Журнал ''Леда''

(при участии нью-йоркского филиала МК, газеты ''В Новом Свете'')

представляет:

Виртуальный, художественно-документальный остросюжетный фильм:

из песни пятидесятых "Танго журналистов"

Он же снимается в роли ''Голоса за кадром''.

Продюссер - не нашли продюссера.

Автор сценария - да какой там сценарий!

Оператор: В основном, Рустем Сафронов. Там, где у людей отрезаны пол-головы, пол-пальца и другие жизненно-важные органы: операторская работа Дана Дорфмана.

В Ведущих Ролях.

Атаман - Борис Немцов, бывший вице-премьер России.

Олигарх, он же БАБ - Борис Березовский, исполнительный секретарь по делам СНГ.

Свояк - Владимир Евтушенков, председатель комитета правительства Москвы по Науке и Технике, исполнительный директор АО ''Система''.

Мечта поэта - Наталья Дарьялова, ведущая и продюссер Дарьял-ТВ

Лаура сына юриста - Дженнифер Гоулд, корреспондент журнала ''Эсквайр''

Товарищ по борьбе - Рустем Сафронов - американский спецкорр московской ''Новой Газеты''

Ветеран реформ - Директор торгового комплекса под Манежной площадью Юрий Иосифович Певзнер.

В завидущей роли: Сам автор и постановщик.

Вахтёр - толстый и противный блондин по имени Владимир Свердлов, который оказался директором симпозиума с российской стороны, хоть по его собственному признанию вообще-то он местный из Бостона. М-е-е-стный.

В эпизодических ролях:

Пионервожатая - Джесс Хобарт, пресс-секретарь Симпозиума.

Незабывший - Тони Коэн, американский корреспондент Би-Би-Си.

Голос за кадром:

В Бостон, несмотря на снежный буран, удалось добраться многим россиянам и немногим американцам (хоть последним, казалось бы, лететь ближе). Их не остановил ни финансовый кризис в России, ни плохая погода в Бостоне. Те, кто приехал, загодя добрались до Кембриджа, где Гарвардский университет проводил свой 3-й ежегодный симпозиум по инвестициям в Россию. Но в четверг, 16 января, Логан-аэропорт наглухо закрылся. Поэтому те, кто собирался прилететь в день открытия, недолетели. Вот такой недолёт получился:

Первый день - недолёт.

В числе недолетевших оказались заявленные в программе симпозиума мэр Москвы Лужков, губернатор Красноярского края Лебедь, первый заместитель премьера России Маслюков, зам. министра финансков США Лоренс Саммерс и другие менее ответственные товарищи. Но я обо этом всём не знал. Как не знал и того, что мне, как журналисту, будет приподнесён и приятный сюрприз. Долетит загодя незаявленный в первоначальной программе симпозиума Борис Березовский. И я буду пытаться его заставить заговорить. Но об этом позже.
Вернусь на несколько дней назад. Заявленный острый сюжет требует борений и преодолений. Извольте:

За несколько дней до симпозиума, после первой попытки аккредитоваться там, мне был сначала дан отлуп.
Произошло это так. Я позвонил Джесс Хоббарт, пресс-секретарю симпозиума, пионервожатой всех собирающихся там писать и снимать. Когда она услышала, что я от нью-йоркской газеты на русском языке, прозвучало решительное ''Нет''. На мою просьбу объяснить ''нет'', мне было сказано, что у них будут представлены только газеты уровня ''Нью-Йорк Таймс'' с соответствующими тиражами. А в изданиях локальных из Америки, да ещё русскоязычных, они не заинтересованы.

Абыдна, панимаешь.

Что-то надо было делать. Через десять минут я снова набрал номер Джесс:

- Дело в том, что издание, которое я представляю, на самом деле имеет тираж гораздо больший, чем ''Нью-Йорк Таймс'', - с ходу начал я вторую попытку. И продолжал, не дав Джесс опомниться:

- Нью-Йоркская газета ''В Новом Свете'' - филиал московской газеты ''Московский Комсомолец''. Может, вы слышали о такой газете? У неё как раз тираж в несколько раз больший, чем у ''Нью-Йорк Таймс''. И материал мой пойдет не только в Нью-Йорк, но и в Москву - для ''Московского Комсомольца.''

Всё сказанное было чистой правдой. И про тираж, и про материал для МК. Я просто не сообразил в первой попытке это всё выложить.

- Подождите, я посмотрю, у меня есть каталог - прозвучало на другом конце провода. Через секунд тридцать Джесс, уже явно потеплевшим голосом, мне сказала:

- Я нашла вашу московскую газету. Это действительно крупное издание. Я даже вспомнила, что слышала о ней раньше (Врет, ничего она не вспомнила). Хорошо, вы получите аккредитацию.

Больше у меня с Джесс разногласий не возникало. Чуть ниже вы увидите нашу пионервожатую в групповом кадре нашего фильма.
А пока вернусь в буранный четверг. Вместо обычного получаса до Кембриджа пришлось добираться часа два.
''Ну конечно, вот оно российское счастье. Как симпозиум по России, так буран'',- думал я. И ещё вспоминались строки Шолом-Алейхема о богатых похоронах, на которых ярко светит солнце, и похоронах бедняка, на которых, конечно же, идёт проливной дождь. Впрочем, Россия, несмотря на многократные попытки захоронений и самозахоронений, пока живёт и даже имеет деньги прислать несколько сот человек в Гарвард. Участие в симпозиуме стоит недёшево.

Более того, устроители совершенно потрясли меня суммой штрафа за утерю карточки участника. Я был настолько потрясён этой суммой, что даже процитирую то, что было написано в выданных каждому участнику симпозиума, материалах для ознакомления. Раздел называется ''Важная информация.'' Вот что там написано:

В случае потери отличительной карточки, немедленно сообщить об этом в Стол справок. Для восстановления отличительной карточки будет необходимо заплатить штраф в размере 1125 долларов.

Не слабо. Когда я это прочёл, невольно проникся уважением к кусочку пластика, который я носил повешенным на шею. Решил шею на всякий случай не мыть, пока симпозиум не закончится. Чтобы карточку не потерять и все три дня с ней не расставаться ни на секунду.
Но снова вернёмся чуть-чуть назад. Я всё же добрался до Кембриджа. Отряхнув с себя снег, я пошёл к Джесс и получил столь дорогую сердцу и карману устроителей карточку вместе со шнурочком, за который её можно было повесить себе на шею. Потом начал осматриваться. Но Джесс особенно осматриваться мне не дала. Она меня погнала в зал слушать выступление Лоренса Саммерса, зам.министра финансов. Объяснив мне, что выступает он в Вашингтоне, открывая симпозиум, а мы здесь его слушаем и реагируем. Оба именитых - и Саммерс, и Маслюков, застряли именно в Вашингтоне. Маслюков добрался сначала до Саммерса, потолковать за деньги без свидетей, а потому уже они оба собирались нас осчастливить. Как выяснилось, первый вице-премьер России из-за непогоды просидел в Вашингтоне три часа в самолёте, потом три - в поезде, который так и не тронулся.. Настроение, конечно, у него было не ахти. Наверное, поэтому в приветствии Маслюкова симпозиуму были слова совершенно загадочные: ''Мы верим, что к концу года негативная инерция будет остановлена.''
Наверное, он имел ввиду, что она перейдет в позитивную. Но тоже инерцию.

Зато Саммерс нас осчастливил. Показывал, что он мысленно с нами на экране монитора. Связь была двухсторонняя, и мы могли им задавать вопросы. Послушав Саммерса, речь которого, как и полагается открывающей мероприятие, была в меру торжественна и в меру оптимистична, я пошёл узнавать - кто из политзвёзд ещё не добрался, а следовательно, скорее всего, не доберётся.
Узнал про Лебедя и Лужкова. Опечалился и решил, что если бы пришлось заранее платить, то я бы потребовал деньги обратно. Таких людей заныкали! Ведь ради них, можно сказать, преодолевал снежные заносы.
Но делать было нечего, пришлось довольстоваться имеющимся бомондом. И тут со скоростью ветра мимо меня прошмыгнул сам БАБ. Я даже опешил, так как не знал, что он здесь. Хотел погнаться, но передумал. Не уйдет. Завтра за ним поохочусь. Пусть жир нагуливает ещё денёк. Вкуснее будет.
В это время случилась у меня неприятность. Когда я, ошарашенный промелькнувшим Березовским, отвернулся от стола, на который положил украшенную эмблемой Гарварда папочку, куда я сложил многочисленные выданные мне материалы, папочка моя сделала ноги.
Кто-то из незарегистрированных, тех, кто прошёл на халяву, у меня эту папку вместе со всем содержимым скоммуниздил. Там действительно были люди, не заплатившие за вход. Кроме прессы и очень большого начальства, остальным надо было платить, а зайцам ничего не давали. Один из зайцев и воспользовался моим ротозейством.
Тут я увидел Джесс, и в слезах припал к её узкой девичьей груди. Она меня, как и полагается ответственной девушке, утешила, повела в свою девичью светёлку, где выдала дубликат материалов вместе с такой же папочкой. А я, утешенный и оматериаленый, пел ей оды и руны, клялся что не забуду никогда, и что она мне почти спасла жизнь. Джесс всему этому верила, реакцией моей была довольна.
Мы вышли в коридор, и я остолбенел. Потому что увидел очень красивую девушку с очень красивым бюстом. К сожалению, на фотографиях всё это не очень видно, надо было Дженнифер в профиль снимать, приходится вам верить мне на слово.
Вместе с девушкой был и земеля мой из Бостона, Рустем Сафронов, спецкорр ''Новой Газеты'' в Америке. Я собирался его найти, а тут вот на ловца и зверь бежит. В дальнейшем, мы работали с Рустемом в теснейшем контакте. Почти все кадры этого фильма засняты именно им. А девушка, которую он вёл на коротком поводке, оказалась знаменитой Дженнифер Гоулд.
Но я об этом ещё не знал. И тем не менее, немедленно выстроил всех троих и сфотографировал. И моего ангела-хранителя Джесс Хоббарт.(Это та, что слева,) и Рустема, и наконец, красавицу Дженнифер. Вот этот кадр:

Для того, чтоб завязать разговор с Дженнифер, я спросил - бывала ли она в России.
И тут выяснилось, что не только бывала. Что я, оказывается, знаю - кто она такая. Что она стала всемирно известной в узких кругах, во всяком случае, среди журналистов, благодаря России. И я знал об её опасном приключении.
Это та самая Дженнифер, которая с риском для своей девичьей чести брала многодневное интервью у Владимира Вольфовича Жириновского. Она путешествовала по Волге на теплоходе вместе с сыном юриста. Общались они весьма тесно всё это время. Настолько тесно, что в интервью, опубликованном Дженнифер в знаменитом ''Плейбое'', журналистка пожаловалась, на основную трудность в работе - Владирир Вольфович занимался секшуал харассментом (сексуальными домогательствами) почти всё время, пока они общались.
Но Дженнифер не сдалась. Наши американские девушки (хоть Дженнифер не совсем американская, она из Канады), как и девушки Тургенева (или Чернышевского?), не дают даже поцелуя без любви. Не говоря уже обо всём остальном. Увы, Дженнифер Владимира Вольфовича не полюбила. Хоть в процессе сбора материала для "Плейбоя", она его зауважала. И продолжает уважать до сих пор.
Мне она сказала, что Жириновский очень умный человек и очень хороший актер. Но иногда он входит в образ, который играет, настолько, что у него весь ум действительно пропадает. И в этом случае, с ним очень трудно и неприятно. Но Вольфовичу Дженнифер серьёзно запала в душу. Так, во всяком случае, следует из интервью, которое занимает треть журнала ''Плейбой'' за март 1995 года.
Я, конечно, не такой богатый и знатный, как Жириновский, но надо честно признаться, что и меня она не оставила равнодушным. Рустем даже сфотографировал тот момент, когда я сам завороженно смотрю на Лауру Владимира Вольфовича. Но до сонетов дело не дошло. Даже платонически я не могу любить красивых журналисток (как и представительниц других профессий) с неотталкивающей внешностью. Старый я для страстей, давление поднимется и вообще: не по средствам мне красивые американки. Получилась почти цитата из Ильфа и Петрова. Но я не специально. Просто такой жизненный расклад.
Для того, чтобы покончить с темой ''Жириновский - Дженнифер Гоулд'' процитирую саму Дженнифер:

Yet until my session with Zhirinovsky, I had never been subjected to such blatant sexual harassment. (До моей встречи с Жириновским, я никогда не была объектом таких вопиющих сексуальных домогательст.) ("Плейбой". Март 1995 года. Стр. 49)

Не по средствам!

Но надо было возвращаться к своим журналистким обязанностям, и я с трудом оторвал глаза от сверкающих очей Дженнифер. И тут же мой взгляд задержался на другой не менее эффектной девушке, которая, буквально сметая всё на своем пути, со страстным криком ''Борис!'' устремлялась куда-то мимо меня. Я проводил глазами полет её души и обнаружил, что его траектория упирается в молодого парня огромного роста с внешностью древнегреческого бога.
''Да,- подумал я о новом объекте моего журналисткого внимания, - ради таких всех по дороге затопчешь.
Подошёл ближе. Высокий красавец при ближайшем рассмотрении оказался бывшим вице-премьером Борисом Немцовым. ''Так он же мне тоже нужен, - вспомнил я про свои планы кого-нибудь разговорить, - надо попытаться брать его живьём сразу, пока не очухался от трудной дороги.''
Подошёл ближе. Красотка говорила по-русски с едва уловимым англо-американским акцентом. Конечно, она была американкой, я научился различать ''ху есть ху'', но видно, что жила в России и там, конечно же, знала своего ненаглядного Немцова. Впрочем, Борис Ефимович, надо ему отдать должное, был достаточно холоден и официален, на провокации не поддавался, во всяком случае, на людях. Я даже решил к нему прийти на помощь, и, совмещая приятное с полезным, договориться об интервью, избавив его от слишком пылкого интереса непонятно откуда взявшейся американки.
Поэтому я, оттеснив знакомую Немцова, попытался перехватить инициативу: ''Борис Ефимыч, как вы относитесь к жёлтой прессе?'', - нахально начал я.
"'Нормально'', - спокойно отреагировал Немцов. И, в свою очередь, полюбопытствовал: ''А какой именно?'' ''Скажем, МК'', - таинственно ответил я.
Ничего страшного не произошло. Наоборот, голос Немцова потеплел: ''Гусев - великий человек.''
''И что же, будем дальше разговаривать?''- нагло вынимая диктофон, развивал я успех. Но Немцова уже вовсю тянули к выходу, где стоял лимузин. Из лимузина, как мне показалось, доносилось весёлое девичье щебетанье. Виновато улыбнувшись, Немцов сказал: ''Сегодня не могу, меня уже ждут. Давайте в субботу. Я вам обещаю'. И ещё раз повторил: ''Гусев - великий человек.''
Ну хорошо, ещё пятнадцать секунд у вас найдется, одну фотографию позвольте?'', - не сдавался я. ''Ладно, разве только одну.'',- позволил Немцов.
Но одного Немцова мне сфотографировать не удалось. В него вцепилась его знакомая по Москве, та самая, которая чуть не сбила меня с ног, когда увидав Бориса, бросилась к нему. Она получилась на фотографии хорошо. А вот у Немцова я снёс пол-черепа, у бедняги.

Вцепилась крепко.

Первый день заканчивался более или менее удачно. Обнаружил Березовского. Договорился об интевью с Немцовым. И познакомился с несравненной Дженнифер Гоулд. Что ещё надо? Мы с Рустемом оделись и шагнули в метель.

Вторая серия:
Погоня за БАБом.

В этой серии я совмещаю события пятницы и субботы, то.есть, рассказываю обо всем, что касается моей охоты за Березовским, моих вопросов ему и его политическому оппоненту.
Вообще я сказал, что фильм наш не о политике. Зато немножко о политиках. А следовательно, и политику чуть-чуть затронем.
В пятницу Березовский не растворился как мираж, а наоборот, выступал в качестве секретаря СНГ и говорил о проблемах взаимоотношений с бывшими младшими сёстрами России.
Ещё я забрёл на речь Стенли Фишера, заместителя Мишеля Камдессю по МВФ. Но так как МВФ, в основном, существует на деньги американских налогоплательщиков, а, следовательно, и на мои деньги, то американский заместитель позволил себе лишнее: Он попрекал российское начальство и российских бизнесменов за коррупцию и разворовывание инвестиций. И за то, что налоги не собирают.
Поэтому речь Стенли российским слушателям не понравилась. Разговоры в кулуарах после его выступлений были такие: ''Ну что эти американцы все о коррупции, вон Мексика у них под боком, там такая коррупция, что России и не снилось, а вот на тебе - когда песо обваливалось, такие деньжища отвалили, какие России никогда не перепадут. Можно сказать, из глубокой ямы вытащили, насыпав туда десятки миллиардов долларов. И не вспоминали про коррупцию.''
Ну что ж, всё правильно, ребята-россияне. Но то ж Мексика. Если там совсем тяжко будет, то вся Мексика в полном составе Рио-Гранде переплывёт. И не остановишь их ни колючей проволокой, ни конными патрулями. Их десятки миллионов, сомнут и проволку, и патрули. А в Калифорнии уже сегодня мексиканцев, похоже, больше, чем англо-саксов.
Так что речь шла о самом существовании Америки в качестве такой Америки, которая была раньше, а не Америки - новой страны Третьего Мира. На это и раскошелились. Общая граница - это не шутка. Её и удержали огромными долларовыми вливаниями.
С Россией полегче. Она - не через речку. За морями. И кроме тех, кто по гостевой визе на самолёте добрался, из неё нелегалы не появятся. Ну а на самолётах столько не прилетит. Дорого. Да и виза, хоть и гоствевая, всё же должна быть проставлена в американском посольстве. А там процесс регулируется. Ох, как регулируется. С Мексикой же, и её ''мокрыми спинами'' ничего не порегулируешь.
Но по справедливости, канечна абыдна, заладил, панимашь: ''Коррупция, коррупция''.

Однако, вернёмся к БАБу. Борис Абрамович стоял в коридоре и разговаривал минут 20 с каким-то неизвестным мне человеком. Разговор я слышу, он ни о чём. Я несколько раз пытаюсь встрять: ''Борис Абрамович...''. Но он довольно вежливо, но решительно пресекает мои попытки одним словом: ''Минуточку'' - и продолжает свой трёп.
Тут рядом появляется красавица Дженнифер. Я, конечно, временно отвлечён.
Но через минуту, когда я снова пытаюсь пасти БАБа, его, оказывается, и след простыл. Опытный, однако, конспиратор. Я мониторил его, а он мониторил меня. И перемониторил. Ну ладно, будем искать другие пути.

Когда же БАБ закончит или напрасное ожидание.

Показалось, что мне улыбнулась удача. Познакомился с коллегой-журналистом. Он был похож на пикейных жилетов героев Ильфа и Петрова. Такой весь одесского активного типа человек. С острыми чертами лица и умными глазами. Разговорились.
Он из Би-Би-Си. американский корреспондент уважаемой радиостанции. Зовут его Тони Коэн. Говорит не с британским акцентом, уточняю это, он потверждает - да, американец. Из Нью-Йорка. И вдруг - сюрприз - переходит на русский. Но русский у Тони совершенно уникальный. Конечно, он неправильно строит фразы, но при этом акцента англоязычных почти нет. Зато есть другой акцент. При этом чудовищный. Так говорят в Одессе, но не на респектабельной Пушкинской или Решильевской. А на Молдаванке. На Костецкой, Мясоедовской и Госпитальной. Давно я не слышал такого молдаванского акцента. Сразу же выясняю, пораженный акцентом: ''Кто вас учил русскому?'' Следует ответ: ''Никто, я просто разговаривал с бабушкой и дедушкой много лет назад, когда они были живы, они анлгийский почти не знали, и говорили со мной только на русском.'' Вот я и не забыл.
А откуда бабушка и дедушка, если не секрет?
Обычно, когда задаётся такой вопрос тем, у кого предки появились на американском континенте в начале нашего века, собеседники смущаются и начинают что-то бормотать про Минск, Пинск или Слуцк. Но Тони не подвёл. ''Как откуда? Из Одессы!", следует чёткий ответ. Тони выглядит лет на пятьдесят, но, поскольку он американец, ведущий правильный образ жизни, ему под семьдесят. И лет шестьдесят из них он русский язык не использует. Но почему-то его не забыл.
Это, скорее, исключение, чем правило. В процессе дальнейшего разговора выясняется, что у Тони есть договорённость об интервью с БАБом. Я тут же беру быка за рога: ''Меня возьмёшь, мне тоже надо?'' И Тони отвечает по-русски с родным одесским акцентом: ''Почему нет? Конечно возьму.''
Я, вне себя от радости, скачу по этажам, коротая время назначенное Коэну БАБом. Вот, наконец,, вожделенная комната 325 и назначенное время. Идут, но не двое, а трое. Тони, БАБ и... конвоир, пионервожатая Джесс. Я пристраиваюсь четвёртым. В надежде, что Тони не подведёт. Тони не подвёл. Он говорит Джесс, мол, мы вместе будет разговаривать с Березовским и не будем мешать друг другу. Но не тут то было.
Подружка Джесс, с которой я уже, казалось бы, душа в душу, грудью перекрывает мне проход в номер: ''Нет, господин Березовский давал согласие только на интервью с корреспондентом Би-Би-Си. Извини, пожалуйста, но я не могу тебя пустить.''
Березовский понимает - о чём мы, но делает вид, что его это не касается, я с молящим взором обращаюсь к нему, он безразлично отворачивается.

Дверь номера закрывается. Я матерюсь, но делать нечего. Решил его перехватить когда выйдет. А пока уехал снова на первый этаж, в холл.
Кого ещё пошлёт мне судьба? Никого особенно она мне не послала, но рядом стоит Бурбулис, почти забытый свердловский корефан Борис Николаича.
Впрочем, я ведь не очень в курсе, раз он на симпозиуме, может, ещё в седле? Кто его знает, за всеми не уследишь. Прошу Рустама его на всякий случай сфотографировать, что он и делает.

Бурбулис по-прежнему глядит орлом. Но куда?

Возвращаюсь на третий этаж к 325-й комнате. Жду. Наконец, выходят. Я, наоборот, прячусь от Джесс. Джесс с Тони уходят. Березовский остается один. Подходит к лифту и жмёт кнопку.
Есть!!! Раньше чем через три минуты лифт не появится. Они мои!!! Выскакиваю из засады:
''Борис Абрамович, пока лифт не приехал, два слова?!''
- А у меня завтра прессконференция, вот и приходите, - беспечно отвечает БАБ.
- Но у меня такие вопросы, что с ними на прессконференцию не пойдешь.
- Тем более, не стоит их спрашивать.
- Ну ладно, не буду я вам задавать вопросов - соглашаюсь я. Единственное, что я хотел сказать - выглядите вы очень хорошо. Гораздо моложе, чем на фотографиях и моложе своих лет.
Лицо Борис Абрамыча теплеет.
- А я спортом занимаюсь.
- Каким?
- Тенис, плаванье. Вот и держусь.
- А где же время на это берёте?
- Да негде конечно, поэтому редко у меня это удаётся, но мне, наверное, хватает.
(Всё, разговорил, а лифта ещё нет)
Я даже приготовил фотоаппарат и собираюсь его щёлкнуть. Он как-будто бы не отворачивается. Но... о ужас, отделение для батареек открыто, батарейки вывалились, где - неизвестно, фотоаппарат мертв. Ладно, горевать некогда, надо не терять уходящих секунд:
- Борис Абрамович, я программист, поэтому интимный вопрос, на каких языках вы успели покодировать?
- Ой, давно это было. (Пауза)
- Фортран?
- Во, во, Фортран. Ну, ещё Алгол и этот, как его, Ассемблер.
- Вы ведь сравнительно недавно на этом поприще трудились, лет 10-12 назад.
- Так я же руководил уже, а не писал программы.
- И что вы наруководили, если не секрет?
- Да нет, какой уж секрет. Вы, наверное, знаете мою последнюю разработку. Это был ''Лексикон''.
Ну как не знать жуткий текстовый редактор середины восьмидесятых, не совместимый ни с чем и откалывающий такие номера что впору вешаться! Сколько у меня текстов на Лексиконе пропало... Но виду не подаю:
- Вот так сюрприз, конечно знаю. Замечательная программа! Иногда даже вспоминаю с сожалением, что не сохранил её на своем компьютере. Но, что поделаешь, мелко-мягкие всем кислород перекрыли.-
Не понимает, что за мелко-мякгие такие. Поправляюсь:
- Ну, я имею ввиду Билла Гейтса и его Майкрософт.
- А, этот... - понимающе протягивает БАБ, и лицо его суровеет.
Но я не даю ему передышки. Лифт появится через несколько секунд:
- Борис Абрамович, вы не жалеете что с Тополем разговаривали? Он ведь вам, за ваше внимание к нему, отомстил. Добро не осталось безнаказанным...
Лицо БАБа становится жёстким.
- Я ни о чём не жалею. А кто такой Тополь? Первый раз слышу. Может, и говорил с каким-то Тополем. Вы ведь тоже не представились, а я вот с вами разговариваю.
Я показываю ему карточку на шнурочке, где написано моё имя.
Но он уже не смотрит, лифт приезжает, и он заходит в него, но при этом расстаёмся мы по-мирному, он машет мне рукой и говорит:
- Приходите завтра на пресс-конференцию.
БАБ уехал, и я могу полностью предаться горю. Без фотоаппарата какая работа? Начинаю бегать везде, где меня носило. Когда я в пятый раз прохожу мимо тех мест, где я мог находиться раньше, внимательно глядя под ноги присутствующим и даже отодвигая чьи-то ноги (с устатку и горя не всегда вежливо), на меня начинают смотреть подозрительно. И поэтому я не знаю насколько случайно появление Джесс: ''Что случилось, могу ли я тебе помочь?''
''Катастрофа, Джесс!, - возопил я. И показал зияющее пустотой отделение для батареек.
''Нет проблем, пошли со мной'', - говорит Джесс, увлекая меня за собой. Я думаю, что будет так же, как с папкой, и она мне ещё запасные батарейки на халяву выдаст.
Увы, на этот раз я ошибался. Она меня привела в гифт шоп, то есть, магазин подарков. Подобные магазины существуют как узаконенная форма наглого грабежа.
Вчера Рустем купил в этом магазине пачку сигарет за 5 долларов, вместо обычных двух пятидесяти. То есть, в два раза дороже. И в этот магазин я не ходок.
Тем не менее, я рассыпаюсь в благодарностях, когда она меня подводит к батарейкам. Здесь нивроку стоят тридцать долларов вместо обычных тринадцати. Пусть задавятся они этими батарейками по тридцать долларов!
Я, всё время кланяясь и благодаря, благодаря и кланяясь, почти насильно выпихиваю благодетельницу Джесс из магазина а сам иду звонить сыну.
Через час мой пацан привозит батарейки, я снова вооружён и очень опасен. ''30 долларов, Однако!,- с возмущением повторяю я слова Кисы Воробьянинова, - ещё чего!

В субботу я действительно пошёл на пресс-конференцию к БАБу.
Валерий Лебедев рассказал мне, что прочёл на Интернете статью в свежих ''Известиях.'' В статье этой хоронили Александра Иваныча. Борис Абрамыч - политический друг губернатора Лебедя, надо бы БАБа поспрошать и проследить за реакцией.
Но про Лебедя мне сразу спросить не удалось. Только я открывал рот, как более бойкий коллега мне его закрывал.
БАБ неожиданно резко обрушился на Лужкова. Оказывается, тот что-то такое наобещал Санкт-Петербургу. Я не понял толком - что. Но Березовский считает это безобразием. Ещё БАБ крыл Лужка за шатания с права на лево. Он гневно вопрошал:
''Разве может серьёзный политик бросаться из крайности в крайность? У Лужкова нет никаких убеждений.''
Ну, здесь БАБ загнул. У политика - убеждения? Он что, учитель словесности, которому полгода зарплату не платят, и за такие деньги учитель может себе позволить иметь убеждения.
Ну да ладно, нет так нет. У Борис Абрамыча, значит, они есть. И действительно: Березовский проводил пресс-конференцию исключительно в идеологическом ключе.
Громил недобитых коммунистов. Требовал запрета компартии. Отвергал для России любой другой путь, кроме западного и ругал всех искателей особого русского пути.
Ругал Запад за то, что они не ложаться костьми морально и материально, дабы наставить Россию на единственно верный западный путь развития. Считал, что за этот верный путь для России, Запад должен платить, чтобы потом, когда ситуация выйдет из-под контроля, тому же Западу не пришлось бы платить больше.
В русле прозападных песен Бориса Абрамовича, я подпел ему своим вопросом:
"Читали ли вы статью профессора из Гарварда Самуэля Хантингтона про столкновение цивилизаций в будущем веке и на стороне какой цивилизации в будущих столкновениях следует быть России?
Сначала Борис Абрамыч несколько меня разочаровал:
Он честно признался, что ничего подобного не читал и даже не слышал. Но всё же, как я и ожидал, сказал что, конечно же, России следует быть на стороне Запада, хоть он и верит, что до столкновений дело не дойдет. А потом добавил - Западу надо платить, чтобы иметь сильную Россию на своей стороне. При этом, надо платить сейчас. И еще добавил: ''Деньги днём, а вечером - стулья.''
Переводчик начал переводить для американцев что-то близкое по смыслу, но не точную фразу из ''Двенадцати Стульев.''
Но Березовский его перебил, настояв на том, чтобы перевод был абсолютно буквальным. Так переводчик и сказал по-английски: ''Деньги - днем, а вечером стулья.''
Среди американцев началась лёгкая паника и они, бедняги, стали переспрашивать друг друга - что бы это значило?
БАБ при этом остался очень доволен. Мне тоже понравилось, как он ущучил нахала-переводчика и дал прикурить не знающим советскую классику. У Бориса Абрамовича собственная гордость.

БАБ:"Деньги - днем, а вечером - стулья."

Вообще, когда я слышал, как изъясняется олигарх и политик новой формации, то ностальгически блаженно улыбался. Никакой новой лексики. Всё то же кошмарное, выдуманное лично Леонидом Ильичём и, поэтому директивно введённое в русский язык словосочетание ''В этой связи.''
Которое покойный Аркадий Райкин давным-давно тому назад замечательно интерпретировал: ''В этой связи я дитёв не имел''.
Ещё БАБ использует всё те же ''две альтернативы''. Хоть всем, кроме ответственых работников, известно, что альтернатива сама по себе подразумевает выбор из двух вариантов. И другие перлы обкомовского стиля. Этот человек из той же бочки. Он наш, советский, с тех ещё времён. Сплошная ностальгия.
Но надо было спрашивать про Лебедя. Для этого надо было как-то опередить коллег, задавая вопрос. Пришлось прибегнуть к военной хитрости. Я пошёл к столу БАБа, якобы поправлять свой диктофон в момент, когда он заканчивал предыдущий ответ, замешкался, загородил его от конкурентов и прямо у стола начал говорить о статье в ''Известиях'' и о друге БАБа.
Получилось. Кроме того, как только Борис Абрамыч разобрал, о чём я толкую, он полностью переключился на меня, не обращая внимания на нахалов, которые в унисон со мной и, даже, стараясь меня перекричать, выкрикивали что-то своё.
Ответ Березовского, как и следовало ожидать, свёлся к ответу Рабиновича на вопрос: ''Как здоровье?''
То есть, он тоже сказал ''Не дождётесь!'' Имея ввиду не себя, а Александра Иваныча. И добавил по поводу газеты ''Известия'', в которой хоронили генерал-губернатора: ''Группа ОНЭКСИМ не рационально тратит деньги на свои средства массовой информации.'' Так что своих друзей-соперников по разным распродажам ''норильскникелей'' и другим сейлам он тоже прищучил.

После пресс-конференции БАБа я обнаружил в холле группу из Дженнифер Гоулд, её переводчицы и человека, который мне, во всяком случае - в лицо, не был известен.
Дженнифер конвоировала жертву, явно намереваясь подвергнуть незнакомца строгому допросу. Понадеявшись на её журналисткий нюх и осведомлённость, я тоже решил за ними увязаться.
По дороге к диванчику, где Дженнифер собиралась допрашивать незнакомца, я, перехватив одного журналиста из Москвы, спросил у него: ''Кто таков?''. Тот мне ответил: "Это главный московский мафиози, человек Лужкова и даже его свояк (то есть, жена Лужкова - родная сестра жены моего предполагаемого собеседника), директор одной из самых могущественных финансовых корпораций России, которая называется АО ''Система'', председатель комитета по Науке и Технике при правительстве Москвы Владимир Евтушенков.
Когда я подошёл к мафиози поближе, то удивился сугубо интеллигентой внешности нынешних мафиози. Евтушенков был больше похож на доцента из не очень престижного интститута (на профессора не тянул, вальяжности не хватало), чем на мафиози. Да и разговаривал он на правильном русском языке и никаких слов из зоны не употреблял:
Но московские журналисты знают, кто у них мафиози, а кто - нет. Мафиози так мафиози.

Я повторил свой вопрос про ''Известия'' и Лебедя Евтушенкову. И тот мне ответил, что всё написаное в Известиях - правда. Что Лебедя сначала поддерживал главный человек в Красноярском Крае - алюминиевый барон Быков. Он надеялся, что Лебедь будет заниматься делами края. Сам Быков - фанатичный патриот Красноярщины.
Но увидев, что Лебедь краем не занимается, отвернулся от него. Лебедь и его партнёр Березовский недооценили провинциала Быкова. Его железную волю и его влияние. А когда оценили и пытались помириться, уже было поздно. Быков не из тех, кто склонен что-либо прощать. Он поклялся отстранить Лебедя от управления краем при помощи процедуры импичмента. (Оказывается, в Красноярске тянутся за Вашингтоном и без Моники Левински).
В общем, Александр Иваныч всем насолил. Кроме Березовского. Один Абрамыч у горемычного Иваныча и остался. Таков был смысл рассказа свояка.
Потом мы поговорили о противостоянии Москвы и регионов в целом. Евтушенков сказал - ничего здесь изменить нельзя. Несмотря на то, что Москва кормит целые умирающие города. Всё равно ею будут недовольны, пока в стране будет плохо. .
Про то, что Москва кормит некоторые бедствующие города - похоже на правду. Светлана Епифанова живет в столице никому сейчас не нужного российского атомного подводного флота - Северодвинске. Новые лодки не строят, старые - не ремонтируют. Завод, который дал жизнь городу - практически стоит. Но Москва действительно немного помогает. Не даёт умереть с голоду корабелам (или лодкоделам?). Об этом Светлана мне писала.

Евтушенков: "Москвою недовольны в любом случае."

Третья серия.
С нашим атаманом...

Суббота была решающим днём для моих планов связанных с Немцовым и с... Тенетами. Я пообещал однотенетникам попробовать уговорить Немцова на учреждение премии его имени. И хотел, кроме того, сделать с ним интервью.
Немцов мне обещал, в конце концов. Короче, это есть наш последний...
Но дело было не только в интервью и в премии. Мне просто Борис Ефимыч всё больше и больше нравился. Сначала я пошёл послушать - как он ведёт семинар по проблемам инвестиций в регионах. Очень хорошо он его вёл. По-английски - свободно. По-русски, что удивительно, тоже.
Модератор Немцов (так в официальных документах на русском языке именовалась должность ведущего) говорил интереснее остальных выступающих. И откровеннее. Остальные бесстыдно зазывали и уверяли, что всё будет тип-топ. Борис Ефимыч говорил и о плохом.
Особенно мне понравился рассказ о том, как казачки немчуру прогнали. Я даже процитирую Немцова прямо с диктофона:

- Есть неприятные истории с правами собственности. Немецкая компания "Хаук", которая занимается производством строительных материалов, купила завод в Краснодаре, полностью расплатившись за него. Не пакет акций, а полностью весь завод купила. Но потом пришли казаки и собственников с завода прогнали. И сам президент компании, фамилия которого Хаук, плачет и спрашивает - что ему теперь делать? ...

Но он, конечно, не только о плохом рассказывал. Для меня особенно приятно было услышать в его речи следующее:
- Прекрасные возможности у инвестиций в инфраструктуру, особенно в телекоммуникации. На этом рынке никакого кризиса а настоящий бум. Особенно во всём, что связано с Интернетом.

На коне

Про Интернет - это хорошо. И в этом Немцов - наш человек. Как пишут в романах - я всё больше и больше подпадал под влияние бывшего вице-премьера. И, наконец, решил свою не очень молодую виртуальную жизнь положить за атамана, признав его таковым. И, вместе с казачьей виртуальной сотней на лихих конях, участвовать в штурме Кремля, если не в 2000-ом году то хоть в 2004-ом.
В самом деле, разве Россия, страна моей любимой русской литературы, страна моих реальных и виртуальных друзей, не заслужила действительно умного молодого и энергичного парня в качестве президента, каковым на, мой взгляд, Немцов является?
И здесь дело не в том - правый он или левый. Дело в том, что он в состоянии пахать по 24 часа в сутки. Он в состоянии сам понимать, что происходит. Он в состоянии сам принимать решения, а не слушать - что ему вдувают в плохослышащие уши другие.
Один из моих Тенетных корреспондентов, когда я ему написал про моё отношение к Немцову, очень скептически среагировал. Вот как:
"Дан, всё это очень трогательно, только вот жаль, что вы не спросили у него, было ли хоть одно дело, которое он, в бытность свою вице-премьером, не завалил?
Я понимаю, обаяние, минимальная интеллигентность, опять же, голос крови...
Ну что ж, придётся мне ответить на эти слова. Я не знаю ни одного руководителя, который был бы в состоянии довести до конца какое-нибудь дело, за тот короткий срок, который Немцову был отведен для этого.
В Америке, в больших компаниях, первый месяц человека вообще не трогают, а первые полгода не предъявляют никаких претензий. Впрочем, Америка - не Россия.
И по поводу голоса крови: Полуеврейство Немцова не уникально. По этой логике я должен был бы восхищаться нынешним Примаковым, вечным кандидатом Явлинским, премьером на час Кириенко и многими другими.
Но они у меня никаких чувств кроме рвотных не вызывают.
Пусть меня Санни за Явлинского простит. Она - поклонница ''Яблока''.
Если говорить о таких типичных качествах российского еврея, как хилость, тщедушность, нудность и тоска в глазах, то более далёкого от еврейского менталитета человека, чем Немцов - трудно себе представить. Я не зря его назвал атаманом. Его можно представить во главе эскадрона на бешеном скаку рубящим супостата. Его можно представить рядом с Робертом Редфордом, если бы он снимался вместо Пола Ньюмена (действительно еврея) в знаменитом фильме ''Буч Кассиди и Сендонс Кид'', где в последнем эпизоде они - вдвоём, два весёлых бандита, против всей боливийской армии.
Я понимаю, что жизнь - это не Голливуд. Впрочем, Рональд Рейган доказал, что опыт Голливуда не так уж бесполезен для жизни. Хотя, по поводу последнего примера, я не прав.
Главное отличие Немцова как раз в том, что он никого не собирается играть. И никому - подыгрывать. Он - сам по себе. Он - человек номер один в любой команде. И он достоин быть им. В том числе в команде, называемой Россией. Он усидит в седле, если ему оно достанется по воле избирателей, а не по воле капризного начальства.
И как не вспомнить слова из Бабелевского ''Заката'': ''Еврей, севший на коня - уже не еврей!''
Честно говоря, мой корреспондент, который написал про голос крови, меня удивил безмерно. Знаком я с ним больше года по Сети. Знаю немножко его окружение. Думал, что знал его взгляды.
Я вообще в Америке про голос крови чуть забывать начал. А вот напомнили. Причём, с неожиданной стороны.

Что-то я пустился в рассуждения. Какой же это фильм тогда?
Действовать, действовать и ещё раз действовать. Впрочем, я сначала не действовал. А отпустив на все четыре стороны Евтушенкова, покалякал с несравненной Дженнифер. Похвалил её за то, что она не только прошлых звёзд, а даже будущих вылавливает. И сказал, что, по моему мнению, свояк далеко пойдет.
Потом мы начали уточнять с Рустемом - свояк он или шурин Лужкова? Дженнифер, несмотря на некоторое знание русского языка, ничего не поняла и тихо свалила. А мы чуть не подрались. Но, в конце концов, остались на версиии ''свояка'', Вспомнили, что они женаты на свояченицах. Я бы не хотел уточнять, кто из нас отстаивал неверную версию. Впрочем, если бы я отстаивал верную, то конечно же, уточнил бы.

Но я написал про действия. Действия сами просились на диктофон. Не мои, конечно. А директора симпозиума со стороны России, который с озабоченно-важным лицом всегда находился в коридоре, а не на секциях, обеспечивая Закон и Порядок.
Днём раньше я решил у него уточнить: ''Владимир, если вы директор с Российской стороны, то из каких мест России вы в Кембридж пожаловали?'' На что он ответил - в настоящее время он местный, так как ниоткуда не пожаловал, а живёт в Бостоне и трудится в Гарварде. ''Ме-е-естный, значит'', - про себя охарактеризовал я вахтёра. И забыл о нём. Тем более, что вид у него был как у второго референта первого помощника отдела контроля и учёта ЦК КПСС, того, что пребывал на Старой площади. То есть, предельно важный вид. Намного более важный, чем у какого-нибудь Брежнева или Суслова в прежние времена, или Клинтона сегодня. Не говоря уже о совсем несолидном и малоизвестном Билле Гейтсе.
Но именно сейчас Владимир напомнил о своём существовании. Он гонялся по всему холлу за зайцем. Очень лихо, несмотря на тучность. И таки поймал его, потом заставил уйти и, наконец, обрушился с претензиями на человека, который был, похоже, то ли приятелем, то ли деловым партнёром зайца - бизнесмена, проникшего на симпозиум, не заплатив деньги за участие в нём.
Как звали изгнанного, мне никто не сказал. А имя пособника зайца оказалось Марк Либерзон.
Либерзон - Проректор Московского Авиационного-Технологического университета имени Циолоковского, на симпозиум приехал как первый вице-призидент International Trastee Fund. Марк дал мне буклетик своей организации, но, несмотря на красивый буклетик, я бы ему своих денег не доверил, и его фонду - тоже. Но это, наверное, потому, что денег у меня мало и терять их больно.
Он наотрез отказался комментировать погоню за зайцем и рассыпался в уверениях во всяческом к вахтёру почтении.
Я невольно вспомнил тетю Машу, стрелка военнизированной охраны, гонявшую всяких кандидатов и докторов, ведущих и завидущих, в НИИТКРИОГЕНМАШе, где я трудился. Как в половине девятого она закрывала дверь проходной и с садистким удовольствием толкала, в общем-то, солидных людей на проникновение на вверенный ей объект через дырки в заборе.
''Жив Курилка'',- обрадованно отметил я. Ещё раз напоминаю, что ме-е-естную ''Тётю Машу'' звали Владимиром Свердловым. Народ должен знать своих вахтёров.

После эпизода с погоней за зайцем, я обнаружил Рустема - мечательно и почтительно смотрящим на кого-то так же, как я смотрю на свою жену, когда мне от неё что-то надо. Я проследил - куда упирается его взгляд. Было на что смотреть.
Роскошная грудь, смело полуобнажённая. Дорогой макияж, улыбка победительницы, в общем, все, что надо для прикида. Как и БАБ вспоминаю Ильфа и Петрова: ''Знойная женщина, мечта поэта''. Хоть раньше я эту мечту поэта никогда не видел и даже не слышал о ней.
''Нет, это не простая охотница за приключениями, - всё же решил я, - это более значительный человек.'' И Рустем потвердил мои предположения: ''Это Наталья Дарьялова. Дочка Аркадия Вайнера, старшего из Братьев Вайнеров, знаменитых детективщиков. Восходящая звезда Российского телевидения. Формально живёт в Америке, но её бизнес почти весь уже на Родине. И бывает она в стране своего нынешнего постоянного жительства всё реже и реже. Поэтому она здесь неспроста. Человек она очень энергичный, просто так, послушать о чём люди говорят и себя показать, время тратить не будет''.
Подходим.

Наташа нас заметила.

Догадка Рустема верна. Оказывается, весной Наталья открывает в Москве свой собственный канал. Который назвала просто и без затей - Дарьял-ТВ. Значит, и деньги нашла на такое дорогое удовольствие, как собственный телевизионный канал. Или ищет здесь, в Гарварде, среди американцев? И правильно делает. Пусть раскошеливаются. Если бы у меня эти деньги были, я бы женщине с такой грудью не отказал. Увы, нет у меня денег.
''Да, кстати о деньгах, - мелькнула мысль, не будем ли мы взаимно полезны друг другу - владелец нового телеканала и человек из Тенет. Может, премию какую подбросит?''
Ну что ж, я не привык долго раздумывать. Ввяжемся в драку, а там посмотрим.
И я начинаю Наташе рассказывать про Тенетные кущи, про совершенно необходимый баннер и объявление о премии, которое попадёт на страницы Тенет от нового и - я не сомневаюсь в этом - самого интересного и талантливого телевизионного канала.
Продолжаю вообще как в песне: ''Весь русский Интернет будет считать дни до окрытия Дарьял-ТВ, если вы обозначите себя у нас весомо, грубо, зримо. Как один из спонсоров нашего конкурса и учредитель премии имени Дарьяла и Терека. Поправляюсь, ''имени Дарьял-ТВ''. А это почти миллион человек, Наташа, вот что такое русский Интеренет сегодня. Так что, давайте к нам. Мы нужны друг другу!''.- с придыханием произношу я, элеганто объединив гипотетические миллион пользователей Русского Интернета с реальными 48 посещениями в день Тенетных страниц по рамблеровской статистике.
Но Наташа клюёт. Её грудь начинает взволнованно колыхаться. У меня перехватывает дыхание, и я начинаю забывать о журналистких обязанностях.
Но беру себя в руки. Договариваюсь с телевизионной дивой о премии и беру у неё контактный телефон. E-mail-а у неё нет. Только телефон в Москве. Ну что ж, на нет и суда нет. Для окончательного закрепления нашего знакомства и делового сотрудничества фотографирую Наташу во всей её телекрасе. И мы, удовлетворённые друг другом, расходимся.

Теледива.

Не жалеете, что уехали?

Я договорился с Немцовым встретиться в его номере в половине седьмого вечера. У меня ещё есть несколько часов до встречи с ним, а заседания мне надоели, и поэтому мы с Рустемом - в свободном поиске. Рустем мне показывает очень немолодого человека с внешностью успешного еврея, хорошо ладящего с начальством. И всё оказывается правдой. Это действительно успешный еврей, хорошо ладящий с начальством, Юрием Михайловичем Лужковым. Или Лужком, как его нежно называют кормящиеся при нём работники диктофона и телекамеры, романтики с Большой Дороги. Но ладит он с Лужком на вполне паритетных началах. Потому что Юрий Певзнер, так зовут еврея при вельможе, очень хорошо умеет делать то, что ему поручает вельможа. Настолько хорошо, что Юрий Михайлович не поручает что-либо Юрию Иосифовичу, а просит его.
Однако, хватит загадок. Кто же такой Юрий Певзнер? Я и сам хотел это узнать. Поэтому, включив диктофон, мы с Рустемом затащили его в его номер и начали распрашивать.
Юрий Певзнер - это история попыток коммунистов как-то совместить эффективную экономику с их бредовыми идеями. В 1965 году Певзнер получал зарплату 6000 рублей. В месяц. Это нельзя вообразить. Такая сумма в 1965 году не снилась в России никому. Тогдашний премьер Косыгин позволил нескольким предприятиям в России (их было всего пять) не делить свой фонд зарплаты на предписанное сверху число работающих, а делать своё дело теми людьми, которые им действительно нужны.
Началось всё со Щёкинского комбината. Химического завода недалеко от Толстовских мест. В числе тех, кому позволили то же самое, что и на Щёкинском комбинате, была и тульская автобаза, директором которой был Певзнер.
В то время, что тульская автобаза работала по-капиталистически в условиях развитого социализма, Юрий Певзнер и получал фантастическую зарплату. Кроме того, он написал книжку "Шаги Реформы", которая тогда была издана и получил орден. Какой, я не уточнил.
В связи с угрозой безработицы и социальных контрастов, тогда всё это прикрыли. В начале девяностых это просто прорвалось как гнойник. Поэтому и результаты так плохо пахнут. Но ничего, гнойные раны ведь как-то тоже лечат. Авось, вылечится Россия.
Вернёмся к Певзнеру. Ребёнком он пережил блокаду и видел своими глазами в блокадном Ленинграде такое, что я эти подробности опускаю, несмотря на запись, оставшуюся у меня на диктофоне,. У нас ведь не фильм ужасов, а художественно-документальный остросюжетный. Зачем смешивать жанры?
В начале девяностых Певзнер успешно приватизировал завод, который он сам достроил ещё будучи наёмным работником, а не его хозяином. До этого на стройке, прямо среди полувозведенных стен, росли молодые берёзки, и никто никогда не преполагал, что им не дадут превратиться в старые берёзы. Певзнер не дал.
В середине 90-х успешно работающий завод был Певзнером продан, и ему казалось - хватит борений и кипений. Юрий Иосифович отправился жить на дачу и стал успешным пчеловодом.
Но не тут-то было. Пчёл пришлось бросить. Юрий Михайлович Лужков снова призвал Юрия Иосифовича Певзнера под боевые знамёна. Ему было поручено возвести и пустить в дело подземный торговый комплекс под Манежной площадью, директором коего он был назначен на время стройки. А когда достроили, директором работающего торгового комплекса под Манежем. Или, как говорят у нас в Америке - "шопинг молла". И, несмотря на очень немалые года, Певзнер в строю.
Получил за аренду торговых помещений различными фирмами, как российскими, так и иностранными в 1998 году, вместо планируемых в начале 18 миллионов долларов - все 30 миллионов. При этом, большинство из этих миллионов пришло уже после августовского кризиса.
Так что, во вверенном ему объекте, кризисом и не пахнет. Наоборот, пахнет бумом. И никуда старый еврей из России не собирается и верит в то, что он такой - не один.
Оказывается, не только ивановы по матери, ринувшиеся в политику и банковское дело, но и просто Певзнеры, умеющие хорошо делать дело, остались на Руси.
Вот почему не я Певзнеру, а Певзнер мне задал тот вопрос, который никто никогда мне не задавал: ''Не жалеете, что уехали?''.
И я ему ответил как на духу: ''А я уже приехал. Я снова в России, благодаря Интернету.'' Может, это бред, но это тот бред, который я воспринимаю как реальность. Может быть, только виртуальную. Но всё же реальность.

''Старый конь борозды не испортит''

На встречу с Немцовым я опоздал. Рассказ Певзнера про свою жизнь был настолько увлекателен, что хотелось дослушать до конца. Рустем почти насильно выгнал меня из номера.
И я поплёлся к Немцову. Впрочем, перед дверью номера бывшего вице-премьера, я снова разжёг в себе интерес к будущему собеседнику. Кураж вернулся.
И когда Немцов недовольно спросил меня: ''А где же вы были?'', я ринулся в бой. Его результаты лежат здесь:

Уходил я полностью измотанный - и душевно и физически. Это были самые трудные дни в моей журналистской практике.
На следующий день, в воскресенье, я заболел. Ослабленный организм не смог сопротивляться вирусам. Нет, пожалуй больше я такого танго не станцую.
Чижило...

The End