"The Lays of Beleriand", vol.III "The History of Middle-earth"
пер. А.Хромовой.
ПЕСНЬ О ДЕТЯХ ХУРИНА
Се! О змее златом Зла Властелина,
О мраке лесов мира минувшего,
О горе людей, и горьких рыданьях
Эльфов, что в чащах эхом звучали,
Поведаем ныне, повесть печальную 5
О Ниниэль слезной, и о горькой славе
Турина, сына Талиона, - тяжек его жребий.
Се! Хурин Талион в жестоком бою
Был повержен, в тот день, когда белоснежное
Войско эльфов по ветру рассеялось, 10
Мощью гонимое Делу-Моргота.
Та битва и ныне в народе зовется
Нинин Унотрадин, Рыданья Бессчетные.
Люди в тот день - деянье постыдное -
Бежали бесславно с бранного поля, 15
Предали эльфов - преданным остался
Лишь Талион Эритамрод, и народ его стойкий.
Орда за ордой орков нечистых
На него наседала - наконец одолели.
Взяли живым по веленью Бауглира, 20
Владыку гордого наземь повергли.
Увлекли его в темные чертоги подземные,
В тайные пещеры, темницы адовы,
К престолу Бауглира швырнули героя.
Ярость душила душу Бауглира, 25
Гневался он, что в разгроме той битвы
Все ж уцелели Финвега наследник,
Тургон прекрасный, трижды царственный,
И сыны Феанора, творцы самоцветов.
Ибо Тургон могучий восстал во гневе, 30
Путь проложил себе клинком пылающим
Сквозь вражьи ряды - дорогу широкую,
Как косарь, косящий колосья в поле -
Как колосья, войска стелились адовы.
Увел с собой вождь дружину бессчетную 35
Чрез темные долы и дикие горы,
От врагов сокрылся - и речь о нем более
Здесь не ведется; но сделал он Моргота
Победу неполной - и тот пылал яростью.
Ни соглядатаи не выследили Тургона, 40
Ни злые духи. Ни хитростью не выведал,
Где народ нолдоров нашел убежище.
Замыслил он злое, узревши Талиона,
Что скованным, несломленным стоял средь демонов.
Воспомнил злобный, что слабыми мнят 45
Эльфы людей, и что только предательством
Можно осилить силу тайную,
Что крепко хранила Кортуна сынов.
- Неужто это сам Хурин бесстрашный,
Стойкий как сталь, стоит предо мною, 50
Взятый живым, пощаженный за трусость?
Знаешь ли меня ты? Знаешь ли, что ждет
В Ангбанд попавшего? Пытка жестокая,
Бичи и когти балрогов огненных.
- Знаю, ненавистный. Зная, сражался, 55
Ран не страшась. Не страшусь я и ныне, -
Талион ответил; прихвостень Моргота
В лицо его ударил. Ухмыльнулся Моргот:
- Страх ты почувствуешь, пламя почуяв,
И балрогов бичи, боль беспощадную. 60
Но можешь уменьшить, если желаешь,
Страданья, что вынесть тебе суждено.
Узнай у пленных из племени проклятого,
Что томятся в оковах, где Тургон прячется,
И как найти его в тайных убежищах, 65
Оружьем и пламенем врага уничтожить.
Прикинься их другом, преданным в горе,
Войди в их души и выведай мысли;
Открой мне всю правду - и узы трой-ые
Велю с тебя слять и на волю отправлю - 70
По следу преследовать ослушников богов.
- Надеешься ты напрасно, о Бауглир, -
Не стану я орудьем предательства низкого;
Пытка мне милее пятна предателя.
- Пытка мила тебе? Но сладостно богатство. 75
Сокровища, за сотни столетий собранные,
Храню я, и немалой награда будет -
Довольно злата, чтоб Змея насытить.
- Зовешься ты мудрым - как же не знаешь,
Что на смертельного смотришь врага, 80
Бауглир проклятый? Полно хвалиться
Тем, что похитил ты у Трех народов.
Презираю тебя, и твои повеленья.
- Храбр ты, смотрю я. Хвастовство награжу я, -
Сказал Моргот с хохотом. - Будь же по-твоему: 85
Не стану просить я твоей помощи,
Но не прогневайся, коль не понравятся
Тебе мои деянья. Видеть ты их будешь,
Отвести не в силах несчастье черное.
Вывели Талиона к Тангородриму, 90
Туда, где гора разрывает тучи,
На пик высокий, что над Хитлумом высится
Черной тучей с мрачного севера.
К сиденью каменному приковали воина
Нерушимыми узами, черными чарами. 95
И Зла Властелин, злобно смеясь,
Проклял героя и род его навеки.
И остался отважный один; недвижно
Сидел он, озирая зачарованным взором
Все на земле - все видел он беды, 100
Что его отпрыскам пали на долю,
Помочь не в силах - то пытка адская.
УСЫНОВЛЕНИЕ [ВОСПИТАНИЕ] ТУРИНА
Се! Владычица Морвин в Краю Теней
Тщетно ждала своего возлюбленного;
Не вернуться ему из страшной битвы. 105
Никто не поведал ей, в плену иль погиб он,
Иль странником беглым блуждает поныне.
Разорен его край, дружина разбита;
Народ, что не ведал власти Хурина
Дорломин наполнил, и дерзко оскорбляли [Заселил Дорломин, и теснили вдову его. 110
Вдову, что под сердцем дитя носила, Она же дитя под сердцем носила
Сыном юным, осиротевшим, И сына растила осиротевшего,
Турином Талиодрином, обремененную. Турина Талиодрина, дитя еще летами.]
Во дни те черные дочь родила она,
Нарекла ее Ниэнор - на древнем наречии 115
Жалобное имя, - "Жалобой слезной".
Тут она мысль обратила к Тинголу,
Королю Дориата, и Тинувиэль-плясунье,
Дочери его - доблестный Берен
На ней женился; а некогда был он 120
Верным другом, товарищем в битвах
Талиону Эритамроду - и так она решила
И сыну сказала: "Дитя ненаглядное!
Друзей у нас мало, не вернулся отец твой; [не приходит отец твой;]
Отсылаю тебя я к народу лесному, [Отправляйся же ныне к владыке лесному, 125
К Тинголу, владыке Тысячи пещер. К Тинголу, чей трон в Тысяче пещер.
Быть может, ради Морвин горькой Быть может, вспомнит он о Морвин и могучем
И отца твоего воспитает тебя он Отце твоем - и тебя воспитает он.
Науке обучит тебя благородной, Воином славным тебя он вырастит,
Игре клинков и шитов тяжелых - Мечей и щитов науке обучит - 130
Не жалким рабом сын Талиона станет, Не трусливым рабом сын Талиона станет -
Героем он вырастет - но помни о матери". Но вспомни о матери, достигнув мужества".]
Тяжкое вещало сердце сына Хурина,
Но спорить не стал он: печально звучали
Слова его матери. И что было спорить? 135
Се! Двое слуг осталось у Морвин,
Халог и Гумлин, что задолго до этого
Стары стали летами, но верны остались
Своей госпоже, и служили ей преданно.
Одолеть она им повелела горы 140
И леса, где лежат тропы недобрые;
Юн был Турин, и к трудам непривычен
Тяжким, но должен был в путь отправиться.
Нерадостным было прощанье, и Морвин
Рыдала втайне, когда люди не видели. 145
Теплым и ясным летним утром,
Когда солнце в листве лучами играло,
Стояла Морвин, к верее прислонясь,
Тоску тая, у врат дома лесного.
Дитя-младенца к груди прижимала, 150
О столб опираясь - подкосил[...]
[...]су скрылись путники;
Дом исчез за лесом. Вдруг сердце сжалось
У Турина, вещее, - горько зарыдал он, 165
Взывая: "Зачем я тебя покидаю?
О матушка, Морвин, куда меня шлешь ты?
Горы горьки, ибо горе сулят мне.
О матушка, Морвин, от слез я слепну.
Дики долы, и дом мой далек". 170
Долго его голос звучал в долинах,
Средь темных стволов пустынного леса,
И жене, рыдавшей у жилья опустевшего
Доносило эхо: "Дом мой далек..."
Тяжек был путь, опутанный чарами, 175
Чрез хребет Хитлума в потаенное царство,
Во тьме сокрытое чащоб Дориатских -
Ни разу доселе смертных стопы
На тот путь не вступали, в страхе иль в странствии,
И с тех пор избирали ее немногие. 180
Там Турин и двое его провожатых
Голод, и жажду, и ужас изведали
Черных ночей, волчьим воем стонущих,
Орков бродячих и тварей Моргота.
Во дни без солнца и ночи беззвездные. 185 *
Прошли они горы - но ждали их чащи,
Путей Дориата сети запутанные.
Надежда угасла - они блуждали
Без хлеба и воды; силы их иссякли -
Смерти они ждали в чащобе безжалостной, 190
Но вдруг вдали зов рога раздался
И лай собак - то Белег-охотник,
Любивший бродить в лесах отдаленных,
Вдалеке от сородичей, в горах охотился -
Не был он другом сборищ шумных. 195
Высок был Белег, и сложен на диво,
Гибок и строен; легко шагал он
По тропе лесной навстречу скитальцам,
В зеленое с бурым одетый, и в серое -
Сын глуши, отца не ведавший. 200
"Кто вы, о странники? - спросил он. - Изгои,
Или несчастные, злобой гонимые?"
"- От жажды мы тяжко страждем, и голода, -
Халог ответил. - С дороги мы сбились.
Иль ог горах трупов на равнине горькой, 205
Слезами политой, не слышали здесь?
Пламя Моргота там губило
Людей и эльфов в сраженье страшном.
Там Талион Эритамрод и народ его стойкий
В землю легли, вдова же владыки
Плачет доныне в тщетной надежде. 210
Пред тобою из слуг Морвин последние
И Турин, сын Талиона, в чертоги Тингола
По веленью отправленный супруги Хурина".
"- Радуйтесь! - Белег сказал им. - Боги
Вас привели в руки надежные. 215
Известен мне род Хурина Стойкого,
И кто же не слышал о горах трупов,
О Нинин Унотрадин, Рыданьях Бессчетных?
Не был я там, но войну веду я
Непрестанную с орками - быстрые стрелы 220
Часто из тьмы я в них посылаю.
Я - Белег-охотник из Народа Сокрытого".
С пояса снял он и странникам отдал
Флягу, вином налитую доверху,
Соком гроздий палящего юга - 225
Славится он меж эльфов и гномов,
Что с дальнего севера за ним посылают.
Мясо и хлеб достал он из сумки.
Насытились путники; но вино Дор-Виниона,
Разойдясь по жилам, вскружило им головы, 230
И сон их объял - уснули странники
На иглах опавших под сенью сосен.
Когда ж пробудились - повел их Белег
Путями запутанными, сплетенными чудно,
Чрез холмы, и долы, и чащи дремучие. 235
Много дней и ночей они шли, и без Белега
Им вовеки б не выбраться из тенет Мелиан.
Вывел их Белег к брегам затененным
Потока беззвучного, что врата омывает 240
Дворца подземного короля Дориата;
Через мост их провел, стражей хранимый.
С благодарностью странники простились с Белегом.
"Боги благи", - в сердце помыслили.
Быть может, знай они, что им в будущем
Судьбой уготовано - жить бы боялись. 245
Вот к трону Тингола трое приблизились.
Их речи услышаны - король их приветил,
Помянул добрым словом Хурина Стойкого,
Брата по оружию Берену Эрмабвебу.
Воспомнив Морвин, что всех смертных прекрасней, 250
Не отверг король Турина юного;
Отроку рек он: "- Здесь, о сын Хурина,
Поселишься ты, твоих родичей ради;
Не слугой, ни пришельцем - как сын короля
Ты будешь любим, а время настанет - 255
Одиночество Морвин скрасить отправишься.
Обретешь ты познанья, людьми незнаемые,
Оружьем владеть, как эльфы, научишься -
Не жалким рабом сын Талиона станет".
Те двое, что были присланы с отроком 260
Также у Тингола остались, покуда
Отдыхали их члены - затем возжелали
К Морвин вернуться, невзирая на тяготы.
Но Гумлина тяжкая старость держала -
Домой возвратиться не мог он надеяться.
От болезни он слег, и остался при Турине; 265
Халог же преданный собрался обратно.
Дали отряд ему в провожатые
Эльфов отважных, и Мелиан чарами
Охранила его, и снабдила казною.
В уста его вложено к Морвин послание,
О том, что король ее просьбу исполнил; 270
Ее самое призывает он ныне
Гостьей прибыть под охраной эльфов
В Тысячу пещер, пути не страшась,
И жить там, доколе не вырастет сын ее,
Ибо отвагу Хурина помнят,
И Моргот бессилен в землях Мелиан. 275
О походе эльфов и Халога верного
Не поведала повесть; долго ли, коротко -
Достигли они обители Морвин,
Передали вдове послание Тингола.
Она не решилась принять приглашенье: 280
За младенца боялась, девочку малую,
Да и гордость князей претила владычице
Принять подаянье, хоть сына отправила
В нужде жестокой, - но сама на желала
Из милости жить - пусть сам король эльфов 285
Примет ее; и еще - таила
Надежду она, что вернется к ней Хурин,
И дом ей был дорог, где некогда жил он.
По ночам ожидала она стука в двери,
Иль шороха легкого шагов любимого. 290
Осталась она - и соткалась судьба ее.
Приняла достойно посланцев Tингола,
И казною богато гонцов одарила,
Скрывая, что жить ей приходится в бедности.
Отдала им в дар последнее золото 295
И отослала шлем Хурина с ними,
Мечами в жестоких боях иссеченный,
Где бились они бок о бок с Береном
С волками, и орками, и враждебными тварями;
Исписан был шлем рунами древними. 300
Просила Тингола Морвин принять его.
Слуга ее Халог при ней остался,
Эльфы же Тингола обратно отправились,
И через месяц - быстро поспели -
Доставили в Дориат Морвин послание. 305
Жалость пронзила сердце Мелиан,
Король же принял дар Морвин учтиво.
Немало в подвалах сокровищ хранил он,
Древних доспехов, эльфами кованных,
Но на шлем он глядел, словно бедный казною. 310 *
"- Воистину, доблестен, - молвил, - воитель
Тот был, чье чело сим шеломом венчалось,
Талион Эритамрод Дракона Златого
В битвах прославил с врагом ненавистным".
Тут Тингол мудрый замыслил новое; 315
Призвав к себе Турина, отроку поведал,
Что Морвин, мать его, сыну прислала
Дар драгоценный, наследье отцово,
Шлем могучий, древле мощно откованный,
Чарами хранимый, за чудо почитаемый - 320
Носивший его ни блестящей секиры,
Ни черной стрелы, ни меча не страшился.
"- Се Хурина шлем! Храни, доколе
Мужем не станешь, а тогда - носи с честью!"
Нехотя Турин шлема коснулся, 325
Но в руки не взял - тяжек был шлем тот,
И тяжкое горе томило отрока:
Не приехала Морвин - то печаль его первая.
Двенадцать долгих лет пролетело - И так при дворе владыки Тингола
Прожил их Турин в чертогах Тингола, Турин провел двенадцать весен, 330
С Гумлином старым, что его доставил С Гумлином-дядькой, что в Дориат доставил
Тяжким путем туда, семилетнего. Отрока, едва семи весен достигшего,
Семь первых лет облегчали горе Сына Талиона. Первые годы
Отрока Турина вести из Хитлума - Легче текли для Турина юного:
Странники изредка их доставляли За семь лет не раз весть приносили 335
И Тингола эльфы - что Морвин здорова, Странники-эльфы из Хитлума дальнего -
Что Ниэнор юная растет, и прекрасной Знал он, что Морвин уменьшились горести,
Девой становится, стройной и нежной. А Ниэнор-дева растет, и прелестной
Те вести надежду в сердце вселяли Называют ее. Надежда проснулась
Турина, и радость в них обретал он. В сердце Турина, и радость он вспомнил. 340
Быстро он рос, и скоро прославился Быстро он рос, и рано прославился
По всей стране, где Тингол владыка, В лесном краю, где Тингол правил
Мощью своей и мужеством стойким. Мощью мышц и сердцем отважным.
Мудрость обрел он и познанья тайные, Мудрость обрел он, и знанье любил он,
Но редко удача ему выпадала; Но редко удача с ним рядом бывала - 345
Что делал он, часто во зло обращалось, То, что творил он - в прах распадалось,
Что любил он - терял, К чему он стремился - прочь ускользало.
И друзей немного было у Турина -
Мрачен он был, и любим лишь немногими.
Веселым нечасто видели Турина - 350
Разлуки печаль его отягчала.
В преддверии зрелости умело владел он
Всяким оружьем, и песни искусно
Слагать научился - но веселья в них не было:
Невзгоды он помнил народа Хитлума. 355
Но горе горше герой изведал,
Когда перестали вести из Хитлума
В Дориат приходить, рассказы о Морвин.
Час роковой народа гномов
Близок уж был, и быстро множилась 360
Орков орда, воинство адово.
По землям севера Гламхот рассеялись,
Грабежом и пожаром разоряли земли
Немногих, кто пред Морготом не преклонился,
Иль вдоль границ Дорломина бродили, 365
Мрачных тех чащ, что зовутся Хитлумом.
Там Моргот запер людей, и Тенистые
Горы отрезали смертных от эльфов.
Даже Белег отважный редко захаживал
Далеко на север, и леса переполнились 370
Войсками Ангбанда, волками и орками -
Враги бродили вокруг Дориата;
Лишь волшебство королевы Мелиан
Спасало от гибели Сокрытый народ.
Чтоб утишить печаль и ярость насытить, 375
И гнев за горести народа Хурина,
Турин отважный шлем взял отцовский
И оружье могучее, что мужам подобает,
И подался в леса, к эльфам воинственным -
Во многих боях бился юный, 380
В сраженьях страшных, еще отроком будучи.
Задолго до зрелости немало сразил он
Ангбандских орков и злобных тварей,
Что осаждали рубежи Дориата.
Рано познал он раны и тяготы, 385
Клинок и стрела его кровь проливали;
Отвагу Турина немало славили
И часто как мужу честь воздавали -
Мужество юного берегло от гибели
Тингола царство, и Тху его страшился - 390
Тху(*), из вассалов Моргота первый - *Саурон
Бауглир послал его, дав повеленье:
"- Ступай, разгроми разбойника Тингола,
Волшебство разрушь владычицы Мелиан".
Средь эльфов один лишь славился более 395
Воинской доблестью, отвагой в бою,
Чем Турин, сын Хурина, в сраженьях безудержный -
То Белег, охотник народа Сокрытого,
Сын глуши, отца не ведавший.
Лук могучий его, чернотисовый, 400
Никто б не согнул, и равных не знал он
В веденье тайн лесов и троп нехоженых.
Вождем он был отрядов отважных,
Легконогих разведчиков, что логова вражьи
В горах выслеживали, страха не ведая, 405
И ко времени вести о врагах добывали -
О станах, о сборах, о стянутых ордах -
О замыслах тайных злобного Моргота.
Так Турин, на щит и меч полагавшийся,
Биться любивший в бою открытом, 410
И братья по оружию, бойцы бесстрашные,
Сражались нечасто, нападая незримо.
Вот вести о битвах на дальних границах
Дошли до двора короля Дориата -
И Турину похвал немало слышалось, 415
И Белегу бессмертному, что братом по оружию
Отроку стал черноволосому
Из народа погибшего; и король пригласил их
Приходить в Менегрот, когда передышка
Наступит в боях, в набегах оркских -
Отдых найти, о трудах забывая 420
Под песнопения Инга сынов.
И однажды Турин явился к Тинголу -
Смех там звучал, и возгласы радости
За столом раздавались; мед лился рекою
И светлые вина Дор-Виниона 425
В златые чаши; столы ломились
От яств несметных; на стенах пылало,
На колоннах каменных, множество факелов.
Веселились эльфы; менестрели звонко
Заводили песни о Туне безгорестном, 430
О горе Тайн-Гветиль, гордо вознесшейся -
Мир оттуда обозревают
Великие боги, с берегов беспечальных.
Запел о Резне один в Лебединой
Гавани, o черном проклятье гномов, 435
И все сидели и слушали молча;
Один лишь не слушал, словам не внимал он -
Смертный муж, Морвин рожденный.
Ни звона чаш не замечал он,
Ни смеха, ни песен - смотрел он, казалось, 440
В дальнюю даль, во тьму дремучую,
И шорохи слышал в чащах недвижных,
Голоса, что таятся под покровами ночи.
Был высок он, и худ, и кудри густые
Небрежно лежали; одежды лесные, 445
Зеленые, и бурые, и серые носил он,
Что не знали ни злата, ни камней играющих.
Эльф там был - Оргоф(*) - из народа древнего, *Саэрос
Что в пути затерялся в землях нехоженых
В дальнем походе от Куйвиэнен, 450
Озера чистого, во мраке мира,
Прежде, чем светочи взошли над землею,
Но и нолдоров кровь текла в жилах Оргофа.
Родичем был он королю Дориата,
Отважным охотником, и в битве из первых, 455
Но смеялся бездумно он, и болтлив был,
И гордость его превышала деянья;
Превыше всего одеянья ценил он,
Шелком, каменьями и златом расшитые,
И завистлив был к тем, кто заслуживал славу. 460
И вот восседал он в многоцветных одеждах,
За высоким столом, с владыками рядом,
На почетном месте, поблизости от Турина.
На пирах нередко, сидя с Турином рядом,
Дразнил его Оргоф за лик угрюмый, 465
За изодранный плащ и кудри неприбранные.
Турин бесстрастно внимал насмешкам,
Слов не тратил на споры с Оргофом.
Но в тот вечер злосчастный черные думы
Терзали Турина, и мрачно молчал он: 470
Двенадцать годов с того дня сравнялось,
Как с матерью, Морвин, в слезах он прощался -
Слезы ему застили путь, и деревья
Дом родной и мать от него сокрыли;
Отвечал он небрежно, и Оргофа не слушал. 475
Глупец же все злее над ним потешался,
Горячился, видя, что ему не перечат -
За одежду истрепанную, кудри нечесаные
Глумился над Турином, из леса явившимся.
Небрежно он вынул, гордясь богатством, 480
Сокровище немалое, гребень златой,
И Турину подал. Тот отвернулся,
Не глядя на Оргофа, не внемля насмешкам -
Но тот слишком пьян был, чтоб устыдиться:
"- Не знаешь ты, видно, зачем нужен гребень? 485
- рек он. - Рано ты маменьку бросил.
Сбегай-ка к ней, пусть она научит,
Как дикие кудри твои пригладить -
Но, мнится мне, жены Хитлума дики,
Оборваны, нечесаны, как их подкидыши". 490
И пламенем вспыхнула ярость безумная
В сердце, израненном горестью давней;
Гневом распалился за слово обидное
О женах Хитлума, слезами умывшихся,
Рог схватил Турин, рядом лежавший, 495
Златом окованный, для пира веселого;
Во гневе яром, забыв свою силу,
Швырнул, размахнувшись, Оргофу в лицо.
"- Глупец! - воскликнул. - Речами безумными,
Вином навеянными, меня не тревожь!" 500
Но Оргоф рухнул с лицом разбитым,
Головою тяжко о камень грянулся,
Зазвенели кубки на полу мощеном,
Cо стола опрокинутого с громом попадали -
Оргоф стол опрокинул, падая. 505
Не насмешничал больше - умолк он навеки,
Смерть уста замкнула. Гости застыли
На скамьях за столом. Потом столпились
Вокруг, в изумлении. В горе и жалости
Турин взирал на свое деянье, 510
На руки свои, вином окровавленные,
Постичь пытаясь. Потом повернулся
И вышел в ночь, и никто не держал его.
Из родичей Оргофа за мечи иные
Схватились, но Тингола ждали веленья, 515
Обнажить их не смея. Король же, ужасом
Поражен, на слугу убитого
Застыв, смотрел. А убийца устало
Руки омыл в потоке предвратном,
И слез не сдержал. Рыдая, воскликнул: 520
"- Кто на меня наложил проклятье,
Что все, что я делаю, во зло обращается,
А ныне изгой я, кровью запятнанный,
И должен бежать от отца приемного,
И мать увидеть не суждено мне?" 525
Да, в Хитлум сердце его стремилось,
Но страшился он гнев навлечь на родичей,
Эльфов мстительных, не страшащихся Моргота,
Войско копьеносное за собой привести, 530
И горший рок, чем прежде грозил им,
На мать навлечь, и на Деву Слезную.
И в дальние чащи лесов Дориатских,
В долины темные, у мрачных границ
Торопливо он скрылся, страшась погони, 535
И Тингола слуги, за Турином посланные,
Его не нашли - тридцать дней,
Скорбя, искали, - но старанья их втуне.
Зла ему не желали - прощенье несли они
Тингола, правителя Тысячи пещер. 540
Мудрый король родичей Оргофа
Простить убедил печаль причиненную,
Тем паче, что намеренно слова свои Оргоф
Напитал отравой. "Пора пришла, - рек,
- Душе его тропою печальной отправиться 545
В долы глубокие Ожидания Умерших,
Трижды тысячу лет сожалеть о содеянном,
О шутке злобной, в чертогах Гуртронда,
Прежде, чем снова к эльфам вернуться".
Отворил он врата своих сокровищниц 550
И дары роздал рукою щедрой,
Самоцветы и злато сынам убитого,
И родичи Оргофа то деянье хвалили.
Но решенья Тингола Турин не ведал,
И мнил, что к мести эльфы стремятся, 555
И бродил по лесам, горя исполненный -
Рок не велел, [Судьба не хотела,] чтоб народ пещер
Доле хранил отпрыска Хурина.
*
П
БЕЛЕГ
Долго прожил в холмах изгнанник, Долго он прожил в холмах одиноко,
Охотясь на зверя, людей ненавидя, Кормясь охотой и мстя за обиду 560
И орков, и эльфов - но вот изгои, Людям, и оркам, и эльфам, покуда
Один за другим, к нему собрались, Отряд не собрал себе братьев-изгоев [Не собрались изгои к нему под начало -]
Народ неукротимый, - по пустыне бродили, В лесах одичалый народ безжалостный.
Страша и врага, и друга былого: Далеко бродили они, и дрожали
Пред ними и недруги, и други былые -
Гневом горело сердце Турина, Гневом пылал Турин, и ненавистью. 565
И не был он другом вассалам Тингола, Не был он другом подданным Тингола,
Что встречались ему в чащобах лесных. Что в частых чащобах встречались ему.
И вот однажды с Белегом отважным И с Белегом бесстрашным битву однажды
Схватились изгои близ границ Дориата. Завязали изгои близ границ Дориата.
Мало было эльфов - Белега связали ........ Белега схватили, 570
И в стан привели - главаря дожидаться. Связали его, вождя ожидая -
Судьба в тот день увела от товарищей В тот день далеко бродил он, охотясь:
Турина - он орков в лесах выслеживал: Шел он по следу, преследуя орков
К Kряжу они торопились Железному, Добычей нагружены, у людей награбленной,
Нагружены награбленным в землях людей. 575
Вернувшись, узнал он, что, схватив, привязали Вернувшись, узнал он, что взяли в плен
К стволу слугу Тингола - и Турин, пораженный И к стволу привязали воина Тингола.
Узрел [Зрит] пред собою лик суровый Поражен был Турин, узрев пред собою
Белега отважного, брата по оружию, Суровый лик Белега, брата по оружию,
Что игре мечей научил его, [Что научил его играть мечами,] Что мечом владеть научил его, 580
И лук напрягать и стрелу нацеливать,
И тайной науке троп в чащобах, И искусству тайному троп и охоты -
Того, с кем кровь проливал он вместе. Вместе в битвах кровь они проливали.
Отвратилось от злобы [ненависти] сердце Турина.
Повелел отвязать он Белега-охотника. 585
"Ступай себе с миром! Но если к сыну Хурина ............ Но сделай милость:
Дружбы еще не забыл ты прежней, Ради дружбы былой - если другом был тебе
Умолчи, молю, что встретил ты Турина Турин сын Хурина - сохрани в тайне,
Изгоем, враждебным эльфам и людям - Что встретил его ты изгнаником, эльфам
Тингола воины за мной охотятся. И людям враждебным - враг ведь я Тинголу. 590
Ради братства былого храни молчанье!" Тебе я доверился - не выдай, молю!"
Белег-лучник побратима обнял - Белег-лучник обнял друга -
Не был на пиру он, где погиб Оргоф, - На пиру, роковом для Оргофа, не был он, -
Целуя Турина, отвечал он ласково: Побратима целуя, ласково сказал ему:
"Се! Вестей я не слышал, что ты мне поведал. 595
Но, в славе иль в изгнанье, вечно ты будешь Но, вождь иль изгой, вечно ты будешь
Белегу братом, в беде и в счастье!
Но зачем твой меч сечет союзников, Но зачем же меч твой не орков сечет,
Светлых эльфов жизни лишая? Но жизнь исторгает у эльфов и гномов?
Иль ряды поредели демонов-орков? 600
Иль недруги эльфов духом пали,
Что отважным не с кем воинам биться?
Иль недруги эльфов - людям друзья?
Предашь ли ты клятвы, что давал в юности?"
"Ни Гламхот жестокие, ни эльфы лесные, 605
Никто на свете не друг и не брат мне,
О Белег-лучник. Братство дикое -
Вот мой народ, родня в несчастье
И в судьбе бесславной, а весь мир - враг нам".
"Пусть Белега лук в братство вольется! 610
Отродья мрака разить мы будем,
Утолим их кровью горечь изгнанья!
Жива наша доблесть, и слава заслужена,
Что завоевали мы в войнах лесных".
При этих речах в сердце сына Хурина 615
Надежда проснулась - пришлись они по сердцу
Отважнейшим в отряде - один Блодрин, сын Бора,
Отвратился от них - лишь убийство да злато
Любил он, и мало заботился, кого он
Богатства лишает, иль самой жизни: 620
И эльфов, и орков он ненавидел.
Но злость затаил он. Звенела арфа,
Пламя пылало, поленья сосновые
Трещали весело посреди стана.
Радость зажглась в сердцах товарищей 625
Средь темени черной чащобы лесной.
И внезапно звонкая песнь взлетела -
Деревья внимали, вздымаясь над станом -
Песнь о разоренье царства богов,
О мытарствах нолдоров на Перешейке, 630
О битве в Фангросе, и сынов Феаноровых
Клятве нерушимой. Вспрянул тут Белег:
"Пусть наши обеты вотще не звучат!
Обет принесем мы, как те семь вождей,
Что вечно пребудет, подобно чистейшим 635
Снегам Тайн-Гветиль, сияющим в небе!"
Клинки обнажилилсь - как кровь, они ало
Пылали в лучах пламени ярого,
Со звоном сойдясь. В один голос изгои
Изрекли клятву, что скрепляет навеки, 640
Пребывает вечно верности залогом,
Братства, нерушимого ни страхом, ни смертью.
Так вновь в лесах война пробудилась
С врагами эльфов. Молва полетела
О доблестном братстве, и страшились недруги, 645
Пенье рогов эльфов-охотников
Заслышав в дебрях и долинах скалистых.
Сверкали клинки и луки звенели,
Стрелы из теней стремились, крылатые -
Не было пощады исчадьям тьмы, 650
Даже в Ангбанде орки дрожали.
Весть разнеслась по лесным дорогам,
Что Турин Талион в битву вернулся.
Прознал о том Тингол, и посланцев отправил,
Возвестить примиренье и дружбу Турину, 655
Но не судьба - не нашли они Турина.
Мало они злата в той войне добывали,
Бденья да раны уделом их были,
Ведь не разбоем они промышляли -
Хранили эльфов от воинства адова. 660
А Блодрин, сын Бора, добычи жаждал,
Тосковал по веселью времен беззаконных,
По яствам роскошным, да чашам с медом,
Доверху налитым, да по винам хмельным,
Что лились как вода в ненасытные глотки. 665
Говорят, что младенцем похитили Блодрина
Карлики, и в Ногроде, в пещерах подземных
Взрастили его. Лишь рожденьем и родом
Был он сродни эльфам блаженным.
Ненавидел он тайно отпрыска Хурина 670
И Белега-лучника. И вот раз сбежал он
Из убежищ лесных, от товарищей скрылся,
Отправился к оркам, от крови пьянеюшим,
Чьи бледные клинки жалости не ведают,
К оркам, что алчностью к злату разве 675
Жаждущим сокровищ драконам уступят.
Нарушил он клятву: предал товарищей,
Братьев по оружию, укрытье их тайное
Оркам открыл, презрев обеты.
Все пали в бою - врагов было много - 680
Предательством захвачены во тьме полуночной:
Угасли костры, и воины спали -
Иные проснуться уже не успели.
Ни битвы гром не пробудил их,
Ни проклятья, ни вопли, ни стали звон -
Смерчем смело их в долины смерти. 685
Бок о бок с Белегом Турин, средь битвы
Возвышаясь, разил врагов несметных,
Как вепрь, окруженный псами воющими,
Не чувствуя ран; но веленьем Моргота
Взяли живым его; лапы лохматые, 690
Оплетя его, наземь свалили отважного.
Белег погребен был под грудой трупов,
Тяжко раненный, без сознания.
Орки победили - все было кончено.
Рассвет забрезжил над Дориатом. 695
Осветил он Блодрина - у бука стоял он,
К стволу пригвожден стрелою смертельной.
Клинок отточенный, ядом отравленный,
Крылоперый, ему в горло вонзился.
Кровь своих братьев за злато он продал - 700
Получил он плату сполна: во мраке
Стрелою оркской клятва вернулась.
Прочь от очарованных чащ Мелиан-владычицы Из лесов колдовских королевы Мелиан
Угнали бессчастного отпрыска Хурина:
Судьбы не избегнуть. Но шли они медленно. Да судьбы не избегнет. Но не быстрым был путь их - 705
Долгие лиги пред ними лежали,
Холмы, и долы, и скалы крутые, По горам, по долам, по холмам каменистым,
Кручи и пики нависали безжалостно, Чрез бездонные пропасти, по скалам неприступным,
Горы неприступные, окутанные тучами, Что к небу возносились, облаками окутаны,
Непроглядно-черным мраком одетые. Тучами мрачными, густыми туманами 710
Эйглир Энгрин там, Кряж Железный, К Эйглир Энгрин, Горам Железным,
Над чертогами мрачного Ада вздымается, Где Чертоги Отчаянья, Ада черного,
Что вырыты в подножье отвесных утесов В подножье утесов отвесных вырыты,
Тангородрима, горы громовой. грозовой.
Туда вели пленников, отягченных несчастьем. 715
Но Белег дышал еще, лежал он без памяти, А Белег в крови лежал без памяти,
Весь в крови, пока солнце Но дышал еще, а Солнце к югу восходило,
Восходило, и день разгорался жарко. Око дня широко отверзлось
Белег очнулся, и бывшее вспомнил. Тут очнулся Белег - горько зарыдал он,
Зарыдал он горько, о Турине думая: О судьбе помыслив Турина Талиона - 720
Видел он, как юношу схватили и связали. Видел он, как в битве повергли героя.
Выбрался он из-под трупов павших,
Изранен, измучен, идти он не мог.
Так и нашли его воины [дружинники] Тингола -
Окровавленным, жаждущим - судьба не дозволила 725
Смерть принять герою из рук врагов.
С горькими вестями, в горе великом
Принесли Белега в чертоги многосвечные [огнезарные]
Короля Тингола, в Тысячу пещер.
Лечить его стала чарами светлыми 730
Мелиан Маблуи, королева лунная.
Не прошло и недели - исцелился Белег.
Но сердца его руки Мелиан
Излечить не могли. Горем подавлен,
В леса он вернулся. Не искал он спутников 735
В путь безнадежный - поспешно он ринулся
Навстречу ужасам и мукам жестоким,
Что дрожать заставляли воинов Хитлума
И отважнейших мужей Дориата. 740
Равных не было Белегу бесстрашному
Ни средь людей, ни средь эльфов-волшебников,
Ни средь зверей, на добычу рьяных,
Ни средь орков-охотников в искусстве выслеживать
По следу остывшему, по воде и по скалам, 745
По тропам лесным, листвою устланным,
Отряды, прошедшие много дней назад,
Хотя бы дожди и ветра пути вымели.
Гламхот-войскo, гоблины черные,
Ходят легко, но Белег искусно 750
Врагов преследовал. Но вот в черные земли,
Где меркнет свет, привел его путь.
Ночь безрассветная оплетала ветви
Деревьев, гудящих над головою.
Одурь напала от запаха сосен, 755
Темная дрема к земле клонила.
Заблудился Белег. Звезды сокрылись,
Затмилась луна. Волшебство бессильно
Было в тех лесах - гоблины сами,
В чернейшем мраке видеть привычные, 760
Блуждали, обезумев, с пути сбивались,
И в чащобе бродили, в борах вековых,
Где дико вздымались деревья необхватные,
Стволы колдовские, до небес высотою.
Безбрежный тот бор прозывался у эльфов 765
Таур-на-Фуин, Бездорожный Лес
Смертной Тени - страшное имя.
Одинокий, подавленный, слушал Белег,
Как ветер воет в вершинах сосен,
Как сучья стонут над головою. 770
Огромного бора кроны гудели,
Сосен лохматых, суля худое.
Склонился Белег, обезумев в отчаянье,
Утратив надежду, смерти желая.
Вдруг проблеск света вдали он заметил, 775
Слабо блеснувший в сумраке леса,
Как бледный светоч светлячка ночного.
Дивился Белег, крадясь беззвучно, -
Не знал он о гномах, в неволе томящихся
В подземельях бездонных Моргота черного, 780
Мастерах, искусных в ремесле кузнечном,
Творцах самоцветов, что богов веселили.
Работа в радость была свободным -
Трудом непосильным томились ныне,
Заперты в Ангбанде, в цепи закованы, 785
В рабстве страдали, солнца не видя.
Но светочи хрустальные, серебром оплетенные,
С искусством дивным создавали гномы -
Сосуды прозрачные с огнем негасимым,
Пламя в них пылало бледно-голубое, 790
Не иссякая. Искусство это
В великой тайне мастера хранили.
Никакими силами не сумел Моргот
Заставить ее выдать, ни платой, ни пыткой.
Но светочей немало с живым сияньем, 795
Чары таящих, для него они создали.
Тьма глубин их не затмевала,
На дорогу верную они выводили
Под землею, в самых мрачных пещерах.
Подобравшись поближе, гнома узрел он: 800
На иглах опавших сном он забылся,
К сосне прислонясь. Соскользнул край одежды
Со светоча ясного, лучи разливавшего,
Что рядом стоял. Лицо же гнома,
Страхом искаженное, во мраке было скрыто. 805
Оплетен паутиной сна непробудного,
Колдовством окован лесов проклятых,
Лежал он, беспомощный, в дебрях затерянный.
В тишине охотник его окликнул -
* В душе *беглеца, в забытье погруженной, 810
Недремлющий страх громко откликнулся.
Молнией несчастный с земли взметнулся -
Вот муки и смерть его настигли!
Флиндинг го-Фуилин, чудом бежал он
Из копей Моргота. В изумленье он внемлет 815
Наречию древнему эльфов Туна.
Белег-лучник беглеца обнял,
Спросил, кто такой он, какого рода.
Поведал Флиндинг о судьбе своей горькой.
С толпою пленных его угнали
От родичей милых, из града подземного 820
Нарготронда, средь гномов прославленного.
Многие годы изнемогал он
В тяжком труде, под плетьми и бичами
Балрогов безжалостных, о бегстве мечтая.
Услышал Белег о побеге отчаянном,
По долам пылающим, по дымным теснинам, 825
По пескам безводным Жаждущих Pавнин.
Осторожность утратил он, сердцем воспрянув.
"Пути сплетенные меня опутали
Таур-ну-Фуина; во тьме, обезумев,
Блуждал наугад я, дорог не разбирая, 830
По стволам колотил сосен угрюмых
В гневе слепом - и орки услышали!
Стояли лагерем они на поляне -
Я, по счастью, мимо прошел.
Дорога оркская сквозь черные дебри 835
Ведет, колдовством от эльфов сокрытая, -
И орки боятся Леса Смертной Tени,
Скорей миновать чащу торопятся.
Вот рев звериный и вопли яростные
Леса огласили, и стрелы крылатые 840
Из луков роговых мне вслед понеслись.
Бегуны быстроногие легко и бесшумно
За мной устремились, волосатые лапы
Ко мне тянулись - задыхаясь, я рухнул
Наземь, во мгле тщась утаиться - 845
Но вцепились в меня цепкие когти,
В лагерь повели, в крови, изможденного,
Павшего духом, и с хохотом злобным
Подгоняли копьями, когда спотыкался.
Посреди лагеря добыча была свалена
Без числа - пленные, в цепи закованы, 850
Эльфийские девы в муках стенали.
Но был там один - неусыпно следили
Орки за ним - суровый, могучий,
Высокий ростом, как люди Хитлума.
Лежал он в оковах, меж кольев растянут, 855
На голой земле; но уста его гордые
Не молили о милости Моргота злобного,
Но вызов бросали. Избивать его начали.
Тогда возопил он, звонко, как ловчий
Кличет псов в долинах лесных, 860
Имя он выкликнул владыки преславного -
Но люди забывчивы, не помнят героя:
Хурина Талиона, Эритамрода тож,
Несгибаемого, что и поныне
Оркам, и балрогам, и мощи Моргота 865
Вызов бросает с вершины неприступной
Тангородрима, громом разбитого".
На ноги прянул Белег в гневе яром,
Воззвал громогласно, забыв о Флиндинге:
"О Турин, Турин, брат мой названый, 870
Неужто в оковах тебя я покину,
У зияющих врат Бездны Ада?"
"За ним ты отправишься в пасть бездонную,
О лучник безумный, когда твои вопли
Орков накличут - их уши кошачьим 875
Остротой не уступят - хоть до стана, где видел
Пленников я, день пути отсюда, -
Вдруг они в погоню за гномом пустились, Кто знает, быть может в погоню пустились
Что от них ускользнул - уполз на брюхе, За гномом они, что из лап их выскользнул -
Как червь земляной, на землю брошенный, Как червь земляной, ползком пробрался 880
В грязь кровавую, без сознания, Прочь из вонючего, мерзкого логова,
В логове мерзком. О свет Валинора, Где его без сознанья наземь швырнули.
О великие боги! Как глаза их сверкают! О свет Валинора! О боги великие!
Пасти пышут жаром!" "Но Турина спасу я Как горят их глаза! Что за жуткие пасти!"
Из алчных их лап - или в Ад с ним отправлюсь, "Все ж вырву я Турина из лап проклятых, 885
Иль в землю лягу в долинах Смерти. Иль следом за ним в Бездну отправлюсь
Твой светоч путь укажет, и дорогу Иль в смертные долы. Возьми свой светильник!
Следопыту осветит!" "Охотник безумный, Путь он во тьме следопыту укажет!"
Слова твои дики: волки бессонные "Охотник безумный, о чем говоришь ты!
Стан стерегут, и колдовство; Волки бессонные и колдовство 890
Стрелы их злые промаха не знают; Пленных охраняют, и стрелы без промаха;
Сталь клинков кривых легко разрубает Сталь ледяная рассечет, не тупясь,
Плетенья кольчужные; мрак проницают Кольца кольчуги; во мраке видят
Орков глаза, а от хохота жуткого Глаза их злобные; от хохота жуткого
Стынет кровь! Не пойду с тобою. Кровь застывает! Не зови, не пойду я. 895
Сковал меня страх в Лесу Смертной Тени: Страх оковал меня в Ночной чащобе,
Уж лучше во тьме пропасть, заблудиться, Но лучше погибнуть в пуще бессветной,
Чем своею волей идти в этот ужас! Чем на новые пытки пойти добровольно!
Я не помню пути". "Иль колени ослабли
У Флиндинга го-Фуилина? Неужто вольный 900
Гном превратился в раба дрожащего?
Дважды был схвачен - дважды ты спасся!
Вспомни же радость и мощь былую,
Вспомни о славе гномов Нарготронда!"
Так Белег-лучник рек, бесстрашный. 905
Поборол Флиндинг страх в своем сердце,
И сдернул покров со светоча синего -
Тот ярче вспыхнул. В черной паутине
Троп тайных долго они блуждали.
Часто стволы, часто стоящие, 910
Путь преграждали; ноги заплетались
В корнях твердокаменных, сплетенных причудливо.
Запахи тяжкие усыпляли путников,
Гасла надежда. "Флиндинг, послушай!
Чу! Голоса вдали раздаются, 915
Топот приглушенный множества пеших,
Что в тиши неслышно шагать стараются".
"Ничего не слышу, - Флиндинг в ответ, -
Тебе померещилось!" "Слышу я - цепи
Гремят и звенят, скрипят веревки, 920
Волки ступают по тропам исхоженным.
Кровь чую я, на клинках застывшую,
Ятаганах жестоких, хохот хриплый -
Слушай! Все громче, все громче и ближе!" -
Охотник твердил. "Ничего не слышу! - 925
В страхе Флиндинг. "Что ж, следуй за мной! -
Бросил Белег, лук напрягая.
- Уменье мое ко мне возвратилось,
Спрячь свой светильник!" И, устремившись
Во мрак, он скрылся. Флиндинг, спрятав 930
Светильник - за ним, и сумрак леса,
Дремотная мгла, расступалась медленно,
Меж стволов струясь смутными тенями,
И магия таяла - и лес расступился
Пред ними, изумленными. Черною пастью 935
Арка зияла. Стволы вековые
Ее ограждали. Молния некогда
Лес поразила, и ныне кривые
Черные пни, лишаем поросшие,
Торчали там. Летучие мыши 940
Проносились со свистом, воздух рассекая
Крылами бесшумными. Свет сочился
Бледный с опушки - на Север мрачный
Тропа вела, чрез равнины печальные,
Чрез голые скалы, чрез пески горькие, [камни, холмы опаленные, 945
Дорогами пыльными Дор-на-Фауглита, Пустыню иссохшую Дор-на-Фауглита
Жаждущей степью, к грозным вершинам, Чрез равнины жаждущие, к грозным пикам,
Что виднелись вдали в смутной дымке, К могучей цепи Гор Железных,
К могучим стенам Гор Железных, Что вдали виднелись в дымке мутной,
Что маячили слабо на грани окоема, За угрюмой аркой, на горизонте 950
К твердыне громовой Тангородрима. Громовые башни Тангородрима.]
Но позади из черных теней,
Из мрачных врат вилась дорога,
Орками проложена. За спиной у товарищей
Тишина внезапно нарушилась шумом, 955
Воплыми жуткими, гулким эхом
Донесенными издали. Топали ноги;
Оковы звенели. Голоса незримые
Под сводами темными раздавались смутно
Все ближе и ближе. "А! Слышу, слышу! - 960
Флиндинг шептал. - Бежим скорее
От мук и ужаса, от морд ужасных,
От глаз горящих, от погони безжалостной!
Ах! Зачем я, безумец, сюда забрался!"
И забилось в груди Белега отважного 965
Сердце бесстрашное в страхе нечаянном,
Чуя беду. Побледнев, затаились
Они, зарывшись в увядший папоротник
Прошлогодний. На опушке леса
Сырую и темную глубокую рытвину 970
Воды прорыли, что из леса
На равнину сочились, в пыли погибая.
Едва они скрылись, из-за поворота
Дороги мрачной, из тени густой
Показался отряд, быстро шагающий 975
Колонной угрюмой по листве палой.
Ряды и ряды копий безжалостных -
Двигалось войско. Плелись устало
Пленники бессчетные, тяжко нагружены
Добычей окровавленной. В цепях железных 980
Гнали их, и всадники на волколаках
И волки из Ада их стерегли.
Дорога та страшная слезами полита.
Много домов и тайных убежищ
Властителей гномов по ночам окружали 985
Злобные орки, и радость гасили,
Оскверняли прекрасное, поля заливали
Кровью отважнейших из народа гонимого.
В целое воинство шайка выросла,
Что Блодрин, сын Бора, себе на гибель 990
Навел на соратников - шайки другие
В нее влились. Домой торопились,
В чертоги рыданий, чума беспощадная.
Как гром, нарастающий в грозных глубинах
Облаков клубящихся, мраком облеченных, 995
Загремела внезапно злобная песня
Адским гимном дом встречали.
Из первых рядов копьеносцев жестоких,
В чаду завидевших густом и черном
Тройную вершину Тангородрима, 1000
Назад покатилась раскатами мрачными,
Как дробь барабанов в крепости дальней.
Взвыл волколак; приказ раздался,
Как скрежет железа. Мечи и копья
К ветвям взметнулись чащей густою, 1005
Как дикие дебри царства войны,
Бледные лезвия рассекли сумрак.
Как на ветру клинки качнулись,
Как один, склонились, пока отряды
Выходили молча, шаг отбивая, 1010
Из леса мрачного, из чащ донебесных
Таур-ну-Фуина, из врат нависших.
И тут Белег-лучник, в кустах укрывшийся,
Глядя сквозь листву на мерзкие орды,
Турина узрел, что тащился, шатаясь 1015
Под бичами орков, жестоко свистящими.
Ярость вскипела в сердце героя,
Слезы из глаз от жалости хлынули.
Пенье умолкло. Войско спустилось
По склонам холма, к Аду обращенным. 1020
Молчаньем глубоким стволы окутались
Чащ унылых Таур-ну-Фуина,
И ночь поползла из пущи к опушке.
"Флиндинг, за мной! Прочь из леса проклятого!
Поможем ему, или в Ад отправимся, 1025
Или на смерть, под стрелв Гламхот!"
Рванулся Белег вслед отчаянно,
Как олень, за которым свора мчится,
Выгнав его из укрытья в горах,
И Флиндинг последовал за ним боязливо, 1030
Сквозь врата зияющие, сквозь заросли тиса,
По болотам, корягам, по кустам засохшим.
Вышли к скалистой вересковой пустоши,
К угрюмым склонам, сбегающим к мрачным
Песчаным холмам Дор-на-Фауглита. 1035
В чаше, выточенной в холодном склоне,
По краям которой жались робко
Кусты, согбенные под ударами лютыми
Ножей ветра северного, далеко внизу
Раскинулся стан врагов торжествующих. 1040
Черные тени внизу они видят
Недругов бесчисленных; крики они слышат
И вой унылый волков голодных.
Луна поднялась над ночными туманами, 1045
Лучами холодного белого света
Очертила черные провалы скал,
Рассекла откосы косыми тенями;
Дым от костров, восходящий к тучам,
Тронула дрожащим серебряным отблеском. 1050
Потом угасли костры, и враги
Уснули беспечно. Часовых не ставили -
Кого бояться им было в пустыне,
Близ Эйглир Энгрин, откуда Бауглир 1055
Смотрел, бессонный, из врат Ада?
Иль не сверкали волчьи очи
В свете лунном? Волки не дремлют,
Сидят, язык свесив, вокруг становищ
Иль полян, где стали жестокие Гламхот. 1060
Дрожь пробрала Белега. От глаз немигающих
Кровь застыла в жилах, и тело сковало
Страхом безмерным. К земле приник он,
За камнем укрывшись. Се! Черные тучи,
Как дым, поднялись с бессветного Севера, 1065
Робкое сиянье Луны затмилось.
Ветер прилетел с вершин враждебных,
Верещатник жалкий шуршал на ветру,
Стоны доносились из стана проклятого
Пленников измученных. Стрелы в колчане 1070
Загремели - Белег встал и лук нащупал,
Рогом скрепленный, искусно сработанный
Из черного тиса. Из жил медвежьих
Тетива свита. Натянуть его мог
Лишь Белег один из землей рожденных - 1075
Один он владел магией нужной.
Орочьи стрелы так в цель не летят,
Как его летели - в мишень попадал он
Во мраке непроглядном, лишь мельком увидев.
Дайлир достал он, свой дрот излюбленный. 1080
Далеко он летал, но всегда хозяин
Легко находил его, незатупившимся
И с целыми перьями - но сломался он все же.
Легко лететь велел он крылатому
Клинку змеезубому. Тетиву в зазубрину 1085
Вложил он ловко, и лук натянул
До уха. Воздух засвистел, рассеченный;
Тетива позади, дрожа, зазвенела.
Страж беззвучно к земле склонился -
Один из волков не встанет более. 1090
Новые стрелы пустил он за нею -
Ни одна мимо цели не пролетела,
Находя безмолвно во тьме добычу.
Три волка упали с пронзенной глоткой,
В глаз четырем вонзились легкокрылые 1095
Стрелы, дрожа в глазницах потухших.
Большой проход в кольце открылся.
Спустил Белег лук и сказал товарищу:
"Пойдешь ли в стан со мной, друг Флиндинг,
Иль ждать останешься? Коль не вернусь я - 1100
Постарайся пробраться в леса, мне родные,
Весть отнеси королю Тинголу,
Что Турина Высокого судьба свершилась,
Что Белег-лучник гибель нашел".
Флиндинг, хоть дрожал, ответил отчаянно: 1105
"Далеко забрел с тобою я, странник, -
Останусь и ныне спутником верным!"
Тут лук и меч Белег оставил,
Пояс сняв, в зарослях сплетенных
Темных кустарников в узкой расселине, 1110
И Флиндинг положил светильник мерцающий
И снял башмаки, гвоздями подбитые,
Чтоб красться бесшумно, - лишь нож оставил.
Спускались по склону герои в страхе,
Пробираясь с опаской к стану спящему. 1115
На подвиг решились, что с дней древнейших,
Чье величье давно на земле угасло,
В песнях звонких повсюду славили,
Где эльфы в древних своих чертогах
Смеялись и пели в годы поздние. 1120
Затаив дыханье, на краю долины
Стояли, глядя во тьму безмолвную,
Пока не нашли, где кольцо бессонное
Разорвано. Прошли там, где, окровавлены,
Волки лежали, крылатою смертью 1125
Незримой настигнуты - сердца еле бились,
Замирая от ужаса, - беззвучней дыма
Проскользнули молча средь полчищ храпящих,
Тенями темными, ступая тихо
Из тени в тень - и вывели их боги 1130
И уменье искусное охотника отважного
К Турину Высокому. Ничком лежал он,
Вниз лицом брошенный в грязь вонючую.
В кандалах его ноги; руки, безжалостно
Назад заломлены, в железных наручниках. 1135
То ли спал он, то ль без сознания,
В забытьи лежал, тьмой опоенный;
Не слышал он их шепота; надежда не будила,
Ни отчаянье тяжкое страшных снов -
Как ни трясли его, он не проснулся. 1140
Клинком не разрубишь его оковы -
Напрасно Флиндинг искал кинжал свой
Из стали карликов, острие драгоценное,
Что носил он у пояса днем и ночью.[не снимая]
То лезвие любое железо бесшумно 1145
Рассекало, как глину лопата режет.
Кузнецы из восточных царств его сработали,
Бородатые карлики из Белегоста черного,
Что клятв не хранят. И клинок его предал,
Из ножен выскользнул, пока пробирались 1150
Сквозь заросли они и скалы иссеченные.
"Унесем на руках его, если сумеем," -
Сказал Белег, сгибая спину могучую.
За плечи он поднял отпрыска Хурина,
А Флиндинг го-Фуилин за ноги взялся. 1155
Велик был труд: хоть во дни те давние
Люди слабее, чем ныне, были -
С тех пор земли силу у эльфов они отняли -
И эльфов род, пока не состарилось солнце,
Силен еще был - не тенями бродили 1160
Они под луной в местах безлюдных
Полупрозрачными, но все же не ровней
Были они людям в сложенье,
Турин же был самым высоким
Из десяти племен, что Хитлум домом звали. 1165
Как бревно они подняли тело могучее,
Шли, шатаясь от усталости и страха,
Согнувшись в три погибели. Кости болели.
Прочь из жуткого сна жестокого стана
Пробирались они, меж пьяных копейщиков, 1170
Растянувшихся рядом с клинками лунными,
Убийством заточенными, меж древков точеных.
Белег отважный назад торопился, Назад дорогу знал Белег отважный,
Но споткнулся во тьме, и рухнул с шумом Но вдруг споткнулся
С Турином вместе. Флиндинг, дрожа, опустился в страхе 1175
Рядом приник. Застыв, лежали И Флиндинг на землю. Застыв, они ждали,
Долго они, ожидая тревоги, Что вот-вот тревога поднимется в стане,
Воплей и криков. Сердце замирало. Вопли и крики, и сердца их замерли;
Но ровно дышали толпы спящие. Но все так же храпели спящие недруги,
Тьма сгустилась - к полуночи время, И тьма сгущалась - время к полуночи; 1180
Час безжизненный, когда душам когда души спящих
Легче сбрасывать тела оковы. Оставляют оковы плоти околдованной.
Вот дозволил им страх перевесть дыханье. Наконец осмелились они дыхание
На ноги встали с земли опоганенной, Перевести, и встали на ноги.
Снова склонились - взвалить на плечи Снова, согнувшись, подняли ношу: 1185
Тяжкую ношу: не проснулся Турин. Турин не проснулся. Но в руку лучника
Вдруг охотник руку поранил, Вонзилось что-то, пока он шарил
По земле шаря, чем-то блестящим: По земле в потемках: что-то блестящее.
То Дайлир, дрот его драгоценный. То был его Дайлир - дрот излюбленный,
Нащупал Белег стрелу разбитую, Стрела любимая на земле лежала, 1190
С погнувшимся лезвием - наконец сломался На куски разломана, та, что прежде целой
Дрот у ног хозяина. То злое сулило. Всегда находил он без долгих поисков;
Зазубрено лезвие - то злое сулило.
Как в смутном сне, опутаны страхом,
Путь продолжали они устало
Шаг за шагом. Вот судьба дозволила 1195
Выйти за пределы стана орчьего.
Ношу сложили они, дыша тяжко,
На голую землю. Передохнувши,
Снова пустились тропою извилистой
По склону крутому, с трудом немалым; 1200
Силы теряя, добрались, наконец,
До темной лощины, кустами заросшей.
Нащупав свой меч, эльфийские песни,
Заклинанья тайные над клинком ярым
Белег завел, а светильник Флиндинга 1205
Синью мерцал в ветвях сплетенных.
Заклятья плел Белег, [Заклятья творил он] остроту придающие,
Имен кинжалов и клинков гномских
Он много припомнил: пику Огбара,
?? Секиру Гаурина, что одним ударом 1210
Скалу рассекла чертога Родрим;
Меч Сайтнара; клинки серебристые
?? Очарованных чад, из цепей откованные
В подземной темнице; острие Наргиля,
Кинжала северного, что в Ногроде скован; 1215
Сверкающий серп грозы беспощадной,
Огненных молний летящие лезвия, -
И Келег Айторн, что мир разрубит.
Со свистом взмахнул он мечом заостренным -
Трижды три раза тьму рассекал он, 1220
И вот засветилось сияние странное,
Как язычки огня угасающего,
Синее, зловещее, по краям лезвия.
Се! Смех насмешливый, одинокий и жуткий, Се! Хохот насмешливый, злобный, тоскливый
Ветра порыв принес внезапно. Вдруг им почудился где-то вдали. 1225
Товарищи замерли, прислушиваясь в ужасе. Колени у них подогнулись от ужаса:
Мерещилось им, что враги приближаются, Им уже слышался топот погони,
Что рога трубят, пробудилась охота - Рога, трубящие о дерзком побеге,
Но то был лишь шелест листвы на ветру. В шелесте листьев и шорохе ветра.
Торопливо светильник укрыли покровом, Лампу они поскорее укрыли, 1230
И бросился Белег оковы рубить. И бросился Белег к другу лежащему:
Наручники стальные, как веревки пеньковые, Словно веревки, разрезало лезвие
Клинок рассек - столь заклятье могуче. На руках оковы - крепок был наговор!
А Турин все лежал в забытьи неподвижно. А Турин все так же спит тяжким сном. 1235
Кандалы ножные тщась разрезать, Нащупал Белег кандалы ножные,
Во мраке Белег мечом отточенным Но неосторожно поранил Турина
Нечаянно ранил плоть изможденную И руки себе он омочил кровью.
Ноги пленника, и кровь, заструившись, Чрезмерно черными были чары,
Руку омочила Белега-лучника: Слишком зловещим заклятье было:
Слишком темным заклятье было. В страхе Турин от сна пробудился 1240
От сна глубокого пробудился в страхе
Внезапно Турин, и видит, что некто
С мечом обнаженным над ним склонился.
Решил он, что смерть иль новую пытку
Готовят ему - орки нередко 1245
Над ним издевались: ножи метали
Иль острыми копьями ранили тело.
Се! Руки его от оков свободны.
Клич боевой он хрипло выкрикнул,
И яростно бросился на недруга мнимого, 1250
Сбил его с ног - Белег задохнулся
Под тяжестью Турина. От тоски обезумев, В черном отчаянье
Сын Хурина меч схватил, что рядом Сын Хурина вырвал меч злосчастный
Лежал, волей рока, и в горло ударил. Из руки его - так рок повелел;
Руки не сдержал, насквозь пронзил он, Перерезал он горло - хлынула кровь, 1255
Так, что кровь ушла в землю сырую. Щедро оросив землю бесплодную.
Флиндинг еще не успел опомниться,
Как все было кончено. С проклятьями Турин
Кричал, чтоб гоблины берегли свою шкуру,
Иль меча отведают: "Се! Сын Хурина 1260
От оков свободен!" Ему все казалось,
Что он средь стана Гламхот жестоких.
На Флиндинга бросился, о бегстве не мысля, О бегстве не думал он, только о битве, -
Жизнь продать дорого думая, С диким смехом, думая дорого
Со смехом предсмертным. Но Фуилина сын Жизнь продать, но Флиндинг отпрянул, 1265
В изумленье назад отшатнулся, Крича: "Тобою безумье владеет!
Вскричав: "Козни Моргота! Безумец несчастный! Друзей разишь ты!" - и опрокинул
С друзьями ты бьешься!" - и, споткнувшись, Светильник, укрытый листвой опавшей.
Светильник открыл, в листве запрятанный, Свет заструился, сияние бледное -
И свет его бледный озарил, мерцая, И осветил он бледный лик Белега. 1270
Лицо Белега, навзничь лежащего. Словно деревья ночью безветренной
Безмолвней мертвых стволов деревьев Перед грозою - так застыл Турин,
Турин застыл, лицом каменея, Остановившимся взором глядя
Увидев мертвого, поняв, что наделал, На страшную смерть - свое свершение.
Взором безумным взирал он с ужасом, В глазах его просыпалось безумие 1275
Как образ живой горя безбрежного. И ужас - стоял он, словно статуя
Столь страшен был лик его, что Флиндинг, затаившись, Отчаянья черного. Флиндинг замер -
Смотрел, дивясь, какие ковы Столь лицо Турина было ужасно.
Моргота безжалостно оплели героя Глядя на Турина, думал сын Фуилина,
Страшною сетью. Рыдал он о Турине Что сетью рока, судьбы безжалостной, 1280
И о Белеге, воине доблестном - Черносплетенной, опутан сын Хурина -
Не напрячь ему более лука могучего, То мощь Моргота. Рыдал он о Турине,
Не звенеть ему более чернотисовым
В битве с врагами. Душа отлетела
В чертоги Луны, ожидать пробужденья.
Но чу! Рога в долине завыли грозно - Но чу! Затрубили рога зычные - 1285
Не призрачный хохот привиденья мрачного, То не призрачный хохот, что им почудился,
Не шаги врагов, что беглецу мерещились - Не ветра ночного шаги шуршащие -
Орки проснулись: до них донеслись Орки пробудились. Крики Турина
Турина крики. Стан всполошился, До них донеслись. Становище вспрянуло,
Пробудилась охота, прежде, чем тени В погоню пустились до света дневного. 1290
Ночи растаяли. Задыхась от страха, Цепенея от страха, шептал Флиндинг Турину,
Флиндинг шептал в уши неслышащие, Что надо бежать - но Турин не слушал.
Что надо бежать. Но Турин недвижно Бессильно поник он у тела недвижного,
Склонился, со взором остекленевшим. Не слышал, не видел, не шевелился, 1295
Ничего вокруг не слыша, не видя, Глаз не сводя с лица убитого,
Бормотал в забытьи он слова бессвязные. Что-то шептал он, словно во сне. И лишь повторял, словно безумный:
"Белег, Белег, брат по оружию!" "Белег, Белег, мой брат по оружию..."
Тряс его Флиндинг, но Турин не чувствовал; Флиндинг тряс его - он не чувствовал,
Если и чувствовал - не замечал. 1300
Пробудились ветры в твердынях диких, в буйных чертогах,
Где громы грохочущие мощь набирают. Где гром грохочет, рыча раскатами,
Буря пришла, развернув знамена, Слетелись вихри,
С четырех концов мира дрожащего. В сраженье с четырех концов вселенной;
Молнии треск распорол тучи, Раскололи тучи удары молний, 1305
Мириадом камней из пращей бесчисленных И, как каменья из катапульт
Крупный град на землю посыпался, Бесчисленных, грянул град на землю,
И с ним - струи дождя проливного. И ливень хлынул струями холодными.
То рядом совсем, то вдали раздавались То ближе, то дальше вопли слышались
Вопли и крики встревоженных Гламхот, Гламхот, и вой волков сливался 1310
И вой волков с завываньями ветра С раскатами грома - погоня со следа
Мешался страшно: пути потерялись, Сбилась: потоки, со склонов бежавшие,
От ливня потоки разбухли, стекавшие Смыли следы, и все скрылось во мраке,
С почерневших склонов, и следы смыло, Так что многие из орков рыщущих
Так что немало обезумевших Назад приблудились к Лесу Смертной Тени 1315
Гоблинов бросилось обратно к лесу, И сгинули там, иль захлебнулись
К мрачным вратам, и утонуло В разбухших реках.
Или пропало в Лесу Смертной Тени.
Рассвета не было; громовые всадники Рассвета не было. Буйные ветры
Весь день бессолнечный в небе сражались, Весь день сражались в черном небе. 1320
И Флиндинг го-Фуилин, промокший до нитки, Под дождем, в грязи прятался Флиндинг,
В грязи лежал, дрожа от страха Дрожа от страха. Холодный, безжизненный
Несказанного; холодный, безжизненный Лежал Белег-лучник. Над ним склонившись,
Лежал Белег-лучник; и Турин Талион Турин сидел под сплетенными сучьями.
В чаще кустарника, немой, согбенный, Ни звука с уст его не слетало.
Сидел недвижно, света не видя. 1325
Курганы пыльные Дор-на-Фауглита
Шипели и пенились. Высоко вздымались
Пара клубы, сырого и грязного -
Жажда тех мест неутолима.
Наконец рассвет блеклый зажегся - И рассвет засветился смкутно-туманный, 1330
День и ночь долгие минули. Когда день и ночь миом промчались.
Орки рассеялись - ярость их выдохлась,
Поплелись устало по дорогам размытым
В чертоги безрадостные царства Адова;
Не вели они в плен Турина Талиона - 1335
Тяжелей его ноша любых оковов: Ношу он нес тяжелее наручных
Душу опустевшую сковало отчаянье, Кандалов - отчаяньем черным окованный,
В печали и горести он пребывает. Тьмой оплетен, утратил надежду.
*
III
Фаиливрин
Флиндинг го-Фуилин, товарищ верный,
Клинок Белега, кровью залитый, 1340
Поднял, содрогнувшись, с палой листвы
И в трещине спрятал ствола могучего.
Затем обратился к Турину, застывшему
В безмолвии, и молвил: "О сын Талиона,
Объятый отчаяньем - чем тебе поможет 1345
Молчаливая мука и бездействие мрачное,
Надежды забвенье?" Неистово воскликнул
Хурина сын, услыхав его речи:
"Я с Белегом останусь! Не брошу его я!
Умолкни, лукавый! Лжив твой совет! 1350
О черная Смерть! Чего же ждешь ты?"
Коль совесть призвать тебя способна,
Пусть паду я на грудь его, от скорби избавясь!"
Флиндинг ответил - страх его покинул
От гнева и жалости: "Вспомни свою гордость! 1355
Разве так в цепях на Тангородриме
Хурин говорил с Морготом Бауглиром?"
"Советы твои холоднее стали!
Коль Смерть не спешит к страшащимся смерти,
Меч призовет ее! Меч... Но где он? 1360
Сталь жестокая, куда же ты скрылась,
Убив господина? Отмсти же ныне,
Убей меня быстро, о сна даритель!"
"Не смей, несчастный, на жизнь покушаться
Свою, и меч его не пятнай снова 1365
Кровью друга - ведь ради свободы
Твоей погиб он, не от вражьей руки.
Тебе отмстить подобает за друга,
Опороченный меч гневом очистить,
Кровью трижды проклятых полчищ Бауглира 1370
Жажду утолить клинка кровожадного.
Неужто вражда иссякла старинная,
Новой кровью залита, твоею цепью скована?
Отца воспомни! Не думай, что Моргот
Горько оплакивать смерть твою станет,
Что песнью помянут Гламхот проклятые 1375
Тебя - живой ты страшен им будешь
Местью и ненавистью. Не тщетна отвага,
Хоть редко победа - бесстрашью награда".
Тут Турин неистово с земли взметнулся,
И вскричал, охвачен безумьем новым: 1380
"Трусливые орки! Что хвост поджали?
Сын Хурина гневный, и с ним - клинок Белега
Вас поджидают. За боль и горе
Месть назрела. А коль не решаетесь -
Сам преследовать вас я стану 1385
По всему свету. Бойтесь погони!"
Флиндинг с трудом усмирил безумца,
Слова разумные шепча ему на ухо:
"Подожди, Турин; прежде раны
Залечить тебе нужно, новых сил набраться, 1390
Мудрый совет найти, и помощь.
В бою отступать - не бегством спасаться,
И месть, что отложена, разит надежней".
Прошел припадок. В раздумье тяжком
Сидел Турин безмолвно под ветвями сплетенными, 1395
Нахмурясь мрачно, месть замышлял он,
Пока день не угас его пробужденья
И слабые звезды вверху не зажглись.
Тут Белега тело в земле бесплодной
Схоронил Флиндинг - оставил он несчастного 1400
Там, где пал он, и труп укрыл он
Палой листвой после долгих трудов.
Не рыдал Турин - но рванулся внезапно
И к телу припал: уста холодные
Целовал, и очи закрыл покойнику. 1405
Положил он с Белегом лук его черный,
Вымолвил тихо слово прощальное:
"Ступай ныне, Белег, на пиршество долгое,
К горе Тенгветиль, в чертоги безвременные,
Где боги пируют, купола златые 1410
Над морем сияют..." Голос прервался,
Но высохли слезы в глазах, обожженных
Пламенем боли, что в сердце пылала.
Ум его снова помутился от горя,
Когда укрывали они чело друга 1415
Курганом из листьев, с глиною смешанных.
Пухом земля легла на мертвого.
Камнем горе давило живого.
Печаль та отметила метиной мрачной
Турина лик - шрам в душе остался. 1420
То была третья из горестей Турина.
В путь он отправился, пути не видя.
Не будь рядом Флиндинга, погиб бы Турин
Иль заблудился в краю, где зло бродило.
В пленнике-гноме из Нарготронда 1425
Ненависть вновь пробудила отвагу.
Берег и вел он товарища мрачного;
Пламенем светоча путь освещал он.
Днем они таились, шли же ночами,
Прячась во мраке иль в мутных туманах. 1430
Не поведала повесть о пути их тяжком,
Как шли они вдоль опушки леса.
Ветви гудели над головами
Черные, алчно опутать пытаясь
Путников души тьмой безмолвной. 1435
Но на запад они пробирались, страдая
От жажды и голода, от погонь спасаясь,
В норах таясь и в пустых пещерах, -
Рок их хранил. На краю равнины
Дор-на-Фауглита, от жажды иссохшей, 1440
Лунной ночью курган могучий
Узрели они: туманом окутан,
Стоял он, усыпан росой, как слезами.
"О! Зелен курган - трава не вянет.
Клинки семи племен под ней покоятся. 1445
Без счета погибло здесь воинов эльфов.
Битва была здесь, что в народе зовется
Нирнайт Орнот, Слезы Бессчетные.
Курган этот сложен на крови убитых.
Ни эльфы, ни люди сюда не всходят, 1450
При луне, ни при солнце; и Моргота слуги
Не смеют в нем рыться - страх их гонит".
Так Флиндинг шептал - и проснулся в Турине
Тяжкий гнев: простер он руку
К Тангородриму, и трижды проклял 1455
Виновника бедствий, Моргота Бауглира.
Понесли их дальше ноги усталые
Через слабые струи Сириона юного -
Незадолго он выбежал лентой серебристой
Из источника светлого в серых холмах, 1460
В Горах Тенистых, там, где утесы
Склонились покорно пред вершинами мрачными
Северных гор, что мглою окутаны.
Орки в том месте переправлялись -
Не смели вплавь пускаться пока через Сирион: 1465
Ведь воды его сквозь леса и болота,
Луга и пещеры, что в хладном чреве
Земли потоки выточили, чрез земли пустынные
И лиги нехоженые струились, Ильмиром
Река возлюбленная, в песнях прославленная 1470
Славой бессмертной, к синему морю.
Вот достигли они скалистых подножий
Гор седых, стерегущих Хитлум,
Дремучих лесов Тенистых гор.
Призрачный сумрак окутал товарищей, 1475
Тропы нечистые, кущи тайные
Нан-Дунгортина - в капищах ветхих
Безымянные боги там таились,
Старше, чем Моргот и владыки древние,
Златые боги сокрытого Запада. 1480
Но духи, обитавшие в серой долине,
Не тронули путников. Прошли они мимо,
Хоть дрожь пробирала, и члены слабели.
Но дальнее эхо смех временами
Доносило злобный, подобный насмешке 1485
Демонов - отзвуки гулкие и хриплые,
Жестокие, в сумерках чудились Флиндингу.
Вспоминал он тот смех, одинокий и жуткий,
Что средь скал раздался в час ужасный
Смерти Белега. "То голос Бауглира. 1490
Преследует нас он презреньем злобным" -
Думал он, дрожа. Но предчувствия черные
И страха остатки без следа исчезли,
Когда взобрались друзья на утесы,
Путь преграждавшие в долину злую, 1495
И узрели на юге склоны Хитлума
Гостеприимные. В путь они пустились
Средь бела дня по ущельям и долам,
Чрез верещатники и пастбища горные,
Через водопады и потоки бурные 1500
Вод, струящихся к Сириону,
На восток - он же стремился к морю,
К берегам южным, к устью песчаному.
Через семь дней пути, се! - уснули странники
Звездною ночью, к чудесному краю 1505
Приблизясь, что Флиндингу был издавна ведом.
Вот светать стало, и день зарделся.
Выкатилось солнце, и стрелами ясными
Осыпало радостно склоны зеленые,
Холмы веселые, что вокруг простирались. 1510
Стволы древние буков стройных
Вдаль уходили - листья несчетные
Отливали золотом - великаны серые,
Листвой прозрачной легко одеты.
Ветви к небу вздымались, и крылья 1515
Утренних ветров с вершин доносили,
Цветом усыпанных, ароматы сладкие
К кромке воды, непрестанно трепещущей.
Там камыш и тростник макушки шелестящие
И листья-стрелы колыхали над озером, 1520
Зеленея на солнце. Озарилась радостью
Душа беглого эльфа: лицо его светом
Золотым просияло, и кудри блестящие
Солнцем омылись. "О Турин Талион!
Пробудись от печали и помыслов горестных! 1525
Над Иврин-озером смех не смолкает.
Се! Холодное, чистое, от ключей хрустальных
Оно наполняется, и от скверны хранит его
Ильмир древний, что во дни стародавние
Сотворил это диво, вод владыка. 1530
Из глубин Океана сюда доселе
Его посланья волшебство приносят,
Души исцеленье, надежду и отвагу
Бауглира врагам. Друг единый,
Не забыл и поныне в Землях Радости 1535
Ильмир гномов. Здесь Нарога воды
("Нарог" - "поток" в наречье гномов)
Рождаются, и радостно по скалам скачут
Через пороги, пеной окутаны,
В южные земли, к чертогам потаенным 1540
Нарготронда, что гномы выстроили,
Те, кто рабства и смерти избегнул
В Нирнайт Орнот - число невеликое, -
Из битвы спасся. Оттуда, дикий,
Вьется он мимо Холмов Охотников,
Дома Берена и дориатской 1545
Плясуньи Лютиэн, дочери Тингола.
Петляет он долго, затем сквозь луга
И ивы Нан-Татрина бежит он весело
Девяносто лиг, чтоб слиться с могучим
Сирионом. Затем в лиманы соленые, 1550
Где кулик и чайка, и ветра морские
Реку встречают, бегут они вместе,
Катятся тихо в ложе Ильмира,
Где воды Сириона и волны морские
Сливаются с гулом. Грань песчаная 1555
Лежит, озаренная солнцем полуденным.
Весь день шелестит Океан волнуемый,
И птицы морские взывают торжественно,
Белокрылые стаи стонут печально,
Голоса бесчисленные вечно кличут. 1560
Блестящею галькой берега усыпаны,
Жемчугу подобной иль мрамору белому.
Прилив вечерний катит ее к берегу,
Под луною блестит она, а в бурю грохочет -
Живущий в Глубинах гонит во гневе 1565
Валы белопенные на стены утесов;
Длинновласые всадники на конях взмыленных -
Удила и поводья - пена морская, -
Илом и клочьями трав морских одеты,
С громом несутся в прибое бушующем". 1570
Так вещал он, чары почуяв
Ильмира древнего, память хранящего, -
Священный и чистый, обитал он в Иврине
И в Нароге пенном - злые силы не смели
Его перейти, и орки Моргота 1575
Там не бывали. Коль нужда приспевала
Достичь королевств за Нарогом буйным
(О Нарготронде они тогда не ведали),
Обходили Хитлумом, через вершины,
Что позади впадины озера, 1580
По Тенистым горам, что в сиянье серебряном
Отражались Иврина. Побледнев, жадно
Турин внимал речам товарища:
Чистой водою они омывали,
Отзвук звучал в них ужасных и чудных 1585
Ульмо рогов, в бездне гудящих.
Возродилась надежда в сердце, когда они
Вниз поспешили к озеру смеха.
Рукавом узким меж древними скалами,
Лесом поросшими, тянется Иврин, 1590
И в дальнем внезапно конце отверзается
Проход, пролом в скалах серых,
И тонкими нитями вьется оттуда
Нарог юный - девятнадцать саженей
Пролетает он в паденье дивном, 1595
И в чашу сверкающую с ключевою
Водой хрустальной, струями выточенную,
Втекает, во чреве кристалла горного.
Напились из нее до заката дня
Турин истомленный с товарищем верным; 1600
Исцеленье обрел он, души просветленье,
Горя тенеты с разума спали.
Сели друзья у вод журчащих,
И долго дивились закату дивному:
За стены скал солнце садилось, 1605
Пики пурпурные пламя пронзали.
Потом стемнело - тени глубокие
Поползли по утесам и скрыли в сумерках
На вершинах последние отблески алые.
К звездам вздымаясь, камнем одетые 1610
Вершины ожидали луны восхода.
С востока она встала, и в омутах Иврина
Отразились дремлющих бледные лики
Пиков каменных. В раздумья глубокие
Погружены, молча сидели 1615
Друзья, пока ветерок прохладный
Не пролетел, дыша ароматами.
Ночевать решили у заводи песчаной,
У самой воды костер разложили,
И распустились сучья буковые 1620
Цветами огненными. Поплыл к небу
Тонкий дымок - и внезапно Турин,
Глядя в лицо Флиндинга, костром озаренное,
Запинаясь, вымолвил в изумлении:
"О гном, я не ведаю твоего имени, 1625
Ни рода отца - что за рок связал тебя
С безумным бродягой, истомленным дорогами,
Погибелью Белега, брата по оружию?
И Флиндинг, боясь, как бы снова безумье
Не охватило душу Турина, 1630
Повесть поведал своих испытаний:
Как в страшном лесу Таур-ну-Фуйне,
Лесу Смертной Тени, он заблудился,
О Белеге-лучнике, герое бесстрашном,
О деянье доблестном на темном склоне - 1635
С тех пор об этом песни не молкнут, -
И о роке злосчастном, что выпал Белегу
По воле Моргота в сплетенных зарослях,
В чаще колючей, вещал чуть слышно.
Потом умолк - горло рыданье сдавило. 1640
И се! Слезы брызнули из глаз Турина.
Наконец отворились потоки скованные
Горя безудержного. Долго рыдал он
Беззвучно, пав ничком, песок царапал -
В тоске бесконечной, от боли корчился. 1645
Но Флиндинг верный не страшился более.
Не стал он искать утешений холодных.
Отошел и уснул сном спокойным.
Но песня сладостная его пробудила.
Привстал он в изумленье: костер потух, 1650
Ночь шла к рассвету, все было тихо -
Лишь песня звенела во тьме беззвучной,
Могуче и гордо к звездам взлетала.
Турин возвышался на утесе над озером,
Высоко над водой, притихшей во мраке, 1655
Журчавшей слабо, поверял эху
Песнь печали и памяти скорбной,
Плач о Белеге - бессмертна его слава!
Дивно сплетал он слова волшебные -
Пробудилась вода, и леса отвечали, 1660
И скалы стонали, скорбя о Белеге.
Песню, что пел он, помнят поныне -
Гномы Нарготронда на бой шли с нею,
Отвагу будила она в душах воинов,
Врагов Бауглира - "Преданность лучника". 1665
Говорится, что Турин потом повернулся,
Спустился к Флиндингу, бросился наземь
И надолго заснул - солнце встало,
И ввысь поднялось, и спускаться начало.
Пока бродил он в полях сновидений, 1670
Сон ему привиделся: видел себя он
Бредущим по голому склону каменистому,
К чаше, выточенной в теснине мрачной.
Кустами, искалеченными ударами лютыми
Ножей ветра северного, согбенными в муке, 1675
Край ее порос. Враждебно хмурились
Навстречу заросли терна колючего
И черного тиса, от старости иссохшего.
Безлистые члены вздымались беспомощно,
Корявые, черные, с корой опаленной - 1680
Безжизненный лог, молнией выжженный;
Холодные пальцы к небу тянулись
В промозглом сумраке. В тоске взывал он:
"О Белег, брат мой, о Белег, ответь мне,
Где могила твоя в пустыне холодной?" 1685
И эхо ему откликалось: "Белег!..."
Но глас приглушенный, смутный, далекий, -
Уловил он, - донесся, как крик полуночный
Над морем безмолвным: "Не ищи более.
Источен мой лук в кургане убогом, 1690
Могила моя молнией выжжена.
Страх здесь таится; никто не смеет
Осквернить это место, ни орки, ни гоблины.
Никто не входит под своды леса
Дорогой этой мрачной - пути здесь нет. 1695
Моя же душа ожидать отлетела
В чертоги Луны своего пробужденья.
Мужайся ныне, мой друг одинокий!"
Пробудился он, дивясь: дух его исцелился,
Вновь обрел он мужество, и призвал громко 1700
Флиндинга го-Фуилина, вскочив на ноги.
Солнце пускало стрелы серебристые
В буйные кудри вод низвергавшихся,
Увенчанных сводом радуг сияющих.
"О Флиндинг, куда стопы мы направим - 1705
Иль здесь останемся, у пляшущих струй,
У озера смеха, одни, в покое?"
"В Нарготронд, крепость гномов могучую, -
Флиндинг ответил, - стремится душа моя.
Келегорм с Куруфином, сыны искусные 1710
Феанора, заложили его, на юг бежав.
Оплот возвели против ярости Бауглира -
Ныне же бродят в лесах потаенно
На востоке, вместе с пятью остальными.
Враги они Морготу непримиримые. 1715
Майдрос, кого Моргот пытал и изувечил, -
Их вождь и владыка. В шуйце могучей
Меч он носит. Там резвый Маглор,
Дамрод, и Дириэль, и Крантир черный -
Всемером добиваются сокровища отчего. 1720
Ородрет ныне правит королевством пещерным,
Войском отборным Нарготронда.
* Там женой прекрасной, должно быть, уж стала
Финдуилас хрупкая, легконогая [легкая] дева,
Дочь его единая, в чертогах сумрачных 1725
Светоч и смех, что прежде любил я,
И ныне люблю, и любовь влечет меня".
Где Нарог-поток бурлил и кипел,
Вдоль брега, усыпанного камнями и галькой
Быстро на юг они шагали, - 1730
Лето ласковое путь облегчало -
День за днем, по лесам и долам,
Где радостно птицы пеньем звонким,
Трелями и свистом полнили рощи.
Никто в пути не заметил странников, 1735
Пока не достигли они устья Гинглита,
Где река золотая Нарог встречает.
Теченье ее тихое сливается с бурным,
И вместе бегут они равниной хранимой
К Холмам Охотников, что на юге высоко 1740
Вздымают скалы, одетые зеленью.
Хранители Нарога там бдели на страже,
Дабы горе гномов* не нагрянуло с Севера - *Барлог, то есть.
На юге море их охраняло,
А буйный Нарог восток защищал. 1745
Башни на кручах скрыты деревьями -
Ни огонька в ветвях не мерцало,
Рога не трубили, в горах отдаваясь
Эхом тревожным, - стража безмолвная
Незримо, украдкой чужака окружала, 1750
Словно звери лесные, что следят, затаившись,
А после крадутся на бархатных лапах,
Преследуя безжалостно жертву беспечную.
Так они сражались, охотники-призраки,
С бродячими орками и гостями незваными - 1755
Настигали неслышно, кольцом окружали.
Безмолвны мертвые, и стрелы безмолвны
Лучников-гномов из Нарготронда.
Долго следили они неусыпно,
В тайных башнях скрываясь, чтоб ни слова, ни слуха 1760
Не достигло Бауглира. В надежде они жили -
Нужды им не было на восток, за Нарог
Открыто в битву выходить доселе,
Хотя разрослось великое воинство
Воинов искусных, и хранили немало 1765
В пещерах они дротов, мечей и щитов,
И тропы разведчикам все были ведомы.
Выследили спутников. Вот чаща сгустилась,
Под обрывом река шумела яростно,
В пене дробясь о подножья холмов. 1770
Сквозь сумрак зеленый друзья пробирались.
Тут судьба отвела погибель летучую
От Турина Талиона - о корень изогнутый
Споткнулся герой. В тот миг, как упал он,
Над ним просвистела белокрылая, легкая 1775
Стрела остро-точеная, зацепив волосы,
И задрожала в стволе с ним рядом.
Флиндинг, став над ним, крикнул во весь голос:
"Кто стрелы неверные в друзей пускает?
Се, Флиндинг го-Фуилин из народа Нарога 1780
И сын Хурина, брат его названый,
К свободе стремятся, прочь от недругов с Севера".
Слова его в лесу пропали без отзвука -
Лист не шелохнулся, сучок не хрустнул,
Ни шагов, ни шороха в чаще не слышалось - 1785
Нерушимо молчанье. Тих, безмолвен
Был в долине сумрак зеленый.
Пошли они дальше, все время чуя,
Как глаза незримые следят за ними,
Как шаги неслышные их настигают. 1790
Каждого шороха, куста тенистого
Страшились они - но страх был напрасен.
Не пускали в них более стрел крылатых.
И вот вышли они в край возделанный.
Цветущими рощами и полями тучными 1795
Проходили они - но жителей не видели.
Опустели луга и лужайки у Нарога,
Пашни ухоженные, лесом окаймленные,
Меж рекой и горами. Лежали брошенные
На грядах мотыги, и лестницы неприбранные 1800
В высокой траве садов изобильных;
Но каждое дерево главу косматую
Обращало им вслед, и уши прислушивались
Из трав шелестящих. Солнце полуденное
Листву палило, но кровь стыла в жилах. 1805
Ни домов, ни чертогов, высокие кровли
Из листвы вздымающих, они не встречали,
Но дорога, многими ногами протоптана,
Вдоль берега шла. Свернул туда Флиндинг -
Знакома стопам его тропа белеющая. 1810
Вскоре окончились пашни возделанные.
Равнина сужалась, меж рекой и скалой
Зажата - наконец от нее остался
Лишь берег цветущий вдоль дороги.
Пенный поток, со скал ниспадающий 1815
Высочайшей горы Нагорья Охотников,
Пересек тропу. Легкая арка,
Из камня выточена, изящная, стройная,
Мостом была - луком лучистым
Над пеной и сверкающими брызгами Ингвиля, 1820
Что мчал сломя голову и бурлил внизу.
Там, где впадал он в Нарог дальностранственный,
Вздымались круто отроги могучих
Гор, нависая над водами мчащими.
Там лесом одетая, широкая, ровная 1825
Дорога вилась по откосу скалистому
И в склоне горы высокие, мрачные
Врата в пещеру прорублены были;
Из стволов могучих створки сработаны,
Столпы же их - из тяжкого камня. 1830
Заперты они накрепко. Вдруг труба пропела
Приглушенно-призрачно, фанфарой далекой,
В горах отдалось эхо подземное.
С грохотом гулким распахнулись створы,
И наружу хлынуло войско немалое, 1835
Легконогие воины с пиками острыми
Вмиг окружили ошеломленных
Странников усталых, молча увлекли их
Сквозь врата зияющие во мрак подземный.
Скрипя, повернулись на петлях огромных 1840
Двери гигантские; со звоном зловещим
Захлопнулись, словно гром ударил,
И жуткое эхо в пустых проходах,
Грохоча, промчалось под сводами незримыми.
Свет угас. Вниз повели их 1845
Длинными, запутанными, темными дорогами -
Стража направляла шаги неверные.
Наконец вдали отсветы робкие
Факелов вспыхнули; ропот неясный -
Гул голосов собранья великого - 1850
Услышали шедшие. Своды взметнулись.
Поворот обогнув, узрели, изумленные,
Пред собой торжественный зал безмолвный -
Сотни собрались в громаде сумрачной,
Под куполами, во мрак уходящими, 1855
Ожидали их молча. Воды журчали, -
Эхо звенело, - струились быстро
Сквозь толпу, и ввысь взлетала светлая
Фонтана струя в пятьдесят саженей,
Слабо искрясь, рассыпала красные 1860
Блики и отблески светочей огненных,
И падала ниц в сумраке дальнем
К стопам короля на троне резном.
Гулко глас раскатился под сводами,
Король им молвил: "Зачем вы явились 1865
Сюда, в Нарготронд, с ненавистного Севера,
Гном-беглец и человек безымянный?
Не ласково встречают здесь бродяг и изгоев;
Не найдут, чего ищут - разве смерти искали,
Ибо тем, кто незваным зрел наше убежище, 1870
Не стоит просить меня о даре ином".
Флиндинг го-Фуилин отвечал безбоязненно:
"Уснула ли стража в лесах Нарготронда
С тех пор, как Ородрет краем этим правит?
Как допустили нас сюда добраться, 1875
* Коль не по слову твоему стражи творили?
Иль не слышал меня тайный стрелок твой,
Что стрелу в нас пустил под сводами леса?
Узнал он наш род, о владыка Нарога,
И прозванья наши - и стрел заостренных 1880
Не направил в нас более". Тогда приглушенный
Говор послышался в толпе многочисленной.
Говорили иные: "Воистину, он это -
Давно пропал он, долгожданный - нашелся.
Знал он дорогу к Нарготронду, 1885
Ибо рожден он здесь, и вырос".
Говорили другие: "Фуилина сын
Много лет назад пропал без вести.
Чем докажет этот, что он и есть Флиндинг,
Кого мы искали? В беглеце загнанном 1890
С согбенной спиной кто признает героя,
Вождя отважного, разведчика смелого,
Кто всех дальше бродил из народа Нарога?"
"Про то нам поведали, - владыка Ородрет
В ответ изрек, - но верить - опрометчиво. 1895
Как тебе одному из многих пленных,
Кого орки Ангбанда в оковах жестоких
За много лиг увели, удалось вернуться,
Удачей иль отвагой, бежать из рабства?
Чем докажешь, что бежал? По какому праву 1900
Человек, смертный, крепость нашу
Узревший, станет товарищем нашим?"
Так проклятье родичей за резню жестокую
В Лебединой гавани вновь пробудилось,
Но Флиндинг го-Фуилин отвечал отчаянно: 1905
"Неужто сын Хурина, что на скалах высоких
Сидит, прикован, обречен на бессмертье,
Безымянный, неведомый, не имеет права
Защиты просить от врагов и погони?
Флиндинг верный, далеко странствуя, 1910
Хоть лицо и тело огонь, и муки,
И оковы стальные, и пытка балрогов
Исказили жестоко, на песнь приветную
В душе надеялся по возвращенье,
Мечтал он о том средь тяжких трудов. 1915
Не стали ль и эти пещеры темницей,
Ангбандом новым в гномов стране?"
Тут гнев пробудился в груди Ородрета
И ропот поднялся многоголосый,
То и это толпа кричала; 1920
Но вдруг зазвучала песня сладостная,
Голос нежный средь шума нестройного
Напев вознес под купол сумрачный,
И звучным эхом ниши и арки
Наполнил, звеня, взлетая и падая, 1925
Слова сплетая песни приветной,
Забвенье несущей забот и усталости
С тех пор, как впервые гномы познали
Нужду и скитанья. Умолкло воинство.
Никто не обернулся - голос этот
Давно всем знаком и любим был всеми. 1930
И Флиндинг признал его, пред королем
С сердцем тяжелым, застыв, стоявший,
Как каменный столп; но сердце сына Хурина
Изумленья исполнилось и светлой печали,
И, в тень густую у подножья трона 1935
Вглядевшись, узрел трижды блеснувший
Отблеск, блик одеянья белого.
То Финдуилас нежная, легкая, гибкая,
Женой прекрасной красы несказанной,
Величавой, ставшая, приветом ласковым 1940
Почтила их, сжалясь, и гнев утих.
Долго любовь она хранила крепкую,
Что росла в радости долгие годы,
Когда на лугах веселая девочка
С легконогим играла отроком Фуилина. 1945
Глубокие шрамы годов разлуки
Не обманут очей, любовью сияющих
И слезами омытых - слезы печали
Из глаз покатились при виде морщин,
На челе Флиндинга горем проточенных. 1950
"Отец! - говорит она. - Что за чары,
Что за сомненье в тебе недоброе?
Это же Флиндинг - в годы былые
Никто б в его верности не усомнился.
Если ж клянется он, что человек сей
* Одинокий, мрачный, судьбой *обделенный*,
Воистину отпрыск Хурина Талиона, 1955
Кто в этой толпе ему не поверит,
Или в любви ему откажет?
Но нет ли средь нас таких, что знали
Героя могучего, да в сыне отыщут
Знаки родства под следом скорбей? 1960
Друзья Моргота, как мне кажется,
Не так, сквозь горести, голод и жажду,
Приходят без подмоги, и лиц столь бесстрашных
Не бывает у них, ибо знают вину свою".
И растаяло сердце Турина 1965
От слов состраданья мягких и нежных -
В голосе девичьем мудрость звучала,
Рождена годами тоски и скорби.
В сердце Ородрета жалость нечасто
Пробиралась, но дочь любил он крепко - 1970
Прислушался он к речам горячим,
И заглушил в душе сомненья, и страх
Предательства низкого, и гнев пробудившийся.
Немало нашлось там таких, кто сражался
Бок о бок с Финвегом в буре мечей, 1975
Кто видел, как Хурин разил орды
Черных Гламхот, демонов адских -
Рекли они, будучи призваны:
"Воистину, словно отец в мир вернулся:
Тот же лик, та же стать, те же плечи могучие, - 1980
Но страданий таких родитель не ведал:
Глаза его смеялись, и светом лучились
На пиру и в битве, в радости и в горе".
И речам Флиндинга поверили вскоре,
И верности его, когда его родичи 1985
И отец родной узрели лик пришельца.
Се! Отец с сыном обнялись нежно
В тени дерев, что ветви сплетали
Над темными вратами чертогов глубоких,
Что народ Фуилина возвел в глубине 1990
Темных чащ, что на склонах высились
Нагорья Охотников. Из четырех племен,
Что с королем в Нарготронд явились,
Властителей башен, хранителей гор,
И стражей моста, лука лучистого, 1995
Что над пеной кипящей Ингвиля высился,
Из рдичей Фуилина всегда избирали,
Знатнейших родом, славнейших доблестью.
В чертогах подгорных при встрече нежданной
Веселье мешалось со слезами непрошенными: 2000
Годы беспощадные бременем боли
Исказили лик и тело сына Фуилина,
Отягчили жестоко, и смех сковали,
Что некогда рвался с уст беспечных.
Любовью ласковой заботу сгладили, 2005
Усыпили песней печаль сердечную;
Засветили светочи, факелы вспыхнули
Над столами обильными; на пир позвали
Турина Талиона с товарищем верным,
К длинным столам, от яств ломящимся: 2010
Там блюда и чаши на древе вощеном,
Блестящем, стояли, и бутыли винные
Горели резьбой золотой и серебряной.
Наполнил Фуилин медом крепким,
Темным питьем, давно береженным, 2015
Чашу резную с каймой изысканной,
Созданье дивное мастеров былого,
Искусно украшенную, чудно сотворенную:
На сером серебре, как живые, сияли
Жители Фэйри, Царства Блаженного, 2020
В расцвете его: чела их увенчаны
Златыми венками, и кудри блестящие
По ветру струятся, и ноги их резвые
В траве мелькают лугов невянущих,
Где древние эльфы бесконечно 2025
Плясать, бессмертные, могли на полянах
В садах Богов; Глингол сияла там,
И Бансиль цвел лучами мерцающими,
Лунный свет с лепестков туманных мотыльками
Слетал; вершины Туна зеленые 2030
Кором увенчаны, градом нагорным,
Белостенным, где башня Инга достославного
Бледным шпилем сумерки пронзала,
И маяк хрустальный озарял ясным,
Тонким лучом Моря Тенистые. 2035
Средь руин, разоренья и гнева богов,
В скитаньях томительных, в изгнанье, средь потерь
Берегли ту чашу, во дни счастья созданную,
В горе хранимую, - иссякала надежда, -
Малый след искусства былого. 2040
Редко ныне Фуилин на пиру наливал ее -
Разве что для друга, любви залогом.
Весело велел он наполнить тот кубок,
И выпить за сына, что сел с ним рядом,
Турину Талиону, в знак союза, 2045
Что с их родом его связал неразрывно.
"О чадо Хурина, владыки Хитлума!
Скорбь томит тебя - да поможет мед эльфов
Пробудиться надежде сызнова в сердце!
Не покидай нас и после пира, 2050
Останься, будь добр - если пещера
С темными сводами, крепость подземная,
Не тяготит тебя - добро пожаловать".
Выпил до дна напиток медвяный
Турин Талион, и горячо 2055
Благодарил его; в чертоге же празднество
Длилось, и смех звенел под сводами.
То балладой печальной, то напевом неистовым
Менестрели чудесные, что песни могучие
Сплетали дивно, сердца хранили 2060
От черных предчувствий. Когда же во мраке
Смолкло веселье, и песни радостные
Сон угасил, постель высокую
Постлали гостю. Холодный и узкий
Серп Луны склонился, серебряный, 2065
Над бледными водами, что сна не ведали,
Нарогом гномским, ночью осененным.
В высоких вершинах леса густого
Ухали гулко совы-охотницы.
Так судьба повелела, чтобы в доме Фуилина 2070
Поселился на время черный рок
Турина высокого. Разделял он тяготы
С народом Фуилина, из любви к Флиндингу.
Немало забытых знаний сведал:
Не угас еще свет в крепостях потаенных, 2075
И жила еще мудрость в диком народе,
Что помнил еще Вершины Запада
И лики богов, и величье хранил еще
Большее, чем забытые эльфы темные,
Иль люди, не ведавшие радости древней. 2080
Так в дружбе жил он с Фуилином и Флиндингом,
Домом ему чертог их сделался,
Пока лето жаркое клонилось к осени
И вихри западные листву обрывали;
Подножья деревьев золотом бледным 2085
И медью огненной завалило густо;
В ропоте немолчном вершины обнаженные
Вздыхали и стонали. Се! Челн Серебряный,
Месяц плавучий с мачтами стройными
Огни засветил, как очаг раскаленный: 2090
Гружен он был жарою летней,
Канаты его свиты из пламени светлого -
Вздымался, румяный, над кромкою Сумерек,
От пристани туманной на краю земли.
Летели месяцы, а Турин бродил 2095
По лесам с Флиндингом, и дремала судьба его,
Часа выжидая; он же утехи
В мудрости искал и в союзе с прославленными
Воинами-гномами из Нарготронда.
Далеко забредал он лесными дорогами, 2100
Тайны того края постигал быстро.
Зима не помеха - с непогодой он свыкся.
Пусть снег, иль град, или ливень хлещет
С небес нависших, свинцовых, бессветных, 2105
Пока потоки не разольются
И бурые воды буйного Нарога,
Разбухшие, яростные, не помчат обломки, -
Река ревела, - иль вечер прозрачный,
Инеем одетый, сходит на землю 2110
Куполом хрустальным над глубоким молчаньем
Застывших пустошей и лесов безмолвных,
Стоящих, как призраки, под звездами морозными.
Днем и ночью искал он опасностей,
Отмстить стремился сынам Ангбанда 2115
Неутомимо; но пути замело,
Морозы трещали, зима крепчала;
Жестокие вихри секли и хлестали
Скулы нагие скал одиноких
И холмов каменистых. Все чаще в чертогах 2120
Оставался Турин, с эльфами Нарога.
Искусство новое обрел: в ремеслах,
В пенье, во владенье арфой и лютней
И в плетенье словес, в придачу к прежней
Мудрости своей и искусству охотника. 2125
Повести дивные поведали Турину
Эльфы златоустые в залах подземных.
Дней немало друзья провели
За игрой и пиром, у очага,
В чертогах богатых короля надменного;
Ведь Финдуилас нежная отца побуждала 2130
На празднества звать обоих товарищей,
И суровосердый король недоверчивый
Уступал ей нехотя - холодна его ярость,
Глух он к состраданью, гнев его долог,
Но жарко пылала пламенем вражды 2135
К отродьям адовым грудь владыки
(Сына его они убили,
Быстроногого Хальмира-охотника,
Что лань и вепря в чащобе преследовал),
Во вражде товарища король вскоре
Увидел в суровом отпрыске Хурина, 2140
Молчаливом, мрачном, живущем словно
В тяжком сне тоски, и муки,
И растущей ненависти. И вскоре король
За своим столом даровал ему право
Восседать, и немало деяний отчаянных 2145
Свершил он в сраженьях на востоке и севере,
Прославился Турин средь отборных воинов
И лучников лучших. В тайных засадах
И атаках внезапных, где змеезубые
Гады летучие с острием отравленным 2150
Пролетают, яры, под сенью леса,
Не в последних он был, но радости то мало
Давало ему: на меч закаленный
И крепкий щит привык он надеяться;
Тосковала рука его по рукояти,
Но клинка не касался он со дня гибели Белега, 2155
Не смел за меч браться. Его полюбили,
Хоть любви не искал он, и хвалили дела его.
Как начнут, бывало, рассказ о минувшем,
О доблести павших, об ушедших победах,
Славе полузабытой, скорби незабываемой, 2160
Не раз его просили пропеть о деяньях
В Дориате славном, лесу запретном,
У тенистого берега, что света не видит,
Где Эсгалдуин, река эльфийская,
Меж древесных корней, омутами безмолвными, 2165
Перекатами темными, на камнях бурлящими,
Быстро бежит мимо врат угрюмых
Тысячи Пещер. И тут вспоминал он
Дороги лесные, которыми некогда
Мальчика вел Белег-лучник, 2170
По холмам, по долинам, сквозь болотные заросли,
Лесом очарованным. Тут запинался он
И умолкал.
Печали Турина
Дева дивилась и сострадала,
Финдуилас нежная, - Фаиливрин, 2175
Мерцающий отблеск глади зеркальной
Озера Иврин, эльфы с любовью
Ее называли. Днем и ночью
В думах терялась, какое горе
В его сердце таится, жизнь омрачая: 2180
О судьбе роковой и смерти страшной
Белега-лучника молчанье нерушимое
Турин хранил, и у Флиндинга верного
Нельзя было выведать, что за деянья
В глуши вершились. И угасла любовь ее 2185
К лицу и телу, тоской источенным,
К стану согбенному и мощи сломленной,
К очам печальным и смеху угасшему
Флиндинга верного, хоть состраданье
И дружба нежная жила в ее сердце. 2190
Постарел он до времени, поседели кудри.
Был он добр и мудр в речах и советах,
Провидел грядущее, но в бой не рвался,
Как пылкие юноши, хотя, если биться
Приходилось ему, сражался отважно,
Не бежал от боя, хоть страх давнишний 2195
В душе таился. Не было в нем ненависти,
Но редко улыбался он - лишь изредка вспыхивал
Свет на лице, и глаза загорались:
Когда Финдуилас легконогую
На лугу он видел, иль в зале сумрачном, 2200
В танце летящую вихрем серебристым.
Обратилось к Турину сердце беспокойное,
Хоть воля и разум твердили иное:
Во сне к нему стремилась, печаль его тяжкую
Любовью смягчая - глаза его снова 2205
Смехом лучились, и имя эльфийское
Пылко повторял он, и весна вечная
Их окружала - вольные душою,
Бродили они средь цветов очарованных,
Рука в руке, по лугам счастливым
Страны, где светила земные не светят, 2210
Ни луна, ни солнце, путями запутанными,
?? К провалу черного пробужденья.
И сердце Турина, горем незажившим
Тяжко раненное, к деве обратилось.
С волненьем и трепетом тайну души своей, 2215
Сам едва смея о ней догадаться,
В темный час бденья ночного,
Когда по узким тропам размышлений
Бродил он устало, приоткрывал он,
Таясь от всех, но, верен другу,
Прятал подальше, и забвенья искал 2220
В забытьи глубоком без сновидений,
Куда ни отзвука не доносится
Из мира бодрствующих - ни горе, ни дружба,
Ни войны вечные не властны над спящим,
Ни цветы, ни пламя, ни пена морская, -
В стране той светил вовек не бывало. 2225
"О руки нечистые! О сердце скорбное!
О преступник, кары еще не обретший!
Обета нарушитель, неужто новое
Предательство замыслил, брата по оружию,
Флиндинга го-Фуилина обмануть столь подло? 2230
Не он ли средь опасностей смертельных спасал тебя
От безумья, к воде целебной привел тебя,
И вывел наконец в мирные земли,
Где суть его жизни, где живет любовь его?
О руки кровавые! Его ли ограбите?" 2235
Так, верностью сдержан, любовь сковал он,
Облачил ее в холодность и речи учтивые;
Но не мог наглядеться на деву прелестную,
В речах ее нежных радость обретал он,
Любовался ею, когда не страшился, 2240
Что глаза чужие его заметят.
Никто их не видел - но один примечал все:
Лицо Фаиливрин, беглую радость,
Как солнечный луч, из-за тучи бегущей
На миг блеснувший, что в очах зажигалась
При встрече с Турином; улыбки робкие, 2245
И Турина взгляд в ответ осторожный,
И вздохи его тайные, - один видел все,
Флиндинг го-Фуилин. Дом вновь обрел он,
* Но любовь похитили годы *подлые.
Следил он за ними, и молча раздумывал, 2250
И рвалось его сердце меж враждою и жалостью,
Металось, запутавшись в сетях судьбы.
Финдуилас еще бледней и тоньше стала:
Меж прежней любовью, ныне иссякшей,
И новой страстью, из верности отвергнутой,
Выбрать не могла, и рыдала ночами; 2255
И дивился народ бледности дивных
Рук на струнах, и злату кудрей,
? И узким плечам, ?смущенно сжатым,
И сиянью очей - пламенем лучились,
Тайная дума в деве пылала. 2260
Немало сердец отягчило предчувствие,
Многие смехом тоску заглушали.
В песнях, в безмолвье, со снегами, с метелями
Зима прошла; в мир снова явился
Юный год в незапятнанной зелени. 2265
Листва была все такой же зеленой,
Все так же солнце златое сияло
И цветы распускались - но в сердца увядшие
Весна не пришла, и уже настигал их
Страх и ужас, рока шаги
В чертогах звучали. Донеслись вести 2270
О том, что близится воинство стальное;
Орки бесчисленные к востоку от Нарога
Бродили и грабили у самой границы,
Моргота мощь вновь умножилась.
Бессильны засады; стрелки уступали 2275
Долину за долиной, хоть стрелы отравленные...