ный оружием. - Это вряд ли, - сказал Гарик. - Я вообще с утра продумывал такой вариант: взять сегодня Рому за яйца, сунуть ему под нос Артурово письмо, надавить, заставить пойти на сотрудничество, а потом прицепить микрофон на грудь и отправить встречаться с киллером. Тогда у нас в руках была бы запись их разговора, и можно было бы за что-то схватиться... Но потом я понял, что это слишком рискованно. Рома может не расколоться, тогда никакой встречи с киллером не получится. Или Рома перенервничает на встрече, киллер почувствует неладное и сделает ноги. - Так что же ты будешь делать? - поинтересовался я. - Буду брать обоих. Потом допрашивать поодиночке. Против Ромы у нас есть письмо Артура, можно заставить его сдать киллера в обмен на снисхождение к нему самому. Киллеру можно закомпостировать мозги тем, что нас интересует только Рома, как крупный аферист. Мол, нужно просто признать, что ты взял у Ромы деньги. А там уже так развернуться... - Давайте сначала их возьмем, товарищ капитан, - снова подал голос Леха. - А уж потом-то придумаем, как их разговорить... - Дисциплина у нас в отделе - аховая, - пожаловался мне Гарик. - Подчиненные ни во что не ставят старших по званию. Учат жизни, понимаешь... Так-то, Костик. Между прочим, ты собираешься сидеть в машине во время операции или все-таки прогуляешься? - Подышу свежим воздухом. - Так я и думал, - кивнул Гарик. - А у тебя есть что-то подходящее для такой прогулки? Типа пистолета? Я отрицательно покачал головой. - Вот еще Брюс Ли нашелся, - усмехнулся Гарик. - Голыми руками хочешь всех завалить? Хотя там и без тебя найдется масса желающих завалить Рому с компаньоном. Один Леха чего стоит. - Я многого стою, - согласился Леха, и я увидел в зеркале его довольную улыбку. Включилась рация, и сквозь помехи мы услышали голос оперативника из первой машины: - Все, вроде приехали. Это складские помещения на Пироговской улице. Мы пойдем за <объектом>, а вы объезжайте со стороны Лесного переулка... Там второй вход. Леха принял сказанное за руководство к немедленному действию, и <шестерка> резко свернула вправо. Гарик завалился на меня, чертыхаясь, потом выпрямился, посмотрел на часы и сказал: - Без пяти одиннадцать. Леха, не забудь надеть бронежилет. Будем исходить из того, что нас ждет встреча с невероятно тупым киллером, который явится на встречу с мешком оружия. Это был один из основных принципов Гарика - готовиться к худшему, чтобы потом был повод радоваться после несбывшихся ожиданий. - Ну а тебе, - Гарик похлопал меня по коленке, - тебе, юный друг милиции, я выдам резиновую дубинку. И ты будешь держаться рядом со мной. Так оно будет спокойнее. Я хотел ему сказать, что спокойствие - нереальное понятие при проведении милицейской операции по задержанию наемного убийцы и посредника. Но потом передумал и оставил свое мнение при себе. 26 Рация в руке Гарика изрыгала какие-то совершенно неприличные звуки, сквозь которые пробивался голос Тихонова, того самого оперативника, который задолжал сотню Лехе. Тихонов находился по другую сторону двухэтажного склада стройматериалов. А с ним еще трое милиционеров. - Мы рассредоточились, - прохрипел Тихонов. - Один остается у машины, двое блокируют лестницу на второй этаж... - Рома уже внутри? - спросил Гарик. - Да, - ответил Тихонов. - Он поднялся по лестнице на второй этаж. Дверь в склад была открыта. Он вошел внутрь. Это было минуты полторы назад. Отсюда видно, что в помещении на втором этаже горит свет. - А нам тут ни хрена не видно, - пробурчал Гарик. Склад представлял собой двухэтажное кирпичное здание метров восьмидесяти в длину. Попасть туда можно было как через ворота первого этажа, так и через две небольшие двери на втором этаже, к обеим из которых вела винтовая лестница по внешней стороне здания. Леха пробежался до ворот и вернулся с сообщением, что те заперты. Тогда мы стали подниматься по винтовой лестнице на второй этаж с нашей стороны склада. - А если киллер еще не приехал? - прошептал я на ходу. - Черта с два! - ответил Гарик. - Он уже там. Стал бы Рома туда лезть, если бы там никого не было. И потом, Рома приехал впритык к одиннадцати, а нормальные люди на такие встречи прибывают заранее. Так что киллер сейчас на втором этаже ведет деловые переговоры с Ромой. Жаль, что мы их не слышим. - Когда Гарик произнес эти слова, мы достигли верхней площадки лестницы. Дверь была перед нами. Леха осторожно потянул за металлическую ручку и прошептал: - Закрыто. - Отлично, - мрачно прокомментировал Гарик. - Я могу пальнуть в замок, - предложил Леха и вытащил из кобуры <Макаров>. - Это и я могу. - Гарик, явно нервничая, поднес к щеке рацию и сказал Тихонову: - У нас тут кое-какие проблемы с дверью. Можем замешкаться при входе. Так что повнимательнее там у себя... - Угу, - сказал Тихонов. - Мы начинаем подниматься. - А с другой стороны, - прошептал Гарик, глядя на меня. - Раз тут и внизу все заперто, то мы точно знаем, куда они ломанутся. Остается только один выход. - Я бы все-таки стрельнул в замок, - настаивал Леха. - А головой вышибить слабо? - прошипел Гарик. - Иди-ка лучше вниз, да подстрахуй у того угла, чтобы... Гарик не успел договорить, и Леха не узнал, почему ему нужно подстраховать первую группу оперативников именно у того угла. Звуки, раздавшиеся внутри склада, были совершенно недвусмысленны. И я, и Гарик, и Леха неоднократно слышали такое. И мы знали, что это значит. Поэтому Леха безо всяких разговоров выпустил полобоймы в замок, а потом резко пнул дверь, и та со скрипом провалилась внутрь. Гарик влетел в помещение склада первым, за ним - Леха. Я заскочил третьим, согнувшись пополам и отчаянно напрягая зрение, чтобы хоть что-то разглядеть в этом мраке. А звуки продолжали резать мои уши - звуки, означавшие простую и страшную вещь: что-то случилось, что-то пошло не так. И надо было бежать вперед, налетая на какие-то ящики, на стеллажи, на коробки, на мешки... Бежать, чтобы секунды спустя увидеть тот самый свет, что был заметен Тихонову с улицы: одинокая лампочка болталась под потолком, очерчивая желтый круг на деревянном полу. В этом круге лежал человек: неуклюже, на боку, подмяв под себя правую руку. Он дрожал мелкой дрожью, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на песок. Его лицо было забрызгано кровью, пол был забрызган кровью, его одежда была пропитана кровью... Один человек - и так много темно-красной жидкости. Гарик стоял возле него на коленях. Он даже бросил пистолет на пол, заняв свои руки другим - Гарик осторожно приподнял голову умирающего Ромы над полом, словно это могло как-то помочь. Но я тут же понял, что Гарик вовсе не старается оказать медицинскую помощь. - Ну! - выкрикнул Гарик, яростно уставившись на бледное лицо Ромы. - Ну, говори! Кто это был?! Слабый хрип раздался из губ Ромы, и Гарик, действуя словно в приступе безумия, тряхнул голову умирающего. Тот издал странный и страшный звук, на губах показались кровавые пузыри, но Гарик не успокаивался: - Кто? Кто в тебя стрелял? С кем у тебя была встреча?! Говори! И тогда Рома что-то произнес. Я стоял в паре шагов от него, впрочем, если бы стоял даже в шаге - все равно бы не расслышал. Гарик приник ухом к самому рту умирающего, но тоже вроде бы не совсем разобрался в произнесенных звуках. - Что? - заорал он в отчаянии. - Что ты сказал?! Но Рома больше ничего не говорил, зато с улицы отчетливо донеслись другие звуки: пистолетных выстрелов. Гарик будто очнулся от сна - он поднял на меня взгляд, потом резким движением схватил свой пистолет и вскочил на ноги. - Твою мать! - сказал, словно сплюнул, он; - Где Леха?! Я не ответил, и в следующую секунду мы, не сговариваясь, бросились к двери, выводившей к лестнице. Той лестнице, по которой несколько минут назад сюда поднялся Рома. Поднялся, чтобы уже не спуститься. За дверью несколько раз грохнули выстрелы. Это походило на звук лопнувших покрышек, но только это были не покрышки. Это было кое-что похуже. 27 Звуки выстрелов на улице, вид расползающейся под телом Ромы темной лужи подействовали на меня словно мгновенная инъекция адреналина в вену. Меня охватило чувство безумной, лихорадочной спешки - быстрее, быстрее, к лестнице, вниз! Я не видел лица Гарика в эти секунды, но, судя по его действиям, он переживал те же самые ощущения. Опередив меня на какие-то мгновения, Гарик ударил плечом в дверь и вылетел на верхнюю площадку винтовой лестницы, выставив вперед руку с пистолетом. Я буквально дышал ему в затылок, подталкивал его в спину - скорее, скорее! Лихорадка плескалась у меня в крови, и я с запозданием понял нашу с Гариком ошибку. Я ухватил его левой рукой за ворот куртки и рванул назад, падая сам и заваливая на себя Гарика. Тот заревел так, как ревут раненые слоны. Я и подумать не мог что Гарик способен издавать подобные звуки. - Й-о-о-о... - заорал Гарик, пихнул меня локтем и хотел было уже встать, как снизу, с улицы, грохнул очередной выстрел, пуля ударилась в дверной косяк, над нашими головами. Гарик сразу заткнулся, лег на живот и пополз снова на площадку, но теперь уже стараясь не отрывать колени и локти от пола. А я метнулся назад и с размаху двинул растопыренной ладонью по выключателю. Лампочка под потолком погасла, и теперь дверной проем не представлял хорошо подсвеченной мишени, по которой стрелять с улицы было одним удовольствием. Гарик, лежа на животе, трижды выстрелил в темноту, и ему любезно ответили одиночным выстрелом, довольно метким. Гарик выматерился и с бешенством крикнул в мою сторону: - Какого хера ты... Прикрой! Он забыл, что у меня нет оружия. Я тоже об этом не вспоминал, потому что лихорадка впилась в мое сердце, как пиявка, и эта боль заставляла меня делать все, что угодно. Самые странные и безрассудные вещи. Я перепрыгнул через лежащего Гарика, выскочил на площадку и перевалился через перила, вниз. Я не слышал выстрелов, потому что кровь и без того стучала в ушах, словно набравший ход паровоз. Я повис на одной руке, потом разжал пальцы и полетел вниз. Удар о землю, а потом и сама земля перед носом - холодная, сырая, неприветливая. Пятки болели, словно по ним от души врезали молотком, тело ломило, как будто я подрабатывал спарринг-партнером чемпиону страны по боксу. Тем не менее я встал на четвереньки и быстро, как только мог, перебрался под лестницу, где можно было перевести дух. Можно? Ха... Сверху раздался торопливый грохот - это Гарик скатился по ступеням, прыгнул с предпоследней ступеньки, перекатился по земле, замер, вжавшись в почву и выставив вперед ствол пистолета. Он ждал. Ждал и я. Но ничего не произошло. Наши акробатические номера остались без аплодисментов. Тягостное молчание прервал Гарик - он приподнял голову, осмотрелся кругом и негромко произнес: - Костя... - Чего изволите? - отозвался я из-под лестницы, одновременно пытаясь нашарить в темноте выроненную резиновую дубинку. Когда из темноты то и дело норовят вас застрелить, лучше все-таки иметь хотя бы резиновую дубинку, чем не иметь ничего. - Ни хрена не вижу. А ты? - Аналогично. - А где Леха? Где остальные наши? Ты их видел? - Под лестницей их нет, - с иронией ответил я, но в следующую секунду моя рука наткнулась на что-то, и это что-то вовсе не было резиновой дубинкой. Меня прошиб пот. - Костя? - с тревогой спросил Гарик и медленно встал с земли. Я молчал, мой язык прилип к гортани. Неуверенными движениями я ощупывал то, что нашли мои руки в темноте. - Костя? - снова спросил Гарик. - Что случилось? А? Мне нечего было сказать в ответ. Слишком темно было здесь, слишком дрожали мои пальцы. Потом раздался еле слышный щелчок, и в руке Гарика загорелся немыслимо яркий свет. - Где ты тут? - спрашивает Гарик, светя фонариком. - Здесь, - с трудом произношу я, приваливаясь к стене склада. - Сюда посвети... Луч бросается ко мне, в полосе желтого света появляется лестница, потом мои ботинки, а потом... - Черт, - говорит Гарик - Черт - Это же... Он мог и не говорить. Я знал, кто это. Леха неподвижно лежал на холодной осенней земле, а та впитывала его кровь. Леха был еще горячим, но земля оказалась сильнее - вскоре и Леха станет таким же холодным. - Этот гад не мог далеко уйти! - произносит Гарик и бросается от склада в темноту, сжимая пистолет в одной руке и фонарик в другой... - Стой! - напрасно ору я ему вслед: - Если мы начнем поодиночке гоняться в темноте за убийцей, то вскоре окажемся рядом с Лехой. - Гарик, стой! Гарик выключает фонарик и поэтому мгновенно исчезает из виду, растворяется во мраке ночи. Я прислушиваюсь к окружающим меня звукам: где-то далеко раздается ровный шум автотрассы, так же громко шумят деревья, чьи ветви шевелит ветер. Темнота издавна пугала человека. Всегда трудно встать и пойти навстречу неизвестному и невидимому. Особенно когда знаешь, что оттуда вполне могут засадить по тебе из двух стволов. Я так и не нашел свою дубинку. На ощупь подобрал обломок деревянной рейки, ухватил ее поудобнее, двинулся вперед. Мне казалось, что Гарик ушел именно в эту сторону, но уже через пару шагов стало понятно, что со всех сторон меня окружала однородная, лишенная ориентиров темнота, и Гарик, возможно, двигался совершенно в другом направлении. Мои шаги делались все медленнее, мне было все труднее заставлять себя отрывать подошву от земли, сгибать ноги в колене... Все труднее. У меня глаза вылезали из орбит, но я все равно не различал ничего впереди себя. Оставалось лишь помахивать рейкой для самоуспокоения. Так я и стоял, уставившись в темноту. Я не видел там никого, но и без того знал, что темнота враждебна. Скоро мне стало казаться, что кто-то наблюдает за мной. Кто-то сильный и хитрый, умеющий быть невидимым. Кто-то, кому нравится оставаться вне поля зрения, кому нравится забавляться с людьми, прежде чем напасть на них - неожиданно и свирепо. И когда я почувствовал движение слева от меня, то, не раздумывая, послал туда рейку, держа ее на уровне собственных плеч. Раздался треск, рейка сломалась, столкнувшись с чем-то твердым. За треском последовал вскрик удивления и боли, а значит, это был человек. Обломок рейки в моей руке оказался чересчур коротким, чтобы достать цель во второй раз, но я упал на колени и вытянул руку изо всех сил вперед, стараясь задеть невидимого врага по ногам... И вроде бы мне это удалось, но, как только конец рейки коснулся чужого тела, тут же гром и молния пронеслись над моей головой, обжигая кожу на затылке. Я упал грудью на землю и перекатился в сторону. Невидимка нажал на курок еще раз, но оружие издало лишь щелчок. - Твою мать! - прозвучал в темноте яростный шепот, и я удивленно приподнялся. - Гарик? - осторожно спросил я. - А это кто еще? - так же осторожно поинтересовался Гарик. - Ты, что ли, Костя? - Нет, Жан-Поль Бельмондо! - яростно крикнул я, забывая про враждебную темноту, окружавшую нас. - Ты же меня чуть не прибил! - А ты что, по головке меня хотел погладить своей дубиной? Ты первый меня саданул! - не менее яростно ответил Гарик. - Кретин! Болван! - Он подскочил ко мне вплотную, когда уже не требовалось никакого освещения, чтобы понять - да, это именно Гарик. Это именно он трясет перед носом пистолетом, зажатым в кулак. Того гляди, разобьет мне нос. - Ну так что? - перебил я. - Где остальные? Гарик замолк. Рука с пистолетом опустилась. - Остальные... - произнес он устало.. - Я нашел Тихонова. Там, у машины. - Нашел? - Ну да. Он сидел у машины, у <Дэу>. С дыркой во лбу. - А остальные? - автоматически спросил я, хотя можно уже было и не спрашивать, а догадаться и так. Мы стояли у склада, и никто из оперативников не торопился к нам подойти. - Сейчас пойду, - невнятно пробурчал Гарик, уставившись в землю. - Сейчас пойду наверх, я там рацию оставил. Вызову наших. Вызову <Скорую помощь>. Хотя... <Скорую>, пожалуй, уже не надо. Нет раненых, понимаешь? Только трупы. Я кивнул. Что ж тут непонятного. Только трупы. Раз человека наняли, чтобы он убил меня, то он и должен оставлять после себя только трупы. Не вазочки же с икебаной ему оставлять. Все было вполне естественно, но только вот при этих мыслях меня почему-то пробирала совсем неестественная дрожь. Гарик толкнул меня в плечо, чтобы освободить дорогу, и медленно двинулся к лестнице. - А ты сваливай отсюда, - сказал он на ходу. - Я и так на свою голову такого наработал сегодня, что и без тебя многовато... Я стоял на месте и не думал шевелиться. Тогда Гарик включил фонарик и направил луч света мне прямо в лицо. Я зажмурился. - Убирайся отсюда, - повторил Гарик. - Все, тебе нечего тут делать. - А где мне есть что делать? - спросил я. - Заберись в свое подполье и сиди как можно дольше, - велел Гарик. - Не знаю, спасет ли это тебя... Но ничего другого предложить не могу. - Я могу помочь... - начал было я, но Гарик заорал, и в голосе его были смешаны боль, отчаяние и смертельная тоска: - Пошел вон! Убирайся! Это были мои люди, и я сам буду здесь сидеть с ними! Я буду это объяснять! Не ты! Мне не нужна ничья помощь! В этот момент я не видел его глаз. Но я примерно представлял себе их выражение, И хорошо, что я их не видел. 28 Выйдя за территорию склада, я обнаружил, что все еще сжимаю в руке обломок рейки. Причем сжимаю довольно твердо. Что ж, у меня были на то причины. И я шел с рейкой в руке, пока не выбрался на более-менее освещенные улицы, а потом бросил свое оружие в урну. Было холодно, и девушка в бикини, улыбавшаяся с плаката туристического агентства, выглядела здесь так же чужеродно, как священник в борделе. Впрочем, священники бывают разные. Витрины магазинов казались мне огромными аквариумами, в которых плавали разные диковинные товары с не менее диковинными ценами. На улицах еще попадались прохожие, и одна молодая пара, не слишком богато одетая, застыла у витрины супермаркета, разглядывая выставленную в витрине мягкую мебель. Я прошел мимо и подумал, что скоро разглядывание витрин станет обычной формой досуга, полностью заменив собой походы в музеи и картинные галереи. К этому все шло. Но я возвращался домой. Хотя нет... Я забыл. В течение неопределенного срока я не смогу возвращаться домой, снимать в прихожей ботинки, садиться в старое продавленное кресло, брать книги с полки, пить кофе из маленьких, словно игрушечных, чашек, подаренных мне Ленкой на день рождения... И Ленку я теперь долго не увижу. Впрочем, это, вероятно, и к лучшему. Меньше боли - и ей, и мне. У меня этой ночью не было дома, в который стоило торопиться. Был гостиничный номер, но он не был домом. Он был, как выразился Гарик, подпольем. Местом, где пересиживают тяжелые времена. А дома не было. От сознания этого факта мне стало еще холоднее. На дороге появился автобус, и я,ускорил шаг, чтобы успеть добраться до остановки. Я успел и запрыгнул на подножку, слегка толкнув пожилого мужчину, что вошел в автобус передо мной. Мужчина неприязненно покосился на меня, но ничего не сказал. И правильно - ни к чему затевать ссоры в общественном транспорте в двенадцать часов ночи. Нас было двое в автобусе. То есть были еще водитель и кондуктор, но пассажиров было двое, и я чувствовал себя почти как в салоне личного <Линкольна>. Не хватало коньяка в баре и музыки из микродинамиков. Впрочем, у меня все в порядке с воображением. Я мог представить и бар, и музыку, и длинноногую секретаршу рядом... Потом ко мне подошла кондукторша, и пришлось вернуться к реальности. Я заплатил рубль и получил взамен серенькую бумажку с надписью <билет>. Я выполнил свой гражданский долг. Можно было снова закрывать глаза. - Кто хочет, может еще купить сегодняшние газеты, - сорванным за день голосом предложила кондукторша. - <Московский комсомолец>, <Городские вести>, <Комсомольская правда>... - Уже не сегодняшние, - поправил я. - Уже вчерашние. Пять минут первого. - Ага, - устало согласилась кондукторша. - Будете брать? В <Городских вестях> сегодня интересная статья, как один парень повесился... - Спасибо, - поморщился я. Еще и читать про это? Я видел достаточно мертвецов в своей жизни. Я вообще слишком хорошо знал жизнь Города, чтобы еще и читать о ней в популярных изданиях. Мне, напротив, нужно было что-то совсем из другой жизни. Скажем, почитать про жизнь на Марсе, или про кулинарные пристрастия японских самураев. - Другого ничего нет? - спросил я. - <Нью-Йорк таймс>? <Жэньминь жибао>? - У нас только русские газеты, - гордо ответила кондукторша. Кажется, мой вопрос ее задел. Но ведь я нечаянно. Я не всегда бываю таким вредным. Только когда сильно устаю. Когда при мне убивают четверых человек. Точнее, пятерых. Рома тоже идет в этот счет. Кондукторша двинулась обрабатывать второго пассажира, и тот был более благосклонен. - В <Комсомольской правде> про то, где Чубайс хранит свои деньги, - говорила кондукторша - А в <Московском комсомольце> про одну учительницу, которая соблазнила семиклассника... Пожилой мужчина купил все три газеты и снова неодобрительно покосился в мою сторону. Это мне за <Жэнь-минь жибао>. Кондукторша, довольная тем, что избавилась от товара, ушла на переднее сиденье, а я сидел и считал оставшиеся до гостиницы остановки. Пожилой мужчина развернул <Городские вести>, и я увидел большой заголовок: <Полмиллиона долларов не падают с неба: их передает городской детской больнице известный бизнесмен из Москвы, начинавший свою карьеру в нашем городе>. Наверняка этот богатенький Буратино делает такие жесты неспроста. Скажем, передаст больнице не полмиллиона, а тысяч пятьдесят. Еще пятьдесят - главному врачу. Зато потом во всех документах будет стоять пожертвование в полмиллиона, в том числе - в налоговой декларации бизнесмена. А можно еще отдать полмиллиона не деньгами, а каким-нибудь товаром, залежавшимся на складах бизнесмена и нужным ему не больше, чем прошлогодний снег... Когда я мысленно произнес - <на складах>, то сразу же перестал думать о долларах и стал думать о теле милиционера Лехи, лежавшем под лестницей. Казалось, я чувствовал, как с каждой секундой оно становилось все холоднее... Нет, думать об этом было все равно, что резать себя бритвой. Я перевел взгляд в нижний угол страницы. Час от часу не легче. <Курсант военного училища покончил с собой, не сумев пережить смерть отца>. Эти газетчики, что, с ума, что ли, посходили? Прочитав такую подборку сообщений, либо сам в петлю полезешь, либо закроешься на все замки, чтобы больше никогда не выходить на улицы в столь кошмарный мир... Стоп. Я вернулся к предыдущему заголовку: <Курсант военного училища...> Нет, это не то, про что я подумал. Этого не может быть. Это слишком нелепо и слишком страшно, чтобы быть правдой, <...не сумев пережить смерть отца>. Это совпадение. Просто совпадение. Такое случается, иногда. Я встал и подошел к пожилому мужчине. Прежде чем тот меня заметил, я выдернул из его пальцев страницу <Городских вестей>. ... - Это еще что?.. - сурово начал было мужчина, но я посмотрел на него, и он замолчал. Он просто не мешал мне читать газету. <Тело девятнадцатилетнего курсанта военного училища Юрия Леонова было обнаружено вчера вечером в квартире его отца, недавно погибшего в результате несчастного случая. Юрий приехал на похороны и, по словам родственников, тяжело переживал трагедию, произошедшую с отцом. Тем не менее никто не предполагал, что отчаяние молодого человека найдет такой выход. Вчера Юрий должен был встретиться со своей матерью, но в назначенное время юноша не появился. Мать забеспокоилась и вместе с другими родственниками поехала на квартиру покойного Павла Леонова, где в последние дни жил и Юра. Обнаружив, что дверь в квартиру не заперта, родственники Леонова, по их словам, заподозрили неладное. И их опасения оправдались: когда они вошли внутрь квартиры, Юрий Леонов висел в петле. Он не оставил предсмертной записки, но действовал весьма последовательно: сначала снял с крюка люстру, потом прицепил на этот крюк длинный кожаный ремень отца и затянул его на своей шее...> Газета выпала у меня из рук. Пожилой мужчина сначала подобрал ее с пола, потом посмотрел на меня, чтобы в очередной раз высказать свое недовольство, однако сказал другое: - Вам что, нехорошо? А? - Нормально, - ответил я, и это была гнусная ложь, потому что смерть девятнадцатилетнего юноши в петле по собственному желанию не может быть нормальной. - Нормально, - тупо повторил я, чтобы мужчина успокоился. Так и случилось. Мужчина не собирался влезать в мои проблемы. Он всего лишь продемонстрировал свое хорошее воспитание. И на том спасибо. Я сел на свое место и уставился в окно, на проносившиеся мимо огни ночного города. Не знаю почему, но в этот момент я подумал, что зима скоро наступит и она в этом году будет долгой и холодной. Часть вторая МОЙ УБИЙЦА 1 Двое суток - это всего лишь сорок восемь часов. И это слишком мало, чтобы забыть о липкой крови на теле Лехи и о полезшем в петлю розовощеком Юре Леонове. Двое суток - это лишь время, когда бесконечно задаешь себе один и тот же вопрос: <Как такое могло случиться? Что я сделал не так? Но сорок восемь часов - это не то время, за которое можно получить ответы на такие вопросы. До ответов оставались миллионы лет и миллионы километров. Прошло двое суток и прошло еще несколько минут, прежде чем Гарик толкнул дверь моего гостиничного номера и вошел внутрь. Без стука. Без приветствия. Просто вошел, бросил на тумбочку куртку и сел в кресло, скрестив руки на груди. - Выпить есть? - спрбсил он несколько минут спустя. Хорошее начало. И совершенно не типичное для Гарика. - Нет, - ответил я и для пущей ясности отрицательно покачал головой. - А тогда на кой черт тебе холодильник? - с логикой завзятого алкаша спросил Гарик. - И чего ты тут вообще делаешь?! - Сижу, - вяло ответил я. - Как ты и приказал. Сижу и жду, когда все кончится. - Ну жди! - язвительно бросил Гарик. Он расцепил руки, стал барабанить пальцами по подлокотникам кресла, потом поправил свитер, потом пригладил волосы... Ему явно некуда было пристроить свои руки. В другой ситуации я осведомился бы, не нужна ли Гарику смирительная рубашка. Но сейчас ситуация была неподходящая. Через некоторое время Гарик оставил свои попытки держать руки в неподвижном состоянии. - Я попал под служебное расследование, - наконец произнес он те слова, с которых и собирался начать, но слишком нервничал и стыдился. - Комиссия проверяет все обстоятельства той операции... - Тебя есть за что там подловить? - За все, - коротко ответил Гарик. - Я не имел права устраивать ничего подобного. - Они тебя сожрут? - Запросто. И будут правы. Я слишком увлекся. Мне следует дать по мозгам. - Судя по всему, тебе уже дали. - И это только начало, - многозначительно заметил Гарик - Но ты от этого, как ни странно, в выигрыше. - Каким боком? - удивился я. - Убийство четверых милиционеров - это совсем не то, что угроза жизни для какого-то частного детектива. Такое не сходит с рук никому. Этого парня будут искать месяцы, годы, десятилетия. И найдут в конце концов. Засада на твоей квартире оставлена. Мой шеф лично взял дело на контроль. Так что, - Гарик нервно улыбнулся. - Твои шансы выжить слегка поднялись... - Спасибо, обрадовал - Я встал с кровати и подошел к окну. - Но ты сказал, что поиски киллера могут длиться десятилетия... Все так плохо? - Хорошего мало, - согласился Гарик. - Рома мертв, и ниточка оборвана. Следов на складе не осталось, предположительно этот гад работал в перчатках. - Что тебе сказал Рома перед смертью? - повернулся я к Гарику. - Я-то думал, что он назвал тебе имя. - Если бы! Я так понял, что киллер застрелил Рому за то, что тот привел за собой <хвост>. В кустах, метрах в двухстах от складов, потом нашли милицейскую рацию, настроенную на нашу волну. Рация была не моя и вообще не нашего отдела. Понимаешь? - Киллер приехал на встречу с милицейской рацией? - Точно. И он услышал наши переговоры. И сделал вывод, что Рома его выдал. Рома получил две пули в грудь. - Так что же он тебе сказал? - Он пытался сказать. Я не уверен, что все расслышал правильно, но... - Что он тебе сказал?! - Филя. Или Фил. Или Филин. Что-то в этом роде. - Так он все-таки назвал убийцу? - Понятия не имею, кого он назвал, - раздраженно отозвался Гарик. - Может, он просто сказал <фиг вам!>. Он уже умирал, понимаешь? Он еле шептал. Вроде бы первые две буквы - <ф> и <и>. Так мне послышалось. А что там дальше - не знаю. В нашей картотеке человека по кличке Филин или Фил нет. Был такой Филиппок, но его застрелили в девяносто втором. - Кто бы он ни был - Фил или Филин, - но это человек, который сумел раскусить, что посредник привел за собой <хвост>, сумел уйти, не оставив следов, да еще попутно уложить четверых милиционеров. Как я понимаю, не самых плохих в вашем ведомстве? - Не самых плохих, - кивнул Гарик. Мне показалось, что за эти дни он похудел килограммов на пять-шесть. Щеки ввалились, кожа на скулах натянулась, из расстегнутого ворота джемпера торчала тонкая, как у подростка, шея. Не слишком здоровый вид. - И это тоже моя вина, - продолжил он. - Я не настроил их на серьезное дело. - Но они, кажется, были в бронежилетах, - вспомнил я. - Я не видел бронежилет на Лехе... - Правильно. Все правильно. Они были в бронежилетах. Только тот гад не стрелял в корпус, понимаешь? Он бил в голову. Всех четверых. - Суровый мужчина, - сказал я. - Сработано мастерски. Я и не думал, что в городе есть такие искусники. - Прикуси язык! - резко сказал Гарик. - Это сволочь, а не суровый мужчина. Он убил четверых моих ребят. И кстати - этот умелец нанят по твою душу. Тебе приятно, что Рома подыскал классного парня? - Для Ромы он оказался даже слишком классным. - Пожалуй, - Гарик на некоторое время задумался. - Суровый мужчина, говоришь... Я с удовольствием выбью ему передние зубы. Чтобы он не был таким суровым. - Осталось лишь найти его. - Найду, - пообещал Гарик. - Вот это я тебе обещаю. Найду и выбью передние зубы. - Разожми кулаки, - посоветовал я. - Мне кажется, что пройдет достаточно времени, прежде чем ты доберешься до него и его зубов. Он не такой дурак, ты ведь согласен? - Гарик молча кивнул. - Сам знаешь, лучше относиться к врагу слишком серьезно, чем недооценивать его. Между прочим, он забрал деньги у Ромы? - Наверное, забрал. Во всяком случае, в кармане у него была только мелочь, рублей двести. Этот гад на букву <Ф> сделал все свои дела - пришел, взял деньги и поехал домой, - Гарик покачал головой и добавил: - Сука. В слове из четырех букв содержалась не только ненависть к неизвестному убийце, но и вынужденное к нему уважение. Я всегда удивлялся, с какими вариациями можно произносить одни и те же ругательства, выражая зачастую противоположные чувства. В одном из своих фильмов Брюс Уиллис говорит женщине: <Ах ты, лживая сука>, и это звучит как признание в любви. Когда Гарик негромко и отчетливо произнес <сука> в адрес киллера, это подразумевало: <Тебе повезло, ублюдок, но это ненадолго, я обязательно тебя найду и обязательно убью, каким бы везучим и опытным гадом ты ни был>. - Хм, - Гарик на некоторое время перестал мечтать о расплате и неуверенно усмехнулся, - Если он взял деньги... Он может ведь и не заниматься больше твоей скромной персоной, Костя. Он может свалить на все четыре стороны с деньгами в кармане. Рома мертв, никто не потребует отчета о проделанной работе... Может, тебе повезло? Я хотел бы поверить в то, что говорит Гарик. Я хотел бы радостно закивать головой. Но мой опыт подсказывал мне другую реакцию. Гариков вариант был слишком хорош, чтобы быть правдой. - Если бы Ф был дилетантом, нанятым на один раз, он бы с радостью соскочил с работы, после того как получил деньги и лишился заказчика. Но... Ф слишком сурово вырвался из склада, чтобы быть дилетантом. Я не знаю, как он себя поведет. Но появляться дома я пока не рискну. - Да? А может, прогулялся бы? Как приманка. Мы бы основательно тебя прикрыли... Таким способом можно было бы выманить гада. - Спасибо, не хочу, - решительно ответил я. - После того, что я видел на складе, мне не хочется работать приманкой. Извини. - Я пошутил, - признался Гарик. Это уже было прогрессом. Когда он вошел в номер десять минут назад - нервный, напряженный, с дрожащими пальцами - я никогда бы не заподозрил в этом человеке способность к шуткам. - Сиди в своем подполье. Там в твою квартиру ломится нескончаемый поток посетителей, как в Мавзолей. - Да ну? Зачитайте весь список. - Один - это Генрих. Я кратко обрисовал ему ситуацию, он кратко обматерил тебя и поехал на работу. Два - это твоя соседка. Лена, кажется? Я ей ничего не объяснял. Да если бы что-то и объяснил, толку бы не было. Короче говоря, она каждые пять минут звонит в твою квартиру. Ребята там уже издергались. Может, напишешь ей записку? Я передам. - Может, и напишу, - сказал я. - А может, и нет. Мне казалось, что у нас все решено, и ей незачем звонить в дверь каждые пять минут. - Значит, тебе неправильно казалось. Хотя кто их поймет, этих женщин! - вздохнул Гарик. - И далее по списку идет... - Он запустил руку в карман брюк и вытащил какую-то бумажку. - Дальше по списку идет некая Орлова Ольга Петровна, - прочитал Гарик. - Оставила телефон, просила позвонить... Я сам ее не видел, но ребята говорят, что ей около сорока. Кажется, раньше ты не увлекался женщинами старше себя. Или вкусы меняются? - Орлова? В первый раз слышу. - Ну-ну, - снисходительно проговорил Гарик. - Я же не Лена, со мной можешь быть откровенным. - Откровенным с милиционером? Это что-то новенькое. - Не стесняйся, я пойму, - настаивал Гарик. - Откуда же у нее твой адрес? - Это, должно быть, Генрих направил ее ко мне... Хотя... Нет, Генрих не мог никого ко мне послать, раз ты ему все объяснил. - Я непонимающе уставился на Гарика, и тот поторопился истребить мои тягостные раздумья. - Ну вот, сам смотри. - Гарик стал снова рыться в брючных карманах, но ничего там не нашел, взял свою куртку и стал исследовать ее содержимое. Через пару минут он издал довольный возглас и повернулся ко мне. - Вот оно, смотри... Что, что-то не так? - Все в порядке, - проговорил я, ворочая языком с проворством престарелой черепахи. - Все в порядке. Абсолютно, - выдавливал я из себя все новые и новые лживые слова, не в силах остановиться, как испорченный автомат. Хотя ни одно слово не было в те минуты так далеко по значению от моего действительного состояния, как слово - <порядок>. Но я повторял <все в порядке>, завороженно глядя на прямоугольный кусочек картона, который мне протягивал Гарик. Эта визитная карточка стала еще более потрепанной. И еще одна маленькая деталь - ее владелец умер. Аккуратно отцепил люстру от крюка, накрепко завязал длинный кожаный ремень, не менее аккуратно соорудил на другом конце ремня петлю и просунул в нее свою коротко стриженную голову. Отверстие от кнопки также было заметно - памятка, оставленная Леоновым-старшим, еще одним человеком, который держал эту визитку в руках, а потом умер. Я вдруг понял, что моя визитная карточка действует не хуже <черной метки> из <Острова сокровищ> - каждый, кто берет ее в руки, умирает. И еще - в промежутках между смертями карточка возвращается ко мне. Я перевернул ее обратной стороной и увидел написанный аккуратным женским почерком номер телефона: шесть цифр, приглашавших сделать шаг в неизвестность. Я не знал, кто такая Ольга Петровна Орлова и имеет ли она хоть малейшее представление о судьбе визитной карточки, но я захотел это узнать. Я не желал, чтобы смерти продолжались - с меня было достаточно Павла и Юрия Леоновых. Я вообще устал смотреть на мертвых мужчин и женщин. - Ты ей позвонишь? - спросил Гарик, и его голос раздался как будто из параллельного мира. - Позвоню, - пообещал я. - Это имеет какое-то отношение к нашему делу? К Артуру, Роме и человеку на букву <Ф>? - вдруг спросил Гарик, и это был очень неожиданный вопрос. Я был счастлив ответить на него. - Нет, - сказал я. - Абсолютно никакого отношения. - Тогда я рад за Ольгу Петровну Орлову, - с горькой иронией проговорил Гарик. - Приятно знать, что существуют люди, не замешанные в таких делах... Я не стал ему говорить, что, по всей видимости, Ольга Петровна Орлова имеет отношение к другому делу, менее кровавому, но не менее странному. Зачем отнимать у человека веру в существование лучшей жизни? 2 В гостиничном номере было спокойно, одиноко и душно. За пределами гостиницы, на улицах Города, было людно, холодно и куда более опасно. Но за прошедшие несколько дней спокойствие и духота надоели мне до смерти. И я оделся и вышел из номера. Не просто так. Предварительно я набрал шесть цифр, значившихся на визитной карточке, и попросил позвать Ольгу Петровну Орлову. Трубку взяла секретарша, и это было первой неожиданностью: мне дали служебный телефон. У Ольги Орловой секретарша - это было второй неожиданностью. - Представьтесь, пожалуйста, - попросила секретарша, прежде чем я успел что-либо заявить. - Иначе я повешу трубку. Мы не разговариваем с анонимными абонентами. Женщина, способная в девять утра без запинки выговорить слова <анонимные абоненты>, заслуживает уважения. Я назвался. - Ольга Петровна ждала вашего звонка, господин Шумов, - сообщила секретарша чуть более любезным голосом. - К сожалению, сейчас она находится на приеме в мэрии. Ольга Петровна вернется в офис примерно к двенадцати часам, и я советую вам также подъехать к этому времени. Вас это не затруднит? Меня очень давно никто не спрашивал в таком тоне. Не затруднит ли меня? Конечно, нет. - Хорошо, - деловито сказала секретарша, - Я предупрежу охрану на входе. Вам выпишут пропуск. Неожиданность номер три - Ольга Петровна Орлова возглавляла контору, в которой на входе выписывали пропуска. Насколько мне было известно, таких правил не придерживались даже в самых крупных коммерческих банках Города. За исключением <Европа Инвеста. Ну да это отдельная история. - Всего хорошего, - сказала секретарша, но я успел вклиниться: - Минутку! Вы не подскажете, по какому вопросу Ольга Петровна хотела со мной поговорить? - Что вы! - удивилась секретарша. - Ольга Петровна не ставит меня в известность по таким серьезным вопросам. А вы сами разве не в курсе? - Ну... Вообще-то догадываюсь, - соврал я. - Просто хотел уточнить. - Понятно. В двенадцать, не забудьте, - напутствовала меня секретарша и продиктовала адрес офиса и кратчайшие подъезды. - А если на общественном транспорте? - виновато спросил я: Гарик решил оставить мою машину у дома, словно подстрекая киллера к заминированию или еще какой-нибудь гадости. Характерно, что взамен Гарик мне ничего не предоставил, и я был вынужден разъезжать по Городу на автобусах и маршрутных такси. - У меня <Мерседес> поломался, - пояснил я секретарше. - А <Линкольн> я одолжил соседу покататься. - Понятно, - сказала она. - Что ж, если бы вы связались с нами заранее, мы бы прислали за вами машину, господин Шумов. Не <Линкольн>, но что-нибудь приличное. Типа <Форда>. К сожалению, сейчас уже слишком поздно, у нас нет свободных автомобилей. Вам стоит воспользоваться автобусом номер сорок шесть, остановка <Северный рынок>, далее триста метров в направлении от центра... После таких инструкций я не мог заблудиться. И без пяти двенадцать я перешагнул порог двухэтажного здания с небольшой табличкой <Совместное предприятие <Орел>. Экспортно-импортная компания <Орел>. Акционерное общество <Орел>. Всего орлов я насчитал три. Просто заповедник непуганых хищников. Два самых явных хищника стояли в вестибюле, положив руки на бедра. Бедра были перепоясаны толстыми ремнями. Ремни украшала кобура, очевидно, не пустая. - Здравствуйте, - сказал один, не переставая при этом жевать пластмассовую зубочистку, - Далеко? - К Ольге Петровне, - ответил я. - <Рэкет Интернейшнл>. Пришел получить дань за последние полгода. Прежде чем меня успели выбросить за дверь, я все-таки успел улыбнуться и добавить: - Шутка. - Это хорошо, - сказал второй охранник и убрал руки от моего горла. - Люблю сатиру и юмор. Особенно журнал <Крокодил>. Фамилия? - Шумов, - признался я. - Константин Сергеевич. - Не надо больше шутить, Константин Сергеевич, - посоветовал первый охранник. - Последнего рэкетира, который сюда сунулся, до сих пор ищут родные и близкие. - Вы его съели? - простодушно поинтересовался я, глядя на ровные белые зубы охранников. - Надо же, - удивился охранник с зубочисткой. - Догадливый попался. Проходите... Он нажал кнопку, и турникет, стоявший в проходе, пришел в движение. С риском получить алюминиевой скобой по заду, я проскочил внутрь орлиного заповедника. Охрана любезно помахала мне вслед ладонями размером с небольшую сковороду. Лифт в здании с двумя этажами - сумасшедшая роскошь. Здесь было два лифта. В кабине из динамиков играл Моцарт. Я наслаждался им секунд десять, пока двери не разъехались в стороны и я не вышел в коридор второго этажа, стерильно-белый и безусловно отвечающий всем стандартам евродизайна. Ради удобства таких визитеров, как я, коридор украшали стрелки-указатели <Генеральный директор>, <Коммерческий директор>, <Рекламный отдел> и так далее. Каждая стрелка была украшена черным силуэтом орла - логотипом компании. Я не знал, какой именно пост занимает Ольга Петровна, но, судя по разговору с секретаршей, ниже коммерческого директора она не тянула. Кабинеты коммерческого и генерального директора находились в одном конце коридора, и я двинулся туда. Только собрался я постучать в кабинет с табличкой <Коммерческий директор>, как услышал за спиной звук открывающейся двери. - Константин Сергеевич? Я обернулся. - Да, это я, - ответил я женщине, вышедшей из дверей генерального директора. - А вы... - Ольга Петровна Орлова, - сказала она и протянула руку, которую я осторожно пожал. - Я хотела с вами поговорить. С глазу на глаз. - Это самый лучший тип разговора, - вежливо заметил я, думая, что теперь Орлова не менее вежливо улыбнется. Но улыбки не последовало. - Пройдите сюда. - Она указала на маленькую дверь с табличкой <Комната отдыха>. Очевидно, сотрудники компании <Орел> отдыхали мало и редко: комната отдыха представляла собой помещение в десять-двенадцать квадратных метров, с голыми стенами, без окон, с комплектом мебели из трех весьма простых стульев. Из развлечений здесь был только вентилятор под потолком. - Итак, - сказала Орлова, сев на стул напротив меня и положив руки на колени. - Первый вопрос, который я хотела вам задать, Константин Сергеевич... Кто вы такой? - Забавно, - ответил я. - У меня к вам аналогичный вопрос. Получается, нас мучают одни и те же вопросы. Она снова не улыбнулась. Впрочем, вскоре я понял, что на это у нее были очень веские причины. 3 На первый взгляд Ольге Петровне было едва за сорок. А дальше первого взгляда дело не пошло, потому что мои глаза встретились с ее спокойным взглядом, который не то чтобы был холоден - скорее прохладен. Он заставил меня перестать разглядывать эту женщину и сосредоточиться на ее словах. И после первого же предложения необходимость во всяких там прохладных взглядах полностью исчезла, потому что я и без того слушал каждое слово. - Меня зовут Ольга Петровна, и это моя девичья фамилия, - сказала она. - Когда я была замужем, то носила фамилию мужа - Леонова. - Ага, - проговорил я, стараясь бороться с охватившей меня растерянностью. - Ясно. - Мой бывший муж, Павел Леонов, несколько дней назад погиб, - продолжила Орлова, не обращая внимания на мой лепет. - Как утверждает милиция, это было дорожное происшествие - наезд автомобиля. Четыре дня назад мой сын Юра был найден мертвым в квартире, принадлежавшей мужу. Вчера его похоронили. Вчера я была в трауре, а сегодня я могу заняться выяснением кое-каких вопросов. Теперь вы понимаете, зачем вы здесь? - Отвечать на ваши вопросы? - предположил я, и еле заметный утвердительный кивок был мне ответом. - Я постараюсь. Но боюсь, что и сам не много знаю... - В любом случае вы должны знать больше моего. В последнее время я практически не общалась с Павлом, а вы, насколько я знаю, провели с ним несколько часов в ту самую ночь. Мой сын исчез сразу после похорон Павла, а в его вещах потом нашли вашу визитную карточку. Я надеюсь, - она выделила голосом это слово, - надеюсь, что у вас есть что мне рассказать. - Что ж, - сказал я, настраиваясь на обстоятельную длинную беседу. - Во-первых, я хотел бы принести вам соболезнования... - Что толку в соболезнованиях, - перебила меня Орлова. - Это слова, а утешительных слов я наслушалась вчера. С меня достаточно. Я позвала вас, чтобы получить информацию. С какой стати мой муж обратился к частному детективу? О чем вы говорили с моим сыном? Таков круг проблем, - сказала она и сделала жест рукой, словно мы присутствовали на какой-то конференции, где Орлова была председательствующей и в данный момент предоставляла мне слово. Кафедры с графином поблизости не оказалось, и я начал без них. - Ваш муж не обращался к частному детективу, - сказал я. - Мы познакомились случайно, в баре... - Ну естественно, - кивнула Орлова, и в ее тоне прозвучало раздражение, но не злобное, а какое-то усталое, словно тень давнего сильного негативного чувства на миг скользнула по стене комнаты отдыха и бесследно пропала. - Уже под утро ваш бывший муж выяснил, что я частный детектив. Я вручил ему несколько своих визитных карточек, одна из которых потом попала и к вашему сыну. - Вы дали Павлу карточки. По его просьбе? Или это была ваша инициатива? - Я не очень точно помню ту ночь, - извиняющимся тоном поведал я и даже посмотрел в пол, чтобы мое раскаяние выглядело натуральнее. - Кажется, я предложил Павлу взять визитные карточки. А он с большим энтузиазмом воспринял это предложение. И попросил несколько штук для своих знакомых. - Он просил вас оказать ему какую-то профессиональную услугу? Я имею в виду услугу профессионального частного детектива. - Нет, впрямую такой просьбы не было. Он обещал позвонить позже, и его слова можно было понять так, что он позвонит, чтобы предложить мне сделать какую-то работу. - Так как же вы поняли его слова? - Я пропустил их мимо ушей, - сказал я. - Для меня это была обычная болтовня не слишком трезвых людей. Я не знал, что через несколько минут ваш бывший муж... - Понятно. Вас вызывали в милицию по делу о гибели моего бывшего мужа? - Вызывали. Я рассказал примерно то же, что и вам. В более подробном варианте. Как мне показалось, мои объяснения их вполне устроили. - И вы согласны с тем, что мой бывший муж погиб в результате несчастного случая? - Хм. - Я собрался с мыслями и произнес то, что Гарик обычно называл <объективной оценкой ситуации>. - У меня нет оснований думать, что это не так. Меня не было на месте происшествия. И я совершенно определенно могу заявить, что ваш бывший муж был был пьян, когда направился домой. - Все понятно, - мне показалось, что ответ ей понравился. - Я спросила об этом, потому что мой сын, - вдруг она замолчала. - Потому что Юра... - снова молчание. - Потому что ваш сын считал, что это был не несчастный случай, а убийство, - пришел я на помощь. - Юра считал, что его отца кто-то намеренно сбил автомобилем. Будто бы Павел шел из дома на какую-то встречу и по дороге был сбит машиной. Эту версию Юра мне изложил во время нашей первой и единственной встречи. - И что вы ему сказали? - То же, что и вам. Нет очевидных доказательств в пользу версии об убийстве. Предположения вашего сына были всего лишь предположениями, не больше. Мои слова Юре очень не понравились. Он был расстроен гибелью отца, но я никогда бы не подумал, что он... - Стоп, - неожиданно прервала меня Орлова. - Смотрите, какой у нас здесь прекрасный вентилятор, очень эффективная модель... Я, как дурак, задрал голову кверху, а когда, слегка удивленный, опустил, платочек был уже спрятан в маленький карман на ее жилете. Будто бы и не было слез в уголках глаз. Будто бы ничего не было. - Я тоже никогда не думала, что Юра решится на такое, - сказала Орлова чуть менее твердым, чем прежде голосом. - Он переживал наш развод, он переживал, что отца уволили с работы. И он очень сильно переживал его гибель. Но я никогда не подозревала в своем сыне нездоровой склонности с самоубийству. Психически он был полностью здоров. - Стоп, - теперь притормозил я. - Вы утверждаете что самоубийства не было? - Я не могу так утверждать. Потому что милиция считает, что это было именно самоубийство. Суицид, как выразился следователь. Это официальная версия, она и останется таковой... - Пока не будет опровергнута, - продолжил я. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я испытывал чувство, которое называется <дежа вю>: все это уже было. Уже приходил ко мне Юра и говорил, что его отец не мог спьяну попасть под машину. И он просил меня помочь ему доказать это. Орлова пока ни о чем меня не просила. Но было видно, к чему все движется. - А Павел? - нарушил я молчание. - Про него вы тоже так думаете? Там тоже было убийство? - Павел достаточно сильно пил, - сказала Орлова, и тень раздражения снова мелькнула в ее голосе. - И я не удивилась, когда узнала о его гибели. Такой гибели. Юра же очень уважал отца, и он просто не мог допустить такой мысли - Павел для него не мог погибнуть под колесами автомобиля, да еще по пьянке. И он стал искать другое объяснение. Более героическое, что ли. Я пыталась ему говорить... Но он не слушал. Кажется, он даже обиделся на меня. Стал жить в квартире Павла. Там его и нашли... Она замолчала. - Если вы хотите плакать, то вовсе не обязательно заставлять меня глазеть на вентилятор, - сказал я. - То, что вы хотите плакать, - это нормально. Было бы ненормально, если бы за всю нашу беседу у вас оставалась одинаковой частота пульса. Я просто отвернусь или выйду в коридор. Позовете меня потом... - Ничего, все в порядке, - Орлова уже в открытую вытащила платок и промокнула влагу у глаз, - Я уже пришла в норму... Я же не могу себе позволить оплакивать сына дни напролет, у меня есть дело, компания, десятки людей, которые зависят от меня. И большинство людей, что здесь работают, понятия не имеют, что за последние десять дней я лишилась сначала мужа, а потом сына. Я не делаю из этого трагедии. Хотя, возможно, стоило бы сделать. - У вас процветающая компания, - сказал я без вопросительной интонации. - Не жалуемся, - ответила она. - Я стала этим заниматься, когда Павла выгнали из ФСБ. Нужно было как-то кормиться, потом дело потихоньку стало раскручиваться, обороты росли... В прошлом году нашли серьезного инвестора в Чехии, обзавелись приличным офисом. Ну, вы сами все видели... - А Павел не захотел работать в вашей компании? Или вы сами его не приглашали? - Произошла такая странная история... - Орлова прищурила глаза, словно смотрела куда-то вдаль, в давние годы. - Павел тяжело переживал свое увольнение, начал пить. Но и другую работу искать не хотел. Почему-то вбил себе в голову, что скоро его позовут обратно. После его увольнения мы месяца полтора сидели без денег, потом я стала заниматься торговлей... Я приглашала Павла помочь мне. Сначала он не хотел. А потом уже не мог - из-за пьянства. Да и мне такие помощники уже стали не нужны. Он начал ревновать меня к моему бизнесу, ему все не нравилось... Стал скандалить. А я уже так глубоко влезла к тому времени в дела, что все решала категориями бизнеса. Ведь там сначала определяешь, в чем проблема, потом - как ее решить. А дальше решаешь ее самым быстрым и эффективным способом. Орлова вздохнула. Теперь она уже выглядела старше, чем при моем первом взгляде: резче обозначились складки у рта, проступили у глаз морщины. Да и переживаемые заново драмы прошлого не делали ее свежее и привлекательнее. И это было естественно. - Так вот, - Орлова снова вздохнула, будто набиралась духу для дальнейшего рассказа. - Как-то у нас вышел очередной серьезный разговор, я отчитывала Пашку за безделье и пьянку, он ответил мне пощечиной... Я приехала на работу, вызвала своего юриста и велела ему развести меня с Пашкой. У меня очень хороший юрист, он до сих пор со мной работает. Через неделю я оказалась разведенной. Все оказалось легко и просто. Проблема решилась. Юрист даже говорил, что есть возможность осудить Павла за нанесение телесных повреждений - то есть за пощечину, Но я посчитала, что и развода достаточно. Так я снова стала Орловой. - На что жил ваш муж? Где он работал? - Я мало с ним общалась после развода... Кажется, он что-то сторожил. Ну знаете, сутки через трое... Юра знал все подробности, но Юра... - Орлова опустила голову. - Юры больше нет. И Павла больше нет. Понимаете, Константин, все это так странно... Я двигаю свою компанию вперед, работаю с утра и до вечера, чувствую смысл во всем этом... А потом в один прекрасный день понимаю, что у меня больше нет ни мужа, ни сына. Они мертвы. И смысл исчезает. Все, я не знаю, зачем мне эта работа. Смысл потерян. Я хожу на автопилоте, езжу на деловые встречи на автопилоте. И не знаю, насколько меня хватит. Только боюсь, что когда автопилот выключится и я не смогу больше работать, то... То окажется, что у меня вообще ничего нет. Я окажусь в пустоте. Я боюсь этого, как не боялась ничего и никогда. - Потери нужно пережить, - сказал я. - То есть прожить время после потери. Перетерпеть. - Смириться? Вряд ли я смогу... - Успокоиться. Дать покой себе. Хотя из меня плохой психотерапевт, и вряд ли вы меня пригласили, чтобы я давал вам подобные консультации. - Почему бы и нет? У меня практически нет сейчас людей, с которыми я могу обсуждать подобные вещи. Нет времени общаться со старыми подругами, а моим подчиненным я не вправе приказать выслушивать мои жалобы. - Поэтому спасибо хотя бы за то, что выслушали старую разбитую женщину... И не вздумайте сейчас делать мне комплименты! - махнула Орлова на меня рукой. - Я чувствую себя именно такой: старой, разбитой, одинокой... Правда, через несколько минут мне придется вернуться в кабинет - снова стать энергичной, сильной, уверенной... Короче говоря - прежней. Проблема в том, что прежней я уже не буду. И это проблема, которую не решить ни одному юристу... У меня не протекли глаза? - внезапно обратилась она ко мне. - А то распустила сопли, как девочка... Я сказал, что с глазами все в порядке. - Что ж... - она откинулась на спинку стула. - Мне действительно нужно пережить и перетерпеть. Посмотрим, получится ли это у меня... Дело еще и в том, что я чувствую себя виноватой перед ними - перед Пашей и перед Юрочкой. Я решала свои проблемы, но не знала, есть ли проблемы у них. Пусть поздно... Пусть слишком поздно, но, Константин, я хотела бы поручить вам одно дело. Узнайте, и узнайте наверняка, были ли смерти моего мужа и сына именно такими, как их представляет милиция. Было ли это трагическим стечением обстоятельств или... - Я понял, - сказал я, услышав примерно те слова, которые ожидал услышать с самого начала разговора, как только узнал, что Ольга Орлова по мужу - Леонова. - Если были какие-то люди, желавшие смерти моему мужу и моему сыну... Если эти люди что-то сделали против них - я хочу, чтобы эта проблема была решена. Пусть сейчас, с опозданием, но это должно произойти. Если подтвердится официальная версия - что ж, я попытаюсь пережить и успокоиться... - Мне понятно ваше желание, - сказал я, не упомянув о том, что самого меня обуревали похожие чувства: я не мог избавиться от мысли, что если бы тогда в кафе, украшенном портретами Пугачевой, я не поторопился подняться по лестнице, а выслушал Юру Леонова до конца, если бы пошел с ним на квартиру отца разбирать бумаги, если бы... Тогда бы все было иначе. Розовощекий мальчик, стеснявшийся своего прозвища, уехал бы обратно в военное училище. И через несколько лет его щеки утратили бы свой невинный розовый цвет, приобретая суроную мужскую щетину... Но ничего этого уже не будет, Я быстро поднялся по лестнице, оставив Юру наедине с чем-то, что убило его. Это <что-то> может называться отчаянием. Это <что-то> может называться тоска. Вне зависимости от названия, Юра остался с этим чувством один на один. И оно сожрало его. Однако есть другой вариант. Я оставил Юру наедине не с чем-то, а с кем-то. И этот кто-то, более темный, чем тоска, и более страшный, чем отчаяние, убил парня. - Мне понятно ваше желание, - сказал я Орловой. - Я ждал, что вы об этом скажете. Ваш сын несколько дней назад пришел ко мне с просьбой помочь доказать, что Павел был убит. Я отказался, потому что не видел оснований для таких мыслей. Сейчас вы просите меня разобраться с обстоятельствами гибели Павла и Юры. Я не откажусь, хотя я по-прежнему не вижу оснований для мыслей об убийстве. Но я возьмусь за это дело и узнаю все, что можно узнать. Потому что я чувствую себя виноватым перед Юрой ничуть не меньше, чем вы. Пусть слишком поздно, но я... - Хорошо, - перебила меня Орлова, и я увидел перед собой прежнюю самоуверенную сорокалетнюю женщину с чуть прохладным взором. - Это все эмоции. Давайте о деле. Каков ваш обычный тариф? Можем ли мы перевести деньги на ваш банковский счет, или вы берете только наличные? - Это не принципиальный вопрос, - сказал я, и Орлова удивленно подняла брови. - Вы ошибаетесь, - возразила она. - Это как раз и есть принципиальный вопрос. Я щедро плачу тем людям, которые на меня работают. И вы получите достойную оплату своего труда, с одним условием - раз в три дня представлять мне отчет с указанием всех расходов. Есть у вас какие-то дополнительные пожелания? - Одна проблема - в силу кое-каких обстоятельств я не могу пользоваться своей машиной... - Вам будет предоставлена машина. Завтра получите доверенность на пользование ею. Кстати, что за обстоятельства? Проблемы с ГАИ? - Вопрос был задан таким тоном, что я не сомневался: Орлова собиралась продемонстрировать свои возможности для решения моих проблем. Было ли это показухой или искренним желанием оказать взаимную услугу - не знаю. - Нет, это не ГАИ... - Я помедлил, а потом все-таки сказал: - Один человек пытается меня убить, поэтому я не живу дома. - А где вы живете? В гостинице? Я могу предложить вам для проживания коттедж за городом, в пяти километрах за постом ГАИ - Орлова говорила так, будто в руках у нее находился рог изобилия, из которого в произвольных количествах могли сыпаться всевозможные блага. Щедрость ее не имела пределов. Пока. Я поблагодарил ее за предложение, пообещав подумать. В бухгалтерии мне выплатили двадцать тысяч на первые расходы. Надо сказать, это был весьма воодушевляющий момент. Не то чтобы я любил деньги, я просто не любил, когда они кончаются. 4 Если бы я рассказал обо всем Гарику, Тот решил бы, что я бесповоротно спятил. Бойня на складе доказала, что заказанное устранение моей персоны - не бред, а вполне реальная сделка. Более того, за эту работу уже заплатили. И заплатили весьма квалифицированному специалисту. В такой ситуации Гарик весьма резонно считал лучшей для меня моделью поведения залечь на дно и не высовываться, однако дальше возникали кое-какие проблемы. Во-первых, сколько я должен был сидеть на этом самом дне? Процесс розыска неизвестного киллера мог занять годы. Так что ж мне было делать - жить все это время в гостиничном номере, вздрагивая при каждом странном звуке в коридоре? Существовать в вечном страхе? Ну, это несколько не по моей части. Я уже пробоялся целых два дня, и это занятие меня сильно утомило. Во-вторых, нанятый Ромой убийца действительно мог после событий на складе, что называется, <соскочить>. Деньги он получил, заказчика прикончил да еще убедился, что к этому делу милиция имеет особый интерес. Три убедительных причины, чтобы бросить этот заказ. Каким бы крутым профи он ни был, нельзя не понимать - везение не вечно, в следующий раз дырку в голове может получить и он сам. Если бы человек на букву <Ф> собрал чемоданы и поехал тратить полученные деньги на Кипр... Что ж, я бы не возражал. Конечно, хорошо было бы положить этого типа мордой в землю, надеть наручники и так далее - все, что хотел Гарик. Но это уже программа-максимум. Мне хватило бы и минимума - пусть Ф просто уберется из Города. И в-третьих. Я все-таки должен был разобраться с семьей Леоновых. Точнее, с покойной семьей Леоновых: мать Юрия и жена Павла носила уже другую фамилию, и я вдруг подумал, что смена фамилии, вероятно, поможет Ольге Петровне избежать странной и трагической участи ее близких. Вот такая глупая мысль. Что ж, не одним же гениальным идеям посещать мою голову. Хотя, честно говоря, гениальные идеи в последнее время где-то в других местах. Итак, я получил работу. Хорошо оплачиваемую работу. Не особенно хлопотную, потому что расследование касалось уже мертвых людей, а с ними обычно куда меньше проблем, чем с живыми. Правда, и поговорить с ними уже нельзя. Короче говоря, моя задача была проста - сделать работу и остаться в живых. Ничего нового в этом не было. Сколько я уже занимаюсь своим ремеслом, а все сводится к одному и тому же: сделать работу и уцелеть. Сложность нынешней ситуации заключалась лишь в том, что опасность исходила не от расследуемого дела, опасность существовала сама по себе. Я ехал на автобусе сорок шестого маршрута, полученные деньги оттягивали мне карман плаща, а за окном начинался дождь. Все как обычно. Все в порядке вещей. Как ни странно, но, договорившись с Орловой о работе, я практически перестал думать о нанятом по мою душу убийце, словно он не имел права мешать мне теперь, когда я проводил расследование. Какое-то спокойствие охватило меня. Вот вам еще один рецепт душевного спокойствия а-ля Карнеги: как перестать беспокоиться о наемных убийцах и начать жить. Просто взвалить на себя расследование двух несчастных случаев, которые могут оказаться убийствами. Я-то перестал беспокоиться о наемном убийце, а вот перестал ли он беспокоиться обо мне - это уже другой вопрос, не имевший ответа до тех пор, пока господин Ф лично не заявит о себе. Любым возможным способом. 5 Капитан Панченко вернулся с обеденного перерыва в добродушном настроении, он что-то весело насвистывал, идя по коридору в сторону своего кабинета, и поигрывал связкой ключей. А я сидел на той же самой лавке, что и Юра Леонов несколько дней назад. Юра хотел, чтобы его выслушали. Он хотел, чтобы к нему прислушались. Возможно, именно на этой лавке и рождалось то самое безудержное отчаяние, что позже заставило парня встать на табурет и дотянуться до крюка под потолком. - Константин Сергеевич? - Панченко широко улыбнулся, словно встретил старого друга. - Какими судьбами? - Хотел с вами проконсультироваться... - Я тоже улыбнулся, но про свою-то улыбку я точно знал, что она неискренна. Про улыбку Панченко я мог только догадываться. - Вот как? - продолжал излучать благодушие и доброжелательность Панченко. Просто какой-то дядя Степа-милиционер. - Ну, с удовольствием, с удовольствием... Проходите, прошу. Я прошел. Я сел на тот же стул, что и в прошлый раз. Я подождал, пока Панченко повесит пиджак на спинку стула, поправит рубашку и пригладит ладонью ежик темных волос на круглой голове. Когда все процедуры были закончены, Панченко посмотрел на меня и жизнерадостно поинтересовался: - По какому вопросу вы хотели проконсультироваться? Знаете, нам буквально на днях поставили такую задачу - установить контакты с частными детективными агентствами, провести совместные мероприятия, чтобы поднять профессиональный уровень этих самых агентств... Так что вы очень кстати, Константин. И я отметил в своем рапорте ваше содействие в расследовании обстоятельства гибели Леонова. - Значит, программа сотрудничества с частными детективными агентствами у вас выполняется? - вежливо спросил я и этим вопросом очень порадовал Панченко. - Конечно, - сказал он. - Надеюсь, и в дальнейшем... - Я пришел по поводу смерти Юрия Леонова, - перебил я, и добродушия на лице Панченко слегка поубавилось. Через несколько секунд он сумел-таки изобразить на своем лице деловито-скорбное выражение. - Да-да, - сказал он. - Ведь вы как раз ко мне приходили в тот день, когда этот парнишка сидел в коридоре, караулил меня... Да, - последовал тяжелый вздох. - Кто же мог подумать... Вы могли, Константин? - Нет, - ответил я. - Как раз поэтому я и пришел. Мать Юрия Леонова попросила меня выяснить все об обстоятельствах смерти ее сына. - Выяснить? - Панченко удивленно развел руками. - А что тут выяснять? Самоубийство на почве нервного расстройства. Есть заключение медэксперта... - Насчет нервного расстройства? - Нет... Насчет самоубийства. То есть никаких телесных повреждений, не связанных с самоубийством, на теле Леонова не было. И матери об этом сообщили, так что пусть она не мутит воду и не загружает вас бессмысленной работой, Константин. - Подведя меня к такому выводу, Панченко вновь улыбнулся, правда, не так широко, как прежде. - Это дело закрыто. Тут нечего выяснять. - Дело закрыто, - повторил я. - Вероятно, у вас высокий процент раскрываемости преступлений? - Второе место в городе, - гордо сообщил Панченко. - Но вы же понимаете, Константин Сергеевич, что в случае с Леоновым-младшим даже и расследовать-то было нечего. Трагический случай, бывает и такое. Передайте матери покойного мои соболезнования... Фраза Орловой о том, что соболезнования - это лишь пустые слова, пришлась бы сейчас как нельзя кстати. Однако я промолчал. - Надо же, какая трагедия, - сокрушался Панченко. - Сначала муж, потом сын. Бедная женщина! Немудрено, что в голову лезут всякие мысли... Объясните ей, Константин, ладно? - Постараюсь, - сказал я и сделал вид, что полученные объяснения меня полностью устроили. Я откинулся на спинку стула и весело спросил: - Кстати, где ваш белобрысый помощник? Мне не хватает его искрометного юмора... - Вы про Серегу? - засмеялся Панченко - Да, парень еще тот. Ему тоже в голову разные мысли лезут. Как он вас тогда хотел на чистую воду вывести, а? Неглупый парень этот Серега, но молодой, слишком рьяный, отсюда и все проблемы... - Передавайте ему привет, - сказал я. - А то как ни приду к вам, его все нет и нет. Гоняете молодежь, да? - Не без этого, - признался Панченко, чуть потупив взгляд, словно я изобличил его в чем-то постыдном. Он играл в добродушного простого дядю, и его игра была близка к совершенству. Старый трюк - они с белобрысым Серегой составляли пару <хороший милиционер - злой милиционер>, чтобы при допросе запуганный <злым> спешил открыться <хорошему>. Но это было всего лишь игрой, подобием театра. И как в театре, роль и истинная суть человека не совпадали. Сомневаюсь, что в нерабочее время Панченко столь же часто улыбался. Вероятно, мышцам лица давался отдых. Но беда состояла не в том, что Панченко изображал из себя вечно улыбающегося добряка. Беда была в том, что он поторопился сдать оба дела в архив. И я видел, что никаких сомнений в правильности этого решения он не испытывает. У него имелся стимул - первое место по раскрываемости дел. Я не стал портить ему настроение и говорить еще какие-то слова о гибели отца и сына Леоновых. Я оставил его сидеть за рабочим столом с улыбкой на губах. Он, вероятно, посчитал, что я внял его доводам. А может быть, даже записал в какую-нибудь специальную тетрадь пару строчек о проведенной с сотрудником частного детективного агентства беседе по проблемам <координации совместных правоохранительных действий>. Все было просто и ясно в кабинете капитана Панченко. Только за пределами кабинета эта ясность почему-то исчезла. Я бросил взгляд на пустую скамью у стены. Парень был прав: здесь нечего ловить. Точнее, нечего ловить под дверями кабинета Панченко. Но в помещении двенадцатого отделения милиции были и другие места. Там я еще не был. - Можно вас на минутку? - спросил я, глядя на Серегу сквозь заполнивший курилку табачный дым. - По делу. - Ну... - удивленно произнес Серега, затянулся напоследок и бросил окурок в урну - Ну, попробуйте. - Выйдем на улицу, - предложил я. - Зачем? А тут что, нельзя поговорить? - продолжал он удивляться. - У меня астма, аллергия на никотин и клаустрофобия, - пояснил я. - Пошли скорее, пока приступ не начался. - И как это вы работаете с такими болезнями? - Он и вправду был очень молодым, этот Серега. На улицу вслед за мной он все-таки вышел. - А что это вы в отделении делаете? - Пришел с повинной. Решил признаться во всех своих восемнадцати убийствах. - Да ну? - недоверчиво спросил Серега. - Врете, поди. Мозги компостируете. Нехорошо. А я за вами потащился... - Думаешь, я не могу убить кого-нибудь? Скажем, тещу? - Тещу - это не убийство, - заявил Серега с видом специалиста. - Это самозащита. Сам живу с женой и тещей в однокомнатной квартире. - Не дают молодым сотрудникам отдельную жилплощадь? - сочувственно спросил я. - Не дают, - подтвердил Серега. - Надо продвигаться по службе, - посоветовал я. - Добиваться успехов в борьбе с преступностью. - Открыл Америку! - фыркнул Серега. - Так что тебя... то есть, вас... Что вас сюда привело? - Ты в курсе самоубийства Юрия Леонова? - Допустим, - осторожно ответил Серега, - только вам-то что? Или вы и с ним перед этим пили всю ночь? - Угадал. Не так много, как с его отцом, но в кафе мы вместе посидели. - Ничего себе, - уставился на меня Серега. - Вы это специально делаете? Выпьете с кем-нибудь, а к утру этот кто-то дает дуба... - Пойдем, выпьем, - предложил я, - проверим твою теорию. - Спасибо, на работе не пью, - заявил Серега. - А если серьезно? Что вам нужно? - У меня сегодня был разговор с матерью Юры Леонова, - сообщил я. - Она не верит, что ее сын покончил самоубийством. Она хочет все проверить. - Ну и что? Пусть идет к Панченко, он ей покажет бумажки. - Она была у него. И я у него только что был. - И что? Он вам показал акт медэкспертизы? - Серега, - сказал я и посмотрел милиционеру в глаза. - Ты сам знаешь, что из себя представляет Панченко. - Что вы имеете в виду? - возмутился Серега. <- Что еще за намеки? - У капитана Панченко есть отдельная квартира, - сказал я. - У него есть капитанские погоны. У него есть ты и другие ребята, чтобы делать черную работу. У него уже есть все, чего он может достичь. Если у него будет хорошая отчетность, он еще и майорские погоны получит. Вот что представляет из себя Панченко. Может быть, он классный мужик, с которым здорово пить водку и ездить на рыбалку. Не знаю, не пил и не ездил. Но капитану Панченко не нужны лишние хлопоты. Самоубийство так самоубийство, сдать в архив и забыть. Так проще, так спокойнее, так удобнее для отчетности. - Ну и что? - спросил Серега, глядя куда-то в сторону. - Это его право. Вам-то что? - Я говорил с этим мальчиком. Он вовсе не собирался вешаться. Он не был психически больным. Здесь что-то более сложное, чем то, что записано в официальном заключении о причинах смерти Юрия Леонова. - Его мать заплатила вам, чтобы вы доказали факт убийства? - догадался Серега. - Она попросила меня узнать правду, - ответил я. - Да не крути ты головой, Панченко не увидит, что мы с тобой разговариваем. Он сейчас сидит в своем кабинете, а там окна выходят на другую сторону. - Мне-то что, увидит, не увидит, - буркнул Серега. - Ну ладно. Это ваше право - думать, что парень не повесился, а кто-то ему помог повеситься. А я-то здесь при чем? - Тебе нужно делать карьеру, - напомнил я. - Нужно продвигаться по службе. Вот тебе шанс. Если ты знаешь что-то, не стыкующееся с официальной версией, то - То Панченко мне ноги оторвет, - негромко сказал Серега - Тут таким продвижением по службе запахнет! - Так что, есть какие-то нестыковки? - быстро спросил я. - Вы что, не слышите, о чем я говорю? Панченко меня со свету сживет... - Тебе что важнее - Панченко или правда? - Ха! - Серега покачал головой. - Детские вопросы... Ясное дело, Панченко. Из правды квартиры не построишь. - Быстро ты освоил основы милицейской службы. - Не надо! Не надо меня лечить, - поморщился Серега. - Правда - это тоже хорошо, особенно когда она не мешает в жизни. - Хреновая это будет жизнь... - бросил я, но потом успокоился, собрался с мыслями и заявил более спокойным, рассудительным голосом: - Слушай, Серега. Если ты поможешь с этим делом, если дашь какую-то информацию... - Нет никакой информации, - тусклым голосом сказал Серега. Безжизненность интонаций и наморщенный лоб делали его похожим на старика, уставшего от жизни и не верящего в возможность перемен к лучшему. - Если ты это сделаешь, то я тебе гарантирую, что Панченко не сможет тебя сожрать. Тебе ничего не будет. - Врать - нехорошо, - сказал Серега. - Вас не учили в школе? У нас президент - гарант Конституции, и то в стране бардак. А уж если вы беретесь гарантировать... Нет, спасибо. - Мать Юры Леонова - директор крупной фирмы. - Ну и что? - У нее есть деньги, связи... - Рад за нее. У меня нет ни денег, ни связей. - Если Панченко будет на тебя наезжать, она сможет тебя прикрыть. - Каким макаром она меня прикроет? - недоверчиво спросил Серега. - У нее есть связи, она сможет надавить на начальство ГУВД... - Лучше продумайте свое вранье, - презрительно бросил Серега. - Если бы она и вправду могла там на кого-то надавить, вам не надо было бы меня обхаживать. Из ГУВД позвонили бы начальнику отделения, и все дела. Хватит мне тут лапшу вешать... - У нее есть собственная охранная служба. Сам понимаешь, деньги там платят приличные. Перспективы тоже солидные. Я думаю, она сможет дать тебе хорошую должность, если тебя начнут выдавливать отсюда. - Это вы сейчас придумали? - спросил Серега. - Да, - признался я. - Но это недалеко от истины. Я просто еще не говорил с ней о такой возможности... - Ну так поговорите. Сначала поговорите. А потом уже будем вспоминать нестыковки в этом деле. - Утром деньги, вечером стулья, - перевел я. - Так? - Вроде того, - Серега оглянулся на здание двенадцатого отделения. - Слушайте, давайте сворачивать эти переговоры, не дай Бог засекут... Вопросов потом не оберешься - про что говорили, зачем... - Он напряженно ссутулился, развернулся от меня и, по всей видимости, приготовился бежать как черт от ладана. - Все, договорились? - В общем и целом, - сказал я. - Одно маленькое уточнение: а тебе есть о чем рассказать? В деле действительно были нестыковки? Или это просто треп? - Треп - это у вас, насчет гарантий и прочего, - обиженно заметил Серега. - Есть там нестыковки или нет? - Если бы их не было, - тихо, но отчетливо произнес Серега, - я бы с вами вообще не разговаривал. 6 Чем дольше тянулось служебное разбирательство вокруг событий на складе, тем хуже выглядел Гарик. В какой-то момент он начал мне напоминать персонажа Стивена Кинга, который после цыганского проклятия каждый день терял вес, пока не превратился в ходячий скелет. Гарик двигался в том же направлении, причем безо всяких цыган. Мне надоело наблюдать за этим, и я едва ли не насильно вытащил Гарика на прогулку. Вид умирающей осенней природы произвел на него еще более тягостное впечатление. Он насупился, разглядывая подмерзшие за ночь лужицы, и пробормотал что-то насчет своего желания набить морду тому идиоту, который придумал зиму. Гарика всегда обуревают нескромные желания. После этого он разом потерял интерес к общению и лишь однажды заметил мне, что я, должно быть, совсем свихнулся, раз вылез из гостиницы и шатаюсь по центру Города средь белого дня. Я стал объяснять причины своего бесстрашия, но Гарик лишь махнул рукой и ушел вперед быстрыми шагами. - Может, выпьем? - предложил я, когда догнал Гарика. - Твоя первая здравая мысль за сегодняшний день, - ответил тот. - Да и за вчерашний тоже. Две кружки пива Гарик выпил залпом, как дети пьют молоко. Только после этого он огляделся по сторонам и недовольно пробурчал: - Что это еще за кабак? Куда ты меня притащил? Лучше бы в <Комету> пошли... - До <Кометы> далековато, - сказал я. - А с этим баром у меня связаны кое-какие лирические воспоминания. - Старый ты блядун, - ласково ответил Гарик, хотя имел в виду несколько другую лирику. Именно в этом баре некоторое время назад мордоворот по имени Гоша поинтересовался у меня, с какой целью я на него уставился. А после этого вопроса началось размахивание руками и прочие неосторожные действия, в результате которых я поочередно познакомился с Павлом Леоновым, Юрием Леоновым и Ольгой Петровной Орловой. Первые два знакомства оказались весьма краткими. Третье знакомство началось с существенной подпитки моего скромного бюджета, но я подозревал, что за свои деньги Орлова и спросит с меня соответственно. - И что этот мудак на букву <Ф> хотя бы чуток меня не зацепил? - спросил себя Гарик после третьей кружки пива. - Немного странный вопрос, - отреагировал я. - Обычно говорят: <Почему я не умер маленьким?> - Заткнись... - посоветовал грустный Гарик. - Знаешь, каково это - схоронить четверых своих парней и чувствовать, как семьи всех четверых ненавидят тебя? Потому что ты остался цел и невредим. - Тебе было бы легче, если бы этот гад раздробил тебе, скажем, коленную чашечку? - Само собой. - А если бы отстрелил тебе мошонку, ты бы тоже сейчас радовался? Гарик помолчал, очевидно, обдумывая последствия такого ранения. - Это уже перебор, - наконец заявил он и потребовал четвертую кружку. Бармен подозрительно поглядел на нас из-за стойки. Очевидно, моя репутация в этом заведении была основательно подмочена за два предыдущих визита. От меня ждали каких-то разрушительных выходок. Тем более что рядом со мной сидел худой мужик мрачного вида, который хлестал темное пиво, как газированную воду, и абсолютно не закусывал. Гарик отставил от себя пустую кружку, вытер тыльной стороной ладони губы и неожиданно спросил: - Ты когда-нибудь держал в руке <ЗИГ-зауэр П226>? - А что это за штука? - Это пистолет, темнота, - пояснил Гарик. - Швейцарский. Видел когда-нибудь? - Нет, - честно помотал я головой, озадаченный неожиданным поворотом в разговоре. - Никогда не видел. А что? - Я тоже его не видел, - печально сказал Гарик, и печаль его была столь глубока, как будто подержать в руках пистолет <ЗИГ-зауэр> было его заветной мечтой. - Ну и хрен с ним, - подбодрил я Гарика. - Мало ли есть на свете пистолетов. И мало ли ты чего на свете не видел. Видел ты пьяного вусмерть мэра? Это зрелище почище целого ящика <ЗИГ-зауэров>! - А мэр здесь при чем? - не понял Гарик. - А <ЗИГ-зауэр> при чем? - Объясняю для тупоумных, - вздохнул Гарик. - Это швейцарский пистолет. Черта с два ты его найдешь в Городе. Братва все китайскими <ТТ> друг в друга пуляет. А <ЗИГ-зауэр> - вещь дорогая, редкая. Хорошая вещь, одним словом. Я все равно не въезжал. Гарик посмотрел мне в глаза и понял это. - Ох, тяжело мне с тобой, - снова вздохнул он. - Элементарных вещей не понимаешь. Леху, Тихонова и остальных уложили из <ЗИГ-зауэра>. Калибр - девять миллиметров. Въехал? Нет? Это все равно как если бы их перестреляли из лука отравленными стрелами. Та же самая экзотика. У нас в городе <ЗИГ-зауэров> не водится. Выводы? - Это еще раз доказывает, что Ф - мужик опытный, подготовленный. Абы что не использует. - Гений! - хмыкнул Гарик. - Такое и ребенок сообразит! Я про другое. За все время, что в нашем ГУВД ведется баллистическая картотека, было зафиксировано два случая применения этого самого <Зауэра>. Один - когда сучий сын на букву Ф наших ребят положил у склада. А второй - в прошлом году. Когда Мавра с телохранителями прикончили. Гарик смотрел на меня и ждал реакции. - Да? - удивился я. - Мавра грохнули из этого... Как его? <Зауэра>? А я и не знал. - Еще бы ты знал! - Гарик покачал головой. - Это конфеденцу... Конфиденца... Короче говоря, тебе и знать про это не положено. Пока я тебе не скажу. Так вот, я тебе сказал. Твои выводы? - Выводы? - переспросил я. - Еще должны быть выводы? - Вот ты выпил в четыре раза меньше меня, а потупел в десять раз больше, - сердито буркнул Гарик. - Хрен собачий, а не детектив! Вот тебе вывод: убийство Мавра и расстрел на складе - это один и тот же человек. Который Ф. - Один и тот же пистолет? - уточнил я. - Пистолеты разные, - сказал Гарик. - Марка пистолета одинаковая. - Ну и что? - Да я тебе уже битый час толкую, - взорвался Гарик. - Что <ЗИГ-зауэры> - это обалденно редкие пистолеты! Их в Городе днем с огнем не найдешь! Мавра кто убил? Наемник, киллер. На складе кто был? Киллер же. Оба пользовались одинаковым оружием. Пусть это не одни и те же пистолеты, но это одинаковые марки пистолета. Если Ф - профи, то он, наверное, привязался к какой-то одной марке оружия... Ну, как я привязан к <Балтике> пятого номера, - пояснил Гарик, - то есть Мавра и наших ребят убрал один и тот же человек. - Похоже на то, - согласился я. - Мавра ведь трудно было убить. Но его убили, и троих телохранителей его положили. Только что толку в этих сведениях? Что мы с ними будем делать? - Не знаю, - неожиданно равнодушно произнес Гарик. - Этого я не знаю. Я зато знаю, что у тебя за спиной стоят три каких-то урода и тычут в тебя пальцами. И треплются: решают, кто тебя первым по башке саданет. Если тебя это, конечно, интересует, Костя... - Там нет такого здорового типа со сломанной рукой? - поинтересовался я. - Я бы сказал, что это очень здоровый тип, - сказал Гарик. - Не надо было ему руку ломать. - Это не я, это один мой знакомый... - Ну да, - усмехнулся Гарик. - Ты как ребенок - <это не я, это кто-то другой-..>- Между прочим, они закончили трепаться и идут сюда. Мне идти вызывать <Скорую помощь>? - Попробую договориться, - сказал я, - может, получится. - Не получится, - покачал головой Гарик. - Я вижу их лица. Не получится. - А сколько их там всего? - Четверо. Один со сломанной рукой, а все остальные выглядят здоровыми. Ох, чувствую я - без <Скорой помощи> не обойтись... Я только хотел ответить какой-нибудь колкой фразой, как за моей спиной раздался знакомый голос. Как говорят в таких случаях, знакомый до боли. До боли в левой скуле. - Кхм, - сказал Гоша. - Значит так, орел. Бармен просит выйти во двор, чтобы не ломать мебель и не пугать посетителей. Мне-то до фонаря, я тебя и здесь могу по стенке размазать, но бармен грозится ментов вызвать, если не послушаем... Так что вставай и пошли прогуляемся. - Ребята, - миролюбиво сказал я, чувствуя дрожь в икрах. - Давайте спокойно все обговорим... - Сначала я тебе пару ребер сломаю, а потом будем говорить, - пообещал Гоша. - И уж тогда разговор у нас будет очень спокойным. - В чем проблема-то? - продолжал я свои дипломатические усилия, но чувствовал, что дипломат из меня хреновый. С таким же успехом Красная Шапочка могла предложить Волку закусить диетической кашкой. - Ну, поцапались с перепою, так ведь и мне досталось, а я претензий не предъявляю... - А ты попробуй, предъяви, - предложил один из спутников Гоши. - Да-а, - вдруг глубокомысленно протянул Гарик. - Не повезло... - при этом он посмотрел на загипсованную руку Гоши. - Теперь и в носу ковырять трудновато... - Чего? - не понял Гоша. - Ты тоже, что ли? За компанию? - Я мужик компанейский, - печально сказал Гарик - Мне компанию бы хорошую найти, а уж там я отрываюсь со страшной силой. После этого он встал, аккуратно взял со стола пустую пивную кружку и двинул ею Гошу в челюсть. Я хотел было даже поаплодировать Гарику, но в ближайшие несколько минут мне было не до этого. 7 Дальнейшие события заслуживают чести быть занесенными в Книгу рекордов Гиннесса в категории <Самая бестолковая драка в мире>. Пространство между столиками было слишком мало, чтобы Гоша и его команда сумели развернуться, поэтому они то и дело налетали на стулья и края столиков, нещадно материли ни в чем не повинную мебель, продолжая свои неуклюжие попытки добраться до меня и до Гарика. Добраться до меня было тем более трудно, что после удара кружкой в челюсть Гоши я мгновенно сполз со своего стула и нырнул под стол. Иного способа слезть со стула не было, поскольку сзади его спинку подпирал Гошин живот. Оказавшись под столом, я почувствовал большой соблазн остаться здесь до лучших времен, то есть пересидеть драку. Однако в следующий миг я увидел обутые в огромные нечищенные башмаки ноги Гоши, и этот соблазн оказался еще сильнее. Я схватил Гошу за лодыжки и изо всех сил дернул. А потом прислушался - раздавшийся грохот был примерно таким, как если бы рухнула Останкинская телебашня. С той лишь разницей, что Останкинская телебашня не знает таких слов, какие выкрикивал Гоша, лежа на поду и тщетно стараясь подняться. Я вылез из-под стола, но не там, где хотел, не рядом с Гариком, а рядом с Гошиными друзьями, которые посмотрели на меня не слишком приветливо, отчего у меня возникло желание снова залезть под стол. Но они меня не отпустили, а ухватили за грудки и врезали по ребрам. - Эй, - свирепо завопил Гарик откуда-то издалека. - Ну-ка, руки прочь! Как потом выяснилось, это свое требование он сопроводил броском очередной пивной кружки. Я этого не понял, а понял лишь то, что какой-то тяжелый предмет врезался мне в плечо. - Ох, - виновато произнес Гарик. - Промахнулся. В этот момент я с размаху двинул своей головой в нос тому типу, который держал меня. В последнее время моя голова туго соображала, так что приходилось использовать ее на черной физической работе по разбиванию чужих носов. И надо сказать, это у моей головы получалось. Но успех не успел ее вскружить, потому что другой Гошин приятель обрушил стул мне на спину, и я повалился на пол, с удовольствием попав локтями в пах лежащему Гоше. Тот взвыл, а я развернулся, сполз с Гошиного живота и увидел перед собой ноги того самого типа, который двинул меня стулом. Я почувствовал себя абсолютно диким существом, лишенным малейшего налета цивилизации. Мной двигало только одно - месть, я желал разорвать врага на куски, сожрать его с потрохами. Но эта задача оказалась непосильной для моих попорченных кариесом зубов. Я только сумел вцепиться в эту вражескую ногу чуть повыше носка и продержать эту хватку секунд пятнадцать. Не Белый Клык и Джульбарс, конечно, но для новичка в этом деле совсем неплохо. А уж как кричал этот бедняга... Когда я разжал челюсти, поднялся на ноги и посмотрел ему в лицо, он все еще кричал. Тогда я ударил его с правой в челюсть. Он мгновенно заткнулся, рухнул на соседний столик и обмяк. Самый дешевый наркоз. Готовый двинуть еще кому-нибудь в челюсть, я резко повернулся вокруг своей оси. Странно, но в баре никого не было. Вообще. Даже бармена за стойкой не было видно. Я посчитал это плохим предзнаменованием. - Пошли, - сказал я Гарику и вытащил его из-под стола, где он неторопливо бил своего противника головой об пол. - Пошли, в следующий раз закончишь... Гарик с явным сожалением отпустил уши Гошиного приятеля и встал на ноги. - У тебя так бывает каждый раз, когда ты приходишь в этот бар? - спросил он, отряхиваясь. - Надо же, какая интересная у тебя жизнь. - Это еще не все, - я потащил его к служебному выходу. - Самое интересное, это когда милиция приезжает, а тебя уже здесь нет. - Какая милиция? - удивился Гарик. - Зачем милиция? А я, по-твоему, кто? - Если тебя заметут в пьяной драке, это вряд ли украсит твой послужной список, - пояснил я, врезаясь в дверь служебного входа. Бармен не потрудился оставить ее открытой, а мог бы. Он же знал, чем обычно заканчиваются мои визиты в это заведение. Со второго удара защелка вылетела, и мы с Гариком выскочили во двор. - Сюда - потянул я его за рукав, направляясь тем же путем, каким в свое время мы спасались на пару с Пашей Леоновым. - Откуда ты знаешь все эти закоулки? - удивленно произнес Гарик. - Ты уже раньше здесь бегал, что ли? - Потом объясню, - бросил я на бегу. Опять это странное чувство - я повторял то, что уже когда-то было. Я уже бежал здесь, прислушиваясь к звукам милицейской сирены... <Отвык, блин, от пробежек>, - звучат в моей голове слова. Это уже не Гарик. Это Паша Леонов. <Отвык, блин, от пробежек! Старость не радость...> - Мы продолжаем бежать, а через несколько десятков метров в моей голове возникает очередная цитата из прошлого. <Я ему вроде руку сломал, - говорит Паша о своем обидчике, не зная, что бить амбала Гошу пивными кружками по черепу станет хорошей традицией этого бара. Сам не ожидал - произносит Паша с явным удовольствием. - Давно не практиковался, а как до мордобоя дошло, так все вспомнилось... А вот дыхалка уже не та>. <Все вспомнилось>, - сказал тогда Паша. Вспомнилось умение легко, между прочим, ломать руки? Интересно, чем занимался Паша Леонов в ФСБ? - Ну ты что, сдох, что ли?! - это уже Гарик. Это уже сейчас. Я помотал головой, разгоняя не к месту нахлынувшие воспоминания, и легкой трусцой припустил за Гариком. Метров через сто я остановился, признав то самое место, где мы отдыхали с Пашей Леоновым. Я прислонился к стене дома. И в этом самом месте мы назвались друг другу. Я узнал, что мужчину в светло-сером пальто зовут Паша. Он узнал мое имя. До обмена визитными карточками еще не дошло... Вдруг время каким-то образом сжалось, и от рукопожатия у стены дома я перескочил к бронированному киоску, где мы затарились спиртным. Только что продавец сказал Леонову; <Ты мне еще должен остался!> Следует медленный, исполненный непререкаемого достоинства поворот Пашиной фигуры к киоску. Губы искривлены в презрительной и печальной усмешке. <Это ты неправду говоришь, - произносит Леонов чуть глуховатым голосом, в котором слышится жесткость и почти детская обида на слова продавца. - Я уже два с половиной года никому ничего не должен. Понимаешь? Никому и ничего>. Тяжелый подбородок чуть приподнят, отчего Пашина фигура напоминает памятник какому-нибудь героическому деятелю. Уже два с половиной года он никому и ничего не должен. То есть он ничего никому не должен аж с девяносто шестого года или около того. Помнится, именно в девяносто шестом его выперли с работы. Что ж, логика понятна, но зачем так болезненно переживать свое увольнение по прошествии почти трех лет?... - Вот ты где! - это опять Гарик, он убежал вперед, не заметив моей остановки, но теперь вернулся. - Что ты плетешься как черепаха? - А ты с каких это пор стал великим легкоатлетом? - С таких! Как начал с тобой прогуливаться... В гробу я видел такие бары! Лучше буду с дочерью в кукольный театр ходить, чем с тобой в такие притоны! - ругался Гарик, привалившись к стене рядом со мной. - Заставить меня бегать от милиции, это же надо! - Не все же тебе быть преследователем, - возразил я. - Имей представление о том, как чувствуют себя те люди, за которыми ты несешься... - Хреново чувствуют, - признался Гарик, ноги его подогнулись, и он сел на корточки, дыша широко раскрытым ртом. - Ох, как хреново они себя чувствуют. Но мы вроде бы уже достаточно далеко убежали... Как ты думаешь? - Пожалуй, - сказал я. - Можно передохнуть. - Уговорил, - облегченно выдохнул Гарик. И словно эхом отозвалось сказанное в ту ночь Пашей Леоновым. Точнее, это была уже не ночь, дело шло к рассвету. Мы стояли на перекрестке и пытались обменяться телефонами. <Уговорю, - бормочет Паша. - Если я ее уговорю.... А она может и не согласиться, но я должен уговорить...> - Внезапно к этому уже десятки раз проигранному в моей голове монологу добавляется нечто новое, то, что до сего момента было потеряно, забыто, утрачено. И вот это слово появляется, как будто из глубины океана всплывает затонувший десятки лет назад корабль, вытягиваемый могучими лебедками на поверхность... И я понимаю, что всегда знал это слово, что оно крутилось у меня на языке, что составляющие его буквы были мне известны, но я не знал, в каком порядке их сложить. В один миг все стало на свои места. Словно кто-то всемогущий повернул ручку, усиливая громкость, и мне стало слышно окончание фразы. <А она может и не согласиться, но я должен уговорить...> - Это я помнил, а сейчас появилось завершающее слово. Завершающее имя. <Я должен уговорить Марину, - сказал тогда Паша Леонов. Или даже так: - Я должен уговорить Маринку>. Интересно, насчет чего он собирался уговаривать эту Маринку? <Может, тебе кто из знакомых позвонит. Дай-ка мне десяток визитных карточек, знакомым раздам>. Марина, вероятно, одна из тех знакомых, кому Паша хотел раздать мои визитки. Так, дальше. <У меня проблем по горло... поэтому и карточки беру>. Я в ответ сказал ему, что не смогу обслужить сразу всех его друзей с их проблемами. А он? Что он сказал? <Да там одно дело>, - сказал Паша. То есть получается, что была одна некая проблема, которая объединяла Пашу Леонова, Марину и еще каких-то людей. Милиция эту проблему решить не могла: <Ментам веры нету>. Паша хотел уговорить всех этих людей, и Марину в том числе, обратиться ко мне, чтобы я помог эту проблему разрешить. Но Марина могла и не согласиться, ее надо было уговаривать. Хорошо бы еще знать, кто такая Марина. - Эй! - словно взрыв хлопушки над ухом. Я вздрогнул. - Эй! Ты что, ночевать тут собрался? - спросил Гарик, - У тебя уже глаза закрываются... Твое, конечно дело, но только я лучше пойду домой. - А-а-а... - неопределенно протянул я, стараясь вернуться от воспоминаний к настоящему времени. Это и вправду было как пробуждение ото сна, когда первые несколько секунд не можешь понять, где ты... - Сейчас тоже поеду домой, - сказал я, но потом спохватился: - То есть в гостиницу. - Вот именно, - менторским тоном произнес Гарик. - Сидел бы ты в своей гостинице. - А долго еще? - Я тебе уже говорил: начальство очень хочет поймать этого гада. И будет держать твою квартиру под наблюдением неограниченное количество времени. Пока не поймают Ф. Хочешь сохранить здоровье - сиди в гостинице. Ведь кто знает привычки Ф - вдруг он шарахнет в твое окно из гранатомета? Или заложит мину под дверь? - Нет, - покачал я головой. - В обоих случаях нет гарантии устранения цели. То есть меня. Сдается мне, что этот Ф работает лицо в лицо, чтобы наверняка. Если он, как ты говоришь, вооружен швейцарским стволом, если это он завалил Мавра - то это терпеливый и расчетливый стрелок, который не будет лезть напролом. Он не полезет в квартиру. Он будет ждать, сколько потребуется, - недели, месяцы... - Годы, - подхватил Гарик. - Ага. Размечтался. Слишком много чести твоей персоне. Либо он в ближайшие дни попытается забраться в твою квартиру или к Генриху в офис, либо он вообще не будет тобой заниматься. - Твоими бы устами... - вздохнул я. - Кстати, по поводу Мавра. У вас есть информация насчет того, кто заказал его убийство? - Официально - нет, - сказал Гарик и хитро улыбнулся. - Мавра очень чисто убрали. Там не было никаких зацепок. Дело не раскрыто. - А если неофициально? Агентура ваша что болтает? - Агентура много чего болтает. А если серьезно, то были кое-какие разговоры тогда... Но только разговоры. Никаких доказательств, никаких улик. - Я понял и никому не проболтаюсь. Так что там говорили ваши информаторы? Кому было выгодно убийство Мавра? - Кому-кому... - усмехнулся Гарик. - Есть такой человек, и вы его знаете. Один твой знакомый. Лицо кавказской национальности. Человек с тросточкой. - Гиви Хромой? - Славу Богу, а то я уж потерял надежду, что ты угадаешь. - Это точно? - Я тебе еще раз повторяю: ходили такие слухи. Официально Гиви даже не был подозреваемым. Он вообще не проходил по тому делу. - Стоп, - сказал я не только Гарику, сколько самому себе. - Если Гиви Хромой заказал убийство Мавра, то он должен иметь контакт с этим Ф. Который пользуется пистолетом <ЗИГ-зауэр>. Значит, можно поговорить с Гиви и выведать у него подходы к Ф. - Пиши лучше научно-фантастические романы, - посоветовал Гарик. - Чтобы Гиви сдал тебе своего человека? Да кто ты такой? - Кто сказал, что Ф - человек Гиви? Это вполне может быть человек со стороны. И я не буду просить Гиви сдать мне этого Ф. Я просто попрошу помочь установить с Ф связь. - Ох, - вздохнул Гарик. - Ты пил меньше, чем я, а говоришь какой-то бред. Гиви Хромой станет тебе помогать? С какой стати? - Он меня по-своему любит, - ответил я, посмотрел на удивленное лицо Гарика и немедленно добавил: - Не так, как ты подумал. У нас чисто деловые отношения. - Гиви я бы тоже с удовольствием выбил пару клыков, - мечтательно произнес Гарик. - Это та еще сволочь. - Я знаю, - кивнул я. - Просто речь идет о том, чтобы найти Ф. Ради этого я буду говорить с кем угодно. С Гиви Хромым, с Артуром, с последним гадом. - Говори, - без энтузиазма произнес Гарик. - Говори, конечно... Только не забывай, кто он и кто ты. Он тебя подставит, рано или поздно. Если не сегодня, то завтра. - У меня есть выбор? - осведомился я. - Ну, застрелиться ты всегда успеешь, - поразмыслив, сказал Гарик. Он всегда был большим оптимистом. 8 Пока мы шли к автобусной остановке, Гарик успел мне рассказать про покойного Мавра и его нелегкую судьбу. Да и сам я кое-что вспомнил из слышанного ранее об этом человеке. Кличку для Мавра заработала, по сути дела, его родная мама, крутившая любовь с заезжим африканцем, курсантом военного училища, и докрутившая ее до появления на свет мальчика Миши, имевшего приятно-смуглый оттенок кожи. В силу этого самого оттенка кожи мальчик довольно рано почувствовал, что расизм - это не только киноафриканский феномен. В школе Мавра регулярно пытались избивать. Иногда это получалось, иногда - нет, потому что Мавр с завидным упрямством давал сопливым расистам отпор. А уж после того, как Мавр записался в секцию карате, процент его поражений в школьных драках свелся к нулю. Секцию скоро прикрыли, но Мавр уже успел получить там все, что нужно. Точнее - навыки боевых искусств и взрослых приятелей с таким же кругом интересов. Некоторое время Мавр подвизался в качест