Из книги "Морготово Кольцо"

Перевод Эленхильд

ЗАТМЕНИЕ ВАЛИНОРА

       И вот валар собрались на совет у врат Валмара, страшась 
удлинения теней, когда прибыли посланцы от Финвэ. Тут же Оромэ и 
Тулкас вскочили на ноги, но не успели они пуститься в погоню, как 
гонцы принесли вести из Эльданора. Мелькор бежал через Калакирью, 
и с вершины Туны эльфы видели его, подобного в гневе грозовой туче. 
"Потом он повернул к северу, - сказали они. - И наши родичи в 
Алквалондэ сказали, что его Тень пронеслась через их гавань в сторону 
Арамана".
	Так Мелькор покинул Валинор, и некоторое время Два Древа 
сияли вновь незамутненным светом, и страна была исполнена света. 
Однако вдали мгла, подобная туче, поднималась все выше, медленно 
вздымаемая холодным ветром, и неуверенность пятнала радость всех 
живущих в Амане, которые не знали еще, какое зло может произойти, и 
страшились его.
	Когда Манвэ услышал о том, какой путь избрал Мелькор, ему 
показалось, что Мелькор хотел бежать в свои древние твердыни на 
севере Средиземья. И хотя надежды было мало, Оромэ и Тулкас со 
многими из своего народа поспешили на север, чтобы задержать его, 
если смогут, но не нашли ни следа, ни весточки о Мелькоре за 
пределами берегов тэлери, а в ненаселенных пустошах, которые 
подступали к самим Льдам, даже птицы не знали ничего. Потому они 
вернулись, но на северных пределах Амана была удвоена стража.
	Этого-то и ожидал Мелькор, но у него были другие дела перед 
возвращением в Средиземье, и раньше, чем началась погоня, раньше 
даже, чем гонцы прибыли в Валмар, он повернул назад и в великой 
тайне направился далеко на юг. Ибо Мелькор был пока еще одним из 
валар и мог еще изменять облик (хотя это было для него мучительно) 
или совсем развоплощаться, как его собратья, но вскоре он навеки 
утратил эту способность.
	Так незамеченным пришел он в земли, что звались Аватар*, у 
восточных подножий Пелори - все уже становилась эта полоса земли, 
обгрызаемая Морем, и долго была оставлена. Там тени были самыми 
темными и глубокими в мире. В Аватаре тайно ото всех, кроме 
Мелькора, жила Унголиантэ, которая приняла паучий облик и плела там 
темные сети. Неведомо, откуда она взялась, хотя эльдар говорят, что в 
давно прошедшие века, когда Мелькор впервые взглянул завистливо на 
свет в царстве Манвэ, она сошла из тьмы, которая лежит за пределом 
Арды. Но она оставила своего Хозяина, желая сама быть хозяйкой 
своим вожделениям, забирая себе все, что могло насытить ее пустоту. 
На юг она бежала, и так избегла нападений валар и охотников Оромэ, 
ибо они всегда несли дозор на севере, а юг долго оставался без 
внимания. Оттуда она подбиралась к свету Благословенного Царства, 
ибо она жаждала света и ненавидела его. 
	--------------
	* Тень (на древнем квэнья)
	-------------- 
	Она жила в расщелине и плела свои сети в горных ущельях. Весь 
свет она поглощала и скручивала в темные сети мрака. Но теперь она 
голодала и жестоко страдала, ибо все живое бежало от нее, а ее 
собственная паутина застилала от нее тот свет, который мог проникнуть 
в ее логово, будь то свет небес или пробивающийся из Амана. Однако у 
нее больше не было ни сил, ни желания покинуть это место.
	И вот Мелькор разыскал ее. И принял он снова облик, который 
принимал, будучи Властелином Утумно, - темный Повелитель, высокий 
и ужасный. В этом облике он потом остался навсегда. И когда 
Унголиантэ увидела, что он идет, она испугалась, ибо знала о его 
ненависти ко всем, кто пытается бежать от него. Она забилась в самое 
глубокое свое логово и попыталась окутаться новой тенью, но та 
темнота, которую могла она соткать, не была защитой от взгляда 
Мелькора, Властелина Утумно и Ангбанда.
	- Выходи! - сказал он. - Трижды глупа ты: что оставила меня, 
что обитаешь здесь, голодая рядом с пиршеством несказанным, и что 
ныне избегаешь меня, Дающего Дары, твою единственную надежду! 
Выходи и смотри! Я принес тебе желанную награду.
	Но Унголиантэ не ответила ничего, и отступила еще глубже в 
расщелину скалы. Тогда Мелькор пришел в ярость, ибо он спешил, 
потому что рассчитал все в точности.
	- Выходи! - воскликнул он. - Ты нужна мне и не откажешь мне. 
Или ты будешь служить мне, или я погребу тебя здесь, и ты истлеешь 
под черным камнем.
	И тут он показал ей два сияющих самоцвета. Зелеными они 
были, и в том лишенном света месте они отразили грозный свет его 
глаз, как если бы хищный зверь, охотясь, пришел туда. Так великий 
Вор завлек малого.
	Медленно вылезла Унголиантэ, но когда приблизилась она, 
Мелькор убрал приманку.
	- О нет, - сказал он. - Я принес тебе эти эльфийские лакомства 
не из любви или жалости, а лишь для того, чтобы ты стала сильнее, 
когда согласишься выполнить мое веление.
	- Каково твое повеление, Хозяин? - спросила она, и глаза ее с 
вожделением взирали на самоцветы.
	Так среди черных теней, невидимые даже Манвэ в его 
высочайших чертогах, Мелькор с Унголиантэ сговорились о мести. Но 
когда поняла Унголиантэ его цель, то стала разрываться между великой 
жаждой и великим страхом. Она не дерзала изведать опасности Амана 
или могущество грозных Владык без великого вознаграждения, ибо она 
боялась взгляда Манвэ и Варды даже больше, чем гнева Мелькора. 
Потому Мелькор сказал ей:
	- Делай, как я велю, и если ты все еще будешь голодна, когда 
мы встретимся снова, тогда, клянусь, я дам тебе все, чего потребует твое 
вожделение. Да, обеими руками!
	Легко он дал эту клятву (как делал это всегда), мало задумываясь 
об исполнении ее, и рассмеялся в сердце своем, ибо если она исполнит 
его замысел, ему не понадобится никакая помощь, думал он, чтобы 
укротить ее или кого другого в Арде, великого или малого.
	- Так идем же! - сказал он. - Здесь желанное!
	И он дал ей самоцветы - не только первые два, но и много 
других, которые похитил он в Валиноре. Тогда Унголиантэ стала быстро 
расти и обрела новые силы. Покров темноты соткала она вокруг себя, 
Не-свет, в котором все казалось не существующим более, и который 
был непроницаем для взора, ибо то была пустота. И медленно сплетала 
она свои сети - вервь за вервью от расселины к расселине, от выступа 
камня до вершины скалы, все поднимаясь и поднимаясь вверх, ползла и 
взбиралась, пока не достигла, наконец, самой вершины горы 
Хьярментир, самой высокой в той части мира, далеко к югу от великой 
Таниквэтиль. Там валар не несли стражи, ибо к западу от Пелори 
простиралась пустынная сумеречная земля далеко на север, до лесов 
Оромэ, а на востоке горы обрывались в море, кроме как в Аватаре.
	Но ныне темная Унголиантэ залегла на вершине горы. Некоторое 
время отдыхала она, и взором, ослабевшим от трудов, смотрела на 
блистание звезд в куполе Варда и сияние над Валмаром вдалеке. 
Медленно разгорелись ее глаза, и ее вожделение все росло, пока не 
побороло страх. И она стала красться вниз, в Благословенную Землю.
	Мелькор все стоял в темноте, снедаемый своими мыслями, 
раздираемый между злобной надеждой и сомнением, пока позволяло 
время, затем повернулся и пошел на побережье. Там проклял он Море, 
сказав: "Слизь Ульмо! Я еще покорю тебя, превращу в смердящий ил. 
Да, долго будут иссыхать Ульмо и Оссэ, и Уйнэн будет ползать у ног 
моих, как червь!" И он покинул Аватар и пошел делать то, что задумал.
	Был день праздника, и Мелькор это хорошо знал. В Амане все 
времена года были в воле валар, и там не было зимнего умирания, но 
так же, как удовольствием было для валар облекаться в подобие Детей 
Илуватара*, точно так же желали они есть и пить, и собирать плоды 
Йаванны, и разделять щедроты Земли, которые по воле Эру сами и 
сотворили. Потому Йаванна установила время для цветения и созревания 
всего, что росло в Валиноре: прорастание, цветение и плодоношение. А 
после прихода Перворожденных Детей, эльдар, в эти поры устраивали 
они празднества, на которых все живущие в Амане могли сходиться и 
радоваться. Величайшим празднеством было собирание первых плодов, 
и устраивалось оно на Таниквэтиль, ибо Манвэ постановил, что в это 
время все будут совместно славить Эру Илуватара, и народы Валинора, 
валар, майяр и эльдар, изливали радость свою музыкой и песнями. 
	--------------
	* Как сказано в "Айнулиндалэ".
	-------------- 
	И вот снова настал такой день, и Манвэ приготовил празднество 
радостнее, чем все, бывшие после прихода эльдар в Аман. Ибо хоть 
бегство Мелькора предвещало приход трудов и скорбей, и воистину 
никто не мог сказать, какие еще раны будут нанесены Арде, прежде 
чем будет он усмирен вновь, но в тот день Манвэ желал объединить 
весь свой народ в радости, исцеляя все, что было неладно, и 
поддержать их благословением Эру, чтобы сохранить в сердцах надежду 
Арды Неискаженной. Он просил прийти всех, кто пожелает, и нолдор - 
особенно, ибо он надеялся, что они отложат обиды, что были между их 
князьями, и забудут ложь их Врага. Потому послал он гонца в 
Форменос сказать: "Феанор сын Финвэ, приди и не отвергни моего 
приглашения!  Моя любовь остается с тобой, и ты будешь принят с 
честью в моих чертогах".
	Туда явились ваньяр, и пришли нолдор с Туны, и майяр 
собрались вместе, и валар облачились в красу и величие, и они пели 
перед Манвэ и Вардой в чертогах Таниквэтиль, или играли и танцевали 
на зеленых склонах Горы, которые обращены на запад, к Деревам. В 
тот день улицы Валмара были пусты и лестницы Тириона тихи, и вся 
страна отдыхала в мире. Только тэлери за горами пели на берегах 
Моря, ибо они мало значения придавали смене времен года и не думали 
ни о заботах Короля Арды, ни о тени, что пала на Валинор, ибо она не 
коснулась их - пока.
	Одно лишь омрачило надежду Манвэ. Феанор и вправду 
пришел, ибо он принял послание Манвэ за приказ, но Финвэ не 
пожелал прийти и остался в Форменосе, и с ним остались сыновья 
Феанора. Ибо сказал Финвэ: "Пока приговор тяготеет над Феанором, 
сыном моим, что не может он явится в Туну, я считаю, что я низложен, 
и не хочу встречаться с моим народом". А Феанор пришел не в 
праздничных одеждах и без украшений - не было на нем ни серебра, ни 
золота, ни самоцвета, и он не позволил валар и эльдар увидеть 
Сильмариллы, оставив их в Форменосе, запертыми в железном покое.
	Все же он встретился с Финголфином перед троном Манвэ и 
примирился - на словах. Ибо Финголфин протянул ему руку, сказав:
	- Как я обещал, так делаю. Я прощаю тебя и не помню зла.
	Тут Феанор молча принял его руку, а Финголфин сказал:
	- Наполовину брат по крови, братом по духу я буду. Ты 
поведешь, и я последую. Пусть не разделит нас никакая обида!
	- Я выслушал тебя, - сказал Феанор. - Да будет так!
	Но они не знали тогда полностью значения того, что принесут их 
слова. Говорят, что в тот самый миг, когда Феанор и Финголфин стояли 
перед Манвэ, было Слияние Света, и оба Древа сияли, и тихий град 
Валмар был полон сияния серебра и золота. И в тот самый час 
Унголиантэ спешила через поля Валинора, как тень черной тучи в 
ветрах, что веют над освещенной землей. Голод и жажда теперь гнали 
ее. Она больше не скрывалась, она бежала, как тень черной тучи, 
которая, подгоняемая ветром, летит над светлой землей. Она пришла к 
Великому Кургану Короллайрэ, и ее Не-свет поднялся до самых корней 
Дерев. Тогда своим черным клювом она пронзила их кору, нанеся 
глубокие раны, и сок потек по их стволам, и она пила его. А когда сок 
перестал течь, она приникла к ранам и осушила их, и отрава Смерти, 
которая была в ней, проникла в плоть Дерев и иссушила их - и корни, 
и ветви, и листья, и они умерли. Но жажда все сжигала Унголиантэ, и 
она пошла к Родникам Варды и выпила их досуха. И пока она пила, 
она испустила густые пары, и, окутанная ими, раздулась и стала такой 
огромной и страшной, какой никогда и не мечтала стать. Наконец, зная, 
что времени осталось мало, она поспешила на север, на встречу, 
которую назначил ей Мелькор, и на которую не собирался прийти.
	Он рыскал кругом, пока угасание Света не сказало ему, что 
Унголиантэ исполнила свою работу. Тогда через Калакирью, которая 
стала лишь сумрачной расселиной в стенах тени, он вернулся, Владыка 
Утумно, черный образ ненависти, чтобы отомстить за свое унижение. 
На всей земле серые сумерки обратились в ночь, когда Мелькор шагнул 
в Круг Судеб и проклял его, и он осквернил престол суда Манвэ и 
поверг троны валар. 
	Тогда отправился он ко второй своей цели, которую держал в 
тайне, но Унголиантэ заметила его и, быстро свернув, настигла его по 
пути. Воистину поражен был Мелькор, увидев ее, ужасную, возросшую 
в вожделении и мощи так, что он не мог одолеть ее без поддержки. Он 
не мог бороться с ней, даже если бы у него и было на это время, и не 
мог убежать. Она одела его своим Не-светом, и они пошли вместе к 
тому месту в земле валар, которое она хотел скрыть от нее.
	Так великая Тьма пришла в Валинор. О деяниях того времени 
много сказано в "Алдудэниэ"*, что сложил Элеммирэ из ваньяр, и 
которое известно всем эльдар. Однако ни песня, ни сказание не вместят 
всего горя и ужаса, пришедших в Благословенное Царство. Свет ушел, 
но Тьма, что пришла следом, была больше, чем его отсутствие. В тот 
час живущие в Амане узнали Не-свет, и он показался им не отсутствием 
его, но чем-то, что существует само по себе, что сотворено злобой не из 
Света, имеющей власть пронзать взоры, проникать в сердца и мысли и 
подавлять даже волю. 
	--------------------
	* Плач по Двум Деревам.
	-------------------- 
	Варда взглянула со Священной Горы и узрела Тень, парящую во 
мраке. Валмар был сокрыт и вся земля тонула в глубоком море ночи. 
Скоро Таниквэтиль стояла одна, затерянный остров в утонувшем мире. 
Все песни умолкли. В Валиноре была тишина, и ни звука нельзя было 
услышать, кроме лишь доносившихся ветром через проход в горах 
причитаний тэлери, подобных холодным крикам чаек. Ибо с Востока 
веяло холодом и тени Моря накатывались на стены берегов.
	Тогда Манвэ взошел на свой высокий трон на вершине горы, и 
поглядел вокруг, и взор его проницал сквозь ночь, пока он не увидел 
темную Тьму, которую не мог разглядеть, огромную, но удаленную, 
двигающуюся к северу, и он понял, что Мелькор пришел и ушел. Тогда 
валар пустились в погоню, и скоро земля сотряслась под копытами 
войска Оромэ, и огонь, высеченный копытами Нахара, был первым 
светом, вернувшимся в Валинор. Но когда они встретились с Тучей 
Унголиантэ, все они были ослеплены и сбиты с толку, и потеряли друг 
друга, и метались туда и сюда - не зная сами, куда. Напрасно Оромэ 
затрубил в свой рог, ибо Валарома задохнулся и не издал ни звука. 
Тулкас был подобен запутавшемуся в черной сети ночи, и остановился, 
бессильный, и напрасно сокрушал воздух. А когда Туча ушла, было 
слишком поздно. Мелькор ушел, куда хотел, и месть его была свершена.
	Когда Дерева должны были цвести еще один день, но время 
было слепо и неизмеримо, валар вернулись в Круг Судьбы. Облаченные 
в темные одежды горя, они сидели на земле, ибо их троны были 
осквернены. Вокруг них было большое скопление народу, хотя это было 
видно с трудом, ибо была ночь. Но звезды Варды мерцали теперь в 
небе и воздух был чист. Ветра Манвэ развеяли испарения смерти и 
отогнали тени к Морю. Йаванна поднялась и ступила на Зеленый 
Курган, но он был наг и черен. Она возложила руки на Дерева, но они 
были мертвы и темны, и каждая ветвь, которой она касалась, ломалась 
и падала безжизненно к ее ногам. Тогда голоса всех собравшихся 
вознеслись в плаче, и показалось тем, кто скорбел, что они осушили до 
дна чашу горя, которую Мелькор наполнил для них. Но это было не 
так.
	Ибо Йаванна заговорила с валар, сказав:
	- Свет Дерев ушел прочь и живет ныне лишь в самоцветах 
Феанора. Прозорлив он был. Горе! Ибо даже для самых 
могущественных есть деяния, которые могут они совершить лишь 
однажды. Свет Дерев принесла я в бытие, и никогда в Эа не смогу 
сделать этого снова. Но будь у меня хотя бы частица Света, я смогла бы 
вернуть жизнь Деревам - прежде, чем корни их умрут, и тогда раны 
наши исцелятся, и злоба Мелькора будет развеяна.
	И заговорил Манвэ, и сказал:
	- Слышал ли ты, Феанор, речи Йаванны? Дашь ли ты ей то, что 
она просит?
	Наступило долгое молчание, но Феанор ничего не ответил.
	Тогда Тулкас воскликнул:
	- Скажи, о нолдо, - да или нет! Но кто захочет отказать просьбе 
Йаванны? И разве свет Сильмариллов не произошел от трудов ее с 
самого начала?
	Но Аулэ Созидатель сказал:
	- Не торопись! Мы просим о большем, чем можешь ты знать. 
Оставьте его пока в покое.
	Но тогда заговорил Феанор, и воскликнул горестно:
	- Воистину для меньшего, точно как для великого, есть деяние, 
которое может он свершить лишь однажды. И в деянии том может 
остаться сердце его. Возможно, я и могу раскрыть мои самоцветы, но 
никогда снова не сотворю я подобных им, и если они будут разбиты, 
разбито будет и мое сердце, и я буду убит - первый из всех Детей Эру.
	- Не первый, - рек Мандос, но они не поняли его слов, и снова 
настало молчание, пока Феанор размышлял во тьме. И почудилось ему, 
что он окружен кольцом врагов, и слова Мелькора вернулись к нему - 
что не будут Сильмариллы в безопасности, если валар захотят завладеть 
ими. "А разве он не вала, как все они", - говорил ему рассудок. - Разве 
не понимает он их сердец? Да, вор выдает воров". И он воскликнул 
громко:
	- Нет, этого я не сделаю по своей воле. Но если валар заставят 
меня, тогда я воистину узнаю, что Мелькор - родня им!
	- Ты сказал, - отозвался Мандос. И снова настало молчание, и 
мысли оцепенели. Но потом поднялась Ниэнна и взошла на Курган. 
Она откинула свой серый капюшон и ее глаза блеснули подобно звездам 
в потоках дождя, ибо ее слезы пролились и смыли скверну Унголиантэ. 
И плача, она запела медленно, оплакивая горести мира и все раны 
Искажения Арды.
	Но тут послышались в ночи торопливые шаги. Толпа 
расступилась, и сквозь нее прошли сыновья Феанора, бежавшие с 
севера, и они принесли еще злые вести. Маэдрос говорил от их имени.
	- Кровь и тьма! - воскликнул он. - Король Финвэ убит, и 
Сильмариллы похищены!
	Феанор пал ниц и лежал, словно мертвый, пока не было 
рассказано все.
	- Владыка, - сказал Маэдрос Манвэ. - Был день праздника, но 
король был сумрачен, потому что мой отец ушел, - у него было 
предчувствие. Он не хотел уходить из дома. Мы утомились от 
праздности и тишины этого дня, и отправились верхом к Зеленым 
Холмам. Лица наши были обращены к северу, но внезапно мы 
заметили, что становится все темнее. Свет угасал. В страхе мы 
повернули коней и поспешили назад, видя огромную тень, что 
поднималась впереди. Но уже когда мы были у самого Форменоса, тьма 
настигла нас, и в середине ее была чернота, подобная туче, что объяла 
дом Феанора.
	Мы слышали звук сильных ударов. Мы видели выплеснувшиеся 
из тучи языки огня. И потом раздался пронзительный крик. Но когда 
мы стали торопить наших коней, они сбросили нас наземь и в ужасе 
умчались прочь. Мы лежали без сил, ибо внезапно пришла туча, и мы 
были ослеплены. Но она миновала нас и быстро двинулась к северу. 
Мелькор был там, мы не сомневаемся. Но не он один! Какая-то другая 
сила была с ним, некая огромная злоба, такая, что, проходя, лишила нас 
рассудка и воли.
	Тьма и кровь! Когда мы снова смогли двигаться, мы подошли к 
дому. Там нашли мы короля, убитого на пороге. Его голова была 
разбита - словно огромной железной палицей. Остальных мы не нашли 
- все бежали, и он, дерзкий, остался один. Это ясно, ибо его меч лежал 
рядом с ним, разбитый и потерявший закалку, как от удара молнии. 
Весь дом был разрушен и разграблен. Железный ларец разбит. 
Сильмариллы похищены!
	Тогда внезапно Феанор поднялся и, воздев руку к Манвэ, 
проклял Мелькора, назвав его Морготом*, Черным Врагом мира. И он 
проклял призыв Манвэ и самый час, когда он поднялся на Таниквэтиль, 
думая в безумии своего горя, что останься он в Форменосе, его силы 
хватило бы на большее, чем быть убитым, как и хотел Моргот. Потом с 
криком он бросился прочь из Круга Судьбы и исчез в ночи, обезумев, 
ибо его отец был ему дороже Света Валинора или несравненных 
творений его рук - и кому из сыновей, средь эльфов или людей, отцы 
были дороже? 
	-----------------------
	* Под этим лишь именем он и был известен эльдар потом. 
(В древней форме, которую использовал Феанор, оно звучало 
Морингото.)
	----------------------- 
	Маэдрос с братьями поспешили за ним следом в тревоге, ибо они 
не знали, что он был здесь, когда Маэдрос говорил, и теперь они 
боялись, что он может убить себя. И все, кто видел страдание Феанора, 
печалились о нем и простили ему все его резкости. Но его утрата не 
была только его утратой. Йаванна рыдала, как и Ниэнна, - в страхе, 
что Тьма теперь поглотит последние лучи Света Валинора навсегда. Ибо 
хотя валар не понимали еще полностью всего, что случилось, они 
поняли, что Моргот призвал нечто из-за пределов Арды.
	Сильмариллы были похищены, и может показаться все едино - 
скажи Феанор Йаванне да или нет. Однако скажи он да с самого 
начала, и тем очисти свое сердце прежде, чем пришли зловещие вести, 
последующие его деяния были бы иными, чем стали. Но теперь рок 
нолдор был близок.