К концу XX в. интерес к традиционной культуре и мифологии заметно вырос и не только в нашей стране, но и за рубежом, где на уровне массового сознания активизируются всевозможные "языческие" общества и течения, вроде "New Age", пропагандирующие европейскую мифологию и возрождающие древние северные культы. Параллельно с этим и вроде бы отстраненно мифология внимательно изучается учеными-гуманитариями всех направлений, а в России можно отметить настоящий Ренессанс "мифологической школы", воплотившийся не только в массовом переиздании классических трудов А. Н. Афанасьева и А. А. Потебни, но и в возвращении к их концепциям уже на качественно новом уровне в трудах В. Н. Топорова, Т. В. Топоровой, В. В. Иванова и др. Примечательно, что исследования мифа ведутся на междисциплинарном уровне при сохранении лингвоцентричной позиции и "соотношение слова и мифа, языка и мировидения, проблемы антропоцентрической установки в языке, языковой картины мира, поэтического языка... - весь спектр (этих) проблем... снова оказался в центре внимания гуманитарной науки" (Топорков, 2000, с. 447), и при этом мифопоэтическая традиция анализируется с позиций теории "нетождества", что позволяет максимально близко подойти к сути мифа и его связи с языком.

     На фоне всего этого "возвращения к истокам" осталось совершенно не замеченным имя одного из крупнейших филологов XX в. Дж. Р. Р. Толкина, благодаря которому в середине прошлого столетия Северо-Западная Европа узнала, что подлинные корни ее культуры покоятся не на плодородной почве античного мира, а на суровых утесах Скандинавии, сплетаясь с корнями густых лесов Изумрудного Острова. "Толкиновский бум", поразивший не только Европу, но и Америку, а в начале 90-х и Россию, похоже, не произвел на филологов особого впечатления, и до сих пор его имя просто замалчивается в фундаментальных исследованиях по языку и мифологии. На Западе Толкин - бесспорный авторитет в области древнеанглийского языка и литературы, особенно среди исследователей "Беовульфа", которые в своих работах не обходятся без обязательных ссылок на его классические труды: "Beowulf: The Monsters and Critics", "On Translating Beowulf" и др. В число его научных трудов входят такие, как "A Middle English Vocabulary" (Oxford, Clarendon Press, 1922), составленный к сборнику Кеннета Сизама "14th century Verse and Prose", серии статей "Philology, General Works" в периодическом издании "Year's Work in English Studies" (London, Oxford University Press) и многое другое. Однако большинство людей знакомо с ним по книгам о Среднеземье, прочно закрепившимся в массовом сознании под ярлыком "Fantasy", а значит начисто отброшенными в сознании филологов.

     Будучи почтенным оксфордским профессором, Толкин во многом разделил судьбу Льюиса Кэрролла, чья "Алиса" за полтора века своего существования прошла через все горнила научной и псевдонаучной критики (Кэрролл, 1978, с. 232-277), последовательно превращаясь то в детский nonsense, то в метафизический трактат. Впрочем, "Алисе" повезло больше, ибо, созданная математиком и логиком, она действительно воплотила в себе многие интересные особенности нашего Бытия. А вот самые читаемые книги Толкина - "The Hobbit" и "The Lord of the Rings" - трактовались в самом широком диапазоне: от романтического и психологического романа (Зимбардо, 1993) до политической аллегории о противостоянии "демократического" Запада и "тоталитарного" СССР (Carpenter, 1978), но только не в лингвистическом ключе. Последнюю идею охотно подхватили наши критики, причем в советские времена Толкина обвиняли в пропаганде буржуазных идей, о чем с сожалением пишет Зеркалов (1989)¹, в перестройку он уже стал критиком капитализма и буржуазной философии (Кошелев, 1990)², а в середине 90-х неожиданно превратился в апологета тоталитарной системы (Иваницкая, 1994), будучи при этом мистиком (Махнач, 1994), визионером (Низовский, 1998) и просто добрым сказочником (Гаков, 1983)³. Однако подобные дискуссии велись в основном на страницах газет и журналов (из которых только "Детская Литература" и "Знание - Сила" не претендовали на откровение свыше, а просто рассказывали о хорошей книге), а в глазах филологов Толкин был уже прочно дискредитирован⁴ мощным движением "толкинистов", превративших серьезного ученого в кумира хиппи.

      Парадоксальная ситуация, сложившаяся вокруг имени и творчества Толкина, во многом обусловлена его необычным подходом к языку и языковой реконструкции, ставящим исследователей в тупик. Если даже отвлечься от традиционных "The Hobbit" и "The Lord of the Rings" и обратиться к "The History of Middle-Earth", специалист столкнется со сплошными вопросами. Так, в предисловии к "The Lord of the Rings" Толкин пишет о своей работе: "...it was primarily linguistic in aspiration and was begun in order to provide the necessary background of "history" for Elvish tongue" (The Lord of Ring, 1995). Итак, работа лингвистическая, но никакой понятной ему "зацепки" лингвист в ней не найдет: Кто такие Эльфы? Что у них за языки? Почему о них никто никогда не писал? И наконец, сбивает с толку отсутствие общепринятой формы научного изложения со ссылкой, на источники и историей вопроса - перед исследователем "сплошные сказки". Но все это отсутствует просто потому, что никакой "истории" в научном понимании здесь нет. Но это не значит, что Толкин не был серьезным ученым. Просто его ученость опиралась на совершенно иное восприятие языка как знаковой системы, сошедшее с научной сцены в начале XX в. и начинающее отвоевывать позиции только теперь.

     Своеобразие научного мировидения у Толкина не позволяет обнаружить в его трудах специальной работы, посвященной теории языка, а потому его взгляды на язык сами по себе требуют детальной реконструкции. Пойти нам придется по двум основным направлениям: 1) высказывания, замечания, рассуждения и обобщения относительно сути языка, сделанные Толкином в письмах, на лекциях и в частных беседах; 2) заметки о языке в его мифологических построениях.

     При чтении писем, опубликованных Кр. Толкином, сразу обращает на себя внимание эстетический аспект лингвистических рассуждений. Эстетическое удовольствие доставляют три языковых момента:

     1) соотношение формы и содержания, причем прозрачное и легко узнаваемое fresh association of word-form with word sense (Letters by J. R. R. Tolkien, 1997, p. 172);

     2) языковые модели (linguistic pattern);

     3) таинственность, иностранность (foreign, remote language), причем язык важен сам по себе, безотносительно к "полезности" (being useful), т. е. коммуникативной функции, и даже функции "литературной оболочки" (vehicle of literature) (Ibid., p. 213).

     Язык, по Толкину, был изобретен людьми в процессе личного поэтического творчества, что вполне соответствует рассуждениям Потебни. Интересно в этом контексте слово "изобретение" - invention (The Monsters and the Critics and other Essays, 1997, p. 204). Его английские значения "изобретение, выдумка" подчеркивают креативность акта - "создание того, чего ранее не было", но латинский этимон inventio "открытие, находка", а также производящий глагол in-venire "находить, добывать, раскрывать, отыскивать, пользу вечности и несотворенности языка.

     Трактовка языкового знака у Толкина неконвенциональна, о чем он сам в поэтической форме говорит на страницах своего эссе "On fairy-stories". Толкин называет человека сотворцом (sub-creator), который лишь преломляет свет, исходящий из вечного источника (The Monsters and the Critics and other Essays, 1997, p. 144), творя "by the law in which we're made" (Ibid.).

     Еще одним важным элементом в языковой теории Толкина является понятие "родного языка" (native language). Состав идиолекта, по Толкину, - это пересечение трех магистральных линий: языка по рождению (cradle-tongue), языка культуры (the language of custom) и родного, личного языка (individual's native language), который мыслится, видимо, как язык из вечного источника, откуда приходят и души Людей. На формирование идиолекта действуют две составляющие: традиция (language is product of our humanity) и личные предпочтения (language is product of our individuality); изучение же языка есть поиск языковых средств, наиболее полно отражающих впечатление от Мира, преодоление равнодушия и отстраненности (объективности), в постижении его основ (Ibid.).

     В свете подобного восприятия, весьма характерного, кстати, для архаического сознания, при лингвистической реконструкции мы не восстанавливаем некий абстрактный "праязык", а занимаемся "исправлением имен" в духе Конфуция для преодоления языковой омертвелости (inattantive usage, по Толкину), влекущей за собой омертвелость духа.

     "The Notion Club papers" дополняет и развивает теорию идиолекта (native language), увязывая ее теперь уже именно с эльфийским субстратом, однако на первое место здесь выступает натуралистическая трактовка языка в духе Шлейхера, но облаченная в более яркие одежды мифопоэтического восприятия. Языки уподобляются джунглям (Sacred Jungle) или садам (gardens), где "sounds selected from the savage wilderness... are tuned into words, grown, trained, and endued with the scents of significance" (The Notion Club Papers, 1993, p. 225-226). Здесь мы видим явную аналогию с языками "обработанными" и "необработанными", вроде samskrta и ргакrtа, а также древнеирландским berla teibide и gnathberla, положенных в основу оппозиции "язык Богов - язык людей".

     Интересна теория Толкина относительно природы языковых различий. В "The Lost Road" он, вслед за Вико и Гердером, объясняет их, исходя из единства языка (language), народа (race) и культуры (culture). В позднем трактате "Dangweth Pengolodh" к нему добавляется стремление к словотворчеству как способу обновления умерших связей между планом выражения и планом содержания, что вполне соответствует духу архаического мышления, предпочитающего реконструкцию инновации (Ibid., p. 397; Лотман, 2001, с. 356-358).

     Все эти принципы были положены в основу реконструкций эльфийского субстрата, которые велись по трем основным направлениям.

     1. Объяснение неясных этимологии, в которых Толкин видел эхо языка Эльфов. Например, древнее название Ирландии Hibernia "зимняя", которое в латинских источниках заменило по созвучию исконно кельтское Iverjon неясного происхождения, Толкин возводит к эльфийскому iverin(d) (Quenya-Lexicon, 1992, p. 344), объясняя это тем, что Ирландия - часть древнего острова, на котором жили Бессмертные, что подтверждается мифологическими данными (Рис, 1999, с. 114-120).

     2. Выявление общих мест в разных, даже не родственных языках. Например, рефлексы и.-е. *tel-/ *tol-/ *tl.

     3. Третье направление - это "новые" этимологии, вводившиеся Толкином для "оживления" языка в полном соответствии с принципом Пенголода. Например, слово Ingolondё, обозначающее в некоторых контекстах Англию, в других - королевство Нолдор, но в то же время соотносимое с именем легендарного германского Инга / Ингви - короля Эльфов Британии (Quenya-Lexicon, 1992, р. 301-310). Этот семантический ряд, не выделенный автором прямо, но ощущаемый, раскрывает чуть ли не вехи легендарной истории Британских островов и преемственность между ними и миром, который Толкин якобы "придумал". Таких примеров множество, но хочется отметить, что "новые" этимологии - отнюдь не плод неудержимой фантазии автора, а попытка посмотреть на известные слова под новым углом, своего рода народная этимология, от которой эти построения отличает интуитивный подбор значений.

     Интересно, что подобное явление характерно и для обычной этимологии, хотя объясняется зачастую другими мотивами. Например, новая интерпретация др. -исл. jol у Н. А. Ганиной (Ганина, 2001, с. 230-245), или оригинальная этимология слова kyklops у Клюге, выводящего ky из *pku / *peku- "Vich", и, конечно, этимологии М. М. Маковского, который со ссылкой на В. Н. Топорова прямо говорит о возможности множественных решений. Как и у Толкина, это углубляет образное восприятие слов, делая реалии, стоящие за ними, более объемными и четкими.

     Наверное, к этим трем направлениям следовало добавить и глоссолалию, наиболее зыбкое с точки зрения науки, но, судя по всему, сопутствовавшее языковым построениям Толкина, хотя степень доверия к нему зависит от точки зрения на природу и сущность языка, а также на его связь с другим явлением человеческой культуры - мифом.

     The paper is an introduction to scientific writings by J. R. R. Tolkien, Merton Professor of English Language and Literature at Oxford, and a reconstruction of his philological views of the Language and Culture of Early Europeans. We put forward our own conception of a deep connection between scientific views of J. R. R. Tolkien and early receptions on the Language, embedded in mythopoetical vision. Beside being a phililogist, J.R.R.Tolkien was a writer and poet. He could find poetry in the sound of the words themselves; but he also had a poet's understanding of how Language is used. He never lost his literary soul. His philological writings invariably reflect the richness of his mind and strange and remote echo of the Ancient World.

     The Quenta. The History of the Middle-earth/ Ed. by Ch. Tolkien. N. Y., 1995. Vol. 4. The Shaping of Middle-earth. P. 92-269.

1. В цитированной статье этого нет. Более того, в статьях советского времени Дж.Р.Р. Толкиен никогда не обвинялся "в пропаганде буржуазных идей" (скорее наоборот, см. примечание 2). Следует добавить, что все статьи 70-80-х г.г. доброжелательны, если не восторженны.

2. Об этом С.Л. Кошелев писал задолго до "перестройки" и никак не в связи с ней: "И реакция писателя - романтическое бегство от современности, уход, которому, как он пишет, "часто сопутствует отвращение, гнев, осуждение и восстание". Для Толкина уход - наиболее действенная форма борьбы с торгашеским обществом, растерявшим человеческие идеалы. Отказавшись его изображать, он тем самым разоблачает его". (1981 г.)

3. Не стоит сваливать в одну кучу статьи 80-х и статьи 90-х, в которых Дж.Р.Р. Толкиен рисовался эзотериком, гомосексуалистом и апологетом тоталитаризма.

4. В высшей степени сомнительное и необоснованное утверждение: в России и на Украине защищено 12 диссертаций по творчеству Дж.Р.Р. Толкиена, а дипломных - без счёта.