Краткое содержание предыдущих серий.
      За несколько дней до отъезда в Москву, Леда получила шифровку от своего наставника - известного террориста, скрывающегося под партийной кличкой DD. DD, сообщая о точном времени прибытия Лебедя и явочных адресах, предостерегал Леду - Лебедь может оказаться провокатором. Поэтому будет спокойнее не встречаться с ним непосредственно, а просто получить пакет с документацией по адресу, указанному Лебедем. К сожалению, ценный пакет нельзя доверить почте и приходится доверять Лебедю.
      Лебедь, как известно, в 1992 году сбежал с поселения в Туруханском крае, проживал где-то в Швейцарии или Северо-Американских Соединенных Штатак, а теперь с чужим паспортом прибывал в России с намерениями, совершенно непонятными. Ходили слухи, что он не то готовит революцию, не то собирается встречаться с Хотттабом. Могло случиться и так, что тот, кто скрывается под личиной Лебедя, Лебедем вовсе не является, его самого никто давно не видел.
      Все запуталось еще больше, когда DD, попытался встретиться с Лебедем и вручить ему ценный пакет для передачи Леде. В автомобиль DD неизвестными было заложено взрывное устройство. DD чудом остался жив, хотя и изрядно покалечен, и был вынужден передать пакет с агентом, который Лебедя в лицо не знал.
      Но Леда, известная своей безрассудностью, решила ехать - с тем, чтобы на месте выяснить благонадежность посланника. Леде.предстояло выяснить - кто же такой этот виртуальный Лебедь, каковы его планы и можно ли ему доверять в дальнейшем.

Душа была полна...

Я встретил Вас и все былое в отжившем сердце ожило.... (Ф. Тютчев)

      Поезд медленно подкатил к перрону. Леда, пританцовывая от нетерпения, уже стояла в тамбуре, глядя на проплывающие мимо заборы с потребными и непотребными надписями, на лужи, отражающие хмурое небо и хозяйственные постройки. Ей казалось, что тянучка приближения к вокзалу будет бесконечной, а сердце выколачивало какой-то незамысловатый ритм в стиле рэп и норовило выпрыгнуть из вагона раньше хозяйки, потому что последние минуты ожидания встречи были просто нестерпимы.
      И тут под вагоном заскрежетало, поезд дернулся и остановился. Не успел проводник открыть дверь, как Леда уже оказалась на перроне и принялась озираться, пытаясь вычислить Лебедя до того, как он вычислит её и заодно проверить - нет ли хвоста.
      Накануне они договорились, что Леда будет стоять возле вагона с газеткой в руке (отличный, кстати, способ встречи и узнавания - никто никогда просто так не стоит около только что прибывшего поезда с газеткой, это стопроцентная гарантия того, что нужного человека ни с кем не спутаешь).
      Но Леда не торопилась достать газетку. Она просто отошла чуть в сторону и принялась наблюдать за встречающими. Внимание Леды привлекли двое мужчин, направлявшихся к ее вагону. У одного из них в руках была шикарная роза.
      Он же был, в принципе, похож на Лебедя. Кроме того, в его облике явно проскальзывало что-то неуловимо-заграничное, что - Леда понять не могла. Она бы, конечно, тут же шагнула ему навстречу, но ее смутил спутник Лебедя.
      Идентифицировать спутника она не могла. Поэтому, слегка отступив назад и скрывшись за толпой пассажиров, она решила проследить - куда эти двое направятся. Эти двое встали прямо напротив выхода из вагона. "Он!" - подумала Леда и, не привлекая к себе внимания, приблизилась к ним сзади. Потом достала газетку и, улыбаясь, принялась постукивать скрученой газетой по руке.
      Встречающих этот жест привлек. Они, как по команде, повернулись к ней. После чего произошел тот немой обмен вопросительными взглядами, который знаком, наверное, каждому виртуалу, рискнувшему засветиться офф-лайн. Леда с Лебедем неуверенно произнесли имена друг друга и, удостоверившись, что не ошиблись, расслабились.
      - Приветствую вас! - сказал Лебедь, склонившись в почтительном поклоне. - Познакомьтесь, это - Макс Эрге!
      Так вот он какой, этот Макс Эрге, который своим очерком о церемонии награждения ТЕНЕТ так разозлил Марту и который занял третье место в категории ⌠Очерки, эссе■ со сборником ⌠Метаморфозы■.
      Ну, разумеется, произошел обмен приветственными поцелуями (в щечку, господа! исключительно в щечку!), а ручная кладь поменяла владельцев - Леде досталась роза, а ее сумка перекочевала на плечо Лебедя.
      Леда украдкой взглянула еще раз на Лебедя. ⌠Сколько вы говорите ему лет? - подумала она. - Чтоб я так жила!■ Даже с очень большой натяжкой Лебедю нельзя было дать его паспортного возраста. Выглядел он будьте-нате!
      Вот что значит спокойная американская жизнь, эт-то тебе не мелочь по карманам тырить!

(Тут, если следовать традициям романса, следовало бы сказать что-нибудь в таком духе: Леда и Лебедь в ту же секунду почувствовали, как Амур, порхая на легких крыльях, коснулся их сердец своими беспощадными стрелами... Увы! Никакого Амура не наблюдалось даже в окрестностях - он явно не учел важности происходящего и не снизошел до наших героев. Хотя - не скрою, Лебедь Леду очаровал. И только последние капли совести, чудом как сохранившиеся на дне её аморально устойчивой души, помешали Леде тут же заняться его охмурением. Но все же помешали. Так что сыр-бор городить не будем).

Каким-то для самой ещё неясным счастьем.

Нехотя вспомнишь и время былое, Вспомнишь и лица давно позабытые... (И.Тургенев)

      Леда вообще по жизни - страшная ворона. В том плане, что плохо умеет вовремя собираться. Как правило, все сборы в дорогу происходят в течение последнего часа. Не изменила она себе и на этот раз. Покидав в сумку вещички, Леда уже совсем было собралась выйти из дома, но вспомнила, что не взяла с собой никакой книжки. Вообще-то, она собиралась всю дорогу мирно проспать, но - мало ли что!
      А тупо глазеть за окошко в поезде Леда не любила. Поэтому ей пришлось в срочном порядке прихватить какое-нибудь чтение. Как назло, все, что попадалось на глаза, имело слишком большой объем и существенно утяжеляло поклажу. Наконец,после пятнадцатиминутной ревизии книжных полок, книга нужного формата была обнаружена, и она выскочила из дома, в очередной раз проклиная свою дурацкую манеру начинать сборы скорее поздно, чем рано.
      А схватила Леда, господа хорошие, как потом выяснилось, Александра Грина. Но не "Алые паруса", как вы только что подумали, а сборничек, где, в числе прочего, присутствовала самая удивительная гриновская вещь - ⌠Бегущая по волнам■.
      Леда уже давно не перечитывала её - лет десять. И, открыв в поезде, поняла, что совсем её не помнит. То есть, сюжет, конечно, помнит, но всё остальное...
      Надо сказать, что при первом прочтении она не ощущала такого волнения. Наверное, потому что что раньше не было зова Несбывшегося.
"Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов. Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватясь и дорожа каждым днём, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся? Не ясен ли его образ? Не нужно ли теперь только протянуть руку, чтобы схватить и удержать его слабо мелькающие черты?
Между тем время проходит, и мы плывём мимо высоких туманных берегов Несбывшегося, толкуя о делах дня..."

Казалось мне, что все с таким участьем...

Нивы печальные, снегом покрытые... (Он же, там же)

      Прямо с вокзала теплая компания поехала в гости к писателю Саканскому. Жил писатель у черта на Куличках (не в виртуальном смысле) - в Мытищах. Все дружно погрузились в маршрутку и неизвестно, куда бы приехали, если бы Максу не пришла в голову мудрая мысль - осведомиться у нашего ямщика, когда он пригонит к далёкому мытыщинскому табору своих маршрутных коней. Потому что, в отличие от седока в романсе, ...им есть куда больше спешить...
      Оказалось, что никогда - они сели не в ту маршрутку. Высадив компанию где-то на полпути, повозка скрылась из виду, а наши путешественники остались ждать у моря погоды. Потому что никакой транспорт категорически не желал ехать в нужную сторону. Нет, конечно, если бы они подождали подольше, то непременно бы появилось что-нибудь желаемого маршрута, но очень им не хотелось ждать дольше. Валера нервничал, а Леда с Максом рассказывали страшные истории о том, как когда-либо уезжал куда-нибудь не туда.
      К ним подошла какая-то девица:
      - А вы не подскажете, как пройти в...
      - Мы сами здесь заблудились, - ответил Макс.
      Еще минут через десять мимо проехал гомподин на велосипеде и с веником:
      - Эй, ребята, как проехать в баню?
      Компанию стали терзать смутные подорения, что это какое-то заколдованное место, раз никто не знает - где тут что. Отчаявшись, они поймали лихача, который и доставил их в нужное место.
      Это было первое заблуждение, но отнюдь не последнее. Потому что в дальнейшем Леда с Лебедем только и делали, что заблуждались.

С такою ласкою глядели на меня.

Вспомнишь обильные страстные речи... (Он же, там же)

      Писатель Саканский уже заждался и очень обрадовался, когда гости наконец-то появились.
      После беглого знакомства публика принялись за приготовление трапезы. Кроме фруктов-овощей предполагались пищеблаги в виде мясного продукта, в просторечии наываемого сосисками.
      Велась светская беседя, Лебедь укорачивал под руку Леды браслет трофейных часов - потому что он на ней болтался. Почему трофейных? Это вы у Лебедя спросите. Если захочет - расскажет, а я не буду, потому что свидетелем не была, ничего не видела, ничего не слышала, в суд прошу не вызывать.
      Поскольку вся наличная публика с интересом за этим процессом наблюдала, сосиски умудрились сильно развариться и частично развалиться. Все трое россиян восприняли это нормально, а как воспринял американец, неизвестно. Он ничего не сказал - воспитанный, наверное. Только заметил, что в Америке такого дурдома, как сосиски в целофане не водится.
      Разлили спиртные напитки. Леде тоже, хотя она диким голосом верещала, что не пьет. Нет, пьет, конечно - чай там, кофе, соки-воды... но ее не слушали.
      Лебедь же сказал, что пить - лучше, чем курить. Но Леда позволила себе с ним не согласиться, потому что курит как паровоз и бросать это гнусное занятие не собиралась.
      Народ выпил и принялся закусывать. Тут Леда обнаружила отсутствие такого чрезвычайно важного предмета, как вилка. Обнаружила и то, что никто, кроме нее, этим не озаботился.
      "Странно, - подумала она. - может, у них в центре цивилизации пользоваться столовыми приборами уже не принято? А я, сидя в своей провинции у моря, этого не знаю?"
      После долгих колебаний Леда, страшно смущаясь, поинтересовалась - нельзя ли мне все-таки получить вилку. Оказалось - можно. Причем, сии приборы выдали всем, а не только Леде, что, впрочем, на публику произвело впечатления мало, а лишь породило беседу о том, где и чем едят - ну, там, палочками, типа, а плов в Узбекистане вообще принято руками употреблять.
      Громкого "фе" Леде никто не высказал, но она и так поняла, что её провинциальное воспитание оставляет желать лучшего - увы!

Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала

Взгляды так жадно так робко ловимые (Он же, там же)

      Полились застольные беседы. Леде же было не до бесед. Она только сейчас начала как-то приходить в себя, ведь те несколько часов, которые она провела в Москве, выдались такими суматошными и беспокойными, что ей даже некогда было подумать о происходящем. Но ощущение чуда не покидало её на протяжении всего этого времени.
      Леда удивлялась той легкости, которая практически сразу возникла в общении с Лебедем. Хотя она и понимала, что сознание ее должно быть ясным - иначе как она сможет объективно оценить благонадежность посланника? Посланник беспечно болтал с россиянами, ничем не выдавая своей сущности.
      Но один нюанс Леда приметила. И подумала, что в общественные места американца приводить нельзя - расколют сразу. Помните, как раскололи Штрилица? Он разминал папиросы. А Лебедь неправильно пил.
      Как пьют русские люди? Произносят тост (ну, хотя бы что-то очень короткое, типа - "Будем!"), чокаются и опорожняют тару до дна - независимо от того, стопарик это или стакан. Россияне так и делали. А Лебедь в общей чокнутости участия не принимал. Он время от времени, не совпадая с обществом по фазе, прихлебывал из своей рюмки. Нет, господа, вы видели, чтоб порядочные люди так пили? Ну, добро бы, если б это было что-то плодовоягодное, а то ведь вполне путевая сорокоградусная!
      "Не наш человек! - думала Леда. - Ох, не наш! С таким надо держать ухо востро".
Кстати о плодовоягодном. По дороге к писателю Саканскому компания прикупила бутылочку Твиши. Винишко такое, весьма и весьма неплохое. Стоила бутылочка эта 370 деревянных. Опытный Макс счел цену залогом подлинности, да и марка акцизная была на месте. Но винишко оказалось поддельным.
      Уже позже Лебедь узнал, что в Москве более 95 процентов всех грузинских вин - самопал.
      Так то вот, други мои. Не всё то Твиши, что дорого.

В расплавленных свечах мерцают зеркала

Первые встречи, последние встречи (Он же, там же)

      День катился к вечеру, вечер к ночи, бутылки опустели, мероприятие заканчивалось. Пора бы уже подумать и о ночлеге. Леда понятия не имела - где ей предстоит преклонить голову. Лебедь сказал - это не проблема.
      Из обрывков разговоров, Леда поняла, что она остается у писателя Саканского. Это, вообще-то, не входило в ее планы - ведь Лебедь вполне мог (теоретически, конечно, если он всё-таки провокатор) спокойно сдать её охранке. А ведь у нее в сумке хранился гексоген, который она привезла соратникам-бомбистам. Причем, судя по всему, одним из этих бомбистов был писатель Саканский. Сначала она подумала на Макса Эрге, но тот не откликнулся на пароль. А Саканский откликнулся.
      Возможно, Леду оставляли у Саканского нарочно, следуя инструкции?
"Чему быть, того не миновать! - подумала Леда. - мне ли бояться охранки, когда я уже не один раз и от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл. Наплявать!"
      Пока все прощались, Леда подошла к Лебедю.
      - А хозяева в курсе, что я у них остаюсь? - поинтересовалась она, преданно глядя в глаза американцу. Тот не смутился:
      - Да, конечно, мы с писателем об этом заранее договаривались, он сам предложил.
      Ничего подозрительного во взгляде Лебедя не наблюдалось. Может, не провокатор?
Лебедь с Максом ушли. Леда осталась в теплом обществе семейства писателя Саканского.
      Он оказался человеком бывалым. Гексоген был передан по назначению. И только в три часа ночи Леда спохватилась, что пора бы и поспать.

      Ну а вот несколько историй от писателя Саканского.

Напрасные слова я выдохну устало

Многое вспомнишь родное далёкое (Он же, там же)

      Однажды писатель Саканский решил написать роман. Но понял, что в Москве он его писать не хочет. И поехал в Киев.
      В газете нашел объявление - "Сдается квартира". Позвонил, снял. Совершенно случайно эта квартира принадлежала Сержику. Тому Сержику, которого сейчас сетевая публика может найти в гостевой у Курицына. К тому же, писатель Саканский Сержика знал и ранее, потому что некоторое время жил в Киеве. Они даже, можно сказать, были друзьями.
      Но в то время, когда писатель Саканский в Киеве писал роман, Сержик готовился к эмиграции и болтался где-то в Питере.
      В квартире Сержика писатель Саканский жил два месяца. Каждый день к нему приходил грустный милиционер и интересовался: "А где Сержик?" Милиционер имел ордер на эту квартиру и должен был вступить в права квартиросъемщика после того, как Сержик, наконец, покинет страну. Писатель Саканский ничем не мог помочь милиционеру.
      Когда писатель Саканский уезжал из этой квартиры, он прихватил с собой сувенир. На память. Это была чугунная пепельница.
      В эту пепльницу мы и стряхивали пепел все то время, пока писатель Саканский рассказывал свои истории.

      Когда писатель Саканский жил в Киеве и хорошо знал Сержика, произошла такая история. Однажды на на лекции, посвященной перестройке и гласности, когда докладчик произнес слова: ⌠.... и пока у власти Горбачев, надо попытться сделать хоть что-то■, Сержик поднялся и крикнул на весь зал: ⌠Ничего нельзя сделать, пока нет свободы слова■. А потом вышел, сопровождаемый толпой народа.
      Так Сержик стал главным диссидентом города Киева.
      Сержика не хотели выпускать из страны. Поэтому он написал большой плакат: "Выпустите нас из СССР!" и устроил голодовку около сами понимаете какого дома. И Сержику сразу же разрешили выезать.
      Вот что значит перестройка и свобода слова!

      Когда писателю Саканскому было пять лет, его друг, восьмилетний Вовка, шепотом сказал: "А мы с Петькой сделали "секретик"! Хочешь покажу?" Будущий писатель Саканский задумался: ведь если "секретик", то это значит - тайна? (уже с детских лет будущий писатель был высокоморален). Но ему все-таки очень хотелось узнать тайну. Ведь он был еще маленький. Вовка повел его к тайному месту. Далеко повел. И вот за поворотом Вовка наткнулся на что-то, лежащее на земле. ⌠Смотри! - радостно заорал Вовка. - Это - гондон!■
      Будущий писатель Саканский еще не знал, что это такое, но, судя по вовкиному восторгу, предмет явно заслуживал внимания. Жаль только, что Вовка не разрешил взять его с собой.
      Наверное, вся прелесть гондона заключалась в его лежании под кустом.
      Потом они осмотрели "секретик", который тоже очень понравился будущему писателю Саканскому. "Только смотри, не проговорись никому! - предупредил Вовка. - Это - тайна!"
      Когда они вернулись во двор, к ним подошел Петька. Тот самый, который был совладельцем "секретика". И он тоже предложил посмотреть "секретик". Будущий писатель Саканский, хоть и был маленьким, но понимал- раскалываться, что он уже все видел нельзя. И они пошли по уже знакомой дороге. Петька с Вовкой шли степенно, не торопясь, а будущий писатель Саканский вприпрыжку бежал впереди.
      И у Петьки возникли подозрения. Он остановился, строго посмотрел на Вовку и спросил у Саканского: "А откуда ты знаешь куда идти?"
      Будущий писатель Саканский растерялся. Он стал срочно соображать - что же делать? И сообразил. Он, указывая рукой вперед, заикаясь от волнения, проговорил: "Там... там... там... ГОНДОН!"
      Вовка облегченно вздохнул.
      Так будущий писатель Саканский доказал, что с ним можно идти в разведку.

      Когда писателю Саканскому было три года, он играл в песочнице. Рядом играли его друзья, тоже будущие большие люди -- бизнесмены, бандиты, даже один народный депутат.       Тут подошел пятилетний Петька и сказал: "Давайте с белыми пиписьками ходить!"       "Как это?" -- удивились все.       "Очень просто! Достанем все свои белые пиписьки и будем с ними вокруг песочницы ходить, как на картине известного голландского живописца Винсента Ван-Гога, и пусть все на нас смотрят."       Народ застеснялся. Тогда Петька сам первый пример показал: взял свою белую пипиську и стал с ней вокруг песочницы ходить. Все так и последовали его примеру, а Петька, хитрый, свою белую пипиську спрятал, в сторонку отошел и стоит, смеется, галядя, как народные депутаты, бандиты и писатель Саканский вокруг песочницы ходят, и пиписьки у них белые-белые...       Мног лет прошло. Пятилетний Петька вырос, банду организовал, действуя все тем же методом: мальчишки идут квартиру грабить, попалдаются, в тюрьму садятся и сидят там, с белыми своими пиписьками, а Петька все в стороне стоит, смеется.       Кончилось все печально. До тридцати лет Петька дожил. Пришел как-то к одному деньги вымогать, к одному из тех, кто вокруг песочницы тогда ходил, так тот ему это, видать, припомнил и как даст ему столовым ножом. И насмерть. Потом милицию сам себе вызвал. И в тюрьму пошел. Уж не известно, с белой ли пиписькой или какой другой...       (Это тот самый Петька, который секретик. Вечная ему память. Сейчас, наверно, бы уже вором в законе был. Белые пиписьки -- это типичный их метод.)

      Однажды писатель Саканский пожаловался своему другу, что сил уже нет сидеть на одном месте. ⌠Вот съездить бы куда-нибудь!■ - вздохнул он.
      "Так съезди в Архангельск! - предложил друг. - Я тебе туда командировку организую!"
      Ничего особенного от писателя Саканского не требовалось - просто отвезти документы на Архангельский Целлюлозно-бумажный комбинат.
      Вот он и поехал. На комбинате у него забрали привезенные документы, отправили в гостиницу и предложили прийти после обеда.
      Когда писатель Саканский явился на комбинат, его проводили в кабинет. На столе лежал какой-то большой предмет, напоминающий кирпич, но почему-то сине-зеленого цвета. И еще в кабинете было много людей. Настроенных не совсем дружелюбно.
      Из громкой ругани, последовавшей за приветствиями, писатель Саканский понял, что его друг - наглец и кидала, что идиотская технология изготовления кирпичей из сырья ЦБК, которую предложил кооператив друга - полная туфта, что вот это сине-зеленое чудище и есть произведение этой дурацкой технологии, что документацию они ждут уже несколько лет, а то, что писатель Саканский им доставил, это - не что иное, как конспект какого-то учебника, с мудреным названием.
      Ясно осозновая, что его сейчас будут бить, писатель Саканский воздел руки к нему и заговорил. Он пытался объяснить, что не имеет никакого отношения к злополучному кирпичу, что его просто послали отвезти бумаги и вообще, он - писатель. Ну, там, рассказы, стишки... И быстро-быстро начал читать стишки собстввенного сочинения.
      Читал примерно час. Публика размякла и поверила писателю. После чего Саканский понял - правду говорят про северян, что они добрые и гостеприимные. Ему наперебой предлагали экскурсии по всем окрестным досопримечательностям. Обещали свозить на Соловки и на завод, где делают настоящие подводные лодки. Короче, культурную программу по полной схеме. Но писатель Саканский решил, что это будет уже слишком.
      После длительных посиделок, где-то по его расчетам, в три часа ночи, он отправился в гостиницу. Ярко светило солнце. Писатель Саканский решил, что он рехнулся. И спросил у прохожего:
      - Который час?
      - Половина четвертого.
      - Дня?
      - Ночи!
      Писатель Саканский посмотрел на солнце и решил, что с ума сошел прохожий.
      Нет, он, конечно, бывал в знаменитом городе белых ночей - Ленинграде, но он впервые видел, чтобы солнце светило круглосуточно. Писатель Саканский был потрясен до глубины души - это не укладывалось в его южном сознании. легче было предположить, что кто-то ненормален. И писатель Саканский даже знал - кто.
      Так и не выспавшись толком под ночным солнцем, писатель Саканский уехал.
      Но зато он теперь знал - что такое полярный день.
      Вернувшись домой, писатель Саканский отправился к своему приятелю - отчитываться о командировке. Как вы думаете, что сделал писатель, завидел приятеля?
      Правильно! Сломал кирпич непонятного цвета о его голову.

Тревожно мысль моя и путалась и рвалась.

Не уходи, побудь со мною, Здесь так отрадно, так светло! Я поцелуями покрою уста, и очи, и чело! (автор неизвестен)

      В принципе, на следующий день Леда должна была отбывать в родные пенаты. Но ей очень не хотелось этого делать. По разным причинам. Во-первых, она понимала, что катастрофически не успевает сделать все намеченные дела.
      Во-вторых, она так и не выяснила, что из себя представляет Лебедь. Да, охранка ночью не появилась - но это ничего не значит. Ведь на вокзале, в камере хранения была оставлена вторая сумка с гексогеном, которую тоже требовалось передать по назначению. А назначение это, согласно плану, знал только Лебедь.
      Возможно, Леду решили пасти и взять с поличным - либо при передаче гексогена, либо при получении ею нелегальной литературы, которую она должна была забрать у надежного человека.
      В-третьих... Леда не хотела себе в этом признаваться, но мы-то можем немножко заглянуть в ее душу и обнаружить там то, что онна старательно скрывала даже от себя. А было это... ну да, ни более, ни менее, а романтическое чувство, которое Лебедь пробудил в ней. Как, почему - она не знала, а главное - не понимала, когда успел?
      Ведь и общались-то они всего каких-то несколько часов.
      Странно, короче, все это.
      "Ничего не попишешь, придется оставаться", - размышляла Леда.
      И она кинула пробный камень:
      - Я подумала, что как-то глупо вот так сразу уезжать... Мы даже не успели толком пообщаться... Я, наверное, уеду завтра, а не сегодня...
      Лебедь чрезвычайно обрадовался. Леда не обнаружила в его радости никакой фальши. Но почему - вот вопрос? Он радовался, что сможет выявить как можно больше связей Леды? Или радовался искренне, просто потому, что она остаётся?       Тоже задачка.
      - Ну что, куда мы? - поинтересовалась Леда.
      - В Тушино, там явка.
      В автобусе Лебедь засуетился, пытаясь приобрести талончики на проезд. "Вот черт побери эту американскую законопослушность", - подумала Леда. И попыталась объяснить ему, что ехать с билетами две остановки - это просто пОшло. Не говоря уже о том, что это опасно - сразу заподозрят, что что-то здесь не так, а у них в руках сумка с гексогеном.
      Наконец, они с грехом пополам добрались до нужного дома. И им даже повезло - из подъезда вышли какие-то граждане, что открыло Леде с Лебедем доступ внутрь дома (кодовый замок там, на подъезде, если кому непонятно).
      - Куда теперь? - бодро спросила Леда.
      Лебедь ничего не ответил. Он поднялся на первый этаж и стал сосредоточенно ковырять ключами в замках. Ключи к этим замкам явно не подходили.
      Тогда Лебедь поднялся на второй этаж и повторил процедуру. Леде стало не по себе. Когда же Лебедь стал испытывать ключи и на третьем этаже, Леде стало совсем тоскливо.
      Ну, посудите сами: подозрительная парочка методично пытается открыть все двери подряд.
      Воскресение - выходной день, то есть. Народ сидит по домам. И слышит, как в их замках некто ковыряется. При этом, всего несколько недель назад по Москве отгремела серия взрывов, правоохранительные органы начеку, да и жители бдительности, я полагаю, еще не потеряли.
      Что может быть далее? Жильцы вызывают сами знаете кого, подозрительную парочку сопровождают в участок. Там выясняется, что один из них - гражданин США (а докУмент-то липовый!!! - вы не забыли?), другая - жительница города, в котором стратегических объектов столько, что хватит на целую область в спокойном регионе. Баул у них набит гексогеном, а в сумке у гражданина США пакет с важными нелегальными документами.
      Представляете перспективку?
      Леда, конечно, попадала в разные переделки, но такую откровенную подставу она вытерпеть не могла. Поэтому, преградив путь на четвертый этаж, она потребовала объяснений. Объяснения были крайне туманными. Сводились они к тому, что, очевидно, ключи не те.
      Ха-ха-ха! Так Леда и поверила! Она прошла школу бойца невидимого фронта - такой лепет её не удовлетворил.
      - Нетушки, дорогой товарищ провокатор! - сказала она. - пошли-ка мы отсюда подобру-поздорову, пока бдительные жильцы не сдали нас куда следует.
      Лебедю ничего не оставалось делать, как покориться.
      - Я сейчас позвоню, - попытался оправдаться он, - и узнаю точный адрес.
      - Всё равно ты нигде таксофон не найдешь, - хмуро ответила Леда.
      Настроение Леды было совершенно отвратным - так бездарно потерять целых три часа! А именно столько времени они искали этот злополучный дом.       Она развернулась и молча начала спускаться с лестницы.
      - Погоди! - окликнул ее Лебедь.
      - Да?... - Леда обернулась и совершенно неожиданно для себя оказалась в его объятиях.       Она не успела даже ничего сообразить, а когда опомнилась, он ее уже целовал.
      "Не начинает ли сбываться Несбывшееся?" - вдруг вспомнилось Леде. Она вздрогнула....

Продолжение - следует.