* * *

Смешное, маленькое "кухонное содружество", дотемна занятое своими, насквозь приземленными делами. С грубоватыми, тяжеловесными шутками, нарочитой "здешностью", подчеркнутым нежеланием "говорить о высоком"... за разговорами о высоком – к Высокому, пожалуйста... если вы твердо уверены, что ему это надо. Не уверены? Вот и не ходите, лучше за водой, все польза будет...*

* * *

Один из дней.

Тихо как... Младшие лорды на охоте, старшие у себя закрылись.

Небо темнеет. Похоже, что будет метель. Как бы не пришлось охотникам по метели и возвращаться.

* * *

Кто придумал обычай "вечерней охоты на лордов"? Сейчас уже не понять. Но обычай дельный.

* * *

Худая аданэт, достаточно высокая для своего народа, нерешительно подходит к очагу.

– А можно... можно еще каши?

Ярко-оранжевая рубаха, слишком просторная для исхудавшей беженки, смотрится на ней почти забавно. Бережно и цепко держа миску, она вдруг расплывается в удивленной улыбке.

– А зря меня пугали... Это же рай – от огня не гонят и четыре добавки дают!

Я не знаю, что такое "рай", но приблизительно понять можно. А уж кто и где пугал Эриант "белыми демонами", догадаться и вовсе просто.

* * *

Amme.

Она плела ожерелья.

Когда я уходил, она сказала: ты мог бы стать целителем. Я думаю, она ошибалась.

Это было давно.

* * *

Низкие своды, тяжелый камень. Здесь редко звучат песни – в чаду очагов не тянет на песни. А если поется, то странное: шуточные ворчалки наугрим, монотонные рабочие приговорки смуглых людей Таргэлиона...

...Как на северной на дороге,

В полулиге от дороги,

Жили прямо среди болота

Три уродливые тролля.

Жили смирно, растили репу,

Гнали брагу, сами пили,

Раз в полгода ходили в горы

За дровами и едою... **

– Странные у тебя песни, Халдир, – замечает Найвэн, выходя из кладовой.

– Петь не обучен, почтенная, – откликаюсь.

Что делать – не обучен. Тот еще из меня певец.

* * *

Имя.

Отец назвал меня Халатиром. То ли угадал он столь верно, то ли имя дало себя знать, но с крылатым своим тезкой я имел по меньшей мере два сходных обыкновения. Как и птица, я много времени проводил близ воды, и, как она, радовал себя рыбной ловлей. Впрочем, сырую рыбу, в отличие от пернатого тезки, я так и не полюбил.

* * *

Время от времени приходят синдар. То стрел выменять на меха, то просто переночевать. Сегодняшние говорят о камне, сияющем собственным светом, что носит в ожерелье правительница какого-то далекого города в устье большой реки. Камень узнаваем даже по рассказу. Что за город, что за река? Не могу понять.

* * *

Прошлое.

Мелькор о многом недоговаривал. После того, как однажды это стало понятно, начали казаться очевидными лакуны в его рассказах, мельчайшие несовпадения слов и интонаций - все то, что можно увидеть, лишь зная, где следует искать. Но я был юн и нетерпелив, и мало задумывался об этом.

* * *

Утро. Из дальнего конца кухни доносится громкое недовольное бурчание. Снова каун Эрендиль чем–то недоволен: то ли тем, что его миску помыли, то ли тем, что он уже приходил, а еда еще не сварена. Не пойду. Вода не дружинник, от сурового взгляда кипеть быстрее не будет. А если кому не нравится, как мы с Мэондилем и Эгдилем готовим, так вот котелок, вот кладовая.

Оставляю указания Эгдилю и Динону, сам хромаю к целительским палатам. Надо попросить еще той мази, что дала Квэссэ в прошлый раз: помогает.

Двое проходят мимо. Слышу обрывок разговора:

– ...а, это комендант с интендантом опять что–то не поделили...

* * *

Хельвдис повадилась называть меня лордом. Вечно с этими новыми эдайн какая–нибудь морока...

Динон тихо фыркает, не отрываясь от работы. Что там, очередная ложка? Похоже на то...

* * *

Эриант пытается не фыркнуть очень непочтительно.

– То есть это ты – Маглор? Тот самый? Ты тогда еще скажи, что вон тот рыжий – сам Маэдрос!

Старший лорд прячет улыбку. Выражение лица аданэт медленно меняется по мере того, как она понимает, что с ней не шутят. И вдруг – валится на колени, пытается поцеловать руку...

– Встань! Встань же, Эриант!..

* * *

Случайно обнаружил, что Мэондиль тоже любит селедку, вымоченную в кислом вине. Стоило бы заметить раньше. Вот уж чего не жаль – селедки, таких любителей на всю крепость – по пальцам счесть.

* * *

Очередная попытка "охоты на лорда" завершается успешно: лорд Маглор пойман и усажен за стол с миской супа. Все бы хорошо, да только девы, устроившиеся на другом конце стола, снова в голос обсуждают "Камни, Клятву, Дориат..." Если стоять у них над душой и сверлить их взглядом, они могут ненадолго умолкнуть или даже уйти, но этот же разговор вскоре возобновится где–то в другом уголке крепости. И дай–то Единый, чтобы никого из лордов не оказалось рядом. Прежде, чем Мэондиль или я успеваем подойти, прежде, чем Норлин успевает унять собеседниц, какая–то резкая фраза повисает в воздухе... и лорд резко встает и выходит из зала.

Миску, впрочем, он успевает захватить с собой.

* * *

Гваэлинн объявляет о помолвке. Вопреки ожиданиям многих – и я среди них – избранник ее – Гваэлах. Оба стоят счастливые, сияют – почти зримо.

– И ты молчала! – срывается у меня возглас.

Гваэлинн улыбается в ответ. Замечаю, как лорд Маэдрос недоуменно переглядывается с кем–то, кажется, с Алдамаром. Ну да, откуда бы им знать, что Гваэлинн только что не на руках у меня выросла, что не было у Халдира младшей сестры – но была и есть Гваэлинн.

* * *

И все-таки они идут в Гавани.

– Я не пойду с тобой, лорд.

Кивает – кажется, едва заметив.

Спустя время, уже у ворот:

– Остаешься старшим по крепости.

* * *

Лаурэлоссэ ранен. Чуть не у самых ворот крепости, в мелкой стычке. Целители говорят – жить будет, видеть – тоже. Что ж. По меньшей мере, он не будет участвовать в новом безумии.

* * *

Дориат.

Если бы меня спросили, каким я помню Дориат, я отетил бы: черно-белым. Зима - не то время года, которое можно назвать красочным. Белый снег, черные ветви, и небо, из почти черного делающееся почти белым.

Если бы спросили, я сказал бы, что Дориат был тихим. Я не вспомнил бы звуков более громких, чем щелчок тетивы или шорох меча, покидающего ножны. Разумеется, были крики, лязг железа, топот, треск - всего этого не могло не быть, - но я не помню их.

Я убивал; я был ранен; я не успевал за моим лордом. Я не видел его гибели. Я стоял у его костра.

* * *

Режем яблоки на компот. Вернее, яблоки режем я и Найвен, а Норлин и Галвэн чистят морковку для каши.

– Халдир, а почему не пошел ты? Ты ведь был в Дориате?

Это Найвен.

Как могу, объясняю: это – безумие, и с лордом моим я мог разделить его, но ни с кем иным...

Норлин плачет.

* * *

Выбор.

Выбор "следовать или не следовать" я никогда не ставил перед собой. Потому - не давал клятв, и не от чего мне было отрекаться. И без клятв, присяг и обещаний за мной всегда оставалось право исполнить волю моего лорда и право сказать ему: "Ты не прав". Как и право, сказав так, последовать за ним и исполнить приказ.

У лорда моего было много лиц. Лик его долга. Лик его клятвы. Лик его войны, что виден каждому - и братьям, и врагам. Все - в одном лице. Я долгое время видел ту часть его, которая не зависит и не меняется от войны или мира, от вражды или покоя, ту, которую привечали в нем наугрим и могли понимать эдайн. Этой строке его песни я хотел быть сродни. И для этого мне тоже не нужно было клятв.

Эта строка осталась мне и сейчас.

* * *

Аэгдир вернулся. Один. Рассказывает что-то собравшимся в зале... Мне довольно услышанного в первых фразах: младшие лорды не вернутся. И Борлас. И Динон. И Квэссэ.

Надо воды согреть, и поставить котлы на огонь: того, что есть сейчас, может не хватить.

* * *

Борлас.

Интересно, этот юный Смертный вообще способен не путать ingolmo с Ingoldo? Хотя бы на письме...

Насупившись:

– Способен. И не только на письме, хотя это сложнее!

Такой юный, а уже - все сам. Должен заметить, иногда у него получается.

* * *

Крик Переполоха от ворот:

– Возвращаются!

И это действительно – они, а не еще один заполошный навроде Аэгдира. Я уже знаю, кого не нужно искать взглядом – об одних сказал Аэгдир, и нетрудно догадаться о некоторых других.

И – не задерживаться взглядом на тех, кто пришел – помимо. Просто – следить, чтоб вода постоянно кипела, чтоб к целителям и в библиотеку отнесли еды и питья – тем, из Гаваней, отдали пока библиотеку, а их юным лордам отведены покои наших лордов.

Не подходить к Гвиллас: сейчас это будет слишком невовремя. Как тогда.

* * *

– Эгдиль...

Он не оборачивается, молча стряхивает мою руку... но не уходит.

– Сядь к очагу. Ты весь дрожишь.

Он резко мотает головой – мол, уходи. Однако спустя недолгое время я вижу его сидящим у огня. Их трое или четверо здесь, молчаливых и неподвижных.

* * *

– Прости, нет ли среди твоей родни некоего Корхвэ?

Дева отстраняется:

– Есть. А что?

– Так... Ты очень на него похожа...

* * *

– Лорд Маэдрос...

– Не сейчас.

Спустя какое–то время:

– Ты что–то хотел спросить, Халдир?

– Да. Когда ты последний раз ел, лорд?

Втиснуть хотя бы кружку в сведенные пальцы. Пусть хоть об пол швырнет, все будет не каменный... Нет. Каменный.

– Что–то еще?

– Тризна нужна, лорд. Общая.

Кивает.

– Да. Готовьте.

...Так ведь уже почти все готово... Факела наполнены, Эгдиль, Гваэлинн и Гваэлах расставляют свечи. Идем с Гваэлахом вокруг зала, зажигая огни. Алые отсветы падают на стены, окрашивают белые и серебряные звезды на черных щитах. Звук рога. Постепенно собираются эльдар, люди... Гвериль и кто–то еще с ней – круг размыкается, давая им место... да, так правильно. Тризна по всем, чью жизнь забрало это безумие.

Я не мастер говорить правильные слова. Я почти не слышу, что произносят мои губы. Горький привкус вина из круговой чаши. Меттамар, последний дом.

Чаша, обойдя круг, возвращается к старшему лорду.

Остатки вина – на землю.

Да, это тоже правильно.

Гваэлах и Гваэлинн уходят вместе, рука об руку.

* * *

Женщины – те, что из Гаваней – разговаривают о том, что надо как–то селиться.

– Маэрет, Гвериль, можно занять дом Боргольта и Найвен, он теперь пустует, с тех пор, как они ушли. Вон те зеленые стены – видите? Они жили вчетвером... думаю, вы сможете разместиться. Дом еще в пределах крепости, вы сможете почти не расставаться с детьми...

Сдержанные слова благодарности. Киваю, пожимаю плечами, ухожу: за необходимое не стоит благодарить.

* * *

Кто–то разжег костер на внутреннем дворе. На расстеленных плащах у огня лежит Лаурэлоссэ, с ним рядом присел Илессин. Кто–то протянул руки к пламени – ночь более чем прохладна. Мевиэль из Гаваней – та, что похожа лицом на давнего знакомца – отпрыгивает: кто–то ненароком опрокинул котелок с молоком, и, похоже, прямо ей на подол. Подол отстирается, а вот молока жаль, его сейчас мало.

* * *

Займется заря - вспоминай меня.

Займется заря - вспоминай меня.

Не плачь, не горюй - вспоминай меня,

Не грусти - вспоминай меня...***

– Откуда ты знаешь эту песню?

Я пел – вслух? Не иначе, помрачение на меня нашло. Дева настойчиво переспрашивает:

– Откуда ты знаешь?

Признаюсь, что слышал ее еще от Корхвэ. Да, я знал его. В Виниамаре. Нет, я редко бывал там. Погиб... жаль, он был достойным воином. Отец твоей матери...

– Ты научишь меня владеть оружием?

* * *

...Он уйдет так, как и хотел – в бою. Здесь, близ стен Амон Эреб.

Но это – еще не сейчас.

* Курсивом выделено то, что не говорилось вслух, куски "прошлого", и в двух случаях – фрагмент песни.

** Использована переделка песни группы "Башня Rowan".

*** Песня Фирнвен на стихи Ольги Чигиринской.

Верстка - Терн