МАРШ КРОТОВ Альт и бас дают петуха, моргнув, игрушки свои жонглер на землю бросает, стар и млад, плясун, балагур и шут становятся немы ртом и ликом темны, -- чуть только наш, от ярмарки в двух верстах, кимвал забряцает и окрест, бригадами по сто душ, появимся мы. Мы -- кроты. При нас улыбаться брось! Мы видим тебя насквозь. Да, насквозь. Главный крот сидит на таком коне, в камзоле таком, что нам и сладко и больно. Мы, кроты, его безусловно чтим, поскольку от старше всех на семьдесят лет и под рукой огромная у него, естественно, бомба, от какой спасения никому, естественно, нет. Ну, а мной -- кончается строй бригад. Я самый последний крот, арьергард. Я иду. Я всем ходокам ходок. А будет привал -- засну, умру, не опомнюсь. В нас, кротах, силен основной рефлекс: велят умереть -- умри, родиться -- родись. Плюс мы спешим, мы шествуем далеко, на Северный Полюс, чтоб на нем, присвоив его себе, создать парадиз. И хотя над Полюсом ночь густа, с ней справится зоркий глаз, глаз крота. Всяк жонглер на ярмарке, шут любой, -- пока мы течем вокру., бряцая надсадно, -- прям стоит и вертит в уме цифирь (горазд не горазд считать, удал не удал): мол, клык за клык, за хвост полтора звоста, три, стало быть, за два А итог выходит ввсегда другим, чем он ожидал. Эй, басы! Моргните-ка там альтам. Из Моцарта что-нибудь -- нам, кротам. 1993