* * *

                            Ирине Ланцберг

Одичавшая к апрелю кромка галечного пляжа
после шторма представляет несомненный интерес
для мечтающих, случайно забредающих и даже
совершенно исключающих наличие чудес.

Если б мог я обернуться юным техником пытливым,
я, попав на этот берег, позабыл бы дом родной
и неспешно ковырялся от прилива до прилива
в судовой аппаратуре, мне ниспосланной волной.

Или стал бы я, положим, молодым натуралистом --
час проползав на коленях, нахватал бы дополна
всякой нечисти чешуйчатой, пупырчатой и слизкой,
всякой мелочи пузатой, что подарит мне волна.

Но, являясь непричастным к тайнам перевоплощенья,
натянуть штаны попроще -- вот и все, что я могу.
Так что это не имеет ни малейшего значенья --
мне б заветную бутылку отыскать на берегу.

Поздно заполночь на кухне оценю свою удачу --
из-под тины и ракушек, из-под слоя сургуча
извлеку я и по капле понадежней перепрячу
то, что губит без лукавого и лечит без врача.

А когда уже под утро, в завершенье ритуала,
стеклотару над стаканом напоследок я встряхну,
тут и выпадет записка, что вчера ты мне послала,
выбрав средством для доставки набежавшую волну.

Говорится в той записке, что до завтра хлеба хватит,
что должна стоять кастрюля час на медленном огне,
что неплохо было б чадо в школу вовремя спровадить,
что не все еще угасли чувства нежные ко мне.

Вот и все. И только берег спит до будущего шторма,
Мегатонны всякой дряни разметав во все края.
Прагматизма содержанья романтическая форма.
Где-то там, на заднем плане, две фигурки -- ты да я.

1993