Пешком с востока стремясь на юг, Смотрю на то, как везде вокруг Пылает ясный пожар зари, Такой прекрасный, что хоть умри. Шагаю лесом. Вдыхаю мед. А сверху бесом пернатый сброд Рулады мечет, ведет хорал: "Умри, -- щебечет, -- момент настал". Бреду полями. Тону в стерне. А поселяне вдогонку мне Бормочут нежно, смягчив акцент: "Умри, конечно. Такой момент". Вхожу в колхозы. Гляжу в углы. Навстречу козы. Волы. Ослы. И все -- о смерти. Какой-то бред. Хотите верьте, хотите нет. Тогда чуть слышно реку им я: "Ошибка вышла. Увы, друзья. Ваш клич безумен. Мне с вас смешно. Ведь я же умер. Причем давно". Они на это молчат в ответ. У них ответа на это нет. И, честь отдавши (прощайте, мол), Иду я дальше. Куда и шел. Плетусь по пашне, что твой генсек, С высокой башни плюя на всех. Рассветы брезжут. Страда гудет. Собаки брешут. Да зуб неймет. Что днесь, что завтра, дума моя, От бронтозавра до соловья -- Ничто не ново в твоем аду: В начале -- Слово, потом -- к суду. Молчи, немотствуй, душа моя. Влачи поход свой, душа моя. 1991