История с невозможным концом (Отчет Маглора)

       Я, Канафинвэ Макалаурэ, пишу эту повесть, листая книгу своей жизни, в которой изменилось немало строк.

       Дикие крики под стенами крепости прервали мою беседу с Инганаро. Я вбежал в оружейную, подхватил щит и меч, и бросился к воротам. Майтимо и только что приехавшие близнецы были уже там. В бою мы встретились - из ночной темноты яркими сполохами вылетели Тиэлкормо, Карнистир и Атаринкэ. Орков мы разбили легко, и вместе вошли в крепость. Близко твари Врага подобрались к нашим лагерям -- беспокойно... то ли новая Битва грядёт, то ли старая никак не закончится. Однако, не это заставило собраться вместе всех семерых сыновей Куруфинвэ Фэанаро. Сильмариль, что Берен и Лутиэн вырвали из короны Врага, ныне был вновь в Дориате, сияя неомрачённым светом Амана на груди Диора.

       Карнистир и Тиэлкормо начали разговор со слов о том, что пришла пора вернуть Камень. Я желал бы возразить им - ведь если Диор не отдаст Сильмариль сам, не избежать войны с Дориатом. Разорённое королевство Тингола будет втоптано в прах конями наших дружин, а те, кто выживут, не смогут защититься от тварей Врага. И всё же, я понимал братьев. Клятва ест сердце день за днём, порой доводя до безумия. Бегать от неё -- значит лишь приближаться к тому дню, когда сожжённый дотла, ты несможешь противостоять ей. И Диор - не Лутиэн, что добыла Камень из мрака Железной Темницы.

       Тёмная Троица отправилась в Дориат. Как послы, они желали просить носителя Наугламир передать нам ожерелье. Просить, а не требовать. Просить сохранить жизни своих воинов от наших мечей. Предлагать в награду всё, что мы могли бы дать - союз против Моргота, или что иное. По словам Тиэлкормо, Диор не ответил сыновьям Феанаро. Мы обещали ждать ответа месяц.

       Время шло, и не было вестей из Дориата. Тогда, во главе своих дружин, мы отправились к границам королевства синдар. Битвы могло ещё не быть - если бы Диор, увидев войска, отдал бы камень.

       Майтимо позволил дружинам Тёмной Троицы вырваться вперёд - пусть те, кто говорил с Диором, предстанут перед ним ещё раз. Однако, мы не желали вступать бой, пока не подойдут все силы. Нежданный шум битвы заставил броситься вперёд, на подмогу. Когда мы влетели в ворота, ещё не было поздно. Тиэлкормо, Куруфинвэ, и Карнистир были живы и сражались. Я прорубился к Атаринкэ, и встал рядом с ним. В какой-то миг, не успел закрыться щитом. И только уже падая на подрубленное колено, вдруг отчётливо понял - тот же удар наотмашь, что задел меня, пришёлся по телу Куруфинвэ. Я закрыл собой брата, но когда подбежал целитель, было уже слишком поздно. Рядом с Майтимо упал Карнистир. Когда был сражён Тиэлкормо, я не успел увидеть. Сражение закончилось быстро, но невыразимо страшно - мне казалось, что мы вместе были в боях тяжелее, и всё же, все оставались в живых. Майтимо прощался с Морифинвэ, а я просто стоял, полуприкрыв глаза. На душе стало пусто, и холодно - как в тот день, когда леденящий ветер разнёс по равнинам Белерианда пепел отца и последние слова повторённой Клятвы. И здесь Клятва была сказана вновь - чёткий голос Майтимо прозвучал над погребальным костром. Я не смог опять произнести эти слова - и так, и ночью, и днём глухим набатом они звучали в ушах. Я только поднял меч к сияющему невинно-чистыми звёздами куполу Тар-Мэнел и долго молчал. За меня говорил костёр.

       Амбарто и Амбарусса с самого начала, как прослышали о близнецах Диора, желали, чтобы дети остались живы. Но в разорённом Дориате их не было, и не было их тел среди погибших. Только дружинники Тиэлкормо сказали, что дети в лесу и более не вернутся оттуда. Приказы не смогли заставить их показать дорогу к месту, где были брошены Элуред и Элурин - эти нолдор так понимали свою верность павшему Туркафинвэ. Амбарусса порывался вытащить из ножен меч, и всё же не нанёс удар. Мы искали детей, но безуспешно. Я первым вернулся назад, и встретил больные взгляды - со всех сторон. Мы не нашли Сильмариль - верно, то дочь Диора успела скрыться с Камнем. Бой был напрасным. Ныне, многие из тех, кто пришёл за нами в Дориат, страшились крови на своих руках и на руках сыновей Фэанаро. Я говорил с ними, как мог. Я рассказывал им, почему мы пришли сюда и как мы будем жить дальше. Я лгал им. Я говорил про надежду, которой у меня не было. И всё же... я должен был принести её - пусть из разорённого сердца.

       Мы вернулись в свою крепость -- ждать и снова вести бесконечную войну с вражескими ордами. Нас становилось меньше, а у тех, кто был жив, было всё меньше сил. Некого было поднять на ночную стражу, некому принести дров. Кончалась еда, и не хотелось двигаться - только лежать и смотреть в ночное небо. И всё же мы вставали, звали, и кто-то уходил с нами - в дозор в ночную темноту, или собирать валежник.

       Пришли вести - Камень ныне был в Гаванях, на груди у дочери Диора. Почти вслед за гонцом от наших отрядов пришёл посол из Бритомбара, Гэльмир из Дома Арафинвэ. Его речи были странны. Он говорил, что сын Финдекано был коронован. Без нас, и втайне от нас, лишь после изволил прислать гонца с вестями. Майтимо, друг Финдекано, и тот, по чьей воле Второй Дом нолдор получил корону, не был желанным гостём на церемонии. Эрейнион Гил-Галад, король без королевства, ныне не искал верности сыновей Фэанаро. Странно, и кажется почти невозможным - если не думать о Сильмариле. Пусть посол молчал о том, взапразду ли Камень появился в Гаванях. Однако, это было ясно как день, и лишь это могло объяснить, почему сын Финдекано не просил сыновей Фэанаро быть на его коронации. Речи Майтимо были сдержанны, но гневны, и он быстро удалился к своей дружине. Я не смел говорить против брата, но мог добавить свои речи к его речам. Я пригласил Гэльмира к очагу, и просил его передать мои слова Гил-Галаду. Слова о том, что сыновья Фэанаро будут верны новому Королю нолдор, и просьбу - говорить с Эльвинг, во имя жизней защитников Гаваней, во имя света и надежды, вернуть Сильмариль тем, кто поклялся владеть им, тем, для кого нет иного пути. Посол обещал. Мне кажется, Гэльмир понял, что я желал сказать. Возможно, он также как я увидел безысходность и безумие, что приведут Феанарионов в Гавани, и нашу боль от того, что снова прольётся кровь. Если Эльвинг не вернёт Камень.

       Вслед за послом Гил-Галада в ночь отправились наши послы - Амбарусса и Амбарто. Они желали говорить с Эльвинг, и просить её о возвращении Сильмариля. Братья скоро пришли назад, и ярость горела в их глазах. Я, право, не представлял, как можно было говорить с моими младшими братьями, чтобы зажечь их огнём такого бешенства. И всё же, стерпев оскорбления, они дали Эльвинг срок прислать нам гонца - месяц. Месяц прошёл, и к нам пришёл человек из Гаваней - но не от Эльвинг. Он просил о втором посольстве. Мы согласились, и Майтимо, скрыв лицо плащом, сам пошёл с нашими гонцами, чтобы видеть, как Эльвинг станет говорить с ними.

       Ранее я никогда не видел своего старшего брата в таком гневе. Эльвинг не ответила на наши просьбы - похоже, рок увлёк её в бездну безумия, и она смеялась над нашим желанием сохранить жизни её народа.

       Перед воротами Гаваней несколько дружинников Майтимо встали на нашем пути, говоря, что не могут позволить, чтобы снова лилась кровь невинных. На миг мне стало страшно, потому что показалось - мой страший брат хочет, чтобы один из его воинов сразил его. Когда идёшь навстречу смерти, то часто находишь её. И всё же, Нельяфинвэ остался жив и даже не был ранен. Дальше я помню только, что должен был быть у ворот, в первом ряду, но чьи-то руки скользили по моим коленям и вверх летел крик - "Нет, лорд Маглор, что же вы делаете ?!" А я шёл вперёд, прикрыть бок тех, кто уже вступил в бой. Решение было принято раньше. Если бы речь шла только обо мне, возможно, я повернул бы. Возможно, пошёл бы один на смерть к Ангамбандо, чтобы спасти других от своего безумия, или просто отрёкся бы от Клятвы и принял приговор. Только, зная, каким огнём пылает грудь от одной памяти о тех словах, зная, что и за гранью смерти будет не покой, но лишь невозможность исполнить Клятву, я не мог желать такой муки своим братьям.

       Задолго до битвы в Гаванях младшим сыновьям Фэанаро являлись видения, и они верили, что этот бой будет для них последним. Я не мог просто так отдать их судьбе, и просил идти в последних рядах. Сам же, со своей дружиной, прикрывал братьев. Верно, так и случилось, что Амбарто и Амбарусса оказались в Гаванях, когда бой был практически закончен. Они остались в живых, и это стало нашей победой - даже больше - надеждой на то, что рок, победить который кажется не возможно, не всегда всесилен.

       Мне сказали - Эльвинг с Камнем на груди бросилась в море, но, не долетев до воды, обратилась в чайку и улетела к западу. Сильмариль ушёл от нас, волею Валар. Возможно, так было лучше - более не будут эльдар лить на землю кровь своих братьев. Если Эльвинг улетела в Аман, мы не сможем вновь биться за Камень, даже если поднимется рука - ведь Проклятым не достичь Благословенной Земли.

       Сыновья Фэанаро собрали остатки дружин и вернулись назад - на границу, раздираемую войной. В какой-то день, оставшись один, я лёг на землю и поднял взгляд вверх. На небе восходила новая звезда, и она сияла огнём Дерев в Час Смешения Света. Мне казалось, что она близко, и я вспомнил Сильмариль на своей ладони - чудо удивительного сияния. Отец стоял рядом, держа ларец, в котором были остальные два камня, и улыбался. Сильмариль ныне стал Звездой Надежды на победу над Врагом, и эта же звезда смеялась мне в лицо оскалом Вечной Тьмы, одной на восьмерых, потому что Клятва более не могла быть исполнена. Правда, это уже было почти неважно.




Верстка - Раиса