но пал на меня сверху, плотно придавив мое тело к земле. За несколько секунд страх частично начал куда-то уходить: мне никто не впивался в шею, не царапал когтями, не рычал. Это был не зверь. Быстро мне завязали глаза, заткнули тряпкой рот и связали; спиннинг -- отобрали, вынули, ощупав, из кармана лазер... потом куда-то понесли. Несли меня, подвязав, как хурпу, к палке, молча и долго минут десять. Если папа и звал меня, слышать я его не мог. Если меня уже искали вдоль речки, то тащили меня, кажется, вбок. Когда наконец меня отвязали от палки, сняли веревки, поставили на землю, вынули кляп изо рта и развязали глаза, я понял, где я, вернее, -- среди кого: это были моро, незнакомые, конечно. Моро, по виду вождь, что-то спросил у меня, но я покачал головой, снял рюкзак и достал "плеер" (видно, я все же был очень растерян, так как первым делом следовало позвонить папе...). Тогда моро повторил свой вопрос: -- Кто ты? Ты не моро, не политор, раз у тебя нет третьего глаза, не гелл. Кто ты? -- Я -- Митя, -- сказал я. -- Так меня зовут, я с Земли. -- Кто это -- Земля? -- Это такой огромный шар в воздухе, вроде Политории. -- Никогда не слышал о такой, -- сказал вождь. -- Но что такие бывают, вы знаете, -- сказал я. -- Вы -- моро, и сами когда-то прилетели сюда, ведь так? -- Откуда тебе это известно? -- спросил вождь. Я снова полез в рюкзак, достал большой нож в ножнах и протянул ему. Вождь взял нож, несколько секунд смотрел на ножны, потом сказал: -- Это нож Малигата. -- Да, -- сказал я. -- Он подарил его мне. -- Это ты убил под водой криспу? -- спросил он. Я кивнул, все заулыбались, и он тоже. После он положил мне руку на плечо (я же постеснялся) и сказал: -- Позволь считать тебя нашим другом. Я вождь и меня зовут Тульпаган. Положи и ты мне на плечо руку. Я так и сделал, и тут в моем рюкзаке заверещал коммуникатор. Я бросился к рюкзаку, достал его -- это был папа. -- Что с тобой?! -- закричал он. -- Я ору, ору, ору... Я засмеялся: -- Я, пап, в плену у моро. Порядок. Скоро вернусь. -- Я же чуть не помер со страху. Ир-фа пошел за тобой. И в этот момент откуда-то сверху буквально пал передо мной маленький гслл, маленький ростом, но взрослый. -- Вы... откуда? -- удивленно спросил я. -- С рудника? -- Нет, -- сказал он. -- Я с той стороны моря. -- Вы... знаете а,Тула? -- зачем-то спросил я. -- Я от него, -- сказал гелл. -- Вы -- Алург, да? -- сказал я, видя к тому же, что он необычный гелл, слегка замкнутый и суровый. -- Да, -- сказал он. -- Я Алург. А ты -- Митя, да? -- Ага, -- сказал я. -- Митя. Друг Латора. Мы с вами виделись. Маленький Алург обнял меня и сказал: -- Я прибыл недавно, мне нужно повидать геллов, которые бросили рудник... Кто-то за моей спиной что-то громко сказал на моро, они подняли руки, я обернулся и увидел с поднятой рукой Ир-фа. И он, и моро были, по всему видно, рады этой встрече. Ир-фа отказался от угощения, очень извиняясь при этом и сказав, что две женщины и "его вот отец" остались одни на реке, надо идти, да к тому же сразу отправиться в свой лагерь на берегу реки возле моря: скоро прилетит уль Орик. -- Как вы добрались сюда, Алург? -- спросил Ир-фа. -- Воздухом. Ночью, -- сказал Алург. -- Это идея а,Тула. -- Это опасно. Много кораблей над морем? -- Не очень. И все идут низко. Я летел по границе с разреженным воздухом, очень высоко. Мой прилет -- задание а,Тула. Вы идите к своим -- я прилечу в ваш лагерь позже. Ир-фа и я распрощались с моро, и Ир-фа через лес вывел меня к речке, а по ней мы уже дошли и до нашей реки. После все вместе -- до лагеря. Вскоре вернулся Орик. Он оглядел нас всех с сияющим лицом и сказал: -- Я надеюсь, Алург уже здесь. -- Нет, -- сказал я. -- Но мы с Ир-фа его видели. -- Это как это?! -- Да я побывал в плену у моро, -- смеясь, сказал я. -- Думаю, я свяжусь с Горгонерром по поводу вашей с ним встречи. Закажу кое-кому камеру с рентгенопленкой. И еще... -- Его глаза как-то весело и яростно блеснули. -- Я нашел место передатчика! (Мы обмерли.) Да, да, с помощью вашего сигнализатора! В версии Горгонерру будет сказано об ослаблении поля передатчика и раскрепощении геллов, ушедших со всеми к повстанцам, а не взрыв на шахте. О взрыве я сообщу потом. У всех у нас были немного растерянные и сияющие лица. -- Допустимо, что на ремонт передатчика он пошлет именно тех двух ученых. Можно их выследить. -- Пора ее вырубить -- эту машину-передатчик! -- сказала Пилли. -- Пилли права, -- сказал Орик. -- Вряд ли цепь передатчиков по всей Политории тянется от одной к другой. Так выбьем хотя бы участок, "луч"! -- Если машина не действует на политоров, но действует на геллов, надо было, вероятно, изучить на аппаратуре же восприятие их психомышечной конституции и создать маленького механического гелла. Уж место машины или передатчиков вы бы отыскали легко, -- сказал я Пилли. -- Все верно, -- сказала Пилли. -- Но ты и представить себе не можешь, что такое производство сложных устройств на Политории. На этих производствах жесточайший контроль глаз и машин над учеными. А те ученые, ну, как я, которые работают, так сказать, на дому, в своих лабораториях... О, это другая аппаратура, выданная под официальную клятву каждого с подписью. Нас, одиночек, проверяют раз в десять дней. Мы не имеем права хранить никакого инструмента, способного что-либо изготовить, материалы. Это общее и тяжкое положение нас как бы оглупило, отупели мы. Я слушал Пилли какой-то подавленный, по сути дела это была исповедь, жалоба на невозможность помочь геллам. -- Вон, летит Алург! -- вдруг весело крикнула Пилли. Алург подлетел к нам и опустился на землю с неожиданно веселым и счастливым лицом. Он сразу же обнял папу и положил на секунду голову ему на грудь. По цепочке Орик -- а,Тул он слышал, вероятно, и о папиных идеях, и о сигнализаторе. -- Я улыбаюсь сейчас не только потому, что вижу вас, уль Владимир, -- сказал Алург, -- но и потому еще, что чувства мои очень обострены, и, пока я летел к вам от моро, от Тульпагана, что-то подсказывало мне, что меня ждет какое-то приятное известие. Или я неправ? -- Алург, -- сказал папа. -- Я думаю, то, что скажет вам уль Орик, вас обрадует. Только не прыгайте в море! -- Что?! -- Алург даже побледнел. -- Я нашел один передатчик главной машины, -- спокойно сказал Орик. -- Целая цепь -- в наших руках. Познакомьтесь, Алург, эту девушку зовут Пилли, а та, вдалеке, Оли, моя дочь. Алурга трясло, но он вежливо поклонился Пилли и сказал: -- Да, Алург, гелл, приветствует вас, вы, я чувствую, хозяйка очага, и здесь пахнет, как на богатейших кухнях Политории, но я не в силах разделить с вами трапезу, я хочу немедленно, понимаете, немедленно лететь к этой зарытой дряни и зубами, и ногтями распотрошить ее. Пилли погладила его крылья и мягко как-то сказала: -- Я не отпущу вас, Алург. Постарайтесь успокоиться. Поешьте. Пища вам не повредит. Место, к тому же, знает только Орик, и сигнализатор поиска у уля Владимира. Успокойтесь! Я видел, как Алург заскрежетал зубами, но сдержался, вежливо поклонился Пилли и сказал: -- Даже час-полтора мне трудно, очень трудно будет думать, что мои собратья, которые со мной рядом, еще долгое это время не будут испытывать то, что испытываю из геллов один я. Алург вдруг резко взмыл в воздух и две-три минуты мощно кружил по лагуне над морем. Его черные, обтянутые тонкой материей, потные от жары крылья поблескивали на солнце. ... Благодаря Пилли и сдержанности мужчин обед не выглядел торопливым, но, конечно же, ощущалась особая атмосфера: скорее к передатчику! Может быть, спокойнее других выглядел Алург, потому что сильнее всех рвался к "отростку" этой дикой машины, а потому и упорнее сдерживался. Орик сказал: -- Наша задача не просто его уничтожить. Ближе к ночи я созвонюсь с квистором. Я сам открою ему место гибели передатчика, вы поймете, почему это правильно, потом. Алург, вы должны подготовить геллов, ушедших с рудника, к тому, что их ожидает. Алург энергично закивал. -- Найдя место передатчика, -- продолжал Орик, -- я задумался: как именно его ликвидировать. И понял: как угодно, но только скорее! Скорее потому, что, раз нет связи с рудником, здесь обязательно появятся специалисты квистора, даже если я его не предупрежу, но нам важно, чтобы здесь прежде всего появились специалисты именно по посредникам машины, и чем скорее, тем лучше. ... Вскоре мы взлетели. Все. Кроме бедного Сириуса, который во время обеда отдал предпочтение именно Алургу. Тот Сириуса не боялся, даже не спросил, что это за кольво, просто нежно гладил его по спине и чесал за ушками. 8 Мы летели над лесом не резко, но постепенно удаляясь от моря, и, хотя, по словам Орика, рудник был от моря тоже в нескольких километрах, -- в итоге мы его оставили слева, и я его не видел. -- Как выглядит место, где он зарыт? -- спросил Алург. -- Это довольно обширная поляна. -- Значит, геллы могут даже присутствовать? -- Да, если вы считаете это правильным. -- Безусловно, -- сказал Алург. -- Они должны видеть. Орик связался с лидером отряда повстанцев. -- Привет, -- сказал он. -- Я лечу вырвать гниющее дерево. Если твои быстроногие ребята хотят это увидеть, пусть через пять минут мчатся ко мне. От тебя -- это курс строго на юго-восток, большая поляна. Я жду именно их. Саму причину им не сообщай. Я жду. Примета -- три дерева с голубыми кронами. Я посмотрел на Алурга. Скулы его были напряжены, глаза закрыты. -- Не исключен вариант устройства такой жесткий, -- сказала Пилли, -- что без лазера не обойтись. -- Вполне возможно, -- сказал папа. -- Они у нас с собой. -- Я полагаю, -- сказал Орик, -- что "гости", которые скорее всего сюда пожалуют, будут заниматься не ремонтом, а сменят старый передатчик на новый. -- Эта поляна, да? -- спросила Пилли. -- Да, -- сказал Орик, и мы начали снижаться к краю поляны. Мы сели и вылезли из машин. Я видел, как глаза Алурга рыскали по поляне. Было жарко, все отправились в тень и прилегли под деревьями, прямо на мягкой траве. Прошло, должно быть, еще минут пять, даже больше. Только птицы посвистывали в полной тишине. И тут внезапно что-то произошло в воздухе. Сначала я услышал довольно тихий, а после -- мощный, приближающийся шум. Почему-то для меня он был сам по себе, будто мы ничего и не ждали, и я даже напрягся и буквально обомлел, когда увидел над вершинами деревьев на противоположной стороне поляны тучу огромных птиц -- черные, серые, синие, голубые, темно-красные: это летели геллы. Сотня геллов, две... Было ощущение, что весь воздух впереди нас колыхался, раскачивался. Геллы летели молча. Они опустились на дальнем краю поляны и медленно направились к нам. Мы тронулись им навстречу: Орик, Алург, Ир-фа, папа и я. Пилли и Оли остались, они подошли к нам позже. Наша пятерка подошла к геллам, они -- к нам, и мы остановились. Алург вышел чуть вперед и поднял руку, как бы призывая геллов к тишине, хотя все они молчали. Алург сказал: -- Геллы! Меня зовут Алург. Может быть, кто-то из вас слышал обо мне. (По рядам геллов пробежал легкий шепот.) Я -- обычный гелл, -- продолжал Алург. -- Я отличаюсь от вас только тем, -- но главным, -- что я не подвержен влиянию биополя машины. (Опять волна шепота.) То, что сделал со мной один врач, он не может сделать со всеми нами -- нас много. Исходя из положения в стране, я надеюсь, что вы наверняка выполните мою настоятельную просьбу: не говорить о том, что сейчас здесь произойдет. Кое-кто об этом узнает, знает и лидер вашего отряда. Остальные в отряде узнают обо всем лишь с его разрешения. Слушайте, геллы. Вот эти двое -- уль Владимир и уль Митя -- не политоры, они с далекой планеты Земля, где нет рабства, произвола и войн. Скорее всего многие из вас видели их по стереовиэору. (Громкая волна шепота.) Скоро они улетят домой, и мы должны им помочь. Но за короткое время, что они здесь, на Политории, они сделали очень много для нас. Уль Владимир определил, и надеюсь, верно, где находится машина против геллов. Но главное -- с помощью его аппарата уль Орик обнаружил место, где хранится один из передатчиков энергии главной машины. (Мощная волна шепота.) Я призываю вас к полному спокойствию, геллы! Полному! Я летел сюда с юга по поручению а,Тула, чтобы разъяснить вам ваши задачи, если вы останетесь в отряде. Теперь моя задача другая: я хочу, чтобы вы присутствовали при уничтожении передатчика. (Взрыв шепота.) Тихо, геллы! И я хочу, чтобы вы заранее знали, что будет происходить с вами, когда передатчик будет ликвидирован. С вами произойдет то, что произошло со мной, -- возвращение к вам всех, всех ваших чувств. По вам пройдет новая, удивительная, по-своему, страшная в первые минуты волна. Вы обязаны, геллы, с ней справиться! Полностью это вряд ли получится, но вы обязаны проявить сдержанность. Готовы ли вы к этому, геллы?! И геллы крикнули: -- Да!!! -- Я надеюсь на вас и верю! -- сказал Алург. -- Приступим. Я бросился к машинам и приволок затесанные колья, которые мы подготовили в лагере. Орик вынул из кармана наш сигнализатор и, включив шкалу биополя, уверенно направился к точке, которую он и так знал. Толпа геллов и мы молча следовали за ним. Наконец Орик остановился и, взяв кол поменьше, очертил круг. Семеро геллов взяли в руки колья и молча приступили к работе. Вскоре очерченный Ориком круг лишился травы, верхнего покрова земли, и геллы продолжали рыть дальше, а другие прямо ладонями и какими-то большими жесткими листьями начали выбрасывать землю за пределы растущей в глубину ямы. То, что без единого слова геллы взяли в руки колья, а мы им беспрекословно уступили, было абсолютно верным -- это было их право. Яма углубилась уже на метр, только жара и тишина были кругом, даже птиц я не слышал; передатчик не появлялся. Я знал, что Орик не ошибся, знал, что наш сигнализатор был не очень-то чутким инструментом в этих особых условиях, но он обнаруживал центр излучения достаточно верно, и вряд ли Орик ошибся в показаниях риски шкалы, но очень не хотелось думать, что начнется некоторая растерянность, если на глубине в два-три метра передатчик обнаружен не будет и станет неясно: рыть ли глубже или, наоборот, расширять яму. Момент этот близился, головы геллов были в яме уже чуть ниже ее краев, а саму яму окружал вал выброшенной наружу земли, и тут двое геллов одновременно вскрикнули, из ямы раздались громкие голоса: -- Нашли! Нашли! Вот она! Алург как-то очень резко призвал всех к полному порядку и тишине, она восстановилась моментально, и через несколько минут трое геллов "выпорхнули" из ямы, держа в руках нечто тяжелое и напоминающее снаряд. Папа, пожалуй, оказался прав относительно того, как передатчик попадал в землю. Один из геллов взобрался на вал земли вокруг ямы и высоко, так, чтобы "снаряд" видели все, поднял его над головой. Ни возгласов, ни криков -- стояла мертвая тишина. И в этот момент меня буквально пробуравила острая такая мысль: неужели геллы не чувствуют, не переживают того, что должно сейчас произойти? Не напряжены, не волнуются. Вероятно, нет, раз "снаряд" пока цел и "работает" против геллов его "поле". И все-таки если геллы сейчас были спокойны, мне это казалось невероятным. -- Геллы, -- сказал Алург. -- Заровняем яму. Буквально за несколько минут его приказание было исполнено. "Снаряд" положили в круг обнаженной земли, а мы и геллы окружили его плотной толпой. Алург сказал, показав рукой на меня и папу: -- У наших друзей есть два лазера -- лучший способ разрушить передатчик. Я считаю, что полное право на это имеет наш друг уль Владимир и любой из геллов. -- Пусть этим геллом будешь ты, Алург! -- сказал один гелл. -- Нет, -- сказал Алург. -- Я свободен от этого мерзкого поля. Пусть кто-то один из вас. Так будет справедливо. Волна голосов пробежала по кругу, и руки геллов вытолкнули вперед молодого, совсем белокурого гелла. -- Меня зовут Латиф, -- смущенно сказал он. -- Иди ты, ладно? -- шепнул мне папа. -- Ни за что! -- твердо сказал я. -- Только ты! Я передал ему мой лазер, и папа присоединился к Латифу. -- Геллы, -- сказал Алург, -- не забывайте, что вы окажетесь свободными только в пределах бездействия этого устройства и цепи, в которую он входит. Расположение ее и ширина точно нам неизвестны, но есть надежда, что мы обезвредим весь канал надолго. А другие лучи действуют, учтите это. Готовы ли вы? Ему никто не ответил -- геллы были готовы. -- Уль Владимир и Латиф, -- сказал Алург. -- Пора! Я услышал, как папа спросил у Латифа: -- Умеешь ли ты пользоваться этой штукой? -- и показал на лазер. Латиф отрицательно покачал головой. Папа объяснил ему особость лазера. Латиф кивнул, взяв его у папы. Потом они встали в метре от "снаряда", каждый со своего конца, папа поднял руку, опустил ее и сказал Латифу: -- Начали. Два луча медленно пересекли тело снаряда и, постояв секунду, папа и Латиф вернулись к остальным. -- Распался на три части, как миленький, -- прошептал папа. Мне показалось, что дальнейшая тишина была еще тише, чем до этого момента. Какая-то сверхтишина, и я не знаю, сколько она длилась. Потом вдруг раздались короткие вскрики, несколько геллов громко рассмеялись, другие -- более сдержанно, двое из них возле меня (я видел), склонив головы, заплакали, потом разрыдались, но, вцепившись друг в друга, затихли. Послышались разговоры, один гелл запел, потом еще несколько, к их голосам вдруг снова присоединились приглушенные рыдания. Двое молодых геллов вскочили и стали бороться, потом продолжали это делать, взлетев в воздух, хохоча и что-то нервно выкрикивая. Кольцо геллов начало распадаться, некоторые медленно побрели по поляне, шатаясь, некоторые взлетели и, смеясь, носились кругами; по-прежнему звучала песня, раздались какие-то выкрики и стихли (я уловил имя Горгонерра). Один гелл плакал лежа, он плакал тихо, вцепившись зубами в траву, и так же тихо колотил по траве сжатыми кулаками. Алург ни во что не вмешивался. Через несколько минут вся эта мешанина звуков кончилась, сменившись ровным гулом голосов. А потом... один из геллов поднял папу и меня с травы и, обняв каждого из нас и прижав лицо к моей и его груди, отошел. И то же самое начали делать все остальные геллы, не торопясь и молча. Это продолжалось минут десять, и все эти десять минут, чувствуя на себе мощные руки геллов, их лица на моей груди, касаясь их крыльев, я готов был разреветься, как маленький, но каким-то чудом сдержался. -- Летим в отряд! -- крикнул Алург. Геллы что-то закричали и взмыли в воздух. -- Вечером я у вас! -- крикнул нам Алург, снижаясь. -- Обязательно! -- крикнул Орик, и мы стали махать геллам руками, а они -- нам, оборачиваясь и улетая. Вскоре шум их крыльев затих, а сами они скрылись за вершинами деревьев. -- Вот и все, -- помолчав, сказал Орик. Не знаю уж для чего, но папа ногой забросал пучками травы поверхность ямы, а подошедшие Оли и Пилли помогли ему. ... Обратно мы полетели, сразу взяв курс к морю, и, долетев до побережья, свернули налево, к нашей речке. Только Орик и Пилли, резко увеличив скорость, "уплыли" далеко в море, а потом догнали нас, почти уже у лагеря, сказав, что все три куска передатчика -- хвала небу! -- ушли на дно морское. В лагере мы некоторое время бродили как неприкаянные, было ощущение какой-то общей тихой радости и подавленности одновременно. Мне казалось, вот я на Земле, Новый год, елка, елка кончилась, а гости разошлись -- что-то похожее. Потом Орик плотно "приклеился" к большому коммуникатору. Он связался с а,Тулом на южном берегу и попросил у него разрешения задержать Алурга на пару дней. После коротко и спокойно сообщил а,Тулу о только что произошедшем. Потом добавил, что если у а,Тула есть такая возможность, следует, отклоняясь от линии Селим -- Кру -- Тарнфил, смещаться все же в сторону Тарнфила и сообщить об этом Орику, для Алурга. -- Поговори с соседями о читателях газет и видеозрителях, -- добавил он, они попрощались, и Орик сказал, что все будет много хуже, если в нужный момент не взять в свои руки редакции газет и видеоцентры. Тут же он связался с Рольтом. Тот спросил Орика, куда он делся, а Орик ответил, что был кое-чем занят. -- А как у тебя дела? -- спросил он у Рольта. -- Нормально, с теми я встретился. Все хорошо. Более того, была и еще одна такая встреча. Теперь дружим втроем -- прямо любовь, да и только, -- сказал Рольт. -- А у тебя как? -- Ты можешь навестить нас вечерком? -- К концу ужина. Оставьте нам жареной рыбки, ладно? -- Ладно. И птички, -- сказал Орик, и они распрощались. Сразу же Орик связался и с отрядом, куда улетели геллы. -- Слушай, -- сказал он. -- Твой главный летун далеко? Как вообще дела? -- Обнимаю тебя! Это уже другие политоры, такие, как надо! -- Да, -- сказал Алург. -- Как там ваши? Вы узнали меня? -- Конечно, -- сказал Алург. -- Был по дороге какой-то невообразимый взрыв... всякого, многое ведь накопилось. -- Скажите мне, -- продолжил Орик. -- Вы лично умеете управлять винтокрылом или любым некосмическим аппаратом? -- Да, приходилось, -- сказал Алург. -- Вот и отлично. А то бы пришлось искать кого-то среди ваших товарищей. Ждем вас к ужину. Если будете запаздывать, я зажгу фары машины и направлю в небо. -- Спасибо, я надеюсь успеть до конца ужина. -- Ждем, -- сказал Орик, прощаясь. -- А я-то вам чем не нравлюсь? -- улыбаясь, спросил Ир-фа. -- Я умею водить даже космические корабли. Честное слово! -- Милый Ир-фа, -- сказал, рассмеявшись, Орик. -- Если бы этот винтокрыл сел у леса, а не на поляне в центре, я бы с радостью доверил его вам. По ситуации, предполагаемой мною, мне понадобится именно гелл. Он снова набрал какой-то номер на большом коммуникаторе и, как я понял, заговорил с главным в отряде, где был Алург. -- Совсем забыл, -- сказал Орик. -- Мне нужно, чтобы за час до рассвета ты и еще с десяток твоих молодцов оказались возле того места, где я сегодня собирал целебные травки. Кто-нибудь из недавно прилетевших пусть покажет дорогу. Ты можешь? Все. Тут же Орик снова соединился с Рольтом. -- Слушай, в вашей семье есть фотолюбители? А?.. Так я и думал. Я нашел тут крупную витую раковину. Я же архитектор, ну и хотел бы разглядеть ее внутренние перекрытия. У вас есть пара специальных пленок. Ждем. Оли шепнула мне, вставая: -- Пойдем к морю, а? Начинает темнеть, вдруг оно засветится, это не каждый день бывает. Мы тихо побрели к морю. Проходя мимо нашей с папой палатки, Оли юркнула туда, и дальше мы уже шли втроем, с Сириусом. Возле самой воды лагуны мы присели и молчали какое-то время. Потом Оли сказала, опершись своим плечом на мое: -- Глупо звучит: "Я надеюсь, что вы улетите". Я не думаю, что вам это удастся без опасных помех. Но ведь улетите же? Я молчал. -- Как тебе кажется, -- спросила Оли. -- Это не очень большая жертва с твоей стороны -- подарить мне, улетая, Сириуса? Какая-то ноющая волна пробежала по мне, прокатилась, тройная какая-то: я вдруг ощутил, что никогда не увижу Политорию, снова почувствовал, что ни разу больше не буду вот так вот запросто сидеть на берегу моря с Оли и никогда... -- Конечно, -- сказал я, помолчав. -- Обязательно. Она обняла меня рукой за шею, совершенно не думая о том, что, возможно, со стороны лагеря мы хорошо видны. Начало темнеть, и, действительно, вода в лагуне стала слабо светиться; Оли "брызнула" полной ладошкой воды прямо в небо: взлетели и рассыпались в темнеющем воздухе маленькие фосфоресцирующие сине-зеленые искорки. Я сделал то же самое. А потом и Сириус, на свой кошачий манер, конечно. Внезапно с моря из-за рифа нас ослепил луч прожектора. Это был Рольт со своей подлодкой. Вскоре катер на воздушной подушке причалил чуть левее нас, "залез" на берег, и из него выскочили Рольт и Ки-лан. Пожелав нам с Оли чего-то очень доброго, они тут же направились к палаткам, и одновременно раздался голос Пилли: -- У-у-жи-нать! Я встал с песка и протянул руку Оли. -- Нет, -- сказала она. -- Подними меня двумя руками. Я протянул вторую. -- Нет, не так, -- сказала она. -- Не за руки. Я склонился к ней, неловко обнял ее, поднял на ноги, и внезапно и коротко мы поцеловались. Когда мы медленно подошли к костру, с неба уже спускался Алург. Его познакомили с Рольтом и Ки-ланом, и все сели ужинать. Ужинали, не говоря о делах -- запрет Пилли, но когда был подан чай, Пилли и сама сняла его. Алург "вырвался" вперед сразу же. Отмена запрета показала, как он взволнован. -- За минуту до моего вылета главный соседнего отряда связался с нашим. Некоторые геллы после взрыва на шахте улетели к нему. Так вот, эти геллы тоже испытали то, что пережили наши. Их главный долго не понимал, в чем дело, и сами геллы тоже. Я плохо сделал, что не предупредил их. Ясно теперь, как широка полоса свободного поля! -- Да. Отлично! -- сказал Орик. -- Алург, капитан Рольт не знает, о чем мы говорим. И Алург рассказал Рольту все, что касалось частичного освобождения геллов. Рольт и Ки-лан встали и долго трясли руки Орика, папы и Алурга. -- Алург, -- сказал Орик. -- Я говорил с а,Тулом, он уступает мне вас на пару дней. Вы не против? -- Что вы, уль Орик. Уверен, я нужен вам не для пустяков. После чая Орик устроился возле большого передатчика. -- Да, Рольт, -- сказал он. -- Удалось ли вам выполнить мою просьбу? С пленками? -- Удалось, Орик. Держите две. Специальные. Если, скажем, снять фотоаппарат, будут видны все его кишочки. -- Спасибо, огромное спасибо! -- сказал Орик и стал налаживать связь с квистором. Квистория не ответила, но к домашнему аппарату подошел сам Горгонерр. Они обменялись традиционными приветствиями, и Орик сказал: -- Дорогой квистор! Простите, что я беспокою вас дома... -- О, ерунда, уль Орик! Что-нибудь случилось?! -- Да, -- сказал Орик. -- Да. Отложим в сторону разговоры об отдыхе гостей, с этим все в порядке, мы на северном берегу. Дела у меня к вам два. Сначала -- главное. Никто из промышленных кругов не побеспокоил вас разговором о руднике Корин? Судя по карте -- это именно он. -- Нет, уль Орик, нет. Что же случилось?! -- Словом, вам не сообщали, что он молчит, если, конечно, туда звонили? -- Я абсолютно не в курсе дела! -- Рудник Корин и должен, увы, молчать, -- сказал Орик. -- Мы встали лагерем далеко от него, километрах в тридцати. Я обследовал окрестности -- места дикие. Я пролетал над рудником, и он меня насторожил полным отсутствием жизни. Я спустился в поселок. Никого. Пусто. Потом мне попалось несколько убитых политоров, по виду -- из управляющего состава. Один из них был жив, но умирал. Он успел сообщить мне, что геллы взбесились. Представляете?! Перебили всех надзирателей и вместе с остальными политорами ушли в леса. Уходя, они взорвали шахту. Все. Вы понимаете, уль Горгонерр, что это значит? -- Догадываюсь, -- мрачно сказал Горгонерр. -- Передатчик машины в этом районе разладился, и геллы ушли из-под контроля. -- Это плохо. Это очень плохо, уль Орик, -- подавленным голосом произнес Горгонерр. -- Сразу же после разговора с вами я свяжусь с кем надо. А вы меня несколько удивили и, пожалуй, обрадовали, уль Орик. -- Не понимаю, -- сказал Орик. -- Видите ли, -- сказал Горгонерр, -- если я верно помню, вы вообще выступали против воздействия на геллов биополем. -- Да, вы правы, дорогой квистор. Но я не вижу здесь связи. -- Теперь я не понимаю вас. Объяснитесь, пожалуйста. -- Да, я против машины. Я доказал это на дебатах. Но это не значит, что я призывал к разрушению ее, я призывал к отказу от нее. Такого решения принято не было. Если бы я скрыл от вас то, что узнал, я бы в известном смысле уже совершил определенное действие, а не дебатировал. -- Я рад, -- сказал квистор, -- что услышал от вас это. Передатчик следует заменить. Я займусь этим немедленно. Срочно! -- После столь неприятной вам новости, -- сказал Орик, -- не очень-то ловко говорить о другом, но я... -- Я слушаю вас, -- сказал квистор. -- Видите ли, то, что я скажу, -- это результат разговора со мной наших гостей, землян. Подходит к концу оговоренный ими и вами срок их пребывания на Политории, и уль Владимир просит через меня свидания с вами по этому поводу. В ближайшие же дни. -- Как это неудачно, -- с некоторой наигранной горечью сказал квистор. -- У меня достаточно заполненные дни. -- Я понимаю, -- сказал Орик, -- но все же у вас нет оснований отказываться от своего обещания. -- Конечно, конечно, -- сказал квистор быстро. -- К тому же, -- продолжал Орик, -- уль Владимир просил передать, что просит вас о короткой беседе. -- Хорошо. Я приму их, -- сказал квистор. -- Благодарю вас за ценную и своевременную информацию. Долгой жизни. На этом разговор закончился. Орик сказал: -- Сегодняшней же ночью, за час до рассвета, люди из ближнего отряда придут к поляне, туда, где мы были, и мы -- тоже придем. Я почти уверен, что уже ночью из Тарнфила вылетят ученые, чтобы заменить передатчик. Если этого не случится, надо будет оставить наблюдателя. Они вряд ли будут швырять передатчик сверху, им же важно знать, что произошло. -- Какую роль вы отводите мне, уль Орик? -- спросил Алург. -- Вопрос в том, где они оставят винтокрыл... или на чем там они прилетят. Если на краю поляны, у леса, тогда, дорогой Ир-фа, сесть в винтокрыл и улететь могли бы и вы. Если же они сядут близко к середине, от леса следует не идти к винтокрылу -- это рискованно, -- а тихо лететь, как Алург. Вот и все. Мне придется остаться в лесу: если это даже ученые, которых не знаю я, но знающие меня -- мне раскрываться не стоит, рано. Конечно, если они вообще улетят обратно. А я в этом не уверен. -- Орик, -- сказал папа. -- Вы попросили а,Тула о задержке Алурга. Не связываете ли вы Алурга и наш визит с Митей к квистору в Тарнфиле? -- Абсолютно точно, -- сказал твердо Орик. -- Если, конечно, Алург согласится... -- Я соглашусь, -- сказал Алург. -- Вряд ли вы, уль Орик, поручите мне что-либо не стоящее. -- Кстати, мы с Ки-ланом готовы вместе с вами ночью побывать на поляне, -- сказал Рольт. -- Ночевать вернемся на подлодку, а за час до рассвета будем в вашем лагере. Идет? 9 Мы вылетели ночью полным составом, Оли была сонная -- дальше некуда, но оставлять ее одну мы просто не могли: у Пилли было твердое намерение лететь с нами, так как, сказала она, она вполне может знать этих ученых, и это может пригодиться. Мы летели медленно, не зажигая на всякий случай огней, ориентируясь только по чуть более светлому, чем кроны деревьев, звездному небу. Орик объяснил, кто из нас вообще не выйдет из лесу в момент встречи "гостей": Пилли и он, чтобы не быть узнанными, папа и я, возможно, Ир-фа, а Рольт и Ки-лан -- по ситуации. Кричала в темноте какая-то странная птица, хрюкала. Ир-фа объяснил мне, что это все же птица, а не кабан, тем более звук шел не с земли, а кабаны очень редко лазают по высоким деревьям и практически почти не летают. Ир-фа еще раз доказал, что если шутит, то никак не обозначает это интонациями: в "плеере" все голоса были равны, но интонации он все же передавал. Боюсь сказать, был ли в этом риск, но мы сели на поляну, не видя, есть ли там еще кто-нибудь; сесть где-либо рядом было невозможно: был очень густым лес (позже, когда чуть рассвело, мы спрятали машины в лесу). Мы долго прислушивались к тишине леса, но все было глухо. Тогда Орик свистнул, и мы услышали ответный свист из леса напротив. Гуськом по краю поляны мы направились в ту сторону. Вскоре мы уловили встречные шаги -- это был лидер отряда а,Шарт. Он повел нас туда, откуда пришел сам, и вскоре познакомил еще с десятью политорами его отряда. Было решено, что все из нашего лагеря, включая Рольта и Ки-лана, залягут в лесу. У Алурга была своя задача, а Пилли поначалу будет ближе к краю леса, чтобы в подзорную трубу рассмотреть "гостей"; а,Шарт взял с собой устройство, которое, будучи наведенным на дальнюю группу говорящих, усиливало их голоса. План был ясен: замены передатчика произойти не должно, ученые останутся живы, но не вернутся в Тарнфил. Только вот -- прилетят ли они и когда? -- Когда мы услышим звук винтокрыла, -- сказал Алург, -- я, пожалуй, усядусь где-нибудь на верхушке дерева: планировать к машине -- это самый бесшумный способ. -- Странно будет столкнуться с учеными, которых ты хорошо знаешь, -- сказала Пилли. -- А вдруг их будет больше, чем двое? -- спросил а,Шарт. -- Мы думали об этом, -- сказал Орик, глядя на постепенно светлеющее небо. -- Конечно, это странно -- поручать такую работу ученым, но я почти уверен, что круг политоров, причастных к машине впрямую, обязан быть чрезвычайно узким. -- Верно, -- сказал а,Шарт, -- но, скажем, пилот и еще несколько человек охраны могут и не знать цели задания. Более того, им может быть дан приказ, высадив ученых, отлететь на пристойное расстояние и ждать вызова по коммуникатору. -- Да-а, это резонно, -- Орик вздохнул. Постепенно начало слегка светать. И вдруг Алург воскликнул: -- Хвала небу! Кажется, это они -- я слышу звук винтокрыла. Слышите? Он взлетел на дерево, а все заняли свои позиции: а,Шарт с бойцами встали за деревья на самом краю поляны (Рольт и Ки-лан легли рядом), тут же -- Пилли с подзорной трубой, глубже -- остальные. Винтокрыл появился в небе справа от нас. Сел он почти против нас, на дальней стороне поляны, возле леса, и Ир-фа прошептал, что он-то, Ир-фа, был бы как раз кстати, а Алургу надо будет пересекать открытое пространство, планируя в дверце винтокрыла, и его могут увидеть. -- Он спустится и обойдет лесом, -- шепнул я. -- Ну да, как мог бы сделать это и я, -- сказал Ир-фа. Дверца винтокрыла распахнулась, и на землю спрыгнули, не закрывая дверцы, два политора. Медленно они двинулись в сторону бывшей ямы. -- Орик, -- прошептала Пилли. -- Я их знаю. Это точно ученые. И они меня знают. Орик, миленький, -- зашептала она тревожно и как-то громко. -- Там, в кабине винтокрыла, еще политор! Алургу нельзя лететь! Нельзя! И в тот же момент мы увидели, как стремительно планирует к винтокрылу Алург. Он успел перебраться на дерево, гораздо ближе расположенное к винтокрылу, двое шагающих политоров его уже не видели, но тот острый угол, под которым он быстро приближался к винтокрылу, мешал ему самому видеть политора в кабине машины. Предупреждать его было поздно. Тут же у меня впервые мелькнула мысль, что третий глаз политоров "включается", видит, если этого требует внимание. Но ученые спокойно шли к середине поляны, а мы, замерев, впились глазами в Алурга. Вот он подлетел к самой дверце, протянул руку, и тут же из кабины высунулся политор, схватил Алурга за руку и втянул его в винтокрыл. Потрясенные, мы увидели совсем уж неожиданное: дверца захлопнулась, и через несколько секунд винтокрыл взлетел, набрал высоту и скрылся за лесом. Те двое, конечно, обернулись, и уже все мы в полном обалдении слышали, как удаляется винтокрыл, как затухает его звук и как он наконец вовсе пропал. Те двое, напрочь сбитые с толку, так и стояли возле бывшей ямы к нам спиной без винтокрыла -- совершенно одинокие. В этот момент а,Шарт сделал шаг из-за дерева и в махонькое устройство (мегафон, в сущности) громко сказал: -- Прошу обернуться! Те двое повернулись очень резко, сразу же выбросив вперед руки. Раздались два выстрела, но мгновением раньше а,Шарт упал и, чуть сместившись, вновь встал за дерево. -- Я призываю вас к спокойствию! -- продолжил он. -- Вы окружены, вот вам доказательства. -- Один за другим раздались десять выстрелов в воздух. -- Я предлагаю вам положить на землю оружие и приблизиться к нам с вытянутыми, без оружия, руками. Как вы поняли, вы сейчас -- прекрасная мишень. Те двое положили оружие на землю и, вытянув вперед руки, направились в нашу сторону, но а,Шарт, зная, что Пилли с ними знакома, сам быстро пошел им навстречу; одновременно с ним из леса вышел еще один политор и Рольт. Усиливающее разговор устройство а,Шарт оставил нам. Когда эта пятерка встретилась, а,Шарт сказал: -- Давайте присядем прямо на поляне и потолкуем. Те двое послушно сели первыми, потом остальные. -- Надо полагать, вы догадываетесь, кто мы, -- сказал а,Шарт. -- Разумеется. Повстанцы, -- спокойно сказал первый. -- Вероятно, нет смысла объяснять, чем здесь заняты мы, но что делаете здесь вы -- это нам интересно. Чтобы наш отряд не был вами раскрыт в Тарнфиле, сообщаю вам, что вы находитесь в положении пленников. Но убивать вас никто не собирается. Можем поговорить спокойно. Кстати, почему улетела ваша машина, бросив вас? И кажется, кое-чего вас лишив. -- Понятия не имею, -- сказал первый. -- Загадка, -- добавил второй. -- Договоренности не было. -- Значит, они Алурга так и не видели, -- прошептала Пилли. Все время, пока на поляне шел разговор, я думаю, ни у кого из головы не выходила мысль об Алурге. -- Был ли кто-нибудь, кроме пилота, в вашей машине?-- спросил а,Шарт. -- Никого. Вы имеете в виду вооруженных политоров? -- Да, -- сказал а,Шарт. -- Никого. Тем более -- машина улетела, вместо того чтобы защитить нас, так что можете нам верить. В общем смысле. Если мы и ждем, то это роли не играет: наша охрана нас бросила. -- Ну, почему же, я вам верю, -- сказал а,Шарт. -- Но вы, я думаю, прилетели с каким-то заданием и, вероятно, секретным. Какое же задание было вам поручено? -- Странно, -- сказал второй. -- Вы отметили, что задание тайное. Не наивно ли спрашивать у нас о нем? Вероятнее всего, мы двое -- из тех политоров, кто вынужден или готов погибнуть, но не выдавать тайну. -- Мне почему-то кажется, что вы скорее вынуждены погибнуть, нежели готовы, -- сказал, засмеявшись, Рольт. -- Почему вы так решили? -- спросил первый. -- Видите ли, -- сказал Рольт. -- У вас задание, которое призвано поддержать власть, а ваши лица -- несколько иные: вы не похожи на люден, которые очень-то уж пользуются этой властью. Вы поскромнее. Не по виду, по моему ощущению. -- Что ж, верно, -- согласился второй. -- Но, судя по этому вспаханному кругу, вы сами знаете, зачем мы прилетели. -- Кое-что мы знаем, -- сказал а,Шарт, -- но неплохо бы сравнить с вашей версией. Вас послали сюда, чтобы на месте произвести смену аппаратуры, не так ли? -- Да, -- сказал второй. -- Глупо это отрицать, судя по вопросу, вы кое-что знаете. -- Известно ли вам, -- продолжал а,Шарт, -- что в этом районе произошло ослабление некоего биополя, и геллы, не все, конечно, но очень большая их группа, обрели наконец, находясь здесь, полную внутреннюю свободу? -- Нет, слышим об этом впервые! -- сказал второй. -- О! Это уже интересно! Вы хотите сказать, что ваш визит не связан с восстановлением биополя и возвратом геллов к несвободе? -- спросил а,Шарт. -- Абсолютно точно, -- сказал второй. -- Такой связи нет. -- Беда в том, -- продолжал а,Шарт, -- что мы не можем опровергнуть ваше утверждение, а вы -- его доказать. -- А зачем нам доказывать? -- сказал первый. -- Мы говорим, что это с геллами не связано. Вы не верите. А тайна остается тайной, и мы вынуждены ее хранить. -- Интересно, -- сказал а,Шарт, -- я заявил, что мы не собираемся вас убивать, и это правда. Но измени я своему слову, -- ради чего, простите, вы бы погибли, не выдав тайны? -- Ради Политории, -- сказал первый политор просто. -- Позвольте мне, -- сказал Рольт а,Шарту, и тот кивнул. -- Скажите мне, -- продолжил Рольт, -- проблема геллов, имеющая двойной смысл (на нее по-разному смотрит квистория и народ), действительно проблема государственная? И тайна биополя- тоже. -- По-своему -- да, -- сказал первый. -- Безусловно. -- На ваших лицах -- а я полагаю, что вы ученые, а не чиновники квистории, -- не написано, что вы готовы умереть, лишь бы геллы были несвободны. Чаще всего ученые не склонны ненавидеть своих собратьев. Можно умереть за свободу, но за рабство -- глупо. Второй сказал: -- Я не уверен, что мы оба готовы умереть за геллов, но мы бы хотели, чтобы геллы были свободны. -- Охотно верю, -- сказал, улыбаясь, Рольт, -- но если это так, вам можно возвращаться в Тарнфил, заявив, что ваше задание выполнено, и не ваша вина будет в том, что биополе против геллов снова ослабнет. Так и будете летать туда -- обратно. Здесь как раз и нарушено биополе против геллов. -- Но у нас другое задание! -- возбужденно сказал первый. -- Другое! Почему вы так уверены, что с этой поляной связана проблема геллов? -- Я скажу лучше, почему вы не должны быть уверены в своей правоте. Если вы говорите правду, и ваше задание иное, то подлинную правду об этой поляне от вас скрыли. Если бы вы могли вернуться в город, вы бы очень быстро узнали, прямо на улицах Тарнфила, что часть геллов освобождена. Горгонерр, конечно, не заявит об этом по стереовидению, но лидеры повстанческих отрядов знают об этом и, я думаю, уже постарались, чтобы это стало известно в городах. -- Вы оба говорите, как политоры, которым можно верить... -- сказал второй. -- Может, поле и нарушено, но не здесь. -- Более того, простите, -- перебил его Рольт, -- если вам это важно, мы можем доказать, что поле нарушено именно здесь. Наступила пауза, потом а,Шарт сказал: -- Да, пожалуйста, если вы почувствуете в этом необходимость, скажите -- мы вам докажем наше утверждение об освобождении геллов здесь. -- Принято, -- сказал первый. -- Но пока мы исходим из задания, связанного совсем с другим. -- Чудесно, -- сказал Рольт. -- Я вернусь к старой мысли. Геллы -- это проблема и тайна государственная, но с разным отношением к ней сторон. Есть же проблемы и тайны, имеющие только один смысл для всей страны. Ваша -- такая? -- Да, это такая тайна. Мы, двое ученых, связаны не с проблемой геллов, а с проблемой безопасности Политории. -- Прелесть какая! -- сказал Рольт. -- Политория, простите, это одно государство, одна страна. В смысле внутренней борьбы не стране, но элите угрожают повстанцы -- политоры и геллы, но вы говорите, что в вашем задании геллы ни при чем, а. Шарт извинился, отошел в сторону и что-то "наговорил" в свой коммуникатор). Более того, вы сказали, что вы за освобождение геллов. Так что об угрозе всей Политории может идти речь только если говорить об угрозе из космоса. Правда, за тысячелетия таких вторжений не наблюдалось. Конечно, я не только убежден, я знаю, как военный, что предупреждающая вторжение сеть вокруг Политории существует. Это действительно общегосударственная тайна, она охраняет всех нас, и не все вправе знать ее. Если вам верить, что дело вовсе не в геллах, а, скажем, в тайне такого рода, я не имею внутреннего права ни словесно, ни путем насилия заставить вас выдать ее. Я предлагаю другой путь: доказать вам, что вас обманули. Вашей тайной на самом деле занимаются вовсе другие ученые. И тут же, когда Рольт закончил фразу, над лесом, точнее -- над нами, а потом и над поляной, появилась группа геллов с оружием в руках. Они приземлились возле сидящей на поляне группы, и Рольт сказал: -- Где вы, простите, видели милых, добрых геллов с оружием в руках? Или, по-вашему, это театр? Мы все, лежащие на земле, услышали шорох сзади, резко обернулись: к нам полз Алург! Он, увидев наши лица, мигом успел приложить палец к губам, только поэтому мы и не вскрикнули. Жестом же он показал нам, что все объяснит потом. Мы снова все повернулись к поляне. А, Шарт сказал одному из геллов: -- Что ты чувствуешь после освобождения и как оно произошло? Гелл помялся смущенно и сказал: -- Понимаете, я стал... сердиться. Один из повстанцев отказался налить мне чаю... смешно, честное слово, но мне хотелось дать ему по шее. Я... ощутил, вспомнил, в каких условиях я работал, я как-то легко терпел все это, но теперь -- лучше улю Горгонерру не встречаться со мной. И, стыдно сказать, почувствовав что-то новое в себе, я... плакал, рыдал. -- Уль Владимир, -- сказал Алург, -- можно ненадолго взять ваш лазер?.. Вот это курок? Все понял. Скоро увидимся. -- Он уполз в лес, спрятав в карман лазер, потом вдалеке взлетел. Мы только пожали плечами. На лицах ученых было явное смущение. Мы вновь смотрели на группу на поляне. Все геллы сели, стоял только говорящий. -- Продолжай, -- сказал ему а,Шарт. -- Считаешь ли ты, что обрел полную свободу и каким образом? -- О да! -- сказал гелл. -- То, что я ощущаю, ни с чем не сравнимо. Как я обрел ее? Очень просто. Вот оттуда, -- он показал пальцем на круг бывшей ямы, -- извлекли... не знаю, что, снаряд какой-то. Я видел, как напряглись лица ученых. -- Этот снаряд, -- продолжал гелл, но в этот момент все услышали стрекот быстро приближающегося винтокрыла, вскоре он показался над деревьями и быстро сел недалеко от политоров на поляне, и из него скользнул на землю Алург, а за ним... да, я узнал его -- спрыгнул пилот Фи-лол, тот самый, который прилетал к Малигату и привез врача в лагерь а,Тула. Ши-лол держал в руках явно тяжелый ящик, Алург помог ему. Все на поляне, кто видел, как исчез Алург, молчали, пожалуй что, пораженные. Фи-лол и Алург положили ящик на землю, и Алург сказал: -- В этом ящике, как догадываюсь я, и вряд ли догадывался пилот, -- тот же передатчик биополя, что был в яме, только новый, не включенный, разумеется. -- Вы не договорили, -- сказал один из ученых геллу, который рассказывал о том, как он и остальные были освобождены. -- Простите, -- добавил он Алургу. Гелл сказал: -- Технически все было просто. Этот снаряд рассекли на три части лазером -- и все. Алург протянул Рольту лазер, показав курок, а Рольт передал его одному из ученых. -- Если вы поверили нам, если вы по чужой воле ошибочно считали, что у вас другая, и благородная, задача, и если тем более вы и вправду за освобождение геллов, и это не пустые слова, -- уничтожьте ящик. Ни геллам, ни вам новый передатчик вовсе не нужен, а вам не нужна несвобода геллов. -- Меня зовут Олиф, -- сказал тот, беря из рук Рольта лазер. -- И я готов. -- Он посмотрел на второго. -- Давай, Олиф, -- сказал второй. -- Кстати, меня зовут Кирст. Олиф подошел к ящику и в два приема рассек его. Все молчали. Мне это молчание показалось долгим. Наконец, а,Шарт и Рольт крепко пожали руки Олифа и Кирста, после а,Шарт что-то тихо сказал геллам, и они, каждый пожав ученым руку, улетели все, кроме Алурга. -- Мы очень признательны вам, -- сказал Рольт Олифу и Кирсту. -- Более изысканно и длинно я вряд ли смогу выразить вам нашу благодарность. Что же дальше? Разумеется, вы уже не пленники, вот ваша машина и ваш пилот. Вы можете лететь. Это не мое дело, но, вероятно, квистору вы скажете, что задание выполнено, и он вам поверит. Возможно, после Горгонерр получит сведения, что линия вновь не в порядке и вновь пошлет вас. Вы либо сыграете с ним снова в эту же игру, либо, простите меня, вдруг воткнете в землю новый передатчик, а мы, зная, где это возможно, и уже умея отыскивать передатчики, вновь его уничтожим. Такая вот игра. Но мы искренне благодарны вам, а я рад, что указал вам на ваши заблуждения и ложь квистора, в которую вы поверили. Вы можете побыть с нами и перекусить или можете лететь: вы -- свободны. Олиф сказал: -- Мы тоже вам благодарны. Важно, что мы узнали, что занимались вовсе не тем, чем бы нам хотелось. Мы благодарны вам, хотя, честно говоря, что-то в душе у меня перевернулось и не скоро успокоится. Я не герой и не хочу оказаться за решеткой только потому, что скажу квистору в глаза, что знаю, как он водил нас за нос, и никогда бы не согласился заниматься машиной и передатчиками против геллов. (Кирст кивнул.) Но продолжать игру с квистором, делая вид, что все в порядке, -- не в моем духе. Да и не в духе Кирста, я думаю. Рольт сказал: -- А перейти в отряды повстанцев -- это мысль для вас абсолютно новая, а решение, возможно, неприемлемое. Но я не осуждаю вас. -- Да, это сложная для меня мысль, -- сказал Олиф, -- она лишь Мелькнула у меня в голове -- и ушла. Однако не знаю, как у Кирста, но у меня есть склонность, сказав "а", сказать и "6". -- То есть? -- спросил Рольт. -- Я, уничтожив передатчик и желая геллам свободы, практически замахнулся на саму идею, на саму машину. Мы думали с Кирстом, что у нее иное назначение. Не скрою, у меня, может, не хватит духу и смелости уничтожить главную машину, но я не против того, чтобы вы узнали, где центр этой затеи и где эта машина, главная. Ты как, Кирст? Кирст снова кивнул. Я видел, как Рольт положил им свои огромные лапищи на плечи и сказал: -- Я не имею права желать от вас столь многого, позвольте, я сам скажу, где она, эта гадина, а вы меня поправите. -- Давайте, -- сказал Олиф. -- Она в Тарнфиле, -- сказал Рольт. Кивок согласия. -- В квистории. Тот же кивок. -- Дверь тайная, скрытая и без всякой надписи. Кивок. -- Сама эта дверь -- в кабинете квистора. Энергичный кивок. -- А дальше -- варианты. Она, дверь, а точнее, вход в помещение, где машина, в сейфе или в... -- Точно, -- сказал Кирст. -- Это сейф. -- И сейф связан с сигнализацией. -- Конечно, -- сказал Кирст. -- Поразительно, откуда вы все узнали. И почему при вашем неприятии этой мерзкой машины она до сих пор еще жива? -- Пока мы не знаем способа борьбы с сигнализацией, способа вскрытия сейфа. -- Рольт помолчал. -- Кстати, если вы не желали бы стать повстанцами, но захотели уйти от ситуации с квистором, вы могли бы быть моими гостями на то время... Вы же чувствуете, какова атмосфера над Политорией? Вы женаты, дети есть? -- Женаты, -- ответили оба ученых, -- а детишек нет. -- Тем проще, ваши жены тоже могут найти у меня приют. Я капитан подлодки, которую квистор давно проклял. -- Это та самая, неуязвимая? Лодка-призрак? -- Да, это она, -- сказал Рольт, -- но... -- Он сделал огромную паузу. -- Одной вещи я вам, как мужчинам (согласись вы, как нейтральные люди, поселиться на моей лодке), гарантировать не могу никак. -- А именно? -- спросил Олиф. -- К моим военным действиям под водой вы не будете иметь никакого отношения. Но, если вдруг лодка причалит к берегу и мой экипаж начнет вести бой на суше, я не стану запрещать вам взять в руки оружие. Это ваше дело. Олиф и Кирст чуть грустно и понимающе улыбнулись. В этот момент Ир-фа уже шел к ним, мы и не заметили, как он "сорвался". Пилли так и не вышла, не "раскрылась". -- Привет, Фи-лол, -- сказал Ир-фа, подходя к ним. -- О, уль Ир-фа! -- воскликнул Фи-лол. -- Рад вас видеть. -- Мы тоже, -- улыбаясь, сказал Олиф. -- Что наш хозяин комет и планет делает в этих диких лесах? -- Немного охочусь, -- сказал Ир-фа. -- Работа в городе однообразная -- я подустал. А здесь... возможно, я подстрелю крупного кольво, а шкуру -- в подарок моим друзьям. -- Уж не тем ли славным землянам, уль Ир-фа? -- Вы угадали. Они славные люди... политоры. -- Если вы с ними иногда видитесь, -- сказал Олиф, -- передайте им от нас лучшие пожелания. Похоже, они абсолютно не склонны к войне с нами. -- Все передам, -- сказал Ир-фа. -- Не склонны. Кирст сказал: -- Пора лететь. Долгой жизни всем вам. Летим, Фи-лол. -- Прощание было коротким, и все трое направились к винтокрылу. -- Возьмите ваше оружие! -- крикнул а,Шарт, и мы увидели, как Олиф и Кирст вернулись и подхватили с земли свои пистолеты. Через минуту они были возле винтокрыла, и вскоре тот взлетел и исчез за деревьями. 10 Мы завтракали в нашем палаточном лагере почти в полном составе: только Ир-фа перекусил на ходу и отправился с ружьем в лес, один. Я готовился к подводной охоте, черт возьми, -- как это так вышло, что на новом месте я еще ни разу не эанырнул? А все вместе мы -- даже не искупались. Папа вдруг расхохотался: -- Сижу и думаю, Рольт. Конечно, думаю, на подлодке уля Рольта есть мастерские, и нельзя ли создать ма-аленький сварочный аппаратик... для разрезания сейфа? Дурная голова -- а лазер на что?! -- Вот именно, -- сказал Алург. -- Кое-что я постеснялся почему-то спросить у Олифа и Кирста, -- сказал Рольт. -- Хотите, Рольт, я произнесу это? -- сказала Пилли. -- С вашим-то умом, милая Пилли, -- сказал Рольт. -- Ну, хотите? -- Хочу, Пилли. Ваш голос -- это уже праздник! -- сказал Рольт. (Я улыбнулся: ну и праздник -- нежный скрежет металла.) -- Вы, Рольт, постеснялись спросить у Олифа и Кирста, как далеко от сейфа сама машина. -- Все точно, -- сказал Рольт. -- Плюну на вежливость, свяжусь с Филолом, пусть у них спросит: геллы дороже. А я вдруг стал размышлять о фотографировании в кабинете квистора. Сижу я потом, скажем, на Земле, на переменке в нашем классе, показываю моим девочкам и ребятам портрет, цветной, уля Горгонерра и говорю: "Верно, симпатяга, да? Он, между прочим, цветы обожает, а во внучатах своих не чает души. И в женах. Миляга, старикан, а красавец какой?!" -- В общем, -- сказал Рольт, -- мы с Ки-ланом скоро двинем на лодку, а вечером, Орик, давайте свяжемся, вы сами решите, когда нам плыть. Кстати, если а,Тул пошел к Тарнфилу, -- здешним отрядам, как и южным, этой же ночью пора начать медленное движение. Медленное, чтобы геллы не скоро "уткнулись" в соседнее опасное биополе. Я спросил у Орика: -- Заметили ли вы систему открывания и закрывания окон в кабинете квистора? -- Х-м. Пожалуй, нет, -- сказал Орик. -- Если иметь в виду, что они несколько выпуклые, как и в планетарии, и в нашем доме, то система одна: нажимаешь кнопку -- стекло "ползет"... Это очень важно! -- Потом кое-что обсудим, -- сказал Орик Алургу. Тот кивнул. -- Ну, в море? -- сказал я. Папа кивнул, а Оли и Пилли, подняв лица к небу и закрыв глаза, тяжело выдохнули воздух, мол, полное согласие -- жара. -- Я останусь, -- сказал Орик. -- Ка-ак, Орик?! -- сказала Пилли. -- Нам без тебя скучно! -- Я разве что плюхнусь у берега на минуту, не более. Если я услышу выстрелы Ир-фа, это еще ничего. А вот если пару строенных выстрелов -- это значит, я ему нужен. ... Поплавав, мы с папой вернулись к берегу, доложив Орику и девушкам, что крисп, конечно, мы не видели, но лучше уж им плавать совсем рядом с берегом, все же это северный берег. В общем, они так и вынуждены были поступить: Орик был тут же и строго "управлял" ими, а мы с папой вернулись к рифу, где -- мы заметили раньше -- рыба есть, и быстро подстрелили по паре знакомых окали и пирру. Позже мы улышали три выстрела в лесу, но с заметными паузами, и второй тройки не последовало. Орик был спокоен, но через некоторое время послышалась уже кодовая "серия" Ир-фа, и Орик, схватив пистолет, быстро отправился в лес. Оли включила маленький стереовизор, ничего сверхособенного мы не узнали, но диктор тем не менее прочел сообщение правительства, что в Кали-харе вновь был конфликт между рабочими и администрацией, жертв нет, но некоторые политоры вновь брошены в тюрьмы; что в районе Калихара произошел в лесу бой между повстанцами и войсками правительства, отряду повстанцев удалось уйти, жертв, кроме легких ранений, среди войск правительства нет; подобные же явления впервые наблюдались в Ромбисе и Лукусе, в связи с этим некоторые войска правительства стянуты в район Тарнфила, а квистория приняла решение о дополнительной самоохране; в самом Тарнфиле никаких столкновений бунтарей и властей нет, правительство не склонно объявить по всей стране военное положение и призывает всех к спокойствию. -- Все ясно, -- сказала Пилли, -- значимость событий приуменьшена, все было куда острее, и похоже, уль Владимир... -- Похоже, что выбираться в Тарнфил следует этой же, ближайшей, ночью, -- закончил папа, и Пилли сказала: -- Да, да. -- Самое существенное -- это дополнительная охрана квистории, -- сказал папа. -- А она нам совсем некстати. -- Само собой тут-то они ничего не соврали, -- сказала Пилли. Мы уже начали волноваться отсутствием Ир-фа и Орика, и в этот момент они и появились, потные и улыбающиеся. Мы ахнули: на длинной палке они несли (я сразу догадался) огромного кольво. Несли они кольво сравнительно легко, Ир-фа и Орик разделали хищника и обработали шкуру в лесу, поэтому их долго и не было. -- Это подарок вам на память от нас всех, уль Владимир и Митя, -- сказал Ир-фа. -- Вы ведь можете вскоре... -- И он изобразил руками и маленьким телом нечто среднее между полетом огромного космоплана и гелла. -- Таких шкур на полу нет ни в одном доме на Земле. -- К вечеру, возможно, небо затянет, может, и дождь будет с сильным ветром: похоже, нужно уходить этой ночью. И надо бы связаться с Роль-том, -- сказал папа. -- Да, -- сказал Орик, -- выбора, пожалуй, нет. Я успел переговорить с некоторыми отрядами -- обстановка обостряется. Тут же Пилли сообщила о том, что мы слышали по телеку. Орик повторил, что уходить следует сегодня; Алург все сообразит и не заставит себя ждать. ... К обеду действительно вернулся Алург, а после обеда Орик сразу связался с Рольтом. -- Как у вас с погодой на приборах? -- спросил Орик. -- В дожде я не уверен, но ветер будет приличный. -- Самим нам лететь будет сложновато, а оставаться по такой погоде глупо, да и дела торопят. Знаешь новости? -- Конечно. Я вас доволоку. -- Идет. Огромное спасибо. -- Ждите меня к ночи. Если закапает -- собирайтесь, тогда я подойду раньше. -- Принято, -- сказал Орик. -- Кстати, уже закапало. Дождь немного усилился, и все мы, "выпустив" у машин верх, залезли в большую палатку. Как-то так мы сели, что я, глядя из палатки наружу, никого, кроме папы, не видел: все сидели сзади меня. Обзор мой из палатки был минимальным: краешек реки, впадающей в море, песок на берегу, само море и серое небо. Ветер еще не раскачал волну, но рябь была приличной, черноватой какой-то, и на ее фоне торчащие из воды "зубья" рифа были почти не видны. Все было так, будто мы с папой на Земле, на большом озере пережидаем в палатке дождь. Может, от этой схожести и еще, видно, от неосознанного в этот момент чувства какой-то угрозы впереди, риска, я вдруг остро пережил (увидел даже ее, капельку, в сумасшедших просторах Вселенной) полет модели Ир-фа на Землю. Никто из нас ничего не знал, но я верил в эту модель, хотел верить, да и нельзя было не верить, но когда я представлял себе эту малютку, козявку, песчинку, мелкую какую-то молекулку в вихревом разгуле космоса, мне становилось за нее страшно. Я тупо смотрел через полог палатки на мокрый песок, мокрющую речку, мокрое, в пузырьках, черно-серое море и серое небо и думал: какое это было бы счастье -- сидеть с папой хоть в грозовой дождь, хоть неделю, но на Земле, а потом вскочить, когда дождь пройдет, в нашу старую амфибию -- чик-чик! -- и ты уже дома, а мама сердится на нас, дурней этаких, которые из-за десятка средней плотвы готовы мерзнуть и мокнуть, как бездомные дворняжки. Слепящий свет прожектора подлодки Рольта резко вытолкнул меня из той жизни, все вскочили, быстро собрали последнюю палатку, и уже минут через десять три наши машины прыгнули за лагуну и чуть дальше, а потом "вплыли" в просторный люк Рольтовой подлодки, и лодка ушла в погружение. Снова все мы были в знакомой кают-компании, где Сириус, хоть и находился в замкнутом пространстве, все же был кот-котом, без ошейника и прочего. Вряд ли ему так уж нравились эти собачьи "дела", однако я давно хотел отметить некую особенность Сириуса, а именно: если собака виляет хвостом, она показывает свое хорошее душевное расположение, а кошка -- наоборот, злится; у Сириуса все было не так: виляет хвостом -- значит, доволен, а вовсе не злится, -- значит, ему хорошо. Получалось, душа его была собачьего устройства. Улыбаясь, Рольт "доложил" нам: -- Когда мы с Ки-ланом были у вас, мой второй помощник проделал заданный маршрут и подружился с третьей горгонерровской лодкой. Пока она связывается с морским начальством на берегу, то говорит с ним, как все экипажи Горгонерра, -- так разумнее. Квистор немного удивится, если эти экипажи окажутся на берегу его милыми противниками. Целых три лодки отхватил, а? -- Лицо Рольта тихо светилось. В конце ужина решился вопрос, где нас высаживать; получалось, учитывая изгиб береговой южной линии, что в том же районе, возле грота, недалеко от племени Малигата. -- Очень удобно, очень, -- сказал Ир-фа. -- Останусь у Малигата на пару дней, давно я не видел старика. Усталые, мы завалились спать по своим каютам довольно рано, и Орик попросил разбудить нас тоже пораньше. ... Где-то в конце завтрака заработал большой передатчик, Рольт ответил, и мы услышали: -- Это кто же, друг рыболовов и охотников? -- Само собой. Как винты? -- Да стрекочу помаленьку. Сверху тучи, пониже водичка. Вообще-то я над ней недавно. Иду прямо на север. -- Понял, -- сказал Рольт и шепнул нам, что это Фи-лол и он почему-то в воздухе. -- Есть информация, -- сказал Фи-лол. -- Важная? -- Да, очень. Целых четыре. Необходимо повидаться. -- О! -- сказал Рольт. -- Тогда держите курс, я выхожу на него. Засеку вас издалека, пару слов -- и встреча! -- Есть! -- сказал Фи-лол. -- Поняли, почему четыре важных информации? -- спросил у нас Рольт. Нет, никто ничего не понял. Минут через пятнадцать Рольт отдал команду приблизиться немного к поверхности и прощупать небо. Прощупали -- все было нормально. Немного погодя Рольт приказал всплыть, и дальше мы уже шли под открытым небом. Рольт включил видеоустройство, и мы могли наблюдать за морем в любом направлении, и за небом. Позже Фи-лол опять связался с подлодкой, и они с Рольтом выровняли свои курсы для встречи. Все небо было в рваных тучах, волны были приличные, и иногда прокатывались по корпусу лодки. Неожиданно коммуникатор Рольта стал попискивать: нечто вроде азбуки Морзе. -- Это Фи-лол, -- после паузы, сказал Рольт. -- Не нравится мне ситуация. -- Чего это он? -- спросил я. -- Что-нибудь в небе... -- Говорит нашим шифром: откуда-то вынырнул военный винтокрыл, патрульный, наверное. Требует от Фи-лола зависнуть для проверки. Фи-лол шпарит дальше, а патрульный открыл огонь. Вскоре точкой возник в небе винтокрыл Фи-лола. Чуть позже и выше над ним мы увидели патрульный винтокрыл. Фи-лол приближался. Его швыряло в воздухе. Рольт включил звуковой канал, и мы услышали выстрелы патрульного. -- Обработайте патрульного! -- крикнул Рольт по внутреннему каналу. Потом без всякого шифра -- Фи-лолу: -- Тебя прилично задели? -- Лодка открыла огонь по патрульному винтокрылу. -- Фи-лол, вы как? -- Мне не выровняться. Есть раненые. -- Прыгайте!.. Десять аквалангистов в воду! Мы увидели несколько взрывов рядом с патрульным винтокрылом, его поволокло вбок, корпус Фи-лоловой машины начал, переваливаясь, падать, и одна за другой от него отделились пять фигурок с парашютами, и их начало ветром относить в сторону. Винтокрыл Фи-лола ушел под воду, лодка продолжала вести огонь по патрульному, и наконец он завертелся, закувыркал-ся и тут же рухнул в море. Мы молча смотрели на экран. Минут через десять открылся люк лодки, матросы опустили на воду подъемные рычаги, появились в воде аквалангисты, поддерживая ту пятерку, и их стали поднимать на борт (Рольт ушел), двоих из пятерки аквалангисты поддерживали и на площадках рычагов, и на борту, пока их не приняли в люке; это были, кроме Фи-лола, Олиф, Кирст и две женщины. Минут через двадцать в кают-компанию вернулся Рольт, совершенно подавленный, и с ним Олиф, незнакомая женщина, молодая и молчаливая (жена Кирста, как оказалось), и Фи-лол, уже переодетые. Рольт почти сухо представил нас жене Кирста и Олифу, добавив, что Кирст ранен, а жена Олифа -- ранена тяжело. -- Ну вот, -- хмуро сказал Фи-лол. -- Мне не то чтобы не следует появляться в Тарнфиле, но и не на чем. -- Так что выбирай, -- сказал Рольт. -- Либо ты становишься матросом моей подлодки, либо... -- Я и сам думаю, не уйти ли мне к а,Тулу. -- Он уже значительно сместился к Тарнфилу. -- Уль Орик да и вы можете связаться с ним, и, может быть, уль Орик по пути в Тарнфил забросит меня к а,Тулу. -- Это можно, -- сказал Орик. -- Но опасно лететь. Проверки. Как долетит с нами Алург? Никто не знает, что это за гелл, но то, что мы летим с той стороны моря, где геллы свободны, патрульным известно. Пилли молчала, она пересела к Олифу и некоторое время держала его за руку: она хорошо знала и Олифа, и его жену. Олиф сказал: -- Мы были с Кирстом в квистории, даже секунду -- у самого квистора. Следовало его успокоить, что геллы снова в его руках, но мы шли в квисторию, уже решив лететь к вам с Фи-лолом. ... Через несколько часов мы распрощались с Рольтом, Ки-ланом, Олифом, женой Кирста и Фи-лолом (он пока решил остаться у Рольта) и прямо из грота вылетели к моро. Олуни и я долго обнимали друг друга, как и подобает братьям. Более сдержанно обнялись Малигат и Ир-фа (Малигат когда-то спас Ир-фа на охоте); Ир-фа был виртуозным охотником и свободно владел языком моро; он, для Малигата, был абсолютно свой политор. Очень тепло моро приняли Алурга. А Сириус "изменил" Алургу и занял место на коленях Малигата: может, он помнил, как Малигат ласково держал его в руках, стоя на вершине скалы над морем, а может быть, -- кто знает, -- когда Сириус скрылся от нас в скалах, ему угрожала опасность, и Малигат спас его. Снова пошел дождь и шел почти до ночи. Весь день мы провели у моро и вылетели, когда начало темнеть. Прощаясь с нами, Малигат крепко обнял меня, крепче, чем при встрече. Олуни -- тоже. И я, и папа чувствовали, что мы прощаемся с моро навсегда. Мы взлетели, договорившись о встрече с Ир-фа, и "поплыли" к Тарнфилу, освещая себе дорогу работающим в пятую часть режима прожектором Орика. Вероятно, он полагал, что в темноте патрульщики будут идти с яркими прожекторами, мы увидим их издалека, и Алург из последней машины соскользнет вниз. Был еще веселый "план": завернуть его в шкуру кольво. Но добрались мы в полной темноте до Тарнфила, а потом и до "нашей" квартиры без приключений. (Позже мы узнали, что Кирст через два дня был на ногах, а жена Олифа -- умерла, и ее похоронили в море.) Сложно было размышлять заранее по главному вопросу, который должен был возникнуть в разговоре с квистором, хотя он вряд ли организовал бы наш вылет на Землю завтра. (Мы с папой договорились, что если вдруг он захочет отправить нас завтра -- мы должны этому как-то "помешать".) Действительно, улети мы завтра, когда победа на Политории повстанцев до конца неясна, неясным было бы и то, что могут сделать с нами в космосе, отпуская нас на Землю. Возникла проблема, где мы будем во время самой войны и какова будет именно наша, а скорее роль папы в этой войне. Обе предполагаемые роли не укладывались в голове. Если он будет отсиживаться -- это не укладывалось в его голове. Если же будет воевать -- в головах наших друзей, считавших, что мы можем помогать им как угодно, но уж никак не с оружием в руках, так как не должны рисковать собой. ... Я сказал папе, что звонить квистору следует с таким расчетом, чтобы по дороге к нему обязательно заехать в магазин игрушек. -- Это еще зачем? -- спросил папа. -- Тайна, -- сказал я. -- Мне хочется быть на приеме у квистора с игрушкой, которая вызвала бы его улыбку. -- И что? -- спросил папа. -- Да ничего, -- сказал я. -- Я же ясно говорю: тай-на. -- А-а. -- Он сделал понимающее лицо. Наконец вернулся Орик. Он много летал, повидал кое-кого, в частности, помнишь, сказал он мне, кулачных бойцов на вечере: Эл-ти и Трэга. Эл-ти наладил связь с одним пареньком-политором из энергосети освещения квистории, которое (странно!) было не автономным, но зависело от аппаратуры прилегающей части города. -- А это подарок тебе, Алург, -- добавил Орик и отдал Алургу нечто в сумочке. Во время обеда и до разговора с квистором я попытался изложить всем свои "выкладки". Конечно, все понимали, что это не такая уж реальная комбинация, когда бы и квистор принял нас сегодня, и наш визит был бы для него последним по времени дня, и чтобы кабинет его мы -- квистор, папа и я -- покинули одновременно. Неожиданно все мы услышали основательный гул. -- На балкон! -- крикнул Орик, выбегая первым. Мы высыпали за ним. Алург стал сзади всех. Среди аккуратных и витиеватых дорожек верхнего города, вившихся среди зелени голубых и розовых прудов, были, разумеется, дороги пошире и попрямее, и на дальней от нас и не очень хорошо видимой из-за крон деревьев я рассмотрел колонну серых машин, явно тяжелых, по виду напоминающих мощных жуков. -- Это... танки, -- сказал Орик, и тогда мне показалось, что я вижу гусеницы. Я объяснил Орику, что такое гусеницы, он кивнул, поняв, но сказал, что эти машины все же на колесах, но они же и на воздушной подушке, плюс -- особое устройство -- резко выбрасываемые и подымающие машину вверх четыре металлических "ноги"; именно таким образом боевая машина совершает маневр поворота наиболее быстро. Одновременно над нами промчались три эскадрильи быстрых ракетных машин: "сигары" без крыльев. Орик включил телек, "побродил" по каналам, и тут же передали сообщение: в лесах Лукуса, Ромбиса и Калихара шли короткие стычки повстанцев и войск квистории, но военное положение в стране так и не было объявлено. Все выглядело так, что раз повстанцы и не пытаются брать города, то они как бы оставляют квистории возможность согласиться на их, повстанцев, требования и снять напряженную атмосферу, изменив условия и оплату труда политоров. -- Не пора ли позвонить квистору? -- сказал Орик. Мы с папой вздохнули: очень уж не хотелось получить свидание в неудобное нам время, тем более -- завтра, но решение квистора зависело неизвестно от чего. Алургу пришлось покинуть столовую, а папа попросил Пилли и Оли убрать со стола, будто мы еще и не обедали: связаться с квистором мы хотели по стереоканалу, так вежливее. Все "приняли" вид измученных и только что прилетевших путешественников, и папа набрал номер квистора. Квистор широко улыбнулся нам, он был самую малость занят и, извинившись, сказал, что перезвонит нам буквально вот-вот. За крупным в кадре лицом квистора виднелось благообразное лицо другого политора, и Орик пояснил нам, что это глава воздушных военных сил. Квистор действительно довольно скоро перезвонил нам. -- Ну как, дорогие путешественники, -- сказал он. -- Довольны ли вы? Рыбная ловля, дикие леса, охота? -- О да! -- сказал папа. -- Огромное вам спасибо, уль Горгонерр. Улетать прямо не хотелось! Но... погода, да и дела. Я звоню вам сразу по прилете, мы даже не пообедали... -- Трудно было, уль Горгонерр, -- вставил я, -- оторваться от ловли на южном берегу: ловилось отлично. -- И поймали что-нибудь солидное? -- то ли демонстрируя вежливость, то ли затягивая разговор, спросил квистор. -- Да, -- сказал папа, -- но пришлось, как говорят на Земле, "сматывать удочки": вы обещали, простите за напоминание, встречу со мной и сыном в день звонка, даже если и не сразу. -- Не буду скрывать, уль Владимир, обстановка не очень-то радующая, много дел, но я обещал... Простите, сколько времени, как вы думаете, потребует наша беседа? -- Уль Горгонерр, -- сказал папа. -- Это зависит от вас, но думаю, что заняло бы полчаса, и если вы примете нас сегодня вечером, в конце вашего рабочего дня... -- Ну что ж... давайте... пожалуй. -- Как бы не до конца уверенно сказал уль Горгонерр, а я прямо весь напрягся. -- Давайте так и поступим, -- добавил он уже твердо. -- Я жду вас в четверть седьмого, сам же покину квисторию в семь ровно. Улыбка квистора -- кинокадр. Улыбка наша -- тоже в этом духе. ... Мы вылетели с папой с таким расчетом, чтобы действительно побывать в магазине игрушек или хотя бы в игрушечном отделе, что мы и сделали. Я "купил" себе (чтобы не выдавать себя второй игрушкой на визите у квистора) превосходную модель звездолета, а также большого симпатичного политорского медведя (если вообще медведя) с длинным пышным хвостом. Этот медведь при нажатии ряда кнопок, спрятанных в шерсти, издавал разные звуки: от нежного урчания до грозного рычания. Была даже кнопка, когда медведь чихал, храпел и хныкал. Пропуска на нас в проходной квистории были выписаны. Вооруженные охранники нам улыбались, однако (с миллионом извинений -- правило!) позаглядывали в иллюминаторы звездолета и потискали медведя. Фотокамеру (обычную) проверили в темной комнате. Медведь при проверке "изобразил" всю гамму чувств, а когда чихнул -- охранник, вскрикнув, уронил его и долго извинялся. Нас провели к квистору, и он встретил нас, обняв за плечи. Почти вся задняя, дальняя стенка его кабинета была занята стеллажом с книгами. Правее его, возле голой стены и рядом с выгнутыми наружу секциями длинного окна стоял огромный сейф. Стол квистора был возле стеллажа, и он сидел спиной к нему; взгляд его, таким образом, был направлен на дверь или на собеседника. Я подумал, если собеседник ему скучен, он может третьим глазом рассматривать корешки своих книг. Квистор усадил нас в кресле перед собой и сказал многокрасочное "О!", увидев мои игрушки. Он знал, что я был почти "готовым" ученым, а игрушка-звездолет может понравиться даже ученому. А "медведя" я, возможно, "купил" в подарок. Для начала мой номер прошел успешно в том смысле, что никакого особого удивления у квистора не вызвал, скорее -- умиление. И тут же я понял, как нам повезло с погодой: было прохладно после дождя, и окна кабинета были закрыты, а будь жара, и будь они открыты настежь, квистор перед уходом закрыл бы их сам, и тогда... -- Уважаемый квистор, -- начал папа. -- Начну сразу с дела. Я и ощущаю, и приблизительно знаю, какова обстановка на Политории. В строгом смысле вам не до нас. (Квистор изобразил активный возражающий жест.) Я же, как и говорил вам в волнующие минуты встречи и знакомства, обязан вскоре вернуться на Землю. Какова, по-вашему, форма отлета? Я имею в виду отнюдь не характер проводов, а именно форму отлета. -- Что же, я думаю, -- сказал квистор, -- здесь мудрить нечего. Уль Карпий совершит полет с вашим космопланом на борту до той точки, где мы счастливо встретились. Далее -- "расстыковка". Или чуть позже, если вы убедитесь, что вашего топлива для возврата на Землю маловато. -- Отлично, -- сказал папа. -- Я вынужден напомнить: я не могу при "расстыковке" сообщить вам курс на Землю -- это государственная тайна, а я, скажем так, -- патриот Земли, как вы -- патриот Политории. Здесь важны уточнения позиций, а не заверения в лучших намерениях, не так ли, квистор? -- О, разумеется! -- сказал квистор. Тут я, дав разговору развиться, крикнув "простите", подбежал к окну и, обернувшись, добавил: -- Красивая какая птица. Спряталась в ветках на дереве. Вот прелесть! Квистор улыбнулся мне (тем более я продолжал быть с игрушками в руках), я стал к папе и квистору спиной, внимательно слушая разговор и рассматривая "птицу". Я решил подбавить еще жару и, держа медведя под мышкой, со звездолетом в поднятой руке, сделал пару кругов по кабинету, жужжа будто двигатель звездолета. Потом я пронесся совсем рядом с квистором со звездолетом в руках, на котором теперь верхом сидел медведь с пушистым хвостом. Я "совершил" мягкую посадку звездолета возле края оконного стекла, вернулся к столу без игрушек и с жаром сказал квистору, что мы с папой очень хотим оставить себе на память снимки: мы в кабинете квистора вместе с самим улем Горгонерром. Он сказал, конечно, снимайте, уль Митя, -- какие разговоры. Я занялся съемкой с разных точек, а папа продолжал: -- Теперь о дате отлета. Наше время заканчивается через два-три дня, думаю, что решать наш отлет в спешке послезавтра неудобно вам и как-то даже грустновато для нас. Внутренне очень трудно вдруг сорваться сразу, хочется еще немного побыть вашими гостями. -- Ну, конечно! Конечно же! -- воскликнул Горгонерр. -- Пап, передвинь кресло чуть-чуть сюда, для выразительности кадра! -- сказал я. Папа после кивка квистора сместился, и теперь получалось так, что квистор сидел ко мне под некоторым углом, глядя на папу, так что его глаза, и передние, и задний, меня не видели. -- Значит, -- продолжал папа, а я отошел с камерой вплотную к окну, к кнопке на нем. -- Значит, если мы решим сейчас, что наш вылет будет на третий день, не считая сегодняшнего, это вас устроит, уважаемый уль Горгонерр? -- О да, конечно, -- сказал квистор, и пока они с папой рассуждали на предмет того, какое время удобнее для вылета, я непрерывно щелкал камерой, меняя точки, то отходя от окна, то возвращаясь к нему, и в какой-то момент пальцем у себя за спиной нажал кнопку и тут же (пауза -- чуть больше нуля) отпустил ее. Быстрого поворота головы мне было достаточно, чтобы убедиться: ура, щелочка есть, как раз для мизинца, даже чуть меньше, лишь бы ветром, лишь бы холодком не потянуло, думал я, лишь бы квистор ничего-ничего не заметил, не почувствовал. Потом я, весело смеясь, и уже вновь с игрушкой, подбежал к папиному креслу, отдал камеру ему, попросил его снять меня с квистором и сказал квистору: -- А мы давайте беседовать, а? Ну, чтобы на снимках было все натурально. -- Охотно, -- сказал квистор. -- О чем же? -- Если вы помните, капитан уль Карпий подавал нам ваши сигналы, а мы их и не почувствовали: может, разная аппаратура, разные частоты, они до нас и не дошли. -- О, это верно, -- сказал квистор, а я думал: "Только бы в щелку не задуло, только бы не задуло". -- Так не лучше ли решить эту проблему до отлета?-- сказал я. -- Вдруг возникнут технические сложности, устранимые только здесь. Папа сказал: -- Может быть, уль Горгонерр, технический аспект нашей связи следует обсудить с милой Пилли? -- Отличная мысль, -- сказал квистор. Он поглядел на часы, готовый встать. -- Пилли разумный ученый. -- Тогда все, -- сказал папа, уловив жест Горгонерра. -- Благодарим вас ото всей души за прием. -- Горгонерр встал, выключая кнопку "кондишн". -- Все ясно, -- сказал квистор, обнимая нас с папой за плечи и направляясь к выходу. -- Утром на третий день или вечером на четвертый -- звоните мне. -- Он распахнул дверь в комнату секретаря, пропустил нас вперед, вышел сам, потом сам закрыл ключом дверь (мой вздох облегчения) и, кивнув секретарю, сказал: -- До завтра, уль Триф. -- Долгой жизни, уважаемые гости и уважаемый квистор. Лифт, проходная (без всякого осмотра), сердечное прощание с квистором, он -- в машину к своему шоферу и охране, мы -- в свою. Обоюдное прощание, и мы разлетелись. А я вздохнул, выдохнул еще раз с буквочками "уф-ф!" в голосе. Однако если щелка в окне так и останется, это еще не только не полдела, но, скажем, энная его часть: все упиралось не в количество, а в качество сложностей. ... Мы сидели за вечерним чаем в полном сборе: Пилли, Оли, Орик, Алург, папа и я. Были и гости. Два кулачных бойца: Эл-ти и Трэг. Позже появился Палиф -- ученый по биополям и доктор Бамбус, главный врач клиники, куда попали два шпика после схватки с Олуни и Кальтутом. Бамбус, как это часто бывает в жизни, вполне оправдывал свое имя -- это был единственный не только не высокий политор, но и толстенький; лицо у него было очень приятным. Эл-ти сказал: -- На этом участке энергосектора с двенадцати ночи будет главным Ли-гар, второй -- уйдет вместе с Ли-гаром ровно в два ночи, и они "улетят" к а,Тулу. Это риск, но вариантов нет. -- Почему именно в два часа ночи? -- спросил Бамбус. -- Видите ли, -- сказал Трэг. -- По просьбе уля Орика мы два дня следили за небом над Тарнфилом. Летают круглые сутки, и ночью тоже, но с часу до трех -- машин меньше всего. -- Над квисторией они есть всегда, -- сказал Палиф. -- Она, точнее. -- Да, -- сказал Эл-ти, -- летает по большому кругу, наверняка снабженная сильной оптикой. Летит она не быстро, и если ровно в два будет ясно, что нужное окно в пределах ее видимости, -- придется подождать несколько десятков секунд. Вздохнув, Орик сказал: -- Словом, одна машина в воздухе будет точно, плюс пролетающие. И конечно, есть своя вероятная несинхронность в комбинации: положение дежурной машины в воздухе и точки нахождения охраны в саду; их, как выяснил Трэг, по кругу ходит трое, причем один и двое ходят навстречу друг другу. Так что идеал, это когда и дежурная машина, и встреча трех охранников внизу в своем положении относительно окна квистора (то есть с другой стороны от него) совпадут. Но чудес, как и ничего идеального, не бывает. И огромная помеха -- внешняя охрана квистории. Они ходят и перед оградой. -- Главная проблема, -- сказала Пилли. -- Все сделать сегодня. Иначе, как мы организуем повторное "затемнение" квистории и всего сектора? Вдруг молчавший папа сказал: -- По-моему, здесь не обойтись без моро. Ночью моро бесшумно занимают позицию вокруг дворца. Гаснет свет, и, считайте, внешней охраны нет, им крышка. Нет через минуту и внутренней охраны: решетка высока, а потому без сигнализации и уже не под током. Остается машина-дежурный с мощной фарой и вооруженными политорами. Но только она одна! -- Спасибо, уль Владимир! -- Орик вскочил и с коммуникатором исчез на балконе. -- У нас еще минимум шесть часов! В наступившем молчании Оли вдруг сказала такое, от чего я побледнел, покраснел, потом захохотал, а за мною и все остальные. Полуехидно она улыбнулась и "выстрелила": -- Уль Митя, я ни разу не слышала, чтобы вслух вы или ваш папа произнесли нам т о главное, без чего невозможно что-либо сделать, -- выполнено: приоткрыть незаметно ма-аленькую щелочку в окне квистора. -- Да, действительно! -- сказал я. -- Вот умница я -- ничего вам не сообщил! Вот это номер! Со щелочкой все в порядке! -- Странно, -- сказала Пилли. -- Сколь многообразна логика у женщин, о которой политоры-мужчины говорят, что ее вообще нет. Я, в отличие от Оли, именно потому, что разговор начался, решила, что с этим все в порядке. Говорить Мите следовало только о неудаче со щелью, и это бы он не забыл. -- Мне несколько стыдно перед Малигатом, -- сказал вернувшийся Орик, -- это же не игрушки с теми классными кулачными бойцами, здесь, возможно, сработает огнестрельное оружие... нет, это слишком серьезная просьба, хотя Малигат и не отказал бы мне. Я позвонил моему тренеру Киолу, с его слов среди наших кулачных бойцов больше цирковых артистов, чем я думал. Сочетание их качеств кулачных бойцов и циркачей скомпенсирует нам отсутствие моро. Квистория окружена чуть отдаленными кустами, и я думаю, когда вырубят свет... -- Придется решить и вопрос о прицельной стрельбе издалека, если подоспеет сверху дежурная машина, -- сказал Палиф. -- Как это подоспеет? В темноте? -- спросил доктор Бамбус. -- В какой темноте? -- спросил Орик. -- Я понял, что охрана, даже если успеет моментально включить фонари, будет быстро ликвидирована. -- Но дежурная машина "спрыгнет" вниз с прожектором. -- Простите, -- сказал доктор Бамбус. На этом все кончилось. Алург не произнес ни слова. Гости покинули наш дом вскоре, Алург и Орик -- в полвторого ночи. ... Квистория была освещена нормально, достаточно ярко, как всегда ночью. Вот прошли солдаты наружной охраны перед решеткой. Минутная пауза -- затем за решеткой появились охранники, совершающие обход вдоль самих стен квистории. Ситуация эта повторилась несколько раз: то одни прошагают, то другие. Машина-охранник была достаточно высоко. Тоже круговые движения, то по часовой стрелке, то против. Горят бортовые огни, рыскает луч поискового прожектора. Кольцом кусты вокруг квистории, снаружи от решетки не далеко -- не близко; прямо в кустах через равные интервалы -- столбы с фонарями. Внезапно (ровно в два ночи) все изменилось. Полная темень. Все освещение вырубилось. Только слабые бортовые огни высоко в воздухе и тонкий яркий луч поискового прожектора. Вдруг, после паузы, луч заметался. Тут же загорелись фонари охранников. Охранники еле видны в темноте и еле видны неясные фигуры политоров, метнувшиеся от кустов к охранникам. Зигзагами мелькают, падают на землю их фонари. Такое ощущение, что в схватке слышны короткие вскрики, хрипы. Полминуты, не больше -- и уже видны тени политоров, быстро взлетающих по стенкам решетки вверх. Вот они на самом верху решетки, вот уже по ту сторону ее, -- и только тогда появляются тени и фонари охранников за решеткой. Вновь едва видимая короткая схватка, фонари -- на земле... исчезают во мраке тени напавших на охрану политоров. И тут же, черт, ничего почти не видно, только мечется луч быстро снижающейся машины-охранника; едва уловимая глазом тень большой птицы, взлетевшей из кустов, -- над решеткой, к окну квистории. И не видно, скорее ощущается, что окно приоткрылось, а тень растворилась за стеклами окна. Машина-охранник "прыгнула" на землю, включив дополнительные бортовые огни, стало светлее, и видно, как выпрыгивают из машины солдаты квистора, начинают палить, не разбирая, в какую сторону, потом все-таки палят в одну: вероятно, туда, откуда издалека ведут огонь повстанцы. Некоторые солдаты квистора, выбросив руки вверх, рот открыт в крике, падают на землю. Какая вспышка за окнами квистории! Неслышимый мощный взрыв! Из пустого, без стекол, окна выпархивает гелл -- и сразу неуклюже вверх, вверх, в темное небо, а солдаты палят теперь тоже только вверх, вверх... Та-та-та! Та-та-та! Где гелл?! Упал, что-то мелькнуло: сверху-вниз! Или это не он? Или он?!. Или вовсе не он, просто показалось! ... Так все это выглядело на кинопленке уже на другой день, пленку отснял с той точки, откуда вели по квистории огонь повстанцы, кто-то из них же; как оказалось потом -- прямое задание Орика. А после того, когда события происходили на самом деле раньше, ночью, нам -- Пилли, Оли, папе и мне -- оставалось только мучительно ждать. Сколько -- неизвестно. Орик появился в четыре ночи, один. Волнуясь (не то слово), все мы ждали и Алурга, но Орик был один и все же почти светился. Кому-то показалось, что они видели падающего Алурга, кто-то не видел... Будем ждать. А слышали ли мы взрыв? Да, но очень-очень отдаленный. Это не главное. Главное, что сейчас делается со всеми геллами Политории. Они -- свободны! Еще надеясь, но уже подавленные, мы не спали и ждали прилета Алурга до утра. Утром Орик включил стереотелек. Диктор сообщил следующее: ночью совершено варварское нападение повстанцев на квисторию, и так далее, и тому подобное. Раздался взрыв в самой квистории, неизвестный хотел взорвать кабинет квистора уля Горгонерра... Повстанцы издалека открыли стрельбу по выскочившим из машины-охранника военным... Взрывавший вылетел из окна, так как был геллом, и был убит; как врага Политории его изрешетили пулями, частично он был задет своим же взрывом; имя его не удалось установить. Остается загадкой, как это именно гелл оказался способным на столь варварский поступок. Часть 4 1 Я стоял на дикой жаре в одних трусиках высоко на скале, над морем, где когда-то (мне казалось почему-то, что очень давно) стоял незнакомый мне еще, замкнутый и гордый вождь Малигат с Сириусом на руках. Ветра не было, ни рябиночки на воде, тем более -- в лагуне, в бухте, где мы однажды охотились; вода была чистейшей, и сверху я видел тени проплывавших в глубине рыб. Пилли, папа и Оли -- я знал -- лежат подо мной на пляже, но я не глядел на них. Думал я об этом каждую минуту или не думал, но будто какая-то невидимая пластина с отрицательным зарядом была накрепко вмонтирована в мою, ставшую чуть-чуть политорской душу: погиб Алург. Я вспоминал его маленькое крепкое тело, мягкие крылья, доброе и одновременно очень жесткое лицо, и мне было худо, не по себе, плохо. Неизвестно, зачем в сознании возникала необязательная параллель: оставленная мною в окне планетария щель, гелл Латор, его полет на Тиллу, моя модель в космосе по дороге к Земле, к маме -- жизнь, и мною же оставленная щель в окне кабинета квистора, гелл Алург, лазер, "окно" в сейфе, брошенная бомба -- смерть. Я понимал, головой-то я понимал, да и душой чувствовал, что и эта бомба, и гибель адской машины, и смерть Алурга -- все это тоже жизнь, жизнь геллов, их свобода, жизнь Политории, даже ее счастливая жизнь, завоеванная и с помощью Алурга, но мне некуда было деться от постоянного ощущения, что его нет среди нас, нет и не будет, хоть плачь, хоть улетай на Землю и возвращайся снова на свободную Политорию -- Алурга уже не будет. Когда утром той ночи взрыва в квистории и гибели Алурга мы узнали об этом по телеку, нас всех прямо как камнем придавило, огромным камнем, плюс еще маленьким камешком сверху, чтобы уж точно не выбраться, не уйти от этой боли, хотя все мы знали, на какой риск шел Алург. Была потом большая какая-то "пауза" -- полчаса, час, -- не знаю, и уже черт те что творилось в воздухе: геллы бросили свои дома, они носились, как сумасшедшие, над Тарнфилом, хохотали, смеялись, рыдали. Они ничего пока не знали о себе, уж в момент такого риска их никак нельзя было из соображений конспирации предупредить заранее -- геллы без всякой сдержанности, в полной мере переживали ту бурю внутри себя -- шквал, смерч, -- который захватил, завертел их добрые души, и вовсе не сразу они хоть как-то успокоились и узнали, в чем тут дело. И уже весь Тарнфил знал, что именно произошло, а вскоре и вся Политория. Представляю, что творилось в душе Горгонерра, но по геллам не стреляли, хотя те, кто мог бы стрелять, да и сам Горгонерр в своей норе (не сидел же он в полураскуроченном кабинете) знали, догадывались, какая сила высвободилась из-под их контроля, и к а к эта сила, перестав метаться, хохотать и рыдать, придя в норму, может на них обрушиться, да скорее всего и обрушится. Но никто не стрелял: видно, эти стрелки понимали или им дали понять, что пусть уж лучше война, чем этот страшный неукротимый взрыв, который может последовать, коснись сейчас хоть одна пуля хотя бы одного из геллов. Чтобы даже намеком пока не выдавать себя, Орик обязан был позвонить Горгонерру, что он и сделал через час после объявления по телеку, то есть позвонил, уже зная по официальным каналам, что произошло. -- Уль Горгонерр, -- сказал Орик. -- Я звоню вам, чтобы сообщить, что полностью в курсе того, что произошло на самом деле. Этот налет был связан с попыткой уничтожить машину с биополем влияния на геллов (я не знал, что она в квистории), и эта попытка удалась. Так говорят в Тарнфиле. -- Вероятно, уль Орик, -- сухо сказал Горгонерр, -- вы довольны подобным обстоятельством? -- Почему, квистор? Этот вопрос многосложен, по крайней мере, мои ощущения не однозначны. -- Я не понимаю подобных логических игр, -- строго сказал Горгонерр. -- Мне известно, вы, как член оппозиции, всегда выступали в гуманных, так сказать, целях против этой машины. -- Вы помогаете моему ответу, квистор. Да, я выступал в правительстве против этой машины, и правительстве, а не на площади перед повстанцами с призывами ее уничтожить. -- Какая разница? -- почти резко сказал Горгонерр. -- Разница есть, и я вам ее объяснил. Только что. -- Простите, уль Орик, сейчас я занят не столько размышлениями о ваших принципах и реакциях, сколько о ситуации предательства. Оба ученых, следивших за машинами, и их семьи, жены -- исчезли. Как они могли выдать местонахождение машины? Они же не... -- Не знаю, как, -- перебил его Орик. -- Не вы же и не те двое членов правительства, знавших тайну, выдали ее. -- В себе-то я уверен, -- едко рассмеялся Горгонерр, -- но теперь не очень-то доверяю своим коллегам. Оба ученых не только не знали, что это за машина, но знали даже абсолютно иное ее назначение: охрана всеполитор-ского воздушного и космического пространства над планетой. -- Они что, -- спросил Орик, -- не могли догадаться, эти ученые, что вы их, скажем изящно, -- дезинформировали? -- Нет, догадаться они не могли. -- Если так, квистор, -- сказал Орик, -- тогда, простите, ищите разгадку в среде посвященной элиты. Увы! -- Конечно, мы построим новую машину, построим, но не сейчас, а когда выиграем войну, да поможет нам Чистый Разум! -- Вы полагаете, война будет? -- спросил Орик. -- Да ну вас, право! -- резко сказал Горгонерр. -- Если взорвали машину, вы что думаете, повстанцы на этом успокоятся? -- Простите, квистор, -- сказал Орик, -- мне неприятен ваш тон и ваше небрежное отношение к собеседнику. -- Извиняюсь, -- сухо и нехотя сказал Горгонерр. -- Теперь, когда геллы свободны и, допустимо, озлоблены, стоит подумать и об уступках. Кстати, как это именно гелл мог швырнуть бомбу, это с их-то добродушием? -- А разве вы не помните историю с геллом, повредившим голову, -- биополе перестало на него влиять. -- Но как он проник в мой кабинет? -- Раздавил стекло. -- Не смешите меня! Оно непробиваемо. -- Значит, лазером. Кое-где они... -- Они давно запрещены. Законом. -- К употреблению. Но где-то же они сохранились? -- Но стекло не было оплавлено. -- Даже я больше знаю, -- сказал Орик. -- Этих следов и не могло быть, частично стекло было разрушено взрывом. -- Сообщаю вам, что через час я назначил экстренное заседание моего кабинета в полном составе. Не в моем кабинете буквально, конечно, -- добавил он с ухмылкой. -- Прошу вас присутствовать. Орик попросил нас не покидать дом, ждать его, и улетел. ... Средний "этаж" в воздухе занимали еще не пришедшие в себя геллы, верхний был, по ощущению, переполнен мчащимися военными машинами, машины гражданские опасливо держались на маленькой высоте, а по некоторым дорогам пошире шли иногда колонны серых танков. При этом не слышно было ни единого выстрела. Мы включили телек и сразу же наткнулись на правительственное сообщение "всем политорам" государства. Оно было кратким: через полчаса в правительственных кругах начнется дебатирование вопроса об улучшении условий труда и повышении заработной платы. Сами дебаты транслироваться не будут, но часа через два результаты их будут обнародованы. -- Как страшен мне этот квистор, -- задумчиво сказала Пилли. -- Типичный политик и обязан на всякий случай сделать этот ход, показав, что признает силу противника, -- сказал папа. -- Еще бы, -- сказала Пилли. -- Геллы-то -- свободны! ... Я слушал их тогда, и мне казалось, что, хотя они говорят и на важные темы, может, сам их разговор -- это прежде всего не молчать, не молчать и не думать, замкнувшись, об Алурге. А сейчас, стоя на скале над ними и не слыша никаких разговоров, я думал, что говорят они теперь вовсе о другом, потому что война уже началась. А тогда, когда мы все ждали Орика и (зачем-то) решения квистории, я думал о словах папы, что война может оказаться затяжной. Опять показались вдалеке и внизу танки квистора, и Пилли сказала: -- Экипаж танка, если надо, включает некую аппаратуру, ну, как бы максимально уплотняющую воздух впереди себя метров на четыреста -- пятьсот. Нет, это не ветер. Это как бы плотное тело, которое отталкивает буквально все впереди себя: и врагов, и их технику, и гранаты. Страшное оружие. -- Я все думаю и думаю: как нам-то вам помочь! -- Вы и так помогли сверх меры! -- сказала Пилли. -- Алург, -- сказал папа. -- Помог Алург, а не мы. Я смотрел в этот момент в небо на летающих в беспорядке геллов, и вдруг увидел через широко открытые двери на балкон, как трое геллов, взявшись за руки (а в середине -- маленький гелльчик), стремительно летят в сторону нашего дома. -- Латор! -- заорал я. -- Это Латор, Лата и Мики! Через минуту Латор, Лата и Мики, громко смеясь, оказались на нашем балконе, а потом и в комнате. Какое там -- чай или завтрак! Геллы места себе не находили. Они хохотали, вскидывали руки и крылья вверх, маленькая Мики несколько раз в восторге выбегала на балкон, выпархивала вверх и, сложив крылья, бросалась с огромной высоты вниз, и только пролетев метров пятьдесят, распрямляла крылья и мигом возвращалась обратно, -- страшно было смотреть на ее веселые игры. -- Ты еще не улетел! Не улетел! -- повторяла она, каждый раз подлетая ко мне, обнимая меня маленькими ручками за шею и повисая на мне. Мило улыбаясь, даже краснея, Лата сказала: -- Я не понимаю, что со мной, Пилли! Я совершенно ничего-ничего не понимаю. В этот момент мы увидели по телеку лицо ведущего диктора, и Оли сразу врубила звук. Диктор сказал: "Только что закончилось важное совещание в квистории, которое провел главный квистор, уль Горгонерр. Совещание носило характер дебатов, и квистория приняла важное решение: в течение недели будут устранены самые существенные недостатки в условиях труда политоров и будут введены новые расценки всех трудовых операций... " -- Да отключите вы его! -- со злостью сказала Пилли. Вскоре появился Орик. Он не стал рассказывать о подробностях дискуссии, добавив лишь, что, конечно же, он выступил за нормализацию условий труда и оплаты. -- Но этого не будет, -- сказал он. -- Только схватка! -- Да! -- сказал Латор. -- Только схватка! И свобода! Извинившись перед гостями, Орик добавил, что все мы должны быстро собрать свои вещи: мы срочно летим к Малигату, и это не для разглашения. -- События обогнали нас, уль Владимир, -- сказал он. -- Мы так и не сумели точно определить, что и как будете делать лично вы и где будет уль Митя. Но принято твердое решение -- максимально оградить вас от риска. Все остальное произошло достаточно быстро: и завтрак, и сборы, и прощание с геллами. Мы обняли их, они скользнули в небо, мы закрыли все окна и двери, забрали с третьего этажа шкуру кольво, прихватили Сириуса и спустились к машинам, заперев дом. Орик сразу же лег на дно машины, укрывшись клеенкой (Пилли села за руль), Оли проделала маневр отца в машине папы, я сел в машину один. По распоряжению Орика мы полетели медленно и не очень высоко, как все, немногочисленные сегодня, гражданские машины. Покинув Тарнфил, мы увеличили скорость и взяли курс к морю, -- не самый короткий путь, но так велел Орик. Не успели мы покинуть Тарнфил, как уже через десять минут услышали выстрелы со стороны города. -- Началось! -- громко сказал Орик, выбираясь из-под клеенки, но Пилли строго велела ему снова лечь. Мы поднялись выше, над деревьями, и пошли на максимальной скорости к морю. Все (вероятно, военные) машины шли к городу много выше нас. Достигнув моря и не снижая скорости, мы полетели над самым берегом на запад, время текло или мчалось незаметно, и скоро мы, перевалив хребты скал, немного недолетая грота, оказались в селении моро. Нас приняли с радостью, но сдержанно -- моро понимали, что обстановка исключает веселье, ситуация им была известна. Я был рад снова увидеть Ир-фа, но он тоже был как-то суров и сдержан, даже обнимая меня. Сразу же после обеда Орик и Ир-фа сели в машину моро: