- Что он там еще придумал? - воскликнул Триммер. - Возвращаться  теперь
нельзя. Если нас снова запрут в казармах, все солдаты дезертируют.
   В кают-компанию вошел командир минно-артиллерийской боевой части.
   - Что происходит? - спросил Йэн.
   - Туман.
   - Неужели вы со всеми вашими приборами не можете отыскать остров?
   - Возможно, вы правы. Может, мы еще найдем его. Он должен  быть  где-то
поблизости.
   Подводная лодка находилась в надводном положении  с  открытым  рубочным
люком. Ночь  для  высадки  была  выбрана  с  участием  лучших  синоптиков.
Небольшой необитаемый остров должен был поблескивать в сиянии луны в  фазе
между второй четвертью и полнолунием. Но ни луны,  ни  звезд  в  эту  ночь
видно не было. Все застлал туман.
   Прошло полчаса. Словно что-то вынюхивая  в  спокойной  воде,  подводная
лодка осторожно тыкалась носом то в одном,  то  в  другом  направлении.  В
кают-компанию еще раз заглянул командир.
   - Сожалею. Похоже, что нам придется  закругляться.  Видимость  -  ноль.
Туман может, конечно, подняться так же быстро, как опустился. Время у  нас
еще есть.
   Йэн наполнил стакан. Вскоре он начал зевать. Затем дремать. Очнувшись в
следующий раз, он обнаружил, что в кают-компании снова появился командир.
   - О'кей, - сказал он. - Нам везет. Ясно, как днем, и ваш  остров  прямо
по носу. По моим подсчетам, в вашем распоряжении  полтора  часа  для  всех
ваших дел.
   Триммер и Йэн проснулись.
   Матросы вытащили на палубу четыре резиновые лодки и  надули  их  сжатым
воздухом из баллонов. В лодки погрузили подрывное имущество. Члены  группы
"Пугач" расселись по двое в каждую  их  четырех  слегка  покачивавшихся  у
борта корабля лодок.  Перед  ними  на  расстоянии  сотни  ярдов  виднелись
невысокие холмы. Затем члены группы "Пугач" вооружились веслами  и  начали
подгребать к берегу.
   Приказания отдавались подробные и  четкие.  Два  человека  -  береговая
партия - останутся у лодок. Сержант должен выгрузить взрывчатку  и  ждать,
пока Триммер с Йэном проведут  рекогносцировку  башни,  которая,  судя  по
макету, расположена в самой высокой части острова в  полумиле  от  берега.
Все  это  время  они  должны  находиться  на  дальности  связи  с  помощью
сигнальных фонарей.
   Когда Йэн неуклюже перевалился через резиновый планшир  и  оказался  по
колени  в  воде,  в  которой  мягко  покачивались  густые  водоросли,   он
почувствовал, как в его жилах приятно взыграло виски. Он никогда не  питал
слишком большой привязанности к кому-нибудь. До этого момента  Триммер  не
очень-то нравился ему. Его раздражала искусственно  создаваемая  атмосфера
популярности, которой обволакивали Триммера на Итон-терэс.  Но  сейчас  он
ощущал братские чувства к товарищу по оружию.
   - Держись,  старина!  -  громко,  сердечным  тоном  сказал  он,  когда,
споткнувшись, Триммер растянулся во весь рост.
   Йэн помог ему подняться. Взявшись  за  руки,  они  вдвоем  вступили  на
вражескую территорию. Оперативная группа "Пугач" высадилась на берег.
   - Как насчет того, чтобы продолжать курить, сэр? - спросил сержант.
   - По-моему, можно. Не вижу никаких причин, почему бы нельзя было.  Я  и
сам не прочь затянуться.
   На берегу замелькали слабые огоньки.
   - Так, сержант, действуйте по плану.
   Прибрежные скалы были преодолены  без  особого  труда.  Триммер  и  Йэн
спотыкались и несколько раз падали, но вскоре идти  стало  легче  -  скалы
сменились поросшими травой склонами. Они быстро  пошли  вперед  по  полого
поднимающемуся склону.
   - Мы, вероятно, увидим очертания этой башни на фоне  неба,  -  довольно
неуверенно сказал Триммер. - Местность здесь, кажется, более плоская,  чем
на макете острова.
   - "Очень плоская, Норфолк", - сказал Йэн напыщенным тоном.
   - Это еще что такое?
   - Виноват, это я прочел строку из моей любимой пьесы.
   - Какое отношение она имеет к нам?
   - Собственно говоря, никакого.
   - Слишком хорошо все получается, что-то здесь нечисто. Дело серьезное.
   - Только не для меня, Триммер.
   - Вы пьяны.
   - Еще нет, старина. Но  должен  сказать,  что  буду  пьян  прежде,  чем
настанет утро. Я проявил мудрую  предусмотрительность,  захватив  с  собой
бутылку.
   - Ладно, дайте и мне глотнуть.
   - Еще рано, старина. Я забочусь исключительно о твоих  интересах.  Пока
нельзя.
   Пошатываясь, он стоял в обманчивом  лунном  свете.  Триммер  озабоченно
осматривался вокруг.  Слабые  звуковые  эффекты,  сопровождавшие  операцию
"Пугач": шорох волн у берега, тихий говор,  доносившийся  из  расположения
подрывной партии, тяжелое дыхание двух  офицеров,  возобновивших  движение
вверх по  склону,  -  все  это  внезапно  было  нарушено  вызывающим  ужас
чужеродным звуком, пронзительным и  не  слишком  отдаленным.  Оба  офицера
замерли на месте.
   - Что за черт? Что  это?  -  испуганно  прошептал  Триммер.  -  Похоже,
собака.
   - А может быть, лисица?
   - Разве лисицы так лают?
   - Не думаю.
   - Но откуда же здесь могла оказаться собака?
   - Может быть, волк?
   - Постарайтесь держать свои шутки при себе.
   - У тебя что,  повышенная  раздражительность  на  собак?  Была  у  меня
тетка...
   - Собаки не бывают без людей.
   - А-а, теперь понимаю, о чем ты думаешь. Постой,  постой,  я,  кажется,
читал где-то, что гестапо использует ищеек...
   - Не нравится мне все это, - прервал его Триммер. - Что же нам  делать,
черт возьми?
   - Командир ты, старина. На твоем месте я просто поторопился бы.
   - В самом деле?
   - Конечно.
   - Но вы пьяны.
   - Совершенно верно. Если бы я был на твоем месте, я все  равно  был  бы
пьян.
   - О боже! Что же делать?
   - Торопись, дружище. Все тихо. Возможно, это была галлюцинация.
   - Вы так думаете?
   - Давай допустим, что так и было. Пошли.
   Триммер вытащил пистолет и тронулся вперед. Они взобрались  на  вершину
поросшего травой хребта и увидели в полумиле от  себя  на  фланге  неясную
массу, возвышающуюся темным пятном на фоне  посеребренного  лунным  светом
ландшафта.
   - Вот она, твоя башня, - обрадовался Йэн.
   - Ничего похожего на башню.
   - "Лунный свет бывает жестоко обманчив, Эменда!"  -  процитировал  Йэн,
подражая голосу Ноэля Кауэрда. - Пошли, пошли.
   Они медленно пошли вперед. Неожиданно снова залаяла собака,  и  так  же
неожиданно Триммер выстрелил из пистолета. Пуля попала в дерн в нескольких
ярдах впереди, но звук выстрела был потрясающим. Оба офицера упали ничком.
   - Зачем же, черт возьми, ты выстрелил? - спросил Йэн.
   - А вы думаете, что это сознательно?
   В здании впереди них зажегся свет. Йэн  и  Триммер  продолжали  лежать.
Свет вспыхнул и в  нижнем  этаже.  Открылась  дверь,  и  в  ней  появилась
приземистая женская фигура, ясно различимая, с лампой в руке и  дробовиком
под мышкой. Собака продолжала неистово лаять, гремя цепью.
   - О боже, она собирается стрелять, - прошептал Триммер. - Я смываюсь.
   Он вскочил и стремглав бросился бежать. Йэн следовал за ним по пятам.
   На их пути оказалась проволочная изгородь, они перемахнули через нее  и
скатились вниз по крутому склону.
   - Sales Boches! [Грязные боши! (фр.)] - крикнула женщина и выпалила  из
обоих стволов в их направлении. Триммер свалился на землю.
   - Что случилось? - спросил Йэн, подбежав к  тому  месту,  где,  издавая
стоны, лежал Триммер. - Не могла же она попасть в тебя!
   - Я споткнулся обо что-то.
   Йэн стоял, тяжело дыша. Собака, по-видимому,  не  преследовала  их.  Он
осмотрелся вокруг.
   - Я могу сказать тебе, обо что ты споткнулся. О линию железной дороги.
   - Железнодорожная линия? - удивился Триммер, приподнявшись.  -  Что  за
чертовщина? Действительно линия.
   -  Сказать  тебе  еще  кое-что?  На  острове,  на  котором  мы   должны
находиться, нет никаких железных дорог.
   - О боже, - пробормотал Триммер, - где же мы находимся?
   - Мне думается,  мы  на  материке,  во  Франции.  Где-нибудь  в  районе
Шербура, по-моему.
   - У вас еще цела та бутылка?
   - Конечно.
   - Дайте мне ее.
   - Спокойно, старина. Один из нас должен быть трезвым, а я таковым  быть
не собираюсь.
   - Я думаю, у меня что-то сломано.
   - Да, но я не сидел бы здесь слишком долго. Подходит поезд.
   До их слуха доносился ритмичный стук колес приближавшегося поезда.  Йэн
подал Триммеру руку. Проковыляв несколько шагов, тот со  стоном  опустился
на землю. Вскоре показались отблески огней и вылетавшие из трубы  паровоза
искры, и мимо них медленно прошел грузовой состав. Йэн и Триммер  зарылись
лицом в покрытый сажей дерн. Ни тот, ни другой  не  промолвили  ни  слова,
пока поезд не скрылся из виду и стук колес не замер. Затем Йэн сказал:
   - А ты знаешь, прошло всего шестнадцать минут с того  момента,  как  мы
высадились.
   - Шестнадцать проклятых минут... Это не так уж мало.
   - У нас еще много времени,  чтобы  возвратиться  к  лодкам.  Не  спеши.
По-моему, нам надо сделать небольшой крюк. Не нравится мне эта старушка  с
ружьем.
   Триммер встал, опираясь на плечо Йэна:
   - Кажется, у меня ничего не сломано.
   - Конечно, нет.
   - Почему "конечно"? Очень просто  могло  бы  быть  и  сломано.  Я  ведь
здорово грохнулся.
   - Послушай, Триммер, сейчас нет времени спорить. Я очень рад, что ты не
ранен. Давай пошли, может быть, мы еще доберемся до своих.
   - Мне все же чертовски больно.
   - Да, да, конечно, я не сомневаюсь. Давай быстрей, скоро все  кончится.
Можно подумать, черт возьми, что пьян ты, а не я.
   Им понадобилось двадцать пять минут, чтобы добраться до лодок. Переход,
по-видимому, пошел на пользу потрясенному Триммеру. К концу марша он начал
двигаться быстрей и уверенней,  но  очень  страдал  от  холода.  Его  зубы
выбивали дробь, и  только  чувство  долга  не  позволило  Йэну  предложить
Триммеру виски. Они прошли мимо места, где оставили подрывную  партию,  но
там никого не оказалось.
   - По-моему, они драпанули, когда услышали выстрел, - сказал Триммер.  -
Вряд ли их можно упрекать за это.
   Однако, добравшись до места высадки, они увидели, что все четыре  лодки
на месте и охраняются оставленными  на  них  солдатами.  Остальных  членов
группы "Пугач" поблизости не оказалось.
   - Они пошли вглубь, сэр, сразу после того, как прошел поезд.
   - _Вглубь_?
   - Так точно, сэр.
   - Вот черт! - Триммер отвел Йэна в сторону и озабоченно спросил: -  Что
нам теперь делать?
   - Сидеть и ждать их, я думаю.
   - А по-вашему, мы не можем возвратиться на подводную лодку, оставив  их
здесь? Пусть они добираются самостоятельно!
   - Нет.
   - Нет? По-моему, тоже. Проклятие, здесь чертовски холодно.
   Дрожа от холода и чихая, Триммер каждые две минуты посматривал на часы.
   - По приказу мы должны отойти от берега в ноль плюс шестьдесят.
   - Времени еще много.
   - Черт бы их взял!
   Зашла луна. До рассвета было еще далеко.
   Наконец, посмотрев на часы, Триммер сказал:
   - Ноль плюс пятьдесят две. Я замерз. Какого черта этот сержант поперся,
куда его не просили?  Ему  было  приказано  ждать  приказаний.  Сам  будет
виноват, если останется здесь.
   - Надо подождать до ноль плюс шестьдесят, - возразил Йэн.
   - Уверен, что эта женщина подняла тревогу. Наверное, их захватили.  Там
сейчас наверняка уже целая толпа орущих гестаповцев с ищейками разыскивает
нас... Ноль плюс пятьдесят пять.
   Он чихнул. Йэн сделал большой глоток из бутылки.
   - Дорогой Уотсон, - подражая Шерлоку Холмсу, сказал он,  -  если  я  не
ошибаюсь, подходят наши клиенты с той или другой стороны.
   Послышались осторожные,  приближающиеся  к  ним  шаги.  Замигал  сигнал
зашторенного фонарика.
   - Тогда мы отваливаем! - воскликнул Триммер, не желая терять времени на
встречу возвращавшихся солдат.
   В глубине суши блеснула вспышка, раздался оглушительный взрыв.
   - О боже! - воскликнул Триммер. - Мы опоздали!
   Он бросился к лодке.
   - Что это было? - спросил Йэн сержанта.
   - Пироксилин, сэр. Когда мы увидели проходивший  поезд  и  не  получили
никаких приказаний капитана, я решил пойти сам и заложить шашку.  Давайте,
ребята, в лодки, но потише.
   - Великолепно! - воскликнул Йэн. - Геройский поступок!
   - О, я бы не сказал  этого,  сэр.  Просто  я  подумал,  что  не  мешает
показать фрицам, что мы побывали здесь.
   - Через пару дней, - сказал  Йэн,  -  вы,  капитан  Мактейвиш,  и  ваши
солдаты проснетесь и обнаружите, что вы -  герои.  Не  хотите  ли  немного
виски?
   - Весьма признателен, сэр.
   - Ради бога, идите скорее, - поторопил их Триммер из лодки.
   - Иду, иду. Держи хвост морковкой, великий Триммер, и будь мужчиной. Мы
милостью божьей зажжем в Англии такую свечу, которая, надеюсь, никогда  не
погаснет.
   Перед рассветом было послано  короткое  донесение  об  успехе  высадки.
Подводная лодка погрузилась, и командир засел в своей каюте над отчетом  о
морской  части  операции.  В  кают-компании  Йэн  натаскивал  Триммера  на
составление ее  сухопутной  версии.  В  подводном  положении  поддерживать
хорошее настроение нелегко. Однако в то утро все были довольны.
   Днем при сходе на берег в Портсмуте их встречал офицер по  планированию
общей части штаба особо опасных операций. Он был взволнован, держался чуть
ли не почтительно.
   - Что мы можем сделать для вас? Только скажите.
   - Пожалуй, вот что... - важно заявил Триммер. - Нельзя ли  смотаться  в
отпуск? Портсмут порядком осточертел ребятам.
   - Вам придется поехать в Лондон.
   - Не возражаю, если требуется.
   - Генерал Уэйл хочет увидеться с вами. Он, разумеется, захочет услышать
обо всем от вас самого.
   - С этим, пожалуй, лучше справится Килбэннок.
   - Правильно, - поддержал его Йэн. - Эту сторону дела лучше предоставьте
мне.
   Позже, вечером того же дня, он рассказал  генералу  все,  что,  по  его
мнению, тому следовало знать.
   - Чрезвычайно успешная операция. Как раз то, что нам надо.  Чрезвычайно
успешная, - похвалил генерал. -  Для  сержанта  следует  добиться  военной
медали. Мактейвиш тоже должен отхватить что-нибудь.  Пусть  не  орден  "За
выдающиеся заслуги", но уж военный крест обязательно.
   - А вы не намерены попросить и для меня что-нибудь, сэр?
   - Нет. От вас мне требуется только представление к награде  Мактейвиша.
Сейчас же отправляйтесь и приступайте к делу. Завтра  можете  позаботиться
об опубликовании сообщения в печати.
   На протяжении своей карьеры на Флит-стрит Йэн выполнил  немало  трудных
заданий для более требовательных хозяев. Сейчас был именно  такой  случай.
Через десять минут Йэн возвратился к  генералу  Уэйлу  с  отпечатанным  на
машинке текстом.
   - Для официального представления к  награде  я  преподнес  это  дело  в
довольно сдержанных выражениях. Строго придерживался фактов.
   - Да, да, конечно.
   - Когда будем передавать это в печать, изложим все несколько красочнее.
   - Конечно, конечно.
   Генерал Уэйл прочитал вслух:

   - "Капитан Мактейвиш  подготовил  и  возглавил  небольшую  диверсионную
группу, которая высадилась на побережье  оккупированной  Франции.  В  ходе
операции он проявил выдающуюся самоотверженность,  которую  сумел  привить
своим  солдатам.  Лично  проводя  рекогносцировку,  он  попал  под   огонь
стрелкового  оружия.  Ответив  на  огонь,  он  принудил   вражеский   пост
прекратить  стрельбу.  Капитан  Мактейвиш  проник  в  глубь  территории  и
обнаружил  полотно  железной  дороги.   В   результате   наблюдения   было
установлено, что по железной дороге осуществляются  интенсивные  перевозки
стратегических материалов. Часть  железнодорожного  полотна  была  успешно
разрушена, и это создало  серьезные  помехи  военным  усилиям  противника.
Несмотря на полученные в ходе операции травмы, капитан Мактейвиш обеспечил
успешный отход всей своей группы, которая, не понеся потерь,  возвратилась
на подводную лодку в точном соответствии с  плановой  таблицей.  Во  время
заключительной фазы операции он проявил примерное хладнокровие".

   - Отлично, - сказал генерал Уэйл, - как раз то, что нужно.



        5

   - Нет, аута не было! - воскликнул мистер Краучбек.
   Малорослый игрок с битой, отбивавший мяч, потер колено. На другом конце
поля      быстроногий      боулер      Грисуолд,      капитан      команды
"Богородицы-Победительницы", в отчаянии смотрел на судью.
   - О, сэр!
   - Виноват. Боюсь, я просто не заметил.  Но  вы  ведь  знаете,  сомнение
толкуется в пользу проигрывающего.
   Мистер Краучбек сидел,  накинув  на  худые  плечи  свитер  быстроногого
боулера, завязав рукава узлом у горла. Он был рад  хоть  такой  защите  от
пронизывающего вечернего ветра.
   Грисуолд пошел назад, сердито перебрасывая  мяч  из  руки  в  руку.  Он
разбегался издалека и мчался на большой скорости. Мистер Краучбек  не  мог
различить положение его ноги  в  момент  броска.  Похоже,  он  значительно
переступил линию. Мистер Краучбек хотел было не засчитать мяч, но не успел
открыть рот, как воротца упали. На этот раз парень, несомненно, переступил
черту.  Однако  время  истекло,  и  первый  матч  семестра  был   выигран.
Выигравшие из команды "Богородицы-Победительницы" возвращались в павильон,
окружив Грисуолда и похлопывая его по спине.
   - В первый раз он переступил черту, - настаивал вратарь.
   - О, я не знаю. Крауч не согласился с этим.
   - Крауч отвлекся, он смотрел на самолет.
   - Так или иначе, какая разница?
   Мистер Краучбек возвращался в отель "Морской  берег"  вместе  с  миссис
Тиккеридж, приводившей Дженифер и Феликса на матч. Они пошли более длинной
дорогой, по пляжу, и Дженифер бросала в море  палки  для  Феликса.  Мистер
Краучбек спросил:
   - Вы видели сегодняшнюю утреннюю газету?
   - Вы имеете в виду рейд на железную дорогу во Франции?
   - Да. Какой, должно быть, великолепный  молодой  человек  этот  капитан
Мактейвиш. Вы обратили внимание на то, что до  войны  он  работал  дамским
парикмахером?
   - Как же!
   - Вот это-то и ободряет. Такие вот храбрецы  и  побьют  немцев.  То  же
самое было и в первую мировую войну. Слава богу, в нашей стране  нет  этих
высокомерных ретроградов. Такие люди выдвигаются в  момент,  когда  страна
нуждается в них. Возьмите этого Молодого человека. Завивал локоны женщинам
на лайнере, называл себя французским именем, никто и не подозревал, что за
этим кроется. Могло случиться так, что ему никогда и  не  представился  бы
случай проявить себя. Но начинается война - он откладывает свои ножницы  в
сторону и без какой-либо суеты совершает самые смелые  в  военной  истории
подвиги. Ни в какой другой стране, миссис Тиккеридж,  этого  не  случилось
бы.
   - На фотографии он выглядит не очень привлекательно, вы не находите?..
   - Он выглядит таким, какой есть -  подмастерьем  дамского  парикмахера.
Честь ему и слава. По-моему, он очень  скромный  человек.  Храбрецы  часто
бывают такими. Мой сын никогда не говорил о нем, а они ведь довольно долго
были в Шотландии вместе. Наверное, Мактейвиш чувствовал себя там среди них
довольно неуютно. Ну что ж, он показал им всем.
   Когда  они  вошли  в  отель,  к  мистеру  Краучбеку  обратилась  миссис
Вейвесаур:
   - Ах, мистер Краучбек, я так ждала вас, чтобы спросить. Вы  не  против,
если я вырежу кое-что из вашей газеты, когда вы прочитаете ее?
   - Конечно. Ради бога. Буду рад.
   - Я имею в виду фотографию капитана Мактейвиша. У меня есть рамочка как
раз такого размера.
   - Он заслуживает рамки, - согласился мистер Краучбек.


   Сообщение об операции "Пугач" дошло до Сиди-Бишра сначала  из  передачи
Би-Би-Си, а позже в виде поздравительной радиограммы главнокомандующего  в
адрес штаба группы Хука.
   - По-моему, это надо передать в отряд командос "Икс", - предложил майор
Хаунд.
   - Конечно. Во все отряды. Зачитать перед строем.
   - Испанцам тоже?
   - Особенно испанцам. Они всегда хвастаются тем, что взрывали  монастыри
во время гражданской  войны.  Пусть  увидят,  что  мы  тоже  не  пустяками
занимаемся. Заставьте потрудиться этого толстяка переводчика.
   - А вы знаете этого парня, полковник, Мактейвиша?
   - Конечно. Я взял его к себе,  когда  был  командиром  отряда  командос
"Икс". Ты помнишь. Гай?
   - Да, действительно.
   - Ты и Джамбо Троттер пытались избавиться от него. Помнишь? Я хотел  бы
иметь здесь побольше таких офицеров,  как  Мактейвиш.  Интересно  было  бы
посмотреть на старину Джамбо, когда он прочитает это сообщение.


   Действительно, прочитав  это  сообщение,  Джамбо  буквально  засиял.  В
офицерском собрании алебардийского казарменного городка он заявил:
   - Бедняга Бен Ритчи-Хук, не разбирался он в  людях.  Первоклассный  был
вояка, знаете Ли, но и на солнце бывают  пятна.  Если  уж  затаит  зло  на
человека, его никак не уломаешь. Вы знаете, ведь это он выгнал  Мактейвиша
из  корпуса  алебардистов.  Парню  ничего  не  оставалось,  как  пойти   в
шотландский полк простым солдатом. А вот _я_  сразу  заприметил  его.  Это
солдат не мирного, а военного времени, понимаете? Но ведь и сам Бен  такой
же. Оба они высечены из одного и  того  же  камня.  Поэтому-то  они  и  не
сошлись характерами. Такое часто бывает. Сам видел десятки раз.


   Дамы на Итон-терэс сокрушались:
   - Как же теперь с нашим Шотландчиком?
   - В самом деле, как же это мы?
   - Мы обращались с ним по-свински.
   - Не может быть!
   - Не так уж часто.
   - Я всегда питала к нему слабость.
   - Не пригласить ли его зайти?
   - Ты думаешь, он придет?
   - Можно попробовать.
   - Так нам и надо, если он будет презирать нас.
   - Скорее я сама буду презирать себя.
   - Вирджиния, почему ты молчишь? Следует ли  нам  попытаться  заполучить
Шотландчика?
   - Триммера? Делайте что хотите, мои дорогие, только без меня.
   - Вирджиния, ты не оговорилась? Неужели ты  не  хочешь  загладить  свою
вину?
   - Я? Нет, - ответила Вирджиния и удалилась.


   "Лейтенант (временный чин), состоящий  в  штатной  должности  капитана,
Мактейвиш (офицерский корпус его величества).
   По вопросу: _о дальнейшем использовании_".


   - Право же, - пробурчал председатель, -  я  не  понимаю,  из  чего  это
вытекает, что наш комитет должен заниматься этим вопросом?
   - Памятная записка военного кабинета, сэр.
   - Удивительно! А я-то думал, что они  заняты  по  горло  более  важными
делами. Так в чем там дело?
   - Так вот, сэр, вы помните Мактейвиша?
   - Да, да, конечно.
   - А вы читали о нем в "Ежедневном сплетнике"?
   - Конечно нет.
   - Так вот, сэр. Вы же знаете,  что  лорд  Коппер  всегда  имел  зуб  на
регулярную армию. Старые приятельские связи, протекция друзьям  по  одному
выпуску и тому подобный вздор.
   - Я не знал, - возразил генерал, набивая трубку. - Я никогда  не  читаю
этот грязный листок.
   - Так или иначе, но они откопали эту историю о том, что Мактейвиш начал
войну в качестве кандидата в офицеры в корпусе алебардистов и был отчислен
из него. Они говорят, потому якобы, что он был парикмахером.
   - В этом нет ничего плохого.
   - Вот именно, сэр. Однако все алебардисты, имевшие к нему то  или  иное
отношение, находятся теперь на Ближнем Востоке. Мы  попросили  представить
объяснения,  но  на  это  потребуется  некоторое  время,  и  если,  как  я
предполагаю,  они   будут   неудовлетворительными,   то   мы   не   сможем
воспользоваться ими.
   - Столько шума из-за таких пустяков!
   - Так точно,  сэр.  "Ежедневный  сплетник"  воспользовался  историей  с
Мактейвишем как примером. Утверждает, что армия якобы теряет своих  лучших
потенциальных командиров из-за снобизма. И дальше  пишет  о  всяких  таких
вещах, знаете ли.
   - Нет, не знаю! - отрезал генерал.
   - Один из лейбористских членов парламента сделал запрос о нем.
   - О господи, неужели? Это уже хуже.
   - Министр настоятельно требует, чтобы Мактейвишу  подыскали  должность,
соответствующую его заслугам.
   - Ну что ж, это не так  уж  трудно.  На  прошлой  неделе  было  принято
решение сформировать еще три отряда командос. Нельзя ли назначить  его  на
один из них?
   - Я не  думаю,  что  он  достаточно  подготовлен,  чтобы  занять  такую
должность.
   - В самом деле, Малыш? Мне следовало бы догадаться, что он  принадлежит
как раз к числу тех молодых офицеров, которых  вы  всегда  затираете.  _Вы
сами-то_ ничего не имеете против того, что он был парикмахером, а?
   - Ни в коем случае, сэр.
   - На прошлой неделе вы засыпали  его  похвалами.  Имейте  в  виду,  ему
должна быть найдена соответствующая должность в вашей части.
   - Слушаюсь, сэр.
   - Надеюсь, вам понятно, что под соответствующей должностью я  вовсе  не
имею в виду должность вашего адъютанта.
   - Боже упаси, - прошептал Малыш.
   - Я имею в виду что-нибудь такое, что дало бы понять этим лейбористам в
палате общин, что мы знаем, как использовать хороших людей, когда  находим
их.
   - Слушаюсь, сэр.
   Командующий сухопутными частями, предназначенными для проведения  особо
опасных операций, возвратился в свой  штаб,  как  всегда  после  посещения
военного  министерства,  в  глубоком  отчаянии.   Он   послал   за   Йэном
Килбэнноком.
   - Вы перестарались с этим делом, - буркнул он.
   Йэн сразу понял, что имеет в виду генерал.
   - Триммер?
   - Триммер! Мактейвиш! Как бы там, черт возьми, его не звали!  Вы  зашли
слишком далеко и втянули в это дело политиков. Теперь нам не отделаться от
него до конца войны.
   - Я уже размышлял над этим.
   - Очень мило с вашей стороны.
   - Знаете, генерал, - рассердился Йэн, который  с  тех  пор,  как  он  и
генерал сделались, по существу, соучастниками обмана, все  более  усваивал
фамильярный тон в служебных разговорах, - прибегая к сарказму, вы  никогда
не добьетесь ничего  хорошего  от  своих  подчиненных.  Я  много  думал  о
Триммере и кое-что придумал. Как мужчина он весьма привлекателен.
   - Чепуха!
   - Я убедился в этом в кругу  близких  мне  людей,  особенно  после  его
прогулки во Францию. Я привлек к  нему  внимание  министерств  информации,
снабжения, авиапромышленности и иностранных дел. Для повышения  морального
состояния гражданского населения и укрепления англо-американской дружбы им
требуется герой, обладающий как раз такими данными, какие есть у Триммера.
Можете дать ему любой чин, какой угодно, и  отправить  в  командировку  на
неопределенный срок.
   Генерал-майор Уэйл довольно долго молчал.
   - Это идея, - сказал он наконец.
   - Особенно важно выдворить его из Лондона, - добавил Йэн.  -  Последнее
время он постоянно околачивается в моем доме.



        6

   В дневнике  старшины  Людовича  были  не  только  эссе,  но  и  отрывки
описательного  характера,  которые  в  свое  время  непременно  удостоятся
похвалы критиков.

   "Майор Хаунд - плешивый, его макушка и лицо блестят. Рано утром,  после
бритья, это сухой блеск. По прошествии часа майор начинает потеть, и блеск
становится сальным. Руки майора Хаунда начинают потеть раньше,  чем  лицо.
Макушка у него всегда сухая. Пот появляется на два дюйма выше  бровей,  но
на лысине его никогда не  бывает.  Для  чего  ему  нужен  мундштук?  Чтобы
уберечь пальцы и зубы от налета никотина или чтобы отвести дым от глаз? Он
часто посылает денщика вытряхнуть пепельницу. Капитан  Краучбек  презирает
майора Хаунда, а полковник Блэкхаус считает его полезным. Для  меня  майор
Хаунд  почти  не  существует.  Я  записал  все   эти   наблюдения,   чтобы
зафиксировать его образ в своей памяти".

   Поражение в Греции сохраняли в тайне, пока остатки армии не  прибыли  в
Александрию. Их собрали и распределили для переформирования и снаряжения.

   "Мы живем, - записал старшина Людович в дневнике,  -  в  век  чисток  и
эвакуации. Вывернуть себя наизнанку - вот  задача  современного  человека.
Добиваться вызывающего  отвращение  вакуума.  Земля  принадлежит  богу,  и
пустота от него же".

   Все  имевшиеся  войска  были  отправлены  на  запад  в   Киренаику.   В
Александрии  осталась  только  оперативная  группа  Хука.  Она   оказалась
единственным защитником города.
   Гай проводил долгие часы в клубной библиотеке за чтением  переплетенных
комплектов журнала "Каунтри лайф". Иногда он присоединялся к своим  старым
друзьям из отряда командос "Икс" в отеле "Сесил" или в баре "Юнион". Отряд
командос  "Икс"  не  захотел  утруждать  себя  хлопотами  по   организации
офицерской столовой. Воины отряда держали в своей палатке запас  сваренных
вкрутую яиц, апельсины и  консервированные  сардины;  они  покрикивали  на
ленивых, хихикающих слуг-берберов, чтобы  те  приносили  им  чай  и  джин;
швыряли себе под ноги  окурки  сигар,  пустые  сигаретные  пачки,  спички,
пробки, кожуру от апельсинов и консервные банки.
   - Можно подумать, что  находишься  на  Лидо  [пляж  на  курорте  вблизи
Венеции, славившийся в свое время невероятной загрязненностью],  -  сказал
как-то Айвор Клэр, с отвращением глядя на усеянный  мусором  песчаный  пол
палатки.
   Офицеров  отряда  командос  охотно  принимали  в   нескольких   богатых
греческих домах, в  которых  неизменно  оказывалась  и  вездесущая  миссис
Ститч. Гай не наносил ей новых визитов, но ее имя  произносилось  повсюду.
Офицеры отряда командос "Икс" всегда ощущали ее присутствие, как будто она
была их доброй феей, всегда готовой прийти на выручку. Когда миссис  Ститч
находилась поблизости, ничего непоправимо  плохого  с  ними  произойти  не
могло.
   Так шел день за днем, пока на третьей неделе мая война не  приблизилась
вплотную и к майору Хаунду.
   Как обычно, об этом возвестили церемониальные  фанфары  предварительных
приказов и контрприказов, но, прежде чем прозвучали их первые ноты, миссис
Ститч сообщила об этом Айвору Клэру, а тот передал Гаю.
   - Я слышал, что нас в любой момент могут отправить на  Крит,  -  сказал
Гай майору Хаунду.
   - Чепуха!
   - Что ж, поживем, - увидим, - заметил Гай.
   Сидевший за  письменным  столом  майор  Хаунд  сделал  вид,  что  занят
просмотром документов. Немного погодя он откинулся в кресле  и  вставил  в
мундштук сигарету.
   - Откуда дошел до вас этот слух?
   - Отряд командос "Икс".
   - На Крите отбиты обе атаки, - возразил майор Хаунд.  -  Положение  там
полностью под нашим контролем. Уж я-то знаю.
   - Вот и хорошо, - отозвался Гай.
   Наступила еще одна пауза, во время которой майор Хаунд сделал вид,  что
читает документы. Затем он спросил:
   - А вам не приходило в голову, что наша первоочередная задача - оборона
Александрии?
   - По-моему, Крит в данный момент важнее.
   - Гарнизон на Крите сейчас и  так  больше,  чем  позволяют  возможности
снабжения.
   - Тогда, значит, я не прав.
   - Конечно, не правы. Вам следовало бы знать это и не  принимать  всякие
слухи на веру.
   Еще одна пауза; это был тот таинственный час, в который, как записал  в
дневнике старшина Людович, блеск на лице начальника штаба бригады  менялся
с сухого на сальный.
   - К тому же, - сказал он, - наша бригада не имеет средств для  действий
в обороне.
   - Тогда как же мы обороняем Александрию?
   - Мы стали бы оборонять ее только в крайнем случае.
   - Но ведь, возможно, на Крите как раз крайний случай.
   - Я не спорю с вами, Краучбек. Я просто высказываю свое мнение.
   Молчание. Затем майор Хаунд продолжал:
   - Почему этот денщик не вытряхивает пепельницы? А что  вам  известно  о
возможностях нашего морского транспорта, Краучбек?
   - Ничего.
   - Вот именно". К вашему сведению, мы не в  состоянии  послать  на  Крит
подкрепления, даже если бы и хотели этого.
   - Понятно.
   Еще пауза. В этот день майор  Хаунд  был  явно  обеспокоен  чем-то.  Он
прибегнул к своему испытанному методу нападения.
   - Кстати, чем сегодня занимается ваше подразделение?
   - Наносят тонкие красные линии. Карта Крита - точная копия с греческого
издания, поэтому я приказал  нанести  на  нее  полудюймовую  сетку,  чтобы
картой можно было пользоваться.
   - Карты Крита? Кто приказывал кому бы то ни было получать карты Крита?
   - Я сам выписал их вчера вечером из Рас-эль-Тина.
   - Вы занялись не своим делом, Краучбек. Именно так и рождаются слухи.
   Вскоре в кабинет вошел Томми. Гай и майор Хаунд встали.
   - Из Каира еще ничего не было? - поинтересовался он.
   - Почта отправлена на регистрацию, полковник. Ничего срочного.
   - Раньше десяти часов в ставке главнокомандующего  к  работе  никто  не
приступает.  Телефонограммы  посыплются  через  несколько  минут.  А  пока
передайте  подразделениям  предварительные  распоряжения.   Надеюсь,   вам
известно, что мы отбываем?
   - Обратно в зону канала для реорганизации?
   - Боже мой, да нет же! Где ваш помощник по тылу? Нам нужно  разработать
плановую таблицу погрузки. Вчера  вечером  у  мадам  Каприкис  я  встретил
адмирала, командующего эсминцами. Он уже  все  подготовил  для  нас.  Гай,
раздобудь несколько карт Крита для выдачи командному составу до командиров
отделений включительно.
   - Все уже сделано, полковник, - поспешил доложить майор Хаунд.
   - Отлично.
   В четверть одиннадцатого по  телефону  из  штаба  главнокомандующего  в
Каире  посыпались  длинные,  скучные,  противоречивые  распоряжения;   они
продолжали  поступать  в  течение  всего  дня.  Майор  Хаунд   выслушивал,
записывал и с воодушевлением передавал их дальше.
   - Да, сэр. Слушаюсь, сэр. Все ясно. Все оповещены, - отвечал  он  штабу
главнокомандующего.  -  Пошевеливайтесь,  пошевеливайтесь!  -  торопил  он
подразделения.
   Но Людовича это показное рвение не обмануло.
   "Странно, но майор  Хаунд,  кажется,  не  имеет  ни  малейшего  желания
сложить голову в бою", - записал он в дневнике.


   Для майора Хаунда это была первая боевая погрузка на корабли, а для Гая
-  третья.  Гай  равнодушно  наблюдал  за  обменом  "любезностями"   между
начальником штаба бригады,  его  помощником  по  тылу  и  офицером  штаба,
ведавшим  погрузкой,  сначала  серьезными,   затем   озабоченными,   потом
озлобленными; за вереницами навьюченных и угрюмых солдат,  проходивших  по
тесным палубам и неуклюже спускавшихся вниз по трапам; за моряками,  ловко
сновавшими между грудами военного имущества. Все это было знакомо  Гаю  по
прежнему  опыту,  и  он  держался  от  всего  в  стороне.  Разговаривая  с
зенитчиком-артиллеристом морской пехоты, Гай услышал:
   - Никакого воздушного прикрытия. Наша  авиация  на  Крите  разгромлена.
Если мы не управимся с переходом туда и  обратно  в  темное  время  суток,
уцелеть шансов нет. Высаживаться вашим ребятам придется  гораздо  быстрее,
чем они грузятся сейчас.
   Под погрузку оперативной группы  Хука  выделили  крейсер-минзаг  и  два
эскадренных миноносца; на всех  кораблях  были  заметны  следы  участия  в
эвакуации войск из Греции. Корабль, выделенный под погрузку штаба бригады,
был потрепан больше других.
   - Нашему кораблю нужен минимум месяц на  ремонт,  -  продолжал  морской
пехотинец. - Если хватит пороху на переход, наше  счастье,  а  уж  о  том,
чтобы в случае чего-нибудь справиться с противником, и разговора  быть  не
может.
   С  наступлением  сумерек  они  вышли  в  море.  На  борту  эскадренного
миноносца вместе со штабом находились три роты второго отряда командос. На
палубах и в кубриках  вповалку  лежали  солдаты;  офицеры  разместились  в
кают-компании. Томми Блэкхауса пригласили на  ходовой  мостик.  Постепенно
установились сравнительная тишина и спокойствие.
   - Краучбек, - спросил Гая майор Хаунд, - вам не приходило в голову, что
Людович ведет дневник?
   - Нет.
   - Это запрещено уставом - вести личный дневник на фронте.
   - Да, конечно.
   - Вот именно. Вы лучше предупредите-ка его. Я совершенно уверен, что он
записывает что-нибудь неофициальное.
   В восемь часов стюард-мальтиец накрыл стол для обеда, поставив в центре
вазу с розами. Командир  корабля  остался  на  мостике.  Старший  помощник
командира извинился и за отсутствие командира, и за неудобства размещения.
   - Мы не в состоянии оказать гостеприимство в таких масштабах, -  сказал
он. - Боюсь, что мы во всем будем испытывать нехватку.
   Солдаты достали свои кружки, котелки, ножи  и  вилки.  Денщики  помогли
стюарду. Обед был отменный.
   - До рассвета не будет никакой тревоги,  -  заверил  старший  помощник,
покидая их.
   Командир эсминца уступил свою каюту Томми, майору Хаунду и  заместителю
командира второго отряда командос. Чемоданы и постельные скатки оставили в
лагере. Армейские офицеры устроились в креслах, на диванах  и  на  полу  в
кают-компании. Вскоре все уснули.
   Проснувшись на рассвете, Гай вышел  на  свежий  воздух.  Восхитительное
утро после безветренной ночи; море спокойное, вокруг  ни  одного  корабля,
земли не  видно.  Довольно  медленно  двигавшийся  эскадренный  миноносец,
казалось, плыл в фосфоресцирующей пустоте.  Гай  встретился  со  вчерашним
артиллеристом.
   - Ну как, здесь начнутся неприятности? - спросил Гай.
   - Нет, не здесь. - Затем артиллерист, поскольку ему показалось, что  на
лице Гая появилось удивление, добавил: - Замечаете что-нибудь  странное  в
положении солнца?
   Гай посмотрел на солнце. Оно находилось слева по носу, довольно  высоко
над горизонтом, яркое, но пока еще не жаркое.
   - Нет, - ответил он.
   - Разве оно там, где вы ожидали увидеть его?
   - А-а! - воскликнул Гай. - Теперь я понимаю, что вы имеете в виду.  Оно
должно быть с другого борта.
   - Вот именно. Через час мы будем  снова  в  Александрии.  Неисправность
машин.
   - Как нескладно все это получилось!
   - Я же говорил вам, что корабль нуждается в серьезном ремонте.  К  тому
же его здорово потрепало в Эгейском море. Меня это вполне устраивает. Я  в
этом году еще ни разу не увольнялся на берег.
   За завтраком Томми молча хмурился;  майор  Хаунд  открыто  ликовал.  Он
приложил к губам штуцер своего спасательного жилета и  исполнил  пантомиму
игры на волынке.
   - Дьявольски не везет, - обратился Томми к Гаю. - Но есть надежда,  что
в Александрии нам дадут другой эсминец.
   Майор Хаунд повернулся к Гаю:
   - Краучбек, вы говорили по тому вопросу с Людовичем?
   - Еще нет.
   - Сейчас самое подходящее время.
   На горизонте уже показался берег, когда Гай разыскал старшину Людовича.
   - До меня дошло, что вы ведете дневник, - сказал он.
   Людович пристально посмотрел  на  него  своими  вызывающими  неприятное
впечатление глазами с серо-розовыми зрачками.
   - Вряд ли я назвал бы это дневником, сэр.
   - Вы понимаете, что все письменные материалы, могущие  попасть  в  руки
противника; подлежат цензуре?
   - Я всегда прекрасно понимал это, сэр.
   - Боюсь, что мне придется попросить вас дать мне дневник для просмотра.
   - Слушаюсь, сэр. - Людович достал блокнот из кармана шортов. -  Пишущая
машинка  осталась  в  лагере,  сэр,  вместе   с   остальным   канцелярским
имуществом. Не знаю, сможете ли вы разобрать, что здесь написано.
   Гай прочитал: "Капитан Краучбек -  человек  уравновешенный.  Он  -  как
свинцовый шар, который в вакууме падает не быстрее пушинки".
   - Это все, что вы написали?
   - Все, что написал с тех пор, как мы выбыли из лагеря, сэр.
   - Понятно. Что же, я  не  думаю,  что  это  составляет  военную  тайну.
Интересно, как я должен воспринять это?
   - Это не предназначалось для прочтения вами, сэр.
   - По правде говоря, я никогда не  верил  в  эту  теорию  о  пушинках  в
вакууме.
   - Да, сэр. Она совершенно противоречит законам природы. Я употребил это
выражение в фигуральном смысле.
   Когда эсминец пришвартовался к стенке, Томми и  майор  Хаунд  сошли  на
берег. Их встретили старшие офицеры штаба, армейские  и  флотские,  и  все
вместе они направились в одно из зданий  управления  порта  на  совещание.
Солдаты, склонившись над поручнями, плевали в воду и ругались.
   - Так и есть, обратно в Сиди-Бишр, - говорили они.
   Вскоре Томми и Хаунд возвратились на борт. Томми выглядел веселым.
   - Они подготовили другой эсминец. На  Крите  все  находится  под  нашим
контролем. Военно-морской флот отбил попытки противника высадить десант  с
моря  и  потопил  массу  судов.  Противник  удерживает  только  два  очага
сопротивления,  и  новозеландцы  полностью  окружили  его.   Каждую   ночь
прибывают  подкрепления  для  перехода   в   контрнаступление.   Начальник
оперативно-разведывательной части штаба  сообщает  из  Каира,  что  войска
противника в мешке. Нам поставлена очень сложная задача - совершить  рейды
на коммуникации в Греции.
   Томми верил всему этому. Майор Хаунд тоже. Ни его подготовка,  ни  опыт
предыдущей службы еще не сделали Хаунда скептиком.
   Перегрузка на  новый  корабль  прошла  быстро.  Солдаты,  как  муравьи,
вереницами спускались с одного трапа и поднимались по другому,  вполголоса
чертыхаясь. Помещения для них отвели точно такие же, как и  на  предыдущем
эсминце. Новые флотские офицеры встретили их знакомыми приветствиями и  не
менее знакомыми извинениями. К  заходу  солнца  все  устроились  на  своих
местах.
   - Выходим в море в полночь, - сказал Томми. - Они не хотят подходить  к
проливу Карсо завтра до наступления темноты. Не вижу причин, почему бы нам
не пообедать на берегу.
   Томми и Гай отправились в бар "Юнион". Им почему-то не пришло в  голову
пригласить с собой майора Хаунда. Ресторан, как  всегда,  был  переполнен,
несмотря на общеизвестный кризис людских ресурсов. Они  заказали  плов  из
омаров  и  большое  блюдо  из  перепелов,   приготовленных   с   мускатным
виноградом.
   - Возможно, это наша последняя приличная  еда  на  ближайшее  время,  -
заметил Томми.  -  Начальник  оперативно-разведывательной  части  главного
штаба откуда-то узнал, что на Крите туго со свежей провизией.
   Они съели по шесть перепелов  каждый  и  распили  бутылку  шампанского.
Затем им подали зеленые артишоки и еще бутылку шампанского.
   - Думаю, что через день-другой мы будем с грустью  вспоминать  об  этом
обеде, - сказал Томми, любовно смотря на украсившие их тарелки виноградные
листья, - и нам наверняка захочется вернуться сюда.
   - Не может быть, - возразил Гай, стирая салфеткой жир с пальцев.
   - Нет, может. Спорю на всех перепелов в Египте.
   Они были навеселе, когда подъехали к затемненному порту. Разыскав  свой
корабль, они крепко уснули еще до выхода в море.
   Майор Хаунд проснулся, почувствовав, что его койка то  поднимается,  то
опускается; до его слуха доносились звон бьющейся посуды  и  глухие  удары
падающих и перемещающихся  грузов.  Он  начал  сильно  дрожать,  потеть  и
глотать  слюну.  Лежа  на  спине,  он  судорожно  комкал  одеяло,  смотрел
невидящим взглядом  в  темноту  и  испытывал  крайнее  отчаяние.  В  таком
состоянии в семь утра его и обнаружил денщик, сунувшийся в дверь с веселым
приветствием, кружкой чая в одной руке и кружкой воды для бритья в другой.
Майор Хаунд оставался недвижим. Солдат начал чистить ботинки  Хаунда,  еще
сохранившие блеск от его стараний в предыдущее утро.
   - Ради бога, - взмолился майор Хаунд, - займитесь этим за дверью.
   - На корабле творится такое, сэр, что некуда ногу поставить.
   - Тогда прекратите и оставьте их как есть.
   - Слушаюсь, сэр.
   Майор Хаунд осторожно приподнялся на одном локте и выпил чай. Позывы  к
рвоте, с  которыми  он  боролся  долгие  предрассветные  часы,  немедленно
возобновились. Он добрался до  умывальника,  вцепился  в  него  руками  и,
опершись головой о край раковины, оставался в таком положении целых десять
минут. Наконец он  открыл  кран,  помочил  глаза  водой  и,  тяжело  дыша,
возвратился  на  койку,  предварительно  посмотрев  на  себя  в  небольшое
зеркальце. Увидев собственное отражение, он напугался еще больше.
   Дождь и брызги хлестали по палубе весь  день,  удерживая  людей  внизу.
Маленький корабль медленно переваливался с борта на борт на крупной зыби.
   - Эта низкая облачность послана нам  самим  богом,  -  сказал  командир
корабля. - Мы находимся недалеко от места, где прикончили "Джюно".
   Гая морская болезнь прежде почти не беспокоила. Однако накануне вечером
он выпил кварту вина, и это наряду с качкой одолело его;  Томми  Блэкхаус,
напротив, носился по кораблю в  приподнятом  настроении,  появляясь  то  в
кают-кампаний, то на ходовом мостике, то на нижних палубах  среди  солдат;
старшину  Людовича  качка  тоже  не  беспокоила,  он  спозаранку  засел  в
кают-компании старшин  с  дорожным  несессером  для  маникюра  и,  вызывая
почтительные взгляды присутствующих, занялся подготовкой ногтей на пальцах
ног к любым ожидавшим их испытаниям.
   Солдат охватили апатия и усталость.
   Через час после наступления темноты Томми Блэкхаус упал.  Он  сбегал  с
мостика по трапу в момент,  когда  корабль  необычно  стремительно  рухнул
носом вниз.  Подошвы  ботинок  Томми,  подбитые  гвоздями,  скользнули  по
остальным ступеням трапа, и он упал на железную палубу с грохотом, который
хорошо  услышали  в  кают-компании.  Затем  раздался  его  крик,  а  через
какую-нибудь минуту старший помощник командира объявил по радио:
   - Ваш полковник упал и сильно ушибся. Может кто-нибудь выйти  наверх  и
помочь ему?
   Два  командира  рот  из  второго  отряда  командос  неумело  перетащили
полковника в лазарет, где врач сделал ему укол морфия. Томми сломал ногу.
   С этого часа Гай проводил время в  хождении  от  одного  распростертого
тела - начальника штаба бригады, к другому телу  -  заместителя  командира
бригады. Судя по внешнему виду, разница между болезненным состоянием  того
и другого была невелика.
   - Это меняет все планы, -  поспешил  заявить  майор  Хаунд,  когда  ему
доложили о случившемся. - В высадке штаба бригады на берег  теперь  вообще
нет никакого смысла.
   Томми Блэкхаус, страдая от боли, а  временами  даже  в  бреду,  отдавал
распоряжения:
   - Вас встретят офицеры связи оперативной группы Хука и войск  гарнизона
Крита. После высадки бригаде немедленно развернуть тыловой командный пункт
во главе с помощником начальника штаба по тылу и установить  радиосвязь  с
подразделениями... Помощнику начальника штаба по тылу установить контакт с
помощником         начальника          квартирмейстерского          отдела
адъютантско-квартирмейстерской части штаба войск гарнизона и  организовать
материально-техническое  снабжение...  Передовому  командному   пункту   в
составе  начальника  штаба  бригады   и   офицера   разведки   явиться   к
подполковнику Прентису  на  командный  пункт  второго  отряда  командос  и
вручить ему письменный приказ главнокомандующего  вооруженными  силами  на
Ближнем Востоке, определяющий специальную роль оперативной группы  Хука  -
нарушение коммуникаций  противника...  Подполковнику  Прентису  явиться  к
командующему войсками гарнизона острова Крит и предъявить  этот  приказ...
Его  основная  задача  -  предотвратить  сведение  подразделений   отрядов
командос  в  пехотную  бригаду  для  использования  в   качестве   резерва
командующего   войсками   гарнизона   острова...   Заместителю   командира
оперативной группы Хука немедленно приступить к  проведению  операций  под
руководством командующего войсками гарнизона острова Крит...
   Он часто  повторялся,  впадал  в  забытье,  опять  приходил  в  себя  и
заставлял Гая снова и снова повторять его распоряжения.
   Качка уменьшилась, когда корабль обогнул восточную оконечность Крита  и
пошел вдоль северного побережья острова. Когда они входили в  залив  Суда,
море  совсем  успокоилось.  Молодая  луна  уходила  за  горизонт.   Первым
признаком человеческой деятельности, обнаруженным ими, был горящий танкер,
пламя которого ярко  освещало  всю  гавань.  Эскадренный  миноносец  отдал
якорь. Майор Хаунд робко слез с койки и взобрался на ходовой  мостик.  Гай
оставался около Томми. Офицеры  второго  отряда  командос  готовили  своих
людей к высадке. Заместитель начальника штаба бригады по тылу  и  старшина
Людович совещались. Томми начал проявлять раздражительность.
   - Что происходит? Осталось всего два часа на разгрузку.  Лихтер  должен
был подойти, как только мы встанем на якорь. - У  борта  корабля  раздался
окрик. - Вот и он. Гай, пойди и взгляни.
   Гай  поднялся  на  затемненную  верхнюю  палубу.   На   ней   теснились
приготовившиеся к высадке солдаты, все проходы были загромождены запасами,
мотоциклами, имуществом связи. У борта стояла небольшая шлюпка, из нее  на
корабль поднимался  какой-то  человек.  Гай  возвратился,  чтобы  доложить
Томми.
   - Поднимись к командиру корабля и выясни, что происходит.
   Гай нашел командира в его каюте.  Вместе  с  ним  были  майор  Хаунд  и
небритый,  измученный,  дрожащий  капитан-лейтенант,  одетый  во  флотскую
шинель и белые шорты.
   - Я получил приказ отходить, и, клянусь богом, я его выполню, -  бубнил
моряк. - Приказ получен еще утром. Я должен был бы отбыть  вчера  вечером.
Пришлось ждать на причале целый день. Вынужден был бросить все свои  вещи.
У меня осталось только то, что на мне.
   - Да, да, - сказал командир корабля, - мы видим.  Но  нам  хотелось  бы
знать: подойдет ли сюда лихтер?
   - По-моему, нет. Там  все  разгромлено.  Я  отхожу.  Я  получил  приказ
отойти. Приказ в  письменном  виде.  -  Моряк  говорил  низким  монотонным
голосом. - Я бы не отказался от чашки чая.
   - Не было ли там, на причале, офицера штаба, ответственного за  высадку
войск? - спросил майор Хаунд.
   - Нет. По-моему, не было. Я нашел шлюпку и пригреб сюда.  У  меня  есть
приказ отходить...
   - Ответа на наши сигналы мы, кажется, не получим,  -  заметил  командир
корабля.
   - Проклятая бойня, там все уничтожено, - сказал человек с Крита.
   - Ладно, - решил командир, - я жду здесь два часа, затем выхожу в море.
   - Для меня это не очень-то быстро, - сказал  капитан-лейтенант.  Затем,
не скрывая откровенной заботы о личной безопасности, он обратился к майору
Хаунду: - А знаете, вам ведь надо знать пароль. На берегу  вы  и  шага  не
сделаете, не зная пароля. Если вы не знаете пароля, то часовые  пристрелят
вас сразу же, как только увидят.
   - Ну хорошо, а какой же пароль?
   - Его меняют каждый день.
   - Хорошо, каков же пароль на сегодня?
   - Что-что, а это-то _я знаю_. Уж его-то я могу сказать вам. Я знаю  его
так же твердо, как свое имя.
   - Так говорите же.
   Моряк уставился на них пустыми, отчаявшимися глазами.
   - Виноват, - пробормотал он. - Только что помнил, и вдруг  он  выскочил
из головы.
   Гай и майор Хаунд вышли.
   - Похоже на то, что это еще одна ложная тревога, - сказал майор почти с
радостью.
   Гай отправился доложить Томми.
   - Гром и молния! Проклятье на все их дурацкие головы! - взорвался  тот.
- Что там на них нашло? Уснули они все, что ли?
   - Я думаю, причина не в этом, - сказал Гай.
   Через  сорок  пять  минут  по  всему  кораблю  прокатилось:  "Вот   он.
Подходит".
   Гай отправился на палубу. Действительно, по  воде  к  ним  приближалась
довольно большая, темная масса. Все  начали  взваливать  на  себя  тяжелую
поклажу; Матросы "уже свесили с борта грузовые сети. Солдаты сгрудились  у
поручней. И тут снизу донеслось:
   - Двести ходячих раненых прибыли для погрузки!
   Майор Хаунд крикнул:
   - Кто там? Из управления перевозками есть кто-нибудь?
   Ему никто не ответил.
   - Где ваш командир? - продолжал майор  Хаунд.  -  Эта  десантная  баржа
должна высадить раненых обратно на берег, прийти за нами, перебросить нас,
а потом уже заняться ранеными. Вот как это надо делать.
   Никто не обратил на него внимания.  С  баржи  на  борт  эсминца  начали
медленно подниматься заросшие, обмотанные бинтами фигуры.
   - Назад! - крикнул майор Хаунд. - Не сметь подниматься на борт, пока мы
еще здесь!
   - Сначала пропустите, пожалуйста, пассажиров, выходящих  из  вагона,  -
отозвался из темноты насмешливый голос.
   Обессилевшие солдаты карабкались  на  палубу  и  проталкивались  сквозь
строй подразделений, ожидавших команды на  посадку.  Кто-то,  невидимый  в
темноте, крикнул:
   - Да уберите же с дороги это имущество!
   Его слова тут же подхватили другие:
   - Сбросить все имущество! За борт все имущество!
   - Что же они делают?! - закричал майор Хаунд. - Остановите их!
   Три роты второго отряда командос, в которых были офицеры,  повиновались
приказу майора. Штабные подразделения  находились  на  другом  борту.  Там
связисты начали швырять за борт свои радиостанции, потом  в  воду  полетел
мотоцикл.
   Гай разыскал командира десантной баржи.
   - Через пятнадцать минут после того, как последний раненый перейдет  на
эсминец, я отдаю швартовы. Вам следует поторопиться, - предупредил  моряк.
- После этого я  сделаю  еще  один  рейс,  возьму  еще  двести  раненых  и
греческого генерала. Затем топлю эту баржу, перехожу на эсминец, и прощай,
Крит. Наше вам почтение.
   - Что же происходит на острове? - спросил Гай.
   - Это конец! Все сматываются.
   Гай спустился вниз с последним коротким докладом своему командиру.
   - Для тебя, Томми, дело оборачивается удачно, - сказал он ему без  тени
горечи.
   Теперь лазарет  был  переполнен.  Два  армейских  врача  и  корабельный
эскулап хлопотали над ранеными,  требовавшими  срочной  помощи.  Пока  Гай
стоял у койки,  на  которой  лежал  Томми,  в  дверях  появился  огромный,
окровавленный, весь в грязи, страшный на вид сержант-австралиец.  Оскалив,
как мертвец, зубы, он пробормотал:
   - Слава богу, дождались наконец флота! - После этого медленно опустился
на палубу и тут же впал в предсмертное забытье.
   Гай перешагнул через  его  тело  и  стал  пробиваться  сквозь  вереницу
солдат, спускающихся вниз по  трапу;  среди  них  было  много  оборванных,
небритых, изможденных, но, по-видимому, невредимых людей.
   - Кто вы? - спросил он одного из них.
   - Писарь штаба, - ответил солдат.
   Вскоре, так и не дождавшись четких распоряжений, подразделения командос
самовольно начали спускаться по сетям в десантную баржу.
   Луна зашла. Теперь единственным источником света был пылающий в миле от
эсминца танкер.
   - Майор Хаунд! - позвал Гай. - Майор Хаунд!
   Рядом кто-то отозвался мягким голосом:
   - Майор Хаунд в безопасности на барже. Я  разыскал  его.  Он  спустился
вместе со мной. Это старшина Людович.
   Десантная баржа с пыхтением подошла к причалу - настолько разрушенному,
что он походил скорее на груду камней, чем на  причал.  Еще  до  того  как
солдаты второго отряда командос начали  высаживаться  с  баржи,  в  нее  с
причала стали прыгать раненые и дезертиры.
   -  Назад,  мерзавцы!  -  заорал  командир  десантной  баржи.  -  Отдать
швартовы! - Матросы оттолкнули баржу от стенки. - Пристрелю  каждого,  кто
попытается прыгнуть в баржу, пока не будет команды. Отойдите назад! Эй вы,
убирайтесь с причала к чертовой матери!
   Толпа оборванных солдат начала пятиться в темноту.
   - А теперь вы, пехтура, - крикнул командир баржи, - быстро на причал!
   Он подвел баржу к стенке, и все наконец выбрались на берег. Позднее это
событие, такое многозначительное в жизни Гая, майора Хаунда  и  остальных,
было увековечено в официальной истории следующими словами:

   "Дальнейшая   поддержка   гарнизону   Крита,   ведущему    ожесточенный
оборонительный бой, была оказана в полночь 25 мая эсминцем, его величества
"Планджент"  (командир  -  капитан-лейтенант  Блейк-Блейкистон),   который
успешно высадил в бухте Суда штаб  оперативной  группы  Хука  совместно  с
остававшимися подразделениями второго  отряда  командос  и  эвакуировал  с
острова четыреста раненых".

   - Больше никого взять не могу! - крикнул командир  баржи.  -  Остальные
назад! Отдать швартовы!
   Толпа разочарованных солдат  расселась  на  разбитых  взрывами  камнях.
Перегруженная баржа направилась к эсминцу. Высадившаяся  на  берег  группа
солдат, растолкав оставшихся на причале, построилась.
   - Найдите офицеров связи, - распорядился майор Хаунд. - Они должны быть
где-то здесь.
   - Есть здесь кто-нибудь из оперативной группы Хука? - крикнул Гай.
   Обмотанный бинтами солдат простонал:
   - Ой, да заткнись же ты, черт тебя возьми.
   От толпы отделились два офицера, оказавшиеся  командирами  рот  второго
отряда командос.
   - А-а, вот и вы! - воскликнул майор Хаунд. - Наконец-то.  Я  уже  начал
терять надежду. Вы от полковника Прентиса?
   - Не совсем, - ответил один из офицеров.  Он  говорил  тихо,  таким  же
подавленным, монотонным голосом, как  и  тот  моряк,  что  получил  приказ
отходить.  В  последовавшие  дни  такой  голос  -  отличительный   признак
поражения - Гай слышал еще много раз и во многих местах. -  Видите  ли,  -
продолжал офицер, - Прентис мертв.
   - Мертв? - переспросил майор Хаунд таким раздраженным тоном, как  будто
его официально известили о кончине тети, которую  он  имел  все  основания
полагать находящейся в добром здравии. - Не может быть! Мы имели  связь  с
ним не далее как позавчера.
   - Он убит. Многие из отрядов командос убиты.
   - Надо было донести нам об этом. А кто вступил в командование?
   - По-видимому, я.
   - Что же вы здесь делаете?
   - Кто-то сказал, что за нами придет корабль и  нас  эвакуируют  отсюда.
Но, кажется, это ошибка.
   - _Кто-то сказал_? А кто дал приказ об эвакуации?
   - Вот уже в течение двадцати  четырех  часов  мы  не  получали  никаких
приказов от кого бы то ни было.
   - Послушайте, - вмешался заместитель командира второго отряда командос,
- не лучше ли нам пойти куда-нибудь, где вы смогли  бы  ознакомить  нас  с
обстановкой?
   - Вон там какое-то служебное помещение. Мы сидим в нем с тех  пор,  как
прекратилась бомбежка.
   Командиры рот. Гай, майор Хаунд и заместитель командира второго  отряда
командос начали медленно пробираться  по  обломкам  и  осколкам  камней  к
бараку,  на  стене  которого  было  написано  краской:  "Старший   морской
начальник". Гай положил на стол свой планшет с картой и  направил  на  нее
луч карманного фонарика.
   - У нас насчитывается шестьдесят  рядовых  и  четыре  офицера,  включая
меня, - сказал командир роты. - Возможно, еще есть и отставшие.  Это  все,
кого мне удалось собрать. Они находятся недалеко отсюда - в районе  порта.
Движение по дорогам невозможно. Еще у меня есть пара грузовиков. Здесь все
норовят спереть какие-нибудь транспортные средства. Но  наши  грузовики  в
достаточной безопасности - стоят под охраной недалеко отсюда. Все едут  на
юг, в направлении Сфакии.
   - Вы бы лучше рассказали нам, что же, собственно, здесь произошло.
   - Мне мало что известно. Просто здесь настоящая бойня.  Прошлой  ночью,
когда мы прибыли, отсюда уже все драпали, я имею в виду всякие  остатки  и
отставших. Линия фронта проходила по  местности,  называемой  здесь  сорок
второй улицей. Нас подчинили первому отряду командос и на рассвете бросили
прямо в контратаку. Вот  тогда  и  убили  Прентиса.  Мы  дошли  до  самого
аэродрома. А потом оказалось, что испанцев, которые должны были находиться
на нашем фланге, там вовсе и не было. Ни один человек не появился также  и
из тех частей, которые должны были сменить нас. Мы просидели там целый час
под огнем противника со всех  сторон,  потом  отошли.  От  первого  отряда
командос почти никого не осталось. Пикирующие бомбардировщики  "Юнкерс-87"
уничтожили большую часть нашего транспорта. Мы весь день пролежали на поле
боя под бомбежкой пикировщиков. Потом, когда стало темно, вернулись  сюда,
и вот мы здесь.
   - Понятно, понятно, - пробормотал майор Хаунд.
   Он старался сосредоточиться на возникшей перед  ним  проблеме,  но  его
затуманенное сознание не могло найти нужного стандартного решения. Наконец
он спросил:
   - Надеюсь, вы знаете, где находится штаб войск гарнизона Крита?
   - В данный момент он может быть где угодно. А до  этого  был  в  здании
монастыря, несколько в стороне от шоссе.
   - А другие отряды командос?
   -  Третий  участвовал  в  контратаке  вместе  с  нами.  Они,  наверное,
окопались где-нибудь рядом со штабом. Отряд "Икс" я не встречал со времени
высадки. Их отправили куда-то для решения других задач.
   Хорошие привычки майора Хаунда начали брать верх. Он обратился к карте.
   - _Это_, - начал он, наугад показывая на  район  южнее  Суды,  -  пункт
сбора. Собраться там немедленно. Здесь будет штаб  бригады.  Я  сейчас  же
выезжаю в штаб войск гарнизона Крита. Командующий войсками  должен  срочно
ознакомиться с приказом главнокомандующего относительно  поставленной  нам
задачи. Мне потребуется проводник. Командирам частей явиться ко мне в штаб
к девяти ноль-ноль. Радиосвязь с отрядами первым, третьим и "Икс" есть?
   - Нет.
   - Передайте распоряжения с нарочными. Вопросы есть?
   Заместитель командира второго отряда командос, казалось, хотел спросить
что-то, но промолчал, повернулся кругом и, сгорбившись, вышел.
   - Краучбек, вы записали распоряжения?
   - Да. Вы надеетесь, что они будут выполнены?
   - Полагаю, будут.  Во  всяком  случае,  распоряжения  отданы.  Большего
сделать никто не может.
   Всех, кто находился в  его  непосредственном  подчинении,  майор  Хаунд
отправил в горы, в назначенные им по карте пункты. После этого он.  Гай  и
их денщики  взобрались  на  трехтонный  грузовик  и  отправились  в  путь.
Проводник из второго отряда сидел впереди рядом с водителем.
   Выехав из порта, они повернули на  шоссе,  идущее  из  Кании.  Ехали  с
выключенными фарами. Безоблачное небо  было  усыпано  звездами,  видимость
была удовлетворительной. Вся дорога,  насколько  можно  было  рассмотреть,
была забита идущими по ней людьми, среди которых то в одном, то  в  другом
месте попадались продвигавшиеся со  скоростью  пешехода  автомашины  самых
разнообразных  видов  тоже  с  выключенными  фарами.   Некоторые   солдаты
передвигались  в  небольших  колоннах,  в  шеренгах  по  три,   с   полным
снаряжением и с оружием; некоторые были ранены и плелись, поддерживая друг
друга; немало брело и одиночных солдат без какого бы то  ни  было  оружия.
Грузовик двигался медленно, прокладывая себе путь  сквозь  этот  встречный
людской поток. Иногда солдаты со  злостью  кричали  на  них.  Один  солдат
сказал: "Эй, приятель, не в ту  сторону  едешь!"  Большинство  же  шли  не
поднимая глаз, и некоторые натыкались на капот и крылья идущего  навстречу
автомобиля.  На  протяжении  нескольких  миль   плотность   потока   людей
оставалась неизменной.  Наконец  грузовик  свернул  на  узкую  проселочную
дорогу, и вскоре их остановил  часовой.  Водитель  открыл  капот  и  начал
что-то откручивать в двигателе, подсвечивая себе ручным фонариком.
   - Выключить свет, - потребовал часовой.
   - Чем вы там занялись? - спросил водителя майор Хаунд.
   - Снимаю распределитель зажигания, иначе машину сопрут.
   Проводник повел их в тихий виноградник. Через несколько шагов их  снова
окликнули. Наконец они подошли к каким-то темным строениям.  Гай  взглянул
на часы. Половина третьего ночи.
   Денщики уселись во дворе. Гай и майор Хаунд откинули  одеяла,  висевшие
на дверях крестьянского дома из  двух  комнат.  В  первой  на  столе  были
разложены карты, стоял фонарь "летучая мышь". За столом, сидя на стульях и
положив голову на руки, спали два человека. Один из них поднял голову:
   - Да?
   - Докладывает начальник штаба оперативной группы Хука,  сэр.  Прибыл  с
приказом главнокомандующего вооруженными силами на Ближнем Востоке.
   - Что? Кто? - От усталости начальник оперативно-разведывательной  части
штаба войск гарнизона Крита долго не мог сообразить, чего от него хотят. -
Генерала нельзя беспокоить. Через час мы уезжаем отсюда. Оставьте все, что
вы привезли. Я доложу позднее.
   Второй спавший - это был офицер генерального штаба 1 ранга  -  медленно
поднял голову:
   - Как вы сказали? Группа Хука? Генерал весь день ждал от вас донесения.
   - Это очень срочно. Я должен увидеть его, - настаивал майор Хаунд.
   - Да, да, конечно. Но не сию минуту. Сейчас он никого принять не может.
За двое суток он впервые уснул, а мы должны выехать  отсюда  до  рассвета.
Полковник Блэкхаус с вами?
   Майор Хаунд принялся объяснять создавшуюся обстановку, чтобы  ввести  в
курс  дела  начальника  оперативно-разведывательной  части   штаба   войск
гарнизона и офицера генерального штаба 1 ранга. Гаю  стало  ясно,  что  те
ничего не понимают. Однако Хаунду было достаточно  того,  что  необходимые
слова произнесены им, а то, что их смысл не доходил до  сознания  уставших
слушателей, его, Хаунда, нисколько не интересовало.
   - ...базирующийся на Канию... С задачей проведения диверсионных  рейдов
на линиях коммуникаций противника... Во взаимодействии со старшим  морским
начальником... - бубнил он, не останавливаясь.
   - Да, да, - прервал его начальник оперативно-разведывательной части.  -
Благодарю вас. Оставьте это  здесь.  Генералу  будет  доложено.  Попросите
полковника Блэкхауса прибыть в восемь часов  вот  сюда.  -  Он  указал  на
карту, покрытую калькой, на которой мелом было  аккуратно  нанесено  новое
место дислокации штаба. Гай обратил внимание, что  расположено  оно  очень
удачно: поблизости к  пункту,  выбранному  майором  Хаундом,  на  передних
склонах, недалеко от шоссе в том месте, где дорога  поворачивает  в  глубь
острова, к горам и южному побережью.
   Затем Гай, Хаунд и денщики вернулись к грузовику. Когда они выехали  на
шоссе, следуя  теперь  в  одном  направлении  с  потоком  отступающих,  их
остановил офицер-новозеландец.
   - Не можете ли вы взять с собой нескольких раненых?
   - А куда они хотят добраться?
   - Да куда угодно.
   - Мы проедем всего три мили.
   - Это уже кое-что.
   Раненые стали карабкаться и подсаживать друг друга в машину, пока их не
набился полный кузов.
   - Благодарю, - сказал новозеландец.
   - А сами вы куда направляетесь?
   - В Сфакию, если доберусь, конечно.
   Вскоре они подъехали к участку шоссе, на котором идущих  в  одиночку  и
марширующих  в  строю  людей  кто-то  заставлял  сходить  на  обочины,   в
результате чего дорога  перед  машиной  освободилась.  Грузовик  на  более
высокой скорости начал подскакивать и вилять из стороны в сторону. Раненые
часто стонали.
   Они  подъехали  к  возвышенности,  которую  майор  Хаунд   избрал   для
размещения штаба. Здесь был полный порядок. У обочины  дороги  в  качестве
часового и маяка стоял связист. Как только  грузовик  остановился,  вокруг
него тотчас же собрались отставшие и дезертировавшие солдаты.
   - Не найдется ли еще одно местечко, дружище?
   - Выходи! Все выходи! - крикнул майор Хаунд.
   Не жалуясь и не задавая вопросов,  раненые  солдаты  кое-как  слезли  и
молча заковыляли по дороге, смешавшись с идущей толпой.
   Грузовик отогнали в сторону  от  шоссе  и  поставили  среди  валунов  и
деревьев; водитель снова снял распределитель  зажигания  и  накрыл  машину
камуфляжной сеткой.
   В тусклом свете утренних сумерек появился старшина Людович.
   - Все в порядке, старшина?
   - Так точно, сэр.
   - Офицеры штаба здесь?
   - Они уехали на грузовике искать продовольствие.
   - Отлично. Круговая оборона организована?
   - Так точно, сэр.
   - Ну что ж, надо, пожалуй, соснуть. Через час рассветет. Тогда мы лучше
увидим, как наши дела.
   Какие бы незнакомые течения ни  швыряли  майора  Хаунда  из  стороны  в
сторону, он, подобно Ною, умудрялся держаться на поверхности, убежденный в
своей непогрешимости. Однако на этот раз уснуть ему не удалось.
   А в четверти мили от них, по уходящей в горы дороге, спотыкаясь, шагали
молчаливые солдаты и громыхали автомашины с погашенными фарами.
   Со времени выхода в море майору Хаунду еще ни разу не  удалось  поесть.
На рассвете, как только штаб ожил, первая мысль майора была о пище.
   - Самое подходящее время чайку попить, старшина.
   - Штабная команда, выехавшая за продовольствием, еще  не  возвратилась,
сэр.
   - Нет чая?
   - И чая нет, сэр, и воды тоже нет, не считая той, что  во  флягах.  Мне
посоветовали не разводить огня, сэр, так как он может  привлечь  вражеские
самолеты.
   Вторая мысль майора Хаунда была о своем внешнем виде. Он  раскрыл  свой
ранец-рюкзак, достал зеркальце, прислонил его к камню, помазал лицо пастой
из тюбика и начал бриться.
   - Краучбек, вы не спите?
   - Нет.
   - Сегодня утром у нас совещание.
   - Да.
   - Не мешает привести себя в порядок. У вас есть крем для бритья?
   - Никогда не пользуюсь им.
   - Могу одолжить свой. Вы ведь много не израсходуете.
   - Премного благодарен. Я подожду горячей воды. Судя по  тому,  что  мне
удалось заметить прошедшей ночью, бритье на этом острове не  слишком-то  в
почете.
   Майор Хаунд вытер лицо и бритву и отдал ее вместе с  полотенцем  своему
денщику. Затем он принялся  рассматривать  в  бинокль  запруженную  людьми
дорогу.
   - Не понимаю, что же могло произойти с теми, кто уехал в машине?
   - Этой ночью, сэр, пока мы вас ждали, - отозвался старшина Людович, - я
разговаривал с одним австралийским сержантом. За последние  день  или  два
здесь, видимо, было  много  случаев,  когда  солдаты  убивали  офицеров  и
похищали их автомашины. Фактически он предложил, чтобы мы осуществили  это
на практике.
   - Не болтайте чепухи, старшина.
   - Я отверг это предложение, сэр, с презрением.
   Майор Хаунд строго посмотрел на Людовича, потом поднялся и неторопливо,
будто прогуливаясь, пошел навстречу восходящему солнцу.
   - Краучбек, - позвал он, - вам не трудно подойти ко мне на минутку?
   Гай присоединился к нему и пошел позади,  поднимаясь  по  узкой  козьей
тропинке, усеянной белым щебнем. Удалившись за пределы  слышимости,  майор
Хаунд спросил:
   - Вы не находите, что Людович какой-то странный сегодня?
   - Он всегда такой.
   - А вам не кажется, что он пытался дерзить только что?
   - Не думаю. Вероятно, он просто хотел пошутить.
   - Было бы чертовски некстати, если бы он свихнулся.
   - Да, это совершенно ни к чему.
   Они молча постояли среди зонтичных сосен,  наблюдая  за  безостановочно
движущейся по дороге процессией. Теперь она значительно поредела и  больше
не казалась монолитной массой, как в ночные часы. Солдаты  устало  плелись
поодиночке и небольшими группами. На дороге виднелся только один грузовик,
медленно поднимавшийся в гору по направлению к ним.
   Слишком быстро, как будто он уже отрепетировал в уме этот вопрос, Хаунд
спросил:
   - Послушайте, Краучбек, вы не возражаете, если я буду называть  вас  по
имени?
   - Никаких особых возражений у меня нет.
   - Мои друзья обычно зовут меня Фидо.
   - Фило?
   - Фидо.
   - А-а... Понятно.
   Пауза.
   - Обстановка мне совсем не нравится, Гай.
   - Мне тоже, Фидо.
   - К тому же я чертовски голоден.
   - И я тоже.
   - А как ты думаешь, могли они в самом деле убить заместителя по тылу  и
уехать на нашем грузовике?
   - Нет.
   Не успели они закончить  эту  конфиденциальную  беседу,  как  с  ясного
утреннего неба до их  слуха  донесся  слабый,  нарастающий  гул  самолета;
вместе с ним неожиданно возник более близкий, оглушающий,  не  похожий  на
человеческий, внушающий  страх  крик,  эхом  прокатившийся  вдоль  пыльной
дороги.
   - Самолеты! В укрытие! В укрытие! В укрытие! Самолеты!
   Вся картина сразу изменилась.  Спотыкаясь  и  толкая  друг  друга,  все
сбежали с дороги и бросились ничком на землю,  скрывшись  среди  кустов  и
скал. Поднятая людьми пыль улеглась. Грузовик подъехал прямо под сосны,  у
которых стояли Гай и Фидо,  и  остановился,  уткнувшись  в  валуны.  Более
десятка солдат спрыгнули с него,  сразу  же  разбежались  и  распластались
среди тактически рассредоточенных элементов штаба оперативной группы Хука.
   - Э-э, друзья, так дело не пойдет, - пробормотал Фидо.
   Он отправился к одному из них.
   - Эй, солдаты, здесь расположение штаба бригады.
   - Самолет, - отозвался солдат. - В укрытие!
   Небольшой самолет-разведчик постепенно вырос из серебристой  блестки  в
различимый силуэт. Он шел вдоль дороги на малой высоте, поворачивал назад,
уменьшался в размерах, снова вырастал;  наконец  летчик  заметил  стоявший
среди деревьев грузовик и дал по нему очередь из  пулемета,  ударившую  по
земле в двадцати ярдах в стороне, сделал круг, набрал  высоту  и  исчез  в
направлении моря в безмолвном лазурном небосводе.
   Как только ударили первые пули, Гай и Фидо моментально  растянулись  на
земле. Поднявшись, они  широко  улыбнулись  друг  другу,  как  соучастники
недостойного проступка.
   - А теперь давайте-ка убирайтесь отсюда, - обратился Фидо к солдатам  с
грузовика.
   Ему никто не ответил.
   - Кто командует группой? - крикнул Фидо. - Вы, сержант?
   Парень, которому был адресован вопрос, угрюмо ответил:
   - Не совсем так, сэр.
   - Ладно, это не имеет  значения.  Принимайте  на  себя  командование  и
немедленно уезжайте отсюда.
   - Сейчас, при дневном свете, ехать невозможно. Над  головой  все  время
висят фрицы. Вот уже целую неделю так.
   Из кустарника повсюду высовывались головы, но ни один человек не  вышел
на дорогу. Сержант перебросил из-за спины свой ранец-рюкзак  и  извлек  из
него жестянку с галетами и банку мясных консервов. Вскрыв штыком консервы,
он начал делить мясо на порции.
   Фидо наблюдал за ним. Ему страшно хотелось есть. Ни Гай, ни оборванный,
небритый сержант,  ни  сам  Фидо,  у  которого  от  голода  и  недосыпания
кружилась голова, ни кто-либо еще из Лежащих на благоухающем  склоне  горы
не подозревал, что для Фидо наступил момент  испытания.  Он  находился  на
распутье. Позади у него была жизнь, отмеченная  незапятнанной  службой,  а
теперь он стоял перед провербиальным выбором: крутая нелегкая дорога долга
или манящая пропасть, сулящая утоление плотских желаний. Это  было  первое
большое искушение в жизни Фидо, и он не устоял.
   - Послушай, сержант, - сказал он изменившимся  голосом,  -  у  тебя  не
найдется лишней банки?
   - Лишней нет. Эта последняя.
   В их разговор так же учтиво вмешался еще один солдат с грузовика:
   - А у вас закурить случайно не найдется, сэр?
   Фидо вытащил из кармана портсигар, открыл его и пересчитал сигареты.
   - Я смог бы выделить пару, - ответил он.
   - Давайте четыре, тогда возьмете мое мясо. У меня с животом  не  все  в
порядке.
   - Мясо и две галеты.
   - Нет, галеты я могу есть и сам. А вот мясные консервы никогда  мне  не
нравились.
   - Одну галету.
   - Пять сигарет.
   Сделка состоялась. Фидо получил на руки цену своего позора -  небольшой
кусочек волокнистого жирного мяса и единственную галету. Не глядя на  Гая,
он отошел в сторону и скрылся за кустами, чтобы съесть добытое. Для  этого
потребовалась всего одна минута. Потом он возвратился в центр расположения
своих групп и молча уселся с картой и своей запроданной душой.
   "Тактическое   рассредоточение"   штаба   оперативной   группы    Хука,
претерпевшее изменения, вызванные дезертирством команды,  отправленной  за
продовольствием, и нашествием различных посторонних  элементов,  выглядело
как случайное скопление людей. Так называемую круговую оборону  составляли
четыре связиста с винтовками, выдвинутые  в  направлении  четырех  главных
румбов компаса. Под их охраной среди кустарника  и  валунов  расположились
небольшие группы солдат. Начальник штаба в одиночестве сидел в центре. Гай
- несколько поодаль.  Тепло,  распространяемое  лучами  утреннего  солнца,
действовало на всех успокаивающе.
   К Гаю подошел его денщик с  оловянной  тарелкой  в  руках,  на  которой
лежали холодные затвердевшие бобы, галеты и джем.
   - Вот, сэр, это все, что удалось раздобыть, - сказал он.
   - Великолепно. Откуда это взялось?
   - Наше отделение, сэр. Мы пошарили на причале прошлой ночью.
   Гай присоединился к своим солдатам, которые  ели  осторожно,  таясь  от
взглядов  непредусмотрительных  писарей  и   связистов.   Солдаты   весело
приветствовали его. Это был их пикник, а Гай был их гостем.  Распоряжаться
личной добычей  солдат  в  официальные  обязанности  Гая,  разумеется,  не
входило.
   - На ближайшее время я не предвижу никаких разведывательных заданий,  -
сказал он. -  Самое  разумное  сейчас  -  это  произвести  рекогносцировку
источников воды для питья. Вон там, в одной  из  лощин,  по-моему,  должен
быть родник.
   Сержант раздал всем по сигарете.
   -  Расходуйте  их  поаккуратнее,  -  посоветовал  Гай.  -   Они   могут
пригодиться нам для обмена.
   - Я достал у моряков десять жестянок, сэр, - успокоил его сержант.
   Гай отправил двух солдат на  поиски  воды.  Развернув  свою  карту,  он
поставил на ней условный значок, а  в  блокноте  записал:  "28.6.41  05:00
передовой эшелон штаба бригады развернут на тропе  к  западу  от  шоссе  в
квадрате 346208. 06:10 -  самолет-разведчик  противника".  Неожиданно  ему
пришла и голову мысль: в это утро неопределенности  и  смятения  он  ведет
себя  почти  так,  как  полагается  настоящему  алебардисту.   Гаю   вдруг
захотелось, чтобы здесь появился и увидел его полковник Тиккеридж. И  хотя
Гай понимал, что это только мечта, именно в этот момент  он  действительно
увидел полковника Тиккериджа. Вначале неразличимый - простое  пятнышко  на
пустынной  дороге,  затем,  по  мере  приближения,  -  два  пятнышка.  Как
говорится в "Наставлении по применению стрелкового оружия":  "В  шестистах
ярдах голова кажется точкой, туловище - конусом;  в  трехстах  ярдах  лица
неразличимы; в двухстах ярдах все части тела видны отчетливо". Большие усы
своего прежнего командира Гай распознал безошибочно.
   - Эй! -  громко  крикнул  Гай,  побежав  вниз  к  дороге.  -  Полковник
Тиккеридж! Сэр! Эй!
   Оба алебардиста остановились. Они были выбриты  так  же  чисто,  как  и
Фидо. Все их снаряжение пригнано и на месте. Словом, все было так, как  на
ученье в Пенкирке.
   - Дядюшка! Вот это да,  будь  я  проклят!  Что  вы  здесь  делаете?  Не
состоите ли вы по счастливой случайности в штабе войск гарнизона Крита?
   Времени для пространных разговоров не было.  Они  обменялись  кое-какой
важной информацией по обстановке. Второй батальон  алебардистов  выбыл  из
Греции, не произведя там ни  одного  выстрела,  и  в  ожидании  дальнейших
приказов расположился на постой между Ретиной и Судой. Наконец  полковника
вызвали в штаб. Что касается хода боевых  действий,  то  Тиккеридж  был  в
полном неведении. Не слышал он и об исчезновении Бена Ритчи-Хука.
   Майор Хаунд  еще  не  настолько  погряз  в  бесчестье,  чтобы  спокойно
наблюдать, как младший офицер разговаривает со старшим, и не  вмешаться  в
этот разговор. Он торопливо подошел и отдал честь.
   - Вы ищете штаб войск гарнизона, сэр? Он должен находиться на  обратном
склоне. Я сам должен явиться туда в восемь часов.
   - Меня тоже вызвали на восемь, но я иду сейчас, пока еще тихо. Ровно  в
восемь  немцы  начнут  воевать.  После  перерыва  на  завтрак  они   будут
действовать до  захода  солнца.  Никогда  не  отклоняются  от  заведенного
порядка. А что же делает генерал здесь  в  ближнем  тылу?  Кто  такие  эти
разболтанные молодцы, которые встречаются буквально на  каждом  шагу?  Что
здесь вообще происходит?
   - Говорят, теперь это называется sauve qui  peut  [спасайся  кто  может
(фр.)], - ответил майор Хаунд.
   - Не знаю такого выражения, - сурово проговорил полковник Тиккеридж.
   Часы показывали двадцать минут восьмого.
   - Ну, я спешу. Они, правда,  никогда  ни  в  кого  не  попадают  своими
проклятыми бомбами, но бомбежка действует мне на нервы.
   - Мы тоже пойдем, - сказал Фидо.
   На дороге, кроме них, никого не было. Люди, которые брели  по  ней  всю
ночь напролет, залегли теперь среди кустов, греясь на солнышке,  борясь  с
надоедливыми колючками, вдыхая ароматный воздух, голодные,  страдающие  от
жажды и грязные, ожидающие, когда долгий, полный опасностей день  сменится
новой утомительной ночью.
   Точно в восемь в небе  появились  самолеты.  Совещание  у  командующего
только начиналось. В шалаше из одеял, веток  и  камуфляжных  сеток  вокруг
генерала сидели на корточках более десятка офицеров. Те,  кто  побывал  за
последнее время под сильными бомбежками, сидели, вобрав голову в плечи,  и
при каждом приближении самолета становились глухими ко всем другим звукам,
хотя ни пули, ни бомбы вблизи шалаша не свистели.
   - Джентльмены, к сожалению, я должен сообщить вам, - начал  командующий
войсками гарнизона Крита, - что принято  решение  оставить  остров.  -  Он
кратко ознакомил офицеров с выводами по обстановке. - Такая-то и  такая-то
бригады вынесли на себе основную тяжесть боев и  серьезно  потрепаны...  В
связи с этим я вывел их из боя и приказал отойти в пункты посадки на южном
берегу.
   "Это, наверное, как раз тот сброд, который мы видели прошлой  ночью,  -
подумал Гай, - те  солдаты  со  стертыми  ногами,  что  дремлют  сейчас  в
кустах..."
   Далее генерал перешел к разъяснению подробностей  действий  арьергарда.
Оперативная группа Хука и второй батальон  алебардистов  в  данный  момент
были,  по-видимому,  единственными  частями,   способными   вести   боевые
действия. Генерал указал рубежи, которые надлежало удерживать.
   - Это оборона до последнего  солдата  и  последнего  патрона?  -  бодро
спросил полковник Тиккеридж.
   - Нет, нет. Запланированное отступление... Такая-то  и  такая-то  части
должны отходить в таком-то и таком-то направлениях... Такой-то и  такой-то
мосты должны быть взорваны после отхода последнего подразделения.
   - Мне представляется, что на моих флангах не очень-то  много  войск,  -
заметил полковник Тиккеридж, когда генерал сказал последнее  слово  своего
последнего распоряжения.
   - О флангах нет нужды  беспокоиться.  Немцы  никогда  не  ведут  боевых
действий в стороне от дорог.
   В заключение генерал сказал:
   - Следует признать, что тыловое  обеспечение  у  нас  в  какой-то  мере
нарушено...  В  различных  пунктах  вдоль  дороги  будут  созданы   склады
боеприпасов и продовольствия... Есть надежда, что авиация доставит сегодня
вечером   дополнительные   запасы...   Возможно,   потребуется   некоторая
импровизация... Свой штаб я переведу сегодня вечером в Имброс...  Движение
в районе настоящего расположения штаба должно  быть  сведено  к  минимуму.
Расходиться  отсюда  поодиночке,  дабы  не  оставить  после   себя   легко
обнаруживаемой протоптанной дороги...
   К  девяти  часам  Гай  и  Фидо  возвратились  туда,  откуда  выбыли  на
совещание. На обратном пути им дважды пришлось укрываться  в  тот  момент,
когда самолет пролетал над самой головой. Один или  два  раза,  когда  они
открыто шли по дороге, из кустов по обочинам до  них  донеслись  укоряющие
голоса: "Эй вы, пригнуться не можете, что ли?"  Однако  на  большей  части
пути казалось, что на прилегающей к дороге местности нет ни души. Прибыв к
себе в штаб, Фидо занялся переписыванием распоряжений генерала.  Затем  он
поинтересовался:
   - Гай, как ты думаешь, командиры  подразделений  явятся  на  совещание,
которое я назначил?
   - Нет.
   - Если не явятся, сами будут виноваты.  -  Фидо  безнадежно  осмотрелся
вокруг ищущим взглядом. - Никого не видно. Возьми-ка ты лучше  грузовик  и
развези эти распоряжения лично.
   - Куда?
   - Вот сюда, - сказал начальник штаба бригады, указывая на пометки мелом
на своей карте, - и сюда, и сюда. Или еще  куда-нибудь,  -  добавил  он  с
явным отчаянием.
   - Старшина, где наш водитель?
   Водителя нигде не оказалось. Никто не помнил, видели ли его в это утро.
Он был не из частей командос, а прикомандированный из транспортного парка,
находившегося на этом острове разбитых надежд.
   - Что же, черт возьми, с ним могло случиться?
   - Я прихожу к выводу, сэр, что, найдя невозможным уехать, он  предпочел
уйти пешком. С первого взгляда на него, сэр, у меня сложилось мнение,  что
он не рвется в бой, и, опасаясь потерять еще одну машину, я отобрал у него
распределитель зажигания.
   - Отлично, старшина!
   - По вульгарному выражению австралийца, о котором я говорил  вам,  сэр,
транспортные средства всякого рода - это золотоносный песок.
   Над  ними  появился  бомбардировщик  "Юнкерс-87",  обнаружил   грузовик
незваных гостей, спикировал на него и сбросил  три  бомбы.  Они  упали  на
противоположную сторону дороги, среди невидимых отсюда  дезертиров.  После
этого самолет потерял интерес к грузовику  и,  стремительно  взмыв  вверх,
скрылся в западном направлении. Гай, Фидо и Людович поднялись на ноги.
   - Я должен сменить место расположения  штаба,  -  сказал  Фидо.  -  Они
всякий раз обнаруживают этот проклятый грузовик.
   - А почему бы просто не убрать его отсюда? - возразил Гай.
   Людович,  не  дожидаясь  приказаний,  взобрался  в  автомашину,   завел
двигатель и, выбравшись задним ходом на дорогу, проехал по ней с  полмили.
Спрятавшиеся дезертиры вскочили, посылая ему  вслед  проклятия.  Когда  он
возвратился пешком с канистрой бензина в каждой руке,  появился  еще  один
"Юнкерс-87",  оказавшийся  более  удачливым,   чем   его   предшественник:
сброшенные им  бомбы  взорвались  рядом  с  грузовиком  и  опрокинули  его
колесами вверх.
   - Вот и накрылся твой дерьмовый транспорт, - бросил Людович сержанту из
группы  спрятавшихся  дезертиров.  У  него  была  присущая  лакеям  манера
изменять свою речь; сейчас он говорил  грубым,  простонародным  языком.  С
майором же он заговорил прежним,  сладким  и  мелодичным,  голосом.  -  Не
позволите ли мне, сэр, взять с собой пару солдат и  отправиться  вместе  с
капитаном Краучбеком? Мы смогли бы раздобыть где-нибудь продовольствие.
   - Старшина, - спросил его Гай, - вы, случайно, не подозреваете  меня  в
намерении удрать на нашем грузовике?
   - Ни в коем случае, сэр, - с напускной скромностью ответил Людович.
   - Нет... Да... - нерешительно пробормотал Фидо.  -  Ладно,  поступайте,
как считаете нужным. Только сделайте что-нибудь, ради бога.
   Среди солдат  своего  отделения  Гай  отыскал  добровольца-водителя,  и
вскоре они  -  Гай  в  кабине,  Людович  с  двумя  солдатами  в  кузове  -
отправились по дороге, по которой ехали ночью.
   На море и суше стояла тишина, как будто там никого не было,  и  лишь  в
воздухе жизнь била ключом. Однако в  данный  момент  никакого  интереса  к
грузовикам противник почему-то не проявлял. Самолеты больше  но  атаковали
любой обнаруженный объект. Вместо  этого,  придерживаясь  какой-то  схемы,
они,  как  насекомые,  деловито  сновали  в  миле  или  более  от  холмов,
поднимавшихся к югу от гавани. Появляясь со стороны  моря  с  пятиминутным
интервалом, неизменно следуя  определенным  курсом,  они  разворачивались,
пикировали, сбрасывали бомбы,  обстреливали  что-то  из  пулеметов,  снова
разворачивались, снова пикировали, бомбили, обстреливали, и так  три  раза
каждый, действуя в одной и той же последовательности. Затем они скрывались
в направлении моря и своей базы на материке. Пока самолеты выполняли  этот
ритуал, Гай и его спутники беспрепятственно катили на грузовике  по  своим
делам.
   Вытоптанные сады, разрушенные и брошенные обитателями  виллы  сменились
вытянувшимися вдоль дороги узкими террасами, которые в  окрестностях  Суды
вновь сменились виллами.
   - Остановитесь-ка на минутку, - приказал Гай.  -  Здесь  где-то  должен
быть отряд командос "Икс".
   Он посмотрел на карту, сличил ее с окружающей местностью. Слева  стояла
церковь  с  куполообразной  крышей,  окруженная  оливковыми  деревьями   -
некоторые деревья были расщеплены и обгорели, но большая часть их  уцелела
и пышно цвела, напомнив Гаю Санта-Дульчину.
   - Должно быть, где-то здесь. Заезжайте в укрытие и ждите меня.
   Гай вышел из кабины и направился в оливковую рощицу. Он обнаружил,  что
она вся изрыта окопами, а окопы забиты солдатами. Они  сидели  съежившись,
полусонные, и лишь немногие поднимали голову вверх, когда Гай обращался  к
ним с вопросами. Иногда тот или другой  из  них  отвечал  ему  вполголоса,
вялым гоном, ставшим теперь  характерным  для  личного  состава  гарнизона
Крита: "Ради бога, пригнитесь. Разве вам не понятно, что  надо  укрыться?"
Это были писари и санитары, солдаты из частей  аэродромного  обслуживания,
ходячие раненые, солдаты  из  службы  снабжения  и  транспорта,  связисты,
танковые экипажи без танков, артиллеристы без пушек.  В  некоторых  местах
лежали убитые. К отряду командос "Икс"  никто  из  них  не  имел  никакого
отношения.
   Гай вернулся к грузовику.
   - Поезжайте медленно  вперед.  Наблюдайте  за  дорогой.  Они  наверняка
выставили часового.
   На  дороге  впереди  них   неожиданно   появился   мотоциклист.   Резко
затормозив, он остановился перед грузовиком. На  мотоциклисте  было  серое
обмундирование и плотно прилегающий к голове шлем. Мотоциклист  озадаченно
посмотрел на Гая мальчишечьими глазами сквозь стекла защитных очков, затем
поспешно развернулся и умчался в обратном направлении.
   - Как по-вашему, - обратился Гай к водителю, - кто это был?
   - Похоже, немец, сэр.
   - Мы заехали слишком далеко. Поворачивайте обратно.
   Они беспрепятственно развернулись и помчались назад. Отъехав с полмили.
Гай сказал:
   - Надо было бы пристрелить этого человека.
   - Он не дал нам даже опомниться и улизнул, сэр.
   - А он должен был бы пристрелить нас.
   - Мы появились перед ним так же неожиданно, как и он перед  нами,  сэр.
Никогда не подумал бы, что мы увидим немца так близко.
   Некоторым утешением  для  Гая  было  то,  что  Людович  не  мог  видеть
мотоциклиста.
   - Дезертиры в этом бою, кажется,  оказались  впереди  линии  фронта,  -
заметил Гай.
   Следуя в обратном направлении, они доехали до  Суды  и  остановились  у
складов недалеко от порта. Большая часть складов сгорела, однако в дальнем
конце складского двора виднелись штабеля  канистр  с  бензином  и  немного
сваленного в кучу продовольствия, охраняемого Двумя греческими  солдатами.
Греки дружелюбно поприветствовали своих нестойких союзников. Среди запасов
продовольствия было вино; вокруг валялось много пустых бутылок.
   - А ну-ка, ребята, за дело! - скомандовал Гай.
   Людович осмотрел запасы. Здесь были брикеты спрессованного сена,  мешки
с рисом, макаронами, сахаром и кофе, какая-то сушеная,  но  вонючая  рыба,
огромные классические амфоры с  растительным  маслом.  Это  были  явно  не
армейские запасы, а  остатки  продовольственного  склада,  принадлежавшего
какому-то частному предпринимателю. Людович отобрал сыр, два ящика  вафель
для мороженого и  ящик  сардин.  Лишь  эти  продукты  и  вино  можно  было
употреблять, не прибегая к разведению огня.
   Потом они не спеша двинулись в обратный путь. На невидимую цель в горах
по-прежнему пикировали самолеты. Греческие солдаты улеглись спать.
   Солнце уже поднялось высоко и  сильно  припекало.  Когда  грузовик  Гая
доехал до того места, где дорога сворачивала в глубь острова,  непрерывные
налеты бомбардировщиков  прекратились.  Последний  самолет  уменьшился  до
размеров букашки и растаял в  небесной  дали.  Вокруг  воцарилась  тишина,
ощущавшаяся даже в дребезжащей кабине водителя. На обочинах дороги, как по
команде, появились потягивавшиеся и разминавшие  ноги  солдаты.  У  немцев
начался перерыв на второй завтрак.
   - Похоже, вон они, наши ребята! -  воскликнул  водитель,  показывая  на
двух солдат, стоявших на обочине с противотанковым ружьем.
   Наконец-то  они  нашли  оперативную  группу  Хука.  Ее   воины   засели
вперемежку  с  дезертирами  в   узких   траншеях,   отрытых   в   обширном
винограднике. Кругом - старые,  искривленные,  несимметрично  разбросанные
виноградные кусты, усыпанные только  что  завязавшимися  мелкими  зелеными
ягодами. Все командиры отрядов сидели в тени  навеса  для  повозок.  Здесь
были командиры первого и третьего отрядов, отряда "Икс", а также майор  из
второго отряда, прибывший на эскадренном миноносце прошлой ночью.
   Гай приблизился и отдал честь:
   - Доброе утро, сэр. Доброе утро, сэр. Доброе утро, Тони.
   Со времени повышения Томми в должности отрядом "Икс" командовал  офицер
Колдстримского гвардейского полка  Тони  Лаксмор,  мрачный,  неприветливый
молодой человек, которому всегда везло в карты. Он ответил на  приветствие
Гая раздраженным вопросом:
   - Где ты пропадаешь, черт возьми? Мы только что таскались  по  жаре  до
штаба бригады и обратно, разыскивая тебя.
   - Разыскивая меня, Тони?
   - Разыскивая распоряжения. Что случилось с твоим начальником штаба?  Мы
разбудили его, но не могли добиться от  него  ничего  вразумительного.  Он
твердил только, что все уже спланировано и что  распоряжения  доставляются
офицером.
   - Он голоден.
   - А кто не голоден?
   - Он совсем не спал.
   - А кто спал?.
   - У нас был тяжелый переход морем. Как бы там ни было,  вот  они,  ваши
распоряжения.
   Тони Лаксмор взял исписанные карандашом листки, и,  пока  он  вместе  с
другими командирами отрядов изучал их, Гай подошел к  колодцу  и  наполнил
фляжку водой. Вокруг дворовых строений  цвели  ладанник  и  жасмин,  но  в
воздухе стоял кислый запах, исходящий от давно не мывшихся людей.
   -  Это  вздор!  -  воскликнул   командир   первого   отряда   командос,
познакомившись с распоряжениями.
   Гай  попытался  растолковать  ему  замысел  планового  отхода,  но  Гаю
ответили, что не далее как утром этого дня части оперативной  группы  Хука
произвели перегруппировки по своей инициативе.  Полный  состав  сохранился
только в отряде командос "Икс". Распоряжения  были  откорректированы.  Гай
сделал пометки в своей записной книжке и  на  карте,  испытывая  при  этом
немалое  удовольствие  оттого,  что  пунктуально  соблюдал   установленную
процедуру. Затем,  сам  смертельно  уставший,  он  покинул  изнывающих  от
усталости людей и возвратился к остаткам  своего  штаба.  По  прибытии  он
улегся спать. Людович тоже спал. И лишь сбитый  с  толку  майор  Хаунд  не
смыкал своих проницательных глаз, озадаченно озираясь по сторонам.
   Долго спать не пришлось. Ровно в два часа послышались приглушенный  гул
моторов и зловещие крики, подхваченные на всем склоне горы.
   - Самолеты! В укрытия! В укрытия! В укрытия!
   Майор Хаунд внезапно оживился:
   - Накрыть  все  металлические  предметы!  Убрать  все  карты!  Спрятать
колени! Закрыть лицо! Не смотреть вверх!
   "Юнкерсы" шли строем. На вторую половину дня  у  них  был  другой  план
действий. Ниже расположения  штаба  оперативной  группы  Хука  раскинулось
тучное, круглой формы поле молодой кукурузы,  какие  иногда  попадаются  в
горах Средиземноморья.  Это  зеленое  пятно  летчики  избрали  в  качестве
ориентира. Каждый самолет, следуя на малой высоте, выходил строго на него,
разворачивался на восток и летел до линии, проходящей в  миле  от  дороги,
сбрасывал бомбы, обстреливал цель  из  пулемета,  снова  разворачивался  и
направлялся к морю. Это были такие же действия, какие Гай наблюдал  утром,
но  с  другой  стороны  дороги.  Самолеты  атаковали  цель  в  непрерывной
последовательности, один за другим.
   - Зачем все-таки они делают это? - поинтересовался Гай.
   - Ради бога, замолчи, - прошипел Фидо.
   - Но у них же нет никакой возможности услышать нас.
   - Ой да замолчи же ты наконец!
   - Послушайте, Фидо, а что, если установить пулемет "брен"  на  треногу?
Мы не промахнулись бы.
   - Не шевелиться! - глухо воскликнул Фидо. - Я запрещаю тебе двигаться.
   - А я скажу вам, зачем они это делают.  Расчищают  путь  своей  пехоте,
чтобы обойти наши фланги.
   - Ох да заткнись же ты!
   Все  проснулись,  но  продолжали   лежать   недвижимо,   молча,   будто
загипнотизированные этой монотонной процессией,  действующей  с  четкостью
хорошо отрегулированного механизма:
   Час за часом с глухим гулом  взрывались  бомбы.  Когда  съежившимся  от
страха и оцепеневшим людям эта непрерывно  налетающая  вереница  самолетов
стала казаться бесконечной, она неожиданно  оборвалась.  Приглушенный  гул
последнего самолета постепенно растаял в тишине, и склон горы снова  ожил.
Солдаты  принялись  зашнуровывать   ботинки   и   собирать   сохранившееся
снаряжение.  Дезертиры,  укрывавшиеся  в  расположении  штаба,  потихоньку
спустились на дорогу. Фидо наконец осмелился поднять голову кверху.
   - Я думаю, - произнес он, - мы просто повисли в  воздухе  без  тылового
эшелона штаба.
   - Правильно, ведь у нас нет командира бригады. Мне совершенно непонятно
в связи с этим, зачем вам нужен первый эшелон штаба.
   - Правильно, - согласился Фидо, - мне тоже непонятно.
   Теперь он окончательно поджал хвост и превратился в  дичь,  на  которую
разрешено охотиться.
   Гай  отошел  подальше  и  отыскал  место,  где  было  меньше   колючек.
Раскинувшись на спине, он стал смотреть в небо. Солнце еще не зашло, но  в
безоблачном небе над ними уже плыл месяц - четко выделявшийся бело-матовый
тонкий серп, будто нанесенный легкими мазками на ободке затененного диска.
До слуха Гай донеслись какие-то звуки, поблизости кто-то задвигался, но  в
тот же момент он уснул крепким сном.
   Когда Гай пробудился, месяц поднялся высоко  к  звездам,  Фидо,  громко
сопя, теребил Гая:
   - Послушай, который час?
   - Ради бога, Фидо, неужели у вас нет часов?
   - Должно быть, я забыл завести их.
   - Половина десятого.
   - Только-то! Я думал, значительно больше.
   - Как видите, нет. Вы не возражаете, если я снова засну?
   - Людович удрал вместе с грузовиком.
   - А зачем же нужно было будить меня?
   - Больше того - он забрал с собой моего денщика.
   Гай снова уснул, но проспал, как  ему  показалось,  недолго.  Проснулся
оттого, что его опять теребил Фидо.
   - Послушай, Гай, который час?
   - Но разве вы не завели свои часы, когда спросили меня прошлый раз?
   - Наверное, нет. Видимо, почему-то забыл.  Они  тикают,  но  показывают
семь тридцать.
   - Сейчас четверть одиннадцатого.
   - Людович еще не вернулся.
   Гай перевернулся на другой бок и снова заснул,  но  спал  теперь  более
чутко. Он то и дело просыпался и ворочался. Время от времени с  дороги  до
его слуха доносился шум проезжавших грузовиков. Несколько  позднее  где-то
поблизости раздались звуки ружейной стрельбы,  после  которой  заглох  шум
работавшего двигателя мотоцикла. Затем  послышался  громкий,  возбужденный
разговор. Гай взглянул на часы - ровно полночь. Ему еще хотелось спать, но
рядом с ним стоял Фидо и громко кричал:
   - Штабу бригады построиться на дороге! Пошевеливайся!
   - Ради бога, что произошло? - спросил Гай.
   - Не отвлекай меня вопросами. Поторапливайся!
   Штаб оперативной группы Хука состоял теперь  из  восьми  человек.  Фидо
осмотрел их при свете звезд.
   - Где все остальные?
   - Уехали со старшиной, сэр.
   - Больше мы их не увидим, - с горечью произнес Фидо. - Вперед!
   Но отправились они не вперед, а назад, в долгий обратный путь. Впереди,
не замечая ухабов на дороге, энергично шагал Фидо. Сначала Гай был слишком
ошеломлен, чтобы думать о чем-либо другом, кроме  необходимости  поспевать
за Фидо. Позднее, пройдя около мили, он попытался заговорить:
   - Что же все-таки произошло?
   - Противник. Вокруг нас противник. Подходит к дороге с обоих флангов.
   - Почему вы так думаете?
   - Командос ведут бой. В долине.
   Гай не стал больше задавать никаких  вопросов.  Ему  едва  хватало  сил
поспевать за Фидо. Сон не освежил его. За последние двадцать  четыре  часа
все они измотались и ослабли, а он был на десять  лет  старше  большинства
других. Устремив взгляд прямо вперед, в изменчиво мерцающие  звезды,  Фидо
мобилизовал на марш все свои силы. Молодая луна зашла. Они шли  медленнее,
чем идут походным маршем, но быстрее всех, кто в эту ночь шагал по дороге.
Они обгоняли призрачные, как тени, медленно ковылявшие пары и  сохранившие
некое подобие строя подразделения, еле тащившиеся все в том же  паническом
отходе; они оставляли позади себя  и  крестьян,  шедших,  ведя  на  поводу
ослов. После приблизительно часового марша Гай спросил:
   - Фидо, где мы собираемся остановиться?
   - Не здесь. До наступления рассвета мы должны уйти как можно дальше.
   Они шли через безлюдную деревню.
   - Не остановиться ли нам здесь?
   - Нет. Заманчивая для противника цель. Надо торопиться.
   Солдаты начали отставать.
   - Надо передохнуть хоть десять минут, - снова предложил  Гай.  -  Пусть
солдаты догонят нас.
   - Только не здесь. Никакого укрытия.
   - Дорога в этом месте вилась вокруг холма, по обеим  ее  сторонам  было
много крутых склонов.
   - Если мы остановимся, то уже не выберемся отсюда  затемно,  -  добавил
Фидо.
   - В какой-то мере вы правы, Фидо, но стоит ли так волноваться?
   Однако Фидо считал, что стоит. Он вел их все дальше  и  дальше.  Тащась
все медленнее, напрягая последние силы, они оставили  за  собой  еще  одну
покинутую жителями деревню; по сторонам дороги  появились  деревья,  а  за
ними - признаки открытой местности. Было около четырех часов.
   - Ради бога, Фидо, давайте остановимся здесь.
   - У нас впереди еще целый час темного времени.  Мы  должны  идти,  пока
можем.
   - Я больше не могу. Я со своим отделением остановлюсь здесь.
   Фидо не протестовал. Он резко свернул с дороги и уселся  под  какими-то
деревьями, видимо фруктовыми. Гай ждал на дороге, пока не подошли один  за
другим отставшие солдаты.
   - Мы развернем штаб здесь, - сказал Фидо неожиданно.
   Гай улегся и уснул неспокойным сном.
   Фидо не удалось уснуть до рассвета; обхватив колени, никем и  ничем  не
тревожимый в ночной тиши, он предался мечтам и размышлениям.  Он  оказался
среди негодяев. Обдумав очевидное  предательство  Людовича,  подозреваемую
измену  своего  заместителя  по  тылу  и  начальника,  связи,  Фидо  начал
формулировать обвинительное заключение для предания их военному  суду.  Он
взвесил возможности учинить когда-нибудь  такой  суд  и  свод  способности
выступить на этом суде с показаниями.  Поразмыслив,  Фидо  решил,  что  ни
теми, ни другими он не располагает... Вскоре  взошло  солнце,  и  путники,
которых стало теперь  значительно  меньше,  разошлись  по  укрытиям.  Фидо
задремал.
   Проснувшись, он увидел странное зрелище. Ближайший участок  дороги  был
забит толпой обросших волосами людей - не просто небритых,  а  с  длинными
бородами и красивыми  копнами  густых  черных  волос.  Их  было  не  менее
батальона. Они  размахивали  флагами,  рубахами  и  лоскутами  полотна  на
палках; некоторые растянули над собой целые простыни. Одеты  они  были  во
что попало. Гай Краучбек разговаривал с их вожаком на иностранном языке.
   Фидо высунул голову из-за шпалерника и крикнул:
   - Гай, Гай, кто это?
   Краучбек продолжал разговаривать. Вскоре он вернулся улыбаясь.
   - Пленные итальянцы, - объяснил  он.  -  Невезучая  команда.  Несколько
недель назад на албанской границе они сдались грекам в плен. С тех пор  их
гоняли с места на место, пока им не удалось затеряться в массе отступавших
войск и добраться сюда. Теперь им говорят, чтобы шли служить немцам, и они
полны негодования потому, что мы не отправляем  их  в  Египет.  У  них  за
старшего очень энергичный доктор.  Он  утверждает,  что  это  противоречит
международной конвенции  -  освобождать  нераненых  пленных  до  окончания
военных действий. Кроме того, он  почему-то  утверждает,  что  на  острове
полно разъяренных австралийцев, которые зверски расправятся с  ними,  если
они попадутся им. Он требовал вооруженной охраны.
   Фидо это нисколько не развеселило. Он только сказал:
   - Я не знаю никакой международной конвенции,  которая  предписывала  бы
такие действия.
   Через пару лет войны слово "освобождение"  приобретет  зловещий  смысл.
Для  Гая  этот  случай  оказался  первым  знакомством  с  его  современным
значением.
   Пленные итальянцы, шаркая ногами, уныло  потащились  дальше  и  еще  не
скрылись из виду, когда первый  же  появившийся  в  этот  день  самолет  с
оглушительным ревом спикировал на  них.  Некоторые  остались  на  месте  и
замахали  своими  белыми  флагами,  другие  разбежались  во  все  стороны.
Последние оказались умнее. Немецкий  летчик  прострочил  толпу  пулеметной
очередью - несколько человек упали; когда на втором  заходе  летчик  снова
открыл огонь, разбежались и остальные.
   - Австралийцы _в самом  деле_  перебьют  их,  если