Кабинет профессора. Фрагмент баллади "Лэйтиан". Песнь I.

перевод Хильды

J.R.R.Tolkien

Фрагмент баллади "Лэйтиан"

Песнь I.

О ТИНГОЛЕ, КОРОЛЕ ДОРИАТА

В года, сокрытые во мгле,
король на древней был земле:
и дол, и лог, и корни скал
он под рукой своей держал.
Вокруг высокого чела
листва короною легла;
в щите дробился звездный свет
до-солнечных, до-лунных лет.
Когда из Западной дали
вернулись эльфов корабли,
и Валинор остался в снах,
и пламя билось на холмах,
и Эльдамара короли
войну жестокую вели,
пел рог его над той страной
под юным солнцем и луной.
В Белерианде, в дни утрат
его землей был Дориат.
Над троном Тингола взмывал
многоколонный скальный зал.
Опал, берилл и сердолик,
мечей и копий лунный блик
в его чертогах был храним,
но власти не имел над ним
зеркальный блеск щитов и лат:
дороже золотых палат,
прекрасней всех, кто только тлен,
он дочь лелеял, Лютиэн.

О ПРЕКРАСНОЙ ЛЮТИЭН

Столь легких ног и гибких рук
не встретит вновь зеленый луг;
не вспомнит прелести такой
ни сумрак рощ, ни вал морской.
Как небо, синь ее убор,
но серых глаз задумчив взор;
расшила плащ ее игла,
но в волосах таится мгла.
Как птица на ветвях вольна,
со смехом, звонким, как весна;
склоненной ивы тонкий стан,
цветущий хор лесных полян,
листва, где солнца луч затих -
превыше всех, превыше их
ее пленительная стать,
и красота, и благодать.

Край зачарованных лесов,
эльфийской силы древний кров
простерся вкруг на сотни лиг:
никто без ведома Владык
не смел листвы нарушить сон,
войти под сень внимавших крон.
На Север - гиблые пути
Дунгортин, в каменной кости
холмов, во мраке ледяном;
за ней твердыни Тьмы, кольцом
Таур-ну-Фуин стеснены,
где солнце и луна больны.
На Юг - простор безвестных стран;
на Запад - древний океан,
безбрежен и неукротим;
и на Восток, над голубым
безмолвьем - пики гор седых
на рубеже земель иных.

Так правил Тингол государь
средь Тысячи Пещер, как встарь,
и смертный путник не ступал
средь Менегрота гулких зал.
Бессмертной королевы дар,
сеть Мелиан, завеса чар
хранила Тингола престол
и каждый камень, лист и ствол;
лесной король, чей облик строг,
чей меч остер и шлем высок.
Когда был звонок птичий свист,
и зелен вяз, и долог лист,
в тени берез, среди рябин
и солнцем залитых лощин
кружилась в танце Лютиэн
в траве, касавшейся колен.

О ДАЭРОНЕ, МЕНЕСТРЕЛЕ ТИНГОЛА

Когда же звездный ливень лил,
и таял день, и сумрак плыл,
из магии искусных рук
рождался серебристый звук,
и Даэрон ткал мелодий дым
для Лютиэн, любимой им.

Там голос радостью звучал,
и лунный свет струил опал,
упавший в узкую ладонь,
и золота алел огонь;
там светел день и вечер мил,
там эланор и нифредил
в густой траве еще цвели,
и годы долгие текли
в Белерианде, но судьбой
был час назначен роковой.

Песнь II.

О МОРГОТЕ И ПЛЕНЕНИИ ГОРЛИМА

Под сенью Северной гряды
среди подземной черноты
в кольце огня воздвигнут трон;
возносит дым столпы колонн,
и гаснет жизнь, и душит твердь,
в глухих застенках медлит смерть
придти к тому, кого злой рок
под тень ужасную увлек.
Король той тьмы в жестоком зле
не ведал равных на земле.
Созданье изначальных сил,
древнее моря и светил,
бездонней мыслью и грозней,
чем постижение людей
и эльдар; гневом ослеплен,
один, во мраке, до времен
ступал он в пламенном дыму
огня, подвластного ему.
Им разрушенью предана
Благословенная Страна,
и в Среднеземье злой судьбы
и воли пристальной рабы
умножились; смертельный хлад
стыл у его подгорных врат.
Огонь и сталь он дал рукам,
ему покорным; по пятам
ползла змея и крался волк,
когда сонм легионов тек,
войною гибельной паля
леса, и веси, и поля.
Над эланором золотым
померкла высь от черноты
чужих знамен; там, где арфист
ронял задумчивую кисть
на струны, вороны в ночи
неслись, и Моргота мечи
туманя, красный ток густел
средь изуродованных тел.
На смерть иль рабство обречен
был каждый; беспощадно он
за гордый взгляд и душу мстил,
и Север голову склонил,
исполнен страха и тоски,
под тень безжалостной руки.

Но Барахир, бесстрашный сын
Беора, жил в глуши долин,
лишенный власти и земель,
изгнанник ныне, князь досель,
кого лишь вересковый лог
и лес седой теперь берег.

О СПАСЕНИИ КОРОЛЯ ИНГЛОРА ФЕЛАГУНДА ДВЕНАДЦАТЬЮ БЕОРИНГАМИ

Двенадцать верных было с ним
во дни тех безнадежных зим.
Не позабыто ни одно
из их имен, хотя давно
погибли Дагнир и Рагнор,
Радруин, Дайруин, Гильдор,
Хатальдир, Артад и Уртель,
и Горлим, прозванный теперь
Несчастным; хоть давно в снегу
и Белегунд, и Барагунд,
два сына Бреголаса, спят,
и черных стрел смертелен яд;
и самой светлой из легенд
затмив деянья прежних лет,
пал Берен, Барахира сын.
Среди болотистых равнин
у Сереха Лорд Инглор их
увидел меж друзей своих;
там в горький пораженья час
Беора дом мечами спас
от той судьбы, что смерти злей,
из всех эльфийских королей
прекраснейшего. В Нарготронд
вернулся он на гордый трон;
а те, навек его любовь
завоевав, на север вновь
ушли, судьбу и страх презрев,
и Моргота бессонный гнев.

О БЛАГОСЛОВЕННОМ ОЗЕРЕ АЭЛУИН

Столь дерзкие дела отряд
вершил, что, встрече с ним не рад,
бежал преследовавший их.
Хоть головы врагов своих
ждал Моргот, золото суля
превыше виры короля,
никто дороги не открыл
в их тайный лагерь, ибо стыл
над теменью сосновых крон
в Дортонионе горный склон,
там, у оснеженных высот,
синела гладь озерных вод,
темнея зеркалом литым
в ночи, когда текли над ним
на Запад звезды Элберет.
Тот край, священный с давних лет,
был все еще благословен,
его не тронули ни тлен,
ни злоба; шепчущим кольцом
берез склоненных, как венцом
серебряным, был осенен
Аэлуин; и дальше - склон,
где кости древние Земли
сквозь дрок и вереск проросли
камнями; там скрывался лорд
и те, кто верен был и горд.

OF THINGOL IN DORIATH.

A king there was in days of old:
ere Men yet walked upon the mould
his power was reared in caverns' shade,
his hand was over glen and glade.
Of leaves his crown, his mantle green,
his silver lances long and keen;
the starlight in his shield was caught,
ere moon was made or sun was wrought.
In after-days, when to the shore
of Middle-earth from Valinor
the Elven-hosts in might returned,
and banners flew and beacons burned,
when kings of Eldamar went by
in strength of war, beneath the sky
then still his silver trumpets blew
when sun was young and moon was new.
Afar then in Beleriand,
in Doriath's beleaguered land,
King Thingol sat on guarded throne
in many-pillared halls of stone:
there beryl, pearl, and opal pale,
and metal wrought like fishes' mail,
buckler and corslet, axe-and sword,
and gleaming spears were laid in hoard:
all these he had and counted small,
for dearer than all wealth in hall,
and fairer than are born to-Men,
a daughter had he, Luthien.

OF LUTHIEN THE BELOVED.

Such lissom limbs no more shall run
on the green earth beneath the sun;
so fair a maid no more shall be
from dawn to dusk, from sun to sea.
Her robe was blue as summer skies,
but grey as evening were her eyes;
her mantle sewn with lilies fair,
but dark as shadow was her hair.
Her feet were swift as bird on wing,
her laughter merry as the spring;
the slender willow, the bowing reed,
the fragrance of a flowering mead,
the light upon the leaves of trees,
the voice of water, more then these
her beauty was and blissfulness,
her glory and her loveliness.

She dwelt in the enchanted land
while elven-might yet held in hand
the woven woods of Doriath:
none ever thither found the path
unbidden, none the forest-eaves
dared pass, or stir the listening leaves.
To North there lay a land of dread,
Dungorthin where all ways were dead
in hills of shadow bleak and cold;
beyond was Deadly Nightshade's hold
in Taur-nu-Fuin's fastness grim,
where sun was sick and moon was dim.
To South the wide earth unexplored;
to West the ancient Ocean roared,
unsailed and shoreless, wide and wild;
to East in peaks of blue were piled,
in silence folded, mist-enfurled,
the mountains of the outer world.

Thus Thingol in his dolven hall
amid the Thousand Caverns tall
of Menegroth as king abode:
to him there led no mortal road.
Beside him sat his deathless queen,
fair Melian, and wove unseen
nets of enchantment round his throne,
and spells were laid on tree and stone:
sharp was his sword and high his helm,
the king of beech and oak and elm.
When grass was green and leaves were long,
when finch and mavis sang their song,
there under bough and under sun
in shadow and in light would run
fair Luthien the elven-maid,
dancing in dell and grassy glade.

OF DAIRON MINSTREL OF THINGOL.

When sky was clear and stars were keen,
then Dairon with his fingers lean,
as daylight melted into eve,
a trembling music sweet would weave
on flutes of silver, thin and clear
for Luthien, the maiden dear.

There mirth there was and voices bright;
there eve was peace and morn was light;
there jewel gleamed and silver wan
and red gold on white fingers shone,
and elanor and niphredil
bloomed in the grass unfading still,
while the endless years of Elven-land
rolled over far Beleriand,
until a day of doom befell,
as still the elven-harpers tell.

OF MORGOTH & THE SNARING OF GORLIM.

Far in the Northern hills of stone
in caverns black there was a throne
by flame encircled; there the smoke
in coiling columns rose to choke
the breath of life, and there in deep
and gasping dungeons lost would creep
to hopeless death all those who strayed
by doom beneath that ghastly shade.
A king there sat, most dark and fell
of all that under heaven dwell.
Than earth or sea, than moon or star
more ancient was he, mightier far
in mind abysmal than the thought
of Eldar or of Men, and wrought
of strength primeval; ere the stone
was hewn to build the world, alone
he walked in darkness, fierce and dire,
burned, as he wielded it, by fire.
He 'twas that laid in ruin black
the Blessed Realm and fled then back
to Middle-earth anew to build
beneath the mountains mansions filled
with misbegotten slaves of hate:
death's shadow brooded at his gate.
His hosts he armed with spears of steel
and brands of flame, and at their heel
the wolf walked and the serpent crept
with lidless eyes. Now forth they leapt,
his ruinous legions, kindling war
in field and frith and woodland hoar.
Where long the golden elanor
had gleamed amid the grass they bore
their banners black, where finch had sung
and harpers silver harps had wrung
now dark the ravens wheeled and cried
amid the reek, and far and wide
the swords of Morgoth dripped with red
above the hewn and trampled dead.
Slowly his shadow like a cloud
rolled from the North, and on the proud
that would not yield his vengeance fell;
to death or thraldom under hell
all things he doomed: the Northern land
lay cowed beneath his ghastly hand.

But still there lived in hiding cold
Beor's son, Barahir the bold,
of land bereaved and lordship shorn
who once a prince of Men was born,
and now an outlaw lurked and lay
in the hard heath and woodland grey.

OF THE SAVING OF KING INGLOR FELAGUND BY THE XII BEORINGS

Twelve men beside him still there went,
still faithful when all hope was spent.
Their names are yet in elven-song
remembered, though the years are long
since doughty Dagnir and Ragnor,
Radhruin, Dairuin and Gildor,
Gorlim Unhappy, and Urthel,
and Arthad and Hathaldir fell;
since the black shaft with venomed wound
took Belegund and Baragund,
the mighty sons of Bregolas;
since he whose doom and deeds surpass
all tales of Men was laid on bier,
fair Beren son of Barahir.
For these it was, the chosen men
of Beor's house, who in the fen
of reedy Serech stood at bay
about King Inglor in the day
of his defeat, and with their swords
thus saved of all the Elven-lords
the fairest; and his love they earned.
And he escaping south, returned
to Nargothrond his mighty realm,
where still he wore his crowned helm;
but they to their northern homeland rode,
dauntless and few, and there abode
unconquered still, defying fate,
pursued by Morgoth's sleepless hate.

OF TARN AELUIN THE BLESSED.

Such deeds of daring there they wrought
that soon the hunters that them sought
at rumour of their coming fled.
Though price was set upon each head
to match the weregild of a king,
no soldier could to Morgoth bring
news even of their hidden lair;
for where the highland brown and bare
above the darkling pines arose
of steep Dorthonion to the snows
and barren mountain-winds, there lay
a tarn of water, blue by day,
by night a mirror of dark glass
for stars of Elbereth that pass
above the world into the West.
Once hallowed, still that place was blest:
no shadow of Morgoth, and no evil thing
yet thither came; a whispering ring
of slender birches silver-grey
stooped on its margin, round it lay
a lonely moor, and the bare bones
of ancient Earth like standing stones
thrust through the heather and the whin;
and there by houseless Aeluin
the hunted lord and faithful men
under the grey stones made their den.


		Хранитель: Oumnique