АКМ

Е в г е н и й И z


ОтСч╦т Детства




1.

Память вспоминает меня. Я еду с огромной больной десной в старинном округлом троллейбусе. 53-й маршрут, я еду с каменным лицом и остановившимися глазами, и думаю почему-то о тридцати пяти буддах, держащих весь этот мир в своих милостивых руках. Анестезия не устранила шок боли, просто этот шок растянулся бархатным тоннелем от одной конечной остановки до другой, а в это время за скругл╦нными прямоугольниками окон проезжает сухая асфальтированная зима, январское солнце, по-летнему впечатанное тысячами ног в л╦д тротуаров.

Первое, что я помню, так это то, что я практически не помню ничего, кроме тр╦х комнат, впоследствии оказавшихся объедин╦нными под кодовым названием "квартира #16", но это уже позже, гораздо позже.

Я лечу свою десну солью и теперь эта соль выходит из меня в виде странных сл╦з и ничем не сдерживаемых беззвучных рыданий, иногда даже радостных и счастливых. Я еду и не удивляюсь ничему. Еду 25 лет жизни, вс╦ время к одной светлой точке┘

Дом был большим, несмотря на то, что он назывался квартирой, что вокруг было советское время и что времени не было вообще, а было только большое пространство Дома.

Дома был я. Какие-то стены освещало тогдашнее солнце, может быть, сейчас за горизонт садится оно же. Солнце было в окне четв╦ртого этажа и наверняка как-нибудь попадало на зеркальное трюмо у стены.

Интересное замечание: троллейбус едет строго с востока на запад, как бы догоняя солнце, по сквозной улице, отверзнутой всем продольным ветрам этого шарообразного мира. Когда я вышел на эту улицу и увидел троллейбус, до остановки и ему и мне оставался одинаковый отрезок пути. Загорелся зел╦ный сигнал светофора, троллейбус тронулся, я побежал. Мы двигались к остановке синхронно и параллельно, только он плавно ехал, а я плавно бежал у его борта. И мне и водителю в глаза с запада сияло одинаково золотистое, почти летнее январское солнце, и получалось, что рогатый железный цилиндр и я двигались рядом по направлению к залитой светом остановке на залитой светом улице, уходящей просто куда-то в солнце.

К стенам дома я привык где-то раза с третьего. Потом уже появились предметы. Через бесконечно долгий срок я смог разделять мир Дома на игрушки и остальные вещи. Вещи, так или иначе, какими-то своими задними краями срастались с пространством и снова становились Домом, уже заполненным вс╦ выше, вс╦ шире и вс╦ дальше. До самого окна. Поначалу окно было одно. Только посредством этой штуки я мог отыскивать солнце. Когда солнце было найдено, вокруг него незаметно появлялось небо. Постепенно выяснилось, что окно способно множиться и переноситься в разные стороны света. Позднее я уже тв╦рдо уяснил, что в любой комнате первым делом мой глаз ищет и устанавливает окно. В "квартире" оказалось около четыр╦х окон, выходящих либо на восход, либо на закат. Для детского взгляда утро и вечер были всегда более впечатляющими картинками, чем сам день. День был связан со светом вообще, и дн╦м границ или горизонтов не существовало, они появлялись или с утра, или ближе к вечеру.

Когда я разобрался со светом и окнами, я стал ощущать пространство Дома вокруг себя более комфортно, может быть оттого, что почувствовал уют внутри себя после того, как сумел сориентировать свой первый компас по окнам, стенам и коридорам между комнатами.

Ещ╦ были двери. Иногда гардины или шторы заменяли понятие дверей, но, так или иначе, пространство Дома оказалось более сложным, чем просто параллелепипед. Двери всегда что-то хранили, даже, если бывали незаперты. Я очень хорошо помню эти удивительно длинные шторы, уходящие ввысь, к неизменно белому потолку. К белизне потолка я привык ещ╦ быстрее, чем к присутствию окон и дверей. Потолок √ вот то общее, что всегда и повсеместно объединяло все комнаты в один Дом. Полы √ другое дело. Я исследовал каждый зел╦ный сантиметр холодного линолеума, каждый переход горизонтальной плоскости в вертикальную, каждый угол и поворот. Надо всеми этими исследованиями, так или иначе, нависала одинаково белая штукатурка потолка.

Когда закон перспективы стал настолько близок к телу, что я попросту мысленно формировал себя в н╦м, тогда появились вопросы о том, что за стенами Дома. Вернее, это были даже не вопросы, а всего лишь желание утолить свою уверенность в нескончаемости Дома.

Получилось так, что сам Дом оказался как бы подвешенным между земл╦й и небом. За последней дверью прихожей (кстати, во всех прихожих как нарочно не было ни единого нам╦ка на окно) находилось пространство лестницы подъезда. Вниз оказалось ещ╦ четыре таких же этажа, впрочем, не совсем таких же. Отличия бросались в глаза сразу же, при первой встрече √ чаще всего в форме общего впечатления. Разный цвет, запах, иная температура, другой настрой и снова √ новые и новые приглашения вниз. До сих пор мне часто снится во сне мой подъезд в таком странном осадно-бомб╦жном проекте, что зайти по лестнице на четв╦ртый этаж физически невозможно, хотя наличие там Дома несомненно.

Подъезд привил первые мысли о том, что может существовать полу-Дом, цементное, хоть и родное, но неуютное пространство, где меньше света и оттого √ меньше прав на изучение стен и пола, а значит √ меньше прав на жизнь. Темнота ущемляет очень многих детей видимо потому, что они ещ╦ содержат в себе слишком много чистого нездешнего света.

В сознании Дом застыл длинной четыр╦хэтажной структурой, где на е╦ угловом повороте, на верхнем этаже есть ещ╦ более свой Дом, в котором, в свою очередь можно найти ещ╦ более личные и свои места, где можно удобно и безопасно расположиться и исследовать сво╦ внутреннее пространство, с его окнами и солнцами в них.

Пока я справляюсь со своей болью в грохочущем троллейбусе, память подбрасывает воспоминания о выходе.

Выйдя из Дома, я оказывался либо во дворе, либо на улице, либо в городе, либо вообще в самых непредсказуемых местах √ вс╦ зависело от цели выхода. Изучив наружное пространство из окна и с балкона, я выяснил приблизительные его границы, насколько хватало взгляда. Оставалось убедиться в неизменности мира за окном. Для этих целей и существовала возможность выйти из Дома. Хотя, как только я осуществлял выход, во-первых √ мир оказывался не таким уж неизменным, а во-вторых √ предполагал дальнейшее расширение, как это уже было с подъездом. Кроме меня на действительность внедомашнего мира претендовало ещ╦ какое-то количество людей (их я и видел вокруг Дома), поэтому двор, улица, город и другие места сразу пришлось отнести к разряду не-Дома. Этот вывод возник не категорически, но по какой-то спокойной всеобщей договор╦нности, как это бывает с законами типа "низ √ это то, что под ногами".

Открытое летнее небо впечатляло не меньше, чем деревья. Сами деревья поначалу выступали не как растения или объекты, а как весомая зел╦ная масса, заполняющая собой все более-менее свободные участки пространства. Места, где деревьев не было, были полями, и потому как-то естественно и просто относились ближе к разделу "небо", ибо не препятствовали никакими массами и деталями. Деталей хватало на земле, когда ноги сами улавливали разницу между линолеумом и травой, бетоном и асфальтом; конкретика и законченность этих деталей могла увлечь настолько, что деревья и небо могли быть отложены на потом. На изучение деталей ушло много времени, но это время воспринималось, скорее, как остановленное и укрупняющееся, нежели каким-то образом потраченное. В том-то вс╦ и дело, что не тратилось ничего. Дом например, как был, так и до сих пор стоит, хотя уже успел вместе со мной перекочевать как минимум в три разных географических места. Интересно то, что внутри всегда есть какое-то очень точное ощущение оседлости или не оседлости. "Вот это будет мой новый Дом", или "теперь здесь √ Дом", или "это не Дом, это лишь временное место". И вс╦ же Домом с большой буквы надолго оста╦тся самый первый из запомнившихся. Иногда складывается странно радушная ситуация: несколько мест, которые вполне могут зваться Домом, однако ни в одном из них нет хозяина, а сам он может, к примеру, быть в пути, ехать из Дома в Дом на каком-нибудь скрипящем морозном троллейбусе. Но вопрос о пути ещ╦ не стоял на дороге моей солнечной памяти.


2.

Жил я всегда Дома, а выходил как обычно √ куда-то. И это "куда-то" всегда оказывалось конкретным местом, зависящим от моего намерения. Единственное, что я до сих пор знаю об этих конкретных местах √ это то, что они не Дом. В них можно попасть, только покинув Дом. Например, так я всякий раз оказывался в детском саду. Вынужденно, конечно. Здесь мо╦ намерение являлось или родовым (фамильным) или обратным по значению. То же и со школой. Тем не менее, и в саду, и в школе нашлись друзья и враждебные попутчики, а это всеми нами воспринималось, как побочные положительные или отрицательные эффекты, даже первая влюбл╦нность и ревность. С кем не бывало, покинув пределы родного Дома, вдруг увидать нечто и тут же подвергнуться потоку страстей и новых ощущений.

С какого-то момента очень характерной чертой жизни стала повторность или √ цикличность. Чтобы там не говорили старшие по званию насч╦т распорядка, режима или расписания, а большие повторы проявляли себя именно как большие повторы. Зимнее т╦мное утро, согревание у печки, один и тот же завтрак, один путь в школу, одни и те же стены, лица, звуки, запахи, одна и та же кровать каждый вечер. Каждую ночь Дома.

Вообще говоря, вс╦ просто. Я вышел из Дома за хлебом, прош╦л путь в пространстве и заш╦л в гастроном. Купил хлеб, познакомился с новым другом и вернулся Домой. Пош╦л в гости к новому другу, он жив╦т в том же здании, где находится гастроном, только в другой его части. Опять вернулся Домой. Решили с другом обследовать местность вокруг гастронома. В результате во внутреннем пространстве гастронома обнаружилась асфальтированная площадка для игры в футбол и езды на велосипедах. Новые знакомые. Живут в этом же комплексе, только в чуть более дальних его частях. Иду с родителями к родственникам на праздник. Путь в пространстве вс╦ к тому же комплексу, где гастроном, где живут друзья, и где во внутреннем поле мы бь╦м по мячу. Родственники живут в Новом (как оказалось) крыле, чуть дальше. Осень, хожу в школу. Школа примыкает к комплексу строений. Вообще говоря, выяснилось, что, выйдя из Дома, я просто проделываю путь к другой точке, к другому острову, где и есть вс╦ остальное. Оно расположено в самых разных частях этого комплекса. Просто бассейн чуть дальше и левее, чем, к примеру, кинотеатр или же трест, где работает моя бабушка. Этот комплекс позднее стал дробиться для удобства объяснения на районы, а в целом стал именоваться неким городом. Но Дом почему-то стоит от всего города отдельно, так как Дома надо проснуться и уснуть, и ещ╦ необходимо этот дом покинуть, чтобы попасть куда-нибудь ещ╦.

Однажды я покинул Дом и проделал путь в пространстве на поезде. Я попал в совершенно незнакомый сектор комплекса, но по внешним признакам и по внутреннему характеру это был вс╦ тот же город. Однажды пришлось создавать на краю этого незнакомого сектора подобие своего Дома, как бы новый Дом, для удобства и чтобы избежать необходимости возвращаться каждый раз назад на поезде или на самол╦те. Передвигаться на самол╦те или на поезде поначалу интересно √ видишь, что город есть не везде, и, тем не менее, сам салон или вагон, где ты летишь или едешь √ как будто продолжение этого города, его тоннелеобразная растянутость в пространстве между Домом и каким-то местом в этом городе. Так что кажется, хоть за окном и мелькают сплошные чахлые мазутные ╦лки, но город нескончаем и ты всегда в н╦м.

В детстве мысль о бесконечности города всегда была при себе и казалась естественной, но настолько же естественным было желание выходить из Дома и проделывать путь в город. Цели придумывались или возникали спонтанно и эти процессы вполне могли называться жизнью. А жить в целом было не страшно, потому что со временем вырастала уверенность в том, что Дом постоянно находится в одном месте города, и это дарило спокойствие, и до сих пор дарит.

Однако, я продолжал покидать свой Дом, с каждым разом углубляясь в город вс╦ глубже и дальше. Иногда я заходил так далеко, что часть городского сектора, где я был, условно называлась "другим городом" с иным названием, а где-то поблизости эта часть комплекса грозила называться вообще "другой страной". На дальних просторах города я всегда встречал что-то новое для себя, но, едва встретив, я обнаруживал в этом новом хорошо знакомую мне природу, с которой я сталкивался не только в гастрономе, в школе, на улице или во дворе, но даже √ у себя Дома.

Когда я понял в один из своих визитов в город, что вот эту девушку я люблю и, что ждал встречи с ней так долго, тогда у всех моих путешествий вне Дома появился определ╦нный смысл. Теперь я мог назвать свои вылазки исканиями, даже в тех прозаических случаях, когда ходил за хлебом. Ведь, в конце концов, нужно было есть, чтобы жить и чтобы были силы выйти и искать дальше, снова и снова. Когда через какое-то время я испытал страшную боль отверженности, для меня на миг исчез смысл моих путешествий по городу и даже смысл моей жизни в Доме. Но раз уж я вс╦ таки решил тогда выжить, значит во мне было это глубинное неосознаваемое чувство того, что я сам придумываю себе все эти испытания с драками, болезнями, отд╦ргиванием рук, которые любишь и другими страданиями; придумываю, чтобы получить реальный плотный опыт, а не ограничиваться фантазиями, сидя Дома.

Я упорно продвигался дальше по городу, ибо ещ╦ Дома узнал, что у меня будет вс╦, что нужно: и любовь, и счастье, и сво╦ дело по душе. А раз это было где-то во мне с самого детства, когда я ещ╦ не покидал Дома, то вскоре я наш╦л это и в городе. Вот тогда мне стало по настоящему легко √ с верой, с любовью и с надеждой. И тогда я стал кое-что понимать уже умом. Например то, что моя вера в бога, моя любовь к жизни и моя надежда на счастье и свет так же бесконечны, как этот город, где я их искал, и так же дарят спокойную радость, как Дом в точном месте этого города. За город я тоже выезжал несколько раз┘ Есть конечно те самые поля, где для глаза есть только небо и к этому небу для удобства √ земля, так сказать "низ √ это то, что под ногами" и √ далее в перспективу. Есть лес или море, где никакого города нет, есть, например, космос, где всего хватает, но нет зел╦ных масс деревьев, структур домов, городов, нет ни вод, ни земель, ни цельного огня, ни воздуха. Перспектив тоже, кстати, не видно в космосе. Можно, конечно, двигаться к одной избранной заранее световой точке, как будто сидя в устаревшем салоне троллейбуса и двигаясь параллельно экватору с востока на запад, но √ вс╦ равно √ к свету. Конечно же, в этом случае важно определиться, вышел ты из Дома и ид╦шь к друзьям или по делам в город, или же возвращаешься Домой. Но может оказаться и так, что повсюду вроде бы √ Дом, но тебя нет ни в одном из них, и ты просто в пути, будто бы всегда и всюду √ движешься Домой. А можно и не определяться, то есть, вс╦ равно, тряс╦шься ты в сумеречном транспорте где-то на пути, или уже сидишь Дома, или вышел куда-нибудь √ в любом случае ты можешь решить для себя: "я давно уже Дома" и просто встать в эту световую точку так, что даже и тоннеля никакого не останется, будет один свет и больше ничего. Ни боли никакой, ни шока, ни зимы, ни лета. Смотришь просто на этот шарообразный мир в своих милостивых руках и вспоминаешь о какой-то своей памяти. И нет уже двух конечных остановок на востоке и на западе, есть только одно кольцо 53-го маршрута. И все свои 25 лет я никуда не ехал, а каждый миг жил в этой самой светлой точке Дома.




24/25 января 1998