Монолог старого толкиениста

С того памятного дня мое восприятие мира резко изменилось. Пол-жизни прошло с тех пор и дня не проходит, да что там, часа, чтобы мир не казался мне искаженной проекцией Средиземья. Я помню, как читая описание Лориэна или разговор Гэндальфа и Фродо, шептала про себя "Да, конечно же, так оно и есть, так оно и должно быть, это правда, это верно, это истинно и я всегда это знала!" Годы спустя я поняла, что уже читала похожую "правдивую" книгу, но, зная ее с раннего детства, привыкла к ней, как к воздуху. Мы же не замечаем воздух. Пока он есть. Эта книга - "Повесть о Ходже Насреддине", герой которой обретает, наконец, свою веру и еще при жизни растворяется в легендах.

Через полгода после "Хранителей", я прочла "Имя Розы". Эта книга тоже отозвалась в моей душе сильным эхом, но - по-другому. Да, это правда, думала я, но правда иного толка. Так - было. Так - есть. Так - вязнет истина в болоте борьбы за власть, едва прикрытом показным благолепием ученых диспутов. "Имя розы" - о страхе. О страхе перед истиной, выражающимся повсюду. Каменные монстры на стенах церкви, так поразившие Адсона, - воплощение этого страха. Люди цепляются за догму, боясь перемен и кляня их. Перемены рождают новое. Но они же несут в себе смерть старому, а оно, это старое, не хочет умирать, желает прекратить развитие, "остановить мгновенье". Как же созвучно это с толкованием смерти как Дара Эру, искаженного Морготом. Но космогонические тексты Толкиена я прочла позже, а пока "Имя розы" стало дополнением к "Хранителям" и "Насреддину".

И все же, "Хранители" были и остаются первой скрипкой в этом странном книжном оркестре. Я не могу взглянуть на лес, не поместив его в Средиземье. Солнце, садящееся в озеро, превращает его в Великое Море, а когда я прочла "Мастера и Маргариту", то Пилат в моем воображении уходил по той же лунной дорожке, что начинает собой Прямой Путь.

Наши души (или самосознание, не в терминах дело) мне хочется сравнить с музыкальными инструментами. Творчество иных людей способно попасть в резонанс с ними. А может и не попасть. С некоторых пор я верю в единую Истину, которая проявляется по-разному. Хранится она совсем не исключительно в книгах, и далеко не во всех книгах, а те книги, в которых она присутствует, не способны вызвать резонанс в каждой душе. Многие достойные люди восхищаются книгами Клайва Льюиса, мне же, при чтении их, хочется (продолжая музыкальную аналогию), взять камертон и перенастроить пару струн. (Хотя очень может быть, что перенастраивать надо не книгу, а собственную душу, первое сделать невозможно, а к целесообразности последнего я отношусь недоверчиво.)

Много копий сломано в попытках определить "толкиенизм". Для меня это - особый взгляд на мир. Я - толкиенист. Будем знакомы.