Не стоит обсуждать здесь вопрос о происхождении орков. Они выведены Мелькором, и это - самое дурное и прискорбное из всех его деяний в Арде, хотя и не самое ужасное. Очевидно, он, в злобе своей, хотел надругаться над Детьми Илуватара, и создать существа, полностью покорные его воле и воспитанные в неутолимой ненависти к эльфам и людям.

Орки, участвовавшие в позднейших войнах, когда Мелькор-Моргот бежал и вернулся в Средиземье, были не духами, не призраками, но живыми существами, умевшими говорить, обладавшими некими способностями к ремеслам и организации - по крайней мере, они могли этому научиться у высших существ или у своего Хозяина. Когда их не тревожили, они очень быстро плодились и размножались. Как покажет рассмотрение изначального происхождения этой расы, маловероятно, чтобы квенди встречались с орками этого типа до встречи с Ороме и разделения квенди на эльдар и авари.

Но известно, что Мелькор узнал о квенди раньше, чем валар начали войну с ним, и радость эльфов в Средиземье уже тогда была омрачена тенью страха. Вокруг тех мест, где они жили, бродили жуткие твари, и некоторые эльфы исчезали во тьме, и никто больше о них не слышал. Возможно, часть этих существ была просто призраками и наваждениями; но среди них, несомненно, были и прислужники Мелькора, принимавшие обличье Детей, но искаженное и изуродованное. Ибо на службе у Мелькора было немало майяр, которые могли, как и их Хозяин, принимать в Арде зримый и ощутимый облик.

Происхождение орков - вопрос спорный. Иные звали их Melkorohini, "Дети Мелькора"; но более мудрые говорили: нет, рабы, а не дети - детей у Мелькора нет и не было. Тем не менее, орков породила злоба Мелькора, и, очевидно, он хотел надругаться над Детьми Илуватара, и создать существа, полностью покорные его воле и воспитанные в неутолимой ненависти к эльфам и людям.

Орки, участвовавшие в позднейших войнах, когда Мелькор-Моргот бежал и вернулся в Средиземье, не были ни духами, ни призраками, но живыми существами, умевшими говорить, обладавшими некими способностями к ремеслам и организации - по крайней мере, они могли этому научиться у высших существ и у своего Хозяина. Когда их не тревожили, они очень быстро плодились и размножались. Как можно догадаться по легендам, дошедшим до нас от первых дней нашего существования [1], квенди, видимо, никогда не встречали таких орков до появления Ороме у Куйвиэнен.

Те, кто считает, что орки были выведены из какого-то людского племени, захваченного и испорченного Мелькором, утверждают, что невозможно, чтобы квенди встречались с орками до Разделения и ухода эльдар. Ибо, хотя время пробуждения людей неизвестно, по мнению знатоков преданий, это не могло произойти намного раньше начала Великого Похода, и, разумеется, этого времени было недостаточно, чтобы превратить людей в орков. С другой стороны, очевидно, уже сразу после возвращения Моргота в его распоряжении было множество этих тварей, которых он вскоре начал насылать на эльфов. От его возвращения до первых нападений орков прошло еще меньше времени - слишком мало, чтобы вывести такое количество орков и переправить их на запад.

Так что эта гипотеза о происхождении орков сталкивается с хронологическими трудностями. Это может служить утешением людям, - но все же эта теория остается наиболее вероятной. Она соответствует тому, что известно о Мелькоре, и о природе и поведении орков и людей. Мелькор был енспособен создавать живое, зато искусен в том, чтобы портить созданное другими, если мог овладеть им. Если бы он попытался создать нечто свое, в подражание Воплощенным или в насмешку над ними, ему, как и Ауле, удалось бы сделать лишь марионетки: его создания действовали бы лишь тогда, когда на них было направлено его внимание и воля, и послушно исполняли бы все его приказания, даже если бы он приказал им уничтожить самих себя.

А орки были не такие. Их Хозяин, конечно, повелевал ими, но повиновались они лишь из страха, и понимали, что боятся, и ненавидели его. Они действительно были настолько испорчены, что не ведали жалости и не остановились бы ни перед какой жестокостью и подлостью; но они обладали свободной волей, хотя и испорченной, и их деяния доставляли им удовольствие. Они могли действовать сами по себе, творя зло просто для развлечения; могли и пренебрегать приказами Моргота, если поблизости не было ни его самого, ни его слуг. Иногда они дрались [> Они ненавидели друг друга, и иногда дрались] между собой, в ущерб замыслам Моргота.

Более того, орки продолжали жить и плодиться, а также разорять и грабить, и тогда, когда Моргот был повержен. Были у них и другие свойства Воплощенных. У них были свои языки, и они говорили между собой на разных наречиях, в зависимости от того, к какому племени принадлежали (они делились на племена). Они нуждались в еде, питье и отдыхе; хотя многие были приучены переносить трудности не хуже гномов. Их можно было убить, и они были подвержены болезням; но умирали они и сами по себе, и не были бессмертны, в отличие от квенди; напротив, их век от природы был короче, чем у людей высшей расы, таких, как эдайн.

В Предначальные Дни этого еще не замечали. Ибо у Моргота было множество слуг, наиболее древние и могущественные из которых были бессмертными, принадлежа изначально к майяр; и эти злые духи могли, как и их Хозяин, принимать зримый облик. Те, кому было поручено командовать орками, часто превращались в орков, только больше и страшнее обычных. Отсюда - упоминания о Великих Орках - орочьих вожаках, которых нельзя было убить, и которые появлялись в битвах на протяжении многих лет, куда дольше человеческого века [2].

Наконец, есть еще одно доказательство, хотя об этом и неприятно говорить. Со временем стало очевидно, что под властью Моргота или его слуг люди, несомненно, могут за несколько поколений опуститься почти до уровня орков по разуму и обычаям; и тогда они могли - по своей воле либо по принуждению - спариваться с орками, в результате чего появлялись существа новой породы, часто более крупные и более хитрые. Несмоненно, много позже, в Третью Эпоху, Саруман заново открыл это - иил же вычитал в преданиях, - и, стремясь к власти, совершил самое дурное из своих деяний: скрестил орков и людей, получив полуорков, больших и хитрых, и полулюдей, подлых и жестоких.

Но уже в те времена, когда никто еще не догадывался о злодеянии Моргота, мудрецы Предначальных Дней учили, что орки не "созданы" Мелькором, а потому изначально не являются злом. Возможно, их нельзя исцелить (по крайней мере, ни эльфам, ни людям это не по силам), но они остаются под Законом. Поэтому, хотя они были пальцами на руке Моргота, и с ними по необходимости приходилось бороться со всей суровостью, нельзя было обращаться с ними с той подлостью и жестокостью, какую проявляли они сами. Пленных нельзя пытать, даже затем, чтобы узнать что-то полезное для защиты жилищ эльфов и людей. Если орк сдается и просит пощады,его следует пощадить, чего бы это ни стоило [3]. Так учили Мудрые - хотя среди ужасов Войны об этом часто забывали.

Конечно, Моргот держал орков в жесточайшем рабстве: ведь в результате порчи они почти утратили способность противостоять его воле. ко времени падения Ангбанда его давление на орков сделалось настолько сильным, что, если он обращался к ним мыслью, они чувствовали его "око", где бы они ни находились; и когда Моргота наконец изгнали из Арды, те орки, что оставались на Западе, рассеялись, не имея вожака и почти утратив разум, и долго блуждали без воли и без цели.

Это подчинение центральной воле, которое довело орков почти до уровня муравьев, еще заметнее проявилось во Вторую и в Третью Эпоху, в период тирании Саурона, главного подручного Моргота. Саурону удалось добиться еще большей власти над орками, чем Морготу. Он, конечно, действовал в меньших масштабах, и у него не было столь могущественных и опасных врагов, как нолдор Предначальных Дней во всей их мощи. Однако из тех времен ему достались в наследство и определенные трудности: различия племен и языков орков и вражда между ними; к тому же орки, оправившись от своей беспомощности, после падения Тангородрима, в то время, пока Саурон не проявлял себя, создали по всему Средиземью свои собственные мелкие княжества, и успели привыкнуть к незаивисимости. Тем не менее со временем Саурону удалось объединить их всех в безрассудной ненависти к эльфам и людям, что были союзниками эльфов; а те орки, что входили в его обученные войска, до такой степени были подчинены его воле, что могли пожертвовать жизнью по его приказу [4]. И он проявил еще большее искусство, чем его Хозяин, в деле развращения людей, что не ведали учения Мудрых, и доводил их до такого рабского повиновения, что они могли сражаться рядом с орками и соперничали с ними в жестокости и страсти к разрушению.

В поисках решения проблемы хронологии, видимо, стоит также обратить внимание на Саурона. От природы он был наделен несравнимо меньшей силой, чем его Хозяин, но зато оставался менее развращенным, более спокойным и способным к трезвому расчету. По крайней мере, в Предначальные Дни, прежде, чем он лишился своего владыки и в безумии своем возжелал подражать Морготу, пытаясь сделаться Верховным Властелином Средиземья. Пока Моргот оставался в Арде, Саурон не стремился к верховной власти, но трудился и злоумышлял ради другого, желая победы Мелькора, пред которым он поначалу преклонялся. Поэтому ему часто удавалось завершить задуманное Мелькором, чего сам Мелькор, обуреваемый нетерпеливой злобой, не выполнял и не мог выполнить.

Поэтому можно предположить, что идея вывести орков принадлежала Мелькору - быть может, поначалу даже не столько затем, чтобы иметь слуг или солдат для будущих разрушительных войн, сколько затем, чтобы осквернить облик Детей и кощунственно надругаться над замыслом Эру. Однако детальное выполнение этого замысла было предоставлено в основном Саурону. В этом случае замысел орков может брать начало далеко в прошлом, в глубине черных дум Мелькора; но для того, чтобы вывести их на самом деле, пришлось ждать пробуждения людей.

Когда Мелькора взяли в плен, Саурон бежал и скрылся в Средиземье; благодаря этому можно понять, каким образом выведение орков (несомненно, уже начатое), продолжалось с нарастающей скоростью во времена, когда нолдор жили в Амане; так что, вернувшись в Средиземье, они нашли его уже зараженным этой чумой, на горе всем жившим там, эльфам, людям и гномам. Саурон же втайне заново отстроил Ангбанд, ожидая возвращения Хозяина; и темные подземелья этой крепости уже были наполнены отрядами орков к тому времени, как Мелькор наконец вернулся, уже Морготом, Черным Врагом, и послал их разрушать все, что было прекрасного в мире. Ангбанд пал, и Моргот изгнан, но они во тьме сердец своих и поныне выходят на свет из мрачных подземелий, и земля горит под ногами этих безжалостных тварей.

Еще одна заметка, по поводу того, что сами валар могут создавать лишь существа, подобные марионеткам, "а орки были не такие":

Правда, иногда кажется, что орки были доведены до состояния, очень близкого к этому - хотя на самом деле всегда оставалось глубокое различие. Те орки, что долго пребывали в непосредственном подчинении его воле - в гарнизонах его крепостей, или в войсках, специально обученных для неких военных замыслов, - вели себя как стадо, и мгновенно, словно ведомые единой волей, повиновались любым его приказам, даже если им приказывали пожертвовать жизнью, служа ему. И, когда Моргот был наконец повержен и исторгнут из мира, стало видно, что орки, которые были до такой степени поглощены его волей, беспомощно рассеялись, не пытаясь ни бежать, ни сражаться, и скоро вымерли или покончили жизнь самоубийством.

И другие изначально независимые существа, в том числе людей (но не эльфов и не гномов) можно довести до подобного состояния. Но "марионетки", не имеющие своей жизни и своей воли, просто вообще перестали бы двигаться или что-нибудь делать, как только исчезла воля их создателя. В любом случае, число орков, "поглощенных" до такой степени, всегда составляло лишь малую часть общего их количества. Держать их в абсолютном рабстве требовало громадного усилия воли. Моргот, хотя и владел изначально огромной силой, был все же конечен; именно эта трата сил на орков, и на других, еще более ужасных созданий, служивших ему, в конце концов настолько истощила его душевные силы, что Моргота стало возможно свергнуть. Таким образом, хотя все орки подчинялись его приказам и черная тень страха перед Морготом лежала на всех, большая их часть лишь косвенно зависела от его воли, и потому, когда он не думал о них, они обретали независимость и сознавали свою ненависть к нему и его тирании. Тогда они могли пренебрегать его приказами или заниматься...

Здесь текст обрывается. Но, как ни странно, набросок второго абзаца начинается так:

Но людей тоже можно было (и теперь можно) довести до такого состояния. "Марионетки" просто вообще переставали бы двигаться или "жить", когда ими не двигала воля их создателя. В любом случае, хотя количество орков во времена наивысшего могущества Моргота, и даже после его возвращения из плена, по-видимому, было очень велико, те, что были "поглощены" им, составляли всегда лишь малую часть общего числа.

??Выделенные слова отрицают основную концепцию эссе. [Видимо, имеется в виду, что, в то время как все эссе относится ко времени после падения Моргота, эта фраза указывает на то, что эссе написано еще в Первую Эпоху. Возможно, Кристофер просто неправильно понял текст. - прим. перев.]

[1] Следовательно, подразумевается, что это эссе принадлежит перу эльфа. О Сауроне последовательно говорится как о чем-то, оставшемся в прошлом, но в последней фразе орки - это чума, которая и по сей день угнетает мир.

[2] Например, в летописях войны часто встречается имя "Болдог". Но возможно, что "Болдог" - не имя, а либо воинское звание, либо название существа - майи в обличье орка, почти столь же ужасного, как балрог*. Имя "Болдог" несколько раз встречается в "Песни о Лейтиан", как имя орочьего вожака, который командовал набегом на Дориат# он появляется также в "Квенте" (IV том, стр.113), но нигде более не упоминается. - прим. изд.

[3] В Предначальные Дни орки редко сдавались в плен, и никогда ни один орк не сдался бы на милость эльфа. Ибо что Морготу удалось вдолбить оркам намертво, так это то, что эльфы еще более жестоки, чем они сами, и берут пленных лишь затем, чтобы "позабавиться", или чтобы съесть их (как при нужде делали сами орки).

[4] Однако в этом владычестве оставалось одно слабое место - неизбежное, ибо в царстве ненависти и страха сильнее всего ненависть. Все его орки ненавидели друг друга, и их было необходимо все время натравливать на какого-нибудь "врага", иначе бы они перебили друг друга.