Кай
ТРИ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ЭНТРОПИИ
1) характеристика теплового состояния тела
В Санкт-Петербурге стояли жаркие белые ночи. Длинными солнечными часами на Невском лениво плавился асфальт, чтобы в коротких полусумерках наскоро облить зыбким удушливым маревом толпы оголенных на грани приличия суетливых провинциальных паломников, заносчивых столичных визитеров и невозмутимых северных автохтонов. На тротуарах жались к каменным стенам пластмассовые столики на хлипких ножках, уставленные потеющими пивными кружками. За одним из таких зыбких сооружений, невольно настраивающих человека на смутные сентенции о тленности всего сущего в ожидании глотка холодного пива, сидели двое молодых людей в распахнутых рубашках. На мясистом лице первого играл добродушный апломб, подкрепленный короткой мускулистой шеей в обрамлении элегантно-увесистой цепи, на которой отдыхал надежно приваренный к золотой перекладине любвеобильный мальчик-мажор в набедренной повязке. Второй был неопрятно-длинноволос, бледен лицом и откровенно тощ; смотрел по сторонам с задумчивой настороженностью и сильно потел. Один со стороны напоминал преуспевающего бандита, другой неуспевающего ученика. Так оно почти и было: мелкий бизнесмен без комплексов и одаренный студент без особого усердия.
Гарик и Вальдемар жили в одном доме и дружили со школы, являя собой замечательную иллюстрацию симбиоза рака-отшельника и актинии: пока один наращивал панцирь знаний, другой напоказ растопыривал щупальца. В итоге яйцеголовый Гарик без опаски выходил во двор, а ширококостный Вальдемар радовал папу с мамой пятерками за "честно списанные" домашние задания. Теперь, когда Гарик стал "шизиком-теоретиком", а Вальдемар вышел в крутые люди, взаимный интерес к общению только усилился. Один, раскрыв рот, слушал очевидно-невероятные истории, типа, про разборки ученых авторитетов с "белыми карликами", а второй пытался вывести закономерности психической реакции неформальных экстравертов на экстремальные ситуации. Обитали они в Первопрестольной, а в Северную Пальмиру прибыли по делам: Вальдемар выполнял заказ братвы на выписанный из Штатов "Линкольн-Навигатор", и, чтоб не в лом было, прихватил с собой в Финляндию другана, только что досдавшего сессию. До Хельсинки они долетели на самолете, а оттуда уже рванули через Торфяновку на оприходованном в порту джипе. Машина превзошла все ожидания: просторная и устойчивая, мощная, но плавная, "сидюшник" заливается аки соловей, "кондишинер" освежающе треплет шевелюру - красота! Вальдемар наваривал на ней пять штук баксов, и одну штуку от щедрот обещал Гарику. Настроение у обоих было превосходное, и всю дорогу до Питера они с многозначительным видом непрестанно обменивались магическими словечками: "Экс-пе-ди-ция! На-ви-га-ция! Джи-пи-зация! Лин-ко-ли-зация!" Город разумнее было бы объехать, чтобы не светиться лишний раз перед ментами на крутейшей тачке без номеров, но Гарик предложил прошвырнуться по Невскому. И вот они сидят на духоте, млеют в обнимку с холодной ребристой кружкой.
- Фестиваль "Белые ночи", блин! - Вальдемар проводил долгим взглядом стайку школьниц-выпускниц, выросших из детских мини-юбок.
- Минимализм в одежде как следствие глобального потепления.
- Чего? - взглянул на него поверх кружки друг детства.
- У меня есть бредовая идея, - начал Гарик не очень уверенно, на ходу импровизируя. - Для начала, глобальное потепление - это повышение среднегодовой мировой температуры. За несколько лет на полградуса-градус. Не очень много, но если так будет продолжаться, то относительно скоро в тундре расцветут орхидеи, а в Амстердаме и Нью-Йорке туристов будут возить на каноэ в холодных ручьях от подтаявших полярных льдов. Так вот, откуда это потепление происходит? Одни говорят, от повышения солнечной активности, другие - из-за выброса в атмосферу горячих газов - отходов производства. Возможно, и то и другое, но у меня на этот счет своя теория.
Гарик частенько заявлял своему темному другу о том, что у него есть своя особая гипотеза, когда ее на самом деле не было. Трюк заключался в том, что в тот же самый момент в голове действительно что-то проскальзывало-проблескивало, как короткая молния. Вот и теперь...
- Вот, слушай! - оживился он, наклоняясь над столом поближе к Вальдемару. - Все дело в энтропии. Это такая величина, характеризующая тепловое состояние тела. Грубо говоря, она показывает, какую часть энергии объект отдает другим телам, а какую оставляет себе. При энтропии, равной нулю, вся энергия уходит в работу, а при максимальной энтропии - преобразуется в тепло.
- Ну и что? - задал Вальдемар свой любимый научный вопрос, прикуривая сигарету от настольной свечи в пузатой вазочке.
- Ты когда-нибудь играл в "Квейк"?
- А ты сам не знаешь? Мы ж с тобой по модему друг друга мочили.
- Ну, это такой риторический вопрос... Короче, смотри, ты гоняешь своего виртуального героя взад-вперед с пулеметом наперевес, а он совсем не потеет. Почему? Потому что в виртуальном мире, в отличие от реального, нет энтропии.
- Это ты, брат, пургу гонишь, - нахмурился Вальдемар. Он не любил, когда Гарик вешал ему научную "лапшу", противоречащую здравому смыслу, тем более что в компьютерах он как пользователь хорошо разбирался. - Комп-то все равно нагревается. У меня, помнишь, вентилятор "полетел", так чуть процессор не накрылся.
- Вот именно! - оживился Гарик. - Компьютер греется, "мышь" дымится, коврик плавится, а квейканутый герой бегает как заводной и пот его не прошибает. Энтропия присутствует, но не в виртуальном мире, а как бы за кадром, по эту сторону монитора. Но! Когда отрубается вентилятор, процессор перегревается и начинает работать медленнее, а вместе с ним замедляется и твой герой с пулеметом. Понимаешь?
- Гони дальше, - добродушно кивнул подзаправившийся пивом Вальдемар.
- Теперь так: глобальное потепление, по аналогии, происходит из-за повышения энтропии Высшего Разума.
- Типа, Бога, что ли? - смекнул Вальдемар. - А откуда известно, что эта его энтропия лезет в гору?
- Ну, смотри... - Гарик надолго приложился к кружке. Изображая утоление жажды, он в то же время усиленно соображал. - Вот... Кх... Фу-у-у... Дай отдышаться... Так вот, помнишь, как начинается Библия?
- Обижаешь! - скривился Вальдемар. Библию он никогда не читал, но в церковь по праздникам ходил и содержание Писания себе представлял. - День первый, день второй, день третий... "Да будет свет" и так далее.
- А что было до первого дня? "Дух носился над водой" - вот что было в основе всего. Вода - это аллегория пониженной энтропии, в отличие от газа. Опять же, Всемирный потоп... Кстати, когда распяли Христа, над Иерусалимом разразился ливень. Дождь, гром и молнии. Сошлись вместе две стихии: вода и огонь. Это был как бы переходный период. После Христа про воду как божественный атрибут окончательно забыли, и конец света стали рисовать в виде всепожирающего огня Армагеддона. Христа помазали на мессианство водой, новый мессия пройдет крещение огнем. На смену богу-Водяному идет бог-Кочегар.
- Ну ты, блин, завернул! - искренне восхитился Вальдемар. - Только это... не боишься кочережкой по балде получить? Папика любить надо, - он приподнял на цепи Христа и протер пальцем. На золотом теле Спасителя блеснула влага.
- Наказание страшно своей неотвратимостью. В средние века грешники боялись ада, потому что он им был гарантирован церковными догмами. Сейчас такой неотвратимости нет все из-за той же энтропии. Чем выше энтропия, тем больше хаоса, неопределенности и неупорядоченности. В религии это выражается в дроблении традиционных конфессий на секты. Только за последние полвека в мире появилось 20 тысяч новых верований. Мы живем в эпоху политеизма, когда вместо одного, двух, трех, максимум четырех больших и всемогущих богов, какими были в свое время Будда, Зевс, Иегова и Аллах, существуют десятки тысяч мелких божков, задиристых, но не страшных. Все, на что они способны - это укокошить руками адептов несколько человек, как это было в токийском метро, когда "Аум-синрике" пришло в голову побаловаться с зарином.
- А если они объединятся? - усомнился Вальдемар.
- Против одного человека - вряд ли. Если только он сделает что-то из ряда вон выходящее в глобальном масштабе. Рядовое убийство или изнасилование вряд ли заинтересует кого-нибудь на небесах. Для этого есть менты, пусть они и разбираются. Зарубил очередной Раскольников очередную старушку - и на курорт кутить, пока деньги не кончатся. Никаких угрызений совести. Впрочем, я думаю, так и во времена Достоевского было. Он ведь старушку не убивал, а только представил себе, как ее топором по плеши тюкает, и от этой мысли ему тошно стало. Вот он свою блевотину по бумаге и размазал. А если бы на самом деле мочканул, переступил бы реально через нее, то жил бы себе припеваючи, может даже, писать бы бросил.
- Ха, ты за Федора Палыча горазд базарить! - развеселился Вальдемар.
- Не за Палыча, а за Михалыча, - терпеливо поправил Гарик. - Меня еще в детстве питерская тетка по местам Достоевского водила, когда я к ней на каникулы приезжал. Вот, типа, Игорек, в этом доме на канале Грибоедова Родион Раскольников обитал, а в ста тридцати или сколько-то еще "-цати" шагах от него вон в том доме на другой стороне канала старушка-процентщица... Короче, была такая реальная старушенция, к которой Федор Михалыч ходил папашины ценности закладывать, ну и мечтал о разном... а потом сам своих мыслей пугался: он ведь только-только десять лет "отмотал".
- Отвечаешь?
- А хренли! Сейчас пиво долакаем и поедем, я тебе тот дом засвечу, - развязно пообещал Гарик. Он был явно навесле, опьяненный не то спиртовыми вливаниями, не то своей смелой идеей.
Друзья залпом опрокинули в себя остатки пива, Вальдемар расплатился, и они рванули на "Навигаторе" к дому процентщицы.
- Слушай, а как с этой божьей энтропией бороться, в натуре? - спросил Вальдемар, резво разгоняя джип вдоль канала.
- Как бороться? - задумался на минуту Гарик. Глаза его слипались от усталости, и он взбадривал себя частыми и глубокими сигаретными затяжками . - Вероятно, средство только одно. Жестокое, но действенное. Энтропию бога любви и милосердия можно остановить лишь холодным злом. Добрые люди с горячими сердцами превратятся в пепел в его жарких объятиях. Выживут холоднокровные антропоморфные рептилии, которые будут откладывать в раскаленных небесах свои драгоценные виртуальные яйца.
- Это да, - вздохнул в знак согласия Вальдемар. - Хорошие пацаны всегда умирают первыми.
- Стой, приехали!
Они остановились перед большим угловым домом, серым и неказистым. По его грубым стенам из темного камня пролегали вертикальными морщинами еще более темные подтеки. Грязно-серое на пыльно-сером... И лишь в самом низу вставной челюстью красовалась над крайним подъездом алая треугольная вывеска с витыми белыми буквами: "Турагентство Топсель".
- Топ... чего? - почесал в голове Вальдемар.
- Парус, кажется, такой есть. Намек на "Алые паруса", - догадался Гарик.
- То-о-о-нко, - оценил Вальдемар, позевывая. - Давай здесь и посопим минуток двести, а потом дальше двинем. - Лезь назад, там просторно. А я тут откинусь.
2) мера неопределенности ситуации
Гарик спал крепко и без снов. Проснулся он от хлопка двери. Вальдемар усаживался на водительское сидение. Он был чем-то возбужден: волосы растрепаны, щеки румяные, на губах играет озорная улыбка. Можно было подумать, что он провел ночь с классной женщиной.
- Ты откель такой? - спросил Гарик, протирая глаза кулаками.
Вальдемар молча швырнул ему на колени легкий целлофановый пакет и резко рванул с места. Гарик заглянул в пластиковую пасть пакета и увидел в ней много зеленых бумажек, похожих на американские доллары. Да, это были на самом деле "баксики-баксы" разного номинала, в основном новые и хрустящие сотни, приятные на ощупь легкой шершавостью краски. Гарик сложил их в стопку и пересчитал: три тысячи четыреста шестьдесят.
- Откуда дровишки? - спросил он.
- Из леса, вестимо. Отец, слышь, ру... ру... рубит... - заржал Вальдемар.
- Нет, серьезно.
- Бери-бери, студент! Это все твое.
Гарик удивленно заглянул с заднего сидения в широкое обзорное зеркало и увидел в нем счастливую улыбку своего друга детства.
- Спасибо, начальник, но сумма какая-то... неровная, - сказал он в замешательстве. - Тысяча за работу, а остальное на чай, что ли?
- Какой ты пошлый, Гарик! Работа... Фу! - смеясь, фыркнул Вальдемар. - Это тебе за идею.
- А... а... за какую именно? За божественную энтропию, что ли? - попытался припомнить Гарик свои ночные бредни.
- Ну, типа. Ты когда уснул, я еще докуривал, и тут меня как обухом по голове... Ты ж сам сказал "зарубил и на курорт" - а тут этот как его... Топсель-мопсель, турагентство сраное. Ну я и это... дождался открытия и воплотил идею, типа, ха! - Вальдемар коротко хохотнул, смутившись своих последних слов.
- Ты что, убил кого-то? - не поверил Гарик.
- Ну... Может... - пожал плечами Вальдемар.
- Как это "может"?!
- Блин, чего ты на меня пялишься, как на отморозка? - неожиданно разозлился Вальдемар. - Откуда я знаю? Убил-не-убил... Ромашка, типа. Хуйнул по прическе монтировкой, да и все. Я чо, доктор, что ли?
- Кого? - коротко спросил Гарик, прикуривая от зажигалки - пламя прыгало в дрожащей руке.
- Да девка какая-то... Не старуха! - снова развеселился Вальдемар. - Я ей типа: в Америку хочу, в Дисней-Ленд.
- А охрана?
- Ну, стоял лох какой-то на дверях, он даже не услышал ничего.
- Мог лицо запомнить.
- Таких рях, как у меня, в России сто миллионов, за вычетом детей, баб, нацменов и гомиков. На них подозрение не ляжет, а остальных будут выслеживать.
- А машина?
- Без номеров! Нам главное за город выехать, пока хватятся, а там ищи-свищи. Пусть братков потом проверяют, если не побоятся сунуться. Все чисто.
- М-да... - задумался Гарик. - Нет, ты серьезно?! Я ведь вчера абстрактно говорил. Нельзя ведь так все сразу принимать... И воплощать тут же!
- Брат, ну ты даешь! - покачал головой Вальдемар. - Я-то тебя за конкретного пацана держал. Мы ведь с тобой с пеленок, типа. Я тебе поверил как самому себе, а оказалось, ты гнал... Может, и от "бабок" откажешься?
Гарик резко швырнул пакет с деньгами на переднее сидение. До Москвы они ехали молча. Через день помирились, но Гарик взял у Вальдемара только тысячу из заработанного за "Навигатор", от остального отказался.
3) заворот век внутрь
Осенью сбылась мечта детства Вальдемара: он приобрел тур в Калифорнию, Аризону и Неваду. Голливуд, Гранд-Каньон, Лас-Вегас и, конечно, Дисней-Ленд. Над Средне-Русской возвышенностью лился мелкий дождь, по иллюминатору размазывались тонкие струи на фоне серого тумана, но настроение у него было эйфорически-светлым, и даже занудный гул самолета резонировал в ушах серенадами заветных солнечных долин. Он ждал только, когда самолет наберет высоту, на которой можно будет заказывать пиво... Неожиданно под его ногами зазвонил телефон. Вальдемар точно помнил, что оставил "мобилу" дома: турагенты ему сказали, что в Америке не та система связи. Чертыхнувшись, он извлек из-под сидения дорожную сумку, расстегнул молнию и недовольно выхватил трубку:
- Алло! Кто там еще?
- Это я, - послышался спокойный голос Гарика.
- Ты , брат? - удивился Вальдемар. - Забыл сказать чего или просто соскучился?
Накануне вечером они душевно посидели в ресторане, а после поехали к Вальдемару и капитально выпили "на посошок". Гарик собирался проводить ранним утром друга в аэропорт, но Вальдемар так и не смог его растолкать и оставил спать у себя на диване.
- Ты только не удивляйся и не задавай лишних вопросов. Я подложил тебе в сумку бомбу.
- А, ну да...
Вальдемар ухмыльнулся глупой шутке, но все же опустил руку в сумку.
- Видишь приемник? - спросил Гарик.
Вальдемар тупо разглядывал небольшой, но тяжелый "ресивер" в корпусе из черной пластмассы. Он видел его в первый раз.
- Бль, откуда у тебя бомба? - не поверил он.
- Курсовая работа по химии, - усмехнулся Гарик. - В левой руке я сейчас держу телефонную трубку, а в правой пульт с небольшим рычажком и длинной антенной. Где ты хранишь деньги?
- Козел ты и шутки у тебя козлиные! - заорал Вальдемар.
Спавшая в соседнем кресле старушка с редкими белесыми волосами оторвала затылок от подголовника, открыла мутные глаза, недоуменно глянула на шумного соседа и снова устроилась смотреть сладкие сны.
- Где деньги? - на той же ровной ноте повторил свой вопрос Гарик.
- Блин, ты чо?! По-хорошему попросить не мог? - взвился Вальдемар. - Я тебе сам бы все отдал как родному брату.
- Мне не надо "сам".
- А что тебе надо?
- Я хочу проверить одну идею... Вернее, доказать... В общем, ты не поймешь.
- Какие еще идеи? Ты что, омудел?! Опять со своей жопией-энтропией?
- Почти. Но немного дальше. А знаешь, что мне сказал мой "преп"? Он сказал так: "Энтропия - вещь опасная, и всякие там шуточки - не для нее". Так что ты поаккуратнее с выражениями, о'кей?
- Да бери, бери, теоретик. Мне такого говна не жалко. Только знай...
- Так где брать? - перебил его Гарик.
- В диване бери, гнида, в задней стенке под обивкой! Только знай, сучара, я еще вернусь, и тогда...
Гарик уже не слушал Вальдемара. Отбросив трубку в сторону, он отодвинул диван от стены, оторвал от задней деревянной планки кожаный пласт и вынул из выдолбленной ниши толстую пачку зеленых купюр. Отсчитав три тысячи четыреста шестьдесят долларов, он положил их во внутренний карман пиджака, взял с журнального столика пульт, подошел к окну, направил в небо антенну и щелкнул рычажком. Вокруг него ничего не изменилось. В комнате было по-прежнему тихо, за окном беззвучно накрапывал мелкий холодный дождь, пешеходы деловито обходили лужи. Гарик отошел от окна, включил телевизор, сел на диван и стал ждать новостей.