чтобы комсомольское собрание роты решало. Мы онемели. Какую ещё пакость придумал комбат? - Мы, что сами должны их отчислить, что ли? - За пьянку? - За УСН не отчисляют, выгоняют, за то, что попался! - И что делать? - А, на их месте завтра любой может оказаться. - Ну, по отработанной схеме... - Какой? - Рапорта в Афган! - Верно. Один чёрт все там будем! Вечером. - Рота, рассаживаться в спальном помещении на комсомольское собрание! - А, я не комсомолец! - И я тоже! Значит, не идём? - Собрание открытое. Явка всем строго обязательная! И комсомольцам и беспартийным и кандидатам в члены партии! Комсорг роты из третьего взвода Витя Кресс. Парень серьёзный. Поначалу как всегда. Есть ли кворум, председателя собрания и прочая обязательная атрибутика. Все офицеры роты, и замполит батальона. Выступил Кресс с информацией о том, что три комсомольца в увольнении, в светлый для всех советских людей, напились как свиньи, тем самым уронили высокое звание курсанта военного училища и комсомольца! Их надо сурово наказать! Чтобы впредь не было повадно другим. Земцов сидел с маловыразительным лицом. Баров с Тропиным, что-то шептали другу другу на ухо. Явно потешались. Но, с трудом сдерживали улыбки. Вертков, открыв тетрадь, что-то там писал, с очень озабоченным лицом. Как будто это его курсанты "залетели". Я толкнул Гшенкова в бок, мол чего там Слон рисует? - А, -- Димка протянул - это он в "Спортлото" играет. Вот и высчитывает возможные выигрышные комбинации. Его Тропин с Баровым озадачили. Все втроём с получки покупают лотерейные билеты, а потом заполняют. Я как- то дежурным по роте стоял. Они до трёх часов ночи сидели, втроём, крестики рисовали. У каждого своя система. Чуть не подрались. Так орали друг на друга. Обзывали друг друга так, что нам и не снилось. - Трезвые? - Как стёклышко! - У меня почти пачку сигарет "расстреляли". Упыри! Я потом своих дневальных "доил" на курево. Той ночью было человек десять из роты в самоходе. Взводные так увлеклись, что за ночь ни разу роту не подняли! - Они хоть раз что-нибудь выигрывали? - По мелочи. И тут же покупали на эти деньги лотерейные билеты. - Давно играют? - Уже месяца два, кажется. - Вертков даже как-то заставил весь караул вытаскивать бумажки с номерами из шапки. Всех по очереди, потом записывал в тетрадь результат. Тем временем собрание продолжалось. В выступающие записали всех "замков". Хотят они того или нет. - Товарищи! Друзья! - начал я - считаю, позором на всю роту грязный поступок курсантов! Это же надо такое было удумать! Сходить на парад, к которому мы так долго готовились, а потом в увольнении, в котором никто не был с присяги, и напиться! Но! Надо отметить, что они пришли сами! Их не поймал ни патруль, ни милиция! Они не стали участниками драки с гражданским мирным населением города Кемерово! Конечно, они виноваты, но давайте будем к ним снисходительны. Я предлагаю объявить им всем по устному замечанию. Взять на поруки. И ходатайствовать перед командованием батальона и училища, чтобы не отчисляли их, дав возможность доучиться, и отправить служить в ДРА, для выполнения интернационального долга! Остальные выступающие тоже придерживались такой же линии. Заклеймить позором, но оставить. На том и порешили. После окончания собрания, Земцов построил роту и объявил "залётчикам" по пять нарядов вне очереди. Потом в курилке, они жали руки всем, кто выступал в их пользу. Ну, а мы стреляли у них сигареты. Ночью нас поднял по училищу. - Ну, что опять? - Да, никто у нас в роте в самоход не ходит. Сонно бубнили мы под нос, выстраиваясь в белом нательном белье на "взлётке". Но, не было привычной поверки. Дежурный по училищу: - У кого вторая положительная группа крови, выйти из строя на шаг вперёд! Я тоже вышел. Будучи студентом частенько сдавал кровь, чтобы прикрыть свои прогулы. Потом и за деньги начал это делать. Привычное дело. Но, лучше молчать. Армия быстро отучает от проявления инициативы. Это зачастую плохо заканчивается. Как старая шутка, на которую "покупаются" многие молодые. Как-то Тропин построил роту: - Добровольцы, разгружать вагон с печеньем есть? Вышло человек сорок. Оказалось, что нужно раскидать вагон с углём. Когда "добровольцы" вернулись с разгрузки, еле волоча ноги, Тропин им популярно объяснил, что пока тебя не назначат добровольцем на подвиг, не надо никуда дёргаться. Целее здоровье будет. И здесь тоже. Понятно, что не будет дежурный по училищу вот так просто поднимать роту, чтобы поинтересоваться у кого какая группа крови. Кому-то нужна кровь. Но, тут и может где-то "собака зарыта". Могут и снова вагон с углём раскидывать. - Кто не болел гепатитом из тех, кто вышел - шаг вперёд! Многие остались, я вышел. - Значит так, женщина рожает в роддоме на Южном. Сильное кровотечение. Нужна кровь как у вас. Вторая группа, резус-фактор - положительный. Добровольцами будут: ты, ты, ты, ты... Набрал он человек шесть, в том числе и я. Загрузили нас в дежурную машину - ГАЗ-66, который караул возит в учебный центр и повезли. Нас быстро отвели в какой-то кабинет, и стали по очереди вызывать. С нами увязались, так просто, от нечего делать старшина и Колька Панкратов. Они быстро осмотрели кабинет, в котором мы сидели. Соседние кабинеты тоже. Притащили зеркало настенное, пару медицинских халатов, и полбутылки медицинского спирта. Халаты и зеркало - в бытовую комнату, там положен был уголок парикмахера. Стригли же друг друга курсанты! Ну, а проверяющие требовали, чтобы у парикмахера всегда был белый халат. Вот и для проверяющего и приготовили этот халат. Никто в трезвом уме из курсантов не будет одевать его. Во-первых, маленький размер. Во-вторых - он женский. Пуговицы не на человеческую сторону. И в-третьих! Кто же его потом стирать, сушить и гладить-то будет! Ну, а спирт - ректификат... Понятно, что Бударацкий хрен кому его отдаст. И Коля Панкратов тоже уже облизывается на него. Открылась дверь. Дородная медсестра позвала, чтобы вытащили "Одессу" -- Олега Костенко с третьего взвода. Он худосочный, субтильный. Когда в него вогнали иголку, а сдавал в первый раз, то потерял сознание. Это нормально. Ничего страшного. Но медики, порой циничнее военных. Раз попал на донорское кресло, мы с тебя всё равно выкачаем кровушки. И никто не знает, сколько они слили с Одессы! Вот и кровь взяли у меня. Знакомые ощущения лёгкого головокружения. - Эх, хорошо! - Слава, у тебя "башню заклинило", что ли? Что хорошего-то?! - Когда я был студентом, то сдавал раз в две недели. Когда подходило время, и вошло уже в привычку, в систему, то организм сам уже требовал, что его осушили немного. Через сутки - прилив энергии. Башка соображает лучше. И, как побочное явление, это увеличение потенции. Не просто как в юности у всех потенция бешенная, а вот такая, что сутки напролёт. И ты всё можешь, и всех можешь. И твоим подругам нравится. - Только вот, сейчас в училище, куда уж больше с этой потенцией! Меня бабы во сне замучали уже. А, как лаборантку какую увижу - готов прямо на кафедре, за прилавком, где она выдает пособия, полюбить её. Раз пяток могу. Так думаю. - Через сутки надо рвать в самоход! - Это точно, а то глаза вылетят из глазниц! Когда возвращались в казарму на машине, с тоской смотрели на улицу. Не на ночной город. Там всё равно никого нет. Тоска. Тоска брала оттого, что над городом шёл снег. Что гражданскому населению снег? Кому-то радость. Лыжи, санки, с горок кататься. Снег белым покрывалом прикроет черноту, грязь и мусор, что дворники осенью не успели убрать. Некоторым скользко, можно упасть, травмироваться. Водителям тоже масса неудобств. Скользко, занос, можно и в аварию попасть. А, вот нам - тоска! Ибо снег нужно убирать в училище! И не просто убирать, а до асфальта! А, у сорок второй роты территория для уборки - перед учебным корпусом. Он стоит буквой "П", снег бьётся в здание и осыпается вниз. Не выдувается. Если на большом плацу, есть, конечно, снег, но там хоть ветром немного раздувается, то у нас... И с первым снегом дежурный по училищу поднимает роту и в два часа, и в три часа ночи. Подъём! Выходи снег чистить! Берем скребки и идём к учебному корпусу чистить снег. Скребок - металлическая пластина размером два метра в длину и около метра в высоту, приварена ручка "П" -- образная. Вдвоём, втроём на каждый скребок, и вперёд! Вперёд! Толкай снег перед собой. Опыт приходит с практикой! Становились уступом, и как комбайны на полях, толкаем этот чертовый снег перед собой в сторону большого плаца. Потом другие курсанты из роты, этот снег лопатами перебрасывают на газон, что между учебным корпусом и большим плацем. А, снег всё идёт и падает. Ветер, кажется, со всего училища задувает его перед учебным корпусом. Все уже как зомби ходят. Снег идёт, ветер дует, а мы чистим! Снег идёт, а мы чистим! Только расчистил, оборачиваешься, а там снова снежная целина! Иногда, эта белая гадость бывает ещё и очень мокрой! Вот тогда и скребки даже ломались! Отваливались ручки. Гора снега на газоне росла с каждым снегопадом. Уже, чтобы складировать его, приходилось укладывать его уступами. Снизу кидали на первый уступ, оттуда - на второй уступ, и так - всё выше и выше. К концу зимы снежные запасы достигали третьего этажа учебного корпуса. Иногда, когда все уставали, и понимали, что бегать за каждой снежинкой бессмысленно и бесполезно, пусть нападает побольше - заходили греться в учебный корпус. В подвале была кафедра и офицерская столовая. И там же была кулинария, там для офицеров пекли булочки, песочные кольца, пирожные и много, очень много всяких разных вкусностей. Подвал был напитан всеми этими чарующими запахами, которые будили мозг, вырабатывался желудочный сок в желудке, и слюна бежала сама по себе. Всегда вход в эту пекарню был закрыт. Но, как-то ночью... Кто-то из персонала забыл запереть... И! За полчаса рота умяла весь запас выпечки на офицерский завтрак! Два деревянных лотка булочек! Что такое два лотка на сто с лишним человек? Так, понюхать только! Но, тогда, когда мы ввалились в этот подвал, уставшие, мокрые от снега, налипшего на шинели, сапоги, мокрые от собственного пота. Невыспавшиеся, злые, голодные, раздражённые, в подвале этот запах, который уже стал привычным раздражителем, усиливающим отрицательные эмоции... А, тут! Нет замка! Поймают? Не поймают! Кто съел? А, дежурный по училищу вместе с оперативным умяли все булки! Плевать! И съели мы эти булочки! Ванильные, с поджаристой корочкой! Просто всосали их не жуя! И организм возрадовался, и спросил: "А, ещё есть?" Посмотрели. Нет. Но, есть жаренный арахис. И его мы съели! Потом взяли швабру, что стояла за дверью в столовой, и тщательно замыли за собой все следы, прикрыли дверь в столовую. Не было там нас там. А, булочек мы не видели, и арахис тоже. А, что такое арахис? А, это вот такой он. Вкусный, наверное. Нет! Не ели, только нюхали в коридоре, когда грелись. Ну, к обеду комбат построил всю роту, с ним были какие-то гражданские , начальник продовольственной части (начпрод) училища. - Кто-то ночью сожрал всю выпечку в офицерской столовой, а также месячный запас арахиса, утащил коробку сгущёнки, мешок сахара.-- начпрод еще долго перечислял что было украдено из столовой. - Ну, понятно. Сейчас они вспомнят, что там был спрятан танк и его тоже из столовой кто-то вынес. - Если бы нашли сгущёнку, то, конечно, бы уперли. Но не видел я её там! - Не было там её! - Наверное, потом утащили! - А, мешок сахара на фиг нужен? - Можно, конечно, на водку поменять или пожрать, но не брали мы его. - Врут они! Мы быстро усвоили одну армейскую мудрость. "Сознаешься - меньше дадут, а не сознаешься - ничего не дадут!" Это на гражданке "Повинную голову меч не сечет!" В армии все по-иному. Порют не за то, что вор, а за то, что попался! Не пойманный - не вор! А, вылетать из училища из-за нескольких десятков булочек и не ворованных продуктов - не хотелось. И начался шмон! С особой тщательностью искали сгущёнку. Когда находили у кого-то спрятанный сахар, немного, чай вечером попить, радовались. Пытались у владельца добиться признания, что это он спёр мешок сахара. А, этот сахар - лишь малая честь из украденного. Комбат психовал больше обычного, глаз его с наростом, дёргался. Курил. Прикуривал сигарету от бычка. Бычок тушил о каблук и бросал на пол. Дневальный зорко следил за ним, постоянно стоял рядом с комбатом с совком веником. - Ты чего тут делаешь? - комбат решил сорвать зло на дневальном. - Ничего. Убираюсь. - скромно отвечал тот. - Подслушиваешь? Тоже, наверное, сгущёнку ел ночью? - Никак нет! Я на тумбочке стоял и казарму убирал. - Так иди и убирай дальше! - Я здесь убираю! - Иди отсюда! Но дневальный был уже тёртый калач. Знал, что если уйдёт, то через десять минут его снимут с наряда, и он снова заступит через пару часов. - Товарищ подполковник! Я -- ваша пепельница. - и протянул совок под падающий пепел Старуна. - А-а-а! - махнул рукой комбат, мол стой, не до тебя! В помещение вошёл замполит, и что-то начал шептать ему на ухо. Тот кивал головой. - Понятно, что в роте есть стукачи, вот и доложили замполиту. - Да, хрен с ним, пусть закладывают. Зато мы продукты не брали. - Пусть в тылу ищут. - Как всегда! Крысы тыловые утащат, а на боевые подразделения бочку катят, мол, это вы слопали! Комбат попал в двусмысленную ситуацию. Никто не видел, как и что воровали. Если найдут пропавшую сгущенку или сахар, и чего там ещё вынесли, то ему попадёт на орехи от начальника училища. Поэтому, как ни странно, он был заинтересован, чтобы ничего не нашли. Но, и послать подальше этих уродов-воров из службы тыла он не мог. Поэтому и показывал, что ничего в роте нет. Зато снова нашли спрятанные вшивники, продукты, кипятильники. Всё это полетело в общую кучу посередине взлётки. Земцов достал нож, и беспощадно кромсал вещи. Распускал на полосы. Быстро и аккуратно. Но, зло. Было видно, как желваки у него катаются под кожей. Он злился, но не показывал этого. Обидно командиру, что его роту подозревают в воровстве. А, также ему обидно, что из всего батальона, только сорок вторая рота такая "залётная"! Всё это читалось у него на лице. Казалось, он говорил "Порву всех на хрен!" И рвал нашу тёплую, но неуставную одежду. У Боцмана его знаменитая тельняшка попал под нож ротному. Он с удивлением сначала смотрел на шитую-перешитую тельняшку. Потом улыбнулся Лунёву, погрозил пальцем. И с особым наслаждением порезал на такие кусочки, что уже невозможно было восстановить. Просто пошинковал. Потом бросил у общую кучу тряпочек, и переворошил её. - Эх! - только огорчённо и зло сказал Боцман - Я ему этого никогда не прощу! Шмон закончился. Ничего из пропавшего не нашли. "Гости" удалились не солоно хлебавши. Земцов: - Товарищи курсанты! Надеюсь, что сгущёнку и сахар, а также, всё, что перечислил начпрод не вы украли. Не думаю, что вы способны на это. Слопать булочки и арахис - допускаю. А, всё остальное - пусть между собой разбираются кто и сколько чего вынес. А, ещё есть такой дурной лозунг в Сибирском Военном округе "Пятьсот сибирских километров". Это означает, что каждый воин должен пробежать за зиму 500 километров на лыжах! Не знаю, как в частях учитывали этот пробег, а у нас в училище кафедра физо очень даже следила за этим. Строго. И, если, к весне у какого курсанта не было намотано этих проклятых километров, то в свободное время вечером, в выходные, преподаватели этой кафедры ставили на лыжи. И отслеживали, чтобы курсант пробежал много километров. А, иначе... Иначе, летний отпуск был под угрозой срыва. А, кому хочется проводить отпуск в казарме? В училище много шутили про кафедру физо. "Физический износ организма", "Физическое изнасилование организма". "Здоровому спорт - не нужен, а больному - смертельно опасен". "Если бы спорт был полезен,, то всё Политбюро висело бы на перекладине" -- но, это говорили шёпотом. Шутка политическая, значит, опасная. Только снег упал, лежит, сволочь, не тает. Всё! На лыжи! Каждое воскресенье, всё училище, от первого курса до выпускного - на лыжи! И только потом - отдыхать, кто в увольнение, кто в самоход. Учёт строгий! Лыжи, что стояли в казарме, раздали. Выдали крепления, крутите. Куда, чего крутить? Ладно, кто из районов необъятного СССР, где есть снег, знает что и как делать. А, кто из Украины или Средней Азии, снег-то они видели только по телевизору, на картинках. Ну, здесь впервые, воочию. Лыжи армейские, как и многое в армии - огромные, надёжные, тяжеленные. Не те, что катались в школе или дома были. Чтобы кататься на скорость, получать удовольствие от самого процесса или ставить рекорды. Здесь вам не тут! Палки тоже, хоть и алюминиевые, но прочные, массивные. Их можно использовать для устройства бивуаков, палатку соорудить. Раненных вывозить. И много чего ещё. Если постараться, то можно и как оружие использовать. В умелых руках и х...й - балалайка, что же говорить про лыжные палки! Вот и первое воскресенье, всё училище, и мы идём за Южный, там кафедра физо с их спортсменами нарезали нам лыжню. Шапки можно одеть по-лыжному. Это когда клапана завязываешь сзади, а уши прикрыты. Всему училищу бежать десять километров, нам первому курсу, в первый раз - скидка, всего пять километров! И поехали! Оттолкнулись! Это так кажется, что поехали! Толкаешь, а, лыжи стоят на месте! Это вам не дома в своё удовольствие кататься! Шинель, сапоги, лыжи. Хуже всего мужикам из Средней Азии. - Шайтан! Билядь! - пыхтит Икром. - Я и так плохо бегаю, а тут эти деревяшки привязали! Зачем? - Бадалов тоже двигается вперёд с матами - Давайте, я лучше пешком, рядом с лыжнёй сбегаю! Эчке! Маймун! Джиляб! - по-узбекски, но уже понятно нам, во весь голос кроет Умид всю Сибирь и эти "500 километров". Даже для спортсменов, типа Басарыгина, который занимался до училища лыжными гонками, эти пять километров с непривычки, дали знать о себе. Они, конечно, показали лучшее время в батальоне, но сложно. - Ну, как, Олег? На финише, когда дошли, спросили у Басарыгина. - Да, его в баню! Не лыжи, а два деревяшки пудовые! Надо будет написать тренеру, чтобы он сначала ставил спортсменов на эти армейские лыжи. А, потом - на спортивные. Тогда будут такие мировые рекорды! А, то придумывают всякие утяжелители на тренировках! Их бы в армию! Да, на эти лыжи потом! Неправильно всё это! Вадик Полянин тоже тяжело, повиснув на палках. - А, у вас, таёжниках, что не так что ли? - У нас лыжи - лёгкие, чтобы по тайге ходить. Снизу мехом подбиты. В горку идёшь, они не катятся назад. А, эти! - Вадик сплюнул -- Стоишь на месте, буксуешь! Надо цепи ставить, как на грузовики, что древесину из лесу вывозят! Я в детстве делал из старых бочек лыжи. Они изогнутые. С горок только и шпаришь. Вот такие здесь нужны! Потом, вернулись в казарму. Кто в увольнение, кто отдыхать. И, вот незаметно подкрался декабрь. Морозы наступили такие, что местные не помнят. Ночью выдавливало до - 50! Одна радость - снег не шёл! По утрам тоже не зарядка, а прогулка. Не положено в армии ни солдату ни курсанту по Уставу шарф или кашне, а шее холодно. Берешь своё вафельное полотенце, на шею, вместо шарфа. Так и теплее и гланды целы. Но, это только на прогулке как утренней, так и вечерней. И в самоход особо никто и не рвался. Холодно. Самая главная проблема в армии - скука. Казалось бы вечером - сиди, смотри программу "Время". Но, становится скучно. В наряде тоже скучно. Начали вспоминать, что же делать в такой мороз. И начали устраивать турниры в роте по домино и шашкам. Сначала сделали турнирную таблицу. Соревнования во взводах. Потом взводные победители выходят на ротный финал, и там уже каждый взвод болел за своего чемпиона! Болельщики чуть морды не били другу, в порыве азарта спортивного! А ещё, пугая сорок первую роту, горланили песни "Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла", "Четвёртые сутки пылают станицы! От крови набухла донская земля!" И всё такое из полузапрещённого репертуара. У соседей снизу стыла кровь в жилах от такого воя. Они сами не осмеливались на такое. Как мыши под веником сидели и почти не дышали. А мы всё это делали не с команды сверху, а сами. Сами себя организовывали. Конечно же, используя мороз можно и по-другому. - Если взять одеколон, и по лому, или металлическому уголку лить под углом в миску, то получим спирт. Вся парфюмерная фигня примёрзнет к металлу, а у тебя - чистый спирт. - Проверим? - Давай! Схватил флакон одеколона, на улицу, за казарму, так чтобы никто не видел. На улице стоит покрытый инеем лом, с приваренным топором на конце, чтобы долбить крыльцо ото льда. Иней рукавицей содрали, льём одеколон. Действительно, многое остаётся на ломе. Только вот всё равно, то, что добежало до плошки пахло одеколоном. - По второму разу запускаем на лом? - Да, тут того одеколона - кот наплакал. Была бы канистра. Так лей хоть по пять раз, пока вся гадость не останется! Поп смотрел в задумчивости на складированные трубы за казармой для предстоящего ремонта. Я знал этот задумчивый взгляд Женьки. - Чего надумал? - Мне рассказывали, что чугун на морозе таком - хрупкий. И хорошо рубится топором. - Как топором? Как дрова, что ли? - Примерно так. - Женя кивнул - Только топор надо нагреть. Попробуем? - Давай! В ротном хозяйстве было несколько топоров. Положили в сушилку на батарею. Спустя полчаса, решили, что горячее уже он не станет, побежали на улицу. Вот и не очень толстая и широкая чугунная фановая труба. Женька размахнулся и рубанул, там, где расширяется на конце труба. Кряк! Сказала труба, и от нее отвалилось ровное кольцо. Как будто ножом отрезанное. - Здорово! - -сказал я - Дай-ка, я! Хрум! Снова сказала труба. Я отрубил небольшое ровное кольцо. Мороз уже пробирался под шинель. - Пошли в казарму! Мы подхватили отрубленные кольца, топор и побежали в казарму. Топор - на батарею. Пусть греется! В казарме рассмотрели отрубленные чугунные кольца. Показали сослуживцам. Рассказали что и как. Скучно вечером в казарме. Население решило самостоятельно проверить этот опыт. Топор нагрелся, и уже несколько курсантов рванули с топором наперевес на улицу. Через несколько минут притащили с десяток колец. Похоже, что одна труба уже закончилась. На следующий день весть уже облетела батальон. И по вечерам было слышно, как курсанты рубят чугунные трубы. Просто так. Для чистоты эксперимента! Скучно в казарме. Наряду тоже скучно, вот и придумывает он всякие штуки или шутки! Сплю ночью. И слышу, как на меня несётся локомотив. Вижу рельсы, вжимаюсь между ними. Так, чтобы не задел меня поезд. Поезд пронёсся над головой. Уф! Но, поезд не унимается! Он несётся снова назад! Снова вжимаюсь в шпалы. И снова прокатывается надо мной. Просыпаюсь в поту. Кошмар. Но, поезд снова мчится!!! Дневальный Попов с дежурным по роте взяли самый большой "блин" от штанги и катают друг другу по взлётке его. В тихой казарме грохот, как будто поезд идёт! Казарма начала просыпаться. - Поп! Идиот! - Дай поспать! - Сволочь! - Скотина раненная! - Придурок! - Наряд! Встану - поубиваю всех на хрен! Вы у меня будете до самого выпуска на тумбочке стоять! Только после этого наряд перестал катать "блины" от штанги. Наутро вся казарма материла Женьку. Ибо только он мог додуматься до этого! Сорок первая рота тоже интересовалась, что происходило в этой "залётной" роте? Они сначала проснулись, потом долго не могли уснуть от всего этого грохота! Поп на этом не угомонился. Он ночью подходил к курсанту, слегка будил его и говорил на ухо шёпотом: - Дай подушку в самоход сходить! А, порой, сон - величайшее наслаждение. И почти вся рота отдала Попу свои подушки. Только некоторые, вроде Правдюкова не отдали. Как Женька потом рассказывал: - Прошу у Правдохи подушку. Он на спине спал. Он тут же переворачивается на живот, и обхватывает подушку, как свою жену, и говорит, мол, не дам! Самому нужна! - Ну, Правдоха! Ну, ты и еврей! Тебе, что подушки стало жалко? Олег смущённо отворачивался. - Не было такого! Гурыч толкал в бочину Олега: - Вот, видишь, ты, и во сне - скотина жадная! Просил же человек подушку в самоход! Надо помочь товарищу! А, ты? Я и то отдал! Гад, ты, Правдоха! И жмот! Таких в армии не любят! И девочки таких не любят! Только если найдёшь такую же жадную! Ночью по очереди на одной подушке спать будете, чтобы вторую не покупать! Олег что-то под нос ворчал, мол, не было такого. Не помню я этого. Несколько раз у подражателей Попа такая же шутка прокатила. Но, жадных до своих подушек становилось всё больше, и просто посылали в степь дальнею, да, пень кучерявый, таких охотников до розыгрышей! Зато были и другие. Как-то Максим Понамарёв с Серёгой Бугаевским стояли в наряде по роте. Дежурный по роте спал днём, как положено. Когда пришло время будить, Серёга не просыпался. Дрых как суслик в норе зимой. Его и так уже будили и этак - ноль эмоций. Тогда устроили ему "велосипед". Натыкали между пальцев бумажек и подожгли. Серёга, пока ещё спал, крутил педали у воображаемого велосипеда, пытаясь избавиться от жара. Потом проснулся, понял, в чём дело, рванул в туалет, затушил водой горящую бумагу. Увидел Пономаря, с криком: "Убью на хрен, сука!" в тапочках, со штык-ножом бросился за Максом. Выбежали на улицу. Там была зима, и, примерно -30. Естественно, что в сапогах бегать удобнее, чем в казенных шлёпанцах. Пару раз поскользнувшись на снегу, Буга бросил погоню, а тут еще обожженные мокрые ноги стало прихватывать морозом. Мороз - это ещё и средство для дезинфекции. Невесть откуда на роту свалилась напасть - чесотка. Конечно, это только в анекдотах смешно, что самая приятная болезнь - -чесотка. Чешешься, и ещё хочется. В жизни - иначе. У парней, у кого была эта болячка было видно как эти паразиты под тонким слоем кожи выгрызали себе ходы, оставляя за собой ходы - норы. Они раздирали себя. В санчасть их не укладывали, а в казарме устроили частично карантин. Произвели небольшое временное переселение четвертого взвода. В угол - больных. Питались они отдельно и свести к минимуму контакты с другими. Не здороваться, бельё, потолотпенце и всё прочее - только своё. Они мазали себя друг друга какой-то вонючей мазью, которой в санчасти их щедро снабдили. А, рота, при выходе на занятия, выносила свои свернутые постели на улицу - на мороз. Выставлялся дополнительный дневальный, который охранял целый день постели. В армии, всё валяется и не на месте - брошенное. Значит, можно брать. И, вот однажды, незадолго до Нового Года, в конце самоподготовки заболел живот. Ну, поболит, да, перестанет, не впервой! Ан, нет! Что-то в подсознании всплыло... По спине пробежал холодок страха. Между лопаток от затылка в кальсоны пробежала струйка ледяного пота. Твою мать! Неужели?!... Подсознание выдало то, что знал, только успел забыть. В девятом классе был такой случай. Мой товарищ Женя Дзюба не хотел идти в школу, то ли контрольные были, то ли ещё чего. Или просто шлангом прикинулся. Чёрт его знает. Вот мы и сидели и думали как ему не ходить в школу. Думали, думали. Взяли "Справочник медицинской сестры", и начали изучать. Чтобы ему такое придумать. Заболевание "аппендицит" находилось в самом начале толстого справочника. После банальной "ангины". Внимательно прочитав симптомы, поняли, что это то, что нужно! Это спасёт друга от ненавистной школы! Больше всего нам понравилось, что после удаления аппендикса, Женька ещё долгое время будет дома! Мы не просто прочитали симптомы этой болячки, но и отрепетировали. Сначала читали, потом отрабатывали на Женькином теле. - Если вот надавить. Больно? - Ой! Больно! -- корчился друг. - Не похоже, Женя! Я, конечно, не Станиславский, но сказал бы, что "Не верю"! Нужно боль изобразить. Товарищ корчился, изображая жуткую боль. Когда решили, что очень похоже, то перешли к другому симптому. - А, вот так, я нажал, и быстро отпускаю. Больно? - Ай-яй-яй! Очень больно! - Согласен, Женя, похоже на боль. - Да, ты мерзопакостнейшая скотина, так мне бок намял, что уже натурально болит! - Не отвлекайся! - Поехали дальше. - вздохнул Дзюба. - так, вот, я когда отпускаю. Когда больнее? Когда я давлю или когда отпускаю? - Как там в справочнике? - Когда отпускаю тебе больнее. И ты должен сильнее корчиться от боли. Давай ещё раз! - Слава, ты не дави так сильно, а то и на самом деле, что-нибудь сломаешь или порвёшь! - Да, нормально. Зато, когда врач тебе начнёт давить, тебе не придётся боль изображать! - Уф! - Женя смахнул пот со лба. - О! Это уже хорошо! У тебя то озноб, то жар. Пот - это хорошо! Натурально! Верю! Поехали! И так много раз. Повторенье - мать ученья! И, когда, поняли, что Женя все симптомы выучил назубок, то по телефону вызвали "Скорую". Женьку увезли в больницу, где он повторил все свои симптомы. И ему.. И ему, как положено, вырезали совершенно здоровый аппендикс. В то время я со своими сверстниками проходил приписку в военкомате. Всё хорошо, здоров, годен. Только, когда проходишь медкомиссию, в глаза от всей армейской щедроты, закапывают атропин. Зрачки становятся огромными, и военварчи смотрят тебе в душу или куда там ещё? То в задний проход глядят, то в глаза. Не поймёшь их. А, зрачки потом три дня, а у некоторых сужаются. Всё бы ничего, только, вот дело зимой. Солнце отражается от снега, и куда бы ты не смотрел - не видно ничего. Боль, резь в глазах. А, тут друга Женьку из больницы выписали! Вот ему-то ходить больно, да, скользко. Я его поддерживал, когда ходили, а он мне говорил куда идти. Со стороны это смотрел трогательно-комично. И друзья прозвали нас: "Зоркий сокол" -- это я, потому что ни хрена не видел. Ну, Дзюба - "Быстрый олень". Ходить сам толком не мог. Вот так оно было. Всё это в голове пронеслось мгновенно. И заодно те, симптомы, которые я отрабатывал на друге, пригодились мне. Как отец мне говорил неоднократно, что лишних знаний не бывает! Разделся, лёг на стол. Взвод ошалел. - Замок умом тронулся. -ты чего, Славка! Не переживай, всё будет хорошо! Боль усиливалась. Позвал Мазура, вкратце объяснил, что надо делать. - Больно? - Серёга с участием смотрел на меня. - Ух! Не так сильно, а то рожу слоника. Вон, и хоботок показался. - смахивая пот, шутил - А, вот теперь резко убери руки с живота. Мазур убрал. - Ой! Бля! - боль скрутила - Ну, всё, парни. Кажется, пизд...ц. Помогите мне добраться до санчасти. Кажется аппендицит. Не все симптомы, конечно, совпадают, как говорит Тропин " на сто пять процентов", но, очень похоже. Чересчур похже! Взвод, благо, что конец сампо, сопроводил меня к эскулапам училищным. Дежурный фельдшер из солдат - студент мединститут, призванный в армию, пощупал, согласился с моими выводами, вызвал скорую. И по заснеженному городу с белыми стёклами на машине, меня доставили в областную больницу. Посадили в приёмном покое. Сижу, жду, периодически выхожу покурить. Живот, вроде отпустило. Потом боль была такая, что складывало пополам. Вышел хирург. - Ну, что сержант? - Да, вот, живот... Он положил меня, помял, пощупал. Ушёл, привёл ещё хирурга. Они уже вдвоём меня крутили. Я уже не стесняясь в выражениях, матом объяснил, что думаю про их маму. Они озадаченно посмотрели на меня. - Слушай, он трезвый, не под наркозом, а вот так, хирурга ещё никто не посылал. - Меня тоже. Давай его бросим. Пусть умирает. - Мужики! - взмолился я - Хреново мне. - Понимаешь, сержант, у тебя не совсем аппендицит. - А, что, твою душу, в кружку компота, в Христа, что у меня! У меня сейчас глаза из орбит вылезут! Сдохну. - Может, у тебя несварение желудка? - Какое, в пиз..у, несварение?! Я с обеда не жрал ничего! - Так, может, у тебя это с голодухи? Давай его покормим? - Не-а! Не надо его кормить. Если оперировать, копайся потом в его компоте! Да, и это же курсант! Чем потом больницу утром будем кормить? Он всю столовую слопает! Знаю я их! У меня брат младший когда учился, прибежит домой, сожрёт всё, что не прибито. Мог весь недельный запас продуктов схавать! Нет. Этого кормить не надо! - Пошли подумаем! - Эй! Вы куда? - с меня пот ручьями лился от боли. - Ты полежи. Мы попозже придём. И они пришли через три часа. Я уже задремал. Боль немного ушла. Или я к ней привык. Не знаю. Они привели женщину -- врача. - Ну, вот. Смотри. Странный аппендицит. Как-то больше на печень похоже. Может, не к нам, а к терапевтам? Пусть те поглядят? Женщина помяла меня. Боль снова усилилась. Я уже был готов просто удрать в казарму от этих садистов. Военврачи, по сравнению с этими садистами в белых халатах - ангелы во плоти! Может, действительно не аппендицит, а в санчасти дадут пару пилюль, и отойдёт боль. Они что-то обсуждали, вспоминая симптомы, случаи из своей жизни, пару раз оглядывались на меня, жив, курилка? - Ну, что делать-то будем с сержантом? - Думаю, надо вскрыть и посмотреть. - женщина, видимо, была старшая. - Эй-эй! - промычал я с кушетки - -Что, значит, вскрыть и посмотреть? Ну, вас на фиг, товарищи врачи! Я не музей, чтобы в него ходить и смотреть! - Ну, уйдёшь ты, дурашка, а через пару часов скорая снова тебя привезёт. Но, тогда у нас будут другие больные, и будешь ждать своей очереди. - А, сейчас у нас есть время в тебе поковыряться. Пока, спокойно, тихо. Вот мы и не спеша в тебе руки-то и погреем. Не бойся. Время есть, поэтому и зашивать будем аккуратно, ничего не оставим. Например, некоторым не везёт, то тампоны оставим то часы - будильник. Я понял, что они шутят. Пусть по-своему, по-зверски, но шутка. Я посмеялся. - Ну, что, кто будет оперировать военного? Мужики-хирурги тут же прикинулись шлангами. Мол, мы уже прооперировали уже полбольницы сегодня. Устали очень. А, тут случай архисложный и непонятный. Поэтому, мы доверяем это дело наиболее опытному товарищу, то есть тебе, товарищ женщина! И стрельнув у меня по сигарете, гордо удалились восвояси. Женщина отдала меня в руки санитарок. Те, оттащили в какую-то ванную комнату, вручили мне станок с лезвием "Нева", которое, как известно, говно в горячем состоянии не разрежет, и напутствовали: - Брей! В недоумении покрутил станок. - Я утром брился. И электрической бритвой пользуюсь. Они переглянулись и прыснули от смеха. - Курсант, ты от груди до колен брей! - Как? У меня был шок! - И там? - я глазами показал на пах. - А, там - в первую очередь! - женщины заржали -- Хочешь, помогу? - Спасибо. Я - сам! Твою душу мать! - мысленно матерился я, пытаясь из куска хозяйственного мыла изобразить пену для бритья, нанося на тело! Потом ещё брился этим лезвием! Наплевав на запреты, курил прямо в ванне, выбривая, вернее выдирая волосы с живота, ног и паха. Через полчаса постучались. - Всё? - Готов. - На каталку, голым! - Как? - Голым! Прикройся простынёй, чтобы не замёрзнуть! Пришла женщина-хирург. Откинула простыню. Оглядела мой исцарапанный живот, как будто кошки там драку устроили. И громко позвала санитарку: - Почему больной не готов? - Сейчас! Она притащила оставленный мною станок, смочила теплой водой пах, и давай скрести моё "хозяйство"! Мужики! Такого стыда я с рождения не испытывал! Красный как рак, я лежал на трясущейся, катающейся каталке. И во мне боролись смешанные чувства. Первый - -стыд. Хотелось удрать, плевать на аппендицит! И второе - страх. А, вдруг эта тётя специально или нарочно отхватит моё "добро"! Вдруг она на мужиков обиделась, а нынче, отыграется за себя и обиженное женское население города Кемерово? И вот, вроде, довольная работой, внимательно покрутив, что в паху, не остался ли где волосок, позвала санитаров: - Увозите в операционную! Вошли двое молодых парней, они уже спали, судя по их помятым лицам. Схватили каталку. - Эй! Куда! - заорал я. - Как куда, в операционную! - Ну, не ногами же вперёд! - А-а-а! Разворачивай! - Ишь, какой суеверный! В операционной меня ждал ещё один неприятный сюрприз. У студентов была практика. Вот только там студентов не было. Одни студентки... Мало того, что санитарка вогнала меня в краску. А, тут ещё и девчонки!!! На грудь поставили конструкцию, типа шторы, только в отражателях лампы многое было видно. Да, не до этого мне! Мой член то ли от страха, то ли от стыда спрятался, залез в меня! И со стороны, наверное, казалось, что и нет его у меня! Начали операцию. Обмазали, по запаху - спирт. Потом несколько уколов в живот. - Так! - начал хирург - Сейчас делаем первый разрез! Все видят? Вот вы куда там отошли? Идите сюда! Все видят? Разрезаем! Я точно попал как экспонат в музей! Благо, что не анатомический театр! Обычно, операция по удалению аппендикса длится сорок минут, моя же, вместе с демонстрацией мышц пресса моего, и обсуждением чего-то там анатомического, боле трёх часов. Девочкам здорово повезло. У меня оказался крайне редкий случай! - О, смотрите, товарищи студенты! Аппендицит залез под печень! Так! Все идите сюда! И хирург заставила каждую студентку залезть ко мне в живот и пощупать аппендицит под печенью. Я неоднократно стонал во время операции, когда боль становилась нестерпимой. - А, вот видите, как важно следить за временем, анестезия так быстро заканчивается! Поэтому всегда нужно чувствовать пациента. Снова кололи обезболивающее. Ну, вот, она отрезала кусок моей кишки и демонстрировала всем практиканткам. Пыталась задрать над шторкой этот кусок: - Молодой человек, а вы не хотите посмотреть на свой аппендикс? - Нет! - кое-как сдерживая позывы рвоты произнёс я. - Точно не хотите? Он был частью вас, и вы его больше никогда не увидите. - Подарите кому-нибудь на память из присутствующих. - пытался я шутить, но это слабо получалось. И вот, операция закончилась, меня зашили, вкололи чего-то там, вызвали тех же санитаров, те погрузили на каталку, и покатили. - Стой, гады! - мне уже было всё равно, поэтому командовал. - Чего? - Куда опять вперёд ногами? - А, это ты снова суеверный! Ну, как скажешь! Они развернули и покатили в палату. Палата одноместная. Оказалось, впоследствии, реанимация. Так положено было. А, поутру захотелось мне страшно в туалет, и курить. Сгибаясь пополам, придерживаясь стен, побрёл в туалет. Когда вернулся, кое-как справил естественные надобности и выкурив две сигареты, у палаты обнаружил целую стайку медсестёр. - Больной, вы где были? - В туалете. Нужно было. Ещё и покурил. - Нельзя вставать! Если что нужно, то там кнопка есть. Нажмите, мы принесём утку или судно. - А, если они улетят или уплывут? - Кто улетит? - -дамы переглядывались, а не сбежал ли я из психиатрички? - Утка улетит, а судно уплывёт. - шутил я - видя, что их лица не меняются - Пошутил я. - Лежать надо! Не вставать! Ага! Буду я вам лежать тут! И поднялась у меня температура до +40. Врачи в панике бегают. Врач, что меня резала пришла. Внимательно осматривала, потом сказала: - Если к завтрашнему обеду не пройдёт, то будем вскрывать! Ох, ни хрена себе! Сказал я себе. Накаркал, значит, тот хирург-мужик, когда говорил, что тампоны оставляют. Испугался, и температура прошла. И, вот, наступило 31 декабря 1984 года! Сняли швы утром, и отправили в родное училище. Наверное, это было забавное зрелище, когда я брёл, с остановками, перекурами на остановку трамвая под номером "пять" от областной больницы в гору. Швы сняли ровно через неделю после операции. И бок болел, не позволяя мне разогнуться в полный рост. Чертовски хотелось вырвать какую-нибудь ветку из ближайшего кустарника, и опираться на неё. Но, форма! Форма не позволяла этого делать. Форма вообще ко многому обязывала. И даже сейчас, когда каждый шаг отдавался болью сначала в боку, а потом во всём теле. И скользко на улице. Зачастую под снегом оказывался ледок. Пёс с ним, что могу растянуться, да, вот больно. И если упаду, то подниматься будет больно. Очень больно. Вот и трамвай "пятёрочка"! Приехали! Первое КПП! Не спеша шагаю в ставшую родную казарму. Очень соскучился по своим парням! Время после обеда, все в казарме. - О! Здорово, Мирон! Ты, что такой скрюченный? - Ну, что как там медсёстры поживают? Ни одной девственницы не оставил? - Да, какие там девчонки? Я вон, скособоченный! Мне бы просто полежать. Заколебался тащиться, думал, что помру! - Давай топай к ротному. Докладывайся! Побрёл в канцелярию. Стучусь, открываю. - Товарищ, капитан! Младший сержант Миронов из больницы прибыл. Замечаний не имел! Операция прошла успешно! - Заходи, Миронов! Как ты? - Нормально, товарищ капитан! В этом году лёг, в этом же году вышел. Дурная примета Новый Год в больничке встречать! - Тоже верно. Командовать-то сможешь взводом? - Смогу, только вот не смогу строевой и физо. Да, и за взводом не угонюсь. А, в остальном - готов. - Это хорошо! Значит, с ротой на встречу Нового Года - в спортзал! - Товарищ капитан! - взмолился я - Какой спортзал? Мне бы дома. В казарме остаться. Какой из меня танцор диско? Кое-как добрался до училища! - Не могу! Приказ такой - - всех в спортзал. Так, что придёшь. Посидишь углу. Всё нормально! Приказы не обсуждаются, а выполняются. - Есть! Я вышел из канцелярии. Пошёл в курилку. Меня обрадовано приняли. В цветах и красках рассказал как меня резали в присутствии девчонок. - Какие новости? - Баров, Тропин с Вертковым не разговаривает. - О! Ё-тать! А, что так? Водку втихушку без них пил, или их пиво выпил? - Если бы! - Ты знал, что они втроём в "спортлото" играют? - Ну, слышал, и что? - Так они, значит, заполнили эти самые билеты. Тропин с Баровым заступали в караул, доверили Слону бросить билеты ящик "Спортлото". - И? - Смотрят телевизор. Они угадывают четыре номера из шести. Тысяча!!!! - Офигеть! Здорово! Молодцы мужики! - Ага! Слон билеты забыл сбросить! - Пизд...ц!!! - Это не то слово! Я бы просто убил за тысячу! - Слон - конченный идиот! - Это каждому по триста тридцать три рубля! Они меньше получают! - А, тут под Новый Год такой подарок! - Можно много чего купить! - Можно было бы! - Именно "бы". - Да, сложно жить, когда у тебя в союзниках по пояс деревянный и на всю голову отмороженный! Пошёл готовить парадку на праздник. Мне, как временному инвалиду, позволили пройти без очереди. Стоять ещё тяжеловато. И, вот в 22.00 нас построили и пошли в спортзал. Весь батальон туда. Все лица известны, знакомы. Ну, и пришли на этот вечер и девчонки... Кто придёт к первокурсникам? Либо к курсантам из местных их девчонки, и они сразу объявили, что это их дамы сердца. А, в остальном - дамы, что годились нам почти в мамы. Как в том анекдоте: Папа - Сынок, ты, говорят, с Нинкой с пятого подъезда встречаешься? - Да! И что? - Да, ничего страшного. Когда я был в твоём возрасте, в девятом классе, я тоже с ней встречался! Так, вот большинство пришедших были те самые, с которыми, может, мой папа встречался, когда учился. Ну, на крайний случай, их младшие сёстры. Среди них двумя бриллиантами сияли две красотки. Просто удивительно, как они затесались сюда! Молодые, красивые, свежие, дерзкие, две подружки. Танцевать-то я не мог. Но, вот, приударить за одной из этой пары - могу! Максимально, на сколько позволял скрюченный живот, разгибаюсь. - Девчонки, привет! Меня зовут Слава. А, вас? - Инна! - Наталья! И начинаю чесать языком. Возле них тоже кружится толпа курсантов. Им тоже интересны эти две красавицы. Они что-то хихикают, потом убегают танцевать с другими курсантами. Увы. Увы. Я им тут не помощник. Присаживаюсь на скамью, смотрю за остальными. Жаль, что аппендицит воспалился ни кстати. Жаль, сейчас бы тоже плясал бы с этими юными прелестницами. Несколько раз пытался ещё раз с ними пообщаться. Но, они снова упархивали с более здоровыми и более прямыми. Ну, да, ладно. Запомнил я их. Хороши девочки! Потом, при случае, пообщаемся! В курилке из сорок четвёртой роты, хлопнул меня по спине Паламарчук. - Ну, ты, Славян, испугал девчонок. - Итить твою мать! И чем же?! - Они сами попросили меня охранять их от тебя! - Не понял. А, в чём дело? - Сказали, что ты очень старый, горбатый и рыжий! - Ну, не горбатый, а скрюченный, мне швы сегодня сняли. Старый... Всего-то на год старше. Ну, а насчёт рыжего - пусть глаза протрут. Тут освещение такое. - Не переживай! Им по пятнадцать лет! - А, ну, тогда всё понятно! Соплюхи зеленные! - Но, красивые! - Очень красивые! - согласился я -- Особенно на фоне тех лярв, что в округе. Как два бриллианта в темноте! - И ещё у них отцы в училище служат. - Да, ну? И кто такие? - Юдина знаешь? - Того чемпиона по приёму и передачи текста? - Он у радистов ведёт, то есть у вас. Наверное. Знаешь? - Он самый лучший в училище по приёму и передаче. Это просто пиз..ц! Такое ощущение, что в эфире просто треск, а это он передаёт! Офигеть просто! - Ну, а второй - Инны, батя вообще в учебном отделе работает! - Да, пофиг где у них бати служат! Тебе с ними не жить! - Не скажи! Очень даже, может, иметь значение! - По фиг! Один хрен, как в первую брачную но не крутись - всё равно выеб...т. Так и здесь. Сказали же нам, что в Афган загремим, так и загремим. Чего суетиться-то. Поедем, мужик, интернациональный долг выполнять. Как супружеский. То есть еб...ть всех и вся. Телефон-то хоть взял у девчонок? - Конечно, взял! - Даже если бы и не дали, всё равно можно было узнать. - Не ври, как бы ты узнал бы? - У дежурного по штабу схема оповещения на случай тревоги, там все телефоны офицеров училища. Так, что если забудешь - там посмотри. - Спасибо! Во, я бы не догадался! - А, потому что ты - релейщик, а я - радист! - Не задавайся! - А, то, что? Стушевался. - Да, так, ничего. - Ладно! Удачи тебе в охмурении девчонок! Красивые, свежие и яркие. Особенно на фоне тех, что были в спортзале. Только, смотри, обидишь их, так папаши тебе такое аутодафе сделают, что до пенсии будешь бегать то от душманов и белых медведей. Пять лет от одних, пять лет от других. Смотри, аккуратнее. Одно неосторожное движение и ты в заднице. - Да, ладно, не пугай! - Им по пятнадцать лет, даже паспорта нет ещё, только свидетельство о рождении без фотографии. Думай верхней головой! Думай! Им пятнадцать лет! - Уф! Оттёр пот со лба. - М-да, уж! Надо помнить, что им пятнадцать лет. Тут ты прав. - И мозги у них, как у пятнадцатилетних. Надо ждать, когда подрастут, ещё пару-тройку лет! - Да, ладно, я же не жениться собрался на них! - Смотри! Он ушёл в зал танцевать. Я же посидев, потихоньку побрёл туда же. Не до танцев мне. Дотерпеть бы, а, то брюхо болит уже! Что-то сильно прихватило! Так, незаметно прошли новогодние - двухдневные праздники. Всё шло размеренным чередом. Никогда не думал, что после аппендицита так хочется спать на животе! Продавленная сетка кровати держала тебя всегда в позе буквы "С", что на спине, что на животе. Швы зажили, и спал я на животе, получая огромное удовольствие от этого! Неспешным шагом приближалась сессия и мой день рожденья. 21 января, на самоподготовке, командирам отделений: - Пошли в чипок, отпразднуем день рожденья! И пошли. Но, только тут же нарвались на комбата. За самовольный уход с самоподготовки комбат влепил мне трое суток ареста. Вот такая непруха! Первый же день рожденья в училище, и, на, трое суток "губы". Неприятно, а ничего не поделаешь! Сессия. Сказать, что не страшно - соврать. И страшно не только от того, что плохо сам сдашь, а ещё потому что сержант отвечает за успеваемость вверенного подразделения. По правилам, сначала должно идти первое отделение, в конце его - командир отделения, потом второе отделение, и т.д. Замкомвзвод - последним из взвода. Хотя, в институте, практиковал заходить первым. "Балл" за смелость - так говорили. Ну, а про сержантов в училище иначе говорили: "Два" -- за знания, "два" -- за звание! А, в сумме "четыре!" За сессию переживал, но не так, чтобы до нервной дрожи. В, принципе, знания из Политеха Марийского остались. А, вот, как рассказывали, могли реально понизить баллы, и вообще в отпуск не пустить, если взвод плохо сдаст. В других батальонах были и такие прецеденты. Все болели друг за друга. Подсказывали, передавали шпаргалки, писали ответы, когда преподаватель отворачивался. Только, вот, каптёр Юрка Алексеев, как не старался, а, не сдал сессию. Бударацкий же будучи баран бараном - успешно сдал её. Вернее, командир роты сдал за него. Когда объявили приказ об отчислении, то многие, кто из войск, поступали в училище, оказались в нём. Юра переоборудовал шинель, пришивая чёрные погоны в курилке. Мы мрачно дымили рядом. Жалко было парня. Хороший мужик! Юра, загнав сигарету, в угол рта, наклонив голову, жмурясь на один глаз от попадавшего в него дыма, пришивал погон, и говорил: - Да, ладно, замок! Чего ты расстроился так? Спасибо, что помогал, спасибо, что прикрывал. Но, я и сам не был уверен, что буду учиться. Считай, полгода дурака провалял, отдохнул, отъелся в каптёрке. Сейчас в часть приду, а я уже - "дедушка". Полгода "бамбук прокурю", а там и дембель уже свалится. Дембель же он неизбежен как гибель капитализма! Некоторые из, войск, отчисленные, просто уходили на гражданку. Поступили из войск, оставалось полгода, которые они провели в училище. До отпуска оставалось ещё пять дней, когда стали объявлять, кто и на сколько, задержится в отпуске. Сдали сессию? Сдали!!! Те, кто не сдал - ещё попытка - готовится. Остальные - убирать территорию! Вылизывать территорию! И нужно готовить форму к отпуску! Дежурный по роте - Бугаевский. - Буга! Отправь дневального за фурнитурой в магазин! - Ладно. Давайте список, деньги, кому, что надо. - Второй взвод! Кому что нужно из фурнитуры для формы - список и деньги Хохлу! И, побыстрее! Территорию убирать надо! - Эй, помогите только всё записать, а то мне некогда! - Давай! Кому петлицы на парадку? Ага! Так, пиши. На шинель петлицы нужны? Сколько? Ага! Есть! Эмблемы? Так. Так! Принято, записано! Шевроны? И тебе? Так, сколько всего? Курсовки? Есть! На, Буга! Не забудь только! - Да, нормально! - Только не тяни кота за хвост! Сейчас всё училище отоваривается там! - Не волнуйся! Я Кулиева отправлю! Пусть стоит в очереди! - Ну, всё! Давай! - Через час управимся! - Смотри, чтобы всё уже было! - Да, иди те вы! Убирать казарму надо! Через час, когда мы разгоряченные работой и предстоящим отпуском пришли в казарму, то у всех кто там находился были красные лица. Кто-то держался за щеки. Кто за живот, некоторые смахивали слёзы. Даже капитан Вертков, как правило, невозмутимый, и тот утирал глаза на красном лице. Бугаевский периодически сгибался пополам и смеялся как помешанный. - Ты, чего, Хохол? Купили фурнитуру? - Купили! И все окружающие начинают ржать как помешанные! Оказывается, Кулиев, выполняя наказ дежурного по роте, отправился в магазин, отстоял очередь. А, там, как на грех, работали девчонки-практикантки из торгового техникума. Кулиев подходит к прилавку и начинает зачитывать список: - Петлица на парадка - двадцать штук! - Вот! - Петлица на шинель - десять штука! - На! - Мандавошка - сорок штука! - Чего?!! Кулиев добросовестно зачитывает список. - Мандавошка - сорок штука! - Чего? Девчонка - студентка красная, слёзы в глазах, непонимание. Кулиев ей почти кричит на весь магазин, не понимая, отчего такая тупая продавщица ему попалась: - Мандавошка - сорок штука! Практикантка начинает навзрыд плакать, закрыв лицо руками, убегает в подсобку. Оттуда, руки в боки, выходит - выплывает штатная продавщица, которая умеет обращаться с курсантами. - Тебе чего? Ты почему девушку обидел? Что сказал? Что сделал? - Ничего! - Кулиев недоуменно пожал плечами - Я покупал. - Что покупал? - Мандавошка покупал! - Чего покупал?-- у продавщицы начали выпазить глаза из орбит. Она стала понимать, в чём дело. - Чего тебе? - ещё раз, на всякий случай переспросила она. - Мне мандавошка - сорок штука! - Эмблемы! Эмблемы! Идиот! Ты знаешь, что такое мандавошка? - Знаю! Вот! - Икром дотронулся до эмблемы на вороте шинели - Это мандавошка! Все курсанты, что были вокруг, уже просто катались по полу. - Тебя кто научил, бестолочь этакая? - у продавщицы уже зла не хватало. - А, вот! -- Икром протянул записку, где так и было записано "мандавошка - 40 шт." - Жди! Продавщица убежала в подсобку, откуда позвонила в роту и вызвала офицера. Там оказался Вертков, который и пришёл разбираться. Когда до него дошёл смысл произошедшего. Он смеялся своим скупым смехом, сам сделал заказ, и, смахивая слёзы, пошёл в казарму вместе с незадачливым дневальным. По дороге объясняя узбеку, что русский язык очень богат. И не всегда и не везде можно говорить, то, что услышал. И чем отличается эмблема воина-связиста от лобковой вши, которую можно подцепить в Кемерово. Кулиев крутил головой, постигая услышанное. - А, я думал, что у нас это и есть - трогает эмблему на вороте - мандавошка! Так все и всегда говорили! Снова Икром разводит руками. Ситуация быстро стала анекдотом, на Кулиева приходили смотреть из других рот, просили его рассказать его версию событий, и так же как и все покатывались со смеху. Комбату рассказал эту историю зампотылу училища полковник Радченко. Всем понятно, что не за что наказывать узбека, который и по-русски полгода назад почти не говорил. Поэтому во время очередного визита в расположение роты, Старун покачал увесистым кулаком и сказал: - Учи русский, Кулиев! Учи! - Есть учить русский! - Икром приложил руку к шапке. Подготовка к отпуску продолжалась. Что ещё делают перед отпуском? Правильно! Чистят оружие! - Рота! Для чистки оружия повзводно получать оружие! Получили. Чистим! Драим! Не в первый и не в последний раз! Ответственным по роте - капитан Вертоков. Каждый, кто почистил - подходит и предъявляет автомат на проверку. Тот тщательно, не торопясь проверяет. Он всегда всё делает не торопясь, основательно. И здесь тоже, качественно проверяет. Оружие любит уход, чистоту и смазку! Этот постулат вдалбливают с первых дней в армии. Ну, вроде, всё, почистили, сдали в оружейку. Стали роасходиться по своим делам. Дежурный по роте: - Кто штык-нож не сдал? Все сдали своё оружие. Никто не обращает внимание. - Рота! Кто не сдал штык-нож? Все занимаются своими делами. - Блядь! Штык-нож верните на место, уроды!!!!! - Дежурный уже беснуется. Бегом к Верткову. Тот строит роту. На нём лица нет. Тогда пропал при нём автомат, а сейчас, конечно, не автомат, но штык-нож, тоже не игрушка детям! - Внимание, рота! - начал Вертков - никто из роты не выходит, начинаем поиски штык-ножа. Чей штык-нож? Дежурный назвал фамилию курсанта, он лежал в санчасти. - Штык был на месте, когда принимал дежурство? - Конечно, был! - дежурный чуть не плачет. За оружие в эти сутки отвечает он, и похоже, что отпуск накрылся женским половым органом, а ведь, и посадить могут! К кому-то пришли земляки со старших курсов, из других рот батальона, и всё! Казарма "запечатана"! Никто не может выйти из неё. Начали поиски. Сначала Вертков, старшина, несколько сержантов тщательно проверили оружейку. Мало, ли, завалился за оружейную пирамиду. Отодвинули все. Нет его! Потом проверили все штык-ножи на соответствие автомату. У автомата длинный номер с буквами, на штк-ноже - три последние цифры номера автомата. Может, кто сломал, потерял свой нож, вот и поставил на пустое место штык чужой. Всё на месте. Нет именно того, кого нет. Замкомвзвода и командиры отделений тщательно ищут. Да, и вся рота понимает, что если не найдут этот долбанный нож, то, всё! Хана отпуску все роте! Печальную славу сорок второй роты помнят все! - Да, кому такая херня нужна! - Он же тупой как старшина! Лучше бы старшину украли! - Тупой - не тупой, а кто-то же спёр! - Пиз..а отпуску, если не найдем! - Не каркай! Должны найти! - Из казармы он не должен уйти! - Он где-то здесь! И, осознав, весь ужас, что не будет отпуска из-за какого-то ножика-режика, все переворачивают всё. Все знают тайники в казарме, в том числе и под полом, лезут туда. Вещевые мешки также переворачиваются. Вертков в оружейной комнате. Не видит, как гражданская одежда летит на пол, как вшивники, тщательно спрятанные до этого, безжалостно выворачиваются как хозяевами, так и теми кто рядом. Предмет небольшой, его можно замотать, спрятать. Поэтому никто никого не стесняется. Время уже перевалило за отбой, а штык-ножа по-прежнему нет. Курсанты других рот позвонили в свои роты, позвали к телефону Верткова, тот подтвердил, что на самом деле эти курсанты в сорок второй роте, и не могут покинуть расположение роты. По какой причине? По секретной причине. Ни ротному, ни комбату, ни дежурному никто не докладывал. Ни к чему шум раньше времени поднимать! А, вдруг, он найдется, а ты жидко обкакался сам. Ищем. Ищем! Дежурному по роте скоро идти на доклад к дежурному по училищу, докладывать расход личного состава. Ищем!!! У всех уже истерика. Кто-то уже тупо сидит и ничего не делает, махнув рукой, что будет, то и будет. С Бугой стоим у окна, что рядом с телевизором, душно, форточка открыта, а от испарений по стеклу течёт вода. - Вроде всё проверили? - У нас во взводе его точно нет. - Что же делать-то? - Да, кому он нужен? - Кто-то сувенир решил домой привезти! - Хороший сувенир! За него и сесть можно! - Можно сесть, а можно и не сесть! - В самолёте его не повезёшь. Там металлоискатель стоит на посадке. - Самолётом не повезёшь. Поездом, автобусом. На машине попутной, или местный. - Угу. На трамвае. - Пидарасы! - Ну, вот даже, Серёга, выгонят нас сейчас куда-нибудь, и скажут, что напишите, кто, по-вашему украл штык-нож?! Кого писать? - Не знаю. - Я тоже не знаю на кого подумать. - Если бы у него на лбу было написано! Смотрю в замерзшее, во множественных застывших потёках окно. Эх, отпуск! Прощай, так и не начавшись! - Серый, там что-то чернеет, - Где? - С той стороны подоконника. На улице. - Точно! - Держи меня за ремень, Хохол! Встал на подоконник, высунулся в форточку на улицу. Холодно! Мороз сразу начал щипать уши, да, и пробираться под белое бельё. На подоконнике лежал штык-нож!!! - Есть! Держи за ремень крепче! - кричу я. Чуть не вываливаясь в окно, тянусь за пропажей. - Держи крепче! Помоги! Общими усилиями затащили меня внутрь. С видом победителей, мы с Бугой, пошли в канцелярию роты, где и отдали пропавший штык-нож капитану Верткову. Никогда ни до ни после мы не видели такого счастливого человека! Он улыбался в тридцать два зуба! Лицо было лучезарно! Ну, вот, товарищ капитан, отплатил я вам, за те добрые слова на абитуре, когда меня чуть не выгнали за то, что я повёл батальон в Ягуновку! А, самое главное - отпуск, возможно, состоится! Вопреки! Несмотря ни на что! Даже на таких любителей военных сувениров! На следующий день мы с Бугаевским ходили героями в роте. Земцов вызвал и пожал руку. Это было приятно! Те, кто не сдал один экзамен, и было время для пересдачи - само собой. Ну, и были "политические". Или как называл их капитан Тропин "разгильдяй" и "два гилдяй"! Обиднее всего, что билеты покупали на самолёты заранее, порой убегая с занятий или самоподготовки в самоходы, рискуя вообще остаться без отпуска, а тут... Билеты просто так не возьмёшь! В такой же ситуации был я не одинок. Земцов - змей, до последней минуты молчал, кто и на сколько задержится! Сколько раз к нему сержанты заходили с просьбой объявить, чтобы не пролететь с билетами, ан, нет! Молчит, Змей Горыныч! В рот ему потные ноги!!! Дневальный кричит: - Рота строиться на центральном проходе! Форма одежды - четвёртая! - Кто строит-то? - Ротный? - А, что ему надо-то? - А, хрен его разберёт! Пришёл злой как сто чертей! Весь наряд вые...л ни за х..й собачий. Зашёл в канцелярию, так дверью хлопнул, что штукатурка посыпалась. - Надеюсь, что его с роты сняли и в войска отправили. - За что? - Да, за то, что всех он уже зае...л! Построились. Земцов красный как рак, видно еле сдерживает гнев, если бы была боксёрская груша, то как бы двинул он по ней, то с крепления бы сорвало. - Товарищи курсанты! Блядь! Что вы делаете?!! Что вы творите?!! На какой х..й вы пришли в училище? А? Земцов не матерился. Не его стиль. Он всегда немного вальяжен, суров, но, чтобы материться перед строем... Значит - ЧП!!! Залёт?! Кто попался? Сержанты осторожно крутят головой. Все на месте, никто не хочет из-за самохода лишиться отпуска! - Вот ты! - остановился напротив третьего взвода - Ростовцев, зачем пришёл в военное училище? - Как зачем? - не понял вопроса. - Ну, вот, что ты здесь сейчас делаешь? Зачем пришёл в училище? На гражданке сидел бы, да девкам подолы задирал бы! Зачем тебе всё это надо? - Пришёл, чтобы стать офицером, товарищ капитан! - О! - Земцов важно поднял палец - В "яблочко"! Пришёл, чтобы стать офицером! Все для этого поступали в училище, товарищи курсанты? - Так точно! - не стройно ответил строй. - Не слышу! - Так точно! - Есть, кто поступал не для того чтобы стать офицером? Выйти из строя! Никто не вышел. Все были в недоумении, отчего так ротный распалился. - Никто не выходит. Я правильно понял, что иных целей вы не преследовали при поступлении? Так? - Так точно!!! - Мне в роте нужны офицеры. Пусть будущие, но офицеры, а не академики - профессора!!! Блядь! Вы, что же натворили, товарищи курсанты?! Сорок вторая рота - лучшая по сдаче сессии! Понимаете! Лучшая! Вы бы лучше были лучшими по строевой, физо. Чтобы все отличниками были! А, вы по физике, да истории партии! Вам всё это в войсках не пригодится! Чему вы личный состав в Афганистане обучать будете? Чем отличается транзистор с управляющим p-n переходом от диода? Академики сраные! Интеллигенция вшивая! Будь моя воля, всех бы отличников оставил бы в отпуске, чтобы на плацу умничали! Я поёжился... Сам и многие во взводе были отличниками. А, потом, Земцов, и с торжеством в голосе зачитал список "залётчиков" и кто на сколько тормознётся в отпуске. Против каждой фамилии он комментировал за что. - Миронов! - Я! - Трое суток! За "чипок" в день рожденья Миронова! Комбат решил не сажать вас на гауптвахту! Отличник же! - голос злой - А, притормозить в отпуске. После построения все пошли в курилку обсуждать. Билеты с Серёгой Мазуром мы покупали через Свердловск до Казани. Хреново на душе. Очень хреново. Отпуск четырнадцать суток... А, тут! Трое суток. Билеты надо менять! Надо. А, как? В увольнение не пустят. Твои проблемы. Тут уже собрался целый консилиум "политических". - Надо собрать "военники" и билеты, пару человек отрядить в самоход, а остальные их прикроют, одни билеты сдать, а другие купить. - Тихо ты! - Не ори! - Уши кругом! - Ну, да, все радисты, слух отличный1 В роте были стукачи. Они не бегали к ротному, он раз и навсегда отвадил их, а вот, к замполиту батальона или к комбату - запросто! Оглядываемся. Вроде комсомольских активистов рядом нет. Этим-то хорошо! Если даже и были у них какие-то нарушения, то замполит их вытаскивал за уши из дерьма. И ходил с ними на экзамены, помогал... Ни за что не отвечают, подчиненных нет. Главное - быть идейным, с горящими глазами выступать на собраниях, клеймить самоходчиков и алкоголиков, И сообщать своевременно о "залётах", про которые командиры не знают или знают, но скрывают! За это они получали индульгенции за свои грехи. Ну, то, что кто-то на особистов работает - тоже факт! Поэтому надо ухо востро держать! Что делают "залётчики" в отпуске? Территорию чистят! Всё как в обычный день, только на зарядку не ходят. Развод, и драить территорию возле учебного корпуса. Снегу-то всё равно. В отпуске сорок вторая рота или нет. Бери больше, кидай дальше, отдыхай пока летит! Периодически приходит капитан Баров. - Та-а-ак! А, почему снег не укладываете кубически? - Как? Как кубически? Все уже мокрые от пота, снег расчистили, что нападал за ночь, покидали его к плацу. А, всё равно, Барову что-то не нравится! - А, вот! Показывает на огромные кучи снега, что мы складировали. - Он же просто кучей лежит, а в армии - это бардак! Всё должно быть параллельно или перпендикулярно! Я же вам об этом, товарищи залётчики, неоднократно говорил! И ушёл. - Будет ему кубический снег! - Костя Фоминых зло сплюнул. Он вкратце объяснил, какая мысль его посетила. - Да, ну, Фомич! За такие вещи мы не только в отпуск не поедем, вообще из училища выпнут как пробку из шампанского! - Нет, Костян, ты это... Палку перегнул! Конечно, сделать какую-нибудь пакость - это мы завсегда готовы, но, чтобы из горы снега сделать подобие Мавзолея, и написать "ЛЕНИН" -- чревато. - Мы тут просто "политическими" называемся, а после этого кубического снега, и впрямь политическими станем. - Особист, того и гляди, дело состряпает. - Ага, а замполиты ему активно помогут. - Да, не бойтесь, парни! Никто не узнает! - Фомич горячился. - Костя, ты башкой своей подумай! Сколько от роты нас осталось? Ни фига не осталось! - Разбирательства начнутся, так и зависнем в отпуске ещё до лета тут! - А, потом по весне и расстреляют возле этого "Мавзолея"! - И покладут внутрь, покуда снег не стает, и могилку легче было отрыть! И тело не завоняло! - Ну, тебя, с твоими фантазиями! Снег кое-как обрубили, придали форму, и пошли в казарму. Каждый день в 17.00 -- построение, у кого срок "каторги" кончился. Если ты не успел на построение, или что-то начальник строевой части подполковник Корнеев у тебя усмотрел - откладывается на сутки. И ты хоть ты волком вой, или головой о стену бейся - не поможет. Сам дурак! Поэтому все тщательно готовились к этому построению. Вот и мой срок подошёл к концу. Билеты в кармане. Через Свердловск нет свободных, пришлось взять через Москву, хоть и крюк получается, но всё равно лучше, чем в поезде трое суток до Казани на поезде трястись! Когда батальон массово строился в отпуск, то Корнеев человек тридцать отправил готовится. У кого-то шеврон клееный, у кого-то морда лица плохо выбрита была, обувь плохо начищена, всё! Отпуск переносится на сутки! И билеты твои "сгорели". Вой, стон, смешанный со слезами в голосе стоял над плацем тогда! Ботинки сияют так, что если бы я был девушкой, то было бы видно, что у меня под юбкой! В детстве так развлекались, когда цепляли зеркальце на ботинок и разглядывали какого цвета бельё у одноклассниц. Ну, а теперь, чтобы встретиться с одноклассницами, одногруппницами, просто с подругами, с остервенением раненого носорога драил ботинки, плевал на них, и вместе с кремом, растирал. Потом наводил блеск прикроватным ковриком того товарища, кто был уже в отпуске. Не своим же тереть! Народу в казарме мало. Утюги свободные. Стрелки на брюках - твердые и порезаться можно! Шинель отпарена так, что как будто только из ателье. Шеврон и курсовку с проклеенной тряпкой - к чёрту! Потом пришью! Сейчас - уставной. Сейчас - всё уставное! Мыться, бриться в умывальнике холодной водой. Полфлакона одеколона на себя. Я же должен хорошо пахнуть! Всё, что не беру с собой, но представляет какую-то ценность - в вещмешок, под ключ. Ключ с собой! Второй есть в каптёрке. Построение очередной партии отпускников четвертого батальона. С замиранием сердца стоим. Строевая выправка лучше чем на присяге и на параде. Почти не дышим. Еле-еле чуть-чуть носом. Сердце вырвется из груди от волнения! Одеколон забивает запах адреналина, что вырывается из нас. И запах надежды тоже. Вот злой и страшный, угрюмый подполковник Корнеев! Брови как у Брежнева, густые, кустистые, ветвистые, чёрные. И сам он весь чёрный. Как Дьявол. Вершитель судеб и надежд курсантских. Может, просто сейчас отложить твой отпуск на сутки. Этот - может. Вон, даже с собой линейку прихватил. Ходит, измеряет расстояние от погона до шеврона. От шеврона до курсовки. Кого-то просит показать шеврон и курсовку на кителе. И, вот... Вставки в погонах и шеврон с курсовкой клееные! Дебилоид!!! Но не из нашей роты! Выйти из строя, марш в казарму для устранения недостатков! Построение через сутки! Слёзы в глазах у курсанта. Слёзы обиды, отчаянья! Пролёт! Залёт! Идиот! Гидроцефал! - Вот это нюх! - шепотом. - Как будто знал, что вставки и "клеёнка". - Этот знает! - На арапа не возьмёшь! - А, тот - придурок! - Не можешь срать - не мучай жопу! - Теперь билеты менять! - Если удастся! - Из-за такого говна - сутки вон! - Его мама стоя рожала! На бетонной плите. - На морозе! - И поймать не успели! - Поэтому сразу и определили в военное училище! Ему забронировали место в нашем училище телеграммой из роддома. - Залётчик! - Залетун! - Тихо! Корнеев ходит, смотрит. Демон курсантский! У кого просит предъявить военный билет, у кого отпускное. Спрашивает, что запрещено военнослужащему в отпуске. Кто-то показывает носки, кто-то вываливает вещи из сумки. Только идиот положит в сумку что-то неуставное. Разрешают брать с собой ПШ для стирки дома. И всякие уставные мелочи. Потом можешь забежать в казарму и забрать неуставное барахло. Корнеев отошёл в сторону. Кивнул головой, мол, всё. Ответственные офицеры от рот, что-то нам говорят, инструктаж перед отпуском. Да, кто их слушает! Команда "Разойдись!" Ур-р-р-ра!!!!!!!!!!!!!!!! Мы в отпуске!!! В отпуске!!! Отпуск!!! До самолёта три часа! Из роты летит трое в самолёте. - Такси! - Стой, мужик! - Аэропорт! Сколько? -Едем! У водителя, как на заказ, играл "Динамик", и Кузьмин пел "Я возвращался домой": Я плыл домой устав от долгих странствий На полных парусах И мой кораблик в праздничном убранстве Взлетал под небеса. Солнечный луч, улыбаясь Вел меня в родные дали, Вместе со мной возвращаясь Туда, где любили меня и ждали. Мне надоели прелести скитаний Я думал о Москве. И кадры с разноцветными мечтами Кружились в голове. Солнечный луч, улыбаясь Вел меня в родные дали, Вместе со мной возвращаясь Туда, где любили меня и ждали. Я знал что все промчится каруселью И вновь приеду я, Туда где заждались меня в веселье Подруги и друзья. Солнечный луч, улыбаясь Вел меня в родные дали, Вместе со мной возвращаясь Туда, где любили меня и ждали. Я возвращался домо-о-о-ой Я возвращался домой. Я возвращался домо-о-о-ой Я возвращался домой. Я возвращался домо-о-о-ой Я возвращался домой. Я возвращался домо-о-о-о-ой Я возвращался домо-о-о-ой. Двое - были москвичами. И мы, не сговариваясь, подпевали! Мы не пели, а орали, ревели! Водитель лишь улыбался, понимал. Сделал погромче. "Я возвращался до-о-о-мо-о-о-ой!!!" Домой! Домой! Я - в отпуске!!! До-мо-о-ой!!! Без водки мы пьяные! От свободы! От воли! Четыре часа полёта проскочили быстро. Мы болтали с проводницами. Проходили к ним. У входа на откидных стульях сидели мужики. Салон полный. Билетов нет, вот и лётчики подрабатывали. Надо запомнить, вдруг билетов не будет, вот и пилот подбросит. И вот дома в отпуске дома!!! Батя - подполковник, рад до слёз! Сын - курсант! Мама и не скрывала своих эмоций! Первый вечер - святое, с родителями. Если раньше батя гонял за курево. А, теперь, сидели на кухне, курили. Два мужика! Отец и сын! Эх, хорошо же дома! Тепло, уютно. Семья! Неспешно рассказываем друг другу новости, впечатления! Большое видится на расстоянии. Так и с семьёй. Когда живёшь с родителями, то психуешь, из-за, как кажется тогда, мелочной опеки со стороны родителей. А, когда в казарме, понимаешь, какой же ты был идиот! Придурок! И каешься, извиняешься. Армия быстро учит пониманию, что главное в жизни, а что вторично. Вот и родительский дом, пожалуй, самое главное. Как тот маяк, та гавань в жизненном водовороте, куда ты прибудешь, и будешь стремиться. Ну, а родители... Ты для них всегда будешь желанным гостем. И всегда будешь ребёнком. Хоть я и уворачивался от мамы, когда она пыталась погладить меня по голове, а всё равно, она обращалась со мной как с маленьким. Мама и есть мама. Папа много рассказывал о своей службе. Хоть и многое мне было непонятно. Система и структура иная, а всё равно, интересно. Теперь понимаю, отчего он порой психовал, приходя со службы. И как нелегко быть строевым офицером. А, также, в очередной раз понял, что подполковник в войсках - это не подполковник в училище. Отчитал лекции, провёл семинар, и пошёл домой. Сам за себя отвечаешь. А, вот в войсках, когда у тебя несколько сотен личного состава, боевое оружие, боевое дежурство, боевые связи... Вот туда и уходит здоровье, нервы, то время, которое ты должен провести с семьёй! Как говорят в армии "Вам здесь не тут!" Отпуск продолжался и мне хотелось успеть многое! Как-то я задержался вечером дома и батя пришел чернее тучи со службы. Ежу понятно, что какие-то неприятности. Раньше, когда отца видел в таком состоянии знал - не попадайся ему на глаза, а то строевой командир тебя построит так, что будешь искать "пятый угол". Как говорят у нас в училище: "Туши свет -"бросай гранату!" Теперь, я начинал его понимать. Если пришел вовремя батя, значит, никто не сбежал с оружием, боевая связь не рухнула, не ЧП, а просто кто-то достал. Интриги какие-то. Этого говна хватало. Отец хмуро посмотрел на меня: - Выпьешь? - Чего? - Спирт будешь? - Буду! Отец достал с балкона обычную армейскую фляжку. То, что там спирт я знал. У каждого военного связиста есть дома запас спирта. Для дома, для семьи. Ещё будучи подростком я у отца, порой, понемногу отливал спирт, потом с товарищами мы его употребляли. Старшие нас научили, что необходимо после смешивания с водой закрывать рукой, чтобы кислород не поступал. Кто-то рассказывал, что необходимо на пол-литра добавлять кусочек рафинада. Бытовала байка, что если смешать ╬ спирта и одну треть воды, то объем не увеличится смеси. Потому что вода проникнет в свободное пространство молекул спирта и заполнит их. И объем не увеличится. Масса жидкости увеличится, а объём - нет. Но, в это верилось с трудом, да, и зачем этим голову себе забивать? Отец разлил спирт по стопкам, мама собрала нехитрый ужин. Нехитрый ужин по меркам нормальной семьи, по меркам училища - роскошнейший! Жаренная картошка с мясом!!!! Сало соленное и копченное!!! Грибочки солённые!!! Капустка квашенная с ароматнейшим рыжиковым маслом!!! Царская трапеза! Пища богов!!! Всё остальное перед этим - жалкое подобие чего-то там! Отец разбавил водой спирт. Не закрывая рукой, ждал, когда пройдёт реакция. Жидкость мутнеет, идёт реакция, выделяется тепло. Я, по привычке, закрыл стопку рукой, наблюдал, когда в стопке станет всё прозрачным. Чокнулись без тоста. Отец был немноголосвен, не тот случай, было видно, что тяжко у офицера на душе. Закусили. Отец также молча налил по новой стопке. Разбавили, выпили. Закусили. Батя закурил, я следом. - Пришел к нам полгода назад новый НачПО (начальник политотдела) дивизии, чмо - редкостнейшее. Сумел в раз поссориться со всеми командирами частей. Кто под него не лёг - на парт.комиссию, и выговора лепил по партийной линии как пирожки в булочной. Я тоже член этой парткомиссии, постоянно голосовал против, отстаивал командиров. Но, из строевых я один. Остальное - чмо, в зад начпо глядят, какашки выковыривают с завидным усердием. Они бы так служили на своих должностях! Снова налили, разбавили, выпили, закусили. Отец продолжал. - Я напрямую подчиняюсь начальнику штаба дивизии, в его отсутствие - только командиру дивизии. Это замполитовская шушера для меня как тля тараканья! Но, вот встречаемся перед разводом с этим пидарасом, он мне: "Николай Владимирович! Нужно чтобы вы со своими связистами провели в каждую казарму кабельное телевидение. Чтобы можно было занятия по политподготовке проводить со всеми солдатами одновременно." "Ладно." -- говорю я. Только вот нужно кабеля РК-75 купить у меня денег нет, да, усилители, УАР (универсальный антенный распределитель), много чего ещё. Денег нет, личный состав задействован на дежурстве, плюс вводит новый ЛАЗ (линейный аппаратный зал) в действие, а он - сердце узла связи. Так, что, я его культурно посылаю на известные каждому русскому три буквы. Но, чувствую, не идёт он. У вас, говорит, есть своя смета, вот, на неё и закупите. Я ему культурно так отвечаю (зная отца, его "культурный ответ" включает тираду и семидесяти слитно произнесенных матов на одном дыхании), что я не хочу из-за замполитовской прихоти садиться в тюрьму за воровство. И пусть даст своих толстозадых и толстомясых замполитиков на работу. Потому что на дворе зима, и загонять на обледенелую крышу солдат не буду. Разобьются на хрен! Он отвечает, что у его подчинённых иные задачи и цели. Ага! Сидят, стенгазетки рисуют, да, на строевых говно собирают, чтобы потом начпо- чмо поганое на парткомиссии выговора объявлял. А выговор по партийной линии - ни продвижения тебе по службе, ни академии, короче - задвигают тебя по карьере подальше. Это в Великую Отечественную политруки бойцов в атаку поднимали, а в мирное время - враги хуже немцев. Ну, короче, поругались мы. Каждый при своём мнении остался. Каждый в душе друг друга долбо...м считает. Через неделю вызывает меня начальник штаба, у меня с ним нормальные отношения. И журит так, мол, что же ты нового начпо на х...й посылаешь, товарищ подполковник? Не хорошо это. Надо помочь ему. Так мягко мне намекает. Я, говорю, без проблем, товарищ полковник, давайте мне письменный приказ, что я могу использовать казенные деньги, заложенные мне по смете для улучшения боевых связей на замполитовские хотелки. Они - замполиты, не могут всех солдат собрать в актовом зале и пудрить им мозги своим ППР (парт-полит работа, а в армии командиры говорили "посидели, попизд...ли, разошлись), подавай им кабельное телевидение. А, также, товарищ полковник, не забудьте указать в приказе, чтобы я снял людей с боевого дежурства, перенес запуск нового ЛАЗа на неопределенный срок. И гори синим пламенем постановку на БД нового комплекса. Он без связи будет, как большая, но мёртвая игрушка. Выйдет на дежурство много машин с ракетами, в лесу развернутся, так и будут стоять, слепые и глухие. А, за это Генеральный Штаб по голове не погладит, могут и расстрелять, при случае, если СБУ (сигнал боевого управления) не пройдёт. Так, массово, начиная с начальника штаба, начальника связи, начальника узла связи, командира полка, начальника боевого расчета, КДС(командир дежурных сил) и ещё человек десять. И ни одного замполита. Они в стороне останутся, будут строчить доносы, что все мы - враги Родины и американские лазутчики, завербованные за две шоколадки и кроссовки фирмы "Adidas" во время отдыха в Крыму или в местном кафе "Бабьи слёзы". Поругались мы крепко. Давно так не гавкались. Один мудак двух офицеров поссорил. Через три дня после совещания, командир дивизии меня оставляет у себя в кабинете. И генерал тоном не терпящим отказа, сообщает мне, что я ОБЯЗАН сделать эту херню, и при этом не в ущерб основной службе. Налили, развели, выпили, закусили, закурили. - Так, вот, собираю я своих офицеров, прапорщиков, довожу до их сведения задачу. Посидели, обкурили. Прапорщик Романов мне говорит, что у него друзья служат в полку ПВО, что недалеко от нас. У них есть этот кабель. Надо поговорить. Кто-то сказал, что пообщается с начальником КЭЧ (квартирно-эксплутационная часть, по типу гражданского ЖЭКа), кто-то пообщается с городскими ЖЭК и связистами и "антенщиками". Через три дня докладывают, что ПВОшники за пять литров спирта согласны подарить нам огромную катушку кабеля РК-75, только потом надо будет катушку пустую им вернуть, и машина наша, в КЭЧ дают УАРы за фляжку спирта, штатские дают несколько усилителей за три литра спирта и пару ОЗК. Тросик, на который подвешивать кабель тоже нашли за литр спирта. Один чёрт, получается, что идёт расхищение спирта. Не этим же идиотам из полиотдела отвечать, а мне и моим подчинённым. Начали работать. Сняли офицеров, прапорщиков с основной службы, бойцов тоже. Офицеры, прапорщики по крышам ползают, чуть не падают. Я несколько раз наблюдал как они по шиферу ползают. Сам чуть от страха не обосрался. А люди там. И ни одной замполитовской сволочи рядом! Сидят по кабинетикам, бумажки пишут, суки! На улице снег, ветер, крыши во льду!!! Бляди тыловые! Запустили мы эту фигню. Месяц назад приезжала комиссия из штаба армии, ЧВС (член военного совета - т.е. замполит армии), важные такие. Наши бесы замполитовские мелким бисером перед ними рассыпались, единственное, что не делали - сапоги не целовали. Показали им как телевидение работает. А, вчера ко мне два прапорщика подходят, говорят, им замполиты вручили по ценному подарку за этот подвиг - по два набора ручек, цена каждому подарку - по рубль пять копеек!!! Я пошёл и узнал, что чмошники из политотдела и парткомиссии получили и благодарности от командующего армией, пару золотых именных часов, и много ещё чего. Нам за учения и половины такого не давали, а тут... Сегодня парткомиссия была. Я перед началом смотрю, что у начальника этой комиссии новые часы золотом горят. Он их так покрутит и этак, Сам любуется и другим показывает, хвастается, гордится, значит. Не выдержал я, мол, откуда, такие часы красивые, золотые? А, вот, говорит, за подготовку дали, да, за рационализаторство по телевидению тоже. Ну, тут меня и взорвало как сто тонн тротила! Морды, вы жидовские! Упыри! Ни копейки не дали! Офицеры и прапорщики жизнью рискуя, обмораживая руки тащили кабель, распаивали его, а вы по кабинетам тепленьким сиживали, задницу свою не могли оторвать от кресла замполитовского! Ну, понесло меня, короче, кое-как успокоили другие офицеры. Председатель комиссии, срывает часы, на, мол, забери. Я ему, в жопу себе засунь! Прапорщикам два набора ручек по рупь пять, себе - подарки! Бессовестные вы люди, а не офицеры! Идите -- застрелитесь! Ни чести у вас, ни совести! Через час после комиссии, а это сегодня было, звонок, начпо, говорит, мол, зайдите ко мне. Захожу. Он мне, что вы себе позволяете! Ну, тут меня снова подорвало! С глазу на глаз, без свидетелей, я ему, уже матом выложил всё что думаю о нём лично и о его подчинённых и об их сучьем образе мыслей и поведении. Он тоже на меня попёр, мол, я не понимаю политику партии и правительства. Какая политика! Если вы так себя ведёте, как козлы последние! Короче, поругались так, что на выходе, я увидел, за дверью, несколько офицеров из замполитовских, которые стояли раскрыв рот. Хоть и двойная дверь, обитая дермантином, а всё равно видать, слышно было как мы на х...ях таскали друг друга. Слух сразу штаб дивизии облетел. Вот такие дела, сынок! Выпьем? Выпили. Спустя несколько месяцев вручили ценные подарки связистам, в том числе и часы "Командирские", которые приказом передали отцу, а он переслал мне. Часы на мне не держались, максимум год, потом ломались так, что ни один часовой мастер не мог с ними ничего сделать. Вот такая история с продолжением. Но, отпуск первый курсантский продолжался! И ждали меня все прелести дьявольские жизни гражданской! А, слаб курсант на выпивку и прелести женские! А, времени мало! А, потом - друзья и подруги!!! Только, иногда, хоть и в гражданке, а, проходя мимо офицера, по привычке отдавал честь. Сказать, что был трезвый - грязная, гнусная ложь! Пьяный - иногда. И с друзьями - одноклассниками, а теперь с курсантами военных училищ. Каждый хвастался чьё училище лучше, кто больше ходил в самоходы, кто чаще встречался с местными девчонками, кто больше выпил. Байки, анекдоты, пьянки. Встречи с друзьями. Среди девчонок тоже есть друзья. Например, как Ленка Пригорницкая -- свой парень! Умница, красавица, на год старше, способна на такие же поступки, что парни! Сидели вечером ещё в школе, в актовом зале, слушали музыку. И друг мой Женя Дзюба тоже там был. Тот самый, у кого здоровый аппендицит вырезали - "Быстрый Олень". Ну, как водится, выпивали не спеша. Небольшая, тёплая, спитая компания. Друзья, друзья, не более того! Слушаем музыку тихо, беседуем, употребляем мерно. И тут бум-бум-бум в дверь. И голоса, мол, открывайте гады - неформалы! Это участковая по фамилии Пятакова. Подпольные клички - Пятак, Пятачиха! И, вот, она со сторожем они стучаться, потом сторож отправляется за ключом. Что делать? Что делать? Как что делать? Сматываться надо! Куда? Как куда? В окно! Зима, в Йошкар-Оле снега зимой много, как в Сибири! Сугробы большие! И прыгнули!!! Парни первыми прыгнули. Девчонки Ленка Пригорницкая и Наташка Масленникова - следом! Вот с такими друзьями в юбках, хоть огонь, хоть в воду, хоть в кабак! Свои люди! Не сдадут, не предадут! Пришёл к Ленке в гости, уже выпимши, а тут она ещё поставила на стол бутылку коньяка. Развезло меня... Так я ей историю со штык-ножом, что я нашёл пять раз рассказал!!! Вот так, весело, непринужденно пролетел отпуск. И нужно возвращаться в казарму! Отец сумел добыть мне ПШ офицерское. Мама кант красный выпорола, пуговицы перешила с зеленых на жёлтые. Есть даже карман задний и "пистон" -- маленький кармашек спереди, туда офицер может убрать жетон свой или заначку. Снова самолёт, пересадка в Свердловске, Кемерово. Казарма... Встречают офицеры, проверяют сумки. Чтобы кто спиртного не принёс в казарму. Ага! Нашли больных на голову! Кто же вот так, в открытую, понесёт спиртное? Только очень пьяный или с отмороженной головой. Спрячь в снег, благо, что сугробов полно вокруг. Потом заберёшь. Водка не замёрзнет. Только вкуснее станет! Ей холод только на пользу пойдёт! - Товарищ капитан! - докладываю Земцову - Младший сержант Миронов из отпуска прибыл! За время отпуска замечаний не имел! - Хорошо отдохнул, Миронов?! - Так точно! - Вижу. Вижу. Улыбка на ширину приклада! Трезвый? - Конечно, трезвый! - А, то, некоторые из сорок третьей роты умудрились патрулю солдатскому на вокзале "залететь"! В пьяном угаре. Сейчас на гауптвахте. Ну, ничего. Холодные стены остудят горячие головы! - А, некоторым и не только головы, но и иные конечности, выпирающие наружу. - Вертков неспешно вступил в разговор - Слышал уже? - Ничего не слышал. - покачал головой - Только с самолёта. Никого ещё не видел. - Ещё услышишь. В сорок четвёртой роте - ЧП. Один курсант, в отпуске, дома, изнасиловал группой несовершеннолетнею. Поймали. - Вот скотина! - вырвалось у меня. - Теперь военный трибунал всю группу закатает на много лет лес лобзиком пилить. - Так ему и надо! Позор! В том-то и дело. Баб что ли мало?! А, какой он? Что-то не помню такого. - Рост средний. Образование такое же. Хрен его знает. Пусть сами разбираются. - Теперь готовьтесь к обще батальонному комсомольскому собранию. Будете клеймить позором насильников. - Да, тут и так всё понятно. Что его клеймить-то? К стенке, да, всё, чтобы форму не позорил. - Эх, молод ты, Миронов! Вы его из комсомола изгонять будете! Заочно. Строем! Сообразуясь с левой ногой. Так что - готовься к пламенной речи! - Пусть сорок четвёртая и выступает. Пламенно. Они же обосрались, пусть и обтекают. А, теперь - отмываются! Проверили мои вещички. Ничего противозаконного. Я им банку варенья задарил. Кушайте, товарищи офицеры, варенье домашнее! Ну, а в казарме, обсуждение, кто, как и где отдыхал! Много, конечно, и вранья было откровенного, но! Не нравится - не слушай, но и врать не мешай! Зашёл разговор о родственниках, о похожести, о породе. - У нас есть друзья. Ну, нет у них детей. Лечились они у докторов разных. Деньги копили долго, в Москву ездили - без толку! Удочерили младенчика из роддома. Воспитали... - И что? - Что-то!!! Ей четырнадцать лет, а с ней только ленивый не спал! - Так ты её зови сюда! Ротой скинемся! Комнату снимем. Будем с ней того... Воспитаем. Есть же сыны полка! А, эта будет - дочь сорок второй роты! - Эх! Она беременная! - А, ты-то, что такой грустный?! Сам, что ли покорял те глубины юного тела? - Да, нет! - Брат у меня трясётся. - Понятно. - А, сама-то, что говорит? - Да, с ней в то время столько мужиков спало, что как она стала перечислять, что пальцев на руках, ногах не хватит! - Офигеть! Пусть отпирается до последнего! - Похоже, что брат у меня любит её! Вся семья в шоке! Мама капли всякие пьёт. - Водочные? - Водочные капли, в каждой бутылке по капле - батя глушит. Мама - всякие там валокардины, да, валерьянки, корвалолы - тоже стаканами глушит. - Брату-то сколько лет? - Двадцать три. - Ну, если к этому времени мясо в голове не появилось, считай -- калека! - Инвалид по мозгам. - Батя ему уже морду расквасил пьяни. Я их разнимал, чтобы друг друга не поубивали друг друга насмерть! - Весёленький у тебя отпуск. - И не говорите! Соседи ментов вызвали. От них тоже отмазывался. Вваливается кодла ментов. У отца и брата морды и кулаки в кровищи. Я их разнимал. Мне от каждого по разу досталось. Одежда у всех троих в кровище. На полу кровь. Они сопатки раскроили друг другу не по-детски. Они сильно пьяные, я - чуть выпил. Не лезет водка в горло. Вот такие дела. - Пиз..ц! Прикинь! Такая жена достанется! - М-да, уж! Все спали, тебе отвечать. И неизвестно, твоё произведение или нет. - И жена, как была блядь, так и останется блядью до гробовой доски. - Сила привычки! - А, вы говорите - гены!!!! - Я тоже в отпуске на свадьбу попал... - У вас - то, в деревне, что случилось? - Парень приехал, тоже в военном училище учиться, в другом. На пару лет старше. Ну, вот. Свадьба гуляет, всё как положено! - Ты это... Кому-нибудь там, это... - Да, было, было... Не в этом суть! Не мешай! Гуляем, значит, народу - тьма! В колхозном клубе, иначе негде было. И тут, обнаруживаем, что один гость мордой в стол. Бывает, напился мужик. Не впервой такое за столом. Не в салат, а так, в стол. Надо из-за стола вынести. Поднимаем. А, он -- синий. Язык вывалился! Пиз...ц! Помер, значит. - Драка была? - Тогда ещё не было. Позже. Его никто не трогал. Сердце, наверное. А, у нас ни милиции, ни медицины. За тридцать вёрст по зимнику фигачить надо! Отправили самых трезвых на "Кировце", К-700, значит. Снегопад был, дороги не чищенные, иначе и не доберёшься. За столом, покойнику, вроде, как и не место. Оттащили его в подсобку, на холодок. Стали разбираться. Никто не приглашал его. Ни со стороны жениха, ни с невестиной стороны. -- -- Прохожий! - Прохожий - это тот, кто мимо проходит! А, этот заходит! Значит, захожий! - Ну, вот, значит, посидели молча. А, гулять-то толком только и начали. Выпили за помин души усопшего. А, потом, так потихоньку-потихоньку, и снова свадьба развернулась! - Ну, вы там даёте! В своей деревне. - Я вот тоже сижу, глотаю горькую, смотрю на пляшущих и на дверь, куда покойника оттащили, и думаю. Как жизнь и смерть ходят-то рядом. Буквально одно из другого. Посидел, подумал... - Философ хренов! - Ну, а потом, думаю, что вот так, р-р-ра-а-а-з! И я в "ящик" сыграю. Замахнул стопарь, и в пляс пошёл! Девчонок кружить! - И что? Закружил? - Закружил... -- Надеюсь, что не "залетела". Весь отпуск потом кружили. Ладно бы летом - каждый кусток - браток, прикроет. А, зимой, парни, сложно. - То-то и оно. С местами зимой всем туго. И не только в деревне. Главное, чтобы родители не застукали. Ладно, когда свои. С трудом, но поймут! А, вот когда её родители - рви когти, пока под венец пинками под ружьём не загнали! - А, я со всеми знакомился как приезжий студент. Из другого города, и имя чужое. - И как получалось? - И получалось и не очень. Однажды забыл как представился! - Выкрутился? - С трудом. Наплёл всякой чуши. Благо, ведь, не зря говорят, что женщины любят ушами. Вот и навесил на уши лапши. - Как говорит Тропин, что у него есть каска с четырьмя козырьками, чтобы лапшу курсантскую на уши вешать! - Она же прожжённый жизнью и службой Тропин. - Эх! А к моему приезду родители кабанчика забили! - Тебе бы только пожрать! - Хорошо! Свежанинка! Батя самогону нагнал. - Сала-то привёз? Или всё слопал? - Всё не ешьте! На полигон ещё топать! - Да, я немного в казарму принёс, а остальное в сугробе спрятал. - И я спрятал в сугробе. - Наши сугробы возле казармы - не сугробы, а пещера Али-Бабы. Чую, там еды и выпивки - вагон. - И сорока разбойников. - Что такое сорок разбойников против четвёртого батальона? - Ну, да. Считай полтора взвода, против батальона. Численное превосходство на лицо. - Им без минных полей не обойтись. - У вас, что мозги совсем набекрень?! Так хорошо говорили. Про отпуск. Про баб, выпивку? А, вы про тактику! Взвод в обороне, в наступлении! Тьфу! Зато в эти дни не было сложностей с сигаретами в роте. Привозили и экзотические. Узбекские "Голубые купола", казахские "Медео", молдавские "Дойна", были и экзотические, то ли армянские, то ли грузинские - там вообще не разобрать. Москвичи притащили американские. Поутру Земцов сам проводил зарядку... - Рота, выходи строиться на физическую зарядку! - Быстрее! Сейчас домашние пирожки из вас быстро выйдут! - Жир тоже сойдёт за неделю! - Не надо было так отъедаться на домашних харчах! И дал нам Земцов! За зарядку вымотал так, что от нас пар валил на двадцатиградусном морозе! Хоть и недолго были в отпуске, а те нагрузки, что были, дались очень тяжело. И привыкли мы дома к горячей воде, а в казарме её нет, но, плевать! Всё быстро возвращается на круги своя! И всё понеслось, завертелось! Из-за не сдачи сессии около десяти человек покинули наши ряды. В том числе и те, кто поступал с гражданки. В войска солдатами. Сибирский военный округ - большой! От Омска до Читы! Наверное, как несколько Европ. Жаль парней! В дорогу дали им и сала и консервов, варенья, сигарет отсыпали много. В роту пришёл новый командир взвода старший лейтенант Бабкин. Поставили на второй взвод. Нормальный мужик, с виду немного простоватый. Баров с Тропиным его сразу взяли в оборот. Кто сказал, что в армии нет дедовщины? Может, в армии её и нет, а у трёх старых капитанов она была. Они сразу определили Бабкина ответственным по роте. Чуть ли не на постоянной основе. С одной стороны это и неплохо. Он не знал всю роту. Ни по лицам, ни по голосам. Поэтому, зачастую на вечерней поверке за самоходчиков кричали "Я" другие. А, он и верил. Февраль месяц - время ветров. Но, в этот аномальный год добавилось ещё, что морозы сорокоградусные периодически возвращались. И вот, однажды, в такой мороз нам выпало проводить строевую подготовку с оружием. Не позвонил учебный отдел, что планирует занятия заранее гидре из метеоцентра, чтобы уточнить прогноз. А, будет ли мороз в такую погоду? Да, ещё такой бешенный! Оружие мы получили, но его на фиг идти на морозяку! И уговорили хорошего парня - командира взвода старшего лейтенанта Бабкина провести занятия в казарме. Но не тут-то было. Из канцелярии роты вышел ротный. - Я что-то не понял! Почему не проводятся занятия по строевой подготовке? - Так, товарищ капитан! Там же сорок градусов! Обморозимся! - Второй взвод! Одеть шинели! Через три минуты -- построение на улице! Я сам проведу занятия! Выскочили на улицу. И полтора часа на сорокаградусном морозе занятий! Что такое сорок градусов? Это вода, что не ушла из деревьев, разрывает кору у деревьев. Птицы не летают. А, та птаха, что попытается, падает замертво в полёте. Дышать можно только носом, и то не полной мере. Обжигает слизистую носа и гортани. Щеки, нос сразу прихватывает морозом. Обморозиться - элементарно. В сапогах усиленно сжимаем пальцы ног в кулаки. Чтобы хоть как-то восстановить кровообращение. - Выше подбородок! - кричит ротный, прохаживаясь между шеренгами. У самого на шее кашне, у нас же голые шеи. Губы синеют. Прохождение колонной воспринимаем как награду. Так хоть немного согреться можно. От дыхания вокруг лица шапка покрыта инеем. На оружии тоже иней. Невольно возникает периодически желание расстрелять Земцова. Жаль, что строевая с оружием проводится без патронов. Ноги, спина, да, и всё тело деревенеют от мороза, пальцы почти не слушаются. Тело невольно сгибается дугой, старается сохранить тепло и максимально не соприкасаться с холодной тканью формы. И вот томительные полтора часа минули. В казарму забегали бегом, на негнущихся ногах. Сбросить форму! Снимаем сапоги. Они как будто сделаны не из натуральной кожи, а как деревянные колодки. - Бля! У меня нога к портянке примёрзла! У самого нога не примёрзла к портянке, а вот портянка к сапогу примерзла, и, причём крепко. Подошва сапога изнутри во льду. Портянка вся во льду. Стряхиваем с портянок лёд. Кто-то стукнул портянку о пол, лёд слетел, а портянка порвалась. Сломалась. Скорее в туалет. Руки-ноги в воду. Орём от боли. Ледяная вода кажется кипятком. Орём, материмся. Никто уже не стесняется в выражениях. Земцов, может, и услышит, но как-то всем уже всё равно. Сам же Земцов согревался тем, что как был в шинели, не раздеваясь, снял только шапку, подтягивался на перекладине, делал там подъём переворотом. Никто не последовал его примеру. Ноги вытерли, и на батарею. Батареи горячие, кровь быстро начала свою циркуляцию по телу. - Сейчас бы в баню! - Или в душ горячий! - Молока бы с булочкой, да, на печку с дурочкой! - Эх! Имел бы деревеньку, да, ёб баб потихэньку!