Был бой и гром, и дождь и слякоть,
Печаль скитаний и разлук,
И уставало сердце плакать
От нестерпимых этих мук.
И над безжизненной пустыней,
Подняв ресницы в поздний час,
Кровавый Марс из бездны синей
Смотрел внимательно на нас.
              Н. Заболоцкий

Yesterday
All my troubles seemed so far away:
              Beatles

Я сегодня до зари встану,
По широкому пройду полю.
Что-то с памятью моей стало -
Все, что было не со мной, помню:
              Почти народное

ЧАСТЬ I. Предыстория.

       Началось все прошлой осенью. Причем если бы еще летом мне кто-нибудь сказал, что через год я поеду на ролевую игру, я бы только ехидно усмехнулась: да-да, как же! Я была, по меткому определению Раисы, типичная "компьютерная толкиенистка" - и на разворачивающуюся вокруг активность моих друзей-ролевиков смотрела примерно как заезжий турист на ритуальные пляски экзотического племени.
       В августе Фирнвен проезжала через Москву на "Нарн и Хин Хурин", и я воспользовалась случаем с ней пообщаться. Тас три года не упускала ни единой возможности попробовать заманить меня на игру - и вот на этот раз я неожиданно для себя самой обнаружила, что обсуждаю, какую роль могла бы сыграть на планируемой "Завтра была война".
       Потом определилась и роль - Хириль из Дома Беора, дочь Барахира и сестра Берена. Я, все еще несколько ошалевши от того, куда меня заносит, отбыла в законный отпуск, уговорившись, что за эту неделю я подумаю и окончательно решу: играю или нет.
       К концу недели, проведенной под жарким турецким солнцем, стало ясно, что решать мне ничего не надо - оно само: Я лежала на пляже и царапала в блокноте квэнту Хириль, окончательно покорившись неизбежному.
       Потом были встречи и переписка с другими игроками, мои жалобные вопли на тему отсутствия костюма и полной неспособности к шитью (в результате чего я ехала с платьем от Раисы и плащом от Кеменкири), чтение текстов и поиски фольклора. Собирание с бору по сосенке рюкзака, спальника и пенки (я ни разу не турист, что и сказалось). Покупка билетов. Вокзал. Поезд.
       И все нарастающая в душе паника: мама моя, во что же я впуталась?!
       Но поезд уже шел:

ЧАСТЬ II. До.

       Севши в поезд, я разыскала Раису; очень скоро у нас появились Анжела, Грахор, Эланор и Эмуна, тоже ехавшие в нашем вагоне. После получаса околоигрового трепа Анжела, обворожительно улыбаясь, осведомилась у занимавших полки напротив нас с Раисой мужиков: "А вы с нами не поменяетесь?" ":а то хуже будет", - добавила я мысленно, ярко представляя себе, что ждет несчастных, буде они останутся на своих местах:). Впрочем, получаса в нашем обществе мужикам уже явно хватило:)) - они готовно переместились подальше от нас: Тем же способом добыты были боковые полки. Немного позже нас разыскали ехавшие в другом вагоне Бобер и Марго. Еще пришел Олостар, весь вечер сидевший так тихо, словно его нет вообще.
       Прибытие поезда в Саратов и нужную нам электричку разделяло двадцать минут. Даже небольшое опоздание было нам абсолютно не с руки: если не успеем на 9.15, следующая чуть ли не в 14. И вот стало ясно, что мы опаздываем. С каждой минутой мы дергались все сильнее и сильнее: а потом перестали дергаться вовсе. На часах было 9.15, а мы еще только въезжали на вокзал. Мрачно, но неторопливо мы двинулись наружу.
       Первое, что я увидела снаружи, была Хэлка, летевшая к нам с ворохом билетиков в руках и криком:
       - Быстро!! Электричка стоит! Через мост и бегом!!
       И мы рванули. По перрону, через мост, и снова по перрону. И запрыгнули в последний вагон. И успели.
       И ждали отправления еще пятнадцать минут.
       В электричке (где выяснилось, что нас очень много) народ искал знакомых, незнакомые в меру своей общительности знакомились, Хэлка раздавала бейджики. Я, в силу природной замкнутости, все больше смотрела и слушала. Познакомилась и разговорилась я только с Эовин Краснодарской, по-моему. Меня очень интересовало, нет ли здесь Нион, моей игровой матушки (хотя у меня была ее фотография, я все же боялась ее не узнать) и Антона, моего игрового жениха (которого я в лицо не знала вовсе). Но спрашивать у Тас или Хэлки как-то не хотелось - было видно, что им и без меня хватает.
       Через час, сойдя с поезда, мы двинулись на полигон. В принципе, на поляну, изображавшую людской Дортонион, ведет дорога. Почему мы двинулись туда напролом через лес - не знаю.
       С одной стороны был обрыв, с поразительно красивым видом на пригорки и леса (они же по совместительству равнина Ард-Гален). Небольшая полоска леса отделяла людскую часть Дортониона от эльфийской, а на краю поляны примостился Химринг (который был существенно ближе к нам, чем собственные лорды:)).
       Дальше надо было строить. Род занятий, в котором я могу принести столько же пользы, как попрыгунья-стрекоза, о чем я честно и заявляла заранее. Так что моя деятельность в предигровую пятницу состояла в основном в сборе хвороста для костра. Однажды сходила к ручью за водой. Кроме того, мы с Раисой огородили будущее жилище Мудрых тканью. У нас была куча барахла (кубки, свечи, шкатулки, свитки), которое предстояло положить на пока что несуществующий стол.
       Строяк шел вяло, потому что работать было почти некому. Женщин пока что заехало явно больше мужчин.
       Самое яркое воспоминание этого дня - стремительно движущийся по лагерю Хамул в алом наряде будущего балрога, и крик Раисы: "Хамул, ты мне игру поломаешь! Ты мне племянник, а так и тянет обратиться "Супруг мой"!" Впечатления "Исхода нолдор" были еще свежи:
       Ближе к вечеру приехала падающая от усталости Нион. Она порывалась тут же начать кашеварить (поскольку взяла на себя как игровую, так и пожизневую готовку), но мы уговорили ее не геройствовать и отдохнуть до завтра.
       Потом я послушала немного пение у костра и двинулась спать. Самое последнее воспоминание дня, то есть уже ночи - яркая алая звезда невысоко над горизонтом. Поскольку ничего такого в этой части неба вроде бы не имеется (хотя я невеликий астроном), я решила, что это Марс - он сейчас подошел очень близко к Земле. Неожиданно вспомнилось, что противостояние Марса было во время Великой Отечественной. Звезда, носящая имя бога войны, и игра, название которой "Завтра была война": в этом был какой-то символизм. И хотя в ночь игры небо было затянуто облаками, во всяком случае, первые часы - точно, присутствие красной звезды подспудно все время помнилось.

       На следующее утро заехала вторая часть игроков. Они неожиданно появились на поляне целой толпой (причем пришли, как нормальные люди, по дороге). Там были Терн с Талиорнэ, Джеффри с Кариссимой, еще кто-то: Раиса волновалась за ребят, едущих из Волгограда машиной, и за Киру, добиравшегося трассой (за первых больше по жизни, а за Киру еще и по игре - без его Гилдора у нас бы полетело пол-сюжета).
       Строяк двинулся уже более-менее нормальными темпами. К запланированному времени начала не успевали (как я понимаю, ситуация стандартная). Джефф рыл ямки под ножки стола, выражая свое нелицеприятное мнение о так называемой почве, содержащей на малой глубине пласт известняка. Терн и Талиорнэ отгораживали дом правителя Бреголаса исключительно добротно выглядящими кусками материи. Мне стало стыдно за тряпочки, которые мы развесили вокруг нашего с Раей жилища.
       Я тем временем пыталась отловить жениха. Я по-прежнему не знала а) как он выглядит, б) в курсе ли запланированных сюжетных ходов, обсуждавшихся с Тас, и если в курсе, то согласен ли. Еще по дороге на полигон я внимательно разглядывала все незнакомые лица, и даже заподозрила Алдора в одном из встречавших нас ребят.
       Жениха следовало ловить на Тол Сирион. Где Тол Сирион, я не имела ни малейшего понятия. Туда меня вызвалась отвести наша Морвен. Миновав полянку эльфов, мы принялись блуждать по лесу: и минут через пять вышли на полянку эльфов. Вспоминая все байки на тему блуждания меж полигонами с прошлогодней и позапрошлогодней игр, я содрогнулась и отвлекла от важных строительных дел Бобра. Благородный Бобер немедля согласился вывести нас на дорогу, что и проделал максимум за три минуты. Дальше Морвен знала как идти, и вскоре мы были на Тол Сирион.
       Увы, Алдора как раз не было. Я попросила передать, чтобы он по возможности повидал меня перед игрой, и направилась назад. Но уже очень скоро шла на Тол Сирион снова - туда понадобилось попасть Нион, а она тоже не знала, где это (в общем, дорогу к Тол Сирион я быстро выучила назубок:)).
       Затем нам сколотили стол, и мы осторожно (чтоб не рухнул нафиг) выложили и выставили на него наш антураж. Затем пришел Алдор - оказалось, это именно тот парень, в котором я и подозревала Алдора по дороге со станции. Оренья квете нин, одно слово:
       Потом начали одеваться. Потом начало темнеть. Потом начался дождь (которого, правда, хватило лишь на полчаса). Потом нас стали звать на парад, на который идти никому не хотелось - но звавшие утверждали, что злобный мастер не простит (злобный мастер после говорил, что всеми силами пытался, но не смог, отвертеться от парада:).
       Парад прошел на мой взгляд вяло. Впрочем, я конечно, не специалист. Кроме того, к тому моменту я уже прошла стадию дикого колотуна, в которой пребывала последние дни ("Ой! Мне сейчас играть! Уже! Действительно!") и впала в следующую стадию, которую Нион обозначила словами "Мне уже ВСЕ равно:".
       А затем мы вернулись в Дортонион - и началась игра.

ЧАСТЬ III. Игра.

Отмазка.
       Точности хронологии от меня ждать не следует. Последовательность доброй половины событий наверняка перепутана, кто, что и когда говорил временами, скорее всего, местами перепутано тоже. Что поделаешь, склероз - это серьезно.

       В Ладросе был праздник - годовщина прихода Дома Беора сюда, на север. И готовилось угощение, и лица были радостны - а вот Хириль тревожилась. Ее наставница, старая Андрет, чья мрачность уже не первый месяц волновала ее, была в этот день особенно угрюма. Она опять завела речь о том, что всякая радость нелепа и бессмысленна, потому что людей все равно ждут неизбежное поражение и бесславный конец. Хириль пыталась развеять ее настроение, а кончила тем, что стала спорить, в какой уже раз. А ведь совсем не того она хотела, и на праздник пришла обеспокоенная и немного виноватая.
       А тут еще отсутствие вестей от отца с братом. Они с матерью не видели ни Берена, ни Барахира уже несколько месяцев, оба проводили все свое время на заставах - ходили слухи о том, что орков стало больше обычного, и набеги их участились. Другие, правда, наоборот - говорили о подозрительной тишине на северных рубежах
.        И здесь их с матерью ждала негаданная радость - Берен вернулся! Встреча была радостной. Много было и воспоминаний о прошлом и дум о будущем: А как-то, улучив момент, спросил Берен сестру - не будем ли, мол, скоро, на свадьбе твоей плясать?
       И тут Хириль не выдержала. Не было у нее больше сил молчать о том, что тяжело лежало на сердце не один месяц, и о чем она не хотела говорить ни с Андрет, ни даже с матерью - той и так забот хватало. И рассказала она брату, что Алдор, которого считала своим суженым, не шлет вестей с Тол Сирион, где служит, и не знает она - быть может, он ее забыл, а быть может, никогда и не думал о ней всерьез.
       Берен уверял, что печалится она напрасно, и Алдор помнит ее, а что вестей не шлет - так и они с отцом такие же, за что Хириль и Эмельдир не раз их ругали; и, поскольку собирался вскоре побывать на Тол Сирион, обещал при случае поговорить с Алдором.

       Первый разговор с Андрет на самом деле дался мне с трудом: я была не готова вот так, сразу, к философскому спору, да еще на такой мрачной ноте. С великим трудом я нашла какие-то слова, незаметно улизнула прочь и тут наткнулась на Берена - который моментально, просто считанными фразами, ввел меня в образ, причем намертво. Вот тут я внезапно ощутила, что я - Хириль, это мой брат, а вон там, у костра - моя мать и прочие родичи:
       Противоречивость слухов мною не выдумана - в ходе игры и впрямь приходилось слышать то о полном затишье, то о подозрительной активности Ангбанда.

       После праздника жизнь пошла своим чередом. Хириль училась у Андрет и ухаживала за ней, стараясь развеять уныние наставницы, хотя получалось плохо. Лечила хворых; помогала Андрет принимать эльфов, что нередко появлялись у них в селении поговорить с Мудрой и ее ученицей: одних интересовали людские предания и сказки, другие хотели поговорить о том, как устроен мир. Над Хириль даже посмеивались в селении, что она и за порог-то не выходит, сидит в доме как пришитая. Особенно усердствовала бойкая на язык вдова Ривет. А куда выходить-то? Поплясать да посмеяться? Какие уж тут пляски, когда только об Алдоре и думаешь: Однажды Глорнайт, эльфийская дева-сказительница, после своей помолвки спросила у Хириль - а у тебя есть жених? Так нет чтобы отрезать: нету, и дело с концом - проклятая честность взыграла, и Хириль при всех ответила - не знаю: Вот уж Ривет тогда разошлась; не расплакалась Хириль только потому, что негоже племяннице правителя на людях слезы лить.
       Так что если и выходила она куда, так только повидаться с Эйлинель, своей подругой, но и с нею тревогами не делилась - той хватало собственных; они с Горлимом любили друг друга, но отец Горлима и тетка Эйлинель оба были против, а Эйлинель проходу не давал другой парень, Гилдор.
       Да тут еще об учениках речь зашла. Ривет, которая старшего сына, Индора, отдавала учиться у эльфов, да без толку (почему теперь и сын ее, и сама она эльфов ругмя ругали и винили во всем), решила теперь младших учить у Мудрой. На взгляд Хириль, однако, лишь приемный сын Ривет, Форвег, хотел и мог бы выучиться чему-то; младшие же ныли, что тоже хотят к эльфам, но прилежания выказывали - с воробьиный клюв.

       Нашествие эльфов - это отнюдь не преувеличение.:) По-моему, мы с Андрет лишь тем и занимались, что принимали гостей. Приходят одни - появляются следующие, и так далее: Причем всех их (за одним приятным исключением, о котором в свое время) тянуло на философию.

       Впрочем, вскорости вдове стало не до того. Старшие ее, и родной, и приемный, ушли в лес вместе с Гилдором, и пропали. Пришлось весь лес прочесывать, а Ривет так кричала, рыдала и ругала детей (а с ними и всех, кто подворачивался под руку), что даже те, кто был уверен, что с мальчишками ничего не случилось, мечтали, чтоб они скорее отыскались. Ушел на поиски и Берен, один, а над беспокойством сестры, что и он может пропасть в лесу, лишь посмеялся - "Я воин, я давно не ребенок, сестра. Не бойся" - ответил он, уходя.
       Вскоре дети и впрямь нашлись, страсти вдовы сосредоточились на них, а остальные жители селения с облегчением вздохнули.

       Жители вздыхали совершенно напрасно. Им следовало бы сразу вспомнить, что детей у вдовы Ривет четверо;)

       Однажды появился в селении паренек. Звали его Млатен, а прозывали Подорожник - за то, что бродил чуть ли не по всему Белерианду, несмотря на юный возраст. Мать же Млатена приходилась сестрою Эмелдир, а значит, Берену и Хириль был он двоюродным братом. Они обрадовались новому родичу, которого никогда раньше не видели - даже Эмелдир видела племянника лишь в колыбели и узнала только по имени - и звали поселиться у них. Но Хириль чувствовала - не сидится Млатену на месте. Уйдет - как отовсюду уходил, даже из родного дома (хоть и говорил Млатен, что ушел с позволения матери, повидать родичей в Дортонионе, ни Хириль, ни Эмелдир не верилось его словам).
       Но пока что жил Млатен у них и сдружился с младшими детьми Ривет.

       Приезд государя Финрода, что не был в их краях уже лет пять, обрадовал людей Дортониона. Был пир, и звучали песни. Даже Андрет спела песню, чего никогда на памяти Хириль не случалось - красивую песню, тревожную и грустную
.        А после Финрод пришел к ним с Андрет, ибо приехал он в селение для разговора с Мудрой. Его сопровождала Глорнайт, и разговор вначале был общим. Андрет вновь была мрачна, и заговорила о пятне, что лежит на роде людском и на всем мире. Об этом часто говорили Хириль и Андрет и часто спорили. Хириль знала учение Людей Новой Надежды - и верила ему, хотя и не понимала, как возможно исцелить Арду, но полагалась на мудрость и могущество Единого. И о Предании Аданель спорили они - ибо по-разному сохранилось оно среди эдайн, одни говорили о том, что бремя проклятия лежит на всех, другие же - что были и те, кто не поклонился Врагу в древности. Хириль верила этому, хотя и не знала, были то предки эдайн или нет.
       И Андрет попросила ее рассказать Финроду Предание Аданель; и Хириль рассказала - так, как знала сказание она. Финрод долго молчал, молчала и Андрет; а после спросила:
       - А ты веришь в это, Хириль?
       Теперь умолкла Хириль. Глубоко в свою душу заглянула она, вслушиваясь в тот голос, что эльфы называют орэ. И наконец ответила:
       - Да, верю.
       И тогда Андрет вдруг поднялась и призвала Финрода и Глорнайт в свидетели того, что отныне Хириль - не ученица ей, ибо нарекает ее Андрет Мудрой, такой же, как она.
       У Хириль, встретившей лишь свою двадцать первую весну, подкосились ноги от неожиданности, и голова кружилась от потрясения. Она не могла вымолвить ни слова, и лишь взгляд в глаза короля Финрода и прикосновение его руки помогли ей удержаться на ногах
.        А после Андрет попросила оставить их с Финродом наедине, и Хириль побежала искать Эмелдир - кому еще, кроме как матери, могла она рассказать о том, что случилось сейчас, как бежала к ней всегда, со всеми горестями и радостями.
       Вскоре в селении появились гонцы с известием, что Лорда Финрода просят срочно прибыть на Тол Сирион для участия в совете эльфийских правителей.

       Ноги у Хириль подкашивались по правде. Я только помню, что я стояла онемев, глядя то на Андрет, то на Финрода, и в ту секунду от меня-игрока не было почти ничего. Для меня это была едва ли не высшая точка игры.

       Эльфийская дева Квэллэ, пришедшая в селение вместе с государем Финродом, была целительницей и знала травы. Она пришла в дом Андрет поговорить не о старых преданиях, а узнать, лечат ли травами целители Дортониона, и какими. Хириль показала ей тот травник, что составляла понемногу из старых записей Андрет и ее предшественников, из заметок матери, что тоже понимала травы, из того, что рассказали ей жившие у них халадин. Квэллэ травник заинтересовал, и она обещала вернуться, когда она будет закончен, и дополнить его своими познаниями.

       Квэллэ и есть то приятное исключение, которое я упоминала выше:). Она не интересовалась легендой Аданель, не задавалась вопросом, чем люди отличаются от эльфов, и не искала смысл жизни - просто здорово! К сожалению, хорошего отыгрыша у нас, по-моему, не получилось, и по моей вине. Квэллэ появилась почти сразу после посвящения меня в Мудрые; в тот момент мы обе - в смысле и Туилиндо и Хириль:))) - были маловменяемыми.

       И вдруг мирное течение жизни в селении нарушилось. Вдова Ривет хватилась своего младшего сына Артада. Тогда же стало известно, что пропал Млатен. Исчезли они оба незаметно, никому не сказав ни слова. В селении поднялась тревога - все знали о проникающих в последнее время в окрестные места орочьих бандах. Некоторые даже стали сомневаться в Млатене - ведь пришел он в селение один, и никто не мог подтвердить, что он и впрямь Млатен, племянник Эмелдир. Хириль с матерью долго говорили об этом, но решили, что не может такой юный быть шпионом. Правда, Хириль не до конца изгнала подозрения в том, что их гость лишь назвался Млатеном, которого мог повстречать в Хитлуме во время своих скитаний - назвался просто из озорства.
       Ривет рыдала и причитала так, что лишь твердый голос Эмелдир привел ее в чувство, да и то не совсем. Но испугана была не только Ривет. Ведь и Млатен, и Артад были почти детьми, а стояла зима, и не только орки тревожили Дортонион. По лесу рыскали волки.
       Правитель Бреголас отправил просьбу о помощи в эльфийское поселение неподалеку. Люди и эльфы вместе начали поиски.
       К Андрет же и Хириль опять пришли гости, двое эльфов - одного из них звали Торонвэ, а имени девы, что пришла с ним, названой его сестры, Хириль так и не узнала. Жестока была к ним судьба - они попали в плен и не один год провели в Ангбанде; чудом сумели бежать, но не дойдя до родных мест, попали в лапы оркам. Но все же удача оказалась здесь на их стороне - орки попались дортонионскому дозору, и теперь эльфы были свободны. И все же годы плена наложили на них глубокий отпечаток. С тревогой и состраданием смотрела Хириль в их измученные лица, в погасшие глаза. Они пришли просить у Андрет - у смертной женщины! - совета, как жить дальше, какой путь избрать и где искать надежду. Странно это было и удивительно, но Хириль и Андрет постарались помочь им, как смогли. Удалось им это или нет - они не знали; эльфы вскоре покинули селение, Хириль же вновь окружили тревоги. Она беспокоилась о судьбе Млатена; беспокоилась и об Эйлинель - подруга ее была совсем подавлена, она слышала, что Ангрим подыскивает сыну невесту; по секрету она сказала Хириль, что против воли Ангрима никогда за Горлима не пойдет, чтобы не навлекать несчастье на любимого, но и никто другой никогда не будет ей мужем. Хириль вспомнила собственные сомнения и тревожные сны, что старалась отогнать - теперь же они прочно поселились в душе; а тут еще и Андрет завела разговор о том, что редко кто из Мудрых обзаводится семьей:
       Так беспокойно было у нее на душе, что она старалась сосредоточиться на повседневных хлопотах - помощь матери по хозяйству; запись сказаний; приготовление снадобий для тех, кто хворал:
       Внезапно разнеслась весть, что нашли Млатена с Артадом. Они даже не пострадали, только намерзлись, изголодались и перепугались. Особенно, как показалось Хириль - Млатен. Эмелдир отчитала племянника так, что даже ни в чем не виноватой Хириль хотелось спрятаться под скамью, и взяла с него слово, что до весны он никуда не уйдет, а прежде чем уйти - скажет об этом. После того Хириль попыталась Млатена разговорить и выяснить, отчего он так напуган, но Млатен лишь отмалчивался и глядел исподлобья.

       На самом деле перед игрой Раиса меня предупредила, что мне следует спросить у Млатена, не видел ли он в лесу чего-нибудь эдакого. Почему Марта решила в результате рассказать не мне, а Рае, не знаю. Видимо, Хириль в силу своей молодости доверия у Млатена не вызывала:)

       Хириль и Андрет принимали очередных гостей-эльфов, когда со двора раздался зов Эмелдир.
       - Хириль! - звала она. - Иди скорее к дому Бреголаса! Иди, тебя ждут!
       Недоумевая, кто бы это мог быть, и почему он не зайдет к ним в дом, если пришел по делу, Хириль вышла и направилась к дому Бреголаса.
       Во дворе дома правителя, как всегда, толпился народ. Ведь сюда собирались, особенно по вечерам, и многие жители селения; приходили иногда и эльфы. Хириль обвела взглядом всех, и вдруг: У нее едва не подкосились от неожиданности ноги.
       Алдор!

       С Алдором у нас вышла некоторая незадача. Перед игрой Антон предупредил меня, что скорее всего, появится в нашем селении дважды, причем первый раз - в другой роли. Поэтому, чтобы не случилось накладки, мне надо не обращать на него внимания, пока он сам ко мне не подойдет. Выйдя на зов Эмелдир из нашего Андрет дома и увидев у костра Алдора, я двинулась прямо к нему, и лишь присаживаясь рядом, вспомнила про уговор. Алдор передо мной или не Алдор? И почему, будь оно все неладно, он не подает мне никаких знаков - ни "все в порядке", ни хотя бы "пошла вон"? Так что сижу я перед костром и напряженно пялюсь на обретенного жениха (а может, и не жениха, в том-то все и дело) , а Алдор (а может, и не Алдор:)) столь же напряженно разглядывает меня:
       Так и не знаю, поломала я что-нибудь в тот момент Антону или нет, но несколько секунд спустя он включился в игру, и дальше все пошло более-менее нормально.

       Он приехал с Тол Сирион совсем ненадолго. Но не забыл ее. Просто времени не было у него писать (ох, прав был Берен, когда говорил ей, что Алдор такой же, как они с отцом - им меч привычней держать в руке, чем перо). И тревоги Хириль рассеялись как дым, и сразу забылись сны, что мучили ее все эти месяцы - сны о разлуке, сны, в которых Алдор уходил от нее, и она искала и не могла отыскать его. Теперь все будет хорошо, всегда - подумалось ей.
       Алдор рассказал ей, как живется ему на Тол Сирионе, среди эльфов. Когда он упомянул о тамошних целителях, Хириль завистливо вздохнула - ей так хотелось поучиться у эльфов.
       - Так за чем дело стало? - засмеялся Алдор. - Приезжай! Ведь все равно нам быть вместе, - добавил он, - а мой долг призывает меня оставаться на Тол Сирион
.        - Если бы ты знал, как мне этого хочется! Но я должна подумать. Ведь я нужна и здесь - Андрет уже состарилась, и ей нужна моя помощь, а потом, ведь она еще многому должна научить меня, хотя: - она вдруг вспомнила, что так и не рассказала суженому, что теперь она - одна из Мудрых: Внезапно ее охватило сомнение, захочет ли Алдор себе такую жену? Ведь раньше она была всего лишь ученицей, а далеко не каждая ученица Мудрой становится Мудрой сама.
       Но Алдор только засмеялся на ее сомнения. Похоже было, что такая жена его вовсе не пугает:
       Хириль обещала поговорить и с Андрет, и с матерью, и с лордом Бреголасом, и вскоре написать Алдору. А Алдор, в свою очередь, обещал, что если она решит приехать на Тол Сирион, он вернется за нею в Дортонион.
       А потом Алдор и Хириль пошли к Эмелдир и просили у нее благословения. Которое было им дано, так что теперь Хириль была помолвлена.

       Неожиданно в селение вернулся Горлим, который вместе с Гилдором нес дозор на заставе. Но вернулся без Гилдора и в сопровождении Морласа, эльфийского дружинника, что нес дозор на заставе вместе с ними. Внезапно Хириль с замиранием сердца поняла, что Горлим идет не сам - Морлас ведет его, как будто под стражей
.        Так оно и было. Собравшимся вокруг него людям Морлас рассказал о том, что у них была схватка с орками, во время которой ранили Гилдора, которому сейчас в эльфийском поселении оказывают помощь. Но главное было не в этом: Морлас нашел у Горлима вещь, которую орки используют для пыток, прокалывая пленным ладонь. И еще добавил Морлас - в дозоре они с Гилдором стояли вместе, Горлим же был один. И напомнил собравшимся о том, что орочьи банды несколько раз проникали на земли Дортониона не так далеко от их заставы - как могли они пройти незамеченными? Всем было ясно, что имеет в виду Морлас: предательство. И кого подозревает в нем, было ясно тоже.
       Горлим, вид у которого был оглушенный, повторял вновь и вновь, что вещь, о которой говорит Морлас, подобрал на тропе, и понятия не имел, что это такое - оттого и разглядывал.
       Бреголас, выслушав и Морласа, и Горлима, созвал всех на суд. Алдор, который собирался было вернуться на Тол Сирион, отложил отъезд, пока дело не разъяснится.
       Хириль была уверена - Горлим не виноват в том, в чем его обвиняют, но если недоразумение не выяснится, Горлиму будет плохо. Увидев Эйлинель, Хириль покрепче обняла ее - она знала, как больно и страшно подруге сейчас, но чем она могла ей помочь? Только быть рядом.
       Все жители селения собрались перед домом Бреголаса, вместе с двумя эльфами-дружинниками - Морласом и Рингвиром. Твердым голосом Морлас повторил свои обвинения. Горлим по-прежнему отвечал, что нашел непонятный предмет на тропе. И с орками он не сговаривался, а если и проникали в последнее время орки в Дортонион - значит, нашли какую-то новую, неизведанную тропу. Рингвир и Морлас на это возражали резко, что такой тропы в здешних местах нет и быть не может.
       Поднялся шум. Ангрим кричал, что головой ручается за сына, и рвался вперед, его с трудом удержали. Неожиданно появился раненый Гилдор и подтвердил, что видел в руках у Горлима непонятную вещь, и что при его приближении Горлим ее поспешно спрятал. Все знали, что Горлим с Гилдором не в ладах из-за Эйлинель, но мог ли он оговорить из-за этого товарища? А быть может, ему лишь показалось, что Горлим прячет что-то? И вот, когда Хириль стало уже казаться, что дела Горлима совсем плохи, неожиданно возвысила свой голос над общим шумом Андрет.
       - Млатен Подорожник недавно рассказал мне кое-что, Бреголас, - объявила она. - Думаю, всем нам надо выслушать его
.        Млатен хмуро вышел вперед и рассказал, что когда они с Артадом блуждали в лесу, то видели орочью банду (так вот что так напугало его! - мелькнуло у Хириль в голове). Когда он описал путь, которым пришли орки, эльфы возразили ему, что та дорога непроходима; однако же Млатен стоял на своем.
       Морлас отправился проверить слова мальчика, а люди селения молча ждали: И вот, Морлас вернулся и вступил в круг суда со словами, что из-за дождей путь, всегда считавшийся непроходимым, стал доступен оркам. Так, несомненно, они и проходили в Дортонион. И вероятно, те, кого видел Млатен, обронили орудие пытки. Морлас во всеуслышание принес извинения Горлиму, и тот был оправдан.
       Неожиданно Гилдор, пошатывавшийся от потери крови, заступил Горлиму дорогу и громко стал произносить слова из законов Дома Беора - о том, что тот, кто обвинит невиновного, должен понести то же наказание, какое понес бы обвиняемый, если бы доказали его вину. Внезапно Хириль поняла, к чему он клонит - ведь кара за предательство, в котором он обвинял Горлима - смерть! В испуге она поспешила вперед, видя, что Гилдор уже положил руку на меч, но Горлим, тоже сообразивший, в чем дело, удержал его. Хириль показалось, что они примирились друг с другом, но дальнейшего она уже не видела, потому что ее разыскал Алдор, который спешил вернуться на Тол Сирион с вестями об орочьих набегах, и пришел проститься с ней.

       Проводив Алдора, Хириль пошла тихо посидеть с матерью и Эрегвен, женой Бреголаса, но вскоре снова пришли в селение Глорнайт и Айвен, эльфийские девы-сказительницы и собирательницы сказок. Они уже давно хотели записать сказки халадин, и Хириль пошла просить живших у них в селении халадинок, Ранху и ее сестру Халет, рассказать что-нибудь. Однако, к ее удивлению, обе женщины наотрез отказались разговаривать с эльфами; лишь позже Хириль узнала, что после суда над Горлимом халадинки прониклись к эльфам неприязнью, и даже то, что Морлас и Рингвир признали свою неправоту, не смягчило их.
       На обратном пути Хириль встретила сияющую Эйлинель, и та рассказала ей, что Ангрим неожиданно сменил гнев на милость и согласился на их с Горлимом свадьбу, так что уже состоялась их помолвка. Наверное, страх, испытанный им за судьбу сына, смягчил его сердце, подумалось Хириль. Она тоже сказала подруге о своей помолвке с Алдором. Обе они были счастливы: настал конец их тревогам и печалям.
       Даже Андрет, казалось, поддалась общему настроению. Мрачность покинула ее, она стала веселее и уже не вспоминала о мрачных пророчествах.

       После суда над Горлимом игра определенно затормозилась. Все внутренние сюжеты были отыграны, оставалось лишь дождаться грядущей войны, которая все не начиналась. Часть игроков, по-моему, начала потихонечку выходить из ролей.

       Внезапное зарево вдалеке, над просторами Ард-Гален:Примчавшийся в селение гонец: Слова о бушующем на равнине пламени: Война - это слово пало нежданно и тяжко. И хотя разговоры о грядущей войне шли давно, все равно никто не был готов к ее приходу.
       Дружина Бреголаса собралась и ушла на оборону Дортониона. Эмелдир недрогнувшим голосом объявила оставшимся, что нужно быть готовыми уходить из Ладроса. Хириль собирала целительские снадобья, полотно для перевязки и свитки, конечно - свитки: самое ценное, что есть у нас - люди; а после того - знания. А сама думала об отце и о брате - они там, на равнине или на склонах Дортониона, сдерживают натиск огня и вражьих сил; и об Алдоре - где он? успел ли добраться до Тол Сирион? и что сейчас на Тол Сирион?
       Внезапно потребовали целительницу. У Хириль упало сердце. Она никогда не бывала еще на поле боя, и ей хотелось крикнуть: на самом деле я ничего не умею! Мне страшно! Но она, сцепив зубы, промолчала, и отправилась туда, где могла быть нужной ее помощь.

       Крикнуть о неумении хотелось не только Хириль, но и игроку. Ох и крыла я себя после игры! Поехать на роль, которая теоретически предполагает целительство и не озаботиться этим никак! Ну да, травник у нас с Андрет был, и кое-что из этого травника я даже помнила, но от всяких там "а при лишае и чесотке" толку сейчас было мало. У меня даже куска полотна и то с собой не было! Одно могу сказать в свое оправдание: первая игра. В следующий раз такой глупости уже не сделаю. В общем толку от меня как от целительницы там было - близко к нулю:

       Дорога была недалекой. А помогать оказалось почти некому: Защитники Дортониона были разбиты. Убитые лежали на земле - эльфы и люди; те, кого она не видела никогда, и те, кого встречала - и те, с кем прожила рядом всю жизнь. Правитель Бреголас, дядя Хириль, тоже погиб. Погиб и лорд Аэгнор, и брат его, лорд Ангрод, оплакивал его. И Хириль выпало вернуться горестной вестницей в родное селение - жребий, которого она страшилась, но которого избегнуть не могла. Ей пришлось принести Эрегвен весть о гибели мужа. Ей пришлось сказать о гибели Аэгнора. Ей пришлось называть имена убитых их женам и детям:
       Затем она вернулась помочь, чем сможет, эльфийским целителям. Там через некоторое время ее разыскали с вестью, что Андрет зовет ее и просит прибыть скорее.

       Убей меня бог, я не помню, кто передавал мне просьбу Андрет. Что показывает, в каком состоянии я находилась (а мне-то казалось, я вполне себе вменяемая). Если тот, кто передавал, уточнит, я с удовольствием вставлю это в отчет.

       В селении женщины и дети, под руководством Эмелдир, готовились покинуть Дортонион. Эмелдир еще и утешала Эрегвен. Но Хириль поспешила к наставнице - она предчувствовала недоброе.
       Предчувствовала не зря. Андрет прощалась с ней. Прощалась так, что было ясно - новой встречи не будет. Она смотрела так, словно некая черта уже отделяла ее от живущих. И у Хириль внезапно вырвалось то, что она поклялась себе никогда не говорить вслух:
- Андрет, ведь я знаю, какую весть принесла тебе. Всегда знала: - хотела еще добавить про мать, некогда под большим секретом открывшую юной ученице Андрет тайну с наказом: никогда, никогда не будить при наставнице этой памяти - Аэгнор - но осеклась, глядя Андрет в глаза. Они говорили: прощай. Они говорили: я ухожу. А ты - ты остаешься.
       Тихо затворив дверь, Хириль вышла. По дворам шли сборы.
       Так вот что значили мои сны. Горе. Огонь, смерть, поражение, разлуку: Я не знаю, что у нас впереди. Не знаю судьбы отца, брата, любимого. Не знаю, сколько еще смертей ждет за поворотом. Быть может, и моя среди них.
       Но я должна найти в себе силы идти дальше. И не только идти, но и вести других. Я должна заменить Андрет - и я из рода правителей.
       Хириль сжала руки в кулаки. Я верю, что даже если Враг растопчет нас, искра жизни сохранится все равно, и когда-нибудь станет началом возрождения. Даже если мы никогда этого не увидим. Даже если наши дети этого не увидят. Даже если наших детей никогда не будет на свете. Она все равно сохранится:

       Андрет лежала на постели. Мертвая рука сжимала лист пергамента и брошь. Хириль видела ее впервые, но поняла, чьи руки отдали ее Андрет.

       Они уходили из Ладроса в глушь. Впереди лежал долгий путь в неизвестность. Над горизонтом пылала алая звезда:

ЧАСТЬ IV. После.

       После было после: Вялые блуждания по лагерю. Визит на Тол Сирион и тщетные попытки слушать песни, которые там пели, держа открытыми слипающиеся глаза (имеются в виду мои глаза, разумеется). Визит в эльфийский Дортонион, где игровые байки и чай хоть отчасти меня разбудили. Сборы тех, кто уезжал первой волной (я принадлежала ко второй - мы ждали Тас). Дортонион пустел, и от этого было неожиданно больно. Уехали Джеффри с Кариссимой, уехали Терн и Талиорнэ, уехала Нион:
       А затем и мы двинулись в путь и к вечеру огромной толпой ввалились в квартиру Тас - одни рюкзаки занимали полкомнаты. Остальные полторы - мы, лежавшие рядком.
       Потом был еще день в Саратове, встреча с Кеменкири и Натали, приехавшими просто так, не на игру, и вечером проводы их на вокзал; и еще один день, когда мы с Ину, последние оставшиеся у Тас гости, ходили на Волгу, и наконец, поезд. Провожающие меня Ину и Хэлка. Убегающий за окнами Саратов:Все. Конец.
       Впрочем, нет, не конец. Того, что называют игровым переездом, у меня, по-видимому, не было (хотя, может, и было. Я так до конца и не поняла, что это за зверь). Я точно знаю, и знала сразу же по окончании игры - я не Хириль. Но не проходит ощущение - убеждение - знание того, что она была. Она, когда-то лишь имя в одной из генеалогий, стала. Я ощущаю ее мысли, ее чувства, ее судьбу. Я знаю, что было с ней потом: Она где-то есть.

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ Благодарности

Спасибо!

Раисе, Фирнвен, Хэлке и всей мастерской группе - за игру.
Отдельно Раисе и Фирнвен - за то что вытащили-выманили меня на игру.
Отдельно Раисе - за веру Андрет в ученицу, а также за палатку, спальник, пенку и платье:).
Отдельно Фирнвен - за гостеприимство.
Дортониону - за его реальность.
Нион - за материнскую любовь и нежность Эмелдир.
Кхамулу - за вролинг и братское участие.
Терн - за разговоры у костра.
Ину - за то, что я увидела настоящего Финрода.
Квеллэ - за разговор о травнике.
Анджею, Джеффри, Кире - за потрясающую игру в сцене суда! Суровый Морлас, потерянный Горлим и обвиняющий себя Гилдор до сих пор стоят у меня перед глазами.
Кариссиме - ее Эйлинель была такой цельной.
Наис и Йовин - за танец с факелами.
Наде - за друхское дитя.
Марте - за флейту (кажется, это бродячая благодарность :) - но что поделать)
Сарин - за колоритность вдовы Ривет.
Бобру - за то, что наставил на истинный путь (показал, где начинается дорога на Тол Сирион).
Морвен - за дорогу на Тол Сирион.
Эйхи - за то, что жук, которого он поймал после игры, все-таки не свалился мне на голову в процессе запечатления его (жука) на пленку.
Мыши со Змеей - за факт присутствия в Саратове (и вообще за факт наличия) и неподдельный интерес к моим впечатлениям.
И всем, всем, всем, кто участвовал в игре:




Верстка - Раиса