АКМ |
Я ПРИДУ ПЛЮНУТЬ
|
|
|
Где-то в июле 1946 года Жан д'Аллюэн встретил Салливана на каком-то франко-американском собрании. Через два дня Салливан принес ему свою рукопись.
Тогда же он сказал, что считает себя скорее черным, нежели белым, хотя и перешагнул за разделяющую их черту; известно, что каждый год многие тысячи "черных" (признаваемых таковыми законом) исчезают из листов переписи и переходят в противоположный лагерь; это внушало Салливану некое презрение к "хорошим черным", кого белые с подчеркнутой теплотой похлопывают по плечу в литературе. Он придерживался мнения, что можно вообразить себе и даже встретить черных, которые так же жестоки, как и белые. Это он и хотел самолично доказать в этом коротком романе, на который Жан д'Аллюэн приобрел права сразу, как только ознакомился с ним благодаря посредничеству друга. Салливан не колеблясь оставил свою рукопись во Франции, тем более, что его контакты с американцами только что доказали тщетность любой попытки публикации романа в его родной стране.
Здесь у нас моралисты, которые всем хорошо известны, упрекнут некоторые страницы в их... чрезмерном реализме. Нам кажется интересным подчеркнуть основополагающие различия между этими страницами и рассказами Миллера; сей последний, не колеблясь, прибегает к весьма резвому лексикону; напротив, создается впечатление, что Салливан скорее хочет подвести читателя к желаемому впечатлению путем употребления оборотов речи и языковых конструкций, а не прибегает к использованию крепких выражений; в этом плане он скорее близок к латинской эротической традиции.
С другой стороны, на этих страницах четко прослеживается влияние Кейна (хотя их автор и не старается оправдать путем уловки, или отсылая к найденной рукописи, или еще как-то употребление первого лица, тогда как названный романист провозглашает необходимость обращения к первому лицу в забавном предисловии к книге "Трое подобных" - сборника, состоящего из трех коротких романов, объединенных под одной обложкой и переведенных у нас Сабиной Берриц) и также многочисленных романов Чейза и других сторонников ужасов в литературе. И в этом плане, надо признать, Салливан более явственно проявляет себя как садист по сравнению со своими знаменитыми предшественниками; ничего удивительного, что его произведения отказались печатать в Америке: можем биться об заклад, что его запретят там на следующий же день после публикации. Что же касается самой его сути, надо видеть в этом романе проявление стремления к мести у расы, которую, что бы там ни говорили, и по сей день подвергают глумлению и терроризируют; это нечто вроде попытки экзорцизма по отношению к превосходству "настоящих" белых, так же человек эпохи неолита рисовал бизонов, пораженных стрелами, чтобы завлечь свою добычу в западню; это и весьма заметное пренебрежение правдоподобием и уступками вкусу публики. Увы, Америка - страна обетованная, это также и избранная страна пуритан, алкоголиков и "задолбите-это-себе-на-носу": если во Франции стремятся к предельной оригинальности, то по другую сторону Атлантики не испытывают ни малейшей неловкости, эксплуатируя без зазрения совести зарекомендовавшую себя форму. Господи ты Боже мой, это способ не хуже других сбыть с рук товар...
Борис Виан
Никто не знал меня в Бактоне. Клем потому и выбрал этот город; да к тому же, даже если бы я сдрейфил и передумал, мне не хватило бы бензина, чтобы продолжать путь дальше на север. Только-только пять литров. Вместе с моим долларом и письмом Клема это было все, чем я обладал. О чемодане говорить не будем. О том, что в нем лежало. Да, забыл: в багажнике машины у меня лежал небольшой револьвер малыша, злополучный дешевый револьвер калибра 6,35; он еще лежал в его кармане, когда шериф пришел к нам, чтобы сказать, что мы должны забрать тело и похоронить его. Должен сказать, что я больше рассчитывал на письмо Клема, чем на все остальное. Это должно было получиться; нужно было, чтобы это получилось. Я смотрел на свои руки на руле, на свои пальцы, на свои ногти. В самом деле, никто не мог бы придраться. С этой стороны никакого риска. Может быть, я из этого выкарабкаюсь...
Мой брат Том познакомился с Клемом в университете. Клем вел себя с ним не так, как другие студенты. Он с удовольствием разговаривал с ним, они выпивали вместе, вместе прогуливались в кадиллаке Клема. Именно благодаря Клему терпели Тома. Когда он уехал, чтобы заменить своего отца на посту главы фабрики, Том тоже стал подумывать об отъезде. Он вернулся к нам. Он многому научился и без труда получил пост учителя в новой школе. А потом - история с малышом, и все пошло прахом. Я-то был достаточно лицемерен, чтобы ничего не сказать, а вот малыш - нет. Он не видел в этом ничего дурного. Отец и брат девушки занялись им.
Так появилось письмо моего брата Клему. Я больше не мог оставаться в этих краях, и он просил Клема подыскать для меня что-нибудь. Не очень далеко, чтобы он мог меня видеть время от времени, но достаточно далеко, чтобы никто нас не знал. Он думал, что с моим лицом и моим характером мы абсолютно ничем не рискуем. Он, может быть, был прав, но я, однако, вспоминал малыша.
Управляющий книжным магазином в Бактоне - такова была моя новая работа. Я должен был связаться с предыдущим управляющим и войти в курс дела в течение трех дней. Он шел на повышение и хотел пустить шороху на своем пути. Было солнечно. Улица теперь называлась Перл-Харбор Стрит. Возможно, Клем этого не знал. Старое название тоже можно было прочитать на табличках. Под номером 270 я увидел магазин и остановил свой нэш перед дверью. Управляющий, сидя за кассой, списывал цифры в реестр; это был мужчина средних лет, с бледными светлыми волосами и суровым взглядом голубых глаз, насколько я мог рассмотреть, открывая дверь. Я поздоровался с ним.
- Здравствуйте. Что вам угодно?
- У меня для вас письмо.
- А! Так это вас я должен ввести в курс дела. Покажите-ка это письмо.
Он взял его, прочел, повертел и вернул мне.
- Это несложно, - сказал он. - Вот склад (он кругообразно повел рукой). - Счета будут готовы сегодня вечером. Что касается продажи, рекламы и прочего, следуйте указаниям инспекторов фирмы и тем, что будут в бумагах, которые вы будете получать.
- Это - цепь книжных лавок?
- Да. Филиалы.
- Так, - сказал я, - что раскупается лучше всего?
- О! Романы. Плохие романы, но это нас не касается. Неплохо идут религиозные книги, а также школьные учебники. Не очень много покупают книг для детей и не больше - серьезных книг. Я никогда не старался развивать торговлю в этом направлении.
- Религиозные книги - для вас несерьезные?
Он провел языком по губам.
- Не заставляйте меня говорить то, чего я не говорил.
Я от души рассмеялся.
- Не принимайте всерьез, я тоже об этом много не раздумываю.
- Что ж, я дам вам совет. Пусть люди об этом не знают, и каждое воскресенье отправляйтесь послушать пастора, в противном случае они вас быстренько спровадят.
- О! Хорошо, - сказал я. - Буду слушать пастора.
- Держите, - сказал он, протягивая мне листок. - Проверьте это. Это счета за последний месяц. Все очень п ffb росто. Мы получаем все книги из главной конторы фирмы. Надо только отмечать все поступления и движение к покупателю в трех экземплярах. Они приезжают за выручкой каждые две недели. Зарплату получаете чеком, с небольшими процентами.
- Дайте-ка мне это, - сказал я.
Я взял листок и уселся на низкий прилавок, на котором громоздились книги, снятые с полок покупателями, - он их, наверно, не успел поставить на место.
- Чем можно заняться в этих краях? - спросил я его затем.
- Ничем, - сказал он. - В аптеке напротив бывают девицы, а у Рикардо - бурбон, это в двух кварталах отсюда.
Манеры у него были резкие, но он не был неприятен.
- Сколько времени вы уже здесь?
- Пять лет, - сказал он. - Еще пять лет тянуть.
- А потом?
- Вы любопытны.
- Это вы виноваты. Зачем вы сказали - еще пять? Я вас об этом не спрашивал.
Линия его рта смягчилась, а глаза сощурились.
- Вы правы. Что ж, еще пять лет - и я покончу с работой.
- Чтобы заняться чем?
- Писать, - сказал он. - Писать бестселлеры. Только бестселлеры. Исторические романы; романы, где негры будут спать с белыми женщинами и их не линчуют; романы, в которых чистым молодым девушкам удается сохранить невинность среди отвратительного сброда пригородов.
Он ухмыльнулся.
- Бестселлеры, вот как! И потом, романы предельно смелые и оригинальные. В этой стране легко быть смелым; стоит лишь сказать то, что все могут видеть, если возьмут на себя труд посмотреть.
- Вам это удастся, - сказал я.
- Конечно, мне это удастся. У меня их уже шесть готово.
- Вы ни разу не попытались их пристроить?
- Я ведь не друг и не подружка издателя, и у меня нет таких денег, чтобы можно было их потратить на это дело.
- И что же?
- А то, что через пять лет у меня будет достаточно денег.
- Вам это непременно удастся, - произнес я в заключение.
В течение последующих двух дней дел было достаточно, несмотря на то, что работа в магазине действительно была налажена очень просто. Надо было родить списки заявок на книги, и потом Хансен - так звали управляющего - снабдил меня различными сведениями о клиентах, определенное число которых регулярно заходило к нему поговорить о литературе. Их знания о литературе ограничивались тем, что они могли почерпнуть из "Сатердэй Ревью" или литературной странички в местной газете, тираж которой достигал шестидесяти тысяч. Пока что я ограничился тем, что слушал, как они беседуют с Хансеном, стараясь запомнить их имена и удержать в памяти лица, потому что в книжной лавке очень большое значение, чем в других магазинах, имеет ваша способность обратиться к покупателю по имени, как только он переступил порог.
Что касается жилья, я уладил все благодаря ему. Я въеду в двухкомнатную квартиру, которую он занимал, - она располагалась как раз над аптекой напротив лавки. Он ссудил меня несколькими долларами на те три дня, что мне надо было прожить в гостинице, и был столь любезен, что предлагал мне разделить его трапезу дважды из трех раз, помогая мне таким образом избежать необходимости увеличивать мой долг ему. Это был шикарный тип. Меня очень расстроила эта его история с бестселлерами; бестселлеры вот так вот не пишутся, даже если у вас завелись деньги. Может быть, у него был талант. Я очень надеялся на это - ради него.
На третий день он повел меня к Рикардо выпить рюмку перед обедом. Было десять часов, он должен был уехать во второй половине дня.
Это должен был быть наш последний обед вдвоем. Потом я останусь один на один с клиентами, один на один с городом. Надо было, чтобы я это выдержал. Мне уже повезло, что я встретил Хансена. Со своим единственным долларом я смог бы прожить три дня, продавая разные мелочи, но так я продержался отлично. Я начинал новую жизнь удачно.
Заведение Рикардо было обычное, опрятное, противное место. Здесь пахло жареным луком и пончиками. Какой-то тип за стойкой рассеянно почитывал газету.
- Вам что подать? - спросил он.
- Два бурбона, - скомандовал Хансен, вопросительно взглянув на меня.
Я утвердительно кивнул.
Официант подал нам виски в больших стаканах, со льдом и соломинками.
- Я всегда пью его так, - объяснил Хансен. - Вы не обязаны...
- Порядок, - сказал я.
Если вы никогда не пили бурбон со льдом через тонкую соломинку, то не можете знать, какое действие он производит. Это словно поток огня, изливающийся в ваше небо. Мягкого огня; это ужасно.
- Отлично! - сказал я с одобрением. Глаза мои встретились с моим лицом в зеркале. Вид у меня был совершенно обалделый. В течение какого-то времени я совсем не пил. Хансен рассмеялся.
- Не беспокойтесь, - сказал он. - К несчастью, к этому быстро привыкаешь. Итак, - продолжал он, - надо будет приучить к моим вкусам официанта ближайшего заведения, куда я буду ходить на водопой...
- Мне жаль, что вы уезжаете, - сказал я.
Он рассмеялся.
- Если бы я остался, то вас здесь не было бы!.. Нет, - продолжал он, - лучше мне уехать. Больше пяти лет, проклятье!
Он одним глотком допил свой стакан и заказал второй.
- О, вы к этому быстро привыкнете. - Он окинул меня взглядом с головы до ног. - Вы симпатичный парень. Есть в вас нечто, чего сразу не поймешь. Ваш голос.
Я улыбнулся, не ответив ему. Это был ужасный тип.
- У вас слишком глубокий голос. Вы не певец?
- О, пою иногда, чтобы позабавить самого себя.
Теперь я больше не пел. Раньше - да, до истории с малышом. Я пел и аккомпанировал себе на гитаре. Я пел блюзы Хэнди и старые мелодии Нью-Орлеана, и другие, которые я сочинял на своей гитаре, но больше мне не хотелось играть на гитаре. Мне нужны были деньги. Много. Чтобы потом иметь остальное.
- С таким голосом все женщины будут ваши, - сказал Хансен.
Я пожал плечами.
- Это вас не интересует?
Он хлопнул меня по спине.
- Вы прогуляйтесь вокруг аптеки. Там их всех и найдете. У них в городе клуб. Клуб девчонок-подростков. Ну, знаете, таких, которые носят красные носки и полосатые свитера и пишут письма Френки Синатре. Аптека - это у них вроде генштаб. Да вы, наверное, их уже видели? Да нет, вы и вправду почти все дни проводили в магазине.
Я тоже взял еще один бурбон. Это циркулировало где-то глубоко по моим рукам, ногам, по всему моему телу. Там у нас не хватало девчонок-подростков. И мне так их захотелось. Пятнадцатилетние малышки с торчащими под облегающими свитерами грудями; они это хорошо знают, шлюшки, и делают так специально. И носки. Яркожелтые или яркозеленые носки, так прямо поднимающиеся из туфель без каблука; и пышные юбки, и круглые коленки; и всегда усаживаются на земле, так скрестив ноги, что видны белые трусики. Так, мне они нравились, девчонки-подростки. Хансен смотрел на меня.
- Они все согласны, - сказал он. - Вы немногим рискуете. Они знают кучу мест, куда вас можно повести.
- Не считайте меня свиньей, - сказал я.
- Да нет! - сказал он. - Я хотел сказать - повести вас потанцевать и выпить. Он улыбнулся. У меня, без сомнения, был заинтересованный вид.
- Они забавны, - сказал он. - Они придут в магазин взглянуть на вас.
- Что им делать в магазине?
- Они будут покупать у вас фотографии актеров и, как будто случайно, все книги по психоанализу. Медицинские книги, хочу я сказать. Они все изучают медицину.
- Что ж, - пробурчал я. - Посмотрим.
Я, наверное, достаточно хорошо изобразил безразличие на сей раз, потому что Хансен заговорил о чем-то другом. А потом мы пообедали и что-то около двух часов он уехал. Я остался стоять один перед лавкой.
Думаю, я прожил там уже две недели, когда начал скучать. Все это время я не покидал магазин. Торговля шла хорошо. Книги раскупались хорошо; что касается рекламы, все делалось заранее.
ffb Фирма присылала каждую неделю вместе с пакетом, пополняющим запасы книг, иллюстрированные листки или складные проспекты, которые надо было помещать на хорошее место на витрине, под соответствующей книгой или просто на виду. В трех четвертях случаев мне достаточно было прочесть коммерческую аннотацию, открыть книгу на четырех-пяти страницах в разных местах, чтобы иметь совершенно исчерпывающее представление о ее содержании - совершенно достаточное, по крайней мере, чтобы говорить о ней с теми беднягами, которые попадались на удочку благодаря ухищрениям рекламы: иллюстрированной обложки, складного проспекта и фото автора в сопровождении маленькой биографической справки. Книги очень дороги, и все это что-нибудь да значит; это в общем-то доказывает, что люди мало заботятся о том, чтобы купить настоящую литературу; они хотят иметь книгу, которую порекомендовал их клуб; ту, о которой говорят, и им совершенно наплевать, что она содержит в себе. Некоторые книжки сопровождал целый ворох рекламных материалов - сопроводительная записка рекомендовала посвятить им целую витрину и распространить о них рекламные брошюры. Я складывал их стопкой возле кассы и всовывал одну в каждый пакет книг. Никто никогда не откажется от брошюры, отпечатанной на глянцевой бумаге, а несколько фраз, напечатанных на ее обложке,- это как раз то, что нужно рассказывать таким клиентам, какие были у меня в этом городе. Центральная контора фирмы пользовалась такой рекламой для всех книг несколько скандального свойства - они раскупались сразу после полудня в тот день, когда их выставляли.
Сказать честно, я не так уж скучал, но я уже начал механически управляться с рутинными коммерческими делами, и у меня было время подумать об остальном. И от этого я нервничал. Все шло слишком хорошо.
Погода была отличная. Кончалось лето. Город пропах пылью. Внизу, у реки под деревьями, было прохладно. Я никогда не совершал прогулок со дня приезда и совсем не знал местность вокруг. Я ощущал как бы потребность в свежем воздухе. Но ощущал я в особенности другую потребность, что меня очень раздражало. Мне нужны были женщины.
В тот вечер, опустив железную штору в пять часов, я не вернулся работать, как всегда в магазин, под свет ртутных ламп. Я взял шляпу и, перекинув куртку через плечо, прямиком направился в аптеку. Жил я как раз над ней. Внутри было три клиента. Парнишка лет пятнадцати и три девицы - примерно того же возраста. Они взглянули на меня с отсутствующим видом и опять отвернулись к своим стаканам с замороженным молоком. Один вид этого продукта чуть не довел меня до обморока. К счастью, противоядие находилось в кармане моей куртки.
Я уселся у бара, через один табурет от той из двух девиц, что была покрупнее. Официантка, довольно уродливая брюнетка, вяло подняла голову, глядя на меня.
- Что у вас есть без молока? - сказал я.
- Лимонный сок? - предложила она. - Грейпфрутовый? Томатный? Кока-кола?
- Грейпфрут, - сказал я. - И чтобы стакан был полон не до краев.
Я полез в куртку и откупорил фляжку.
- Никакого алкоголя здесь, - вяло запротестовала официантка.
- Да ладно. Это мое лекарство, - рассмеялся я. - Не беспокойтесь о своей лицензии.
Я протянул ей доллар. Сегодня утром я получил свой чек. Девяносто долларов за неделю. Клем знал людей. Она дала мне сдачу, и я оставил ей щедрые чаевые.
Сок грейпфрута с бурбоном - это не так уж замечательно, но лучше, чем без ничего, во всяком случае. Мне стало лучше. Я выкарабкаюсь. Я уже начал выкарабкиваться. Ребятки смотрели на меня. Для этих сопляков двадцатишестилетний тип - уже старик; я изобразил улыбку для белокурой малышки; она была одета в голубой с белыми полосами свитер без воротника, с закатанными до локтя рукавами, и на ней были беленькие носочки и туфли на толстых каучуковых подошвах. Она была миленькая. С хорошо развитыми 1005
формами. Под рукой это, наверное, ощущалось как зрелые сливы. Она была без лифчика и соски ее вырисовывались сквозь шерстяную ткань свитера. Она тоже мне улыбнулась.
- Что, жарко? - высказал я предположение.
- До смерти, - сказала она, потягиваясь.
Под мышками у нее проступили пятна от пота. Это произвело на меня определенное действие. Я поднялся и бросил пять центов в щель автоматического проигрывателя, который стоял там.
- А потанцевать смелости хватит? - сказал я, приближаясь к ней.
- Ох, вы меня убьете! - сказала она.
Она так ко мне прижалась, что у меня перехватило дыхание. От нее пахло, как от чистенького младенца. Она была тоненькая, и я мог дотянуться до ее правого плеча и правой руки. Потом я двинул руку опять вверх и скользнул пальцами ей под грудь. Другая пара смотрела на нас и тоже принялась танцевать. Это была уже поднадоевшая песня Дайны Шор "Прогони летящую муху". Она подпевала без слов. Официантка оторвала нос от своего журнала, увидела, что мы танцуем, и вновь погрузилась в чтение.
Под пуловером у малышки ничего не было. Это сразу чувствовалось. Хорошо бы, чтоб пластинка уже кончилась, еще две минуты, и я имел бы просто неприличный вид. Она оставила меня, вернулась на свое место и посмотрела на меня.
- Для взрослого вы неплохо танцуете..., - сказала она.
- Это меня дедушка научил, - сказал я.
- Чувствуется, - насмешливо бросила она. - И на копейку не сечете.
- ВЫ меня, конечно, наколете в том, что касается джаза, но я могу научить вас другим штучкам.
Она полуприкрыла глаза.
- Штучкам, которые умеют взрослые?
- Это зависит от того, есть ли у вас способности.
- А, вижу, куда вы клоните... - сказала она.
- Вы, конечно, не знаете, куда я клоню. Есть у кого-нибудь из вас гитара?
- Вы играете на гитаре? - сказал мальчишка. У него был такой вид, будто он только что проснулся.
- Я немного играю на гитаре, - сказал я.
- Тогда вы и поете тоже, - сказала другая девица.
- Я немного пою...
- У него голос как у Кэба Кэллоуэя, - насмешливо сказала первая.
Ее раздражало то, что другие со мной разговаривают. Я тихонько дернул наживку.
- Поведите меня куда-нибудь, где есть гитара, - сказал я, глядя на нее, - и я покажу вам, что я умею. Я не стремлюсь к тому, чтобы меня принимали за В.-Ч.Хэнди, но могу наигрывать блюзы.
Она выдержала мой взгляд.
- Ладно, - сказала она, - мы поедем к Би-Джи.
- У него есть гитара?
- У нее есть гитара, у Бетти Джейн.
- Это мог бы быть Барух Джюниор. - Я зубоскалил.
- Ну да! - сказала она. - Он же здесь живет. Пошли.
- Мы туда отправляемся прямо сейчас? - спросил мальчишка.
- Почему бы нет? - сказал я. - Ей надо, чтобы ей вытерли носик.
- О'кей, - сказал мальчишка. - Меня зовут Дик. А она - Джики. Он указал на ту, с которой я танцевал.
- А я, - сказала другая, - Джуди.
- Я - Ли Андерсон, - сказал я. - Работаю в книжной лавке напротив.
- Мы знаем, - сказала Джики. - Уже две недели нам это известно.
- Вас это так интересует?
- Конечно, - сказала Джуди. - В наших местах не хватает мужчин. Мы вышли вчетвером, хотя Дик и протестовал. У них был весьма возбужденный вид. У меня оставалось достаточно бурбона, чтобы возбудить их еще немного, когда это понадобится.
- Следую за вами, - сказал я, когда мы оказались на воздухе. Кабриолет Дика, старая модель крейслера, стоял у дверей. Он усадил девиц на переднее сиденье, а я расположился сзади.
- Чем вы занимаетесь на гражданке, молодые люди? - спросил я.
Машина резко взяла с места, и Джики встала на колени на сиденье, повернувшись ко мне лицом, чтобы отвечать.
- Мы работаем, - сказала она.
- Учеба?.. - подсказал я.
- Ну да, и другое тоже...
- Если бы вы пересели сюда, - сказал я, немного форсируя голос из-за ветра, - разговаривать было бы удобнее.
- Вот еще, - прошептала она.
Она опять полуприк ffb рыла веки. Наверное, научилась этому трюку в каком-нибудь фильме.
- Вы, что же, не хотите скомпрометировать себя?
- Ну ладно, - сказала она. Я обхватил ее плечи и перевернул ее через разделяющую нас спинку сиденья.
- Эй вы! - сказала Джуди, обернувшись. - У вас своеобразная манера разговаривать.
Я в это время усаживал Джики слева от себя и старался ухватить ее за наиболее подходящее место. Это получалось весьма недурно. Похоже, она понимала смысл шутки. Я усадил ее на кожаное сиденье и обнял за шею.
- А теперь - спокойствие, - сказал я. - А то я вас отшлепаю по попке.
- Что у вас в этой бутылке? - сказала она. Куртка лежала у меня на коленях. Она просунула под нее руку, и не знаю, специально ли она это сделала, но нацелилась она чертовски верно.
- Не двигайтесь, - сказал я, вытаскивая ее руку. - Я поухаживаю за вами. Я отвинтил никелированную пробку и протянул ей флягу. Она сделала порядочный глоток.
- Только не до конца! - запротестовал Дик. Он следил за нами в зеркало заднего обзора.
- Передайте мне, Ли, старый крокодил...
- Не бойтесь, у меня есть еще одна. Он удерживал руль одной рукой, и, протянув другую к нам, шарил ею в воздухе.
- Эй, никаких шуток! - посоветовала Джуди. - Смотри, не отправь нас в кусты!..
- Вы - холодный разум этой банды, - бросил я ей. - Никогда не теряете хладнокровия?
- Никогда! - сказала она.
Она на ходу перехватила бутылку в тот момент, когда Дик собирался мне ее возвращать. Когда она протянула мне ее, та была пуста.
- Ну как, - одобрительно сказал я, - дела пошли лучше?
- О!.. Совсем неплохо... - сказала она. Я увидел, что на глазах ее выступили слезы, но держалась она хорошо. Голос у нее был немного сдавленный.
- А теперь, - сказала Джики, - мне ничего не осталось...
- Поедем за следующей, - предложил я. - Заберем гитару и потом вернемся к Рикардо.
- Вам везет, - сказал парнишка. - Нам никто не хочет продавать.
- Вот что значит выглядеть слишком молодо, - сказал я, посмеиваясь над ними.
- Ну, не так уж молодо, - пробурчала Джики.
Она завозилась и пристроилась таким образом, что мне не оставалось ничего лучшего, как сплести пальцы, чтобы заняться чем-то.
Колымага неожиданно остановилась, и я небрежно свесил руку вдоль ее руки.
- Я сейчас вернусь, - объявил Дик.
Он вышел и побежал к дому. Тот явно был составной частью целого ряда домов, построенных одним и тем же подрядчиком на целом земельном участке. Дик опять появился на пороге входной двери. В руках он держал гитару в лакированном чехле. Он захлопнул за собой дверь и в три прыжка добрался до машины.
- Би-Джи нет дома, - объявил он. - Что будем делать?
- Мы вернем ей гитару, - сказал я. - Садитесь. Поезжайте мимо Рикардо, чтобы я мог наполнить эту штуку.
- У вас будет прекрасная репутация, - сказала Джуди.
- О, все сразу поймут, что это вы вовлекли меня в ваши мерзкие оргии, - уверил я ее.
Мы проделали в обратном порядке тот же путь, но гитара мне мешала. Я сказал парнишке, чтобы он остановился на некотором расстоянии от бара, и вышел, чтобы заправиться горючим. Я купил еще одну фляжку и вернулся к компании. Дик и Джуди, стоя на коленях на переднем сиденье, энергично обсуждали чтото с блондинкой.
- Как вы думаете, Ли, - сказал парнишка. - Искупаемся?
- Согласен, - сказал я, - вы одолжите мне купальный костюм? У меня здесь ничего нет...
- О, мы устроимся!.. - сказал он.
Он тронул машину, и мы выехали из города. Почти сразу он свернул на дорогу, шедшую наперерез, которой едва хватало, чтобы по ней мог проехать крейслер, и которая содержалась из рук вон плохо. В общем-то, вообще никак не содержалась.
- У нас есть сногсшибательное местечко для купания, - заверил он меня. - Никого никогда там не бывает! А вода!..
- Река для форели?
- Да. Гравий и белый песок. Ни 1005 кто туда никогда не заявляется.
Только мы ездим по этой дороге.
- Ну, это заметно, - сказал я, удерживая на месте свою челюсть, которая рисковала отскочить при любом толчке. - Вам бы надо поменять вашу колымагу на бульдозер.
- Это - часть приключения, - объяснил он. - Чтобы помешать другим совать свое мерзкое рыло в эти места.
Он нажал на газ и я препоручил свои кости всевышнему. Дорога сделала резкий поворот и, проехав еще полсотни метров, мы остановились. Кругом была чаща. Крейслер остановился перед большим кленом, и Дик с Джуди выскочили из машины. Я вышел и подхватил Джики на лету. Дик взял гитару и пошел вперед. Я отважно отправился следом. Между ветвями вился узкий проход и вдруг перед вами открывалась река, свежая и прозрачная, как стакан джина. Солнце стояло низко, но было все еще очень жарко. По лежащей в тени части реки шла легкая рябь, а другая нежно поблескивала под косыми лучами. Густая трава, сухая и пыльная, спускалась к самой воде.
- Неплохое местечко, - сказал я одобрительно. - Вы сами его отыскали?
- Не такие уж мы дураки, - сказала Джики. И в шею мне полетел здоровый ком сухой земли.
- Если не будете паинькой, - пригрозил я, - не получите больше лакомства. Я похлопал по карману, чтобы подчеркнуть значение своих слов.
- О, не сердитесь, старый певец блюзов, - сказала она. - Лучше покажите, что вы умеете делать.
- А купальный костюм? - спросил я у Дика.
- Об этом не беспокойтесь, - сказал он. - Здесь никого нет.
Я обернулся. Джуди уже стянула свой свитер. Под ним у нее было, скажем, не слишком много белья. Юбка ее скользнула вдоль ног и в одно мгновение она запустила в воздух свои туфли и носки. Наверное у меня был довольно глупый вид, потому что она рассмеялась мне в лицо так насмешливо, что я почти смутился. Дик и Джики в таких же костюмах рухнули в траву рядом с ней. Самым смешным был я, казавшийся им смущенным. Я отметил, однако, худобу парнишки, его ребра натягивали кожу, покрытую загаром.
- О'кей, - сказал я, - не вижу причин разводить церемонии.
Я нарочно не торопился. Я знаю, чего стою раздетый, и уверяю вас, что у них было время оценить это, пока я снимал с себя одежду. Я потянулся так, что кости затрещали, и уселся возле них. Я еще не совсем успокоился после наших легких стычек с Джики, но ничего не сделал для того, чтобы скрывать что бы то ни было. Полагаю, что они ожидали, что я сдрейфлю.
Я схватил гитару. Это был замечательный образец продукции фирмы "Эдифон". Не очень-то удобно играть, сидя на земле, и я сказал Дику:
- Вы не возражаете, если я возьму подушку из машины?
- Я пойду вместе с вами, - сказала Джики.
И она, как угорь, скользнула меж ветвей.
Забавно было видеть это девичье тело с посаженной на него головой старлетки среди кустов, полных густых теней. Я положил гитару и последовал за ней. Она опередила меня, и когда я добрался до машины, уже возвращалась с тяжелой кожаной подушкой сиденья.
- Дайте ее мне! - сказал я.
- Оставьте меня в покое, Тарзан! - крикнула она.
Я не стал слушать ее возражения и схватил ее, словно животное, сзади. Она уронила подушку и дала себя обнять. Я бы взял сейчас и уродину. Она, видно, отдала себе в этом отчет и изо всех сил стала сопротивляться. Я рассмеялся. Я любил это. В этом месте трава была высокая и нежная, словно надувной матрац. Джики скользнула на землю и я последовал за ней. Мы боролись, словно дикари. Она была вся загорелая, вплоть до сосков, и никаких следов от лифчика, которые так уродуют нагие тела девушек. И гладкая, словно абрикос, голенькая, словно маленькая девочка, но когда мне удалось удержать ее под собой, я понял, что об этих делах она знает больше, чем маленькая девочка. Она представила мне лучший образчик технических приемов среди тех, что я имел в последние несколько месяцев. Я чувствовал под пальцами гладкий выгиб ее поясницы, а ниже - ягодицы, крепкие, как арбузы. Длилось это ffb от силы десять минут. Она притворилась, что засыпает и, в тот момент, когда я двинулся глубже, она оттолкнула меня, как тюк, и убежала к реке. Я подобрал подушку и побежал следом за ней. На берегу она разбежалась и прыгнула в воду, не подняв брызг.
- Вы уже купаетесь?
Это был голос Джуди. Она жевала ивовую веточку, лежа на спине и прикрыв голову руками. Дик, развалившись рядом с ней, ласкал ее ягодицы. Одна из фляжек валялась перевернутая на земле. Она перехватила мой взгляд.
- Да... она пуста!.. - Она рассмеялась. - Мы вам оставили другую...
Джики плескалась на другой стороне реки. Я порылся в куртке, взял другую бутылку, а потом погрузился в воду. Она была теплая. Я был в прекрасной форме. Я спринтовал, как сумасшедший, и нагнал ее на середине реки. Глубина здесь была около двух метров, и течение почти не чувствовалось.
- Жажда вас не одолевает? - спросил я ее, удерживаясь на плаву одной рукой.
- Еще как! - откликнулась она. - Вы весьма утомительны с вашими замашками победителя родео!
- Плывите сюда, - сказал я. - Ложитесь на спину. Она повернулась на спину, а я скользнул под нею, охватив одной рукой ее торс. Другой рукой я протянул ей фляжку. Она схватила ее, а я двинул руку вниз по ее ляжкам. Я мягко раздвинул ей ноги и снова взял ее - в воде. Она отдалась порыву. Мы держались в воде почти стоя, чуть шевелясь, чтобы не уйти на глубину.
Так все и шло до сентября. В их компании было еще пятеро-шестеро подростков, девиц и парней: Би-Джи - хозяйка гитары, довольно плохо сложенная, но с потрясающим запахом кожи; Сюзи Энн, еще одна блондинка, но не такая кругленькая, как Джики, и шатенка, совершенно неприметная, которая танцевала весь день напролет. Парни были глупы настолько, насколько мне этого хотелось. Я не повторял вылазки с ними в город: я вскоре стал бы конченым человеком в этих местах. Мы встречались возле реки, и они хранили в тайне наши встречи потому, что я был удобным источником бурбона и джина для них. Я имел всех девиц одну за другой, но это было слишком просто, вызывало легкую тошноту. Они занимались этим так же легко, как полощут зубы, - из гигиенических соображений. Они вели себя, как стадо обезьян, развязные, жадные до удовольствий, шумные и порочные; это меня пока устраивало.
Я часто играл на гитаре; одного этого было достаточно, даже если бы я не был способен задать трепку одной рукой всем этим мальчикам одновременно. Они учили меня быстрым и медленным танцам под джазовую музыку; мне не надо было особенно напрягаться, чтобы научиться делать это лучше, чем они. И вины их в этом не было. Однако я опять начал думать о малыше и спал плохо. Я дважды видел Тома. Ему удавалось держаться. Там больше об этой истории не говорили. Люди оставили Тома в покое в его школе; что же до меня, они и прежде меня нечасто видели. Отец Энн Моран отправил дочь в университет графства, и с ним остался сын. Том спросил меня, хорошо ли идут мои дела, и я сказал ему, что мой счет в банке вырос до ста двадцати долларов. Я экономил на всем, кроме алкоголя, и книжная торговля шла хорошо. Я рассчитывал на ее подъем к концу лета. Он посоветовал мне не пренебрегать моим религиозным долгом. Это было дело, от которого я смог избавиться, но я устроился так, чтобы это не было заметно, как и остальное. Том верил в Бога. Я же ходил к воскресной службе, как Хансен, но я думаю, что невозможно сохранять здравомыслие и верить в Бога, а мне надо было здраво мыслить. Выходя из храма, мы встречались на реке и обменивались девицами так же целомудренно, как это делается в стаде обезьян в пору спаривания; да мы и в самом деле были стадом обезьян, говорю я вам. А потом незаметно кончилось лето, и начались дожди.
Я стал чаще бывать у Рикардо. Время от времени я заходил в аптеку, чтобы потрепаться с завсегдатаями; в самом деле, я уже стал говорить на их жаргоне лучше, чем они сами, у меня к э 1005 тому была прекрасная предрасположенность. После летних каникул в Бактон стали возвращаться кучами типы, которые жили здесь припеваючи; они возвращались из Флориды или СантаМоники или еще откуда-нибудь... Все они были загорелые, очень белокурые, но не больше нас, которые провели лето у реки. Магазин стал одним из мест их встреч.
Эти меня еще не знали, но у меня было достаточно времени, и я не спешил.
А потом и Декстер вернулся. Они мне о нем столько рассказывали, что у меня уже уши завяли. Декстер жил в одном из самых шикарнейших домов в прекрасном квартале города. Родители его жили в Нью-Йорке, а он весь год оставался в Бактоне, потому, что у него были слабые легкие. Они были уроженцами Бактона, а это город, где можно учиться не хуже, чем где-нибудь еще. Я уже знал и паккард Декстера, и его гольф-клубы, и его радиоприемник, и его погреб и бар, как будто всю жизнь прожил у него: увидев его, я не был разочарован. Это в самом деле был мелкий мерзавец, каким он и должен был быть. Худой темноволосый тип, слегка смахивающий на индейца, с черными неискренними глазами, завитыми волосами и узким ртом под большим кривым носом. У него были ужасные руки - две лапищи с плоскими и словно поперек посаженными ногтями, они были в ширину больше, чем в длину и вздувшиеся, какими бывают ногти у больных людей.
Все крутились вокруг Декстера, как собаки вокруг куска печенки. Я несколько поутратил значительность как поставщик алкоголя, но оставалась еще гитара, и я приберег для них несколько па чечетки, о которых они не имели ни малейшего представления. Время у меня было. Мне нужна была добыча поувесистее, и в окружении Декстера, я был уверен, что найду то, что искал с тех пор, как малыш снился мне каждую ночь. Думаю, я понравился Декстеру. Он, наверное, ненавидел меня за мои мускулы, рост и еще за гитару, но это его притягивало. У меня было все, чего не было у него. А у него были бабки. Мы были созданы для того, чтобы сойтись. И потом, он с самого начала понял, что я готов на многое. Он не подозревал о том, чего я хочу; нет, до этого он не дошел; как бы он мог додуматься до этого, если не додумались другие? Просто он думал, я считаю, что с моей помощью ему удастся организовать несколько маленьких особенно разнузданных оргий. В этом смысле он не ошибался.
Теперь город был в наличии почти в полном составе; я начал распродавать учебники естественных наук: геологии, физики - и кучу подобных штучек. Они присылали ко мне всех своих приятелей. Девицы были ужасны. В свои четырнадцать лет они уже умели устраиваться так, чтобы их потискали, а ведь надо здорово постараться, чтобы найти повод потискаться, когда покупаешь книгу... И все же всякий раз это удавалось: они предлагали мне пощупать их бицепсы, чтобы убедиться в результатах летних тренировок, ну а потом мало-помалу мы переходили к ляжкам. Они переходили границы дозволенного. У меня все-таки было несколько серьезных клиентов, и я дорожил своим положением. Но в любое время дня малютки эти были горячи, как козочки, и такие мокренькие, что только тронь - и польется на землю. Уверен, что работа преподавателя в университете - совсем не синекура, если это уже нелегкое дело для книготорговца. Когда начались занятия, мне стало немного поспокойнее. Они являлись только после обеда. Самое ужасное, что мальчишкам я тоже нравился. Это были существа, не принадлежавшие ни к разряду самцов, ни к разряду самок; только некоторые из них сформировалось уже как мужчины, а всем остальным также нравилось лезть ко мне, как и девчонкам. И эта их мания пританцовывать на месте. Я не припомню случая, чтобы, собравшись числом около пяти, они не начинали напевать какой-нибудь мотивчик и раскачиваться в такт. Ну, это-то на меня хорошо действовало; это было нечто, что вело происхождение от нас.
Я больше не беспокоился по поводу своей внешности. Думаю, что заподозрить что ffb -либо было невозможно. Декстер напугал меня во время одного из последних купаний. Я дурачился нагишом с одной из девиц, подбрасывая ее в воздух, вертя в руках, как младенца. Он наблюдал за нами, лежа позади меня на животе. Мерзкое зрелище - такой тщедушный тип со шрамами от пункций на спине: он дважды болел плевритом. Он разглядывал меня исподлобья, а потом сказал:
- Вы сложены не так, как все, Ли, у вас покатые плечи, как у негра-боксера.
Я оставил девчонку, встал в стойку, а потом стал танцевать вокруг него, напевая нечто собственного собчинения, и они все засмеялись, но меня это достало. Декстер не смеялся. Он продолжал смотреть на меня.
Вечером я взглянул на себя в зеркало над умывальником, и настал мой черед смеяться. С этими белокурыми волосами, с этой бело-розовой кожей я ничем не рисковал. Я их поимею. А Декстер стал так говорить из зависти. Да потом у меня и вправду были покатые плечи. А что в этом плохого? Редко я спал так хорошо, как в эту ночь. Через два дня, на уикэнд, они организовали вечеринку у Декстера. В вечерних костюмах. Я взял напрокат смокинг и торговец наскоро подогнал его по моей фигуре; тип, который надевал его до меня, был примерно одного роста со мной, так что подогнать было несложно. Той ночью я опять думал о малыше.
Когда я вошел к Декстеру, то понял, почему - в вечерних костюмах: наша группа была растворена в подавляющем большинстве "порядочных" типов. Я их тут же узнал: доктор, пастор и другие в том же роде. Слуга-негр взял у меня шляпу, и я заметил еще двух других. А потом Декстер подхватил меня под руку и представил родителям. Я понял, что это - его день рождения. Мать была похожа на него: маленькая темноволосая женщина с мерзкими глазами, а отец - из того типа мужчин, которых хочется немедленно душить их собственной подушкой, до такой степени видно, что они вас не замечают. Би-Джи, Джуди, Джики и другие в вечерних платьях смотрелись очень мило. Я не смог запретить себе думать об их укромных местечках, глядя, как они манерно пьют коктейль и позволяют пригласить себя на танец очкастым типам очень серьезного вида. Время от времени мы перемигивались, чтобы не потерять контакт. Было до предела тоскливо.
Выпивки было предостаточно. Надо сказать, что Декстер умел принимать друзей. Я сам представился одной-двум девицам, чтобы потанцевать румбу, а потом пил, потому что другое занятие подыскать было нелегко. Хороший блюз в паре с Джуди несколько привел меня в чувство; она была из тех, кого я трахал нечасто. Вообще-то, похоже было, что она меня избегает, ну, а я хотел ее не больше, чем любую другую; но в тот вечер я думал, что живым не оторвусь от ее ляжек: Боже правый! Какой жар! Она хотела заставить меня подняться в комнату Декстера, но я не очень-то был уверен, что нас там не потревожат, и потянул ее выпить - для компенсации, а потом мне словно врезали кулаком между глаз, когда я увидел группу, входившую в гостиную.
Там было три женщины - две из них молодые, а третьей было около сорока, и еще один мужчина, но об этих, последних, говорить не будем. Но те двое - малыш перевернулся бы в своей могиле от радости. Я сжал локоть Джуди; она, наверное, подумала, что я ее хочу, потому что подвинулась ко мне. Да я бы всех их уложил к себе в постель, лишь бы только смотреть на этих двух. Я отпустил Джуди и погладил ее по ягодицам, не привлекая внимания, словно просто опустив руку.
- Что это за две куколки, Джуди?
- А что, вас это интересует, старый торговец каталогами?
- Скажите, где Декстер мог откопать таких прелестных штучек?
- Приличное общество. Это вам не девчонки-подростки из предместья, знаете ли. С ними на купанье не отправишься!..
- Чертовски жаль! Если быть совсем честным, думаю, что прихватил бы и третью, чтобы заполучить двух других!
- Не заводитесь так, старина! Они нездешние.
- Откуда они?
1005
- Приксвиль. Сто миль отсюда. Старые друзья отца Декстера.
- Обе?
- Ну, а как же! Вы сегодня совсем как идиот, дорогой мой Джо Луис. Это две сестры, мать и отец. Лу Эсквит, Джин Эсквит; Джин - это блондинка. Старшая. Лу пятью годами младше.
- Значит, ей шестнадцать? - предположил я.
- Пятнадцать. Ли Андерсон, вы отобьетесь от компании и броситесь на краль папаши Эсквита?
- Ну и дура вы, Джуди. А вас они не привлекают, эти девочки?
- Я предпочитаю мальчиков; простите, но сегодня вечером я совершенно нормальна. Пригласите меня танцевать, Ли.
- Вы меня представите?
- Попросите об этом Декстера.
- О'кей, - сказал я.
Я станцевал с ней два последних такта пластинки, которая кончилась, и покинул ее. Декстер обсуждал что-то с какой-то красоткой в дальнем конце холла. Я окликнул его.
- Эй! Декстер!
- Да! Он обернулся. Казалось, он потешается, глядя на меня, но мне на это было с...ть.
- Эти девочки... Эсквит... так? Представьте меня.
- Ну, конечно, старина. Идемте.
На близком расстоянии это превосходило то, что я видел, стоя у бара. Они были потрясающие. Я сказал им что-то и пригласил брюнетку, Лу, танцевать слоу, который тип, менявший пластинки, выудил из груды других. Господи! Я благословлял небеса и типа, который подогнал смокинг по моей фигуре. Я держал ее немного ближе, чем это принято, но, тем не менее, не решался прилипнуть к ней, как мы это делали, прижимаясь друг к другу, в нашей компании, когда на нас находило. Она была надушена какой-то сложной смесью, без сомнения, очень дорогой; может быть, это были французские духи. У нее были темные волосы, которые она зачесала все на одну сторону, и желтые глаза дикой кошки на довольно бледном треугольном личике; а тело ее... Лучше об этом не думать... Платье ее держалось на ней само собой, не знаю как, потому что удержать его было нечем - ничего на плечах или на шее, ничего, кроме ее грудей, и я должен сказать, что можно было удержать дюжину платьев такого же веса, как это, на этих крепких и острых грудях. Я повернул ее слегка вправо, и в вырезе смокинга, через шелковую сорочку почувствовал на своей груди ее сосок. У других можно было видеть краешек трусиков, просвечивающий сквозь ткань платья на ляжках, но она, видно, устраивалась как-то особо, потому что от подмышек до щиколоток линия ее тела была гладкой, словно струя молока. Я все же попытался с ней поговорить. Я сделал это вскоре после того, как смог перевести дыхание.
- Как получилось, что вас никогда здесь не видно?
- Сегодня я здесь. Вот доказательство.
Она немного откинулась назад, чтобы взглянуть на меня. Я был выше ее на целую голову.
- Я хочу сказать, в городе...
- Вы увидели бы меня, если бы приехали в Приксвиль.
- Тогда, думаю, я сниму что-нибудь в Приксвиле.
Я поколебался, прежде чем залепить ей это. Я не хотел продвигаться вперед слишком быстро, но с этими девицами ничего не знаешь наверняка. Надо рисковать. Похоже, это ее не взволновало. Она слегка улыбнулась, но глаза ее были холодны.
- Вы и в этом случае совсем не обязательно увидите меня.
- Думаю, есть немало охотников...
Надо признать, что я пер вперед, как грубое животное. Так не одеваются, когда у вас в глазах такой холод.
- О, - сказала она. - В Присквиле не так уж много интересных людей.
- Вот как, - сказал. - Значит, у меня есть шанс?
- Я не знаю, интересный ли вы человек.
Получай. В сущности, я нашел то, что искал. Но я не стал сразу отступать.
- Что же вас интересует?
- Вы недурны. Но это может быть обманчиво. Я вас не знаю.
- Я друг Декстера, Дика Пейджа и других.
- Я знаю Дика. Но Декстер странный тип...
- У него слишком много денег, чтобы быть по-настоящему странным, - сказал я.
- Тогда, я думаю, вам совсем не понравится моя семья. Знаете, у нас, правда, тоже немало денег...
- Это чувствуется, - ffb
сказал я, приближая лицо к ее волосам.
Она опять улыбнулась.
- Вам нравятся мои духи?
- Обожаю.
- Удивительно..., - сказала она. - Я готова была поклясться, что вы предпочитаете запах лошадей, оружейной смазки или примочек.
- Не насмехайтесь надо мной, - продолжал я. - Не моя вина, что я так сложен и лицом не похож на херувима.
- Не выношу херувимов, - сказала она. - Но еще больше не выношу мужчин, которые любят лошадей.
- Никогда не подходил к этой домашней птице, - сказал я. - Когда я могу опять увидеть вас?
- О!.. Я еще не ухожу, - сказала она. - У вас впереди целый вечер.
- Этого недостаточно.
- Это зависит от вас.
На этом она меня и оставила, потому что музыка кончилась. Я смотрел, как она скользит между парами, и она обернулась и рассмеялась, глядя на меня, но смех этот не звучал обескураживающе. Линии ее тела могли разбудить даже члена Конгресса.
Я вернулся к бару. Там были Дик и Джики. Они потягивали мартини и, похоже, дьявольски скучали.
- О, Дик! - сказал я. - Вы слишком много смеетесь. У вас рожа от этого перекосится...
- Как дела, мужчина с длинными волосами? - сказала Дики. - Что вы делали? Скрывались в зарослях с негритянкой? Или охотились за богатой роскошной сучкой?
- Для типа с длинными волосами, - парировал я, - я начинаю неплохо свинговать. Давайте только смоемся отсюда с какиминибудь симпатичными личностями, и я покажу вам, что я умею делать.
- Симпатичные личности с кошачьими глазами и в платьях без плечиков, да?
- Джики, прелесть моя, - сказал я, подходя к ней и схватив ее за запястья, - вы не станете ведь меня упрекать за то, что мне нравятся красивые девочки?
Я слегка прижал ее к себе, глядя ей прямо в глаза. Все лицо ее смеялось.
- Вы скучаете, Ли. Вам надоела наша банда? Знаете, я ведь тоже неплохая партия: отец мой худо-бедно делает двадцать тысяч в год.
- А что, вы здесь хорошо забавляетесь? Я считаю, что здесь тоска смертная. Возьмем бутылки и смоемся куда-нибудь. Здесь задохнуться можно среди этих темно-синих штук...
- Вы считаете, что Декстер будет доволен?
- Я считаю, что Декстеру есть чем заняться, кроме нас.
- А ваши красотки? Вы думаете, что они вот так поедут?
- Дик с ними знаком..., - сказал я, бросив на него взгляд украдкой. Дик, не такой придурковатый, как обычно, хлопнул себя по ляжкам.
- Ли, вы настоящий кремень. Никогда не теряетесь!
- А я думал, что я парень с длинными волосами.
- Это, наверное, парик.
- Найдите эти два создания, - сказал я, - и приведите их сюда. Или даже постарайтесь посадить их в мою колымагу, или в вашу, если хотите.
- Но под каким предлогом?
- О, Дик! - подстегнул я его. - У вас, конечно, куча воспоминаний детства, которые приятно освежить с этими птичками!..
Сбитый с толку, посмеиваясь, он ушел. Джики слушала и насмехалась надо мной. Я сделал ей знак. Она подошла.
- А вы отыщите, - сказал я, - Джуди и Билла, а а также прихватите семь-восемь бутылок.
- Куда поедем?
- Ку да мы можем поехать?
- Моих родителей нет дома, - сказала Джики. - Там только младший брат. Он будет спать. Поедем ко мне.
- Ну, вы - ас, Джики. Слово индейца.
Она понизила голос.
- Вы мне это сделаете?..
- Что - это?
- Вы мне это сделаете, Ли?
- О!.. Конечно, - сказал я.
Пусть я привык к Джики, думаю, в этот момент я мог сделать ей это прямо там. Это было весьма возбуждающее зрелище - Джики в вечернем платье, с копной волос, мягко падавшей вдоль левой щеки, с чуть косящими глазами и ртом, как у инженю. Дыхание ее участилось и щеки порозовели.
- Это глупо, Ли... Я знаю, что все это делают то и дело. Но мне нравится это!
- Все в порядке, Джики, - сказал я, гладя ее по плечу. - Мы сделаем это еще не раз, прежде чем умрем.
Она очень крепко сжала мне запястье и убежала так стремительно, ч 1005 то я не смог ее удержать. Я хотел бы теперь сказать ей, сказать ей, кто я; я хотел бы этого, чтобы увидеть ее лицо..., но Джики не была добычей моего масштаба. Я чувствовал себя сильным, как Джон Генри, и уж мое сердце не подвергалось риску быть разбитым.
Я вернулся к буфету и заказал типу, стоявшему за стойкой, двойной мартини. Я поглотил его в один прием и попытался поработать немного, чтобы помочь Дику.
В секторе появилась старшая из девиц Эсквит. Она болтала с Декстером. Он мне нравился еще меньше, чем обычно, с этой его черной прядью поперек лба. Смокинг ему действительно шел. В нем он казался почти хорошо сложенным, а загар его кожи на фоне белой рубашки так и кричал: "Проводите ваш отпуск в "Сплендиде" в Майами".
Я решительно приблизился к ним.
- Декс, - сказал я. - Вы убьете меня, если я приглашу мисс Эсквит на этот слоу?
- Вы слишком сильны для меня, Ли, - ответил Декстер. - Я с вами не дерусь.
На самом деле, думаю, ему было наплевать, но трудно было понять, что значит тон этого парня. Я уже обнял Джин Эсквит. Думаю, я все же предпочел бы ее сестру Лу. Но я никогда бы не сказал, что между ними пять лет разницы. Джин Эсквит была почти с меня ростом. Она была по крайней мере на четыре дюйма выше Лу. На ней было платье из двух частей из какой-то прозрачной черной ткани, юбка была в семь или восемь слоев, а бюстгальтер, причудливо отделанный, занимал минимум пространства ее тела. Кожа ее была покрыта редкими веснушками на плечах и висках, а волосы, очень коротко подстриженные и завитые, делали ее голову совершенно круглой. У нее и лицо было круглее, чем лицо Лу.
- Вы считаете, что здесь можно развлечься? - спросил я.
- Эти вечеринки всегда одинаковы. Эта еще не хуже других.
- В данный момент, - сказал я, - я предпочитаю ее любой другой.
Эта девушка умела танцевать. Мне не надо было прилагать особых усилий. И потом, я не смущаясь прижал ее к себе ближе, чем ее сестру, потому что она могла говорить со мной, не глядя снизу вверх. Она прижалась своей щекой к моей; опустив глаза, я увидел панораму красиво очерченного уха, забавно остриженных коротких волос и круглого плеча. Она пахла шалфеем и дикими травами.
- Какие у вас духи? - продолжал я, потому что она молчала.
- Я никогда не душусь, - сказала она.
Я не настаивал на такого типа разговоре и решил сыграть покрупному.
- Как вы смотрите на то, чтобы поехать куда-нибудь, где можно развлечься по-настоящему?
- То есть?
Она говорила небрежно, не поднимая головы, и казалось, что слова появляются откуда-то сзади меня.
- То есть туда, где можно вволю выпить, вволю покурить и потанцевать вволю на достаточно обширном пространстве.
- Это нечто иное, чем то, что мы имеем здесь, - сказала она.
- Здесь скорее племенной танец, чем что-нибудь другое.
В самом деле, нам не удавалось сдвинуться с места вот уже пять минут, и мы топтались в такт, не делая ни шага вперед или назад. Я ослабил объятия и, продолжая держать ее за талию, повел к выходу.
- Тогда пойдемте, - сказал я. - Я отвезу вас к приятелям.
- О, с удовольствием, - сказала она.
Я обернулся к ней в тот момент, когда она отвечала, и она дохнула мне прямо в лицо. Господи прости, она, наверно, осушила полбутылки джина.
- А кто это, ваши приятели?
- О, очень милые ребята, - заверил я.
Мы беспрепятственно пересекли вестибюль. Я не утруждал себя поисками ее накидки. Воздух был теплый и полон аромата жасмина, росшего у входной двери.
- В общем-то, - заметила Джин Эсквит, остановившись в дверях, - я вас совсем не знаю.
- Ну как же, - сказал я, увлекая ее за собой, - я тот самый старина Ли Андерсон.
Она рассмеялась и вышла вслед за мною.
- Ну да, Ли Андерсон... Пойдемте, Ли... Они ждут нас.
Теперь мне было трудно следовать за ней. Она скатилась по пяти ступенькам в две секунды, и я подхватил ее десятью метрами дальше.
- Эй!.. Не так быстро!.. - сказ ffb ал я. Я обхватил ее руками.
- Колымага там.
Джуди и Билл ждали меня в нэше.
- У нас есть горючее, - шепнула Джуди. - Дик впереди с остальными.
- Лу Эсквит? - прошептал я.
- Да, Дон Жуан. Она там. Поезжайте.
Джин Эсквит, откинув голову на спинку переднего сиденья, протянула Биллу мягкую ладонь.
- Хэлло! Как вы себя чувствуете? Дождь идет?
- Безусловно, нет! - сказал Билл. - Барометр предвещает падение давления на восемнадцать футов, но только завтра.
- О, - сказала Джин, - никогда машина не поднимется так высоко.
- Не говорите ничего дурного о моем дизенберге, - запротестовал я.
- Вам не холодно?
Я наклонился в поисках гипотетического одеяла, и, по недосмотру, задрал ей юбку до колен, зацепив ее запонкой рукава. Боги мои, какие ноги!..
- Я умираю от жары, - сказала Джин нетвердым голосом.
Я выжал сцепление и последовал за машиной Дика, которая отъехала перед нами. Тачки всех видов и типов выстроились перед домом Декстера, и я охотно заменил бы любою из них мой древний нэш. Ну да я добьюсь своего и без новой машины. Джики жила недалеко, в особнячке в виргинском стиле. Сад, окруженный довольно высокой изгородью из кустов, отличался от тех, какие можно было видеть в этих местах.
Я видел, как красный огонек машины Дика остановился, а потом погас, а потом зажглись стоп-фары; я тоже остановился и услышал, как хлопнула дверца колымаги. Оттуда вышли четверо: Дик, Джики и Лу и еще какой-то тип. Я узнал его по манере взбираться по лестнице, это был малыш Никлас. Он и Дик каждый несли по две бутылки, и я увидел, что столько же несли Джуди и Билл. Джин Эсквит, казалось, не собиралась выходить из машины, и я обошел нэш. Я открыл дверцу и просунул одну руку ей под колени, а другой обвил шею. Она была здорово под мухой. Джуди остановилась позади меня.
- Она пьяна, ваша нежная подружка, Ли. Вы ее нокаутировали?
- Не знаю, я это или джин, который она выпила, - пробормотал я, - но это не имеет ничего общего с безмятежным невинным сном.
- Самое время этим воспользоваться, дорогой мой; вперед.
- Вы мне надоели. Это слишком легко с пьяной женщиной.
- Ладно, не трепитесь!
Это был нежный голосок Джин. Она проснулась.
- Может, хватит крутить меня в воздухе?
Я уловил момент, когда ее затошнило, и прыгнул в сад особняка Джики. Джуди закрыла за нами калитку, а я держал голову Джин, пока ее рвало. Это была та еще картинка. Ничего, кроме чистого джина. А держать ее было не легче, чем какую-нибудь кобылу. Ее прямо выворачивало. Я удерживал ее рукой.
- Поднимите мне рукав, - сказал я Джуди.
Она засучила рукав смокинга, и я поменял руку, чтобы и далее поддерживать старшую из сестер Эсквит.
- Порядок, я вам помогу, - сказала Джуди, когда операция была завершена. - Не спешите. Билл тем временем уже ушел, забрав бутылки.
- Где здесь можно найти воду? - спросил я у Джуди.
- В доме. Пойдемте, можно войти с заднего крыльца.
Я последовал за нею через сад, волоча за собой Джин, которая спотыкалась на каждом шагу, по гравиевой дорожке аллеи. Господи! Какая она тяжелая, эта девица! Моим рукам было найдено применение. Джуди шла впереди меня по лестнице, показывая дорогу на второй этаж и потом по коридору. Другие уже вовсю расшумелись в гостиной; к счастью, закрытая дверь ее приглушала их крики. Я поднимался наощупь в полной темноте, ориентируясь на светлое пятно, которым казалась Джуди. Наверху ей удалось нащупать выключатель, и я вошел в ванную. Перед ванной лежал большой резиновый мягкий ячеистый ковер.
- Кладите ее сюда, - сказала Джуди.
- Без шуток, - сказал я. - Снимите с нее юбку. Она расстегнула молнию и одним движением руки стянула с Джин легкую ткань. Скатила на щиколотки чулки. В самом деле, я просто не знал, что такое хорошо сложенная девушка, пока не увидел нагую Джин Эсквит на этом ко 1005 вре в ванной. Мечта, да и только. Глаза ее были закрыты, изо рта текла тонкая струйка слюны. Я вытер ей губы полотенцем. Не для нее - для себя; Джуди рылась в аптечке.
- Я нашла то, что нужно, Ли. Заставьте ее выпить это.
- Она не сможет сейчас пить. Она спит. Желудок ее теперь пуст.
- Тогда приступайте, Ли. Меня можете не стесняться. Когда она проснется, может быть, она на это и не пойдет.
- Ну, вы уж слишком, Джуди.
- Вас смущает, что я одета?
Она подошла к двери и заперла ее на ключ. А потом она сняла платье и лифчик. Теперь на ней были одни чулки.
- Это для вас, Ли.
Она села на край ванны, раздвинув ноги, и посмотрела на меня. Больше я ждать не мог. Шмотки мои одна за другой полетели в воздух.
- Ложитесь на нее, Ли. Поторопитесь.
- Джуди, - сказал я ей, - вы омерзительны.
- Почему же? Мне забавно смотреть, как вы ляжете на эту девицу. Ну же, Ли, вперед...
Я так и упал на девушку, но проклятая Джуди сбила мой порыв. Мотор больше не фурычил. Я стоял на коленях, она лежала между моих ног. Тогда Джуди приблизилась к нам. Я почувствовал на себе ее руку, которая вела меня, куда следовало. Я чуть не заорал, так меня это возбуждало. Джин Эсквит была по-прежнему неподвижна, а потом я опустил глаза на ее лицо: изо рта по-прежнему текла струйка слюны. Она приоткрыла глаза, потом опять закрыла их, и я почувствовал, что она шевельнулась - шевельнула нижней частью тела, а Джуди тем временем не останавливалась, другой рукой в это время лаская меня ниже пояса.