Вместо предисловия

      Все изложенное здесь вряд ли является отчетом об игре в обычном понимании. Это слишком документально для рассказа и слишком художественно для отчета, но что выросло - то выросло, что уж тут. Вы не найдете в тексте описания военных действий, хронологии политических событий и вообще эпохальных эпизодов - я писала отчет не для этого. Изначально я думала, что те, кто собирается ехать на первую в своей жизни игру, смогут найти что-то полезное для себя в этом моем опусе, но в процессе написания оного мысль ушла безвозвратно, да и черт, собственно, с ней. Что это - история любви двоих, развернувшаяся на фоне битв далекого прошлого Средиземья, или ролевая игра глазами новичка, - судить вам. Предвижу резонный вопрос - почему с момента игры до момента написания отчета прошло так много времени? Да понятия не имею. Видимо, ровно столько мне его (времени) понадобилось, чтобы написать это так, как я в конце концов написала (из чего становится понятно, что лично я результатом трудов почти довольна). Многие игроки говорили в последствии, что это была хорошая игра. Что игра получилась. Я тоже убеждена в этом, и именно поэтому скрупулезно перечитывала все отчеты о ней, и хотя даже следов моей тамошней жизни ни в одном отчете не находила, читала и вспоминала - снова и снова - первую мою игру. Может быть, кто-нибудь из игроков, прочитав мой отчет, вспомнит что-то свое и еще раз погрузится в воспоминания об "Ангмарских"...
      Я была бы очень признательна, если бы хоть кто-то из тех, кто был на игре и прочел в последствии мой отчет, написал мне - так, пару строк между делом. Может быть, я чего и напутала.

      Это... Как его... Благодарности.
      Спасибо мастерам, которые делали эту игру. Я не знаю, как для кого, а для меня это было чудом, сказкой наяву.
      Спасибо моей команде - Скилу, Синти, Линн, Алхору и Гале - ребята, вы помогли мне понять, что такое ролевая игра, и, что гораздо более важно, реально поучаствовать в ней.
      Спасибо команде Анклав (отряд Галадриэль) за чудесный отыгрыш - как уже сказала Томка в своем отчете, техногенщики тоже могут быть эльфами, и ярлыки - вещь глупая.
      Спасибо Лео, Альту, Вайпер и тетке Федору за безудержное веселье по дороге туда и обратно.
      Спасибо всем, кто приехал на эту игру и сделал ее такой, какой она была.
      Ну и Профессору, конечно, спасибо :).

      Да! Чуть не забыла.
ВСЕ СОБЫТИЯ И ПЕРСОНАЖИ РЕАЛЬНЫ. ЛЮБЫЕ СОВПАДЕНИЯ ЗАКОНОМЕРНЫ.
      Вот теперь читайте.

      С уважением, Гелиэль.
      25.06.2002

С любимыми не расставайтесь
Знаю, когда-нибудь с дальнего берега давнего, прошлого,
Ветер весенний ночной принесет тебе вздох от меня.
Ты погляди, не осталось ли что-нибудь после меня
В полночь забвенья на поздней окраине жизни твоей,
Ты погляди без отчаянья...

Рабиндранат Тагор, "Последняя поэма"

Ночь. Луна заглядывает в окно, гладит светлые растрепанные волосы.
И можно сколько угодно смотреть на спящее милое лицо,
на опущенные ресницы, на горькие тени под глазами.
"Melindo..." Маленькая рука ложится на золотой висок.
Тонкие пальцы еле заметно трепещут, плетут невидимую мелодию.
"Пусть тебе приснится музыка звезд..." Он улыбнулся, не просыпаясь.

Эйлиан, "Хроники Дома Финарфина"
Действующие лица и исполнители:

Люди Пригорья:

Тод, купец, личность загадочная - Скилудр, Москва
Син, лекарь, милая женщина себе на уме - Синти, Москва
Линн, праздношатающаяся юная особа - Линдория, Москва
Джайлс, кузнец, подкаблучник и тихоня - Алхор, Москва
Мелли, жена кузнеца - Галя, Москва
Тау, эльф-полукровка, без определенных занятий - Гелиэль, Москва

Эльфы:

Меллин, менестрель из отряда Галадриэли - Ваня, Нижний Новгород
Куруэль, его приятель - Хантер, Москва
Галадриэль, в представлениях не нуждается - Томка Инь, Нижний Новгород
Келеборн, аналогично - Сайта, Москва
Черноволосая девушка, случайная попутчица Тау - Анжела, Москва

Еще люди:

Рыжая, подруга черноволосой - Серегил, Москва
Странствующий монах - Леша, Москва

Назгулы:

Кхамул, Дол-Гулдурский назгул - Ронин, Самара

...а так же - люди, эльфы, хоббиты, орки, назгулы, и прочая, попадающиеся в эпизодах.

Глава I

В Средиземье

И ветер свеж, и ночь темна,
И нами выбран путь - Дорога Сна...

Хелависа, "Дорога Сна"

Мы снижаемся, братцы,
Эй, откликнись, кто там жив еще на Руси!
Прием, Прием.

Олег Медведев, "Исказилась наша планета"

      Это было в двадцатых числах августа. В это время в воздухе уже носится едва различимый аромат наступающей осени: перемены в природе еще незаметны с первого взгляда, но уже и листва пахнет по-другому, и дожди чуть холоднее, а самое главное - звезды по ночам опускаются настолько низко, что кажется, будто до них не так уж трудно дотянуться...
      Я вообще люблю осень. Люди имеют обыкновение влюбляться весной и впадать в депрессию осенью, а у меня вот все наоборот - весной меня гложет всепоглощающая тоска, из которой невозможно выплыть самостоятельно, а осенью сердце прыгает в груди, словно мне шестнадцать лет и я еще ничегошеньки не знаю о том, что мир порой бывает жесток к тем, кто носит розовые очки...

       От мастеров:
      Эта игра - не только (и не столько) попытка моделирования мира на основе произведений Дж.Р.Р.Толкина, но и шанс по-новому взглянуть на узел политических противоречий начала Третьей эпохи. Именно с этой целью выбрано время - 1360-й год, еще до нападения Короля Чародея на Амон-Сул (1409 г.), когда стороны уже предчувствуют войну и копят силы, но умелыми политическими ходами еще можно изменить ситуацию до неузнаваемости:

      Это была осень, и это была первая игра, на которую я собиралась поехать. Я не буду подробно рассказывать о причинах, толкнувших меня на этот, в общем-то, безрассудный шаг, но причины были глубоко личные и не менее глубоко банальные. Я ехала мстить. "О'кей, - думала я, - я покажу им всем, где зимуют раки (кому "им"- не знала даже я сама). Я положу весь полигон к своим ногам (в переносном, разумеется, смысле) и докажу ЭТОМУ ДУРАКУ, что он не просто дурак, а абсолютный, полнейший идиот. И когда он, рыдающий и раскаявшийся, на брюхе приползет просить прощения за свое недостойное поведение, я пну его:нет, я его даже не пну, я буду выше этого, я гордо скажу ему, что он никто и звать его никак, и вообще..." Я упивалась мыслями о предстоящем триумфе, которому не суждено было состояться по причине его ненадобности. Сейчас мне даже смешно вспоминать об этом, потому что за месяц до игры все перевернулось с ног на голову, вернее наоборот - с головы на ноги, все встало на свои места и игра из средства достижения цели стала для меня игрой ради игры, а точнее она стала Игрой. Умолчав о причинах такой метаморфозы, скажу лишь, что клин вышибают клином, и вот я, заходясь от ощущения безграничного счастья трясусь в вагоне поезда Москва - Нижний Новгород, чтобы попасть в итоге на свою первую Игру - "Ангмарские Войны"...

      Из командной легенды:
      Люди обитают в Пригорье с давних пор (пришли они сюда, по их мнению, раньше всех прочих). Нрава они веселого и независимого, живут по большей части земледелием да ремёслами, однако и про торговлю не забывают, отношения с соседями поддерживают дружественные, впрочем, ровно до тех пор, пока их самих не трогают. С хоббитами же люди Пригорья всегда ладили.

      ...Так о чем же рассказывать? О том, как было весело в поезде по дороге туда? О том, как я даже не увидела Нижний, потому что по приезду мы пересели в электричку, которая везла нас в Средиземье? О том, как мы валялись в еще пахнущей летом траве и ждали грузовик, чтобы добраться до полигона? О том, как грузовик наконец приехал, и по дороге начался дождь, как мы слезли с грузовика, пошли не в ту сторону и потом топали почти по колено в грязи обратно, стуча зубами от холода и сырости? О том, как мастера долго препирались, где же, собственно будет Пригорье, потому что поначалу мы оказались точно над морийским лабиринтом и удивленные гномы, наткнувшись на свежепоставленные палатки, решили что так не пойдет? О том, как мастера сдвинули хоббитов и нам досталась их уже расчищенная стоянка, что повергло нашу изначально ленивую команду в неописуемый восторг, потому что кому же охота разгребать ветки на свежем полигоне, где тропы только-только обозначились, а ручей еще сверкал чистой водой, в которой никто не успел вымыть грязную посуду?
      Да, пожалуй я расскажу о полигоне. О том самом ручье, вода которого отшлифовала валуны в русле потока до блеска. О маленьких елочках, словно вышедших погулять на опушку леса, но боящихся отойти от старших собратьев слишком уж далеко - а вдруг срубят? О доброй силе этого леса, принявшего нас - тех, кто хотел прожить четыре дня, нет, четыре года в Средиземье, - радушно и светло, как принимают старых друзей, вернувшихся из долгого путешествия. О солнечных лучах, пробивающихся сквозь кроны огромных елей, и о зарослях лесной малины возле Мории. О болотах Дол-Гулдура и холме, на котором стоял Имладрис. О дороге, ведущей в Ангмар - пыльной в сухую погоду и жутко слякотной в дождливую. А главное - об огнях ночных костров, которые было видно с поля - вон там Ангмар, а здесь темный кабак, а там светлый, а вон там Лориэн, и о лунном свете, заливающем сказочную страну серебром, о том, что по ночам было светло как днем, и о том, какими чудесными были эти четыре дня там, под Нижним Новгородом, летом 2000 года...

      Из командной легенды (религия):
      Пригорье - старинное поселение и потому имеет многовековые обычаи и традиции. Вера в Валар не очень крепка в умах пригорян. Валар - далекие абстрактные фигуры, и у простых селян поклонение Валар облекалось в форму поклонения стихийным духам.

      - Народ... Ну народ... Ну надо же палатки ставить, время же идет! - ругаться Скилу неохота. В его голосе слышны громкие аккорды вселенской лени. Народ (вышеупомянутые люди Пригорья) валяется на рюкзаках в полной эйфории от осознания того, что мы, наконец, присандалили туда, куда надо, и делать явно ничего не хочет. Скил тоже не хочет, но, во-первых, он понимает, что все равно надо, потому что волшебник в голубом вертолете не прилетит и палатки за нас не поставит, а во-вторых он как-никак капитан команды, ему надо авторитет поддерживать. А народ, как водится, безмолвствует и балдеет, лежа на рюкзаках. Я заставляю себя встать с рюкзака (как-никак подруга капитана) и пытаюсь собственным примером вдохновить остальных. Остальные с кряхтеньем и охами поднимаются и начинают изображать кипучую деятельность, посему результаты трудов становятся видны ближе к вечеру.
      В процессе изображения кипучей деятельности происходит становление национального колорита Пригорья. Фраза "вот сейчас покурим и:(пойдем, начнем, приступим, сделаем (нужное подчеркнуть)" становится девизом местных жителей. Неожиданно выясняется, что все поголовно жители Пригорья, за исключением, пожалуй, хоббитов, нещадно окали (хорошо ли во время игры Профессору лежалось в гробу, доподлинно неизвестно). Из ниоткуда (а вернее, из околоигрового трепа) рождается целый пантеон пригорянских богов, и верховное божество - бог Звездец, владыка звездного неба. Еще были, кажется, Судьбец - мелкий пакостник, катающийся на небезызвестном колесе по деревням, Поганец - покровитель лесных грибов, и Свинец, бог домашнего скота, локальная ипостась которого, занимающаяся исключительно спокойствием курятников, называлась Курец. Вообще их было много, сказать честно, я уже не помню. Но когда кто-либо вспоминал (читай - придумывал) какого-нибудь нового бога, Пригорье отвечало дружным хохотом, потому как излишней религиозностью не страдало, и культ своих богов никому не навязывало, а к божествам относилось скорее с юмором, чем с поклонением, что, вероятно, и спасало его в лихую годину, о чем не раз будет сказано далее.
      Наконец лагерь готов, отношения с мастерами выяснены, контакты с соседями (хоббитами) налажены (последнее выглядело как обмен нашего чайника на их котелок), и мы идем на парад, который, как обычно, задерживается часа на два. А солнце садится - еще яркое августовское солнце, вот оно уже коснулось горящим краем вершин деревьев, и парад наконец начался.
      - Гели, ты похожа на гондорца! - Синти смеется. У меня черная туника с серебряной вышивкой.
      - Ну и что? - отвечаю, - подумаешь! Гондора-то на игре нет, стало быть не перепутают.
      - А меня вот на одной игре как-то раз в ночи с назгулом перепутали, - мечтательно вспоминает Линн, - вот смеху-то было:
      - Ой, смотрите, назгулы! - Мелли всплескивает руками, указывая на группу "в полосатых купальниках", а точнее в черных плащах и абсолютно без лиц. На головы их надеты черные чулки, потому-то лиц и нет. Смотрится, надо сказать, впечатляюще. Но мне больше всего нравятся эльфы Имладриса... Какие у них костюмы! Струящийся шелк, или атлас, или черт знает что это, но красиво до невозможности! А еще был отряд Галадриэли - все в камуфляжных плащах, которые по игре были лориэнскими, делающими обладателя плаща невидимым. В жизни бы не придумала такое! Вот у людей фантазия! А как антуражно, как выражается один мой друг, выглядел Артедайн! Кольчуги, щиты типа "бронедверь обыкновенная" - все такое большое, тяжелое, я бы даже сказала монументальное. Красота - страшная сила. В данном случае поговорка эта приобрела другой, вовсе не такой возвышенный смысл. Но это - лирика.
      Парад наконец завершен, мы вернулись в лагерь, и Скил, посмеиваясь и глядя на меня, говорит:
      - Ну что? Игра-то, собственно говоря, началась...

      Из личной легенды:
      Ее зовут Тауриэль. Она родилась в одиноком доме на лесном холме - синеглазая девочка, дочь леса, и это имя ей дал журчащий ручей и пение лесных птиц. Ее мать - эльфийка, полюбившая человека. Кто теперь вспомнит, откуда, из какого королевства ее и отца Тауриэль прогнали эльфы, потому что не могли смириться с тем, что дочь эльфа полюбила человека.
      И они ушли - ушли, чтобы жить в зеленом лесу, где никто не мог посмотреть им в след с осуждением. Там родилась Тауриэль. Она любила слушать голоса лесных ручьев и шепот листьев, и петь песни на лесных полянах, и любоваться зелеными сводами своего огромного дворца.
      Кто знает, как бы все было дальше, но времена менялись, и слишком много разбойничьих банд бродило по лесным чащам, разыскивая легкую добычу. Ее отец погиб, а она так никогда и не узнала - как и когда, потому что несколькими днями позже мать убили волколаки. Только чудом она не попалась им на глаза, но смерть матери она видела. А ей было всего 6 лет. Кто знает, что было в ее сердце, когда лунными ночами она искала дорогу - куда, она не знала и сама, но прочь, прочь из этого леса, из пустого дома, где ей было очень страшно одной.
      Как она не погибла и не умерла от голода - не знает никто, в том числе и она сама. Но она пришла в Бри, в Пригорье. Ее подобрали сердобольные пригоряне - измученную скитаниями и голодом маленькую девочку, да так и оставили приемной дочерью в большой семье, где одним ртом больше, одним меньше - значения не имело. А были они люди простые, и не очень-то задумывались о Добре и Зле, но жили честно и открыто, и если и не упускали своей выгоды, то и не держали камня за пазухой для каждого встречного. Когда спрашивали, как ее зовут, она ответила, но вторую половину имени произнесла так тихо, что никто не услышал, и с тех пор ее звали Тау. Что мог рассказать ребенок о пережитом ужасе? Поэтому и не знал толком никто, кто она такая, а если кто и догадывался о ее происхождении, так помалкивал, потому как зачем зря воду мутить. Ну, глаза странные, так и что с того? Мало ли...
      Так она и выросла в Пригорье, ничего не зная о прошлом, только вот песни иногда пела не такие, как все, но это только когда соловьи не давали ей спать. Превратилась в красивую девушку. И ничем особенным она от пригорян не отличалась - девой-воительницей не была, и хоть нрава была гордого, но в свары купчих не лезла, жила себе, как все. Только вот замуж не пошла ни за кого, хотя не сказать, чтоб от женихов отбою не было - без роду без племени... Хоть и красивая. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как она попала в Пригорье, и ей никогда еще не приходила в голову мысль, что она чем-то отличается от остальных пригорян.
      Она любила лес, и часто бродила одна по лесным полянам. И вот однажды она встретила эльфов, которые шли куда-то, обходя Пригорье стороной. Только потому, что она забрела на сей раз слишком далеко, их пути пересеклись. Она никогда раньше не видела эльфов. А они, увидев ее, поняли: "А ведь ты: ты знаешь, кто ты?" - сказал один из них. Сердце ее застучало часто-часто, но она не подала и виду - она уже научилась скрывать свои чувства. Но она вспомнила - тот эльф многое ей рассказал, - вспомнила все до последней мелочи, а его рассказ об эльфийке, полюбившей человека, крепко запал в душу. Эльф-то помнил ее мать.
      И кто сказал бы теперь ей, кто она? Эльф ли, человек? Свет и Тьма поровну горя ей принесли. А она жила - и дни текли неспешно, Пригорье на то и Пригорье, чтобы не задумываться о таких вещах:
      Что еще сказать о ней? Она спокойна и рассудительна. Не сказать, чтоб замкнута - с людьми сходится легко, и чужие тайны хранить умеет, но никто никогда не знает, что творится в ее душе. У нее нет врагов в Пригорье - но это не значит, что их нет совсем. Она помнит того волколака, который убил ее мать. И может быть, настанет день... А еще она помнит отца, который рассказывал ей, как они с матерью ушли жить в лес, и никто из ее родни даже не пытался их удержать - да что там, они же ее и вынудили это сделать. Кто вынесет взгляды, которые жгут спину?
      Она простила судьбу за все, что та отвела на ее долю, но забыть - не забыла.
      Эльфы... Она к ним не относится. Кто они, где они, что они делают? Она и не видела их толком, если не считать бродячего охотника... И мало ли что там болтают про родную кровь, если жизнь ее сложилась так, а не иначе.
      Темные? А что такое Тьма? Мало ли какими сказками пугают пригорянских малышей. Ну, ходят люди иногда... Да плохого вроде никому не делают. Орки? А кто их видел в Бри? Сказки, да и только. Где-то, говорят, есть какая-то страна, где царит ужас, но чего только не скажут мужики за кружкой пива в трактире.
      И вообще, пока жизнь идет своим чередом - она не думает об этом. Старается не думать. Она - сильная. Она ничего не боится. И если когда-то надо будет сделать выбор - она сделает. Но час еще не настал.

      День был обыкновенным. С утра шел дождь, но к вечеру небо очистилось от туч, и алое закатное солнце засияло над лесом, прощаясь с городом перед долгой ночью. Правда, до ночи было еще далеко, и ребятишки гурьбой высыпали на улицу, чтобы хоть вечер даром не пропал - скучно целый день дома сидеть, да куда же в дождь денешься.
      Тау вышла на крыльцо, вдохнула еще пахнущий дождем воздух. Чем бы заняться вечером? Сходить, что ли, к Линн погадать? Она на такие дела мастерица. Или, может, к Син наведаться, чтоб та наконец дала рецепт отвара, который против кашля, а то что-то часто этот самый кашель мучить стал. "Нет, - решила она, - ни к кому не пойду. Неохота."
      В соседнем доме скрипнула входная дверь - это Тод, сосед, тоже вышел подышать воздухом, увидел ее, улыбнулся хитровато (купцы, они все такие):
      - Здравствуй, Тау!
      - Здравствуй, Тод.
      - Как жизнь молодая, незамужняя? - а у самого улыбка еще хитрее.
      - Спасибо, не жалуюсь, - Тау нахмурилась, не любила она эти разговоры.
      - Неужели не скучно?
      - А чего скучать, соседушка? Солнце вон светит, птички поют, тишь да гладь да божья благодать. От добра добра не ищут, мне так жить нравится - спокойно да радостно, чего и тебе желаю! - она отвернулась, сделала вид, что закатом любуется.
      - Эх, Тау... Женился я б на тебе, кабы не... - замолчал, вздохнул.
      - "Кабы не" что?
      - Да неважно.
      - А ты думаешь, я бы за тебя замуж пошла?
      - А что, не пошла бы?
      - Пока не позовешь - не узнаешь, - Тау засмеялась.
      - Ладно тебе, не обижайся. Есть у меня причины, по которым так говорю, да не будем о них. Просьба у меня к тебе есть. Правда, возможно она покажется тебе странной...
      - Что за просьба?
      - Ну... как бы это... В общем, в ближайшее время здесь может кое-что происходить, незаметное на первый взгляд... Не могла бы ты рассказать мне, если заметишь что-нибудь необычное? - Тод внимательно посмотрел на нее.
      Тау удивилась. Купец и так слыл среди соседей странноватым, а эта его просьба вообще ни в какие ворота не лезла. Вроде как ничего особенного, да отчего-то мороз по коже... Впрочем, возможно, ей это померещилось. Собственно, что такого? Мало ли, зачем ему это нужно... Трудно разве?
      - Ну...если вдруг, скажу, так и быть. Так сказать, по-соседски! - ответила она.
      - Вот и ладно. А я пойду, пожалуй, прогуляюсь перед сном, заодно к приятелю зайду.
      Тод закрыл дверь, и отправился по своим делам, а Тау осталась стоять на крыльце в глубокой задумчивости, и только собралась обратно в дом, как увидела белобрысую Мелли, жену местного кузнеца. Та сломя голову бежала по улице по направлению к дому Тау, и увидев ее на крыльце, закричала:
      - Тау!!!! Тау, пошли быстрей!!!! Быстрей, пока они не ушли!!!
      - Кто они-то? Что за спешка? - Тау недоуменно воззрилась на молчаливую обычно приятельницу. Та крайне редко бывала так возбуждена, и уже одно это показалось озадаченной Тау весьма необычным.
      - Ты не поверишь! В хоббитской чайной - эльфы!!!!...

      Из командной легенды (цель игры):
      Цель на начало Игры - жить себе как жили. Однако т.к. команда изначально является нейтральной, то цель в ходе Игры может измениться в ту или иную сторону.

      Я подумала, что это крайне удачное стечение обстоятельств - где это у Профессора сказано, что эльфийские менестрели посещают хоббитские чайные в Пригорье? Но Профессор - Профессором, а мы сами с усами. "Куй железо, не отходя от кассы", - подумала я, и мы с Галькой отправились к хоббитам.
      Там мы увидели следующую картину - два эльфа в камуфляжных, как водится, плащах (ага, стало быть, отряд Галадриэль), сидели около хоббитского костра и пели. Пели, надо сказать, хорошо. Хоббиты поглощали бутерброды со сгущенкой и балдели. Единственным обстоятельством, омрачавшим идиллию, было количество вышеупомянутых хоббитов на квадратный метр площади. Но, к счастью, правила хоббитского гостеприимства (в первый вечер игры таковые еще соблюдались вовсю) не позволили им сидеть, когда стоят гости, в связи с чем нас с Галькой усадили на бревно, и, надо сказать, вполне удачно - почти рядом с эльфами. Пока те пели, мы тоже налопались бутербродов, и на сытый желудок я решила, что час настал. Мне ж нужны эльфы-то? Мстить-то надо? За этих... Погубленных родителей? Значит, надо налаживать контакты. А для налаживания контактов с лицами мужского пола (вне зависимости от расовой принадлежности) лучше всего подходит план "Перехват-Охмуреж", который мною не раз применялся в разных ситуациях, и причем небезуспешно. А поскольку почва была самая что ни на есть благоприятная, то я взяла бразды правления в свои руки и потребовала гитару. "Песнь о том, где зимуют раки" - подумала я и сказала, тщательно имитируя слезу в голосе:
      - Я попробую спеть... Только песни у меня грустные, но должен же кто-то петь и грустные песни, правда?
      Эльфы приготовились слушать, и я запела...

      Из отчета Эль:
      Хоббитский костер оказался самым уютным, мирным и гостеприимным во всем тогдашнем Средиземье. У нас побывали практически все, начиная от людей Пригорья и Арнора и заканчивая морийскими гномами. Пришедшие на огонек две странствующие эльфийские девы, как водится, стали петь - по очереди с арнорскими менестрелями, благо гитар хватало.

      Тау пела. Она пела обо всем, что успела увидеть за свою еще недолгую жизнь, обо всем, что видела и чувствовала, слышала и помнила - о лесных травах, о закатах и рассветах, о долгих звездных ночах, о дождях и туманах, о печали и грусти, о добре и зле, о ненависти, и главное - о любви. Она пела так хорошо, как еще никогда до этого, хотя и раньше подружки часто просили ее взяться за лютню - уж больно красивые были у нее песни. Она пела, и голос ее то журчал, как лесной ручей, то струился горным водопадом, то звенел, как крик журавля над полем. В камине потрескивали поленья, а люди слушали, зачарованно слушали ее, и эльфы слушали тоже. А когда она замолчала, то взял лютню один из эльфов, коснулся струн и глянул на Тау, и она увидела в его глазах свет, который испокон веков люди зовут любовью. И запел эльф - и песня его была о Тау, только о ней, и пел он, глядя ей в глаза, так, как никто до этого не глядел. Они пели по очереди - пели друг другу, и кто знает, сколько часов прошло так? А потом, когда пришло время уходить, она сказала ему то, что должна была сказать, сказала, для храбрости взяв Мелли за руку:
      - Ты проводишь нас, эльф? Давно стемнело, а нам далеко идти:
      - Даже если ты живешь на краю света.

      Его звали Меллин, и он был менестрелем. Той ночью Тау так и не пришла домой - до рассвета они с эльфом сидели на лесной поляне и говорили, говорили обо всем на свете, и им казалось, что они знают друг друга тысячу лет. Повторилась старая, как мир, сказка, но они думали, что они первые, с кем это происходит, - так же, как думают все. Но каждая сказка неповторима, и далеко не у каждой счастливый конец. Она рассказала ему обо всем, что было с ней. И о том, как неспокойно стало в Пригорье в последнее время. О странной просьбе купца и обо всех своих страхах. А потом попросила:
      - Возьми меня с собой. Я чужая здесь. Я только сегодня поняла, что я здесь чужая: Как я буду жить теперь? Ты уйдешь, а я останусь, и со мной останется печаль, которую ты поселил в моем сердце: Возьми меня с собой, я должна отомстить за родителей, и только ты можешь мне помочь. Возьми меня с собой. Пожалуйста.
      Он посмотрел ей в глаза - со всей нежностью, на которую был способен.
      - Я не могу взять тебя с собой сейчас. Но я вернусь. Я вернусь, и тогда ты пойдешь со мной - туда, где твой настоящий дом. Я обещаю тебе - я вернусь, любимая...

      Наутро Меллин и Куруэль (его друг) отправились в путь. Тау знала, куда - их ждала владычица Галадриэль, ибо ей они дали клятву верности, к ней и ее отряду должны были вернуться, и с ней будет говорить Меллин о Тау...

      Из командной легенды (экономика):
      Пригорье всегда отличалось щедрыми и плодородными землями. Трудолюбивые люди Пригорья с незапамятных времен растят на своих полях рожь, пшеницу, лен, овес, гречиху, хмель, в садах фрукты, а в огородах овощи.

      Утро началось с эпидемии. Все население Пригорья оказалось во власти жуткой болезни, свирепствующей здесь в високосные годы. Ее ужасные симптомы обнаружились у всех и сразу, поэтому работа на сельскохозяйственных угодьях и на ниве кулинарии с целью поддержания физических сил командного состава практически встала. Болезнь проявила себя приступами лени, которую невозможно преодолеть без дополнительной комплексной стимуляции как мозговой, так и мышечной деятельности (а точнее хорошего пинка), и называлась она - ломы. Поскольку избежавших заражения индивидуумов, могущих повлиять на ход событий, не оказалось, то завтрак был приготовлен медленно и печально. Титаническими усилиями капитана и абсолютно заторможенных селянок была помыта посуда, и на дальнейшую деятельность сил не осталось вовсе, поэтому последующие два часа были посвящены диспуту на сельскохозяйственные темы.
      Предметом дискуссии стал животрепещущий вопрос - заколосилась ли уже, собственно, конопелюшка или еще нет, поскольку от ответа на него, как выяснилось, напрямую зависело процветание этого благословенного края, где жили трудолюбивые и энергичные люди, в данный момент борющиеся с неожиданно навалившейся на оный край бедой. После долгих препирательств волею капитана конопелюшке было отказано в праве на всходы, а посему кузнец (мотивация выбора персонажа неизвестна) был отправлен на сельхозработы с целью создания угодий с зерновыми культурами.
      Из лагеря хоббитов раздались крики "Помогите, убивают!". Как выяснилось чуть позже, когда к нам забежал тамошний юный отрок, это заходили орки и перерезали половину населения, в связи с чем на хоббитской половине Пригорья траур. Мы слегка пособолезновали отроку и отправили его к своим, потому что он начал нехорошо коситься на пиво и нервно помигивать.
      В процессе исполнения кузнецом сельхозработ неожиданно нашлось лекарство от неизлечимой доселе болезни. Как выяснилось, проистекающая поблизости деятельность другого зараженного вызывает у инфицированных приступы стыда, вначале слабого, потом нестерпимого, переходящие в попытки помочь и дальнейшее почти полное излечение. Правда, болезнь эта характеризуется невероятным количеством рецидивов у ранее переболевших, и окончательно избавиться от нее практически невозможно, но хотя бы временное исцеление гарантировано. Свежевыздоровевшие селянки бросились на помощь кузнецу и сотворили главный пригорянский артефакт - пугало, при виде которого вороны дубели на лету, орки в ужасе разбегались, а хоббитов косили приступы неудержимого хохота. Все вышеизложенное было подробно описано в полученном позднее сертификате, и пугало еще не раз позабавило пригорян, но об этом позднее.
      Потом на нас снизошла небесная благодать в виде мастера, выдавшего денег, еды и сертификат на пугало. Деньги были честно поделены на всех а сертификат положен в общак.
      Из лагеря хоббитов опять раздались крики "Помогите, убивают!". Через некоторое время вышеупомянутый отрок опять заглянул к нам и сообщил, что опять приходили орки и перерезали вторую половину населения, в связи с чем у них опять траур. Мы начали было ломать голову над тем, кто же там остался, как отрок объяснил нам, что времени прошло уже достаточно, и та, вторая половина успела пережениться, нарожать детей и компенсировать первую невинно убиенную половину, так что недостатка в жителях у них не наблюдается. Отрок был опять отправлен к своим под предлогом необходимости его присутствия в родных пенатах в такой исторический момент, пытался брыкаться, но под суровым взором капитана скукожился и затрусил к дому.
      Наступило время обеда. Победившие эпидемию пригоряне почти с энтузиазмом натаскали дров и приготовили обед, после чего откушали и повалились на пенки с новым приступом болезни.
      Из лагеря хоббитов снова раздалось "Помогите, убивают!". Отрок почему-то не пришел, а выяснять, какую же половину населения вырезали на этот раз, ни у кого желания не оказалось.
      Отдохнув после обеда и праведных трудов по прорубанию тропы к хоббитам (полтора часа топором размахивала!), я озаботилась мыслью, чем же заняться, как вдруг нашу скромную обитель посетил другой хоббитский отрок, который сообщил, что к ним неожиданно пришла Галадриэль. "Ну вот и дело нашлось", - подумала я, для большей представительности напялила плащ и по свежепрорубленной тропе двинулась все к тем же хоббитам.

Глава II

Ночные тени

...Галадриэль считалась прекраснейшей
из всего рода Финве, волосы ее сияли золотом,
будто впитали свет Лаурелин.

JRRT, "Сильмариллион"

Чтоб этому миру в глаза швырнув
Пеплом своих пристанищ,
Крикнуть ему: "Я поймал волну!
Теперь хрен ты меня достанешь!"

Олег Медведев, "Марш небесных связистов"


      "Владычица... Как посмею я взглянуть на тебя, сияющую древней красотой эльфов, прекрасную и величественную, гордую и справедливую, - я, песчинка на берегу тихой лесной речушки? Как посмею я поднять глаза от земли, не боясь ослепнуть? Как посмею сказать тебе, что, не задумываясь, отдала бы свою жизнь, стоит тебе только потребовать? Сердце мое - на ладонях принесу тебе, Владычица... Душу мою - песней о тебе брошу в небо, Владычица... Жизнь моя не имеет смысла без того, чтобы служить тебе, Владычица, прекраснейшая из прекраснейших, мудрейшая из мудрейших. Владычица Галадриэль, звездный ветер - имя твое, о великая..." - так думала Тау, не смея поднять глаз. Минуты или века, проносящиеся мимо - все смешалось, солнце и звезды прекратили свой вечный танец, а Тау все стояла и боялась сказать то, о чем думала много лет в ожидании этой встречи, думала, не зная, суждено ли этому быть.
      Время замедлило ход, пламя очага изменило цвет, ветер свернулся кольцом вокруг них, и Тау наконец посмотрела в глаза той, что видела свет дерев Валинора...
      - Владычица, я могу пригодиться тебе...

      Из отчета Галадриэли:
      Я решила некоторое время погостить у этих забавных существ. После этого ни один орк не посмеет приблизиться к Пригорью ближе, чем на 30 метров - иначе начнет неудержимо... извиняюсь, тошниться и какать. Симптомы пищевого отравления, знаете ли. Пренеприятная штука.

      Томка Инь, хмурая и невыспавшаяся, сидит на бревне и пьет чай. Вокруг нее, без умолку треща, сгрудились все наличествующие хоббиты Пригорья. Хоббиты тщательно грузят бедную Томку, изо всех сил пытающуюся быть похожей на Владычицу, своей генеалогией, применяя тяжелую артиллерию в виде генеалогических древ, нарисованных на листах ватмана размером со штат Техас. Томка мужественно борется с недосыпом и скукой, но марку держит. Моя тирада относительно возможной полезности меня, как дальней родственницы по материнской линии, особого успеха, по-моему, не возымела. Да и с чего бы собственно - было бы странно предположить, что Галадриэль заключит меня в объятья и всплакнет от радости по случаю нахождения в Пригорье заблудшей полукровки вроде меня. С другой стороны, остается еще влюбленный по игре и практически влюбленный по жизни Меллин, но где его черти носят, одному Эру известно.
      В беседах о генеалогии проходит примерно час. Тут на поляну вваливается нечто в камуфляжном плаще, полном доспехе, бряцающем как связка консервных банок, с бритой головой и подведенными глазами и хриплым басом говорит:
      - Дорогая, не пора ли нам идти?
      Как выяснялось позже, это Сайта, он же светлый владыка Келеборн, звал свою супругу вернуться к неотложным делам. Галадриэль поспешила на зов своего царственного мужа, а я отправилась восвояси, вернее, к своим - чай у хоббитов кончился, а слушать истории о хоббитских прадедушках и прабабушках без чая или чего покрепче вообще невозможно.
      Вернувшись в лагерь, я обнаружила население Пригорья во власти второй волны эпидемии. Воистину, "жизнь в Новой Зеландии нетороплива и старомодна..."

      Из командной легенды (морально-этические установки):
      Если рассматривать людей Пригорья с точки зрения баланса сил в Средиземье, то они скорее нейтральные. Убеждённых/фанатичных "светлых" среди них нет, убеждённые "тёмные" среди них также практически не встречаются, однако вероятность качнуться в сторону Тьмы на порядок выше (можно запугать, подкупить и т.д.), нежели в сторону Света.

      Вечером Тод зашел к Тау в гости. Они сидели, пили чай и болтали о всякой всячине, и вдруг Тау вспомнила о визите Галадриэли в Бри, и рассказала об этом Тоду. Весь город знал об этом, но поскольку купец вел достаточно замкнутый образ жизни, то Тау подумала, что ему это было бы интересно. Но Тод уже знал, что в городе побывала Владычица. И тогда Тау, желая блеснуть своей осведомленностью, ехидно спросила:
      - А ты знаешь, ЗАЧЕМ она приходила?
      - Нет, - удивленно ответил Тод, - А разве она приходила не просто так?
      - А вот и нет, - воскликнула Тау, - вовсе и не просто так! Или ты думаешь, что у нее больше дел нет, как слушать хоббитов? Эти милые создания временами бывают абсолютно несносны, а особенно когда речь заходит об их родственниках - они могут часами говорить об этом, забывая при этом спросить, охота ли кому-нибудь их слушать. Так вот... Она приходила вовсе не просто так. Ты ведь знаешь, что в последнее время на дорогах стало неспокойно, и многие даже видели орков, хотя еще больше тех, кто видел, уже не смогут рассказать об этом. Но теперь этому конец - ни один орк не подойдет к Пригорью, а если и подойдет, то пожалеет об этом, потому что невдомек ему будет, почему он заболел! - Тау сделала многозначительное лицо, а Тод глубоко задумался.
      - Знаешь, - задумчиво сказал он после долгой паузы, - это очень интересно.
      Тау ни с того ни с сего вспомнила его странную просьбу - рассказывать обо всем необычном, - и по спине у нее побежали мурашки. Может быть, не стоило говорить купцу об этом? Но ведь Владычица не делала тайны из цели своего визита... Хотя... Кто знает... Да что уж там, слово не воробей.
      А Тод как-то спешно засобирался домой, и, уходя, мимоходом обронил, что, мол, завтра уехать собирается, дескать, дела неотложные, и на вопрос Тау о причинах такой поспешности пробормотал нечто настолько невразумительное, что та не на шутку испугалась.
      Шли дни, чудаковатый сосед Тау успел уехать и вернуться, жизнь вроде бы текла своим чередом, но вот что странно - орки почему-то перестали появляться в окрестностях Пригорья, и заклятие Галадриэли так ни разу и не сработало...

      Из воспоминаний Ле-хи Р-р-р о походе группы мастеров и игроков на Ангмарский полигон 14-15 октября 2000 года:
      После распития волшебного эликсира, ничего не осталось, кроме как пройтись до Амон-Сула и обратно.

      День был, собственно говоря, бестолковый. Народ активно шлялся по полигону, Синти успела мотануться в Артедайн и обратно, Линн тоже времени даром не теряла - побывала в Кардолане, кажется. Все эти путешествия проходили, естественно, под руководством и с одобрения Скила, превратившегося в загадочного серого кардинала. В общем, жизнь вокруг кипела вовсю, а я помирала от скуки. От нечего делать сходила к хоббитам, выяснилось, что Артедайн взял их под свое крыло, и у ворот теперь постоянно дежурила стража - три воина, точно так же, как я, помирающие со скуки. Конечно, в родных пенатах и выпивка, и девочки, и все дела, а тут стой и смотри: Я подошла к ним потрепаться и мы проболтали примерно полчаса. Пока стражники развлекали даму (то есть меня) анекдотами, мимо ворот два орка протащили пленного из Амон-Сула. Разобиженная на все светлые силы в лице Галадриэли, я мстительно ухмыльнулась про себя и заболтала стражников, чтобы те не заметили происходящего. Они, естественно, не заметили, а когда заметили, то уже было поздно - орки двигались по дороге в направлении Ангмара, а бросать пост стражникам не положено - вот если бы они спохватились раньше, то вполне могли уложить их не покидая поста, все-таки трое против двоих, да еще в кольчугах и с бронедверьми - это против легковооруженных орков-то:
      Стражники начали причитать, проклиная собственное разгильдяйство, а я разозлилась и решила сама навестить эльфов - а то так можно и всю игру просидеть без дела. Зайдя по дороге к своим и приложившись к живительному напитку, навевающему воспоминания о столичных барах и цивилизованном образе жизни (жители Пригорья, сидя на пенках вокруг полупотухшего костра, пили виски с колой и стонали от ностальгии), я отправилась в путь...

      Из отчета Сказа ("Рассказ Лекаря"):
      Но вести становились с каждым днём всё хуже и хуже. Пал Имладрис, древний оплот сил Света.

      После долгих дней пути Тау встретила их на очередном перекрестке - двух девушек верхом на лошадях. Одна - рыжеволосая, с внимательным взглядом, улыбалась открыто и светло, в ее зеленых глазах плясали веселые искорки. Другая - волосы цвета воронова крыла, темное платье, и глаза - черные, как угли, взгляд настороженный, недобрый.
      - Куда путь держишь? - весело спросила ее первая.
      - Да так... Путешествую! - соврала Тау. Если бы спрашивала черноволосая, Тау бы огрызнулась. Но этой... Нет. Нет у человека зла в душе, это же видно сразу.
      - А не боишься - вот так, одна, по незнакомым дорогам?
      - Да куда ж деваться-то... - начала было Тау и осеклась - когда просто путешествуют, вполне есть куда деваться, а именно - не подвергать себя опасности быть пойманной орками или просто разбойниками, которых на дорогах пруд пруди.
      Рыжеволосая засмеялась:
      - Да ладно, ладно, ты ж не на допросе а я не разбойничий атаман, чтоб тебя выспрашивать. Просто вижу, что вроде как нам по дороге: Вот и подумала - может, подвезти тебя?
      - Ну... Если это не доставит вам неудобств...
      - Да не доставит, не волнуйся... А то ты еле на ногах стоишь, как я погляжу. Садись позади меня и держись крепче, мы, в отличие от тебя, не на прогулке, - девушка улыбнулась так хитро, что Тау поневоле опустила глаза:
      Попутчицы Тау оказались на удивление неназойливыми - вопросов больше не задавали, болтали о всякой всячине, рассказывали какие-то ничего не значащие новости, но ни словом не обмолвились о том, кто они и откуда. Несколько дней они ехали вместе, а потом, когда на горизонте показался лес (Тау и не догадывалась, как близко она от цели своего путешествия), черноволосая сказала:
       - Ты почти добралась... Не говори ничего, - добавила она, глядя на удивленную Тау, - кто знает, что ждет тебя впереди. Если когда-нибудь судьба занесет тебя в Артедайн, ты найдешь ее - она показала на подругу, - во дворце князя, а меня: Вряд ли мы встретимся еще. Иди, и да помогут тебе боги.
      Тау открыла было рот, чтоб спросить, откуда та знает то, в чем не уверена сама Тау, но потом передумала и решительно двинулась к лесу. Когда она оглянулась, две всадницы превратились в две черные точки на серой ленте дороги, а Тау вдруг вспомнила эльфийских охотников, встреченных ею когда-то очень давно, и разрез глаз черноволосой девушки, и все поняла:
      На закате того же дня лес встретил ее тишиной и покоем. Ветви деревьев смыкались над головой Тау, и ей показалось, что она одна в этом древнем зеленом храме, одна как перст, и все было напрасно - долгая дорога, томительное ожидание и вся ее суматошная предыдущая жизнь. Но не успела она сделать и десяти шагов, как мимо ее уха просвистела стрела и воткнулась в ствол дерева за ее спиной. Тау остановилась как вкопанная и сказала, глядя в сплетение зеленых ветвей где-то впереди:
      - Я ищу эльфа по имени Меллин. Помогите мне, эльфы...
      - Стой где стоишь, - ответил голос из глубины леса, - и мы не причиним тебе зла, - Но ты должна рассказать, кто ты и зачем тебе нужен один из нас, а причины, которые ты укажешь, должны быть очень вескими, иначе ты зря проделала такой долгий путь - лес не примет тебя...

      Он возник из ниоткуда - так, как умеют это делать эльфы. Только что никого не было, и вот он появился, бросился к ней, обнял и шепнул нежно:
      - Тау... Тау, как хорошо, что ты здесь... Как же ты добралась сюда? Какой бог уберег тебя от бед - уже не важно... Главное, что ты здесь, со мной...
      А ночные тени сплелись в один огромный ковер, по которому легким волшебным узором струился лунный свет, и звезды танцевали над кронами лесных великанов, и лес купался в их дивном свете, и не было никому дела до тех, кто забыл о Долге ради Любви - и разве это предательство, если так предначертано свыше...

      Но была война, и пал Имладрис, и погиб Келеборн, и что за дело было Галадриэли до полукровки, заблудившейся в собственной судьбе, когда судьба Средиземья была в ее руках? И что мог сделать Меллин, будучи связан Долгом - Долгом, о котором можно даже забыть, но не исполнить нельзя? Как и все квенди из отряда Владычицы, он давал клятву - и жизнь его принадлежала той, от которой теперь зависела победа или поражение сил Света...
      Тау должна была отправиться в обратный путь, и ждать, когда Меллин вернется в Пригорье и сообщит ей ответ Галадриэли. Много или мало - долгие дни пути за одну короткую встречу? Много или мало - один взгляд того, кто любит, за то, чтобы забыть о страхе и идти навстречу судьбе? Но теперь только Владычица была вправе решать, какая судьба ждет Тау - жить среди сородичей или навсегда забыть о том, кем была ее мать...

      Из отчета Галадриэли:
      А моим квенди уже очень хочется домой. К этому времени походный лагерь уже стал нашим домом.

      Мне тоже очень хотелось домой, в Пригорье. Но мы с эльфом сидели на мокрой траве, и трепались, причем почти исключительно по жизни - какая там игра, если Галадриэль меня на порог не пустила. По игре он был Меллин, по жизни Ваня, а по паспорту Денис. Двуликий бог Янус отдыхает, в общем. Если бы мы оба раньше ездили на игры, возможно мы бы себя так кощунственно не вели, но, как выяснилось, и я и он на Игре были впервые, и совершенно не представляли себе о чем два персонажа могут трепаться в ночи под звездами - а звезды-то августовские, яркие, и так близко - дух захватывает...
      Короче говоря, сижу я на траве, и чувствую, все - плащ промок насквозь, пора двигать. А Меллин-Ваня-Денис все чего-то говорит, и говорит, и остановить его практически невозможно. "Да, - думаю, - явно переборщила". План "Перехват-Охмуреж" был применен в варианте, рассчитанном на опытного ролевика, с запасом здорового скептицизма, а тут такое дело, вот и влюбился парен... на самом деле. "Эх, надо было друга его окучивать!" Как выяснилось позже, этот самый Куруэль, он же Хантер по жизни, был особой куда более приближенной к императрице, чем мой нонешний воздыхатель, и, что не менее важно, с удовольствием отыграл бы красивый квест и не умер бы от любви. Но коней, как известно, на переправе не меняют, придется расхлебывать последствия собственной невнимательности. Вот и сижу, расхлебываю, а меня в лагере ждет Скил, и, скорее всего, волнуется, не по игре, так по жизни. В конце концов, устав от нелепости ситуации, я придумала какую-то совершенно безумную причину, по которой мне ну просто немедленно надо к своим, собеседник мой со вздохом, достойным жалости, поднялся и отправился меня провожать.
      Как эта прогулка выглядела по игре, я особенно не думала. Глупо конечно - Лориэн-то, мягко говоря, не по соседству с Пригорьем, чтоб так свободно шляться туда-обратно, но игра на то и игра, чтоб не думать о таких условностях.
      Пока мы любезничали, сидя на мокрой траве, уже совсем стемнело, и полигон выглядел достаточно жутко для пожизненного испуга. То тут, то там из темноты возникали какие-то фигуры, и хотя было ясно, что кроме игроков вряд ли кто будет шляться тут ночью, все равно я каждый раз вздрагивала от неожиданности. Пару раз мы наткнулись на дол-гулдурских орков, но поскольку на моем спутнике был плащ-невидимка, нам море было по колено, и мы спокойно добрались до Пригорья.
      Я, в общем, изрядно устала после всех этих путешествий, и немедленно ушла спать, предварительно отправив огорченного Меллина восвояси.
      И знаете, что самое удивительное? Никогда в жизни мне, городскому человеку, не ходившему в походы, не признававшему иного комфорта кроме душа и чистой постели, редкостной чистоплюйке, не спалось так хорошо, как на этой игре, в палатке, на жесткой пенке под спальником. Честное слово!!!

      Утром нижегородский эльф Меллин по имени Ваня был тут как тут. Алхор еще не успел споткнуться на тропинке к ручью, Линн стрельнуть у меня сигарету, а Синти сказать "вот сейчас покурим и..." (все это были стандартные утренние ритуалы), как он и нарисовался. Столь ранний его визит объяснялся желанием сообщить мне волю одной августейшей особы, от которой зависело мое игровое будущее. Оная особа (как вы уже догадались, имя ее начинается на Гала- а заканчивается на - дриэль) в качестве знака искреннего расположения прислала мне сертификат на ухо волколака, который сгрыз мою бедную мамочку, а на словах выразила желание отправить меня на верную смерть, вернее принести ей в качестве пера жар-птицы (или молодильного яблока, кому что больше нравится) сведения о численности и расположении ангмарских войск, и тогда она (о, безгранична милость эльфийских владык!) МОЖЕТ БЫТЬ примет меня в отряд. Как альтернатива ее мог устроить секрет изготовления арнорского клинка. Клин, как говорится, был по периметру.
      Сообщив мне все эти радостные новости, Меллин ушел к своим - они собирались то ли кого-то защищать, то ли отбивать какую-то крепость, то ли еще что-то. А внизу, в Мории, как раз проснулись гномы.
      Увлекшись описанием событий, касающихся лично меня, я совершенно забыла рассказать о гномах. А гномы были потрясающие. Каждое утро, ни свет ни заря, из Мории, расположенной в овраге у ручья, раздавался дикий вопль "Барук!", на что следовал хоровой ответ "Казад!", далее звучало "Казад! - Оймену!", исполненное в той же манере. И в течение всего дня гномы, видимо, для поддержания специфического гномьего духа, продолжали выкрикивать эти душераздирающие девизы с интервалом примерно в полчаса. В перерывах между воплями лес сотрясался от стука множества топоров - причем не только в первый, но и во все три последующих дня игры. Что они там в таких количествах рубили, никому неизвестно. Если бы это были дрова, то вероятно их хватило бы на растопку печки высотой с Эйфелеву башню. "Это не гномы, - мрачно сказал однажды Алхор, - это дятлы какие-то". Под вечер первого дня, озверев от морийского хип-хопа, жители Пригорья задумали орать в ответ что-нибудь подобное, но, естественно, в пригорянской интерпретации. В творческих муках был рожден девиз "Пареная репа - репа с хреном!", который наши малочисленные мужчины при вялой поддержке девушек старательно исполняли в ответ на гномьи вопли. Но гномы были крепки, как гранит - ничто не могло поколебать их казад-думской уверенности в себе, и как бы мы ни пытались испортить им настроение, все было напрасно. Они и внимания-то на нас не обращали. Вечное "Барук! - Казад! Казад! - Оймену!" еще долго мерещилось мне в осенних московских сумерках много дней спустя после того, как мы вернулись с игры...
      В общем, гномы проснулись, а во мне созрело решение. Созрело оно не само по себе, естественно, а после консультации со Скилом, но созрело-таки - невзирая на коварство и жестокость Галадриэли, сегодня ночью мне надо идти в Ангмар...

      Из эссе "Галадриэль: штрихи к портрету" - заявки Томки Инь на роль Галадриэли:
      Нельзя забывать, что Галадриэль - умный политик. Она действует в интересах эльфийского будущего и настоящего. И поэтому во время войны у нее всегда будет выбор: посылать ли на смерть горячо любимых эльфов или все-таки людей?

      Путь был долгим, и нет нужды говорить о нем. Тод и Тау шли на север - оба знали, куда именно идут, но старались не затрагивать эту тему. Тау попросила у Тода разрешения отправиться в путь с ним вместе, когда он сказал ей, что опять уезжает по делам - нет нужды говорить, что маршрут его путешествия как бы совершенно случайно совпал с маршрутом Тау. Ночи сменялись днями, рассветы закатами. И чем дальше они шли, тем более мрачной становилась местность - веселая зелень перелесков сменилась сначала степями, потом пустыней. Вода в источниках, попадающихся по пути, была мутной и горькой на вкус. Солнце все реже появлялось из-за туч, и хотя дождя не было, ветер постоянно гонял по небу серые клочья, совершенно не похожие на пушистые облака, то и дело чинно проплывающие над Бри...
      В душе Тау царили тревога и смятение. Все более безумной казалась ей ее затея, вернее, требования Галадриэли. Что сможет сделать или хотя бы узнать она одна - одна среди полчищ врагов, каждый из которых, обладающий хоть зачатками разума, увидит в ней полуэльфа, если приглядится? Глупо, ах, как все глупо, все напрасно - но как она может вернуться с пустыми руками?
      Почти каждую ночь, не смотря на усталость, она долго не могла заснуть, думая обо всем этом. Но однажды, проснувшись поутру, она поняла, что просто не сможет идти дальше. Кто знает, не кровь ли эльфов, текущая в ее жилах, породила в ее душе всепоглощающий ужас перед целью ее путешествия? Она сказала Тоду, что должна вернуться, и тот все понял, потому что догадывался о ее происхождении. Она только не сказала ему, что не будет возвращаться домой - она пойдет к эльфам. Пусть Владычица решает, как с ней поступить...
      - Напоследок я сделаю тебе подарок, - сказал Тод, прощаясь, - маленький подарок, который сможет спасти тебя от большой беды, если она приключится с тобой. Если вдруг на обратном пути ты попадешься оркам... - Тау вздрогнула - не говори им ничего о том, кто ты - они увидят только человека, если ты не скажешь. Скажи, пусть они отведут тебя к командиру... к самому главному. Скажи, что если не отведут, у них будут большие неприятности. А командиру... - Тод на мгновение умолк, - командир, вероятно, будет ужасен, но ты не бойся - покажи ему вот это... - он сложил ладони крестом так, чтобы было видно девять пальцев, - Это - Знак. Тебя никто не тронет. Тебя отпустят. Все будет хорошо.
      - Спасибо, Тод, - Тау смотрела в его грустные глаза и понимала, что они больше никогда не увидятся, - Можно я задам тебе один вопрос?
      - Конечно, можно, - он улыбнулся светло и печально.
      - Почему... Зачем ты это мне рассказал? Ведь... Это тайна, которая должна спасти тебя, если что? Почему - мне?
      - Потому что... Нет, не надо об этом. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось - ни сейчас, ни когда-нибудь потом. Я не знаю, зачем ты шла со мной, зачем ты шла ТУДА, да и неважно это. Важно другое - если ты когда-нибудь в минуту радости вспомнишь обо мне, я буду счастлив. Все случилось так, как случилось - значит, так суждено. А теперь иди - иди своим путем, и пусть боги помогут тебе осуществить задуманное. Прощай, Тау.
      - Прощай, Тод. Спасибо тебе...

      И новый счет дней начала Тау - дней одиночества. Она шла и шла, толком не зная дороги, шла днем и ночью, иногда позволяя себе недолгий сон, но она шла - потому что в ночном небе горели звезды. Каждый раз, когда отчаянье Тау достигало предела, когда ей казалось, что она не сможет больше пройти ни шагу, ветер разгонял тучи, звезды смотрели на нее с небес, и ее сердце наполнялось отвагой. Звезды указывали ей путь и дарили надежду - пока льется с небес их неяркий свет, все еще будет. Звезды блестели в ее слезах и помогали не потерять веру - в себя и того, кого она любила. Серп Валаров - Валакирка - драгоценным ожерельем сверкал на ночном небе, и не было места Тьме там, где сияли звезды...
      А потом настал день, о котором говорил Тод. На закате, когда тени деревьев стали длинными, она услышала хриплые голоса и бряцанье оружия, а потом из-за поворота вышел отряд и она с ужасом поняла - орки...

      Из отчета Галадриэли:
      А тут еще является... кто бы вы думали? Сам Король-Призрак, собственной персоной. Из последних сил концентрируюсь, каждую секунду ожидая какого-нибудь подвоха. А он несет какую-то ерунду: мол, орки не слушаются, Дол-Гулдур совсем от рук отбился... Просит помощи. Ангмарец. У меня!

      Орки, рыскавшие в поле в надежде наловить жертв для дол-гулдурского назгула, таки-поймали меня и радостно потащили к вышеназванному назгулу. Я предстала пред его очи, и на лице его отразилась тяжелая работа мысли - назгул, он же Кхамул, Тень Востока, он же Ронин по жизни, дико устал и слегка пьян, и в происходящее врубается с трудом. Я складываю ладони определенным образом. Мыслительный процесс оставляет на суровом назгульском лбу две поперечные складки.
      - Ну и что? - вопрошает он с трудом.
      - Знак! - говорю я шепотом, так как младшему обслуживающему персоналу типа орков это все знать не положено.
      - Какой? - не понимает назгул.
      - Да ваш знак-то, е-мое! - начинаю я злиться и сую ладони ему под нос для большей убедительности.
      Назгул мучительно додумывает что-то, потом, видимо, осознав действительность, приказывает оркам меня отпустить. Орки обиженно хнычут, тут великий и ужасный Кхамул не выдерживает и орет на них:
      - Придурки! Кого вы ловите!!!! Она уже четвертая за ночь, и все свои! Мне жертвы нужны для обряда, слышите вы, тупицы одноклеточные??? А ну марш в поле, и смотреть внимательнее, а то вы мне всю разведку по очереди сюда притащите! - он тяжело вздохнул, и, приказав оркам вывести меня на дорогу - туда, где взяли, - прилег отдохнуть на темное дол-гулдурское бревно.
      Орки, причитая и матерясь, неохотно выводят меня из пожизненных болот Дол-Гулдура. Как они там жили на самом деле - я не знаю. Болото и вправду жуткое. Я, естественно, по колено в грязи, и вдобавок трясусь от страха - а что вы хотели? Первый раз чуть не убили! Ну и что, что по игре? Игра-то - тоже в первый раз...
      И вот в таком ужасном виде я кое-как доковыляла до эльфов - а ведь устала страшно, пока до Ангмара и обратно, да еще по такой траве высокой, по пояс, а то и выше. Да, кстати, интересное наблюдение - я шла практически через ВЕСЬ полигон, и сцапали меня уже почти у цели, и то только потому, что орки были на спецзадании по ловле жертв. А штука вот в чем - если дело происходит ночью, и на вас надето не белое романтическое платье, а что-нибудь темное (на мне был темно-синий плащ), и идете вы уверенно и бодро, вероятность того, что на вас кто-нибудь нападет, близка к нулю. По дороге мне попалось пять или шесть групп по пять-десять человек, и никто (!) даже не попытался напасть на меня! Подумайте сами - темная фигура, уверенно идущая через полигон у всех на виду... А вдруг это назгул, к примеру? Кому охота нарываться? Поэтому народ затравленно шарахался в кусты, а я, "гордая юная девица", спокойно шла дальше, все также нагло и уверенно.
      Но вот наконец все приключения позади, я у лагеря эльфов...

      Из отчета Галадриэли (слова обряда обращения к Валар, Духам Стихий):
      О Манве Сулимо, владыка ветров, взирающий на нас во славе своей с вершин благословенной горы Таниквэтиль! Как звон этого колокола, распространяясь во все стороны по громадам аэра, несется на крыльях воздуха во все концы Арды - так и наши слова пусть достигнут твоего слуха. Эльфы не враждуют с Воздухом. Пусть же и Воздух, благословленный тобой, защитит нас от чуждых слов, от черных слов, от вражьих слов - слов заклятий Моргота и слуг его.

      Ветер дул ей в лицо, а она все шла. Сил не было, но Тау оставалось совсем немного - дойти до опушки леса. Превозмогая страх, она шла вперед, как и много дней до того. Ноги не слушались, действительность сплеталась со снами. Лес, темнота, свист эльфийской стрелы - все повторилось вновь, и, полуживая от усталости, она упала на руки Меллина...
      Ветер пел над вершинами деревьев, пытаясь сорвать с них зеленые плащи. Ветер хохотал над волшебным лесом, жонглируя тучами, и в безумном его танце слились воедино крики восторга и вопли ужаса. Ветер кружил над землей, замершей в ночной тьме, и ни одна звезда не горела на темном небосклоне. Что ты видел, темный ветер пустыни, случайно прилетевший в этот лесной край? Кто звал тебя, ветер-странник, сюда, где ты бессилен что-либо изменить? Кого ты ищешь среди живых или мертвых, кто отвернется, будучи не в силах слушать слова твои, сказанные в лицо? Над кем ты смеешься, ветер-оборотень, холодный ветер? Привкус горечи на губах у тех, кто почувствовал твое дыхание...

      Тау позволили переночевать неподалеку от походного шатра Галадриэли, но так, чтобы ни она никого не видела, ни ее не видел никто. Меллин умолял Владычицу помочь ей, но решение ее было таково - Тау должна держать ответ перед ее Зеркалом, и если помыслы ее чисты, ей будет позволено остаться. Но никто не мог предположить, что черные замыслы той, кто не могла служить Врагу, перечеркнут не только решение Владычицы, но и надежды Тау - порывом ветра, несущего пыль севера далеко на юг...

Глава III

Звезды над полем

Нет. Это бессердечное желанье,
Наверное. И я его уйму -
Пусть будет радость в дивных переливах,
Пусть будет свет в возвышенных порывах
По праву недоступными тому,
Кто своевольно поднял взгляд на Тьму.

Эйлиан, "О, Альквалондэ, в чем моя вина?"

...и она преклонила колена пред Мандосом и запела.
И была эта песня прекраснее всех,
что когда-либо слагались из слов, и печальней всего,
что когда-либо слышал мир...

JRRT, "Сильмариллион"


      Из отчета Эль:
      Просто потом было много дезинформации с разных сторон, и всё перепуталось... В конце концов, мне кажется, Средиземье получилось каким-то запутанным.

      Ситуация была хуже некуда. В лагере эльфов один Светлый Совет плавно перетекал в другой, и, как нетрудно догадаться, леди Артанис Нэрвен Галадриэль видела в гробу все мои поползновения по поводу поиска жизненного пути и потерянных родственников. Более того, я вызывала у нее если и не справедливые, то вполне обоснованные подозрения на предмет моей причастности к темным. Попытавшийся было встрять в беседы великих Меллин был послан, и мы с ним уныло побрели в Пригорье. По дороге нам постоянно попадались несчастные орки, занятые безуспешной, судя по их расстроенным лицам, ловлей жертв, которые на вопрос "Кого мы видим?" получали злорадный ответ "Никого!", поскольку мы были закутаны в плащ-невидимку.
      Если не считать орков-неудачников, то до Пригорья добрались без приключений, где в связи с таким тотальным невезением присоединились к возлияниям, которыми активно занималось местное население. Тоска у всех была капитальная. От жителей Пригорья, к тому времени уже поголовно завербованных Ангмаром, этому самому Ангмару толку не было никакого, а потому играть было абсолютно неинтересно. Скил был расстроен неудавшейся ролью главы разведподразделения, а я, соответственно, недоверчивостью эльфов. И вот, стало быть, сидим мы все такие печальные, пьем, и настроение у нас как у мышей, которые "плакали, кололись, но продолжали жрать кактусы", потому что все приличные напитки давно кончились, а в местной деревне ничего приличного не было, а была только двадцатиградусная настойка на неизвестных науке фруктах, которая при попадании в костер вызывала появление столба огня высотой в метр минимум, сидим мы, сидим, и тут в кустах раздается шорох, и из темноты появляются три фигуры в одежде гондорской расцветки. Лица у всех троих - зашибись, ни дать ни взять Элендил, Исилдур и Анарион зашли с плановой проверкой. Такие важные, что хотелось вскочить и крикнуть "здра... жла... трщ... гнрл... мр! За время вашего отсутствия во вверенном мне подразделении происшествий не было!" А они смотрят на нас - опять же, важно так, - и спрашивают: "Это Имладрис?"
      Далее следует немая сцена, оканчивающаяся взрывом дикого хохота. Скажу вам честно, я давно так не смеялась. Нет, ну конечно мы соорудили нечто наподобие частокола - это был сухостой, уложенный по периметру лагеря на манер забора. В нем, в заборе этом, даже было двое ворот - или калиток, поскольку они были весьма условны. Но как этот жалкий забор и наши три несчастные палатки могли кому-то показаться Имладрисом, "древним оплотом сил Света" - осталось для меня загадкой. Когда народ отсмеялся, а незваные гости удалились (причем не менее пафосно, чем пожаловали), поступило предложение повесить на забор объявление "Это - НЕ Имладрис. Это круче!", а всем, кто будет спрашивать, кто же мы есть, отвечать "Дол-Гулдур".
      На этой радостной ноте вечер, собственно говоря, и закончился - по-прежнему страдающие от неизлечимой болезни пригоряне, будучи еще и пьяны, до задушевных бесед этим вечером так и не добрались, потому как сморило всех значительно раньше. Меллин ушел к своим, а мы расползлись по палаткам и кое-как заснули, проклиная на чем свет стоит свою тягу к выпивке и ту ужасную гадость, которая была нами употреблена на сон грядущий...

      Из отчета Галадриэли (слова обряда обращения к Валар, Духам Стихий):
      О Ульмо, царь морской, играющий на белых раковинах Улумури! Как эта вода дрожит и трепещет под руками от малейшего касания, распространяя волны во все моря и реки Арды - так и наши слова пусть достигнут твоего слуха. Эльфы не враждуют с Водой. Пусть же и вода, подвластная тебе, защитит нас от грязи, пепла и пламени - скверны Моргота и слуг его.

      Поутру на каждой лесной травинке блестели капли росы. Тау проснулась, и услышав поблизости журчание ручья, пошла к воде - плеснуть в лицо лесного звенящего серебра, забыть о том, сколько выстрадано и сколько еще выстрадать предстоит, сделать глоток и ощутить себя дома...
      Но это был не дом. Еще не дом.
      Сегодня ей предстоит держать ответ перед Зеркалом. Она только попросила, чтоб ей разрешили подумать до вечера - подумать о том, что увидит Владычица в ее сердце, и готова ли она открыться ей во всем, ничего не тая...
      Она думала о Тоде. О том, как они шли на Север - шли вместе, и вместе радовались и грустили, уставали, устраивались на ночлег, а утром шли дальше, чтобы снова радоваться и грустить - вместе, даже если каждый о своем. Она вспоминала его глаза - такого странного оливкового цвета, с длинными пушистыми ресницами, которым позавидовала бы любая красавица. Она вспоминала его "маленький подарок", который спас ей жизнь. Что она скажет Зеркалу, если нужно будет рассказать о нем? Эльфы тоже бывают безжалостны - к врагам. Что она могла сделать, если враг ее друзей оказался ей не врагом - другом? Да и были ли эльфы ее друзьями? Меллин любит ее... Она это точно знает. Но кто может сказать, что на душе у тех, кто ему был ближе, чем Тау, еще так недавно?
      Солнце собиралось садиться, и западный край неба постепенно менял цвет, когда Меллин нашел ее сидящей на камне у воды - ручей пел ей песни, а она улыбалась, слушая их. Он тихонько подошел к ней, провел рукой по волосам, а она, не поворачивая головы, сказала:
      - Пусть сбудется то, чему суждено сбыться - время настало. Сердце мое принадлежит тебе и этому лесу, а жизнь - Владычице. Пусть она возьмет ее или отвергнет, узнав правду - а правда в том, что совесть моя чиста. Идем.

      Из отчета Эль:
      Местами Профессор действительно переворачивался. Высказывалась мысль что амплитуда вращения будет очень высокая, и после финального сражения приземлится на поляну перед мастерятником НЛО, оттуда выйдет Профессор, держа в одной руке "Сильмариллион", в другой - кривой орочий меч, и порубит всех в капусту.

      Беседы с детектором лжи марки "Зеркало Галадриэли" были перенесены на вечер, поскольку мне надо было выяснить у Скила, стоит ли идти на эту авантюру. Мы посоветовались, и он решил что стоит. В ожидании часа икс жизнь текла своим чередом, и неприкаянная ангмарская разведка продолжала шляться по полигону, причем совершенно зря - никаких важных сведений ниоткуда не поступало. Может быть, правда, что это я, увлеченная квестом и Меллином, как составляющей оного, важности приносимых сведений не замечала, но мне так, по крайней мере, показалось.
      В этих самых прогулках особенно отличилась Синти. Она изобрела кардинально новый метод спасения от бесславной гибели на неспокойных средиземских дорогах. Метод заключался в следующем: когда Синти попадался по дороге какой-нибудь отряд, она не пряталась и не пыталась убежать, а бросалась к идущим с вопросом "Вы кто?" Если ей отвечали, к примеру, "эльфы", она радостно всплескивала руками и говорила "боже мой, какое счастье, что не орки!" и просилась дойти с ними до нужного ей места, если таковое оказывалось на пути отряда. Если ей отвечали "орки", она точно так же радостно всплескивала руками и восклицала "боже мой, какое счастье, что не эльфы", и точно так же шла с ними до нужного ей населенного пункта. Метод работал безотказно, доверчивые светлые (и не менее доверчивые темные) провожали бедную одинокую перепуганную разведчицу и прирезать ее никто даже не пытался.
      Пару раз за день мимо Пригорья прошествовал известный зверомаг Радагаст, по пятам преследуемый своими восторженными почитателями, объединившимися в фан-клуб, которые радостно орали "We love Radagast!" на каждый десятый шаг. Не знаю, был ли Радагаст тщеславен, но то, что восторженные почитатели довели его до белого каления, было видно невооруженным глазом - маг, периодически оглядываясь назад, злобно шипел и нервно отмахивался от своих поклонников посохом.
      К вечеру наши окончательно заскучали, и когда в поле собралась было разворачиваться очередная невнятная битва, вспомнили про пугало. Оно обещало сделать вечер незабываемым - не столько для нас, сколько для хоббитов и орков (вороны интереса не представляли, так как о ролевых играх имели весьма смутное представление, если вообще имели, и дубеть на лету, как мне кажется, отказались бы категорически, невзирая на сертификат). Пугало было безжалостно выдрано с охраняемого им поля и, несомое Алхором, в авангарде колонны пригорян отправилось в поле.
      Как потом рассказывали участники шоу, таковое удалось на славу. Для начала посетили хоббитов, и не успокоились, пока "в приступах неудержимого хохота" не валялась все наличное население. Обыскав все закоулки чайной и лагеря с целью убедиться, что неотсмеявшихся свое нет, перешли ко второму номеру программы - то есть к оркам. В рекордно короткие сроки было перепугано огромное количество этих несчастных созданий, которые, в расчете на легкую поживу, бросались на смельчаков, гуляющих по полигону, с целью ограбить и убить, но не тут-то было. Алхор со злорадной улыбкой демонстрировал сертификат и орки были вынуждены "в ужасе разбегаться". Девушки издевались: "Ужас, ужас тщательнее отыгрывайте! Недостоверно!" Народ погулял отлично - была прочесана почти вся темная половина полигона. Были, правда, опасения наткнуться на назгула, но они, к счастью, не оправдались.
      Пока народ развлекался, я, как дура, сидела в лагере в ожидании Меллина с вестями. И наконец он появился - вот только вести оставляли желать лучшего...

      Из отчета Галадриэли:
      А теперь еще раз вспомним о консервативности эльфийских представлений о мире. Раз благородные люди есть, значит, такова их истинная природа (ведь Галадриэли хочется верить в светлое и доброе, не забываем об этом!). А те, которые не таковы - просто попали под влияние Врага.

      Меллин посмотрел на нее, и она вздрогнула, увидев этот его взгляд.
      - Что... что случилось? - спросила она, чувствуя, как слова застревают в горле.
      - Некуда идти... Вернее, теперь можно идти - на край света, потому что тебя не хотят видеть в отряде, а я пойду за тобой куда угодно... - он опустил взгляд, - Наверное, мир рушится, потому что Арвен, принцесса Арвен служит Врагу, а Зеркало Галадриэли потеряло силу... И никто не станет рисковать отрядом ради тебя... Все кончено. Куда нам идти теперь?
      Тау душили слезы. Судьба распорядилась ее жизнью и ее мечтой так, как сочла нужным, и ничего теперь не поделать. Кто мог винить Галадриэль за такое решение? Кто мог сказать, что изменило цвета мира на противоположные? Кто мог дать совет? И что значили ее слезы здесь, в эльфийском лесу, который отверг ее, потерявшую когда-то все, нашедшую вновь и вновь потерявшую? Песчинка на морском берегу, ничего не значащая для тех, кто боролся с Тьмой под знаменами Света...
      Она подняла голову к темнеющему небу, помолчала и ответила:
      - Пойдем. Кажется, я знаю, куда.

      И они пошли в Пригорье. И не был их путь тяжел или полон опасностей - плащ Меллина неизменно укрывал их от чужих глаз, но не было радости в их сердцах, и покоя в душах. Кто знает, зачем они шли? Может быть, Тау хотела проститься с домом, домом, который дарил ей тепло и надежду столько лет? Никто не вспомнит теперь, что они хотели найти там, в Бри. А когда пришли, увидели - мир действительно изменился, и неуловимо, незаметно, но Тень пала на все Средиземье.
      Но прежде чем они поняли, осознали, что происходит, у стен города какой-то хоббит предложил им воды - родниковой, чистой, звенящей. И только когда они, уставшие от долгой дороги, утолили жажду, Тау увидела глаза этого хоббита, и почувствовала, что рок, преследовавший ее, а заодно и Меллина, разделившего ее судьбу, свершился...
      Новый Властелин ждал их, там, на Севере, и родниковая вода несла в себе его волю, и души их сковала тоска.

      Здесь почти заканчивается эта история. Нет, они не достигли Ангмара и не стали слугами Тьмы. В придорожном трактире пьяный вышибала ударил Меллина кинжалом - в сердце. Тау, не помня себя от горя, бросилась на него с ножом, но он только рассмеялся. Еще один взмах кинжала, уже напившегося крови, и последнее, что она видела - багровое закатное солнце и черные тучи в той стороне, куда они шли...

      Из отчета Эль:
      Понравилось, что можно общаться с народом и вне игры; новые знакомства. Не понравились трудности в плане отыгрыша - это моя первая игра... Понравилась, что любой персонаж мог повлиять на ход событий. Обыкновенный хоббит из Пригорья мог предотвратить войну, нападение или, наоборот, вызвать их. Стоило только захотеть.

      После такой дурацкой, на взгляд непосвященного, гибели, мы с Меллином радостно надели хайратники и бодрым шагом отправились в мертвятник. Из кабака (а был он, как вы понимаете, темный) вышел орк, и, глядя нам в след, спросил охранника:
      - А что это было?
      - Не знаю, - ответил совершенно обалделый охранник, - пришли два эльфа, сказали, что идут умирать, ну я их и прирезал ради прикола - сами же хотели умереть! - а они взялись за руки и ушли с блаженными улыбками на лице...

      А мы шли в мертвятник. Меня разобрал какой-то нездоровый азарт и даже любопытство - а что, собственно, бывает с эльфами после смерти? После того, как мой квест с треском провалился, оставалось, разве что, умереть - хоть одно значительное событие за недолгую игровую жизнь. И вот мы, два трупа, стоим на пороге загробного мира, и выглядит это совершенно по-идиотски - поскольку происходит все глубокой ночью, мастера, измотанные тремя предыдущими днями игры, спят сном младенцев (не все, конечно, но очень многие), и нужный нам мастер, в полном соответствии с законом падающего бутерброда, который маслом вниз, находится в объятиях Морфея, а две заблудшие эльфийские души нагло врываются в его сны, полные, видимо, тоски по реальной жизни.
      Точнее, ворвались мы туда немного позже. В мертвятнике мы робко спросили, куда же нам податься.
      - А вы, собственно, кто? - спрашивает нас сонный Тролль (это один, точнее, одна из мастеров, если кто не знает), протирая глаза.
      - Да мы вот... Я вот эльф, - говорит Меллин, - а она - полу...
      - Ааа... - звучит чей-то голос из темноты, - ну тогда вам к Мандосу.
      Мы интересуемся, где бы нам его найти.
      - Сейчас все будет! - заверяет нас Тролль, и, повернув голову к стоящей неподалеку палатке, громко орет: "Маааааандооооос!!! Подъем! Эльфы твои пришли!"
      Проходит минута. Тролль повторяет призыв, и из палатки раздается сначала сонное бормотание, потом кряхтение, потом мат.
      - Ну? - вопрошает Тролль, - ты скоро?
      - Сейчас, я штаны одеваю! - злобно отвечает Мандос из недр своего скромного жилища, и еще через пару минут на свет божий появляется заспанное бородатое существо, совершенно не похожее на владыку царства мертвых. Существо обводит нас мутным взглядом и спрашивает у Тролля:
      - Там дрова-то есть, в Мандосе?
      - Не знаю... Да вроде были. Ну, вы идите, сами разберетесь... Топор возьмите, если что - вон эльф костер разведет. В качестве наказания за свою безалаберную эльфийскую жизнь, - Тролль смеется и садится к своему костру поближе.
      - Пошли, покойнички, - командует Намо, указывая нам на тропинку к Мандосу, - сейчас решим, что с вами делать...

      Из отчета Галадриэли:
      Я никуда не хотела идти. Я даже не собиралась больше надевать свое белое платье. А потом я вдруг решила: пойду. Мне надо завершить эту роль красиво. Хотя бы для самой себя.

      Они были вместе - там, куда приходят эльфы... Темные своды, клубящийся туман. Как выглядят чертоги владыки? Ведомо только ему... Кто прав, говоря что постиг их красоту? Или, может быть, каждый эльф видит то, что заслужил??
      Клубящийся туман вокруг - ее дрожащая рука в его руке...
      О, владыка судеб, верши свой суд...

      - Вы пришли вместе. Кто из вас расскажет о том, что произошло? - голос тверд и мягок, эхо танцует меж колонн...
      - Владыка, но ведь ведомо тебе все, что происходит в пределах Арды: Зачем тебе наши слова, если ты можешь читать в душах? - Тау смотрит прямо, не отводя взгляд, а Меллин не может оторвать глаз от нее:
      - Я хочу услышать вас. Вы расскажете мне о том, что было, а я вам - о том, что еще будет. Каждая сказка стара, и все - лишь повторение того, что уже было:Говорите.
      И тогда они посмотрели друг на друга, и Меллин начал рассказ:

      Звенели воды древних рек, унося песни Ульмо к морю, и кружевные водопады обрушивались со скал. Деревья теряли листву и возрождались вновь после долгих зим, Тьма копила силы, а солнце снова садилось на Западе, и никто не мог изменить порядок вещей. Кто знает, сколько времени прошло с тех пор? Кто знает, как длинны минуты там, куда время входит незванным гостем? Кто знает, что услышал Намо в словах Меллина?

      А потом пришел черед Тау. И когда она преклонила колени перед одним из валар, он грустно улыбнулся, вспомнив древнюю легенду, что для него была болью прежних времен...
      А Тау запела. И была ее песня прекрасна, как голос горного ручья, как осенний рассвет над лесом. Тоска эльфов и людская печаль переплелись в ее песне, как свет звезд и солнечные струны. А Намо смотрел на нее, и видел ту, что когда-то полюбила человека, и разделила его судьбу, тем обрекая себя на смерть, ту, память о которой живет в сердцах людей и эльфов с древних времен, ибо ее любовь была сильнее смерти и сильнее зла, неизменно царящего в мире:
      Тау пела, а владыка думал о том, что Тьма не вечна, и пока звучат под звездами такие песни, Средиземье неподвластно злу...
      А когда песня смолкла, Тау взглянула на Меллина, и он взял ее за руку. Так они стояли и смотрели на Мандоса - эльф и дочь людей и эльфов, что бросили вызов судьбе, как когда-то это сделали Берен и Лучиэнь...
      Голос Намо раскатами грома заставил дрожать стены дворца:
      - Что хочешь ты? Ты вольна выбирать - жребий людей или удел эльфов? Ты готова принять то, что предначертано ему? - Мандос смотрел на нее, но она не отвела взгляд, и ответила:
      - Я пойду за ним, потому что люблю его. Я пойду за ним на край света, потому что люблю его. Я разделю его судьбу, и возьму половину каждой его беды, потому что люблю его. Верши свой суд, о, владыка судеб, но я буду любить его до тех пор, пока существует этот мир, и это мое слово тебе...
      Долго молчал Намо. А потом сказал он, оглянувшись назад сквозь тьму ушедших столетий:
      - Вы будете вместе. Ваши сердца полны огня, и помыслы ваши чисты. Вы нужны в Средиземье, и я не могу неволить вас, если вы хотите вернуться туда. Хотите ли вы этого?
      - Да, - сказала Тау, глядя в глаза Мандосу, и лунный свет пролился на мозаичный пол.
      - Да, - эхом повторил Меллин, и крепче сжал ее руку.
      - Да будет так,!- провозгласил владыка, и серебряные трубы запели высоко под сводами его прекрасных чертогов. - Идите. Возвращайтесь туда, где нужен огонь ваших сердец...

      И никто не знает, как вернулись в Средиземье Тау и Меллин, и что было с ними дальше. Следы их потерялись в веках, но говорят, что песни о них все же пели и люди, и эльфы - хотя кто знает, может быть, это просто старые сказки, рассказанные заново...

      Из отчета Галадриэли:
      О Варда Элберет, Владычица звезд, сияющая светом Илуватара! Как отблеск этой свечи, разгоняя тьму, несется сквозь тени ночи, подобный блеску звезд, любимых тобой - так и наши слова пусть достигнут твоего слуха. Эльфы не враждуют со Светом. Пусть же и свет, подвластный тебе, защитит нас от искажений, от наваждений, от призраков - порождений обмана Моргота и слуг его. Пусть огни, зажженные ими, погаснут, ибо нет места свету в объятиях тьмы. Песнь айнуров была светом во тьме - пусть же сбудется предначертанное во славу Эру Единого! Помоги нам в этом, пресветлая Варда!

      Костер в Мандосе догорал, а мы все сидели втроем, и не могли сказать ни слова... Вернее, я не могла, Меллин-Ваня тоже не мог, а Мандос щадил наши чувства - он-то прекрасно понял, что мы оба играли впервые. Потом пламя пропало, угли заиграли тысячей оттенков алого, и я сказала почти шепотом, вставая с влажного от росы бревна:
      - Спасибо... Это... это самый красивый квест, который только можно себе представить, и ты, владыка судеб, сделал так много, чтобы мы запомнили эту игру надолго:
      - Не за что, народ, - он улыбнулся, - а теперь идите спать, и я тоже пойду - умотали вы меня сегодня...

      Мы вернулись в наш лагерь. Народ самозабвенно пил, потому что игра практически завершилась, и делать было абсолютно нечего...
      Вот здесь не могу не упомянуть легендарную историю про ДЕВАЙС. Было это так - один товарищ по имени Леша, широко известный в узких кругах любителей техногенных игр, долго и качественно окучивал девушку. Был он в тот момент в обличье странствующего монаха, поэтому окучивание происходило в стиле "а ведомо ли тебе, дочь моя..." и т.д. Девушка в конце концов поддалась на уговоры и они удалились в палатку, которая долго сотрясалась от возни. Потом хихиканье и шепот, раздававшиеся оттуда, стихли, и Леха выглянул из палатки с лицом, перекошенным от неподдельного ужаса.
      - Гели! - возопил он, - где Скил????
      Я не на шутку перепугалась:
      - В поле ушел, смотреть на звезды. А что? Что случилось?
      Лехе стало еще хуже. Он посмотрел на меня с мольбой, долженствующей означать последнюю стадию отчаяния и с трудом вымолвил:
      - Гели... Мне нужен ДЕВАЙС!
      Присутствующие полегли от хохота, ибо сомнений в том, что именно он имел ввиду, ни у кого не было. Но дальше было еще печальнее, потому что у Скила, найденного мною лежащим посередине грязной дороги (полтора метра в одну сторону и полтора в другую - чистенькая травка и действительно поле) и смотрящего на звезды, ДЕВАЙСА не было тоже. Это была чистой воды трагедия, потому что когда вышеупомянутый Дон-Жуан занимался этим без ДЕВАЙСА в последний раз, ему пришлось жениться, поскольку результатом оных занятий стало появление на свет милой девчушки, а идти за оным приспособлением в Ангмар было невыносимо далеко - да еще в такой ситуации: В общем, ничего не вышло.

      Ночь танцевала над лесом, люди пели и пили, а рядом со мной сидел эльф, эльф Меллин, который никак не хотел становиться Ваней из Нижнего Новгорода, эльф, который любил меня по игре, и продолжал любить по жизни...
      Что я могла сделать? Что я могла сказать ему? Как и какими словами я должна была объяснить ему, что это была игра - просто игра, и нет больше ни Тау, ни Меллина, ни Средиземья, а есть Ваня, Гелиэль и полигон, где толпа в 500 человек поет песни и пьет алкогольные напитки разных степеней легкости?

      И было еще утро, и был день, когда мы с ним бродили по полигону с моим фотоаппаратом... И через каждую лужу на дороге он нес меня на руках. Мы обошли весь полигон, попрощались с крепостями - Имладрисом и Амон-Сулом, дошли даже до Рудаура. Вы скажете, я бессердечная сволочь? Скажите... Вероятно, вы будете правы.
      Вечером мы пели песни у эльфов. Потом пошли к нам, и Скил горланил на все поле, и я хохотала до упаду, а за нами шел он - и сердце щемило, но разве ему прикажешь...
      Он ушел из нашего лагеря под утро. Синти провожала его, пьяного почти в дым - пьяного от тоски, от отчаяния и от того, что он наконец понял, что мы со Скилом приехали сюда вместе, и уехать хотим вместе тоже... Когда она вернулась, то посмотрела на меня, как ударила.
      - Синти!!! - я почти кричала, - Ну ты же понимаешь, что я играла!!! Я всего только играла!!!!
      - Я понимаю, - спокойно ответила она, - это Я понимаю. А он?..

      Над полем горели звезды. Яркие, невероятно близкие августовские звезды, кажется, протяни ладонь - и упадет звезда, и будет сверкать в руке тысячей огней. Рождались и умирали сказки, эпохи, люди, вселенные - а звезды горели над полем, как горели за много лет до этого, как будут гореть и тогда, когда нас уже не будет. Небо, как ты близко...

      Из отчета Эль:
      Есть такая прекрасная фраза, которую сказал Андерсен: "Чтобы жить, нужна свобода, маленький дом и небо над головой". Он описывает именно то, что сказал Профессор в своих книгах. Это стиль жизни. Это все равно что, когда слушаешь баллады менестреля и чувствуешь, как что-то переворачивается в душе и ты чем-то отличаешься от остальных, которым на это все глубоко наплевать.

      Больше не было ничего. Был вокзал, и его глаза, полные такой безысходной тоски:Не играйте. Не играйте в игры, правил которых не знаете. И Экзюпери был дурак, потому что он не знал, как это - если не любишь, и что делать, если сердце рвет на части, а потом, когда кончается лето, проходит осень, и наступает зима, в декабрьских сумерках возникает запах костра, и в безликой московской толпе начинаешь оглядываться, ища глазами камуфляжный плащ:
      И остались только строчки стихотворения, вдруг возникшие откуда-то из глубин подсознания - покорно, услужливо, как будто ждали момента, - строчки, вечно бередящие душу и зовущие в прошлое, а ведь туда, как известно, нельзя вернуться - "С любимыми не расставайтесь, и каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг:"

      "Ты проводишь нас, эльф? Давно стемнело, а нам далеко идти... - Даже если ты живешь на краю света."
      "Сердце мое - на ладонях принесу тебе, Владычица... Душу мою - песней о тебе брошу в небо, Владычица: Жизнь моя не имеет смысла без того, чтобы служить тебе:"
       "Какой бог уберег тебя от бед - уже не важно... Главное, что ты здесь, со мной..."
      "...а правда в том, что совесть моя чиста..."


Верстка - Терн