МАРШ КРОТОВ

Альт и бас дают петуха, моргнув,
игрушки свои жонглер на землю бросает,
стар и млад, плясун, балагур и шут
становятся немы ртом и ликом темны, --
чуть только наш, от ярмарки в двух верстах, кимвал забряцает
и окрест, бригадами по сто душ, появимся мы.

Мы -- кроты. При нас улыбаться брось!
Мы видим тебя насквозь. Да, насквозь.

Главный крот сидит на таком коне,
в камзоле таком, что нам и сладко и больно.
Мы, кроты, его безусловно чтим,
поскольку от старше всех на семьдесят лет
и под рукой огромная у него, естественно, бомба,
от какой спасения никому, естественно, нет.

Ну, а мной -- кончается строй бригад.
Я самый последний крот, арьергард.

Я иду. Я всем ходокам ходок.
А будет привал -- засну, умру, не опомнюсь.
В нас, кротах, силен основной рефлекс:
велят умереть -- умри, родиться -- родись.
Плюс мы спешим, мы шествуем далеко, на Северный Полюс,
чтоб на нем, присвоив его себе, создать парадиз.

И хотя над Полюсом ночь густа,
с ней справится зоркий глаз, глаз крота.

Всяк жонглер на ярмарке, шут любой, --
пока мы течем вокру., бряцая надсадно, --
прям стоит и вертит в уме цифирь
(горазд не горазд считать, удал не удал):
мол, клык за клык, за хвост полтора звоста, три, стало быть, за два
А итог выходит ввсегда другим, чем он ожидал.

Эй, басы! Моргните-ка там альтам.
Из Моцарта что-нибудь -- нам, кротам.

1993