Выйдут на берег сыны Феанаро -
Вынесут всех подчистую!
Народное

Время отбирать камни!
Главмастер.

Часть первая, неигровая

       Я до самого последнего дня не знала, едем ли мы куда-нибудь или нет. Поэтому, когда мы, сонные и растрёпанные сидели у подножья "железного Феликса", я ещё в чём-то сомневалась. Место нашей дислокации оставалось тайной. Я понятия не имела, куда и на чём будем ехать. Итак, подошёл автобус (на два часа позже, чем мы его ждали). Мы загрузились в него и поехали. Надо было бы на этом автобусе написать там, где обычно есть табличка с обозначением маршрута, что-нибудь типа САРАТОВ-БЕЛЕРИАНД, но эта мысль пришла лишь через неделю после того, как игра закончилась.
       Прибыли часа через два в совершенно несусветную даль: сосновый лес, река, невероятно красивый пейзаж! Полюбовались и начали искать, где же тут Гавани. В Гаванях нашему появлению удивились, никто не знал, оказывается, что в данную команду прибудет ещё народ. Пока становились, переодевались и пр., наступил вечер, и всех погнали на мастерскую поляну - знакомиться. Представили команды друг другу, показали пальцем, вот, мол, Дориат, это - орки, а вот это - феаноринги. Потом фотографировали - сначала феанорычей - всех семерых, для истории, пока все ещё живые, потом Глорфиндейла в обнимку с барлогом. Кстати, барлог получился классный, очень антуражный. Потом главмастер объявил, что игра началась и "время отбирать камни", все разошлись по своим лагерям. На этом неигровая часть кончается и дальше рассказывать буду уже не я, точнее не совсем я.

Часть вторая. "Последняя надежда"


       Дом. Он у каждого должен быть, свой, родной. Где огонь жарко пылает в очаге, и вся семья собирается вместе за одним столом. И самое страшное несчастье, когда у тебя дома нет, и жизнь твоя проходит в скитаниях. И ещё страшнее, видеть, как твой дом гибнет, смотреть на его охваченные пламенем стены, когда безжалостный враг разрушает всё, что было тебе дорого, а у тебя даже нет сил защищаться. Вот то, чего я не пожелаю никому. Я знаю, что говорю, ибо всё это я пережил сам.
       Мой первый дом был в Бретильских лесах. Там я родился и жил. Там лежат в общей могиле мои отец и мать, родные, друзья. Поселение эльфов, ушедших туда после Нирнаэт из Хитлума, орки сровняли с землёй. Мне тогда было шестнадцать: для человека это уже что-то значит, для эльфа - дитя неразумное. Те, кто выжил, ушёл в Гавани, и я вместе с ними.
       Кстати, забыл представиться, меня зовут Туилиндо. На нашем языке это значит жаворонок. Так меня назвала мать, потому, что я родился весной. И так, я живу в Гаванях, вот он, мой второй дом. Я здесь почти свой, отсюда родом мама. Жили когда-то на берегу моря два брата - Хилорн и Хильве и сестра их Ильменель. Но полюбился ей нолдо из пришедших с Запада через Битый Лёд, и ушла она с ним в далёкие северные земли Хисииломэ. Давно уже пал Хитлум, ушли в Чертоги Ожидания Ильменель и Талион, мой отец. А Гавани по-прежнему стоят, слава Единому! И также правит здесь мудрый государь Кирден, прозванный Корабелом.
       Братьев матери я в Гаванях не застал. Оказалось, что они давным-давно ушли жить в Дориат. Жалко! В Дориат сейчас не проберёшься, и выходит, что я вообще один, без родных. Возраст самый неудобный - уже не ребёнок, но ещё и не взрослый. Мне кажется, что пользы от меня особой нет, только под ногами у всех верчусь. О, валар! Ну когда ж я наконец вырасту?!
       Ходит по кругу чаша с вином на пиру у государя Кирдена. Мы пьём за победу над врагом, за надежду, которая не должна погаснуть. Эльдар, атани - все мы вместе и цель у нас одна - сохранить этот мир. Тонкие, гибкие девичьи пальцы перебирают струны лютни. Нежный голос звенит в ночной тиши. Это Ломиэль, песенница, поёт песнь о Финроде.

Ты только помни - не королём,
Он был герольдом весны.

       Гельмиру песня не понравилась. Он начал спорить, что король Финрод был в первую очередь воином и всё такое: Вобщем, обидел Ломиэль и совершенно ни за что. Разве мы, эльдар, изначально были рождены воевать? Мы этой войны хотели?! Война - дело вынужденное, мы защищаемся от коварного и опасного врага. Но это не значит, что сражаться - цель жизни. Пришлось спеть мне, ту песнь о Финроде, которую пели у нас. Да, по части песен мне до Ломиэль как до Амана пешком, спел, чтобы разрядить обстановку. Прости, леди Ломиэль, если что не так. Ты права, каждому из нас милее мирная жизнь, да только нет её нынче.
       Дальше послушать песни не пришлось - напали орки. Народ схватился за мечи, я выскочил вместе с ними, в толпе воинов меня не заметили, ведь ростом я почти со взрослого. Мой первый бой оказался не слишком удачным и до обидного коротким. Только и успел достать одного орка мечом в бок, как тут же - резкая боль, ятаган другого орка, чей удар я не успел отбить, рассёк мне левую ногу выше колена. Последней мыслью было "Хорошо, что совсем не отрубили:" и я погрузился во мрак.
       Горлышко фляги ткнулось мне в губы. "Пей, пей, так надо". Где же я? Понятно, всё там же. Это Тинтайвэ, наша целительница. Она туго перетягивает мне ногу выше раны, чтобы остановить кровь. Только бы не закричать: От боли в глазах темнеет, мне кажется, что земля подо мной качается, как лодка на волнах. Но всё же я нахожу силы сказать ей : "Со мной всё в порядке, не так уж и сильно задело, не волнуйся". Я даже попробовал улыбнуться, но это уже не получилось. - Туилиндо! Ты-то зачем выбежал, мальчишка?! - гремит надо мной голос. Владыка Гаваней легко подхватывает меня на руки и несёт. Я ещё пытаюсь доказать кому-то, что ничего особенно страшного со мной не случилось, но мир вокруг опять тонет в темноте.
       Как же я на себя сержусь! Нечего сказать, повоевал! Ни одного убитого орка на моём счету нет, зато сам подвернулся исключительно по глупости. Так бестолково пропустить удар! Можно подумать, что меня вообще ничему не учили! Так ли иначе, предаваться подобным размышлениям я теперь могу сколько угодно, времени до выздоровления хватит. Как меня принесли в Палаты Врачевания, я не помню совсем. Мне чудились в бреду леса Бретиля, я видел лица друзей, давно уже оставивших этот мир. Рэндир, весельчак и любитель пошутить, Айкалоссэ, который учил меня играть на лютне. Не успел я выучиться: Две берёзы над их курганом теперь наверное уже совсем большие:
       - Звёзды, куда пропали звёзды, Рэн? Почему я их не вижу?
       - Наверное, тебе их не видно в окно.
       Окно? Так я вспомнил, что нахожусь уже не в лесу. И что Рэндира давно нет в живых.
       Всё-таки, неоспоримое преимущество всех нас, эльдар, что на нас всё исключительно быстро заживает. Не так уж много времени прошло, а я уже снова на ногах. Правда, пока ещё хромаю немного. Учусь владеть мечом. В следующий раз я так уже не попадусь. Учит меня человек, он тоже пришёл в Гавани из леса, это нас роднит. В том бою он прикрыл грудью государя Кирдена от орочьих мечей. Этот лесной воин по умению владеть оружием не уступит ни одному эльфу. Ростом на голову выше меня, сила не мерянная - гвозди узлом может вязать, я видел. Но занятия эти продолжались не долго - ушёл он с одним из наших эльдар, лаиквенди, в разведку и не вернулись оба. О судьбе их мне не ведомо по сей день.
       В Гаванях сегодня свадьба: Амлах берёт в жёны Найвен. Оба они по людским меркам уже не молоды, за свою жизнь успели повидать много горя. Я чувствую, что тени прошлого стоят за каждым из них, мешая смотреть вперёд. Но может быть, вместе они сумеют отогреть души друг друга. Мы все желаем им счастья.
       Не стоит опрометчиво говорить о том, что атани слабы. Телом, возможно, но не духом. Их фэар не слабее наших, просто они другие. Кто решит поспорить со мной - расскажу тому про Найвен. Женщину, духом сильнее многих мужчин.
       И снова пылает огонь в очаге и озябшие руки тянутся к нему. Звенят струны лютни и, звонкий и чистый, звучит голос Ломиэль. Мы слушаем её песню, затаив дыхание.

Ты слагаешь песни так легко, как дышишь,
Я такого пенья не услышу вновь.
Но возьми запястье, попытайся, слышишь,
Напиши мне песню без слова любовь:

       Ломиэль, Ломиэль, нет таких песен: В пламени костра чудятся мне пряди твоих волос, в блеске звёзд на небе узнаю твои глаза, в журчании ручья слышу твой голос: Всюду - ты. Везде твой образ видится мне. Я люблю тебя. Но есть ли мне надежда? Союз эльфа и смертной невозможен. О, Ломиэль, ты говоришь, что тебе уже тридцать лет, тот возраст, когда у женщины мало надежд на замужество и продолжение рода. Я плохо понимаю тебя. Мне уже тридцать семь, но для нас это юность, ещё почти детство. Я молчу о своём чувстве к тебе, зачем мне тебя огорчать: Как хочется, чтобы ты была счастлива!..

       От этой новости я был в ужасе. К нам в Гавани пришли беженцы из Дориата. И разрушили его не орки, а эльфы! Нолдор! Почти сородичи! Кровь и тьма! Неужели это возможно?! Конечно, была резня в Альквалондэ. До последнего часа мучило моего отца чувство вины за то, что и он был там. Мне казалось, что все, чьи руки тогда обагрились кровью, испытывают то же самое. Оказалось, нет. И, мало того, способны повторить подобное! Просто в голове не укладывается. Если они могут из-за Камней Феанаро убивать своих собратьев, то чем они хуже Моргота, который убил короля Финве, чтобы завладеть Сильмариллами? В первый раз мне стало стыдно, что я тоже нолдо, родич этим убийцам.
       Беженцев разместили как могли. Женщины заботились о раненых. Тут мы ещё узнали дурную весть: не за долго до того, как феаноринги напали на Дориат, туда отправилась Тинтайвэ, в гости. Теперь никто не знает, куда она подевалась. Плохо, очень плохо: В трактире у Найвен нынче много народу. Какая-то женщина сидит у очага, исступлённо повторяя один и тот же рассказ об эльфах, превратившихся в порождения тьмы. Это она про феанорингов. Похоже, кстати говоря. И тут: Я услышал знакомый голос. А потом: я чуть не вскрикнул, когда увидел лицо того эльфа, что сидел рядом с этой несчастной - он так был похож на мою мать! Сначала я решил, что мне чудится. Потом всё же решился подойти и заговорить с ним. Когда я узнал, что он из Гаваней родом, то спросил, не знал ли он женщину по имени Ильменель. И он ответил мне, что это его сестра. Так я нашёл родича, Хильве, брата матери. Теперь я не один.
       Всё же я не мог долго молчать. В конце концов я поведал Ломиэль о своей любви. Мы оба прекрасно понимали, что нам не на что надеяться. Но кто мешает нам хотя бы просто быть рядом. Я поклялся Ломиэль беречь и защищать ёё до последнего вздоха. Она приняла мою клятву. Я почти счастлив. Но похоже, я нечаянно огорчил мою любимую. Она так мечтает о семье: Да, сперва я жалел, что я нолдо, теперь начал жалеть, что я вообще эльф. Но я люблю её больше жизни. И никакой лиходей, будь то орк или свихнувшийся от клятвы феаноринг, не приблизится к ней, пока я жив!
       Народу в Гаванях снова прибыла. Дурным вестям нет конца. Пал Гондолин. Нехорошо даже думать о таком, но почему-то мне спокойнее стало, когда я узнал, что разрушили Гондолин орки, а не феаноринги. Как же я глуп! Тоже, нашёл повод для утешения!

       А потом пришли послы от феанорингов. Дознались таки, что Сильмарилл находится здесь, с ним пришла из Дориата леди Эльвинг, дочь Диора, последнего владыки погибшего королевства. Как бы нам не закончить так же, как и Дориат. Не нравится мне всё это. Если им так нужны эти Камни, шли бы сразу в Ангбанд! Там ещё целых два осталось! Я видел Сильмарилл на груди у леди Эльвинг. Но всё равно не верю, что этот камень стоит того, чтобы проливать за него невинную кровь. Должен же быть предел!
       Свадьбу Эарендила из Гондолина с леди Эльвинг мы с Ломиэль благополучно пропустили. Мы до рассвета бродили по ночному лесу, слушали пение ночных птиц, смотрели на звёзды. У людей есть поверье, что когда падает звезда, надо загадать желание и оно исполнится. Звезда упала, и я загадал, чтобы Ломиэль отыскала своё счастье. О, Элберет, услышь меня!
       Когда мы с моим другом стояли вместе в карауле, я взял с него обещание, что он позаботится о Ломиэль, если меня убьют. Чёрные тучи сгущаются над Гаванями. Дважды приходили послы от сыновей Феанаро, требуя вернуть Сильмарилл, и получили отказ. Чует моё сердце, ничем хорошим это дело не кончится. В моей душе нет страха, я не боюсь умереть. Мне нужно лишь одно - чтобы она жила, а остальное уже не важно.
       Но какое мы к феанорингам отправляли посольство: Я места себе не находил от беспокойства - туда ушёл Дирхавал, собиратель сказаний, учитель Ломиэль и : она сама! Как я хотел отправиться с ними! Но кто бы меня пустил, мне караул нести. Впрочем, вряд ли бы я удержался, если бы кто-нибудь из них хоть слово одно дурное сказал Ломиэль. Может и вправду хорошо, что я никуда не уходил. Бедный Дирхавал, он привык видеть в эльфах живых свидетелей великих событий, ставших легендами в памяти людей! Он затем и решил стать послом, чтобы был случай ещё распросить. А встретил презрение и надменность. Впрочем, чего ещё от феанорингов ждать. Говорят, они даже короля Диора, ими убитого, не хотели вместе со своими мёртвыми хоронить лишь потому, что он наполовину атани.
       Когда я стоял в карауле, то увидел как Хильве разговаривает у ворот с мальчиком-подростком, худым и измождённым. Это оказался Элуред, брат Эльвинг. В ужасе слушали мы его рассказ. Он и его брат Элурин, которых феаноринги после разгрома Дориата бросили замерзать в лесу, попали в плен в Ангбанд. И теперь Враг отправил мальчика сюда следить за каждым нашим шагом. Но Элуред нашёл силы противостоять вражьей воле. Ничего Моргот от него не узнает. Но без брата не жить Элуреду. И теперь он возвращается сам в Чёрную Крепость, чтобы умереть рядом с ним. Я смотрел на мальчика, у которого слёзы бежали по щекам, на Хильве, просто потемневшего от горя, и словно ледяные пальцы сжали моё сердце. Вот какой бедой обернулось злодеяние сыновей Феанаро! И ничего нельзя сделать для этих двух детей, ничего: Элуред просил ничего не говорить Эльвинг о нём. Хильве отправился проводить его до вражеских границ. С недобрыми предчувствиями я смотрел им вслед. В Дориате Хильве был учителем детей Диора. Теперь он провожал на смерть своего ученика, туда, где умирает второй, а может быть, уже умер. Когда Хильве вернулся назад, у меня не хватило духу взглянуть ему в лицо. Он словно постарел с тех пор, точно смертный, которого одолевают прожитые годы. И песен больше не поёт Хильве-менестрель, нет сил притронуться к лютне, горе согнуло его. Я чувствую его боль как свою, но ничем помочь не могу. И никому не могу сказать о случившемся, связанный обещанием молчать.

       А потом сбылось всё то, чего все опасались. После трёх неудачных посольств феаноринги опять пришли в Гавани, на этот раз уже всем войском. Им мало было Дориата! Это утро я запомню на всю жизнь. Под крики: "Айе, Феанаро!" рухнули ворота и из толпы нападавших вырвалась вперёд маленькая русоволосая эльфийка. "Уходите! - кричала она, - Уходите все! Это не ваша война!" Эти слова относились к людям. Голос её потонул в шуме боя.
       "Ломиэль, беги! Уходи скорее!" Я увидел её, уводящую за руку Дирхавала, который всё время порывался остаться. Ну, вот и всё. Отступать дальше некуда. Я знал, что буду стоять до последнего, защищая Гавани. Защищая дом, свой дом. Я был безоружен в тот момент, когда всё началось. Кто-то из воинов, уже не знаю свой или нет, падает убитый почти мне под ноги, и я беру его меч. С криком: "За Гавани!" я бросился вперёд и: как на стену налетел на Хильве. Его рука намертво сжала моё запястье: "А ты куда?!" Хильве отобрал у меня клинок, голос его был жёсток: "Беги! Я кому говорю, уходи отсюда, мальчишка!" Он оттолкнул меня так, что я едва удержался на ногах.
       Часом спустя мы втроём - Ломиэль, Дирхавал и я - стояли посреди тропы, уходящей к берегу моря. Звуки боя хорошо были нам слышны. Дирхавал хотел вернуться, он твердил, что не может спокойно стоять и слушать, как убивают его друзей. Мы с Ломиэль отчаянно его не пускали, Дирхавал уже стар, какой из него воин. Нельзя же отпускать его просто так погибать. Ломиэль плакала. В толпе убегающих она потеряла Найвен и не знала теперь, где она и что с ней. Чуть только Дирхавал заявлял, что всё и он должен идти обратно, Ломиэль кидалась вслед за ним, и я преграждал дорогу обоим, я не мог допустить их гибели. О, как я жалел, что безоружен! Каждую минуту на нас могли выскочить феаноринги, обыскивающие побережье в поисках Эльвинг. Наконец, когда шум внизу стих, мы решили вернуться и посмотреть, что произошло с Гаванями.

       Перед нами предстали дымящиеся развалины. Бой был окончен. И проигран. Почти все защитники Гаваней погибли. О, Эру Единый! Видишь ли ты, что творят твои дети?.. Глубокое как море чувство вины охватило меня. Почему я живу? Почему я не сражался рядом с ними? И дело вовсе не в Хильве, который отобрал у меня меч. Я должен был остаться, даже, если бы мне пришлось сражаться голыми руками! Все мои друзья, с кем вместе грелись у огня, с кем стояли на страже на стенах города, все были мертвы. И Амлах, и тот парнишка, не на много меня старше, которого я просил позаботиться о Ломиэль, если меня не будет, а вот теперь он погиб, а я живу.
       - Здесь есть хоть кто-нибудь живой?! - воскликнул я в отчаянии и на мой зов тут же ответили, что есть, правда сам отозвавшийся был в этом не совсем уверен. Он был ростом ниже меня, худой и лёгкий, мы без особого труда сумели его поднять. По счастью, Тинтайвэ осталась жива, она вернулась в Гавани не за долго до этого нападения. Пока она перевязывала раненого (его имени я так и не узнал), отыскались ещё двое - Хильве и Гельмир. Хильве с трудом дошёл до нас и тут же свалился. "Ты жив, вот и хорошо" - только и смог произнести он. Хильве сражался без доспеха и теперь получил тяжёлую рану. Я испугался, сможет ли Тинтайвэ ему помочь, не опоздали ли мы. Сколько же нас уцелело? Не очень много.
       Я сидел у наспех сложенного костерка, поддерживая найденного нами эльфа, он уверял меня, что с ним всё в порядке (прямо как я когда-то). Рядом лежал Хильве, я держал его за руку, боясь разжать пальцы, словно так мог удержать его в мире живых. "Понимаешь, я не мог позволить тебе сражаться, - шёпотом, не открывая глаз произнёс Хильве, - Ведь ты у меня один остался..." Это я понимал, также как и то, за что сражался Хильве. Перед его глазами стояли лица детей Диора, его учеников, лицо Хилорна, убитого в Дориате. Он шёл в этот бой, нисколько не дорожа жизнью, надеясь там, в Чертогах Ожидания, отыскать тех, с кем больше уже не увидится в этом мире.
       От развалин ещё тянулся дым, медленно рассветало. Суровые и надменные, окончательно утратившие разум из-за своей клятвы, сыновья Феанаро покинули Гавани. Точнее то, что от них осталось. Сильмарилла они не получили - леди Эльвинг бросилась в море с ним на груди. Теперь злополучный камень во власти владыки Ульмо. Лучше бы было его сразу утопить! Я опять, как и двадцать лет назад, смотрел на свой разрушенный дом, который не сумел защитить. На душе было темно и пусто. Оставшиеся в живых жители Гаваней вместе с государем Кирданом, вернувшимся из плавания уже на пепелище, уходили на остров Балар. Туда мы уносили свою последнюю надежду, теперь уже точно последнюю. И одному Единому было известно, что ожидает нас впереди.

       На сём повествование моё о гибели Гаваней я завершаю. Долго рассказывать не умею я. Но кто был там, тот поймёт меня. Прошу простить, если о ком не упомянул. С благодарностью и глубокой признательностью ко всем друзьям и сородичам, с кем прожили мы те тяжкие времена.

Тауриэль ака Туилиндо




Верстка - Раиса