---------------------------------------------------------------
 ("Fantasy and Science Fiction: A Writer's View", ?)
 Origin: http://www.kulichki.com/castle/
---------------------------------------------------------------


             Перевод О.Самсоновой и А. Басина


Еще одно эссе,  возможно, не перенапряжет  усилия читателей,
хотя я спешу добавить, что у меня есть договор с  опекающими
меня   персонами   предоставить   мне   возможность  сделать
заключительное высказывание  с попыткой  подвести итог.  Это
просто небольшое интервью,  которое я дал,  руководя Седьмой
ежегодной  Итоновской  Конференцией  научной  Фантастики   и
Фэнтези в Калифорнийском  университете в Риверсайде,  в 1985
году;  я  думаю,  что  это  может быть достойным завершением
книги.

Я  часто  пытался  понять,   кем  я  являюсь  -   писателем,
пишущим научную  фантастику, которому  снится, что  он пишет
фэнтези,      или      наоборот.      Большинство       моих
научно-фантастических  вещей  содержат  некоторые   элементы
фэнтези  и  наоборот.  Я  полагаю,  это  должно   раздражать
ревнителей обоих  направлений, которые  думают, что  я порчу
научно-фантастические рассказы включением необъяснимого, или
я насилую чистоту фэнтези объяснением ее чудес.

Некоторая  правда  есть  и  в  том,  и  в  другом,  так  что
единственное,  что  я  могу  сделать,  так  это   попытаться
рассказать,   почему   я   так   действую,   что   кажущаяся
разнородность моих работ  означает для меня  и каким я  вижу
это  значение  для  всей   области  в  целом.   Мое   первое
самостоятельное чтение  в школе   включало мифологию   -   в
громадных  количествах.  Это  было  до  тех  пор,  пока я не
открыл  для   себя  народные   сказки,  чудесные    истории,
фантастические  путешествия.  И  это  продолжалось  довольно
долго   -    до  одиннадцати   лет   -   пока я не  прочитал
свою первую научно-фантастическую историю.

До  последнего  времени  я  не  осознавал, что такой порядок
чтения  очень  хорошо  соответствует  развитию этой области.
Сначала пришла фантазия, с  ее корнями в разных  религиозных
системах    -    мифологией    -    и  эпическая литература.
Смягченные  версии  этих  материалов  пережили возникновение
Христианства в  виде легенд,  фольклора, чудесных  историй и
частью  включены  в  христианские  легенды. Позднее возникли
чудесные  путешествия,  утопии.  Затем,  наконец,  вместе  с
индустриальной   революцией,   научные   обоснования    были
использованы для объяснения сверхъестественного Мэри  Шелли,
Жюлем  Верном,  Г.Г.Уэлсом.  Я  действительно  читал книги в
надлежащем хронологическом порядке.

Теперь  я  чувствую,  что   это  окрашивает  мой  подход   к
использованию чудесного  в литературе.  Ранние вещи  в стиле
фэнтези  включали  значительные  измышления  на  маленькой и
шаткой    фактической    базе.    Множество    догадок     и
сверхъестественные  объяснения  событий  перешли  в  игру.  Я
воспринял эти вещи так,  как мог бы ребенок   -  без  всякой
критики.  Моим  единственным  читательским  критерием  было,
нравится  ли  мне  история.  Примерно  в  то  время, когда я
открыл научную фантастику, я  уже был способен к  раздумьям.
Я начал ценить разум.  Я даже начал находить  удовольствие в
чтении о  науке. Мой  случай, я  полагаю, подтверждает,  что
онтогенез повторяет филогенез.

Мне никогда  не переставали  нравиться все  эти формы   -  я
полагаю,  потому  что  я  думал  обо  всех.   Руководствуясь
эмоциями,  я  считаю,  что  трудно  провести  границу  между
научной  фантастикой  и  фэнтези,  поскольку  я  ощущаю   их
разными    полюсами    непрерывности      -       одинаковые
ингредиенты,  но  разная  пропорция.  Разумом я понимаю, что
если элементы сюжета включают сверхестественное, или  просто
необъяснимое  с  точки  зрения  известных  законов  природы,
такая  история  должна  рассматриваться  как  фэнтези.  Если
неправдоподобное объясняется  или есть  указатель того,  что
это может быть объяснено в терминах современного знания  или
теории   -   или  их  некоторого  расширения   -   я  думаю,
что   истории   такого   сорта   могут   считаться   научной
фантастикой.   Однако, когда  я пишу,  я обычно  не думаю  в
терминах  такого  простого   разделения.  Я  чувствую,   что
фантастика  может  отражать  жизнь   и  поэтому  ее   способ
существования   -   классический  акт  подражания,  имитации
действия.  Я  допускаю,  что  и  в  научной  фантастике, и в
фэнтези мы пользуемся кривым  зеркалом, но несмотря на  это,
оно  тем  или  иным  образом  представляет то, что перед ним
помещено. Особенное  достоинство кривого  зеркала состоит  в
том,  что  оно  делает  особое  ударение  на  тех   аспектах
действительности, которые  автор хочет  подчеркнуть   -  то,
что наиболее близко к сатире в классическом смысле  -  и это
превращает  научную  фантастику  и  фэнтези  в особый способ
высказывания о современном мире.

Я не  только не  люблю думать  о моих  историях в раздельных
категориях  научной  фантастики  и  фэнтези,  но  и   считаю
действительно опасным для своего творчества проводить  такое
разделение  в   моем  ощущении   континуума.  Следуя   Джону
Пфейферу,    автору    книги    "Человеческий    мозг"     :
"Вся   вселенная    упакована   внутри    вашего     черепа,
компактная  модель  вашего  окружения,  основанная  на  всех
впечатлениях,   которые   вы   собрали   в   течение   вашей
жизни."    По   необходимости,   такая   модель   ограничена
рамками   индивидуальных   ощущений   и   природой    личных
впечатлений.

Таким образом, мир, о котором  я пишу, мир, перед которым  я
держу кривое зеркало, не является реальным миром в  конечном
счете.   Это   только    мое   ограниченное,    персональное
изображение реального мира.  Поэтому, хотя я  очень старался
сделать мою версию  реальности по возможности  более полной,
в  ней  все  равно  присутствуют  пропуски,  темные области,
которые доказывают мое невежество  в разных областях. У  нас
у всех есть такие темные места в чем-нибудь, так как нам  не
хватает ни  времени, ни  возможности чтобы  узнать все.  Это
является  частью   человеческого  существования    -    тени
Юнга, если  вам нравится  или незаполненные  адреса в  вашей
персональной базе данных.

Как  все  это  соотносится  с  чудесным   -   с  фэнтези   и
научной фантастикой?  Я думаю,  что научная  фантастика с ее
рациональным,      квази-документальным      подходом      к
существующему, берет  начало от  ясных, хорошо  регулируемых
областей  нашей  собственной  вселенной,  в  то  время   как
фэнтези, исторически  имеет корни  в темных  областях. Я уже
слышу голоса, возражающие  против того, что  я подразумеваю,
будто  фэнтези   берет  начало   в  невежестве,   а  научная
фантастика   -   в знании.  Отчасти это  верно, отчасти нет.
Цитируя   Эдит   Гамильтон:"е   было   более  образованного
поколения,  чем  то,  которое  возвещало  конец Афин." И это
были  те  самые  высокоразумные  Греки, которые передали нам
классическую  мифологию  в  ее  наиболее сильных, изощренных
формах, в  то время  как создавали  начальные главы  мировой
истории.

Фэнтези может брать свои исходные посылки в неизвестном,  но
это  неизвестное  дальше  обрабатывается рассказчиком вполне
рациональным   способом.   Таким   образом,   сама   история
разворачивается  по  вполне  определенным  законам.   Я   не
говорю,  что   темные  области   представляют  собой    вещи
совершенно непознаваемые, а  только,что это представления  о
неизвестном  отдельных  авторов   -   от  безымянных  ужасов
Лавкрафта до  мыслительных действиий  кукол Ларри  Ивена. Я
не  думаю,  что  модели   мира  двух  авторов  совпадают   в
точности,  но  я  чувствую,  что определение и представление
таких областей  неизвестного в  литературе является  основой
для фэнтези.

Однако  я  хочу  пойти  еще  дальше.  Я  совершенно  не могу
представить  действенности  хорошего  рассказа,  в   котором
присутствует  либо  только   чистая  фэнтези,  либо   только
научная фантастика  в тех  критериях различия,  какими я  их
вижу.  Как  я  говорил  раньше,  я  обычно  не думаю о таких
различиях,   пока   я   работаю.   Пока   я   пишу   историю
определенного  размера,  мое  личное  эстетическое   чувство
обуславливает   стремление   к   законченности,   к  полноте
картины, к тому, чтобы дать по крайней мере намек на все,  с
чем я сталкиваюсь в  этой версии реальности. Таким  образом,
мои вещи отражают темные стороны  в такой же степени, как  и
светлые; они  содержат несколько  неясных или  необъясненных
вещей  при  преобладании  того,  что  подчиняется  правилам.
Другими словами, я смешиваю фэнтези и научную фантастику.  В
результате    получается    "сайнс     фэнтези"            -
назаконное дитя такого способа размышления.

Я  действовал  таким  образом  в  своей  первой  книге "Этот
бессмертный"   оставляя  некоторые  вещи  необъясненными   и
открытыми для  множества интерпретаций.  Я сделал  это снова
во   второй   книге    -    "Повелитель   Снов",   только
здесь  темные  области  были  скорее  в  самой  человеческой
психике, нежели в событиях. Это  было в религии Пейян и  это
действует   на   моего   рассказчика,   Френсиса   Сэндо,  в
научно-фантастическом   романе   "Остров   Мертвых"   .   Во
"Властелине   Света"      события   могут    рассматриватьля
либо  как  научная  фантастика,  либо  как  фэнтези,  лишь с
легким  смещением  акцентов.  И  так  далее, вплоть до моего
последнего   романа    "Глаз   Кота"    ,   где    последняя
четверть книги может  восприниматься либо как  фэнтези, либо
как  галлюцинация,  в  соответствии  со вкусами читающего. Я
пишу  так,  потому  что  должен,  потому что маленькая часть
меня, которая желает оставаться честной в то время, когда  я
рассказываю тщательно просчитанную ложь научной  фантастики,
обязывает  меня  показать  таким  способом,  что  я  не знаю
всего, и что мое незнание тоже должно быть каким-то  образом
проявлено в той вселенной, которую я творю.

Я  было  недавно  удивлялся,  куда  это привело меня о общем
контексте  Американского  воплощения   чудесного.  Я   начал
просматривать  его   историю  и   был  поражен    неожиданно
интересными  связями  в  общей   схеме  вещей.   Мы   должны
вернуться назад.

Американская  фантастическая   литература  стала   заполнять
журналы во второй половине  1920-тых годов. С этого  времени
и  все  тридцатые  годы  она  в  большом долгу перед другими
видами  приключенческой  литературы.  Мы можем рассматривать
это как  тот вид  научной фантастики,  откуда возник толчок,
за которым последовало все остальное.

Что  же  произошло  потом,   в  1940-вых?  Это  было   время
"жестких"        научно-фантастических     историй,    время
историй  такого  сорта,  у  которых, согласно Кингсли Эмису,
"мысль  выступала  как  герой"  .   Айзек  Азимов  и  Роберт
Хайнлайн  в  особенности,  представляют  этот  период, когда
идея,  взятая  из  науки,  доминировала  над   рассказчиком.
Сначала не  казалось странным,  что наша  научная фантастика
вступила в свой  первый различаемый период  с тем, что  было
последней   фазой   исторического   развития  фантастической
литературы,    -    тех  технически   ориентированных   форм
чудесного рассказа, которые должны были ожидать  подходящего
развития науки. Но что  произошло дальше?  В  1950-тых годах
с   упадком   многих   научно-фантастических   журналов    и
перемещением  научной  фантастики  в  дешевые  и  не   очень
дешевые  издания,   в  связи   со  свободой   от  журнальных
ограничений,    полученной    таким    образом,     интересы
переместились  в  социологическую  и  политическую  области.
Идея все еще  оставалась героем, но  идеи теперь брались  не
только исключительно из области естественных наук. Я имею  в
виду Эдварда  Беллами и  Фреда Пола.  Я имею  в виду  Томаса
Мора и  Мака Рейнольдса.  Я имею  в виду  ицше и  некоторые
исследования Фрейда   -   (которые я  могу  классифицировать
только как фантазии)  и я имею  ввиду Филиппа Жозе  Фармера.
Идя назад еще дальше, к  пасторальному жанру, я имею в  виду
Рея Бредбери и  Клиффорда Саймака.   Двигаясь  -   вперед, я
полагаю, к экспериментальным работам 1960-тых , я  вспоминаю
"Кармина  Бурана"  ,  трубадуров,  миннезингеров, лирическую
литературу даже более раннего периода.

А  1970-тые?  Мы  видели  большой  вал  фэнтези   -  толстые
трилогии,   детально   описывающие   дела   богов,   воинов,
кудесников  -   положение, которое сохраняется  и теперь,  и
, как в случае Толкиена, принимает форму заменителя  библии.
Американская литература о чудесном , по-видимому,  повторяет
филогенез  в  обратном  направлении.  Мы упорно работали над
ней и в  конце-концов вернули ее  к мифическому началу.  При
чтении многих  материалов в  этой области  у меня  возникает
странное чувство, как будто все это уже было.

Это  все  шуточки,  можете   вы  сказать,  будучи   готовыми
сослаться  на  мои  собственные  примеры.  Правильно. Я могу
отметить многочисленные исключения из того обобщения, которое
я сделал.

Но я все-таки чувствую, что в том, что я говорил, есть  доля
истины.

Итак, куда же  мы двинемся теперь?  Я вижу три  возможности:
мы можем вернуться назад и писать приключенческие истории  с
невероятными  украшениями   -   такое  направление,  похоже,
выбрал  Голливуд.  Или  же  мы  можем  повернуться  в другом
направлении и двигаться дальше, подхватывая, как  Г.Г.Уэллс,
что-нибудь на повороте столетия.  Или же мы можем  вернуться
к  нашему  опыту  и  заняться  синтезом   -   формой научной
фантастики, в  которой сочетаются  хорошая форма  рассказа с
технической   чувствительностью    сороковых,    социологией
пятидесятых  и  вниманием  к  лучшему качеству написанного и
уточненению характеров, которое пришло в шестидесятых.

Вот  эти  три  возможности.  Менее  вероятным  могло бы быть
движение  в  последнем  направлении  с  переработкой   опыта
1970-тых,  когда  фэнтези  достигла  того,  что  может  быть
названо   ее   пиком   в   этом   столетии.   Это   означает
использование  всего,  о  чем  говорилось  ранее  с  мазками
темного  там  и  сям,  с  добавкой  только  для вкуса, но не
перебивая   основные   ингредиенты,   манипулирование  нашей
фантазией в широких рамках рационального и  иррационального,
 -   наше  воображение  нуждается  и  в  том, и в другом для
воспламенения,  и  полнота  выражения  требует  знакомства с
хаосом и темнотой в противопоставлении сумме наших знаний  и
более успешным традициям  мышления, наследниками которых  мы
являемся.

Я  полагаю,  что  именно  это  противопоставление, создающее
напряжения   и   конфликты   между   человеческим   умом   и
сердцем, присутствующие  в   особенности  во   всех   хороших
книгах,  вторично   для  самой   линии  повествования,    но
необходимо,   если   такое   трудно   определимое  качество,
известное как  интонация, должно  звучать правдиво  в поиске
отражательной   правдивости.   Это   качество,   я  полагаю,
присутствует во всех  лучших вещах любого  жанра  -   или ни
в одном  жанре, так  как разделение  это   -  только предмет
соглашения   и   предмет   пересмотра   производителями  или
издателями. Кто-то должен чувствительно относиться к  такого
рода  вещам,  когда  пытаются  переделать  область по своему
собственному усмотрению,  поскольку кто-то  может ненавидеть
затемнение  поля  зрения  такими  авторскими  доблестями как
нарциссизм и высокомерие.

Пойдут ли научная фантастика  и фэнтези этим путем?  Отчасти
это  зависит  от  того,  кто  пишет   -   и  в  значительной
степени то, что я вижу  много талантливых  пришельцев в этой
области,  ободряет  меня. Наиболее  талантливы,  похоже те,
которые больше заботятся о  тех вещах, о которых  сейчас был
разговор,  нежели   о  сюжете.   Их  основная   забота     -
насколько хорошо  была рассказана  история. Область  сама по
себе, как и жизнь,  проходит через обычные циклы,  состоящие
из увядания,  периодического внимания  к определенным  темам
или характерам,   -   так же  как и  толстым книгам,  тонким
книгам, трилогиям.  Лучшие истории  будут вспоминаться  годы
спустя.

Какими они будут, я не знаю. Я не предсказатель.

+----------------------------------------------------------+
|       Просьба: при нахождении ошибок обратитесь на       |
|                http://visitweb.com/zelazny               |
+----------------------------------------------------------+

Last-modified: Fri, 26 Jul 2002 06:30:34 GMT