Жил да был в одном небольшом городке самый
обыкновенный человек - Иван Макарыч Кожемякин. В
каком именно месте проживал он, того я не упомню,
поскольку много городов прекрасных на Руси
стоит, но знаю зато наверняка, что расположилось
то местечко на реке широкой, медленно волны свои
черные в море уносящей, и высилась в нем церковь
большая, да все остальное, что городку такому по
приличию причитается.
Не был человек, нами здесь помянутый, ни чем
особенным примечатален - всего в нем имелось в
достатке: и пороков всевозможных, и достоинств
всеразличных, как, впрочем, у каждого из нас, чего
уж тут греха-то таить? Но сложилась жизнь Ивана
Макарыча таким прескверным образом, что порешил
он по здравому размышлению с жизнью той
добровольно расстаться. И расстаться с нею
никоим иным образом, кроме как повеситься.
Засобирался Иван Макарыч намеренье свое
свершить, и принялся для тех самых целей веревку,
что покрепче да попрочней, по шкапам и кладовкам
отыскивать. Тут бы жене его переполошиться: с
чего это вдруг муж ее вздумал по дому за веревкой
бегать, да не разобрала глупая женщина сразу
причину такого беспокойства.
- Что это с вами, Иван Макарыч, сегодня сделалось? -
Спросила она как бы между прочим, накладывая на
лицо свое очередную порцию косметики. - На что вам
веревка понадобилась с утра-то пораньше?
- Да вот, душа моя, повеситься нынче решил, -
отвечал ей Иван Макарыч со всем приличествующим
случаю спокойствием, - хватился - а не на чем, вот
незадача...
- Ах эвон оно как, - отвечала ему жена, - что же,
давно пора. А веревка в чулане на гвозде висит.
Вечно не положите на место, а потом ищете без
толку...
Взял Иван Макарыч веревку в чулане и вышел на
улицу, дабы видом мертвого своего тела
обстановку домашнюю не осквернять понапрасну. И
направился он прямиком в парк, памятуя, что
деревья различные произрастают там во множестве,
каждое из которых для нужды его неприхотливой
как нельзя лучше сгодится.
Шел он по парку и размышлял, какое бы дерево для
целей своих получше приспособить. Глядит -
рядышком церковь стоит, и служба в церкви той как
раз к концу своему подходит. Дай, думает, в
церковь зайду, в последний-то в жизни раз.
Вошел он в церковь, перекрестился усердно, купил
в лавочке, что у стены стояла, свечку, и задумался
крепко. Куда - думается ему - свечку-то теперь
поставить, за здравие себе, или уж за упокой? За
здравие вроде как нехорошо получается, ибо какое
же здравие, ежели помирать сейчас надобно? А за
упокой - все одно нехорошо, поскольку жив еще
покамест, хоть явление это весьма
кратковременное. Нелегко было ему задачу такую
разрешить самостоятельным образом, и обратился
он к святому отцу, что со службы мимо него в келью
свою как раз проходил, дабы рассудил он сомнения
его по своему разумению.
Выслушал Ивана Макарыча святой отец со всем
вниманием, головой покачал сочувственно, на часы
при том поминутно поглядывая, и говорит ему
ласково:
- Вам, сын мой, вешаться я категорически не
рекомендую, поскольку грех в том великий кроется.
Ставьте себе свечку за здравие, и не терзайтесь
более сомненьями грешными.
- Ну, а ежели, батюшка, я твердо уже повеситься
решил? Как тогда поступать прикажете?
Посмотрел святой отец на часы свои сызнова, и
отвечает ему на слова его таким образом:
- Что же, если не убедить мне вас никак, поступайте
как знаете. Поставьте себе одну свечку за
здравие, одну за упокоение, и ступайте отсюда с
богом к чертовой матери.
Вышел Иван Макарыч обратно на аллею, веревку к
дереву крепкому приладил, ящик пустой, что рядом
валялся, под ноги себе подставил, и вздохнул
тяжко. Пришла пора ему из жизни этой уходить
безвозвратно. Только петлю на шее своей затянул,
слышит Иван Макарыч голос за спиною своею
грозный:
- А что это, гражданин, вы тут такое вытворяете?
Обернулся Иван Макарыч, и видит - стоит рядом с
ним сержант милицейский, с пистолетом да при
погонах, и с любопытством великим его
разглядывает.
- Зачем это вы, гражданин, деревья в парке портить
вознамерились? - Спросил его милицейский сержант,
недобро при том хмурясь.
- Да я... Да мне... - Растерялся Иван Макарыч, - Да мне
бы повеситься только...
- Ну, если так, то вешайтесь быстрее, - отозвался
сержант, - однако потом уходите отсюда сразу,
чтобы беспорядков всяческих не нарушать.
Вздохнул Иван Макарыч еще раз, хотел с ящика
своего вниз спрыгнуть, да глядит - веревка для
того слишком коротка. Надобно, чтобы ящик из-под
него кто-нибудь выдернул. Смотрит - прохожий мимо
по аллейке идет, по делам своим торопится.
- Извините, - кашлянул Иван Макарыч застенчиво, - а
не подсобите ли вы мне в деле малом? Ящичек вот
тот, будьте любезны, ногою пните аккуратненько...
- А ты что же, брат, с жизнью покончить решил? -
Спросил его прохожий. - Нет, брат, так дела не
делаются. Так оно даже совсем не годится. Хочешь
телефончик я тебе дам верный, позвонишь ты по
нему, а там тебе слов всяких разных наговорят, так
что вешаться тебе вмиг расхочется. Вот,
племянница моя, к примеру, об том месяце тоже
вешаться хотела, да я ей этот телефончик дал, -
сразу желание всякое пропало.
- И что же, не повесилась? - Спросил с надеждой Иван
Макарыч.
- Не-а, не повесилась. Застрелилася она. Так давать
телефончик, или нет?
Набрал Иван Макарыч по бумажке номер заветный и
ждать принялся, гудки терпеливо в трубке
выслушивая. Наконец на том конце провода кто-то
трубку взять догадался.
- Алло? - Спросил Иван Макарыч. - Тут видите ли, дело
вот какого деликатного свойству... Я, понимаете
ли, повеситься решил, а мне сказали, что перед тем
обязательно вам позвонить надобно...
- Как же, надобно, надобно... - Ответили ему любезно,
- только не нам, а в другое ведомство. Мы, извините,
теми занимаемся, кто на рельсы прыгнуть порешил,
или утопиться там, в пруду иль в речке. Вы номер
запишите, и позвоните туда обязательно, там по
повешениям большие специалисты сидят...
Набрал Иван Макарыч второй номер и ему почти
сразу же ответили. Объяснил он по телефону
надобность свою, чтобы с жизнью распрощаться
всенеприменно, послушали его, и отвечают на то
доверительно:
- Вы это очень хорошо сделали, что позвонили к нам
прежде, чем намеренье свое воплотить. Мы
обязательно вам поможем, только вот заплатить
нам за услуги наши пятьдесят рублев надобно.
От слов таких жить ему враз захотелось еще менее.
- Простите уж меня, грешного, - удивился Иван
Максимович, - а совсем за бесплатно повеситься
теперь уже никак нельзя, получается?
- За бесплатно нельзя. - Ответила ему телефонная
барышня.
Подумал тут Иван Макарыч, и решил дело это
отложить покамест, поскольку пятидесяти рублев у
него при себе все одно небыло. Ежели уж в
государстве нашем, сообразил он, теперича и
повеситься бесплатно не дают, так пусть лучше он
эти деньги каким-нибудь иным способом потратит. А
с жизнью своею расстаться он и так завсега
успеет. Может еще и естественным образом. И
притом - совсем забесплатно.
Обратно, на заглавную страницу
журнала