Гавани. Отчет.

Пояснения.
Это отчет не по всей игре, а только начиная с момента штурма Гаваней. Меня тут спрашивали, не собираюсь ли я дописать про мирную жизнь. К сожалению, нет, не получится. Я уже знаю по опыту, что писать отчет могу только в том случае, если пребывание в роли было достаточно непрерывным. После "Нарна", к примеру, я отчет не написала вообще - не набиралось там на отчет:(
Совершенно аналогично и здесь - до начала штурма мастер мешал персонажу, и хотя отдельные куски игры, и достаточно яркие, были, в единое целое они не укладываются, пришлось бы соединять их выдуманной из головы беллетристикой - а этого не хочу. Не люблю.

* * *

Началось внезапно. И знала, что так будет, хотя и не говорили об этом с Эльвинг (а что говорить? И так все ясно) - а все равно внезапно.
Крик от стен:
- Идут! Они идут!
Вложенное в руку кольцо.
- Пусть оно будет у тебя. И уводи детей.
То, что она уйдет с близнецами в укрытие, было решено давно. То, что останется с ними до конца, чтобы ни случилось: об этом не говорили, это подразумевалось и так.
- Я не оставлю их, - все-таки сказала. Зачем? Они на мгновение обнялись. Подумать только - когда-то Эльвинг была - жена Эарендиля, и только. Когда, когда она стала не менее дорога ей, чем сам Эарендиль и дети?
Они быстро шли по берегу в укрытие.
-У нас:
-У нас есть другое, - близнецы, как всегда, думали и говорили как две половинки одного целого. - Пойдем туда? Нас там не найдут.
Захотят - найдут везде, мелькнуло в голове. Но, может - не захотят? Вспомнилось еще: то, найденное Эльвинг убежище, закляла друаданская женщина, Да-Тхун - мол, после этого заклятья никто из врагов не обнаружит вход. Но: она не очень верила в друаданские заклятья.
- Хорошо, ведите.
Оно было совсем в другой стороне - маленький грот в скалах, обращенный выходом не к берегу, а вдоль него, в сторону от Гаваней. Они закутались в ее плащ и затихли.
Далекие крики и звон стали. Потом все ближе и ближе. Чей-то вопль. Рыдание.
Потом над берегом разнесся крик:
- Эльвинг! Эльвинг! Вон Эльвинг!
Звук бегущих ног - далеко от них, но различимо, звук ног, бегущих к морю. Вопль - не крик, а вопль:
- Эльвинг! Нет! Нет!!
Она нащупала в складках плаща кинжал и сжала его в руке, другой рукой обнимая близнецов. Они дрожали. Рука сама собой стискивалась на рукояти кинжала все крепче и крепче.
Далеко, с берега, прилетел еще один крик - она узнала голос Маэрет:
- Дети! Где дети?! Куда вы дели детей, убийцы?!
Что-то заледенело в груди - убьют. Маэрет знала о первом убежище, и крик долетел - оттуда. Сейчас она кинется на них, и ее убьют:
Бешено и презрительно ответил другой голос:
- Какие дети?! Уйди, женщина!
Майтимо. С самого Мерет Адертад не слышала этого голоса - но узнала. Она еще крепче прижала к себе детей.
Вновь крики, какой-то треск вдали - ломающиеся снасти? О Элберет, да корабли-то им зачем?! Или для них - снова настал Лосгар? Показалось, что долетел запах дыма. Неужели жгут город? Вспомнились рассказы о Дориате, непрошено мысль перешла на братьев Эльвинг: Эльвинг. Где она, что с ней?!
: По песку вдали хрустели шаги, постепенно приближаясь. Может быть, их не заметят: но шаги слышались все ближе, и она поняла, что тот, кто идет, обязательно пройдет мимо и тогда увидит их.
Тяжелые шаги. Воин.
Когда он оказался против входа в грот и глянул в их сторону (высокий, темноволосый, обнаженный меч, пятна крови на доспехах - кровь, похоже, не его), глаза его расширились - недоверчивый и вместе цепкий взгляд - тогда она поднялась и отодвинула детей за спину. Руки, дрожавшие все это время, дрожать перестали. Их разделяли каких-нибудь четыре шага. В правой руке она держала кинжал, опустив его вниз.
- Отойди в сторону.
Он по-прежнему держал свой покрытый кровью меч - слегка опустил его, но в ножны убирать явно не собирался. Что ж, о Дориате она помнила.
- Сначала ты убьешь меня. И только после меня - их.
А если успею, заберу тебя с собой, мысленно добавила она. Теперь острие кинжала нацелено было в сторону темноволосого.
- Убери оружие, - велел он отрывисто, и сделал шаг вперед.
Она продолжала стоять, сжимая кинжал. Чтобы подойти к ним, ты должен будешь перешагнуть через мое тело. Мертвое. Только так:
- Отойди в сторону, я ничего им не сделаю! - это уже был крик. В глазах загорелось что-то дикое.
Она не тронулась с места.
Внезапно он обернулся.
- Лорд Маэдрос! - закричал он во весь голос.
К гроту приближался еще кто-то. Двое.
Темно-рыжие волосы, меч в левой руке: Второго она не знала. Не видела никогда.
Маэдрос встал рядом с тем, первым.
- Брось оружие.
- Я уже сказала - вы убьете их только после меня.
- Их не убьют, - голос Маэдроса был отрывист и равнодушен, словно речь шла о найденной на чердаке паре котят. - Убери оружие. - В левой руке он продолжал держать окровавленный меч. Они так и стояли - темноволосый, обнаруживший их, чуть слева, Маэдрос - справа, держа наготове мечи, против нее, с маленьким кинжалом.
- Это не первые дети на вашем пути. Я помню судьбу Элуреда и Элурина. Я не в силах помешать вам - но сначала я, а потом они.
- Брось оружие! - Маэдрос уже кричал.
Эльвинг, я сделала что могла: Прости, я могла - немного.
Внезапно заговорил третий, до той поры молча стоявший сбоку.
- Им не причинят вреда. Опусти оружие, прошу тебя. Мое имя - Илессин, и: я клянусь тебе, что не позволю, чтобы им был причинен вред.
Продолжая загораживать близнецов, она повернулась и впервые внимательно посмотрела на Илессина. Заглянула ему в глаза.
В этих глазах было что-то такое, что она - поверила. Сама не зная почему - поверила. Они были живыми. Опустошенными - но живыми. Измученными, полными отчаяния, обреченными - но живыми.
Она вложила кинжал в ножны и вместе с детьми, окруженная воинами Амон Эреб, пошла к центру поселения.

Где-то на полпути навстречу бросилась Маэрет. Они вместе обняли детей, каждая со своей стороны. Пахло кровью и чем-то горелым, лежали раненые и убитые.
Хэтлас. Кажется - мертвый. Она сбилась с шага, и только сейчас на нее накатило: другие? Что с ними? Кто жив, а кого убили? Ивретиль: Гвильмар: Маблунг? Дориэль - где Дориэль с ее малышкой?
ЧТО С ЭЛЬВИНГ?
- Что с Эльвинг? - как отражение ее мыслей. Кто это крикнул, она не видела.
- Бросилась в море, - словно отрубил Маэдрос. Плечи Элронда и Элроса дрогнули под ее руками - так непоправимо внезапно была брошена им эта весть, так резко, уже не смягчить ее ничем: но как тут смягчишь? Она крепко обняла плачущих близнецов и почувствовала, что тоже не может сдержать слез. Эльвинг, Эльвинг: Что же я скажу Эарендилю, когда он вернется?

Они стояли на центральной площади, сбившись вместе, молча глядя на уверенно ходящих по лагерю феанорингов. Взгляд ее искал в толпе знакомые лица.
Подошел Ивретиль - с таким страшным, таким кричащим от боли лицом: Она не сомневалась в ответе, но все-таки спросила, одними губами:
-Хэтлас?...
Ивретиль мотнул головой, губы дрогнули. Можно было и не спрашивать:
Гвильмар и заплаканная Ласбелин. Ну хоть живы - оба. С облегчением увидела в толпе Дориэль, та прижимала к себе Форвэль.
Маэрет придвинулась к ней.
- Гвиллас, что будет с детьми?
- Не знаю, - слова давались ей с трудом.
- Им же нужен только Камень?
- В Дориате они не нашли Камня, и: ты же знаешь, что случилось в Дориате. Элуред и Элурин не были им опасны, и Нимлот не была, и Камня ни у кого из них не было.
Один из их воинов, что нас нашли, поклялся мне, что им не причинят вреда. Если их убьют, я разыщу этого воина и убью его, чтобы ни было со мной после.
И уже когда она произносила эти слова, что-то шепнуло глубоко в душе: этого не понадобится. Если такое случится, он умрет, защищая детей:
Маэдрос оказался в центре площади, приковав к себе внимание.
- Ваш город разорен, - он говорил четко, сухо, размеренно. - Ваша правительница бросилась в море. Вы остались без защиты - ваши воины мертвы. Те, кто пожелают этого, могут уйти с нами на Амон Эреб. Они получат защиту лорда. Это все, что я могу для вас сделать.
- Да ты уж и так для нас немало: сделал! - ядовито и не слишком понижая голоса прокаркала из толпы старуха Тинвен.
- Люди! Эльфы! - Маэрет метнулась по площади. - Гвиллас - советница Эльвинг, пусть она возглавит нас! Пусть она скажет, что нам делать!
На мгновение она растерялась, так неожиданно это было. Но: да, кажется, больше некому. Маблунг, видимо, тоже погиб. Она выпрямилась.
- Все, кто хочет уйти с лордом Маэдросом - идите! Я никого не упрекну, поступайте так, как считаете необходимым!
Если же кто-то не хочет уходить на Амон Эреб (она по глазам видела, такие есть, и немало) - плывите на Балар, прошу вас! Шторма скоро стихнут. Плывите на Балар, под защиту лорда Кирдана и Гил-галада.
Она обернулась к Ивретилю.
- Ивретиль, ты пойдешь на Амон Эреб?
Ивретиль яростно мотнул головой.
- Тогда: - она заговорила тише, так что слышал лишь он и несколько стоящих рядом. - Ивретиль, я возглавлю тех, кто уйдет на Балар. Но я боюсь, что сыновья Фаэнора могут не отпустить детей. Тогда: тогда я уйду с ними. Я не могу их оставить. В этом случае увести народ на Балар должен ты.
Ивретиль начал, кажется, что-то говорить, какой-то протест плеснулся в его измученных глазах, но оборвав сам себя, он негромко ответил:
- Хорошо.
Маэрет, слышавшая ее слова, повернулась к лордам-феанорингам и громко, подозрительно спросила:
- А дети, что будет с детьми?
- Дети? - Маэдрос будто удивился. - Детей мы забираем с собой.
- А если мы против? - она должна была это спросить, должна была выяснить.
- Мы все равно их заберем, если понадобится - силой, - это было сказано все тем же четким, сухим, отрешенным голосом. Кажется, он все еще продолжал видеть перед собой ускользающий из его рук, уходящий в морскую глубину Камень. Дети: Да что ему дети?.. Притихший было страх снова всколыхнулся в груди.
- Силой?... ну посмотрим, - тихо пробормотал рядом Ивретиль, выдвигаясь вперед. Взгляд Маэдроса нашел его, и он еле заметно развернулся в его сторону.
-Ивретиль! - тихо, напряженно начала она. - Не надо. Ты все равно ничего не сможешь сделать, и: я не могу потерять еще и тебя! - вырвалось у нее.
Она обернулась к Маэрет.
- Я должна идти с Элрондом и Элросом. У меня нет выбора. Я обещала Леди Эльвинг, что не оставлю детей ни за что.
- Я тоже их не брошу, - Маэрет выпрямилась и смерила Маэдроса и стоявшего поодаль Маглора гневным взглядом. - Пойду с ними.
- Значит, пойдем вместе. Значит, я не смогу возглавить тех, кто остается:
Она снова обернулась к жителям разоренного города.
- Мне придется уйти отсюда. Я не могу оставить сыновей Эльвинг. Те, кто не желает идти на Амон Эреб - говорю вам снова: не оставайтесь здесь, в полуразрушенном городе - плывите на Балар! Вас поведет Ивретиль.
Сборы были недолгими. И ушли с ними немногие. Гилвен сказала, что тоже не может оставить детей; почему идут другие, Гвиллас не спрашивала, не до того было. Россиль из Хитлума шла отдельно ото всех, и было ясно - уж она-то уходит не оттого, что отсюда забирают Элронда с Элросом - возвращается к своим; на Амон Эреб Гвиллас ее так больше потом и не видела.
Близнецы, зайдя в разоренный дом Эльвинг, с упрямыми лицами вышли обратно: один тащил Аранрут, другой - секиру Туора. Обоим явно было тяжело, но столь же ясно было, что они не выпустят оружие из рук, пока сами не свалятся. Один из них попытался пристроить в руках еще и знамя Эарендиля - она отобрала у него знамя. Она и сама имеет к Эарендилю некоторое отношение - сама и понесет.
Уже собираясь уходить, она обернулась и отыскала взглядом Тауриона.
- Когда вернешься за горы - расскажи им. Расскажи все, что тут было. Прощай:
И вышла за ворота вместе с близнецами. Дом остался позади. Уже третий дом, что она потеряла за свою жизнь. Первый она покинула сама, второй уничтожил Моргот, третий - сыновья Феанора.
Донесся еще - смутно - крик Маэдроса. Кажется, он велел закрыть за ними - уходящими - ворота.

Маэдрос приставил к ним какую-то женщину из людей, со словами, что она будет помогать им в дороге. Особой помощи не требовалось, аданет больше мешала своей бесцеремонностью. Она по всякому поводу хватала близнецов, ее и Маэрет за руки, требовала, чтобы они выполняли ее указания и всячески слушались. Маэрет, как водится, переругивалась с ней; Гвиллас молчала, но уже в пути, выведенная из себя, сказала однажды:
- В плен нас взяла не ты, а твои лорды - и не тебе указывать нам, что и как делать.
Она специально назвала вещи своими именами - это был именно плен, детей не спросили, чего они хотят.
Детей: в пути она поняла, что язык ее больше не выговаривает это слово. Какие они теперь дети? Они повзрослели за один день - неправильно, чтобы дети взрослели так стремительно, не должно так быть: Когда они собирали перед уходом свои пожитки, Элрос так и прошептал - она слышала:
- Простимся с детством - оно осталось здесь.

- А где ж вы были? - спросила как-то по пути Маэрет. - Вас же не было в убежище, что подыскала госпожа Эльвинг.
- Не было, - согласилась она. - Дети: Элронд и Элрос, - поправилась она, - уговорили меня перепрятаться, у них было другое место на примете.
- А ведь нас-то не нашли: - помолчав, заметила Маэрет. - Нам Да-Тхун заклятье на вход наложила.
Вот как: Может, и правда в заклятьях лесной женщины была какая-то сила, а она зря не поверила ей? В любом случае, поздно было об этом думать.

К крепости на Амон Эреб они подошли в сумерках. Как встречали вернувшихся: победителей? Вряд ли. Побежденных? Ну а мы тогда кто?... - она не помнила. На них никто не обратил особого внимания - оно и понятно, кто они им? - но ей самой внезапно бросилось в глаза знакомое лицо.
Нотимо. Они дружили в Амане. Когда-то целые дни проводили вместе, пока она не познакомилась в доме у Турукано и Эленвэ с будущим мужем - и тогда же Феанаро был изгнан из Тириона, а Нотимо был среди тех, кто ушел в Форменос. В последний раз она видела его на Мерет Адертад - тогда он хотел к ней подойти, но она просто развернулась и ушла: гибель Эленвэ и Лиссиля была еще так свежа в памяти, что она не могла, просто не могла говорить с одним из них: не будь он ей другом, то еще ладно, а так:
Сейчас время словно побежало вспять. Все потери, все разлуки пронеслись перед глазами: Эленвэ, Лиссиль, Гондолин, Идриль и Туор, Эарендиль, Гавани, Эльвинг!.. все потеряно, а Нотимо тут - единственное напоминание о прошлом, с ума сойти! И когда он подошел было, она вырвала руку.
- Не приближайся ко мне!
К ней подошел Маэдрос.
- Мы отведем вам наши покои - вон там, - он показал рукой.
-А:
- Мы уйдем оттуда, - он понял вопрос прежде чем он прозвучал.
Не надо нам ваших покоев, хотела она сказать, сгодится любая пристройка: посмотрела на своих измученных спутников и молча повела их туда, куда было показано.
У входа в шатер висело знамя. Элрос замедлил шаг и сумрачно посмотрел на него. Это было знамя Феанаро.
Позже, когда они устроились, близнецы подошли к ней.
- Гвиллас: ты можешь с ними поговорить?
- О чем?
- Попроси их: - брови Элроса сошлись у переносицы, - попроси их снять знамя.
Первым из братьев ей попался Маглор.
- Лорд Маглор, могу ли поговорить с тобой, - она заставила себя обратиться к нему.
- Я слушаю тебя.
- Нельзя ли: снять с шатра знамя?
Маглор посмотрел в сторону шатра.
- Хорошо, - ровно ответил он, - мы уберем его.
Немного позже Элрос, упрямо сжав губы, вышел из шатра и повесил на освободившееся место знамя Эарендиля, которое она принесла из Гаваней.

Первое время они держались вместе, почти не выходя из отведенного им помещения; она была даже рада, что жители Амон Эреб не обращали на них почти никакого внимания. Женщина, приставленная к ним, кажется, какое-то время пыталась опекать их и далее, но вскоре пропала (не исключено, Маэрет наконец допекла ее своим острым языком). Кормил их Нотимо, который тоже почти не разговаривал с ними, а в ее сторону практически не смотрел: то ли не решался подойти снова, то ли, наоборот, обиделся за первую встречу. Спутницам, которые заметили их столкновение и интересовались тем, кто это, она объяснила, в чем дело - не сумев убрать из голоса излишнюю горечь. Больше не спрашивали:
Элронд и Элрос держались тихо: она бы сказала - неправдоподобно тихо, для Элронда и Элроса.
В вечер после их прихода на Амон Эреб в крепости устроили тризну по погибшим. Они, собравшись в шатре, устроили свою. Поднимая кубок, она пожелала, чтобы разлуки отныне сменились встречами, имея в виду не только разлуки с уходящими в другие края, не только разлуки с покидающими мир живых - но стены, встающие между теми, кто был близок друг другу когда-то, разделяющие их - быть может, навсегда. Они вспоминали защитников Гаваней - погибших и тех, кому посчастливилось уцелеть. Только сейчас она узнала - Маблунг остался жив, хотя был тяжело ранен. Стало чуть легче.

В тот же вечер она передала близнецам Кольцо Барахира. Она не знала, как они поделят его между собой - но они, как всегда, действовали словно две половинки одного целого: Элронд, не раздумывая, отдал кольцо Элросу со словами:
- Возьми, пусть оно будет у тебя, - а Элрос молча кивнул.
Кроме кольца, у нее был для них еще один дар - скромный, но какой уж есть: Он готовился к следующему дню рождения мальчиков; покидая Гавани, она захватила маленький мешочек с собой.
В мешочке лежали две простые деревянные подвески; на каждой серебром была выведена единственная руна: на одной "сс", для Элероссэ, Элроса, на другой - "нд", для Элеррондо, Элронда. Кольцо Барахира, подобно Аранруту и секире Туора, напоминало близнецам о том, чьи они потомки - Гвиллас хотела, чтобы у них было еще что-то, говорившее им о том, кто они сами:

Острота горя, ужаса, отчаяния прошла, притупилась ненависть к тем, кто разорил Гавани, но тяготило их равнодушие. Поглядеть на близнецов иногда заходили Маэдрос или Маглор, но большей частью они были заняты собственными делами; остальным, по-видимому, не было дела ни до детей, ни до них - исключая людей, у них завязались какие-то связи между собой, Маэрет обустраивала кухоньку на новом месте, обещая, что скоро всех накормит своей привычной стряпней, а не "этим вот" (признать то, чем кормили у феанорингов, нормальной едой, Маэрет упорно отказывалась, хотя, по правде сказать - еда как еда. Без разносолов - ну так крепость:)
Она начала бродить по крепости, молча, не вступая ни с кем в разговоры - впрочем, что она могла бы им сказать? С ней тоже никто заговаривал (а что бы они ей сказали? И осталось ли им - о чем говорить друг с другом?)
Однажды она столкнулась с Илессином. На Амон Эреб она не видела его ни разу. Он сам, первым, заговорил с ней - что удивило ее, но на разговор она отозвалась. В конце концов, тем, что она по-прежнему была жива, она была обязана именно ему - и по-прежнему чувствовала к нему доверие. Хотя что было бы, если бы он гнался за Эльвинг, а она заступила ему дорогу? Лучше не задаваться ответом на этот вопрос:
Гвиллас беспокоило то, что здесь, на Амон Эреб, в окружении пришедших с ними женщин, близнецам - не детям уже, подросткам - не от кого получить те знания и умения, что нужны каждому мужчине. Маэрет обещала "научить всему, что должны знать дети людей": но кто научит их владеть мечом, и копьем, и луком? Вряд ли в будущем их ждет мирная жизнь - гарнизон Амон Эреб постоянно жил в ожидании столкновения с очередным отрядом орков. В Гаванях всегда было намного тише - скорее всего, благодаря близости Моря.
И об этом она заговорила с Илессином - он пообещал ей, что о воинских тренировках Элронда и Элроса позаботятся, если будет необходимо - он сам.
О чем еще они говорили тогда, она почти не помнила; но в конце разговора поняла, что хотя сочувствовать сыновьям Феанора и тем, кто шел за ними, она не может, и вряд ли сможет в будущем, но перестала ненавидеть их. Так она Илессину и сказала.
Жизнь шла дальше, серой, нескончаемой полосой. Что дальше? Возвращение Эарендиля, послы с Балара? Или он навсегда канул в Западное море, подобно гондолинским кораблям: подобно Эльвинг?

Близнецы наконец стали больше похожи на себя, начали осматриваться вокруг, бродить по крепости и знакомиться с ее обитателями. А однажды пропали. Никто не видел их, никто не мог их найти, Маэрет по обыкновению сходила с ума от тревоги. Гвиллас надеялась, что ничего страшного не случится - хотя если Элронд и Элрос решили устроить вылазку в окружающие, весьма небезопасные леса: Но нельзя же навсегда привязать их к женским юбкам.
Как потом оказалось, дело могло окончиться очень плохо. Близнецы действительно ушли из крепости, вместе с Ульханой - жившей на Амон Эреб женщиной-вастачкой. А замыслы ее в отношении детей были отнюдь не дружественными. Вастаки, про дикие обычаи которых ходили смутные слухи еще в Гаванях, поклонялись волкам и приносили им жертвы - жертвы человеческие. И Ульхана выбрала такой жертвой детей Эльвинг:
Их вовремя успели обнаружить и спасти. Оцепеневших от ужаса детей привели обратно в крепость (сейчас они снова показались ей детьми); Маэдрос взял с них слово, что больше они не выйдут за ворота без его ведома, тем более без сопровождения воинов - и кажется, наконец заинтересовался их воспитанием и обучением. Впрочем, скорее не он, а его брат - большей частью потом она видела близнецов вместе с Маглором.

А потом, однажды, в опустившихся на крепость и леса вокруг летних сумерках зажглась новая звезда. Уж звезды-то она знала все - то была блуждающая звезда, gil-reniol, как говорят про них синдар, одна из тех, что меняет положение на небе от ночи к ночи.
Но главным в ней было не это: Главным был свет, что она струила. Свет, который мгновенно узнавали все, кому довелось видеть его когда-то - там, за Морем.
Свет Двух Дерев, давно мертвых. Свет Сильмарила.
Он канул вместе с Эльвинг в море - а теперь он сиял в вышине небес.
Объяснение она могла найти только одно. Улмо, властитель морей, отыскал Камень после того, как Эльвинг утонула, принес его в Валинор и отдал Манвэ и Варде. И они подняли его в небеса - как знак: Знак чего? Может ли это быть знак надежды, знак того, что однажды с запада придет помощь, и будет спасено хотя бы то немногое, что еще не поглотил Моргот?
Кто-то рядом с ней спросил у Маэроса:
- Что ты чувствуешь теперь?
- Облегчение, - ответил тот.

А через несколько дней в крепости неожиданно появилась Эльнари - девушка из аварии, пришедшая в Гавани несколько лет назад: посмотреть на Море. Гвиллас не знала о ее судьбе после разорения Гаваней и была рада узнать, что она жива.
Весть, которую она принесла, потрясла Гвиллас.
В Гавани пришел корабль со спутниками Эарендиля, которые отплыли вместе с ним в его последнем странствии. Они рассказали, что Эарендилю удалось достичь Валинора - и Эльвинг была вместе с ним. Гвиллас не постигала, как именно это произошло, но Улмо спас ее, и она сумела разыскать мужа. Они приплыли в Валинор вместе, неся с собою Камень.
Тогда - это действительно знак Надежды. Камень, что свободен теперь от всех посягательств кого бы то ни было, Камень, что сияет теперь для всей Арды, не только для тех, кто хотел хранить его у себя - и может статься, принесет теперь благословение всем:

Верстка - Хэл.