Из Lost Tales-1, пер. А.Хромовой

ХИЖИНА ПРОИГРАННОЙ ИГРЫ

    И вышло некогда так, что пришелец из дальних краев, человек весьма любо-
знательный, подстрекаемый любовью к неведомым землям и чужим странам, привел
свой корабль далеко на запад, к самому Одинокому острову, Тол Эрессеа по-эль-
фийски; гномы (1) же зовут его Дор Файдвен, Земля Освобождения, и об этом есть
большая повесть.

    И вот однажды вечером, после долгого пути, в час, когда в окнах зажигались
вечерние огоньки, пришел он к подножию холма, что возвышался над равниной,
поросшей лесами. Путник достиг центра этого огромного острова. Много дней
бродил он по дорогам, ночуя где придется, на хуторах или в городах - там, где
заставало его время, когда в домах зажигают свечи. Ведь в этот час жажда стран-
ствий утихает даже в душе самого беспокойного бродяги, и даже такой сын Эарен-
деля, как наш странник, мечтает скорее об ужине, домашнем уюте и приятной
беседе на сон грядущий.

    И вот, когда странник стоял у подножия этого холма, сверху на него пахнуло
легким ветерком, и в чистом вечернем небе пролетела стая грачей. Солнце только
что скрылось за макушками вязов на равнине; только что последний золотой луч
угас в листве - он пробежал через поляны и спрятался меж корней, ждать рас-
света.

    Птицы приветили путника радостным граем, покружили над ним и улетели к
себе домой, в кроны могучих вязов на вершине холма. И подумал тогда Эриол
(ибо так называли его жители острова; имя это означает "одинокий мечтатель",
о прежних же его именах в повести не говорится): "Вот пришло время отдыха, и
пусть я не знаю даже имени этого уютного городка на холме, я войду туда и найду
отдых и ночлег, и не тронусь в путь до завтрашнего утра, а быть может, останусь
там и завтра, ибо город этот прекрасен, и сладостен ветер, летящий с вершины
холма. Он пахнет многими тайнами древности, и много бесценных сокровищ хранится
в его кладовых, и много дивных повестей ведомо живущим в этих стенах".

    Эриол подошел к городу с юга, и перед ним была прямая дорога, взбегавшая на
вершину холма.Она шла вдоль стены серого камня; на стене росли цветы, а местами
из-за нее выглядывали могучие темные тисы. Поднимаясь по дороге, Эриол видел,
как в их ветвях загораются первые звезды, - позднее он пел об этом в песне,
что сложил в честь дивного города.

    И вот поднялся он на вершину и, идя меж домов, свернул, словно ненароком,
в извилистый проулок, и в конце его, на западном склоне холма, узрел маленький
домик с множеством крохотных окошек. Окошки были уютно задернуты занавесками,
но в щелки сочился такой ласковый, домашний свет, словно то был счастливейший
дом на земле. И тогда всей душой возжелал странник тепла и дружбы, и жажда
странствий угасла в нем. Не в силах удержаться, свернул он к дверям хижины,
и, постучавшись, спросил у открывшего дверь, что это за дом и кто в нем живет.
И ответили ему, что дом тот зовется Мар Ванва Тялиева, Хижина Проигранной игры;
и немало дивился он этому имени. Жили же в доме том - так сказали ему - Линдо
и Вайре; они и построили его много лет назад, а с ними жили их родичи, друзья,
и множество детей. Этому он удивился еще больше: ведь хижина казалась такой
маленькой! Но отворивший дверь, догадавшись, о чем думает Эриол, сказал ему:

    - Мал этот дом, но живущие в нем и того меньше - ведь войти сюда может
лишь малыш, либо тот, кто по своей охоте станет маленьким, ступив на порог.

    Эриол же ответил, что ему очень хочется войти и попросить ночлега у Вайре
и Линдо, и он готов сделаться маленьким, ступив на порог, если только это
возможно. Тогда тот сказал ему: "Входи", и Эриол перешагнул порог и - вот
диво! - оказался вдруг в высоком чертоге, полном веселья, и сами хозяева,
владыка Линдо и Вайре, супруга его, вышли навстречу гостю, дабы приветствовать
его. За все время своих странствий не бывал Эриол так счастлив, как ныне, хотя
с того дня, как он причалил к Одинокому острову, сердце его было исполнено
радости.

    И вот Вайре произнесла слова привета, а Линдо спросил гостя, как его имя,
и откуда он пришел, и чего ищет; тот же назвался Чужеземцем и сказал, что
пришел из Широких земель (2), и ничего не ищет, но стремится туда, куда
влечет его любовь к странствиям. Тем временем в большом зале накрыли вечернюю
трапезу, и Эриола пригласили туда. В зале, несмотря на лето, пылали три
огромных камина - один в конце зала, и по одному справа и слева от стола.
Когда Эриол вошел, зал был освещен лишь пламенем каминов, и там царил теплый
сумрак. Но тут внесли множество больших и малых свечей в причудливых
подсвечниках, кованых или выточенных из дерева. Подсвечники расставили на
столах как придется.

    В этот миг по дому разнесся певучий звон большого гонга, и тотчас
послышался смех множества голосов и топот десятков ног. И Вайре, видя
радостное недоумение, озарившее лицо Эриола, сказала ему:

    - То голос Томбо, Гонга детей, что стоит у дверей Зала Jтыгранной игры, и
по одному удару Гонга все собираются в этот зал, к трапезе, а три удара
приглашают всех в Каминную комнату, слушать истории.

    А Линдо добавил:

    - И при одном ударе дом наполняется смехом и топотом, но по вечерам,
после трех ударов, стены дрожат от радостного шума. И Малое сердечко,
хранитель Гонга, говорит, что за весь день не радуется он больше, чем когда
настает время ударить в Гонг три раза - а уж он-то знает, что такое радость!
Немало видел он счастливых дней - ведь он так стар, что сам не ведает счета
своим годам, хотя и весел, как дитя. Он был на "Вингилоте" вместе с
Эаренделем в его последнем плавании в поисках Кора. А звон этого Гонга в
просторах Тенистых морей разбудил некогда Спящую в Жемчужной башне, что стоит
на самом западном из Сумеречных островов.

    Когда услыхал это Эриол, душа его встрепенулась, словно новый, дивный мир
открылся ему. Задумавшись, он не замечал ничего вокруг, пока не услышал, как
Вайре приглашает его сесть. Тогда огляделся он и увидел, что зал наполнился
? детьми, совсем маленькими и побольше, совсем непохожими друг на друга. Были
* там и взрослые - тоже очень разные. Лишь одно было общим для всех - лица их
светились счастьем, и в глазах горело ожидание новой, еще большей радости и
веселья. В мягких лучах свечей золотились светлые кудри и мерцали темные
локоны, а кое-где поблескивали серебристые седины. Пока Эриол осматривался,
все встали и в один голос грянули песню на Внесение трапезы. Принесли еду и
расставили ее на столах, а затем и услужающие, и повара, и хозяин с хозяйкой,
и дети, и гость сели к столу. Но вначале Линдо благословил трапезу и
собравшихся.  За едой Эриол разговорился с Линдо и его супругой. Он
рассказывал им о своих странствиях и приключениях, и особенно о том, что
повидал он на пути к Одинокому острову, и расспрашивал хозяев об их
прекрасной стране и в первую очередь  об этом дивном городе.

    И сказал ему Линдо:

    - Знай же: сегодня - или, скорее, вчера - ты вступил в пределы края, что
зовется Алалминоре, сиречь Земля вязов; гномы же зовут его Гар Лоссион,
сиречь Край цветов. Край наш считается центром острова и прекраснейшей из его
земель; глава же всех городов и весей Алалминоре - Коромас или, по-другому,
Кортирион, и в этом городе ты и находишься ныне. Оттого, что стоит он в
самом сердце острова, и охраняет его могучая и высокая башня, Цитаделью
зовут его любящие этот город, Цитаделью Острова или даже всего мира. И не
только из любви зовут его так: весь остров ищет у здешних жителей знаний и
мудрости, песен и могущества, - и здесь, в большом вязовом корине, живет
Мериль-и-Туринкви (а корином зовется большая круглая поляна, окруженная
* изгородью, зеленой или каменной). Мериль же происходит от Инве, которого
гномы зовут Инвит'иэль. Инве был королем всех эльдаров в те времена, когда
они еще жили в Коре. Много лет спустя Инве, вняв жалобам мира, повел свой
народ в земли людей. Впрочем, эту печальную историю я расскажу тебе в другой
раз; расскажу я тебе и о том, как эльдары оказались на этом дивном и
уединенном острове.

    И вот, много лет спустя, Ингиль, сын Инве, узрев красоту нашего края,
решил остаться здесь, и собрались к нему все самые прекрасные и самые мудрые,
все самые веселые и самые добрые из народа эльдаров (3). Пришли сюда и
Валве, мой отец, что некогда отправился вместе с Нолдорином на помощь к
?? гномам, и Тулкастор, отец Вайре, моей супруги - он был из ?подданных Ауле,
но много лет прожил среди Прибрежных флейтистов, солосимпов, и потому прибыл
на этот остров одним из первых.

    И выстроил Ингиль высокую башню (4), и назвал этот город Коромас, сиречь
Пристанище изгнанников Кора, но из-за башни город чаще всего зовут
Кортирионом.

    Тем временем ужин подходил к концу; и вот Линдо наполнил свою чашу, а
Вайре свою, и все, бывшие в зале, сделали то же, Эриолу же Линдо сказал:

    - Этот напиток называется лимпе, и его пьют все эльдары, молодые и
старые - он наполняет сердца наши юностью, и уста наши - песнями; но я не
вправе дать его тебе - лишь Туринкви может позволить испить лимпе тому, кто не
принадлежит к народу эльдаров; вкусивший же лимпе должен остаться на Острове
с эльдарами до той поры, пока не придет им время отправиться на поиски
потерянных родичей.

    Затем Линдо наполнил чашу Эриола, но не лимпе, а золотистым гномским
вином, старым и крепким. И все встали и выпили за Великий поход и возрождение
Волшебного солнца. Но тут раздались три удара Гонга детей, и в зале началась
веселая суматоха. Кто-то распахнул большие дубовые двери, что были напротив
главного камина.  Со стола разобрали свечи в высоких деревянных подсвечниках.
Дети, болтая и смеясь, хлынули к дверям, но расступились, пропуская Линдо,
Вайре и Эриола. Хозяева с гостем вышли из зала первыми, и остальные
последовали за ними.


    Эриол очутился в коротком и широком коридоре. Стены коридора были до
половины завешены коврами, изображавшими истории, которых Эриол пока не знал.
Выше по стенам шла какая-то роспись, но ее не было видно в полумраке: свечи
остались позади, и дорогу освещали только отблески пламени, полыхавшего в той
комнате, куда они шли.

    - Это Очаг сказок, - объяснила Вайре, - он горит в Каминной комнате
круглый год, ведь огонь его - волшебный, он помогает рассказчику. Туда мы и
идем.

    Эриол ответил, что не желает ничего лучшего.

    И вот вся шумная толпа, болтая и смеясь, вступила в комнату, где горел
очаг. Даже при слабом свете очага было видно, что комната эта очень красива.
На стенах и низком потолке плясали огненные блики, а по углам и нишам
прятались тени. Комната была устлана пушистыми коврами, а на коврах лежали
мягкие подушки; у очага стояло большое кресло с резными ножками. Войдя в
комнату в час рассказов, Эриол и все остальные ощутили, что, сколько бы
народу ни набралось в комнату, она все равно не будет ни слишком большой, ни
слишком маленькой, а останется уютной и в меру просторной.

    Все расселись кто где хотел. Линдо сел в кресло, Вайре устроилась на
подушке у его ног, а Эриол разлегся у самого очага, радуясь огню, несмотря на
летнюю пору.

    И сказал Линдо:

    - О чем же вы хотите услышать сегодня? О Широких землях, где живут люди?
О валарах и Валиноре? Или о тайнах Запада? Или о роскоши Востока? Или о
нехоженых дебрях Юга? Или о силе и могуществе Севера? Или о нашем острове и
его народе? А быть может, о былых днях Кора, где некогда жил наш народ? Ведь
у нас сегодня гость, великий и отважный путешественник, должно быть, сын
Эаренделя, - так, быть может, поговорим о странствиях, о кораблях, ветрах и
морях? (5)

    Тут все заговорили разом: одни предлагали одно, другие другое, но наконец
Эриол сказал:

    - А не могли бы вы рассказать мне об этом острове - если, конечно,
остальные не против? И прежде всего хотелось бы мне узнать побольше об этом
чудесном доме и о ваших прелестных детях - ни разу еще не встречал я такого
уютного дома и таких милых ребятишек.

    И заговорила Вайре, и начала так:

    - Знай же, что давным-давно, во дни Инве (6)(а значит, в первые дни
народа эльдаров) в Валиноре, у серебристого моря, росли чудесные сады. Сады
эти лежали у самых границ королевства, но вблизи Кора. Однако солнечное древо
Линделос было довольно далеко, и оттого в тех садах царил мягкий свет летнего
заката, а в сумерках на холме зажигали серебряные фонарики, и тогда по
дорожкам прыгали белые блики, разгоняя тени под ветвями. Для детей то был
* cамый радостный час - чаще всего именно тогда по дорожке, называемой Олоре
Малле, Тропа снов, приходил к ним новый приятель. Мне говорили - не знаю,
правда ли это, - будто дорожка та, кружа и петляя, вела отсюда в земли людей,
- но мы пришли туда другими дорогами. Олоре Малле шла меж высоких стен и
густых зеленых изгородей, а за изгородями возвышались деревья, и в их листве,
казалось, жил немолчный шепот; а в густой траве вдоль дорожки мерцали
огромные светляки.

    Эта дорожка кончалась у высоких решетчатых ворот, что горели золотом в
сумерках. А за воротами начинались те сады, и извилистые аллеи высоких
самшитов вели в прекраснейший из них. В самом сердце того сада стояла белая
хижина. Из чего и когда ее построили, и тогда никто не знал, а теперь и
подавно, но я слышала, что стены ее слегка светились, словно перламутровые, а
крыша была крыта соломой, но соломой золотой.

    Справа от хижины росли густые заросли белой сирени, а слева возвышался
могучий тис. Дети забирались на самую макушку тиса и мастерили луки из его
веток, а в сирени гнездились и пели все птицы, что только есть на свете.
Хижина вросла в землю от старости, и ее решетчатые оконца причудливо
выгнулись и покоробились. Говорят, что в хижине никто не жил, но бдительные
эльфы день и ночь тайно стерегли ее от злой беды, а дети мирно резвились на
свободе, не подозревая, что их охраняют. То была Хижина детей, или Игр во сне
- а не Проигранной игры, как говорят иные несведущие, - в те времена не бывало
проигранных игр, и Хижина Проигранной игры построена лишь ныне.
Те, первые дети, что приходили туда, были детьми праотцев людей, и эльфы,
движимые жалостью, провожали детей, чтобы они не заблудились и не забрели в
Кор - ибо тех, кто попадал туда, охватывала любовь к дивному Валинору, и они
либо оставались там навеки, причиняя большое горе своим родителям, либо,
вернувшись к людядм, скитались меж них, как неприкаянные, томимые тоской, и
становились навсегда чужды своим собратьям. Даже тех, кто забредал на
скалистые берега Эльдамара и бродил там, любуясь чудесными раковинами и
радужными рыбками, синими волнами и белоснежной пеной, эльфы старались
вернуть к хижине, маня их ароматом цветов. Но те немногие, кому довелось
услышать на берегах Эльдамара сладостные напевы далеких солосимпов, не играли
с другими детьми, и все старались забраться повыше и разглядеть за деревьями
морские волны и те волшебные берега.

    Дети редко заходили в хижину - они резвились все больше в саду: собирали
цветы и гонялись за золотыми жуками и узорчатыми бабочками, которыми эльдары
населили сад, на радость малышам. И многие из тех, кто встретился и
подружился в том саду, повстречались потом в землях Людей и полюбили друг
друга; но об этом, наверно, люди знают больше моего. Но, как я уже говорила,
были там и такие, кто услышал вдали флейты солосимпов, или, выйдя за ограду,
уловил напевы телеллов на холмах, и даже такие, кто побывал на Коре и
вернулся обратно - и души тех детей были исполнены радостного изумления. Это
из их бессвязных рассказов и обрывков слышанных ими песен слагались чудные
легенды, что, должно быть, и поныне дивят людей, ибо те дети становились
великими поэтами Широких земель (7).

    Но когда эльфы покинули Кор, дорожку ту завалили камнями, чтобы отныне и
вовек никто не мог найти ее, и хижина теперь пуста, и сад безлюден - и так
будет до самого Великого похода. Тогда, если все пойдет как должно, по
дорогам, что ведут через Арвалин к Валинору, устремятся толпы сынов и дочерей
человеческих. Но с тех пор, как дети перестали играть в том саду, они
сделались печальны, и люди почти забыли о прекрасных эльфах и могучих
валарах, и мало кто верил в них. И так было, пока  не явился сюда посланец
из Широких земель, моля нас рассеять этот мрак.

    Увы, нет более безопасной дороги в наш край для детей из Широких земель.
Но Мериль-и-Туринкви вняла просьбе посланца и велела Линдо, моему супругу,
придумать что-нибудь. И вот мы двое, Линдо и Вайре, взяли под свою опеку тех
детей, что некогда пришли в Кор и остались среди эльдаров навеки; и, вооружась
добрыми чарами, построили мы эту Хижину Проигранной игры. Здесь хранят и
помнят древние предания, древние песни и напевы эльфов. Иногда посылаем мы
своих детей в Широкие земли. Они приходят к тем детям, кому грустно и
одиноко, и шепчутся с ними в полумраке, при свете ночников и свечек, и
утешают плачущих. Они выслушивают жалобы тех, кого наказали или отшлепали, и
ободряют их, делая вид, что во всем с ними согласны - по-моему, это доброе
дело и хорошая служба.

    Но не все посланные возвращаются - и нас это очень печалит: ведь эльдары
не пускали детей в Кор совсем не потому, что не любят их - им просто было
жаль их родителей; но ты же знаешь, что в Широких землях немало чудес и
заманчиво прекрасных краев. И потому лишь великая нужда заставляет нас
посылать туда своих детей. Но большинство из них все же возвращаются, и много
рассказывают нам о своих странствиях, и немало печального и страшного узнаем
мы от них. Ну, вот я и поведала все, что стоит знать о Хижине Проигранной
игры.

    И сказал Эриол:

    - Печальна твоя повесть, и все же хороша. Теперь вспомнилось мне многое,
что слышал я от отца, еще будучи мальчиком. Он говорил, что у нас в роду
много лет передается от отца к сыну предание, будто кто-то из наших предков
вечно рассказывал странные истории о каком-то чудесном доме, о каких-то
волшебных садах, о каком-то дивном городе и прекрасной музыке, вселяющей в
душу неизбывное томление, и говорил он, что видел и слышал все это в детстве,
но где и как - неизвестно. Всю жизнь не ведал он покоя, и тоска томила его,
хоть и сам он не ведал, о чем тоскует, и говорят, будто умер он в
одиночестве, среди прибрежных скал, в грозовую ночь, и многие его дети и
внуки были так же беспокойны - и кажется, теперь-то я понял, в чем дело.

    И сказала Вайре, что это, наверно, был один из тех, кто некогда забрел на
скалистые берега Эльдамара.


                Примечания


    1. Гномы - Второй род, нолдолы (позднее нолдоры). О слове "гномы" см.
стр.   ; о языковом различии см. стр.   .

    2. "Широкие земли" - это земли к востоку от Великого моря. Слово
"Средиземье" в "Утраченных преданиях" не встречается, оно появляется лишь в
работах 30-х гг.

    3. В обоих рукописях за этими словами следует: "но самых знатных не было
среди них, ибо нет большего благородства, чем быть эльдаром"; но во второй
рукописи это вычеркнуто.

    4. Первоначально "высокий Тирион", затем это заменено на "высокую башню".

    5. Эта фраза (от "должно быть, сын...") заменила более раннее: "так, быть
может, поговорим о скитальце Эаренделе, единственном человеке, который был
дружен с валарами и эльфами, единственном смертном, который заглянуть за
Таникветиль, а ныне странствует в небесах?"

    6. Первоначально "прежде дней Инве", потом заменено на "первые дни Инве",
и, наконец, на то, что в тексте.

    7. Последнее предложение вписано во вторую рукопись.

           Изменения имен и названий в "Хижине Проигранной игры"

    В это время имена и названия очень неустойчивы и частично отражают
быстрое развитие языков. Изменения вносились в первоначальный текст и,
несколько раз, во второй текст, но, по-моему, здесь необязательно точно
определять, когда именно было сделано то или иное изменение. Имена даны в том
порядке, в каком они встречаются в повествовании.


    Дор Файдвен. Гномское название Тол Эрессеа менялось неоднократно: Гар
Эглос > Дор Эдлот' > Дор Усгвен > Дор Усвен > Дор Файдвен.

    Мар Ванва Тялиева. В первоначальной рукописи оставлено место для
эльфийского имени, позднее вписано название Мар Ванва Талиева.

    Широкие земли. Во всем тексте "Внешние земли", позднее исправлено на
"Широкие земли", а название "Внешние земли" получило новое значение (земли к
западу от Великого моря).

    Вингилот < Вингелот.

    Гар Лоссион < Лосгар.

    Коромас < Кормас.

    Мериль-и-Туринкви. В первой рукописи только "Туринкви", в одном месте
оставлен промежуток для личного имени.

    Инве < Инг во всех случаях.

    Инвит'иэль < Гим Гит'иль < Гит'иль.

    Ингиль < Ингильмо.

    Валве < Манве. Возможно, "Манве" как имя отца Линдо - просто описка.

    Нолдорин. Первоначально "Нолдорин, которого гномы называют Голдриэль";
"Голдриэль" изменено на "Голт'адриэль", а потом гномское имя вычеркнуто,
осталось только "Нолдорин".

    Тулкастор < Тулкассе < Туренбор.

    Солосимпы < солосимпе во всех случаях.

    Линделос < Линделоксе < Линделокте "поющая гроздь" (Глингол).

    Телеллы < телелле.

    Арвалин < Хармалин < Харвалин.


              Комментарии к
        "Хижине Проигранной игры"


    История Эриола-морехода была центральной в первоначальном замысле
мифологии. Как писал он позднее своему другу Мильтону Вальдману, начать
писать его заставила мечта создать чисто  а н г л и й с к у ю  книгу о
"Волшебной стране":

    "Меня с юных лет огорчала бедность моей любимой родины: у нас не было
своих собственных, связанных с языком и почвой нашей страны, преданий, таких
преданий, какие я искал, и находил (отчасти) в легендах других стран. Были
греческие, кельтские, римские, немецкие, скандинавские предания, финские
предания (которыми я восхищался); но в Англии - ничего, кроме убогих детских
книжек".

    В его ранних работах мифология была привязана к легендарной истории
Англии; более того, она ассоциировалась с определенными местами в Англии.
Эриол, близкий родственник героев легенд северо-западной Европы, отправился
на запад, за океан, и наконец достиг Тол Эрессеа, Одинокого острова, где жили
эльфы. От них Эриол услышал "Утраченные предания эльфийского народа". Но
первоначально он был не просто человеком позднейших времен, приплывшим в
"страну эльфов" и узнающим там утраченные или тайные предания, которые он
впоследствии перелагает на свой родной язык: первоначально Эриол должен был
сыграть важную роль в самой истории эльфов - он задумывался как свидетель
гибели эльфийского Тол Эрессеа. Связь с древней историей Англии,
"историческая легенда", первоначально был не только рамкой, не имеющей
отношения к преданиям, из которых впоследствии получился "Сильмариллион" - их
окончание и было началом этой истории. Разбор этого замысла (насколько его
вообще можно разобрать) придется отложить до конца "Преданий"; но нельзя не
сказать здесь хоть что-нибудь о том, что было с Эриолом до того, как он попал
на Тол Эрессеа и о том, что такое Одинокий остров.

    На самом деле, история Эриола - один из самых запутанных и темных
эпизодов во всей истории Средиземья и Амана. Отец оставил "Утраченные
предания" неоконченными, а вместе с ними - и первоначальный замысел их
завершения. Этот замысел можно понять из его записей; но отец писал очень
быстро, карандашом, так что теперь многое стерлосьи некоторые места
невозможно прочесть, на маленьких листочках, разрозненных и без дат, или в
записной книжке, в которую он заносил замыслы и предположения в те годы,
когда писал "Утраченные предания". Наброски "Эриола" и "английской истории" -
это короткие записи, где списком перечисляются главные моменты, без
объяснения связи между ними; и все эти наброски отличаются друг от друга.
В этой записной книжке есть набросок, который явно принадлежит к числу самых
ранних. Он озаглавлен "История жизни Эриола". В нем мореход, приплывший на
Тол Эрессеа, связан с преданием о нашествии на Британию Хенгеста и Хорсы в V
в. от РХ. Отец много размышлял над этим сюжетом; он читал о нем лекции в
Оксфорде и развивал некоторые оригинальные теории, в частности, в связи с
упоминанием о Хенгесте в "Беовульфе".

    В записи говорится, что настоящее имя Эриола было Оттор, но сам он
называл себя Вэфре (древне-английское "беспокойный, бродячий") и проводил
жизнь на море. Отца его звали Эох (др.-англ. поэт. "конь"). Эох
погиб от руки своего брата Беорна (др.-англ. "воин", но первоначально
"медведь", это значение сохранилось в древне-норвежском "bjorn"; ср.
Беорна-оборотня в "Хоббите"). Эох и Беорн были сыновьями Хедена ("одетый
кожей и мехом"), который, как и многие герои северных преданий, вел род от
бога Водена (Одина). В других записях встречается другое развитие событий, и,
поскольку отец так и не изложил это в виде связного рассказа, я привожу эти
имена лишь затем, чтобы показать, о чем он думал в то время.

    Оттор Вэфре поселился на острове Хелиголанд в Северном море и женился на
женщине по имени Квен (др.-англ. "женщина, жена"); у них было двое сыновей,
которых Оттор "в честь своего отца" назвал Хенгестом и Хорсой (оба имени по
древне-английски означают "конь"), "чтобы отомстить за Эоха".

    Оттора Вэфре извела тоска по морю: он был сыном Эаренделя, рожденным под
его лучом. Если луч Эаренделя упадет на ребенка в час его рождения, этот
ребенок станет скитальцем, "сыном Эаренделя". (В "Хижине Проигранной игры" и
автор, и Линдо тоже называют Эриола "сыном Эаренделя"). После смерти Квен
Оттор оставил своих юных сыновей. Хенгест и Хорса отомстили за Эоха и стали
великими вождями; но Оттор Вэфре отправился на поиски Тол Эрессеа, который
здесь назван по древне-английски "se uncupa holm", "неведомый остров", и
нашел его.

    О пребывании Эриола на Тол Эрессеа в этих записях говорится многое, чего
нет в "Книге утраченных преданий", но здесь следует упомянуть лишь, что
"Эриол назвал себя Анголом", и гномы (позднейшие нолдоры, см. ниже, стр.  )
называли его Анголом "в честь его родины". Это, несомненно, ссылка на
прародину "англичан", где они жили до переселения за Северное море, в
Британию: др.-англ. "Angel","Angul", совр. немец. "Angeln" - часть Датского
п-ова от Фленсбургского фьорда до реки Шлей, южнее современной границы Дании.
От западного берега этого полуострова недалеко до Хелиголанда.

    В другом месте сказано, что Ангол - это гномский перевод имени Эриолло, и
эти имена обозначают "край в Широких землях, "меж двух морей", откуда явился
Эриол". (Об этих именах см. также "Эриол" в Приложении об именах и названиях).