нам надо ненавидеть такое замечательное строительство. - Замечательное? Какое нам дело до того, что мы строим! Нас заставляют работать боссы, и они остаются боссами, хотя бы строили дорогу в рай. Шофер дал сигнал. Генри вскочил на подножку. Войдя в автобус, он увидел, что Сэм оставил ему место рядом с собой. Едва Генри сел, как в автобусе стало темно: шофер выключил свет. Гигантский пассажирский бас несся в хвосте колонны грузовиков. Быстро мелькали редкие электрические лампочки; туннель глухо гудел. Холодный ветер подгонял машины... Джемс медленно поплелся по улице, кивая головой в ответ своим мыслям. Он направился обратно в салун. Его обогнала группа людей в меховых одеждах. Впереди шел Герберт Кандербль. Джемс отскочил в сторону, чтобы дать ему дорогу. Мистер Герберт Кандербль прошел в десятиэтажное здание, где помещался офис строительства, и поднялся прямо в свой кабинет. Его ожидал разговор по прямому проводу с мистером Меджем. Нужно было требовать новых автомобилей и людей. Имеющиеся были уже изрядно потрепаны. И люди и машины, которые для Кандербля не представляли особенной разницы, в полярных условиях Туннель-сити долго не выдерживали. Нужно построить туннельный комбайн, как у этого Эндрью Корнейва. Он предвидел сопротивление Меджа. Этот Медж только и говорит, что о выгоде концерна, и постоянно упрекает Кандербля в расточительности. Проклятый бизнесмен! Он думает, что построить город на северном берегу Аляски и железную дорогу к нему через тундры, леса и болота - это все равно, что сложить какой-нибудь небоскреб на скалистом нью-йоркском грунте. Но он, Герберт Кандербль, сумеет довести это величайшее техническое дело до конца! Он заставит понять этих тупых акционеров, боящихся растрясти кошельки, что ему надо! Мистер Герберт Кандербль открыл дверь в свой кабинет. - Эгей, Герберт! Хэлло! - веселым голосом крикнула Амелия, спрыгивая с письменного стола, на котором сидела. - Мне только что сообщили, как ты разделался с этими негодяями. Я в восторге! Если в следующий раз случится что-нибудь столь же интересное, обязательно захвати меня с собой. Герберт поморщился. Именно те черты очаровательной миссис Амелии Кандербль, которые когда-то выделяли Амелию из толпы других девушек и сделали возможной их женитьбу, теперь особенно раздражали его. Но Амелия ничего не хотела замечать. Она взяла из ящика на столе мужа сигару и ловко обрубила ее кончик стоявшей на столе крохотной гильотиной. - Герберт, я недовольна тобой. Вот уже три дня ты не обедаешь со мной. - Извини, дорогая! Я так занят все эти дни... Даже теперь. Амелия двинула бровью. Губки ее капризно надулись. Она хотела топнуть ножкой, но вместо этого сделала грациозное движение и ласково прильнула к мужу: - Герберт, ты не должен забывать меня... Ты говорил своему секретарю что-то об автомобилях, о деньгах... Я могу позвонить отцу. Хочешь? Но ты обещал каждый день обедать со мной. Вечер должен быть нашим. - О да, дорогая! Но я еще раз прошу тебя не заниматься моими делами. По прямому проводу с директором концерна я могу поговорить и сам. Амелия вздрогнула. Она посмотрела на Кандербля. Его длинное лицо выражало нетерпение и досаду. Вот так всегда! Дела и только дела! Она всегда мешает ему. Помощь ее не нужна. Она эксцентрична и мила как никогда, а этот чурбан только раздражается. Неужели показать свои коготки? Скажем, временно прервать финансирование Туннель-Сити? Герберт Кандербль устало опустился в кресло. Ну что ей еще надо от него? Он, кажется, дал ей свое имя. Не может же он отдать еще и свое время? Оно слишком дорого стоит. Амелия ненавидела работу мужа. Она презирала теперь технику в тысячу раз больше, чем тогда, когда пыталась противостоять ей при помощи Лиги борьбы с цепями культуры. Сознание, что техника - ее соперница, бесило ее. Но с Гербертом надо было постоянно сдерживаться. Ах, какие разные бывают мужчины! Взять хотя бы отца, Герберта, наконец Майка... Амелия неестественно засмеялась: - Право, ты заставляешь меня думать, что у тебя в подводном доке живет какая-то сирена. О, если бы я ее знала! Кандербль погрузился в бумаги. Амелия села на ручку его кресла и продолжала болтать: - Неужели ты не можешь меня брать с собой? Под водой, наверное, ужасно интересно! Верь мне, я умею разбираться в делах. Кандербль раздраженно отодвинул от себя бумаги. - Женщина никогда не сможет понять технику! - резко сказал он, вставая. Вошел инженер Мейс, секретарь Кандербля. Он мрачно посмотрел на Амелию и голосом, в котором чувствовалось подражание патрону, доложил: - Сэр, только что с пассажирским басом прибыл инженер из Москвы. Я думаю, что вам следует его принять. - Инженер из Москвы? - оживился Кандербль. - Просите сюда этого русского инженера... Моя дорогая, - обратился он холодно к жене, - я должен поговорить с этим инженером наедине. Вероятно, есть что-нибудь от мистера Стэппена Корнеива. Это очень важно для меня. За Эндрью Корнейвом трудно угнаться. Амелия капризно пожала плечами и, резко встав, вышла из кабинета. Но, оказавшись в соседней комнате, она с отвращением выбросила толстую сигару и прикрыла за собой дверь, оставив небольшую щелку. Прильнув к ней глазом, Амелия увидела, как в кабинет Кандербля вошла закутанная в доху фигура. Секретарь помог снять тяжелую меховую одежду. - Я очень рад, сэр, что вы приехали в Туннель-Сити. Если я правильно понял телеграмму мистера Корнейва, вы прибыли изучить опыт нашего строительства и получить от нас техническую помощь. - Нет, сэр, - раздался звонкий девичий голос. Амелия вздрогнула. Она видела, что ее муж низко наклонился над изящной фигуркой. Меховое одеяние, делавшее вошедшую огромной, лежало теперь на стуле. - Я командирована для оказания вам технической помощи. - Мне? Технической помощи? - Я приехала по поводу ракетных якорей. - Якорей? - удивленно повторил Кандербль. - Но по этому вопросу мы ожидали самого мистера Седых. Нам даже сообщили, что инженер Седых уже выехал. - О нет, если вы имели в виду моего отца, то он тут ни при чем. А инженер Анна Седых - это я, - отрекомендовалась приехавшая. "Женщина!" - воскликнула мысленно Амелия, и ее отполированные ноготочки врезались в ладони. Конец второй части Часть третья ПОДВОДНАЯ СТРОЙКА Следующий шаг человечества - в глубину морей. Глава первая НОВЫЙ ГОД Накануне Нового года в подводный док к Андрею Корневу приехал Сурен Авакян. Он привез с собой большой пакет и многозначительно подмигнул: - Приехал с докладом о строительстве береговых атомных станций. А пока Новый год встречать будем. Понимаешь? Собрались в "квартире" Андрея - в просторной каюте, представляющей собой правильный цилиндр, покрытый теплоизоляционным слоем и тисненой кожей. Сурен объявил себя тамадой и теперь проявлял кипучую деятельность: хватался за бутылки, открывал консервы, настраивал приемник на Москву. Андрей встречал гостей. В числе других были Денис Денисюк и самый молодой из присутствующих - Коля Смирнов, любимец Андрея, электросварщик, применивший свой новый метод сварки и зачисленный в штат туннельного комбайна "сменным оператором". Дверь открылась, и появилась полная блондинка с быстрыми веселыми глазами и задорным носиком. - Я не опоздала? - спросила она. - Какой сейчас год? - Женщина! Настоящая подводная женщина! - Сурен застыл с бутылкой шампанского в руке. - Конечно, женщина! И притом старая знакомая, - улыбнулся Андрей. - Помнишь, Сурен, корабельный госпиталь, где я лежал? - Постой, постой, подожди... Ва! Корабельный врач! - Нет! Нет! Теперь уже не корабельный, а врач подводного дока Елена Антоновна. - И женщина дружески протянула Сурену руку. Но Сурена ждал новый сюрприз. Вошла еще одна женщина. Заметив, как она робко жмется к стенке, Сурен сразу же устремился к ней. - Почему прячешься? Первой не хочешь быть? - И он потащил упирающуюся девушку на середину. - Что ты, что ты? - загремел сзади Денис. - Как это наша Нина не хочет быть первой! Она у нас все время первой была, пока вот этот вот... - и Денис показал глазами на Колю Смирнова. - А? Соперники? - радостно закричал Сурен. - Это ты, что ли, ее победил? - Да вот третий день держусь, - скромно сказал Коля. - Только третий день? Ну, ты не тужи... еще дня два продержишься... Нина, поди сюда. Расскажи, почему отстала? - Не пойду! - мотнула головой Нина и отошла. - Ну, не ходи! - засмеялся Сурен. - Но вот что, состязатели. Вы про Америку слышали? Док у них не в шестьсот метров, а в полмили. Они по туннелю не на поездах, а на автомобилях шпарят. Они к Северному полюсу скорее нашего приехать могут. Понимаешь? Вот это состязание! Так что, пожалуйста, больше ссорьтесь. Злее будете! - Не поддадимся! - засмеялся Коля. - Насчет автомобилей американцы, может быть, и горазды, а вот насчет электросварки... Как вы думаете, Нина? Нина тоже засмеялась. - Тише вы там! - пробурчал Денисюк, сидевший у радиоприемника. - В Москве Красную площадь включили. Все смолкли и невольно встали, глядя на приемник, подтянутые, серьезные. Только Коля и Нина смотрели друг на друга смеющимися глазами. Слышался шум автомобилей, проезжавших мимо Спасской башни. И оттого, что шорох шин раздавался здесь, в цилиндрической комнате, на глубине, ста метров подо льдом, каждый из присутствующих чувствовал себя особенно торжественно. И бесконечно знакомый мелодичный звон не казался сейчас обыденностью, хотя каждый слышал его сотни раз. Мерные удары - дон... дон... дон... - как-то связывали воедино этих людей со всей страной. Последний удар - и грянул гимн. - Одна тысяча четыреста двадцать километров до Северного полюса! - крикнул Сурен. - В наступающем году вы пройдете половину этого пути, а мы закончим строительство атомных станций. - Ура! Сдержанность у всех присутствующих исчезла. Послышался смех, громкий разговор. Неожиданно Сурен потребовал тишины: - Тост говорить буду! Настоящий кавказский тост! - А ну, давай, давай! - прогудел Денис, откидываясь на спинку стула и ласково усмехаясь. Сурен оглядел всех озорными глазами и начал: - Жил-был царь. Невзлюбил он одного князя и решил сделать ему самое большое горе. Позвал он своего палача и велел зарезать у князя жену. - Сурен с шутливой свирепостью взглянул на свою соседку. (Елена Антоновна, не зная, куда он клонит, смущенно улыбалась.) - Выполнил палач приказ, вернулся к царю, а тот его спрашивает: "Ну как, заплакал князь?" - "Нет, не заплакал", - отвечает палач. И велел тогда царь зарезать всех малых детей князя. Вернулся палач веселый, руки потирает, а царь его опять спрашивает: "Ну как, заплакал князь?" - "Нет, не заплакал!" - отвечает палач. Удивился царь и велел зарезать отца и мать ненавистного князя. Вернулся палач, кинжалом в серебряных ножнах играет. - Сурен повертел перед собой столовым ножом. - А царь спрашивает: "Ну как, заплакал князь?" - "Нет, не заплакал!" - отвечает палач. Рассердился царь и крепко задумался. А потом приказал палачу: "Пойди зарежь самого любимого друга у князя". Пошел палач, выполнил приказ и вернулся к царю. "Ну как, заплакал князь?" - спрашивает царь. "Заплакал, горько заплакал, - отвечает палач. - Так заплакал, что я не выдержал и тоже с ним плакать стал". Сильно удивился царь и велел позвать к себе князя. Предстал перед ним князь, голову потупил. И спросил его царь: "Скажи мне, князь, почему, когда твою жену мой палач зарезал, ты не заплакал? Почему, когда отца и мать твоих мой палач зарезал, ты не заплакал? И еще скажи, почему ты безутешно плачешь теперь, когда твоего друга зарезали?" И ответил князь: "Человек второй раз жениться может и детей будет иметь - потому я не заплакал; отец и мать старые были, сами умирать собирались - потому я не заплакал. - Вздохнул князь тяжело. - А вот второго друга, настоящего, хорошего друга, не скоро найдешь - потому и плачу..." - Сурен оглядел притихших людей. - Так выпьем же за дружбу, потому что нет ничего ценней! Все переглянулись и зашумели. - Правильно, правильно! - послышались голоса. - Ай да Сурен! Куда подвел! - восхищенно воскликнул Денис, поднимаясь и подходя к Сурену. - Это ты добре сказал про дружбу. Верно, что нет ничего ценней! - И он обнял Сурена. Андрей вышел в свой кабинет и вернулся оттуда с какой-то бумагой в руках. На щеках его выступили красные пятна. Поспешно спрятав бумагу в карман, он подошел к Сурену и крепко пожал ему руку. Он хотел что-то сказать, но неугомонный Сурен, махнув на него рукой, принялся отодвигать стол. - Плясать будем, - шепнул он Елене Антоновне и стал засучивать рукава воображаемого бешмета. Присутствующие образовали круг и начали ритмично ударять в ладоши. Денис старательно барабанил в такт по стулу. - Па-ашел! Ва! - Сурен тряхнул черной лохматой головой и поплыл по комнате. Ноги его быстро мелькали, а корпус плавно передвигался, словно под ним не пляшущие ноги, а лодка. - Хасса! Хасса! Пройдя круг, Сурен вытащил на середину Елену Антоновну и Дениса. Каждое движение Елены Антоновны преображало ее, делало легкой, заставляло забывать о ее полноте. У Дениса же каждый шаг подчеркивал неуклюжесть его огромной фигуры. Он со всего размаха бухался на пол и, опустившись на корточки, тяжело и невпопад выбрасывал ноги. Все смеялись до слез. Коля и Нина стояли в сторонке, о чем-то тихо разговаривая. Улучив момент, Андрей взял Сурена под руку и вышел с ним из комнаты. - Пойдем, Ты сегодня произнес тост. Мне хочется поговорить с тобой о нем. Кстати, посмотрим, как передвигается док. Сборка закончена. - Пойдем, - охотно согласился Сурен. - Посмотрим, как это твой док двигается. - Мой ли?.. - спросил Андрей и пристально посмотрел на Сурена. Тот сделал вид, что не слышал этого вопроса, и пошел впереди Андрея. Поднявшись по винтовой лестнице в вертикальном патрубке и пройдя цилиндрический коридор, они вошли в сборочный зал. Сейчас он был освещен лишь несколькими лампами. Не слышалось обычного шума и треска. Редкие фигуры проходили по площадкам. В том месте, где прежде видны были ровные дорожки из вогнутых роликов, теперь лежали трубы сваренного туннеля, похожие на фантастически длинную двустволку. Туннельный комбайн отодвинулся в самый конец дока. Шаги гулко отдавались, подчеркивая тишину огромного пустого помещения. Молча прошли Сурен и Андрей до конца площадки. Здесь готовый туннель, пройдя сквозь торцовую стенку зала, уходил в океан. Специальное уплотнение заполняло щель между трубой и кромкой отверстия в стенке, выдерживая внешнее давление воды в десять атмосфер. Этот сальник имел сложное нажимное устройство, позволявшее уплотнять набивку. Все же вода немного проникала. Капли ее просачивались сквозь уплотнение и прерывистой тонкой струйкой стекали вниз. Сурен протянул палец, смочил его и попробовал на язык. - Соленая, морская! - покачал он головой. - Все таки опасно здесь работать. От океанской воды нас отделяет тоненькая стенка да сальниковое уплотнение. Начнет док тонуть - куда денешься? А вода... вода... она холодная, ледяная... - Привычка, Сурен. Мы уже и забыли думать, что нас постоянно окружает рвущаяся к нам вода. Сурен и Андрей медленно пошли вдоль трубы туннеля. Вдруг стены цилиндрического зала дрогнули, издав низкий, гудящий звук. Одновременно задрожали перила площадки и ее металлический настил. - Винты заработали, - заметил Андрей. Сурен впился глазами в трубы туннеля. Вибрация усиливалась. Площадка тряслась под ногами. Стены грохотали, словно покатились отдыхавшие мостовые краны. - Ползет, ползет, проклятая! - радостно закричал Сурен. - Поехали, поехали к самому Северному полюсу! Ва! Там встретимся с нашими американскими друзьями-противниками. Торжественно обещаю вот эту самую любимую трубку, - Сурен потряс в воздухе своим сокровищем, - подарить первому американскому рабочему, который перейдет из американского подводного дока в наш! Запомни, Андрей! - Хорошо, запомню, - улыбнулся Андрей. - Пойдем теперь к концу трубы - там лучше будет видно движение. Чтобы достичь отверстия трубы, пришлось пройти полкилометра по узкой металлической площадке. Дойдя до расположенных по кругу отверстий, они повернули обратно. Освещенный внутри зев туннеля двигался наравне с ними. Внутрь уходили вновь проложенные рельсы и толстые рукава кабелей. Видны были суетившиеся внутри люди. Они заканчивали отделочные работы в сваренном отрезке. Передвижная машина-металлизатор покрывала трубы снаружи специальным слоем. Распыленный металл с шипением вырывался из расположенных по кругу отверстий, окрашивая туннель в красивый серебристый цвет. Это покрытие должно было предохранять металл труб от коррозии. Равномерное движение продолжалось. Собственно, двигалась не труба туннеля, а сам док. Сурену же, перемещавшемуся вместе с доком, казалось, что ползет туннель. - А здорово! Все-таки здорово! - не выдержал Сурен. - Да, это ты хорошо придумал, - тихо сказал Андрей. - Почему я? - порывисто обернулся Сурен. - И, произнося тост о дружбе, ты действительно понимал, что такое дружба. - Слушай, дружбу понимаю, но о чем ты говоришь - не пойму, - слегка смутившись, сказал Сурен, раскуривая трубку. Андрей грустно улыбнулся. - Недавно, роясь в нашем проектном архиве, я нашел твой старый черновой эскиз этого самого дока. - Ну и что же? Я набросал его сразу, как только услышал эту идею от тебя во время болезни. - Сурен, перестань, - серьезно сказал Андрей. - Ты забыл, что на эскизе стоит дата... - Ну что же, что дата? Почему мне не поставить дату? - Ты изобрел подводный док не во время моей болезни, а значительно раньше... еще до аварии, когда утонул наш опытный туннель... Об этом говорит дата, которую ты поставил по привычке... Сурен забормотал: - Зачем с ума сходишь?.. Это же скандал... Брось даже говорить... Андрей положил Сурену на плечо руку: - Я понял тебя... Неужели я был таким, что ты вынужден был скрыть от меня и от всех свое авторство? Зачем ты внушил мне там, в горах, что будто бы я подал тебе мысль собирать туннель под водой? Чтобы успокоить мое самолюбие? Сурен, такой озорной, шумный Сурен, не знал, куда деваться от смущения. Андрей продолжал: - Когда я нашел этот эскиз, я понял, что такое настоящая дружба. Я оценил тебя, Сурен, но я... я уже сообщил об этом в Москву - Николаю Николаевичу Волкову. - Ну и ишак! - рассердился Сурен. - Ты никогда не знаешь золотой середины. В ту пору ты действительно был крайне щепетилен. С тобой приходилось считаться. Помнишь ракетный вагон? Аню помнишь? Андрей покраснел: - Помню ракетный вагон, помню и Аню... Но не будем говорить об этом!.. - Нет, надо!.. - начал было Сурен, но, не договорил, застыв в изумлении. Труба туннеля, на которую он смотрел, совершенно отчетливо перекосилась. Ее восьмидесятиметровый отрезок, еще остававшийся в зале, сошел с роликов и мял перила металлической площадки. Огромный цилиндр дока трясся, а труба туннеля судорожно дергалась. Слышалось шипение, переходящее в громкий свист. Андрей побледнел. - Перекосило док... Порча винтомоторных групп. Сальник, - отрывисто произнес он. Свист усиливался. Казалось, одновременно заработало несколько десятков брандспойтов. На ходу засовывая горящую трубку в карман, Сурен побежал по площадке к тому месту, где готовые трубы туннеля выходили из дока. Вода ударила Сурену в лицо еще шагах в тридцати от цели. Он покачнулся, на секунду прислонился к стене, потом снова бросился вперед. В этот момент на площадке появились веселые Денис и Коля Смирнов, посланные на поиски Андрея и Сурена. В первый момент они опешили, не понимая, что происходит. Взоры их приковала к себе гигантская прозрачная струя, похожая на стеклянный конус. Она вырывалась из того места, где туннель выходил из дока. Через сальник, пробив уплотнение между трубой и кромкой отверстия, в подводный док врывалась вода океана. Сурен был около самой стенки. Вода доходила ему до щиколоток. Ноги скользили по мокрому металлу. Вдруг струя, изменив направление, обрушилась на Сурена и сбила его с ног; захлебываясь, он вскочил на ноги и снова ринулся вперед к прозрачному разлетающемуся водяному конусу. - Брезент! Пластырь! - послышался сзади голос Андрея. - Есть пластырь! - отозвался бас Дениса. Борясь с бьющей из щели струей, уклоняясь от ее оглушающих ударов, весь мокрый, растрепанный, Сурен ухватился за поручень, судорожно стаскивая с себя рубашку. Вдруг он почувствовал чье-то прикосновение. Оглянувшись, он увидел бледное веснушчатое лицо Коли Смирнова. Сурен крикнул: - Затыкай дыру!.. Скорей!.. Бери мою рубашку!.. Док ко дну идет!.. - Поджимать болты надо, товарищ Авакян! Тут только увидел Сурен огромный ключ в руках у Коли. Вода разлеталась теперь во все стороны. Вдвоем, держась друг за друга, добрались они до нажимного устройства сальника. Вода сшибала, ранила... Сила десяти атмосфер - чудовищная сила. Но Коля и Сурен, не обращая внимания на боль к непрекращающиеся удары, вдвоем налегали на ручку ключа, стараясь затянуть гайку возможно туже. Вода унесла рубашку Сурена. Его голое смуглое тело виднелось в пене рвущихся струй. Гайки поддаются, но надо закручивать их сильнее, сильнее! Сурен и Коля работали рывками. Каждый поворот усиливал ярость. Сурен ухватился за самый конец ключа, чтобы создать больший рычаг. Ноги его соскользнули с мокрой металлической опоры, и он повис всей тяжестью на рычаге. Вдруг струя - может быть, под влиянием местного натяжения сальника - изменила свое направление и со всей силой обрушилась на висящего Сурена. Это был страшный удар. Коля видел, как исказилось лицо Сурена, как выпустил он рукоятку ключа и скрылся в пенящейся воде... Коля не знал, что делать: закручивать ли дальше гайки ключом, который остался в его руке, или выручать Сурена. Руки решили за него. Они автоматически продолжали работать. Вода, ударяясь о площадку, каскадами падала вниз и там продолжала бурлить и крутиться. Сурена не было видно. Должно быть, вода смыла его. Колю окружили люди в непромокаемой одежде, с электрическими ключами в руках. Коля смутно видел Дениса, едва слышал голос Андрея и шуршание брезента. Струя боролась с набрасываемым на нее пластырем, пучила его, силилась вырваться. Оглушенный, избитый Коля почувствовал, что теряет силы, и отошел в сторону. Вода бурлила у его колен, голова кружилась, тело ныло... Оказывается, он сильно ушиб правую руку. И вдруг он вспомнил об упавшем товарище. Он стал кому-то говорить о Сурене, кого-то просил, но ему казалось, что его не слушают, не понимают. Все были чем-то заняты. Тогда Коля решил, что должен действовать. Ни о чем больше не думая, он спрыгнул вниз. Вода потащила его в сторону, но он ухватился за выступ площадки. Вот сюда, сюда только мог упасть Сурен. И Коля нырнул с открытыми глазами. Он видел идущие по дну усиливающие ребра, быстро мчавшиеся мимо. Его далеко отнесло от места аварии. Спина стукнулась о трубу. Вода стремилась затащить его под туннель. Коля сделал усилие, ухватился за кронштейн и, подтянувшись на руках, вылез на площадку. "Бежать... бежать обратно... Еще нырять, нырять..." На ходу он услыхал голос Денисюка: - Док погружается, Андрей Григорьевич. - Балласт! Выкинуть балласт! - приказал Андреи. - Есть выкинуть балласт! - Помпы! - Да гудят на полную мощность. Коля остановился около Андрея: - Товарищ Корнев, Авакян упал на дно! - Что? - Андрей побледнел. - Водолаз! Водолаз! - крикнул он, заглушая шипение струй. Человек в акваланге бежал к Андрею. Коля не стал ждать. Он бросился вперед и опять нырнул с того места, что и в первый раз. Хватаясь за выступающие ребра, он плавал у самого дна с открытыми глазами, и неотвязная мысль болью отдавалась в висках: "Неужели утонул?.." Когда он вынырнул, жадно глотая воздух, чья-то рука схватила его за плечо. - Довольно! Коля рванулся. - Довольно! Приказываю! - крикнули ему в ухо. Он увидел перед собой искаженное лицо Андрея. Андрей вытащил его на площадку и, не отпуская его руки, заставил стать рядом с собой, по колено в несущейся воде. Они оба смотрели, как накладывали специальный пластырь высокого давления. Коля сильно дрожал. Только теперь почувствовал он, что вода полярного океана ледяная. На поверхности воды, у самой площадки, показался акваланг. Водолаз поднял над водой свою ношу - тело Сурена. Андрей и Коля протянули руки и положили удивительно тяжелое тело на перила, чтобы оно было выше поверхности соды. Кто-то перекинул доску с перил на трубу туннеля. Сурена перенесли на туннель. Андрей стал на колени, склонился над ним. Он видел слипшиеся волосы, закрытые синие веки, приподнятую верхнюю губу и страшный оскал зубов. Андрея попросили отодвинуться. Он увидел Елену Антоновну. У нее тряслись руки, глаза были сухие, широко открытые, полные ужаса. Она взяла безжизненную руку, стараясь прощупать пульс. Потом склонилась к голой смуглой груди. Ее светлые волосы на минуту закрыли татуировку орла на скале. Наконец она подняла испуганное лицо. - Дыхание... искусственное дыхание, - проговорила она. У Коли кружилась голова, болела рука, его тошнило. Он сидел и бессмысленно смотрел по сторонам. Струи больше не было видно. Ее скрыл брезент, из-под которого, то здесь, то там начинала хлестать вода. Брезент особым, быстро схватывающим, нерастворимым в воде составом приклеивался к металлу. Взад и вперед бегали мокрые озабоченные люди. Сурену делали искусственное дыхание. Коля не знал, сколько прошло времени. Может быть, он терял сознание... Беготня прекратилась. На том месте, где прорвало сальник, сейчас вздувался безобразный серый пузырь. Вода внизу спала. Снова выступило дно цилиндра с усиливающими ребрами. По мокрой металлической площадке кого-то несли. Коля опять вспомнил о Сурене. Превозмогая боль, он перебрался на площадку. Там стояли двое рабочих в мокрых одеждах. - Виском, верно, ударился, струей его сшибло. - Насмерть? - Не откачали... Жаль... боевой был... Смысл слов едва дошел до Коли. Он бросился по площадке, догнал людей, несущих тело Сурена. Его остановил Андрей. Он шел сзади, понурив голову. Посмотрев на Колю стеклянными глазами, он сжал его руку. - Мертв. Оглянулась Елена Антоновна. Она плакала и не старалась этого скрыть. - Течь ликвидирована, товарищ начальник! - прогудев Денисюк. Андрей все не отпускал Колиной руки. Он повернулся и равнодушным, чужим голосом отдал распоряжение: - Выровнять положение дока. Послать глубоководных водолазов на наружную часть. - Есть на наружную часть! Коля почувствовал в своей руке трубку. - Вот, отдашь, когда сомкнется туннель, первому американскому рабочему. Так хотел Сурен, - сказал Андрей. Коля видел, как страдальчески опустились у него уголки губ. - Вот он. Арктический мост... Отнял жену... Унес такого, такого друга!.. Андрей отвернулся. Глава вторая ВОЗДУХ - О'кэй, мисс Седых! Если сегодняшний эксперимент окончится благополучно, компания купит ваш патент на ракетные якоря. Это как раз то, что мне нужно. Мои рабочие постоянно недовольны, а это развязало бы мне руки. Аня улыбнулась: - Моя цель не продажа патента, а оказание технической помощи вашему строительству. Кандербль глубокомысленно поднял левую бровь, потом полез в жилетный карман за сигарой. Вспомнив, что они в подводной лодке, инженер улыбнулся: - Черт возьми! К сожалению, здесь нельзя курить. Итак, мисс Седых, там все готово? - Да, я проверила, - коротко ответила Аня. Кандербль подошел к блестящему прибору. Светлое пятно на шкале показывало цифру расстояния, которое прошла от дока маленькая подводная лодка. - Стоп! - скомандовал Кандербль. Зажглась лампочка на пульте. Приказ был принят. - Можно идти? - спросила Аня. - О'кэй, мисс Седых. Ваш якорь следует спускать здесь. - О'кэй! - с едва уловимым задором произнесла Аня и вышла в низенькую дверь. Нагнув голову, Кандербль последовал за ней. По узенькому, ослепительно чистому коридору, перегороженному в ряде мест водонепроницаемыми переборками, они прошли в центральную часть подводной лодки. Здесь была расположена спускная камера. Через нее опускались балластные, "мертвые" якоря, нагружаемые в подводном доке. Кандербль подошел к круглому иллюминатору. Сквозь толстое стекло была видна внутренность цилиндрической камеры, слабо освещенной проникающим снаружи светом. Сейчас камера была заполнена гигантским штопором. Его винтовые лопасти поблескивали, словно отполированные. Штопор кончался сверху поперечиной, на обоих концах которой виднелись сопла реактивных двигателей, напоминавшие трубу горниста. - Итак, фейерверк на дне моря? - с некоторой долей любезности в голосе произнес Кандербль, с интересом наблюдая за взволнованным лицом русской женщины. Аня быстро повернулась к американцу. Между бровей у нее появилась складка. - Впустить в камеру воду! - отрывисто скомандовала она. Кандербль громко повторил приказание. Оба инженера видели, как открылись в полу камеры кингстоны, как похожими на бревна струями ринулась через образовавшиеся отверстия вода океана. Штопор вздрогнул, качнулся в сторону, уступая напору струи, отклонился до встречи с другой и, дрожа, остался в наклонном положении. Вода быстро заполнила камеру. Якорь снова повис вертикально. - Готово, - сказала Аня, поправляя волосы. - О'кэй! - отозвался Кандербль, нажимая серебристую кнопку. Створки пола камеры медленно раскрылись. Столб воды в камере слился с темным зеленоватым пространством. - Трави трос! - наклонила Аня голову. Якорь дрогнул и стал медленно опускаться, пока не исчез в зеленой темноте. В заполненной водой камере остался только натянутый канат. Прислонясь плечом к двойному ряду заклепок, выступавших на металлической стенке, Аня молча смотрела на счетчик длины развернувшегося каната. Кандербль не спускал глаз с красивого лица со сведенными прямыми бровями. - Вы уверены, что реактивные двигатели включатся, едва якорь коснется дна? - спросил Кандербль, может быть, лишь для того, чтобы нарушить тягостную тишину. Вместо ответа Аня пристально посмотрела прямо в глаза американцу. Кандербль отвел взгляд в сторону. В окошечке прибора выпрыгивали цифры, как на счетчике таксомотора. Кандербль сказал об этом Ане. Аня улыбнулась ему, и американский инженер сразу повеселел. Он стал насвистывать какую-то негритянскую мелодию, постукивая в такт носком ботинка. Вдруг Аня схватила его за рукав и предостерегающе подняла руку. Цифры в окошечке прибора перестали меняться. Кандербль стоял, вытянувшись во весь рост. Аня продолжала держать его за руку. Было слышно, как в жилетном кармане американца громко тикают старинные часы (причуда американца!), им вторили маленькие часики Ани. Откуда-то донесся далекий гул. Аня вопросительно смотрела на Кандербля. Американец вместо ответа выразительно показал пальцами, как ввертывается штопор. Аня радостно кивнула. - Надо еще проверить, не вытащится ли якорь, если потянуть хорошенько за канат, - сухо произнес Кандербль. - Проверяйте. - Сейчас отдам распоряжение... Однако как быстро якорь достиг дна! - Наоборот! - воскликнула Аня. - Как долго он спускался! Гортанным голосом мистер Кандербль отдал распоряжение выбирать канат. - Хэлло! Мистер Кандербль! - послышалось из репродуктора. - Лодка опускается. - Стоп! - крикнул Кандербль. Он протянул Ане руку. Аня крепко, по-мужски, пожала ее. - О, это очень много для женщины! - Вы думаете? - рассмеялась Аня. Оба вернулись в рубку управления. Предстояло отвести конец каната в натяжную камеру туннеля. На матовом экране всплывали смутные очертания двух труб туннеля, вдоль которых шла теперь подводная лодка. Прожектор лодки вырывал из зеленой тьмы лишь небольшой их кусок, трубы казались косо срезанными. В одном месте под трубами показалось какое-то утолщение. - А вот и натяжная камера, мисс Седых, - почему-то хрипло произнес Кандербль. - Я не видела, как водолазы натягивают канат, - созналась Аня, окинув внимательным взглядом лицо инженера. - Вот посмотрите, он несет конец каната, закрепляет на барабане лебедки. Вам видно? Пододвиньтесь сюда. - Спасибо. Мне хорошо видно и отсюда. Водолаз не останется в натяжной камере? Он вернется в подводную лодку? - Да, мисс Седых. Вы видите, он уже спускается. Сейчас сжатый воздух вытеснит из натяжной камеры воду, а лебедка натянет канат. Я рад, леди, что могу вам это рассказать. - Канат натягивается, натягивается! - восхищенно воскликнула Аня. - Первый ракетный якорь уже держит туннель! Кандербль засунул в рот сигару и стал чиркать спичкой о стенку рубки, но тотчас спохватился. - Странно, - покачал он головой, - просто странно... - Что? - обернулась Аня. - Нет-нет, все о'кэй, моя леди. Через двадцать минут подводная лодка входила в шлюз плавучего дока. Это был огромный металлический цилиндр, сообщающийся через люк с океаном. Едва лодка прошла люк, тотчас специальные механизмы задраили его, а насосы принялись выкачивать в океан воду, заполнявшую шлюз. Через иллюминаторы из соседнего помещения было видно, как постепенно спадает вода в шлюзе и обнажается корпус подводной лодки. К одному из таких иллюминаторов припал Джемс. Когда в подводной лодке открылся люк и из него показалось длинное лицо Кандербля, Джемс боязливо отодвинулся от окна. Кандербль сошел на мокрый пол шлюза по железным ступенькам, приваренным к корпусу лодки, и выжидательно посмотрел наверх. По лестнице ловко спускалась стройная женщина. Кандербль помог ей сойти на пол. Джемс поднял бровь: "Прекрасно! "Лошадиная челюсть" ухаживает за русской леди. Так и будет доложено миссис Амелии. Недаром она интересовалась этой особой". Открылись двери шлюза. Джемс отскочил за лестницу, откуда мог продолжать свои наблюдения. Кандербль и Аня, оживленные и довольные, прошли мимо Джемса к винтовой лестнице. На первой ступеньке Кандербль задержался. Джемс ухмыльнулся, когда увидел, что американец взял русскую леди за руку. - Простите, леди, я давно хотел вас спросить: откуда у вас это кольцо? - Это кольцо? - переспросила Аня и, покраснев, тихо высвободила свою руку. - Не истолкуйте меня неверно, моя леди. Дело в том, что не может найтись в мире другого такого кольца. Аня удивленно подняла брови: - Это кольцо подарил мне один очень близкий... и замечательный человек. - Матрос? - Нет... то есть да. Его подарил мне... Вы знаете, кто?.. Инженер Андрей Корнев. - Мистер Эндрью Корнейв? Не может быть! - Да, во время Ливанского кризиса он был матросом. Кандербль резко повернулся к Ане: - Так неужели это был он? - Да, он помнит о первой встрече с вами на корабле. - И он никогда не напомнил мне об этой встрече! Мог ли я думать! И вы дорожите этим кольцом? - О да! Очень!.. - Я тоже дорожил им, - сказал Кандербль печально и стал подниматься по винтовой лестнице. Джемс усмехнулся. Побочное занятие в подводном доке ему определенно нравилось. Убедившись, что оба инженера поднялись, он направился следом за ними. Осторожно высунув голову, он увидел длинный цилиндрический коридор и две удаляющиеся фигуры. "Ага! Они направляются к "Лошадиной челюсти". Хе-хе-хе! Недурное место! Миссис Амелия недаром беспокоится за своего долговязого". Джемс тихо пошел по коридору. Была ночь. Звуки доносились отчетливо. Скоро должна была начаться передвижка дока. В пустынных коридорах никого не было, но на всякий случай в руках Джеме держал инструменты, чтобы притвориться чем-то занятым. А вот и дверь в кабинет Кандербля. Интересно послушать, что там сейчас происходит. Джемс приложил ухо к холодному металлу и вдруг удивленно свистнул. Он услышал всхлипывания. Женщина плакала! "Вот так чертовщина!" Мистер Кандербль взволнованно ходил по комнате. Джемс сразу узнал его шаги. - Это ужасное несчастье, ужасное! Когда вы получили депешу, Мейс? - Час назад, сэр. - Какая неприятность! Никто не знает у нас об этой катастрофе в русском доке? - Никто, сэр. - Вам не лучше, мисс Седых? Выпейте еще воды. Этот инженер Авакян был вашим другом? Но зачем вы плачете, леди? Право, я уже готов был считать вас настоящим парнем. - Сурен... Сурен... бедный Сурен! - шептала русская. Джемс напрасно силился понять ее слова. Он сгорал от любопытства. Катастрофа. Депеша. Человеческие жертвы. Есть что рассказать! - Мейс, принесите еще воды для леди. Вдруг дверь, к которой прижался Джемс, открылась, ударив его по щеке. - Что вы делаете здесь, мерзавец? - крикнул Кандербль, хватая Джемса за шиворот. - Простите, сэр, я наклонился, чтобы поднять отвертку. Простите, сэр! Ваша дверь так неожиданно открылась... - Что вы здесь болтаетесь ночью? Кто вы такой? Штрафую вас на десять долларов. Ваш номер? Теперь убирайтесь, пока я не свернул вам скулы! - Да, сэр, - подобострастно кланялся Джемс, отодвигаясь подальше от страшного босса. Расправившись с Джемсом, Кандербль вернулся в кабинет. Аня сидела на стуле и, вытянув руки со стиснутыми пальцами, безмолвно смотрела перед собой. Мейс стоял со стаканом воды, но не мог привлечь ее внимания. Кандербль нервно закурил сигару. - Простите мою слабость, мистер Кандербль, - Аня тряхнула головой. - Я разревелась здесь, как девчонка. Но то, что произошло там, слишком много значит для меня... Вероятно, я не нужна вам больше? Я хочу пройти в отведенную мне каюту. - Пожалуйста, мисс Седых. Поверьте, я очень расстроен происшедшим несчастьем. Я весьма уважал мистера Авакяна. Это крупная утрата для всего нашего предприятия, которому вы так послужили работой над якорями. Я сочувствую вам. Аня встала и, отвернувшись к стене, вытирала платком глаза. Она слушала, но не понимала американца. - Мистер Мейс, вы проводите меня? Я боюсь, что не найду своей каюты, - попросила она секретаря. Кандербль остался один. Он широкими шагами прошелся по узкой и длинной комнате. Остановился, вынул из жилетного кармана сигару, задумчиво подержал в руках, потом бросил ее в пепельницу. Еще раз прошелся из конца в конец и стал искать по карманам спички. Все время он неодобрительно качал головой. - Да, да, якоря... Это прекрасно, - вслух произнес он. - Теперь эти олухи у меня попляшут! Мне больше не потребуются каменоломни, доставка балласта... Вся возня с этими мертвыми якорями не нужна. Кандербль сел в кресло и глубоко задумался. Сжимая в руке мокрый платок, Аня машинально двигалась за сдержанно вежливым Мейсом. Оглядываясь на свою спутницу как бы для того, чтобы убедиться, что она следует за ним, Мейс понял, что мысли русской женщины были сейчас далеко. Почему-то вздохнув, он сказал: - Да, леди, жестокое это сооружение - плавающий туннель. Аня сначала удивленно посмотрела на него, потом кивнула. Может быть, он ответил ее мыслям. Навстречу Ане и Мейсу стали попадаться возбужденные люди. Они кричали, махали руками. Аня не понимала, чего они хотят. Они остановили Мейса и не давали ему пройти. - С дороги! - мрачно произнес Мейс, держа руку в кармане. - Стоп, инженерский прихвостень! - кричали из толпы. - Мы хотим знать правду! Что случилось с русским доком? Правда, что он пошел ко дну? - Правда, что люди задохнулись в нем? - Пропустите меня и эту леди. Мне ничего не известно об этом происшествии. Читайте газеты. - В голосе Мейса слышались нотки Кандербля. - Вы лжете! Вам все известно! Мы видели человека, который кое-что слышал. - Молчать! Вы кричите здесь, в то время как уже пора идти на сварку. С земли сейчас придут грузовики. Прочь с дороги! - Нет! Мы хотим знать! Мы не пойдем на работу, пока не узнаем! Мы захватим грузовики! - Джентльмены, вы должны считаться с леди. Она очень утомлена. Я должен проводить ее. Аня наклонилась к Мейсу и тихо спросила: - Отчего не рассказать им всю правду? - Разве это люди? Это скоты! Им нужен повод для забастовки. - Здесь леди? - переспросил старый рабочий. - Ребята, дайте леди пройти. Он прав: дайте дорогу. Рабочие расступились, провожая недобрым взглядом Мейса и его спутницу. Ане было больно уйти,