Если говорить только о литературной стороне деятельности Дж.Р.Р. Толкиена, то в ней можно уверенно выделить три направления. Первое тесно связано с профессиональным интересом Толкиена к древним языкам, преданиям и мифам Северо-Западной культуры (кельтским, англо-саксонским, финским, скандинавским). Примером служит переложение на современный английский язык легенд из цикла о короле Артуре - "Сэр Гавэйн и Зелёный Рыцарь". Второе направление - многочисленные сказки, написанные по просьбам детей. Некоторые из них ("Страна Мелкина", "Фермер Джайлс") были опубликованы, но сам автор никогда не придавал: им большого значения. Третье направление - собственно мифотворчество. Именно его Толкиен считал главным в своей работе, признаваясь, что если когда-нибудь ему пришлось бы выбирать, то лишь две книги хотел бы он видеть опубликованными: "Властелин Колец" и "Сильмариллион".

Увы, эти книги, принесшие автору мировую известность, советский читатель практически не знает. Переводились главным образом книги второго направления - в соответствии с общепринятой концепцией "волшебных сказок", как чтения исключительно детского, развлекательного, не заслуживающего внимания взрослых. Сторонники это точки зрения могут признавать познавательную, и тем более воспитательную роль волшебных сказок, но лишь для детей, которые "не знают и не могут понять всех сложностей реальной жизни", а посему - сказки можно (и нужно) адаптировать и редактировать, упрощать и украшать, "доводя до уровня детского сознания", так что от самой волшебной сказки ничего не остаётся. Под влиянием этой концепции создан и детлитовский перевод "Хранителей" (первой части трилогии "Властелин Колец''), великолепной по языку, но практически не передающей дух и направленность трилогии. А именно это больше всего ценил Толкиен и вообще В волшебных сказках, и особенно в этой работе. Ну а вторая и третья части "Властелина Колец" и вовсе остались неизданными - не потому ли, что их так и не удалось стиснуть в общепринятых рамках. Что, впрочем, лишь естественно - сам Толкиен был непримиримым противником рационалистически-упрощенного подхода к мифам, легендам, сказкам. . . Волшебные сказки, по словам Толкиена, - одно из проявлений интереса человека к окружающему миру. Другие проявления того же интереса - наука, техника, религия, литература и искусство. Волшебные сказки - это особый способ отражения [пропущено] мира и передачи полученных знаний следующим поколениям. О чем бы не говорилось в волшебных сказках - всегда в повествовании присутствует Фэйрие (Faries), мир чар и чудес. Это - тот слой, где разворачивается действие большинства человеческих историй об эльфах, феях, гномах. Немало там и других народов, а, кроме того - Луна и Солнце, моря и горы, трава и деревья... Его нельзя описать прямо, "поймать в сети слов" но постичь можно. "За всеми этими историями, - пишет Толкиен в эссе "О волшебных сказках"^[1], стоят реальные силы, независимые от разума и намерения людей".

Волшебные сказки написаны людьми; гномы и гоблины, драконы и феи придуманы людьми; но Волшебный мир, Фэйриэ, создан не ими. Создателей мифов человеческой фантазии Толкиен называет Эльфов. Это Эльфы создают Вторичный мир, в который человек может войти, но сами Элльфы не живут в нем. Реальность, Первичный мир, одинаков и для людей, и для эльфов, но воспринимаем и оцениваем мы его по-разному. Место наших встреч - редких, но надолго остающихся в памяти людей - Мир Вторичный, созданный Эльфами, в котором они ждут нас, как товарищей в созидании и радости творчества. Воздействие искусства Эльфов на человека обычно столь сильно, что Вторичная вера, обычная при погружении в мир фантазии, внезапно сменяется Первичной - точной уверенностью, что "именно так всё и было", "радостным взрывом узнавания Истины".

Так появляется на свет Волшебные Истории, так появились и "Истории Средиземья". Толкиен вообще предпочитал говорить "fairy-story" вместо привычного "fairy-tale " - "сказка", а уж назвать сказкой повествование о Средиземье просто рука не поднимается. Недаром, называя "Властелина Колец" сказкой, норовят добавить побольше эпитетов: "философская", "для взрослых" и т.д.

И по происхождение, и по авторскому замыслу истории Средиземья составляют единое целое. В одном из писем^[2] Толкиен так отвечает на вопрос о содержании книги: "... однажды в моей голове сложился замысел, более или менее связавший между собой разрозненные и разномасштабные предания - от грандиозных космогонических мифов до романтических волшебных историй. Первые, повествующие о высоком и великом, опирались бы на незатейливые рассказы о делах земных, которые, в свою очередь, обретали бы глубину и особый отблеск на столь величественном фоне... Конечно, столь самонадеянное намерение возникло не сразу. Дело было в самих историях. Они возникали в сознании, как "данные", готовые, приходили по одной, и чем больше их становилось; тем быстрее росли между ними связи. Захватывающая, хоть и постоянно прерываемая (лингвистикой) работа: но всегда у меня было ощущение, что я лишь записываю то, что уже было где-то "там", что это не мои изобретения или выдумки..."

Итак, наличие внеличностного источника информации и стремление передать её с минимальными искажениями - вот что проводит грань между историями Средиземья и другими волшебными сказками Толкиена. Единственное исключение - "Хоббит"... "Я не знал, когда начинал его, что он тоже оттуда. Его стремление спуститься не землю и слиться с реальной "историей", как оказалось, было совершенно необходимо для завершённости, цельности всего замысла. С самого начала предполагалось, что Высокие Легенды показывают мир глазами Эльфов, а история хоббита отражает фактически человеческую точку зрения - и последняя из этих историй стерла бы все различия...".

Цикл должен был охватывать четыре эпохи - от сотворения мира до жизни Хоббитании после победы над Сауроном в Войне Колец, - и диапазон - от космогонического мифа до тесного мирка скромных радостей и забот простого человека - или хоббита. При жизни автора вышел только посвящённый событиям Третьей Эпохи "Властелин Колец". "Сильмарил- лион", рассказывающий о Предначальной Поре и Первой Эпохе, вышел под редакцией сына писателя, Кристофера, четыре года спустя после смерти автора^[3]. Но структура "Сильмариллиона" сложилась довольно давно, так что здесь речь шла лишь о более или менее окончательной версии книги. А вот "Неоконченные предания Нуменора и Средиземья" так и не были доработаны и сведены в единое целое, хотя кое-какие авторские планы и замечания на этот счёт существуют. О Четвёртой Эпохе не было написано ничего, кроме немногочисленных упоминаний в письмах о том, что такая книга должна была быть, и беглых замечаний о её содержании. Дальнейшие рассуждения опираются в основном на следующие книги. "Властелин Колец", "Сильмариллион", эссе "О волшебных сказках" и сборник писем Толкиена.

Итак, перед нами - повествование (хотя и неполное) о Четырёх Эпохах Средиземья. Формы его - миф, легенда, волшебная сказка - всецело определяются целью и позицией автора, который говорил, что "мифы и волшебные сказки отражают историю и, возможно, более полную, чем физическая история человечества" Создателей мифов в отличие от ученых-историков, занимавшихся главным образом соотношением производительных сил и производственных отношений, заботит совершенно иное. Главный интерес для них представляет сам человек, его долженствование в этом мире, его связь с Высшими силами и миром зримым. Одну и ту, же задачу - сохранить и передать потомкам самое ценное из накопленного опыта, из имеющегося знания - решают и мифы, и волшебные сказки, и предания, и летописи. А в том, что является самым ценным, ни у сказителя, ни у летописца не было ни сомнений, ни расхождений. Как пишет Ключевский^[4], "мысль его (летописца - Н.Г.) обращена не к начальным, а к конечным причинам существующего и бывающего... Летописец ищет в событиях нравственного смысла и практических уроков для жизни; предметы его внимания - историческая телеология и житейская мораль... Ему ясны силы и пружины, движущие людскую жизнь. Два мира противостоят и борются друг с другом, чтобы доставить торжество своим непримиримым началам добра и зла. Борьба идёт из-за человека".

Именно так и строится повествование в "Сильмариллионе" и во "Властелине Колец", именно эти вопросы - извечная борьба сил Добра и Зла, роль (или участь) в ней человека больше всего тревожат Толкиена. При таком подходе мифическая история "Края меж Небом и Адом" становится летописью событий земных... Так что смысл и суть происходящего в Средиземье обретают вполне практический интерес.

Как и положено летописи, начинается она с сотворения мира. Предначальной Порой называли потом ту эпоху, когда в мире (нашей вселенной, Эа) по замыслу Единого появились и проявились Валары - те силы, которых в других пантеонах называли ангелами или богами. Они - проводники воли Единого, они воплощают части Его замысла в пределах доверенной им сферы. Они "божественны", то есть пришли извне и существовали до этого мира, но свободой творчества не располагают. Они воссоздают мир (в частности - земной, Арду) таким, каким он был открыт им в видении, и из этого знания происходит их могущество и мудрость. Они - "постоянная составляющая" этого мира, причина его неизменности. Надо заметить, что Зло возникло уже тогда, с отпадением от Бога одного из Валаров - Мелькора. Одна из составляющих оказалась чёрной...

Но Знание, которым обладают Валары, не полно: ни один из них не знает всего о замысле Единого, и даже если весь пантеон соберётся вместе, останутся области для Валаров просто непредставимые, а потому - неведомые им. Валары - осуществление постоянства, неизменности мира; проявление другого начала - изменчивости - это Дети Единого, Старшие и Младшие, Эльфы и Люди. Оба эти народа наделены даром творчества, и в этом богоподобны. Толкиен называет их "Sub-creators" и говорит, что главная их задача состоит в со-творчестве Творцу ("Сгеаtог" ). Только в нём обретают они истинное счастье и смысл жизни, и только их трудами и творчеством может быть завершен Замысел, и особую роль в этом играет Люди. Им дан ещё один дар - Дар Смерти, как предельное воплощение идеи изменчивости. Лишь на краткий миг приходят Люди на Землю, а потом покидают навсегда все слои этого мира - и видимый, физический, и невидимые ныне - Аман, где живут Валары; Эрессеа - пристанище Эльфов; покои Мандоса - там обитают души Эльфов, чьи физические тела в силу тех или иных причин разрушены, а Люди лишь задерживаются в них ненадолго - а потом уходят в неведомое.

Первая Эпоха, собственно История Средиземья, начинается с появления Эльфов. Их судьба и роль в Замысле - найти способ отображения красоты и гармонии мира, "явить миру образ истинной Красоты". Жажда со-творчества и любовь к прекрасному приводят к появлению Искусства в его высшем, истинном понимании. Со-творец не стремится властвовать над миром, он не собирается переделывать Творение или присваивать своё создание. Основной смысл его труда - сохранить и воплотить Первичный Свет. Искусство, свободное от причин, способное видеть вещи одновременно и научно, и художественно, создаёт форму для этого Света, и Сильмариллы становятся средоточием и символом Красоты и Знания. С их помощью Эльфы должны были решить свои задачи - привести мир к полному расцвету и научить Идущих Следом, передав им своё умение, знание, опыт, а затем, постепенно, уступить им дорогу. Собственническая позиция Феанора, объявившего камни "своими", приводит Эльфов к падению, приведшему к братоубийству, изгнанию из Валинора и к войне с Врагом, долгой, героической, но безнадёжной. Эльфа борются с внешним злом, не догадываясь, что корни зла - в них самих, в попытке счесть своё творение oсвоей собственностью. Помощь богов и победа над Мелькором приходят лишь тогда, когда Эарендил возвращает Валарам один из Сильмариллов, понимая, что никто не вправе присвоить душу любого творения - Свет Илуватара. В Последней Битве рушится Древний Мир, кончается долгая Первая Эпоха. Кончилось время Валаров, отныне они не вмешиваются в дела Средиземья, фактически ничем себя не проявляют. Идут к закату Эльфы, а им на смену приходит новый народ - нуменорцы, потомки Эарендила, Смертные с долей эльфийской крови. Наступает Вторая Эпоха и смертность становится её главной темой. Эльфы, оставшиеся в Средиземье, воспринимают изменение мира как ухудшение его; бессмертие оказывается для них грузом в тленном мире, долгий жизненный опыт становится тормозом, препятствует восприятию нового, а любовь к прежнему Средиземью оборачивается печалью... И здесь Эльфы совершают ошибку. С их точки зрения Средиземье катится к гибели ( и это верно в том смысле, что сами они не смогут жить в меняющемся физическом мире), поэтому они пытаются сохранить мир таким, каким привыкли его видеть. Так появляются Кольца, так сами Эльфы, стремясь остановить развитие (пусть и из благих побуждений), оказываются заодно с Сауроном...

А молодой Нуменор расцветает. С одной стороны - дружба и помощь Эльфов, с другой - стремление поделиться опытом и знаниями с людьми Средиземья - ведут к быстрому и гармоничному развитию. Но, чем красивее и богаче становится остров, тем страшнее покидать его, тем обиднее не увидеть завершения своих трудов, не насладиться досыта миром, покоем, красотой - слишком рано приходит пора отправляться в неведомое, в смерть. Стремление сохранить накопленный опыт приводит к жажде бессмертия. Но в этом новом мире личное бессмертие невозможно, и ни магия, ни техника не помогут его достичь. Да оно и не нужно - личный опыт веков и эпох лишь мёртвым грузом ляжет на плечи. Нужно найти другой механизм накопления и передачи опыта - от поколения к поколению. Недаром символом Нуменора становится подаренное Эльфами Белое Дерево - дальний потомок одного из светоносных дерев Валинора, Именно его рвётся уничтожить Саурон, ибо это - Память, это та ниточка, что связывает с Высшими Силами и между собой быстро сменяющиеся поколения людей. Потеряв её, Смертные станут лишь игрушкой в руках Саурона. И именно росток Белого Дерева спасает Элендил из гибнущего от беспамятства и гордыни Нуменора.

Вторая Эпоха кончается мировой катастрофой. Уходят в надмирное Благословенный Край и Одинокий Остров Эльфов. Отныне недостижимы они для Смертных, чей удел - жизнь на затерянном в безднах космоса маленьком шарике - на своей Земле. Слабеют древние магические силы, сохраняясь теперь лишь в местах, защищённых волшебными Кольцами - в Лориэне, Разделе, Серебристой Гавани. В Третью Эпоху происходит смена главных действующих сил. Прошли времена союза Людей и Эльфов, распадается Белый Совет, предчувствие гибели нависает над золотым Лориэном. На первый план выступают Люди - новая раса, вбирающая в себя и дунаданцев, и гондорцев, и лесных дикарей Друадана, и хоббитов. Волшебные Кольца - порождение предыдущей Эпохи, становятся теперь средоточием могущества, превосходящего силы и возможности Смертных, но оттого - ещё более желанного... Искушение властью становится главным мотивом всех событий этой Эпохи. В начале её - Исилдур, присвоивший Вражье Кольцо, в конце - Фродо и Арагорн. Всевластье, достигаемое любой ценой и любыми способами, неизбежно ведёт ко Злу. Даже если Кольцо окажется подарком, а владелец его Гэндальфом, который заботится лишь о благе всего сущего в этом мире...

Великие события мировой истории, "колёса мира", часто поворачиваются не Владыками и Правителями, даже не богами и героями, а персонажами, на первый взгляд, незначительными и слабыми. Нужно для этого так немного: любовь к миру, свободная от какой бы то ни было корысти, и отказ от самости. Тогда возможно со-творчество Единому - не в искусстве, а в реальной жизни, тогда за пределом всех сил и возможностей приходят новые силы, как к Фродо, тогда, как у Арагорна, обретённая власть служит Добру.

Первое, что бросается в глаза, когда прослеживаешь историю Средиземья - изменяющееся от эпохи к эпохе мироустрой- ство. Изменения столь велики, что для хоббитов, например, баллада Арагорна о Берене и Лучиэнь столь же сказочна, как для нас с вами - повествование о самих хоббитах. Мир меняется - что ж, таким он и задуман Создателем, единство и борьба постоянства и изменчивости - источник его развития, жизни. Каждый народ, каждая эпоха решают свои задачи, и решают по-своему, да и не может быть одного, готового ответа на снова и снова возникающие вопросы. Но от эпохи к эпохе неизменным остаётся закон Эволюции, всеобщей связи времён, народов и сил. Мы слиты в одну цепь - Люди, Ангелы, Эльфы; мы связаны тем опытом, что перешёл к нам от Старших, и тем миром, который мы оставляем Идущим Следом... И, что бы ни случилось - по-прежнему вечен закон Добра и Зла. Всегда и везде - истинное Добро - это свободное и бескорыстное со-творчество Единому, свободное от всех притязаний на результаты своих трудов, ибо не нами создан Свет, живущий в творениях рук наших; и бескорыстное настолько, что даже в стремлении помочь, принести пользу миру и другим людям нельзя давать волю самости, рвущейся переделать всё и вся по собственным планам "благодетеля", с лёгкостью пренебрегающей интересами "низших" ради "высших". Да, человек сейчас выше всех на Земле - но это предполагает лишь высшую меру ответственности за творящиеся на ней безобразия, а отнюдь не право решать свои проблемы за счёт всех остальных творений Божьих - равно наделённых или не наделённых душой...

Так что смысл Толкиеновской работы не только и не столько в более или менее адекватном отображении истории развития человечества. Кроме временного ряда - от Музыки Айнуров до мирной Хоббитании - существует ещё один ряд, связавший воедино миф, волшебную сказку, героическую легенду и память истории.

Повествование не кончено, не хватает ещё одной книги - той, что сотрёт грань между миром волшебным и нашим, знакомым, привычным, "реальным". Толкиен не успел даже начать её... Но он не раз говорил, что это должен быть рассказ о самых рядовых, обычных, вполне "земных" хоббитах, твердо знающих, "что почём" в этом мире, вроде тех Булкинсов и Бобберов, что появляются во "Властелине Колец", - и об их тяге к Эльфам, о которых они ничего толком и не знают, кроме разве что бабушкиных сказок. Но кто же верит сказкам? Странным, необъяснимым, просто неудобным кажется им самим это стремление... Знакомо? А конец очевиден, как и положено в волшебных сказках: вера в Эльфов преображает жизнь тех, кто рискнул на это, наполняет её смыслом и радостью...

Не "бегству" из этого мира в мир фантазии посвящены книги Толкиена, не поискам более просторной или уютной камеры в "тюрьме человеческого сознания", если воспользоваться его собственным образом, - он просто ломает стены тюрьмы, воздвигнутой самим же сознанием. И, свободный и сильный, оказывается в прекрасном, волшебном, непостижимом мире, куда более сложном, чем тот его уголок, который мы привычно называем реальностью. Говорят, жить в нём интересно и радостно (хотя и совсем непросто). Что ж, ключ от тюрьмы у нас в руках...