Очень немногие (на самом деле, как я смотрю теперь по письмам, только вы и еще один), как-то отметили "поражение" Фродо. А это очень важный момент.

С точки зрения рассказчика, события на Роковой Горе определила логика повести с самого ее начала. То, что произошло, не было искусственно сконструировано мною, и я не предвидел этого заранее. (Вообще-то, так как эти события должны были стать решающими для всей книги, я сделал в свое время несколько набросков и пробных вариантов на разных стадиях развития повествования. Но ни один из них и близко не напоминает того, что получилось в итоге) Но по крайней мере одно мне стало ясно: что Фродо, после всего происшедшего, не смог бы добровольно уничтожить Кольцо.

Размышляя над окончательным решением (как над сюжетным исходом), я понял, что именно такой исход определяет центральную идею представленной мною теории подлинного благородства и героизма. Фродо действительно не удается как герой, как это понимают простые умы. Он не выдержал до конца, отступил, сдался. Я не говорю о "простых умах" с презрением: они зачастую очень четко чувствуют простую правду и видят абсолютный идеал, к которому надо стремиться, даже если он недосягаем. Их слабость в следующем: во-первых, они не воспринимают неоднозначности данной ситуации во Времени, когда само понятие абсолютного идеала расплывчато; и во-вторых, они, как правило, забывают о том, что зовется Жалостью или Милосердием, которые странным образом присутствуют в этом мире, и без которых ни в коем случае нельзя выносить моральные суждения (так как эти качества - часть Божественной натуры). Их высшее проявление принадлежит Богу.

Ограниченность наших суждений и несовершенство наших знаний обязывают нас использовать две разных шкалы морали. Для себя мы должны представлять свой абсолютный идеал и стремиться к нему без всяких компромиссов, так как мы не знаем предела своих сил (включая поддержку свыше), и если мы не нацелены на высшее, мы, конечно, отступим гораздо раньше, чем могли бы.

К другим же, если мы знаем достаточно, чтобы судить о них, мы должны подходить с меркой, смягченной милосердием, без пристрастия, неизбежного в суждениях о себе, и такой меркой оценивать их стойкость в борьбе с обстоятельствами (Мы часто видим, как подобную двойную шкалу используют святые, оценивая свою стойкость в борьбе с лишениями или соблазнами, и глядя на других в подобной ситуации).

Мне не кажется, что поражение Фродо - моральное поражение. В последний момент мощь Кольца должна была достигнуть своего максимума, и никто не смог бы ему противиться, тем более после долгого обладания, месяцев усиливающих мучений и если он истощен и обессилен. Фродо сделал все, что он мог и полностью себя потратил (как орудие Провидения), и он создал ситуацию, в которой могла быть достигнута цель его Похода. За свое смирение (с которого он начал), и за свои страдания он был совершенно справедливо вознагражден величайшими почестями. А своей жалостью и терпением по отношению к Горлуму он заслужил высшую Милость: помощь в завершении того, чего сам он не смог.

Мы - смертные создания, и наша способность управлять душой и телом, трудиться и выносить страдания имеет свой предел. Мне кажется, лишь тогда можно признать моральное поражение, когда человек после недолгого напряжения своих сил, и близко не подойдя к их пределу, прекращает усилия или отказывается терпеть. И чем ближе он подходит к этому пределу, тем меньше можно его винить.

(Здесь не берется в расчет вмешательство Провидения. Фродо получает "поддержку" : сперва - чтобы ответить на призыв (в конце Совета Элронда) после долгой борьбы с желанием отказаться от ноши; и позже - чтобы противиться искушению Кольца (в такие моменты, когда объявить Кольцо своим и таким образом обнаружить себя было бы фатальным), и чтобы выстоять в особо трудных ситуациях. Но милость свыше не безгранична и отмеряется скупо, ровно столько, сколько ее субъекту нужно для выполнения своей задачи.

Тем не менее, я думаю, человек может попасть в ситуацию, когда от него требуется пожертвовать всем, когда выполнение задачи требует невероятного напряжения сил, далеко за пределами его возможностей, более того, за пределами возможностей любого смертного, чье тело и душа могут быть погублены или непоправимо искалечены. Так бывало и на нашей памяти, и в истории. В таких случаях судить человека надо по тому, с чего он начал, и как долго, по сравнению с максимумом отпущенных ему сил, он сумел продержаться.

Фродо взялся за свою задачу из любви: он хотел спасти свой мир от беды за счет себя, если только получится. И он начал свой путь в полнейшем смирении, сознавая, что совершенно не годен для этой задачи. По настоящему он взялся лишь сделать то, что сможет: найти дорогу, и идти по ней насколько хватит сил. Он сделал это. И мне лично не кажется, что когда его разум и воля были сломлены под пыткой и демоническим прессом, он потерпел моральное моражение. Тогда пришлось бы называть моральным поражением и его физическую гибель, если б он, например, был задушен Горлумом или раздавлен обломком скалы.

Так же рассудили Гэндальф, Арагорн и прочие, узнав полную историю его путешествия. Уж конечно, Фродо не скрыл бы ничего! Но совершенно другое дело, что он сам думает по этому поводу.

В первый момент у него нет чувства вины: к нему вернулись покой и рассудок (... И это был Фродо, бледный, измученный, но снова прежний ...). Затем он думает, что жизнь его закончена, принесена в жертву, и что он очень скоро умрет. Но он не умирает, и можно заметить нарастающий в нем внутренний разлад. Первой замечает это Арвен, и дает ему жемчужину для поддержания духа, и думает о том, как его исцелить.

(Явно не показывается, каким образом она это устроила. Она, конечно, не могла просто отдать ему, по ее выражению, свое место на корабле. Для всех, кроме эльфов, вход на Запад закрыт, и открыть его может лишь особая власть, воля Валаров, с которыми у Арвен нет прямой связи, тем более после выбора ею смертной участи. Имелось в виду то, что Арвен первая задумалась об отправке Фродо на Запад, и что она подала за него прошение Гэндальфу (напрямую или через Галадриэль), и как один из аргументов она использовала свое собственное отречение от права уйти на Запад.

Ее самоотречение и страдание переплелись со страданиями Фродо - оба были частью плана возрождения людского владычества. Поэтому ее мольба была особенно действенной, а ее план и вправду напоминал обмен. Несомненно, что именно Гэндальф своею властью удовлетворил ее просьбу. Из Приложений ясно видно, что он - посол Валаров, и фактически их полномочный представитель в борьбе с Сауроном. Он также в особых отношениях с Сэрданом Корабелом, который отдал ему свое кольцо и таким образом стал подчиняться Гэндальфу. А так как Гэндальф и сам отправлялся на этом корабле, не должно было возникнуть никаких проблем ни с посадкой, ни с высадкой, если можно так выразиться.)

Постепенно Фродо "сходит со сцены", все меньше делает и говорит. И мне кажется, внимательный читатель должен понять по размышлении, что Фродо в свои черные дни, когда он осознает себя раненным "ножом, жалом, зубом и тяжкой ношей", мучается не только воспоминаниями о кошмарах прошлого, но и неразумными самоупреками, когда все сделанное им, да и он сам, кажется ему полным фиаско. "Хотя я и могу вернуться домой, это будет не то: я сам уже не тот". Это, очевидно, искушение из Мрака, последний проблеск гордости: желание вернуться героем и недовольство своей ролью простого орудия добра. К этому примешивается другое искушение, более темное и более достойное (в каком-то смысле), так как Фродо фактически так добровольно и не расстался с Кольцом: и его искушает сожаление о потере Кольца, и желание им обладать. "Его больше нет, и все темно и пусто", говорит он, очнувшись от приступа своей болезни в 1420.

"Увы, не все раны излечиваются", говорит Гэндальф - по крайней мере, в Средиземье. Фродо послали или позволили уйти за Море, чтобы исцелить его, если это возможно, до того, как он умрет. Так как в конце концов он должен умереть: смертный не может вечно пребывать на Земле, или во Времени. Так что Запад для него - и чистилище, и награда, какой-то период покоя и размышлений, и понимания своего места среди малого и великого, период, проведенный все еще во Времени, среди извечной красоты "Непорочной Арды" - Земли, незапятнанной злом.

Бильбо тоже уходит. Несомненно, что это дополнение к плану - идея Гэндальфа. Гэндальф питает слабость к Бильбо еще с его детских лет. Но его берут также ради Фродо - трудно представить хоббита, даже прошедшего через такое, как Фродо, счастливым без компании себе подобного, даже и в земном раю. А Бильбо - тот, кого Фродо любит больше всех. Но Бильбо и самому нужно, да он и заслужил, благодеяние. На нем все еще след Кольца, который нужно уничтожить: гордость и собственническое чувство. Конечно, он уже стар, и слегка выжил из ума, но этот черный след все еще виден. "А что с моим кольцом, Фродо, которое ты унес?" А когда он вспоминает о происшедшем, его немедленная реплика: "Как жалко! Я б хотел увидеть его снова". Что касается награды для него, то его последним заветным желанием было бы приобщение к "настоящему эльфийскому", и знакомство с подлинниками тех легенд и поэм, которые так его восхищали.

Понятно, что весь план был обговорен и согласован (Гэндальфом, Арвен и прочими), до речи Арвен. Но Фродо не сразу его принимает, все, что подразумевалось, доходит до него постепенно, по размышлении. Поначалу должно было казаться, что в таком путешествии нет необходимости, или по крайней мере его можно отложить на неопределенное время. То, чего ему действительно хочется - это очень понятное хоббитское (и человеческое) желание просто стать "прежним", вернуться к привычной жизни, которая была прервана. Но уже на пути от Ривенделла он внезапно осознает, что это для него невозможно. Отсюда его "Где мне найти покой?". Он знает ответ, и потому Гэндальф молчит. А что касается Бильбо, вполне возможно, что Фродо сперва не понял, что имела в виду Арвен, когда сказала: "Он больше не будет совершать больших путешествий, за исключений одного". Во всяком случае, он никак не связал это с собой, со своим уходом. Арвен говорит это, когда он еще молод, ему в 3019 всего лишь 50, а Бильбо на 78 лет старше. Но в Ривенделле он начинает понимать положение вещей. О его тамошних разговорах с Элрондом книга не повествует, достаточно того, что открылось в их прощании (... Ищи Бильбо в лесах Удела. Я буду с ним ...). Уже после первого недомогания (5 октября 3019 года), Фродо должен был думать о Море, хотя все еще и отталкивая окончательное решение - уходить с Бильбо, и уходить ли вообще. Он решился, несомненно, после мучительной болезни в марте 3020.

Сэм в общем-то должен вызывать любовь и улыбку. Но некоторых читателей он раздражает и даже бесит. Я могу хорошо это понять. Все хоббиты порою так на меня действуют, хотя я все равно их обожаю. Но Сэм может быть совершенно несносным. Он наиболее типичный хоббит из всех прошедших перед нами на страницах книги, и следовательно, у него в большой степени присутствует качество, которое даже сами хоббиты порой переносят с трудом - вульгарность. Под этим я имею в виду не просто приземленность, но и умственную близорукость, которая к тому же гордится собой, самодовольство (в разных вариантах) и самоуверенность, и готовность делать выводы и вешать ярлыки, ничего толком не зная - в виде сентенций обывательской "мудрости". Мы знакомимся близко только с несколькими хоббитами в тесной компании, причем эти хоббиты наделены особым даром: они могут чувствовать прекрасное и уважать то, что выше их, и бороться со своим простецким самодовольством. Но представьте Сэма без его образования у Бильбо и его восхищения эльфами! Это нетрудно. Семейство Коттонов и отец Сэма (после возвращения странников) дают о том достаточное представление.

Сэм самоуверен, и в глубине души немного тщеславен, но его преданность Фродо изменила это тщеславие. Он не считает себя героем или даже храбрецом, и вообще замечательным в чем-либо, кроме службы и верности своему хозяину. Сюда включается (должно быть, это неизбежно) также гордость и ревность, которые трудно отделить от преданности в несущем такую службу. И во всяком случае это не дает ему понять до конца своего любимого хозяина, и следовать за ним в его постепенном восхождении к благородству, и не дает ему заметить проблеск добра в почти погибшей душе. Он, очевидно, не вполне понимает цели Фродо и причину его плохого настроения в инциденте с Запретным Прудом. Если б он лучше понимал, что происходит между Фродо и Горлумом, все могло бы кончиться совершенно иначе. Для меня, должно быть, самый трагический эпизод во всей истории тот, что в конце второй книги, когда Сэм не сумел заметить полной перемены в тоне и поведении Горлума. "Ничего, ничего", сказал Горлум тихонько. "Добренький хозяин!" Но его раскаяние не состоялось, и вся жалость Фродо пропала впустую. Логово Шелоб стало неизбежным.

Все это следует из логики повествования. Сэм вряд ли мог поступить иначе. (В конце концов и он приходит к жалости, но для Горлума это слишком поздно) Но если бы он тогда прозрел, чтобы случилось? Тогда бы они по-другому пробрались бы в Мордор и по-другому шли бы к Горе, да и конец был бы другим. Главный интерес сместился бы к Горлуму и его борьбе между его раскаянием и новой любовью с одной стороны, и Кольцом с другой. И хотя эта любовь усиливалась бы с каждым днем, она не смогла бы побороть власти Кольца. И мне кажется, что каким-то вывернутым и жалким образом Горлум попытался бы удовлетворить обе страсти. Очевидно, в какой-то момент незадолго до конца он украл бы Кольцо или в бешенстве отнял бы его (как оно и случилось в этом сказании) Но удовлетворив желание иметь Кольцо, я думаю, он затем пожертвовал бы собою ради Фродо и сам своею волей бросился бы в пропасть.

Я думаю, что его частичное воскрешение любовью сказалось бы в том, что объявив Кольцо своим, он обрел бы более четкое понимание происходящего. Он тогда столкнулся бы со злой волей Саурона, и тут же понял бы, что он не может использовать Кольцо, и что у него не хватит сил и власти удержать его и не отдать Саурону: и единственное, что можно сделать, чтобы оставить Кольцо себе и навредить Саурону - это уничтожить его вместе с собой, и как в мгновенной вспышке он вдруг понял бы, что это было бы и величайшим благодеянием для Фродо. Фродо в книге фактически объявляет Кольцо своим, и очевидно, и он тоже увидел бы все это и все понял, но у него не было времени - его тут же атаковал Горлум. Когда Саурон узнает о захвате Кольца, он может надеяться только на его власть: что новый владелец не сможет расстаться с Кольцом, пока Саурон не подоспеет и не займется им. Фродо тогда, вероятно, если бы Горлум на него не напал, пришлось поступить бы также: броситься в пропасть вместе с Кольцом. Если б он этого не сделал, все бы кончилось полным крахом. Интересный вопрос, в общем-то: как бы действовал Саурон и как бы Фродо сопротивлялся. Саурон сразу же выслал назгулов. Они, естественно, получили подробные инструкции, и никоим образом не могли заблуждаться в том, кто подлинный властелин Кольца. И носитель его не был бы для них невидимым - наоборот, и более уязвимым для их оружия. Но ситуация тогда коренном образом отличалась бы от той, что была на Заверти, где главным мотивом Фродо был страх и он пытался (тщетно) использовать Кольцо только чтобы спрятаться, став невидимкой. Но с тех пор он стал сильней. И были ли они застрахованы от мощи Кольца, когда он начал пользоваться им как орудием власти и подчинения?

Не в полной мере. Я не думаю, что они смогли бы напасть на него, или захватить и удержать в плену, им пришлось бы подчиняться, или делать вид, что они подчиняются, любому его приказу, если этот приказ не противоречит заданию, возложенному на них Сауроном, который управляет ими через девять Колец. Это задание - убрать Фродо от Роковой Расселины. Как только он потеряет способность или возможность уничтожить Кольцо, конец будет неизбежным - разве что подоспела бы помощь со стороны, что очень, очень маловероятно.

Фродо стал сильной личностью, но эта сила особого рода - сила духа скорее нежели ума или тела. Его воля теперь значительно крепче, чем вначале, но она закалилась в постоянном сопротивлении Кольцу, и была направлена на его уничтожение. Так что теперь, чтобы овладеть Кольцом (или чтобы оно овладело им, что в такой ситуации то же самое), ему необходимо время, много времени; прежде чем его воля и гордость сможет соперничать с враждебной мощной волей и побеждать ее. И даже тогда, и еще долгое время, его действия и приказы казались бы ему "хорошими" и на благо другим, не только на благо себе.

В итоге сложилась бы ситуация, которую можно описать так: маленький храбрец с оружием разрушительной силы против восьмерки (король-мертвец к тому времени лишился своего обличья и абсолютно бессилен) свирепых, могучих и искусных воинов , вооруженных отравленными клинками. Слабость храбреца в том, что он еще не знает, как пользоваться своим оружием, и он по своему темпераменту и по опыту своей жизни питает отвращение к насилию. Слабость же воинов в том, что оружие хоббита - вещь для них священная и повергающая их в трепет как объект их религиозного культа, который обязывает их пресмыкаться перед обладателем этой вещи. Они должны будут приветствовать Фродо как "повелителя". И затем прекрасными речами они попытались бы выманить его из Саммат Наура - например, чтобы "взглянуть на свои новые владения, и своим новым зрением окинуть его границы и осознать ту власть, которой он теперь обладает и может использовать в своих целях". И пока он, выйдя из Саммат Наура, стоял бы и смотрел вокруг, кто-нибудь из них уничтожил бы вход. А Фродо тем временем уже, скорей всего, накрепко увяз бы в мечтах о "Справедливом правлении" и т.д. - нечто вроде того, что искушало Сэма, но величественней и шире, и совершенно потерял бы бдительность. Но если он все же сохранил бы немного рассудка и понимал значение происходящего, и отказался бы идти с ними в Барад-Дур, им надо было бы просто подождать. Пока не пришел бы сам Саурон. В любом случае, пока Кольцо оставалось целым и невредимым, Фродо пришлось бы сражаться с Сауроном. Итог этой схватки очевиден. Саурон бы тут же его сверг и смешал бы с грязью, или оставил бы его в живых на вечную пытку как полоумного раба. Саурон не боялся бы Кольца! Оно его собственное и под его контролем. Даже издалека он мог тянуть его к себе и заставлять его работать на свое возвращение. А в его присутствии только очень немногие того же ранга, что и он, могли бы надеяться удержать Кольцо. Из смертных никто не мог бы, даже Арагорн. В схватке за Палантир у Арагорна было на него право, как на свою собственность. И между ними было большое расстояние, а в мире, в котором возможно воплощение великой мощи в уязвимой плоти, эта мощь должна быть тем сильней, чем ближе ее обладатель. Саурон, должно быть, был настоящим чудовищем. Он воплотился в обличье человека нечеловеческого роста, но не гиганта. В своем предыдущем воплощении он мог скрывать свою подлинную мощь, и выглядел как властный человек могучего сложения, с истинно королевскими манерами и статью.

Из остальных разве что Гэндальф мог бы соперничать с ним, как посол Высших Сил и существо того же уровня, что и они: бессмертный дух, принявший плотскую форму. В главе "Зеркало Галадриэли" говорится, что Галадриэль тоже считала себя способной управлять Кольцом и победить Черного Властелина. Если так, тогда и Элронд был на это способен, как и другие хранители Трех. Но это дело другое. Здесь мы видим в действии лукавство Кольца, внушающего человеку превратное представление о его силах. Но об этой ловушке Великие знали, и не поддавались на обман, как видно из слов Элронда на Совете. Галадриэль тоже преодолела искушение, придя к твердому решению после долгих раздумий. Но они могли бы победить Саурона в духе Саурона: создать империю с железной дисциплиной, громадным войском и военной машиной, и затем бросить Саурону вызов и победить его силой. Схватка с Сауроном один на один даже и не рассматривалась ими. Но можно представить Гэндальфа в такой ситуации. Все висело бы тогда на волоске. С одной стороны - принадлежность Кольца Саурону по праву, с другой - превосходящая сила, так как Саурон на самом деле Кольцом не обладает, и , возможно, ослабил себя растратой своей воли на подавление своих подданных. Если бы победил Гэндальф, для Саурона это было бы то же самое, что и уничтожение Кольца: для него оно было бы потеряно навеки, и он бы потерял свой облик. Но Кольцо бы осталось, и стало бы в итоге главным хозяином. Гэндальф как Властелин Кольца был бы куда хуже Саурона. Он остался бы уверенным в своих знаниях и в себе, но стал бы также и самоуверенным. Он управлял бы всем и распоряжался бы всеми с целью облагодетельствовать своих подданых, согласуясь со своей мудростью (которая была и осталась бы великой). Но если Саурон и множил зло, с добром он его не смешивал, и потому добро всегда можно было распознать. При Гэндальфе добро бы ненавидели, и не отличали бы от зла.