оявляется в "клубе пенсионеров" где до вечера играет в домино. В середине дня обычно появляется Гарбер, направляющийся к столикам с шахматами. Увидя друг друга, они с Никулиным холодно раскланиваются. ОПЕРАЦИЯ "РОК-Н-РОЛЛ" Возвращение сознания было похоже на рассвет. В рассеивающейся мгле проступали неясные контуры каких то образов, не связанных с конкретными представлениями. Это был странный, отвлеченный мир, в котором не было ни прошлого, ни настоящего. Где-то на пороге сознания рождалась мысль. "Жив!" - подумал Беллард, лежа с закрытыми глазами. Он ощущал свое тело, как бы погруженное в горячую ванну, чувствовал на лице тепло от заливающего его мощного источника света, видного даже через закрытые веки. Он мучительно пытался вспомнить, что произошло. Конечно, это была автомобильная катастрофа. Было безумием садиться за руль после такого количества виски. Как это получилось? Он пытался обогнать "паккард", идущий на сумасшедшей скорости, и тут выскочил этот грузовик с потушенными фарами. Первый раз в жизни он по-настоящему растерялся. Алан Беллард - Космонавт с Железными Нервами вел себя как сопливый юнец. Резко взял влево, испугался столкновения с "паккардом" и, решив обойти грузовик справа, выскочил прямо ему под бампер. Конечно, виновато виски. Фреди напоил его до такого состояния, что глупо было садиться за руль. Сам Фреди способен пить сколько угодно. Пожалуй, это единственное, что умеет делать по-настоящему генерал Фред Гроуз. Еще в летном училище он этим славился. Летчик он паршивый. Хорошо делать карьеру, когда папаша миллиардер. В тридцать шесть лет генерал, начальник Управления Космических Исследований! Черт его знает, почему так жжет всё тело! Боли нет, только жжет. Беллард попытался пошевелить правой рукой. Рука бездействовала. Столь же безуспешной оказалась попытка пошевелить пальцами ног. Он осторожно пробовал вызвать хоть какое-то движение в своем теле, которое хорошо ощущал, но оно ему не подчинялось. Неужели паралич? Он чувствовал, как его лоб покрывается каплями холодного пота. Паралич - это конец всему. Инвалид, навсегда прикованный к постели. Никаких средств к существованию. По контракту с Управлением Космических Исследований он или его семья могли рассчитывать на пенсию только в случае аварии при выполнении задания. Совершенно очевидно, что он от них не получит ни гроша. Сколько у него денег в банке? Во всяком случае не больше двух тысяч долларов. Половина из них уйдет на оплату счета больницы. Остального не хватит и на несколько месяцев самой скромной жизни. Как глупо, что они с Мери ничего не откладывали. Он зарабатывал не так уж мало. Мери всегда тревожилась о будущем, но он ее успокаивал. Говорил, что контракт с Управлением Космических Исследований надежнее любого страхового полиса. Что бы с ним ни случилось, она и девочки будут обеспечены. Трудно было предположить, что опасность подстерегает не в космосе, а на автомобильном шоссе. Беллард открыл глаза. Сначала ему показалось, что его голова погружена в воду. Затем он понял, что на нем прозрачный шлем. Над ним стояли склонившись Фред Гроуз и человек с лошадиной челюстью. Оба были в белых халатах. - Алан, дружище, как вы себя чувствуете? Голос Гроуза казался странно приглушенным. Алан беззвучно пошевелил губами. - Не беспокойтесь, старина! - Фреди нагнулся к самому лицу Алана. - Я забыл, что вы еще не можете говорить. Вы были очень изувечены, но даю вам слово, что все будет в порядке. Важно, что вы живы. Морлоу проделал чудо. Двенадцать суток он и его ассистенты держали вас в охлажденном состоянии на операционном столе. Он утверждает, что теперь вы даже сможете летать. Не правда ли, профессор? Человек с лошадиной челюстью молча кивнул головой. Всё его внимание было поглощено стрелками каких-то приборов. - Во всяком случае, Алан, - продолжал Фреди, - вы останетесь на службе в Управлении. Мы взяли на себя все расходы по лечению. Мери и девочки здоровы. Главное - ни о чем не беспокойтесь. - Сейчас мы вас усыпим на длительный срок, - сказал Морлоу. - Вы проспите не менее десяти суток. После пробуждения вы сможете двигаться и разговаривать. Введите снотворное, Симпсон! - обратился он к кому-то находящемуся вне поля зрения Алана. Беллард проснулся от нестерпимой, пульсирующей боли в висках. - Слишком большое давление, Симпсон, - услышал он голос Морлоу и открыл глаза. Он увидел маленького, горбатого человечка, возившегося у доски с приборами. - Он уже просыпается. Можно уменьшить в два раза, - сказал человечек, вращая рукоятки на щите. Боль в висках сразу прошла. - Включите речь, - сказал Морлоу Симпсону. - Как вы себя чувствуете, Беллард? - Что со мной? Алан не узнал своего голоса. Низкий, рокочущий бас проникал откуда-то снаружи внутрь шлема, надетого на его голову. - Измените тембр, Симпсон, - сказал Морлоу горбуну. - Сейчас генерал Гроуз вам все расскажет. Пожалуйста, мистер Гроуз! - Слушайте, Алан, - услышал Беллард голос Гроуза, - мы будем говорить с вами об очень серьезных вещах. Не всё будет приятным. Ведите себя как мужчина. - Говорите скорее, что со мной? - Алану показалось, что его голос воспроизводится магнитофоном, стоящим где-то рядом. - Теперь лучше, Симпсон, - сказал Морлоу. - Я вам уже говорил, - продолжал Гроуз, - что грузовик вас совершенно изувечил. То, что подобрали на шоссе, по существу говоря, было вашим трупом. Если вы сейчас живы, то благодарить за это должны в первую очередь Морлоу. Он вас полностью протезировал. Говоря откровенно, от прежнего Алина Белларда осталась только голова. Всё остальное - это протезы, управляемые биотоками вашего мозга. Больше того: у вас нейлоновое сердце, питающее мозг синтетическим раствором, содержащим питательные вещества, вместо легких - искусственные жабры из пористого материала с запасом жидкого окислителя, а говорите вы при помощи динамика, преобразующего электрические импульсы в нервных волокнах, управляющих у обычных людей голосовыми связками. Электромагнитные мышцы вашего тела питаются от портативных аккумуляторов, нуждающихся в периодической подзарядке. Алан почувствовал, как плотный, серый туман окутывает его голову. - Нельзя было так сразу, мистер Гроуз! - донесся до него откуда-то издалека голос Морлоу. - Мозг у него настоящий, человеческий. Дайте усиленную порцию окислителя, Симпсон! Серый туман быстро рассеялся. - Я ведь просил вас быть мужчиной, Алан! - сказал Гроуз. - Зачем вам всё это понадобилось, Фреди?! - прохрипел динамик. - Вы были лучшим летчиком страны и самым многообещающим космонавтом, Ал, но то, на что вы будете способны теперь, превосходит все человеческие возможности. Вам не нужен воздух для дыхания. Вы можете находиться в безвоздушном пространстве. Единственный ваш живой орган - голова - заключен в прозрачный шлем, в котором поддерживается постоянная температура и давление. Для вас не страшны ни космический холод, ни низкие давления, ни ядовитые атмосферы неисследованных планет. Ваш организм способен выдерживать ускорения, недоступные никакому живому существу. Небольшой флакон питательного вещества, которое вы сами можете вводить себе в жидкость, заменяющую кровь, достаточен для поддержания жизни в течение нескольких лет. Хранящийся в вас запас окислителя обеспечит работу мозга на десятилетия. Вам обеспечена фантастически долгая жизнь, так как у вас нет тела и внутренних органов, служащих вместилищем всевозможных болезней. Вы герметизированы в стерильном состоянии. Ни одна бактерия не сможет попасть в ваш мозг. Питательные вещества в вашей крови не содержат компонентов, вызывающих склероз. Вы переживете не только всех нас, но и наших правнуков. Право, Алан, вашей участи могут многие позавидовать. - Кончайте этот бред и катитесь к чертовой матери! - крикнул Беллард. - Если в вас сохранилось еще что-нибудь человеческое, не говорите ничего Мери о том, что вы со мной сделали! Никогда, слышите, Фред, никогда я не соглашусь на роль живого автомата! И для меня и для вас будет лучше, если вы сейчас же прекратите эту жалкую пародию на жизнь! - Вы напрасно волнуетесь, Алан, - насмешливо ответил Гроуз. - С Мери мы виделись последний раз пятнадцать дней тому назад, на ваших похоронах Она была так расстроена, что приняла довольно грубо сделанный муляж за вашу настоящую голову. Никаких дополнительных сведений о вас я не собираюсь ей сообщать. Впрочем, если мы с вами уже заговорили о миссис Беллард, то давайте выясним все, что ее касается. Вы помните условия нашего контракта? Ваша смерть последовала от автомобильной катастрофы. Следствием установлено, что вы управляли машиной в пьяном виде. Рассчитывать вашей семье на пенсию не приходится. Могу вам сообщить, что Мери с девочками пришлось переехать к отцу, так как купленный вами в рассрочку дом полностью не оплачен. Сомневаюсь, чтобы скромного заработка почтальона хватило на содержание дочери и двух внучек. Теперь, Алан, бросьте валять дурака и давайте говорить серьезно. Мы предлагаем вам остаться на службе в Управлении Космических Исследований. Ваш заработок под видом пенсии будет выплачиваться вашей семье. В случае вашей гибели семья будет продолжать получать эти деньги. Согласитесь, что мы идем на большие жертвы. Ведь придется затратить еще уйму времени и труда, прежде чем из вас сделают опять космонавта. - Сволочь! - Подумайте тщательно, Алан. - Пожалуй, на сегодня достаточно, мистер Гроуз, - пробурчал Морлоу. - Думаю, что завтра вы будете умнее, Алан, - сказал. Гроуз, выходя из комнаты. Очевидно, Белларду снова дали снотворное, так как он сразу уснул. - Вот видите, Алан, вы подумали и согласились. Не правда ли, сегодня все представляется не в таком мрачном свете, как вчера? - Вы меня к этому вынудили самым подлым способом. - Ничего, еще будете благодарить меня. В общем, ведь вам здорово повезло! Мало того, что мы воскресили вас из мертвых, мы вам предоставили такие возможности, о которых простые смертные не смеют и мечтать. Конечно, сна чала предстоит длительная тренировка. Многому вам придется учиться заново. Теперь с вами займется. Морлоу не буду мешать. Желаю успеха! Гроуз помахал рукой и скрылся из поля зрения Алана. - Начнем ознакомление с вашим новым организмом, - сухо сказал Морлоу. - Ваша голова и спинной мозг заключены в прозрачный герметический контейнер, заполненный специальной жидкостью. В этом же контейнере помещено искусственное сердце и нейлоновые артерии. В стенках контейнера имеются две пористые диафрагмы - искусственные жабры. Одна из диафрагм сообщает кровеносную систему с окислителем, а другая - с жидкостью для поглощения углекислоты. Жабры работают по принципу регулируемой электролитической диффузии. Индукционные токосъемники для снятия биотоков, управляющих движением тела и речью, подведены к нервным окончаниям, плавающим в жидкости контейнера. Внутри контейнера автоматически поддерживается постоянная температура и давление. Глазные яблоки прикрыты тонкими линзами, обеспечивающими нормальное зрение в жидкости и не мешающими движению век. В брюшной полости расположены аккумуляторы, служащие источником мышечной энергии и электромагнитного привода сердца. Питание током сердца и системы поддержания нормальных условий в контейнере производится от автономных аккумуляторов, рассчитанных на более длительный срок работы без подзарядки, чем аккумуляторы мышечной системы. Питательная жидкость, окислитель и поглотитель углекислоты заливаются через специальные горловины, снабженные биологическими фильтрами и системой радиационной биологической защиты. Вот в общих чертах основные элементы вашей конструкции. Впоследствии вам предстоит изучить ее более подробно. Сейчас мы включим питание мышечной системы и проверим моторные реакции. Поднимите правую руку. Металлическая рука взметнулась вверх и со стуком опустилась где-то за головой Белларда. Морлоу и Симпсон приподняли Алана за плечи и придала ему сидячее положение, уперев во что-то спиной. Беллард впервые увидел свое новое тело, состоящее из шарнирных механизмов, обтянутых прозрачной пластмассой. - Уменьшите коэффициент усиления, Симпсон! - сказал Морлоу. - Бот так Теперь попробуйте, Беллард, снова. Постарайтесь удержать руку на уровне плеча. Рука повисла в воздухе, но удержать ее на месте не удавалось. Она то опускалась вниз, то поднималась кверху. - Я вам говорил, что эта схема обратной связи ни к черту не годится? - раздраженно сказал Морлоу, обращаясь к Симпсону. Горбун пожал плечами. - Мы стремились ускорить переходные процессы и попали в астатический режим Сейчас я добавлю сопротивление, - сказал он, беря паяльник. Потянулись длинные и утомительные дни тренировок. Беллард не подозревал раньше, что можно так уставать не совершая никакой мышечной работы. Утро начиналось с гимнастики. На занятиях присутствовали Морлоу и Симпсон. Первые дни они несколько раз перепаивали схему. Иногда появлялся Гроуз. Он был насмешливо вежлив с Аланом и, уходя, каждый раз поздравлял его с достигнутыми успехами. Наконец настал день, когда Беллард выполнил заданную программу упражнений без замечаний. Даже желчный Морлоу не скрывал своего удовлетворения. - Завтра снова начнете учиться летать, - сказал он, хлопнув Алана по плечу. Занятия начались в тренажере. Сначала отрабатывались элементы взлета и посадки. Постепенно программа усложнялась. Фигуры высшего пилотажа, выходы из штопора, пикирование на цель были подчинены основной задаче - выработке моторных реакций в условиях больших ускорений. Эти занятия чередовались с выполнением навигационных расчетов при вращении на центрифуге, гимнастикой в вакуум-камере и резко меняющихся температурных условиях. Беллард жил в маленькой комнате, примыкающей к лаборатории Морлоу. В этой комнате, кроме письменного стола к стула, не было никакой мебели. Новый организм Белларда почти не нуждался в сне. Один раз в сутки он ложился на пол, выключая блок питания мышечной системы и закрывал глаза. Час полусна-полудремоты полностью восстанавливал его силы. Он никогда не испытывал настоящего чувства голода, но первое время несуществующий желудок давал о себе знать. Во время коротких сеансов сна Алана мучили видения шипящих на сковороде бифштексов, сочных, ароматных плодов и бокалов с коктейлями. Он просыпался с полным ртом слюны. Со временем неудовлетворяемая тоска по пище прошла, однако он никогда не переставал ощущать свое старое, уже не существующее тело. Особенно досаждало ему ощущение судороги в пальцах ног. Иногда нестерпимо чесалась спина. Беллард был полностью изолирован от людей. Кроме Морлоу, Симпсона и - изредка - Гроуза, он никого не видел. Он очень тосковал по жене и детям, но Гроуз неохотно говорил с ним на эту тему. - Они вполне обеспечены пенсией, которую мы им выплачиваем, регулярно посещают вашу могилу, и, право Алан, чем меньше вы будете о них сейчас думать, тем успешнее пойдут ваши тренировки, - раздраженно прервал он однажды расспросы Алана. Как-то в разговоре с Морлоу, Беллард сказал, что с удовольствием читал бы газеты и слушал радио. - Без разрешения Гроуза я этого сделать не могу, - ответил Морлоу, бросив внимательный взгляд на Алана, и вышел из лаборатории. Минут через двадцать появился взбешенный Гроуз. - Пора нам с вами поговорить по-настоящему! - сказал он, усаживаясь на единственный стул в комнате Алана. - Надеюсь, вы понимаете, что мы вас воскресили из мертвых не для того, чтобы тешить самолюбие Морлоу, дав ему возможность создать механическую игрушку. Вас готовят к выполнению чрезвычайно важного задания, для которого требуется не только тренировка вашего тела, но и психологическая подготовка. Вы мертвы для всего, что существует на Земле, и всё земное должно перестать для вас существовать. Вам придется длительное время находиться в полном одиночестве, довольствуясь обществом автоматов. Для того чтобы успешно выполнить задание, вы должны раз навсегда себе внушить, что представляете собой точно такой же автомат, только с более сложной системой управления. Иначе у нас с вами ни черта не получится! - О каком задании вы говорите? - спросил Алан. - Ну что ж! - сказал после небольшого размышления Гроуз. - Очевидно, настало время и об этом поговорить. Вам будет поручена совершенно секретная операция "Рок-н-ролл". Это - зашифрованное название подготовляющейся организации военной ракетной базы на Луне. Об этой операции знают всего несколько человек. База будет полностью автоматизирована, и управление ею будет производиться с Земли. Вы должны доставить на Луну основное оборудование, смонтировать и наладить его. Для строительных работ у вас будет двенадцать роботов, управляемых на расстоянии вашими биотоками. Система телеуправления разработана Морлоу. Завтра Симпсон ее в вас вмонтирует. После окончания строительных и монтажных работ управление базой перейдет к Элизабет, а вам будет дано новое задание. - Кто такая Элизабет? - спросил пораженный Беллард. - Элизабет - это универсальная счетно-решающая машина с приборами управления стрельбой. Смотрите, не заводите с ней шашни, она дама серьезная, хотя в вашем положении особенно разборчивым быть не приходится, - захохотал Гроуз. На следующий день Симпсон велел Алану лечь на стол, распотрошил ему внутренности и вмонтировал в него систему микроскопических антенн телеуправления роботами. Теперь рабочий день Белларда был уплотнен до предела. Наряду с непрерывно усложняющимися тренировками начались занятия по изучению схем Элизабет и управлением роботами. Роботы оказались небольшими, человекообразными механизмами, размерами с небольшую обезьяну. Они послушно копировали каждое движение Алана. После нескольких дней тренировки ему уже не нужно было выполнять те движения, которые требовались от роботов. Белларду достаточно было, выключив питание собственной мышечной системы, мысленно представить себе, что он ходит, как все роботы начинали маршировать в заданное направлении. Наряду с огромной физической силой роботы обладали удивительной способностью выполнять самую тонкую работу. Для проверки их функциональных возможностей Морлоу как-то заставил Алана рисовать. Снабженные карандашами и бумагой роботы, расположенные за лабораторным столом, на расстоянии нескольких метров от Белларда, одновременно с ним закончили работу. При сличении рисунков они оказались абсолютно идентичными. Морлоу был в восторге. Прошло шесть месяцев со дня воскрешения Белларда. Его уже два раза возили на секретный ракетодром для тренировочных полетов в баллистической ракете в верхние слои атмосферы. Траектории полетов были рассчитаны таким образом, что контейнер с Аланом после катапультирования падал в океан. Специальный корабль, патрулировавший в месте приземления, доставлял контейнер на секретную базу, где он погружался в автофургон. Только после доставки контейнера в лабораторию Гроуз и Морлоу извлекали из него Алана. Однажды вечером Морлоу зашел в комнату Алана и велел ему следовать за собой. Они прошли через лабораторию в длинный коридор, в котором Алан никогда не был. Морлоу открыл обитую черной кожей дверь и жестом пригласил Алана войти. В глубине комнаты, развалясь в низком кресле, сидел Гроуз с сигарой в зубах. - Садитесь, Алан! - небрежно бросил он Белларду, показывая на второе кресло. Морлоу вышел, прикрыв за собой дверь. - Ваш вылет, Беллард, назначен через десять дней. Сегодня я хочу более подробно ознакомить вас с намеченной операцией. Вы вылетаете на многоступенчатой ракете, управление которой вам уже известно. С навигационными данными, необходимыми для полета, вас ознакомят завтра. На борту у вас будет Элизабет. Ее пришлось разобрать на несколько частей и упаковать в амортизирующую тару. Сразу же после посадки на Луне вы приступите к монтажу. Это - основная задача. Без Элизабет вам ничего не удастся сделать. Телеуправление автоматических ракет, на которых будут доставлены вам роботы и всё оборудование базы, настроено на ее волну. Элизабет будет управлять посадкой ракет, производя все необходимые расчеты на месте. Кроме того, ее атомные батареи будут обеспечивать подзарядку ваших аккумуляторов. Роботов она тоже будет подзаряжать по мере надобности. В ракете очень мало места, поэтому для себя вы возьмете только запас питательной жидкости, окислитель, поглотитель углекислоты и небольшой ящик с вашими запчастями. Радиосвязь со мной будете поддерживать через радиостанцию Элизабет. Связь будет осуществляться на остро направленной волне, точно по расписанию, указанному в инструкции, которой вас снабдят. Вооружение базы будет состоять из тридцати космических ракет. Термоядерные боеголовки к ним будут доставлены в специальном контейнере. Вам с роботами останется только установить их на место. Особое внимание обратите на укрытие Элизабет и ракет от возможного поражения их метеоритами. Впрочем, всё это подробно указано в составленной для вас инструкции. После того как будут определены точные координаты расположения ракет, вам сообщат данные по целям, для ввода их в программу Элизабет. Команды для стрельбы она будет получать непосредственно с Земли. - Вы говорите так, как будто вопрос о начале военных действий уже решен, - прервал его Алан. - Неужели, Фреди, вы серьезно думаете, что кто-нибудь собирается на нас нападать? - С тех пор как вы умерли, Алан, в мире произошло много событий. Я не думаю, чтобы война разразилась очень скоро, однако нужно быть ко всему готовыми. Теперь слушайте меня внимательно: ни одна живая душа не должна знать о существовании базы. Сейчас Луна - это лакомый кусок. Не исключена возможность появления на ней исследовательских экспедиций других стран. При посадке любого космического корабля, наши ракеты должны быть немедленно взорваны. Для этого вам нужно только нажать КРАСНУЮ кнопку на панели Элизабет. - И в этом случае, Фреди?.. - И в этом случае, Алан, вы умрете второй раз, а ваша семья будет получать пенсию уже на законном основании. Всё в точном соответствии с контрактом, - сказал Гроуз, вставая с кресла. Космический корабль содрогнулся от последней вспышки тормозного двигателя и сел на выпущенные амортизаторы. Беллард перевел рычажок мускульного усиления на лунное тяготение, отстегнул ремни и нажал кнопку. Овальный люк медленно пополз вверх. Взору Алана открылись отвесные скалы, окружающие площадь в несколько квадратных километров. Яркий голубой свет Земли освещал причудливые изломы скал, переливаясь в толстом слое пыли, покрывающей лунную поверхность. Алан опустил трап, взвалил на плечи один из ящиков и спустился с ним вниз. Полное безмолвие царило в лунном мире. В нескольких десятках метров от корабля виднелась нависшая скала, которую можно было использовать как естественное укрытие для Элизабет. Перетащив туда все ящики, Беллард приступил к монтажу машины. Уроки Симпсона не пропали даром Через несколько часов на панели Элизабет зажегся зеленый сигнал Алан взглянул на хронометр. До сеанса радиосвязи оставалось ждать около часа. Беллард направился к кораблю. Нагнувшись, он вытащил из-под сиденья небольшой пластмассовый ящик с надписью: "запасные части Белларда" - предмет особой гордости Морлоу. "Полная взаимозаменяемость. Нужно только смыть спиртом слой консервирующей смазки и смело ставьте на место, без всякой подгонки", - вспомнил он наставления профессора. В ящике были аккуратно уложены две руки с плечевыми суставами, коленная чашечка, ступня, флакон со спиртом и три платиновых сосуда с окислителем, питательной жидкостью и поглотителем. Сунув ящик под мышку, Алан направился к Элизабет. - Олимп! Олимп! Я - Черепаха! - твердил он позывные Гроуза через усилитель Элизабет, соединенный проводом с его динамиком. - Хелло, Беллард! - услышал он голос Фреда у себя в шлеме - Надеюсь, что у вас всё благополучно. Включите Элизабет на подачу непрерывных сигналов. Сейчас мы будем пеленговать ее координаты. Завтра сеанс связи в назначенное время. Потянулись дни полного безделья. Алан лежал рядом с Элизабет, выключив двигательную систему, не отрывая взгляда от огромного диска Земли в небе. Больше всего его томила тишина. Он с нетерпением ждал сеансов связи, но Гроуз каждый раз бывал очень краток. Несколько вопросов, пожелание удачи, и снова Алан погружался в мир безмолвия. Наконец Фред сообщил о старте первого корабля с роботами. Элизабет первая обнаружила приближающуюся ракету. На ее панели с бешеной скоростью начали вспыхивать сигналы. Беллард понял, что она взяла на себя управление посадкой. Вскоре Алан уже бежал к покачивающемуся на амортизаторах кораблю. В нем оказалось шесть роботов. Беллард обрадовался им как старым друзьям. Теперь одиночество уже не казалось ему таким мучительным. Через сутки прибыла вторая партия роботов, и закипела работа. Роботы при помощи аммонала взрывали скалы, подготовляя стартовые туннели для ракет Работы велись днем и ночью. Гроуз ежедневно требовал сведения о ходе подготовки к приему боевых ракет. Наконец туннели были окончены, и настала страдная пора для Элизабет. Тридцать боевых космических ракет приземлились с интервалами в два часа. Ракеты сейчас же перетаскивались роботами в предназначенные для них туннели. Последним прибыл корабль, несущий контейнер с боевыми головками. Вскоре настал день, когда Алан смог доложить Гроузу об окончании всех работ по организации базы. Все ракеты находились на своих местах, снаряженные боеголовками. От каждой ракеты к Элизабет тянулось два кабеля: один для управления стартовым устройством, а другой для взрыва боеголовок. - Молодчина, Алан! - сказал Гроуз. - Вы отлично справились с заданием. Записывайте теперь координаты целей. Вам нужно перенести их на перфокарту и ввести в программное управление Элизабет. Завтра доложите о выполнении. Алан перечитал записанные им под диктовку Гроуза колонки цифр и не поверил своим глазам. Зажав в руке листок с координатами, он бросился бегом к кораблю, доставившему, его с Элизабет на базу. Он яростно выбрасывал из ящика с навигационными пособиями всё, что там находилось, пока не нашел карты земной поверхности. Достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться в правильности возникших у него подозрений. По мере того как он отмечал карандашом продиктованные ему цели, картина приобретала жуткую реальность. Беллард вылез из кабины и быстрым Шагом направился к Элизабет. Через несколько минут кабели управления стартовыми устройствами были отключены от контактных колодок машины. Его вывел из состояния длительного оцепенения мигающий сигнал на панели Элизабет. Алан встал и подключился к радиостанции. - Беллард, Беллард! - услышал он голос Гроуза. - Какого черта вы не отвечаете на вызов?! - Я слушаю. - Почему Элизабет подает тревожный сигнал неисправности кабельной сети? Нет подтверждающего сигнала о введении программы управления стрельбой. Что вы там делаете, будьте вы прокляты?! - С координатами вышла какая-то ошибка. Я их проверил по картам. Добрая треть ракет нацелена на американские города. Остальные координаты рассчитаны на бомбардировку столиц всех крупных государств. Ни одного военного объекта, только населенные пункты. Ради бога, Фред, объясните, в чем дело! Я не могу ввести такую программу в Элизабет! Ведь достаточно какому-нибудь ослу в Пентагоне нажать кнопку, как на всем Земном шаре начнется кромешный ад! Алан услышал проклятье, сорвавшееся у Гроуза. Потом надолго наступила тишина. - Слушайте, Ал! - голос Фреда звучал в шлеме Белларда тихо и вкрадчиво. - Я не мог вам на Земле объяснить все подробно. Пентагон тут ни при чем. Они, конечно, знают об организации базы, финансируют ее, но в план "Рок-н-ролл" они не посвящены. Постарайтесь меня хорошенько понять. Наша планета нуждается в коренной перестройке. На ней слишком много людей. Головки наших ракет снабжены кобальтовыми оболочками, способными на много лет отравить атмосферу Земли радиоактивными осадками. Сейчас заканчивается строительство подземных дворцов, в которых тысяча специально отобранных счастливцев проведут десять безмятежных лет, пока уровень радиации не упадет до величины, позволяющей начать новую жизнь на поверхности Земли. Даю вам слово, Алан, что ваша семья будет включена в списки избранных. - Вы, очевидно, пьяны, Фреди, или сошли с ума! Я никогда не допущу мысли, чтобы президент мог пойти на такую низость! - Поймите, Алан, что президент - это такой же архаизм, как и выродившееся понятие демократии. В плане "Рок-н-ролл" действуют люди, перед которыми президент не более чем жалкая букашка. В таких делах с ним не считаются. В новом обществе всё будет устроено иначе. Мы создадим подлинный рай на Земле. Тысяча счастливцев будет обслуживаться пятью тысячами живых автоматов вроде вас. Уже полным ходом работает подземная фабрика Морлоу по производству врачей, парикмахеров, поваров, музыкантов - всего, что понадобится для комфорта оставшихся в живых. Морлоу для этой цели пришлось опустошить половину моргов страны. Мы будем иметь послушную армию слуг, которые никогда не будут бунтовать. Небольшая мозговая операция - и гарантировано полное послушание. Это новое изобретение Морлоу. Мы никогда больше не допустим бесконтрольного размножения человечества. Будет введено строгое регулирование рождаемости. Все излишки будут отправляться на фабрику Морлоу. Мы о вас не забудем, Алан. Через несколько лет вам забросят горючее, и вы вернетесь на Землю. Мы вас назначим командующим живыми автоматами. Вы получите неограниченную власть. Я понимаю, что всё это для вас совершенно неожиданно. Подумайте хорошенько! Подумайте о том, что вас ожидает в случае невыполнения распоряжения. Элизабет не будет вас подзаряжать до получения сигнала с Земли. Скоро аккумуляторы мышечной системы разрядятся, и вы превратитесь в груду металлического лома с живым мозгом. Бесконечно долго будет длиться эта агония, пока не иссякнут источники питания сердечно-сосудистой системы. Подумайте, наконец, о своей семье! Даю вам сутки отдыха на размышление, тем более что завтра рождество. Послезавтра жду вашего сообщения о введении программы в Элизабет. До скорой встречи в эфире, дружище! Желаю веселой елки! Смотрите не напивайтесь со своими роботами! Алан отключил провод связи и некоторое время неподвижно стоял, устремив взгляд в сияющий диск Земли. Затем он нагнулся, поднял огромный обломок скалы и шагнул к Элизабет. - Получай, шлюха! Впрочем, нет... - пробормотал он, отбрасывая камень в сторону. - Ты еще мне сегодня понадобишься. Двенадцать неподвижных роботов бесстрастно наблюдали эту сцену. Алан подошел к ним и включил на себе тумблер дистанционного управления. - Ребята! Генерал Гроуз в честь наступающего рождества разрешил нам сутки отдыха. Правда, за это время мы еще должны кое о чем подумать, но это уже несущественно. Приглашаю вас всех на елку. Вам придется помочь мне ее украсить. Через два часа Алан выстроил роботов у подножия высокой скалы Мощный прожектор, снятый с Элизабет и укрепленный на вершине, заливал площадь цирка ярким светом. На выступах скалы были укреплены боеголовки, снятые с ракет. От каждой из них тянулся кабель к контактным колодкам Элизабет. Беллард, тщательно осмотрев проводку, подошел к роботам. - Гарнизон Лунной Базы! Поздравляю вас с наступающим рождеством! Благодарю вас от лица службы за отлично выполненное задание. Вы прекрасные парни, трудолюбивые и скромные. Вы никого не хотите убивать. Я тоже никого не хочу убивать. Я люблю людей. Болван Морлоу думает, что он превратил меня в живой автомат. Это было сделано гораздо раньше, чем я попал к нему в лапы. Я не могу вспомнить, когда это произошло. Может быть, в колледже, может быть, в летной школе, а может быть и в раннем детстве. В меня кидали доллары, и я выполнял то, что от меня требовали. Не правда ли смешно, что, пока у меня была голова на собственных плечах, я не был в состоянии здраво рассуждать! Теперь я многое понял. Я не хочу рая на Земле, в котором мои внуки, если и появятся на свет, будут использованы в качестве сырья на фабрике Морлоу. Я хочу, чтобы Земля была населена свободными и счастливыми людьми, а не кучкой выродков, обслуживаемых живыми автоматами. Обидно, что вы меня не слышите, ребята, потому что мне хочется вам очень много сказать. Очень жаль, что я не могу до конца выполнить свои обязанности хозяина и угостить вас стаканчиком виски. Впрочем, - хлопнул себя по шлему Алан, - мы это сейчас устроим! Беллард подошел к ящику с запасными частями и вынул оттуда флакон со спиртом. Отвернув пробку у себя на груди, он вылил треть флакона в горловину. Действие алкоголя сказалось мгновенно. Шатаясь, Алан вернулся к роботам. - Никто еще не мог упрекнуть Алана Белларда в невыполнении задания, - сказал он, переводя рычажок телеуправления на максимальное усиление. - Операция будет закончена. Сейчас, братцы, мы станцуем рок-н-ролл! Яркий свет прожектора освещал фантастическое зрелище, кружащихся в бешеной пляске роботов, управляемых опьяненным мозгом давно умершего человека. Действие спирта прекратилось так же быстро, как и началось. Роботы застыли в самых причудливых позах. Пляска полностью исчерпала запасы энергии в их аккумуляторах. Алан чувствовал смертельную усталость. Нестерпимо клонило ко сну. Окинув взглядом роботов, он подошел к Элизабет и нажал КРАСНУЮ кнопку на ее панели. ПРИЗРАКИ Придя домой, он снял обувь, костюм, белье и бросил их в ящик утилизатора. Эта процедура каждый раз вызывала у него неприятное чувство. Странная привязанность к вещам. Особенно жаль ему было расставаться с обувью. Он страдал плоскостопием, и даже ортопедические ботинки становились удобными только к вечеру, когда их нужно было выбрасывать. Однако пункт первый санитарных правил предписывал ежедневную смену одежды. Приняв душ, он облачился в свежую пижаму. Старая, вместе с купальной простыней, тоже отправилась в утилизатор. Несколько минут он в нерешительности стоял перед установкой искусственного климата. Затем, поставив рычажок против надписи "Берег моря", лег в постель. Ему смертельно хотелось спать, но он знал, что эта ночь, как и предыдущие, пройдет без сна. Стоило ему закрыть глаза, как все, что он пытался подавить в себе днем, опять овладевало его помыслами. Очевидно, он всё-таки уснул, потому что когда снова открыл глаза, стрелка на светящемся циферблате показывала три часа. Больше ждать он не мог. С тяжело бьющимся сердцем он подошел к пульту и нажал кнопку вызова. Возникшее в фокальном объеме изображение девушки улыбнулось ему, как старому знакомому. - Слушаю! - Одежду на сегодня! - сказал он хриплым голосом. - Микроклимат номер двадцать шесть. Одежда восемь или двенадцать. - Нельзя ли что-нибудь полегче? - Рабочую одежду? - Да. - В котором часу вы выходите из дома? - Сейчас. - Я вам дам комбинезон и свитер. На улице еще прохладно. В десять часов сможете свитер бросить в ближайший утилизатор. - Хорошо. Он открыл дверцу контейнера и взял пакет с одеждой. - Что вы хотите на завтрак? "Сейчас, - подумал он, - именно сейчас!". - Почему вы молчите? - Я вас люблю. - Я не поняла, что вы любите. Заказные блюда-с семи часов утра. Ночью я вам могу предложить только то, что есть в программе. - Я вас люблю! Он шагнул вперед, но вместо белой полоски шеи с каштановыми завитками волос его губы встретила пустота, напоенная горьковатым запахом духов. На пульте вспыхнул красный сигнал. Методично пощелкивая, автомат отсчитывал секунды. - Время истекло! Повторите вызов через пять минут. Изображение исчезло. Он еще раз вдохнул запах ее духов и начал одеваться. x x x Он шел мимо зданий с темными окнами по бесконечному, пустынному тротуару. Загорающиеся при его приближении светильники сейчас же гасли, как только он проходил мимо. Небольшое, ярко освещенное пространство впереди, и дальше - таинственный полумрак. Он подошел к темной витрине магазина, вспыхнувшей ярким пятном, когда его фигура пересекла инфракрасный луч, падающий на фотоэлемент. - Вам что-нибудь нужно? - Нет... то есть... вообще нужно. - Заходите! Он поднялся во второй этаж. Изображение белокурой продавщицы приветливо ему улыбнулось. - Вам нужен подарок? - Да. - Женщине? - Да. - Украшения? Цветы? - Нет. Духи... - Какие духи она любит? - Не знаю... Забыл название. - Не беда, найдем по каталогу. Садитесь, пожалуйста! Он никогда не подозревал, что на свете существует такое разнообразие запахов. И всё не те, что нужно. - Подобрали? - Нет. - Сейчас я сменю пленку. Опять не то. От пряных ароматов слегка кружится голова. - Вот эти. - У вашей дамы отличный вкус. Это фрагменты вступления к двенадцатой симфонии запахов. Один флакон? - Да. Лента конвейера вынесла из мрака шкатулку и остановилась. Он открыл пробку и вылил на ладонь несколько капель янтарной жидкости. - Спасибо! До свидания! - Вы забыли взять флакон. - Не нужно, я передумал. Он стоял у решетки, отделявшей тротуар от автострады, прижав ладони к лицу, вдыхая горький, терпкий запах духов. Маленький, островок света опоясывал место, где он находился. По автостраде мчались автомобили, темные и стремительные. Он сделал несколько шагов вдоль решетки. Пятно света двигалось за ним. Он снова попытался уйти, и снова оно его настигло. Он побежал. Пятно двигалось вместе с ним. Ему казалось, что попади он туда, в темноту, и весь этот бред, не дающий спать по ночам, кончится сам собой. Перебросив ноги через решетку, он спрыгнул на шоссе. Вой сирены. Скрежет тормозов. Огромный транспарант осветил ночное небо: "Внимание! Человек на дороге!" Исполинское изображение лица с гневно сжатыми губами стремительно надвигалось на одинокую фигурку в комбинезоне. - Немедленно назад! - Хорошо. Теперь, кроме фонарей, загоравшихся при его приближении, каждые сто метров вспыхивали и гасли фиолетовые сигналы Службы наблюдения. У перекрестка в решетке был проход. Он невольно отпрянул назад, когда перед его лицом захлопнулась дверца. - Автомобиль заказан. Ждите здесь. - Не нужно. Мне... некуда ехать. - Заказ отменен. Выйдите из поля зрения фотоэлемента. Только сейчас он вспомнил, что два дня ничего не ел. В кабине автомата его встретило знакомое изображение толстяка в белом поварском колпаке. - Могу предложить только омлет, кофе и яблочный пирог. Завтраки отпускаются с семи часов. Он протянул руку к пульту, и вдруг ему расхотелось есть. Сейчас он нажмет кнопку, и повторится то, что было уже тысячи раз. Сначала в автомате что-то щелкнет, затем закрутятся многочисленные колеса, и на лотке появится заказанная пища. После этого последует неизменное "приятного аппетита", изображение исчезнет, и он в одиночестве будет есть. - Хорошо Я возьму кофе. Вместо того чтобы нажать кнопку, он отогнул щиток лотка и взял дымящуюся чашку. Сигнал неисправности. Автомат отключился от сети. Внезапно кабина осветилась фиолетовым светом Службы наблюдения. Теперь перед ним было строгое лицо человека в белом халате. - Кто вы такой? - Сальватор. - Это мне ничего не говорит. Ваш индекс? - Икс эм двадцать шесть сорок восемь дробь триста восемьдесят два. - Сейчас проверю. Поэт? - Да. - Сто сорок вторая улица, дом двести пятьдесят два, квартира семьсот три? - Да. - Вы на приеме у психиатра. Постарайтесь отвечать на все вопросы. Почему вы не спите? - Я не могу. У меня бессонница. - Давно? - Давно. - Сколько ночей? - Н-н-не помню. - Вас что-нибудь мучит? - Да. - Что? - Я... влюблен... - Она не отвечает вам взаимностью? - Она... не может... это... изображение. - Какое изображение? - То, что у меня дома, на пульте обслуживания. - Сейчас, минутку! Так! Биоскульптор Ковальский, вторая премия Академии искусств, оригинал неизвестен. Вы понимаете, что нельзя любить изображение, у которого даже нет оригинала? - Понимаю. - И что же? - Люблю. - Вы женаты? - Нет. - Почему? Какие-нибудь отклонения от нормы? - Нет... наверно... просто... я ее люблю. - Я дам указание станции обслуживания сменить вам изображение. - Пожалуйста, только не это! - Почему вы пошли на шоссе? - Мне хотелось темноты. Смотреть на звезды а небе. - Зачем вы сломали автомат? - Мне трудно об этом вам говорить. Вы ведь тоже... машина? - Вы хотите говорить с живым врачом? - Да... пожалуй, это было бы лучше. - До тех пор пока не будет поставлен диагноз, это невозможно. Итак, почему вы сломали автомат? - Я не люблю автоматы... мне кажется, что зависимость от них унижает мое достоинство. - Понятно. Поедете в больницу. - Не хочу. - Почему? - Там тоже автоматы и эти... призраки. - Кого вы имеете в виду? - Ну... изображения. - Мы поместим вас в отделение скрытого обслуживания. - Всё равно... я не могу без нее. - Без изображения? - Да. - Но ведь оно - тоже часть автомата. - Я знаю. - Хорошо. Отправляйтесь домой. Несколько дней за вами будут наблюдать, а потом определят лечение. Я вам вызываю автомобиль. - Не нужно. Я пойду пешком, только... - Договаривайте. У вас есть желание, которое вы боитесь высказать? - Да. - Говорите. - Чтобы меня оставили в покое. Пусть лучше все продолжается, как есть. Ведь я... тоже... автомат, только более высокого класса, опытный образец, изготовленный фирмой Дженерал Бионик. БИОТОКИ, БИОТОКИ... - Кто к врачу Гиппократовой? Заходите. Мария Авиценновна, это к вам. Садитесь, больной, в кресло. - Что у вас? - Передние зубы. - Сейчас посмотрим. Так, не хватает четырех верхних зубов. Какие вы хотите зубы? - Обыкновенные, белые. Мост на золотых коронках. - Я не про то спрашиваю. Вы хотите молочные или постоянные зубы? - Простите, не понимаю. - Мы не ставим протезы, а выращиваем новые зубы. Это - новейший метод. К деснам подводятся записанные на магнитной ленте биотоки донора, у которого прорезаются зубы. Под их воздействием у пациента начинается рост зубов. Молочные зубы можно вырастить в один сеанс, постоянные, при ваших деснах, потребуют трех сеансов. Если вы не очень торопитесь, то советую всё же постоянные. Сможете ими грызть всё что угодно. - Ну хорошо, делайте постоянные. - Отлично! Сейчас подберем ленту. Так, четыре передних верхних зуба. Есть! Донор Васильев, шести лет. Тамара, возьмите в магнитотеке ленту. Откройте пошире рот. Сейчас мы укрепим на деснах контакты. Поднимите немного голову. Вы нашли пленку, Тамара? - Вот она. - Зарядите ее в магнитофон. Подключите к нему провода. Готово? - Готово. - Теперь сидите спокойно. Включаю! "Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж". - Как вы себя чувствуете, больной? - Оень коет от. - Очень колет рот? Ничего, придется немного потерпеть. Дело того стоит. Чтобы быть красивым, нужно страдать, как говорит пословица. Несколько лет назад мы и мечтать не могли о выращивании новых зубов. Сейчас, усиливая биотоки, можно этот процесс ускорить в тысячи раз. - А-а-а-а-а-а-а! - Фу, какой беспокойный больной! Я ведь сказала, что придется немного потерпеть. Ничего страшного в этом нет, просто у вас режутся зубки. - О-о-о-о-о-о-о! - Вот беда с вами! Тамара, наложите на виски контакты! Сейчас мы для успокоения дадим вам биотоки донора, смотрящего кинокомедию. Нет, Тамара, "Ленфильм" тут не годится. Дайте полную анестезию с Чарли Чаплином. - А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! - Придется остановить магнитофон! Давайте посмотрим, отчего вы так кричите... Тамара!! - Что? - Какую пленку я вам велела принести? - Донора Васильева. - А вы что взяли? - То, что вы просили. - Так почему же у больного вместо зубов растут во рту волосы? - Я не виновата! Это опять в магнитотеке перепутали. У них целая куча Васильевых, и они, наверное, дали пленку с записью биотоков роста волос, которой пользуется косметика для лечения лысых. - А вы что смотрели? Присылают тут на практику всяких первокурсниц! Ведите больного в косметическое отделение. Скажите, что срочное удаление волос со слизистой оболочки полости рта. Проследите сами, чтобы они взяли пленку с биотоками быстро лысеющего донора, а не какую-нибудь ерунду для выведения бородавок! МАСКАРАД Ритмично пощелкивая, автомат проводил замеры. Я полулежал в глубоком кресле, закрыв глаза, ожидая окончания осмотра. Наконец раздался мелодичный звонок. - Так, - сказал врач, разглядывая пленку, - сниженное кровяное давление, небольшая аритмия, вялость общий тонус оставляет желать лучшего. Ну что ж, диагноз поставлен правильно. Вы просто немного переутомились. Куда вы собираетесь ехать в отпуск? - Не знаю, - ответил я, - откровенно говоря, все эти курорты... Кроме того, мне не хочется сейчас бросать работу. - Работа работой, а отдохнуть нужно. Знаете что? - Он на минуту задумался. - Пожалуй, для вас лучше всего будет попутешествовать. Перемена обстановки, новые люди, незнакомые города. Небольшая доза романтики дальних странствий куда полезнее всяких лекарств. - Я обдумаю ваш совет, - ответил я. - Это не совет, а предписание. Оно уже занесено в вашу учетную карточку. Я брел по улице чужого города. Дежурный в гостинице предупредил меня, что раньше полуночи места не освободятся, и теперь мне предстояло решить, чем занять вечер. Мое внимание привлекло ярко освещенное здание. На фронтоне было укреплено большое полотнище, украшенное масками: БОЛЬШОЙ ВЕСЕННИЙ СТУДЕНЧЕСКИЙ БАЛ-МАСКАРАД. Меня потянуло зайти. У входа я купил красную полумаску и красный бумажный плащ. Какой-то юноша в костюме Пьеро, смеясь, сунул мне в руку розовую гвоздику. Вертя в руках цветок, я пробирался между танцующими парами, ошеломленный громкой музыкой, ярким светом и мельканием кружащихся масок. Высокая девушка в черном домино бросилась мне навстречу. Синие глаза смотрели из бархатной полумаски тревожно и взволнованно. - Думала, что вы уже не придете! - сказала она, беря меня за руки. Я удивленно взглянул на нее. - Не отходите от меня ни на шаг! - шепнула она, пугливо оглядываясь по сторонам. - Магистр, кажется, что-то задумал. Я так боюсь! Тс! Вот он идет! К нам подходил высокий, тучный человек в костюме пирата. Нелепо длинная шпага колотилась о красные ботфорты. Черная повязка скрывала один глаз, пересекая щеку там, где кончалась рыжая борода. Около десятка чертей и чертенят составляли его свиту. - Однако вы не трус! - сказал он, хлопая меня по плечу. - Клянусь Наследством Сатаны, вы на ней сегодня женитесь, чего бы мне это ни стоило! - Жених, жених! - закричали черти, пускаясь вокруг нас в пляс. - Дайте ему Звездного Эликсира! Кто-то сунул мне в руку маленький серебряный флакон. - Пейте! - сурово сказал Пират. - Может быть, это ваш последний шанс. Я машинально поднес флакон ко рту. Маслянистая ароматная жидкость обожгла мне нёбо. - Жених, жених! - кричали, притопывая, черти. - Он выпил Звездный Эликсир! Повелительным жестом Пират приказал им замолчать. - Здесь нам трудно объясниться, - сказал он, обращаясь ко мне, - пойдемте во двор. А вы, сударыня, следуйте за нами, - отвесил он насмешливый поклон дрожавшей девушке. Он долго вел нас через пустые, запыленные помещения, заставленные старыми декорациями. - Нагните голову, - сказал Пират, открывая маленькую дверцу в стеке. Мы вышли во двор. Черная карета с впряженной в нее четверкой лошадей была похожа на катафалк. - Недурная повозочка для свадебного путешествия! - захохотал Пират, вталкивая меня и девушку в карету. Он сел на козлы и взмахнул бичом. Окованные железом колеса гремели по мостовой. Вскоре звук колес стал тише, и, судя по покачиванию кареты, мы выехали на проселочную дорогу. Девушка тихо всхлипывала в углу. Я обнял ее за плечи, и она неожиданно прильнула ко мне в долгом поцелуе. - Ну нет! - раздался голос Пирата. - Сначала я должен вас обвенчать, потом посмотрим, будет ли у вас желание целоваться! Выходите! - грубо рванул он мою попутчицу за руку. На какое-то мгновение в руке девушки блеснул маленький пистолет. Вспышка выстрела осветила придорожные кусты и неподвижные фигуры, стоявшие у кареты. - Магистр убит, умоляю вас, бегите! - крикнула незнакомка, отбиваясь от обступивших ее серых теней. Я выскочил ей на помощь, но тут же на меня набросились два исполинских муравья, связали мне руки за спиной и втолкнули опять в карету. Третий муравей вскочил на козлы, и карета помчалась, подпрыгивая на ухабах. Я задыхался от смрада, испускаемого моими тюремщиками. Вся эта чертовщина уже совершенно не походила на маскарад. Карета внезапно остановилась, и меня потащили вниз по какому-то наклонному колодцу. Наконец я увидел свет. В огромном розовом зале важно сидели на креслах пять муравьев. - Превосходительство! - сказал один из моих стражей, обращаясь к толстому муравью, у ног которого я лежал. - Предатель доставлен! - Вы ведете вероломную и опасную игру! - заорал на меня тот, кого называли превосходительством. - Ваши донесения лживы и полны намеренных недомолвок! Где спрятано Наследство Сатаны?! Неужели вы думаете, что ваши неуклюжие попытки могут хоть на мгновение отсрочить день, когда мы выйдем на поверхность?! День, который подготовлялся двадцать пять тысяч лет! Знайте, что за каждым вашим шагом следили. Вы молчите, потому что вам нечего сказать. Ничего, завтра мы сумеем развязать вам язык! Вы увидите, что мы столь же жестоки, как и щедры! А сейчас, - обратился он к моим стражам, - бросьте его в яму, ведь сегодня его брачная ночь. Громкий хохот присутствующих покрыл его слова. Меня снова поволокли в темноту. Вскоре я почувствовал, что падаю, и услышал звук, захлопывающегося люка над своей головой. Я лежал на мягкой, вонючей подстилке. Сдержанные рыдания слышались поблизости. Я зажег спичку и увидел девушку в маске, припавшую головой к стене. - Это вы? - шептала она, покрывая поцелуями мое лицо. - Я думала, что они вас уже пытают! Вы не знаете, на что способны эти чудовища, лучше смерть, чем ужасная судьба оказаться у них в лапах! Нам нужно во что бы то ни стало бежать! Ее отчаяние придало мне мужества. С трудом разорвав путы на своих руках, я подошел к стене. На высоте человеческого роста была решетка, через которую виднелся длинный коридор. Собрав все силы, я вырвал руками прутья и помог незнакомке влезть в образовавшееся отверстие. Мы бесконечно долго бежали по скупо освещенному коридору, облицованному черным мрамором, пока не увидели у себя над головой звездное небо. На траве, у выхода, лежал труп Пирата. Я нагнулся и вытащил у него из ножен длинную шпагу. Трое муравьев бросились нам навстречу. Я чувствовал, с каким трудом острие шпаги пронзает их хитиновые панцири. - Скорее, скорее! - торопила меня незнакомка. - Сейчас здесь их будут сотни! Мы бежали по дороге, слыша топот множества ног за своей спиной. Внезапно перед нами блеснул огонек. Черная карета стояла на дороге. Крохотный карлик в красной ливрее держал под уздцы лошадей. - Мы спасены! - крикнула девушка, увлекая меня в карету. Карлик вскочил на козлы и яростно стегнул лошадей. Карета мчалась, не разбирая дороги. Нас кидало из стороны в сторону. Неожиданно раздался треск, и экипаж повалился набок. - Скорее, скорее! - повторяла девушка, помогая мне выбраться из-под обломков. - Необходимо попытаться спасти карту, пока Слепой не узнал про смерть Магистра. Страшно подумать, что будет, если они завладеют Наследством Сатаны! На полутемных улицах предместья редкие прохожие удивленно оборачивались, пораженные странным нарядом моей спутницы. Свой маскарадный костюм я потерял в схватке с муравьями. Я подвел девушку к фонарю, чтобы снять с нее маску. - Кто вы?! - воскликнула она, глядя мне в лицо широко раскрытыми глазами. Испустив протяжный крик, она бросилась прочь. Я кинулся за ней. Белые бальные туфельки незнакомки, казалось, летели по воздуху. Несколько раз, добегая до угла, я видел мелькающее за поворотом черное домино. Еще несколько поворотов, и девушка исчезла. Я остановился, чтобы перевести дыхание... - Ну, как вы себя чувствуете? - спросил врач, снимая с моей головы контакты. Я всё еще не мог отдышаться. - Отлично! - сказал он, просматривая новую пленку. - Сейчас примете ионный душ, и можете отправляться работать. Это трехминутное путешествие даст вам зарядку по крайней мере на полгода. Зайдете ко мне теперь уже после отпуска. ПУТЕШЕСТВИЕ В НИЧТО Прошло уже пять лет со времени моей последней встречи с профессором Берестовским. Думаю, что я был единственным человеком, к которому он питал какое-то доверие. Впрочем, слово "доверие" здесь очень мало подходит. Я просто был ему очень нужен для осуществления его фантастических планов. Ему было необходимо иметь беспристрастного свидетеля, чтобы ослепить своих скептических коллег фейерверком необычайных фактов, подтверждающих его превосходство перед ними. Мне кажется, что ни о чем другом он не думал. Ради этого он не остановился бы ни перед чем, даже если бы ему пришлось прибегнуть к самой вульгарной мистификации. Говорят, что в таких делах он был мастером. Честно говоря, я до сих пор не уверен в том, что невольно не стал соучастником научного шарлатанства, и если что-нибудь и свидетельствует о научной добросовестности Берестовского, то только обстоятельства его смерти. Мне очень трудно разобраться во всем, так как я не физик, и многое из того, что говорил мне Берестовский, было для меня просто непонятно. Что же касается того, что я видел сам, то это могло быть простои галлюцинацией, особенно учитывая состояние, в котором я тогда находился. Обо всем этом я должен предупредить читателей раньше, чем приступлю к последовательному изложению истории моего участия в опыте Берестовского. С профессором Берестовским я познакомился во время своего летнего отпуска. Его дача, в которой он жил круглый год, стояла на самом краю небольшого дачного поселка. Это было мрачное, запущенное двухэтажное здание, обнесенное высоким забором. В поселке много говорили о Берестовском. Рассказывали о его нелюдимом характере, вспышках ярости во время которых он совершенно терял власть над собой и осыпал всех встречных грубой бранью. Говорили о том, что его уходу на пенсию предшествовал какой то крупный скандал в университете, где он преподавал физику. Жил он один, довольствуясь компанией овчарки. Иногда он появлялся в поселковом магазине, совал продавщице список необходимых ему продуктов, сумку и деньги, насупившись, ждал, пока ему не упакуют заказанное. С соседями он не заводил знакомств и никогда ни с кем не здоровался. Впрочем, я тоже мало интересовался жителями поселка, так как всё свое время посвящал рыбной ловле. Мне удалось отыскать в двух километрах по течению реки небольшой проток, куда я ежедневно приходил утром с удочками. Если клёв был хороший, то я просиживал там до вечерней зари. Однажды утром я обнаружил, что мое излюбленное место под ивой, где так хорошо клевали пескари, занято. Потеря насиженного места всегда очень неприятна для рыбака, но выхода не было, и я уселся поблизости, с неудовольствием наблюдая незванным компаньоном. Это был старик в потертом вельветовом костюме. Из-под надвинутой на глаза соломенной шляпы торчал длинный нос и неопрятного вида рыжие усы. Обладатель усов, по-видимому, совершенно не интересовался поплавками и, казалось, спал, прислонившись спиной к дереву. Мое новое место было неудачно во всех отношениях. Не говоря уже о том, что я оказался на солнцепеке, дно было травянистым, и я два раза вынужден был лазить в воду, чтобы отцепить запутавшиеся крючки. Клевало плохо, и утро можно было считать потерянным. Бросив негодующий взгляд на пришельца, я смотал удочки и отправился домой. На следующий день я пришел на час раньше обычного, надеясь снова занять свое прежнее место. Несмотря на то что было всего шесть часов утра, рыжие усы уже торчали под деревом. Самым возмутительным было то, что старик опять спал, бросив удочки на произвол судьбы. Я проторчал на реке до самого вечера, рассчитывая на то, что старик проснется и уйдет домой. Напрасные надежды! За весь день он только один раз открыл глаза, чтобы вытащить удочку, снять с крючка неизвестно как попавшую туда рыбу, бросить ее в воду и снова закинуть удочку без наживки. Так продолжалось несколько дней. Наконец, однажды утром, я нарушил рыболовную традицию и уселся рядом с ним При этом он открыл глаза, высморкался на траву, но даже не посмотрел в мою сторону. Часа два я внимательно наблюдал за поплавками, но рыба не клевала. Решив переждать полдень, я открыл принесенный с собой журнал и углубился в чтение статьи о тунгусском метеорите. Внезапно кто-то вырвал журнал из моих рук. Подняв глаза, я увидел старика. Это было уже больше, чем я мог выдержать. - Не кажется ли вам... - начал я, но в это время старик, швырнув журнал в воду, очень внятно произнес: "Кретин!" - и снова, откинувшись, закрыл глаза. Всё это было настолько необычным, что я растерялся. Собрав удочки, я направился домой, дав себе слово завтра же найти другое место на реке, куда не ходят удить рыбу сумасшедшие. К моему удивлению, старик тоже поднялся и, оставив удочки на берегу, пошел рядом со мной, громко сопя. - Статейка-то дрянь, - внезапно сказал он, - туда ей и дорога. - Простите, - ответил я. - Я вас не знаю, и вообще мне кажется, что ваше поведение... - Я Берестовский, - перебил он меня, - и кое-что в этом понимаю. Я с любопытством посмотрел на него. "Вот он значит какой, - подумал я. - Нечего сказать, хорош гусь!". Некоторое время мы шли молча. - Только болван способен предположить, - сказал он, - что в нашем пространстве могут присутствовать ощутимые количества антиматерии. - Мне кажется, что в статье говорилось о болиде из антивещества, прилетевшем в нашу атмосферу из глубин пространства, так что речь идет не о нашем пространстве, - раздраженно ответил я, - во всяком случае, это не повод кидать журнал в воду. - Когда я говорю о нашем пространстве, - сказал он, - я подразумеваю нечто другое, что, впрочем, недоступно вашему пониманию. - Я журналист, а не физик, - сказал я, - и меня вполне устраивают те представления, которые я получаю при чтении научно-популярной литературы. Для более углубленных представлений у меня нет достаточной подготовки. - Чепуха! Абсурд! - закричал он вдруг, затопав ногами. - Если бы в вас вдолбили всю кучу глупостей, которую принято называть нормальной физико-математической подготовкой, то об углубленных представлениях вам бы и мечтать не приходилось. Вы бы ничем не отличались от ученых ослов, умственных недоносков и начетчиков, именующих себя знатоками физики! Впрочем, - добавил он неожиданно спокойно, - вы журналист. Я мало знаком с людьми вашей профессии, но всегда предполагал, что журналисты способны точно описывать то, что они видят. Скажите, если бы вам пришлось увидеть нечто такое, что недоступно человеческому воображению, сумели бы вы это описать с достаточной точностью?. - Вопрос слишком необычный для того, чтобы на него сразу ответить, - сказал я, подумав. - Человеческое воображение не может представить себе ничего такого, что бы не состояло из известных уже понятий. В этом отношении верхом воображения считается изображение белого дракона, принятое у китайцев и представляющее собой белое поле, на котором ничего не нарисовано. Заранее представить себе то, чего никто не видел, невозможно, и я просто затрудняюсь ответить на ваш вопрос. - При известном воображении можно представить себе белого дракона черным, - сказал он и, повернувшись, пошел обратно к реке. На следующий день я был в городе. Закончив дела, я зашел позавтракать в кафе, и первый, кого я там увидел, был мой школьный товарищ, с которым мы не виделись двадцать лет. Мы сразу узнали друг друга и больше часа поминутно восклицали: "А помнишь?!". Когда были перебраны все школьные происшествия и выяснена судьба большинства наших друзей, приятель посмотрел на часы и ахнул. Оказалось, что он опоздал на семинар по теоретической физике, ради которого он сюда приехал. - Ничего не поделаешь, - сказал он, - мой доклад завтра, а сегодня, видно, сама судьба велела нам распить еще одну бутылку. - Кстати, - спросил я, - тебе, как физику, что-нибудь говорит фамилия профессора Берестовского? - Узнаю повадки журналиста, - засмеялся он. - Для физиков эта фамилия почти анекдотична, зато для журналиста она сущий клад. В последнее время делаются неоднократные попытки вульгаризировать основные представления современной физики. Здесь для вашего брата раздолье. Берестовский же сам представляет собой вульгаризованный тип ученого-физика. Впрочем, я неправильно выразился. Берестовский, может быть, и физик. Он хорошо знает всё, о чем пишется в специальных журналах, неплохой лектор, но он не ученый. Его собственные идеи абсурдны и бездоказательны. Научные гипотезы, которые он высыпает из рога изобилия своей фантазии, спекулятивны. Он всегда работает в тех областях, где фактов так мало и они настолько разрозненны, что ни один уважающий себя ученый не рискует обобщать их теорией. Он никогда не публикует результатов своих экспериментальных работ и ведет их в полном одиночестве в лаборатории, где парит дух средневекового алхимика. Если бы Берестовский был писателем, художником, композитором, то его неудержимая фантазия и темперамент наверняка принесли бы ему славу, но в науке он остается просто фантазером. Кстати, и в университете его попросили уйти на пенсию, гак как в лекциях, которые он читал, студенты не могли понять, где кончается обязательный курс, а где начинаются фантазии Берестовского. - А разве ты не считаешь фантазию обязательным элементом научного творчества? - спросил я. - Фантазия фантазии рознь, - ответил он с явным раздражением. - Эйнштейн тоже фантазировал, когда создавал теорию относительности. Но это была строгая, научная фантазия, окрыляющая ученого, а не уводящая его на грань метафизики. Сейчас другое время. В нашем распоряжении столько необъяснимых явлений, что даже дурак может фантазировать на научные темы. В конце прошлого столетия было всё проще: механика Ньютона и теория поля Максвелла, казалось, объясняли все явления. Сейчас же мы теряемся перед лавиной открытий. Даже элементарные частицы представляются нам бесконечно сложными структурами. Обобщающей теории нет, и вот субъекты, вроде Берестовского, этим и пользуются, наводняя науку нелепыми гипотезами. - И всё же, - сказал я, - твоя уничтожающая характеристика не помешала Берестовскому стать профессором? - Не только профессором, но и доктором физико-математических наук. Но каким извилистым путем! Кстати, если ты им так интересуешься, я могу тебе кое-что рассказать. В 1902 году Берестовский окончил историко-филологический факультет Петербургского университета. Специализировался он по каким-то индийским наречиям и вскоре после окончания уехал в Индию. Чем он занимался в течение нескольких лет, никому не известно. Говорят, что он изучал мистическое учение йогов и в совершенстве овладел искусством массового гипноза. Эти способности он демонстрировал дважды, причем в самой скандальной форме. В 1912 году после окончания физико-математического факультета Геттингенского университета, уже будучи приват-доцентом, во время лекции он о чем-то задумался и, присев к столу, начал выводить на бумаге какие-то уравнения. Предоставленная самой себе, аудитория зашумела. Тогда Берестовский встал, сделал несколько пассов руками, и пораженные студенты увидели на кафедре носорога, спокойно читающего им лекцию, которую прошлый раз читал им Берестовский. Профессор же как ни в чем не бывало продолжал писать за столом. Лет десять тому назад он защищал докторскую диссертацию на весьма почтенном Ученом совете. Уже после краткого введения на лицах присутствующих отразилось недоумение, вызванное экстравагантными гипотезами диссертанта. Чувствуя, что назревает скандал, Берестовский попросту усыпил членов совета. Когда защита кончилась, ни один из присутствовавших не хотел сознаться, что проспал всё время, и диссертацию сплавили другому Ученому совету. - И всё же он получил докторскую степень? - спросил я. - Ни одна диссертация не вызывала столько споров, сколько эта. Она трижды подвергалась экспертизе. В конце концов, ученую степень ему присудили не за содержание диссертации, а за совершенно изумительный математический метод, изобретенный им для доказательства своих более чем спорных предположений. Оказалось, что этот метод абсолютно незаменим при решении некоторых уравнений волновой механики. Вообще я думаю, что Берестовский мог бы стать крупным математиком. В этой области он очень силен, но считает себя прирожденным физиком. Было уже поздно, и я, проводив своего приятеля до гостиницы, поспешил на поезд. Два дня я не был на реке, так как плохо себя чувствовал. На третий день я услыхал в сенях какой-то топот и сопение, перемежающееся с бормотанием и приглушенными ругательствами. Встав с постели, я вышел в сени и увидел там Берестовского, сидящего на полу и вытряхивающего песок из ботинка. Он был настолько поглощен этим занятием, что не обратил на меня никакого внимания. Натянув ботинки, он зашел ко мне в комнату и бесцеремонно уселся на кровать. Я стоял, ожидая, что будет дальше. - Когда я говорю о пространстве, - сказал он, как бы продолжая начатый разговор, - то я подразумеваю под этим не геометрическое пространство Евклида, а реальное пространство, наделенное физическими свойствами. Оно отличается от геометрического прежде всего тем, что существует во времени. Это пространство может менять свою форму, плотность, обладает в некотором роде упругостью своих свойств, наконец, оно насыщено электромагнитными и гравитационными полями и является носителем материи. Трудно сказать, что более материально: пространство или то, что мы привыкли подразумевать под словом "материя". Но самое главное это то, что реальное пространство может существовать и не существовать одновременно. - Простите, как это существовать и не существовать одновременно? - спросил я. - По-видимому, мой мозг недостаточно изощрен, чтобы воспринимать подобные идеи. - Вот именно, - ответил он, потирая руки, - всё дело в мозге. Вы сами говорили о том, что мы не можем представить себе ничего такого, что бы не было комбинацией уже знакомых нам образов и понятий. Для современной физики эти понятия непригодны. Чтобы хоть что-нибудь понять, мы вынуждены прибегать к аналогиям, черпаемым из известных нам представлений Однако это не всегда то, что мы хотели бы представить себе. Можно изложить содержание музыкального произведения словами, но попробуйте растолковать глухому от рождения, что такое музыка. Даже если он прочтет сотню либретто, само понятие музыки останется для него непостижимым. - И вы всё-таки решили попробовать? - спросил я. - Как раз то, о чем мы с вами пока говорили, относится к категории легко усваиваемых понятий, - ответил он - Пространство существует и не существует одновременно потому, что само время прерывно. Гораздо труднее было бы представить себе пространство без времени, чем одновременно отсутствие того и другого. - Вы думаете, что, говоря о прерывности времени, вы облегчили понимание ваших софизмов о пространстве? - спросил я. *. Он с яростью взглянул на меня. По-видимому, слово "софизмы" его задело. - Начнем с другой стороны, - сказал он неожиданно спокойно. - Вы что-нибудь слыхали о квантах? - Кое-что слыхал, - ответил я. - Квант - это неделимая порция энергии, которую может поглощать или испускать электрон, перескакивая с одной орбиты на другую. - Так вот, известно ли вам, что никто еще не наблюдал электрон в состоянии перехода с одной орбиты на другую? Больше того, теоретически доказано, что электрон в атоме в этом состоянии никогда не бывает. Он существует только на определенных орбитах. В состоянии перехода электрона нет. Правильнее говорить, что электрон возникает, а не существует. Теперь представьте себе, что в системе электрона ведется отсчет времени. Что происходит с этим временем, пока совершается переход электрона с одной орбиты на другую? - Не знаю, - сказал я, - трудно сказать, раз самой системы, в которой ведется отсчет, не существует. - Не существует системы, значит, не существует в этой системе ничего: ни времени, ни пространства, ни движения, ни наконец того, что мы в этой системе привыкли считать материей. Как бы долго, по нашим понятиям, не совершался этот переход через ничто, он не может быть обнаружен в самой системе, так как после возникновения системы время продолжает в ней течь так же, как и до ее исчезновения. - Однако, с нашей точки зрения, часть пространства внутри атома не исчезает в момент перехода электрона с одной орбиты на другую? - спросил я. - Конечно, нет, - ответил он. - Я очень упростил картину для того, чтобы вам было легче понять, что такое прерывность существования всей нашей системы в целом. - Простите, о какой системе вы говорите? - спросил я недоуменно. - Ну вот всего этого, - сделал он небрежный жест рукой, - словом всего, что мы подразумеваем под словом "вселенная". Всё, что нас окружает, подчинено одному общему ритму существования. Некоторое время я молчал, ошеломленный не столько оригинальностью того, что он говорил, сколько его небрежным тоном. Казалось, что он рассказывал о давно приевшихся ему вещах. - Что же существует в то время, когда ничего не существует? - с трудом выдавил я из себя корявую фразу. - Существует другое время, другое пространство, другая материя. - Какие? - спросил я, пытаясь осмыслить всё, что он говорил. - Антиматерия, антивремя, антипространство, - ответил он. - Только то, что мы называем энергией, остается более или менее общим для обеих систем; энергия - это единственное связующее звено между ними, так как является результатом их взаимодействия. - Какое же может быть взаимодействие, когда обе системы существуют разновременно? - Я ждал этого вопроса, - усмехнулся профессор, - он доказывает еще раз вашу неосведомленность в самых элементарных вещах. Когда мы говорим об одной молекуле, мы никогда не можем предсказать заранее ее поведение в строго заданных условиях. Физические законы справедливы только для больших ансамблей частиц, потому что носят статистический характер. Единый ритм существования нашей системы вовсе не означает того, что какое-то количество атомов не выпадает из этого ритма и не оказывается выброшенным в антипространство. Аналогичные процессы идут в антимире. Неисчерпаемые запасы энергии, которыми располагает наша вселенная, есть не что иное, как результат аннигиляции антивещества с нашей материей. Следовало бы ожидать, что, так как знак заряда, направление спина, знак магнитного момента, различающие вещество от антивещества, равновероятны, во вселенной должно было бы находиться одинаковое количество материи и антиматерии с одинаковой плотностью распределения в пространстве. Это неизбежно привело бы к их аннигиляции с чудовищным выделением энергии. Если даже предположить, что из выделившейся при этом энергии впоследствии вновь могла образоваться материя, то опять-таки вероятность образования антиматерии была такой же, как и обычной материи, а они немедленно вновь бы аннигилировали. В результате, наша вселенная представляла бы собой непрерывно взрывающуюся субстанцию. На самом деле этого нет, и частицы антивещества в чистом виде обнаруживаются в нашем мире в пренебрежимо малых количествах и только при энергиях очень высоких уровней, когда кривизна пространства и связанный с ней ритм временных процессов меняются. Некоторое время мы молчали. Чувствовалось, что Берестовский хочет о чем-то спросить, но не решается. Такая нерешительность настолько противоречила создавшемуся у меня представлению о Берестовском, что я невольно захотел ему помочь. Впрочем, может быть, тогда я просто искал способа побыстрее от него избавиться. Обилие непривычных понятий, преподнесенных мне профессором, очень меня утомило. - Мне кажется, - сказал я, - что, идя ко мне, вы имели какую-то определенную цель. Можете говорить со мной откровенно. - Конечно, имел, - ответил он, - однако вы еще недостаточно подготовлены для серьезного разговора. Кроме того, по-видимому, вы утомлены. Некоторые элементарные понятия, о которых я вам говорил, еще не нашли места в вашем сознании. То, что принято называть здравым смыслом, противится их усвоению. Пройдет несколько дней, и всё это уляжется. Я вам дам знать о дне нашей следующей встречи. Берестовский встал и, не прощаясь, вышел. Несколько дней шел дождь, и я почти не выходил из дома. Сказать по правде, мне совершенно не хотелось встречаться с Берестовским. Что-то было в нем вызывающее антипатию. Не могу сказать, что именно. Скорее всего, превосходство, с которым он взирал на меня. Я не сомневался в том, что в его планах я должен был играть какую-то роль. При этом он ко мне присматривался, как присматриваются к вещи, которую собираются купить в магазине. Кажется, он не сомневался в том, что если я ему подойду, то вопрос будет решен независимо от моей воли. Вместе с тем я много раз мысленно возвращался к нашему последнему разговору. Как это ни странно, то, о чем мне говорил Берестовский, приобретало для меня всё больший и больший интерес. Подсознательно я думал об этом всё время. У меня даже появилось подозрение, не являюсь ли я объектом гипнотических экспериментов профессора-брахмана. На четвертый день я вышел, чтобы купить папирос. У входа в магазин я столкнулся с Берестовским. - Я пришел за вами, - сказал он, смотря по обыкновению куда-то вбок. - А вы были уверены, что я приду? - спросил я. - Конечно, потому что я вас вызывал, - ответил он, - пойдемте. Я безвольно поплелся за Берестовским. Подойдя к своему дому, профессор вынул связку ключей и долго манипулировал ими у небольшой двери в заборе. Наконец дверь открылась. - Входите, - сказал он. То, что произошло дальше, было похоже на дурной сон. Я почувствовал толчок, все предметы перед глазами покатились куда-то вниз, и я оказался лежащим на земле. Острые зубы сжимали мне горло. - Назад, Рекс! - крикнул Берестовский, и огромная овчарка, рыча и огрызаясь, направилась к дому. - Я допустил оплошность, - сказал Берестовский, невозмутимо наблюдая, как я поднимаюсь на ноги, - было бы очень некстати, если бы он вас загрыз именно тогда, когда вы мне нужны. Странным было то, что его слова меня не возмутили. Какая-то тупая покорность овладела мной. Мы стояли посредине двора, напоминающего свалку. Кучи каких-то исковерканных аппаратов и приборов валялись там, где некогда были газоны. В центре двора стояло несколько трансформаторных будок. - Попортил я им всем крови, пока они поставили мне эти трансформаторы, - сказал самодовольно Берестовский. - Впрочем, для меня эти мощности смехотворно малы. Мне нужны миллиарды киловатт, так что максимум, на что можно использовать эти трансформаторы, - зарядка конденсаторов. Основные количества энергии, необходимой для моих опытов, мне приходится добывать самому. В этом я, слава богу, не ограничен. Мы вошли в дом. Дневной свет слабо пробивался через щели в закрытых ставнях. Однако Берестовский подошел к окну и задернул плотную штору. После этого он зажег свет. "Лаборатория средневекового алхимика, - невольно вспомнил я слова своего приятеля. Хаотическое нагромождение причудливого вида аппаратов, проводов и высоковольтных изоляторов делало передвижение по лаборатории почти невозможным. В самой их гуще стояло два авиационных кресла. Взяв меня за локоть и ловко лавируя между препятствиями, Берестовский подвел меня к одному из кресел и усадил. - Теперь мы можем продолжить наш разговор, - сказал он, усаживаясь во второе кресло. Некоторое время он молчал, напряженно думая о чем-то, потом неожиданно спросил: - Вероятно, на Земле нет такого журналиста, который не мечтал бы первым попасть в космос? - Не собираетесь ли вы предложить мне стать космонавтом? - спросил я, удивленный его словами. - Ничуть, - сказал он, усмехаясь. - Даже самые отдаленные области космоса представляют собой не больше, чем задворки нашей вселенной. Человеческое воображение их давно обсосало и обслюнявило. То, что я вам действительно хочу предложить, правильнее всего было бы назвать путешествием в Ничто. Туда, куда не проникала даже человеческая фантазия, способная представить себе белого дракона в виде чистого листа бумаги. Короче говоря, я намерен показать вам не самого дракона, а его антипода, с тем чтобы вы потом поведали человечеству, как он выглядит. - Неужели вы имеете в виду ваш гипотетический антимир? - Я бы мог вас отправить и туда, но вернуться оттуда вы бы уже не смогли. Ваше пребывание там ознаменовалось бы некоторым уменьшением энтропии системы из-за возрастания энергетического потенциала, а вы сами бы представляли собой не больше чем мощную вспышку излучения. Все ваши семь с половиной технических единиц массы целиком превратились бы в энергию недоступного нам антимира. Это меня не устраивает. Вы мне будете нужны здесь, как живой свидетель самого фантастического эксперимента, на который способен человеческий гений. Мне эти научные кастраты все равно не поверят. Несколько минут он, яростно сопя, пел, потом сказал: - Представляете ли вы себе, что время в антимире несовместимо с нашим потому, что течет в обратном направлении? - Я не могу себе этого представить. - Конечно, это не следует понимать так, что все процессы там начинаются с конца, а кончаются началом. Придется снова прибегнуть к аналогии. Посмотрите на себя в зеркало. У вас ведь не возникает сомнений, что перед вами ваше собственное изображение. Однако, если вы вглядитесь внимательно, то обнаружите, что ничего общего с вами это изображение не имеет. У человека, которого вы видите в зеркале, сердце с правой стороны, а печень - с левой. Вы бреетесь правой рукой, а ваше изображение проделывает это левой. Вы делаете движение рукой вправо, а оно повторяет его влево. Но самое удивительное, что никакими переносами в пространстве вы не можете совместить зеркальное изображение с его оригиналом. То же самое происходит с временем в антимире. Оно является как бы зеркальным отображением нашего времени. Поэтому если изобразить наше время в виде вектора, то антивремя будет выражаться вектором, противоположно направленным. Это же справедливо и для выражения пространственных представлений одного мира в другом. - Кажется, я понимаю, - сказал я, - но как возможны переходы из пространства в антипространство? Берестовский вынул из кармана лист бумаги, оторвал от нее узкую полосу и показал мне. - Представьте себе, - сказал он, - что на поверхности этой полоски бумаги находится муравей. Он расположен на ней ногами вниз. Торцы полоски смазаны клеем так, что муравей по ним ползти не может. Муравью необходимо переползти на нижнюю поверхность бумаги, заняв положение ногами вверх. Как вы думаете, может ли он это сделать? - Конечно, нет, если путь через торцы для него закрыт, - ответил я, не раздумывая. - Теперь смотрите, - сказал он, скручивая бумагу один раз вдоль оси и скрепляя ее таким образом, что образовалось кольцо. - Перед вами одна из удивительнейших фигур - кольцо Мебиуса. Изменилась не только форма бумажной полосы, но и ее свойства. То, что раньше не удавалось муравью, теперь стало для него вполне доступным. Смотрите внимательно за карандашом. Отметив на верхней стороне кольца точку, Берестовский повел грифель вдоль полосы. К моему удивлению, карандаш закончил свое движение под отмеченной точкой с другой стороны бумаги. - Это опять грубая аналогия, - сказал Берестовский, пряча карандаш в карман, - но нечто подобное возможно и в реальных пространствах. Только там всё это гораздо сложнее. Мы можем менять кривизну пространства, однако опять-таки это не геометрическая кривизна, а определенное изменение временно-пространственных соотношений системы. Если положение муравья ногами вниз уподобить времени нашей системы, а ногами вверх - времени антисистемы, то, наблюдая передвижение муравья по кольцу Мебиуса, мы можем отметить точку, в которой он будет расположен ногами вбок. Эта точка, если продолжать аналогию со временем, будет характеризоваться вектором, перпендикулярным к обоим векторам времени. Иначе говоря, если время нашей системы изображено вектором, направленным слева направо, а антивремя справа налево, то время в точке перехода изобразится вектором, идущим сверху вниз или снизу вверх. Направление вектора времени и будет определять кривизну пространства. Анализ показывает, что таких точек перехода должно быть не менее двух. Однако это опять упрощение. Правильнее было бы представить себе переход как непрерывное изменение вектора времени, а текущий вектор времени уподоблять радиус-вектору сложной суперпространственной кривой, имеющей нечто общее со свойствами кольца Мебиуса. То, что я хотел вам предложить, это пока всего небольшая прогулка вдвоем вдоль небольшого участка этой кривой. Я слушал Берестовского с закрытыми глазами. Всё тело обмякло, и я не чувствовал себя в силах ни шевельнуться, ни чем более возражать ему. Казалось, всё, что происходит вокруг, существует отдельно от меня. Только хриплый голос Берестовского доносится откуда то издалека. - Сколько времени это должно продлиться? - скорее подумал я, чем сказал. - По нашему земному времени, не больше тысячной доли секунды, ровно столько, сколько требуется для разряда конденсаторов установки. Что же касается времени, в котором мы с вами будем существовать, то оно не может быть выражено в доступных нам понятиях, так как вектор времени будет непрерывно вращаться. - Я не буду участвовать в ваших дурацких опытах! - сказал я громко. Мои слова как бы разорвали охватывавшую меня пелену истомы. - Мне вполне достаточно той галиматьи, которую вы мне преподносите. Я ею сыт по горло! - Вы не можете не участвовать в опыте, - спокойно ответил Берестовский, - потому что он уже начался. Посмотрите внимательно вокруг. Вначале я ничего особенного не заметил, если не считать легкой дымки, окутывавшей отдаленные предметы в лаборатории. Затем мне показалось, что все находящееся за пределами кресел, в которых мы сидели, странным образом меняет свою форму. Сглаживались острые углы, изменялось соотношение размеров. Все сокращалось в одном направлении и вытягивалось в других направлениях. Вещи теряли присущий им цвет и окрашивались в светло розовые тона. Поле зрения не ограничивалось больше стенами лаборатории. Я видел весь наш поселок, фигурки людей, застывших в самых разнообразных позах, и яркие звезды в небе. Всё становилось прозрачным. Я сделал движение, чтобы встать с кресла, но меня остановил голос Берестовского: - Не вздумайте двигаться! Сейчас любое перемещение в пространстве грозит катастрофой. Та комбинация полей, в которой мы существуем, имеет очень быстро убывающий градиент. Вне этой комбинации... Впрочем, у меня нет времени сейчас всё это объяснять. Внимательно смотрите! Я снова откинулся на спинку кресла. Теперь уже искаженные образы привычного мне мира возникали и исчезали, повинуясь какому-то постепенно замедляющемуся ритму. Это было похоже на смену кадров в кино, однако всякое движение в появляющихся изображениях отсутствовало. Менялась форма предметов, но всё оставалось как бы навеки застывшим на месте. Я видел людей на улицах с поднятой при ходьбе ногой. Окурок папиросы выплюнутый мороженщиком, повис в воздухе у самого его рта. Все предметы казались темно-красными. Мне очень трудно описать то, что я чувствовал. Представление о времени было потеряно. Исчезающие и появляющиеся изображения, казалось, существовали и отсутствовали одновременно. Я отчетливо видел Берестовского, сидящего в кресле, части аппаратов, нависших над нами, и всё, что было заключено в небольшом пространстве, окружавшем меня. Картины застывшего мира, где я раньше жил, чередовались с какими-то фиолетовыми контурами, не вызывающими никаких конкретных представлений Призрачные контуры не только окружали хорошо различимое пространство, где я находился, но и существовали внутри него Я видел, как они пронизывали грузную фигуру Берестовского и даже, казалось, появлялись во мне самом. Постепенно глаза привыкли к смене красного и фиолетового цветов, и я начал различать в этих контурах какие то закономерности. Мне казалось, что я вижу очертания причудливого здания. Одна из его стен проходила через плечо Берестовского и через мою голову. Трудно сказать, что было дальше. Невыносимая боль пронзила все тело. Казалось, что кто-то выдирает внутренности. Окружающее меня пространство вспыхнуло ярким светом, и я потерял сознание. Первой пришла боль, вызвавшая у меня мысль о том, что я жив. Затем я почувствовал запах горелых проводов и озона. Потом я открыл глаза. Лаборатория была окутана дымом. Превозмогая боль, я подошел к креслу, в котором, скорчившись, лежал Берестовский. Я взял его за голову, и он застонал. - Пробой конденсаторов, - прохрипел он. - Случись это за точкой перехода, всё было бы кончено. Очевидно, нас выбросило назад по нижней ветви кривой. Даже в полусознательном состоянии Берестовский оставался верен себе. Шатаясь, я вышел из лаборатории. Во дворе ко мне бросилась овчарка, но внезапно, завыв и поджав хвост, кинулась от меня прочь. Я пробирался домой по улице, держась за заборы. Ноги подкашивались от слабости. Редкие прохожие провожали меня удивленными взглядами. Войдя в комнату, я машинально подошел к зеркалу. Мое собственное изображение показалось мне совершенно чужим. Кое-как добравшись до кровати, я повалился на нее одетый и уснул. Когда я проснулся, у моей кровати сидел врач в белом халате. У изголовья с встревоженным видом стояла хозяйка дачи. - Ну и поспали же вы, - сказал врач, - я уже думал о том, чтобы отправить вас в больницу. Теперь всё в порядке, но придется несколько дней полежать в постели. Будете принимать вот эти капли. Всё это результат сильного переутомления. Кстати, вам говорили врачи, что у вас сердце с правой стороны? Я отрицательно покачал головой. - Странно, что вы об этом не знали. Это не так уж часто встречающаяся аномалия. - Хватит с меня всяких аномалий, - сказал я, поворачиваясь лицом к стене, - благодарю покорно! Врач похлопал меня по плечу, что-то тихо сказал хозяйке и вышел. Я снова заснул. ...Через несколько дней я получил по почте письмо от Берестовского. Он писал о том, что из-за болезни не выходит из дома и просит меня к нему зайти по очень важному делу. Я ему не ответил. Прошло еще несколько дней. Берестовский, казалось, оставил меня в покое. Однако утром, в воскресенье, когда я собирался ехать в город, какой-то насмерть перепуганный мальчишка принес мне клочок бумаги. Не успел я его взять в руки, как посланец исчез. "Приходите немедленно. Я Вам расскажу. Это очень важно", - было нацарапано карандашом на бумаге. Подписи не было, но я узнал характерный, заваливающийся влево почерк Берестовского. Я бросил записку на землю и пошел на вокзал. В городе мне пришлось задержаться на два дня, и всё это время меня не покидало какое-то тревожное чувство. Сказать по правде, я жалел о том, что так грубо обошелся с Берестовским. Я представлял себе больного, одинокого старика, с нетерпением ждущего моего прихода, и решил сразу же по возвращении на дачу зайти его проведать. Прямо с поезда я направился к дому Берестовского. К моему удивлению, дверь в заборе оказалась открытой, и около нее стоял милиционер. - Входить нельзя, - сказал он, загораживая мне проход. Я предъявил ему свое корреспондентское удостоверение. - Доложу следователю, - произнес он, козыряя, - подождите здесь. Через несколько минут он вернулся и сказал, чтобы я шел за ним. Первое, что бросилось мне в глаза во дворе, был труп овчарки. - Пришлось пристрелить, - сказал милиционер, - она никому не давала войти. Мы зашли в лабораторию, вернее в то, что ею когда-то было. Центра лаборатории попросту не существовало. В полу зияла глубокая воронка. Потолок в центре также отсутствовал. Та часть оборудования, которая сохранилась, выглядела очень странно. Такой вид имеет кусок сахара, если его некоторое время подержать в кипятке. Ко мне подошел молодой человек в штатском. Я понял, что это следователь. - К сожалению, мы сейчас ничего не можем сообщить для печати, - сказал он. - Все это очень похоже на последствия взрыва, однако взрыв такой силы был бы слышен далеко за пределами поселка. Странно, что никто его не слышал, даже ближайшие соседи. Мы так ничего бы и не узнали, если бы не вой овчарки. Она выла, не переставая, двое суток. Я еще раз окинул взглядом остатки лаборатории и вышел на улицу, даже не спросив о судьбе Берестовского. Мне было всё ясно. "Взрыв произошел не здесь, а там, у антипода белого дракона", - подумал я. Вот всё, о чем я собирался написать. Кстати, я забыл упомянуть о том, что врач, у которого я постоянно лечу зубы, готов поклясться, что коронка на моем четвертом левом зубе была им собственноручно поставлена на этот же зуб, но с правой стороны. Он говорит, что это единственный случай, когда ему изменила профессиональная память, которой он так гордится. Вот уже пять лет, как я пишу левой рукой. Так мне удобней. БОЛЬШОЙ КОСМОС ЛОВУШКА Он висел, прижатый чудовищной тяжестью к борту корабля. Слева он видел ногу Геолога и перевернутое вниз головой туловище Доктора. "Мы как мухи на стене, - подумал он, стараясь набрать воздух в легкие, - раздавленные мухи на стене". Сломанные ребра превращали каждый вдох в пытку, от которой мутилось сознание. Он очень осторожно, одной диафрагмой пытался создать хоть какое-то подобие дыхания. Нужно было дышать, чтобы не потерять сознание. Иначе он не мог бы думать, а от этого зависело всё. Необходимо понять, что же случилось. Он уже давно чувствовал неладное, еще тогда, когда приборы впервые зарегистрировали неизвестно откуда взявшееся ускорение. Сначала он думал, что корабль отклоняется мощным гравитационным полем, но радиотелескоп не обнаруживал в этой части космоса никаких скоплений материи. Потом началась чехарда с созвездиями. Они менялись местами, налезали друг на друга, становились то багрово-красными, то мертвенно-синими. И вдруг внезапный удар, выбросивший его из кресла пилота, и неизвестно откуда взявшаяся тяжесть. Корабль шел по замкнутой траектории. Он это сразу понял, когда первый раз к нему вернулось сознание. Теперь он хорошо знал, что будет дальше. Он внимательно смотрел на лужицу крови, вытекшую изо рта Доктора. Сейчас всё пойдет, как в фильме, пущенном назад. Так было уже много раз. Сначала кровь потечет обратно в сжатые губы, а потом с умопомрачительной скоростью, кувыркаясь через голову, сам он полетит в пилотское кресло, затем немедленно вылетит обратно, ударится о доску аварийного пульта и со сломанными ребрами и раздробленной левой рукой прилипнет к борту корабля. Потом будет беспамятство, боль и снова возможность думать о том, что произошло, пока всё не начнется сначала. "...Время тоже движется по замкнутой кривой в этой ловушке, - подумал он. - Бесконечно циркулирующее Время, вроде выродившегося бледного света в иллюминаторе. Даже Время не может отсюда вырваться"... Он вновь пришел в себя после очередного удара о пульт. Опять нужно было беречь дыхание, чтобы сохранить мысль. "...Водоворот Времени и Пространства. Вот, значит, что такое ад: замкнутое пространство, где Время поймало себя за хвост, вечно повторяющаяся пытка и бледный свет, движущийся по замкнутому пути; мир, где все, кружится на месте, и только человеческая мысль пытается пробить стену, перед которой бессильно даже Время...". Невозможно было понять, который раз это происходит. Он смотрел на струйку крови, вытекающую из губ Доктора. "...Этот - жив. У мертвых не течет кровь. Глаза закрыты, значит он все время в беспамятстве. Для него это лучше. Неизвестно, что с Физиком. Они сидели на диване. Очевидно, их швыряет туда, когда всё начинается сначала..." Опять стремительный полет, хруст костей, беспамятство и мысль, беспомощно бьющаяся, как муха на стекле. "...Интервалы времени непрерывно сокращаются. Мы входим в эту ловушку по спирали. Еще немного и корабль попадет в мешок, где нет ничего, кроме бледного света. Мешок, где Время и Пространство сплелись в плотный клубок, где вечность неотличима от мгновения. Двигатели выключены, и наша траектория определяется накопленным количеством движения. Может быть, если включить двигатели, спираль начнет раскручиваться. Нужно нажать пусковую кнопку на аварийном пульте, но это невозможно. Что может сделать раздавленная муха на стене?.." С каждым витком спирали убыстрялось вращение Времени. Сейчас в его распоряжении были короткие перерывы, когда можно было думать. Больше всего он боялся, что измученный повторяющейся пыткой мозг отдаст команду сердцу остановиться. "...Можно ли окончательно умереть в мире, где всё бесконечное число раз приходит в начальное состояние? Это будет вечное чередование жизни и смерти, во всё убыстряющемся темпе. Что происходит на дне этого мешка? Нужно нажать кнопку на аварийном пульте в то мгновение, когда меня выбрасывает из кресла. Нажать, пока кости не сломаны ударом о пульт. Теперь он приходил в сознание уже тогда, когда струйка крови исчезала во рту Доктора. "...Я ударяюсь левым боком о панель пульта. Расстояние от плеча до кнопки около двадцати сантиметров. Если "выставить локоть, то он ударит по кнопке...". Дальше всё слилось в непрекращающийся кошмар из стремительных полетов, треска костей, боли, беспамятства и упрямых попыток найти нужное положение локтя. Кресло, пульт, стена, кресло, пульт, стена, кресло, пульт, стена... Было похоже на то, что обезумевшее Время играет человеком в мяч. Казалось, прошла вечность, прежде чем он почувствовал невыносимую боль в локте левой руки. Он пронес эту боль сквозь беспамятство, как мечту о жизни. ...Раньше, чем он открыл глаза, его поразило блаженное чувство невесомости. Потом он увидел лицо склонившегося над ним Доктора и знакомые очертания созвездий в иллюминаторе. Тогда он заплакал, поняв, что победил Время и Пространство. Всё остальное сделали автоматы. Они вывели корабль на заданный курс и выключили уже ненужные двигатели. ВОЗВРАЩЕНИЕ Привычную тишину кают-компании неожиданно нарушил голос Геолога: - НЕ ПОРА ЛИ НАМ ПОГОВОРИТЬ, КОМАНДИР? "Ни к черту не годится сердце, - подумал Командир, - бьется, как у напроказившего мальчишки. Я ведь ждал этого разговора. Только мне почему-то казалось, что начнет его не Геолог, а Доктор. Странно, что он сидит с таким видом, будто всё это его не касается. Терпеть не могу этой дурацкой манеры чертить вилкой узоры на скатерти. Вообще он здорово опустился. Что ж, если говорить правду, мы все оказались не на высоте. Все, кроме Физика". -... ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО Я НЕ НОВИЧОК В КОСМОСЕ... "...Да, это правда. Он участвовал в трех экспедициях. Залежи урана на Венере и еще что-то в этом роде. Доктор тоже два раза летал на Марс. Председатель отборочной комиссии считал их обоих наиболее пригодными для Большого космоса. Ни черта они не понимают в этих комиссиях. Подумаешь: высокая пластичность нервной системы! Идеальный вестибулярный аппарат! Гроша ломаного всё это не стоит. Я тоже не представлял себе, что такое Большой космос. Абсолютно пустое пространство. Годами летишь с сумасшедшей скоростью, а, в сущности, висишь на месте. Потеря чувства времени. Пространственные галлюцинации. Доктор мог бы написать отличную диссертацию о космических психозах. Вначале всё шло нормально, пока не включили фотонный ускоритель. Пожалуй, один только Физик ничего не чувствовал. Он слишком был поглощен, работой. Интересно, что именно Физика не хотели включать в состав экспедиции. Неустойчивое кровяное давление. Ну и болваны же сидят в этих комиссиях!". -...МНЕ ИЗВЕСТНО, ЧТО УСТАВ КОСМИЧЕСКОЙ СЛУЖБЫ ЗАПРЕЩАЕТ ЧЛЕНАМ ЭКИПАЖА ОБСУЖДАТЬ ДЕЙСТВИЯ КОМАНДИРА... "...Ваше счастье, что вы не знаете всей правды. Плевать бы вы оба тогда хотели на устав. Физик тоже говорил об уставе перед тем, как я его убил. Никогда не думал, что я способен так хладнокровно это проделать. Теперь меня будут судить. Эти двое уже осудили. Остался суд на Земле. Там придется дать ответ за всё: и за провал экспедиции, и за убийство Физика. Интересно, существует ли сейчас на Земле закон о давности преступлений? Ведь с момента смерти Физика по земному времени прошло не менее тысячи лет. Тысяча лет, как мы потеряли связь с Землей. Тысячу лет мы висим в пустом пространстве, двигаясь со скоростью, недоступной воображению. За это время мы прожили в ракете всего несколько лет". - ... И ВСЕ ЖЕ Я ПОЗВОЛЮ СЕБЕ НАРУШИТЬ УСТАВ И СКАЗАТЬ ТО, ЧТО Я ДУМАЮ... "...Мы не знаем ни своего, ни земного времени. Не зная времени, ничего нельзя сделать в космосе. Чтобы определить пройденный путь, нужно дважды проинтегрировать ускорение по времени. Можно определить скорость по эффекту Доплера, но спектрограф разрушен. Какой глупостью было сосредоточивать самое ценное оборудование в носовом отсеке. Кто бы мог подумать, что подведут кобальтовые часы. Всегда считалось, что скорость радиоактивного распада - самый надежный эталон времени. Когда началась эта чертовщина с часами, мы были уверены, что имеем дело с влиянием скорости на время. Совершенно неожиданно кобальтовый датчик взорвался, разрушив всё в переднем отсеке. Потом Физик мне все объяснил. Оказывается, количество заряженных частиц в пространстве в десятки раз превысило предполагаемое. При субсветовой скорости корабля они создавали мощнейший поток жесткого излучения, вызвавшего цепную реакцию в радиоактивном кобальте. Почти одновременно автомат выключил главный реактор. Там тоже начиналась цепная реакция. Счастье, что биологическая защита кабины задержала это излучение". -...Я ЗНАЮ, ЧТО КОСМОС ПРИНОСИТ РАЗОЧАРОВАНИЕ ТЕМ, КТО ЖДЕТ ОТ НЕГО СЛИ