Рассказывают, что Гномы были сделаны Аулэ во тьме Средиземья. Так сильно возжелал Аулэ прихода Детей, дабы иметь учеников и обучить их своим знаниям и умениям, что не в силах был дождаться исполнения замысла Илуватара. И Аулэ сделал Гномов -- такими, каковы они и сейчас, ибо неясно видел он образы Детей, которым предстояло придти. Земля же была тогда под властью Мелкора, и Аулэ желал, чтобы Гномы были сильны и несгибаемы. Однако, боясь осуждения других Валаров, он работал в глубокой тайне; в своём чертоге под высокими горами Средиземья сделал он сначала Семерых Отцов Гномов.

Но Илуватар знал о содеянном, и в тот самый час, когда Аулэ, окончив труды свои, возрадовался и начал обучать Гномов языку, придуманному для них, Илуватар заговорил с ним. Молча внимал ему Аулэ. И сказал Илуватар: "Зачем ты содеял это? Зачем покушаешься ты на то, что, как знаешь, непосильно твоей силе и неподвластно твоей власти? Ибо ты получил в дар от меня лишь свою жизнь -- не более; и потому создания твоей руки и твоей мысли могут жить лишь твоею жизнью, двигаясь, когда ты двигаешь их, и оставаясь недвижными, когда ты не думаешь о них. Того ли желал ты?"

Так отвечал Аулэ: "Подобной власти не желал я. Я желал любить и учить создания, отличные от меня, дабы они тоже могли постичь красу Эа, которой ты повелел быть. Ибо я вижу в Арде великие просторы для многих созданий, чтобы они могли радоваться там, и, однако же, она всё ещё пуста и безгласна. Да, в нетерпении моём я был безрассуден, но волю к созданию ты сам вложил в моё сердце, создав меня; ведь и ребёнок играет в деяния отца своего, не понимая их, однако без мысли о насмешке -- потому лишь, что он сын отца своего. Так что же мне делать теперь, дабы ты не прогневался на меня навеки? Как дитя отцу, приношу тебе эти труды рук, тобою созданных. Делай с ними, что пожелаешь. Но, быть может, должен я уничтожить плоды моей самонадеянности?"

Сказав это, Аулэ поднял, плача, свой великий молот, чтобы разбить Гномов. Но Илуватар, видя смирение Аулэ, сжалился над ним; Гномы в ужасе отпрянули от молота и, склонив головы, молили о снисхождении. И услышал Аулэ голос Илуватара: "Твой дар принял я как есть. Неужели не видишь ты, что сии создания живут теперь своею жизнью и говорят своим голосом! Как бы иначе уклонились они от удара, как ослушались бы веления твоей воли?" Тогда Аулэ, возрадовавшись, отбросил молот и возблагодарил Илуватара, сказав: "Да благословит Эру мою работу и да исправит её!"

Но вновь заговорил Илуватар и сказал: "Как дал я жизнь помыслам Айнуров в начале Мира, так ныне принимаю твоё желание и даю ему место; но никак иначе не улучшу я создания рук твоих, и как ты сделал -- так будет. Лишь того не допущу, чтобы пришли они раньше Перворожденных моего замысла и чтобы нетерпение твоё было вознаграждено. Спать они будут отныне под камнем, покуда не пробудятся на Земле Перворожденные; и до той поры ждать тебе и им, пусть долго это будет. Придёт время, и я пробужу их, и будут они тебе как дети; но нередкой станет вражда между детьми моего снисхождения и детьми моего замысла."

Взял тогда Аулэ Семерых Отцов Гномов и положил покоиться в тайных местах, сам же вернулся в Валинор и ждал долгие годы.

Гномам надлежало прийти во дни власти Мелкора, и выносливыми сделал их Аулэ. Потому они тверды как камень, упорны, постоянны в дружбе и во вражде и переносят тяготы, голод и телесные раны более стойко, чем все другие народы Средиземья. И живут они долго, куда дольше Людей, хотя и не вечно. В былые времена Эльфы говорили, что, умерев, Гномы обращаются в землю и камень, из которых были сделаны. Но сами Гномы верят, что Аулэ-Создатель, которого они называют Махал, заботится о них и собирает их в Мандосе в отдельных чертогах, и что он обещал встарь их Отцам, что Илуватар освятит Гномов и даст в Конце им место среди своих Детей. Тогда будут они служить Аулэ и помогать ему в переустройстве Арды после Последней Битвы. И они верят также, что Семь Отцов Гномов возвращаются вновь и вновь в свой род, возрождаясь в нём и получая снова свои древние имена. Из них же в последовавшие эпохи самым славным был Дарин, отец наиболее дружественного Эльфам народа, избравшего домом Хазад-дум.

Когда Аулэ трудился, созидая Гномов, он хранил это в тайне от остальных Валаров; но наконец он раскрыл свои мысли Йаванне и поведал ей всё, что случилось. Тогда сказала ему Йаванна: "Эру милосерден. Я вижу, что сердце твоё возрадовалось, и воистину можешь ты радоваться; ибо ты получил не только прощение, но и дар. Потому, однако, что ты скрыл от меня свой замысел до его выполнения, дети твои мало будут любить создания моей любви. Более всего, как и отец, полюбят они сделанное своими руками. Поселятся они под землёй, не обращая внимания на существ, живущих на ней. Многие деревья падут под ударами их безжалостного железа."

Но отвечал Аулэ: "То же истинно и о Детях Илуватара, ибо будут они есть и будут строить. И хотя создания твои ценны сами по себе -- и ценны будут, даже если не придут Дети, но Детям Эру даровал владычество. Что ни найдут они в Арде, всё используют, хоть и, по замыслу Эру, не без уважения и не без почтения."

"Если Мелкор не омрачит их сердца",-- сказала Йаванна. И не была она успокоена, но встревожилось её сердце, и страшилась она того, что может случиться в Средиземье в грядущие дни. Потому предстала она перед Манвэ и не говорила о разговоре с Аулэ, но сказала: "О Король Арды, истинно ли, что, как поведал мне Аулэ, Дети, когда придут, будут властны над всеми плодами труда моего -- и поступать будут, как пожелают?"

"Истинно, -- отвечал Манвэ. -- Но почему спрашиваешь ты? Разве не достаточно тебе слов Аулэ?"

Не отвечала Йаванна и вгляделась в свои мысли. И сказала потом: "С тревогой думаю я о днях грядущих. Все мои создания дороги мне. А ведь Мелкор уже испортил столь многих. Ужели ничто, созданное мною, не будет свободно от чужого владычества?"

"Если могла бы ты выбирать, что сохранила бы? -- спросил Манвэ. -- Какое из твоих созданий наиболее дорого тебе?"

"Все имеют свою цену, -- отвечала Йаванна, -- и цена каждого зависит от всех других. Но келвар могут бежать или же защищаться, а олвар -- те, что растут -- не могут. А дороже всего мне деревья. Долго растут они, но срубить их можно быстро, и если плодами своих ветвей не платили они дани, никто и не вспомнит о них. Так вижу я в своих мыслях. О, если бы деревья могли говорить за всех, имеющих корни, и наказывать тех, кто причиняет им зло!"

"Странны слова твои,"-- сказал Манвэ.

"Однако это было в песне, -- возражала Йаванна. -- Ибо пока ты в небесах создавал вместе с Улмо тучи и проливал дожди, я поднимала к ним ветви великих деревьев, и среди дождя и ветра пели они славу Илуватару."

Промолчал в ответ Манвэ; мысли Йаванны, вложенные ею в его сердце, стали расти и раскрываться, и Илуватар узрел это. Почудилось тогда Манвэ, что вновь услышал он Песнь, и такое открылось ему, что не постиг он раньше, хоть и слышал. А потом вновь возникло Видение, но теперь оно не было отдаленным, ибо окружало его, и увидел он, что Илуватар поддерживает всё своею рукою; из руки же этой явилось Манвэ много чудес, сокрытых доселе от него в сердцах Айнуров.

Тогда пробудился Манвэ, и спустился к Йаванне на Эзеллохар, и сел рядом с нею под Двумя Деревьями. И сказал Манвэ:

"О Кементари, Эру говорил со мною, и сказал он: "Быть может, мнится кому-то из Валаров, что не слышал я всей Песни до последнего звука последнего голоса? Узри! Когда пробудятся Дети, пробудятся и мысли Йаванны. Далёкие духи будут призваны, и придут они к келвар и олвар, а некоторые поселятся в них; и будут почитать тех духов, опасаясь праведного гнева. Но тогда лишь, когда Перворожденные будут сильны, а Послерожденные -- молоды." Но не помнишь ли ты ныне, Кементари, что не всегда пела ты одна? Не помнишь ли, как встретились наши голоса, как обрели они крылья подобно великим птицам и на крыльях этих парили над облаками? Этому тоже суждено исполниться заботою Илуватара, и тогда -- ещё до пробуждения Детей -- на крыльях, подобных ветру, полетят Орлы Повелителей Запада."

Возрадовалась этому Йаванна, и встала, воздев руки к небесам, и сказала: "Высоки будут деревья Кементари, дабы Орлы Короля могли жить там!"

Но и Манвэ поднялся, и был он так высок, что голос его доносился до Йаванны из-за облаков. "Нет, -- сказал он, -- лишь деревья Аулэ подойдут им. В горах будут жить Орлы и слышать оттуда голоса, взывающие к нам. А в лесах будут блуждать Пастыри Деревьев."

На этом Манвэ и Йаванна расстались на время, и Йаванна вернулась к Аулэ; он был в своей кузнице и выливал в форму расплавленный металл. "Эру щедр, -- сказала она. -- Да остерегутся теперь твои дети! Ибо в лесах будет жить сила, чей гнев разбудят они к своему несчастью."

"И однако же им понадобится дерево," -- отвечал Аулэ и вернулся к своей работе.